Чужая Глубина

— Думаю, Алонсо сам напросился на внеочередное инспектирование сектора Око Луч.

— С чего ты решил? — аншеф генерал слегка напрягся.

— Дело в том, что за последние десять тысяч часов мои доклады в Отдел подводной доминанты не содержали ровным счётом никакой информации, которая заслуживала бы отдельного внимания с их стороны. Рутинное описание дна, порогов, течений, движения нечеловеческих особей. Больше ничего, ни строчки с литерой первой важности.

Насупившись, Буф Дерома кивнул, мол, можешь продолжать.

— Насколько мне известно, для проведения инспекции сектора, закреплённого за подводным коконом, необходимы достаточно веские основания.

— Несомненно.

— Отсюда напрашивается вопрос: какого дряхлого бряха Алонсо потащился в эту дыру? — Кимпл сделал небольшую паузу, а затем закончил: — Я считаю, мы можем до хрипоты искать причину, будто иголку в стоге сена. И даже попытаться воспользоваться связями наверху, чтобы узнать текст записи из бортового журнала Псиона, но истины так и не отыщем.

Медленно присев напротив бригадира, аншеф генерал тяжело вздохнул. Ему безумно не нравились слова Кимпла, но ещё больше раздражал тот факт, что он был полностью согласен со своим подчинённым.

— Простите, сэрг, но могу я поинтересоваться?

— Безусловно. Хотя, поверь, известно мне не так уж много.

— И все таки кое какая информация, не попавшая в донесение, думаю, у вас есть. Скажите, когда шелф погрузился в эту тёмную кишку: насколько мощным оказался взрыв?

— По шкале Брихты — около восьми киллотронсов.

Брови бригадира поползли вверх.

— Как такое возможно? Простите, сэрг, но при всем моем уважение, вы уверены в точности данных?

— Никаких сомнений, сынок. Поступившая за последние пять часов информация подтверждалась уже трижды. Взрывную волну почувствовали даже на южном побережье Артлы.

— Но какое оружие могло вызвать такой силы резонанс?

— Из всех известных мне — никакое, — понимая, к чему подвёл разговор бригадир, насторожился аншеф генерал. — Ты уверен, что в данном квадрате нечеловеки не проявляли излишней активности?

— Абсолютно, — быстро отрапортовал Кимпл.

— И впадина не содержала следов постороннего присутствия?

— При стандартном осмотре никаких признаков.

Титан кивнул и, вернувшись к излюбленной позе, продолжил мерить шагами зал.

— Я могу идти, сэрг? — поняв, что разговор закончен, бригадир тихо встал, немного подождал и направился к выходу.

— Постой! — окликнул его генерал уже в дверях. — Пока у места трагедии работают искатели и группы нырял, лучше там не светиться. Наша база сейчас и так под колпаком практически всех особых подводных служб. Пусть лучше адмиралтейство лично, без нашей с тобой помощи увязнет в ворохе домыслов и предположений. А мы пока соберём всю возможную информацию.

— Так точно, сэрг!

— И ещё... Тебе лучше пока не светиться в патруле. Поэтому слушай мой приказ: твоя бригада отправляется в Чет. Думаю, нечеловеки неспроста последнее время вели себя так тихо. Тем более что лично для тебя сто двести часов лучше не появляться в коконе, ради твоего же блага. Надеюсь, мы друг друга поняли?

— Безусловно, сэрг!

Бригадир потянул руку к виску и приложил три пальца к голове на уровне глаз. Именно такое приветствие закрепилось среди глубинщиков во времена второго периода освоение Нескучного моря.

