О героях, наследниках и грызунах

Фанфикс.ру

О героях, наследниках и грызунах (джен)

Перейти на страницу фанфика

Автор: Eilee

Пейринг: Северус Снейп Гилдерой Локхарт Тобиас Снейп/Эйверилин Принц

Рейтинг: General

Жанр: AU

Размер: Миди

Статус: Закончен

События: Времена Мародеров, Детство героев, Серпентарго, Фик о второстепенных героях

Саммари: А также — о специфических особенностях анимагической формы (с), древних чарах и не менее древних магических семьях, волшебных животных и о многом другом. А началось всё с того, что Северус Снейп подружился с Гилдероем Локхартом...

Большая просьба от аффтора: не воспринимайте этот бред слишком серьёзно, он не для того сочинялся!

Предупреждение: AU

1

Был прекрасный летний день — яркое солнце напоминало о том, что до каникул осталось всего несколько дней, блестящая гладь озера так и манила поплескаться в прохладной воде, а главное — экзамены почти завершились, остался всего один. И многим студентам Хогвартса было особенно весело и радостно. Кроме одного, для которого этот день выдался не таким удачным.

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники? — завопил мальчишка, такой растрёпанный, как будто только что свалился с метлы — прямо на Гремучую иву, под которой его поджидала стая лепреконов, соревнующихся за мешок золота в художественном растрепывании волос.

Толпа отозвалась восхищёнными криками.

Джеймс Поттер вразвалочку подошёл к Северусу Снейпу, висящему в воздухе, ухмыльнулся и взглянул на толпу:

— Точно хотите?

Снова восхищённые и подбадривающие вопли...

И тут из толпы раздался тонкий голосок:

— Да как ты смеешь!

Джеймс не поверил своим ушам:

— Эт-то ещё что такое?!

Он был так удивлён, что совсем забыл удерживать заклятие, и Северус Снейп повалился на траву. Поднявшись, слизеринец смерил злобным взглядом всех Мародёров по очереди, а потом — за компанию — и того доблестного рыцаря, который вздумал за него заступиться. Мальчишка был совсем мелким — первый курс, не старше, с растрёпанными волосами и нахальным взглядом.

— Я гриффиндорец! — заявило это недоразумение. — И я, как сын своего факультета, считаю своим долгом вмешаться и не допустить такого произвола!

— Слушай, ты, — сказал Джеймс, — ты своих не видишь, что ли? Ты гриффиндорец — а я, по-твоему, кто?

— А ты выскочка, позорящий честь нашего факультета! — выкрикнул мальчуган. — Гриффиндорцы должны быть мужественными и великодушными, а не надругиваться над чужой честью!

Сириус и Джеймс, недобро улыбаясь, синхронно взмахнули палочками, и Северус снова оказался безоружным, а с ним — и новоявленный герой. Что пришло в горячие мародёрские головы, пока оставалось неизвестным — но было похоже, что их осенила какая-то особо коварная мысль. Северус стиснул зубы, но мелкое чудо только сильнее разошлось:

— Вы все ещё услышите обо мне! Когда я стану настоящим героем! Вы ещё будете становиться в очередь ко мне за автографами!

Толпа ликовала. Отличное окончание экзаменов — где ещё увидишь такое развлечение! Да, с Мародёрами не соскучишься!

Но веселье продлилось не так долго, как хотелось бы, и кончилось в самый неподходящий момент. Профессор Флитвик увидел из окна Рэйвенкловской башни, что около озера собралась толпа — а это не предвещало ничего хорошего. Применив заклятие Дальнозоркости, успешно заменяющее волшебникам бинокли и подзорные трубы, он преисполнился негодования. Итак, заклятие Дальнозоркости, затем заклятие Быстроногости — и вот он стоит под тем самым деревом возле той самой толпы, редеющей на глазах без всяких заклятий, и отчитывает Поттера и Блэка. Ситуация, в которой оказался профессор Чар, была довольно щекотливой: с одной стороны, нужно было наказать бессовестных Мародёров, так что баллы с Гриффиндора следовало снять, а с другой стороны, храбрый первокурсник заслуживал поощрения, так что баллов Гриффиндору стоило прибавить... Но профессор не зря был деканом Рэйвенкло, и выход из ситуации нашёл. Юному герою он пообещал несколько уроков полезных защитных чар, и тот с восторгом согласился, а Мародёрам назначил отработки, да не простые, а — по его же словам — достойные их величия! Помону Спраут как раз назначили деканом Хаффлпаффа, и из румынского драконьего заповедника по такому поводу прислали ей в подарок несколько мешков драконьего навоза — отборного, свежайшего, высшего сорта, отличного качества. Ценное удобрение нужно было разобрать — разложить содержимое всех мешков по маленьким стаканчикам, для дальнейшего употребления. Разумеется, без помощи магии, вручную — а как же иначе прикажете работать с драконьим навозом?

Мародёры в смешанных чувствах удалились, и Северус остался наедине с гордым сыном факультета Гриффиндор.

— Ты кто такой будешь, доблестное создание? — поинтересовался он, отряхивая мантию. Происшедшее порядком раздосадовало гордого слизеринца: сначала за него заступилась девушка, а потом ещё и этот мальчишка! Это мелкое недоразумение имело совершенно нелепый вид: волосы взъерошены и просят хорошей головомойки, телосложение довольно-таки чахлое — не могучий лев, а суслик какой-то. Но раздражение Северуса начало сходить на нет, сменяясь изумлением и желанием расхохотаться, как только мальчишка заговорил.

— Моё имя Локхарт. Гилдерой Локхарт! — доблестное создание вздёрнуло голову и шмыгнуло носом. — Пожалуй, я дам тебе свой автограф, — он извлёк из кармана кусок измятого пергамента и принялся рыться в сумке в поисках пера. — Прости, фотографий со мной в наличии нет... поклонники разобрали! Но автограф, так и быть...

Северус фыркнул и отправился под дерево, на то место, где он сидел, — где-то там остались его вещи, конспекты и учебники. Они оказались разбросанными, растрёпанными, измятыми и разве что не пожеванными — мародёрские прихвостни постарались, не иначе...

— Разрешите помочь вам, сэр? — мелкое недоразумение выскочило из-под руки Северуса, как гриндилоу, такое же вертлявое, докучливое и неуёмное. — Я знаю одно полезное заклинание специально для таких случаев... — в его руке непонятно откуда возникла палочка, и спустя мгновение свиток с конспектом по трансфигурации, перепачканный в чём-то особенно гадком, оказался таким свежим и гладким, как будто его только что купили. — Вот, всё чисто!

— Куда уж чище, — буркнул Северус. — Как мне теперь к экзамену готовиться?..

Впрочем, не это сейчас его волновало. О каком экзамене может идти речь, если он только что разругался со своей единственной подругой, единственным человеком, которому не было на него наплевать...

— Так вы ещё помиритесь! — заверил его этот суслик, странным образом угадав его мысли.

— С чего ты взял? — поинтересовался Северус.

— Ну как с чего?! — суслик вытаращил глаза. — Ты же столько всего знаешь, и столько всего умеешь, и заклинания разные, и зелья, и вообще! У нас вот в гостиной все только про тебя и говорят, мол, какой этот Снейп изворотливый и хитрый, и на первом курсе знал то, чего кто-то и на седьмом не знает, и ещё он увлекается Тёмными искусствами, а Тёмные искусства — это же очень сложно, такое не каждому под силу, — суслик перевёл дух и выпалил главный аргумент в пользу Северуса:

— И ещё они называют тебя крокодилом!

— Крокодилом?! — возмутился Северус.

— Крокодилом! — Локхарт кивнул головой с таким жаром, что она чуть не оторвалась от шеи. — Здорово, правда? Знаешь, а ты очень похож на крокодила, прямо вылитый! Только не зелёный, — с огорчением добавил он. — Тебе надо чаще носить мантии цвета твоего факультета!

Северус набрал воздуха в грудь, чтобы ответить этому бесстыжему чучелу, но не нашёл подходящих слов. Сжав кулаки и осознав собственное бессилие — не драться же с малолеткой! — он подхватил свою многострадальную сумку и удалился в направлении библиотеки — единственного места, где можно было укрыться от вездесущей шайки Мародёров и прочих балбесов.

— Подожди! Подожди! — кричал суслик ему вслед. — Ну что я такого сказал?! Крокодилы же такие шикарные животные! Хищники! Внушительные! И эти, как их... Рептилии, вот! Это же про весь ваш факультет!

— Про весь?! — грозно обернулся Северус.

— Не про весь, — поспешно исправился суслик, — только про самых лучших!

Северус хотел ответить, но только махнул рукой и устремился в библиотеку.

Как ни странно, разговор с сусликом подействовал на него неплохим образом. Северус с удивлением осознал это, перелистывая очередную книгу, — не было ни бессильной злобы, которая накатывала после стычек с Мародёрами, ни опустошенности, появляющейся после размолвок с Лили. Была лёгкая и даже несколько весёлая досада на этого мальчугана, а ещё — прилив энергии, который появился после слов о том, что о Северусе говорят в гриффиндорской гостиной. Северус впервые подумал, что, может быть, Мародёры травят его не потому, что он слабее них, а потому, что чувствуют в нём скрытую угрозу? Мысль казалась нелепой, но приятно согревала его слизеринскую гордость. Он даже подумал, что, пожалуй, был немного груб с этим сусликом, который, как ни странно, дважды за сегодняшний день оказал ему помощь...

Но, в конце концов, змеи ведь не сочувствуют сусликам? Змеи их едят. Змеи не проникаются благодарностью к своей еде. И вообще, где это видано, чтобы суслики подбадривали змеев?

Северус окончательно приободрился. В конце концов, слизеринец он или как? Вот сейчас пойдёт и всем докажет. Ну, допустим, не прямо сейчас, — сначала нужно было привести себя в приличный вид, да и пролистать учебник по Трансфигурации перед экзаменом не мешало бы.

* * *

Поздней ночью Северус возвращался к себе — от Лили, с которой расстался, по всей видимости, навсегда. Как ни странно, разрыв с ней только придал ему сил, избавив от необходимости постоянных ссор и неразрешимых разногласий. Конечно, грустно ссориться с друзьями — но, положа руку на сердце, как давно они перестали быть друзьями?..

Углубившись в свои мысли, Северус не сразу услышал какое-то фырканье из бокового тёмного коридора. Он уже почти прошёл мимо, но вдруг остановился и прислушался, а затем вынул палочку и, оглядываясь, на цыпочках отправился к источнику таинственного звука. Разумеется, это могли оказаться и Мародёры, замыслившие очередную гадость, — но мог оказаться и кто-нибудь из Слизерина, а Северус не мог пройти мимо собрата.

В боковом коридоре сидел на полу давешний суслик. Он шипел, как заправская рептилия, и шмыгал носом.

— Ты чего? — спросил Северус. Он не умел успокаивать детей, пребывающих в расстроенных чувствах, но и оставлять Гилдероя одного почему-то не хотелось. В конце концов, должен же кто-то присматривать за гриффиндорскими студентами, если уж их декан не обременяет себя такими заботами...

Задрав голову, суслик взглянул на него и гордо отвернулся.

— А, — сказал он, — это ты. За автографом пришёл?

— Ну, можно и так, — Северус совсем растерялся. — Слушай, может, в кабинете каком-нибудь поговорим? Сюда ещё заявится кто-нибудь...

Суслик некоторое время не отвечал. Он фыркал и шипел, — в парселтанге практиковался, не иначе, — а затем вдруг заговорил, не оборачиваясь. Он говорил о том, что Гриффиндор только называют факультетом доблестных героев — а весь героизм лучших представителей этого факультета сводится к тому, чтобы бросаться всей толпой на одного, ни за что ни про что. Если уж всеми любимые Мародёры такие, то что остается ему, далеко не самому лучшему? Он ведь хочет быть сильным и смелым, помогать людям, побеждать разных чудовищ, а не бросаться на кого-то, как Поттер, и не смотреть восторженно таким вот мародёрам в рот, как Петтигрю!

Гилдерой наконец-то вспомнил о приличиях и развернулся к собеседнику. На Северуса уставилась пара большущих, как у совёнка, почти круглых глаз. Юноша отметил, что Локхарт готов разреветься, и, если он до сих пор этого не сделал, то лишь из огромной гордости, не позволяющей показывать свои слёзы постороннему. На какой-то миг Северус даже ощутил слабую симпатию к этому суслику, отметив, что у них, пожалуй, есть что-то общее. Он ведь тоже стремится к тому, чтобы проявить себя, показать всем обидчикам, чего он стоит на самом деле...

Он был единственным ребёнком в семье, и это его радовало. Но сейчас он мрачно подумал, что, пожалуй, было бы неплохо иметь младшего брата — чтобы было с кем пообщаться, поделиться наболевшим или, наоборот, похвастаться каким-нибудь открытием или изобретением, да и просто поговорить.

— А правда, что ты владеешь невербальными заклинаниями? — спросил Локхарт. — И сам их придумываешь. У нас все только об этом и говорят.

— Ну, придумываю, — проворчал Северус.

— А ты покажешь мне заклинание "оглохни"? — в голове Гилдероя проскочила плохо скрываемая надежда.

— Посмотрю на твоё поведение, — хмуро ответил Северус. Вот расскажешь так о своём заклинании кому ни попадя, а потом его же и получишь в лоб.

— Понятно, — кивнул этот суслик. — Ты не думай, я буду стараться!

Северус бросил взгляд на назойливого первокурсника и с удивлением заметил, что в его серо-голубых глазах на миг как будто проскочил солнечный зайчик. Он попробовал применить к нему легилименцию — мысли суслика оказались беспорядочными, но чёткими — и, к большому удивлению Северуса, там не оказалось ни коварных мародёровских планов, ни насмешек. Неужели этот мальчишка действительно его — Снейпа! — уважал?!

— Ладно, покажу, — буркнул Северус, подумав, что он идёт по стопам Поттера, обзаводясь своей шайкой — вот и личного Петтигрю раздобыл...

— А когда? — в глазах Гилдероя уже не было ни малейшего признака предательской влаги.

Всё же младшие братья порой бывают ужасно, невыносимо назойливыми!

— Да хоть сейчас, — ещё более хмуро ответил Северус и поставил чары вокруг них. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь прознал об этих посиделках...

* * *

В маленьком городке не западе Англии, неподалёку от побережья, всё было так же, как несколько месяцев назад. Всё те же неотличимые друг от друга невысокие кирпичные дома и всё та же закономерность: чем дальше от центра, чем ближе к реке, тем более запущенными и неухоженными они выглядели.

Северус спускался по улице, то и дело останавливаясь, чтобы удобнее перехватить школьную сумку. К его большому неудовольствию, суслик не отставал.

— И почему ты говорил, что твой город унылый? — тараторил он. — Тут так интересно! Я нигде столько собак не видел!

— Подожди, ещё лис увидишь, — хмуро ответил Северус.

— Тут и лисы живут?! Здорово!

— Ага, особенно здорово, когда они воруют всё, что плохо лежит.

Кое-какие изменения в городе всё же произошли — прибавилось домов с заколоченными окнами. Северусу стоило немалых трудов объяснить Гилдерою, что далеко не все находят это место таким уж интересным или хотя бы просто пригодным к жизни. Перспектив никаких, работы нет — большинство людей работали на фабрике, но она закрывается за ненадобностью, и единственное, что она фактически делает — загрязняет реку, уничтожая тем самым лучшее, что когда-нибудь было в этой дыре. Кто-то уезжает в поисках лучшей жизни, а кто-то попросту спивается.

Из последнего дома на узкой улице, самой близкой к реке, доносились два разгоряченных голоса. Две женщины, более-менее прилично одетые, невесть зачем зашедшие в эти места, неприязненно покосились на дом. Одна из них шёпотом, слышным и на другом краю улицы, объясняла спутнице, что здесь живут Снейпы, крайне сомнительные типы, постоянно кричат и ни с кем не общаются, и сынок у них такой же, и он обязательно пойдёт по кривой дорожке, если уже не пошёл.

— А им повезло, — кивнул Гилдерой в сторону благообразных сплетниц.

— Не думаю, что родиться без мозгов — это везение, — буркнул Северус в ответ.

— Повезло, что ты на каникулах, и колдовать тебе нельзя! А то бы ты их так заколдовал, что их бы все Министерства магии не спасли!

Когда они вошли в дом, Северус шёпотом предостерёг:

— Так, сейчас проскакиваем быстро, чтобы нас не заметили...

— А почему так тихо? — тоже шёпотом поинтересовался Локхарт. — Что будет, если заметят?

Голоса умолкли.

— Сейчас узнаешь, — обречённо выдохнул Северус. — Всё-таки заметили...

12.09.2013

2

— Мам, да я не голодный! — протестовал он несколько минут спустя, когда они со Гилдероем были усажены за очень накрытый стол. — Пап, хоть ты ей скажи!

— Обязательно скажу, — заверил его отец, а мама насмешливо хмыкнула. — Скажу, что она всё правильно делает! Ты там, наверное, ешь раз в три дня!

— Кто бы говорил! Вы с мамой тоже постоянно в своих книжках с головой!

— Но мы головы не теряем, в отличие от некоторых. Ешь!

— Ещё пудинга? — спросила миссис Снейп у Локхарта. Тот закивал и счастливо заулыбался.

— Нет, какие же у тебя всё-таки замечательные родители! Повезло так повезло! — восхищался Гилдерой через пару часов. Уже позади были и ужин, и долгое, обстоятельное знакомство. Гилдерою разрешили оставаться в гостях хоть на всё лето, и он был доволен, как бурундук, нарвавшийся на пожизненный запас орехов.

— Замечательные, ага, — ответил Северус, — особенно когда не пытаются утрамбовать в тебя кучу еды. У меня на голодный желудок голова работает лучше! Они же сами — люди науки, как они не понимают!

— Расскажи про них! — попросил Гилдерой. — А как твой папа к магии относится?

— Примерно так же, как мама к технике, — фыркнул Северус, — мол, это очень полезное явление, оно решает множество проблем, которых бы не возникало без его существования. Вечно они спорят, от чего пользы больше. И знают же заранее, что во мнениях не сойдутся, но всё равно спорят, для своего удовольствия. Я не против — я, пока их слушал, назаписывал себе тезисов на три диссертации!

Отец Северуса изучал биохимию — этакий магловский эквивалент зельеварения, которым всерьёз интересовалась Эйлин. Ему, несмотря на отсутствие магических способностей, когда-то давно удалось то, чего не удавалось и чистокровным волшебникам. Ему удалось рассмотреть в невзрачной девушке со сложным характером редкий тип привлекательности, незаурядный ум и преданность тем, кто ей дорог. Удалось ему и расположить к себе гордую и неприступную мисс Принц, когда она посещала публичные лекции в его университете. С каждой лекцией он проникался всё большим уважением к её тяге к знаниям, любви к книгам и любопытству ко всему новому — качествам истинной рэйвенкловки.

— Подожди-подожди, — перебил Северуса Гилдерой. — А разве твоя мама из Рэйвенкло? Не из Слизерина?

— С какой радости? Ты что, скоропалительный гриффиндорец, сомневаешься в интеллекте моей мамы?!

— Ни в коем случае! Но ты же из Слизерина.

— И что? Факультет в ДНК не записывается и по наследству не передаётся!

Он с приятным удивлением отметил, что Гилдерой не потерял сознание и даже не выказал удивления, услышав страшное слово "ДНК", и более благодушно пояснил:

— Я ещё в восемь лет перечитал "Историю Хогвартса", и тогда же с факультетом определился. Мама, кстати, говорила, что мне Рэйвенкло больше подойдёт. Но я не хочу заниматься только наукой, я чего-то большего хочу.

Разумеется, не всё было хорошо и гладко. Они очень часто что-то выясняли на повышенных тонах. Причин на это было две, первая — разные точки зрения на какие-либо научные вопросы. Обложившись книгами и пергаментами, они могли спорить до хрипоты, часами, и Северусу в детстве в такие моменты было страшно — разгоряченные спором, они забывали про всё на свете, и порой даже казалось, что из этого состояния они не вернутся. С возрастом он всё больше ценил их, проникаясь пониманием того, что в человеческих отношениях не всё так просто.

Была и ещё одна причина неполадок.

