Волчица и пергамент. Том 1

Лодочник ни за что не поверит, скажи Коул, что эта история — чистая правда, а добавь он, что спрятаться в этих шкурах могла дочь той волчицы, его точно примут за свихнувшегося. Откуда кому-то знать, что странствующим торговцем в этой истории был Лоуренс, а волчицей, спрятавшейся в повозке, Хоро. Коул волей случая стал частью их необычного путешествия, став с ними участником удивительных, волнующих приключений, воспоминания о которых заставляли его сердце биться в восторге, хотя многое из пережитого приводило в ужас.

Но самым поразительным для него оказались не те будоражившие кровь события, в которые его затянул водоворот их истории, а то, что он видел, находясь рядом, как они "жили долго и счастливо". Он не мог не радоваться, изумлённый их неизменным счастьем.

— Так куда ты направляешься? Ты говорил — Сувернер, верно? — лодочник назвал город, путь к которому лежал вниз по реке на запад, а затем по суше на юг. Город, процветающий торговлей мехами и янтарём.

— Я узнаю там об обстоятельствах моей поездки. А после отправлюсь в Реноз.

— О, Реноз! Знаю я этот город. Он стоит на большой реке, по которой непрерывно приплывают и уплывают корабли! Я слышал, что там тоже много таможен.

Коул это прекрасно знал, на одной из них он и встретил Хоро и Лоуренса.

— Понятно. А что ты собираешься там делать? Ремесленничать? Нет, не похоже... Значит торговля?

— Нет, — Коул мотнул головой и взглянул на небо, давая клятву тому, кто там должен быть. — Я хочу стать священнослужителем.

— О, что ж, не знал, что ты священник! Ну и ну.

— Пока что я только учусь и не знаю, смогу ли я им стать.

— Ха-ха-ха. Не говори так, а то может показаться, будто ты сам не веришь в Божью помощь, — и он был прав. — Но, ты ведь знаешь, что Церковь устроила большую бучу с королевством Уинфилд, верно?

Лодочник погрузил весло глубже в воду, и нос лодки повернулся, отворачивая от большого камня.

Горы вокруг Ньоххиры тянулись непрерывной чередой без промежутков, снег лежал на склонах высокими шапками. Коул заметил на склоне оленя, с любопытством наблюдавшего за ними.

— А вы о многом знаете.

— Реки несут не только воду, но и знания.

Судя по всему, лодочник не только много знал, но и был приятным человеком.

На западе река впадала в океан, ещё дальше к юго-западу через пролив размещалось на большом острове королевство Уинфилд. Всегда славившееся своими шерстяными производствами, оно ныне располагало и большими верфями. И уже несколько лет тянулся спор между королевством и Папой, главой Церкви, надзирающим за вероисповеданием.

— Говорят, что волнения начались из-за налогов, верно? Это напрямую касается и тех, кто занимается перевозкой, таких как я. Об этом узнаешь, даже если не захочешь.

Когда лодка плывёт вниз по реке, она пересекает земли множества аристократов. Каждая речная таможня, которую проходит лодочник, означает уплату пошлин, вдоль больших рек их могло быть и пятьдесят, и больше. На некоторых реках даже до сотни. Кроме того, если землевладельцы взимают пошлину только при проезде через их территорию, то Церковь может устанавливать пошлины на всех землях, где господствует её учение. Что практически означало — весь мир. И звалась эта пошлина "церковной десятиной".

— Если бы мы могли избежать уплаты десятины, нам бы сильно полегчало. Ведь раньше эти деньги собирали на борьбу с язычниками. И сейчас, когда война закончена, в этом нет нужды. Мы в долгу перед королём Уинфилда за его протест.

Налоги — по любым причинам — не по сердцу никому из их выплачивающих. И ни у кого не повернётся язык против короля, который хочет избавиться от самого распространённого налога.

— Посмотри, как Папа обращается с разумным государем! Боже, я всем сердцем на стороне короля Уинфилда... — тут лодочник неожиданно закрыл рот, вспомнив, вероятно, что его спутник хочет стать священником и трудится во славу Господа. — Извини. Я не собирался осуждать твои стремления...

