Властелин обезьян

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БАМПАССА

1

Вдоль правого берега Днепра шел поезд. Если бы дело происходило в двадцатом веке, рассказчик употребил бы здесь слово "мчался", а в девятнадцатом веке к месту пришлась бы длинная пафосная фраза наподобие "обгонял ветер, олицетворяя триумф человеческого гения". Но в середине двадцать первого века поезд, движущийся со скоростью сто сорок километров в час, никуда уже не мчался, а всего лишь шел. Даже на Украине.

Поезд был раскрашен в три цвета: сверху белый, снизу красный, посередине синяя полоса. Совпадение с триколором Российской Империи было не случайным, полвека назад этот самый поезд назывался "Сапсан", ходил из Петербурга в Москву и обратно, и считался не то чтобы чудом техники, но близко к тому. Теперь между Питером и Москвой мотаются околозвуковые маглевы, а "Сапсанов" эксплуатируют в странах второго мира. Пройдет еще пара-тройка десятилетий, и на украинские железные дороги тоже придут маглевы, а "Сапсаны" отправятся в Африку или на Ближний Восток. Впрочем, это может случиться и послезавтра, и через тысячу лет. Прогнозировать развитие техники в эпоху сингулярности — дело неблагодарное.

Поезд проехал по мосту, пересекая богом забытую речушку местного значения. Опоры моста завибрировали, по воде разбежались круги. Годовалый бегемот-подросток испугался и заревел. Двухметровый крокодил посмотрел на бегемотика ничего не выражающим рептильным взглядом и зевнул. Затем внимание крокодила привлекла стайка пираний, и он забыл о поезде. Он всегда забывал о нем не позже пяти минут после прохождения.

Календарь показывал второе октября, часы — восемь утра, термометр — плюс пятнадцать по Цельсию. Было пасмурно, это был последний пасмурный день в году. Орбитальное зеркало вчера включилось по расписанию, теперь верхнюю кромку облаков согревают сразу два солнца: одно нормальное, термоядерное, а второе искусственное, его изображает сколько-то тысяч квадратных километров сверхтонкой нанотехнологической пленки, направляющей вниз дополнительную порцию солнечного света. Ни один человек на Земле не знает, каков химический состав этой пленки и что нужно было сделать, чтобы отправить ее в космос, собрать на орбите в нужную конфигурацию и потом два раза в год переключать из состояния "включено" в состояние "выключено" и обратно. Люди называют орбитальные зеркала триумфом человеческих технологий, забывая при этом, что сами люди участвовали в их создании лишь очень косвенным образом. Правильнее говорить о триумфе искусственного интеллекта, но люди предпочитают приписывать его достижения собственным недоразвитым мозгам.

Сейчас разглядеть зеркало с поверхности Земли невозможно, но пройдет несколько часов, солнечный свет растопит облака и в небе национального парка "Бампасса" засияет второе солнце. Говорят, что если смотреть на него сквозь закопченное стекло, можно разглядеть, что оно не круглое, а состоит из восьми отдельных лучей, расходящихся из общего центра и медленно поворачивающихся вокруг этого самого общего центра. Еще говорят, что это зрелище завораживает, и если смотреть на орбитальное зеркало достаточно долго, можно получить ожог сетчатки.

Раньше, до глобального потепления, территорию зоны "Бампасса" занимали болотистые хвойно-лиственные леса умеренной климатической зоны. Кое-где среди них попадались деревеньки, там последние земледельцы Европы пытались вести архаичное сельское хозяйство. Зимой земля покрывалась снегом, реки замерзали.

Потом пришла технологическая сингулярность и принесла с собой глобальное потепление. Реки перестали замерзать, а снег выпадал за зиму всего лишь пару раз, и тут же таял. Последние земледельцы Европы вымерли естественным образом, обширная территория к северу от Киева стала необитаемой. Тогда в чью-то светлую голову пришла идея создать здесь национальный парк. Российско-китайская инвестиционная компания взяла в долгосрочную аренду полторы тысячи квадратных километров и превратила эту территорию в маленький кусочек Африки. Орбитальное зеркало сделало субтропический климат Полесья субэкваториальным. Сотни андроидов и тысячи макак засеяли леса и поля аутентичной африканской растительностью, в реках и озерах поселились крокодилы и бегемоты, в лесах и полях — антилопы, буйволы, носороги, львы, обезьяны (не макаки-гастарбайтеры, а настоящие африканские обезьяны) и множество других зверей и птиц. И, самое главное, настоящие негритянские племена из Конго, Нигерии и еще каких-то африканских стран. Найти в Африке двадцать первого века по-настоящему дикие племена было непросто, но организаторы справились с этой задачей. Кое-кто, правда, говорит, что негры Бампассы только изображают дикарей, а на самом деле у них все хижины подключены к интернету по широкополосному каналу, и когда в деревнях нет туристов, эти негры ведут почти современный образ жизни. Но дирекция парка подобные клеветнические россказни решительно опровергает.

Однако вернемся к нашему поезду. Он включал в себя локомотив и три вагона, в первом вагоне ехали пассажиры первого класса, во втором — второго, в третьем — соответственно, третьего. Все три вагона были полностью заполнены, что неудивительно — летний дождливый сезон в Бампассе считается мертвым, а в начале октября начинают массово прибывать посетители, и вот как раз сейчас это происходило.

Во втором вагоне ехал пассажир по имени Терри Питерсон. На самом деле его звали Тарас Петренко, именно это имя было вписано в его паспортный чип. Но он предпочитал называть себя Терри Питерсоном, на американский манер.

Это был мужчина тридцати шести лет, среднего роста, худощавый, со спортивной фигурой, маленькими серыми глазками, сильно выступающей вперед нижней челюстью и бесцветно-серыми волосами, стрижеными очень коротко, почти под ноль. Иногда Терри отращивал трехдневную щетину, иногда брился гладко. Сегодня он был гладко выбрит.

Одет Терри был в шорты цвета хаки, жилет того же цвета, однотонную серую футболку и туристские ботинки с высокими берцами. На голову Терри нацепил светло-бежевую шляпу-ковбойку, отделанную под кожу, но реально сотканную из синтетического волокна. На шее красовалось ожерелье из настоящих гиеновых зубов. Из угла рта торчала зубочистка, которую Терри мужественно пожевывал.

Обычный человек, одетый подобным образом, выглядел бы клоуном, но на Терри экзотический наряд смотрелся вполне естественно. Что неудивительно — Терри работал проводником-инструктором уже шестой год и недавно дослужился до высшей квалификационной категории.

Появление Терри в таком виде вызвало у других пассажиров легкое оживление. Действительно, зашел в сортир обычный работяга в джинсах и свитере, а выходит этакое чудо в перьях. Впрочем, большинство пассажиров второго вагона были привычны к подобным перевоплощениям.

Но девушка, занимавшая соседнее с Терри кресло, ехала в Бампассу явно впервые — волосы вытравила почти до невидимости, намазалась косметикой как персонаж порнофильма, нацепила колготки в крупную сетку, юбку-поясок, такая стереотипная проститутка получилась, что хоть в социальной рекламе показывай. Но знающему человеку с первого взгляда понятно, что никакая она не проститутка, а глупая молодая девчонка, едет в Бампассу за первым в своей жизни легким заработком, а как этот заработок достается — толком не знает. Опытные девчата наносят боевую раскраску уже на месте, в крайнем случае переодеваются в вагонном сортире, как Терри только что, но так редко приходится делать. Чаще всего сидят такие скромненькие мышки и глазеют кто в окно, кто в планшет, а кто в никуда, потому что уже закинулись колесами так, что мама не горюй. Во втором вагоне их чуть ли не треть, шлюх этих.

Терри сел на свое место, посмотрел в окно, наткнулся на восторженный взгляд соседки и поспешно потянулся за планшетом. Но не успел уткнуться в экран, девушка уже завязала беседу.

— Вы такой красивый! — заявила она. — Вы гид-инструктор?

Терри перебросил зубочистку из одного угла рта в другой, мужественно кивнул и сказал:

— Высшего класса. А что?

Девушка смущенно хихикнула.

— Так, ничего, — сказала она. — У вас такая профессия... героическая, тяжелая... трудности... тяготы, лишения...

Терри ехидно улыбнулся.

— Уверяю вас, — сказал он, — ваша профессия гораздо тяжелее и несравненно более героическая, а уж тягот и лишений вам предстоит настолько больше, что мне даже нечего сказать по этому поводу.

— Да ну?! — изумилась девушка. — Вы такой оригинальный! Мне раньше никто не говорил, что повариха — героическая профессия.

Терри рассмеялся. Девушка посмотрела на него недоуменно, затем поняла, о чем он подумал, и тоже рассмеялась.

— Нет, в шлюхи меня не взяли, — сказала она. — Конкурс не прошла, эти... как их... испытания...

— Квалификационные, — подсказал Терри.

— Да, точно, они самые, — кивнула девушка. — Там такой конкурс был... Меня, кстати, Ксюхой зовут.

— Терри, — представился Терри. — Я женат.

— Ох, — сказала Ксюха и вся как бы сдулась.

На этом разговор увял, остаток пути Ксюха пялилась в окно, Терри — в планшет с тетрисом.

В то же самое время в первом вагоне того же самого поезда ехала супружеская пара. Мужчину звали Константином Дмитриевичем, но друзья называли его просто Кот. Было ему пятьдесят три года, но выглядел он на тридцать пять — сорок, как почти все россияне. Телосложение Кота было умеренно атлетическим, волосы густыми, как в юности, а седых волос не было ни одного. Лысые или седые мужчины в развитых странах почти не встречаются, прививка от этого дела простая и дешевая, к сорока годам ее ширяют почти все. Очень редко кто-то оставляет седину на висках или интеллектуальные залысины.

Кот работал техническим директором средних размеров информационного проекта, смысл которого понимали только три субъекта во всей вселенной: Кот, его заместитель по имени Богдан и прозвищу Гад, и всемирный искусственный интеллект, который все и придумывал, Кот и Гад просто переводили его изобретения в понятную людям форму. Еще в их фирме работали три аутсорсера: косорылая уборщица-макака, секретарша-хохлушка и два раза в неделю приходила шлюха, тоже макака, но не совсем косорылая -филиппинка, если не врет. Гад скрывал ее визиты от своей жены, а Кот от своей не скрывал, у них с Елкой были свободные отношения. Кот полагал, что в эпоху, когда все заболевания, передающиеся половым путем, лечатся одной-единственной инъекцией на все вирусы сразу, супружескую верность хранить глупо. Пусть хохлы и ниггеры ее хранят друг другу, запретили у себя прикладную генетику, дебилы, и теперь выпендриваются. Вот как раз за окном появилась рекламная голограмма — белая крыса с огромной опухолью на боку и надпись: "Я ела ГМО, теперь я умру". Никак не угомонятся, дурачье. Впрочем, если хохлы начнут размножаться бесконтрольно, и если смертность у них упадет до уровня развитых стран... Не дай бог...

Жену Кота звали Леной, но она предпочитала отзываться на прозвище Елка. Она работала старшим менеджером в компании, торгующей программами для трехмерных принтеров. В год Елка продавала всего две-три программы, поэтому большого дохода эта работа не приносила, Елка занималась ею не для заработка, а от скуки. Елка была высокой спортивной женщиной с короткой стрижкой и лицом как у Дэвида Боуи. Она всегда чуть-чуть походила на этого древнего певца, а в возрасте восемнадцати лет узнала об этом сходстве, и ее проперло усилить его косметическим ширевом. Получилось неплохо.

Фигура Елки регулярно менялась с женственной на андрогинную и обратно, грудь при этом то вырастала до третьего размера, то почти исчезала. Дело в том, что Елка была бисексуальна и в лесбийских утехах предпочитала активную роль. Когда она влюблялась в очередную девочку, то придавала своему облику больше мужественности, а когда влюбленность проходила и мужественность начинала утомлять — покупала в аптеке другую ампулу, ширялась и становилась более женственной. Она знала, что эксперименты с внешностью не полезны здоровью, но ей было по барабану. Наркотики намного вреднее, а искусственный загар — вообще прямой путь в могилу, больше девяноста лет по-любому не проживешь. Загар, кстати, Елка никогда не делала, она предпочитала белую кожу, как у вампира.

Сейчас Елка находилась в середине перехода от мужественного варианта к женственному. На прошлой неделе она разругалась с очередной любовницей (ревновала к мужу, дурочка) и вошла в очередной гетеросексуальный период. Но это не мешало ей строить глазки смазливым телкам, как, впрочем, и смазливым парням. Иногда Кот шутил, что Елка трахает все, что движется, а что не движется — тоже трахает, чтобы двигалось. В этой шутке была доля шутки, но не очень большая, однажды Кот даже сводил жену к психотерапевту, тот задвинул ее в диагностический комплекс, долго разглядывал сложные картинки на настольном экране, а потом сказал, что поводов для беспокойства нет, признаков нервных и психических заболеваний не обнаружено, а умеренная нимфомания — вариант нормы. После этого Кот успокоился, и они с Елкой продолжали жить душа в душу.

У них было двое детей, сын двадцати двух лет и дочь девятнадцати лет. Оба были студентами, сын сейчас жил в пригороде Парижа, дочь — в пригороде Новосибирска. У дочери отношения с родителями сложились теплые и дружеские, каждый день она обменивалась с мамой или папой традиционным "привет, как дела, что делаешь, работаю, ну давай", а сын отдалился, иногда по несколько недель на письма не отвечает. То ли работой увлекся, то ли влюбился.

Кот и Елка ехали в Бампассу на сафари. Всякому интересующемуся человеку известно, что сафари бывает пяти основных видов: поохотиться, порыбачить, пофотографировать, побухать и потрахаться на природе. Сафари Кота и Елки было в основном второго вида, отчасти третьего и совсем по чуть-чуть четвертого и пятого. Сегодня днем гид-хохол доставит их в аутентичную негритянскую деревню на аутентичную негритянскую вечеринку, наутро будет трансфер на Припять, ловить сомов-мутантов, потом походная вечеринка у костра, на третий день трансфер на Днепр, ловля пираний, еще одна вечеринка, и на четвертый день финальный трансфер обратно в Киев.

В окне мелькнул указатель: Припять налево, Бампасса прямо. Никакого смысла в нем не было, поезд ориентируется не по указателям, а по спутниковой навигации. Это просто традиция, сохранившаяся с прошлого тысячелетия.

Елка завертела головой, что-то высматривая.

— Что такое? — спросил Кот. — Что потеряла?

— Радиация, — объяснила Елка. — Тут Чернобыль недалеко.

— Радиация везде нормальная, — заявил Кот. — Я перед выездом гуглил, разобрался подробнейшим образом. Сейчас даже в самом Чернобыле радиация нормальная везде, кроме нескольких точек. Лет-то сколько прошло...

— А ты только гуглил или напрямую у интеллекта спрашивал? — поинтересовалась Елка.

— Только гуглил, — ответил Кот. — Что я, дурак, тратить бабло на вопросы, которые много раз отвечены?

— Жидяра, — сказала Елка и засмеялась.

Кот тоже улыбнулся.

Бабушка Кота была еврейкой, и национальный вопрос был у них в семье одним из основных источников шуток. Стоило Коту что-нибудь где-нибудь сэкономить, как Елка сразу начинала травить мужа национальным происхождением, дескать, скупой, как стереотипный еврей из древних анекдотов. Кот не обижался, а наоборот, подыгрывал. Он никогда не обижался на жену. Так получилось, что в их семье он был безусловным лидером, а безусловные лидеры не должны обижаться на подначки субдоминантов. Это азы коллективной психологии, в наше просвещенное время это известно каждому.

— Уважаемые пассажиры, наш поезд прибывает на станцию Бампасса, — произнес синтетический женский голос по громкой внутривагонной связи. — Господин Девлеткильдыев, госпожа Лхагвермбодж, просим задержаться для подробного досмотра. Господин Бронштейненко, просим уплатить налог на ввоз в зону тяжелых наркотиков в размере трех тысяч рублей и штраф за повторную контрабанду в размере десяти тысяч рублей. Третья попытка контрабанды приведет к аннулированию российского подданства. Неупомянутые пассажиры могут направляться в зеленый коридор.

Высокий широкоплечий мужчина, одетый в ритуальный костюм для занятий бизнесом, громко и зло выругался. Единственными приличными словами в его короткой речи были "пора завязывать".

— Синдром Туррета? — предположила Елка вполголоса.

Она одно время увлекалась психиатрией, но дальше учебных андроидов не продвинулась, экзамены на право лечить живых людей так и не сдала.

— Вряд ли, — улыбнулся Кот. — Скорее, просто придурок. Гляди, как расстроился, бедненький.

— А нечего товары возить беспошлинно, — сказала Елка. — Контрабандист херов...

В конце прошлого тысячелетия был популярен анекдот про якобы недавно принятый новый закон, по которому за нарушения каких-то правил в паспорт вписывают национальность "еврей" или, скажем, "таджик". В двадцать первом веке нечто подобное стало реальностью. Подданство Российской Империи перестало быть неотъемлемым свойством любой личности, рожденной в ее пределах. Теперь подданства можно лишиться по решению искусственного интеллекта, а апеллировать к человеческому суду бессмысленно, потому что искусственный интеллект ошибок не делает. Огрести такое наказание непросто, но если начал систематически нарушать закон — глазом моргнуть не успеешь, как окажешься на монгольской или корейской границе без паспорта. Подобные воспитательные меры применяются во всех развитых странах, они неплохо сдерживают рост преступности.

Поезд остановился, пассажиры стали выходить.

— Где наш гид? — спросила Елка мужа, когда они выбрались на перрон. — Где мы с ним должны встретиться?

— Прямо здесь, — ответил Кот. — Трансфер в зону начинается прямо с вокзала. Он, наверное, приехал на том же поезде, во втором вагоне, скорее всего. Вон, гляди, кто-то идет.

— Ой, какая лапочка! — воскликнула Елка и глупо захихикала. — Я его хочу! Какой он молоденький!

— Вштыренный на омоложение, скорее всего, — заметил Кот.

— Разве у них не запрещено? — удивилась Елка.

— Запрещено, — кивнул Кот. — Но в Бампассе генетические запреты не соблюдаются. Никто не запрещает ему ширяться в границах зоны.

— Вштыренных не пускают на Украину, — заметила Елка.

— По закону, — уточнил Кот. — А в странах второго мира законы действуют через раз.

Тем временем красавец-гид в шортах и широкополой шляпе подошел к ним, улыбнулся американской улыбкой (от кариеса тоже наверняка вштырен) и спросил:

— Константин Дмитриевич, если не ошибаюсь? А вы, наверно, Елена Григорьевна?

— Да, это мы, — кивнул Кот. — Меня можно звать Кот, ее — Елка. Обращаться к обоим лучше на "ты".

— Идет, — кивнул гид и улыбнулся. — Тогда я Терри.

— Привет, Терри, — сказал Кот и протянул руку, которую Терри немедленно пожал, почтительно, но без излишнего подобострастия.

— Привет, Терри, — сказала Елка и стрельнула глазками.

Терри не пожал ее протянутую руку, а поцеловал в запястье.

— Ох, — вздохнула Елка с нарочитым сладострастием.

— Ты с ней осторожнее, — посоветовал Кот. — Она нимфоманка.

— Умеренная, без патологий, — уточнила Елка. — Ты мне нравишься, Терри.

— Гм, — сказал Терри и покраснел.

— Ты, если что, не стесняйся, — сказал ему Кот. — У нас с Елкой свободная любовь. Эммануэль видел?

— У нас это запрещено, — сказал Терри и изобразил улыбку. — Пропаганда распущенности и гомосексуализма.

— А где там гомосексуализм? — заинтересовалась Елка.

— Би, — ответил Терри.

— Ах, да, точно, Би! — вспомнила Елка. — А ты откуда знаешь? Оно же у вас запрещено!

Она рассмеялась и игриво погрозила гиду пальчиком. Пальчик, кстати, был лишен всяких следов маникюра, Елка отметила про себя, что этот недочет надо побыстрее исправить. Или отложить до возвращения в цивилизацию? Как-то глупо сидеть в джунглях на бревне и маникюрить ноготочки. Можно, конечно, зайти в аптеку, но ширяться плазмидами из-за такой ерунды — это уже совсем по-блондиночному.

— У нас чего только не запрещено, — сказал Терри и вздохнул.

— Куда идем? — спросил Кот.

— Если вы не против, давайте посидим полчасика в какой-нибудь забегаловке, — ответил Терри. — Джип еще не совсем готов, аккумулятор недозаряжен. В принципе, можно и так выезжать, потом развернем солнечную батарею...

— Нет, лучше сразу зарядимся полностью, — сказал Кот. — Какую забегаловку рекомендуешь?

— Да все равно, в общем-то, — пожал плечами Терри. — Вам фастфуд или пафос?

— Нечто среднее, — сказал Кот.

— Тут среднего не бывает, — сказал Терри. — Или фастфуд, или пафос.

— Тогда фастфуд с колбасками и пивом, — сказала Елка. — Вот, помню, была я студенткой однажды в Амстердаме...

Она закатила глаза и облизнулась.

— Утри слюни, плесень старая, — посоветовал ей Кот.

Терри бросил на Елку испуганный взгляд. Но она не обиделась, они с Котом любили грубо шутить друг над другом. Кот говорил, что так проявляется Елкина мазохистская сущность, она иногда возражала, иногда нет. Что касается этой конкретной шутки, то она основывалась на том, что Елка была на семь лет старше Кота. Живи они лет на тридцать раньше, это породило бы проблемы, но в описываемую эпоху возраст гражданина или подданного технологически развитой страны становился заметным только после восьмидесяти.

— Козел ты вонючий, — ответила мужу Елка. — На кого хочу, на того и распускаю слюни. Терри, тебе сколько лет?

— Тридцать шесть, — ответил Терри.

— Люблю юных мальчиков, — сказала Елка и плотоядно облизнулась.

Они с Котом весело заржали, как будто Елка сказала что-то смешное. Терри тоже неуверенно улыбнулся.

К этому времени они дошли до фастфуда и уселись за столик. Подбежала официантка, не то киргизка, не то афганка, кто их, макак, разберет. Маленькая, черная, страшная, лучше бы негритянку взяли. Да только во всей Бампассе вряд ли найдется хоть одна негритянка, согласная на такую работу. Лучше голой по джунглям бегать, туристов развлекать, чем в дурацком форменном халате нюхать масляную вонь... А еще лучше пособие, но кто ж его даст, в Бампассе-то...

— Мне пол-литра "Гиннесса", — распорядилась Елка. — И каких-нибудь колбасок поострее.

— Она не понимает, — вмешался Терри. — Она гастарбайтер.

— Чего? — удивилась Елка.

— Гастарбайтер, — повторил Терри. — Нелегальная мигрантка.

— Это местный жаргон, — объяснил Кот. — По-нашему макака. Терри, а как ей еду заказывать?

— Сейчас покажу, — сказал Терри. Сделал строгое лицо и сказал: — Давай планшет, живо, сука, урою!

Женщина-макака подобострастно улыбнулась, поклонилась и вытащила из под халата дешевый планшет, заляпанный жирными отпечатками пальцев.

— Пажалюсьта гаспадина, — произнесла она неприятно высоким и каким-то нечеловеческим голоском.

Терри обтер планшет салфеткой, затем набрал заказ — пиво с водкой и сосиски с картошкой.

— Прививка от опьянения? — понимающе спросил Кот.

Терри неопределенно пожал плечами. Он действительно однажды вштырил себе экстренный ликвидатор опьянения, но на Украине это запрещено и в Бампассе обсуждать такие вещи вслух считается дурным тоном. Но туристы этого, как правило, не знают.

— На что ключ поставил? — заинтересовалась Елка. — Я тоже хочу ширнуться этим делом, но как ключ выбрать...

— Ментол, — негромко ответил Терри. — Пожуешь мятную жвачку, и сразу отпускает.

— А как ощущения? — спросила Елка.

Терри передернуло. Кот засмеялся.

— Вот видишь! — воскликнул он. — Я же говорил! Это чисто профессиональное, тебе не нужно.

— Ладно, плевать, — сказала Елка.

К этому времени она уже заказала пиво с колбасками себе и мужу. Женщина-макака сунула планшет под грязный халат и удалилась.

— Прикольно тут, — сказала Елка.

— В каком смысле? — спросил Терри.

Елка пожала плечами и ничего не ответила.

— По-моему, все вокзалы похожи один на другой, — сказал Кот. — Как и все торговые центры. Что Москва, что Шанхай, что Лондон...

— Шанхай по мордам отличается, — вставила Терри. — Да и Лондон тоже.

— Разве что, — пожал плечами Кот.

— О, а вот и наша красавица, — сказала Елка. — Быстро она.

— А чего тут тормозить? — удивился Терри. — Еда подогревается прямо в репликаторе. Секундное дело.

— Так это синтетика? — удивилась Елка. — А я-то думала...

— Милая, не выпендривайся, — посоветовал ей Кот. — Ты в дикой стране, жри, что дают.

— Синтетика неотличима от натуральной пищи по вкусу, — сказал Терри. — Это много раз проверялось в экспериментах. Принято считать, что репликация нарушает структуру воды, но вы из...

Он запнулся, но Кот продолжил его мысль:

— Мы из цивилизованной страны. Все дело в этом, Терри. Мы привыкли есть мясо, выращенное в чане с бактериями, а не синтезированное из угольной смолы.

— Это предрассудки, — заявил Терри с неожиданным пафосом. — Сало, например, самое вкусное — синтетическое. В натуральном сале попадаются такие волоконца...

Кот и Елка рассмеялись. Терри понял, что подыграл популярному москальскому стереотипу, и смутился, даже чуть-чуть покраснел.

— Надо было сало заказать, — заметила Елка. — И еще борщ с пампушками.

— Только не здесь, — поморщился Терри. — Если хотите, могу организовать нормальную трапезу на обратном пути. Надо будет только продлить сафари на три... нет, на четыре часа. Либо можно прямо сейчас, до выезда из городской зоны, но как быть с вечеринкой в джунглях... Там уже буйвола разделывают...

— В программе сафари мы ничего менять не будем, — заявил Кот. — Пусть все идет по плану.

— А моя судьба захотела на покой, — неожиданно продекламировала Елка.

В юности она получила филологическое образование, и с тех пор любила, будучи в компании, внезапно процитировать какого-нибудь малоизвестного поэта, чаще всего не к месту. Но сейчас Терри поддержал ее дурацкую игру.

— Я обещал ей не участвовать в военной игре, — произнес он с пафосом.

— Но на фуражке на моей серп и молот и звезда, — подхватила Елка.

— Как это трогательно, — сказал Терри.

— Обалденно трогательно, — сказал Кот и поморщился. — Поцелуйтесь.

— Как скажешь, — отозвалась Елка.

Она перегнулась через столик и попыталась поцеловать Терри в губы. Тот от неожиданности дернулся и опрокинул стакан с пиво-водкой.

— Ой, прости, — сказала Елка. — Я такая неловкая! Дай я вытру.

— Уймись, старуха, — сказал ей Кот с нарочитой строгостью в голосе. — Хватит развращать молодежь, пора о спасении души подумать.

Терри дернулся еще раз. Елка обняла его за плечи и нежно поцеловала в щечку.

— Ты такой милый, — сказала она. — Ты если резко против, так и скажи, а то мне кажется, что ты против не будешь, во я и пристаю.

— Это так неожиданно, — пробормотал Терри.

— Что, у тебя с клиентами в первый раз? — удивилась Елка.

— Нет, но... — замялся Терри.

— Обычные туристки, наверное, не такие липучие, — предположил Кот. — Отстань от парня, тебе уже пора от Альцгеймера ширяться...

Елка выпрямилась, уперла руки в боки и доходчиво объяснила мужу, куда ему идти. За соседним столиком зааплодировали.

— Терри, давай я тебе еще пиво-водки закажу, — предложила Елка. — Ты же ее из-за меня разлил...

— Да ладно, — махнул рукой Терри. — Нам уже пора, давайте доедать, и выдвигаемся.

— А ты как насчет этого самого? — спросила Елка. — Ты не подумай, что я так сразу, просто я считаю, лучше сразу определиться с отношениями, чтобы потом не вышло... ну, ты понимаешь...

— Я женат, — сказал Терри.

Елка удивленно подняла брови.

— Ну и что? — спросила она. — Кот, вон, тоже женат. Ты внебрачным сексом занимаешься или осуждаешь?

— Милая, не смущай мальчика, — подал голос Кот. — В диких странах обсуждать внебрачный секс считается непристойным.

— Мы не в дикой стране, — заявила Елка. — Мы на российско-китайской территории, арендованной на хрен знает сколько лет. Здесь подданная свободной империи может обсуждать все, что пожелает. Хоть фашизм, хоть педофилию, хоть свержение монархии!

— Милая, не заводись, — посоветовал ей Кот. — Терри, как здесь расплачиваются?

— У вас разве нет смарт-карты? — удивился Терри.

— А здесь ее кто-то понимает? — удивился Кот.

— Конечно, — ответил Терри. — У нас не настолько дикая страна. Тем более что здесь не совсем Украина.

— Окей, — сказал Кот. — Милая, утри ротик и пойдем.

Они вышли на автостоянку, Терри отключил джип от розетки, смотал шнур и повесил на заправочную колонку. Открыл багажник, закинул внутрь свою сумку, затем сумку Кота.

— Кот, машину водить умеешь? — спросил Терри.

— Умею, — кивнул Кот. — А разве не ты будешь рулить? Ты же вроде трезвый.

— Он от этого дела вштырен, — напомнила Елка.

— Тогда тем более, — сказал Кот.

— Если хотите, я могу порулить, — сказал Терри. — А стрелять вы умеете?

Наступила немая сцена. Через некоторое время Кот осторожно переспросил:

— Стрелять?

— Стрелять, — подтвердил Терри.

Достал из багажника штурмовую винтовку, зарядил, забрался на заднее сиденье, в так называемое гнездо — особый крутящийся стульчик, возвышающийся над серединой заднего ряда. В военной версии джипа поверх гнезда устанавливается бронированная башенка с пулеметом.

— Нам предстоит проехать тридцать километров по дикой саванне и десять километров по диким джунглям, — сказал Терри. — И еще вначале два километра через гетто. Там полно диких зверей.

— В гетто? — уточнил Кот.

— В гетто особенно, — кивнул Терри. — Но в гетто есть полиция, а в саванне единственный закон — вот эта винтовка. Зато есть звери-мутанты из Припяти.

— Разве это не миф? — удивился Кот. — Я гуглил...

Терри заколебался, но, подумав пару секунд, решил всю правду клиентам пока не рассказывать. Да, звери-мутанты — дурацкий миф, но на третий день сафари запланирован визит-сюрприз... нет, развенчивать городские мифы сейчас неуместо.

— Блоггеры преувеличивают масштаб проблемы, — сказал Терри. — Это же часть рекламы... Но мутанты реально существуют, честное слово.

Кот пожал плечами и сказал:

— Да наплевать, я порулить не против. Навигатор тут есть?

— Навигатор есть, но прокладывать маршрут буду я, — сказал Терри. — Пока не выедем на трассу... ну, на магистральную просеку, у нас ее называют трассой... Короче, надо слушать, что я говорю, и поворачивать, куда я скажу. Макаки обычно смирные, но бывает всякое...

Кот сел за руль, Елка — на переднее пассажирское место. Кот тронулся, они выехали со стоянки, асфальт закончился, начало трясти.

— Терри, ты там как? — забеспокоился Кот. — Ружье от тряски не выстрелит?

— Не выстрелит, я привычный, — заверил его Терри. — На перекрестке налево.

— Перекресток — это там, где большая помойка перевернута? — уточнил Кот.

— Да, все верно, — кивнул Терри. — Там, за кучей мусора, есть перпендикулярная дорога, ее отсюда не видно. Вот, теперь видно.

— Охренеть, — сказал Кот и выругался. — Наших либералов бы сюда на денек-другой...

— Не выживут, — сказал Терри. — Я и то в гетто не смогу выжить, а обычный барчук...

— Кот, стой!! — завопила вдруг Елка во весь голос.

Кот машинально ударил по тормозам, джип встал на месте, как вкопанный.

— Кот, вперед! — рявкнул Терри. — Выполнять только мои команды!

Он передернул затвор винтовки, чтобы Кот лучше осознал значимость произнесенного. Но реальной опасности пока не было. В ста метрах впереди кучковались макаки в количестве примерно десяти особей, но даже отсюда видно, что они вусмерть упороты и не опасны даже сами для себя. Но если турист перестанет слушаться проводника, то потом, не дай бог...

Кот нервно сглотнул и переложил ногу с тормоза на газ. Джип тронулся.

— Воняет-то как... — пробормотал Кот.

— Стойте! — крикнула Елка, почти так же громко, как в первый раз. — Там ребенок! Прямо на куче мусора валяется!

— Он мертвый, — разъяснил Терри. — Макаки своих мертвецов редко хоронят, чаще в мусорку выбрасывают. Или жрут.

— Их разве ширяют от прионных инфекций? — удивился Кот.

— Их даже от малярии не ширяют, — сказал Терри. — У вас, кстати, набор прививок полный, я надеюсь?