Род Принцев был древним, но, мягко говоря, не слишком уважаемым в магическом мире. Мало кто мог рассмотреть в них достойных людей, и только очень неглупый человек мог решиться на общение с ними. И дело было вовсе не в том, что представители этого рода являлись злокозненными или недалёкими. Просто по какой-то необъяснимой причине их достоинства зачастую оставались незамеченными, а недостатки выпирали наружу, становились визитной карточкой... Возможно, это нашло своё отражение даже в мире маглов — иначе откуда у них столько сказок о принцах, превращённых в жаб и живущих так, пока не находился достаточно смелый и рассудительный человек? Для кого-то эта сказка оказывалась реальностью... Причём, в отличие от магловских сказок, где жабы чудесным образом превращались в прекрасных, всеми любимых принцев и принцесс, многие так и считались в обществе невзрачными, неинтересными и недалёкими, даже найдя тех, кто рассмотрел в них своих принцев. Даже дома, в которых они жили, со временем начинали выглядеть так, будто вот-вот развалятся, — хотя на самом деле были вполне пригодными для жизни, и изнутри выглядели на порядок лучше, чем снаружи. Что уж говорить об отношении окружающих, если эти окружающие были самыми обыкновенными жителями самого обыкновенного города, не понимающими и не признающими ничего инородного и необычного.

Поначалу Тобиас и Эйлин не обращали внимания на косые взгляды соседей, со временем привыкли к ним — но был и промежуточный этап, который нужно было перетерпеть, притираясь друг к другу и перенося множество неудобств. Зато со временем они научились понимать друг друга, идти навстречу, и их отношения стали такими крепкими, какими только могут быть отношения людей, вместе прошедших через самые разные неурядицы.

— А то, что ваш город становится таким вот унылым, — начал Гилдерой, — может как-то быть связано с тем, что вы здесь живёте?

— Как тебе сказать, — ответил Северус, — скорее всего, если бы нас здесь не было, здесь бы на пару-тройку пьяниц было меньше. Какое-то влияние есть, да. Но не могут же два человека определять судьбу целого города одним своим присутствием. Хотя, — он скривился, — объясни это тому же Поттеру! Он, если помнишь, тоже что-то кричал про само существование. Тоже мне, знаток чистокровных семей...

— Ну и пусть кричит! — ответил Локхарт. — Мы что, слушать его будем? И вообще, принцы на горшечников внимания не обращают!

Некоторое время они сидели молча.

— Всё-таки это зверски досадно, — сказал Гилдерой. — То, что внешность так много значит. Кто бы что понимал!

— Давай уже спать, философ, — ответил ему Северус. — Два часа ночи!

Через пару недель, когда Эйлин о чём-то разговаривала с Гилдероем, Тобиас отозвал Северуса в сторону:

— Что там у тебя с этой Лили стряслось?

— А что стряслось? — насторожился Северус. Не общаться с ней оказалось легко — легче, чем можно было подумать. Без их постоянных ссор, на которые уходило слишком много сил, было свободнее и спокойнее. Но, как-никак, они долгое время дружили... Может, ей нужна помощь?

— Мы с мамой встретили её, когда вы только вернулись. Она тогда сделала вид, что нас видеть не видит, знать не знает. Потом я ещё раз её встретил, через пару дней, и она со мной поздоровалась! Я ещё подумал — какая ваша муха её укусила? Никогда же со мной не здоровалась! А теперь вот зачастила в наши края, мы с мамой её видим по два раза на дню, и вид у неё такой, как будто что-то хочет сказать, а язык проглотила. Вчера про тебя спрашивала. Мама сказала, что у тебя друг в гостях, с этого... Гриффиндура.

— Гриффиндора, пап! Это Мародёры с Гриффиндура, а Локхарт — с Гриффиндора! У них там, оказывается, тоже адекватные личности есть. Так что с Лили?

— Да ничего, кивнула, надулась и дальше пошла. Вы с ней поссорились?

— Смотря что считать ссорой. Вот вы с мамой тоже постоянно ссорились.

— Да, но мы, во-первых, хотели помириться, во-вторых, делали что-то для того, чтобы такого не повторялось. А вы? Ты вот, кажется, только обрадовался, когда с ней разругался.

— Не то, чтобы обрадовался. Но, понимаешь, от нашего общения уже давно не было ни пользы, ни удовольствия. Это раньше мы разговаривали про книги, про зелья, про историю магии, про всё на свете, постоянно что-то придумывали... А в последний год ничего этого не было. Только тем и занимались, что отношения выясняли, её постоянно что-то во мне не устраивало. Не с теми общаюсь, не тем занимаюсь.

— Значит, о тебе заботилась, чтобы никуда не влип?

— Да кто бы обо мне позаботился после этой её заботы!

В тот же день у Северуса состоялся ещё один серьёзный разговор — теперь уже с мамой.

— Ты уже достаточно взрослый, — с таинственным видом начала она, — чтобы кое-что узнать.

— Мам, — осторожно ответил он, — если что, я знаю, что волшебную палочку нельзя класть в задний карман. И ещё много чего знаю.

— Рада за твои обширные познания, — с очень серьёзным видом кивнула она и тут же перешла на заговорщицкий шёпот: — ты ведь, кажется, анимагией интересуешься?..

Природа постепенно захватывала город. Её власть уже полностью распространилась на его окраину — посреди дороги, когда-то заасфальтированной, пробивались кусты, а встретить в этих местах диких животных можно было намного чаще, чем людей. Время от времени здесь пробегали нахальные лисы, неся в зубах то еду, то чей-нибудь ботинок. Вот и сейчас, ранним летним утром, здесь бурлила жизнь. Лис не было. Зато по деревьям гонялись друг за другом пушистая белка-летяга и чёрная белка с длинным хвостом, носились вверх и вниз по стволам деревьев, шурша листьями. Тёмно-серая летяга то и дело пропадала из поля зрения, и тогда чёрная белка удивлённо оглядывалась, пробовала носом воздух и била хвостом по веткам.

Белка-летяга грациозно приземлилась. Привстав на задние лапки, она некоторое время наблюдала за чёрной белкой, которая перепрыгивала с ветки на ветку, взбираясь всё выше. Немного понаблюдав, летяга в два сильных прыжка скрылась за деревьями, и через несколько секунд оттуда появилась худощавая черноволосая женщина.

— Молодчина! — крикнула она. — Горжусь тобой! Спускайся, на первый раз хватит!

Чёрная белка взбиралась всё выше и выше.

— Северус! Я кому говорю, спускайся!

Белка присела на ветке и застрекотала. Затем перепрыгнула на соседнее дерево, некоторое время там возилась, ещё раз что-то вскрикнула — и в женщину полетел крупный жёлудь.

Она поймала его и погрозила белке пальцем. Рассмотрев жёлудь, усмехнулась, осторожно спрятала его в карман и снова подняла голову к белке:

— До конца лета без книжек останешься, так и знай!

Развернувшись, она неторопливо пошла по дороге и спустя пару минут довольно улыбнулась, услышав за спиной стремительные шаги.

— Нашла, чем пугать! — сказал Северус. — И совсем не страшно, со мной бы наш суслик поделился. Не хочешь поинтересоваться, как прошло обратное превращение?

— Я и без этого вижу, что хорошо прошло, — ответила Эйлин. — К тому же, я знала с самого начала, что так и будет. Возвращаться в своё тело гораздо легче, чем принимать анимагическую форму. Тем более, что превращение тебе с первой же попытки прекрасно удалось, — добавила она, заметив, что Северус надулся. — Ты раньше пытался самостоятельно превратиться?

— Не пытался!

— А если честно? Я ругать тебя не буду, мне действительно интересно. Такие быстрые успехи...

— Я ещё не сошёл с ума, чтобы превращаться без страховки! А если бы что-то не так пошло? Я бы всю жизнь с беличьим хвостом проходил? И хорошо, если только с хвостом, а то ведь бывали случаи, когда и мозги менялись, и личность деформировалась.

— Да, ты всё очень правильно понимаешь. Умница.

— Просто много умных книжек читал,— ответил Северус, стараясь не выказывать удовольствия, — и знаю, как надо и как не надо. Это гриффиндурцы пусть плюют на все правила, если им жить не хочется...

— Да не оглядывайся ты постоянно на этих гриффиндурцев. Ты слишком много сил тратишь на то, чтобы следить за чужими неправильными поступками. Это имеет смысл только в том случае, если ты хочешь их перевоспитать...

— Рогатого могила исправит!

— Да, я догадывалась, что ты не намерен учить жизни своих Мародёров.

— Они такие же мои, как и твои! Этих раздолбаев всё равно ничему хорошему не научишь.

— Северус, пока ты следишь за чужой жизнью, твоя собственная проходит мимо. Не разменивайся на мелочи. Кстати, о студентах Гриффиндора — тебе не кажется, что имеет смысл позаниматься с твоим Локхартом? Из него действительно получился бы отменный суслик. А может быть, бурундук...

— Суслик, бурундук, — проворчал Северус, — белка... Ну почему нельзя выбирать свою звероформу?!

— А кем бы ты хотел быть? — поинтересовалась Эйлин.

Северус задумался.

— Кем-нибудь посолиднее, — сказал он, — крупнее, чем белка.

— Ты пока недостаточно хорошо разбираешься в анимагических формах. Со временем поймёшь, что здесь всё совсем не так, как среди людей. Выгоднее быть как можно меньше и неприметнее. Кроме того, у тебя есть ещё одно преимущество, — она улыбнулась уголками губ. — Белки — очень милые животные, и многие их любят. Можешь как-нибудь проверить — только не лопни, когда тебя закормят орехами! И потом, — она вынула из кармана тот самый жёлудь и продемонстрировала ему, — назови мне ещё хотя бы одну анимагическую форму, в которой так удобно запасать ингредиенты!

— А как насчёт самозащиты?

— Запрыгнешь на дерево — вот тебе и вся самозащита. Будь под ним хоть стая оборотней — они хвосты друг другу пооткусывают, но до тебя не доберутся. Прятаться легко, убегать легко... Всё равно недоволен?

— Белка... Ну очень грозное и опасное животное! Эй, я что-то не то сказал? Мам, ты что задумала?!

На плечо ему вскочила маленькая и ловкая белка-летяга и клацнула зубами у самого его уха. Северус попытался её схватить, но белка словно испарилась. Он оглянулся — и тут ему в руку осторожно, но ощутимо впились цепкие зубы. Ещё несколько попыток поймать её ни к чему не привели — пальцы каждый раз хватали воздух, белка проворно ускользала и появлялась там, где он меньше всего её ждал, а зубы у неё оказались довольно острыми.

— Ладно, прекрати, признаю! — крикнул Северус, чуть не повалившись на землю после очередной попытки ухватить зверька. — Белки — самые свирепые и сильные звери! Больше никогда не буду их недооценивать!

— То-то же! — ответила ему Эйлин. Северус с уважением взглянул на неё — у него самого обратное превращение пока занимало куда больше времени. А её способности скрывать свою анимагическую форму и вовсе привели его в восхищение — если уж даже он до сих пор не знал...

— И ещё, что касается Гилдероя, — задумчиво продолжала она. — Вы намерены и в Хогвартсе продолжать общение?

— Почему нет? Он более вменяемый, чем может показаться.

— В таком случае вам действительно придётся позаниматься. Анимагия подождёт, ему пока и теории хватит, а вот боевым заклинаниям стоит уделить побольше внимания...

— На что ты намекаешь?

— Сам увидишь, когда в Хогвартс вернётесь.

На что она намекает, догадаться было нетрудно — он не понаслышке знал, что такое вражда факультетов. Оставалось только надеяться, что к Локхарту, который открыто заявил о своём неуважении к мародёрству и не взъерошивался от фразы "Тёмные искусства", у слизеринцев будет меньше претензий, чем к Лили, которая не скрывала своей к ним неприязни.

О способах защиты действительно стоило подумать... Не говоря уже о возможности практиковаться в дуэльном мастерстве!

— Имей в виду: мы разгромим весь дом!

— Громите на здоровье, ему и так недолго осталось. Главное, чтобы с вами всё было в порядке!

* * *

Хотя Гилдерою и разрешили оставаться в гостях хоть до конца каникул, всё же было бы странно, если бы он ни разу за всё лето не появился дома. Какие у него отношения с родителями, Северус представлял себе слабо — он знал только, что там не всё так гладко... В общем, в начале августа Снейпы проводили гостя, который явно не горел желанием возвращаться домой, а затем и Северус засобирался в гости. Они с Мальсибером и Эйвери давно подумывали собраться на каникулах, пообщаться и заодно пересечься с Люциусом Малфоем, который за четыре послехогвартских года успел обзавестись множеством интересного. Мальсибера интересовали перспективные знакомства, Эйвери — редкие книги, а Северуса — возможность практиковаться в Тёмных искусствах.

С Люциусом они действительно встретились. Он много и вкусно говорил, обещая младшим товарищам чуть ли не мировое господство и решение всех проблем. Мальсибер и Эйвери слушали зачарованно, Северус — скептически: он давно привык делить услышанное надвое, а услышанное от таких холёных, не знающих реальной жизни аристократов — так и натрое. Но одно из трелей Люциуса он уяснил наверняка: о спокойной жизни в ближайшие годы не придётся даже мечтать, магической Британии предстоят перевороты. И нужно быть в курсе происходящего...

Он с удивлением отметил, что надоедливого, глупо восторженного, но честного и — кому скажи! — принципиального Гилдероя не хватает. Изворачиваться, говорить намёками и недомолвками, просчитывать свои действия и поступки окружающих было интересно — это казалось куда лучше, чем постоянно цапаться с Эванс. Но шахматы хороши, если играть в них время от времени — а превращать всю свою жизнь в огромную шахматную партию казалось не лучшим вариантом.

Зато и преимуществ у такого образа жизни хватало. Во всяком случае, Нюниусом его называть не будут!

12.09.2013

3

На шестом курсе скучать Северусу не пришлось.

Гилдероя он встретил на платформе — тот выглядел задумчивым, утомлённым и упрямым. А ещё это мелкое чудо обзавелось блокнотом и постоянно что-то туда записывало.

На вопрос Северуса "что это такое?" Локхарт ответил, что ничего особенного, так, мелочи, но ответил с таким таинственным и довольным видом, что сразу было видно: для него это действительно нечто особенное. К тому же, он вовсе не горел желанием держать свои секреты под замком от Северуса, и, через несколько минут разглагольствований о своем нежелании что-либо говорить, наконец-то признался: он хочет быть писателем!

— Писателем? — скептически поинтересовался Северус. — Настоящий писатель должен владеть словом, а не надругиваться над языком! — он всё ещё не мог забыть, как Локхарт отбивал его от Мародёров. Хоть Северус и был благодарен ему и доволен таким знакомством, но слизеринская гордость требовала хоть маленькой и безобидной, но отместки.

— Овладею! — заявил Гилдерой. — И ещё как овладею! Вот увидишь!

На свою беду, Северус заинтересовался его писаниной и уже к завтраку получил груду пергаментных свитков. Пока он читал — в коридорах, затем в библиотеке, затем на кухне — Локхарт ходил вокруг него кругами, как хомяк вокруг амбара, заглядывал попеременно в лицо Северуса и в то, что он читал, и то и дело спрашивал: "Ну, как тебе? Вот этот момент нормально выглядит? Не слишком дурацкий? Может, его изменить? Я тут подумал, что этот герой так поступает потому, что..." — и так далее, и тому подобное.

Северус не увлекался художественной литературой и не мог объективно оценить писательский талант Гилдероя. Сюжет мельтешил и танцевал, не везде ему хватало обоснованности, герои то и дело противоречили сами себе, забывая, что сказали двумя страницами тому назад. Но сам по себе текст оказался неожиданно увлекательным. К тому же, Северус почерпнул для себя много нового:

— С каких таких пор в Британии живут фавны?

— С незапямятных! — ответил Локхарт. — На самом деле существует две разновидности фавнов. Одни — дикие, не слишком умные, ведут разгульный образ жизни и не признают ничего выходящего за рамки их понимания. А другие — интересные, добрые, щедрые, интересуются наукой, искусством и друг другом, но им приходится прятаться от людей, чтобы они не раскрыли всех их секретов.

— Секретов? — Северус нашёл в пергаменте место, которое удивило его больше всего. — О влиянии исторических магических событий на развитие математического анализа?

— Математического? — Локхарт вырвал у него пергамент. — Где? А, ты не так прочитал! Это слово — макуматического! Это такая древняя фавновская теория...

— А у фавнов случайно нет такой древней профессии, — перебил его Северус, — как редактор? Корректор? У тебя в предложениях в среднем по три ошибки! Это не считая логических ляпов!

— Корректор? — Локхарт задумался. — Есть, есть у фавнов такая профессия! Она очень почётная, и это не каждому дано — только тем, кто отличается истинно фавновскими терпением и великодушием наравне с твёрдостью, невозмутимостью и смелостью, ибо не каждому дано нырнуть в болото вечной безграмотности и вернуться оттуда целым и чистым, превратив это болото в цветущий сад, не оставляющий равнодушным даже самого заядлого циника! И ценят людей этой профессии никак не меньше, чем творцов прекрасных произведений, ибо они друг другу не мешают и не противоречат, а составляют творческий союз, с которым по блеску и величию могут сравниться только небесные созвездия! И как в созвездиях, помимо главной звезды, есть вторая по яркости звезда, практически не уступающая, а иногда в чём-то даже превосходящая главную, так и в творческих...

— Я твою мысль понял, Альфа ты наша Центавра! — снова перебил его Северус. — Скажи мне, о величайший из великих: я в твоё созвездие могу пробиться? Я даже на роль омеги согласен — чего не сделаешь для уменьшения безграмотности в мире!

— Ни в коем случае! — твёрдо ответил Локхарт. — Какая же из тебя омега! В мире фавнов ты был бы гордым обладателем самого почётного звания — звезды по имени Бета! — он стёр с лица излишки пафоса и с человеческим видом посмотрел на Северуса. — На самом деле, если ты мне поможешь, это будет здорово! Никогда тебе этого не забуду!

— Как бы тебе не пришлось об этом пожалеть! — довольно сказал Северус, сматывая пергаменты.

Редактируя творения Локхарта, Северус не отказывал себе в удовольствии поупражняться в остроумии. К чести Гилдероя, критику он не воспринимал в штыки, и свои новые творения отдавал Северусу на вычитку с истинно гриффиндорским бесстрашием. Поначалу Северус пытался смягчать свои замечания, но быстро понял, что гриффиндорца так просто не задеть.

— Слушай! — кричал юный писатель, размахивая пергаментом с пометками на полях. — Когда я буду это издавать, я потребую, чтобы издавали с твоими исправлениями! Это же шедевр!

— Шедевр, как же! Скажи честно: хочешь привлечь читательское внимание к своей нелёгкой судьбе? Все величайшие злодеи мира не сравнятся по бессердечности с тем, кто вычитывал твои книги!

— Вот-вот! Видишь, как мне повезло?

Теперь они много общались — и продолжали тренироваться в защитной магии. Против их общения протестовали, как ни странно, не слизеринцы — им-то с чего? — а гриффиндорцы. Воины света с энтузиазмом ухватились за повод восстановить поруганную справедливость. Несправедливость они видели прежде всего в том, что гнусный слизеринец втолковывает их товарищу какие-то неведомые гнусности, и в том, что товарищ слушает его с гораздо большим вниманием, чем их самих. Слизеринцы тоже не понимали этой дружбы — что общего может быть у людей с четырёхлетней разницей в возрасте, которая для подростков имеет большое значение? — но недовольства не высказывали: пока эта дружба им не мешает, пусть живёт, так и быть.

Лили всё же набралась смелости подойти к Северусу — мол, рада, что он начал обзаводиться подходящими товарищами, и хотела бы восстановить с ним дружбу... "А она была, эта дружба? — спросил он. — Ты меня прогнала, потому что тебе не нравились мои знакомые — завтра тебе ещё какие-нибудь мои знакомые не понравятся, и ты опять меня прогонишь — кому это надо?" Лили вздёрнула голову и ушла, больше к нему не подходила, хотя Северус не раз замечал её взгляд, направленный на него. Учиться на шестом курсе она стала хуже, хоть и продолжала — скорее, по инерции — считаться отличницей. Раньше Лили обращалась к Северусу, когда чего-то не понимала, а после их ссоры ей приходилось рассчитывать лишь на себя. К Мародёрам гордая мисс Эванс не обращалась — а больше было и не к кому...

