Волчица и пергамент. Том 1

— Хи-хи, у тебя так мило покраснело лицо. Слушай, ты откуда ты? Приплыл на лодке с юга? Давай, ты расскажешь мне о своём путешествие, когда придём постоялый двор, — девушка стала тянуть его за руку.

Нет, я не священник, и мы остановимся в другом месте — тщетно вертелось у Коула в голове, не находя себе выхода. В это время его другая рука ощутила резкий рывок.

— Видишь, вон постоялый двор, прямо... А? Что? — девушка заметила, что пойманная овечка не следует за ней, и неуверенно обернулась. — О, это что, твоя дочь?

Оглянулся и Коул, сзади, крепко держа его за руку, стояла Миюри, её глаза двумя кинжалами пронзали девушку.

— Эй, я тебя раньше не видела. Ты с чьей территории?

Медовое выражение лица девушки наливалось угрозой. Она произнесла "территория", значит, приняла Миюри за себе подобную благодаря, скорее всего, наряду соперницы, совсем не подходившим дочери какого-нибудь почтенного пекаря.

— Н-нет, это дочь моего нанимателя, и у нас есть причины путешествовать вместе, — поспешил объяснить Коул, пока не случилось худшее. Девушка трижды оценивающе перевела взгляд с себя на Миюри и обратно, пока, наконец, не отпустила его руку.

— Понятно. Похоже, ты славно повеселилась в Ньоххире, прежде чем вернуться домой, раз от тебя так несёт серой, — одобрительно кивнула девушка, разубеждать её в ошибке было бы совершенно напрасно. — В таком случае не волнуйся и можешь забыть, что я только что наговорила. И тогда... Тогда не мог бы ты разменять мне немного денег?

— Разменять?

— Ты ведь приплыл с верховьев реки, у тебя должны быть мелкие монеты, верно?

Девушка-зазывала вдруг сменила тему и тон, что немного обеспокоило Коула.

— У нас давнишняя проблема, не хватает мелких денег на сдачу. Конечно, я могу предложить тебе кое-что взамен в качестве платы. Например, поцелуй в щёчку или дам тебе полежать у меня на коленях...

Она снова скользнула к нему, и Миюри буквально зарычала.

— Шучу, шучу. Но всё же, не мог бы ты дать мне хоть немного? Мы действительно в трудном положении.

Вполне возможно, что она выискивала наивных путешественников, чтобы надуть их при обмене.

— Мне жаль, но мы как раз сами собирались пойти разменять деньги, — ответил Коул, и девушка не стала настаивать.

— Понятно. В таком случае не меняй деньги за городскими стенами. Те, у кого нет рогожи, не имеют разрешения. Они сильно завысят цену, так что будь аккуратнее. Ты выглядишь слишком честным... Что ж, по крайней мере, у тебя есть, кому за тобой присмотреть, — хихикнула она.

Миюри слабо махнула рукой, и девушка развернулась на каблуках, эти двое её больше не интересовали. Она осмотрелась и снова — нарочно — столкнулась уже с другим молодым человеком, проходившим мимо. Он казался честным и покладистым, возможно приехал в город с одной из близлежащих деревень. Дальше всё пошло по наезженной дорожке: юноша принялся извиняться, она прижалась грудью к его локтю и припала к уху. Коул и Миюри увидели, как остолбенел этот простак. Такая сноровка девушки похвалы не заслуживала, но Коул невольно почувствовал уважение к её остроумию и умению подать себя.

— Клянусь! — раздался холодный, острый голос. — Ты ничего без меня не можешь.

Он обернулся и встретил сердитое лицо Миюри. Он снова перевёл взгляд на ту пару — девушка не слушала неловких извинений юноши и, схватив юношу за руку, утащила за собой. Слабые становятся добычей.

— Ты покраснел, как помидор!

— Я не п-пок-краснел, — взволнованно возразил Коул, но она только фыркнула, презрительно его разглядывая.

— Они просто немного большие.

— Э? — спросил он.

