Прекрасное далеко

— Пожалуйста, отпустите меня! — пропищала она. — Я никому не скажу, честно-честно!

— Конечно, никому не скажешь. — Ответил другой мужской голос, не тот, что хотел познакомиться. О столешницу брякнул стакан, заскрипел по полу отодвигаемый стул. — Я тебе верю. — Пальцы сильно схватили Катю за подбородок, поворачивая голову из стороны в сторону. — А ты красотка. — Сделал комплимент мужик. — Чистая кожа без прыщей, ровные черты лица, практически никакой асимметрии. Идеальный экземпляр.

— Ты чего там бормочешь? — спросил его кто-то.

— Мысли вслух. — Мужик отпустил ее лицо и повернулся к кому-то еще. — Ну давай, действуй. Ты же этого хотел.

— Да. — Отозвался молодой голос. — Сучка вообразила себя королевой красоты. — Накачивал себя насильник. — Вся такая холодная и неприступная. — Его рука схватила Катю за грудь и стала ее мять, причиняя боль. Сердце девушки не снижало своего ритма, наоборот, он нарастал. Казалось, что оно сейчас выпрыгнет из груди. — Но ничего, сейчас ты расплатишься сполна. — Молодой голос заерзал. — А вы не могли бы выйти?

— Нет. — Коротко ответил ему третий спокойным голосом. — Или боишься, что у тебя не встанет?

— Ха-ха-ха, — загоготал Чеснок и стукнул стаканом.

— Все у меня нормально, понятно! — резко выкрикнул насильник и начал расстегивать на Кате блузку. Она попыталась вжаться в стул, но получила удар по лицу и на секунду чуть не потеряла сознание. Ее голова мотнулась, но насильник вернул ее на место.

— Пожалуйста! — простонала Катя, находясь в диком ужасе и чуть не сходя с ума. — Не надо! — шептала она. — Не надо!!! — громко завопила девушка.

Новый удар оборвал ее крик, голова чуть не распрощалась с шеей. Кто-то подошел сзади и схватил ее за волосы и основание шеи.

— Не надо кричать. — Тихо сказал третий голос. Он был совершенно спокоен, уравновешен и от него сквозило силой. Непонятной, нечеловеческой силой, которая подчиняла твой разум. Катя затихла, как кролик, глядящий на удава. — Криком себе не поможешь. — Продолжил увещевать голос. — Здесь никого нет, никто не услышит, не придет на помощь и не спасет. Просто дай ему то, что он хочет — и ты свободна. Ты ведь умненькая девочка, понимаешь, что выбора особого у тебя нет. Будешь сопротивляться — станет еще хуже. Ну так как, мы договорились? — пальцы мужчины схватили девушку за подбородок и кивнули за нее головой. — Вот и славно. Приступай. — Обратился третий к Насильнику.

Джинсы с Кати были быстро сорваны, плавки тоже последовали за ними. Девушку подняли со стула, развернули к насильнику задом, загнули буквой "Г", удерживая сильными руками за плечи и сунув голову между ног, зажав уши. Катя тяжело дышала — ей чуть пережали шею. Она ощутила, как в промежность проникает чья-то холодная рука и пальцы начинают теребить вагину, дергая за лобковые волосы.

— Ишь ты! — восхитился Насильник. — Даже не бреется! Все мхом поросло.

— Целка, х..е. — Отозвался Чеснок от стола. — Давай, приступай уже.

— Я порву тебя надвое своим твердым х.ем!! — воскликнул Насильник и прижался к Катиной заднице своими бедрами. — Хыы!! — выдохнул он.

— Может, подмазать? — спросил Чеснок и засмеялся. — А то девка даже не возбудилась.

— Ничего, по ходу смажется. Я подготовился. — Пропыхтел Насильник, совершая фрикции. — Хорошо!!

