Волчица и пряность. Том 21

Я посмотрела на Ханну, та пожала плечами и стала загибать пальцы.

— Смотри: ты работаешь с рассвета до заката без жалоб и почти без передышки. Кроме того, ты умеешь читать и писать. Даже расчёты тебе можно доверить. А это не то, с чем я справлюсь. Я больше десяти не сосчитаю.

Я не думала, что это так, но Ханна никогда не покидала кухни, возможно, у неё была натура ремесленника, стремящегося сосредоточиться на чём-то одном.

— А ещё ты в мгновение ока заменила Коула, взяв на себя всю эту сложную переписку, разве нет?

Коула я не знала, но по аккуратным записям, оставшимся от него, можно было сказать, что он усидчивый, способный и, вероятно, очень добрый молодой человек.

— Это... лишь потому, что они великодушно научили меня вести расчёты и делать заказы...

— Нет, нет, ты слышала, каким был Коул. Он был слабовольным, когда имел дело с госпожой Хоро и молодой Миюри. Иногда они заставляли его добавлять ненужные дополнения к нашим заказам. Эти дополнения раньше занимали целую полку здесь, на кухне, чтобы спрятать от хозяина Лоуренса, и этот парень беспокоил меня по этому поводу. Всё это прекратилось, когда ты занялась этим, госпожа Селим.

И Миюри, единственную дочь Лоуренса и Хоро, я тоже никогда не видела. Из того, что я слышала, Миюри казалась мне волчонком в расцвете своей шаловливости, что лишь доказывало, что она действительно являлась дочерью Хоро. Как я поняла, с того момента, как ведение книг перешло ко мне, все эти хитрости прекратились. Я тоже волчица и должна придерживаться определённых принципов.

— И, наконец, ты можешь делать свечи. Можешь сделать ремонт. Умеешь обращаться с сыром и варить эль.

— Мы жили, обходясь малым, всегда в пути, так что всё это просто...

— О чём ты говоришь? Я иногда болтаю с поварами из других купален, и у них полно болванов, неспособных луковицы почистить.

Как это так?

Я слаба и пыталась возместить слабость неуклонным усердием, чтобы не быть обузой старшему брату и остальной родне. Я никогда не считала это необычным, а хвалиться этим столь же бесполезно, как слушать разговор рыб на дне озера.

— Как бы ни было, эти двое решили, что купальня будет в твоих руках, госпожа Селим.

Вздох...

Я продолжала сомневаться в своей способности управиться с купальней. Большинство тех, кто будет под моим началом, чужие для меня. Хуже того, никто из них не ел мяса. И хотя всё здесь я знала лучше их, мой опыт еле-еле составляет шесть месяцев. В довершение ко всему у меня ещё не было опыта работы купальни в зимнее, самое напряжённое время. Изнывая от волнения, я услышала тяжёлый вздох Ханны и подняла голову.

Я встретила добрую, но обеспокоенную улыбку.

— Думаю, вопрос в том, сможешь ли ты обрести некоторую уверенность... Дай-ка я тебе скажу что-то забавное.

— Забавное?

По лицу Ханны расплылась озорная улыбка.

— Я сказала, что они живут в своей собственной сказке, так? Даже если купальня придёт в полный беспорядок к их возвращению, я сомневаюсь, что они будут сильно против этого.

— Что? — моему изумлению не было предела, а Ханна просто пожала плечами.

— Тебя ведь беспокоит ответственность за то, как будет работать купальня и насколько вообще всё будет в порядке, пока они не вернутся, верно? Я не думаю, что тебе следует слишком беспокоиться об этом.

— Н-но это же...

— Это то, что я думаю после того, как они столько лет пробыли у меня на глазах... Но, полагаю, тебе лишь надо это увидеть — и своими глазами.

В слова Ханны мне было сложно поверить. Как бы надёжна ни была она, её натуре, казалось, было свойственно не беспокоиться о мелких деталях. Похоже, она была из тех, кто чувствовал себя в порядке независимо от того, где и как складывалась жизнь. По её лицу было ясно, что она понимала, как я её воспринимаю.

— Представь себе, что ты мне поверила, и посмотри на этих двоих с этой позиции. И потом они сейчас в самом разгаре своей подготовки к пути. Я думаю, ты поймёшь, что я хотела сказать.

Меня всё это не убеждало, но Ханна хлопнула в ладоши, словно обозначив этим разговора.

— Ладно, заканчивай свой суп и спеши на работу. Хозяева готовятся к отъезду, а нам ещё учить желторотиков их работе. И пора готовиться к зиме.

Точно — вспомнила я про свои обязанности и вернулась к действительности. В моём сердце оставалась ещё куча вопросов и забот, но я постаралась утопить их в чашке с козьим молоком. Сладкий, тёплый напиток легко завершил еду и удобно устроился у меня внутри.

— С-спасибо.

Пожалуй, съела я всё же многовато, по горлу поднялся комок, пришлось его тут же глотком загнать обратно.

— Не стоит. Удачи в сегодняшних делах.

Ханна бы приготовила обед из того, что останется от завтрака.

