Из последнего дома на узкой улице, самой близкой к реке, доносились два разгоряченных голоса. Две женщины, более-менее прилично одетые, невесть зачем зашедшие в эти места, неприязненно покосились на дом. Одна из них шёпотом, слышным и на другом краю улицы, объясняла спутнице, что здесь живут Снейпы, крайне сомнительные типы, постоянно кричат и ни с кем не общаются, и сынок у них такой же, и он обязательно пойдёт по кривой дорожке, если уже не пошёл.

— А им повезло, — кивнул Гилдерой в сторону благообразных сплетниц.

— Не думаю, что родиться без мозгов — это везение, — буркнул Северус в ответ.

— Повезло, что ты на каникулах, и колдовать тебе нельзя! А то бы ты их так заколдовал, что их бы все Министерства магии не спасли!

Когда они вошли в дом, Северус шёпотом предостерёг:

— Так, сейчас проскакиваем быстро, чтобы нас не заметили...

— А почему так тихо? — тоже шёпотом поинтересовался Локхарт. — Что будет, если заметят?

Голоса умолкли.

— Сейчас узнаешь, — обречённо выдохнул Северус. — Всё-таки заметили...

12.09.2013

— Мам, да я не голодный! — протестовал он несколько минут спустя, когда они со Гилдероем были усажены за очень накрытый стол. — Пап, хоть ты ей скажи!

— Обязательно скажу, — заверил его отец, а мама насмешливо хмыкнула. — Скажу, что она всё правильно делает! Ты там, наверное, ешь раз в три дня!

— Кто бы говорил! Вы с мамой тоже постоянно в своих книжках с головой!

— Но мы головы не теряем, в отличие от некоторых. Ешь!

— Ещё пудинга? — спросила миссис Снейп у Локхарта. Тот закивал и счастливо заулыбался.

— Нет, какие же у тебя всё-таки замечательные родители! Повезло так повезло! — восхищался Гилдерой через пару часов. Уже позади были и ужин, и долгое, обстоятельное знакомство. Гилдерою разрешили оставаться в гостях хоть на всё лето, и он был доволен, как бурундук, нарвавшийся на пожизненный запас орехов.

— Замечательные, ага, — ответил Северус, — особенно когда не пытаются утрамбовать в тебя кучу еды. У меня на голодный желудок голова работает лучше! Они же сами — люди науки, как они не понимают!

— Расскажи про них! — попросил Гилдерой. — А как твой папа к магии относится?

— Примерно так же, как мама к технике, — фыркнул Северус, — мол, это очень полезное явление, оно решает множество проблем, которых бы не возникало без его существования. Вечно они спорят, от чего пользы больше. И знают же заранее, что во мнениях не сойдутся, но всё равно спорят, для своего удовольствия. Я не против — я, пока их слушал, назаписывал себе тезисов на три диссертации!

Отец Северуса изучал биохимию — этакий магловский эквивалент зельеварения, которым всерьёз интересовалась Эйлин. Ему, несмотря на отсутствие магических способностей, когда-то давно удалось то, чего не удавалось и чистокровным волшебникам. Ему удалось рассмотреть в невзрачной девушке со сложным характером редкий тип привлекательности, незаурядный ум и преданность тем, кто ей дорог. Удалось ему и расположить к себе гордую и неприступную мисс Принц, когда она посещала публичные лекции в его университете. С каждой лекцией он проникался всё большим уважением к её тяге к знаниям, любви к книгам и любопытству ко всему новому — качествам истинной рэйвенкловки.

— Подожди-подожди, — перебил Северуса Гилдерой. — А разве твоя мама из Рэйвенкло? Не из Слизерина?

— С какой радости? Ты что, скоропалительный гриффиндорец, сомневаешься в интеллекте моей мамы?!

— Ни в коем случае! Но ты же из Слизерина.

— И что? Факультет в ДНК не записывается и по наследству не передаётся!

