Властелин обезьян

— Сомневаюсь, что их можно полностью развести, — сказал Рафаэль. — Для познания мира по-любому нужна единая парадигма.

— А вот и нет! — воскликнул Кот. — Познавать мир вообще не нужно. Нет больше никакого познания, оно завершилось в то самое мгновение, когда осознал себя всемирный интеллект. Дальше действовать будет он, не мы. В развитых странах материальный прогресс уже завершен, на остальной части Земли он скоро завершится, и когда это случится, материальная часть бытия перестанет быть важной. Что было важнее всего для первобытных дикарей? Добывать добычу на охоте, да находить в лесу вкусные ништяки наподобие съедобных корешков. А потом они научились выращивать хлеб и пасти скотину, и охотничья удача перестала быть важной. А потом люди разработали продвинутые технологии, транспорт, холодильники, еда вообще перестала быть важной. В чем главная проблема всякого зверя? Добыть еды. А у человека такой проблемы нет уже сто с лишним лет...

— Расскажи это руандийцам, — пробормотал Рафаэль.

— Я пока говорю только о развитых странах, — уточнил Кот. — Но сейчас даже руандийцы не голодают. Сто лет назад, может, и голодали, я не знаю, я над ними свечку не держал, а теперь точно нет. Никто не голодает. Материальное изобилие настигло всех. И это касается не только еды. Мой отец рассказывал, что когда я был младенцем, их с моей мамой общего заработка едва-едва хватало на еду.

— Странно, он у тебя вроде генералом был, — удивилась Елка. — Или я что-то путаю?

— Он не всегда был генералом, — сказал Кот. — А в конце прошлого века как раз... Но не будем о грустном. Так вот, сейчас в развитых странах деньги почти ничего не стоят. Есть, конечно, дикари, которые понтуются один перед другим: смарт-очки с платиновыми дужками, урановый браслет с бриллиантами, автомобиль шести метров в длину... Это, кстати, чаще всего иммигранты, никак не могут насытиться непривычным богатством. А нормальному человеку какое дело, сколько у него вещей? У него ценности другие: дружба, любовь...

— Наркотики, — подсказал Терри.

— Да, наркотики, — вздохнул Кот. — И еще азартные игры, и просто игры, и социальные инициативы одна дурнее другой, и разврат...

— Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое, — сказала Елка.

— Если в умеренных дозах — ничего плохого нет, — сказал Кот. — Но какой-то предел должен быть... Педофильные браки — это что-то запредельное...

— Да ладно тебе ханжество пропагандировать! — возмутился Рафаэль. — У моей мамы в племени девочек трахали испокон веков, и все было нормально. От девочки не убудет. Надо, конечно, технику безопасности соблюдать, но для того и нужны родители, чтобы о ребенке заботиться.

— А мальчиков у вас трахали? — заинтересовалась Елка.

— Конечно, — кивнул Рафаэль. — Мальчик, девочка — по сути все равно. Там у них такое суеверие было, что если ребенка не трахать, он не вырастет. Помню, мои родители много ругались из-за этого, папа говорил, что не поддастся дурному суеверию, а мама плакала, говорила, типа, ты Рафику дурного желаешь...

— Заткнитесь, пожалуйста, — попросил Терри. — Не могу больше вас слушать, стошнит вот-вот!

Его голос прозвучал неожиданно жалобно.

— Бедненький, — сказала Елка и погладила Терри по голове. — Извини, мы забыли, что ты из нетолерантной страны.

— Ненавижу эти слова, — сказал Терри. — Толерантность, либертарианство, общечеловеческие ценности... Вы, русские, все это придумали, чтобы эксплуатировать нас, хохлов. Вы такие все из себя развитые, гордые, сидите на воображаемом облаке, поучаете нас, унтерменов, как надо жить... Но мы такие же, как вы! Мы, хохлы, не низшая раса!

— Да никто и не говорит... — начал оправдываться Кот, но Терри его перебил:

— А не надо ничего говорить! Надо правильно относиться! Не как к стаду говорящих обезьян, а как к равному себе народу! У каждого народа должно быть свое место! И наше место не в джунглях! Ты о вере говорил, так я тебе докладываю, в христианском священном писании ясно сказано, что не будет где-то там ни эллина, ни иудея, что все национальности должны быть равны...

