1000 и 1 жизнь (книга 2)

В остальном же само расселение демонстрировало разницу в статусе. Сейчас Гарольд Чоппер летел на церемонию распределения и другие диски отлетали с его дороги — уводимые в сторону службой контроля. Запреты полетов на всем, кроме дисков, объяснялись заботой о жизнях студентов, потому что травмы, увечья, растяжения, переломы — магическая медицина могла вылечить, но вот возвращать к жизни не умела, а именно смертями и заканчивались, как правило, падения со всяких летающих предметов.

Во всяком случае, такова была официальная версия, которую озвучила Саманта.

Здание главного корпуса приближалось, Сергей стоял на диске, стараясь держать лицо каменным. Мимо мелькали сосны, дубы и статуи, лица других первокурсников, оборачивающихся узнать, от кого их уводят в сторону.

— Приветствую, Гарольд, — донеслось сбоку.

— Дункан, — наклонил голову Сергей в ответ.

Выглядел наследник Малькольмов, как всегда, превосходно. Сразу чувствовалось, что человек просто живет всем этим, а не пытается соответствовать какой-то роли (как сам Сергей). На мантии его виднелся герб Малькольмов — палочка, из которой словно вытекала тягучая золотистая капля, превращающаяся в какую-то монету. Золотую, разумеется. Девиз "Купанье в деньгах — это магия" тоже присутствовал.

Рядом с Дунканом летела девушка, тоже в мантии Малькольмов.

— Это моя двоюродная сестра, Бетти, — представил ее Дункан, — она тоже новичок в Академии. Бетти, это Гарольд Чоппер, глава Рода Чоппер.

— Это честь для меня, — пролепетала Бетти, изображая нечто вроде книксена прямо в полете.

Милый стыдливый румянец на щечках, белокурые волосы, синие глаза, роскошное тело, распирающее мантию. Сергей всего этого вдоволь насмотрелся на приёме — хотя именно Бетти там не было — и особого интереса не испытал. Дункан перешел на третий курс, как он сам признавался Сергею во время визита в Лондон, и теперь, надо полагать, просто сопровождал родственницу.

— Это Саманта Чоппер, — представил он в ответ свою родственницу.

Уж та расстаралась, одарила Дункана такой улыбкой, что айсберг бы растаял. Тот, закаленный охотой за ним, устоял, немного виновато раскланялся с Дэбби, которая вот смутилась по-настоящему. Кажется, даже испугалась. Диск, разумеется, не пожелал прятаться за спину Гарольда, но к этому моменту они как раз уже подлетели к входу.

— Добро пожаловать на церемонию распределения, — поклонился им распорядитель. — Желаете принять в ней участие?

Чуть поодаль текла река других первокурсников, у них согласия не спрашивали. Все это неожиданно, чуть ли не до нервного смеха, напомнило Сергею бизнес и эконом классы в самолетах и посадку на них.

— Нет, — ответила Бетти.

— Да, — ответил Сергей.

Саманта бросила понимающий взгляд, мол, чего взять с воспитанного простаками? Дункан же посмотрел задумчиво, словно пытался найти в поступке Гарольда Чоппера три слоя смыслов. Это немного льстило.

— Да, — тут же добавила Дэбби.

Вот ей как раз было полезно, дар ее Сергей пробудил, но специализацию не определил. Сам он, конечно, согласился, чтобы приблизиться к Гамильтону, посмотреть на него вживую.

Затем они прошли внутрь, оказавшись в огромном холле, стены которого были увешаны портретами. Выпускники БАМ, добившиеся выдающихся успехов. Венчал все портрет самого Гамильтона, лысого, в турецкой феске, словно бы сверливший глазами Сергея.

Из холла они прошли в тот самый общий зал, оказавшийся неожиданно огромным.

— Богатый год на новичков, — оценивающе бросил Дункан, — стены раздвинуты дальше обычного.

Сергей, как ни странно, все понял, а также постарался скрыть удивление. Тренировки перед приемом в мэноре неожиданно пригодились, вспомнились и сами собой вступили в действие. Лицо застыло, взгляд стал слегка надменным.