Кате было больно, страшно, но еще больше было обидно. В груди поселилась такая невероятная досада на саму себя, что хотелось прямо здесь перегрызть себе вены. Она представляла себе это как-то не так. Обязательно все должно быть по любви и взаимному согласию и с любимым человеком. А здесь ее лишили девственности какие-то моральные уроды, натуральные животные, только и способные что жрать, пить и трахаться. И от этого на душе становилось еще горше и обиднее. По щекам продолжали течь слезы, Катя закусила губу, чтобы не заорать, ее стройное тело дергалось в такт движениям насильника. Она ему совсем ничем не помогала, но тому было насрать — он получал удовольствие. Он хотел поиметь эту целку, как только увидел в институте и он добился своего! Правда, пришлось заплатить кое-кому, но приятель реально свел его с профессионалами.

— Ыыы!! — взвыл Насильник, кончая в девку. — Тепленькая пошла! — пошутил он.

— Молодец. — Отозвался Спокойный. — Теперь вырежи у нее сердце. — Он протянул ритуальный нож.

— Чего? — не понял Насильник, убирая член в штаны. — Вы че, мужики?! Мы так не договаривались.

— Вырежи. Ей. Сердце. — По словам произнес Спокойный, протягивая насильнику нож с вычурной рукояткой. На лезвии отчетливо читались какие-то руны, а клинок отливал фиолетовым.

— Э, ты че, сбрендил? — Насильник попятился от мужика и попал в руки ко второму. — Отпустите меня!! — он задергался, в его душу закрался страх.

— Может быть я? — робко спросил Чеснок, держа трясущегося молодого.

— Это должен сделать он. — Твердо произнес Спокойный. — Иначе ритуал ничего не даст. Кровь к крови. Она — жертва, а этот еще пригодится.

— Вы че задумали, уроды?!! — вопил Насильник, пытаясь освободиться, но его держали крепко. — Да вы хоть знаете, кто мой отец!!

— Знаем. — Ответил ему Спокойный. — И поэтому предлагаем тебе влиться в наши ряды. — Он продолжал протягивать нож. — Стань одним из нас, прими нашего Похотливого Бога и тогда ты получишь намного больше, чем владеешь сейчас.

— Да вы все психи!! — возмутился Насильник. — Отпустите меня сейчас же!

— Поздно. — Хихикнул Спокойный. — Разве ты не желаешь власти? Женщин, денег, рабов? Она может все это тебе дать!

— У меня это и так все будет и без всяких ваших извращений!! Отпусти!! — вопил парень.

— Не сделает он этого. — Уверенно произнес Чеснок. — Слабак. И душонка у него слабая.

— Да. — Медленно произнес Спокойный. — Опять мы ошиблись. Людишки стали такими мелкими последнее время, совершенно не подходят для вместилища нашего господина. Не хватает им чего-то.

— Мозгов? — предположил Чеснок.

Пока они так разговаривали, Катя попыталась отползти в сторону, но уперлась в стену. Она развернулась и попыталась натянуть трусики, однако со связанными руками сделать это оказалось очень сложно. К тому же они дрожали от стыда, обиды и страха.

— Скорее, их проводимости. — Ответил ему Спокойный. — Маловато среди них колдунов, а те, что были, повымерли или прячутся. — Он вдруг резко ударил парня в живот и тот согнулся. — Будешь резать?

— Нет. — Замотал тот головой, харкая кровью.

— Кончай его. — Просто сказал Спокойный и Чеснок, злорадно улыбнувшись, ударил ножом прямо в сердце Насильнику. Оружие он приготовил сразу же, как только схватил его. Парень поперхнулся и затих, уставившись стеклянными глазами на Спокойного. Тот развернулся к Кате.

— Не очень хорошо получилась, моя дорогая, — ласково произнес он, — такая чистая и непорочная душа, как у тебя, оказалась бездарно загублена этим слабаком. Но твоя кровь и сердце нам тоже пригодится. — Девушке мешала повязка на глазах, чтобы увидеть, как нож в руке убийцы приблизился к ее телу. Внезапно повязку сорвали и она со страхом уставилась в глаза маньяка.