— И макаки тоже? — уточнил Рафаэль.

— И макаки тоже! — подтвердил Терри.

Все засмеялись.

— Ну, не знаю... — смутился Терри. — Ну, хорошо, допустим, с макаками я погорячился, но... Разве они виноваты, что они макаки? Их предки были такими же, как наши, всего-то триста или сколько там лет назад они были неразличимы...

— То же самое говорил последний неандерталец перед тем, как его съели, — вставил Рафаэль.

— Съели! — повторил Терри и многозначительно поднял палец. — Съели — это честно! Не поработили, не прельстили голливудской мишурой, не засрали мозги ложными ценностями. Вы себя называете развитыми, толерантными, цивилизованными, а к низшим нациям относитесь как к скотине. Целую иерархию выстроили... А мы, дураки, радуемся, что стоим на второй ступеньке сверху, а не на первой снизу...

— Ты утрируешь, Терри, — сказал Кот. — В иерархической классификации национальных культур рациональное зерно есть. Уотсон исследовал интеллект ниггеров еще в прошлом веке, а тогда адаптивная радиация только-только начала работать...

— Радиация? — забеспокоилась Елка. — Где радиация, откуда?

— Из четвертого энергоблока, — сказал Рафаэль и глупо засмеялся.

— Успокойся, милая, — сказал Кот. — Адаптивная радиация — не то, что ты подумала. Это когда процветающий биологический вид расползается по нескольким экологическим нишам. Я хотел сказать, что в прошлом веке макаки еще не имели самобытной культуры, их никто всерьез не рассматривал как отдельный вид...

— Их нельзя рассматривать как отдельный вид! — воскликнул Терри. — Они такие же люди, как мы! У них тоже есть разум, чувства... вера, в конце концов!

— Не горячись, Терри, — сказал Кот. — Никто с тобой не спорит. Да, все у них есть. Но у собак тоже есть разум и чувства, и вера тоже есть, было исследование в прошлом году, там собакам стимулировали какую-то область на височной коре...

— Мы не собаки! — рявкнул Терри. — И макаки тоже не собаки! Мы настоящие люди, равноправные!

— Ого! — удивилась Елка.

— Ну, ты загнул, уважаю! — восхитился Рафаэль. — Так им, беложопым угнетателям!

— Вы не равноправные, — спокойно сказал Кот. — Раньше были, а теперь нет. Что вы сделали со своей страной? Со своей мечтой? Пока газом торговали, все было куда ни шло, а потом настал тотальный упадок. Раздаете территорию русским и китайцам, триста лет назад в США жили индейцы чероки, самый развитый народ к северу от Теночтитлана, они даже свой алфавит придумали. Тоже продавали землю бледнолицым, и с того жили. И чем все кончилось? Насильственное переселение в резервацию, утрата национальной самобытности. И вас, хохлов, ждет то же самое с одной поправкой — национальной самобытности у вас отродясь не было.

— Как это не было?! — возмутился Терри.

— Говорить "срака" вместо "жопа" — не самобытность, — сказал Кот. — Тарас Шевченко — тем более. Зачем вы отказались от ГМО? Прогресс — дело такое, что чуть со столбовой дороги свернул, и ты уже аутсайдер. Можешь до бесконечности вопить, что все несправедливо, это никому не интересно. Нельзя отказаться от ума и требовать, чтобы тебя считали умным. Тут, как говорится, или снимите крестик, Абрам Моисеевич, или наденьте трусики.

— Да пошел ты! — воскликнул Терри.

— Вот и началась агрессия, — констатировал Рафаэль. — А я был прав насчет Властелина Обезьян! Только у вас, белых, все не как у людей, ссоритесь не из-за бабы, а из-за политики.

— Да пошел ты, — сказал ему Кот.

Он посмотрел в глаза Терри, и Терри посмотрел в глаза Коту. А в следующую секунду они рассмеялись и обменялись рукопожатием.

— Горячие бледнолицые парни, — прокомментировала Елка. — Нашли из-за чего ссориться.

