Властелин обезьян

— Через десять минут будет у тебя, — сказал Стэн. — Пора выводить клиентов на открытое место. Управишься?

— Управлюсь, — подтвердил Терри.

И побежал назад, к лагерю.

Пока Терри тайно беседовал со Стэном, Елка расчехлила полевой косметический набор и стала накрашивать лицо. Губы и щеки уже накрасила, теперь занялась глазами. Терри подумал, что это странно, он был уверен, что у такой богатой женщины на лице должна быть не традиционная одноразовая косметика, а пожизненная генетическая татуировка с возможностью перепрограммирования. Он не знал, что Елка время от времени принимает андрогинный облик, которому женственные татуировки противопоказаны.

Кот спал. Рафаэль сидел, привалившись к дереву спиной и прикрыв глаза, и тоже как будто спал. Но если приглядеться, было видно, что губы у него шевелятся. То ли напевает, то ли молится...

— Конец привала! — объявил Терри. — Встаем, собираемся, отчаливаем!

Крик получился громче, чем Терри рассчитывал. Кот задергался, как эпилептик, и будь он настоящим котом — подпрыгнул бы на всех четырех лапах на два метра вверх. А так всего лишь открыл рот, поморщился, закрыл, снова открыл и изрек:

— Ну чего ты так орешь...

В его поле зрение попала Елка, он поперхнулся, рассмеялся и воскликнул:

— Милая, ты точь-в-точь как та обезьяна! Нет, второй глаз не крась, так оригинальнее!

Рафаэль открыл глаза и перестал шевелить губами. Улыбнулся и сразу снова помрачнел, очень резко, как будто вспомнил что-то нехорошее.

Терри тем временем раздавал указания:

— Кот, собирай палатку, Рафаэль, туши костер, Елка, собирай мусор в пакеты, они у джипа в багажнике, они в рулоне, отмотаешь, сколько надо. Давайте, быстрее, сколько можно дышать этой гадостью!

— А мне нравится, — сказала Елка и глупо хихикнула. — Терри, ты когда-нибудь трахал бонобо?

Кот издевательски засмеялся и спросил:

— А пингвина?

— Откуда вы знаете? — удивился Терри.

Теперь хохотали все, включая Рафаэля. Но не считая Терри, естественно.

— Расскажи! — потребовал ниггер. — Как оно по сравнению с гусями?

— Не помню, — сказал Терри.

Это заявление породило новый приступ хохота. Терри начал злиться.

— Я реально не помню! — воскликнул он. — Пьяный был, мне потом рассказали — не поверил. Так и не верил, пока запись с регистратора не показали.

— Может, подделка? — поинтересовался Кот.

— Нет, не подделка, — ответил Терри и покраснел.

— Давайте играть в пингвинов! — воскликнула Елка. — Вот я иду такая вся прекрасная, кудах-тах-тах!

— Курица ты драная, — сказал ей Кот.

— За курицу ответишь, — сказала Елка.

Попыталась достать из костра головню, обожглась, завизжала, заметалась вокруг костра, посасывая обожженные пальцы.

— Не то сосешь, — сказал ей Кот.

Она набросилась на мужа, попыталась дать ему пинка. Он увернулся, она попробовала еще раз, он снова увернулся и побежал прочь. Елка побежала за ним, он вдруг завизжал, изменил направление бега, споткнулся обо что-то в траве и полетел кувырком. А Елка не успела изменить направление и влетела прямо в тигра-мутанта. Это произошло так неожиданно, что зверь даже не зарычал.

— Фигасе киса, — поприветствовала тигра Елка. — Дай я тебя обниму и приласкаю.

— Вот это глючит... — восхищенно пробормотал Рафаэль.

— Какой плюшевый! — тоже восхитилась Елка.

Обхватила тигра обеими руками за шею и прижалась щекой к мохнатой морде. Тигр попытался отвернуться, но Елка держала его крепко.

— Не задуши зверька! — крикнул Рафаэль и глупо засмеялся. — Осторожнее, ему больно!

Тигр попытался деликатно стряхнуть с себя упоротую бабу, но безуспешно. Тогда он рыкнул.