Особого внимания на Лили Северус с началом нового учебного года не обращал — ему и так было чем заняться. Он окончательно решился вступить в ряды Тёмного Лорда, а для этого нужно было кое-что знать и уметь — чем больше, тем лучше. Свою анимагическую форму он решил держать в секрете, мудро рассудив, что рассказать о ней всегда успеет, а осторожность не повредит. Но с Локхартом он всё же поговорил об анимагии и с удивлением выяснил, что не зря называл его сусликом — у него действительно были все шансы научиться превращаться в маленького зверька с острыми зубами. В кого именно, пока было трудно сказать — может быть, в хищника, а может, и в грызуна... Объясняя Локхарту преимущества такой анимагической формы, Северус почувствовал себя своей собственной матерью и лишний раз убедился в том, какая она замечательная, мудрая, терпеливая женщина: как можно объяснять настолько очевидные вещи?!

Теперь он чувствовал себя не Поттером с личным Петтигрю, а Люциусом, который помогает... хмм... талантливому, перспективному студенту. Он даже подумывал о дальнейшем сотрудничестве — Локхарт тоже мог быть полезен Тёмному Лорду.

Локхарт, однако, в своём мнении был твёрд:

— Нет, мне это всё не нравится. Я туда не пойду. И тебе не советую.

— Со мной-то общаться не перестанешь, воин света? — фыркнул Северус.

— Я тебе что, Эванс? — возмутился Гилдерой.

Два года пролетели незаметно. Северус получил свой диплом с отличием и отправился в большую жизнь, втайне надеясь, что и Локхарта удастся направить если не на сторону Лорда, то хотя бы подальше от Дамблдора.

Однако из-за работы на Лорда ему пришлось перенести разговор с матерью на повышенных тонах.

— Ты пошёл на поводу у этого шелудивого полукровки?! — возмущалась она, впервые на его памяти.

— Я, между прочим, тоже полукровка!

— И что? Не стыдно быть полукровкой, а стыдно быть шелудивым! Я знала его, когда он уже был тёмным, но ещё не был лордом. Да из него и сейчас такой же лорд, как из меня вейла! Я с ним училась, и уже тогда он был гнусным типом! Такой прекрасный во всех отношениях, что сразу было видно: с ним что-то не так. Уходи от него при первой же возможности!

— Не уйду. Хотя бы потому, что это моя работа, и я буду её выполнять! И вообще, куда я пойду? Старшим помощником младшего аптекарёнка? Ну уж нет. Нам деньги нужны, этот дом давно пора отремонтировать...

— Его давно снести пора, для этого много денег не потребуется!

— А жить мы где будем? Научим папу тоже превращаться в белку и подыщем себе дупло со всеми удобствами?

— Жильё найти гораздо легче, чем новую шею, если свою сломаешь! Не выдумывай, нечего тебе пресмыкаться перед этим мерзавцем!

— Чем он тебе не угодил?

— Когда я училась на первом курсе, он обидел моего котёнка — такое объяснение тебя устроит? Что ты улыбаешься? Нельзя доверять людям, которые обижают котят и маленьких девочек. Хотя, по правде говоря, я и сама была милейшим ребёнком. Моя тётя любила рассказывать, как в детстве я повесила кролика...

— Повесила? Кролика? — Северус чуть не поперхнулся. — За что же ты его так?

— За шею, разумеется, — пожала плечами Эйлин. — Но это был игрушечный кролик! А котёнок, которого я потом две недели приводила в чувство, был вполне настоящим.

— Так-так, а побольше подробностей про кролика?

— Да какие уж там подробности... Я сидела в своей комнате, тихо и мирно, моя тётя решила проверить, почему так тихо. Наверное, если бы я бегала по потолку и крушила всё, что видела, её душа была бы спокойна, а так она заволновалась. Как она рассказывала, в моей комнате перед моей кроваткой сидели игрушки в несколько рядов, перед ними стоял эшафот — не помню, из чего я его соорудила — а на самой кроватке, вернее, на её перильцах, висел кролик. Я, кажется, объясняла, что в Визенгамот играла... Повторяю, кролик был игрушечным, так что я ни тогда не понимала, ни сейчас не понимаю, из-за чего столько шума.

— Зловещая дама! — выдохнул Северус.

— Благодарю за комплимент, — улыбнулась Эйлин.

И всё шло относительно спокойно. Вернее, Северусу казалось, что у него полно забот — но после того, как его угораздило услышать пророчество, он понял: до этого дня всё шло спокойно.

12.09.2013

4

Миссис Эйлин Снейп опустила палочку:

— Странно. То ли на тебе какие-то неведомые мне чары, то ли вообще никаких чар нет.

Обычно спокойная и рассудительная, сейчас она была крайне взволнована.

— Тебя так беспокоит, что есть какие-то чары, которых ты не знаешь? — поинтересовался Северус.

Эйлин замахнулась для подзатыльника, но в последний момент остановилась и мягко провела рукой по его голове.

— Меня так беспокоит, что моему единственному сыну основательно замутили мозги! — сказала она. — Уж лучше бы ты с тем поганым полукровкой оставался, чем с этим... Что он с тобой сделал, чем он тебя зачаровал?

— С чего ты взяла, что на мне какие-то чары? — поинтересовался Северус, закинув руки за голову и чуть заметно улыбаясь. — Спасибо, конечно, что вылечила мне простуду, но она явно не стоила таких треволнений.

— По-моему, ни один здравомыслящий человек не станет радоваться назначению на должность преподавателя в Хогвартсе. Прости, моя радость, но я продолжаю считать, что ты основательно спятил. Или же тебя заколдовали. Или ты просто перетрудился?

— Пока не успел, — усмехнулся Северус. — До выхода на работу ещё восемь дней. А что тебя не устраивает? В Хогвартсе лучшая в МагБритании библиотека, отличная лаборатория и сколько угодно казенных ингредиентов.

— Северус! — она снова взялась за палочку. — Нет, я буду не я, если не выясню, чем тебе так голову заморочили... гадость, конечно, редкая, но крайне любопытная... ты точно у Дамблдора ничего не ел?..

— Да в чём дело?

— Как в чём? Я почти полвека на свете живу, но слова "сколько угодно" и "казенных" в одном предложении впервые слышу! И от кого? От собственного сына!

— Ну, допустим, не сколько угодно. Но смотри: во-первых, Запретный лес под боком...

— Радость моя, тебе напомнить, почему он называется Запретным?

— Потому, что нашим безголовым студентам запрещают туда ходить. Но я теперь не безголовый студент, а преподаватель, — он гордо выпрямился на стуле, — и могу искать там ингредиенты сколько душе угодно! Во-вторых, под боком Озеро, в третьих — теплицы мадам Спраут, дай Мерлин здоровья ей и её мандрагорам. В-четвёртых — узаконенный филиал чёрного рынка... или это чёрный рынок — филиал "Кабаньей головы"?

— Насколько я помню, ты с тамошним барменом не поладил.

— А я зашёл к нему сразу после назначения, сообщил, что теперь преподаю в Хогвартсе. Он отреагировал так же, как ты, — вы с ним случайно не сговорились? Вбил себе в голову, будто я нашёл для себя худшую на свете кабалу. Долго ругался, сначала из-за моей якобы дурости, потом из-за директорского якобы манипуляторства. А потом он решил, что я уже сам себя наказал за все прошлые и будущие провинности, и к утру мы оприходовали три бутылки его лучшей медовухи...

Эйлин ударила рукой по столу:

— Я кому говорила, не пей в "Кабаньей голове"! Знаешь, в моё время ходили легенды, что тамошние козлы — это студенты, которые рискнули отпить из тамошней посуды.

— А в моё время легенды тоже ходили, — развеселился Северус, — что это внебрачные дети Дамблдора.

— Да уж, времена меняются, — Эйлин подпёрла голову рукой с палочкой. — Что же мне с тобой делать, чудо ты моё слизеринское?.. Ты хоть лишнего под медовуху не наговорил?

— Ты знаешь, наговорил. Я долго рассуждал об алхимических превращениях мух в козлов и наоборот, потом вспомнил одну иностранную магловскую песню про козленка, который ушёл в лес, и его там волки съели... Когда Каркаров её спел, я только посмеялся, а после медовухи она показалась донельзя глубокомысленной. Я ещё долго разглагольствовал о разных неразумных созданиях, которых растишь-растишь, вкладываешь душу, а они потом уходят в дремучий лес...

— Или преподавателем в Хогвартс.

— Так я ещё не все плюсы перечислил! Помнишь, ты говорила, что толкового ассистента днём с огнём не найдёшь? И что силы уходят не столько на исследования, сколько на отмывание котлов? А в Хогвартсе ассистентов — сколько угодно! Провинился — иди мой котлы, снова провинился — иди перебирай флоббер-червей...

— Злой ты, оказывается.

— Ничего подобного. Я, если хочешь знать, студентам оказываю услугу, обеспечиваю трудовое воспитание. Какое у них стандартное наказание? Строчки писать! Самое бестолковое занятие, какое только можно придумать!

Хлопнула входная дверь, и Эйлин отправилась встречать мужа с работы. Северус с интересом прислушался к разговору в прихожей, но расслышал только: "Ты не поверишь!" — "Где-то я это уже слышал!" — "Нет, я не собираюсь во второй раз говорить, что я ведьма!" — а дальше они заговорили вполголоса, так, что трудно было что-нибудь понять. Северус пожал плечами и углубился в изучение конфискованных у Слизнорта факультетских пергаментов.

— Ты не подумай, что мы в тебя не верим... — заговорила Эйлин, вернувшись в гостиную.

— Просто мы тебя знаем двадцать лет, — подхватил Тобиас. — Наука — да, но преподавание — это не твоё.

— Попробовать, конечно, никто не запрещает. Это даже хорошо — пробовать себя в разных областях. Но, если не понравится...

— Вот-вот, не вздумай наступать себе на горло, если совсем невмоготу станет. А то знаю я тебя, доведёшь себя до такого состояния, что только в окно выпрыгнуть! Без работы не останешься! Нам толковые исследователи всегда нужны.

Северус внимательно их выслушал и снова углубился в свои пергаменты.

Тобиас протянул Эйлин ладонь:

— Три недели — максимум!

— Что так мало? Ты в нашего сына не веришь? Три месяца! — ответила она, взявшись за его руку. — Северус, разобьёшь?

— О чём это вы? — поинтересовался Северус, оторвавшись от списков студентов.

— Да так, не обращай внимания!

— Ты читай, читай! Чаю тебе принести?

Ни через три недели, ни через три месяца Северус, однако, не отказался от намерения преподавать. Им руководило то самое стремление, которое когда-то не дало ему пройти мимо одного первокурсника-гриффиндорца, пребывающего в расстроенных чувствах: должен же кто-то следить за порядком в Хогвартсе и за теми, кто там растёт... А пророчество оказалось просто отличным поводом оказаться в Хогвартсе: Дамблдор считал, что заполучил того, кто выполнит все его поручения, Тёмный Лорд радовался новообретенному шпиону, а Северус, который на самом деле не поддерживал ни того, ни другого, пытался вести свою игру.

Прошла весна восемьдесят первого, за ней — лето и осень...

* * *

— Может, всё-таки скажешь честно, зачем тебе это нужно? — спросила Эйлин на первых за долгое время мирных рождественских каникулах. — Восстанавливать честь факультета — это, конечно, убедительная причина, но явно не главная.

Северус отодвинул привычную уже стопку факультетских пергаментов.

— Во-первых, — начал он, — Дамблдор утверждает, что возвращение Тёмного Лорда — это дело времени. Так что лучше держать руку на пульсе. Во-вторых, Дамблдора лучше держать под присмотром, а то насочиняет планов — Гриндевальд невинным барашком покажется. Для этого стоило даже изобразить нежные чувства к его излюбленной Эванс...

— Изобразить?! — выдохнула она. — Циничный ты у меня, моя радость!

— Я — слизеринец, мне положено быть трезвомыслящим и прагматичным!

— Даже для слизеринца это слишком!

— А страдать всю жизнь — не слишком? Я уважаю своё дело. Я уважаю свой факультет и буду поднимать его, и буду его защищать, потому что не вижу никого другого, кто будет этим заниматься! Я делаю всё, что в моих силах. Скажи мне: это всё хуже какой-то детской влюблённости? Какая была бы польза от того, что я бы всю жизнь без толку страдал по человеку, с которым последние несколько лет даже не общался? Да, я чувствую свою вину за её гибель, но не настолько, чтобы сходить с ума и маяться пустоголовой романтической бессмыслицей! И да, я буду защищать её сына — во-первых, в память о девушке, которую называл своим другом, во-вторых, потому, что ему действительно понадобится зашита, а обеспечивать её некому.

— Слизеринец... — проворчала Эйлин и уже привычным движением подняла руку для подзатыльника, которого, конечно же, так и не дала. — Смотри, сам себя не переслизеринь!

Северус молчал.

— Когда Дамблдор спросил: "Что мне за это будет?", я понял, чего он стоит, — сказал он, глядя в сторону, — и как директор, и как человек. Нельзя оставлять школу на такого директора... не говоря уже об этих кознях с пророчеством...

Он не стал его утаивать — он не считал себя настолько искусным окклюментом, чтобы соперничать с самим Тёмным Лордом. Но на то, чтобы скрыть от Лорда свой разговор с Дамблдором, его способностей хватало.

Под ударом были и Поттеры, и Лонгботтомы. Но Лонгботтомы — это Фрэнк и Элис, лучшие за много лет по Защите, первоклассные авроры с первоклассными волевыми качествами. Это Августа, которая одним взглядом может в бараний рог скрутить, и Харфанг с его легендарным набором фирменных чар... А Поттеры — это Поттеры. Двое юных раздолбаев, которые всерьёз считают, будто, развеяв десяток боггартов и отбившись от нескольких мелких хулиганов, уже считаются непобедимыми.

И кому из них понадобится помощь? Кто будет находиться в большей опасности, кому их глава должен обеспечить поддержку?

Северус не испытывал к Поттерам никаких нежных чувств. Однако он чувствовал себя ответственным за их безопасность — в конце концов, это ведь он рассказал Лорду о Пророчестве. Нужно было предупредить...

Он не чувствовал себя предателем. Одно дело — поддерживать сильного лидера с разумными идеями, и совсем другое — идти на поводу у того, кто способен убить младенца.

Можно было бы прямо объяснить ситуацию — но кто станет слушать Пожирателя, кто поверит в его порядочность? Северус надеялся, что Дамблдор задумается: откуда посторонним известно о том, что детей — и именно к концу июля! — ждут Лили и Элис? Если от Поттеров и можно было ждать, что они сообщат радостное известие всем и вся, то Лонгботтомы вели бы себя сдержаннее... Если о таких вещах известно кому ни попадя, то, может быть, главе Ордена стоит задуматься об утечке информации?

Как бы там ни было, глава Ордена не придал значения излишней осведомленности Тёмного Лорда, не обеспечил защиту своим соратникам — и, по мнению Северуса, почётного звания главы чего-либо не заслуживал.

— Кстати, о пророчестве, — сказала Эйлин. — Я всё ещё отказываюсь понимать: почему все решили, что седьмой месяц — это обязательно июль?

— А какой ещё? — спросил Северус.

— Какой угодно, — пожала плечами Эйлин. — Или ты считаешь, что высшие силы, подсказавшие горемычной Сибилле то злосчастное пророчество, сверились с нашей системой отсчёта дней? Как показывает практика, эти высшие силы не утруждаются тем, чтобы их правильно поняли. Возможно, им просто стало скучно, вот они и подбросили глупым людям загадку, имеющую несколько вариантов ответа...

Северус приподнял брови.

— Так и быть, — усмехнулась Эйлин, — вот тебе лекция от образованной рэйвенкловки. Каждый народ использовал свои способы датировки исторических событий, и та система отсчёта времени, которой мы пользуемся сейчас, сравнительно молода. А пресловутые высшие силы вполне могли оказаться слишком консервативными или просто не следить за последними новостями из мира каких-то людей... В великой державе Византии первым днём года считалось первое сентября. В буддийском календаре год начинается в декабре, в вавилонском — близко к весеннему равноденствию... кстати, вообще у многих народов год начинался именно весной, и я считаю, в этом гораздо больше логики, чем в его начале посреди зимы. В китайском календаре вообще нет постоянной даты начала года, её вычисляют через новолуния... точно не помню. У майя и прочих ацтеков системы такие, что я даже не пыталась запомнить — просто молча уважала. Но кого в наше время волнуют такие сложности? Гораздо проще счесть, что пророчество снизошло на наши головы заботливо подогнанным под наши реалии, и самому подогнать его под кого угодно! Его даже под тебя можно подогнать.

— По какому календарю? — поинтересовался Северус. Взглянул на её лицо и посерьезнел.

— Фраза "рождённый на исходе седьмого месяца" может иметь ещё больше смыслов, — сказала Эйлин. — Ты, по-хорошему, должен был родиться не в январе, а в марте... И всё-таки, ты расскажешь мне, как тебе преподаётся? Утоли мою жажду знаний: по какой такой причине ты до сих пор не сбежал из Хогвартса без оглядки?

— Сначала ты мне ответь на такой вопрос, — ответил Северус, — вы с папой случайно не бросали вызов Тёмному Лорду?

— За кого ты нас принимаешь? — деланно возмутилась Эйлин. — Когда это мы тратили своё время на такие глупости? Ты мне лучше расскажи: как тебе студенты?

Северус задумался.

— Во всяком случае, на скуку не жалуюсь, — ответил он. И это было чистой правдой.

17.09.2013

5

Завоевать авторитет среди других преподавателей, для которых он был не только позавчерашним студентом, но и вчерашним Пожирателем, было непросто. Даже Хагрид порывался учить Северуса тонкостям общения со студентами, не говоря уже об остальных. Профессор Спраут, конечно же, искренне хотела помочь — но Северусу от этого было не легче. Однако он был твёрд, отступать не собирался, и слушал наставления коллег скептически — особенно те, которые касались наказаний. Он считал, что снятие баллов проблему дисциплины не решит. Его не начнут уважать — его просто будут воспринимать как злюку, неспособного на большее. И снятие баллов, и отработки должны быть не наказанием, а воспитанием.

Почти сразу он заручился поддержкой префектов, одновременно присматриваясь к слизеринцам и узнавая, кто на что горазд. Постепенно выстраивал систему префектов — не мелких тиранов, которые всего лишь снимают баллы и кичатся своей властью, а ответственных ребят, для которых это первый шаг к чему-то большему.

Встреча с Локхартом была хоть и ожидаемой, но всё-таки неожиданной — потому, что к встрече с ним просто невозможно было подготовиться. В первый год преподавания на уроках они не пересекались — Северус вёл Зелья на младших курсах, а Гилдерой учился на шестом — но это не мешало им время от времени общаться. Северус научил его окклюменции и легилименции — у Локхарта оказался настоящий талант к ментальным дисциплинам — и долго об этом жалел: гриффиндорец повадился комментировать происходящее на уроках. Разумеется, мысленно, но от этого было в чём-то даже хуже: за мысли ведь не снимешь баллы и отработку не назначишь!

Локхарт не забросил своего писательства. После долгих сомнений и треволнений он даже отправил часть своих рукописей родителям Северуса. Вопреки его опасениям, они остались очень довольны и периодически присылали ему сов с просьбами о продолжении. Северус сердился: этому гриффиндорскому обормоту ещё ЖАБА сдавать, а он занимается неизвестно чем! Но оценки у обормота оставались достаточно высокими — сказывалось множество дуэлей и разговоров с Северусом — а его писанина была довольно приличной даже по меркам придирчивых Тобиаса и Эйлин. Они утверждали, что пишет Гилдерой хорошо, хоть и считали, что это чтение не для широкой общественности. Довольный их признанием юный автор ради них даже отступил от своей привычной неспешно-вдумчивой манеры — написал для них рассказ, который, по словам Северуса, был столь же похож на литературу, сколь студенческие варева на настоящие зелья.

Северус и Гилдерой не выносили свои приятельские отношения на всеобщее обозрение, но и не стали делать вид, будто не знают друг друга. В итоге по Хогвартсу поползли сплетни, одна другой непригляднее: о чём разговаривает вчерашний Пожиратель с одним из самых обаятельных студентов? Чем они занимаются по вечерам? Даже Флитвик как-то спросил, не замешаны ли здесь любовные чары. Возможно, в основе этих сплетен была банальная ревность — Гилдерой к шестнадцати годам действительно похорошел. Прогулки и тренировки на свежем воздухе возымели своё действие — высокий, мускулистый, Локхарт выгодно отличался от большинства студентов. Цвет волос из мышиного превратился в золотистый, а улыбка у этого негодника стала такой обаятельной, что требовалось немало твёрдости, чтобы суметь ему в чём-то отказать.