— Конечно, — ответил Кот. — Самое топовое ширево, полтинник за ампулу.

— Пятьдесят рублей? — удивился Терри.

— Пятьдесят тысяч рублей, — поправил его Кот.

— А, — сказал Терри. — Теперь понятно. Угу.

Елка неожиданно выругалась, громко и грубо, как ругаются женщины из так называемых цивилизованных стран.

— Он не мертвый! — воскликнула она. — Он шевелится! Кот, поворачивай! Там рядом крысы...

На этот раз Кот не отреагировал на женскую истерику, не стал поворачивать машину.

— Забей и расслабься, — посоветовал он ей. — Мертвый, не мертвый — его проблемы, не твои.

— Он белый, — не унималась Елка. — Ладно бы макака или ниггер...

— Макаки не имеют национальности, — заявил Терри. — Европейцев среди них тоже хватает, даже русские иногда попадаются.

— Русские-то откуда? — удивилась Елка.

— Наркоманы, например, — объяснил Терри.

— А, тогда да... — вздохнула Елка. — Нет, не понимаю я этого идиотизма: на наркотик деньги есть, а на лекарство — нет! Что может быть проще: ширнулся один раз — ширнись другой и не парься. Я однажды два месяца просидела на героине, под конец, помнится, как сядешь на кровать, смотришь на часы, а уже полчаса прошло...

Терри не смог подавить негодующе-злобный вздох. Хорошо им так рассуждать, клятым москалям, ширнулся раз, ширнулся другой... Пятьдесят косарей за одну прививку для них не деньги. Козлы зажравшиеся! Терри относил себя к верхнему слою украинского среднего класса, но генетическое ширево, снимающее с иглы, не смог бы позволить себе даже он. Он и на антиалкоголь-то едва наскреб, пришлось одалживать у лысого Рустема, отдал, слава богу, без проблем, а если бы не отдал? Валялся бы сейчас на груде мусора, как этот ребенок...

— А что там за карлики рыщут? — спросила Елка.

— Павианы, — объяснил Терри. — Наслал нечистый... Если подойдут на двадцать метров — стреляйте без предупреждения. У вас под сиденьями пистолеты, забыл показать, там ближе к наружной стороне такой зажим...

— Я не умею стрелять, — сказал Кот.

— Я тоже, — сказала Елка.

— Мне казалось, нас защищаешь ты, — сказал Кот.

Терри вздохнул и сказал:

— Значит, буду защищать я. Спасибо, что признались, теперь буду осторожнее.

— Разве павианы опасны? — удивился Кот.

— Поодиночке нет, — ответил Терри. — Но десять павианов, вооруженных камнями, убивают леопарда за минуту. А еще у них есть домашние собаки, в основном дворняги, но попадаются и метисы бойцовых.

— У павианов? — удивилась Елка.

— Да, у них, — подтвердил Терри. — А по весне один самец научился управляться с пистолетом. Стырил у кого-то, они это любят, а потом, видать, ковырялся, ковырялся и как-то научился. Павианы — они умные, сволочи.

— И что? — спросил Кот. — Чем все кончилось?

— Подстрелил кого-то из макак, потом его самого подстрелили, — ответил Терри.

— Жуть, — сказала Елка.

— Да ладно вам, — отмахнулся Терри. — К этому быстро привыкаешь. Тем более, что гетто мы уже проехали.

Действительно, гетто они уже проехали. Дорога утратила всякие следы искусственного покрытия и превратилась в просеку с колеями. Зато исчезли горы мусора и грязи, немыслимые хибары по обеим сторонам дороги, кривоногие и толстопузые грязные дети, среди которых так много калек, взрослые ниггеры, одни грозные, другие жалкие, макаки всех цветов кожи... Нет, не зря говорил какой-то философ, без человеческого присутствия природа становится только прекраснее. Земля, трава, деревья, птички, бабочки...

Как по заказу, из-за облаков выглянуло солнце, пейзаж утратил последние остатки унылости, стал радостным и мажорным.

— Солнце настоящее? — спросил Кот и ткнул пальцем вверх.

— Настоящее, — кивнул Терри. — Зеркало там тоже есть, но в полдень его не видно, теряется в лучах настоящего солнца. Очень удобно, не как в настоящей Африке, там белому человеку с десяти до двух лучше на улицу не выходить, сгораешь моментально. Если, конечно, не вштырен от загара. А здесь хорошо, весь день печет равномерно, без экстрима.

— А где зверье? — спросила Елка. — Я читала, тут полно всякого зверья.

— Так и есть, зверья полно, — подтвердил Терри. — Оно повсюду. Но не рядом с дорогой. Если хотите, можно съехать, поискать... Вон, глядите, на три часа три слонихи со слоненком-сеголеткой.

— Где? — не поняла Елка. — Причем тут часы?

Терри открыл рот, чтобы объяснить, но Кот успел раньше него.

— Три часа — это строго направо, — сказал Кот. — Представь себе циферблат аналоговых часов, двенадцать — вперед, шесть — назад.

— А, вижу! — воскликнула Елка. — Какие они маленькие... А где бегемоты?

— В Днепре, — ответил Терри. — Носороги ближе к Конотопу, они предпочитают более сухие места. Тут иногда буйволы попадаются, но чаще всякая мелочь типа антилоп. А вон, кстати, один образец прямо по курсу.

— Прикольный козлище, — сказала Елка. — Ой, а чего это у него с ногами? И с мордой тоже...

Ответить Терри не успел, но успел вскинуть винтовку. И когда козел-мутант заблеял диким голосом и ринулся в самоубийственную атаку, разрывная пуля остановила разбег животного прежде, чем его атака стала представлять реальную угрозу. Елка завизжала как резаная и закрыла лицо ладонями. Кот втянул голову плечи и надавил на газ.

— Тормози! — завопил Терри. — Сворачивай!

Но было уже поздно. Со всего размаху джип налетел передним колесом на грудную клетку поверженного козла, хрустнули кости, звериный вопль оборвался. Машину тряхнуло, подбросило, на мгновение Терри показалось, что сейчас он не удержится на сиденье и полетит к чертовой матери в придорожные кусты: сам в одну сторону, винтовка в другую. Но ничего, удержался, за секунду до того, как переворот на крышу стал неизбежным, Кот выровнял машину вывел на ровное место, остановил. Молодец, вовремя у него прошло помутнение сознания.

Елка перестала визжать, опустила руки и стала оглядываться с любопытством. Челюсти Кот ритмично двигались, Терри прислушался и понял, что Кот ругается. Уже давно ругается на самом деле. Витиевато, но косноязычно.

— Что это было? — спросил Кот, когда исчерпал запас ругательных слов.

— Козел, — объяснил Терри. — Мутант. Из Припяти.

— Ты, Кот, тоже козел, — сказала Елка. — Гуглил он, дебил косорылый. Нет, блин, никаких мутантов, твою мать.

— Ну, я, блин, не знаю, — сказал Кот. — Но там точно везде написано, что радиации нигде нет. Кроме отдельных точек.

Терри решил, что пора чуть-чуть приоткрыть завесу тайны.

— Радиации действительно нигде нет, — сказал он. — Мутантов делают искусственно, в лабораториях. И запускают в зону для антуража, на потеху туристам. Некоторые перебираются в Бампассу через границу, там заграждения чисто символические.

— А откуда там мутант-антилопа? — спросила Елка.

— Это не антилопа, — ответил Терри. — Это домашний козел. Мутировавший. Приглядитесь.

Туристы пригляделись и снова стали ругаться. Терри огляделся и решил, что близкой опасности нет, можно ненадолго выпустить винтовку из рук. Поставил на предохранитель, положил на заднее сиденье, спрыгнул на землю, открыл багажник, выдвинул ящик с охотничьим барахлом, вытащил большой разделочный тесак.

— Ты чего? — испуганно спросил Кот.

Терри подавил искушение зло пошутить, и ответил серьезно:

— Козла разделаю. Хорошее мясо.

— А ничего, что мутант? — поинтересовалась Елка.

— Ничего, — подтвердил Терри.

И вспорол животному брюхо. Хлынула кровища. В кустах у дальней обочины кто-то кашлянул. Терри расстегнул поясную кобуру.

— Там человек, — неуверенно произнес Кот.

— Не человек, а три гиены, — поправил его Терри. — Мама с двумя детьми. Они не нападут.

— Может, поедем? — предложила Елка. — А то из графика выбьемся...

— Из графика выбиться не страшно, — заверил ее Терри. — А вот оставлять мясо на дороге нельзя. Такой поступок ни ниггеры не оценят, ни администрация заповедника. Набегут гиены, нагрызут костей, знаете, какие после них острые осколки остаются? Потом будут колеса дырявить... На дороге мясо оставлять строжайше запрещено. Тем более такое хорошее мясо. Масамба спасибо скажет...

— Масамба — это вождь племени? — поинтересовался Кот.

— Не вождь, колдун, — уточнил Терри. — Вождя у них, по-моему, вообще нет. Хотя кто их разберет, этих ниггеров, они такие дикие... Кот, помоги, пожалуйста, будь добр.

Кот выбрался из-за руля, Терри указал ему на только что отрезанную козлиную ногу. Кот ухватился около копыта, но неудачно, мягкая ладонь скользнула по кровище, копыто вывернулось из ладони и ударило Кота в пах. Но не сильно, скорее напугало, чем ударило. Елка засмеялась.

— Давайте я лучше сам, — проворчал Терри.

— Нет, я справлюсь, — возразил Кот и со второго раза таки ухватился нормально.

Они погрузили расчлененного козла в багажник, а что не влезло, свалили на пол перед задним сиденьем. Позвоночник с ребрами оттащили за кусты, не успели Терри и Кот вернуться к машине, как из-за кустов послышался хруст и чавканье — семья гиен приступила к обеду. Голову козла Терри тоже хотел отдать гиенам, но Кот настоял, чтобы сохранить ее как трофей.

— С ниггерами будешь сам договариваться, — сказал ему Терри. — Лицензия на трофей денег стоит.

— Да без проблем, — ответил Кот. — Вряд ли это очень дорого.

Терри ничего не сказал вслух, только крякнул вполголоса. Для человека, способного заплатить пятьдесят косарей за одно ширево, во всей Бампассе нет ничего дорогого. Да и не только в Бампассе. Хорошо быть русским...

2

— Рафаэль! — позвала Эмма. — Рафаэль, бабуин тебя поимей! Чего не отвечаешь, чмо, сколько можно орать?!

Рафаэль снял наушники и раздраженно отозвался:

— Не можно орать — не ори. Что надо, женщина?

— Жопу от пенька оторви! — велела ему Эмма. — Прирос уже, сам стал как пенек! Чего туристы опаздывают?

Рафаэль безразлично пожал плечами

— А я почем знаю? — ответил он вопросом на вопрос. — Что я тебе, доктор?

— Ты дебил, — заявила Эмма. — То над планшетом сидишь, то траву куришь. Ничем в жизни не интересуешься! Ты в курсе, что твой сын вторую подряд курсеру заваливает?

— Который сын? — уточнил Рафаэль. — Махмуд или Елисей?

Эмма всплеснула полными черными руками и набрала в могучую грудь побольше воздуха. Рафаэль понял, что сейчас начнется концерт. Он не ошибся.

— Совсем мозги прокурил, хер носорожий! — заорала Эмма. — Елисей не твой сын, мудило! Елисей от Миякэ длинноносого, а от те6я мне бог послал Махмуда и... помнишь, кого еще? Или тоже забыл, козлина?

Планшет требовательно пискнул — ферма требовала внимания. Рафаэль бросил на экран быстрый тоскливый взгляд. Свинья девятого уровня забеременела, как же не вовремя! Какой черт угораздил старшую жену начать ор в такое время... А туристы действительно опаздывают, как бы чего не случилось...

— Оставь от меня, женщина, — сурово произнес Рафаэль. — Раскричалась, как драконова жаба на рассвете. Господи, заткни ее, будь любезен, пожалуйста.

Но это пожелание не сработало. Оно почти никогда не срабатывало, чаще всего оно только разъяряло вздорную женщину. Вот и сейчас разъярило.

— Вы только поглядите, люди добрые! — завопила Эмма. — Забыл, как родного сына зовут! Ты когда по нужде в лес идешь, мамуку из штанов доставать не забываешь?

— Да пошла ты, сука, — проворчал Рафаэль себе под нос.

Погасил экран планшета, воткнул в зарядку, отложил в сторону. Все равно уже ни поиграть, ни в фейсбуке посидеть нормально не получится. И куда, спрашивается, подевались туристы?

Рафаэль надел смарт-очки и кликнул глазом в нужную кнопку. Терри отозвался на вызов, но не в голосовом режиме, а в текстовом, он всегда так делает, когда с туристами. Туристы не любят, когда ниггеры разговаривают по телефону или сидят в фейсбуке, они думают, что раз ниггер, значит, только вчера слез с пальмы, должен ходить голым, говорить с акцентом, понимать вопросы со второго раза, трахать все что движется, наркоту ширять любую, какая только найдется... Уроды, блин, бледнолицые, сто ишачьих херов каждому в сраку!

Сообщение прорисовывалось медленно, по буквам — кликать глазом по виртуальной клавиатуре не слишком удобно, быстро так ничего не напишешь. Однако...

— А ну заткнулась живо, сука толстожопая! — рявкнул Рафаэль. — Кто тут из детей рядом... Баунти! Баунти, беги на площадь, стучи в рынду, одна нога здесь, другая там!

Маленькая Баунти радостно завизжала и побежала в сторону площади, выкрикивая на бегу:

— Туристы едут! Туристы! Ура, ура, ого-го!

Вскоре по лесу разнесся звон рынды. И сразу деревня преобразилась, как по волшебству.

Из хижин выскакивали мужики и бабы, и немедленно, не тратя ни секунды на посторонние слова и дела, принимались за работу. Все роли были давно распределены и закреплены многократными тренировками. У Рафаэля в семье, например, Эмма по тревоге снимала с веревок неаутентичную одежду и прятала в погреб, а затем помогала Амели, младшей со-жене, снимать с крыши спутниковую антенну. Амели как раз к этому времени успевала отвернуть болты и ослабить крепления, но одна она снять антенну не могла, а вдвоем со старшей со-женой — в самый раз. А пока женщины убирали крупные признаки цивилизации, дети занимались мелочами. Каждому ребенку, достигшему семи лет, был выделен свой сектор, который полагалось внимательнейшим образом осмотреть и очистить от высокотехнологичного мусора наподобие полусобранного "Лего", пустых банок из-под пива и тому подобного. А для близорукой Адели, неспособной к уборке мусора по состоянию здоровья, было особое дело — вытащить из особого сундука аутентичные африканские наряды и разложить по кучкам, каждому свой наряд, чтобы каждый мог переодеться в негритянское и ничего не перепутать. А то было как-то, Эмма воткнула колдовские перья себе в голову, туристы ничего не заметили, а деревенские мужики потом над Рафаэлем весь сухой сезон смеялись, говнюки драные.

По деревенской улице протопало деревенское стадо в полном составе — пять коров и три десятка коз. Стадо вел деревенский пастух Мыкола, хохол-абориген, прибившийся к племени два сухих сезона тому назад. Он был белокож и потому неаутентичен, туристам его не показывали. Поначалу он обижался, говорил, дескать, намажу морду гуталином, стану как ниггер, ребята однажды попробовали, но не вышло — вонял Мыкола гуталином на весь лес до самого Шимпанзиного Урочища, а на настоящего ниггера походил не больше, чем, скажем, на ишака. Потому что сколько харю ни перекрашивай, бледнолицые черты лица все равно никуда не спрячешь.

Мыколу сопровождала юная жена, слабоумная Ангелина, с детьми. Старший сын, нормальный чернокожий Джейк, держался за мамины джинсы, а младшая дочь, ублюдочная светло-бежевая Галина спала на руках матери. Раньше Ангелина развлекала туристов вместе с остальными членами племени, но после того, как она родила ублюдка, ее стали изгонять из деревни вместе с мужем, чтобы не нарушала аутентичность. Говорили же дуре: предохраняйся! Но что взять со слабоумной...

Рафаэль снял бейсболку, футболку, кроссовки и трусы, аккуратно сложил все в кучку и стал разбирать тряпье, принесенное Аделью. Прежде всего обмотал вокруг пояса травяное полотенце, закрывавшее чресла ровно настолько, чтобы муде при ходьбе не торчало наружу все время, а то появлялось, то исчезало. Очень любят туристы это зрелище, а еще больше любят отвислые голые сиськи у пожилых баб, чаще всего фотографируют сиськи и муде, почему непонятно, но это всех бледнолицых прикалывает без исключения. И еще их прикалывают девочки-подростки, когда ходят голыми по деревне и принимают соблазнительные позы. А если туристы приехали из полудикой страны, где до сих пор борются с педофилией, они прямо-таки слюни пускают на девочек-подростков. А как узнают, что на них не только смотреть можно — такой пир духа начинается... Идиоты, прости господи, напридумывали себе табу...

Нацепив набедренную повязку, Рафаэль сел на пенек, положил ногу на ногу и опрыскал сначала одну пятку, затем другую особым аэрозолем, делающим кожу более твердой. Аутентичный негр всюду ходит босиком, даже тапочек не носит, а попробуйте походить босиком по настоящему тропическому лесу с муравьями и колючками! Да, предки наши ходили по Африке босиком и не роптали, но они были реально дикими, не понарошку. В "Веселую ферму" не играли, из всех развлечений — охота, война и мандрачумба, повеситься можно от скуки.

Рафаэль почистил зубы отбеливающей пастой, закапал в глаза отбеливающие капли и накрасил губы темно-красной помадой. Нацепил на шею ожерелье из леопардовых зубов (настоящих) и ожерелье из человеческих зубов (половина на самом деле шимпанзиные), а на голову надел пластиковый ободок, утыканный перьями райских птиц. Последняя вещь была совершенно неаутентичной, но туристам нравилась, и никто ни разу не обращал внимания, что райские птицы в Бампассе не водятся. Ну и ладненько. Теперь на спину чукотский бубен на ремне, в каждую руку по погремушке (дизайн североамериканских индейцев, нагуглил картинку, Амели сделала дизайн, потом распечатали на 3D-принтере) и вперед, обходить дозором владения. Строго говоря, это обязанность вождя, а не шамана, но Жан-Люк уже в преклонном возрасте, часто путается, не замечает важных вещей, лучше самому все проверить.

На площади малыши самозабвенно мучили рынду. Рядом пожилые бабы только что распаковали коробку с большой этикеткой, гласящей: "Буйвол разделанный, идентичный натуральному, с черепом, костями и внутренностями". Теперь они раскладывали фрагменты буйвола на траве, освобождали от упаковки, а старая долговязая Эвелин, которую все почему-то называли Тсаплия, поливала каждый фрагмент буйволиной кровью из фляги, прилагавшейся к контейнеру. Кровь во фляге была идентична натуральной, ее вырастили в биореакторе из натурального костного мозга самого настоящего буйвола, правда, не африканского, а индийского, но это уже мелочи.

— Харе звонить, мудозвоны! — распорядился Рафаэль.

Мальчишки завизжали и разбежались от рынды кто куда. С другой стороны поляны им ответили дружным визгом деревенские подростки, девочки и мальчики. Они только что закончили подбривать друг друга и теперь поливались холодной водой из шланга. Потом останется попрыскаться дезодорантом и зашибись, готовы к употреблению.

— Эй, молодежь! — крикнул им Рафаэль. — Туристов двое, мужик и баба! Терри говорит, мужик нормальный, а баба вроде би! Богатые!

— Ура! — завопила юная Корделия, и запрыгала, и захлопала в ладоши, и затрясла сиськами.

Рафаэль неодобрительно цокнул языком и отвернулся. Сколько раз говорили дуре, что красоту надо беречь смолоду, а ей все невдомек. Доживет до тридцати, будут сиськи до пупка отвисать... Какая же глупая молодежь нынче пошла, то ли дело в наше время...

На внутренней поверхности очков нарисовалось новое сообщение. Рафаэль снял очки, сложил и передал подбежавшему Нгуену, своему старшему внуку.

— Внимание! — крикнул Рафаэль. — Пятиминутная готовность!

— Пять минут! Пять минут! — закричали ниггеры друг другу.

Замолк дизель-генератор, негромко тарахтевший все это время. Ганс и Джаред смотали шланг, закатили катушку в колючий кустарник, подхватили копья и встали рядом с Рафаэлем. И все трое направились к околице встречать джип.

Бабы уже стояли с хлебом-солью. На самом деле этот обычай африканским ниггерам не свойственен, но европейские туристы так часто удивлялись, почему в Бампассе их не встречают хлебом-солью, что Жан-Люк повелел ввести этот обычай, пусть, дескать, будут счастливы. Жан-Люк тогда был еще относительно молод, как раз в тот сезон он ширнулся от Альцгеймера, но неудачно, хохол-барыга всех обманул, чтоб его черти на том свете вечно жарили. Ребята, конечно, за вождя отомстили, но пока сообразили, какое кидалово устроил окаянный Яшка Асланов, пока нашли, пока поймали, пока на второе ширево бабло скопили всем миром... Одно радует — над Яшкой поизмывались по полной программе, все ему устроили, и кишкошланг, и шкуродер, и когда куски мяса с живого тела зубами скусывают. Потом на стрелке орали, конечно, немеряно, зверье, дескать, палачи, садисты, вчера с пальмы слезли... А нечего было кидать уважаемого человека! Зато теперь хохлы знают, каково кидать ниггеров. Те, кто пережил эту стрелку, усвоили твердо: в торговле с ниггерами честность — лучшая политика.

Джип появился из-за поворота внезапно, как свойственно бесшумным электроавтомобилям. Девки встрепенулись, выбежали на дорогу, затрясли сиськами. Ганс и Джаред подняли копья в положение "на плечо" и приобрели бравый вид. Рафаэль насупился и затряс погремушками.

Джип остановился. Терри отложил винтовку и полез наружу. Девки окружили машину полукругом, одна сунула водителю хлеб-соль, другая нацепила цветочную гирлянду на шею его подруге. Оба туриста выглядели обалдевшими, но в меру, как обычно.

— Привет, Масамба! — поприветствовал Терри Рафаэля.

В присутствии туристов ниггеров всегда называли только исконно негритянскими именами.

— Мир твоя, Терри! — отозвался Рафаэль. — Моя твоя рада. Какой удача послать твоя лесная дух кити?

— Не кити, а мти, — возразила какая-то женщина. — Кити — так говорят про мебель, а растущее дерево надо называть мти.

— Пошла на хер, грамотейка херова, пока в интернете не забанил, — автоматически отозвался Рафаэль.

Раньше в их племени практиковались телесные наказания, но с тех пор, как появился интернет, эта практика отмерла. Забанить работало гораздо лучше.

Но на этот раз угроза произвела впечатление, обратное ожидаемому — женщина захохотала, Рафаэль повернул к ней гневное лицо и понял, что только спалился перед туристкой.

— Опаньки, — сказал Рафаэль. — Моя твоя тоже сильно рада.

Женщина выпрыгнула из джипа прямо в объятия Рафаэля и поцеловала его в пухлые губы. Затем потерла верхнюю губу шамана пальцем.

— Странно, — сказала она. — Я думала, это помада.

— Это дорогая помада, — подал голос Терри.

Рафаэль одарил его гневным взглядом. Терри пожал плечами и коротко хохотнул.

— Они по-любому пропалят, они же из интелов, — сказал он. — Мужик — айтишник, баба — врач-недоучка. Лапшу можно не вешать.

— Нет уж, нет уж! — возразил мужик-айтишник. — Терри, зачем кайф обломал ребятам? Они старались, готовились...

— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой Рафаэль. — Эй, Вероника! Беги в деревню, скажи, что туристы — интелы, пусть зря не пыжатся! Терри, неужели трудно было сразу написать?

— Терри, у тебя телепатический модуль вштырен? — удивился айтишник. — Фигасе отсталая Украина!

— На телепатический я еще не заработал, — ответил Терри. — У меня на сетчатку текст проецируется.

— А информацию как вводишь? — заинтересовалась женщина-туристка. — Неужели глазом моргаешь? Неудобно же!

— А что делать, — сказал Терри и грустно пожал плечами. — Не все рождаются в богатых странах.

— Меня Кот зовут, — представился мужик-айтишник. — А это Елка, моя жена.

— Рафаэль, — представился Рафаэль в ответ. — Или Масамба, если по-негритянски.

Кот удивленно поднял брови.

— Я в русской школе учился, — объяснил ему Рафаэль. — Суахили для меня неродной язык.

— Оно и видно, — сказала Елка. Затем ехидно улыбнулась и спросила: — А причем тут суахили? Ваше племя вроде из Конго привезли? Или нет?

— По документам из Конго, — кивнул Рафаэль. — Реально мой отец родился на Гаити, потом реиммигрировал в Нигерию, мама — из Сомали. Но у нее суахили тоже не родной язык, она на какой-то местечковой мове балакала.

Кот и Елка синхронно рассмеялись.

— У них в речи очень много украинизмов, — пояснил Терри. — С кем поведешься, оттого наберешься. Они когда с обычными туристами разговаривают, которые из быдла, специально язык коверкают, чтобы не палиться холяцкими словечками.

— Терри! — неожиданно вскрикнул Рафаэль. — Откуда у тебя кровища на бампере?

— Козла подстрелил, — объяснил Терри. — Мутант. На дорогу вышел, случайно, по-моему. В договоре такого не было.

— В каком договоре? — заинтересовался Кот. — С турфирмой, что ли? А что, в других договорах бывает? Типа, внезапное нападение радиоактивного чудовища за клиентские денежки?

— За клиентские денежки чего только не бывает, — ответил Терри.

Если бы Кот сейчас спросил, нет ли в их договоре чего-нибудь подобного, Терри пришлось бы рассказать про послезавтрашнего тигра-мутанта. Но Кот ничего не спросил.

— А ваших ниггеров можно трахать? — неожиданно спросила Елка.

— Все одно на уме, — улыбнулся Кот и толкнул ее локтем в бок. — Уймись, старуха, лучше на кладбище сходи, привыкать уже пора...

— Пошел в жопу, козлина, — сказала Елка и толкнула его локтем в ответ.

Оба засмеялись.

— Ниггеров трахать можно, — сказал Рафаэль. — Негритянок тоже, если вы би. Но насиловать нельзя, только по обоюдному согласию. У нас ребята суровые, в каждой хижине по огнестрелу, так что осторожнее.

— Я когда напьюсь, иногда шалею, — предупредил его Кот.

— Это ничего, — сказал Рафаэль. — Нешто мы без понятия? Вы, Кот, у нас не первый посетитель и, даст бог, не последний. Пережрал и попер бычить — это одно, это нормально, а если какой скинхед или типа того — это уже совсем другое.

— А что, скинхеды к вам тоже приезжают? — заинтересовалась Елка.

Рафаэль помрачнел и ничего не ответил. Был у них в прошлом сезоне один неудачный эксперимент, некий господин Кац заказал за огромные деньги садомазовечеринку с нацистским уклоном. Приехали скинхеды на двух автобусах, нацепили свои балахоны, поначалу все шло хорошо, но потом клиенты раздухарились, стали требовать прямо на месте расширить квоту на пытки и казни, а гидом у них был Серж, он парень хороший, но слишком мягкий, не смог настоять на своем, упустил ситуацию из-под контроля, в результате пришлось всех поубивать и крокодилам скормить. Потом суд, приставы, штрафы... жуть! Хорошо, Эмма догадалась поручить малышам заснять все на видео, потом продали какому-то извращенцу... Не продали бы — обанкротилось бы племя однозначно, как пить дать.

Эмма, кстати, легка на помине, старая ведьма, уже нарисовалась рядом с джипом, распекает Терри, что про козла-мутанта не написал, а то, дескать, знала бы — на буйволятине сэкономила. И ведь реально сэкономила бы, скупердяйка, сказала бы, дескать, не смогли зверя добыть, кушайте своего козла, гости дорогие...

— Пойдемте в деревню, — предложил Рафаэль гостям. — У нас по плану сначала народные танцы, потом пьянка у костра. Групповуху заказывать будете?

Рафаэль ожидал, что на последний вопрос ответит Кот, но ответила Елка.

— Как пойдет, — сказала она. — А выпить не откажусь.

— Что-то не так? — забеспокоился Рафаэль. — Вы какая-то грустная...

— Все нормально, — сказала Елка. — Мы когда через гетто ехали...

Она резко оборвала фразу и махнула рукой, ерунда, дескать, неважно.

— Она у меня в первый раз за золотой занавес выбралась, — пояснил Кот извиняющимся тоном. — Непривычная она у меня.

— А, тогда понятно, — кивнул Рафаэль. — Но это ничего, к кровище и грязи привыкаешь быстро. У нас тут не так плохо, как в гетто, у нас в деревне ребята и девчата нормальные, не отморозки. А что там было, в гетто? Казнили кого-то?

— А что, там и такое бывает? — испуганно спросила Елка.

— Рафаэль, цыц, — сказал Терри. Заметил, как Рафаэль насупился, и поспешно добавил: — Я тебя очень уважаю, Рафаэль, но тактичность — не самая сильная твоя сторона.

— В жопу тактичность, — сказала Елка. — Кого там могли казнить?

Терри сплюнул на землю и пробормотал нечто неразборчиво-ругательное.

— Да там кого только не казнят, — сказал Рафаэль. — Дикие люди, отморозки, что с них возьмешь... У них только один закон соблюдается — кто сильнее, тот и прав. Ладно бы по-людски казнили — договор, лицензия, все дела... Там на перекрестке Шевченко и Януковича каждую пятницу костер жгут, билеты продают... Вы должны были видеть... хотя нет, вы раньше приехали... А что видели-то?

Елка длинно и витиевато выругалась.

— Мертвого ребенка, — объяснил Кот. — На помойке.

— Не мертвый он был! — воскликнула Елка. — Он шевелился! И он белый был!

— Да ну, нашли из-за чего убиваться! — улыбнулся Рафаэль. — Мертвяк на помойке — обычное дело. Давайте лучше выпьем или покурим.

— Сначала покурим, потом выпьем, — заявила Елка. — Я сегодня нажрусь в дрова. И трахну кого-нибудь. Тут как принято расплачиваться?

— Смарт-карты у вас с собой? — спросил Рафаэль.

— Конечно, — кивнула Елка. — А что, у вас тут бесконтактный банкомат есть? В глухих джунглях?

— Да разве ж они глухие, эти джунгли, — махнул рукой Рафаэль. — Вот в Новоселках, ну, то есть, в Момбасе... Слушай, Терри, а ты их куда завтра повезешь?

— На Припять, — ответил Терри. — Поедем мимо Новоселок, могу тебя подвезти.

— Подвези, пожалуйста, — попросил Рафаэль. — А то пешкодралом по грязи чапать...

— Через ручей не повезу, — быстро сказал Терри.

— Да я и не прошу через ручей, — сказал Рафаэль. — Что я, дурак, что ли? Там, кстати, по весне мужики пешеходный мост провесили. Если дождем не смыло, то от ручья до Новоселок всего полчаса ходу. А я думаю, не смыло его, ураганов этим летом не было, не должно было смыть.

— А строили сами? — поинтересовался Терри.

— Да бог с тобой! — воскликнул Рафаэль. — Макак нагнали, конечно. Из своих только прораб и два помощника. Говорят, Алишер прорабом был.

— Алишер — это же вроде узбекское имя? — вмешалась в разговор Елка. — Разве узбеки у вас не считаются макаками?

-У макак национальности не бывает, — заявил Терри. — Макака — это образ жизни. Кот, подвезем Рафаэля, не возражаете?

— Не возражаем, — ответила Елка и улыбнулась.

— Рафаэль, сделаешь скидку на сегодняшнее обслуживание? — ответил Кот вопросом на вопрос и улыбнулся.

— Да идите вы! — обиженно воскликнул Рафаэль. — Вы, господин Кот, на вид вроде русский, а торгуетесь, как англичанин черножопый или как жидяра свидомый, прости господи. Не стыдно у бедных ниггеров копейку выторговывать? Для вас тысяча рублей не деньги, а у нас...

— Извини, Рафаэль, — сказал Кот. — Но чтобы не было недомолвок... Мы с Елкой собираемся потратить этим вечером десять тысяч рублей и ни копейкой больше...

Рафаэль поперхнулся и закашлялся.

— За десять тысяч он вам лично отсосет, — сказал Терри. — Пятерки на все про все хватило бы.

— Ну уж нет, — сказал Рафаэль, прокашлявшись. — Пацан сказал — пацан сделал.

— Да ради бога, — пожал плечами Кот. — В общем, с меня за сегодня десятка косарей на все про все. Если мы вдруг по пьяни начнем делать что-то не то, ну, там, трахать кого-то не того, идола какого-нибудь случайно оскверним...

— Да вы не волнуйтесь! — радостно перебил его Рафаэль. — Все в порядке будет, все чики-пуки, не пожалеете!

К этому времени они пришли на деревенскую площадь, уселись на травке под тенистым деревом и стали смотреть народные танцы. Кот попросил кальян с марихуаной, Елка — пиво. Кот сказал ей, что она забыла заказать мальчика или девочку, Елка в ответ обозвала его похотливым козлом. Тогда Кот сложил губы трубочкой, ехидно присвистнул, посмотрел на Терри странным взглядом и отсел в сторону. К нему сразу прилипли две девчонки-малолетки.