Он с приятным удивлением отметил, что Гилдерой не потерял сознание и даже не выказал удивления, услышав страшное слово "ДНК", и более благодушно пояснил:

— Я ещё в восемь лет перечитал "Историю Хогвартса", и тогда же с факультетом определился. Мама, кстати, говорила, что мне Рэйвенкло больше подойдёт. Но я не хочу заниматься только наукой, я чего-то большего хочу.

Разумеется, не всё было хорошо и гладко. Они очень часто что-то выясняли на повышенных тонах. Причин на это было две, первая — разные точки зрения на какие-либо научные вопросы. Обложившись книгами и пергаментами, они могли спорить до хрипоты, часами, и Северусу в детстве в такие моменты было страшно — разгоряченные спором, они забывали про всё на свете, и порой даже казалось, что из этого состояния они не вернутся. С возрастом он всё больше ценил их, проникаясь пониманием того, что в человеческих отношениях не всё так просто.

Была и ещё одна причина неполадок.

Род Принцев был древним, но, мягко говоря, не слишком уважаемым в магическом мире. Мало кто мог рассмотреть в них достойных людей, и только очень неглупый человек мог решиться на общение с ними. И дело было вовсе не в том, что представители этого рода являлись злокозненными или недалёкими. Просто по какой-то необъяснимой причине их достоинства зачастую оставались незамеченными, а недостатки выпирали наружу, становились визитной карточкой... Возможно, это нашло своё отражение даже в мире маглов — иначе откуда у них столько сказок о принцах, превращённых в жаб и живущих так, пока не находился достаточно смелый и рассудительный человек? Для кого-то эта сказка оказывалась реальностью... Причём, в отличие от магловских сказок, где жабы чудесным образом превращались в прекрасных, всеми любимых принцев и принцесс, многие так и считались в обществе невзрачными, неинтересными и недалёкими, даже найдя тех, кто рассмотрел в них своих принцев. Даже дома, в которых они жили, со временем начинали выглядеть так, будто вот-вот развалятся, — хотя на самом деле были вполне пригодными для жизни, и изнутри выглядели на порядок лучше, чем снаружи. Что уж говорить об отношении окружающих, если эти окружающие были самыми обыкновенными жителями самого обыкновенного города, не понимающими и не признающими ничего инородного и необычного.

Поначалу Тобиас и Эйлин не обращали внимания на косые взгляды соседей, со временем привыкли к ним — но был и промежуточный этап, который нужно было перетерпеть, притираясь друг к другу и перенося множество неудобств. Зато со временем они научились понимать друг друга, идти навстречу, и их отношения стали такими крепкими, какими только могут быть отношения людей, вместе прошедших через самые разные неурядицы.

— А то, что ваш город становится таким вот унылым, — начал Гилдерой, — может как-то быть связано с тем, что вы здесь живёте?

— Как тебе сказать, — ответил Северус, — скорее всего, если бы нас здесь не было, здесь бы на пару-тройку пьяниц было меньше. Какое-то влияние есть, да. Но не могут же два человека определять судьбу целого города одним своим присутствием. Хотя, — он скривился, — объясни это тому же Поттеру! Он, если помнишь, тоже что-то кричал про само существование. Тоже мне, знаток чистокровных семей...

— Ну и пусть кричит! — ответил Локхарт. — Мы что, слушать его будем? И вообще, принцы на горшечников внимания не обращают!

Некоторое время они сидели молча.

— Всё-таки это зверски досадно, — сказал Гилдерой. — То, что внешность так много значит. Кто бы что понимал!

— Давай уже спать, философ, — ответил ему Северус. — Два часа ночи!

Через пару недель, когда Эйлин о чём-то разговаривала с Гилдероем, Тобиас отозвал Северуса в сторону:

— Что там у тебя с этой Лили стряслось?

— А что стряслось? — насторожился Северус. Не общаться с ней оказалось легко — легче, чем можно было подумать. Без их постоянных ссор, на которые уходило слишком много сил, было свободнее и спокойнее. Но, как-никак, они долгое время дружили... Может, ей нужна помощь?