— Нет, — и Коул легко улыбнулся. — Я согласен с тобой.

— Эм?

Коул прищурился, но не из-за озадаченного взгляда лодочника, а из-за прохладного ветра, подувшего снизу по течению.

— Я не могу поверить, что Папа без обсуждения приказал королевству запретить все религиозные обряды ради выплаты налогов.

Пар, выходящий при этих словах изо рта Коула, стал гуще и белее, так он разгорячился от гнева. Этот запрет стал прямым указанием Папы, оставляя без куска хлеба каждого, кто служит Церкви на этих землях.

— Уже как три года в королевстве не крестят новорождённых, не венчают любящих, не отпевают усопших. Всё это очень важные в жизни людей обряды, свершаемые духовенством, а Папа их все прекратил. Я не могу смотреть, как вынуждают платить налоги, чтобы заработать Божью милость, это не может быть волей Всевышнего. Я невежественен и беспомощен, но... — Коул взялся за деревянный знак Церкви, всегда висевший у него на груди. — Я хочу помочь исправить исковерканные Божьи заветы.

Чтобы спасти королевство Уинфилд от заносчивого Папы, три года пренебрегавшего ради денег спасением душ, и чтобы вернуть заповедям их истинный посыл, будет сражаться Коул. Вот зачем он начал этот путь. Впереди его ждут невзгоды и страдания. Но сейчас он уже многому научился, ему даже удалось встретить Лоуренса и его жену Хоро, изумительную пару, будто вышедшую из сказки. Он справится, и нет места сомнениям. Он хотел бы подарить хотя бы немного счастья и несколько радостных улыбок этому неправильному, жестокому миру.

Впившись глазами в речную воду, Коул повторил молитву:

Господь, дай мне сил и направь меня.

Он закрыл глаза и вдруг ощутил порыв сильного ветра, как будто ангел хлопнул его по щекам.

— Э-э-эх... — вздохнул лодочник.

Вздох вернул Коула с небес на землю. Лицо его покраснело так, что он едва ли сейчас походил на священника.

— Кхм, по крайней мере, это то, чего я хочу...

— Ох, а я-то уж подумал, что ты просто позавидовал церковникам в Ньоххире, глядя, как они пьют и едят у горячих источников, когда ты сам работаешь.

Лодочник высказался прямолинейно, но его слова были справедливы. Чтобы приехать в такое удалённое горное место, необходимо немало денег на дорогу и дело, которое можно оставить на несколько месяцев без серьёзных последствий. И то и другое было у отошедших от дел глав больших торговых компаний, аристократов, чьи дела шли хорошо, и высокопоставленных церковников.

— Конечно, многие хотят служить Церкви по этой причине. Но, такая цель достойна порицания...

— Нет ничего необычного для священника, если он разживётся кучей "племянников" и "племянниц".

Лодочник не высказался напрямую, однако то, о чём он говорил, был секретом, известным каждому. Священнику запрещено вступать в брак, а значит, предосудительно иметь детей. Потому-то и появлялись там и тут те, кого называли 'племянниками' и 'племянницами'. Сам Папа не был исключением, одну из его "племянниц" выдали замуж в королевстве Уинфилд, так что эта порочная практика была общепринятой.

— Я всегда желал миру стать проще и честнее. А не тем местом, где даже Папа пользуется своим влиянием ради своего кармана, — вздохнул Коул.

Лодочник ответил, словно стараясь подбирать слова:

— Так что? Ты хочешь сказать, что в Ньоххире ни разу и пальцем не дотронулся до танцовщиц? — он спросил так, будто не считал это невозможным.

— Конечно, нет, — с гордостью ответил Коул.

— Что ж, это... — явно растерялся лодочник.

Коул не удивился. Немногие священники сохраняли верность обету целомудрия. Разве что монахи, живущие далеко в горах, где и встретить-то женщину совсем непросто.

— Даже если бы я хотел нарушить клятву, не думаю, что смог бы, — сказал Коул с кривой ухмылкой, и лодочник ответил неловкой улыбкой.