— Не бойся, — шепнул он Дэбби, подхватывая ее под руку, — никто не принуждает тебя общаться с Дунканом.

— Простите, милорд, — прошептала та в ответ.

— Смелый шаг, в свете твоего положения, — подмигнул Дункан и протянул руку Саманте.

Та вцепилась, прижалась. Бетти посмотрела на Барри, но предлагать ему руку не стала.

— Особенно, если не знать, что я дал клятву не жениться на Дэбби, — отозвался ему в тон Сергей.

Дункан изобразил на лице легкое удивление, затем понимание, потом протянул руку, словно приглашая в зал. Они вошли, первокурсники, топтавшиеся за их спинами, не смея сдвинуть с места Главу одного Священного Рода и наследника другого, хлынули следом. Бетти слегка поморщилась, но промолчала.

Столики, с напитками и сладостями, были расставлены так, что места для Священных Родов оказывались в середине, ближе всего к огромному подиуму. Там тоже стояли столы, для преподавателей, судя по замечанию Дункана:

— Гидеон уже здесь, — и в голосе слышалось недовольство, — как всегда. Бетти.

— Я помню, — кивнула та.

— Профессор Гидеон преподает любовную магию, — пояснил Дункан остальным, — и не упускает случая попрактиковаться. Особенно на младых первокурсниках, неопытных и не имеющих защит.

— Первокурсниках? — переспросил Сергей, садясь.

Взгляд его устремился на Гидеона. Тот сидел, чуть развалясь, демонстрируя чуть рыхлое, но все равно очаровательное тело. Локоны золотистых волос обрамляли прекрасное лицо... и Сергей моргнул, скривился в отвращении. Гидеон, поедающий мороженое из вазочки, не заметил его реакции.

— И первокурсницах, — добавил Дункан. — Как говорит Гидеон "мальчик, девочка, для любви нет разницы, ей покорны все".

"Папа — мак. Чоловиг", неожиданно загрохотал в памяти Сергей голос Руперта Огра. Гидеон?

— Именно поэтому едва не разразился скандал с кентаврами, — с пошловатой усмешкой добавила Саманта. — Да и с гарпиями была история.

Сергей же подумал, что не Саманте — с ее рассказами о превращении в жеребца — порицать профессора таким. Но промолчал, старательно вживаясь в роль Главы Священного Рода. Возможно, отчасти он пытался подражать Дункану.

Раскланялся с проходившими мимо Ивори.

Лагранжи, мазнувшие его злобными взглядами, не стали, впрочем, кричать о кровной мести. Сам Гарольд тоже не стал поднимать шума из-за замеченных Кроу, еще одних кровников Чопперов. Невольно поискал взглядом третьих (и последних) кровников — Хаксли — но не нашел. Вместо этого встретился взглядом со старшей дочкой Дайсонов, которая облизала губы, чуть подалась вперед.

Гарольд чуть склонил голову и отвернулся.

— Мне страшно, — прошептала Дэбби.

— Пересядем дальше от Малькольмов? — спросил Сергей, оглядываясь.

Зал уже почти заполнился — судя по словам Дункана, он расширялся под количество людей в нем. Надо полагать, захоти Гарольд пересесть, появился бы еще один столик или еще чего.

— Нет, нет, этот страшный профессор, Гидеон, так и сверлит меня взглядом, я боюсь поддаться.

Гарольд развернулся, встретился взглядом с Гидеоном. Тот расплылся в широкой очаровательной улыбке, вскинул бокал, словно салютуя Гарольду. Очарование его, впрочем, разбилось и осыпалось с Гарольда, как там говорил дядя Альфард "такой потенциал — сам по себе защита".

— Я поговорю с ним, — пробормотал Сергей, подозревая, что именно это и было причиной взгляда профессора любовной магии.

Слова "любимчик преподавателя" неожиданно заиграли новыми, тревожными смыслами.

— О, сейчас начнется, — сказал Дункан, указывая вбок.