— Ой! — воскликнула Елка. — Ты чего рычишь? Сейчас как ебну по хавальнику! Плохая киса!

Размахнулась и ударила тигра кулаком в нос.

Терри подумал, что теперь станет достоверно известно, точно ли все корешки и отростки тигриной нервной системы проверил всемирный интеллект, когда удалял из нее истинную, непоказную агрессивность. Если он, не дай бог, пропустил хоть одну ниточку...

Тигр пискнул, как испуганный котенок, мотнул головой, уворачиваясь от второго удара, и сильно толкнул Елку лапой промеж грудей. Когти на лапе были поджаты. Похоже, интеллект не соврал, действительно, агрессивность тигров-мутантов полностью подавлена.

— Ты чего толкаешься? — возмутилась Елка. — Я тебя приласкать хочу, а ты толкаешься! Дай поцелую!

Она поцеловала тигра в нос, затем в губы. Тигр замахал хвостом, как собака. Терри вспомнил, что у кошек и собак большинство жестов взаимно противоположны друг другу. Стало немного страшно. Немного — потому, что неведомый наркотик еще не отпустил.

— Кот, будь добр, сфотографируй меня с кисой, — попросила Елка. — О, прикольно, каламбур получился: кот, киса...

Она повернулась к тигру спиной и села на траву. Тигр потерся мордой о ее плечо, облизал лицо. Елка расхохоталась, стала вытираться собственной футболкой.

— Убери сиськи, развратница, — посоветовал ей Кот.

— Сам убери, — огрызнулась Елка и сняла футболку совсем.

Терри решил, что груди у нее не слишком привлекательные, в футболке она смотрелась лучше. Впрочем, если ей действительно шестьдесят лет, она сохранилась очень даже неплохо.

— Тигра, давай играть в салочки! — крикнула Елка тигру в ухо.

Зверь укоризненно хрюкнул и отодвинулся. Елка ткнула его пальцем в плечо и закричала:

— Ты водишь, догоняй!

Это произошло настолько быстро и неожиданно, что Терри просто не успел вмешаться. Только что ему казалось, что нет ничего глупее, чем бить кулаком по носу трехсоткилограммового хищника, но теперь он понимал, что был неправ. Убегать от хищного зверя — намного глупее, чем избивать его. Как ей только в голову пришло...

Елка успела пробежать пять шагов, прежде чем тигр среагировал. Он настиг женщину одним прыжком, сбил с ног, зажал туловище между передними лапами, раззявил пасть и... гм... облизал лицо. Он тоже с ума сошел? Может, на него тоже действует наркотик?

— Ути-пути, моя кисонька, — сказала Елка. — Какой ты сильный и ловкий!

— Я не знал, что они настолько домашние, — сказал Рафаэль.

— Они не домашние, — сказал Терри. — Я не понимаю, почему он ее не сожрал.

— Не считает за человека, — предположил Рафаэль. — Люди съедобны, а она для него не человек, и потому не съедобна.

— Почему это она не человек? — спросил Кот.

— Властелин Обезьян, — объяснил Рафаэль. — Он сожрал ее душу, и теперь она больше не человек. Наши души он тоже сожрал.

— Погоди, — сказал Кот. — Ты вчера сам говорил, что Властелин Обезьян ни при чем, просто в воздухе распылен наркотик, нас от этого прет, а Властелин ни при чем.

— Да, вчера я так думал, — согласился Рафаэль. — Не хотел верить в худшее, вот я и заставил себя поверить в лучшее. Но это обман. Наши души больше не принадлежат нам, мы всего лишь пустые оболочки, доживающие последние часы по инерции. Ты же сам сказал, что это не может быть пыльцой.

Тигр между тем перевернулся на спину. Елка уселась ему на грудь, и чесала шею. Тигр мурлыкал.

— Что там у вас происходит? — прозвучал в наушниках встревоженный голос Стэна. — До меня какие-то странные звуки доносятся.

Терри включил трансляцию с камеры, встроенной в межглазную перемычку очков. Стэн выругался.

Внезапно тигр вскочил, сбросил Елку, рванул с места в галоп и скрылся за деревьями.