Танцовщицы и дочери музыкантов иногда зазывали Коула. И хотя они лишь дразнили его, Коул не мог уверенно сказать, что следовать клятве не составляло труда.

— Однако я считаю, мы должны следовать однажды данному слову, — завершил он, гордо выпрямляясь.

— Хмм. Мда, — проницательно прошептал лодочник, и снова повернул нос лодки. — Говорят, мир похож на реку. Ты не можешь плыть по ней прямо, как бы тебе этого не хотелось.

Он обернулся, и на его лице не было ни самодовольства, ни насмешки над идеалами молодого пассажира. Это был отшельник, прошедший через множество невзгод и пытавшийся спокойно дожить свой век.

— Но повторяющиеся изгибы и повороты позволяют рыбам жить.

Он, вероятно, провёл уйму времени в размышлениях, плавая по рекам, его слова казались наполненными глубиной. В самом деле, один известный богослов дошёл до того же, окружив себя пустотой уединения.

— Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Конечно, я не хочу порочить чьи-то убеждения. Особенно того, кто хочет стать священником. Но, если ты всё время будешь идти лишь одной тропой, о многих вещах ты так и не узнаешь. Ты набираешься опыта, делая крюк.

В душе Коул согласился, однако, не мог толком понять, куда клонит лодочник.

— Эм... иными словами?

Мужчина как-то странно потёр нос.

— Хм. Ну что ж, знаешь... Я вижу, что цель и дух твоего пути весьма примечательны, но... Всё же, я не думаю, что ты сильно рассердишься из-за этого, возможно, я лезу не в своё дело...

— Э-э?

— Ладно, назад мы уже не повернём. Выходи давай, — лодочник обратился в сторону груза, глядя не на кучу шкур, а на бочки.

Бам! — отлетела крышка одной из бочек.

— Ууух, — лодочник ловко поймал крышку.

Из бочки торчала пара худых ног, обутых в грубые, дорожные башмаки. Коул стоял с открытым ртом, лодочник беспокойно улыбался.

— О-ох! О-о-ох! — простонал кто-то из бочки, затем, высунувшаяся рука ухватилась за край подрагивающей бочки. — Пфи-и-ю-ю!

— Миюри?!

Из бочки выскочила худенькая девочка с волосами странного пепельного цвета с серебристыми пятнышками, она скатилась с горки шкур и с наскоку прыгнула Коулу на грудь. На вид ей было лет двенадцать или чуть больше, на грани, разделяющей девочку от девушки. Силы её прыжка хватило, чтобы свалить Коула с ног, лодка закачалась на воде, и лишь сноровка лодочника не дала ей опрокинуться.

— А... М-Миюри, п-почему?..

Продолжение "ты здесь и ты пропахла горелым" застряло в его горле.

— Потому что! — изо всех сил прокричала девочка и посмотрела на него глазами, полными слёз, вызванными вероятно смоляным духом в бочке. — Возьми меня с собой!

Жарче горячих источников слёзы катились по её щекам. Сговор Миюри с лодочником напрашивался сам собой. Лодку обратно уже не повернуть, впрочем, со всем этим придётся разобраться позднее. Девочка, стоящая перед ним, была готова вот-вот разреветься уже всерьёз, её пепельные волосы уже стали шевелиться, ещё чуть-чуть и... У него не было выбора. Коул поспешно заключил её в объятия и закрыл ладонями её макушку.

— Ладно, ладно! Я сказал — ладно!

Успокойся!

Мгновеньем позже она вырвалась из его рук, и прильнула к нему лицом.

— Правда?! Правда?!

— Да, правда, так что, будь добра, успокойся...

У тебя торчат уши и хвост!

Не замечая крика его души, Миюри широко открыла глаза и, удовлетворённо ухмыльнувшись, потянула его к себе, будто волк, собравшийся сожрать свою добычу.

— Я люблю тебя, братик! Спасибо тебе!

Звериный хвост под цвет её волос с восторгом вилял из стороны в сторону, выражая безмерную радость.