— А я все равно считаю, что все люди — братья, — заявил Терри.

— А все братья — сестры, — добавила Елка и глупо хихикнула.

— А все-таки она вертится, — сказал Рафаэль и тоже глупо хихикнул.

— Это не смешно, — сказал Терри. — Я серьезно говорю. Свобода, равенство, братство — не просто дурные лозунги. Нельзя, чтобы у одних было все, а у других не было ничего. Вам, русским, хорошо, у вас материальные потребности удовлетворены, сидите такие расслабленные, поучаете низшие расы... Вы как медведи в спячке или как бараны, а мы, угнетенные нации, как голодные волки у ворот овчарни. И когда мы прорвемся внутрь, мы вас уничтожим.

— Бла-бла-бла, — сказал Кот. — Этим пустословием уже лет тридцать никого не напугаешь. С тех пор, как интеллект лично занялся полицейской работой, ты уже никого не уничтожишь. Когда был последний теракт в развитой стране? Да ты даже оружие достать не успеешь, а тебя уже вяжут! Я по себе знаю, только-только начинаешь задумываться, типа, нет в мире справедливости, а не устроить ли вооруженное восстание, как вдруг приходит письмо от интеллекта, типа, одумайся, чадо, твое поведение на грани нормы, грозит превентивная депортация...

— Ты такое получал? — удивилась Елка.

— Получал, — кивнул Кот. — А Женька Жирный даже два раза. Он как раз после второго письма стал к психиатру ходить. Год назад это было.

— А ведь точно! — сказала Елка. — То-то я думала, что с ним такое... Раньше ходил весь такой в татуировках с Че Геварой и Троцким, даешь всемирную революцию, все дела, а как упорется, так вообще... Но это плохо! Он такой тусклый стал, неяркий...

— Нейролептиков без побочных эффектов не бывает, — сказал Кот. — Да и электронная стимуляция — тоже не панацея. Помнишь, как тебя штырило, когда ты с героина слезала?

— Фу, — передернулась Елка. — Не напоминай. Чтобы я еще раз эту гадость... Хотя поначалу прикольно...

— Рафаэль, а ты со мной согласен? — спросил Терри. — Или считаешь, что мы с тобой сами виноваты, что принадлежим к угнетенным нациям?

— Кому какое дело, что я считаю? — сказал Рафаэль. — У вас, бледнолицых, мания величия, строите все время теории, планы, как будто от вас что-то зависит...

— Возможно, это признак сильной расы, — заметил Кот.

— Сильная раса, слабая раса... — проворчал Рафаэль. — Это уже все равно. Властелин Обезьян захавал наши души, нам осталось жить считанные часы, о спасении души надо думать, а у вас схемы, планы...

— А ты в спасение души веришь? — спросил Кот.

— Конечно, — кивнул Рафаэль. — Я мусульманин.

— Да ну! — изумилась Елка. — А почему намаз не делаешь?

— Ты что, одурела? — спросил ее Рафаэль. — Намаз — это у индуистов, а мы, мусульмане, как хотим, так и молимся. У нас самая свободная религия во вселенной. Хотя погоди... Я, наверное, как раз индуист... хотя нет, что я говорю... Хватит меня искушать!

— Вера утрачена, — сказал Кот. — Всем на все наплевать, догматы, ритуалы, традиции... Эх... — он пренебрежительно махнул рукой.

— А ты ручонками не размахивай, — сказал ему Рафаэль. — Я, может, и дикий ниггер, но за свою веру кому угодно пасть порву. Тем более перед смертью.

— А по твоей вере перед смертью положено исповедоваться? — заинтересовалась Елка.

— Не помню, — ответил Рафаэль. — Это неважно, бог разберется.

— У вас, мусульман, не бог, а Аллах, — заметила Елка.

— Аллах у буддистов, — возразил Рафаэль.

— Нет, у буддистов Будда, — сказал Терри.

— А у иудеев Иуда, — сказал Рафаэль. — Стыдно смотреть на ваше невежество! Цивилизованные, блин, народы... Позор! Даже тигры вас жрать не желают, потому что вы нелюди позорные!