Сергей тоже посмотрел туда, отметив, что места за столами преподавателей почти все уже заполнились.

— Одноглазый Грег прибыл, — подсказал Дункан. — Он всегда прибывает незадолго до Гамильтона.

— Мне кажется, у него оба глаза на месте, — ответил Сергей, разглядывая прибывшего.

Шрамы, слегка сероватые волосы, словно под цвет глаз, ну и что?

— Это не глаз, а техномагический имплант, — подсказала Саманта. — А если бы мы сидели ближе, то услышали звяканье его протезов — ноги и руки, и что там ему еще заменили. Он лучший боевик Империи, после Гамильтона, конечно, так что присмотрись, братец — тебе еще учиться под его руководством.

Сергей посмотрел еще раз, Грег оскалился в ответ сталью зубов. Невидимое перышко пощекотало тело Гарольда, Грег оскалился еще раз.

— Добро пожаловать в Британскую Академию Магии! — загремело со всех сторон.

Пока Сергей отвлекался на преподавателя боевой магии, вокруг вспыхнули экраны, воздух заполнился магией и звуком. Голосом Гамильтона, вещающим вживую с трибуны между столами преподавателей, и с трехмерных экранов, подавляя все вокруг.

Сергей так и впился в него глазами, жалея, что не прихватил с собой оружия. В этом шуме выстрела никто не заметил бы, а достать Гамильтона было так легко, так просто. У Сергея был "пистолет" — палочки — но он не владел заклинаниями. Как-то идея "посмотреть на Гамильтона" подменила собой настоящую цель — убить Гамильтона.

А пару секунд спустя момент оказался непоправимо упущен.

Экраны погасли, снова вспыхнул свет и все взоры оказались сосредоточены на Гамильтоне. Ректор, лысый, могучий и опасный, стоял напротив столиков Священных Родов и Сергей прямо спиной ощущал все эти взгляды. Убивать Гамильтона на глазах у всех? Глупо.

— Церемония Распределения — это славная традиция БАМ, ведь традиции и обычаи — это фундамент, на котором покоится здание общества! Но фундамент — это еще не все, нужны еще крепкие стены и крыша, магические Рода, несущие стены, балки и стропила — Священные Рода!

Сергей подумал, что Гамильтон, наверное, органично смотрелся бы на какой-нибудь стройке. Особенно с балкой на плече, которую он легко бы нес куда-нибудь. Даже отсюда, за три десятка метров, ощущалось, что если ректор даст в глаз, так и убить может, без всякой магии.

— Но дом не может стоять неизменным, он должен развиваться и меняться, и это развитие — вы, прибывшие сюда по приглашению Академии, вы, те, кого называют новой кровью! — продолжал Гамильтон.

Микрофона в его руках не было и непонятно было, то ли у ректора такой могучий голос, то ли магия пополам с техникой разносит его слова по залу. Возможно немного и того, и того.

— И разумеется, скрепляющий весь дом раствор — магия!

А также кровь, неожиданно подумал Сергей. Тоже неплохой скрепляющий раствор, если так подумать.

— Не забывайте об этом ни на мгновение! — голос Гамильтона загремел еще громче. — Вы — маги! Маги! Избранники Матери-Магии, которым дано право и возможность повелевать энергией мира! Кто-то из вас сильнее других, кто-то обладает силой крови, силой поколений предков, а кто-то только делает первые шаги в этот дивный новый мир, но есть то, что объединяет вас всех! Никогда не забывайте об этом, потому что у нас одна общая мать — магия! Мы все родственники по крови и магии, и мы должны быть одной большой дружной семьей, вместе встречающей невзгоды и дающей отпор всем напастям!

Сергей чуть не свалился со стула от таких заявлений. Лицемерие? Но в голосе Гамильтона звучала неподдельная искренность, да и остальные, включая Дункана, кивали в такт его словам, разве что еще бурными овациями не разразились. Но почему тогда Мать-Магия решила его убить? Ведь он говорил о превознесении Мать-Магии и усилении ее!