— А у вас с мужем точно свободная любовь? — спросил Терри Елку.

— Точно, — кивнула Елка и отхлебнула из кружки. — А что, боишься?

— Да не то чтобы... — сказал Терри и пожал плечами. — Если что, в драке я его одолею, если у него ничего боевого не вштырено, да откуда ему... Просто неудобно как-то. Хороший мужик твой муж, правильный.

— Неплохой, — согласилась Елка. — Слушай, Терри, а почему ты не вспотел? Тут же жарко!

— Потому же, почему и вы с Котом, — ответил Терри. — Я вштырен против жары, малярии, холеры, эболы, ришты и еще черт знает чего. Да, ширево у нас запрещено законом почти любое, но если знать, к кому обратиться, и если деньги водятся... Хотя дорого все ужасно...

— А если власти узнают? — поинтересовалась Елка.

— А чего им узнавать? — ответил Терри вопросом на вопрос. — Они и так знают, а если не знают, то догадываются. У нас вштыриться — примерно как у вас скорость на дороге превысить. Считается, что нельзя, а реально так все делают.

— У нас так уже не делают, — покачала головой Елка. — У тебя устаревшие сведения. В июле интеллект пропатчил мозги всем машинам, включая личные. Теперь превысить скорость технически невозможно. Зато можно стало бухать за рулем.

— Да, что-то такое слышал, — вспомнил Терри. — А что, автопилоты реально стали настолько умные?

— Реально, — кивнула Елка. — Иногда как подумаешь обо этих делах — интеллект, прогресс, генетика, аж страшно становится. Раньше человек был царем природы, а теперь... Чего кривишься? Думаешь, мы там, за золотым кордоном, совсем зажрались? Да я и сама знаю, что зажрались.

— Хочешь побыть царем природы — поживи подольше в Бампассе, — предложил Терри. — У нас есть особое сафари, там выживают в диких джунглях с минимальным набором даров цивилизации.

— Это не то, — перебила его Елка.

— Это то, — возразил Терри. — Там есть простые уровни, с нулевой смертностью. Я раньше водил туда баранов... ну, то есть...

— Пропалился! — обрадовалась Елка. — Вот, значит, как вы нас, туристов, называете промеж себя... Да ладно, Терри, не стесняйся! Мы в чем-то и вправду бараны.

— Ну, вы с Котом еще нормальные, — сказал Терри. — Как настоящие... гм...

— Хохлы? — хихикнула Елка.

— Ну да, — смущенно согласился Терри. — А что в этом такого? Ты же не думаешь, что мы, хохлы, тоже как бы макаки, только не косорылые? Что, реально думаешь?

Елка не смогла скрыть смущения. Она давно привыкла, что человеческие нации четко упорядочиваются сверху вниз. На самом верху русские, американцы, китайцы, японцы и прочие высокоразвитые нации, не отрицающие генетическую революцию и контролирующие искусственный интеллект, хотя бы в какой-то мере. Дальше идет второй слой: черножопая Европа, еще более черножопые арабы, жиды и индусы, папуасы всякие... хохлы, кстати, тоже. Третий слой составляют ниггеры и латиносы, и, наконец, замыкают перечень макаки — безродные гастарбайтеры, не имеющие собственной культуры, да и разумом наделенные в весьма ограниченной мере. Вот отменит интеллект акцизы на андроидов, кому станут нужны макаки? И как они тогда будут выживать?

— Ладно, не отвечай, — сказал Терри. — Я не обижаюсь, я привык. От тебя такое слышать почти не обидно, ты нормальная. А бывает, приезжает в зону этакое быдло в тельняшке, на ногах не стоит, блюет под себя, а вслух орет, типа, я великоросс, уважайте меня, твари черножопые!

— Последнее к тебе не относится, — улыбнулась Елка.

— А это когда как, — возразил Терри. — Попадаются такие клоуны... Да ну их...

— Ну их, — согласилась Елка. — А где официантки?

— Везде, — ответил Терри. — Просто щелкни пальцами или как-нибудь иначе обозначь интерес.

Елка щелкнула пальцами, сразу откуда ни возьмись появился голый юноша лет семнадцати с голливудской улыбкой на напомаженных губах.

— Два больших косяка и зажигалку, — потребовала Елка.

— Да, мэм, — ответил юноша и скрылся.

— Какой у него огромный, — сказала Елка. — Он от природы такой или вштырился?

— А я почем знаю? — пожал плечами Терри. — Или, так, или так. Или, может, хирургия.

— Фу! — скривилась Елка. — Какая гадость! У вас такое еще бывает?

— Хирургия даже в Хохляндии бывает, — кивнул Терри. — А здесь, в Бампассе, тем более. Если чуть подальше проехать, за Новоселки, там потом Михайловка будет, там эфиопы живут, так они всем своим девчонкам делают обрезания без наркоза.

— Фу, какая гадость, — сказала Елка. — Ненавижу такие извращения. Я люблю, когда все умеренно, ну, например... Чего это тебя перекосило? О, косяки приехали! Покурим?

Они покурили. Где-то на середине курева Елка начала неконтролируемо хихикать, чуть позже пробрало и Терри. А когда косяки кончились, они сразу повалились на траву и стали обниматься и целоваться. Им было так хорошо, что они не замечали ничего вокруг. Ни того, что Кот снимает их на видео для семейного архива, ни того, что очкастая малолетка по имени Адель тоже снимает их на видео, чтобы потом продать на юпорн. Ни того, что Елка придавила ягодицей сколопендру, и та яростно кусает ее, вштыривая яд, который молниеносно разлагается ранее вштыренными антителами из ампулы за пятьдесят тысяч рублей. Потом Елка почесала попу и раздавила сколопендру окончательно. А муравьи-убийцы даже не пытались кусать Елку, они давно разбежались из-под этого дерева, потому что пот Елки пахнет для них отвратительно, это еще один компонент того самого супердорогого ширева.

На другой стороне поляны голый мальчик по имени Махмуд отбивал щелбаны голому мальчику по имени Владислав. Полчаса назад они поспорили на пятьдесят щелбанов, что Владислав соблазнит заезжую овцу с первого раза. Он, дурачок, раздобыл у кого-то дозу китайской мази для увеличения пениса, и думал, что этого будет достаточно. Мазь сработала нормально, но овца даже почти не удивилась, и теперь Владислав сидит, как дурак, с опухшим членом, и плачет, потому что лоб болит и вообще обидно. Ну и поделом ему.

Рафаэль и Эмма сидели на корточках под другим деревом. Эмма открыла на планшете калькулятор и пыталась рассчитать, как бы все-таки раскрутить богатеньких баранов на все десять тысяч рублей до последней копейки, и чтобы общество защиты прав потребителей потом не подкопалось. Вот если, например, подать им на завтрак сосиски из натуральной лемурятины вида, занесенного в красную книгу... нет, стремно, вдруг у яйцеголового есть при себе чип для генетической экспертизы? В Михайловке Циля, помнится, пыталась продавать страусятину как пингвинятину, и где теперь эта Циля? Продали в гетто как уплату штрафа, и поминай как звали. Нет, на десятку этих баранов, не нарушая закон, не раскрутить. Хотя если ухитриться подложить под мужика одноногого Бенджамина, до чтобы тот его на садизм раскрутил... Бонус за гомо, бонус за педо, бонус за садизм, бонус за инвалида, и все перемножается... Терри, правда, говорил, что мужик не извращенец... Понаехали, блин, уроды, поизвращаться им жалко, козлам! Господи, помоги, пожалуйста, ну чего тебе стоит!

То ли всевышний откликнулся на молитву Эммы, то ли просто повезло, но ближе к ночи Кот стал налегать на бренди и ужрался до беспамятства. После этого обосновать счет на десять тысяч рублей труда не составило.

ГЛАВА ВТОРАЯ. НОВОСЕЛКИ

1

Они выехали из деревни в начале одиннадцатого. Распорядок поездки предполагал выезд в половине девятого, но этот срок Терри с самого начала не принимал всерьез. В первый вечер туристы обязательно нажираются до невменяемости, на памяти Терри было только одно исключение (сектанты-фанатики, выезжали в джунгли крестить бонобо), но оно только подтвердило общее правило.

Терри проснулся в восемь утра, по будильнику. Вышел на улицу, углубился в лес метров на сто, справил нужду под дерево, сел на пенек, достал ментоловый леденец из специальной упаковки и быстрым движением отправил в рот, пока не передумал. Следующие полчаса Терри колбасило. Температура поднялась до сорока одного по Цельсию, разболелась голова, дважды вытошнило, затем пронесло. А потом отпустило, и Терри ощутил себя не похмельным чудовищем, а нормальным человеком, бодрым и здоровым. Осталось только окатиться водой из ушата, смыть пот и грязь, и чудесное превращение завершено, можно храбро сражаться со зверями-мутантами, не боясь подстрелить самого себя трясущимися руками. Будто и не бухал вчера. Хорошая вещь антиалкоголь, снимает похмелье так хорошо, что каждый вечер нажирался бы, если бы не получасовая ломка перед протрезвением. Терри подозревал, что биоинженеры специально не убирают этот побочный эффект, чтобы человечество не спилось поголовно.

Кота удалось растолкать только в десятом часу. Это сделала Елка, Терри предпочитал не подходить к клиентам, находящимся в таком состоянии. Эти похмельные рожи такие отвратительные... Как вспомнишь, что час назад сам был такой же, аж передергивает.

Кота умыли, покормили, опохмелили и погрузили в джип на заднее сиденье, привалив плечом к заблокированной дверце. Кот сразу погрузился в дрему.

Елка испытующе оглядела Терри и сказала:

— Надо нам с Котом тоже антиалкоголь вштырить. Гляжу на тебя и завидую. Как огурчик!

— Зеленый и в пупырышках, — добавил Рафаэль и глупо засмеялся.

Рафаэль тоже увязался с ними, попросил бесплатно подвезти до поворота на Новоселки. Терри не возражал, Елка тоже, а Кота никто не спрашивал. В самом деле, почему бы не подвезти хорошего человека, если это тебе ничего не стоит? Тем более, что после вчерашнего случая с козлом-мутантом Терри предпочитал сидеть не за рулем, а в гнезде с винтовкой в руках. В лесу опасное зверье встречается реже, чем в саванне, да и в саванне незапланированное нападение дикого зверя — событие исключительно редкое, но все равно, с заряженным стволом намного спокойнее.

— Рафаэль, а как твоя деревня по-русски называется? — спросила Елка. — По-негритянски Мапута, а по-русски как?

— Никак, — ответил Рафаэль. — Она же туристическая, ее с нуля построили. Ты у нас хоть одну избу видела?

— Так избы вроде везде термиты поели, — подал голос похмельный Кот.

— Это да, — кивнул Рафаэль. — А хохляцкую мазанку видела? Их термиты не поели.

— Не видела, — сказала Елка. — А что, в Новоселках ниггеры в хатах-мазанках живут, как хохлы?

— В Новоселках ниггеры живут в домах модульной архитектуры, — ответил Рафаэль. — Потому что это не туристическая деревня, а нормальное человеческое поселение. Была бы от Новоселок до Мапуты нормальная дорога, у нас бы каждый второй ниггер постоянно жил бы там, а в Мапуту ездил бы как на работу. Кармелита уже третий сезон обещает дорогу построить... Кармелита — это мэрша в Новоселках.

— А давайте туда заедем! — предложила Елка. — Любопытно поглядеть, как по-настоящему живут негры в Бампассе!

Терри нахмурился и решительно заявил:

— Нет, в Новоселки мы не поедем. Туристов туда возить не рекомендуется.

— Почему? — удивилась Елка.

— Пропадает все очарование, — объяснил ей Рафаэль. — Там мы не играем в дикарей, а живем как обычные люди. Когда ты видишь это, ты понимаешь, что в Мапуте все ряженые.

— Я и так это уже поняла, — сказала Елка.

— Головой поняла, не сердцем, — уточнил Рафаэль. — А когда поймешь сердцем — расстроишься. Начнешь кричать, что выбросила деньги на ветер, напишешь какую-нибудь гадость в блоге...

— У меня нет блога, — перебила его Елка. — И не буду я писать никаких гадостей про вас. Я когда смотрю фильм, тоже понимаю, что на экране актеры, и не пишу никуда никакие гадости, что в фильме неправду показывают. Все нормально, Рафаэль, не переживай.

— А мне-то что переживать? — пожал плечами Рафаэль. — Я дикий ниггер, с меня взятки гладки. Пусть Терри переживает, ему отвечать перед турфирмой если вдруг чего.

Машину тряхнуло на ухабе, голова Кота ударилась о стойку кузова. Кот открыл глаза и некоторое время недоуменно озирался. Затем неуверенно улыбнулся, вдохнул воздух полной грудью и вдруг закашлялся. Сплюнул в открытое окно и длинно выматерился.

— Кот, скажи им, пусть отвезут в Новоселки, — попросила его Елка. — Я их и так и эдак упрашиваю, а все никак.

— Сколько? — спросил Кот.

— Э-э-э... — сказал Терри. Подумал с минуту и спросил нерешительно: — Двадцать тысяч?

— Не вопрос, — сказал Кот и еще раз плюнул в окно.

— Продешевил, Тарасик, — сказал Рафаэль и рассмеялся.

— Не называй меня Тарасиком! — возмутился Терри. — Только вот что... Мы на машине до самих Новоселок не доедем, там придется пешком идти примерно час через лес...

— Ты говорил, полчаса, — напомнила Елка.

— Полчаса — это мне, — сказал Терри. — Я к длинным переходам привык и от похмелья не страдаю. А там еще через ручей перебираться...

— Вау! — неожиданно воскликнул Рафаэль на американский манер. — Ну ни хера себе Кармелита расстаралась!

Съехал на обочину, остановил машину и стал восхищенно ругаться, разглядывая открывшееся зрелище. Впереди дорога раздваивалась, и на левом ответвлении дорожное покрытие было как везде в Бампассе — неровное, выщербленное и в колдобинах, а на правом — как в России, идеально ровное, без единой ямки. А метрах в двухстах от развилки правая дорога отрывалась от земли и поднималась на эстакаду, плавно переходившую в восхитительный вантовый мост, по дизайну похожий на знаменитый Бруклинский.

— Обалдеть, — сказал Терри. — Откуда у Кармелиты столько бабла, хотел бы я знать. Это ведь не макаки строили, тут нормальная техника работала!

— Я недавно читала, что интеллект собирался массово утилизировать старые принтеры, — сказала Елка. — Народ в комментах прикалывался, что теперь в диких странах начнется архитектурный бум. Вот, видимо, начался,.

— Намекаешь, что всю конструкцию распечатали на принтере? — удивился Терри.

— Конечно, — кивнула Елка. — Я на работе как раз торгую принтерами по бетону. Такой девайс новый стоит миллионов пятьдесят, а десятилетний... копейки, короче. Самое дорогое — самовывоз, но если подлезть под какую-нибудь социальную программу... утилизация экологически вредного производства, например... На самом деле оно, конечно, не вредное, но у вас любую благотворительность надо парадоксально обосновывать...

— Ненавижу правительство и верховную раду, — сказал Терри. — Рассадил бы всех на колы в три ряда, и чтобы все колы оранжевые.

— А причем здесь правительство и верховная рада? — спросил Кот.

— Это забавный политический парадокс, — стала объяснять Елка. — В России и Америке живет много этнических украинцев и просто неравнодушных людей, готовых помогать Украине гуманитарно. Но верховная рада считает, что это унизительно для их свидомости.

— Для чего? — не понял Кот.

— Для национального самосознания, — перевела Елка.

— Для комплекса национальной неполноценности, — перевел Рафаэль.

— Кто бы говорил, — проворчал Терри.

— Это понятие трудно перевести на русский, это местный национальный колорит, — сказала Елка.

— А у нас, ниггеров, никаких комплексов нет, — заявил Рафаэль. — Как Европа стала наша, так и пропали все комплексы. Вам, хохлам, тоже надо что-нибудь оккупировать, чтобы комплексы пропали.

— Короче, — сказал Кот.

— Короче, — кивнула Елка. — Украинские власти не хотят признавать свою страну отсталой и потому препятствуют всем благотворительным акциям. Дескать, мы сами себя всем обеспечиваем, потому что иначе какие ж мы свидомые? И если кто-нибудь хочет передать бесплатно на Украину что-нибудь полезное, ему приходится маскировать эту помощь под что-нибудь вредное и опасное. Потому что получать гуманитарку унизительно, а превращать Родину в помойку как бы неунизительно. Оформляют таможенный сбор как нелегальную взятку, и все зашибись. Лекарства ввозят под видом наркотиков...

— Уже давно не ввозят, — перебил ее Терри. — У вас теперь все лекарства генетические, а у нас генетика запрещена.

— Да, теперь не ввозят, но раньше ввозили, — уточнила Елка. — А технику обычно ввозят как радиоактивные отходы. Обрабатывают чем-нибудь короткоживущим вроде полония, ставят в отстойник на пару месяцев, пока радиация не выветрится, потом раздают. Говорят, на Украине целые торренты развернуты по гуманитарной помощи.

— Это точно, — подтвердил Рафаэль. — Я два года жил в Полтаве в гетто, у нас там все было с торрентов. Многие подписывались как субсидеры, один чувак, помнится, подписался бесплатное пиво распространять, потом из пустых бутылок хату себе построил. А однажды на торрент завезли партию андроидов-блядей...

— Да хватит трындеть! — возмутился Терри.

— Вот те крест! — сказал Рафаэль и перекрестился.

— Ниггер не врет, — подтвердил Кот. — Я читал в блогах эту историю. Там самое прикольное, что андроиды пересекли границу своим ходом, в пешем строю, как живые женщины, а пограничники ничего не заметили, взяли взятку, как за живых блядей, и всё. Потом оказалось, что это интеллект эксперимент проводил. В МИДе тогда такой срач поднялся...

— Охота тебе всякую дрянь читать, — сказала Елка. — Ты бы еще МВДшные новости прочел, кто кого сколько раз изнасиловал. Или минздравовские, про то как ГМО хомячкам вредит. Собрались дебилы, играют в игрушки... Я понимаю, сто лет назад интеллекта не было, развлекаться было некак, а теперь что? Переговоры, конгрессы, форумы... будто от них есть какой-то толк...

— Короче, — сказал Кот. — Что там про принтеры?

— Ах, да, — вспомнила Елка. — Я однажды беседовала с одним клиентом по другому поводу, он по ходу рассказал, как ввозил на Украину партию строительных принтеров под видом экскаваторов с уранового рудника. Отлил ковши на тех же самых принтерах, андроиды прикрутили, получилось почти натурально...

— Все это очень здорово, — перебил ее Рафаэль. — Но давайте решать, едем мы в Новоселки или нет. А то я вылезу и пойду.

— Едем, — сказала Елка.

— Едем, — сказал Кот.

— Двадцать тысяч, — сказал Терри. — И ничего не фотографировать.

— А зачем ехать, если не фотографировать? — удивилась Елка. — Забухаем вечером, а наутро никакой памяти не останется!

— Терри, у тебя в роду жидов не было? — возмутился Рафаэль. — Тебе двадцатку предлагают ни за что, а ты условия ставишь. Не стыдно?

— Да ну вас к бесам, — сказал Терри. — Делайте что хотите.

Рафаэль перенес ногу с тормоза на газ, машина тронулась. На развилке Рафаэль повернул направо и вдавил газ в пол. Электроджип резво взмыл на мост, и еще более резво ринулся вниз по склону на другом берегу.

— Сейчас блевану, — предупредил Кот.

— Извини, — сказал Рафаэль и убрал ногу с педали.

Метров через триста деревья расступились, дикий лес закончился. Теперь дорога шла по насыпи, слева метров на двести тянулись рисовые поля, справа простиралось сухое поле, на котором росло что-то неясное, не то молодая капуста, не то ГМ-рапс (но откуда ГМ-рапс на Украине, пусть даже в русско-китайском анклаве?). В дальнем конце поля пасся одинокий слон, его никто не прогонял. Непосредственно вдоль дороги с обеих сторон тянулись конопляные посадки. Поля были абсолютно безлюдны, никто нигде не горбатился.

— А у вас сельское хозяйство разве роботизировано? — спросил Кот.

— Нет, конечно, — покачал головой Рафаэль. — Бедным ниггерам роботы не по карману. Сам удивляюсь, куда все макаки подевались.

— Ой, глядите, шимпанзе идут! — воскликнула Елка. — Какие они милые!

— Не шимпанзе, а бонобо, — поправил ее Терри. — Они и вправду милые, не то что шимпанзе, те наглые и злые. Рафаэль, а они разве отходят от леса так далеко?

— Обычно нет, — ответил Рафаэль. — Из села их гоняют, они хоть и милые, но барахло воруют и детей развращают. И еще собаки их не любят, как увидят, так сразу гавкать начинают. Гм...

— Кстати о собаках, — сказал Терри. — Нигде ни одной не вижу. Куда они все подевались?

Рафаэль ничего не ответил, только пожал плечами.

— Что-то не нравится мне все это, — сказал Терри.

— А уж мне-то как не нравится, — вздохнул Рафаэль. — У меня тут теща в доме престарелых. Беспокоюсь, как бы чего не случилось, не дай бог.

Тем временем джип перевалил через вершину холма, перед путниками раскинулись Новоселки во всей красе. Здесь, собственно, было два села — старое и новое. От старого остались только фундаменты с печками по обе стороны дороги (остальное сожрали термиты), да еще три уцелевших каменных здания: бывший сельсовет, бывший сельский клуб и церковь, издали непонятно, заброшенная или нет. Скорее всего, заброшенная, вряд ли местные ниггеры массово исповедуют православие. Хотя кто их знает...

Новое село состояло из типовых однокомнатных бытовок, подключенных к архаичной системе жизнеобеспечения. Некоторые бытовки стояли поодиночке, другие были составлены по несколько штук вместе, образуя более крупные строения. Снаружи вагончики были раскрашены яркими картинками, в основном почему-то на военно-патриотическую тему. Село оказалось совсем маленьким, дворов десять-двадцать в пересчете на нормальные дома. У ближнего края села размещался большой конгломерат бытовок, чем-то похожий на раковую опухоль, а сразу за ним — единственное в селе нормальное здание. Рафаэль объяснил, что псевдораковый конгломерат — это и есть дом престарелых, куда он сдал свою тещу, а следующий дом принадлежит мэру Кармелите, которая, впрочем, большую часть времени проводит в Мапуте, а сейчас вообще в отпуске, не то на Мальдивах, не то на Сейшелах.

— Приколись, Кот, тут водопровод макаки руками прокладывали, — сказала Елка. — Я уже давно сварных труб нигде не видела. Думала, уже не увижу.

— Зажрались вы там в Москве, — пробурчал себе под нос Терри.

В его родных Броварах водопровод тоже состоял из архаичных сварных труб. Но прокладывали его не семь лет назад, а в прошлом тысячелетии, еще при СССР, и с тех пор ни разу не ремонтировали. Воду подавали в квартиры нерегулярно и непредсказуемо, в среднем на три часа в сутки. Хуже, чем у ниггеров.

— Приколись, Кот, они белье на веревках сушат, как в старых фильмах! — не унималась Елка. — Гляди, а что это там висит такое типа мешочка?

— Гондон? — предположил Кот.

— Так вот какие они были! — восхитилась Елка.

— Это не гондон, — сказал Терри. — Это полиэтиленовый пакет. Мы, украинцы, народ хоть и небогатый, но не настолько обеднели, чтобы стиранные гондоны на веревках развешивать.

— А куда вы их деваете? — спросил Кот.

Терри оставил провокационный вопрос без ответа.

— Полиэтиленовый пакет, потрясающе! — радостно воскликнула Елка. — А что, у вас чистильщик лужаек запрещен?

— У нас запрещены все генетически модифицированные организмы, — сказал Терри. — Без всяких исключений. Хоть бактерия, хоть вирус, хоть гриб — все равно.

Надо пояснить, что в цивилизованных странах пару лет назад интеллект предложил обработать все урбанизированные территории особой бактерий, неформально называемой чистильщиком лужаек. Эта бактерия с удовольствием кушает полиэтилен, полихлорвинил и еще пару десятков синтетических полимеров. Меньше чем за год она радикально решила проблему загрязнения дворов и парков цивилизованных стран упаковками от разных товаров. Но на Украине ГМ-организмы запрещены, так что здесь все по-прежнему загажено. Несмотря на запрет, чистильщик лужаек помаленьку просачивается на украинскую территорию, но это происходит очень медленно.

— Кажется, я начинаю понимать, почему ты не любишь правительство, — сказала Елка.

— Рафаэль, на десять часов два бонобо, молодые самцы! — неожиданно сказад Терри. — Ничего необычного не замечаешь?

— Ничего, — ответил Рафаэль.

Терри вздохнул с облегчением и сказал:

— Наверное, показалось.

— У меня близорукость, — сказал Рафаэль.

Терри выругался.

— Как же ты машину ведешь? — спросила его Елка.

— У меня слабая близорукость, — ответил Рафаэль. И тут же спросил: — Терри, что тебе показалось?

— Ерунда, — сказал Терри. — Будто у них руки в крови. Эй, Рафаэль, ты что?

— Боюсь, это Властелин Обезьян, — печально произнес Рафаэль. — Господи, за что такое наказание?

— Рафаэль, ты православный? — спросила Елка.

Рафаэль непристойно срифмовал слово "православный". Затем выругался и сказал, что сейчас не время для туристического любопытства. Потому что Властелин Обезьян — это очень-очень плохо.

Они въехали в деревню, проехали мимо первого дома, затем мимо второго, а напротив третьего Рафаэль остановил машину. Третий дом был тем самым здоровенным конгломератом, бытовок на пятьдесят, если не больше. Над ближайшей к дороге дверью висела большая вывеска: "МГСОСУ ЕБЛДА N 6". Рафаэль выскочил из джипа и скрылся под этой вывеской.

— Что там написано? — спросила Елка.

— Какое-то сокращение по первым буквам, — ответил Терри. — Сейчас попробую угадать. Муниципальное государственное...

— Социального обслуживания социальное учреждение, — перебила его Елка. — Я уже загуглила. А второе сокращение не понимаю, оно по-хохляцки.

— Первое тоже по-хохляцки, — заметил Терри. — Просто в русском и хохляцком многие слова совпадают.

— А вот и нет! — возразила Елка. Государство по-хохляцки — держава.

— Да ну, не может быть! — возмутился Терри. — Никто так не говорит.

— Так в словаре написано, — не унималась Елка.

Неожиданно подал голос Кот.

— Милая, не учи хохла говорить на родном языке, — сказал он.

Елка слегка смутилась и сказала:

— Извини. Ой, глядите, обезьянки!

На противоположной стороне улицы стоял дом, составленный из четырех бытовок. Выходящее на улицу окно было распахнуто настежь, ветер трепал тюлевую занавеску. Из окна высовывались две карикатурно-негритянские мордашки человекообразных обезьян. У одной обезьяны морда была накрашена человеческой косметикой — губы намазаны помадой, веки подведены цветной тушью, а ресницы по негритянской моде намазаны чем-то вроде дегтя, чтобы казались длиннее.

— Пипец, — сказал Кот. — Эту телку можно наркоманам показывать, чтобы преставали употреблять. Терри, ты чего напрягся?

— Мне не нравится происходящее, — сказал Терри. — Люди куда-то исчезли, оставив вещи нетронутыми. Бонобо пугливы, они не войдут в чужой дом без приглашения, да и по приглашению вряд ли войдут. И собаки тоже исчезли...

— А меня помаленьку отпускает, — объявил Кот. — Пойду, пройдусь.

Он выбрался из машины и пересек дорогу, слегка пошатываясь. Встал напротив дома с бонобо и провозгласил, нещадно коверкая русский язык:

— Превед, абизянки!

— Ух, ух, ух! — ответила ненакрашенная обезьяна.

— Уи! — ответила накрашенная обезьяна.

Терри снял винтовку с предохранителя. Это движение не укрылось от бдительных глаз Елки.

— Что такое? — опасливо спросила она. — Они опасны? Кот, иди сюда!

Она сунула руку под сиденье, нащупала пистолет в зажиме, вытащила, стала растерянно вертеть в руках.

— Извини, — сказал Терри и поставил винтовку обратно на предохранитель. — Я, наверное, зря беспокоюсь. Да точно зря! Бонобо безобидны, просто они должны нас бояться, а они не боятся... Лучше убери пушку, ты скорее сама себя пристрелишь, не дай бог, чем они тебе навредят. Вон, гляди, твой муж их не боится.

Кот безмятежно отливал на угол дома. Обезьянки заинтересованно наблюдали за процессом.

— Что-то Рафаэль долго не возвращается, — сказал Терри. — Пойду, проверю. От машины далеко не отходите, а то мало ли что.

Кот закончил отливать, застегнул ширинку и приложился к фляжке с алкоголем. Накрашенная обезьяна ухнула и протянула руку.

— Отсоси, — посоветовал ей Кот и убрал фляжку обратно в карман жилетки-вассермановки.

Обезьяна повела себя неожиданно. Выпрыгнула из окна, а вернее, даже не выпрыгнула, а вывалилась, как большой паук, только что была внутри, а вот уже снаружи, подковыляла на четвереньках к Коту, распрямилась и заухала. Кот заухал в ответ, довольно похоже. Обезьяна попыталась стащить с Кота штаны, Елка захохотала.

— Нет, милая, это уже перебор, — сказал Кот. — Извини. Я тебя очень люблю, но...

Вторая обезьяна, ненакрашенная, выскочила на подоконник, и стало видно, что это самец. Он оскалился, продемонстрировал клыки и стал долбить себя кулачками в тщедушную грудь. Терри вскинул винтовку и выстрелил. Его движение было очень быстрым, но бонобо-самец оказался еще быстрее — спрыгнул внутрь комнаты, пуля только занавеску разорвала. Размалеванная самка взвизгнула и ускакала на четвереньках за угол дома. Кот посмотрел на Терри как на идиота и спросил:

— Сдурел?

— Извините, — сказал Терри. — Показалось, что обезьян бешеный. Они не должны так себя вести.

— В развитых странах бешенство лечится одним уколом, — сказал Кот.

— Это, наверное, Властелин Обезьян порчу наводит, — сказала Елка.

После этих слов Терри прорвало, он стал ругаться. Поначалу его ругань не содержала никаких слов, кроме матерных, и была бессодержательной, но потом в ней начали появляться осмысленные слова. В целом тирада сводилась к тому, что те, кто поминает через слово загадочного Властелина Обезьян, уже заколебали, и неплохо было бы получить от Рафаэля более связное описание и почему тот опасен.

— Давай, получи, — сказала ему Елка. — Мы будем здесь, никуда не уйдем. Я пофотографирую.

Терри скрылся в конгломерате вагончиков. Елка слазила в багажник, вытащила из сумки-чемодана фотоаппарат и из сумки-холодильника банку кваса.

— Мне тоже достань, — попросил Кот. — Трубы горят.

Елка достала вторую банку и кинула Коту. Тот прикольно взмахнул руками и не поймал.

— Ах ты, сука вредная, — сказал Кот. — Теперь весь обделаюсь, когда вскрывать буду.

— Да ты и так уже обделанный, — сказала Елка.

— Где? — удивился Кот и стал оглядывать свою одежду.

Елка непристойно срифмовала заданный ей вопрос, затем добавила:

— Нигде на самом деле. Шучу.

Кот обозвал ее неприличным словом. Елка заржала.

Она вышла на перекресток, посмотрела налево и направо. Сфотографировала прислоненный к забору электроцикл слева и попугая на дереве справа. Зума на объективе не хватило, Елка решила подойти к попугаю поближе. Сделала десять шагов, и увидела мальчика.

Мальчик лежал в придорожной канаве, его темная кожа сливалась с черноземом, поэтому Елка увидела его только когда подошла вплотную. Да и то скорее унюхала, чем увидела.

— Что такое? — подал голос Кот. — О, Джек Дэниэлс! Хорошо живут местные ниггеры.

Действительно, в правой руке мальчика была зажата хорошо узнаваемая бутыль европейского виски. Впрочем, какое оно европейское...

— Подделка, — сказала Елка. — Китайская синтетика.

— Почему так думаешь? — спросил Кот.

— Предполагаю, — ответила Елка. — Сам подумай, откуда здесь настоящее виски? Как думаешь, сколько ему лет?

— Нисколько, это же синтетика, — сказал Кот.

— Я не про виски, я про негритенка, — уточнила Елка.

— Пятнадцать? — предположил Кот.

— А не меньше? — спросила Елка. — Ниггеры вроде растут быстрее, чем люди.

— Это макаки растут быстрее, чем люди, — сказал Кот. — А ниггеры... в принципе они тоже почти макаки...

Негритенок застонал, приподнял голову и отхлебнул из бутылки. Затем сказал:

— О, це гарно.

И снова уронил голову.

— Может, у них какой праздник в селе? — предположила Елка. — Набухались...

— Может, и так, — безразлично произнес Кот и открыл банку с квасом.

— Зря ты это сделал, — сказала Елка, когда он перестал ругаться. — Попросил бы, я бы тебе другую достала.