Генерал только отмахнулся, состроив недовольную гримасу. Он прекрасно понимал — отпускать Кимпла в рейд, значит, идти на серьезное должностное преступление. По инструкции, его подчиненный, проводящий расследование по чрезвычайному происшествию с грифом 'зетта', должен каждые три часа отчитываться о проделанной работе. Но на Чете, в городе нечеловеков, у него не будет такой возможности. И любая проверка, которая по закону подлости, скорее всего, нагрянет на базу в самый неподходящий момент, за такое самоуправство с легкостью отстранит генерала от должности. Тогда стоит ли так рисковать? Ответ на этот вопрос был очевиден — генерал прекрасно понимал, что иного выбора у него нет. Он лишь надеялся, что все обойдется, и Кимпл добудет хоть что то полезное раньше, чем мурены из адмиралтейства всполошатся и примутся плясать на костях. Но вероятность неудачи существует всегда. И именно по этой причине, отдав столь опасный для себя приказ, генерал успел отправить сообщение своему давнему приятелю — командору Ифорнику Руденко. Только тот мог повлиять на решение высокой инспекции, в случае если задумка Титана пойдёт коту под хвост.

* * *

— Да прекрати ты уже сморкаться! — не выдержав постоянного хлюпанья, взорвался Хоаким.

Ответная реакция еще сильнее разозлила здоровяка. В очередной раз шмыгнув носом и запахнув куртку, Михас поправил вечно спадающий шарф и уныло выдохнул. Раздражающий звук повторился всего через пару секунд.

— Отстань ты от него, — вмешалась в разговор Ольга. — Не видишь разве, хворает человек. Чего ты от него хочешь?

Хоаким нервно заиграл скулами:

— Лично я хотел бы, чтобы он либо окончательно вылечился, либо сдох! И мне без разницы, какой из двух вариантов он выберет. Главное, пусть не затягивает, а то нету сил терпеть его нытье!

— Прекрати! — взревела медик.

Михас Радченко, механик батисферы Одиссей, сделался совсем печальным. Свесив голову на грудь, он часто вздрагивал от болезненного озноба.

— Ну, ответьте мне, как можно быть глубинщиком и болеть по всякому и без всякого повода? То океанская ангина, то суэльская скарлатина, то ещё какая нибудь дрянь. Скажи, Михас, есть ли такая болезнь, какой ты не успел ещё переболеть?

— Свинка, — недовольно буркнул механик.

Компания взорвалась истеричным хохотом.

— Ладно, пока вы тут развлекаетесь... видимо, придётся мне одному поработать. Согласно пункту 3 литеры М, на подводной базе необходимо всегда владеть последними сведениями с поверхности. Пойду во второй сектор принимать документацию, — окинув всех недовольным взглядом, объявил бригадный связной Гилфрид.

— Нам без разницы, Ух! Вали хоть на поверхность, хоть к подводному дьяволу на свиданку, не обидимся, — мгновенно отреагировал Хоаким.

Связной открыл было рот, чтобы возразить здоровяку и призвать того не забывать про субординацию, но вовремя одумался и замолчал. Такие шутки с опытным стрелком не проходили бесследно. На базе даже прижилось устойчивое поверье, будто Хоаким из беглых каторжников. Но подтвердить или опровергнуть это, за время службы мехиканца, так никто и не осмелился. Стрелок не разводил долгих разговоров: если обижали — учил кулаками, подмечал несправедливость — предупреждал, а на открытые угрозы мог и вовсе щелкнуть затвором. Так что, со временем претендентов потягаться с Хоакимом силой заметно поубавилось, а, стало быть, и проступков за смуглокожим мехиканцем стало числиться гораздо меньше. И сейчас стрелок пребывал в разряде добросовестных глубинщиков, а недавно удостоился следующего звания курса первого ранга.

— Крючконосый шнырь, — буркнул Хоаким, когда Гилфрид или, как его именовали в бригаде, Большой Ух, покинул комнату. — Ненавижу его лизоблюдские выходки и непрекращающиеся цитирования устава.

Протянув Михасу капли от простуды, Ольга обернулась и с укоризной посмотрела на стрелка:

— Да брось фырчать. Завелся — не успокоишь. Ты ведь знаешь, что такие люди были, есть и будут на земле. Пора уже привыкнуть к этой простой аксиоме.

— Но мы ведь не на земле, — не унимался здоровяк.