Лицо Коула побледнело, он посмотрел на лодочника, сидевшего на корме и откупоривавшего небольшой бочонок с вином и, слава богу, не обращавшего на них никакого внимания. Должно быть, он был рад больше не хранить присутствие девочки в тайне или как-то по-своему понял происходившее. В любом случае, нужно как-то выходить из ситуации. История странствующего торговца и волчицы была чистой правдой, а эта девочка — их единственная дочь. Обычно она не выделялась своей одеждой и могла прятать или открывать свои уши с хвостом по своему усмотрению, но, будучи обеспокоенной, взволнованой или удивлённой, она не могла совладать с собой, и её хвост с ушами проявлялись и беспокойным движением невольно выдавали себя.

— Миюри, Миюри!..

— Хе-хе, хе-хе-хе... Эмм?

Даже заливаясь слезами, она умела счастливо улыбаться. Хорошо быть столь богатой на чувства. Но Коулу нередко хотелось, чтобы она вела себя чуточку осторожнее.

— Их видно, они выглядывают... — прошептал он ей на ухо.

Миюри, наконец, спохватилась. Как кошка, умывающая свою мордочку, она поспешно и энергично провела рукой по голове. Её хвост тоже сразу спрятался. Слава Богу, кажется, лодочник так ничего и не заметил. Коул облегчённо расслабил шею, позволив голове с глухим стуком упасть на дно лодки. Затем он сел.

— Миюри.

— Эм?

Её рот изобразил игривую женскую улыбку, которую она строила всякий раз, когда его голос звучал сердито.

— Слезай.

— Ладно.

Но удовлетворение на её лице притухло, то ли Миюри до сих пор не верилось, что ей удалось спрятаться на такой маленькой лодке, то ли стало не по себе из-за нарушенного обещания не сбегать.

— В самом деле... — вздохнул Коул, собираясь встать, девочка протянула ему руку.

Они собрали рассыпавшиеся шкуры и поставили бочку, в которой она пряталась, на своё место. Бочка использовалась для хранения древесной смолы, потому от неё и несло сильным горелым духом. Миюри в ней пропахла так, будто спала в камине, зарывшись в пепел. Волчья кровь в её венах даровала ей исключительное обоняние, если она смогла вынести такое мучение для своего носа, значит, столь велика была её решимость. Эта девочка, дочь Лоуренса и Хоро... Она не побежала бы плакаться в медвежью берлогу, что её не взяли с собой в путешествие.

— И? — спросил Коул, когда они всё разложили по местам.

— Хе-хе-хе... я убежала из дома, — пожала плечами Миюри, ну, просто кроткая девочка, каковой она от роду не была.

Лодку уже не повернуть. Река пробивалась сквозь скалистые горы, теснимая с боков высокими утёсами, реже каменистыми уступами. Даже если им удастся причалить к берегу, вряд ли нашлась бы подходящая дорога. Правда, путники могут пройти горными тропами, ведущими от речных таможен, построенных землевладельцами, некоторые из них как раз ведут прямо к Ньоххире. Но зима ещё крепко сковывала эти места, тропы хоронились под высокими сугробами, а погода могла в любой момент испортиться. Эта девочка на своих худеньких ножках в одиночку не справится с дорогой в таких суровых условиях. Ясно, что сейчас отправить её обратно нельзя. Коул сел напротив Миюри, глубоко вздыхая.

— Во что это ты одета? — спросил он.

Миюри спокойно и ровно уселась, её лицо неожиданно озарилось.

— Правда, мило? Госпожа Хелен сшила это для меня. Она сказала, что на юге все так одеваются.

Госпожа Хелен, упомянутая Миюри, была известной танцовщицей и частой гостьей купален. Она явно постаралась. Перед Коулом сидела девочка в кроличьей меховой накидке на плечах, в рубахе с пышными плечами и корсетом из медвежьей шкуры. Насколько он знал, такие наряды носили придворные несколько десятилетий назад. Но нижняя половина её наряда ничего, кроме головной боли, принести не могла.