— Мы с мамой встретили её, когда вы только вернулись. Она тогда сделала вид, что нас видеть не видит, знать не знает. Потом я ещё раз её встретил, через пару дней, и она со мной поздоровалась! Я ещё подумал — какая ваша муха её укусила? Никогда же со мной не здоровалась! А теперь вот зачастила в наши края, мы с мамой её видим по два раза на дню, и вид у неё такой, как будто что-то хочет сказать, а язык проглотила. Вчера про тебя спрашивала. Мама сказала, что у тебя друг в гостях, с этого... Гриффиндура.

— Гриффиндора, пап! Это Мародёры с Гриффиндура, а Локхарт — с Гриффиндора! У них там, оказывается, тоже адекватные личности есть. Так что с Лили?

— Да ничего, кивнула, надулась и дальше пошла. Вы с ней поссорились?

— Смотря что считать ссорой. Вот вы с мамой тоже постоянно ссорились.

— Да, но мы, во-первых, хотели помириться, во-вторых, делали что-то для того, чтобы такого не повторялось. А вы? Ты вот, кажется, только обрадовался, когда с ней разругался.

— Не то, чтобы обрадовался. Но, понимаешь, от нашего общения уже давно не было ни пользы, ни удовольствия. Это раньше мы разговаривали про книги, про зелья, про историю магии, про всё на свете, постоянно что-то придумывали... А в последний год ничего этого не было. Только тем и занимались, что отношения выясняли, её постоянно что-то во мне не устраивало. Не с теми общаюсь, не тем занимаюсь.

— Значит, о тебе заботилась, чтобы никуда не влип?

— Да кто бы обо мне позаботился после этой её заботы!

В тот же день у Северуса состоялся ещё один серьёзный разговор — теперь уже с мамой.

— Ты уже достаточно взрослый, — с таинственным видом начала она, — чтобы кое-что узнать.

— Мам, — осторожно ответил он, — если что, я знаю, что волшебную палочку нельзя класть в задний карман. И ещё много чего знаю.

— Рада за твои обширные познания, — с очень серьёзным видом кивнула она и тут же перешла на заговорщицкий шёпот: — ты ведь, кажется, анимагией интересуешься?..

Природа постепенно захватывала город. Её власть уже полностью распространилась на его окраину — посреди дороги, когда-то заасфальтированной, пробивались кусты, а встретить в этих местах диких животных можно было намного чаще, чем людей. Время от времени здесь пробегали нахальные лисы, неся в зубах то еду, то чей-нибудь ботинок. Вот и сейчас, ранним летним утром, здесь бурлила жизнь. Лис не было. Зато по деревьям гонялись друг за другом пушистая белка-летяга и чёрная белка с длинным хвостом, носились вверх и вниз по стволам деревьев, шурша листьями. Тёмно-серая летяга то и дело пропадала из поля зрения, и тогда чёрная белка удивлённо оглядывалась, пробовала носом воздух и била хвостом по веткам.

Белка-летяга грациозно приземлилась. Привстав на задние лапки, она некоторое время наблюдала за чёрной белкой, которая перепрыгивала с ветки на ветку, взбираясь всё выше. Немного понаблюдав, летяга в два сильных прыжка скрылась за деревьями, и через несколько секунд оттуда появилась худощавая черноволосая женщина.

— Молодчина! — крикнула она. — Горжусь тобой! Спускайся, на первый раз хватит!

Чёрная белка взбиралась всё выше и выше.

— Северус! Я кому говорю, спускайся!

Белка присела на ветке и застрекотала. Затем перепрыгнула на соседнее дерево, некоторое время там возилась, ещё раз что-то вскрикнула — и в женщину полетел крупный жёлудь.

Она поймала его и погрозила белке пальцем. Рассмотрев жёлудь, усмехнулась, осторожно спрятала его в карман и снова подняла голову к белке:

— До конца лета без книжек останешься, так и знай!

Развернувшись, она неторопливо пошла по дороге и спустя пару минут довольно улыбнулась, услышав за спиной стремительные шаги.

— Нашла, чем пугать! — сказал Северус. — И совсем не страшно, со мной бы наш суслик поделился. Не хочешь поинтересоваться, как прошло обратное превращение?