Погрузившись в обычные дела, я продолжала думать над словами Ханны. "Следи за этими двумя, и ты увидишь..." — что это значит? Я думала и потирала полный живот, потом срыгнула лишнее — надо бы полностью собраться сейчас перед лицом своих опасений.

Сборы владельцев "Волчицы и пряности" в путешествие не укрылись от внимания деревни. Особенно если учесть, что Лоуренс всё ещё считался новичком и должен был заранее предупредить об отъезде, ведь он не сможет выполнять обязательства перед деревней, пока отсутствует. Он привёл меня к деревенскому складу, служившему и залом собраний, чтобы представить другим хозяевам купален как временного управляющего "Волчица и пряности".

По пути с юга на север я уже привыкла к презрительным и подозрительным взглядам: разве может что-то сделать эта маленькая девочка? Ведь мне нередко приходилось, чтобы получить работу, уверять, что я имею опыт в том, чем прежде никогда не занималась, или обещать выполнять то, чем закон запрещал мне заниматься. И я, как никто из собравшихся владельцев купален, знала, насколько мне далеко было до Лоуренса.

Но, несмотря на мою в том убеждённость, мой хозяин, похоже, ни о чём не беспокоился, а после этого моего представления, пути назад уже не было. Впрочем, кое-кто из владельцев проявил мне сочувствие и обещал помощь — явно из дружеских отношений к Лоуренсу, завоёванных им своим постоянным поведением.

Мне, конечно, не впервой готовиться к невыполнимой, по моей оценке, задаче, но теперь я чувствовала себя куда напряжённей, чем в те времена, когда подвергалась опасности сама моя жизнь. Я молила судьбу отложить отъезд Лоуренса и Хоро хоть на денёк и хоть на денёк раньше вернуть их домой.

Но мир никогда не подчинялся желаниям людей.

Лоуренс сидел со мной за учётными книгами, он читал вслух, а я записывала.

— Тридцать серебряных дивы от господина Генри, пять золотых люмионов и двадцать три серебряных тренни от господина Дадли...

Широкий конторский стол был весь заставлен, мы просто утопали в бумагах. Передо мной высились стопки невероятно ценных золотых и серебряных монет, к таким я почти и не прикасалась в своём путешествии. Ещё лежало несколько документов, выделявшихся чернотой ещё не высохших чернил.

— Пятьдесят три серебряных дивы и пятнадцать серебряных ранбурков от господина Хьюго...

Имена, перечисляемые Лоуренсом, принадлежали хозяевам купален Ньоххиры, а эти монеты они просили Лоренса обменять во время его путешествия. Золотые монеты и монеты с высоким содержанием серебра были слишком ценными для повседневных расчётов. Это неудобство вынуждало их владельцев обменивать монеты на медь или серебро попроще. А просили они Лоуренса об этой услуге из-за повсеместного роста торговли, что привело к постоянной нехватке мелких монет для размена и повседневных покупок, и это касалось всех, а не только Ньоххиры. Жители деревни хотели, чтобы Лоуренс заехал к менялам во внешнем мире, раз он всё равно собирается в путешествие. И потому благодаря известности Лоуренса кошели, набитые монетами, заполнили большой стол для расчётов в купальне.

— Сколько мы имеем сейчас? — ущипнув себя за переносицу, спросил Лоуренс.

Он проверял по перечню, в который были записаны все выданные монеты — во избежание возможных претензий потом. Весь день мы взвешивали на весах монеты, стараясь обнаружить заметные дефекты или подделки.

— Ум... У нас четыреста двадцать две серебряные дивы, сорок один золотой румион, двадцать два серебряных лютов, тридцать семь серебряных ранбурков, двадцать два серебряка принца-епископа Тидерина...

По листу в моих руках проходило бесконечное шествие серебряных монет, которых я никогда не видела и даже не слышала про них в своей жизни. Кроме серебра было необычно много золотых монет. Несколько позиций серебра в самом низу страницы включало по одной или, по две монеты.

Конечно, Лоуренс закрыл глаза не из-за усталости.

— Каждому, конечно, хватает наглости взвалить на меня то, с чем не хотел сам связываться ...

Я так и знала, — мелькнуло в моей голове.

Любой путешественник знает, что различных монет, с которыми приходится иметь дело, куда больше, чем городов, через которые они проходят. Попадая в другое место, можно обнаружить, что за ту же серебряную монету можно купить намного больше или намного меньше товаров. Определённые монеты временами в разных местах могли запрещать к использованию, это тоже усложняло ситуацию.

В Ньоххире многие гости были из дальних стран, здесь было обычным делом откладывать для последующего обмена монеты, не имеющие хождения в этих местах.

— Ладно, на самом деле я не против всех этих монет... Всё равно я не повезу их с собой.

Лоуренс был прежде торговцем и знал немало торговых чудес. Я вообще-то предполагала, что он так и отправится с тяжёлым мешком монет, но оказалось, он просто собирался записать их стоимость на бумаге под названием "дорожный чек" и взять с собой лишь его. Дорожный чек обеспечивал получение взамен него настоящих монет в соответствующих торговых домах. При умелом использовании он в городе становился инструментом сложных расчётов торговых домов между собой и заменял массу монет.