— За нелюдя ответишь, — сказал Терри.

Вместо ответа Рафаэль ударил его снизу в челюсть. Терри клацнул зубами и упал, из прикушенной губы потекла кровавая струйка.

— Так будет с каждым, — сказал Рафаэль. — А то повадились глумиться да кощунничать... Ничего святого не осталось!

— Я так люблю твою дерзкую смелость, — сказала Елка. — Трахни меня, пожалуйста.

Рафаэль выпучил глаза, страшно завращал ими и заорал во весь голос:

— Да пошла ты к дьяволу, наркоманка ненасытная!

И замахнулся кулаком. Елка отчаянно завизжала. Громыхнул выстрел, между двумя глазами Рафаэля появился третий, но не карий на белом, а красный на черном. Рафаэль упал рядом с Терри, их ноги соприкоснулись.

— Если еще троих завалить, звезда получится, — сказала Елка. — Кот, а ты говорил, что не умеешь стрелять!

— Я и не умел раньше, — сказал Кот, опуская винтовку. — А это, оказывается, просто. Снимаешь с предохранителя... кстати о предохранителе...

Он поднял ствол, что-то пошевелил, винтовка выстрелила еще раз. Пуля оглушительно просвистела над Елкиным ухом, ветерок распушил волосы на виске.

— Упс, — сказал Кот. — Не так уж и просто. Наверное, надо как-то по-другому... вот если так...

— Брось ружье! — завизжала Елка. — Брось бяку немедленно!

Кот подчинился. Винтовка ударилась прикладом о корень, подпрыгнула, упала плашмя и выстрелила в третий раз. Мертвое тело Рафаэля дернулось.

— Машина убийства, — пробормотал Кот. — Чтобы я еще раз...

Терри открыл глаза, поднял голову, закашлялся и плюнул кровью себе на футболку.

— Что такое? — спросил он. — Кто стрелял?

— Я стрелял, — ответил Кот. — Рафаэль с ума сошел, на людей стал бросаться.

Терри пошевелил ушибленную челюсть, поморщился. Сунул палец в рот, стал пересчитывать зубы.

— Все вроде на месте, — констатировал он. — Зашибись. Давайте валить отсюда.

— А с этим что делать? — спросил Кот, ткнув пальцем в труп.

Терри увидел труп, вздрогнул и крякнул нечто нечленораздельное. Но справился с потрясением очень быстро, почти сразу.

— Да все равно, в общем, — сказал он. — Человеческие трупы можно оставлять где угодно, человеческие кости тонкие, шина ими не протыкается. Если хочешь, можно голову отпилить, у меня в багажнике болгарка валяется. Сделаешь пепельницу из черепа, прикольно.

— Фу, гадость, — сказала Елка.

— Так не годится, — заявил Кот. — Рафаэля надо похоронить по-человечески. Как бы он себя ни вел и кто бы его душу ни захавал, похоронить надо по-человечески.

— Я не знаю, как хоронят мусульман, — сказал Терри.

— Ерунда, — отмахнулся Кот. — Отвезем его обратно в деревню, пусть односельчане его хоронят, как считают нужным. Главное — оказать покойнику почести. Терри, помоги, пожалуйста.

Кот взял мертвеца за ноги, Терри за руки, подтащили его к машине, раскачали и забросили в багажник. Терри запоздало подумал, что надо было подстелить брезент. Но не перезагружать же теперь покойника... К тому же, багажник и так запачкан козлиной кровью.

Кот осмотрел себя и заметил маленькое кровавое пятно на белых шортах. Потер, пятно стало гораздо больше.

— Вот, божий знак, — удовлетворенно произнес Кот. — Всевышний как бы намекает. Дескать, утратили вы мое благорасположение, дети возлюбленные, совсем оскотинились. Погубили невинную душу, и не испытываете никакого раскаяния, хоть кол вам на голове теши. Даже не помолились.

— А ты умеешь молиться? — удивился Терри.

— Нет, не умею, — покачал головой Кот. — Но это не оправдание. Можно посмотреть в интернете что-нибудь подходящее... Терри, у тебя очки в кармане, будь любезен, надень их на нос и посмотри, если не сложно...