— Ай! — взвизгнула Елка и отпрыгнула в сторону.

Взвизгнула и подпрыгнула она потому, что похмельный негритенок протянул руку и ухватил ее за лодыжку. Ничего опасного в этом движении не было, но оно произошло внезапно и потому испугало ее.

Негритенок открыл глаза, попытался сфокусировать взгляд на Елке, затем снова уронил голову.

— Дайте выпить, — произнес он неожиданно глубоким и красивым голосом.

— Ах, — сказала Елка.

— У тебя бутылка в руке, — сказал Кот.

Мальчик еще раз попытался сфокусировать взгляд, на этот раз на собственной руке. Скривился, повернулся на бок и сблевнул. Пахнуло характерной вонью непереваренного алкоголя.

— Да у него передоз в натуре, — сказала Елка.

— У меня, по-моему, тоже, — сказал Кот. — Милая, будь другом, сходи в машину за ширевом. Не могу больше терпеть, сейчас тоже блевать начну.

— Вот уж не надо, — сказала Елка.

Вернулась к машине, сунулась в багажник, основной чемодан лежал кверху ногами. Хотела было позвать Кота, но посмотрела на него и передумала. Поднатужилась, перевернула чемодан, достала аптечку, вытащила шприц и две ампулы антипойсона.

— Снимай штаны, — приказала она Коту.

— Когда же ты научишься прямо в вену ширять, — вздохнул Кот. — Целых пять минут еще мучиться... Ты же наркоманкой была, в вену должна попадать с завязанными глазами.

— Сейчас я тебе кулаком в глаз попаду, — пообещала Елка.

Кот вздохнул еще раз, приспустил штаны и нагнулся. Елка подавила искушение дать ему пендаля, затем искушение пошутить, что в этой позе он похож на гея. Прицелилась...

— Ширни нормально, будь ласкова, — попросил Кот. — А то сломаешь иглу...

— Там запасная есть, — сказала Елка.

Однако ширнула нормально, без приколов.

— Спасибо, — сказал Кот и натянул штаны прежде, чем она успела ему нашлепать по голой попе.

Годы, прожитые в обществе Елки, научили Кота никогда не терять бдительности.

— Теперь ниггер, — сказала Елка. — Кот, помоги.

Вдвоем с Котом они перевернули негритенка на бок, Елка расстегнула ему штаны, мальчик при этом принялся развратно двигать бедрами.

— Ты ему нравишься, — прокомментировал Кот.

Елка перевернула мальчика на живот, он застонал, прогнулся и оттопырил зад.

— Это ты ему нравишься, — сказала Елка. — Он, по-моему, гей. А попка красивая.

— Ширяй давай, — сказал Кот. — Хватит на детские жопы пялиться, педофилка.

— А ты козел мелкочленный, — отозвалась Елка.

— Твою мать, — сказал Кот. — Давай быстрее, меня уже колбасить начинает.

Елка быстро ширнула. Следующие минут десять Кот и негритенок сидели, привалившись спинами к деревянному забору, и тихо поскуливали. А потом негритенка стало отпускать. Странно, Елке сначала показалось, что он ужрался вообще вусмерть, а выходит, нет. Наверное, с непривычки, в первый раз.

— Привет, — сказал негритенок, когда его более-менее отпустило. — Ты кто?

— Я Елка, — представилась Елка. — А ты кто?

— Я Мануэль, — представился мальчик. — Ты красивая. Перепихнемся?

Елка открыла рот, чтобы возмутиться, но закрыла его, так ничего и не сказав. Потому что вдруг поняла, что вовсе не собирается возмущаться. Мальчик-то пригожий, хоть и малолетний. Попа — раз, голос — два, а какие ресницы...

— Я сейчас ополоснусь, — сказал мальчик.

Резво вскочил на ноги, у Елки аж голова закружилась, глядя на него, и юркнул в калитку. Из-за забора послышался плеск воды и жизнерадостный юношеский визг.

— Иди сюда! — позвал Мануэль. — Тут шезлонг у бассейна!

Елка посмотрела на мужа и решила, что с ним ничего плохого не случится, если он немного посидит один. Солнце жарит не сильно, от комаров он вштырен... может, шляпу надеть... да ну, и так сойдет. Она по-любому ненадолго.

Она вошла в калитку и обнаружила внутри небольшой, но удивительно приличный домик с верандой, мангалом и бассейном. Не скопление бытовок, а нормальный такой дом.

— Ты здесь живешь? — спросила она Мануэля.

Мануэль ничего не ответил. С первого взгляда было очевидно, что он сейчас не расположен к отвлеченным беседам. Мальчики-подростки такие непосредственные... Давно не трахалась с малолетками, уже соскучилась...

Она обняла его за шею, он положил руку ей на грудь, а другую руку — на ягодицу. Они долго целовались, а когда губы Елки начали побаливать, он стал ее раздевать. Неумело раздевать, по-юношески.

— Погоди, я сама, — прошептала Елка.

Сердце колотилось как бешеное, казалось, вот-вот выскочит из груди. Пальцы подрагивают... Что ж ее так пробрало, как девчонку...

Мануэль взрыкнул, схватил Елку в охапку и швырнул в бассейн. От неожиданности она завизжала и не успела вовремя закрыть рот, когда вода сомкнулась над нею. И второй раз не успела закрыть рот, когда Мануэль бомбочкой прыгнул в воду рядом с ней.

— Ах ты засранец! — воскликнула Елка, выпутываясь из трусов, и одновременно отплевываясь с другого конца. — Сейчас ты у меня получишь!

Они сплелись в объятиях, и Мануэль получил свое, а Елка получила свое.

— Я тебя люблю, — сказала Елка, когда все кончилось.

Она всегда так говорила партнерам после секса. Многие удивлялись этим словам, но не Мануэль. Он еще раз взрыкнул, улыбнулся до ушей пухлыми губами, засверкал ослепительно-белыми зубами, Елке снова захотелось припасть к нему поцелуем... нет, сколько можно, сил уже никаких нет...

— Вот ты где, развратница, — донесся до нее голос мужа. — А я-то думал, куда моя красавица подевалась...

— Что, отпустило? — спросила Елка. — Прыгай к нам, искупаемся.

— Искупаемся — это можно, — сказал Кот. — Но если ты намекаешь на секс, то только вечером. Мне уже не сорок лет, чтобы членом туда, членом сюда...

Он прыгнул с бортика как был, в футболке, шортах и сандалиях.

— Твою мать, раздеться забыл! — прокомментировал Кот этот поступок.

— Видать, не до конца отпустило, — предположила Елка.

— Ты такая умная, — сказал Кот. — Эй, ниггер, ты чего!

Елка расхохоталась и сказала:

— Мануэль помогает тебе раздеться, ха-ха-ха! Мануэль, отстань, противный! Кот не любит мальчиков, точно тебе говорю!

Мануэль, однако, не унимался. Кот пыхтел, толкался, но никак не мог вырваться из цепких негритянских рук. Как бы не озверел... Все, озверел.

— Пиздец тебе, пидор черножопый! — заорал Кот.

И сильно ударил Мануэлья лбом в переносицу. Тот в ответ угостил Кота мощным апперкотом прямо из-под воды. Обычно такие удары получаются слабыми и бесполезными, но сейчас то ли Мануэлю повезло, то ли Кот не вполне очухался...

— А ну прекратить! — заорала Елка.

Выбралась из бассейна, подбежала к забору, выдернула дрын, стала тыкать в воду, как первобытный рыбак, ловящий рыбу острогой. Елка старалась попадать по Мануэлю, но обоим драчунам доставалось примерно поровну.

Но своей цели Елка достигла. Драчуны перестали драться и полезли из бассейна наружу. Она расслабилась и ненадолго потеряла бдительность, а зря — Кот подкрался к ней, вырвал дрын из рук и атаковал Мануэля импровизированным оружием. Мануэль завизжал и обратился в бегство. Кот издал крик, похожий на тарзаний, и воскликнул:

— Я победил! Я крутой!

— Два дебила, — констатировала Елка.

— Два дебила — это сила! — провозгласил Кот. — Так победим!

— Пойдем к машине, — сказала Елка. — Терри, наверное, уже вернулся, ищет нас.

2

Внутри МГСОСУ ЕБЛДА N 6 было темно, хоть глаз выколи. Терри пошарился рукой по стене, но выключателя не нашел. И как только Рафаэль здесь ориентируется...

— Рафаэль! — окликнул Терри. — Рафаэль, ты где?

— Чего орешь? — донеслось из темноты. — Иди сюда, только на грабли не наступи.

— На какие грабли? — не понял Терри.

Сделал шаг, наступил на что-то твердое и получил палкой в лоб.

— Я предупреждал, — укоризненно произнес Рафаэль.

В темноте сверкнули темно-желтые радужки негритянских глаз.

— Да ты на ночное зрение вштырен! — догадался Терри. — Как не палишься?

Рядом со светящимися желтыми глазами материализовалась белозубая улыбка. Прямо как Чеширский Кот, сделает так неожиданно — обгадиться можно.

— Очень просто, — объяснил Рафаэль. — Говорю всем, что у моего народа есть такая национальная особенность. Пока прокатывало.

— Везет тебе, — вздохнул Терри. — Я бы себе тоже вштырил зеркало под сетчатку, но у меня без палева не получится, никто не поверит, что у хохла глаза в темноте должны светиться. А где все люди?

— Не знаю, — сказал Рафаэль. — Меня вот это пятно сильно беспокоит.

Терри достал зажигалку, щелкнул пьезоэлементом.

— Вот это, что ли? — уточнил он. — А что это, кровь?

— Типун тебе на язык! — возмутился Рафаэль. И продолжил, уже спокойнее: — Без сканера не поймешь, давно уже засохло. Может, кто соус пролил...

Терри присел на корточки, провел по пятну двумя пальцами, понюхал. Пахло сырой землей и почему-то ржавым железом.

— Соусом не пахнет, — констатировал Терри.

Рафаэль вздохнул.

— Пойдем внутрь, — сказал Терри. — Здесь внутри только дом престарелых или что-нибудь еще?

— Еще больница с роддомом, — сказал Рафаэль. — Но она пустует почти все время. Пойдем внутрь.

Они пересекли темный холл. Рафаэль открыл дверь в дальнем конце, в глаза ударил солнечный свет.

— Лампу бы какую в холле повесили, что ли, — проворчал Терри.

— Там на самом деле освещение есть, — объяснил Рафаэль. — Просто электричество во всем селе вырубилось.

Терри сочувственно вздохнул. В его родных Броварах тоже часто вырубают электричество.

— Сочувствую, — сказал Терри. — Часто у вас так?

— На моей памяти второй раз, — сказал Рафаэль. — Это обезьяны. Столбы и провода с советских времен не меняли, а тогда никто не рассчитывал, что на проводах обезьяны будут раскачиваться. Жалко их.

— Кого? — не понял Терри.

— Обезьян, — объяснил Рафаэль. — Они когда провода обрывают, почти всегда гибнут. Впрочем, так редко бывает. Обычно они в деревни не заходят, людей сильно боятся, а собак — вообще неимоверно.

Как по заказу, в ближайшем окне показалась обезьянья харя. Маленький бонобо оглядел старших братьев по разуму, удовлетворенно гукнул и полез в форточку. Пролез внутрь, уселся на подоконнике и стал чесаться, ухать и корчить гримасы.

— Что-то не видно, чтобы он нас боялся, — сказал Терри.

— Сам удивляюсь, — сказал Рафаэль. — Обезьяны будто с ума посходили. Неужели все-таки Властелин? Я раньше думал, это сказки...

— А что за властелин? — спросил Терри. — Фольклорный персонаж? Что-то вроде лешего?

— Да, что-то похожее есть, — кивнул Рафаэль. — Только леший — он в целом безобидный, бывает, закружит в лесу или в болото заведет, как Иван Сусанин, но это не очень опасно, надо быть полным идиотом, чтобы от такого погибнуть или серьезно пострадать. К тому же, против лешего есть заговоры, ритуалы всякие, одежду, например, наизнанку вывернуть или подрочить левой рукой...

— А Властелин Обезьян? — спросил Терри. — Против него какие-нибудь ритуалы есть?

— Не знаю, — пожал плечами Рафаэль. — Вроде нет. Считается, что после встречи с ним никто не выживает, так что ритуалы придумывать некому.

Терри вдруг показалось, что Рафаэль над ним издевается. Стоит такой мрачный, серьезный, а потом как захохочет радостно, засверкает белозубой улыбкой, завопит: "Что, бледнолицый брат, купился? Держи саечку за испуг!"

— С Властелином Обезьян все очень сложно, — продолжал Рафаэль. — Я раньше над этим не думал, только сейчас впервые задумался. Как бы это объяснить... Обычно всякая сказочная тварь символизирует какой-нибудь аспект человеческого бытия, связанный либо со страхом, либо с мечтой. Леший, например, символизирует страх заблудиться в лесу, водяной — страх утонуть, русалки и кикиморы — страх мальчика-подростка перед первым половым актом и еще вдобавок неопределенные страхи перед силами природы...

— Короче, Фрейд, — перебил его Терри.

— Но Властелин Обезьян не символизирует ничего конкретного, — продолжал Рафаэль. — Если приглядеться, фрейдизма можно накопать даже тут, но...

— Не тяни вола за яйца, — посоветовал Терри. — Расскажи по порядку, кто такой Властелин Обезьян, где живет, как выглядит, чем занимается...

— Кто такой — никто толком не знает, — стал объяснять Рафаэль. — Где живет — в глухих чащобах, но это неинформативно, у любого народа нечисть всегда живет в труднодоступных местах. Как выглядит — неизвестно, никто ни разу не видел. Чем занимается — тоже загадка.

— Ты меня дурачишь, — сказал Терри.

— Не дурачу, — возразил Рафаэль. — Я же говорю, с Властелином Обезьян все очень сложно. Сказки ясно описывают только одну связанную с ним вещь — его проклятие. Властелин Обезьян покровительствует обезьянам, и когда их кто-то обижает, он накладывает на обидчика проклятие. Думаешь, почему ниггеры никогда не охотятся на бонобо? Из отвращения к каннибализму? Совсем нет! У нас в Мапуте человечину жрать не принято, но у нас ниггеры цивилизованные, а те, кого реально из Конго привезли, они только потому обезьян не жрут, что Властелина боятся. Друг друга только так жрут, а обезьян боятся.

— Удивительно, — сказал Терри. — Я не знал, что в Бампассе есть людоедство.

— Теперь уже нет, — уточнил Рафаэль. — Когда бабла полно, глупо жрать человечину, проще свинину купить, она вкуснее и полезнее. Есть, правда, народы, у которых людоедство ритуальное, но в Бампассе таких нет. Но в Анастасовке, например, живет бабка из конгоидов, она сама лично жрала человечину, когда маленькой девочкой была. А пигмеи из Васиной Поруби — вообще дикие, только вчера с пальмы слезли. Так к чему я...

— Властелин Обезьян запрещает охотиться на бонобо, — напомнил Терри.

— Да, точно, — вспомнил Рафаэль. — Но между рассказчиками есть разногласия. Одни говорят, что жрать бонобо на самом деле можно, если, например, найдешь труп в лесу, нельзя только убивать самому. А другие говорят, что даже труп есть нельзя. А некоторые даже считают, что если бонобо не убить, а всего лишь изнасиловать, то Властелин Обезьян тоже обижается. Но я в это не верю.

— Почему? — спросил Терри.

— Ну... так, — сказал Рафаэль и почему-то смутился. — Так о проклятии. Если Властелин Обезьян, не дай бог, на кого-то обиделся, он проклинает не конкретного человека, а всю деревню в целом. Он как бы говорит своим бонобо, дескать, такая-то деревня отныне проклята, и людей в ней с этого момента как бы нет, а те, кто есть — как бы не совсем люди. Бонобо как бы говорят, ага, типа, мы все поняли, и перестают считать проклятых людей за людей. Заходят в деревню без страха, залезают в дома...

— А собак за собак они тоже перестают считать? — спросил Терри.

— Про собак не знаю, — сказал Рафаэль. — Наши легенды про это ничего не говорят. По идее, собак они должны продолжать бояться, на собак-то проклятие не действует... А может, действует, я точно не знаю...

— Да бог с ними, с собаками, — сказал Терри. — Что дальше с людьми происходит после наложения проклятия?

— Порча наводится, — сказал Рафаэль. — Порченные люди становятся более красивыми и харизматичными...

— Какими-какими? — переспросил Терри.

— Харизматичными, — повторил Рафаэль.

— Слышу, не глухой, — поморщился Терри. — Что это слово означает?

— Ну и кто из нас дикий ниггер? — рассмеялся Рафаэль. — Извини, не хотел обидеть. Харизматичный человек — такой, которого все любят. Хороший вождь, например, или хорошая проститутка.

— Теперь понял, — кивнул Терри. — А что плохого в такой порче? Если каждый становится красивым и этим самым...

— Поначалу все и есть хорошо, — согласился Рафаэль. — Плохо становится потом. Люди утрачивают моральные качества, начинают неразборчиво спариваться каждый с каждым, не считаясь ни с полом, ни с возрастом, ни со степенью родства...

— А разве у вас по жизни не так? — удивился Терри.

Рафаэль снова рассмеялся.

— Ты к нам в деревню пять лет ходишь, а до сих пор почти ничего не понял, — сказал он. — У нас очень строгие понятия насчет секса, просто к туристам они не относятся. У нас не принято говорить об этом, но туристов у нас не считают за людей. Это как обезьянку трахнуть или еще какую зверушку... Дело житейское, со всеми случается, но вслух говорить об этом не принято.

— Век живи, век учись, — сказал Терри.

— Дураком помрешь, — добавил Рафаэль и рассмеялся в третий раз.

— А проводники туристов у вас тоже как бы зверушки? — спросил Терри.

— Конечно, — кивнул Рафаэль. — А какая разница? Проводник, не проводник, все одно чужой.

— Ладно, — сказал Терри. — Давай вернемся к нашим... гм... проклятиям. Допустим, на деревню наложено проклятие, деревенские жители неразборчиво совокупляются друг с другом, что дальше?

— Массовые убийства на почве ревности, — объяснил Рафаэль. — Мы, ниггеры, очень ревнивы, особенно мужчины. И еще у нас бывает боевое безумие, как у викингов, только опаснее. Если ниггер знает, что можно кого-то убить и ничего за это не будет, ниггером может овладеть боевое безумие, он тогда хватает автомат или что под руку подвернется, и убивает всех подряд, кого увидит.

— Непохоже, чтобы здесь такое происходило, — заметил Терри.

— Непохоже, — согласился Рафаэль. — Я потому и не говорю однозначно, что это Властелин Обезьян. Но первые признаки налицо, сам видишь.

Терри посмотрел на бонобо, сидевшего на подоконнике. Бонобо посмотрел на Терри, перестал искать блох в собственной шерсти и принялся мастурбировать. Терри навел на обезьяна винтовку и щелкнул предохранителем.

— Ты чего... — ахнул Рафаэль. — Властелин же...

— Я не люблю, когда меня не считают за человека, — сказал Терри.

— Ух, ух, ух, бя, — укоризненно сказал обезьян и полез обратно в форточку.

— Обиделся, — сказал Рафаэль. — Зря ты его так.

— А мне наплевать, — сказал Терри.

Следующие полчаса они искали людей. Всюду искали, по всему зданию, но никого не нашли. Было ясно, что люди покинули Новоселки в спешке, без вещей, но как, почему и куда они все в итоге направились — так и оставалось непонятным. Нигде никаких записок и вообще ничего, что могло бы пролить свет на загадку. Рафаэль попробовал позвонить теще, но ее телефон отозвался из соседней комнаты, он там лежал на прикроватной тумбочке, а самой тещи нигде не было.

В одной комнате при входе в санузел Терри нашел еще одно подозрительное пятно, но что здесь пролилось — чай, кофе, человеческая кровь или обезьяний понос — было непонятно.

— Сдается мне, ничего мы тут не найдем, — сказал Терри.

Рафаэль вздохнул и пробормотал нечто неразборчивое.

— Ты теперь куда? — спросил Терри. — Тебя, наверное, обратно в Мапуту отвезти надо?

Рафаэль посмотрел на него как на идиота.

— Обратно в Мапуту меня отвозить не надо, — сказал он. — Что я, дурак, проклятие распространять? В родное село я уже никогда не вернусь.

— А куда отправишься? — спросил Терри. — На большую землю?

— Гиенам на корм, — ответил Рафаэль. — Ты разве не понял? Мы скоро умрем, все четверо. Те, кто повстречал Властелина Обезьян, долго не живут.

Терри снова показалось, что ниггер его разыгрывает. А может, и нет... С примитивными народами никогда не поймешь, где у них фатализм, а где первобытный юмор.

— Пойду к клиентам, — сказал Терри. — Небось, уже заждались.

— Они тоже умрут, — сказал Рафаэль.

— Все умрем, — буркнул Терри себе под нос.

Они вышли на улицу. Машина стояла на прежнем месте, но ни Кота, ни Елки в ней не было, тоже куда-то делись. В принципе, можно следы проследить... Хотя нет, не надо ничего прослеживать, вон, там, справа, что-то послышалось...

Спереди-справа, не очень далеко, донеслись неразборчивые вопли, будто два мужика ругаются... нет, уже дерутся. Вот к воплям добавился женский визг, отчетливо прозвучало "пидор черножопый"...

— Там Кот! — воскликнул Терри. — Быстрее!

— Торопиться больше некуда, — сказал Рафаэль, но не остался на месте, побежал следом за Терри неторопливой трусцой.

Из калитки в высоком заборе, окружающем непонятно что справа от перекрестка, вывалился чернокожий подросток. Был он голый и мокрый, будто только что из речки. Глаза у негритенка были шальные, а из ноздрей широкими полосами струилась кровища. Терри не сразу понял, что это кровища, на темной ниггерской коже она сама на себя непохожа.

Увидев белого мужика с ружьем, негритенок не удивился и не испугался. Оскалил ярко-белые зубы (точь-в-точь как у бонобо, только без торчащих клыков) и набросился на Терри с агрессивным воплем. Терри вскинул винтовку, снял с предохранителя, но выстрелить не смог, палец отказался сгибаться на спусковом крючке, будто парализовало. А ниггеру только того и надо было, ударил, подлец, босой пяткой в предплечье, винтовка вылетела из рук и полетела невесть куда, кувыркаясь в воздухе. Тогда подлый пиггер Протянул руку, чтобы схватить оружие, но не успел, Терри на него набросился, засадил тяжелым ботинком в бедро, хотел добавить другой ногой в туловище, но негритенок завизжал, извернулся по-обезьяньи и побежал прочь.

Хлестко громыхнула винтовка, звуковой волной ударило по ушам. На темно-коричневой спине негритенка, под левой лопаткой, появилась красная точка. Мальчик нелепо дернулся и упал в дорожную пыль, как подрубленный. Падая, он перевернулся на спину, и стало видно, что левой половины груди у него уже нет. Терри всегда заряжал первый патрон разрывной пулей — в джунглях при встрече с крупным зверем останавливающее действие пули важнее всего, а бронебойность большой роли не играет.

Терри обернулся. Рафаэль протягивал ему винтовку, лицо его оставалось невозмутимым. Терри посмотрел на оружие и подумал, что надо выругаться. Но ругаться не хотелось, какая-то неведомая сила (Властелин Обезьян?) словно высосала из его души все эмоции. Терри чувствовал себя как андроид, но у андроида всегда есть программа, которой он руководствуется, а у Терри никакой программы нет, он сейчас словно сдутый воздушный шарик. Смотрит на свое ружье в руках Рафаэля и ничего не делает, хотя знает, что нужно протянуть руку и забрать оружие, пока этот маньяк черножопый еще кого-нибудь не пристрелил.

Рафаэль положил винтовку на землю, перешагнул через нее, подошел к Терри вплотную и влепил пощечину. Неестественный паралич, овладевший Терри, моментально исчез.

— Ты чего, сдурел совсем?! — заорал Терри во весь голос.

— Нет, не сдурел, — ответил Рафаэль и отступил на шаг. — Просто привел тебя в чувство. Раньше не доводилось видеть свежих покойников?

— Доводилось, — растерянно произнес Терри. — Сеньку Косорукого в позатом сезоне крокодил утащил, потом еще... А что?

— Когда я жил в Полтаве, — сказал Рафаэль, — у нас в гетто масаи однажды устроили восстание. Знаешь ту историю, да? Ну, кто не говорит на суахили, тот обезьяна, того распять на кресте, как Иисуса... Масаи, правда, тоже на суахили не должны говорить, у них раньше своя мова была, но это как бы не считается...

Терри нервно сглотнул.

— Что-то такое читал в блогах, — сказал он. — А ты там сам лично побывал?

Рафаэль кивнул.

— Кто там был, того уже ничем не испугать, — сказал он. — У тебя конопля есть?

Терри отрицательно помотал головой.

— А табак? — спросил Рафаэль. — Плохо. Тебе покурить надо, чтобы быстрее отпустило. А в целом ты неплохо держишься.

Взгляд Терри, рассеянно блуждающий вокруг, упал на мертвого негритенка. Мальчик лежал поперек дороги, раскинув конечности, сухая пыль под ним превратилась в полужидкую грязь. А над развороченной грудью кружила муха.

— Зачем ты его убил? — спросил Терри.

— А чего его беречь? — пожал плечами Рафаэль. — Он такой же мертвец, как мы с тобой. Только мы спокойные, а он на людей кидается.

Над забором появилась размалеванная морда самки-бонобо, той самой, что полчаса назад корчила Коту рожи. Кстати о Коте...

— Ух! — сказала обезьяна. — Ух, ух, ух!

Терри протянул руку и взял у Рафаэля винтовку.

— Уи-и-и! — закричала обезьяна и скрылась за забором.

Терри подавил желание засадить по забору длинной очередью. Непонятно зачем, но очень захотелось так сделать, а в следующее мгновение нелепое желание исчезло, так же молниеносно, как появилось.

— А ты уверен, что здесь никакого наркотика не распылили? — спросил Терри.

Рафаэль коротко хохотнул.

— Абсолютно уверен, — сказал он. — Там, в гетто, я то же самое чувствовал, что у тебя сейчас на морде написано. Ты привыкнешь. Хотя нет, не успеешь привыкнуть, помрешь раньше.

— Да пошел ты на хер! — воскликнул Терри. — Заколебал уже! Умрем, умрем... Да мне насрать!

Калитка шевельнулась, в щели показалась настороженно-испуганная морда Кота. Терри закинул винтовку на плечо, чтобы не пугать клиента еще сильнее, и закричал:

— Кот, Елка, идите сюда, не бойтесь! Все в порядке!

Услышав последние слова, Рафаэль саркастически хмыкнул, но вслух ничего не сказал.

Калитка открылась, Кот вышел на дорогу. Он почему-то был мокрый, словно из ушата окатили. Следом из калитки появилась Елка, голова тоже мокрая, но платьице сухое. А в руке держит мокрые трусы, с них капает. И босиком.

— Елка, где твои туфли? — спросил Терри.

— Ах да! — воскликнула Елка, всплеснула руками и случайно хлопнула себя по морде мокрыми трусами.

Кот нервно заржал. Елка снова скрылась в калитке.

— Что случилось? — спросил Терри.

Сначала Кот непристойно выругался, но затем стал говорить по делу:

— Вот тут, — он указал пальцем в придорожную канаву, — валялся негритенок, вот этот, — он ткнул пальцем в сторону трупа. — Бухой в дрова. Рядом бутылка вискаря... кстати...

Кот нагнулся, затем присел на корточки, пошарил рукой в примятой траве.

— Вот она! — радостно провозгласил он.

Продемонстрировал всем полупустую бутылку "Джека Дэниелса", отвинтил крышку, отхлебнул из горла. Поморщился, отхлебнул еще.

— Дай мне тоже, — попросил Рафаэль.

Терри подозрительно посмотрел на него и ничего не сказал. Рафаэль бросил на Терри косой взгляд и добавил:

— Пожалуйста.

Из калитки появилась Елка, теперь она была в тапочках. Протянула руку, схватила вискарь, сразу выпила граммов сто залпом.

— Не увлекайся, милая, — сказал ей Кот.

— Остальное пополам, — сказал Терри.

Рафаэль взял бутылку, бросил на нее тоскливый взгляд, отхлебнул из горла. Вылакал не половину, а примерно две трети, но Терри сделал вид, что все в порядке, не поднимать же скандал из-за такой ерунды.

— Что у вас тут случилось? — обратился Терри к Коту. — Валялся бухой ниггер, дальше что?

— Не бухой, а похмельный, — уточнил Кот. — Но похмелье у него было обалденно тяжелое, я чуть не блеванул, как его увидел. Елка ему вштырила антипойсон, но не вирусный, а плазмидный, одноразовый...

— И Коту тоже до кучи, — вставила Елка.

— Да, и мне тоже, — согласился Кот. — Мне тоже нехорошо было с утра, а как этого увидел, так совсем поплохело. А потом он стал к Елке приставать. Да так напористо, сграбастал в охапку, завалил в бассейн...

— Так вот почему вы все мокрые! — догадался Терри. — Погоди... А ты почему мокрый?

— Я потом тоже в бассейн полез, — объяснил Кот. — Не трахаться, просто освежиться захотелось. А раздеться забыл.

— Он такой прикольный был, — сказала Елка.

— Кто? — не понял Терри.

— Мануэль, — сказала Елка.

— О, а это точно Мануэль! — воскликнул Рафаэль. — Мы с ним земляки по отцам... были. Его прадед с моим дедом на одном поле коз пас, еще там, в настоящей Африке... Черт...

Рафаэль вдруг резко помрачнел.

— Что такое? — спросил его Терри.

— Мануэль, — сказал Рафаэль. — Он такой застенчивый был... Бестолковый парнишка был, прости господи, ни ума, ни силы, ни красоты, ни обаяния...

— Ты его с кем-то путаешь, — заявила Елка. — Вот уж чего, а обаяния у него было хоть отбавляй.

— Ни с кем я его не перепутал, — возразил Рафаэль. — В Новоселках молодых парней было только двое: Мануэль и Ганс, притом Ганс наполовину китаец. Не с кем его путать. Не свое у него было обаяние, заемное, от Властелина Обезьян.

— Властелина кого? — переспросил Кот.

— Обезьян, — повторил Рафаэль. — Я Терри про него уже все рассказал.

Кот и Елка вопросительно уставились на своего гида. Рафаэль молчал.

— Это местный сказочный персонаж вроде лешего, — стал объяснять Терри. — Если кто обидит вдруг обезьяну, Властелин Обезьян сразу наводит порчу на деревню, где живет обидчик. Люди в этой деревне становятся сексуальными и красивыми, трахают всех подряд, возбуждают друг в друге ревность, и в конце концов все друг друга убивают.

— Психоз, передающийся половым путем, — сказал Кот.

— Эти ниггеры такие затейники, — сказала Елка.

— Я что-то не догоняю, — сказал Кот. — Обезьяны тут причем?

— Обезьяны просто так, — объяснила ему Елка. — Надо же как-то называть этого Властелина.

Терри печально поглядел на пустую бутылку, валяющуюся в траве. Сейчас бы еще накатить... Нет, хватит! Делу время, наркотикам — иногда.

— Надо полицию вызывать, — сказал Терри.

— Не надо, — возразил Рафаэль. — Менты ни в чем не виноваты, незачем на них распространять проклятие. Вызовешь — убью.

— Рафаэль, ты чего бычишь? — возмутилась Елка. — Тебя же по-любому пропалят... Погодите... А что, камер наблюдения тут разве нет?

— Есть камеры или нет — это несущественно, — заявил Рафаэль. — Картинку смотреть по-любому некому. В лесах Бампассы нет никакой власти, только закон джунглей и тигр-прокурор. Ближайшая полиция в городе, они, в принципе, выезжают в леса на вызов, если, например, олигарха буйвол забодает, но обычно они в наши дела не вмешиваются. Это часть антуража: дикая страна, дикие звери, дикие люди...

— То есть, тебе за это убийство ничего не будет? — спросил Терри. — У вас, получается, можно безнаказанно убивать кого угодно?

— Обычно нельзя, — уточнил Рафаэль. — Есть товарищеский суд, кровная месть... Но ты прав, к нашему случаю это не относится. Нас никто не успеет осудить, Властелин Обезьян убьет нас раньше.

— Рафаэль, может тебя тоже ширнуть антипойсоном? — предложила Елка. — Я гляжу, тебе вчерашнее не пошло по кайфу.

— Терри, что у нас дальше по плану турпоездки? — спросил Кот.

— Рыбалка, — автоматически ответил Терри. — Припять, сомы-мутанты.

— Поехали на рыбалку, — сказал Кот.

— Как это? — растерялся Терри. — А труп, а этот... властелин...

Кот четко объяснил, что он делал с Властелином Обезьян.

— Ну так все же нельзя... — пробормотал Рафаэль. — Духов надо уважать хоть чуть-чуть...

— Все одно помирать, — сказал Кот.

Рафаэль растерянно посмотрел на него, затем рассмеялся и хлопнул по плечу.

— Рассуждаешь, как настоящий ниггер! — заявил он.