— И я хотел бы отдельно обратиться к тем, кто только вступает в дивный мир магии. Не секрет, что нам дорог каждый избранник Матери-Магии, что мы ищем их постоянно, неустанно, ежедневно, ищем повсюду, и здесь, и в колониях, но вы, вы — находящиеся в этом зале, вы избранные из избранных! Вы получили приглашение сюда, в Британскую Академию Магии, за свой личный потенциал и мощь, и самим фактом приглашения вы уже встали выше прочих простаков!

Сергей нахмурился. Во-первых, если их отобрали за личный потенциал и мощь — то к чему эта церемония распределения? — а во-вторых, сам этот факт деления на избранных и недочеловеков, очень неприятно напоминал пару вещей из мира Сергея. Может, поэтому Мать-Магия хотела от него избавиться? За насаждаемый повсюду магический нацизм? Или фашизм? Неважно, решил Сергей, главное, что Гамильтон, при всех его красивых словах, действительно оказался таким гадом, каким его расписывала Мать-Магия. И самое главное — вовремя подсуетившись с Освобождением, Гамильтон действительно занял неуязвимую позицию.

Он на самой вершине, его никто и пальцем тронуть не может, Гамильтон проповедует и восхваляет Мать-Магию, а по факту вредит ей, получается? После такого отношения многие начинают ее ненавидеть? Сергей мысленно нахмурился, не зная, стоит ли ему влезать в эти теолого — теоретические дебри. Главное, что Гамильтон выдал себя — не в глазах местных, конечно, ведь Вторая Мировая тут обошлась без нацистской Германии и СССР, в связи с отсутствием таковых — и показал, что его надо убрать.

Осталось только добраться и прибить. Чуть позже.

— И теперь мы перейдем к самой Церемонии, после которой я представлю наших славных профессоров и преподавателей, а также вкратце оглашу общие правила, — продолжал Гамильтон. — Узрите же Шлем Распределения!

Подиум разошелся и наверх поднялась конструкция, которую Сергей назвал бы скорее троном распределения. Шлем там тоже присутствовал, вкупе с креслом, присосками, датчиками и прочими техническими атрибутами, а также ощущением сильнейшей магии.

— Шлем, разумеется, абсолютно безопасен и протестирован на добровольцах, — продолжал Гамильтон. — Все, что вам надо будет сделать, когда вы его наденете — подать импульс энергии, и Шлем определит, к какой именно разновидности магии вы склонны от природы!

Импульс, хмыкнул мысленно Сергей, припомнивший визит на завод маботов. Будет тебе импульс! Такой импульс, что от него Шлем сгорит! Потом разговор с ректором, возможно, даже наедине в его кабинете, а там... палочки под рукой и тысяча жизней в запасе!

— Глава 3

2 сентября 1991 года, Британская Академия Магии

Дверь раскрылась и внутрь вбежал, почти что влетел молодой преподаватель. Смуглокожий — похоже индус, что дополнительно подтверждалось тюрбаном на голове. Он сложил перед собой руки в каком-то знаке приветствия, потом заговорил

— Меня зовут Кевин Карлайл, я буду преподавать магознание. Для тех, кто не в курсе, мы будем изучать основы и определения магии, также вы узнаете о различных школах и направлениях и магах по всему миру.

Обществоведение то бишь, перевел на понятный ему Сергей. Голос у Кевина был неправильный, срывающийся, таким аудиторию не привлечешь. Первый год преподает? Возможно.

— Следует понимать, что хотя само определение магии обозначает собой нечто непостижимое, таинственное и сверхъестественное, мы в состоянии..., — бубнил Кевин.

Сергей перелистывал страницы учебника, отмечая, что многое из этого уже изучал. Теперь оно легко вспоминалось, словно всегда сидело в голове.

Он обвел взглядом аудиторию, отмечая новый наплыв студенческой ностальгии. Атмосфера раздолбайства, шепотков, настороженности, попыток вникать и запоминать то, что дают на вводной лекции. Сергей выдохнул, словно изгоняя из организма ностальгию, попытался отстраниться и сосредоточиться.