Миюри отпустила его запястье и взяла за ладонь, её ладошка была маленькой, под стать росту, плечам и талии — всё в ней было миниатюрным. Возможно, она отпустила Коула, поняв, какой частью тела прижалась к его руке, и смутившись. Особенно сравнив себя с той девушкой. Конечно, Коул не озвучил мысли и сделал вид, что ничего не заметил.

— Но ты спасла меня. Прими мою благодарность, — сказал он несколько чопорно вместо этого.

Миюри недовольно перевела взгляд на него, потом неожиданно улыбнулась.

Если так и стоять дальше без дела, ещё какой-нибудь хищник может навострить на них свои клыки. Они двинулись дальше, и Миюри, насладившись сполна портовой суматохой, заговорила:

— Эй, брат? А для чего ты здесь? Собираешься читать проповеди на улице?

— Нет, этим я заниматься не буду. В основном я буду помогать принцу Хайленду.

— Как там её? Наша книга...

— "Наша книга Бога". Мы собираемся перевести Писание на обычный язык.

— А, понятно, — сказала Миюри, но, судя по выражению её лица, она не поняла ничего.

Поражённый этим Коул посмотрел на неё, девочка захихикала в ответ.

— Святое Писание написано Церковным языком, — стал объяснять он. — Исстари слова пророков записывали для будущих поколений, но с тех пор, как Церковь распространила своё влияние по всему миру, очень немногие священники оказались в силах читать древние тексты. Говорят, именно в те времена Господь даровал нам Церковный язык.

— Хм. А когда было это "исстари"? До рождения мамы?

Он невольно осмотрелся и успокоился: вряд ли посторонний поймёт такой вопрос и заинтересуется.

— Хороший вопрос. Вполне возможно.

— Хм.

Её любопытство затронуло самую странную часть истории, но на главное Миюри не обратила особого внимания, и Коул, прокашлявшись, вернул разговор в прежнее русло.

— Так или иначе, Святое Писание написано Церковным языком, каким мы обычно не пользуемся. Немногие умеют читать и писать даже на простом языке, на котором мы разговариваем.

Лицо Миюри скривилось от отвращения, наверняка она вспомнила, как её иногда даже привязывали к стулу, чтобы заставить учиться читать и писать.

— По этой причине лишь немногие в состоянии прочесть Писание. Так что, если ты пойдёшь в церковь, заповеди, изложенные в нём, объяснит для тебя священник. И так было очень, очень долгое время. Но со временем люди стали понимать, насколько скверно такое положение. Поэтому мы хотим забрать у Церкви её исключительное право однобоко толковать истинность Божьих заветов, дав возможность людям самим читать священные тексты, тогда каждый сам для себя решит, что есть правда.

— То есть, "Наша книга Бога"?

— Да. Не правда ли, чудесное название?

Миюри уставилась на Коула своими красивыми глазами и произнесла:

— Братик, ты обращаешься со мной как с ребёнком, но во многом сам ведёшь себя, как ребёнок.

— Что? — спросил он, она лишь злорадно улыбнулась.

Если честно, мысль, что путь к их заветной цели наверняка будет усеян приключениями и испытаниями, заставляла его ноздри раздуваться в предвкушении.

— Так ты собираешься написать книгу?

— По правде говоря, да.

Однако, перевести Писание — дело непростое, проще сказать, чем сделать. Оно до краёв наполнено размытым, метафоричным языком, его толкование отличается от привычных богословам священных текстов. Кроме того, в нём хватало специальных слов, не используемых в обычной жизни, поэтому переводить его будет совсем непросто.

Конечно, Коул понимал, что за устремлениями принца и его людей стояла не только искренняя вера. Они переводом священного текста хотели и стронуть с места надолго затянувшееся, безвыходное противостояние Папы и королевства Уинфилд. Это был шанс для королевства доказать, что Папа ошибался, и тем самым выбить почву у него из-под ног. Каждый мог бы увидеть, насколько различались проповеди и деяния Папы, особенно когда он держал в руке Писание и восхвалял аскетизм, стоя рядом с великолепным собором, увенчанного гигантской колокольней. Но когда люди не могут прочесть Писания, им сложно, даже невозможно указать на его прегрешения.