— Давайте грузиться в машину, — сказал Терри. — Не нравится мне это село, не хочу в нем задерживаться.

— Может, по домам пройдемся? — предложил Рафаэль. — Пособираем чего...

Кот и Елка посмотрели на него недоуменно, Терри кольнула зависть. Они реально не понимают, что именно он предлагает и зачем. Еще бы им понимать, если они за одно ширево сто кусков на двоих отслюнивают без напряга... Надо же так зажраться...

Нет, Кот, похоже, понял, что имел в виду Рафаэль. Помрачнел, нахмурился и сказал:

— Поехали. Обойдемся без мародерства.

— Да какое это... — вскинулся бы Рафаэль, но осекся на полуслове и весь как-то сник.

— Кот, рулить сможешь? — спросил Терри.

— Конечно, — кивнул Кот. — А этого, — он указал на труп, — так и оставим здесь гиенам на корм?

— Есть другие предложения? — спросил Терри.

Кот ничего не ответил, только пожал плечами.

— Тогда поехали, — сказал Терри. — Кот за руль, Рафаэль рядом, Елка сзади, я в гнезде.

— Я хочу вперед, — сказала Елка.

— Лучше не надо, — сказал Терри.

— Милая, не выпендривайся, — сказал Кот.

— Терри боится, что не успеет меня пристрелить, если я на него брошусь, — сказал Рафаэль. — Он не верит во Властелина Обезьян, думает, что я маньяк.

Все посмотрели на Терри. Терри промолчал.

— Милая, а почему бы тебе не снять видеорепортаж? — предложил Кот. — Рафаэль, эта легенда про Властелина Обезьян, она ведь не секретная?

— Не секретная, — согласился Рафаэль. — Но зачем снимать видео, если мы скоро умрем?

— Надо же чем-то себя занять, — сказал Кот.

— И еще так мы принесем пользу обществу, — добавила Елка. — Люди посмотрят наше видео, узнают про проклятие Властелина Обезьян...

— Так что садись, милая, сзади, — прервал ее Кот. — Оттуда удобнее снимать.

— И то верно, — согласилась Елка, села сзади, затем задумалась и возмутилась: — Как это сзади удобнее снимать? Какого хера?

Кот радостно захохотал и заявил, что Елка теряет бдительность. Но пересаживаться было уже поздно, они уже ехали на Припять, ловить сомов-мутантов.

3

— Ты что делаешь, козел безрукий!? — орал Рафаэль во всю глотку. — Упустишь на хер!

— Мотор не выдержит! — орал Терри в ответ. — Обмотки сгорят!

— Дизель надо было брать! — орал Кот. — Заколебали зеленые с охраной природы!

— А-а-а! — орала Елка. — Ну, вы даете! А-а-а-а!

— Улю-лю-лю-лю-хр-хр-хр-у-лю-лю-хр-хр-хр! — орал сом.

Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что они укурены или упороты. Но на самом деле никаких наркотиков они не употребляли и даже виски, выпитое в Новоселках, уже выветрилось. Просто ловить сомов-мутантов — дело такое, что прет само по себе, без всяких наркотиков.

Большинство обывателей полагают, что знаменитые сомы-мутанты Припяти нерестятся в руинах четвертого энергоблока, и что все особенности их облика и поведения объясняются исключительно радиацией. Терри был одним из немногих, кто знал правду — Чернобыль не имеет к мутантам никакого отношения, их вырастили в лаборатории "Монсанто" специально для Бампассы, по особому заказу.

Генетически сом-мутант основан на европейском речном соме. Линейные размеры увеличены вчетверо с сохранением пропорций, добавлена вторая пара глаз, которая ничего не видит, только прикольно моргает, а первая пара жаберных дуг преобразована в нечто среднее между пищалкой и трещоткой, так что когда голова сома высовывается из воды, из головы доносятся оглушительные немелодичные звуки. Это добавляет рыбной ловле еще больше азарта.

Ловить припятьского сома удочкой теоретически можно (ловят же акул и меч-рыб), но реально так никто не делает. Припятьского сома ловят либо гарпуном, либо крючколовкой. Гарпуном ловить азартнее, но опаснее, эта забава уносит две-три жизни в год, к тому же для нее нужна лодка с мотором, так что большинство туристов предпочитает крючколовку. Крючколовка — это отрезок толстой лески длиной метра два, к которому с одной стороны прикреплен крючок с наживкой, а с другой — поплавок с радиомаячком. Когда сом хватает наживку, радиомаячок срабатывает, и гид узнает, на какую именно точку надо везти следующую группу. Тогда гид привозит группу на нужную точку и посылает в эфир запрос на доставку сома. Специальный подводный робот получает этот запрос, выдвигается в нужный район, сбрасывает подкормку и приманивает сома куда надо. И когда сом оказывается в досягаемости лебедкометалки, начинается веселье. Лебедкометалка цепляет крючколовку сверхпрочным нанопластовым тросом, джип лебедкой вытягивает сома на берег (не целиком, конечно, только голову), туристы фотографируются рядом с добычей, затем рыбину отпускают, а туристы принимаются бухать. В кратком пересказе это развлечение выглядит убого, но на самом деле ловить сомов очень весело. Вопли, брызги, визг, счастье...

Сегодняшний сом оказался огромным, прямо-таки гигантским. В какой-то момент Терри даже подумал, что пересилить гигантскую рыбину не удастся, что она сейчас утянет джип на глубину, зальет мотор и электронику нечистой водой с рачками и водорослями, перебирай потом механизмы... Но нет, обошлось. После двух инъекций транквилизатора, незаметно сделанных все тем же подводным роботом, сом ослаб и стал засыпать. Электромоторы джипа поднатужились и кое-как затянули морду твари на мелководье. Тварь тут же начала орать, но не так, как можно было ожидать от сома подобных размеров, а вполне терпимо.

Когда сом заснул, Елка забралась ему на голову и стала там принимать фотогеничные позы, а Кот ее фотографировал. Потом Елка перебралась на берег, пыхнула косяк, полезла обратно на сома, поскользнулась, упала, окунулась с головой в тинистый омут, обгадила платье, но не огорчилась, а только развеселилась пуще прежнего. Забралась опять сому на голову и стала там трясти зеленой тиной на волосах, а Кот орал, как дурачок:

— Русалка! Русалка моя любимая! Скажи иго-го!

— Иго-го! — кричала Елка. — Мяу! Гав! Ш-ш-ш! О, точно, ш-ш-ш! Я змея! Я сохраняю покой!

— В каждой женщине должна быть змея! — кричал Кот.

Потом Елка танцевала стриптиз, но недолго — одежда быстро закончилась. Под платьем у Елки ничего не было — лифчик она носила только на пике своей женственной трансформации, а трусы потеряла еще днем, в Новоселках.

Осознав, что одежда кончилась, Елка рассмеялась и стала не то чтобы танцевать, а позировать, пританцовывая, и ее были позы настолько привлекательны, что Терри захотелось наплевать на все правила этикета и наброситься на клиентку прямо здесь и сейчас, тем более что раньше она сама предлагала...

— Ты что с парнем делаешь, шлюха старая! — завопил Кот и разразился хохотом.

Все смотрели на Терри, и тот понял, что только что сделал что-то смешное. Ах, да, шорты снял. А зачем? Может, в воздухе действительно что-то распылено? Может, наркоманские биоинженеры вывели каких-то новых мутантов, наподобие тех одуванчиков, которые понюхаешь и балдеешь?

Внезапно Рафаэль перестал хохотать. Это получилось так неожиданно и резко, будто не выражение лица изменилось, а сняли с человека одну маску и натянули другую, как в театре.

— Властелин Обезьян, — мрачно произнес Рафаэль. — Он овладевает нашими душами.

— Овладей моей душой, мой властелин! — кричала Елка. — И телом тоже! Я твоя обезьяна!

Терри понимал, что в обычных обстоятельствах этот вопль не вызвал бы в нем никаких мыслей кроме "совсем телка ужралась, теперь надо с ней осторожнее". Но сейчас его словно под дых ударило нестерпимым желанием. Как же она прекрасна, эта женщина...

Терри спустил трусы до лодыжек, сделал шаг, другой...

Полууснувший сом встрепенулся, растопырил все свои четыре глаза, дернул головой, раззявил пасть...

— Ленка! — отчаянно крикнул Кот.

Терри вспомнил, что Елку на самом деле зовут Леной. Ну надо же...

Елка не сплоховала. Сгруппировалась, оттолкнулась от скользкой рыбьей кожи длинными, стройными, неимоверно соблазнительными ногами, скакнула прямо на берег, сом шлепнул челюстями, но не достал, только оплевал спину и жопу мерзкой слизью. Елка даже испугаться не успела. А ведь всего-то на пол-шага разминулась со смертью...

— Ты что наделал, дебил черножопый! — крикнул Кот.

Терри перевел взгляд на него, затем на Рафаэля, который почему-то оказался за рулем джипа... Да он же лебедку отпустил, уродище!!!

— Ты что творишь, дебил! — заорал Терри. — Елка из-за тебя чуть не погибла! Мы все чуть не погибли! А если бы он хвостом?

— Мы уже погибли, — сказал Рафаэль, спокойно, серьезно и с расстановкой. — Посмотри на себя. Властелин Обезьян уже захавал твою душу.

— А твою душу Ктулху захавал! — крикнул Кот.

Терри отпустило. Точно какая-то гадость витает в воздухе, но не кокаин и не каннабиоиды, а какой-то быстродействующий стимулятор из амфетаминов. Надо же, как не по-детски вштырило, до полной потери самоконтроля, а он и не заметил, пока не отпустило. А если бы так и залез на Елку на глазах у всей компании... Ничего страшного, в принципе, но неудобно... Терри не любил групповуху, не то чтобы стеснялся, просто не любил.

Он натянул трусы, затем шорты.

— Что это было? — спросил Кот.

— Пыльца модифицированной травки, — объяснил Терри. — Ваши передовые биотехнологии во всей своей красе. Видать, тайная плантация неподалеку.

Рафаэль внезапно расхохотался.

— Так вот в чем дело! — воскликнул он. — А я, дурень, испугался, напридумывал себе невесть что... Новоселки тоже наверняка накрыло этим делом, вот все и поразъехались. И обезьян тоже накрыло, вот они оттого и странные. А Мануэля заколбасило из-за того, что два наркотика неудачно легли один на другой. Нет никакого Властелина Обезьян! Мы не умрем!

— Давайте поедем отсюда, — предложил Терри.

— А зачем? — удивилась Елка. — Мне тут нравится. Ты такой забавный, когда тебя штырит! Только винтовку разряди.

Терри немного подумал над ее словами, разрядил винтовку и стал разводить костер для полевого ужина. Сафари продолжалось.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НАРКОТИКИ, МУТАНТЫ, ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

1

Ночь выдалась холодной, как в настоящей Африке. Кот раньше думал, что в тропической Африке всегда жарко, но вчера вечером Рафаэль рассказал, что на самом деле в Африке жарко только днем в сухой сезон, а ночью или когда дождь колотун стоит такой, что если будешь ходить голым, подражая стереотипному негру из европейской мифологии — простудишься в момент. Обезьяны не зря такие мохнатые.

Туристы спасались от холода так же, как это делают настоящие, не стереотипно-мифические негры — развели костер и сидели рядом с ним, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком. А когда потянуло в сон и пришло время забираться в палатку, проблема холода решилась сама собой. Оказалось, что Кот с Елкой привезли с собой палатку из особой нанотехнологической ткани, в прошлом году изобретенной всемирным интеллектом. В такой палатке через три часа сама собой устанавливается комфортная температура, а никакого источника питания там нет. Как эта штука работает, не знает никто, кроме всемирного интеллекта, а тот говорит, дескать, базовый принцип такой же, как у демона Максвелла (знать бы еще, от какой операционной системы этот демон и какую роль он в ней играет), а если хотите подробностей — извольте сначала выучить сто тысяч пятьсот математических формул.

Когда Терри проснулся, он обнаружил, что их с Елкой спальные мешки состегнуты вместе, а сами они голые и лежат обнявшись. По другую сторону от Елки посапывал во сне Кот, по другую сторону от Терри беззвучно дрых Рафаэль. На губах Елки играла улыбка, веки чуть-чуть подрагивали, очевидно, сон видит прямо сейчас. Притом сон не кошмарный, иначе не улыбалась бы. Какая она красавица... Осторожно, чтобы не разбудить женщину, Терри провел ладонью вдоль ее бока от плеча к бедру. Кожа нежная, шелковистая, изгиб талии плавный, бедро округлое. Интересно, вчера она шутила, что ей шестьдесят? В принципе, могла и не шутить. Если они с Котом только так отстегивают пятьдесят кусков за одно ширево, то и общее омоложение организма им тем более по карману. И не запрещено оно у них, у москалей зажравшихся, не нужно им бегать по барыгам, пошел в аптеку, вштырился, омолодился... развитая страна, мать их...

Елка открыла глаза, улыбнулась и сказала:

— Доброе утро, милый.

И поцеловала Терри в губы, не слишком эротично, не взасос, но и не по-детски, так, нечто среднее. Выпростала из-под себя руку, провела мягкой ладошкой по колючей щеке Терри. И сказала:

— Я тебя люблю.

Ее поведение выглядело странно. За пять лет работы гидом Терри твердо уяснил, что на сафари утро добрым не бывает. Даже если турист предыдущим вечером не злоупотреблял наркотиками (что маловероятно), все равно русские слишком изнежены, чтобы игнорировать физические неудобства. От недолгой ходьбы у них болят ноги, от усилий при ловле сома ломит спина, от сна на жесткой земле болят бока. И неважно, что от земли туриста отделяют три слоя наноматериалов, в том числе и ортопедическая подстилка, скрадывающая любые неровности до пяти сантиметров в высоту. Подобно сказочной принцессе, что не могла спать на горошине, русский турист страдает от таких незначительных неудобств, которые нормальный человек из второго мира даже не замечает. Конечно, не все русские такие, бывают и опытные туристы, но они выбирают экстремальные маршруты, на которых Терри работать не приходилось. А нормальные необученные туристы вечерами упиваются, обкуриваются и нанюхиваются, а по утрам страдают похмельем. Терри занимался сексом с подопечными туристками раз сто, раза четыре при этом присутствовал муж туристки, но чтобы она потом проснулась в хорошем настроении... Чудны дела твои, господи...

Терри поцеловал Елку в щечку, задержав дыхание. Все обеспеченные русские в детстве вштыриваются против дурного запаха изо рта, поэтому чужой утренний запах им более противен, чем нормальным людям. Время от времени Терри подумывал, не заказать ли такое ширево и себе, но каждый раз откладывал на потом. Как представишь себе, сколько бабла придется заплатить за такую ерунду, и какой геморрой искать дилера, который продаст нужную ампулу и не обманет... Как же зажрались эти русские... Ненавижу! Китайцев, японцев, пиндосов, бразильцев — всех вас ненавижу! Мы, хохлы, как уэллсовы морлоки, копаемся в дерьме, строим для них светлое будущее, дивный новый мир, а они, ожиревшие твари...

— Терри, что с тобой? — спросила Елка.

Терри нахмурился и помотал головой. В самом деле, что это с ним? Раньше никогда такого не бывало. Делу время, а потехе час, чувства чувствами, но бизнесу мешать они не должны.

— Сам не понимаю, — проворчал Терри. — То ли вчерашнее не отпустило, то ли еще что...

— Ты такой милый, — сказала Елка. — Такой родной...

Она зевнула, потянулась, затем приникла к Терри большим теплым телом и легонько куснула за плечо.

— Не надо, — попросил Терри. — Мужа твоего разбудим...

— Кстати да, Кота пора будить, — заявила Елка. — Нечего ему бока отлеживать. Эй, лежебока!

— Сама ты лежебока, — добродушно отозвался Кот.

Он, оказывается, не спал.

Терри вспомнил, сколько Кот вчера выпил, и понял, что ничего не понимает. Вчера Кот выпил меньше, чем позавчера, но не так чтобы сильно меньше. Вчерашним утром он был совсем никакой, больше на зомби походил, чем на человека, без антипойсона так и не смог оклематься. А сегодня абсолютно нормальный, будто и не бухал вчера. Не иначе, вштырил себе с вечера что-нибудь новое, неведомое, профилактическое. Надо будет расспросить потом.

— Кот, иди, погуляй, — попросила Елка. — Я хочу нашего гида потрахать, а он вчера говорил, его зрители смущают.

— Развратница ты, — сказал Кот. — И грубиянка. Потрахать... Где твоя нежная девичья сущность?

— Кончилась, — ответила Елка. — Испортил ты мою девичью сущность, загубил нежный росток, превратил девушку-персик черт знает во что. Козлина ты.

Кот выбрался из мешка и пополз к выходу. Он двигался легко и непринужденно, как спортсмен, не кряхтел, не пыхтел, это было странно.

— Рафаэль! — позвала Елка. — Эй, ниггер, подъем! Моя твоя вызывай!

— Ой-ой-ой! — отозвался Рафаэль. — Нет покоя бедному ниггеру. Ни поспать, ни...

— Чего ни? — спросила Елка. — Давай, договаривай!

— Как придумаю, так и договорю, — сказал Рафаэль.

Вылез из мешка и уполз наружу. Терри и Елка остались одни.

— Вот мы и одни, — сказала Елка и улыбнулась. — Иди ко мне, мой любимый. Хочешь, надену ушки, как у Гаечки?

Терри растерялся.

— Какой еще гаечки? — переспросил он.

— Молодо, зелено, — сказала Елка и поцеловала его в губы. Затем добавила: — Люблю старые мультики. И еще люблю соблазнять молоденьких мальчиков. Я такая развратная старуха!

— Ты не старуха, — возразил Терри. — Что бы у тебя ни было записано в паспорте, ты все равно не старуха. Ты такая милая, прекрасная... Выходи за меня замуж!

Елка расхохоталась. Терри задумался, почему она хохочет, это было непросто, задуматься, пришлось сделать большое усилие над собой. Но усилие не прошло зря, он догадался.

— Извини, — сказал Терри. — Я, похоже, под кайфом. Помнишь, мы вчера говорили про наркотическую пыльцу?

— Пыльцу? — переспросила Елка. — Ах да, пыльцу... А прикольно! Давай еще раз перепихнемся, пока не отпустило!

— Хватит, — решительно заявил Терри. — Я не двужильный.

— А это мы сейчас посмотрим, — улыбнулась Елка и нырнула в спальный мешок целиком.

Вскоре Терри понял, что все-таки двужильный.

2

Они сидели у костра, пили утренний кофе и закусывали бутербродами с натуральной копченой колбасой, из настоящей свинины, без ГМО и химии. В Москве такую колбасу даже в пафосных магазинах вряд ли встретишь.

Распыленный в воздухе наркотик продолжал действовать, но не постоянно, а как бы наплывами. Время от времени Терри понимал, что безумно любит Елку, всю оставшуюся жизнь готов провести рядом с ней, разделять все ее радости и горе, здоровье, болезни и безумие, защищать и оберегать, быть надеждой и опорой... И когда Терри это понимал, он признавался Елке в любви, и Елка начинала хохотать, и говорила, дескать, ты опять повторяешься, давай разнообразнее, и Терри понимал, что действительно повторяется, что не он сейчас говорит о высоких чувствах, а наркотик в его крови говорит о навеянной им иллюзии высоких чувств. Тогда Терри злился и скрипел зубами, а потом злость проходила, и Терри снова становился самим собой. И снова накатывала эйфория, и опять все начиналось по новой. Эйфория, любовь, разочарование, злость, безразличие, снова эйфория, снова любовь, и далее до бесконечности. Так и свихнуться недолго.

На Кота наркотик действовал иначе. Кот лежал на траве, погрузившись в раздумья, и только смена выражений на лице говорила наблюдателю, что с Котом что-то не так. Впрочем, "не так" — сказано слишком сильно. Психиатры говорят, что если клиент сохраняет самообладание, значит, с ним все в порядке и в лечении он не нуждается.

В редкие минуты просветления Терри понимал, что группу пора уводить. Да, наркотик годный, штырит прикольно, но это сейчас, а что будет потом — одному богу известно. Не дай бог, пробьет кого-нибудь на серьезную агрессию. Ниггеры из Новоселок, надо полагать, знали, что делали, когда покидали деревню.

Но прямо сейчас уводить группу нельзя. На одиннадцать часов запланировано самое интересное мероприятие всего сафари, гвоздь, так сказать, программы — визит тигра-мутанта.

Туристам рассказывают, что этих зверей породила радиация чернобыльской зоны, но на самом деле их делают в лабораториях "Монсанто". Тигр-мутант отличается от обычного тигра тремя вещами: в полтора раза крупнее, рычит на двадцать децибел громче, и, самое важное, модифицированный тигр ни при каких обстоятельствах не пускает в ход зубы и когти. Все нейронные контуры, запускающие у нормального зверя физическую агрессию, у модифицированного тигра переключены на ритуальные действия наподобие порычать и поскалить зубы. В документации по ГМ-тигру написано, что всемирный интеллект тщательно проверил все тигриные нервы до самого последнего отростка и гарантирует, что ни один из мутантов никого никогда не загрызет. Но реально эта гарантия ничем не подкреплена, так же, как стандартная надпись на пакете с соком: "Мы ручаемся, что внутри нет ГМО". Впрочем, за полтора года эксплуатации тигров-мутантов несчастных случаев с ними не было ни одного.

Русские туристы очень любят визиты мутантов, даже больше, чем ловить сомов в Припяти. Это как посмотреть фильм ужасов, но не по телевидению и даже не в виртуальной реальности, а в настоящей жизни, когда до последнего момента не вполне понятно, сожрет он тебя или нет. Когда этот аттракцион только-только придумали, многие гиды отказывались вводить его в свои программы, дескать, помрет клиент от испуга, кто будет отвечать? Но клиенты не помирали, не падали в обмороки, и обычно даже не обсирались. В это трудно поверить, но русские настолько изнежились, что даже перед лицом смертельной угрозы сохраняют свою обычную дурную расслабленность. Они просто не верят, что зверь может быть реально опасен. Улыбаются, как дебилы, фотографируют, сами пытаются фотографироваться рядом... Потом, конечно, доходит, рыка после десятого...

Кот оборвал мысли Терри неожиданной репликой.

— Не понимаю, — сказал Кот. — Я пытаюсь тут рассуждать между приходами... Елка, не хохочи, сбиваешь! Так вот, короче, не пыльца это, по ходу.

— Что не пыльца? — не понял Терри. — А, наркотик... А почему не пыльца?

— Я вызвал через интернет летучие миникамеры, — стал объяснять Кот. — Осмотрел местность на километр во все стороны, составил полный перечень цветущих растений. Попытался выбрать из него все растения, у которых цветки оставались раскрытыми на всем протяжении... как бы это сказать...

— Которые могли вштыривать нас со вчера до сегодня без остановки? — подсказал Рафаэль.

До этого момента он валялся в траве и как бы спал. Но теперь проснулся и выглядит настолько нормальным, что можно подумать, будто на него наркотик не действует. Может, он и вправду на ниггеров он не действует? Нет, Мануэль же...

— Наркотик может накапливаться в организме, — сказал Рафаэль. — Один раз употребил, а потом штырит много часов без перерыва. Это может быть все что угодно.

— Но не пыльца, — сказал Кот. — Я еще запустил аптечку на эвристический поиск антигенов. Она говорит, что гомеостаз организма нарушен, но антиген пришел точно не через респираторный тракт.

— А через что? — заинтересовался Рафаэль.

— Непонятно, — ответил Кот. — Другие входные пути аптечка различает с трудом. Пищевые и половые инфекции, например, она вообще не различает.

— Думаешь, это инфекция? — спросил Рафаэль.

— Понятия не имею, — сказал Кот и пожал плечами. — У меня аптечка простая, любительская. Инфекция, отравление, аллергия — ей все равно.

— Мальчики, вы такие скучные, — подала голос Елка. — Повеселите меня, пожалуйста.

— Отвянь, — бросил ей Кот. — Терри, не пора убираться отсюда? Какой у нас следующий пункт в программе?

— Какой-нибудь сюрприз, — предположил Рафаэль. — Либо тигр-мутант, либо динозавр-робот. Турфирмы обычно планируют сюрпризы на третий день поездки.

Кот испытующе посмотрел на Терри. Терри отвел взгляд и пробормотал:

— Пойду, пройдусь.

И пошел прочь.

— Терри, через сколько времени мы сможем убраться отсюда? — крикнул Кот ему вслед.

Терри остановился, достал из кармана смарт-очки, замаскированные под обычные солнцезащитные, вывел в глаз нужную картинку...

— Полчаса, — сказал он.

— Полчаса можно потерпеть, — сказал Кот. — Но не больше.

— Терри, что это будет? — спросил Рафаэль. — Тигр или динозавр?

Терри не удостоил вопрос ответом. Молча зашел за дерево и стал орошать ствол. А когда он застегивал ширинку, сзади него кто-то кашлянул.

Это была самка бонобо, та самая, в человеческой косметике. Сидела на пеньке в карикатурно-человеческой позе и делала непристойные жесты.

— Что, захавал твою душу Властелин Обезьян? — спросил ее Терри.

— Уи, — ответило животное.

— Француженка херова, — пробормотал Терри себе под нос.

Обезьяна непристойно чмокнула губами.

— Отвали, — сказал Терри.

Обезьяна чмокнула еще раз, повернулась к Терри задом и нагнулась. Терри размахнулся, чтобы отвесить пендаля, но обезьяна увернулась, негодующе завизжала и ускакала прочь.

— Что там такое? — поинтересовался Кот.

— Бонобо, — ответил Терри.

— Их нельзя обижать, — сказал Рафаэль.

— Теперь уже все равно, — сказал Терри.

— И то верно, — согласился Рафаэль.

Терри отошел от лагеря метров на пятьдесят, присел на поваленное дерево, включил в смарт-очках нужный режим и негромко проговорил:

— Стэн, слышишь меня?

Стэна на самом деле звали Степаном, а фамилия у него была вовсе не Оверфенс, как он всем представлялся, а что-то вроде Череззаборсигайло. Его главной приметой был фиолетовый панковский ирокез, который он называл чубом. Терри и Стэн работали вместе почти пять лет, с тех пор, как в Бампассе появились тигры-мутанты, так и работали вместе.

— Слышу хорошо, — прозвучал голос Стэна в наушниках смарт-очков. — Как клиенты, готовы к сюрпризу?

— Более чем, — сказал Терри. — Можно процесс ускорить?

— Запросто, — сказал Стэн. — Я не блядь, чтобы мне за время платили, мне чем быстрее, тем лучше. А что случилось? Опохмел не пошел по кайфу?

— Нет, тут другое, — сказал Терри. — Слушай, Стэн, ты когда-нибудь слышал про Властелина Обезьян?

— Что-то слышал, — неуверенно ответил Стэн после паузы. — Ниггеры как-то рассказывали... Это у них вроде кащея, я правильно помню?

— Да, что-то вроде, — согласился Терри. — Знаешь, тут такие странные вещи происходят... Не может быть так, что о сюрпризе даже я не знаю все до конца? Типа, сюрприз в том числе и для гида?

— Ты лучше расскажи подробно, что случилось, — посоветовал Стэн.

Терри стал рассказывать. Он старался перечислять события максимально точно, не растекаться мыслью по древу, но все равно получалось путано и небыстро. А под конец рассказа накатила очередная эйфория, говорить стало совсем трудно, язык заплетался, мысли путались... Но потом отпустило.

— Вали оттуда ко всем чертям, — резюмировал Стэн, дослушав до конца. — Ничего не жди, сразу вали, жизнь дороже.

— Неустойка, — вздохнул Терри.

Стэн объяснил, на чем бы он вертел неустойку, окажись он вдруг на месте Терри.

— Нет, я так не могу, — сказал Терри. — Ты холостой, а мне семью кормить. Тем более мутант уже на подходе, правильно?

— На подходе-то на подходе, — согласился Стэн, — но сколько времени он еще будет подходить — одному богу известно. Вот что, Тарасик, попрактикуюсь-ка я с пультом...

— Ты что?! — возмутился Терри. — С каким еще пультом! Так нельзя, он только для экстренных случаев! Зверя загубишь!

— Это мои проблемы, не твои, — сказал Стэн. — Зверь все равно старый...

— Как это старый? — не понял Терри. — В контракте написано: первого сорта...

— На сарае сам знаешь что написано, — сказал Стэн. — А внутри дрова. Иди к клиентам, сейчас подгоню тебе зверя. Он подойдет с северо-запада, вот, держи примерную траекторию.

Перед глазами Терри появилась карта окружающей местности, перечеркнутая жирной красной линией.

— Через десять минут будет у тебя, — сказал Стэн. — Пора выводить клиентов на открытое место. Управишься?

— Управлюсь, — подтвердил Терри.

И побежал назад, к лагерю.

Пока Терри тайно беседовал со Стэном, Елка расчехлила полевой косметический набор и стала накрашивать лицо. Губы и щеки уже накрасила, теперь занялась глазами. Терри подумал, что это странно, он был уверен, что у такой богатой женщины на лице должна быть не традиционная одноразовая косметика, а пожизненная генетическая татуировка с возможностью перепрограммирования. Он не знал, что Елка время от времени принимает андрогинный облик, которому женственные татуировки противопоказаны.

Кот спал. Рафаэль сидел, привалившись к дереву спиной и прикрыв глаза, и тоже как будто спал. Но если приглядеться, было видно, что губы у него шевелятся. То ли напевает, то ли молится...

— Конец привала! — объявил Терри. — Встаем, собираемся, отчаливаем!

Крик получился громче, чем Терри рассчитывал. Кот задергался, как эпилептик, и будь он настоящим котом — подпрыгнул бы на всех четырех лапах на два метра вверх. А так всего лишь открыл рот, поморщился, закрыл, снова открыл и изрек:

— Ну чего ты так орешь...

В его поле зрение попала Елка, он поперхнулся, рассмеялся и воскликнул:

— Милая, ты точь-в-точь как та обезьяна! Нет, второй глаз не крась, так оригинальнее!

Рафаэль открыл глаза и перестал шевелить губами. Улыбнулся и сразу снова помрачнел, очень резко, как будто вспомнил что-то нехорошее.

Терри тем временем раздавал указания:

— Кот, собирай палатку, Рафаэль, туши костер, Елка, собирай мусор в пакеты, они у джипа в багажнике, они в рулоне, отмотаешь, сколько надо. Давайте, быстрее, сколько можно дышать этой гадостью!

— А мне нравится, — сказала Елка и глупо хихикнула. — Терри, ты когда-нибудь трахал бонобо?

Кот издевательски засмеялся и спросил:

— А пингвина?

— Откуда вы знаете? — удивился Терри.

Теперь хохотали все, включая Рафаэля. Но не считая Терри, естественно.

— Расскажи! — потребовал ниггер. — Как оно по сравнению с гусями?

— Не помню, — сказал Терри.

Это заявление породило новый приступ хохота. Терри начал злиться.

— Я реально не помню! — воскликнул он. — Пьяный был, мне потом рассказали — не поверил. Так и не верил, пока запись с регистратора не показали.

— Может, подделка? — поинтересовался Кот.

— Нет, не подделка, — ответил Терри и покраснел.

— Давайте играть в пингвинов! — воскликнула Елка. — Вот я иду такая вся прекрасная, кудах-тах-тах!

— Курица ты драная, — сказал ей Кот.

— За курицу ответишь, — сказала Елка.

Попыталась достать из костра головню, обожглась, завизжала, заметалась вокруг костра, посасывая обожженные пальцы.

— Не то сосешь, — сказал ей Кот.

Она набросилась на мужа, попыталась дать ему пинка. Он увернулся, она попробовала еще раз, он снова увернулся и побежал прочь. Елка побежала за ним, он вдруг завизжал, изменил направление бега, споткнулся обо что-то в траве и полетел кувырком. А Елка не успела изменить направление и влетела прямо в тигра-мутанта. Это произошло так неожиданно, что зверь даже не зарычал.

— Фигасе киса, — поприветствовала тигра Елка. — Дай я тебя обниму и приласкаю.

— Вот это глючит... — восхищенно пробормотал Рафаэль.

— Какой плюшевый! — тоже восхитилась Елка.

Обхватила тигра обеими руками за шею и прижалась щекой к мохнатой морде. Тигр попытался отвернуться, но Елка держала его крепко.

— Не задуши зверька! — крикнул Рафаэль и глупо засмеялся. — Осторожнее, ему больно!

Тигр попытался деликатно стряхнуть с себя упоротую бабу, но безуспешно. Тогда он рыкнул.

— Ой! — воскликнула Елка. — Ты чего рычишь? Сейчас как ебну по хавальнику! Плохая киса!

Размахнулась и ударила тигра кулаком в нос.

Терри подумал, что теперь станет достоверно известно, точно ли все корешки и отростки тигриной нервной системы проверил всемирный интеллект, когда удалял из нее истинную, непоказную агрессивность. Если он, не дай бог, пропустил хоть одну ниточку...

Тигр пискнул, как испуганный котенок, мотнул головой, уворачиваясь от второго удара, и сильно толкнул Елку лапой промеж грудей. Когти на лапе были поджаты. Похоже, интеллект не соврал, действительно, агрессивность тигров-мутантов полностью подавлена.