Теперь он не был похож на чахлого суслика. Перед Северусом был ловкий, цепкий, небольшой, но опасный зверёныш с пушистой шерсткой, нахальным видом и острыми зубами. Кроме того, Гилдерою нельзя было отказать и в уме. Его ум проявлялся хотя бы в том, что он не обращал внимания на толпу осаждающих его девчонок, занимаясь то учёбой, то своей писаниной. Северусу приходилось изрядно постараться, чтобы найти ошибки в его сочинениях, и найти хотя бы одну было чуть ли не делом чести: нельзя же дать ему расслабиться и задрать нос ещё выше! Но в то же время он прекрасно понимал, что нельзя лишний раз выделять его среди остальных студентов, и другим сочинениям уделял не меньше внимания. Таким образом профессор Снейп приобрёл среди студентов славу немыслимо придирчивого преподавателя. Студенты теперь разделялись на две неравные части: более многочисленная, мягко говоря, недолюбливала его пометки на полях сочинений, а более толковые собирали коллекцию этих пометок, обменивались ими, искренне думая, что Снейп об этом не знает.

Гилдерой, окончив школу, принялся пробиваться в единственное книжное издательство магической Британии, где и обнаружил, что родители Северуса были правы. Все три его книги, которые он считал хорошими, отклонили, сообщив, что они не пойдут — слишком сложные для массового чтения. Он решил, что терять нечего, и предложил ту самую рукопись, которую сочинил в подарок для мистера и миссис Снейп и над которой Северус не переставал веселиться. Гилдерой рассчитывал, что на фоне этой бессмыслицы его серьёзные книги покажутся достойными внимания. Однако редактор, к его изумлению, сообщил, что это именно то, что им нужно!

— Где логика? — сокрушался Локхарт тем же вечером в "Кабаньей голове". — Где справедливость?

Бармен поглядывал на стремительно пустеющие бутылки с выражением лица, не поддающимся описанию, — это могло быть как одобрение, так и возмущение нравами современной молодёжи. Молодёжь же в лице Гилдероя и Северуса рассуждала о современной литературе.

— А где ты хочешь их увидеть? — спросил Северус. — У человека, первая и единственная задача которого — получить много денег?

— Я просто хочу понять, почему люди не хотят думать!

— Если поймёшь — расскажи, меня самого мучает этот вопрос. Хотя человечество бьётся над ним вот уже несколько сотен лет...

— И где это человечество? По словам Мистера Редактора, оно хочет читать бессмысленные рассказы о похождениях прекрасных героев и пялиться на смазливые рожи! Помнишь, как ты высмеял ту идею — отцедить яд чайным ситечком?

— Я тебе больше скажу — мой отец этой фразой ругается! Мол, потребовали какие-то данные за месяц до того, как их можно было получить, — "где я их возьму, ситечком отцежу?"

— Вот! А от меня теперь требуют придумывать новые идеи, такое же бредовые!

— И что тебя не устраивает? Возьми какое-нибудь студенческое эссе, я тебе их отдам с удовольствием, впиши туда своего смазливого героя — а бредовых идей там хватает, выбирай любую.

Время шло, и в Хогвартсе продолжались для кого учёба, для кого — преподавание.

Профессора Снейпа со временем привыкли считать вездесущим и всеведущим, почти как Дамблдор, только хуже. Студенты только удивлялись: как ему удаётся узнать об их планах, если они переговариваются исключительно в укромных местах?

— Ой, белочка!

— Где? Ой-ой-ой, белочка!

— Белочка, белочка! Какая хорошенькая!

— У кого орехи есть? Тим, у тебя есть?

— Орехов нет, "Берти Боттс" есть.

— Ой, ну тебя, сам ешь свои Берти! Белочка, иди к нам! Ой, я ей понравилась! Кто знает, белки шоколадных лягушек едят?

— Так что я говорил?

— Что Снейп — злюка. Надо его проучить.

— Как его проучить? Кнопку на стул положить?

— Да ну тебя! Лучше боггарта.

— А где боггарта взять?

— А в классах на первом этаже? Они не используются, там куча всякого хлама!

Поговаривали даже, что профессор — незарегистрированный анимаг, который превращается в летучую мышь, и свои встречи назначали исключительно на открытых, освещённых местах, где ни один подлый нетопырь не смог бы к ним подобраться. Северус не стал их переубеждать, — вместо этого он полностью перешёл на широкие чёрные мантии, в которых был особенно похож на большую летучую мышь. Студенты радовались: как они его раскусили! Никому и в голову не приходило связать симпатичную пушистую зверюшку, которая порой появлялась в окрестностях школы, с суровым зельеваром.

Как бы там ни было, преподавательская карьера Северуса началась с множества конфликтов — и они не только не отбивали у него желание преподавать, но и подстёгивали проверить свои силы, увеличить их, узнать, на что он способен, принимать на себя ответственность и достойно её нести.

Работа стала одновременно проверкой на прочность и возможностью стать крепче. Конфликты — интересный вызов: как он с этим справится? Слизеринцы — допустим, не члены семьи, но близко к тому: он знал, что у него есть возможность направить их в правильное русло. Это было и легче, и сложнее, чем служба у Лорда: здесь за ошибку никто не бросит в тебя Круциатусом — но здесь ошибка может откликнуться через много лет если не новым Тёмным Лордом, то искалеченной судьбой человека.

— Ух ты, белка! Чёрная! Майк, ты когда-нибудь чёрных белок видел?

— Ага, вот только что!

— Ты смотри, и не боится!

— Так что ты сказать хотел?

— Да грифы против нашего Снейпа...

— Какой он наш, он слизеринский!

— Окей, против нашего слизеринского Снейпа какую-то гадость замутили. Он их, видите ли, учиться заставляет!

— Предлагаешь им накостылять? У нас баллов и так мало, ещё снимут — Кубок опять змеям достанется.

— Ну и пёс бы с Кубком! Единственный нормальный препод, с чувством юмора хотя бы!

— Так что с грифами делать будем?

— Давайте их мозгами задавим!

— Да иди ты. Где ты столько мозгов возьмёшь?

— А у Снейпа в кладовке!

— Ограбить Снейпа, чтобы его защитить? Почти хороший план, ага.

— Да надо что-то делать! Грифам учиться влом, они всю дорогу воду мутят, а я сюда приехал не для того, чтобы семь лет пропинать! Какая разница, кому Кубок отдадут, — сильному противнику и проиграть не стыдно!

Кто-то недолюбливал строгого и требовательного преподавателя зелий, который в качестве отработок выдавал не лёгкие строчки, а более сложное и более нужное занятие. Кто-то, наоборот, проникался уважением. Северус не обращал особого внимания на первую категорию: пусть лентяи, не желающие расти, говорят что угодно — а он будет объяснять вновь и вновь материал ребятам, которые хотят что-то узнать, будет стараться вникнуть в их проблемы и подтолкнуть на путь решения.

Когда Хогвартс окончил Билл Уизли, и на смену ему пришёл Персиваль, Северус задумался о том, существует ли закон сохранения Уизли. Когда, двумя годами позже, школу окончил Чарли Уизли, и в сентябре его заменили Фред и Джордж, он задумался уже о законе сохранения хаоса.

Локхарт издал очередную порцию приключенческого чтива, лишённого всякого подобия логики, и серьёзную, толковую статью, посвящённую борьбе с упырями, — не составит труда догадаться, что из двух принесло ему больше уважения. Ходячая катастрофа по имени Нимфадора Тонкс выпустилась, и Северус отметил это событие не менее радостно, чем она. То и дело он встречал бывших учеников на конференциях — те узнавали, вопили на весь зал "это же мой преподаватель!", жали руку — и куда у людей девались мозги? Гилдерой умудрился найти компромисс между желаниями публики и здравым смыслом, издал справочник для домохозяек о домашних вредителях — книга прошла на ура.

Северус с головой ушёл в работу, занимаясь с талантливыми студентами, помогая старательным и не обращая особого внимания на неизлечимых разгильдяев. Но это не могло продолжаться вечно: очередное первое сентября ознаменовалось появлением стайки студентов, которым не грозило профессиональное зельеварение, но на которых нельзя было не обращать внимания.

Рон Уизли. Живая иллюстрация к закону перехода качества в количество.

Гермиона Грэйнджер. Девочка, чья способность захламлять свой мозг уступала только её же способности захламлять мозги окружающих.

Невилл Лонгботтом. Где ты, ловкая, аккуратная, педантичная Нимфадора Тонкс?!

И Гарри Поттер. Без комментариев.

С их поступлением Северус понял: до этого хогвартская жизнь шла совершенно спокойно, мирно и размеренно. Подошёл к концу только первый год их обучения, а он уже думал с тревогой: что же будет к их седьмому курсу? Развалят весь Хогвартс, не иначе.

* * *

— Если тебе можно, то почему мне нельзя? — рассуждал Локхарт, прохаживаясь с Северусом по берегу хогвартского озера. Был конец августа. Несколько дней тому назад Гилдерой привёз в Хогвартс свои вещи, изрядно рассердив Северуса — не столько количеством чемоданов, сколько самим фактом.

— Типично гриффиндорская логика, — фыркнул Северус. — С тех пор, как я начал с тобой общаться, я всё чаще чувствую себя своей собственной матерью.

— Так разве это плохо? Она у тебя замечательная женщина.

— Не могу не согласиться. Я бы на её месте меня бы связал, сложил куда-нибудь в укромное место и оставил лежать, пока заклятия не спадут. По крайней мере, сейчас я понимаю её чувства, когда я заявил о своём намерении преподавать в Хогвартсе. Может, ты всё-таки объяснишь, зачем тебе это нужно? Какой из тебя преподаватель?!

— Насколько я понял, меня Дамблдор взял совсем не для преподавания.

— А для чего тогда? Чтобы ты ему перед сном свои книжки читал? Никогда не замечал за ним особой любви к беллетристике.

— Вот по ходу дела и разберёмся, и для чего, и что здесь творится. Раз уж предыдущий год был таким интересным, то и этот, наверное...

— Год в Хогвартсе в первую очередь должен быть учебным! По-моему, об этом помню только я! Что ты задумал?

— Для начала — изображать из себя этакого златопуста, чтобы Дамблдор не воспринимал всерьёз, а там сориентируемся по обстоятельствам.

Северус не ответил. Вся эта ситуация ему не нравилась — что затеял Дамблдор? Кем нужно быть, чтобы пригласить преподавать автора развлекательного чтива?

Очередной учебный год начался...

17.09.2013

6

В главе использованы отрывки из "ГП и ТК".

Локхарт начал свою преподавательскую карьеру именно так, как и ожидалось от гриффиндорца, — шумно и бестолково, с привлечением излишнего внимания, и Северус еле дождался первых выходных, чтобы провести с ним долгий и обстоятельный разговор.

— Ты у нас, оказывается, не только яды ситечком отцеживать умеешь! — начал он. — Ты у нас и по Гремучей иве, оказывается, специалист, и колодцы от водорослей очищать мастер, и странно, почему остальных преподавателей до сих пор не уволили за профнепригодность! Всё-то ты умеешь, всё-то ты знаешь! В преподавательской только и разговоров, что о тебе, выскочка ты гриффиндорский, прости за тавтологию!

Гриффиндорский выскочка слушал с большим интересом.

— Видишь ли, Северус, — наконец ответил он, — я помню, как однажды в Хогвартсе тоже начинал преподавать один молодой человек, и все умудрённые опытом старшие товарищи считали своим долгом научить его уму-разуму...

— На что это ты намекаешь? — грозно вопросил Северус, вспомнив начало своей собственной карьеры. Тогда его действительно донимали советами и наставлениями, и от Гилдероя это не укрылось. — Так это, стало быть, твоя страшная месть негодным преподавателям?

— Ну, такой вариант ответа ты, гордый слизеринец, точно не примешь, — ухмыльнулся Гилдерой. — Считай, что я просто побоялся, что они и на меня нападут с поучениями, и решил напасть первым! Северус, не будь так серьёзен, должны же быть в этой школе хоть какие-то развлечения! Одна хагридовская мина чего стоила! А нечего было указывать тебе, как твоих слизеринцев воспитывать!

Северус глубоко вздохнул и порадовался тому, что хотя бы одна неделя уже прошла. Учебный год обещал быть длинным.

— Кстати, о слизеринцах, — сказал он. — Они всем факультетом насмехаются над твоей, с позволения сказать, контрольной. Неужели трудно было придумать более толковые вопросы?

— А какая разница, какие вопросы ставить для первого урока? Первый урок — это знакомство, а при знакомстве можно задавать сколь угодно нелепые вопросы. Чем нелепее, тем даже лучше! По ответам сразу видно, кто на что способен! Послушай, мне в контрольных такие перлы попадались... я и не думал, что в Хогвартсе столько толковых детей! Растёт смена! Кстати, твои слизеринцы порадовали. И юмор, и эрудиция, и ехидство не хуже твоего!

— Не сомневался, — ответил Северус. Он вдруг понял, что чувствуют родители, когда их детей хвалят, и даже почти смирился с локхартовским сумасбродством.

— А Гермиона Грэйнджер... — вздохнул Гилдерой, — знаешь, я понял, что ты имел в виду, когда про неё рассказывал! Ну какому нормальному человеку придёт в голову заучивать, какой любимый цвет у сочинителя одноразового развлекательного чтива? Даже жалко девочку — так старалась, так хотела угодить... тьфу!.. а сама только выставила себя человеком, у которого других радостей в жизни нет. Да те же Томас с Финниганом куда лучше ответили. "Что я хочу на день рождения?" — "Бутылку огневиски!" И попробуй возрази, что ответ неправильный! Так и надо отвечать на бредовые вопросы — легко и без лишней серьёзности! И вообще, они хоть что-то ответили, а этот хвалёный Гарри Поттер вообще пустой пергамент сдал. Ни ума, ни фантазии...

— Не всем же быть великими писателями! — съехидничал Северус. — А дальше ты что собираешься делать?

Вместо ответа Гилдерой соорудил весьма нелепую иллюзию: наколдовал себе бороду и очки-половинки и заговорил с интонациями гостеприимного людоеда:

— Детей, мальчик мой, нельзя отпугивать, их надо подводить к осознанию возможной опасности постепенно, чтобы они привыкли и подошли к ней подготовленными! Ситуации не должны быть более трудными, чем те, с которыми они могут справиться, иначе у них разовьётся неуверенность в своих силах! Действовать нужно осторожно и постепенно, а не нахрапом и агрессией!

Северус с недоумением наблюдал за этой клоунадой.

— И так далее, и тому подобное, — продолжил Гилдерой своим обыкновенным голосом и со своей обыкновенной наружностью. — Не дословно, но смысл примерно такой. Так что на уроках будем подходить к опасности постепенно, всё равно эти уроки — одна сплошная бутафория, как были, так и остались. А вообще... а вообще... я же говорю, много здесь толковых детей, их бы таланты — в нужное русло! А учиться защищаться им нужно. Действительно нужно.

— Со слизеринцами я занимаюсь дополнительно, — сказал Северус.

— А другим уметь себя защитить не обязательно?

— Во всяком случае, не так обязательно. А быть деканом всех четырёх факультетов я физически не могу, я и своим-то не всегда успеваю дать необходимое.

— Но теперь ты не один! — провозгласил Локхарт. — Нет, если серьёзно — надо что-то решать...

Вечером Лоххарт ушёл проводить отработку с Гарри Поттером ("отдам ему конверты, пусть подписывает. Нет, а что? В школе все эти барышни надо мной насмехались, а теперь вздумали глазки строить? Да я им ни буквы сам не напишу! А если ему хочется чего-то более сложного, пусть скажет!")

В тот же вечер произошло нечто необъяснимое.

Северус уже подвёл итоги недели и составил план на следующую — как всегда по субботам — проверил все эссе, подготовил ингредиенты и уже собирался ложиться спать, чтобы в воскресенье как следует отдохнуть перед новой рабочей неделей... как вдруг он услышал голос, который не просто не принадлежал кому-то из его знакомых — он не мог принадлежать человеку.

"Схватить... разорвать... убить" — произнёс кто-то далеко — и одновременно рядом. Северус уже решил, что это ему послышалось — но тут этот же голос тихо, но ясно продолжил:

"Как же нелепо..."

— И Поттер тоже говорил, что слышал какой-то голос, — недоуменно говорил Локхарт следующим утром. — А я-то подумал, что он просто хотел сбежать с отработки... Ничего не понимаю.

— Вот и я не понимаю, — неохотно признался Северус.

* * *

В Хэллоуин он мрачно наблюдал за выступлением танцующих скелетов, думая, сколько всего полезного мог бы сделать за это время. Ещё и Поттер куда-то запропастился — а значит, следует ждать неприятностей. По правде говоря, ожидание неприятностей было его перманентным и уже привычным состоянием. В этом были даже свои плюсы: когда происходило нечто из ряда вон выходящее, Северус испытывал мрачное удовлетворение: "То-то же, так я и знал!"

Танцующим скелетам не удалось удовлетворить его культурные запросы — всё же родители, образованные люди, привили Северусу несколько другие вкусы. Поэтому он решил пройтись по пустующему в кои-то веки замку, насладиться тишиной и, может быть, помешать планам некоторых не в меру подвижных гриффиндорцев.

Северус шёл, не особо раздумывая над направлением, и к нему уже почти вернулось душевное равновесие...

— ... рвать... терзать... убить... — явственно услыхал он.

Это был тот самый голос — холодный, страшный голос, который первый раз прозвучал у него в ушах в его комнатах несколько недель тому назад.

— ...даже будь я не так голоден... не для того я так долго трудился...

* * *

Гилдерой быстро сориентировался в сложившемся столпотворении, позвав директора разбираться с пострадавшей кошкой в свой кабинет. А вместе с ними проследовали Поттер, Уизли и Грэйнджер, которые умудрились оказаться в эпицентре сложившейся чрезвычайной ситуации.

Поттер выглядел озадаченным, и ему явно было о чём поведать. Северус попытался прочесть его мысли, но это не удалось — тот упорно смотрел в другую сторону. Директор тоже отмёл все попытки расспросить скрытного мальчишку, а Локхарт не к месту принялся разряжать ситуацию. Северус не выдержал, впервые сорвавшись на нём, но Гилдерой и не подумал принять это близко к сердцу. Вместо этого он развил бурную деятельность.

— Он что-то знает, — Локхарт расхаживал из угля в угол по лаборатории. — Поттер точно что-то знает!

— Это очевидно, — ответил Северус. — Поттер не может оставаться безучастным, когда происходит нечто опасное для жизни. Я пробовал рассмотреть его мысли, но ничего не вышло.

— Неужели у него нет мыслей?

— Это не главная причина. Видишь ли, для легилименции нужен зрительный контакт, а Поттер почему-то не горит желанием постоянно смотреть мне в глаза. И потом, важно, чтобы он ничего не заподозрил, а он и так проявил неуместную проницательность, он уже в начале этого года на удивление громко думал, что я умею читать мысли.

— У меня есть идея!

— Мне уже не по себе. Что ты затеял, ужасный гриффиндорец?!

— По-моему, "ужасный гриффиндорец" — это оксюморон!

— А по-моему, тавтология. Так что ты замыслил?

— Посмотреть, что же он знает! Устроить длительный зрительный контакт, и заодно выставить себя идиотом. Я всего лишь чуть-чуть поизображаю из него оборотня. Дети посмеются, им полезно, заодно и про оборотней лишний раз послушают. Перестанут от него шарахаться, опять же. Кому придёт в голову бояться того, кто изображает оборотня? А то его уже начали подозревать не пойми в чём.

* * *

На очередном уроке защиты от темных искусств Гарри играл оборотня. Локхарт героически нависал над ним и смотрел прямо ему в глаза.

— Чудесный вой, Гарри, очень натурально, — говорил он, одновременно просматривая недавние воспоминания. Нелёгкая это была работа, но дело того стоило. — Я бросился на него, повалил на землю и приложил к горлу волшебную палочку. Собрав последние силы, произнес сложнейшее заклинание Обращения, оборотень издал жалобный стон — ну-ка, Гарри, изобрази! Пронзительнее! Ага, вот так.

А после урока Гилдерой отправился прямиком к Северусу.

— Предупреждаю, — заявил он с порога, — трио затеяло варить какое-то непростое зелье. Грейнджер выпросила разрешение на "Сильнодействующие зелья". Ещё и пыталась мне льстить с тем несчастным ситечком, — скривился он, — а ещё считается первой умницей! Тьфу!

