Дон даже посочувствовал фраеру. Еще бы. Приходишь ты на первый курс училища — элитного, для гениев, покруче Строгановки и Мухи вместе взятых, да что там, даже в Сорбонне такому не учат! — и видишь линию фронта ровно посреди класса. Ну или Берлинскую Стену. Справа — голодранцы-пролетарии, то есть бешки. Одеты кто во что горазд, но с преобладанием тельников и камуфла у парней и миниюбчонок у девчонок. На камчатке — царь мусорной горы, усиков только не хватает, в окружении бойцов кирпичноликих.

Слева — семья Альфа, все семь парней как один в строгих черных костюмах, при галстуках и в начищенных туфлях, пятеро девчонок — в длинных платьях, с умеренным макияжем и при прическах. На тронном месте, как положено, дон коза-ностры: костюмчик от Хьюго Босса, очки-хамелеоны, розовый бутон в петлице, перстень-печатка и характерный сицилийский нос для полноты образа.

А посреди — демаркационная линия.

И юно-прекрасная училка, не взятая в киллеры по зрению, которая холодной войны в упор не видит. Вроде как: разбирайтесь сами, дети, а меня позовете трупы убирать. Если сами не закопаете, не зря же я вас учила?

Прежде чем улыбнуться новенькому, Дон выжидал ровно три секунды: одна — на осмотр достопримечательностей, вторая — на правильный выбор стороны, третья — на осознание отсутствия выбора как такового. На четвертой Дон снял с соседнего стула кожаный портфель и улыбнулся. Искренне, кстати. И не скрывая восхищения образом.

Борджиа!

Морда мрачная, рубаха белая с широкими рукавами и в кружевах, — вполне себе мужская и аутентичная, кстати, такая стоит баксов триста, — джинсы черные и узкие, такие на кавалерийские ножки не наденешь, и пояс — бычьей кожи, сантиметров восемь, с тиснением и клепками. Красава, чистый Чезаре Борджиа! Или Цезарио. А что, вполне себе шекспировский вариант. Морда, при всей мрачности, красивая, черты тонкие, и выпендривается на славу.

Один вопрос, эта красава чисто декоративная чихуа-хуа или драться умеет? Судя по мышцам и пластике, должен бы. Но черт же их знает, этих выпендрежников.

Справа гоготнули. Судя по гнусности — не иначе, высказался лично Поц. Новенький на гогот и ухом не повел, повел бровью, этак лениво, мол, что там за левретка тявкает? Все это — строго не поворачивая головы, а глядя в упор на Дона. И ему улыбнулся, так же явно искренне, хоть и мрачновато.

— Присаживайтесь, господин, э...

— Морена, — подсказал новенький.

— Морена, — закончил Дон. Подождал, пока красава сядет и уберет под стол рюкзак, протянул руку: — Даниил Горский. Можно просто Дон.

Парень ответил на пожатие. Крепкая такая оказалась ладонь, холодная.

— Леон.

Задрав бровь, Дон оглядел его еще раз и спросил:

— А очки где?

— Есть же границы выпендру, — фыркнул новичок.

— Нет, — уверенно сказал Дон, и так же уверенно добавил: — Будешь Цезарио. Фехтовать умеешь?

Леон мотнул головой, явно имея в виду как Цезарио, так и фехтование.

— Ничего, научишься, Цезарио. Еще только Оливию тебе найдем...

Дон бросил взгляд на первую парту, где сидела Маринка. Она сегодня надела платье всех оттенков синего и убрала каштановые кудри в двойную косу а-ля Тимошенко. В отличие от Тимошенко, ей шло.

Вот где настоящая Оливия! Но Фильку, если уперлась, целое стадо баранов не переупрямит.

— Я не актер, — буркнул новенький уже явно недовольно.

— Это пройдет. Слушай, Леон, нам нужен Цезарио. Не Поца же брать. Ты себе представляешь Поца в "Двенадцатой ночи"?

Дан кинул брезгливый взгляд в правую сторону класса.

— Вполне, — уверенно заявил тот и ухмыльнулся. — А что? Вполне себе римейк. Место действия — колхоз имени Ильича.