Мне, много дней проведшей в пути и никогда никому не доверявшей, доверие среди торговцев казалось ничем иным, как чудом.

— Настоящую проблему составляет вон то... — Лоуренс посмотрел через приоткрытую входную дверь на воплощения коней и оленей, работавших под карнизом купальни.

Они вскрывали мешки разных форм и размеров, сложенные под карнизом, нюхали содержимое, перемешивали его, проверяли вес и записывали на свои вощёные таблички.

— Ты собираешься всё это продать? — осторожно спросила я.

Лоуренс повернулся ко мне с видом обманутой собаки, его палец постукивал по весам, стоявшим перед ним.

— Если я не смогу продать всё это... мне всё равно придётся что-то с этим делать.

Вздох Лоуренса был вызван мешками, набитыми серным порошком. Это была не сама сера, а то, что оседало из вод Ньоххиры. Обычный подарок на прощанье в Ньоххире, он давал людям возможность насладиться ощущением знаменитых горячих источников в любом месте и в любое время, если его просто добавить в воду перед купанием.

Но каким бы спросом серный порошок ни пользовался, он в избытке выплёскивался с водой источников, поэтому селяне могли собрать столько, сколько хотели. Хозяева купален, узнав о путешествии Лоуренса, воспользовались возможностью и впихнули ему свои запасы порошка. Они рассчитывали, что он продаст всё, куда бы ни пошёл. При несомненном добросердечии Лоуренса, он был самым новым владельцем купальни в Ньоххире и не имел возможности отказать просьбам старожилов.

Проведя в странствиях немалую часть своей жизни, я прекрасно понимала, насколько трудно и в то же время важно новичку освоиться на новом месте. Любопытные взгляды, которыми меня обстреливали у общественной печи, могли легко и в любое время превратиться в горящие враждой.

— Само собой, часть денег, полученных от продажи, я могу оставить себе, чтобы покрыть мой труд, что является свидетельством доверия других купален ко мне. Я должен приложить все усилия, чтобы продать, что смогу, — сказал всегда оптимистично настроенный Лоуренс, на его лице появилась улыбка, и он вернулся к взвешиванию монет.

Я смотрела, как работает хозяин, и ничего не могла ему сказать. Даже мне иногда было неловко рядом с этим мучительно честным и надёжным человеком. Я хотела бы помочь моему столь добросердечному хозяину, но с огорчением понимала, что не смогу придумать ничего толкового. И в то же время меня снова охватило беспокойство при мысли, как легко я могла разрушить доверие, с таким усердием заработанное Лоуренсом в этой деревне. Если что-то пойдёт не так, когда я буду управляться с купальней, мне придётся представлять зохяина и на собрании в деревне.

Кроме того, до меня с трудом доходило понимание положения в деревне. Похоже, одной из причин того, что хозяин "Волчицы и пряности" не мог отделаться от положения новичка, сколько бы времени ни прошло, являлся невероятный успех его купальни, обошедшей больше половины купален деревни, несмотря на относительно недолгую свою историю. Многим не нравится успех вновь пришедших.

Я задумалась, как бы нам не дать другим хозяевам купален воспользоваться нами без противопоставления себя деревне, и невольно с лёгким укором посмотрела на своего доброго и мудрого хозяина — Не взваливай на меня такую ответственность.

И потом, теперь, когда Лоуренс был обременён продажей серного порошка и обменом крупных монет на мелкие, стало ясно, что он должен исполнить большую часть своих обязательств, если даже не все, прежде чем он сможет вернуться. Это существенно задержит их возвращение.

Понимая всё это, я хотела, чтобы он с Хоро вернулись как можно скорее. Я не хотела сидеть за этим столом в одиночку. Я очень хотела оправдать их доверие, но именно поэтому боялась величины проблемы, которую придётся решать. Если в чём-то меня постигнет неудача, то это навредит моему любимому хозяину, я готова была расплакаться от этой мысли, переполненная неуверенности в себе ещё до их отъезда. Мои мысли перебил звук знакомых шагов. Я подняла глаза и увидела Хоро, спускавшуюся по лестнице.

— Что ж, всё это выглядит довольно важным, — первым делом сказала она, посмотрев на стол.

Хоро выглядела не так, как обычно, она не прятала свои волчьи уши и хвост. Обычно её уши закрывала косынка, а хвост прикрывала юбка.

— Самое главное там, — ответил Лоуренс, показывая на приоткрытую дверь наружу.

Хоро фыркнула и пожала плечами.

— Я видела со второго этажа. Я уже предчувствую, как мой нюх заглушает беспрестанный запах серы.

Ванны были расположены позади дома. Интересно, что когда в воде никого не было, сильный запах серы проникал в остальную часть здания.

— Если честно, тебе пора научиться удерживать свою щедрость в определённых границах. Или ты не знаешь, как надо отказывать другим?

Было бы меньше серного порошка на продажу и монет на размен, они могли бы вернуться быстрее. Я в душе поддержала позицию Хоро.

— Это свидетельство ответственности и доверия. Это значит, что я занял кое-какое место здесь в деревне.