— И ты, конечно же, подписал? — рассердился Северус. — По-моему, ты перестарался с изображением идиота. Достоверность — это хорошо, но порой она бывает лишней.

— Если гриффиндорец решил куда-то пройти, лучше открыть перед ним дверь! Говорю как выпускник Гриффиндора. Если её запереть, он вышибет её лбом, а это не полезно ни для лба, ни для двери. Предупреждён — значит, вооружён!

— Предупреждён? О чём? Что они собираются готовить?

— А вот этого я не высмотрел. То ли плохо смотрел, то ли просто Поттер название не запомнил.

— Для Приворотных им ещё рано... а вот поднять Хогвартс на воздух — в самый раз.

— Зато мы знаем, каким образом они собираются это сделать!

На несколько дней Северус и Гилдерой потеряли покой: какое же зелье затеяли варить неуёмные гриффиндорские дети? Их размышлениям не поспособствовал и квиддичный матч. Локхарт попытался разрядить ситуацию и подбодрить Северуса, и на матч "Слизерин-Гриффиндор" разоделся в зелёное. Но происшедшее на матче ситуацию нисколько не разрядило.

Северус ещё не забыл прошлогодний квиддичный матч, когда напали на Гарри, а пострадал он. Выбросив мантию, которая сгорела чуть менее чем полностью, и израсходовав половину своего запаса противоожоговых зелий, он зарёкся впредь помогать Поттеру на квиддичных матчах. А действовать пришлось Локхарту — и Северус зарёкся ещё и от того, чтобы предоставлять инициативу кому-либо, на чьей голове Распределяющая шляпа произнесла зловещее слово "Гриффиндор".

— Может, ты, наконец, объяснишь, зачем ты покалечил ребёнка?! — негодовал он тем же вечером.

— Если хочешь знать, я ему услугу оказал. Ты видел этот перелом? Нет? А я видел. Это вот в этом месте, — Локхарт показал себе на запястье, — и предплечье зацепило, и кисть! Не меньше десятка костей вдребезги! Такое стандартным Эпискеи не вылечишь, что бы Помфри не говорила. Даже если обломков больше трёх, колдомедики могут и пару часов провозиться, и процесс это не самый приятный, уж поверь. А тут их двадцать, на минуточку, со всеми возможными смещениями! Ты представляешь себе это развлечение — собирать кости ладони? Это не тот случай, где всё решается одним взмахом палочки! Обязательно что-нибудь срослось бы не так, и осталась бы у него рука на всю жизнь покалеченной. А так она — как новая, всего за ночь! Хоть он и кривился от костероста, но только потому, что не знал, какая альтернатива. Поверь, если бы ему предложили провести эту ночь в роли мозаики, он бы обрадовался ещё меньше.

Северус посмотрел в глаза Локхарту. Похоже было, что говорил он вполне искренне. Да Северус и не мог бы придумать, с чего бы взрослому, не самому глупому человеку калечить ребёнка.

— И, кстати, о "провести ночь", — продолжал Локхарт. — Если его только что пытались убить, то логично предположить, что эту попытку могут постараться довести до конца! И тогда его нужно обезопасить, а в Больничном крыле безопаснее, чем в гриффиндорской спальне. Поппи к себе кого попало не пустит, а к нам попасть — раз плюнуть. Тот же Блэк постоянно кого-то водил, то из Рэйвенкло, то из Хаффлпаффа.

— Об этом бы и Дамблдор мог позаботиться, — возразил Северус, — ему положено, в конце концов.

— Да, как же. Пригласил бы его переночевать в своей спальне! Ты всё ещё считаешь, что я поступил неправильно?

— Ладно, допустим, — неохотно проговорил Северус. — Но всю руку зачем удалять?!

— Согласен, проглупил, — кивнул Локхарт, — плечо зря убрал. Сам понимаешь, не каждый день приходится таким заниматься. Но зато рука у него теперь целая!

Снейп хотел было высказаться по поводу безмозглого гриффиндорского оптимизма, но ответил только:

— Не вздумай снова испортить ему здоровье!

— Не испорчу! — пообещал Локхарт, и Снейп снова увидел того двенадцатилетнего мальчишку-гриффиндорца, который не побоялся пойти против Мародёров.

На следующей неделе, после очередного урока Защиты и зрительного контакта Локхарт влетел в кабинет Северуса с громким воплем:

— Радуйся и восхищайся!

— Целыми днями только этим и занимаюсь, — кисло ответил Северус. — По какому поводу на этот раз?

— Я узнал, что именно они собираются готовить! Зелье имени себя!

— Зелье Невменяемости, что ли?!

— Нет же! Обормотное Зелье!

Северус внимательно смотрел на него — Гилдерой был серьёзен, хоть и взбудоражен.

— Может быть, ты посвятишь меня в тайны загадочной гриффиндорской души? — наконец спросил он. — Зачем?! Зачем им Оборотное?

— А это уже интересно! Северус, если ты не прослезишься от умиления, ты покажешь себя совершенно бесчувственным человеком. Видишь ли, эти милые дети заподозрили в нехороших намерениях Драко Малфоя, но решили не отравить его, не влюбить его в Хагрида, не подстроить ему ещё каких-либо пакостей — они захотели с ним поговорить! Всего лишь поговорить! Они даже не задумались о том, чтобы угостить его Веритасерумом!

— И пусть бы говорили, но при чём здесь Оборотное?

— Они хотят превратиться в Крэбба и Гойла. Причём могу поспорить — они, наверное, даже их имён не знают, не говоря уже о привычках, манерах и прочем. Такая трогательная и чистая детская наивность... Северус, почему ты не прослезился?

— Близок к тому, — буркнул Северус. — Сейчас сяду и начну лить ядовитые слёзы о шкурке бумсланга и роге двурога. Как бы ты думал, где наше трио собирается их брать? Хорошо ещё, если обойдётся без травм!

Но его досада по поводу загубленных ингредиентов сошла на нет на фоне нового нападения.

— Так что ты говорил про "надо что-то делать"? — спросил Северус у Локхарта.

— А я и сейчас говорю, — ответил он. — Не одним же твоим змейкам уметь защищаться.

* * *

Локхарт взмахнул рукой, требуя тишины.

— Подойдите поближе! Еще! Меня всем видно? Всем слышно? Прекрасно!

"Ничего не напомнило?" — мысленно спросил он Северуса. Общение с помощью легилименции они практиковали давно, ещё с тех пор, когда преподавателем был только Северус.

"Что это должно мне напомнить?" — поинтересовался Северус. Передавать эмоции при таком общении было сложно, но он постарался вложить в свой ответ столько сарказма, сколько могло поместиться в такой безобидной фразе.

"Ну как же, Северус! "Ближе, бандерлоги! Вы видите меня? Слышите меня?" — "Мы видим, Каа..." Скажи честно, ты на уроках не чувствуешь себя мудрым удавом перед стаей бандерлогов?"

Северус изобразил улыбку и искренне понадеялся, что кому-нибудь от этой улыбки захочется сбежать на край света.

Бандерлоги оказались не только энергичными, но и воинственными. Почти сразу стало ясно, что доверить их друг другу было слишком оптимистично.

— Ох, ох, ох! — бегал от одного дуэлянта к другому Локхарт. — Вставайте, МакМиллан! Осторожнее, мисс Фосетт! Крепче прижмите, Бут, и кровь остановится... Пожалуй, лучше начать с защиты, — он наконец-то взглянул на Снейпа.

"Что ты творишь? — мысленно завопил тот, воспользовавшись моментом. — Тебе положено изображать самовлюблённого идиота! Самовлюблённого, а не заботливого! Чего доброго, заподозрят у тебя наличие мозгов!"

"Да не беспокойся ты так! Кому придёт в голову заподозрить в наличии мозгов голубоглазого блондина? Ладно-ладно! Я пошёл позориться!"

А потом случилось нечто не поддающееся пониманию.

Из палочки Малфоя вылетела длинная черная змея и шлепнулась на пол. Зрители, стоявшие впереди, отпрянули в ужасе. Кто-то истошно закричал.

— Стойте смирно, Поттер, — произнес Снейп, — я ее сейчас уберу.

— Нет уж, позвольте, я! — вмешался Локхарт и устремил на змею свою палочку.

Но змея не исчезла, она взмыла в воздух и опять шлепнулась на пол. Зашипела, скользнула к Джастину Финч-Флетчли, приподнялась на хвосте и разинула пасть, готовясь к броску.

Гарри ни с того ни с сего рванулся с места и заорал на змею:

— Пошла прочь!

Толстая черная змея послушно опустилась, свилась в кольцо, точно пустой садовый шланг, и уставилась неподвижным взглядом на Гарри.

— Устроил тут представление! — воскликнул Финч-Флетли и пулей выскочил из зала.

Снейп подошел к змее, взмахнул волшебной палочкой, и змея растворилась в маленьком черном облаке.

Всем стало не до занятия: когда кто-то говорит со змеёй, трудно оставаться спокойным.

И Северусу тоже стало не до занятия.

* * *

— Так ты, значит, змееуст, — сказал Локхарт.

Северус не ответил. Теперь он понимал, что это был за голос, который слышал и Поттер, и он, и которого больше никто не слышал. Вернее, он мог только догадываться, кому принадлежал голос, но одно знал точно: он может понимать парселтанг. Нравилось ему это или нет, но факт оставался фактом.

Умение говорить на парселтанге было не просто редким — оно практически не встречалось и считалось отличительной способностью прямых потомков самого Слизерина. Вряд ли можно было брать в расчёт разные боковые ветви — в таком случае это умение не было бы настолько редким.

Откуда это умение могло взяться у Гарри Поттера, Северус мог предположить — не зря в своё время много разговаривал о крестражах с Регулусом Блэком, не зря читал о них. Но у него-то откуда это умение?

У него было только два варианта ответа. И Северус сам не знал, кем ему хочется оказаться меньше — крестражем Тёмного Лорда или... его сыном.

04.10.2013

7

— На прошлом уроке я заглянул в глаза уже не Поттеру, а Грэйнджер, — сказал Локхарт. Приближалось Рождество, а с ним — и эпическая операция гриффиндорского трио. — Ты бы выдал Гойлу с Крэббом антидоты от снотворного.

— Так вот зачем они снотворное готовят! — Северус проделал дыру в очередном студенческом эссе. — Не туалет, а лаборатория! И где только набрали столько котлов?!

— На Диагон-аллее заказали, где же ещё. Предусмотрительные, однако! Прямо сердце радуется!

Северус наградил его тяжёлым взглядом.

— Нам с тобой придётся провести Рождество здесь, — начал он, — за ними же нельзя не присматривать. Мне придётся расширить доступ в слизеринскую гостиную...

— Расширить доступ?

— Конечно. Это у вас в Гриффиндор может приходить кто попало, а мы к себе посторонних не пускаем. Можно было бы и не расширять, и посмотреть, как их настройки приватности с порога отбросят... но в таком случае выйдет, что Оборотное они готовили не просто зря, а совершенно зря. Пусть уж от него хоть какой-то толк выйдет.

Некоторое время они молчали.

— Так ты до сих пор устраиваешь свои зрительные контакты? — спросил Северус. — Уроки идут миссис Норрис под хвост!

— Ну, Северус, что за неуважение к миссис Норрис? Кому хочется заниматься — милости просим в Дуэльный клуб, его вроде бы никто не отменял. Я вообще не понимаю, что за проблема с этим якобы проклятием на должности? Почему бы не упразднить предмет Защиты, не ввести вместо него какую-нибудь... ну, не знаю... теорию потенциально опасных существ и ситуаций, или основы безопасности в магическом мире... Что ты смеёшься, я дельные вещи говорю! Убрать должность с проклятием, ввести новую должность, которую никто не проклинал, — разве не выход?

— Локхарт, откуда в тебе эта радикальность? Если что-то работает не так, его проще окончательно разрушить, чем починить? Я не перестаю радоваться, что ты в своё время не пошёл к Лорду, а не то плакал бы и магический мир, и магловский.

— Но я хоть что-то предлагаю! Эх, ладно, всё равно меня никто слушать не будет, пойду изображать клоуна, что ещё остается...

Утром после Рождества Северуса позвала мадам Помфри.

Тем же вечером он с Гилдероем обсуждал произошедшее.

Локхарт не знал, сердиться или смеяться.

— Как?! — всплеснул он руками. — Как, скажи на милость, можно было так напортачить? И ведь помогали им со всех сторон! Ингредиенты чуть ли не в руки дали! Слизеринцев проинструктировали! За зельем присматривали, чтобы всё было правильно! Невозможно было схлопотать неприятности — а они их схлопотали! Совершили невозможное! Их бы таланты — да в мирное русло!

Северус же был рассержен донельзя:

— Сначала у меня воруют ингредиенты для Оборотного, а потом от меня же требуется варить зелье от последствий этого самого Оборотного!

— И ты будешь варить?

— Куда мне деваться? Не оставлять же ребёнка в таком виде. Но, если Дамблдор думает, что я брошу всё и займусь зельем, он сильно ошибается. Преподавателям тоже полагаются каникулы! А с Грэйнджер не случится ничего хуже того, что уже случилось. Март ещё далеко, блохи её вроде бы не донимают — пусть побудет кошкой, ничего смертельного! Подольше побудет — побольше об этом подумает. Может, и додумается, что не стоит обворовывать преподавателей, чтобы сварить в туалете запрещённое зелье!

— Я знаю, что я сделаю! — ухмыльнулся Локхарт. — Я ей открытку пришлю. И всё это в ней напишу!

— Неужели она тебе так надоела своим обожанием? Разве не об этом ты мечтал, звезда литературного небосклона?

— Не об этом, — непривычно серьёзно и даже сердито ответил Локхарт, и Северус понял, что затронул больную тему. — Я не мечтал о восторженных дурочках, которые заучивают все мои глупости. И становиться популярным за счёт таких бредней я тоже не мечтал. А открытку ей пришлю! — заговорил он с прежним энтузиазмом, не дав Северусу вставить хоть слово. — Напишу стандартное пожелание выздоровления, а под ним напишу то, что ты только что сказал, — под чарами Нечитабельности! Теми самыми, про которые в "Йоркширских йетти" писал.

— "Йоркширские йетти"? Это не та книжка, из-за которой тебя Малфой чуть на дуэль не вызвал?

Локхарт только отмахнулся:

— Не вызвал же! И если Грэйнджер не додумается прочитать, я целиком и полностью разочаруюсь в человечестве! — закончил он с бескрайне жизнерадостным видом. — Северус, а твоё приглашение ещё в силе? А то засиделись мы в Хогвартсе, в самом деле!

Северус приглашал его к себе на каникулы. Если бы не юные аферисты, они оба могли бы уже два дня быть в Паучьем тупике — как раньше, когда ещё учились.

Он всё ещё терялся в догадках: откуда у него могло взяться знание парселтанга?.. А ведь его мать училась вместе с Тёмным Лордом... они вполне могли общаться — а потом из-за чего-нибудь рассориться. Тогда многое становится понятным — и его новообретённые способности, и её неприязнь к "шелудивому полукровке".

Как с ней об этом заговорить? И стоит ли вообще об этом говорить? Гилдерой всегда говорил, что у него замечательные родители, и сам Северус считал, что ему с ними повезло, что бы там ни было... Да, в раннем детстве у него не ладились отношения с отцом — но чего только в раннем детстве не придёт в голову, он ведь тогда и Лили обожал. В конце концов, отец — тот, кто вырастил. А Северуса вполне устраивало то, каким он вырос.

* * *

По снегу гонялись друг за другом две белки, серая и чёрная.

Серая хлопнула чёрную лапкой по лбу и теперь удирала от неё со всех лап. Чёрная уже почти её догнала.

На пути летяги возник мужчина средних лет, с крючковатым носом, и наклонился к ней. Белка запрыгнула в протянутую к ней руку, моментально скрылась в надёжном месте — за воротником куртки у своего спасителя — и довольно что-то крикнула чёрной белке, смотрящей на неё круглыми чёрными глазками-бусинками.

— Хорошо, когда жена — ведьма? — спросила Эйлин, приняв человеческую форму. — На руках носить легко и на шубы тратиться не надо! И путешествовать удобно!

— Было бы совсем удобно, — ответил Тобиас, — если бы попутчики не донимали. Всех так и тянет посмотреть! Каждый раз удивляюсь: так редко, что ли, белок видят?

Северус довольно смотрел на них. В раннем детстве он ни за что бы не подумал, что они друг друга любят — но с возрастом всё лучше видел, как они понимают и ценят друг друга, — возможно, даже крепче, чем много лет назад, когда они были ещё студентами... Магловские науки развивались куда интенсивнее, чем магические, но в них не было ничего, хотя бы отдалённо напоминающего Феликс Фелицис, Костерост или Оборотное зелье, и Эйлин с Тобиасом строили наполеоновские планы, предполагающие революцию в зельеварении и фармакологии, мировое признание талантливых учёных и счастливое совместное будущее. А в юности они выполняли частные заказы на лекарства и косметику — и для волшебников, и для маглов, иногда получали гонорары за публикации, иногда помогали непутёвым студентам с разной учебной мелочью, путешествовали по миру по одному билету на двоих и были вполне довольны жизнью. Не всё сложилось так, как им бы хотелось — но, тем не менее, они занимались любимым делом, были вместе, и этого им вполне хватало для счастья.

— Гилдерой! — позвала Эйлин. — Вот ведь мастер мимикрии... Не надо сейчас превращаться, ты же на снегу затеряешься! Рассказала об анимагии на свою голову!

Они прекрасно подходят друг другу, у него с ними отличные отношения — так зачем это портить, зачем поднимать историю тридцатилетней давности?

Не говоря уже о том, что каникулы подходят к концу, а у него ещё две стопки непроверенных эссе! А разными семейными тайнами пусть какая-нибудь Петунья Эванс занимается.

* * *

Вернувшись в Хогвартс, Локхарт снова развил бурную деятельность.

— Выходит, что по замку ползает какая-то змеюка, — говорил он, — а мы даже не знаем, где именно она может ползать! И Гарри наш Поттер постоянно на месте не сидит, и Альбус наш Дамблдор тоже... Нужно обзавестись своей агентурой!

— Тайной?

— Зачем тайной? Наоборот, чем больше шума, тем лучше!

— Что ты затеял, ужасный гриффиндорец?.. — уже привычно пробормотал Северус. — Обрыскать весь замок, не вызывая подозрений? По-твоему, это возможно?

— Посмотришь, — улыбнулся ужасный гриффиндорец.

* * *

— С Днем святого Валентина! — возгласил Локхарт. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это еще не все!

Локхарт хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки.

— Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локхарт. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!

Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях.

— Ну и зачем ты это сказал?! — поинтересовался Северус. Локхарт невинно поднял на него взгляд:

— Затем же, зачем он говорил про Любовные чары, когда ты начинал преподавать, а я заканчивал учиться! Так всё-таки, как тебе моя агентура? Ни разу не тайная — и никаких подозрений!

Днём гномы сновали по всему замку, проникая во все его углы, под прикрытием охапки валентинок. А вечером они стройной шеренгой стояли перед Северусом и Гилдероем.

— Обыскан весь замок! — докладывал самый носатый и самый главный из всех. — На Гайи Поттейа и на Альбуса Дамблдойа установлены скойпионы!

— Какие ещё скорпионы? — взвился Северус, уже намереваясь проверять все свои запасы ингредиентов.

— Жучки! — шепотом подсказал один из гномов своему главарю. Северус немного успокоился и тут же вспомнил, что Гилдерою в Хогвартсе осталось ещё четыре месяца.

До чего ещё додумается это гриффиндорское безумие?

И не случится ли с ним чего?..

Северус ещё никогда не хотел так сильно, чтобы проклятие на должности преподавателя ЗОТИ оказалось всего лишь суеверием...

А потом Джинни Уизли утащили в Тайную Комнату.

Гарри Поттер и Рон Уизли отправились за Локхартом.

А Северус отправился за ними.

04.10.2013

8

— Дети часто приносят домой животных, — увещевала мужа Эйлин Снейп. — Это правильно, это говорит о том, что дети растут чуткими и ответственными...

— Чего-чего, а ответственности ему не занимать! — Тобиас Снейп сложил руки на груди. — Но где мы будем это его животное держать? Нам самим места мало!

— Вот и переедем! Давно собирались, а тут такой повод.