— Не ходи на площадь Ильича, — тихо напел Дон.

Намекнуть, что постановка Шекспира в традициях самого Шекспира куда круче колхозного римейка и продолжить проверку новенького на профпригодность ему помешал стук указки. Филька умела стучать так, что зубы сводило. Этого стука даже директриса не переносила. Пришлось снова сделать вид, что внимательно слушает, и продолжить рисовать — все, что Филька могла сказать про студенческую жизнь, драмкружок и прочая, он и так знал. Политинформация-то проводилась для бешек, привыкших к вольнице и раздолбайству. Ох и наплачется с ними Филька! А нечего было объединять интеллигенцию с пролетариатом. Подумаешь, в этом году после девятого класса в Альфе осталась лишь половина! Курс из двенадцати человек все равно лучше, чем из двенадцати человек и тринадцати пролетариев. Меньше народу — больше кислороду! У бешек на первом же занятии по психологии или социологии мозги расплавятся.

А Филька как раз объясняла бешкам, что им необязательно посещать все спецкурсы факультета Альфа: экономику, иностранную литературу и все прочее интересное. Даже на историю Петербурга и НЛП могут не ходить. Собственно, тут до Дона и дошло, с чего вдруг на их курсе смешали несмешиваемое. Все же просто: бешками пожертвовали в пользу Альфа. Добрать гуманитарный курс после девятого класса новичками невозможно, в Высшей Школе N13 или учишься с самого начала, или не учишься вообще... ну да, исключения бывают, вот одно, рядом сидит. Хотя наверняка из такой же спецшколы полного цикла, только московской или казанской, а то и пражской, с такой-то фамилией.

Бешкам же оставили естественные науки по паре часов в неделю, физподготовку во всех ее проявлениях, ОБЖ, минимум психологии, кое-что из обществознания — и катитесь колбаской в свою доблестную Российскую. Так проще, чем объяснять упырям из РОНО, почему нельзя просто добрать обе группы левым народом.

Вот только госпожа директриса не учла разлагающего влияния всяких Поцов, которым делать будет не хрен, кроме как наводить свои порядки. Ладно. В конце концов, кто такой этот Поц? Прыщ на ровном месте. А Дон сделает из бешек нормальных людей, им же на пользу пойдет.

Размышления не мешали ему рисовать. Сначала Фелициату свет Казимировну, самую классную из всех классных, а потом — Леона.

Искоса глянув на него минуты через три, Дон обнаружил замечательный факт: этот павлин-мавлин дрых. С каменно-внимательной мордой, с открытыми глазами, но дрых. Придурок? Прийти на новое место и проспать все на свете. Не для него Филька тут распинается о посвящении в студенты, что ли? Все прочие-то в курсе, что за веселуха их ждет под конец октября.

Цезарио, натуральный Цезарио. Такой же павлин.

Вот в виде павлина на жердочке Дон его и нарисовал. Лицо в профиль, чуть утрировав черты и придав им птичье выражение, и небрежными штрихами сонно распущенный хвост и крылья. Получилось ничего так, похоже. Правда, он даже на шарже вышел до бесстыдства красивым. Интересно будет его потом еще нарисовать, лицо такое, выразительное, и образ... нет, образы — если присмотреться, интересный парнишка, многослойный. Хоть и дрыхнет, сурок сурком, даже себя в виде павлина проспал.

Но снова рисовать Леона — потом.

А прямо сейчас внимания требовал Поц. Судя по довольным мордам свиты, он уже запланировал пакость. И если эту пакость не пресечь в зародыше, не видать им спокойного учебного года.

Пришлось перед переменой посылать ему записку с приглашением на сеновал. То есть — на стадион, к седьмому уроку, чисто на спортивные состязания. Призовая игра, победитель получает все.

Поц прочитал, ухмыльнулся и показал, как откручивает кому-то голову, а потом топчет берцами.

Дон на это даже бровь не поднял: пошло, скучно. Сплясал бы Поц цыганочку, и то было бы веселее.