Его лицо было в оспинах, огромный нос нависал над маленькими губами, острый подбородок словно наконечник копья смотрел вперед. А самое главное — глаза. В них Катя углядела фиолетово-сиреневый туман, который постепенно застилал зрачки. Маньяк прислонил к ее голому животу холодную сталь и медленно надавил. Катя закричала от боли — недавняя боль во время изнасилования показалась ей детским лепетом против этого ужаса. Лезвие проникло в кишки, разрывая плоть, кровь чуть ли не фонтаном забилась из раны.

— Быстро! — сказал Чеснок, подходя ближе.

— Не говори под руку. — Пробормотал Маньяк, ловкими движениями вскрывая грудную клетку в области сердца. — Она должна быть живой, когда я извлеку его. — Он оскалился. — И при этом испытывать мучительную боль.

— Кровь утекает!

— Так подставь чашку!! — Рявкнул Маньяк. — Я что, должен тебе постоянно подсказывать?!

— Сейчас. — Чеснок метнулся к столу.

Катя умирала. Она ощущала, как жизнь покидает ее тело по капле вместе с бегущей из раны кровью. Маньяк сунул руку внутрь груди и извлек сердце, еще сокращающееся, пытающееся качать кровь, но работающее вхолостую. Извлеченное из тела, оно еще работало, но его ритм снижался. Сделав пару толчков, оно замерло и стало как-то скукоживаться, сосудики обвисли. Мозг Кати был еще жив и девушка как-то отстраненно наблюдала эту картину.

— Живучая! — восхитился Чеснок, возвращаясь с миской. — Такой экземпляр пропал!

— Надо было все самому делать. — Проворчал Маньяк, кидая сердце в тазик. — Теперь матка. — Он посмотрел ниже.

Сознание Кати померкло — звуки и изображение словно кто-то выключил. Тело девушки умерло.

А потом все включилось вновь, словно кто-то щелкнул пультом, просто сменив программу. Боли не было, наоборот, она лежала на теплом и уютном мягком одеяле в комфорте и неге. Девушка четко ощущала, что у нее есть руки и ноги, что живот уже не болит, что сердечко бьется в груди как ни в чем не бывало. Катя даже не поняла, как такое может быть, ведь она отчетливо помнила, что именно произошло и как. И, когда картины воспоминаний на нее нахлынули, она закричала. Долго и протяжно, громко вопя о свершившейся несправедливости. И этот крик немного привел девушку в чувство. Она осознала, что с ней что-то не так, что это не ее голос.

Во-первых — во рту не было зубов. Совсем. Только мягкие десны, в которые утыкался язык. Потом — руками и ногами она пошевелить практически не могла, хотя эти изверги не лишили ее позвоночника, а только вырезали сердце. Но оно на месте, раз бьется и Катя жива. Что же там произошло? Хирурги умудрились поставить ей имплант? Но он стоит кучу денег, у родителей нет таких. Даже если произошло чудо и государство сжалилось над ней, то каким образом ее смогли реанимировать? Ведь убийцы точно сбежали с ее сердцем и вполне могли вырезать и остальные органы. А мозг умер и его возвращать к жизни еще не научились. Так что вообще происходит?!! Надо осмотреться и понять.

Катя с трудом смогла разлепить веки и приглушенный свет резанул по глазам. Она сразу же зажмурилась и наморщилась. Потом попробовала еще раз и еще. Мышцы ее не слушались — они словно атрофировались, но девушка не сдавалась. Она тренировала веки, мозг раз за разом отдавал команду мышцам. Понятно, что сейчас она лежит на больничной койке, ее руки и ноги не связаны, но почему-то она тоже не может ими эффективно двигать, точно также как и веками? Катя трудилась так до тех пор, пока возле нее не завис кто-то большой и массивный. Она ощутила, как ее тельце поднимают наверх, кожи касается холодная сталь. Девушка издала писк-вопль, говорить она почему-то не могла. Веки кое-как открылись и она увидела перед собой жуткий кошмар, наблюдать который она могла только через какое-то мутное марево.