— Да какая разница — на земле или под водой! И, между прочим, Ух в чем то прав. Хватит без дела рассиживаться. Лучше сходи, проверь снаряжение, а то Кимпл вернется, посмотрим, как ты будешь бурчать в его присутствии...

— Кстати, а ведь ты права. Что то наш бригадир слишком задержался на летучке. Думаешь Титан гора его хорошенько пропесочит? — наконец, всполошился стрелок.

Ольга наградила Хоакима недовольным взглядом.

— А ты как считаешь? За такие новости аншеф его по голове не погладит. Прогремели на все море. И ладно бы кто из наших, а то ведь адмиралтейская батисфера, сам понимаешь, такое на тормозах не спустят.

Поморщившись, словно проглотил костлявого фиркийского омуля, Хоаким все таки не сдержался:

— Так, а мы тут при чем? В рейд выходили строго по графику, никаких нарушений не выявили, обо всем честь по чести доложили руководству. Вот скажи, с какого акульего рожна мы должны отвечать за этого адмиралтейского придурка?! Ну полез он туда, куда не следует! Так ведь сам нарвался! Глубина ему намерещила всяких громадин, а он и рад стараться. Или другой вариант. Решил он, к примеру, нарыть каких нибудь недостатков, вот и заглянул в Око Луч. Подумал, наверное, что мы там нечеловеков прячем, или еще чего похуже?

— Да какая разница, чего он там себе надумал. Главное — произошел взрыв, шелф уничтожен, вся команда глубинщиков погибла. Впадина теперь как бутылочное донышко, и никто ничего не понимает. Мы все утверждаем, будто все замечательно. Тогда, как такое могло произойти? На ровном месте и без последствий... И ведь глубинщик, как поговаривают, опытный был. Но знаешь, что самое поганое? Адмиралтейство все равно найдет виновного!

Возразить Хоакиму, как видно, было нечего. Скрестив руки на груди, он повалился в кожаное кресло и, надув губы, отвернулся.

Ольга во всем была права. Как ни крути, а все таки проворонили они нечто чрезвычайно важное. И если бы еще ни это последнее сообщение капитана Алонсо, все можно было бы списать на сложные условия погружения, а теперь... И откуда он только взял, что возле Ока Луча появился некий огромный объект? Ответ на данный вопрос крылся там, куда сейчас не могла добраться ни одна батисфера. И глубинщикам оставалось только гадать на кофейной гуще и молиться Неведомым мученикам, чтобы нырялам удалось разобрать завал и проникнуть внутрь впадины. Правда, при самых смелых подсчетах, на это могли уйти не то что месяцы, годы. Но пузатых шишек из адмиралтейства такие сроки никак не устраивали. Поэтому получалось... Да ничего из этого не получалось. Все службы материка и подводных баз уже битый час топтались на месте, совещаясь в сотый раз и с пеной у рта отстаивая каждая свою теорию причин трагедии. А любая теория, как всем известно, не требует обязательного и стопроцентного доказательства.

— А что если их утащил в глубину морской червь Гату, — внезапно выдвинул предположение Михас.

В отличие от коллег, пожилой механик был ярым поклонником различных страшилок. И его безумная коллекция историй пополнялась с каждым днем. Сотни всевозможных классификаций несуществующих чудовищ, опасных морских гадов и кошмарных клыкастых порождений дна копошились в его мозгу, порой вырываясь наружу в виде странных предзнаменований. Никто уже не удивлялся его внезапным пророчествам, не реагировал на дрожащий голос, произносящий очередное предупреждение.

— Ой, вот только прошу, не начинай, — переведя взгляд с Хоакима на Михаса, медик строго, словно школьная учительница, погрозила пальцем. — Не хватало нам ещё шарахаться от собственной тени.

В отличие от стрелка, механик оказался более покладистым. Кашлянув в кулак, он покинул свое место возле отопительной стены, не забыв сообщить:

— Тогда пойду на поиски.

— Кого? — встрепенулся Хоаким. — Ужасного Левиафана?