— Я и без этого вижу, что хорошо прошло, — ответила Эйлин. — К тому же, я знала с самого начала, что так и будет. Возвращаться в своё тело гораздо легче, чем принимать анимагическую форму. Тем более, что превращение тебе с первой же попытки прекрасно удалось, — добавила она, заметив, что Северус надулся. — Ты раньше пытался самостоятельно превратиться?

— Не пытался!

— А если честно? Я ругать тебя не буду, мне действительно интересно. Такие быстрые успехи...

— Я ещё не сошёл с ума, чтобы превращаться без страховки! А если бы что-то не так пошло? Я бы всю жизнь с беличьим хвостом проходил? И хорошо, если только с хвостом, а то ведь бывали случаи, когда и мозги менялись, и личность деформировалась.

— Да, ты всё очень правильно понимаешь. Умница.

— Просто много умных книжек читал,— ответил Северус, стараясь не выказывать удовольствия, — и знаю, как надо и как не надо. Это гриффиндурцы пусть плюют на все правила, если им жить не хочется...

— Да не оглядывайся ты постоянно на этих гриффиндурцев. Ты слишком много сил тратишь на то, чтобы следить за чужими неправильными поступками. Это имеет смысл только в том случае, если ты хочешь их перевоспитать...

— Рогатого могила исправит!

— Да, я догадывалась, что ты не намерен учить жизни своих Мародёров.

— Они такие же мои, как и твои! Этих раздолбаев всё равно ничему хорошему не научишь.

— Северус, пока ты следишь за чужой жизнью, твоя собственная проходит мимо. Не разменивайся на мелочи. Кстати, о студентах Гриффиндора — тебе не кажется, что имеет смысл позаниматься с твоим Локхартом? Из него действительно получился бы отменный суслик. А может быть, бурундук...

— Суслик, бурундук, — проворчал Северус, — белка... Ну почему нельзя выбирать свою звероформу?!

— А кем бы ты хотел быть? — поинтересовалась Эйлин.

Северус задумался.

— Кем-нибудь посолиднее, — сказал он, — крупнее, чем белка.

— Ты пока недостаточно хорошо разбираешься в анимагических формах. Со временем поймёшь, что здесь всё совсем не так, как среди людей. Выгоднее быть как можно меньше и неприметнее. Кроме того, у тебя есть ещё одно преимущество, — она улыбнулась уголками губ. — Белки — очень милые животные, и многие их любят. Можешь как-нибудь проверить — только не лопни, когда тебя закормят орехами! И потом, — она вынула из кармана тот самый жёлудь и продемонстрировала ему, — назови мне ещё хотя бы одну анимагическую форму, в которой так удобно запасать ингредиенты!

— А как насчёт самозащиты?

— Запрыгнешь на дерево — вот тебе и вся самозащита. Будь под ним хоть стая оборотней — они хвосты друг другу пооткусывают, но до тебя не доберутся. Прятаться легко, убегать легко... Всё равно недоволен?

— Белка... Ну очень грозное и опасное животное! Эй, я что-то не то сказал? Мам, ты что задумала?!

На плечо ему вскочила маленькая и ловкая белка-летяга и клацнула зубами у самого его уха. Северус попытался её схватить, но белка словно испарилась. Он оглянулся — и тут ему в руку осторожно, но ощутимо впились цепкие зубы. Ещё несколько попыток поймать её ни к чему не привели — пальцы каждый раз хватали воздух, белка проворно ускользала и появлялась там, где он меньше всего её ждал, а зубы у неё оказались довольно острыми.

— Ладно, прекрати, признаю! — крикнул Северус, чуть не повалившись на землю после очередной попытки ухватить зверька. — Белки — самые свирепые и сильные звери! Больше никогда не буду их недооценивать!

— То-то же! — ответила ему Эйлин. Северус с уважением взглянул на неё — у него самого обратное превращение пока занимало куда больше времени. А её способности скрывать свою анимагическую форму и вовсе привели его в восхищение — если уж даже он до сих пор не знал...