— Ты чего толкаешься? — возмутилась Елка. — Я тебя приласкать хочу, а ты толкаешься! Дай поцелую!

Она поцеловала тигра в нос, затем в губы. Тигр замахал хвостом, как собака. Терри вспомнил, что у кошек и собак большинство жестов взаимно противоположны друг другу. Стало немного страшно. Немного — потому, что неведомый наркотик еще не отпустил.

— Кот, будь добр, сфотографируй меня с кисой, — попросила Елка. — О, прикольно, каламбур получился: кот, киса...

Она повернулась к тигру спиной и села на траву. Тигр потерся мордой о ее плечо, облизал лицо. Елка расхохоталась, стала вытираться собственной футболкой.

— Убери сиськи, развратница, — посоветовал ей Кот.

— Сам убери, — огрызнулась Елка и сняла футболку совсем.

Терри решил, что груди у нее не слишком привлекательные, в футболке она смотрелась лучше. Впрочем, если ей действительно шестьдесят лет, она сохранилась очень даже неплохо.

— Тигра, давай играть в салочки! — крикнула Елка тигру в ухо.

Зверь укоризненно хрюкнул и отодвинулся. Елка ткнула его пальцем в плечо и закричала:

— Ты водишь, догоняй!

Это произошло настолько быстро и неожиданно, что Терри просто не успел вмешаться. Только что ему казалось, что нет ничего глупее, чем бить кулаком по носу трехсоткилограммового хищника, но теперь он понимал, что был неправ. Убегать от хищного зверя — намного глупее, чем избивать его. Как ей только в голову пришло...

Елка успела пробежать пять шагов, прежде чем тигр среагировал. Он настиг женщину одним прыжком, сбил с ног, зажал туловище между передними лапами, раззявил пасть и... гм... облизал лицо. Он тоже с ума сошел? Может, на него тоже действует наркотик?

— Ути-пути, моя кисонька, — сказала Елка. — Какой ты сильный и ловкий!

— Я не знал, что они настолько домашние, — сказал Рафаэль.

— Они не домашние, — сказал Терри. — Я не понимаю, почему он ее не сожрал.

— Не считает за человека, — предположил Рафаэль. — Люди съедобны, а она для него не человек, и потому не съедобна.

— Почему это она не человек? — спросил Кот.

— Властелин Обезьян, — объяснил Рафаэль. — Он сожрал ее душу, и теперь она больше не человек. Наши души он тоже сожрал.

— Погоди, — сказал Кот. — Ты вчера сам говорил, что Властелин Обезьян ни при чем, просто в воздухе распылен наркотик, нас от этого прет, а Властелин ни при чем.

— Да, вчера я так думал, — согласился Рафаэль. — Не хотел верить в худшее, вот я и заставил себя поверить в лучшее. Но это обман. Наши души больше не принадлежат нам, мы всего лишь пустые оболочки, доживающие последние часы по инерции. Ты же сам сказал, что это не может быть пыльцой.

Тигр между тем перевернулся на спину. Елка уселась ему на грудь, и чесала шею. Тигр мурлыкал.

— Что там у вас происходит? — прозвучал в наушниках встревоженный голос Стэна. — До меня какие-то странные звуки доносятся.

Терри включил трансляцию с камеры, встроенной в межглазную перемычку очков. Стэн выругался.

Внезапно тигр вскочил, сбросил Елку, рванул с места в галоп и скрылся за деревьями.

— Чего это он? — удивилась Елка.

— Ты о ком говоришь? — ехидно переспросил Кот. — Тебе что-то привиделось? Кошечка, собачка? У нас в аптечке есть специальное ширево от галлюцинаций...

Елка укоризненно посмотрела на мужа.

— И не стыдно тебе? — спросила она. — Зачем ты из меня дуру делаешь? Хочешь, чтобы я совсем с ума сбрендила, по-настоящему?

Она села на траву и привалилась спиной к дереву точно так же, как пару минут назад приваливалась к тигру.

— Мы сумасшедшие, — печально произнесла она. — Но не только конкретно мы, а весь наш мир. Ничего осмысленного не делаем, только дурью маемся. Как дети-дошкольники, поймавшие золотую рыбку. Не ту, которая в магазине, а ту, которая желания исполняет. Захотелось незамутненного счастья? Извольте наркотик, они у нас в ассортименте. Надоело торчать? И такое ширево есть. Можно полностью убрать зависимость, а можно психологическую оставить, если еще не совсем надоело. Захотелось большой чистой любви — тоже никаких проблем! Андроиды на любой вкус доступны каждому...

— Это у вас они доступны каждому, — вмешался Терри.

— Да, у нас, — согласилась Елка. — В отсталых странах смысл жизни пока еще не совсем утерян. Но это ненадолго. Вы отстаете от нас лет на десять-пятнадцать. Твои дети, Терри, будут такими же, как мы с Котом.

— Твои слова да богу в уши, — проворчал Терри.

Елка печально покачала головой из стороны в сторону. Терри показалось, что остальной мир качается в противофазе. Он потряс головой, глюк прошел.

— Сытый голодного не разумеет, — сказала Елка. — И голодный сытого тоже. Ты думаешь, мы с Котом счастливы? Думаешь, счастье — это вкусно пожрать, затейливо перепихнуться и кайфово поторчать? Нет! Мы, люди — общественные животные, мы не можем только брать, нам надо что-то отдавать обществу, чтобы нормально себя чувствовать. Надо быть нужным, заниматься делом, от которого есть польза, реальным делом, не фикцией. Я десять лет работала преподом в институте, я знаю, о чем говорю. В нашей жизни нет смысл, она превратилась в один сплошной ритуал! Мы тупеем, Терри! Моей дочери девятнадцать лет, а она читает по слогам!

— Милая, не надо нагнетать, — перебил ее Кот. — Телепатический интерфейс делает необязательным...

— Он все делает необязательным! — рявкнула Елка. — И не только он! У нас ничего обязательного не остается, мы убиваем души в дурацких играх, деградируем, превращаемся в животных! Наши внуки разучатся читать, наши правнуки разучатся говорить, а что потом? Человеческой цивилизации не будет! Мы — ее развалины! Мы как цветы в грязи, у которых нет будущего...

— Боже, храни королеву, — невпопад пробормотал Терри.

Никто не понял его ассоциацию, слишком отдаленная она получилась. Ну и черт с ними. Тупицы ожиревшие...

— Я теперь знаю, в чем источник всех бед, — сказал Кот. — Спасибо, любимая, что помогла разобраться. И тебе, спасибо, Терри, ты сказал правильное слово в нужный момент. Я ведь тоже раньше знал, а потом перестал знать.

— Забыл, — поправил его Рафаэль.

В его родной деревне не все обитатели правильно говорили по-русски, и у Рафаэля вошло в привычку поправлять кривые фразы. Он делал это автоматически, не задумываясь.

— Нет, — покачал головой Кот. — Забыл — это когда из головы что-то случайно вылетело, а я не забыл, а перестал знать. Отрекся от знания. Я ведь раньше верил в бога.

Елка рассмеялась. Кот нахмурился.

— Это не смешно, — сказал он. — Не оскорбляй мои чувства, милая. Все дело в боге. Причина всех наших бед одна...

— Безблагодатность? — предположил Рафаэль.

— И это тоже, — кивнул Кот. — Но не это главное, главное — что мы отреклись от бога. Мы сделали из него что-то вроде Деда Мороза, раньше верили в него только по привычке, а потом даже привычка отмерла. Когда я был подростком, как раз был пик последней моды на православие, все носили крестики, на пасху ездили на кладбище...

— Это у вас в России такой канон? — удивился Терри.

— Нет, конечно, — покачал головой Кот. — Канон у нас как у всех, просто такая традиция была, на пасху ездить на кладбище. Но каждый при этом думал, что вера — это как бы не всерьез. В школах и институтах мы проходили большой взрыв, теорию Дарвина, кибернетику всякую... Орбитальных зеркал тогда еще не было, но мы все равно знали, что в небе летают не ангелы, а спутники, а под землей нет ничего, кроме перегретых горных пород. Двойной слепой метод доказал, что молитвы бесполезны, а видения при клинической смерти — иллюзии. И не только при клинической смерти, одно время продавалась такая штука, надеваешь ее на голову, включаешь электричество...

— Да, помню, прикольная была штука, — рассмеялась Елка. — Жалко, что попы ее запретили. Это, по-моему, последнее, что они запретили.

— Да, последнее, — кивнул Кот. — Это была ошибка. Они кричали о кощунстве, об оскорблении чувств верующих, но разве можно оскорбить чувства верующих вопреки божьей воле?

— Это смотря от какого бога воля, — подал голос Рафаэль. — По христианской традиции, если я ничего не путаю, оскорбить таки можно.

— Да наплевать, — отмахнулся Кот. — Мы, православные, упустили самое главное. Бог не для того, чтобы познавать! Не зря апостол Павел говорил, что во многих знаниях много печали. А дьявольское дерево в раю не зря назвали древом познания! И не зря в ветхом завете называют этим словом всякий блуд! Нет в знании благодати! Шесть дней или большой взрыв, из ребра или из обезьяны — да кому какое дело?! Бог есть любовь, не знание, а любовь! А любовь мы утратили.

— Я тебя люблю, — сказала Елка.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Кот. — Но это не та любовь. Любовь — это не просто поцеловать в щечку или облизать что-нибудь. Любовь — это бог. Это смысл жизни. Иисус жизнь отдал за наши грехи! А мы читаем священное писание буквально, будто ни на шаг не ушли от древнееврейских варваров. А потом фарисеи и книжники смотрят и говорят, вот, глядите, какая ерунда, благодатный-то огонь не божьим чудом сотворяется, а зажигалкой! Опровергнута христианская вера, всё, пипец догматам! И отбрасывают веру напрочь, отдаются искушениям, губят бессмертную душу.

— Думаешь, душа реально бессмертна? — удивилась Елка.

— Реально, нереально — все равно! — заявил Кот. — Нет иной реальности, кроме как в боге! Да, концепция души была адаптирована под тупых варваров, разумеющих только вечное блаженство да вечные муки, а все сверх того для них сложно. Но развитый человек должен понимать, что у толкового проповедника всякая проповедь должна учитывать уровень аудитории. Если разъясняешь постулат триединства макакам, не нужно приводить в пример разложение вектора по базису. Вот бог и говорил с еврейскими варварами простым языком. Но мы не варвары! Мы-то знаем, что акт творения — не когда боженька на облаке сидит и бородой трясет, а большой взрыв, инфляция...

— Инфляция семь процентов, — подала голос Елка. — А причем тут она?

Кот раскрыл рот и надолго задумался. Вопрос жены явно сбил его с толку.

— Так, значит, ты полагаешь, что священное писание надо рассматривать как менее значимое по сравнению с научной картиной мира? — спросил Рафаэль.

— Во дикий ниггер дает! — улыбнулась Елка. — Шпарит как профессор!

Кот закрыл рот, снова открыл и сказал:

— Успокойся, милая, тебя скоро отпустит. Нет, Рафаэль, я не согласен с твоей формулировкой. По-моему, она половинчатая, типа, ни вашим, ни нашим, ни попам-мракобесам, ни яйцеголовым безбожникам. Я считаю, священное писание и научная картина мира не должны быть связаны вообще. Богу богово, а кесарю кесарево.

— А цезарю цезарево, — поддакнула Елка.

— Сомневаюсь, что их можно полностью развести, — сказал Рафаэль. — Для познания мира по-любому нужна единая парадигма.

— А вот и нет! — воскликнул Кот. — Познавать мир вообще не нужно. Нет больше никакого познания, оно завершилось в то самое мгновение, когда осознал себя всемирный интеллект. Дальше действовать будет он, не мы. В развитых странах материальный прогресс уже завершен, на остальной части Земли он скоро завершится, и когда это случится, материальная часть бытия перестанет быть важной. Что было важнее всего для первобытных дикарей? Добывать добычу на охоте, да находить в лесу вкусные ништяки наподобие съедобных корешков. А потом они научились выращивать хлеб и пасти скотину, и охотничья удача перестала быть важной. А потом люди разработали продвинутые технологии, транспорт, холодильники, еда вообще перестала быть важной. В чем главная проблема всякого зверя? Добыть еды. А у человека такой проблемы нет уже сто с лишним лет...

— Расскажи это руандийцам, — пробормотал Рафаэль.

— Я пока говорю только о развитых странах, — уточнил Кот. — Но сейчас даже руандийцы не голодают. Сто лет назад, может, и голодали, я не знаю, я над ними свечку не держал, а теперь точно нет. Никто не голодает. Материальное изобилие настигло всех. И это касается не только еды. Мой отец рассказывал, что когда я был младенцем, их с моей мамой общего заработка едва-едва хватало на еду.

— Странно, он у тебя вроде генералом был, — удивилась Елка. — Или я что-то путаю?

— Он не всегда был генералом, — сказал Кот. — А в конце прошлого века как раз... Но не будем о грустном. Так вот, сейчас в развитых странах деньги почти ничего не стоят. Есть, конечно, дикари, которые понтуются один перед другим: смарт-очки с платиновыми дужками, урановый браслет с бриллиантами, автомобиль шести метров в длину... Это, кстати, чаще всего иммигранты, никак не могут насытиться непривычным богатством. А нормальному человеку какое дело, сколько у него вещей? У него ценности другие: дружба, любовь...

— Наркотики, — подсказал Терри.

— Да, наркотики, — вздохнул Кот. — И еще азартные игры, и просто игры, и социальные инициативы одна дурнее другой, и разврат...

— Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое, — сказала Елка.

— Если в умеренных дозах — ничего плохого нет, — сказал Кот. — Но какой-то предел должен быть... Педофильные браки — это что-то запредельное...

— Да ладно тебе ханжество пропагандировать! — возмутился Рафаэль. — У моей мамы в племени девочек трахали испокон веков, и все было нормально. От девочки не убудет. Надо, конечно, технику безопасности соблюдать, но для того и нужны родители, чтобы о ребенке заботиться.

— А мальчиков у вас трахали? — заинтересовалась Елка.

— Конечно, — кивнул Рафаэль. — Мальчик, девочка — по сути все равно. Там у них такое суеверие было, что если ребенка не трахать, он не вырастет. Помню, мои родители много ругались из-за этого, папа говорил, что не поддастся дурному суеверию, а мама плакала, говорила, типа, ты Рафику дурного желаешь...

— Заткнитесь, пожалуйста, — попросил Терри. — Не могу больше вас слушать, стошнит вот-вот!

Его голос прозвучал неожиданно жалобно.

— Бедненький, — сказала Елка и погладила Терри по голове. — Извини, мы забыли, что ты из нетолерантной страны.

— Ненавижу эти слова, — сказал Терри. — Толерантность, либертарианство, общечеловеческие ценности... Вы, русские, все это придумали, чтобы эксплуатировать нас, хохлов. Вы такие все из себя развитые, гордые, сидите на воображаемом облаке, поучаете нас, унтерменов, как надо жить... Но мы такие же, как вы! Мы, хохлы, не низшая раса!

— Да никто и не говорит... — начал оправдываться Кот, но Терри его перебил:

— А не надо ничего говорить! Надо правильно относиться! Не как к стаду говорящих обезьян, а как к равному себе народу! У каждого народа должно быть свое место! И наше место не в джунглях! Ты о вере говорил, так я тебе докладываю, в христианском священном писании ясно сказано, что не будет где-то там ни эллина, ни иудея, что все национальности должны быть равны...

— И макаки тоже? — уточнил Рафаэль.

— И макаки тоже! — подтвердил Терри.

Все засмеялись.

— Ну, не знаю... — смутился Терри. — Ну, хорошо, допустим, с макаками я погорячился, но... Разве они виноваты, что они макаки? Их предки были такими же, как наши, всего-то триста или сколько там лет назад они были неразличимы...

— То же самое говорил последний неандерталец перед тем, как его съели, — вставил Рафаэль.

— Съели! — повторил Терри и многозначительно поднял палец. — Съели — это честно! Не поработили, не прельстили голливудской мишурой, не засрали мозги ложными ценностями. Вы себя называете развитыми, толерантными, цивилизованными, а к низшим нациям относитесь как к скотине. Целую иерархию выстроили... А мы, дураки, радуемся, что стоим на второй ступеньке сверху, а не на первой снизу...

— Ты утрируешь, Терри, — сказал Кот. — В иерархической классификации национальных культур рациональное зерно есть. Уотсон исследовал интеллект ниггеров еще в прошлом веке, а тогда адаптивная радиация только-только начала работать...

— Радиация? — забеспокоилась Елка. — Где радиация, откуда?

— Из четвертого энергоблока, — сказал Рафаэль и глупо засмеялся.

— Успокойся, милая, — сказал Кот. — Адаптивная радиация — не то, что ты подумала. Это когда процветающий биологический вид расползается по нескольким экологическим нишам. Я хотел сказать, что в прошлом веке макаки еще не имели самобытной культуры, их никто всерьез не рассматривал как отдельный вид...

— Их нельзя рассматривать как отдельный вид! — воскликнул Терри. — Они такие же люди, как мы! У них тоже есть разум, чувства... вера, в конце концов!

— Не горячись, Терри, — сказал Кот. — Никто с тобой не спорит. Да, все у них есть. Но у собак тоже есть разум и чувства, и вера тоже есть, было исследование в прошлом году, там собакам стимулировали какую-то область на височной коре...

— Мы не собаки! — рявкнул Терри. — И макаки тоже не собаки! Мы настоящие люди, равноправные!

— Ого! — удивилась Елка.

— Ну, ты загнул, уважаю! — восхитился Рафаэль. — Так им, беложопым угнетателям!

— Вы не равноправные, — спокойно сказал Кот. — Раньше были, а теперь нет. Что вы сделали со своей страной? Со своей мечтой? Пока газом торговали, все было куда ни шло, а потом настал тотальный упадок. Раздаете территорию русским и китайцам, триста лет назад в США жили индейцы чероки, самый развитый народ к северу от Теночтитлана, они даже свой алфавит придумали. Тоже продавали землю бледнолицым, и с того жили. И чем все кончилось? Насильственное переселение в резервацию, утрата национальной самобытности. И вас, хохлов, ждет то же самое с одной поправкой — национальной самобытности у вас отродясь не было.

— Как это не было?! — возмутился Терри.

— Говорить "срака" вместо "жопа" — не самобытность, — сказал Кот. — Тарас Шевченко — тем более. Зачем вы отказались от ГМО? Прогресс — дело такое, что чуть со столбовой дороги свернул, и ты уже аутсайдер. Можешь до бесконечности вопить, что все несправедливо, это никому не интересно. Нельзя отказаться от ума и требовать, чтобы тебя считали умным. Тут, как говорится, или снимите крестик, Абрам Моисеевич, или наденьте трусики.

— Да пошел ты! — воскликнул Терри.

— Вот и началась агрессия, — констатировал Рафаэль. — А я был прав насчет Властелина Обезьян! Только у вас, белых, все не как у людей, ссоритесь не из-за бабы, а из-за политики.

— Да пошел ты, — сказал ему Кот.

Он посмотрел в глаза Терри, и Терри посмотрел в глаза Коту. А в следующую секунду они рассмеялись и обменялись рукопожатием.

— Горячие бледнолицые парни, — прокомментировала Елка. — Нашли из-за чего ссориться.

— А я все равно считаю, что все люди — братья, — заявил Терри.

— А все братья — сестры, — добавила Елка и глупо хихикнула.

— А все-таки она вертится, — сказал Рафаэль и тоже глупо хихикнул.

— Это не смешно, — сказал Терри. — Я серьезно говорю. Свобода, равенство, братство — не просто дурные лозунги. Нельзя, чтобы у одних было все, а у других не было ничего. Вам, русским, хорошо, у вас материальные потребности удовлетворены, сидите такие расслабленные, поучаете низшие расы... Вы как медведи в спячке или как бараны, а мы, угнетенные нации, как голодные волки у ворот овчарни. И когда мы прорвемся внутрь, мы вас уничтожим.

— Бла-бла-бла, — сказал Кот. — Этим пустословием уже лет тридцать никого не напугаешь. С тех пор, как интеллект лично занялся полицейской работой, ты уже никого не уничтожишь. Когда был последний теракт в развитой стране? Да ты даже оружие достать не успеешь, а тебя уже вяжут! Я по себе знаю, только-только начинаешь задумываться, типа, нет в мире справедливости, а не устроить ли вооруженное восстание, как вдруг приходит письмо от интеллекта, типа, одумайся, чадо, твое поведение на грани нормы, грозит превентивная депортация...

— Ты такое получал? — удивилась Елка.

— Получал, — кивнул Кот. — А Женька Жирный даже два раза. Он как раз после второго письма стал к психиатру ходить. Год назад это было.

— А ведь точно! — сказала Елка. — То-то я думала, что с ним такое... Раньше ходил весь такой в татуировках с Че Геварой и Троцким, даешь всемирную революцию, все дела, а как упорется, так вообще... Но это плохо! Он такой тусклый стал, неяркий...

— Нейролептиков без побочных эффектов не бывает, — сказал Кот. — Да и электронная стимуляция — тоже не панацея. Помнишь, как тебя штырило, когда ты с героина слезала?

— Фу, — передернулась Елка. — Не напоминай. Чтобы я еще раз эту гадость... Хотя поначалу прикольно...

— Рафаэль, а ты со мной согласен? — спросил Терри. — Или считаешь, что мы с тобой сами виноваты, что принадлежим к угнетенным нациям?

— Кому какое дело, что я считаю? — сказал Рафаэль. — У вас, бледнолицых, мания величия, строите все время теории, планы, как будто от вас что-то зависит...

— Возможно, это признак сильной расы, — заметил Кот.

— Сильная раса, слабая раса... — проворчал Рафаэль. — Это уже все равно. Властелин Обезьян захавал наши души, нам осталось жить считанные часы, о спасении души надо думать, а у вас схемы, планы...

— А ты в спасение души веришь? — спросил Кот.

— Конечно, — кивнул Рафаэль. — Я мусульманин.

— Да ну! — изумилась Елка. — А почему намаз не делаешь?

— Ты что, одурела? — спросил ее Рафаэль. — Намаз — это у индуистов, а мы, мусульмане, как хотим, так и молимся. У нас самая свободная религия во вселенной. Хотя погоди... Я, наверное, как раз индуист... хотя нет, что я говорю... Хватит меня искушать!

— Вера утрачена, — сказал Кот. — Всем на все наплевать, догматы, ритуалы, традиции... Эх... — он пренебрежительно махнул рукой.

— А ты ручонками не размахивай, — сказал ему Рафаэль. — Я, может, и дикий ниггер, но за свою веру кому угодно пасть порву. Тем более перед смертью.

— А по твоей вере перед смертью положено исповедоваться? — заинтересовалась Елка.

— Не помню, — ответил Рафаэль. — Это неважно, бог разберется.

— У вас, мусульман, не бог, а Аллах, — заметила Елка.

— Аллах у буддистов, — возразил Рафаэль.

— Нет, у буддистов Будда, — сказал Терри.

— А у иудеев Иуда, — сказал Рафаэль. — Стыдно смотреть на ваше невежество! Цивилизованные, блин, народы... Позор! Даже тигры вас жрать не желают, потому что вы нелюди позорные!

— За нелюдя ответишь, — сказал Терри.

Вместо ответа Рафаэль ударил его снизу в челюсть. Терри клацнул зубами и упал, из прикушенной губы потекла кровавая струйка.

— Так будет с каждым, — сказал Рафаэль. — А то повадились глумиться да кощунничать... Ничего святого не осталось!

— Я так люблю твою дерзкую смелость, — сказала Елка. — Трахни меня, пожалуйста.

Рафаэль выпучил глаза, страшно завращал ими и заорал во весь голос:

— Да пошла ты к дьяволу, наркоманка ненасытная!

И замахнулся кулаком. Елка отчаянно завизжала. Громыхнул выстрел, между двумя глазами Рафаэля появился третий, но не карий на белом, а красный на черном. Рафаэль упал рядом с Терри, их ноги соприкоснулись.

— Если еще троих завалить, звезда получится, — сказала Елка. — Кот, а ты говорил, что не умеешь стрелять!

— Я и не умел раньше, — сказал Кот, опуская винтовку. — А это, оказывается, просто. Снимаешь с предохранителя... кстати о предохранителе...

Он поднял ствол, что-то пошевелил, винтовка выстрелила еще раз. Пуля оглушительно просвистела над Елкиным ухом, ветерок распушил волосы на виске.

— Упс, — сказал Кот. — Не так уж и просто. Наверное, надо как-то по-другому... вот если так...

— Брось ружье! — завизжала Елка. — Брось бяку немедленно!

Кот подчинился. Винтовка ударилась прикладом о корень, подпрыгнула, упала плашмя и выстрелила в третий раз. Мертвое тело Рафаэля дернулось.

— Машина убийства, — пробормотал Кот. — Чтобы я еще раз...

Терри открыл глаза, поднял голову, закашлялся и плюнул кровью себе на футболку.

— Что такое? — спросил он. — Кто стрелял?

— Я стрелял, — ответил Кот. — Рафаэль с ума сошел, на людей стал бросаться.

Терри пошевелил ушибленную челюсть, поморщился. Сунул палец в рот, стал пересчитывать зубы.

— Все вроде на месте, — констатировал он. — Зашибись. Давайте валить отсюда.

— А с этим что делать? — спросил Кот, ткнув пальцем в труп.

Терри увидел труп, вздрогнул и крякнул нечто нечленораздельное. Но справился с потрясением очень быстро, почти сразу.

— Да все равно, в общем, — сказал он. — Человеческие трупы можно оставлять где угодно, человеческие кости тонкие, шина ими не протыкается. Если хочешь, можно голову отпилить, у меня в багажнике болгарка валяется. Сделаешь пепельницу из черепа, прикольно.

— Фу, гадость, — сказала Елка.

— Так не годится, — заявил Кот. — Рафаэля надо похоронить по-человечески. Как бы он себя ни вел и кто бы его душу ни захавал, похоронить надо по-человечески.

— Я не знаю, как хоронят мусульман, — сказал Терри.

— Ерунда, — отмахнулся Кот. — Отвезем его обратно в деревню, пусть односельчане его хоронят, как считают нужным. Главное — оказать покойнику почести. Терри, помоги, пожалуйста.

Кот взял мертвеца за ноги, Терри за руки, подтащили его к машине, раскачали и забросили в багажник. Терри запоздало подумал, что надо было подстелить брезент. Но не перезагружать же теперь покойника... К тому же, багажник и так запачкан козлиной кровью.

Кот осмотрел себя и заметил маленькое кровавое пятно на белых шортах. Потер, пятно стало гораздо больше.

— Вот, божий знак, — удовлетворенно произнес Кот. — Всевышний как бы намекает. Дескать, утратили вы мое благорасположение, дети возлюбленные, совсем оскотинились. Погубили невинную душу, и не испытываете никакого раскаяния, хоть кол вам на голове теши. Даже не помолились.

— А ты умеешь молиться? — удивился Терри.

— Нет, не умею, — покачал головой Кот. — Но это не оправдание. Можно посмотреть в интернете что-нибудь подходящее... Терри, у тебя очки в кармане, будь любезен, надень их на нос и посмотри, если не сложно...

Терри посмотрел в интернет, потом еще раз, по другому запросу, потом еще раз...

— Что-то не нахожу ничего подходящего, — сказал он. — Как ни смотри, либо голые монашки, либо кардиналы-педофилы.

— О, я тоже хочу посмотреть! — заинтересовалась Елка.

— Стыдно, — печально произнес Кот. — Знаешь, Терри, ты был прав насчет равноправия. Нынче все люди макаки, развитые, неразвитые, неважно. Имя божие забыли, молиться разучились, обряды и ритуалы утратили... Почему господь нас не жжет?

— Типун тебе на язык, — сказала Елка.

— Типун не поможет, — возразил Кот. — А давайте помолимся прямо сейчас, все вместе, втроем, дружно! Неважно какими словами, главное ведь не обряд, главное внутри!

Одной рукой он ухватил за запястье жену, другой — Терри. Елка и Терри посмотрели друг на друга и соединили вторые руки, образовав кольцо. Кот закрыл глаза и поднял голову к небу. Некоторое время Елка и Терри недоуменно глядели на него, затем Терри спросил:

— Что теперь?

Кот отпустил их руки, сел наземь и заплакал. Елка села рядом и обняла его за плечи.

— Бедненький мой, — сказала она. — Плохо вштырило — это не страшно, потерпи, скоро отпустит...

— Религия — не наркотик! — отчаянно завопил Кот. — Не смей опошлять!

— Опиум для народа, — пробормотал Терри себе под нос где-то слышанную фразу.

Где именно он ее слышал, он не помнил.

— Не кричи, милый, — сказал Елка, поцеловала мужа в щеку и слизнула слезу с его лица. — Ты лучше послушай, что я скажу. Я, может, и дура, но у меня тоже есть свой ум, особый, женский. И я твердо знаю, что в жизни самое главное.

— И что? — растерянно спросил Кот.

— Любовь, — ответила Елка. — Все, что тебе нужно, милый — любовь. И тебе, Терри, все, что нужно — любовь, и ничего сверх того. Не бывает непростительных грехов, кроме одного — когда ты перестаешь любить, причем не по какой-то там несчастливой случайности, а по собственному сознательному решению. Вы тут говорили, равноправие, хероправие, макаки, шмакаки... Все это ерунда. Если в тебе есть любовь, значит, будет и равноправие, и уже все равно, кто макака, а кто нет. Понятно я выражаюсь?

— Немного сумбурно, но в целом понятно, — сказал Кот.

— Гениально, — сказал Терри. — Милая, ты сейчас сказала совершенно гениальную вещь! Любовь решает все, любовь, ребята, будет любовь — будет все, не будет любви — ничего не будет! Бог любит нас, мы любим бога, мы... мы равноправны в любви!

— С богом? — уточнил Кот.

— Нет, с богом не равноправны, — покачал головой Терри. — Но между собой — да. Вот если ты полюбил женщину, какая тебе разница, какой она нации?

— Никакой разницы, — сказал Кот. — Но я не могу представить себе, чтобы я полюбил макаку.

— Любовь зла, — заметила Елка.

— Это все мелочи, — сказал Терри. — Главное — любовь. Елка, ты... ты святая! Такую вещь изобрела... Любовь принесет в мир счастье! Никто не уйдет обиженным!

— Давайте полюбим друг друга, — предложила Елка. — Все трое, прямо сейчас.

— Нет, это без меня, — решительно заявил Кот. — Не люблю групповуху.

— Почему? — удивился Терри.

— Это как строевая подготовка в военных играх, — сказал Кот. — Все время приходится подстраиваться под чужой ритм... Ладно если у товарища с чувством ритма все хорошо, а бывают такие неорганизованные... А у нас даже барабана нет...

— Можно в джипе музыку включить, — заметил Терри.

— Все равно не хочу, — сказал Кот.

— Терри, давай займемся любовью? — предложила Елка.

Терри открыл рот, чтобы ответить: "Давай займемся", но его взгляд упал на торчащую из багажника мертвую коричневую руку, и он ничего не сказал. К горлу подкатил комок, Терри нервно сглотнул. На мгновение ему показалось, что сейчас его стошнит, но обошлось.

— Да, с Рафаэлем неудобно получилось, — сказал Кот, перехватив взгляд товарища. — Всего-то минуты не хватило до финального откровения, так и помер, не узнав, что такое любовь.

— Какое-то представление у него наверняка было, — сказал Терри.

— Каким бы оно ни было, оно было неправильное, — заявил Кот. — Будь иначе, Властелин Обезьян не смог бы сожрать его душу.

— А ты думаешь, Властелин Обезьян существует реально? — удивился Терри.

— Все, существующее в сознании, тем самым существует и во вселенной, — сказал Кот. — Реальнее некуда. Потому что сознание тоже часть вселенной. Вот, например, тень на стене пещеры... или квантовая запутанность... или транспортация...

— Рафаэль был недостоин любви, — сказала Елка. — Бог не фраер, он знает, что куда повернуть. Будь Рафаэль достоин, господь не попустил бы несчастью.

— Ибо сказано: без божьей воли даже волос не упадет с головы верблюда в игольное ушко, — добавил Кот. — Знаешь, милая, нам с тобой надо завести блог.

— Лучше группу в контактике, — сказала Елка.

— Можно и так, — кивнул Кот. — Общество должно узнать, как любовь правит миром. Я думаю, надо сразу заказать раскрутку на пару миллионов показов...

— Это, милый, решай сам как знаешь, — перебила его Елка. — Я в этих делах ничего не смыслю.

— А вам и не надо ничего смыслить, — сказал Терри. — Если вдруг что не так, господь поправит. А если не поправит — значит, вы делали неугодное дело, и так вам и надо.

— О! — крякнул Кот и многозначительно выставил палец вверх. — Елка, записывай. Тезис первый — любовь рулит и все такое, тезис второй — если бог чего не того самого...

— Сам записывай! — возразила Елка. — Ты понимаешь, ты и записывай, а я глупая женщина, умных слов не разумею. Кванты, херанты...

— Извини, милая, не подумал, — сказал Кот. — А куда я очки подевал... Блин, неудобно-то как...