— А его зубы? Ты их видела? Что мы будем делать, если он вздумает их наточить?

— Зачем ему точить зубы, они и так острые! Посмотри на ситуацию с другой стороны: он не будет метить территорию, как собаки, и весной не будет уходить в загулы, как коты...

— Он очень умный, и проблем с ним не будет! — подхватил Северус.

— Ладно, допустим. Но чем мы будем его кормить?

— Вот заодно и проверим, какие у них предпочтения! Это же такой материал для исследований! Дорогой, соглашайся быстрее, а то держим гостя на пороге, неудобно... он же голодный, наверное!

— Первый и единственный раз в жизни привёл в дом животное... — проникновенно начал Северус, но взглянув в лицо матери, умолк: она явно что-то задумала.

— Если ты согласишься, — сказала она, — я, так и быть, признаю, что в том нашем споре ты был прав.

— Да ты что? — хмыкнул Тобиас. — И даже признаешь, что ошибалась насчёт формальдегидов в усыпляющих зельях?

— Дорогой, ты не путай. Я сказала, что признаю, что ты прав. Но я не говорила, что признаю, что я ошибалась!

Тобиас перевёл взгляд с неё на Северуса и обратно.

— Ладно, запускай своё животное, — проворчал он. — Но кормить и выгуливать будешь сам! А теперь с тобой разберёмся, — повернулся он к Эйлин, — значит, ты всё-таки считаешь, что...

Они зашли в дом, предоставив Северусу лично обустраивать его нового питомца.

— Я с самого начала знал, что они согласятся, — Северус открыл переноску для животных, на которую было наложено заклятие незримого расширения пространства. — Располагайся!

— От всссей душшши — сспассиибоо! — прошипел василиск, выползая из переноски и потягиваясь.

С тех пор, как они с Гилдероем с помощью гномьей агентуры составили план секретных ходов по Хогвартсу, а затем нашли вход в Тайную комнату, Северус несколько раз спускался туда — побеседовать с василиском. Общий язык им даже не пришлось искать. Огромный змей, который помнил ещё Основателей и был ненамного младше Хогвартса, был очень образованным, мудрым и неконфликтным, как и подобает Королю змеев.

Не послушать приказа Голоса-из-дневника он не мог, но и убивать никого не хотел — потому и старался выбираться из своего убежища в то время, когда в школе было пусто: в первый раз — в Хэллоуин, затем — ночью, после этого — во время уроков. Он очень сокрушался, когда оказалось, что и по ночам, и во время уроков по школе тоже бродят студенты. Последнюю свою вылазку он, по совету Северуса, приурочил к квиддичному матчу, рассчитывая, что хотя бы по этому поводу все уйдут из школы. Но, окаменив сразу двоих, наотрез отказался ещё когда-нибудь подвергать детей такой опасности. Тогда Голос-из-тетрадки перешёл к более решительным мерам: если змей не идёт к детям, пусть они сами придут к нему!

Когда Гарри Поттер и Рон Уизли в очередной раз отправились на поиски приключений, Северус в анимагической форме проследовал за ними — сначала к Локхарту, затем в Тайную комнату, сетуя на то, что из всех ведущих туда путей гриффиндорцы выбрали тот, который вёл через женский туалет. Но после взрыва ему стало не до сетований. Оказавшись по другую сторону завала от Локхарта, он устремился к василиску — предупредить его о незваном госте.

Северусу не составило особого труда убедить его отпустить Гарри Поттера подобру-поздорову. Когда призрак Тома Реддла приказал убить Гарри, змей для виду изобразил несколько бросков, рассчитывая, что мальчик испугается и убежит. Но он недооценил юного гриффиндорца, к которому ещё и феникс на подмогу прилетел, и в результате остался с повреждёнными зрением, челюстью и психикой. Северусу удалось привести его в порядок — но вот с Гилдероем, к сожалению, было гораздо сложнее.

Северус не понимал и половины произошедшего. Зачем Гилдерою понадобился весь этот спектакль? Что за чушь он нёс про Обливиэйт, с какой радости ему вздумалось насылать на мальчишек Чары забвения? Неужели он не заметил, что палочка Уизли сломана?

Это уже никто не узнает. Спросить не у кого — лучшие колдомедики, обследовав Локхарта, единогласно заявили, что его память безнадёжно утрачена и восстановлению не подлежит. Северус даже махнул рукой на то, что в этом году победил Гриффиндор, решив, что это победа не мальчишек, а Гилдероя — энергичного, неунывающего, так и не оцененного по заслугам...

И сейчас Северус, не зная, как помочь Гилдерою, был твёрдо намерен устроить жизнь хотя бы василиска, которому за тысячу лет ужасно надоело жить взаперти, не видя живой природы и солнца. Ему было запрещено выбираться в Запретный лес, ведь там его могли увидеть — лесник или кентавры, а может быть, студенты...

А вот переезжать куда-либо из Хогвартса ему не было запрещено — просто потому, что такая возможность даже не пришла в голову Основателю. Время было другое — изменить место жительства было гораздо сложнее, с тем же успехом Салазар мог запретить питомцу переселиться на Луну. Василиск с огромным удовольствием воспользовался возможностью убраться из опостылевшего замка, и теперь убеждал Северуса, что никаких беспокойств в качестве нового члена семьи им не доставит.

— Я привык к ассскетизссму... — проговорил он.

Эйлин, проходившая мимо, на этих его словах остановилась и прислушалась.

— Это ещё что такое? — строго спросила она. — В моём доме — никакого аскетизма! Правильное питание, свежий воздух...

— Благодарю вассс, великодушшшная леди... — василиск склонил перед ней голову. — Сссвежший возссдух — о, как мне его не хватало...

— Охотно верю! — ответила Эйлин. — Тысячу лет сидеть под землёй... при всём моём уважении к вашему Основателю — он поступил, мягко говоря, негуманно! Его счастье, что в его время не было Общества по защите прав животных!

Северус слушал их разговор и никак не мог сообразить: почему происходящее кажется ему несколько странным?..

— Как ты это делаешь? — спросил Тобиас. — Вы что, друг друга понимаете?

— А почему мы должны друг друга не понимать? — начала было Эйлин, но тут же изумлённо перевела взгляд с него на огромного змея. — А... мы что, друг друга понимаем?..

Северус и сам никак не мог осознать происходящее:

— Ты говоришь на парселтанге?

— Я говорю на парселтанге?!

— Ты говоришь на парселтанге!

— Я вообще сначала подумал, что ты по-польски говоришь, — пожал плечами Тобиас. — Ещё подумал: какой змей образованный.

— Но я же не знаю польского... Кстати! — растерянность с её лица исчезла. — Парселтанг считается иностранным?

— Я думаю, нет.

— А я думаю, да! Восемь-восемь!

— Вот когда змеи создадут своё собственное государство, тогда он и будет считаться иностранным, а пока восемь-семь!

— Ненаглядный, не будь букой, ты и так меня обгоняешь уже три года!

— О чём они разссговаривают? — поинтересовался василиск у Северуса. Тот усмехнулся.

— Сколько себя помню, они соревнуются, кто знает больше иностранных языков, — ответил он. — У змей есть своё собственное государство?

Василиск запрокинул голову и отозвался долгим шуршащим звуком — должно быть, это звучал его смех.

— Мы, змеи, ценим одиночессство и сссвободу, — ответил он, — у нассс нет и не может быть госссударсства... только ссемья, и далеко не у вссехх... лишшь у тех, кому посчастливилоссь обресссти ссвоего единсственного или единсственную...

— А ты тоже ценишь одиночество и свободу? — спросил Северус.

— Я провёл в одиночестве тыссячу лет, — печально ответил василиск, — и давно разучилссся его цссенить... я сс удовольссствием осстануссь сс вами... ессли вы не будете запирать меня в подзссемельях... это ужасссно — тыссячу лет питатьссся одними крысссами! Терпеть не могу крыссс!

Северус моментально проникся пониманием и сочувствием.

— Тем более, что я убеждённый вегетарианецсс... — добавил василиск.

Родители Северуса тем временем пытались прийти к единому мнению о том, каким образом из куриного яйца мог вылупиться змей и к какому биологическому виду следует относить подобное существо. Кое в чём они были единодушны: это прекрасная тема для масштабного исследования.

— Одного не понимаю, — озабоченно сказала Эйлин, оглядывая василиска, — почему у него нет крыльев? Все источники указывают, что василиски — крылатые животные.

— Видно, потому, что он родился и вырос в подземельях, — ответил Тобиас, — там же летать негде. Может, они у него и были, а потом за ненадобностью атрофировались...

— Ужас какой. Вот он и окаменял всех — и я его прекрасно понимаю, я на его месте тоже была бы недовольна!

— И наш климат ему явно не подходит.

— Точно, ему же здесь холодно! Бедное животное. Да, кажется, нам пора переезжать, давно пора. Куда-нибудь в тёплые края...

— Тебе легко говорить о переезде, а как я буду выглядеть в самолёте? С белкой — ещё нормально, с василиском — ладно, но с обоими сразу?! Ладно, что-нибудь придумаем. Не оставлять же его здесь, в самом деле. Это всё хорошо, но что, если его увидят соседи?

— Их осталось не больше полудюжины на всю улицу! — отмахнулась Эйлин. — И зелёного змия наблюдают регулярно, так что одним больше, одним меньше... Я вам не рассказывала, как наш сосед напротив чуть пожар спьяну не устроил? Хорошо, что я вовремя заметила. К нему заскочила, на костёр на полу воды разлила, одеяло набросила, и этому остолопу на голову что-то уронила для профилактики, маленькое, но тяжёлое. Он с тех пор совсем не пьёт — вот уже полгода.

— Неужели ты его так впечатлила? — удивился Северус.

— Думаю, да. Я же в анимагической форме была... Я в человеческом виде его боюсь! И не вижу здесь ничего смешного!

Заинтересовавшись одной из дискуссий между родителями Северуса, змей захотел принять в ней участие и по её итогам получил гордое имя Аммоний, которое вскоре сократилось до простого и звучного — Амон. Такое имя ему подходило как нельзя лучше: за тысячу лет он успел ужасно соскучиться по солнечному свету и теплу...

Запирая своего питомца в Тайной комнате, Слизерин позаботился о том, чтобы он не скучал — ведь за несколько столетий безделья можно было и с ума сойти — и обустроил ему огромную библиотеку, которая с тех пор время от времени пополнялась. Некоторые наследники Салазара тоже смогли найти вход в Тайную комнату, подружиться со змеем, пополнить его коллекцию книг, а также скопить целую сокровищницу — для будущих поколений.

Ценностей в Тайной комнате оказалось достаточно, чтобы перевезти василиска на остров в тёплых тропиках. Тобиас и Эйлин так и остались там вместе с ним. Они пытались забрать с собой и Гилдероя, но, несмотря на все усилия, это не удалось — они не были его родственниками, им и навещать его давали неохотно. Северус же наотрез отказался переезжать — он считал, что его место всё ещё в Хогвартсе. В частности — в библиотеке Тайной комнаты.

Собрание старинных книг, многие из которых считались давным-давно утраченными, Северус посчитал гораздо большей ценностью, чем сокровищница. Оттуда он почти ничего не взял, не считая того, что нужно было для переселения василиска — по сравнению с общим богатством, совершенно незначительную сумму — и кое-что для малообеспеченных студентов Слизерина. Северус счёл, что такому применению средств не противились бы ни Салазар, ни его наследники. Сам же он углубился в изучение книг и рукописей. Помимо всего прочего, там обнаружились и хроники самих наследников Слизерина.

Читая их, Северус узнал, что у Салазара была не одна ветвь наследников, а две, и отношения у этих двух семейств со временем становились всё более напряжёнными. В борьбе за главенство одно из них шло по трудному, но благородному пути развития и совершенствования — и себя, и окружающего мира. Второе же стремилось в первую очередь доказать свою власть и силу, не стесняясь самых коварных и подлых мер. Могло показаться, что противоречивые качества самого Слизерина разделились между ними, причём одной ветви досталось всё лучшее, что было в Основателе, второй же — всё то, за что его и его потомков ненавидели...

Со временем, как и следовало ожидать, главенствующее место стали занимать те, кто не разбирал путей и мог без зазрения совести убрать противника с пути. Те же, кто не признавал таких мер, были вынуждены скрываться — и в этом преуспели. Они приучились жить в таких местах, где их бы и не подумали искать, они стали практически незаметными, и вскоре в магическом мире их стали считать совершенно незначительными, не представляющими опасности и не стоящими внимания. Как правило, найти друзей и спутников жизни им было трудно — зато, когда это удавалось, они всё же получали заслуженные любовь и уважение...

Представители этой ветви обладали некоторыми редкими и полезными особенностями: можно было отобрать у них драгоценности или место в магическом мире, но умение говорить на парселтанге оставалось при них. Кроме того, со временем из-за постоянной необходимости прятаться у них развились наследственные способности к анимагии, позволяя им превращаться в маленьких и юрких животных. Хищные звери не подходили их миролюбивым натурам, а слишком редкие привлекали излишнее внимание, так что они принимали форму зверьков, живущих по всему миру и не вызывающих излишнего удивления, — белок.

Северус поговорил об этом с Амоном, и тот подтвердил: да, это действительно так, была ещё одна ветвь, когда-то давно он с ними общался — очень достойные были люди. Но вот уже много лет — если не сказать, веков — эта ветвь считается утраченной, никто ничего об этой семье не слышал. Ходили разные слухи — мол, они только изобразили видимость собственной гибели, а сами скрылись куда-то далеко, уползли, в лучших традициях символа своего факультета, и живут теперь где-то далеко, в уюте, покое и безопасности... А Эйлин и вовсе не могла ничего рассказать — рано осталась без родителей, спросить было не у кого, а со змеями ей раньше как-то не приходилось общаться.

Читая хроники двух противоборствующих семей, Северус то и дело выхватывал взглядом слишком знакомую фразу.

Бросили вызов.

Вряд ли Тёмный Лорд оценивал его как равного себе — но выделял среди других, и совершенно точно не знал всей его силы. А фраза "рождённый теми, кто..." совершенно не обязательно означает только родителей — такую трактовку может предложить только тот, кто очень мало знаком с традициями и устоями волшебников, с их преклонением перед своей родословной, с их фамильными связями. Волшебник не может считаться ребёнком только своих родителей — он принадлежит целому роду, десяткам поколений и сотням лет. Эта фраза имеет гораздо более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд, — не просто появившийся на свет в определённой семье, а унаследовавший фамильные таланты и черты своих предков. Потомок не тех, кто несколько раз героически-безрассудно взмахнул палочкой, но тех, кто веками защищал честь своего рода...

Северус оторвался от древних манускриптов и потёр лоб. Кажется, теперь он знал, от кого требуется победить Тёмного Лорда — и это был явно не гриффиндорский подросток.

Что ж... во всяком случае, теперь он знал, что Тёмный Лорд не был его отцом — разве что дядей или, может быть, дедушкой или племянником. Кто их разберёт, эти родственные отношения между волшебниками.

...Было тяжело осознавать, что Гилдерой больше никогда не ворвётся в его кабинет, не улыбнётся самой обворожительной улыбкой — не той, которую признали самой ослепительной, а другой, открытой и человечной, которую, наверное, Локхарт только ему и показывал... Северус только сейчас осознал, как же ему повезло получить такого друга и как тяжело такого друга потерять. С тех пор, как его родители переехали на край света, он остался в Британии совсем один, и его радовало уже то, что они находятся далеко и в безопасности. Он писал им письма — "всё в порядке, есть не забываю, недавно завёл себе крысу; характер у неё скверный, но мебель она не грызёт, так что всё не так плохо", но старался лишний раз к ним не ездить, не подвергать опасности.

Он много думал. О том, что он так ни разу толком и не выслушал Гилдероя. О том, что человеческое сознание, человеческая память не может просто так исчезнуть, уйти в никуда... Куда-то же оно девается?...

* * *

Жизнь в Магической Британии становилась всё более непредсказуемой и непростой — особенно с тех пор, как Дамблдор ухватил голыми руками кольцо с проклятием. Северусу пришлось изрядно повозиться, когда он понял, что это такое...

* * *

Вечером первого мая девяносто восьмого года Северус, жутко недовольный всем на свете, шёл к себе с твёрдым намерением наконец-то выспаться.

Он ещё не знал, что спустя каких-то пару часов в Хогвартс нагрянет толпа Пожирателей с Тёмным Лордом во главе... что ему придётся в спешном порядке покидать Хогвартс прямо из окна и лететь вдаль, сломя голову... что он сам попросит Гарри Поттера посмотреть ему в глаза!..

И уж точно он и предположить не мог, что не пройдёт и нескольких часов, как он будет разговаривать с Гилдероем.

08.10.2013

9

— Взгляни на меня! — произнёс Северус.

Зелёные глаза встретились с чёрными, но спустя мгновение в глубине зелёных что-то потускнело, они стали холодными, безжизненными и пустыми. Рука, держащая Снейпа за воротник, упала, и Гарри больше не шевелился.

— Давайте ему Умиротворяющий Бальзам каждые полчаса, Поппи, — сказал Снейп, поднимаясь с его кровати, — и каждый час обновляйте заклинания. Когда он придёт в себя — не раньше завтрашнего вечера, я полагаю — тут же зовите меня. Вполне возможно, что ему удалось увидеть некоторые из моих воспоминаний. Как он их интерпретирует и какая картина сложится у него в голове из них и его собственного бреда, не взялась бы предсказать даже Кассандра Трелони. В любом случае, нам придётся долго ему втолковывать, каково истинное положение вещей...

Мадам Помфри с восхищением смотрела на директора, способного успокоить подростка одним только взглядом. Находящиеся с ними в Больничном крыле Ремус и Нимфадора тоже вздохнули с облегчением. Последние пару часов Гарри Поттер так метался по кровати, бормоча что-то неразборчивое и бессвязное, что любой, кто его видел, не на шутку испугался бы за его психику.

— Это из-за раскрестраживания? — вполголоса спросил Люпин.

— Как раз его он перенёс относительно нормально, — ответил Снейп. — Это из-за того, что кое-кто, — он бросил сердитый взгляд в сторону своей бывшей студентки, которая в своё время расплавила его любимый мельхиоровый котёл, — уронил ему на голову меч Гриффиндора.

— Я не хотела... — пискнула Нимфадора Тонкс-Люпин, покраснев до кончиков волос.

— Бедный ребёнок, — вздохнула мадам Помфри и пригладила Гарри волосы, — наверное, ему что-то плохое видится...

Входная дверь предательски скрипнула.

— Да что же это такое! — с мадам Помфри вмиг слетела сердобольность. — Мистер Криви, я же ясно вам сказала: мистер Поттер ещё не в состоянии принимать посетителей! Ох уж этот мне мистер Поттер, — проворчала она, запирая дверь, — как целый год школу прогуливать, по кустам прыгать, так он герой! Хотела бы я знать, как он аттестат рассчитывал получать! За беготню по кустам аттестаты не дают, если я хоть что-нибудь в этой жизни понимаю!

— Разумеется, не дают, — кивнул Снейп, — говорю как директор школы.

На соседней койке лежала Беллатрикс — она тоже была без сознания, и тоже бредила, повторяя без конца одно и то же слово.

— Никак не пойму, о чём она говорит, — озабоченно сказала мадам Помфри, уложив ей на голову компресс. — И нечего так смотреть на неё, а не то выставлю за дверь! — грозно добавила она Люпину и Нимфадоре. — Всё равно вы никого не охраняете — мистер Криви, марш отсюда, кому сказала — и только мешаете! А она для меня — такой же пациент, как и мистер Поттер!

— А я что, я ничего, — обиделась Нимфадора, — она, между прочим, моя тётя! Но, всё-таки, что с ней случилось?..

— Она узнала, что Тёмный Лорд для достижения могущества расколол свою душу на несколько частей, — пояснил Снейп. — Беллатрикс знакома с Тёмными искусствами с детства, и, думаю, прекрасно понимает, что это вам не пробирки колотить, — он полюбовался Тонкс, волосы которой приобрели благородный бордовый оттенок, и продолжил: — это известие, как видите, привело её в состояние шока. Что ж, во всяком случае, теперь она не будет стремиться к захвату мира — ей будет хватать благородной цели восстановить душу Тёмного Лорда.

Беллатрикс снова простонала:

— Собери... собери...

Мадам Помфри заботливо поправила ей компресс. Ремус и Нимфадора переглянулись, Снейп покачал головой.