Зато в классе снова началось шушуканье. Господа, похоже, делали ставки, а принимал их Марат. Ну что ж, оно и к лучшему — не стоит брать Марата в ядро. Лучше втроем, но чтобы все — как один, и без вопросов. Подумаешь, на Дона придется двое и на Ромку двое. Справимся.

Потом. После занятий.

А на перемене была романтичная встреча герцога с несостоявшейся Оливией. Ну да, Дон — герцог Орсино, чего такого? Не Цезарио же ему играть, с его-то сицилийским носом.

Маринка, едва прозвенел звонок, повесилась ему на шею и задрыгала ногами. Дон подхватил ее на руки, покружил, она радостно повизжала и спросила, пойдут ли они сегодня танцевать самбу?

— Самбу завтра, моя прелесть. Сегодня у нас Олимпиада.

Маринка презрительно поглядела на выходящего из аудитории Поца, фыркнула и поцеловала Дона. Взасос и напоказ, мол, нишкните все, я тут королева.

Собственно, именно поцелуями они и занимались всю оставшуюся перемену, за исключением последней минуты. Ее как раз хватило, чтобы прилепить жвачкой на доску альбомный лист с павлином-мавлином. Без подписи — кто не проспал, тот в авторстве не ошибется.

Глава 2, в которой рассматриваются аспекты дипломатической и подрывной деятельности

За входящим в класс новичком наблюдали все, и ашки, и бешки. Что ж, возможный первый шаг к объединению нации — дружим против новенького. Теперь вопрос, как он себя поведет?

Сказать по чести, симпатии Дона были всецело на стороне павлина. Хорошая птица, правильная. Хвост опять-таки красивый. Не камуфло. Лишь бы сориентировался в обстановке.

Повел он себя правильно, Дон даже не ожидал, что настолько. Для начала, сразу уловил и настроение группы, и предмет их интереса. Глянул на доску, подошел ближе, несколько секунд рассматривал. Дон все это время сидел на Маришиной первой парте, играя карандашом. А Леон у него карандаш попросил. Вежливо и спокойно. С улыбкой спросил, можно ли дополнить рисунок на свой вкус?

Само собой, Дон кивнул. Гогот справа сзади он проигнорировал, как и комментарии похабно-тупого свойства.

А Леон в несколько штрихов подредактировал павлина и нарисовал вторую птицу. Довольно схематично, но явно небездарно. Получились Сирин и Алконост — ночь и солнце, убедительный и красивый контраст. Алконост с его собственным лицом Дона особенно порадовал. Похоже вышло.

— Неплохо рисуешь, Леон. Учился в художке или самородок?

— Самовыродок, — ухмыльнулся новичок. Приложил руку к груди и раскланялся.

Большая часть класса заржала, вполне себе одобрительно, один Поц отпустил еще что-то похабное насчет новой подстилки дона Хачика. Впрочем, и это тоже Дон пропустил мимо ушей. Собака лает, караван идет.

— Мистер Совершенство, — в тон Леону хмыкнул Дон. — Случаем, не мейд ин Чина?

— Мейд ин Раша. Гарантия два года, — голосом киборга сказал Леон. — В случае механических повреждений обратитесь в сервисную службу.

И заржал. Дон тоже. Обнял новичка за плечи и повел к своей парте, на уже законное место.

Вторым уроком была анатомия. Хороший урок, полезный. Правда, все что сейчас толкала Натали, — владелица байка с пятачком, — Дон выучил еще лет пару назад. Он же художник, а не маляр!

Сосед тоже был если не художник, так пофигист — не выказывал особого интереса ни к анатомии в целом, ни к анатомии Натали в частности.

Вот и отлично. Раз Дон берет павлина в ядро безобразия, надо хоть узнать, чем тот дышит. Стоило бы, конечно, посоветоваться хотя бы с Арманом Дюплесси, но Дон привык доверять себе. Иначе грош ему цена, как дону. Типа — профнепригодность.

— Ты откуда, Морена? — спросил для затравки.

— Из Москвы, — откликнулся тот шепотом.

— А почему фамилиё испанское?