Последнее его замечание было вызвано тем, что его взгляд снова упал на труп Рафаэля. Мертвое тело частично утратило сочный темно-коричневый окрас, поблекло, как обычно блекнут мертвые негры. Потом появятся синеватые пятна, как на баклажане...

— Да, с Рафаэлем неудобно получилось, — сказал Кот. — Его надо отвезти на Родину.

— В Африку? — удивилась Елка.

— Нет, на малую родину, — уточнил Кот. — В родную деревню, как она там называлась...

— Мапута, — подсказал Терри.

— Да, в Мапуту, — кивнул Кот. — И пусть его похоронят как положено. А Елка по ходу похорон будет проповедовать любовь... Нет, по ходу похорон неудобно...

— Неудобно зонтик в жопе раскрывать, — заявила Елка. — Проповедовать любовь удобно всегда и везде. Поехали.

Они погрузились в джип и поехали в Мапуту. Когда они выезжали из Новоселок, Терри вспомнил, что забыл винтовку, но возвращаться за ней не стал. Ибо сказано в священном писании: "Занимайтесь любовью, а не войной".

Позже эту винтовку нашли бонобо — по-человечески накрашенная самка и два самца, с которыми она гуляла по пустой деревне. Обезьяны долго игрались с оружием, а потом занялись любовью, опираясь конечностями кто на ствол, кто на приклад. Это символизировало триумф сил любви над силами войны. А то, что за все это время ружье ни разу не выстрелило — символизировало, что бог защищает влюбленных. Впрочем, никто из наблюдавших это зрелище так и не понял, что именно оно символизировало.

3

Джип взлетел на мост, Кот закашлялся.

— Терри, будь добр, веди ровнее, — попросил он. — Сейчас все обтошню, ей-богу.

— Да, Терри, не надо так спешить, — поддержала его Елка. — Кто понял жизнь, тот не торопится.

Терри сидел за рулем, Кот — рядом с ним, Елка разлеглась на заднем сиденье и болтала в воздухе исцарапанными босыми ногами. То и дело Елка цепляла очередную ветку, и царапин прибавлялось. Вот и сейчас в очередной раз зацепила, на Кота посыпалась какая-то труха.

— Осторожнее, милая, — сказал Кот. — Попадется толстая коряга, поранишься.

— А мне насрать, — весело ответила Елка. — Сейчас все лечится.

— Лечится-то лечится, но будет больно, — заметил Кот.

— А мне все равно насрать, — заявила Елка. — Кто постиг любовь, тому не больно.

Помолчала немного и вдруг добавила:

— Кто познал смерть, тот не потеет. Кто трахнул муравьеда, тот... гм...

— Экие у тебя затейливые ассоциации, — сказал Кот.

— Дык, — сказала Елка и игриво ткнула мужа пяткой в затылок.

Кот возмутился. Елка сказала, что все равно любит его и ничуть не обижается на грубые слова. Кот сказал, что она любит его странною любовью, и они стали хохотать, как будто Кот процитировал смешной анекдот.

— Кот, давай оформим Терри российское подданство! — неожиданно предложила Елка.

— А это отличная мысль! — восхитился Кот. — Так и сделаем! После Мапуты поедем в аэропорт и прямо там оформим подданство. Сколько оно нынче стоит?

— Хер тебе, а не сколько стоит, — сказала Елка. — Интеллект отменил упрощенную процедуру.

— Чего это он? — удивился Кот.

— Его спрашивай, не меня, — ответила Елка. — Для оптимизации чего-то там. Он так всегда отвечает на вопросы, типа, почему да зачем — для оптимизации, в натуре.

— Тогда сначала в Москву, и только потом документы на натурализацию, — сказал Кот. — А то уже заколебал скулить, типа, развитые страны, эксплуатируете... Скоро сам узнаешь, легко ли дается эксплуататорский хлеб.

— Что дается? — не понял Терри.

— Это устаревшая поговорка, — объяснил Кот. — Осталась с тех времен, когда хлеб денег стоил.

— А, теперь понял, — кивнул Терри. — Мне сначала послышалось "хлев". Думаю, причем тут хлев?

— Мир без любви превращается в хлев, — продекламировала Елка.

— Да ты поэтесса! — восхитился Кот. — Милая, а где ты лифчик оставила?

— В Москве, — ответила Елка. — Ты что, забыл?

— Да, действительно, — согласился Кот. — Погоди... У тебя так сильно груди выросли... Мне так нравится, когда ты такая женственная...

Елка ухватила груди руками и скосила глаза вниз. Терри захотелось остановить джип и перебраться на заднее сиденье. Нет, всему свое время, имперское подданство важнее. Кстати о подданстве...

— У меня в Киеве жена и дочь, — сказал Терри.

— И что? — недоуменно переспросил Кот после паузы. — Как это относится... гм... да хоть к чему-нибудь?

— Ну, если мне подданство, то и им... тоже как бы... наверное...

Терри осознал, как жалко и унизительно звучат его слова, ему захотелось остановить джип на обочине, но не чтобы перебраться на заднее сиденье и заняться любовью с прелестной старухой из чудесной страны, а чтобы взять винтовку... а она в Новоселках осталась... наверное, к лучшему... что бог ни делает, все к лучшему...

— Терри, ты бредишь, — сказал Кот. — Границы благотворительности должны проводиться разумно. У твоей жены наверняка есть мама, которой тоже захочется имперского подданства. А у нее, скорее всего, есть другие дети, кроме твоей жены.

— Я читала в интернете, что хохлы очень быстро размножаются, — подала голос Елка с заднего сиденья.

Терри бросил быстрый взгляд в зеркало. Елка обсасывала собственный сосок, а глаза у нее были шальные и не фокусировались. Как же ее штырит...

— А это точно не пыльца была, — сказал Терри.

— Что не пыльца? — не понял Кот.

— Наркотик, — объяснил Терри. — Там, у Припяти, мы думали, что это наркотическая пыльца. Но сейчас мы уже далеко от той поляны, а оно... все еще как бы того...

— Депо, — непонятно сказал Кот.

Терри немного подумал и решил поддержать шутку.

— Киргуду, — сказал он.

Кот недоуменно посмотрел на него, и Терри понял, что шутка не удалась.

— А вообще, вы нехорошо поступаете, — сказал он. — Вы меня загнали в безвыходное положение. Меня теперь с работы попрут однозначно, потому что досрочное прерывание поездки, да еще при таких обстоятельствах... В кадрах даже дело смотреть не станут, сразу приказ на увольнение и до свидания. А если я соглашусь к вам Россию эмигрировать, кто я буду по отношению к жене и дочери?

— Ладно, уговорил, — сказал Кот. — Жене и дочери подданство тоже сделаем. Но больше никому!

— Отлично, — улыбнулся Терри. — Благодарю от всего сердца.

Он снял правую руку с руля и протянул Коту, но тот не пожал ее, а отвернулся и плюнул в окно.

— Это не любовь, — сказал Терри.

Елка поддержала его:

— Он прав, милый, это не любовь. Ты не должен отвергать любовь, какой бы она ни была и как бы ни выглядела. Каменная любовь, душевная любовь...

— Каменная? — недоуменно переспросил Кот.

Они с Терри переглянулись и синхронно пожали плечами. Затем Кот протянул руку, и Терри ее пожал.

— Вот и хорошо, — резюмировала Елка с заднего сиденья. — Ой, Терри, чуть поворот не пропустил!

Терри беззлобно выругался. Действительно, чуть было не пропустил поворот на Мапуту. Вот проехали бы мимо, и что потом, спрашивается, делать с негритянским трупом? Впрочем...

— Может, в саму деревню въезжать не будем? — предложил Кот. — Я читал в интернете, у этих дикарей в каждой хижине по автомату... Терри, а где твоя винтовка?

— Забыл, — ответил Терри. — Там, в Новоселках оставил.

— Мальчики, малодушие вам не к лицу, — серьезно произнесла Елка. — Бог не оставит нас милостью, его любовь спасет нас, сохранит, защитит и все такое прочее.

— Знаешь, милая, — задумчиво произнес Кот, — если бы я не знал достоверно, что с нами происходит, я бы сказал, что ты себе вштырила какой-нибудь нейромедиатор, не самый тривиальный вроде DMT, а что-то более экзотическое, токсин токсоплазмы, например... хотя нет, у него другое действие...

— Ты разбираешься в биологии? — заинтересовался Терри.

— Елка разбирается, — ответил Кот. — Она одно время на врача экзамены сдавать пыталась, зубрила с утра до вечера... Тормози!

Терри затормозил автоматически, не глядя на дорогу. А потом поглядел на дорогу и ему слегка поплохело.

— Я тоже не знала, что негритянские дети играют прямо на дороге, — донесся сзади спокойный Елкин голос. — Надо им сказать, что это нехорошо, опасно. Эй, дети!

— Пошла в жопу, тухлая мертвечина! — ответил ей негритянский мальчик.

И тут же завопил, испугавшись собственной храбрости, и скрылся в лесу. Другие дети последовали его примеру.

— Чего он ругается? — удивилась Елка.

— У мертвых ниггеров кожа становится светлее, чем у живых, — объяснил Терри. — Они когда ругаются, часто сравнивают белых с мертвецами, у них считается, что это обидно. Еще пятколицыми называют.

— Про пятколицых я слышала, — кивнула Елка. — А что с мертвецами...

— Любовь их спасет, — глубокомысленно сказал Кот.

— Да, любовь спасет всех, — согласилась Елка. — Поехали в эту Мапуту, пусть любовь спасет всех в этой деревне.

До Мапуты они не доехали. Вчерашним то ли позавчерашним дождем дорогу размыло, образовалась большая промоина, Терри пришлось остановить джип и включить принудительный полный привод. В режиме максимальной проходимости они промоину кое-как преодолели, но это было непросто.

— Прикольно! — сказала Елка, когда все закончилось. — Мы теперь сами как ниггеры, все в грязище.

— Зря у вас в джипы стекла не ставят, — сказал Кот.

— Так больше экзотики, — буркнул Терри. — Поехали.

— Как думаешь, у ниггеров есть какая-нибудь баня? — спросил его Кот.

— Нет, они этим не пользуются, — покачал головой Терри. — Сам подумай, зачем им баня, если у них круглый год лето? Окатится из ушата, и довольно.

— Терри, стой! — крикнула Елка. — Там, сзади... Мы кого-то переехали?

Терри посмотрел в зеркало заднего вида, выругался и остановил машину.

— Никого мы не переехали, — сказал он. — Это Рафаэль из багажника вывалился. Теперь придется разворачиваться.

— Лучше не разворачиваться, а ехать задом, — посоветовал Кот. — В такой грязи немудрено завязнуть даже на полном приводе.

— Нет, я лучше развернусь, — возразил Терри. — Тут и спереди видимость не самая хорошая, а уж сзади... Кот, выйди, пожалуйста, из машины, посмотришь, чтобы я никуда не съехал.

Они были слишком увлечены разворотом, и не заметили, как рядом появилась Эмма. Пожилая негритянка настороженно приглядывалась к ним, и с каждой секундой выражение ее лица становилось все более подозрительным. Наконец, Кот заметил ее.

— О, Эмма! — воскликнул он. — А мы как раз к тебе! Тут такое дело...

Он посмотрел на труп Рафаэля, Эмма проследила направление его взгляда и дернулась, будто электричеством ударило. Раньше она не замечала тело мужа, оно так вывалялось в грязи, что было неразличимо на ее фоне.

Эмма нечленораздельно крякнула, затем откашлялась и сказала:

— Вы... что... Властелин Обезьян, что ли?!

Над задним сиденьем появилась всклокоченная голова Елки. Несколько минут назад она прилегла отдохнуть и задремала, а теперь снова проснулась.

— Чего ты орешь? — возмутилась Елка. — Какой еще Властелин? Затрахали уже со своими суевериями! Нет никакого Властелина Обезьян, это глупая сказка! Там какое-то растение наркотик вырабатывает, а мы нанюхались, вот и все!

— Ганс, поди сюда! — заорала Эмма.

К ней подбежал маленький тощий негритенок.

— Беги в деревню, — приказала ему Эмма. — Скажешь мужикам, пусть хватают ружья и напалм, и бегут сюда. Скажи, Властелин Обезьян появился!

— Тетя Эмма, а эти белые заразные? — спросил негритенок Ганс.

— Не то слово, — ответила тетя Эмма. — Все, пошел, бегом!

Терри вышел из машины и направился к негритянке.

— Тут с вашим мужем такое дело... — начал говорить он, но осекся, потому что Эмма с неожиданной ловкостью отпрыгнула от него и выставила перед собой руку, пальцы на которой были сложены в какой-то непонятный жест.

— Прочь! — крикнула Эмма. — Стой где стоишь, не приближайся!

— Эмма, вы зря так боитесь нас, — сказал Терри. — Мы не заразные. Не надо верить глупым суевериям. То, что вы называете Властелином Обезьян — просто наркотик растительного происхождения, он, конечно, вредный, как все наркотики...

— Терри, садись за руль, — сказала Елка странным напряженным голосом. — Там, кажется...

Свистнула пуля, а через неразличимо малую долю мгновения грохнул отдаленный выстрел.

— Валим отсюда! — заорал Кот.

Терри прыгнул за руль, вдавил педаль газа в пол и только потом подумал, что на скользкой грязной дороге так делать не следовало. Но им повезло, джип не забуксовал и не сел на брюхо, а рванул с места и попер через грязь напролом, как отдыхающий бегемот, которому в зад ударила шальная пуля. Из-под колес брызнула грязь, первым же фонтаном Эмму сбило с ног, а потом летящая грязь заполнила все поле зрения и ориентироваться стало трудно. Внезапно джип подпрыгнул, взлетел, колеса взвизгнули бешено вертящимися электромоторами, а потом джип приземлился, сзади что-то стукнуло, зазвенело, завизжала Елка, а еще через некоторое время Терри заметил, что из под колес не брызжет грязь, а прет столбом пыль, то есть, они каким-то чудом преодолели промоину. Не иначе, с божьей помощью.

Он гнал машину километра два, затем съехал на обочину и остановился. Провел по зеркалу заднего вида грязной рукой, не помогло. Провел носовым платком, стало видно, что на заднем сиденье до невозможности грязная Елка перевязывает индивидуальным пакетом окровавленное предплечье.

Кот сдавленно ахнул и воскликнул:

— Милая, что случилось?

— Черножопые стреляют, — ответила Елка.

Терри вылез из машины, обошел джип сзади и некоторое время созерцал ровный ряд дырочек в багажнике.

— Пулемет, — сказал неслышно подошедший Кот.

— Автомат, — поправил его Терри.

— Нет, пулемет, — возразил Кот. — Я читал в интернете, что из автомата можно стрелять только совсем короткими очередями, по три-четыре патрона. А здесь вон, семь дырок в ряд. У тебя руки трясутся.

Терри посмотрел на свои руки и увидел, что они, действительно, трясутся.

— В меня еще ни разу никто не стрелял, — растерянно произнес он. — Звери-мутанты нападали, змея кусала, сом однажды чуть не сожрал, пингвин... гм... но чтобы ниггеры вздумали стрелять...

— Поехали в город, — распорядился Кот. — А то не дай бог, снарядят погоню. Помоемся, пожрем, выпьем...

— Мы должны распространять любовь, — подала голос Елка. — Миру не хватает любви, ее место занимают ненависть и насилие. Люди расстреливают первых встречных во имя дурацких суеверий! Мы положим этому конец! Когда все человечество уверует в любовь...

— Не раскатывай губы, милая, — посоветовал ей Кот. — Пусть сначала хотя бы малая часть человечества уверует. Да хоть кто-нибудь, помимо нас троих! Кстати, Терри, ты веришь в любовь?

Терри хотел было ответить неприлично, но вовремя вспомнил про имперское подданство.

— Конечно, Кот, — сказал он. — Всем сердцем верую, всей душой. И еще глазами.

— Почему глазами? — не понял Кот.

Терри пожал плечами и ничего не ответил. Он и сам не понял, почему так сказал. Будто продиктовал кто-то.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. РОДИНА

1

По правому берегу Днепра шел поезд, раскрашенный в имперский триколор. Поезд двигался со скоростью сто сорок километров в час, это обычная скорость для украинских железных дорог. Поезд отбрасывал две тени: одну, короткую и густую — от солнца, а другую, длинную и размытую — от орбитального зеркала. С каждой прошедшей минутой вторая тень размывалась все сильнее, пройдет четверть часа, и она исчезнет совсем. Поезд покидал искусственные тропики, а навстречу ему дул яростный холодный ветер, обычный для границ национального парка в зимнее время года. В самые холодные зимы, когда за периметром Бампассы стоит двадцатиградусный мороз, ветер достигает ураганной силы, тогда рейсы поезда отменяются, и Бампасса на несколько дней переходит на автономное существование, как необитаемый остров. Но такое случается редко, примерно каждую пятую зиму и всего на несколько дней.

Во втором вагоне ехал пассажир по имени Терри Питерсон. В его паспортном чипе было записано, что его зовут Тарас Петренко, но он предпочитал откликаться на англизированный вариант своего имени. Терри был одет в потертые джинсы и мешковатый свитер, сейчас он ничуть не походил на мужественного первопроходца дикой Африки. Он выступал во второй своей ипостаси, домашней, он всегда переключался на нее, когда садился в поезд, идущий домой.

Сейчас переключение прошло не до конца, Терри выдавал блуждающий взгляд широко раскрытых глаз. На первый взгляд ничего особенного, но если приглядеться внимательнее, сразу видно, что с мужиком что-то не то. Странно, как таможня его пропустила без особого теста на наркотики.

Напротив Терри сидели два молодых человека, похожие друг на друга, как родные братья. Собственно, они и были братьями, старшего звали Ильдар, младшего — Ринат. Братья были невысокие, коротко стриженые и болезненно худощавые. У них еще был третий брат, Ришат, он сейчас чалился на зоне в Китае, туда правительство сдает в аренду осужденных за нетяжкие преступления. Ильдар грыз подсолнечные семечки, но шелуху сплевывал не на пол, как в обычных электричках, а в специальный кулек, это все-таки культурный поезд. Ринат слушал плеер, настроенный на радио "Шансон". Плеер у Рината был дешевый, некрякнутый, каждая вторая песня в нем автоматически переводилась на украинский язык в соответствии с законодательством. Но Ринату было наплевать, его музыкальный вкус не отличался изысканностью.

Взгляд Терри столкнулся с взглядом Рината, они улыбнулись друг другу. У Рината улыбка получилась напряженная и опасливая, у Терри — добрая и открытая.

— Эй, братишка! — обратился к нему Ринат, сняв наушники. — Почем перманент делал?

Терри удивленно приподнял брови.

— Перманент? — переспросил он. — Какой перманент? А, перманент! Нет, это не перманент, это Властелин Обезьян!

И глупо засмеялся.

Здесь надо пояснить, что среди русско-украинских наркоманов перманентом было принято называть незаконную генетическую модификацию, заставляющую мозг вырабатывать эндорфины не только в самых критических ситуациях, а все время. Организм, подправленный таким образом, чувствует себя как торчок на героине, при этом покупать наркоту не надо, передоз не грозит, рай, а не жизнь. Но стартовая цена перманента запредельна, так что в реальной жизни он встречается гораздо реже, чем в комедийных телесериалах.

— Что за властелин? — заинтересовался Ильдар. — Его нюхают или ширяют?

— Его постигают, — объяснил Терри. — И осознают. Принимают и передают, из мозга в мозг, из сердца в сердце, из души в душу, из уст в уста...

— Сектант, что ли? — догадался Ильдар.

Улыбка Терри расширилась настолько, что братьям показалось, что его лицо вот-вот лопнет.

— Не секта, но правда! — провозгласил Терри. — Бог есть любовь! Любовь правит миром, все, что вам нужно — любовь!

— Как думаешь, он наркоман? — спросил брата Ринат.

— Скорее, пидор, — ответил Ильдар. — Ненормальный какой-то.

— Я не пидор, — заявил Терри. — У меня жена и дочь, вот, глядите... — он вытащил из кармана телефон и спроецировал на экран семейную фотографию. — Не оскверняйте себя сквернословием, вас, ребята, это не красит.

— Извини, братишка, — сказал Ильдар. — У тебя бабло есть?

— Конечно, — кивнул Терри. — Я же не нищеброд какой! А когда мне Кот имперское подданство сделает, я совсем богатый буду!

— Поделись, братишка, баблом, будь любезен, — попросил Ильдар. — Возлюби своего ближнего и все такое.

Терри нахмурился, выражение его лица стало подозрительным.

— А с чего мне тебя возлюблять? — спросил он. — Ты мне кто: сват, брат, гей-партнер?

Ильдар переменился в лице и прошипел:

— За гей-партнера ответишь!

Ильдар сунул руку за пазуху, Терри тоже сунул руку за пазуху. Ильдар вытащил отвертку с заточенным лезвием, Терри вытащил пистолет.

— Твою мать, — сказал Ильдар.

— Прикольно, забыл сдать на выходе, — сказал Терри. — Как бы на таможне не спалили.

— Пойдем, Ринат, сходим за пивасиком, — предложил Ильдар.

— Да, давай, пойдем! — согласился Ринат.

Они встали со своих мест и пошли по проходу.

— Эй, братишки, ресторан в другой стороне! — крикнул Терри им вслед.

Братишки сделали вид, что не расслышали.

Терри рассмеялся и убрал пистолет обратно в карман, пока неучтенное оружие не заметили камеры полицейского наблюдения. Интересно, он заряжен? Терри не помнил, а проверять опасался — законы об обороте оружия в Украине ненамного либеральнее законов об обороте ГМО.

Будь Терри сейчас в обычном психическом состоянии, он бы забеспокоился, разволновался и наверняка привлек бы внимание интеллекта, просматривающего записи с полицейских камер. Но сейчас Терри был просветлен Властелином Обезьян, и не волновался ничуть. А через минуту он вообще забыл про пистолет.

Поезд прибыл на вокзал, проводница зачитала список пассажиров, удостоившихся особого внимания пограничного контроля, Терри в этом списке не было, и он смело, с улыбкой на устах, направился в зеленый коридор. Когда он проходил через рамку детектора опасных предметов и веществ, тот громко заверещал. Мент, дежуривший у рамки, подпрыгнул от неожиданности и уронил дубинку.

— Вещи из карманов выкладываем! — рявкнул он, наклоняясь за дубинкой.

Терри выложил из карманов ключи, пистолет, зажигалку и перочинный ножик.

— Это что такое? — спросил мент и ткнул пальцем в пистолет. — Муляж?

— Нет, блин, боевое оружие, — ответил Терри и засмеялся.

Мент нахмурился и сказал:

— Гляди, дошутишься. Трое суток в обезьяннике по приказу сто тридцать пять...

Улыбка Терри стала еще шире.

— Разве ж это обезьянник? — спросил он мента. — Вот у нас под зеркалом, там и мартышки, и павианы, и бонобо...

— Проходи, — приказал мент. — И больше так не шути, а то дошутишься.

— Извини, брат, — сказал Терри и прошел в зеленый коридор.

Так Тарас Петренко стал первым украинским гражданином, которому удалось пронести через таможню "Бампассы" заряженное боевое оружие.

2

Жанна Петренко была блондинкой тридцати семи лет отроду. В юности она училась в киевском университете на педфаке, считалась красавицей и даже участвовала в конкурсе красоты "Мисс Бровары". После замужества она располнела, но врожденную миловидность не утратила. По мнению многих знакомых, она стала даже красивее, чем была в юности. Была тощая безликая швабра стандартно-голливудского образца, а стала большая краснощекая кровь с молоком, слона на скаку остановит и хобот ему оторвет.

Мужа Жанны звали Тарасом, но сам он предпочитал называть себя на американский манер — Терри. Он работал гидом в Бампассе, водил русских и китайских туристов по экзотическим маршрутам, не появлялся дома неделями, но зато хорошо зарабатывал и почти не употреблял наркотиков.

Жену свою Терри любил, но странною любовью. Например, на последнюю годовщину свадьбы, он подарил ей андроида для домашней работы. Поначалу Жанна взбеленилась, принялась орать, типа, ты бы мне еще швабру подарил! Но потом отошла, когда поняла, что андроид оказался отличной вещью — приказы понимает если не с первого, то со второго раза точно, жратву и бухло из хозяйского холодильника не ворует, в выходных и отпуске не нуждается, и миграционный налог за него платить не надо. Раньше у Жанны работала по дому макака из Таджикистана, но андроид намного лучше, никакого сравнения. Дороговат, правда, но в этом мире за все хорошее приходится платить, кроме книг, музыки и программного обеспечения.

До того, как в доме появился андроид, Жанна все время была очень занята. Это только кажется, что вести домашнее хозяйство легко, на самом деле весь день домохозяйки расписан чуть ли не по минутам. Жратву приготовь, белье постирай, в магазин сходи, за прислугой проследи... Другим бабам хорошо, у них по магазинам мужики ходят, а Терри все время в джунглях пропадает, а когда не в джунглях, то сидит перед телеком, как овощ, и от всего отказывается. Говорит:

— Милая, давай лучше ты, ты к этому делу уже привыкла.

А сам первые полдня жрет семечки перед телеком, а вторые полдня хлещет пиво в той же позе. Раньше он в промежутках физкультурой занимался, чтобы не разжиреть — на турнике подтягивался, отжимался, приседал, бегал вокруг квартала, а потом чем-то ширнулся и забросил физкультуру напрочь, но не разжирел, остался такой же спортивный и подтянутый. Жанна не сразу поняла, в чем дело, а когда поняла, возмутилась, стала требовать это ширево и себе тоже. Терри тогда посмотрел на жену, как на идиотку, и спросил:

— Ты что, милая, сдурела? Хочешь, чтобы я себе с работы тюремный срок привез?

Терри был законопослушен, все свои модификации он проводил только внутри Бампассы. Там они тоже считаются незаконными, но реально этот запрет не соблюдается, в отличие от большей части украинской территории. Впрочем, получить реальный срок за изменение собственного генома даже на Украине непросто, по первому разу всегда дают условный срок или вообще штраф. Но Терри все равно не хотел нарушать закон.

Он никогда не рассказывал Жанне о своих модификациях, но она видела, что он не теряет физическую форму, сколько бы ни жрал, у него не болит голова при смене погоды или с похмелья, его не кусают комары, не бывает пищевых отравлений, а при простуде никогда не поднимается температура. Последнее на самом деле не было модификацией, эта особенность была присуща Терри от рождения, но Жанна об этом не знала.

Жанна подозревала, что Терри зарабатывает намного больше, чем приносит домой. Генетические модификации — дело дорогое, а он их себе сделал не одну и не две, а может даже и не один десяток. Если бы он заботился не только о себе, но и о жене с ребенком, Жанна не возражала бы, но он заботился только о себе. А когда Жанна высказывала ему претензии, он смотрел на нее как на идиотку, и ничего не говорил, либо отшучивался. А в глазах его ясно читалось: "Я приношу домой деньги, что тебе еще надо, дура?" Жанна понимала, что он в чем-то прав, но все равно обижалась.

Иногда Жанна думала, что если она начнет работать, все изменится. Время от времени ее пробивало просмотреть в газетах объявления о вакансиях, а пару раз в год она даже ездила на собеседования. Но все было бессмысленно. Безработица — она только по телевизору двадцать процентов, реально на пособие живет каждый второй. Если не иметь исключительных способностей или связей, реально можно устроиться только продавщицей в магазин либо уборщицей. Но на такое Жанна никогда не пойдет! Чтобы она, выпускница университета, стояла за прилавком в одном строю с макаками?! Ни за что! Вот если попадется вакансия по специальности, не в государственной школе, конечно, этих бандитов пусть лузеры воспитывают... да разве ж попадется такая вакансия? Нынче без протекции даже в шлюхи не устроишься, Алка с восьмого этажа врать не станет. Да что там шлюхи, ьеперь даже в государственную школу в училки берут только по связям или через интим. А по телеку говорят, что скоро за всеми прилавками вместо макак будут стоять андроиды, но так вряд ли реально будет, потому что тогда макаки взбунтуются и разрушат на хер все государство.

Эти печальные мысли Жанна отгоняла жратвой и наркотиками. Из наркотиков она предпочитала алкоголь, потому что от конопли ее тупило, кокаин тоже не шел по кайфу (врач сказал, индивидуальная непереносимость), а от психоделических таблеток у нее бывали ночные кошмары. Так что за удовольствием Жанна ходила не в аптеку, а в магазин. Раньше она предпочитала дешевое вино в пакетах, но после скандала с поддельным вином из ГМ-бактерий перешла на коньяк и виски. Здесь хотя бы все честно — вода, спирт и ароматизаторы, честная химия, без всяких биологических опасностей. Жанна сильно боялась ГМ-организмов, что, однако, не мешало ей завидовать мужу, вштыривающему себе чужие гены. Сама она этого противоречия не замечала, она вообще не задумывалась, противоречивы ее представления о мире или нет.

В последнее время Жанна пристрастилась к таблеткам: утром стимулятор, вечером транквилизатор. Терри эту привычку не одобрял, говорил, что она наркоманская, но Жанна с ним не соглашалась. В самом деле, что это за наркомания, если от нее никакого кайфа? Одна таблетка, чтобы проснуться, другая — чтобы заснуть, нет тут никакой наркомании. Но Терри делал вид, что не понимает.

Вообще, с взаимопониманием у них была беда. Иногда Жанне даже казалось, что их брак балансирует на грани распада, но потом Жанна присматривалась к мужу внимательнее и понимала, что на самом деле все хорошо. Но червячок дурных мыслей все равно подтачивал душу. Да, муж любит ее по-своему, заботится, в дочери души не чает, но чем он там занимается в своей Бампассе вдали от семьи — одному богу известно. А когда у Тамарки дочь выходила замуж, Жанну с Терри пригласили на свадьбу, Терри не пришел, потому что в джунглях был, Жанне пришла одна, а там оказался какой-то мужик со стороны жениха, он тоже одно время работал в Бампассе, но не гидом, а то ли охранником, то ли грузчиком, и не очень долго, потому что выгнали за пьянство. Так он как начал рассказывать, как гиды трахают негритянок по пять раз на дню... Ну, пять раз, положим, Терри не осилит, но сколько-то осилит, он еще не старый... А если учесть, насколько редко у них стало в последнее время с сексом... Либо простатит одолел, либо дрочит, либо рога наставляет, четвертого не дано. Но первое невероятно, он от этого дела наверняка вштырился, второе тоже сомнительно, а тогда...

Печальные мысли Жанны прервала музыка в прихожей — кто-то открывал входную дверь, а кто именно соответствует этой мелодии, Жанна не помнила, она эти вещи все время забывала. Дашка из школы вернулась раньше обычного? Или Леньку, черта лысого, принесло в неурочное время? Но откуда у него доступ? Стырил? Или сама дала, набухавшись до невменяемости? Надо все-таки алкоголь ограничивать...

Она быстро хлопнула утреннюю рюмку, закусила сухариком с творожным сыром, запила соком и следом зашвырнула таблетку от дурного запаха изо рта. Это была натуральная, органическая таблетка, не химическое барахло, каким пользуется Терри.

— Милая, я дома! — донеслось из прихожей.

Жанна вздрогнула. Ей казалось, муж уехал работать только позавчера... или третьего дня? Она вроде не столько бухала, чтобы потерять счет времени. Вчера с Алкой, позавчера с Ленькой... нет, с Ленькой вчера, а с Алкой позавчера...

— Привет! — сказал Терри и улыбнулся.

Его улыбка ударила Жанну, как дурной приход после психоделиков. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы убедиться, что это не глюк. Терри никогда не улыбался так открыто и так искренне!

— Ты что, вещества употребил? — пробормотала Жанна.

— И тебе доброго здоровьица, — сказал Терри и улыбнулся еще шире.

Снял куртку, повесил в шкаф, стал снимать ботинки. Снял, аккуратно поставил на дно шкафа (раньше всегда бросал где придется) и сообщил:

— Знаешь, милая, там, в Бампассе, я кое-что понял. Миром правит любовь.

Жанна нахмурилась, набычилась, уперла руки в боки и стала глубоко дышать, накапливая злость.

— Стать счастливым очень просто, — продолжал Терри. — Надо возлюбить мир, и тем самым позволить ему возлюбить тебя в ответ.

— Сейчас я тебя так возлюблю света белого не взвидишь! — рявкнула Жанна.

— Потерпи несколько минут, милая, — попросил Терри. — Мне надо помыться, и я проголодался с дороги. Конечно, если тебе невтерпеж...

Жанна схватила с полки первую попавшуюся безделушку (фарфорового котика) и метнула в мужа. Но не попала, киса врезалась в косяк и разлетелась на кусочки. Терри и бровью не повел.

— Наркоман херов! — охарактеризовала мужа Жанна. — Что, с работы уволили?

Терри улыбнулся еще шире (хотя куда уж шире?) и покачал головой, типа, нет, не уволили.

— Я сам уволился, — заявил он. — По собственному желанию. Я с клиентом познакомился, его Кот зовут, он такой богатый...

Здесь надо сказать, что в пригородах Киева котами называли сутенеров. Именно этим объясняется изумление, овладевшее Жанной после этих слов мужа.