Разумеется, Церковь решительно выступала против этого плана. До тех пор, пока для большинства Писание выглядело скоплением непонятных букв, его содержание останется уделом избранных, а неграмотный народ останется в неведении. "Наша книга Бога" могла доставить Церкви сильную головную боль.

У королевства Уинфилд, имелась серьёзная, жизненная причина пойти на такой шаг. С тех пор, как Папа приказал запереть двери в церквях по всей островной стране, государству пришлось разрешить людям самим проводить крещения, свадьбы и молебны. Хайленд, задумавший создать "Нашу книгу Бога", поистине обладал острой проницательностью. По-видимому, именно благодаря ему компания Дива решила поддержать королевство Уинфилд.

Но справедливости ради следует признать, что затея принца была последним средством доведённых до крайности людей. Запрет всех религиозных обрядов оказался ужасен для людей. Как бы не хотели близкие лежащего на смертном ложе помолиться за его путь на небо, сделать это мог лишь священник. Люди не могли получить божьего благословения на заключение союза любящей пары, важнейшего события в жизни каждого человека. Лишь Церковь проводила венчание, поэтому даже создание семьи стало невозможным. Запрет Папы следовал просто из его желания собрать побольше денег. Думал ли он о других? Ведь любовь Господа безвозмездна, его заповеди не предназначены для сбора податей.

И да, Коул считал, что неправ именно Папа. Если люди стерпят его тиранию, всё, во что они верили в этом мире — и сам Господь, и самая основа справедливости, — будет ими утрачено.

— Братик, — потянула его за рукав посреди размышлений Миюри. — Ты меня пугаешь.

— Я размышлял. Что такое?

— Мы вышли из порта. Куда дальше пойдём? В тот город на холме?

Территория, примыкающая к порту, казалась более развитой, чем сам город, видневшийся вдали. Здесь стояло множество больших зданий и товарных складов, в них размещались торговые или судовладельческие компании. Позади них теснились ряды сомнительных заведений, в одно из которых девушка-зазывала утащила молодого человека. Как она и сказала, несколько человек стояло без рогожи на углах улиц, обменивая деньги. Кроме того, здесь имелись кузницы и лесопилки, порт сам по себе уже можно было назвать городом.

Они подошли к началу мощёной дороги, ведущей от порта вверх на холм. С этого места можно было оценить размеры города. Вдоль стен стояли строительные леса, из-за которых стены казались больше.

— Мы пойдём в город.

— Ура!

— Ура? — вопросительно посмотрел на девочку Коул, она отвернулась, но он знал, о чём она думала. — Одежду и еду мы покупать не будем.

— Ууу... Но я спасла тебя от хищника!

— Э-это... Между прочим, я и сам отказался.

Он прокашлялся, прогоняя нежданную неловкость, и Миюри нахально пожала плечами.

— Во-первых, наши средства не безграничны.

— Я и сама могу заработать деньги, танцуя в таверне.

Коул ошеломлённо уставился на неё, а она, отойдя на шаг в сторону, снова пожала плечами. Миюри, кажется, действительно могла заработать деньги таким способом, и это не могло его не беспокоить.

— Роскошь — это враг.

— Я думаю, целомудрие — это враг весёлой жизни.

Он посмотрел на неё снова, на этот раз она ответила ему улыбкой. Обе стороны дороги от порта к городу были усеяны лавками. На пути пророков дьявольские искушения лежат на каждом шагу.

О, Господи, прошу, защити меня.

Коул собрался с духом и снова поклялся соблюдать свой обет целомудрия.

Атиф был живописным городком, но совсем иного рода, нежели Ньоххира. Громкие крики раздавались отовсюду, вокруг царило оживление, казалось, здесь каждый нёсся со всех ног.

— Эй, а ну прочь с дороги!