— По отцу. Он вообще-то француз, но испанского происхождения.

— И по-французски говоришь?

— Говорю. Но так... средне, знаешь.

— Люблю французский. Жаль, у нас он только факультативно, хрен все успеешь... — Было крайне интересно, как Леон попал в спецшколу, куда с улицы не берут, но это потом, успеется. Сначала самое важное. — А что кроме французского и пристойного рисования у тебя в активе?

Леон пожал плечами.

— Гитара.

Неправильный ответ, подумал Дон. Декоративная чихуа-хуа в семье тоже нужна, но не сегодня. Попробуем еще раз.

— Драться умеешь? — недвусмысленно кивнул на поцанят.

— Умею. — Новичок хищно усмехнулся, став похож на настоящего Хуана Морену. — Совсем другое дело же! — Когда?

— Сегодня, седьмой урок, на стадионе. Олимпиада у нас. — Прищурился, глянул Леону в глаза. — Без выпендра. Поцанята дерутся всерьез и нечестно, так что если тебе дороги руки, бей сразу наповал или стой в стороне. Выбирать сейчас.

— Седьмой, на стадионе, — кивнул новичок.

Дон под столом пожал ему руку и вернулся все же к анатомии. И так Натали уже раз на них покосилась. На второй можно и прыщами покрыться, были уже прецеденты.

Кира и Ромку он обрадовал на перемене. У нас, сказал, пополнение. Берем павлина на Олимпиаду, выстоит — честь ему и хвала.

— Почему не Марата? — спросил Ромка, почесывая прилизанные гелем русые кудри.

Выглядел он в костюме, надо сказать, презабавно. С его-то сложением кузнеца и благородным рязанским профилем! Зато — ногти чистые и отполированные, выбрит под шелк, туфли сияют, рубашка даже после второго урока — как снег. Очки даже темные надел. Мафия как она есть!

— Потому что место букмекера не на арене, — пожал плечами Кир.

В отличие от Ромки, Кирюха был мелким, жилистым и невзрачным. На нем и пиджак сидел, как гимнастерка, и лаковые туфли походили на сапоги. Зато сенсей обещал ему через год место ассистента, как лучшему ученику, а в Плешку он уже набрал высший балл, даром что закончил только девять классов. Мог бы сдать экстерном за десятый-одиннадцатый и уже учиться в ВУЗе, но не стал. Сказал, Плешка не убежит, а вот такой литературы, как дает Филька, там точно нет. Такая литература не всем филологам достается. И остался в альма-матер бамбук курить и тренировать на Поце навыки дипломатии.

До конца занятий обошлось почти без инцидентов. Почти — потому что перед физрой Ариец ущипнул за задницу Лизку, схлопотал по физии, обозвал ее сучкой, схлопотал по физии еще раз, замахнулся...

Его руку перехватил Ромка, а Дон скомандовал:

— Брек! Лиза, душа моя, не убивай этого придурка, он еще маленький. Сам не понимает, что творит.

Лизка буркнула что-то насчет галантного Тангейзера и вообще Вертера, которого топить — только водоемы отравлять; вильнула роскошной задницей и ушла к Маринке шушукаться о парнях.

Ариец честно не понял, о чем это она, но искренне восхитился. Он и ущипнул-то ее наверняка от восторга, только вот беда, Лизка уже давно выросла, а Ариец так во втором классе и застрял. Бедолага.

Как следует посочувствовать Арийцу не дал физрук, он же Твердохлебов Михаил Маркович. Ровно со звонком на третий урок — к парам, курсам и прочим атрибутам училища Дон пока не привык — нарисовался посреди стадиона, гаркнул хриплым басом:

— Становись! Смир-рна!

Выстроились. Альфа слева, Бета — справа. Не смешивая рядов. Бешки позадирали носы и глядели на семью Альфа свысока. Как будто рост и ширина плеч — самое важное в этой жизни.

Как же. Размечтались об забор. Кто из этих дылд стоеросовых сумеет уложить на травку товарища Твердохлебова? Правильно, никто. И плевать, что сей лысый кряжистый пень на полголовы ниже Поца.