— Нет, бригадира. Он уж точно подтвердит одну из моих догадок...

— Тьфу ты, неисправимый балабол! — стрелок едва не плюнул по настоящему. — Иди куда угодно, только не морочь нам больше голову.

* * *

Маленькая комната, куда стекались донесения со всех концов света, напоминала компактный, вечно жужжащий улей. Здесь не говорили, а быстро перекрикивались, используя вместо шагов перекатывания на легких стульях с колесиками. И чтобы разобраться в этом сложном механизме получения предназначенного тебе конверта, новичку стоило изрядно попотеть. Технология вроде бы простая: подошел к узкому окошечку, просунул туда голову, назвал номер бригады, должность, личный номер и жди. А вот самое интересное происходило уже после — стоило только одной из пожилых дам в строгой военной форме выкрикнуть 'найдено!', как начиналась настоящая чехарда. Получателю донесения необходимо было незамедлительно ознакомиться с информацией, подкатить к себе лестницу, вскарабкаться по ней на 'чердак', так называлась верхняя полка хранилища, отыскать нужный том и, обнаружив там число, совпадающее с регистрационным номером письма, расписаться в получении.

— Ну, чего встал? Черкай, не задерживай! — поторопила связного одна из сотрудниц.

Ух повертел донесение в руке и растеряно побрел к выходу. Его мысли и взгляд были направлены на лицевую сторону конверта. Три полоски — красная, чёрная и снова красная. Бригадиру писали из Особого отдела — небывалое по значению событие!

В достаточно простой иерархии ведомств, подразделений и адмиралтейств, как правило, существовала единая ветвь связи, которая редко имела параллельные отростки. Подводные коконы или по простому базы, подчинялись напрямую Надводным управлениям, а те, в свою очередь, главному адмиралтейству. Структура же особых отделов и корпусов всегда находилась где то в стороне, исполняя главную функцию — наблюдения и контроля. И все бы ничего, если бы ни один факт. Уху о нем было хорошо известно, за четыре года службы повидал он немало. Ренегаты никогда не взаимодействовали с глубинщиками напрямую. По сути, это считалось ниже их достоинства. Обычно, если простой офицер или курс совершали какой либо проступок, их принудительно доставляли на поверхность в адмиралтейство и уже оттуда отправляли в особое подразделение. После чего о данном глубинщике можно было благополучно забыть. Ведомство никогда не ошибалось. А если такое и происходило, то вряд ли кто то собирался выносить ссор из избы. Виновато всегда низшее звено, даже если высшее десять раз неправо! Эту поговорку Ух усвоил ещё со времён истиной подготовки в академии Покорителей моря. И на всю жизнь усвоил этот урок. Система никогда не изменится. Она увеличится в штате, обрастет более сложной структурой, но никогда не поменяет механизм. Иначе обязательно случится крах.

В конце коридора связной остановился и внимательно изучил скрепленное печатью донесение. На конверте значились только кодовые обозначения и пугающий всех подводников символ. И никакого намека на внутреннее содержание.

Ух поднёс конверт к тусклой лампе освещения. Но плотная тёмная бумага надёжно хранила сокрытый в себе секрет.

Припомнив подводных губителей и зло ругнувшись, связной незамедлительно принял решение. Надо во что бы то ни стало узнать, что содержится в донесении особого отдела? В конце концов, в бригаде их пятеро, и послание может касаться не только проступка бригадира, а любого из членов экипажа. Только доведет ли Кимпл эту информацию до личного состава? В этом Ух был не уверен. Он вообще не доверял руководству. Его раздражало абсолютно все, начиная от упрямой прямолинейности Кимпла и заканчивая его гипертрофированной честностью. Бригадир мог рискнуть не только собственной жизнью, но и жизнью своих подчиненных, только бы выполнить поставленную задачу. И это заставляло Уха держать ухо востро. Иначе он мог не дослужиться до офицера, сгинув в этих богом забытых глубинах ненавистного ему моря.