— Чего это он? — удивилась Елка.

— Ты о ком говоришь? — ехидно переспросил Кот. — Тебе что-то привиделось? Кошечка, собачка? У нас в аптечке есть специальное ширево от галлюцинаций...

Елка укоризненно посмотрела на мужа.

— И не стыдно тебе? — спросила она. — Зачем ты из меня дуру делаешь? Хочешь, чтобы я совсем с ума сбрендила, по-настоящему?

Она села на траву и привалилась спиной к дереву точно так же, как пару минут назад приваливалась к тигру.

— Мы сумасшедшие, — печально произнесла она. — Но не только конкретно мы, а весь наш мир. Ничего осмысленного не делаем, только дурью маемся. Как дети-дошкольники, поймавшие золотую рыбку. Не ту, которая в магазине, а ту, которая желания исполняет. Захотелось незамутненного счастья? Извольте наркотик, они у нас в ассортименте. Надоело торчать? И такое ширево есть. Можно полностью убрать зависимость, а можно психологическую оставить, если еще не совсем надоело. Захотелось большой чистой любви — тоже никаких проблем! Андроиды на любой вкус доступны каждому...

— Это у вас они доступны каждому, — вмешался Терри.

— Да, у нас, — согласилась Елка. — В отсталых странах смысл жизни пока еще не совсем утерян. Но это ненадолго. Вы отстаете от нас лет на десять-пятнадцать. Твои дети, Терри, будут такими же, как мы с Котом.

— Твои слова да богу в уши, — проворчал Терри.

Елка печально покачала головой из стороны в сторону. Терри показалось, что остальной мир качается в противофазе. Он потряс головой, глюк прошел.

— Сытый голодного не разумеет, — сказала Елка. — И голодный сытого тоже. Ты думаешь, мы с Котом счастливы? Думаешь, счастье — это вкусно пожрать, затейливо перепихнуться и кайфово поторчать? Нет! Мы, люди — общественные животные, мы не можем только брать, нам надо что-то отдавать обществу, чтобы нормально себя чувствовать. Надо быть нужным, заниматься делом, от которого есть польза, реальным делом, не фикцией. Я десять лет работала преподом в институте, я знаю, о чем говорю. В нашей жизни нет смысл, она превратилась в один сплошной ритуал! Мы тупеем, Терри! Моей дочери девятнадцать лет, а она читает по слогам!

— Милая, не надо нагнетать, — перебил ее Кот. — Телепатический интерфейс делает необязательным...

— Он все делает необязательным! — рявкнула Елка. — И не только он! У нас ничего обязательного не остается, мы убиваем души в дурацких играх, деградируем, превращаемся в животных! Наши внуки разучатся читать, наши правнуки разучатся говорить, а что потом? Человеческой цивилизации не будет! Мы — ее развалины! Мы как цветы в грязи, у которых нет будущего...

— Боже, храни королеву, — невпопад пробормотал Терри.

Никто не понял его ассоциацию, слишком отдаленная она получилась. Ну и черт с ними. Тупицы ожиревшие...

— Я теперь знаю, в чем источник всех бед, — сказал Кот. — Спасибо, любимая, что помогла разобраться. И тебе, спасибо, Терри, ты сказал правильное слово в нужный момент. Я ведь тоже раньше знал, а потом перестал знать.

— Забыл, — поправил его Рафаэль.

В его родной деревне не все обитатели правильно говорили по-русски, и у Рафаэля вошло в привычку поправлять кривые фразы. Он делал это автоматически, не задумываясь.

— Нет, — покачал головой Кот. — Забыл — это когда из головы что-то случайно вылетело, а я не забыл, а перестал знать. Отрекся от знания. Я ведь раньше верил в бога.

Елка рассмеялась. Кот нахмурился.

— Это не смешно, — сказал он. — Не оскорбляй мои чувства, милая. Все дело в боге. Причина всех наших бед одна...

— Безблагодатность? — предположил Рафаэль.