Ее, вдруг ставшую очень маленькой, на вису удерживал какой-то киборг. В кожу лица были вживлены уродливые габаритные импланты, от них шли жгуты проводов, исчезая где-то за спиной робота, носа фактически не было — его заменил фильтрующий элемент, от которого вниз и за спину шла какая-то трубка. Она скрывалась под алым балахоном, в который и был одет киборг. Катя проследила за ней взглядом и снова вернулась к лицу, на котором был живым только один правый глаз. И он смотрел на девушку очень удивленно. Долго глядеть на это чудовище Катя не могла и смежила веки. Киборг продолжал ее удерживать и при этом как-то странно зажужжал. Рядом с ним раздался стрекот и Катя снова сделала попытку открыть веки. Ей это удалось — похоже, что мышцы постепенно начали подчиняться ей.

Рядом с киборгом завис летающий череп, в который были встроены какие-то механизмы. Например на черепной кости закреплен какой-то ящик с идущими от него проводами, а внизу, в районе челюсти летающий кошмар имел две тоненькие ручки, в которых удерживал лист бумаги, напоминающий пергамент. И этот череп очень быстро писал на нем, скрипя стальной палочкой. Как только он закончил, киборг протянул третью механическую руку, которая напоминала манипулятор доктора Осьминога из комикса, взял лист бумаги, удерживаемый черепом и отложил его в какую-то коробку. После чего проскрипел что-то и череп, уйдя куда-то вниз, выжег возле кроватки какую-то надпись. Киборг опустил Катю обратно и куда-то ушел.

Та даже закричать не смогла, обалдев от увиденного. Очнувшись здесь, без зубов, маленькая и беспомощная, она могла сделать только один вывод — она младенец. Недавно родившийся, не умеющий даже ползать человечек, который лежит в кроватке роддома, дожидаясь свою маму. И Катя расплакалась. Она завыла в голос от безнадеги и тоски, которая внезапно навалилась на нее. На девушку напала хандра, когда она поняла, что больше не увидит свою маму, не поможет папе, потому что на Светку никакой надежды, что сейчас ее ждет новая жизнь в неизвестной семье, где она будет чьим-то любимым ребенком. Но эти люди ей чужие!! Или же ее вырастили киборги в пробирке?! И это что, светлое будущее и общество так сильно развилось после ее смерти? Катя не знала ответов на эти вопросы, тем более, что ее новое маленькое тело устало от переживаний разума и захотело спать. Она сама не поняла, как погрузилась в сон.

Мастер 2-ого ранга, управляющий родильным домом, принадлежащим Ордену Механикусов, шел по коридору в отделение для новорожденных. Прошло три дня, младенцы были осмотрены младшими жрецами, на них составлены карты, проведено сканирование и выявлены все возможные болезни и генетические отклонения. Из этого родильного дома выходят только полноценные граждане Империума и Ордена, все остальные признаются мутантами и подлежат утилизации.

Мастера сопровождал его помощник, техножрец 1-ого класса Артемий, подготовивший для своего руководителя полную сводку. Задачей мастера сейчас было только убедиться, что техножрец нигде не ошибся, не увильнул от своих обязанностей и не перепоручил проверку тупоголовым сервиторам. Конечно, мастер Артемию доверял, но вот вышестоящие над ним управляющие не поняли бы такого панибратского отношения. В Ордене существует четкая иерархия и каждый должен быть на своем месте, занимаясь порученным делом. И если мастеру предписывается лично проверить новорожденных, то он должен это сделать, не перекладывая рутину на плечи других.

Матери ожидали решения комиссии в палатах — они не имели права ходить за механикусами гуськом и причитать, если их младенец окажется дефективным. А такое случалось все чаще и чаще — планета активно осваивалась, строились новые заводы и фабрики, города уходили вглубь и разрастались вширь, а также стремились ввысь. Понятно, что те, кто жил на нижних уровнях, часто страдали от всевозможных болезней и эпидемий, от случайных аварий на производстве, хотя жрецы и проводили профилактику среди населения. На каждом уровне существовала большая больница, в секторе располагались несколько поликлиник, на работе сотрудники через положенное время проходили профосмотр. Но все равно случаи рождения неполноценных детей случались. И мастер пока держал высокую планку — в его вотчине такое редко случалось.