— Я рассчитывал провести это лето на одном тропическом острове, — проговорил он, — а вместо этого придётся собирать по частям душу Тёмного Лорда. Я начинаю думать, что, когда мои родители убеждали меня делать карьеру не в Хогвартсе, в их словах было рациональное зерно.

— Профессор Снейп, сэр! — в дверь просунулся Драко Малфой. — Хагрид хочет посмотреть Нагайну! Он говорит, что сможет её вылечить!

— Ни в коем случае не подпускайте его к ней, Драко, — ответил Снейп, — иначе он завершит то, чего не успел Лонгботтом. Причём он искренне будет полагать, что помогает ей.

— Я оставил Крэбба и Гойла сторожить её, сэр, — сказал Драко. — Но этот питекантроп так упирается!

— Вы нашли питекантропа в окрестностях Хогвартса, Драко? Я должен это видеть. Скажите ему, что директор запретил приближаться к змее, я сейчас подойду. Поппи, держите меня в курсе дела, — сказал он, когда Драко скрылся за дверью, — я проверю, как чувствует себя Нагайна. Никогда не понимал гриффиндорского стремления всех угробить, — проворчал он, пытаясь собрать в охапку чашу Хельги Хаффлпафф, меч Годрика Гриффиндора и диадему Ровены Рэйвенкло, — а их стремления уничтожать исторические реликвии — тем более.

Собрать все исторические реликвии в охапку ему не удалось, так что чашу и меч он ухватил в одну руку, а диадему нахлобучил на голову.

— Разумеется, уничтожить их было бы легче, чем извлечь из них осколки чужой души! — добавил он, уже выходя из Больничного крыла.

— Северус, но что будет со змеёй? — спросила мадам Помфри ему вдогонку. — У нас ведь школа, а не зоопарк!

— Отдадим в хорошие руки, — ответил Северус. — Я знаю двоих людей, которые с удовольствием её возьмут.

— Но у них точно хорошие руки?

— Лучшие, которые я знаю.

За дверью его ожидало неожиданное препятствие в виде Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. Они удивились директору с мечом и в диадеме, но быстро пришли в себя. Рон попытался отобрать у него чашу и диадему, Гермиона — сообщить, что эти предметы опасны и прикасаться к ним нельзя, и оба живо интересовались, что с Гарри.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — оборвал их Снейп, — вы намерены продолжать учёбу?

Рон с Гермионой умолкли и озадаченно переглянулись.

— Если вы не являетесь студентами, то автоматически считаетесь отчисленными, — объяснил Снейп, — ваши палочки подлежат уничтожению, а вы должны покинуть территорию замка в ближайшие четверть часа.

— Мы будем учиться! — хором сказали они.

— В таком случае жду вас у себя в кабинете через полчаса, — сказал Снейп, — с объяснениями вашего возмутительного поведения и вашими планами на будущее. Коль скоро вы намерены продолжать учёбу, нам предстоит большой разговор.

— И вы дадите нам учиться?! — поинтересовался Рон.

— Я не дам вам не учиться, мистер Уизли. Кому-кому, а вам это необходимо. Я всегда считал, что получать образование — это более достойное времяпровождение, чем прятаться по кустам.

— Мы не прятались по кустам, а помогали Гарри! Дамблдор...

— Профессор Дамблдор, мистер Уизли.

— Профессор Дамблдор оставил нам задание, мы его выполняли! И вообще... — он задохнулся от возмущения.

— У нас были уважительные причины, профессор! — заявила Гермиона звенящим от негодования голосом.

— Именно это я и хочу обсудить, мисс Грейнджер, но не сейчас, а через полчаса. И, если вы не видите разницы между кабинетом директора и коридором у Больничного крыла, я не нахожу смысла в вашем дальнейшем пребывании в Хогвартсе. Я отдаю себе отчёт, что у вас были причины не посещать занятий, и именно поэтому согласен обсудить с вами ваше дальнейшее будущее.

Он оставил Рона с Гермионой возмущаться и отправился выяснять, что происходит в Хогвартсе. Первым делом он отправил Хагрида проверить, не выбрались ли акромантулы на территорию школы. На самом деле эта предосторожность была излишней, ведь пару часов назад в Хогвартс вернулся василиск! Они прятались в глубине Запретного леса, и сейчас, когда огромный змей прогуливался по двору и любовался звёздами, ни за что не рискнули бы подобраться к замку.

Отделавшись от слишком заботливого любителя живности, Северус убедился в том, что жизни раненой Нагайны ничего не угрожает и что василиск, в спешном порядке перемещённый из тропиков в прохладный шотландский климат, тоже на здоровье не жалуется. Затем он выслушал отчёт аврорского отряда — Кингсли заверял, что все Пожиратели, которым удалось сбежать, пойманы. Те, которым убежать не удалось, были аккуратно разложены на земле, и Филч с огромным удовольствием занимался инвентаризацией новых каменных статуй, уже прикидывая, какую куда поставить. Далее Снейп получил отчёт от префектов школы — слизеринцы и хаффлпаффцы разделили свои безопасные подземные гостиные с рэйвенкловцами и гриффиндорцами, никто не пропал и не пострадал, даже особых конфликтов не было. Правда, гриффиндорцы порывались идти геройствовать, но их образумили: кого Сонными Чарами, кого здравым смыслом (а вдруг к ним ворвутся, и нужно будет защищать младших?), а кого и банальным Ступефаем. Снейп объявил второе мая выходным днём с переносом занятий на ближайшую субботу, отправился в свой кабинет и там наконец-то снял диадему, которая была ему тесновата. Посмотрев, как безропотно Гермиона Грейнджер принимает из рук домовика чашку горячего чая, он понял, насколько эти двое устали, и решил, что ругать непутёвых детей не будет — только слегка пожурит.

— Я не буду снимать с Гриффиндора баллы, — начал он. — Я против того, чтобы дисквалифицировать идею соревнования, и считаю правильным, чтобы все факультеты изначально находились в равных условиях. А если я сейчас сниму с вас хотя бы половину положенного, Гриффиндор не сможет претендовать на Кубок ещё не меньше дюжины лет.

Рон и Гермиона выглядели изумлёнными и озадаченными — и тем, что с них могли снять баллы, и тем, что снимать их не будут. Они снова принялись возмущаться в один голос, но Снейп оборвал их:

— Вы полагали, будто я заставлю вас умолять и унижаться? Вашими стараниями, у меня появилось множество других, более важных занятий, так что давайте перейдём к делу. Вы намерены получать образование? Советую не грубить мне, иначе я сочту, что вы и вашими СОВ прекрасно обойдётесь. Но рекомендаций вам писать не буду, не просите, а без рекомендаций от директора Хогвартса вас разве что в Кабанью голову уборщиками возьмут. Да и там сразу же забросают гнилыми бубонтюберами.

— За что?! — рассердился Рон.

— Вам перечислить все ваши прегрешения, мистер Уизли? Что ж. Для начала, вы ограбили банк "Гринготтс", и я буду крайне удивлён, если уже этим утром гоблины не предъявят официальных претензий за разрушенное здание и похищенного дракона. Кстати, вы можете себе представить, что творится сейчас со Статусом Секретности? Если вы забыли, я напомню: Гринготтс находится в таком маленьком захолустном городишке, как Лондон, где дракона совершенно случайно могли увидеть сотни тысяч маглов! Разумеется, они его увидели, а также рассказали о нём тем, кто не увидел, и я не смею их в этом винить, у них ведь не так много развлечений, как у нас, — Снейп выглянул в окно — Амон удобно устроился рядом с Нагайной, Крэбб и Гойл спорили с Хагридом, Драко Малфой и Филч ходили кругами вокруг окаменевших Пожирателей и что-то втолковывали друг другу, размахивая руками. — Министерство в срочном порядке привлекло иностранных обливиаторов и драконологов — вы представляете себе, во что это обойдётся Британии? Итак, подведём итог этого маленького приключения: возмущённые гоблины, недовольная Международная конфедерация магов, удивлённые маглы. Угроза очередной гоблинской войны, международного скандала и потери секретности нашего мира.

Гермиона сидела, низко опустив голову, на пунцовом лице Рона уже не видно было веснушек, а Снейп продолжал:

— Далее. Вы пробрались в Хогвартс, не подумав о том, что за вами сюда тут же явится Тёмный Лорд. Вы хоть на секунду задумались, чем это обернётся для остальных студентов? То, что мистер Малфой вовремя вас перехватил, я считаю немыслимой удачей!

— А я-то какой удачей считаю! — огрызнулся Рон и осторожно потрогал синяк под глазом. — Мы пытались уничтожить крестражи!

— Если вы помните, профессор Локхарт однажды извлёк из руки мистера Поттера все кости, потому что убрать было легче, чем вылечить. Тогда его поступком все возмущались — а ваш поступок, многоуважаемые, носит тот же характер и гораздо более крупные масштабы! Разумеется, уничтожить, что же ещё можно сделать! Вы считаете себя специалистами в Тёмных Искусствах? Вы считаете, что вы вправе распоряжаться чужими жизнями? И, даже если так, почему вы считаете, будто вы вправе решать это самостоятельно, без помощи тех, кто разбирается в деле лучше вас? Те же Винсент Крэбб и Грегори Гойл поступили не в пример разумнее, когда привели вас ко мне! Если уж вы так хорошо разбираетесь в крестражах — как же вы в мистере Поттере его не увидели?

— А как вы нашли диадему? — робко спросила Гермиона.

— Её нашёл не я, а мистер Малфой, ещё на шестом курсе, — ответил Снейп. — Он достаточно много времени проводил в Комнате спрятанных вещей и достаточно хорошо знал историю магии, чтобы узнать диадему Рэйвенкло.

Рон и Гермиона переглянулись и принялись переваривать тот факт, что Малфой тоже участвовал в поиске крестражей, и притом успешно. Северус не стал им мешать. Он выглянул в окно — во дворе уже было сравнительно спокойно.

— Профессор Снейп, — снова заговорила Гермиона, — а что произошло с Гарри?

— Когда Малфой нас перехватил, — пояснил Рон и ещё раз потрогал свой синяк.

— Не понимаю вашего возмущения, мистер Уизли. Вы же не считаете, что префект школы должен был оставить без внимания проникновение сюда посторонних? Когда мистера Поттера привели в мой кабинет, он не изменил своим традициям и устроил переполох. Кричал мне "больше вы в этом замке никого не убьёте", отбивался от всех четырёх деканов, которые пытались его утихомирить, порывался выброситься из окна...

— Вы ловили его вчетвером?!

— Даже впятером!

— Тем более!

— Да, — ответил Снейп, — вынужден признать, что схватка была неравной, и подкрепление нам бы не помешало. Мистер Поттер в своём упрямстве и безрассудстве способен утомить даже пятерых сильных магов. Тем не менее, нам удалось его утихомирить и извлечь из него осколок души Тёмного Лорда. Не нужно так подпрыгивать на стуле, мистер Уизли, вы его сломаете. Сейчас жизни мистера Поттера ничто не угрожает, он спит и видит сны... возможно, даже приятные. Например, о том, как ненавистного профессора, заставлявшего учиться, съедает огромная страшная змея. Но хватит лирики, вернёмся к вашим планам на ближайшее будущее. Вы намерены получить аттестаты о полном магическом образовании?

— Разве нам их не дадут? — спросил Рон.

— Разумеется, дадут, мистер Уизли. Как только вы отучитесь пропущенный год и сдадите ЖАБА — дадут.

— А несколько месяцев борьбы с Волдемортом пропущенный год не заменят?

— Мы за это время очень много узнали и освоили, и столько всего перечитали, и...

— Что ж, если вы так уверены в своих силах — не смею вам возражать. Выпускные экзамены начнутся через месяц. Успехов.

Рон и Гермиона снова переглянулись — в глазах у обоих был неописуемый страх. Наверное, даже перспектива сразиться с самим Волдемортом испугала бы их не так, как предстоящие всего через месяц ЖАБА.

— В который раз удивляюсь хогвартским студентам, — произнёс Снейп, — они предпочтут прятаться от всего мира, жить неизвестно где и питаться неизвестно чем, терпеть всяческие неудобства и лишения, сражаться со взрослыми колдунами — только бы не учиться. Выпускные экзамены начнутся через месяц, учебный год — через четыре. Выбирайте, что вам больше по душе.

Они помолчали.

— Гриффиндор наверняка не получит Кубок школы... — протянул Рон.

— Почему же? Если вы, мистер Уизли, будете зарабатывать баллы вместо того, чтобы терять их, готовиться к урокам, писать достойные эссе, читать учебники и дополнительную литературу, интересоваться учёбой больше, чем квиддичем, то у Гриффиндора будут все шансы получить заслуженную награду.

Рон пригорюнился.

В дверь кто-то постучался.

— Профессор Снейп, сэр! — на пороге возник Драко. Заметив Рона и Гермиону, он состроил им страшную рожу, и тут же с видом пай-мальчика обернулся к Снейпу: — Директор, к вам только что прибыла миссис Снейп!

Он пропустил гостью в кабинет, и Северус поднялся ей навстречу.

— Это его жена? — шепотом спросил Рон у Гермионы.

— Вы считаете нас ровесниками? Немало польщена, — усмехнулась миссис Снейп. — Хотя, пожалуй, это не столько комплимент мне, сколько намёк на то, что директору не помешало бы отдохнуть! Господа студенты, а вы почему не спите в такое время? Марш отсюда, все трое!

— Но... — начали все трое в один голос.

Миссис Снейп окинула их взглядом, под которым не решались спорить даже знакомые с ней василиски и директора Хогвартса. Господа студенты оказались более упрямыми, однако и они сочли за лучшее не возражать и удалиться.

— Какая приятная неожиданность, — проговорил Северус, мысленно подготовившись к разносу.

— Наверное, более приятная, чем та, которую ты нам устроил, — ответила Эйлин. — Знаешь ли, когда человек среди ночи аппарирует с другого края мира и требует василиска, возникают подозрения, что у него не всё в порядке! Особенно если он при этом выглядит так, будто только что выпрыгнул из окна! Я понимаю: работа преподавателя непростая, трудности возникают самые разные, но чтобы хватать бедного Амона за хвост,* не дав ему даже толком проснуться, и возвращать его в то место, о котором он не хочет даже вспоминать... Что мы должны были думать?

— Что быть директором школы не так легко, — кивнул Северус. — Прости, не было времени на объяснения. Когда безопасности вверенных тебе студентов угрожает толпа бандитов...

— Я понимаю! — улыбнулась Эйлин. — Драко всё мне объяснил. Но Амона я заберу, и немедленно. Тебя бы тоже забрала, но ты ведь не дашься!

— Могу предложить тебе почти равноценную замену. Тоже змея, и тоже ядовитая — правда, ей до меня ещё расти и расти. Боюсь, у нас процветает неприятная тенденция — в конце учебного года какой-нибудь героический гриффиндорец калечит какую-нибудь редкую рептилию.

— Безобразие.

— Но я, как директор, наведу здесь порядок.

— А я, как мама директора, требую, чтобы ты немедленно шёл спать, пока тебя не начали принимать за моего дедушку! Я-то не против, но за тебя досадно.

Северус проводил её к Амону и Нагайне, учтиво представил дам друг другу и организовал для всех троих портал к далёкому тропическому острову. Ещё раз для уверенности прошёлся по Хогвартсу, просканировал замок чарами на наличие притаившихся врагов, проверил, все ли студенты на местах, и снял два десятка баллов с Гриффиндора, решив, что после всех треволнений может позволить себе столь безобидную радость, в качестве моральной компенсации. Возвращаясь в свой кабинет, он думал о том, что мама плохого не посоветует, а тем более — его мама, и спать действительно нужно, хотя бы иногда. Он уже собирался ложиться, как вдруг заметил у двери какое-то движение.

Всё произошло очень быстро, а Северус слишком устал для молниеносной реакции. Он просто молча смотрел, как маленький белый и пушистый хомячок, неизвестно откуда появившийся в его кабинете, вдруг начинает расти, менять свою форму, как его шерсть приобретает золотистый оттенок...

— Привет! — сказал Гилдерой Локхарт как ни в чём не бывало. — Весело тут у вас, как я погляжу!

15.10.2013

10

Северус молчал — просто потому, что все вопросы, которые приходили ему в голову, были, как назло, глупыми, а глупых вопросов он терпеть не мог. Поэтому он сделал лучшее, что можно было предпринять в данной ситуации — выставил перед собой палочку и приподнял бровь.

Локхарт расхохотался, тем самым избавив Северуса от подозрений, будто это какой-то чужак под Оборотным. Кто ещё мог так смеяться? Да и кто ещё мог превращаться в хомяка?

— Жаль только, что я опоздал! — затараторил он в своей обычной манере. — Не успел с твоей мамой поздороваться! А я так по вам соскучился, пока изображал умалишённого!

Северус, несмотря на усталость, тут же выхватил из его слов суть происходящего:

— То есть ты, чучело гриффиндорское, пять лет изображал, что у тебя нет памяти?!

— Ага! — довольно заулыбался Локхарт. — Окклюменция — наше всё!

Теперь Северус наконец-то понял, зачем Локхарту понадобился его спектакль с пафосными речами про Обливиэйт. Скорее всего, он заметил, что палочка Рона Уизли была сломана, спровоцировал взрыв и подстроил всё так, будто по нему самому ударило заклятием, лишающим памяти. Оставался только один вопрос — зачем?!

— А что, колдомедики сказали, что память мне отшибло? — продолжал тарахтеть Гилдерой — совсем как двадцать лет назад. — Нет, я, конечно, старался, но, знаешь, кого только не берут в колдомедики! Взять хотя бы того Боула, которому Дьявольские силки прислали. Я же честно пытался их убрать подальше, выбросить, — не дали! Тогда-то я и понял окончательно, что пора что-то делать, а не только по ночам по Мунго рыскать, газеты читать.

— А нам-то почему не рассказал? Ты не подумал, что люди могут за тебя переживать?

— Твои родители ведь уехали, — справедливо заметил Локхарт. — Кстати, хорошую защиту ты им устроил, я так и не обошёл...

— Нечего мне льстить, — буркнул Северус, — я просто сделал то, что должен был сделать. И нечего уходить от ответа! Почему ты мне ничего не говорил? Я, по-твоему, не умею хранить тайны?

— В том-то и дело, что очень хорошо умеешь! — заявил Гилдерой. — Я действительно хотел тебе рассказать! А потом я подумал: у тебя и так слишком много секретов, которые тебе приходится скрывать... этот Лорд, и этот Дамблдор, и прочее... только моих тебе не хватало! Секрет хранить — это тоже трудно, и чем их больше, тем труднее. Разве нет?

Он лишний раз подтвердил, что не зря получил какую-то премию за самую обаятельную улыбку. Сердиться на этого негодника было просто невозможно — хотя очень хотелось.

— Может, ты всё-таки объяснишь мне, ужаснейший из гриффиндорцев, — продолжал ворчать Северус, чтобы не выдавать своей радости, — зачем тебе понадобилось изображать человека без памяти?

— Да какая разница, кого изображать — человека без памяти или человека без мозгов... Там мне хотя бы автографы раздавать не приходилось, там я делом занимался, а не развлекательные глупости сочинял. Сочинять благоглупости в угоду публике, слащаво улыбаться в угоду публике, выглядеть смазливым олухом в угоду публике... Северус, тебе самому бы не надоело?

— За пять лет мне бы точно надоело симулировать!

— Я не симулировал! Вернее, симулировал только первые пару месяцев, а дальше — даже если бы перестал притворяться, меня всё равно считали бы безнадёжным, по инерции! Я просто устал от этих преклонений. Взять ту же Грейнджер — вроде бы неглупая девочка, а как реагировала, когда меня видела! Профессор Локхарт то, да профессор Локхарт это, да вы такой могучий и великий... И так — со всем женским населением магической Британии! Иногда я думал, что надо мной просто изощрённо насмехаются. Иногда думал, что лучше бы надо мной насмехались, чем так поклонялись! Да ну её кентаврам под хвост, такую славу. В общем, когда мне представилась возможность от неё избавиться, я особо не задумывался.

— По той простой причине, что ты этого не умеешь! — заметил Северус. — А каким делом, говоришь, ты занимался?

— Я же жил в одной палате с Лонгботтомами, — ответил Гилдерой, — и за ними наблюдал, всё думал, как бы им помочь. Я же в ментальных искусствах разбираюсь, даже ты не можешь не признать!

— Так, а вот это уже интереснее. Рассказывай.