— Кто, проклятье на вас на всех, поставил сюда эти ящики?!

— Селёдка! Покупайте селёдку! Свежая, несолёная селёдка!

— Эй, господин! Как насчёт кинжала для защиты? Этот клинок способен разрубить даже корову!

Коул считал, что ему достаточно знаком внешний мир, но сейчас он осознал, что за полтора десятка лет многое поменялось. От толкотни и суеты у него кружилась голова. Толпа теснила их, окутывая жаром множества тел, обочины улиц пропитал запах рыбы и крови забитых овец и свиней, перемешанный с ароматом мяса, жарящегося в масле, дым от горящих углей висел в воздухе.

— Миюри, ты в порядке? — тревожно окликнул Коул, она как раз доедала жареного угря.

— Мм? — ответила она, отпрыгнув от повозки, гружённой корзинами с курами, и, развернувшись, успела погладить по голове пробегавшего мимо пса. Похоже, ей хватило совсем немного времени, чтобы освоиться в суете города.

— О-оу! Я хочу попробовать ещё вот это! — и она показала на торговую лавку с выложенными на столе кусками мяса.

— Жареный речной угорь, кровяная колбаса, рубец, что там дальше?

— Вот, маленькие жареные крабы, очень хорошо идут с солью. Свежая запечённая селёдка оказалась куда лучше, чем я ожидал. Думаю, и селёдку не стоит сбрасывать со счетов, — ему стало стыдно за свою слабость, он не сумел противостоять мольбам Миюри. — Чревоугодие — один из смертных грехов. Знаешь, сколько это стоит? Все мелкие деньги, которые мы привезли из Ньоххиры, закончились...

Казалось, всем торговым лавкам требовалась мелкие деньги, каждый раз, когда он протягивал крупную монету в оплату, хозяин недвусмысленно хмурил брови. Может, та девушка просила разменять деньги не для своей выгоды, а действительно нуждаясь в мелочи.

— Тогда мы будем расплачиваться серебром. Если мы купим достаточно много, то нам не потребуется сдача.

— Миюри! — повысил он голос, и она сразу заткнула уши и отвернулась.

— Ты ведь получил подарок от отца на дорогу, так почему ты такой скупой.

— А-хх.

Он всегда считал, что она пропускала мимо ушей его попытки воспитывать её, но, как оказалось, она всё тщательно запоминала, а значит, обходиться с ней будет сложнее. Пусть скупость — грех и не столь страшный, как гнев, чревоугодие, похоть, жадность, зависть, гордыня и праздность. Но грехом, тем не менее, быть не переставала.

— Я не скупой. Это называется умеренностью.

— А в чём разница?

Она спросила не потому, что не знала, а попросту ожидая застать его этим врасплох. Если бы её уши и хвост были сейчас на виду, они наверняка дрожали бы от удовольствия.

Пусть, это не пристало тому, кто хочет стать священником, но Коул использовал последний довод:

— Нет — значит, нет.

Миюри фыркнула и раздражённо отвернулась, однако должно быть решила, что на этом хватит изводить бата, и отступилась. Коул оценил шансы, а затем произнёс:

— И ты, наконец, должна что-то сделать со своим нарядом.

— Э-э? — молча разглядывая торговые лавки и думая, чего бы поклянчить себе завтра, удивлённо воскликнула Миюри. — Что? Разве это не мило?

Кажется, это её задело.

— Речь не о том, мило это или нет.

— Так, значит, всё же мило, правда? Отлично, — довольно захихикала она, и он почти был готов сдаться.

— Может, это и хорошо смотрится на тебе, — сделал ещё одну попытку Коул. — Но такая одежда слишком выделяется. Чтобы продолжить наше путешествие, тебе нужно будет переодеться. Я подберу для тебя что-нибудь.

Миюри всегда находила себе причины и оправдания, но когда Коул говорил с ней серьёзно, она внимательно слушала и теперь, опустив глаза и ещё раз взглянув на свой наряд, голову поднимать не стала.