— И это тоже, — кивнул Кот. — Но не это главное, главное — что мы отреклись от бога. Мы сделали из него что-то вроде Деда Мороза, раньше верили в него только по привычке, а потом даже привычка отмерла. Когда я был подростком, как раз был пик последней моды на православие, все носили крестики, на пасху ездили на кладбище...

— Это у вас в России такой канон? — удивился Терри.

— Нет, конечно, — покачал головой Кот. — Канон у нас как у всех, просто такая традиция была, на пасху ездить на кладбище. Но каждый при этом думал, что вера — это как бы не всерьез. В школах и институтах мы проходили большой взрыв, теорию Дарвина, кибернетику всякую... Орбитальных зеркал тогда еще не было, но мы все равно знали, что в небе летают не ангелы, а спутники, а под землей нет ничего, кроме перегретых горных пород. Двойной слепой метод доказал, что молитвы бесполезны, а видения при клинической смерти — иллюзии. И не только при клинической смерти, одно время продавалась такая штука, надеваешь ее на голову, включаешь электричество...

— Да, помню, прикольная была штука, — рассмеялась Елка. — Жалко, что попы ее запретили. Это, по-моему, последнее, что они запретили.

— Да, последнее, — кивнул Кот. — Это была ошибка. Они кричали о кощунстве, об оскорблении чувств верующих, но разве можно оскорбить чувства верующих вопреки божьей воле?

— Это смотря от какого бога воля, — подал голос Рафаэль. — По христианской традиции, если я ничего не путаю, оскорбить таки можно.

— Да наплевать, — отмахнулся Кот. — Мы, православные, упустили самое главное. Бог не для того, чтобы познавать! Не зря апостол Павел говорил, что во многих знаниях много печали. А дьявольское дерево в раю не зря назвали древом познания! И не зря в ветхом завете называют этим словом всякий блуд! Нет в знании благодати! Шесть дней или большой взрыв, из ребра или из обезьяны — да кому какое дело?! Бог есть любовь, не знание, а любовь! А любовь мы утратили.

— Я тебя люблю, — сказала Елка.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Кот. — Но это не та любовь. Любовь — это не просто поцеловать в щечку или облизать что-нибудь. Любовь — это бог. Это смысл жизни. Иисус жизнь отдал за наши грехи! А мы читаем священное писание буквально, будто ни на шаг не ушли от древнееврейских варваров. А потом фарисеи и книжники смотрят и говорят, вот, глядите, какая ерунда, благодатный-то огонь не божьим чудом сотворяется, а зажигалкой! Опровергнута христианская вера, всё, пипец догматам! И отбрасывают веру напрочь, отдаются искушениям, губят бессмертную душу.

— Думаешь, душа реально бессмертна? — удивилась Елка.

— Реально, нереально — все равно! — заявил Кот. — Нет иной реальности, кроме как в боге! Да, концепция души была адаптирована под тупых варваров, разумеющих только вечное блаженство да вечные муки, а все сверх того для них сложно. Но развитый человек должен понимать, что у толкового проповедника всякая проповедь должна учитывать уровень аудитории. Если разъясняешь постулат триединства макакам, не нужно приводить в пример разложение вектора по базису. Вот бог и говорил с еврейскими варварами простым языком. Но мы не варвары! Мы-то знаем, что акт творения — не когда боженька на облаке сидит и бородой трясет, а большой взрыв, инфляция...

— Инфляция семь процентов, — подала голос Елка. — А причем тут она?

Кот раскрыл рот и надолго задумался. Вопрос жены явно сбил его с толку.

— Так, значит, ты полагаешь, что священное писание надо рассматривать как менее значимое по сравнению с научной картиной мира? — спросил Рафаэль.

— Во дикий ниггер дает! — улыбнулась Елка. — Шпарит как профессор!

Кот закрыл рот, снова открыл и сказал:

— Успокойся, милая, тебя скоро отпустит. Нет, Рафаэль, я не согласен с твоей формулировкой. По-моему, она половинчатая, типа, ни вашим, ни нашим, ни попам-мракобесам, ни яйцеголовым безбожникам. Я считаю, священное писание и научная картина мира не должны быть связаны вообще. Богу богово, а кесарю кесарево.

— А цезарю цезарево, — поддакнула Елка.