Участь Лонгботтомов не давала Северусу покоя вот уже много лет — всё же Фрэнк и Элис были на редкость достойными людьми.

— Я, кажется, понимаю, что с ними, — задумчиво объяснял Локхарт, — но не представляю, что с этим можно сделать! Понимаешь, их болезнь — это естественная реакция на боль и стремление от неё огородиться, это некий барьер, за которым их души прячутся от мира. Барьер, стена, броня — называй как хочешь. Да, броня — это, наверное, самое подходящее определение. Их души нарастили некую защитную оболочку и скрылись за ней, а как её снять — я не представляю... В общем, есть о чём поговорить.

Северусу и самому было о чём поговорить с Гилдероем — за эти пять лет он много раз жалел, что рядом нет этого ужасного гриффиндорца с его нестандартным мышлением. Предмет предполагаемого разговора — вернее, предметы — были надёжно спрятаны в его кабинете под всеми известными ему защитными чарами и дожидались своего часа.

...Всё началось в ту ночь, когда Локхарт якобы потерял память и когда Северус обнаружил в Тайной комнате одну странную тетрадку. Беглый её осмотр показал, что к ней имеет смысл присмотреться получше, а потом...

Потом было странное происшествие с Дамблдором, когда тот раздобыл некое странное кольцо и чуть не лишился жизни. Но всё же не только не лишился, но и начал проводить с Поттером какие-то загадочные уроки. Северус попытался узнать, о чём же они там беседуют, получил отпор и решил, что директор таким демонстративным недоверием развязал ему руки. Следующие несколько месяцев он, как никогда, радовался своей неприметной анимагической форме, позволяющей не только запасать ингредиенты, но и прятаться в кабинете директора и узнавать многие любопытные вещи.

Потом была зимняя ночь возле замёрзшего озера, когда Поттер едва не утонул. Пока Рон Уизли вытаскивал его из воды и приводил в чувство, Северус незамеченным перехватил медальон...

И сейчас он не мог поверить в свою удачу — ему удалось оказаться рядом с осколками души Тёмного Лорда и извлечь их, не причинив им вреда, пока их никто не уничтожил. Хоть крестражи и считались ужаснейшим творением темнейшей магии, Северус всё же не считал, что чужая душа заслуживает быть уничтоженной, и не собирался позволять кому-либо над ними надругаться. Осколки души Тёмного Лорда были извлечены и надёжно спрятаны, а Северус задавался вопросом, подобным вопросу Локхарта: что теперь делать с попавшей в его руки повреждённой чужой душой?

* * *

На следующий день, ближе к вечеру, за Северусом прислала мадам Помфри — Гарри Поттер пришёл в сознание. Северус шёл к нему, не зная, чего ожидать.

Гарри Поттер определённо не был лучшим человеком в его жизни. Однако Северус успел проникнуться к нему тем, что можно было назвать тёплыми чувствами. Гарри был именно таким, каким полагалось быть подростку-гриффиндорцу — дерзким, бескомпромиссным, крайне восприимчивым, с энергией, бьющей через край. Направить бы её в нужное русло — и, вполне возможно, из мальчишки выйдет толк. В конце концов, чего можно ожидать от ребёнка, который вырос без родителей, — сначала с опекунами, не ставившими себе цели хоть как-нибудь о нём позаботиться, затем с деканом, которая тоже не особо утруждалась его воспитанием, и директором, который растил его для подвигов, а не для жизни. В какой-то момент Северус осознал, что не только сочувствует мальчишке, но и подумывает, как бы помочь ему устроиться.

— Вы помогали мне в память о моей маме?.. — тихо спросил Гарри, и Северус с досадой подумал, что для первого вопроса мальчишка мог бы подобрать что-нибудь и более толковое, хоть бы и "как вы посмели убить Дамблдора?!"

— Я помогал вам в силу чувства ответственности, — ответил он. — Такое, знаете ли, затруднительное, но крайне полезное чувство. Советую и вам выработать его у себя — хотя бы для того, чтобы иметь право считаться взрослым человеком.

Он смотрел на Гарри — худого, с отросшими волосами, которые, наверное, неделями не знали расчёски, измотанного и окончательно обескураженного — и думал, что нужно немедленно либо сказать что-нибудь язвительное, либо покинуть Больничное крыло. Иначе он, чего доброго, растрогается и начислит Гриффиндору баллов, и сам же себя не простит.

Язвить он всё же не стал, но и покидать Больничное крыло было рано — сначала нужно было убедить Поттера в том, что ему просто приснился сон. Да, мистер Поттер, это всего лишь кошмар, вызванный воздействием многих факторов, как внешних, так и вызванных неустойчивостью вашего сознания. Нет, это не оскорбление, а констатация факта. Нет, не было никаких пятидесяти убитых, с чего вы это взяли? Уж не пересмотрелись ли вы магловских боевиков, мистер Поттер, — откуда у вас такие кровожадные кошмары? Нет, боюсь вас разочаровать, но Хогвартс не разрушен, так что учиться вам всё же придётся. Патронусы? Что ж, давайте поговорим о Патронусах, — что именно вас интересует?.. Да, они могут принимать облик, который ассоциируется у вызывающего его волшебника с близким ему человеком. Мой Патронус? Мистер Поттер, это очень личный вопрос. Ох, не делайте такую виноватую мину, ради Мерлина... да прекратите себя накручивать, кому я сказал! Были в моей жизни и более личные вопросы, чем вопрос о моём Патронусе! Ладно, что уж с вами делать, смотрите. Но потом — обедать, пить лекарство и спать!

— Точно такой Патронус принадлежит самой мудрой и заботливой женщине, которую я когда-либо знал, — пояснил Северус, когда его серебристая лань, изящная и грациозная, растворилась в воздухе. — Но — нет, никаких романтических чувств, — ответил он на невысказанный вопрос Гарри, написанный у него на лице, — она уже замужем. За моим отцом.

— Моя мама?!

— Нет, мистер Поттер, — вздохнул Северус, — моя.

Некоторое время они молчали. Северус подавил желание пригладить нечёсаные волосы этому мальчишке, на долю которого выпало слишком много испытаний, и пообещал себе снять побольше баллов с первого попавшегося гриффиндорца — чтобы не впадать в сентиментальность.

— Знаете, мистер Поттер, почему полезно иметь навыки окклюменции? Для защиты своего сознания не только от посторонней легилименции, но и от посторонних манипуляций. Для того, чтобы иметь своё собственное твёрдое мнение по большинству вопросов и не позволять никому навязать свою точку зрения. Чтобы не поддаваться так называемому промыванию мозгов... если они у вас хоть чьей-нибудь милостью имеются, — добавил он, решив, что слишком вышел из облика Слизеринского Ужаса. — Очень полезный навык — зря его в Хогвартсе не проходят, он был бы весьма полезен большинству взрослеющих людей. Кстати говоря...

"С чего это я сокрушаюсь, что в Хогвартсе что-то проходят или не проходят?" — подумал он. — "Разве я не директор? И разве директор не имеет права корректировать учебные планы?"

— Насколько я помню, вы никогда не прислушивались к моим словам и постоянно поступали наперекор, — сказал он. — А потому советую вам: не вздумайте поправляться и приходить в себя, мистер Поттер. Не смейте набираться сил, и размышлять тоже не смейте, вам это ни к чему. И уж ни в коем случае не просите меня помогать вам после окончания вашей учёбы. Даже мысли не допускайте, будто я могу оказать вам какую-либо поддержку — в конце концов, когда я этим занимался?

И тут произошло нечто невероятное — ещё более невероятное, чем секреты Тайной комнаты и потомков Слизерина, чем анимагическая форма Локхарта и его шпионско-целительская деятельность в Мунго. Гарри Поттер несмело улыбнулся и сказал Северусу Снейпу:

— Спасибо, сэр.

Немного помолчал и добавил:

— Так уж и быть, это последние ваши советы, которых я не буду слушать!

Северус кивнул и понадеялся, что на пути к своему кабинету встретит как можно больше гриффиндорцев, нарывающихся на снятие баллов. Слишком много сентиментальности вызывают у него представители этого факультета в последнее время!

А потом потекли рабочие будни, полные новых забот. На собрания Пожирателей отлучаться больше не приходилось, зато приходилось отлучаться в Министерство — например, на бесконечные разбирательства, касающиеся тех самых Пожирателей. Статуи великанов и оборотней так и остались стоять памятниками человеческой злобе и предостережением для потомков, а вот с людьми было посложнее. Некоторые из статуй Пожирателей оставили в том же виде, некоторых — тех, у кого был шанс исправиться — вернули к жизни. Делать это пришлось постепенно: как выяснилось, они даже не заметили, что несколько недель пробыли памятниками, считали, что битва идёт полным ходом, и понадобилось немало времени, чтобы втолковать им истинное положение вещей (многие ему обрадовались).

Гарри, Рону и Гермионе разрешили остаться в Хогвартсе до конца учебного года. Не выгонять же их на улицу, в самом деле, — мало ли, что ещё они натворят? Пусть уж лучше будут под присмотром. Они посещали уроки вместе с другими шестикурсниками — и каждый из неразлучного трио уже в первую неделю чуть ли не лез на стену... Гермиона бегала в Больничное крыло за успокоительными зельями после каждого урока с Рэйвенкло — а точнее, с Луной Лавгуд. Колин Криви, в своих лучших традициях, всё так же донимал Гарри Поттера — тот переносил это с философским спокойствием, старательно радуясь тому, что Колин всё-таки жив. А Рона Уизли, на правах младшей сестры, донимала Джинни — хотя бы потому, что регулярно читала "Ежедневный пророк" и была в курсе эпопеи со свободолюбивым украинским драконом.

Дракон, полетав по Британии, нашёл приют в йоркширском особняке мистера Малфоя. Что привлекло его туда, осталось неизвестным — то ли высокий магический фон, то ли на редкость удобное и при этом безлюдное местоположение... Как бы там ни было, хозяин не стал возмущаться растоптанными кустами и напуганными павлинами — он нашёл способ извлечь выгоду из ситуации. Заручившись поддержкой гринготтских гоблинов, он заявил, что предоставил животному убежище и тем самым, вполне вероятно, спас его. С ним, возможно, хотели бы поспорить, но с гоблинами спорить не стали — и Малфои вышли из воды не только сухими, но и посвежевшими.

Читая об истории с драконом в Пророке, Рон негодовал. Таким наглым угоном опаснейшего зверя, повлекшим за собой все описанные Снейпом крупные неурядицы и множество мелких, не возмущался только ленивый. Какими только словами не называли подростков, вздумавших разгромить Гринготтс, разгневать гоблинов, поставить на уши и маглов, и волшебников! Дело в конце концов уладили, но Рон всё же был рассержен такой неблагодарностью:

— Мы же спасали магический мир!

— Я начинаю полагать, что лучше отдать мир тому, кто стремится его захватить, чем доверить его спасение самозваным героям, — в конце концов сказал ему Снейп. — Так будет гораздо безопаснее и милосерднее по отношению к миру — дешевле выйдет отдать, чем восстанавливать. Вашими попытками спасения вы едва не разрушили половину Британии!

Когда Снейп узнал, что Гермиона после окончания школы собирается заниматься правами домовых эльфов, он заявил, что некоторую практику в этом вопросе может обеспечить ей прямо сейчас — и даже, по итогам прохождения практики, написать ей рекомендательное письмо. Гермиона с энтузиазмом согласилась, Рон же был настроен скептически — он ожидал, что директор подстроит им какую-нибудь особо пакостную пакость, в своём духе. Как оказалось, он был не так уж и неправ.

— Если вы хотите, чтобы домовики и люди были равны в своих правах, мы можем это устроить, — говорил Снейп, — правда, пока только в очень незначительных масштабах. Вам, мисс Грэйнджер, предоставляется уникальное право побыть на правах домовика. Вы что-то хотите сказать, мистер Уизли?

Рон не захотел отпускать Гермиону одну — и теперь, похоже, жалёл о своём решении. Возможно, он и не был против уравнивания прав людей и домовиков — но за счёт поднятия уровня домовиков, а не опускания уровня людей!

Следующие несколько часов их жизни были определённо не самыми лучшими — зато, бесспорно, безопасными... Первые полторы сотни тарелок Гермиона громко сетовала на то, что бедняжки домовики занимаются этим изо дня в день, без какого-нибудь просвета! Отдав тарелки Рону и перейдя на мытьё кастрюль, она стала возмущаться уже тише — тем, что у неё там книга недочитанная... и эссе надо писать... и как только домовики занимаются этим сотни лет... у них, наверное, какие-то свои секреты... Домовики поглядывали на неё укоризненно, но с сочувствием — как родители, которые не отказывают ребёнку, желающему оказать свою нехитрую помощь, но вздыхают с облегчением, когда "помощник" уходит.

— И всё равно я так и не понял, откуда взялся василиск, — сказал Рон.

— Вы не поверите, мистер Уизли, — ответил ему Снейп, — из Тайной Комнаты.

— А... как он...

— Гарри же его одолел... профессор?..

Они умолкли, встретив тяжёлый взгляд директора. Но ответ всё же последовал — твёрдый, внушительный, неоспоримый:

— Вы можете считать, что он уполз.

Рон и Гермиона переглянулись и, не решившись спорить, с дружным вздохом вернулись к мытью посуды.

— Хотя, как говорят некоторые мудрые люди, — сказал Снейп, — рождённый летать ползать не должен...

20.10.2013

11

Эпилог

На далёком тропическом острове жизнь била ключом, была солнечной, безоблачной и прекрасной. Особенно прекрасной для тех, кто предыдущие три года проводил в Хогвартсе основательную реформу образования, а также для тех, кто совсем недавно наконец-то получил диплом аврорской академии. Северус решил, что и он, и Гарри заслужили настоящие летние каникулы. Теперь новоиспечённый аврор заново учился говорить на парселтанге — Тобиас Снейп, который вот уже почти десять лет общался с носителями языка, согласился ему помочь — а Северус беседовал с Эйлин, прогуливаясь по берегу.

— Мы можем считать, что проклятие с Принцев спало? — спросил он.

Эйлин только улыбнулась:

— Главное, что эта глупая межродовая вражда окончилась. А всё потому, что ты не стал воевать с Томом, а решился дать ему второй шанс... Всё-таки ты очень мудро поступил. Имей в виду — мы, рэйвенкловцы, такими комплиментами не разбрасываемся!

Северус только усмехнулся в ответ — но было видно, что комплимент ему по душе.

— Как поживает дядя Том? — поинтересовался он.

— Достроил себе хижину, — Эйлин кивнула в сторону соседнего острова — смутного пятнышка на горизонте, — живут с Беллой в своё удовольствие. Мы радуемся, когда они приходят в гости, но, когда они уходят, мы радуемся не меньше. Когда здесь становится тише, здесь становится лучше. Но Белла, между прочим, оказалась очень приятной девочкой... Я верила, что ей удастся исцелить Лонгботтомов. Правда, я так и не поняла, как ей это удалось. Она, по-моему, и сама не поняла...

— По-моему, это логично. Снять заклятие может только тот, чьими стараниями оно возникло, даже если оно возникло независимо от его желания.

— И получить право на личное счастье можно тогда, когда вернёшь это право тем, у кого его отобрал. Один из законов магии и вообще всего — нельзя получить, не отдав... В любом случае, сейчас на неё посмотреть приятно, и на Тома тоже.

— Главное, чтобы он снова не вздумал захватывать мир.

— Что ты, Беллатрикс ему не позволит! С неё хватило захватов мира. Да и с Тома, кажется, тоже. Он и сам тысячу раз пожалел, что разбросал куски своей души по всему свету. Это хорошо, что они тебе достались — а представляешь, если бы кому-нибудь из твоих студентов? С них бы сталось разгромить их первым попавшимся клыком василиска.

— Кстати, о василисках, — сказал Северус. — Я смотрю, ваши труды оказались успешными?

— Ты о восстановлении крыльев? — улыбнулась Эйлин. — Разумеется. Все наследники Слизерина занимались научной работой — а мы чем хуже?

На них как раз упала густая тень — высоко над островом гордо реял василиск. С земли, из густых буйно-зелёных зарослей, на него поглядывала огромная змея, рядом с ней возилось двое маленьких василисочек. У старшей уже прорезались крылья, и время от времени ей удавалось подняться в воздух. Крылья у неё были ещё маленькими, и василисочка сразу плюхалась на песок, но тут же упрямо поднималась и снова пыталась взлететь.

Полюбовавшись этой идиллией, Эйлин спросила:

— А как там Гилдерой? Не надумал возвращаться?

— Ещё не напутешествовался, — фыркнул Северус. — Устал от славы и известности, видите ли.

— Он нашёл такое место, где его никто не узнает?

— Ещё бы! Он же в анимагической форме. Самая безумная затея, которая когда-либо существовала. Этот ужасный гриффиндорец моментально себя выдаст! Хотя бы тем, что будет питаться исключительно человеческой едой.

— Северус, ты слишком низкого о нём мнения! Я уверена, что у него хватит ума не выдавать себя. Смог же он притворяться сумасшедшим...

— Это, я думаю, не составило труда.

— Почему бы ему не притвориться хомяком так же успешно?

* * *

В одном городе, в одной квартире, в аквариуме, зарывшись с головой в опилки, свернулся клубочком маленький белый хомячок. Рядом с ним сидели две девушки и вёли немного странный разговор.

— Как там продвигается твой фанфик про суслика? — спросила одна из них, разливая чай по чашкам. — Его обязательно нужно дописать! Северус и Локхарт — такого ещё не было!

— Как ни странно, меня ещё не забросали тапками! — ответила вторая, отложив на край стола блокнот и ручку. — Я удивляюсь: почему никто не спрашивает, как часто автора посещал Северус в анимагической форме? Почему никто не возмущается таким бредом?

Хомячок в аквариуме слушал их разговор и веселился от души.

Путешествовать в животном облике оказалось намного удобнее, чем в человеческом. Так было выгоднее — не нужно тратиться на жильё и провизию. К тому же, с людьми было так интересно, столько всего можно узнать! Например, он узнал о существовании такого культурного явления, как фанфики, и уже предвкушал, как будет рассказывать о нём Северусу.

— Мне кажется, твой Скорпи меня не любит, — говорила тем временем девушка с блокнотом. — Каждый раз, когда я к тебе прихожу, он спит...

То, что теперь он именовался Скорпиусом Малфоем, или просто Скорпи, его не беспокоило. Его очень интересовало другое. Что такое фанфики, он знал уже очень хорошо, — девушка с блокнотом часто приходила к ним в гости, разговаривала с хозяйкой про эту разновидность литературы. Он относился к фанфикшену с уважением — всё-таки сам был писателем! Однако многое в фанфиках его настораживало. Некоторые авторы позволяли себе придумывать такооее... Как только он узнал, что о нём и его лучшем друге сочиняют фанфик прямо у него под носом, его одолело беспокойство: что там напридумывает эта особа?! И он внимательно слушал, притворяясь спящим.

Вот она сделала очередную заметку в своём блокноте... Ох, не нравится ему это!

— Знаешь, мне иногда кажется, что Скорпи в прошлой жизни был человеком, — задумчиво говорила тем временем хозяйка. — Он не ест того, что полагается есть хомякам. А то, что едим мы, так уплетает — за ушами трещит! Овсянку очень любит...

— Наверное, он был англичанином!

А вот об этом Северусу знать не обязательно. Он всегда требовал полнейшей конспирации и прочего инкогнито. А проколоться на такой мелочи, как привычки в еде — это ну никак не разумно.

С другой стороны, кому может прийти в голову, что хомячок в аквариуме — это на самом деле волшебник, бывший писатель и профессор? Будь человек хоть трижды хорошим фикрайтером — до такого ему никогда не додуматься! Никто не сможет раскрыть его маскировку!

— Так ты всё-таки напишешь слэш про Северуса и Локхарта? — спросила хозяйка.

Хомячок затаил дыхание. Что она ответит?...

— Ни за что! — заявила девушка с блокнотом. — У меня на такое совести не хватит!

— А на Локхарта — отца Гарри Поттера?..

— А на такое не хватит фантазии!

Девушки пустились в обсуждения литературных и кинематографических персонажей, а хомячок в аквариуме вздохнул с облегчением.

Стать героем слэшного фанфика или примерить на себя роль отца Гарри Поттера ему не грозило. Всё было хорошо.

Спасибо за внимание!

Надеюсь, вам понравилось))

22.10.2013

Фанфикс.ру