— У него есть жена, Елка, это такое прозвище, — продолжал Терри. — Очень приятная баба, хотя старая. Шестьдесят лет ей. Такая прикольная!

В этот момент Жанну прорвало.

— Сука! — заорала она во весь голос. — Пидор, жиголо, блядь, ебаная тварь!!!

На лице Терри отразилось недоумение.

— Ты что, милая? — спросил он. — Так нельзя. Ненависть убивает, только любовь спасает. Повторяй за мной: ол ю нид из лав, лав из ол...

Жанна размахнулась и залепила мужу пощечину. Но неудачно — пидор и жиголо выставил блок, и удар не достиг цели, только руке стало больно. Потом синяк появится.

— Плохо себя ведешь, милая, — сказал Терри. — Надо быть добрее. Ты пойми, ты не мне делаешь больно, ты самой себе делаешь больно. Неспровоцированная агрессия отражается прежде всего... Ну, ладно тебе, милая, хватит уже, не надо...

Жанна сползла по стенке, пока не уперлась задницей в пол. Уткнулась лицом в колени, закрыла голову ладонями и стала рыдать. Терри стал утешать ее ласковыми словами, гладил по голове, но все было бесполезно. Пока ей не послышалось, что он говорит про имперское подданство.

— Чего? — переспросила Жанна.

— Имперское подданство, — повторил Терри. — Кот обещал уже сегодня подать документы в это... как-то оно у них называется... министерство, кажется...

— Так ты эмигрируешь? — спросила Жанна. — Нас с Дашкой бросаешь на произвол судьбы?

— Да ты что! — изумился Терри. — Как ты могла такое подумать! Мы эмигрируем все вместе, втроем.

Жанна открыла глаза, заметила на краю поля зрения пачку салфеток. Встала, взяла одну, высморкалась, запихнула в карман пижамы (так до сих пор не переоделась со сна, забыла) и испытующе посмотрела мужу в глаза.

— А ты не врешь? — спросила она. — Точно все трое?

— Вот те крест! — подтвердил Терри и перекрестился. — Разве Кот станет меня обманывать?

Жанна нахмурилась.

— А ты этого Кота давно знаешь? — спросила она.

— Три дня, — ответил Терри. — Или два? Нет, сейчас, по порядку... Забухали в Мапуте — раз, поехали в Новоселки — два, потом ловить сомов на Припять, но это в тот же день, значит, не считается, а потом...

— Алкаш, — констатировала Жанна. — Наркоман. Извращенец генетический. Все мозги просрал, сука!!!

На этот раз ее удар достиг цели. Голова Терри с громким стуком врезалась в стену, клацнули зубы.

— Пидарас!!! — рявкнула Жанна

Она ударила еще раз, прямым в нос. Нет, не в нос, увернулся, гад, в стену она кулаком ударила со всей дури... как же больно...

— Не надо драться, — попросил ее Терри, ласково и негромко. — Надо не драться, а любить.

Однозначно вштырен гад, залился дурью по самые зенки, и ничего его не колышет. Хоть все глаза заплюй, все одно божья роса и проявление вселенской благодати и любви. Поубивала бы!

Следующие несколько минут Жанна была невменяема. Часть этого времени она рыдала, а в другие моменты пыталась избить мужа или закидать его подручными предметами. Потом немного отпустило.

— Дурачок ты, Тарасик, — сказала она. — Какую работу потерял, какую работу...

— Зря ты так говоришь, милая, — сказал ей Тарасик и погладил по голове. — Вот приедем в Россию, встанем на учет, начнем получать пособие, можно будет не работать, а сколько всякого ширева там доступно, ты не поверишь! Для начала омолодим тебя лет на десять, уберем пузико...

— Чего уберем? — переспросила Жанна. — Какое еще пузико? За базаром следи, урод!

— Да ладно тебе, милая, — улыбнулся Терри и поцеловал жену в щечку. — Я тебя в любом виде люблю, хоть до двухсот килограмм разожрись, как носорожиха, все равно буду любить. Главное в любимой женщине — не внешность и даже не внутренность, ну, то есть, не душевные качества. Главное в любви — сама любовь, она в дополнительных обоснованиях не нуждается. Пойдем в постельку?

— Сволочь ты, — сказала Жанна и хлюпнула носом.

— У тебя кровь течет, — сказал Терри.

Жанна утерла нос салфеткой, посмотрела — точно, кровь. Что-то зачастили в носовые кровотечения, вот и вчера тоже (или позавчера?), когда с Алкой бухали, та спрашивала, не увлеклась ли Жанна кокаином, и, похоже, не поверила отрицательному ответу...

Дверной звонок разродился громким гитарным риффом в стиле "хэви-метал". Жанна поняла, кто звонит в дверь, и ей поплохело. Господи, спаси и помилуй...

3

Леонид Григорьевич Титаренко работал в универмаге в отделе бытовой химии. Официально его должность называлась "старший менеджер", а если выражаться по-простому, он пас макак. Их у Леонида Григорьевича в подчинении было пятеро: четыре чурки из Средней Азии и негритянка из Швеции. Управляться с ними нелегко, каждая макака требует особого подхода, но Леонид Григорьевич искусством пастуха овладел в совершенстве и был у начальства на хорошем счету.

Жену Леонида Григорьевича звали Аллой, она была хорошая женщина, хозяйственная, работящая, заботливая, но некрасивая. Но была у нее подруга по имени Жанна, у той было все наоборот — бестолковая, бесхозяйственная, неуравновешенная, горилку хлещет в три горла, но зато какая красавица! Сиськи — во, жопа — во! Не длинная плоская жердь, как модно у американцев, и не жирная черномазая корова, как у европейцев, и даже не мелкая хихикающая козявка, как у японцев, а настоящая хохляцкая красавица, все при ней! Такая баба, что раз взглянешь и больше глаз не оторвешь! Макаки из магазина ни в какое сравнение не идут, а благоверная супруга тем более.

С Жанной Леонида Григорьевича познакомила супруга. Это случилось на каком-то мероприятии с наркотиками, то ли день рождения, то ли помер кто-то, теперь уже не вспомнишь. Когда закусываешь горилку психоделиками, память потом подергивается муаром, это прикольно, но затрудняет ориентировку в прошлом. Ну и черт с ней, с ориентировкой, главное, что прикольно.

Мимолетное знакомство Леонида Григорьевича с Жанной переросло в вихрь безудержной страсти, украсивший Аллу и Тарасика большими развесистыми рогами. Как-то очень банально это произошло, встретились на вечеринке два упоротых субъекта, ощутили взаимную симпатию, перепихнулись, потом еще раз, и еще раз, и еще много-много раз. Говорят, так оно и бывает обычно.

Чаще всего они встречались на квартире у Жанны. Ее муж работал холуем в каком-то сельском парке аттракционов с негритянским антуражем, водил богатых клиентов по барам и блядям. Пропадал, бывало, по две недели кряду, возвращался уставший, а жена страдает без мужской ласки. А сам, небось, черножопых по кустам валяет только так. Впрочем, Леонид Григорьевич и в мыслях не имел осуждать Тарасика, нравится ему пренебрегать женой — да ради бога! Красавица всегда найдет, с кем утешиться. Глупые молодые козы предпочитают утешаться с еще более юными жиголо, но те, кто поумнее, любят джентльменов в расцвете сил наподобие Леонида Григорьевича. Жанну сильно умной не назовешь (иначе не жрала бы алкоголь в таких дозах), но чтобы сделать правильный выбор, соображалки ей хватило.

Перспективу развестись с Аллой и жениться на Жанне Леонид Григорьевич никогда всерьез не рассматривал. Жанна тоже не собиралась разводиться с Тарасиком. И Леонида Григорьевича, и Жанну вполне устраивали их семейные статусы, им просто хотелось разнообразия. Как-то однажды по телеку показывали американского философа из волосатиков, так он говорил, что в будущем сексуальные и социальные функции брачного союза разойдутся окончательно, люди будут вместе жить только для совместного хозяйства, а не для секса, и никого не будет волновать, кто с кем трахается. В некоторых странах так уже и есть, вон, в Китае ввели групповые педофильные браки, сразу проблема сирот радикально разрешилась. Помнится, на ютубе одно время лежала китайская социальная реклама, там еще был лозунг прикольный, что-то типа, лучше трахать в жопу, а не в голову. А потом депутаты обратились к всемирному интеллекту с петицией, и он эту рекламу запретил. Но только на территории Украины и не как нарушение общечеловеческих ценностей, а как нарушение толерантности к локальным верованиям. Здесь он, конечно, перегнул палку, толерантность толерантностью, но должны же быть какие-то пределы! Одно дело, когда друг на друге пидарасы женятся, но когда шведская семья берет опеку над детским приютом, и им за это пенсию платят, не считая доходов от сутенерства и трансляций в интернет... Дикие люди... Хорошо, что славянским народам разврат не свойственен, правильно говорил в прошлом месяце позапрошлый президент Украины, у нас, славян, особый православный путь по лезвию бритвы между чем-то одним и чем-то другим. Хотя нет, про лезвие бритвы не президент говорил, а патриарх, причем не тот, который официальный православный, а какой-то другой. Как-то он хитро замутил... эра морали подходит к концу, вместо морали теперь будет нравственность, вместо греха внутреннее убеждение, вместо страха смерти что-то еще...

Раньше жить было проще. Когда Леонид Григорьевич был маленьким и ходил в коротких штанишках, его отец, работавший бюрократом в министерстве, тоже жаловался, что все сложно. Но тогда все было намного проще, чем теперь, тогда приказы раздавал не искусственный интеллект, которого хер поймешь, а нормальные живые люди. Все было понятно: кому взятку дать, кому услугу оказать, а кому-то и слова доброго достаточно... А теперь в министерствах сидят уроды-ботаники, а приличным людям доверяют только пасти макак. Одно утешение, что пенсии нынче хватает на все, а не только чтобы не сдохнуть с голоду, как поколение назад. И работу теперь работают не чтобы деньги заработать, а чтобы соседи и родственники не смотрели на тебя как на лузера. Некоторые, правда, пытаются обманывать, вон, например, Светка с восьмого этажа, всем говорила, что наркоманка и проститутка, а потом Витька, который Машкин сын, пропалил ее, что она по ночам не на панель выходит, а в виртуальную реальность в общественном клубе. А с порошка она еще в прошлом году слезла, когда бабло кончилось. Ей, оказывается, интеллект так и сказал: либо эвтаназия через центр удовольствия, либо модификация до нормы. Пришлось модифицироваться. Но модификация не генетическая, это на Украине запрещено, здесь наркоманов лечат по старинке, голимой химией, не первого поколения, конечно, но тоже с побочными эффектами. В развитых странах наркоманов за месяц восстанавливают до нормальных людей, а на Украине бывшего наркомана видно сразу — ходит такой унылый, ничто его не радует... Странно, как Светка ухитрилась столько времени не показывать виду, что больше не наркоманка...

А вот Жанна, интересно, уже наркоманка или еще нет? Таблетки она не жрет, но алкоголя потребляет немеряно, а от него зависимость вырабатывается довольно быстро. Впрочем, если не устраивать передоз, а жрать часто, но понемногу, и из неизбежных запоев выходить аккуратно, то не сразу и поймешь, есть у тебя зависимость или нет. Но, по-любому, такой, как Светка, Жанна никогда не станет. Разве что Тарасик ее кинет, когда рога зачешутся...

Леонид Григорьевич боязливо поежился. Тарасик — мужик не самый большой и не особо накачанный, но очень жилистый, а такие люди как раз самые опасные. Помнится, как-то однажды сидели они в компании под горилку, кто-то его подколол, типа, а тебе доводилось людей убивать в этих своих джунглях, он тогда повернулся и ответил серьезно:

— Людей — нет, только макак и ниггеров.

Ему, конечно, не поверили, стали подкалывать дальше, он отшучивался, но Леонид Григорьевич посмотрел ему тогда в глаза и поверил. Этот если и не убивал пока, то когда будет надо, убьет запросто, не раздумывая.

Экие печальные мысли полезли в голову. Непорядок, надо прекращать это дело, тем более, момент неподходящий, виагру уже сожрал, теперь обратного хода нет. Сделать приветливое лицо, пакетик с бутылкой и тортиком в одну руку, веник с цветами — в другую, палец на входную кнопку...

Дверной звонок рявкнул упоротой металлической гитарой, как кирпичом по наждаку, прости господи. Эко вчера Жанну проперло не по-детски, перепрограммировала дефолтный сигнал на эту мерзость. А ведь говорил дуре, не запивай таблетки синтетическим коньяком, химия до добра не доводит...

Дверь распахнулась. Леонид Григорьевич прогнал дурные мысли, нацепил на лицо искреннюю улыбку, настоящую, с мимолетным закрыванием глаз, как положено, и выставил перед собой букет.

— Это тебе, любимая, — сказал Леонид Григорьевич. — Как я рад тебя видеть, милая моя зайка!

Обычно после этих слов Жанна хватала его за запястье хрупкими пальчиками, притягивала к себе, обнимала за шею и целовала в губы. Но сегодня Леонид Григорьевич получил на свое приветствие совсем другой ответ. Ему ответил жизнерадостный мужской гогот.

— Ах! — сказал Леонид Григорьевич, задрожал и уронил пакет.

К счастью, бутылка не разбилась.

— Что ж ты такой неловкий! — воскликнул Тарасик.

Его можно называть только Терри, вспомнил Леонид Григорьевич. Он ненавидит свое настоящее имя, называть его можно только Терри, иначе изобьет. Впрочем, он и так изобьет... скорее всего... не убил бы...

— Жанка, ты чего? — удивленно спросил Терри жену. — Чего расстроилась? Думала, я ругаться буду? А какого хера ругаться? Я же тебя люблю, дурочка моя!

Он обнял жену за плечи и нежно поцеловал в шейку за ушком. Леонид Григорьевич вспомнил, что у нее там эрогенная зона, она всегда млела, когда он ее туда целовал.

— И тебя тоже люблю, клювожор ты старый, — сказал Терри Леониду Григорьевичу. — Как зовут, старче?

— Э-э-э... — сказал Леонид Григорьевич.

— Леня его зовут, — сказала Жанна. — Терри, это не то, что ты думаешь...

— Да мне насрать, — сказал Терри. — То или не то — неважно. Все это ерунда, ребята! Пришла эпоха большой любви, теперь каждый скоро возлюбит каждого!

— Гм, — сказал Леонид Григорьевич. — Терри, что конкретно вы имеете в виду?

— Что имею, то и введу! — сообщил Терри и глупо заржал.

После этих слов Леонид Григорьевич понял, что Терри сильно упорот. Не просто пьян, а мертвецки упорот каким-то неведомым наркотиком, а может, и коктейлем. Как его прет, обалдеть... Вот поубивает сейчас всех, и ничего ему не будет, мировой интеллект все спишет на состояние аффекта и национальные традиции, как на прошлой неделе по телеку показывали... хотя нет, тот мужик из крымских татар был...

— Вот что я вам скажу, — торжественно заявил Терри. — Миром правит любовь. Иисус не зря говорил, типа, возлюбите ближнего своего как самого себя. Надо, чтобы все всех возлюбили! Вот ты, Леня, мою жену любишь?

— Э-э-э... — ответил Леонид Григорьевич.

Он попытался выговорить что-нибудь еще, но не вышло, его речевой центр был полностью парализован.

— А ты, Жанна, любишь этого клювожора? — спросил Терри.

— Да пошел ты на хер! — ответила Жанна.

Она убедилась, что Терри прямо сейчас не собирается никого убивать, и немного осмелела.

Терри укоризненно покачал головой и сказал:

— Ты не права, милая. Секс без любви до добра не доведет. Все надо делать с любовью, а секс — в первую очередь, потому что иначе получается голимый разврат. А ты не сверкай глазами, клювожор, слушай внимательно, пригодится.

В этот момент у Леонида Григорьевича прорезался голос. Но не такой, как обычно, а тоненький и жалкий.

— Почему вы называете меня клювожором? — пропищал Леонид Григорьевич.

— Потому что ты клювожор! — воскликнул Терри и рассмеялся.

Должно быть, ему самому этот идиотский смех казался дьявольским.

— Не обижай Леню, — потребовала Жанна. — Он хороший.

— А я чего, спорю? — деланно удивился Терри. — Леня, ты хороший! Дай пять!

Леонид Григорьевич выставил ладонь, Терри хлопнул по ней своей пятерней. Стало больно.

— Хороший ты мужик, Леня! — повторил Терри. — Я тебя уважаю. Давай Жанку вместе трахнем, хором?

— Э-э-э... — сказал Леонид Григорьевич.

— Да что ты все э да э! — возмутился Терри. — Ты меня как будто боишься! Боишься меня, Леня?

— Нет, — ответил Леонид Григорьевич. — Не боюсь.

— Тогда мы ее трахнем, — резюмировал Терри. — На брудершафт. Ты как больше любишь, сверху или снизу?

— Ты же не любишь групповуху, — подала голос Жанна.

— Так то раньше было, до просветления, — улыбнулся Терри. — Раньше я многое понимал неправильно, а теперь исправился. Почему я раньше не любил групповуху? Потому что брезговал и стеснялся. А теперь мне открылось, что в любви нет ничего постыдного. Во имя любви хоть кусок говна сожри, не будет в этом ничего грязного, если во имя любви, понял, Леня?

— Я говно жрать не буду, — осторожно сказал Леонид Григорьевич.

— А тебе никто не предлагает. — сказал Терри. — Это я так сказал, для усугубления ораторского мастерства. Короче, Леня, ты как предпочитаешь лежать, когда втроем — сверху или снизу? Или, может, все трое в горизонтальной плоскости?

— Леня, не обращай на него внимания, — сказала Жанна. — Он сегодня упоротый, его с работы... гм... уволили...

"Лузер", подумал Леонид Григорьевич. Но вслух ничего не сказал.

Тем временем Терри продолжал бредить.

— А давайте тогда так! — провозгласил он. — Давай, Леня, будем трахать мою жену по очереди! Вот как я с тобой делюсь самым сокровенным! А знаешь, почему? Потому что я тебя люблю и весь мир люблю, и тебя в том числе! Хочешь, полюблю непосредственно? Я, правда, никогда не пробовал, но что-нибудь да получится...

— Пипец упоролся, — сказала Жанна.

— Нет, спасибо, — сказал Леонид Григорьевич.

— Это ты зря, — сказал Терри. — Вы двое зря сопротивляетесь любви. Сила любви огромна! Сопротивление бесполезно! Любовь — такая штука, что сопротивляйся или не сопротивляйся...

— Терри, ты опять коноплю курил? — возмутилась Жанна. — Ее нельзя много курить, она вредная для легких.

— Нет, коноплю я как раз не курил, — сказал Терри. — А почему ты так подумала?

— Ты одно и то же слово все время повторяешь на разные лады, — сказала Жанна. — У тебя после конопли так раньше часто бывало.

— Это не оттого, — махнул рукой Терри. — Ты верно заметила, я все время будто накуренный, но это не от конопли, это как-то само выходит.

— Перманент? — изумилась Жанна.

— Нет, конечно, — покачал головой Терри. — Я не дурачок, чтобы так конкретно себя в гроб вгонять. Перманента я не делал, конечно, нет, никакого перманента не делал. Просто я всех люблю. А перманент ни при чем, не делал я перманента. Леня, а ты не гей случаем?

— У меня нормальная ориентация, — произнес Леонид Григорьевич строго и даже немного чопорно.

Терри гнусно ухмыльнулся и подмигнул.

— Норма — понятие растяжимое, — заявил он. — Гы, двусмысленность! Ну давайте все же полюбим друг друга хоть как-нибудь! Если никто из нас никого не полюбит, это будет плохо и неправильно!

Внезапно Леонид Григорьевич понял, что происходит.

— Жанна, он тебя травит, — сказал Леонид Григорьевич. — Помнишь, ты рассказывала, как он в прачечной над макакой издевался?

Глаза Жанны тревожно раскрылись.

— Ах ты блядь, — прошептала она.

— Леня, ты неправ, — заявил Терри. — Жанночка, милая, я не травлю и не издеваюсь, я реально тебя люблю. Я всех вас люблю!

— Нельзя любить всех без исключения, — возразил Леонид Григорьевич. — Любить всех — это все равно что никого не любить. Что такое любовь? Каждый человек сортирует список друзей и знакомых по степени приязни, и кто оказался ближе к началу списка, того ты и любишь.

— Ага! — обрадовался Терри. — Стало быть, ты признаешь, что можно любить нескольких партнеров одновременно?

— Да я никогда и не возражал, — сказал Леонид Григорьевич несколько недоуменно.

— Упоролся, ничего не соображает, — подала голос Жанна.

— Да вовсе я не упоролся! — возмутился Терри. — Это не наркотик, это откровение! Это Властелин Обезьян!

— Чего? — переспросила Жанна.

— Ниггеры так говорят, — попытался объяснить Терри. — Они думают, что мою душу захавал Властелин Обезьян, а на самом деле я просто всех люблю. А ты, Леня, снова кругом неправ. Любить всех можно и нужно.

— Пойду я отсюда, — сказал Леонид Григорьевич, отвернулся от Терри и сделал шаг к входной двери.

В следующую секунду неведомая сила вернула его обратно. Нет, не неведомая сила, это Терри его вернул. Он, оказывается, сильнее, чем казался. Начнет драться -однозначно навешает, как бы не убил случайно...

— Ты что делаешь, урод?! — завизжала Жанна. — Чего руки распускаешь?!

— А ты хавальник не разевай! — заорал на нее Терри. — Тебе, суке, бляди, слова не давали!

Контраст был разительный. Только что он улыбался до ушей и говорил о любви, и вот уже никакой любви нет, а есть только одна концентрированная ярость. Как будто его душу и впрямь захавал кто-то мифический и злой. Но это продлилось только несколько секунд, а потом на лицо Терри снова вернулась умильная улыбка.

— Простите, ребята, — сказал Терри. — Не сдержался, погорячился, виноват, больше не буду. Леня, не стой в дверях, пойдем в нутро! О, еще одна двусмысленность!

Он ухватил Леонида Григорьевича за руку и затащил внутрь квартиры. Леонид Григорьевич попытался воспротивиться, но захват сразу превратился в болевой прием, и Леонид Григорьевич перестал вырываться.

— А я скоро имперское подданство получу! — похвастался Терри. — У меня клиенты были из империи, муж с женой, жену я, кстати, полюбил, ей шестьдесят лет по возрасту, но омоложена охренительно, красавица такая, что Жанка отдыхает...

— Ах! — воскликнула Жанна и закрыла лицо руками.

— Не смей над ней издеваться! — возмутился Леонид Григорьевич.

— Ты чего, белены объелся? — изумленно уставился на него Терри. — Кто издевается? Я? Над кем? Над ней? Да ты вообще сдурел! Хватит меня перебивать! Важную вещь говорю! Жанна, мы с тобой станем подданными империи, и Дашка тоже! Потому что любовь!

— Мой муж жиголо, — растерянно произнесла Жанна. — Никогда бы не подумала. Слушай, Терри, а ты не взял с собой этой дури? Хочу, чтобы и меня тоже так перло.

— Это не дурь, а любовь! — заявил Терри. — Всемирная любовь, когда все любят всех, и все счастливы! Новая эра! Прими ее без страха, не пугайся, не уподобляйся глупым ниггерам!

— А что, такой любви даже ниггеры пугаются? — поинтересовался Леонид Григорьевич.

— Да, они пугаются, — кивнул Терри. — Я пока не понял, почему. Но пугаются жутко. Нас чуть было не расстреляли. Как начали шмалять по джипу из пулеметов, насилу смтались... О, кстати! Жанка, тащи горилку на стол, выпьем не чокаясь за упокой раба божия Рафаэля, это ниггер такой был, он в Мапуте был не то вождем, не то колдуном, его Кот завалил из моей винтовки, когда тот на его жену руку поднял...

— Леня, будь другом, вызови полицию, — попросила Жанна.

— Стоять! — рявкнул Терри. — Сейчас я тебе могильщиков вызову! Очки снял, на тумбочку положил, живо, на раз-два!

— Послушайте, Терри, — осторожно начал Леонид Григорьевич, но осекся.

Потому что в лицо ему теперь глядел ствол.

— Очки снял, на тумбочку положил, — повторил Терри.

— Откуда у тебя пистолет? — спросила Жанна.

— Из зоны, — ответил Терри. — Там все вооруженные ходят, иначе нельзя. Безоружным только до первого павиана дойдешь, он как поймет, что ты без ствола, так сразу собак свистнет и пипец.

— Да я не о том! — воскликнула Жанна. — Как ты его через границу пронес? В китайскую тюрьму захотел? Забыл, какие сроки за контрабанду дают?

— Я и не знал никогда, — ответил Терри и глупо улыбнулся. — А пронес просто. Таможенник меня спросил, типа, что у тебя там такое, на рентгене на пистолет похожее? А я врать не стал, честно сказал, что боевое оружие. А он рукой махнул, дескать, больше так не шути.

— Жанна, я тащусь от твоего мужа, — сказал Леонид Григорьевич.

Жанна удивленно посмотрела на него — обычно он выражался гораздо более изысканно. Может, Тарасиково безумие заразно? Может, мы все скоро сойдем с ума?

— Очки на тумбочку положи, — напомнил Терри.

— Я без очков не вижу, — заявил Леонид Григорьевич. — У меня близорукость высокой степени. Они у меня не только смарт, они еще с диоптриями.

— Это ты зря, — сказал Терри. — Хочешь, подскажу барыгу, который ширевом от близорукости торгует?

— Но это незаконно! — воскликнул Леонид Григорьевич. — А если менты повяжут?

— Возьми бабла побольше, откупишься, — посоветовал Терри. — Ты, вообще, зря ментов боишься. Если будешь их дальше бояться, будешь всю жизнь ходить как дурак в очках и трахаться как дурак в гондоне.

— Ты на что намекаешь? — заинтересовалась Жанна.

— Я себе вштырил иммунитет от ВИЧ, от сифилиса и еще двух десятков болезней, — объяснил Терри. — Тебе тоже вштырим, когда в Москву приедем.

— Я никогда не перееду в Москву! — возмутилась Жанна. — Лучше жить в отсталой стране полноценной гражданкой, чем в передовой стране презренной макакой!

— Какой, блин, макакой? — возмутился Терри. — Совсем отупела? Сколько раз можно повторять: полное имперское подданство Кот мне обещал! Полное, без ограничений! Теперь поняла, дура?

Жанна открыла рот, чтобы ответить, поняла она и не поняла, но не успела. Потому что входная дверь протараторила высоким девичьим голоском нечто анимешно-японское. Дашка вернулась домой.

4

Даша Петренко была высокой нескладной девицей шестнадцати лет. Ее волосы были светло-русыми, лицо — длинным и несколько лошадиным, а длинные стройные ноги чуть-чуть кривились иксом. Даша любила надевать короткие юбочки, а под них колготки в поперечную контрастную полоску. Волосы она иногда осветляла, а иногда красила в какой-нибудь кислотный цвет и заправляла в два хвостика в стиле рорикон. Мальчикам это нравится.

До недавнего времени Даша была веселой и жизнерадостной девочкой, но потом случилось нечто, и она стала все время печальна. Вот и сейчас она шла домой из школы, обсасывала леденец на палочке, девочка как девочка, ничего особенного, но из глаз ее на мир глядела печаль.

Все началось в тот вечер, когда она познакомилась на дискотеке с Максом по прозвищу Шейк. Тогда она не знала, что это прозвище происходит от слова "шакал", она думала, что его так прозвали потому, что он хорошо танцует. Он действительно хорошо танцевал, и еще лучше пудрил мозги наивным девчонкам, ищущим взрослых развлечений. В тот вечер он скормил Даше пирожок с коноплей, а в следующую субботу они впервые оказались в одной постели и Даша наврала ему, что он лишил ее девственности. В воскресенье они путешествовали, нанюхавшись психоделиков, а через две недели он впервые ширнул Дашу героином.

Если бы дело происходило в двадцатом веке или в начале двадцать первого, на этом бы все интересное закончилось. Дальнейшее понятно любому дураку: любовник бросает наивную дурочку, а она уже подсела на систему, ширяться нужно каждый день, карманные деньги заканчиваются, и добро пожаловать на панель. После этого некоторые сгорают за год-два, а некоторые ухитряются дотянуть до зрелого возраста, но это уже не жизнь, а существование. Ничего интересного в нем нет, и неудивительно, что так много торчков кончают с собой. Какие-то социологи даже подсчитали, что каждый десятый передоз фактически являлся самоубийством.

Но в середине двадцать первого века тяжелая наркомания протекает совсем иначе, даже в отсталых странах. Любовник бросает дурочку, она понимает, что подсела на систему, и отправляется на панель. Но насасывает она там не на то ширево, от которого торчат, а на то, которое прерывает зависимость. Если бы Даша жила не в пригороде Киева, а в пригороде Москвы или Шанхая, ей можно было вообще не торговать собой, достаточно обратиться на любой благотворительный торрент, которых в развитых странах как грязи. Заказываешь бесплатную дозу, приезжаешь в нужное место либо оплачиваешь доставку, вштыриваешься, и дня через три ты уже не на системе и никогда на нее не подсядешь, потому что пожизненный иммунитет. Опиоидные рецепторы перенастраивается на другую систему сигналов, и классические опиаты организму становятся до фени, потому что модифицированные эндорфины, от которых его теперь прет, на морфин ничуть не похожи. Наркотики для модифицированных рецепторов тоже существуют, их не очень сложно достать, если вдруг передумаешь, но статистика утверждает, что лишь незначительное меньшинство наркоманов повторно уходят в зависимость. Врачи и полиция относятся к ним, как к безнадежным самоубийцам, которых отговаривать без толку, проще пристрелить, чтобы не мучились. Кстати, можно слезть с иглы и без пожизненного иммунитета, но такая процедура стоит дорого, потому что предназначена для извращенцев.

Короче говоря, в развитых странах слезть с иглы — дело настолько пустяковое, что наркомания там почти не встречается. Разве что среди макак, но и те предпочитают легкие наркотики наподобие табака. А в отсталых странах, где ГМО запрещены, найти барыгу с ширевом, изменяющим человеческий организм в лучшую сторону — дело не очень простое. На первый взгляд, все стены обклеены листовками, но это фуфло для лохов, эти барыги в лучшем случае продадут тебе дистиллированную воду за огромное бабло, а в худшем — продадут тебя самого в Казахстан на мандариновую плантацию. Чтобы найти правильного барыгу, нужно иметь правильный подход к правильной братве. Найти такой подход, в принципе, не так уж сложно, но противно. Ширнут-то тебя сразу, но не дай бог потом не отработать. А полиция на шалости братвы смотрит сквозь пальцы, а иногда и сама участвует. Дескать, отучают глупых коз от наркотиков — молодцы. А какими средствами отучают — это уже дело десятое.

Вчера Даша полностью отработала свой долг. Ребята говорят, отлично отработала, Хаким Бешеный даже заикнулся, дескать, не хочу тебя отпускать, давай, ты будешь работать по вольному найму, вот тебе контракт на три года. Как она его послала, ребята так ржали...

Будь Даша в обычном своем нервно-психическом состоянии, какое было у нее до всех этих дел с наркотиками, она бы сейчас улыбнулась. Но она не улыбнулась, на ее лице не отразилось ничего. Знающие люди легко отличают только что завязавших наркоманов от нормальных людей — у наркоманов эмоции стерты, лица неподвижны, а голоса невыразительны, как у дешевых андроидов или у неизлечимых шизофреников. По-научному это называется синдром Спока. Он постепенно проходит сам собой, мозг выращивает новые нейроны взамен испорченных и заново учится испытывать эмоции, но это небыстрое дело, на полное восстановление эмоций уходит не один год.

Но в эмоциональной отупелости есть и плюсы. В обычном состоянии психики Даше было бы трудно пережить все эти приключения. Заниматься сексом с тремя незнакомыми людьми одновременно, да еще перед камерой — да ее бы парализовало от страха и смущения! А когда эмоции повреждены наркотиком и добиты лекарством, все как-то все равно. Надо — значит, надо. Не зря наркоманов так охотно берут рядовыми в армию. Впрочем, туда чаще идут не наркоманы, а макаки за льготное гражданство.

Дорогу Даше заступил невысокий коренастый негр с перебитым носом. Хельги из Литвы, вспомнила Даша, Хаким о нем рассказывал, говорил, что совсем отморозок, потому что у черножопых от полярной ночи крышу срывает и это дело вроде по наследству передается. Врал, наверное, какая в Литве полярная ночь, там же бананы растут!

— Работаешь? — спросил Дашу Хельги.

— Уже нет, — меланхолично ответила Даша. — Опоздал, парниша.

Хельги нахмурился, затем открыл рот и спародировал, как Даша облизывает леденец.

— Рот закрой, ворона влетит, — посоветовала Даша.

Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти ниггера, но тот вытянул руку и загородил проход.

— Укушу, — предупредила Даша.

Ниггер убрал руку и пошел своей дорогой. Даша секунду помедлила и тоже пошла своей дорогой. Через пять минут эта мимолетная встреча стерлась из ее памяти. В первые дни после прерывания зависимости с памятью беда, это всем известно.

Подойдя к подъезду, она как раз дососала леденец и выбросила палочку в урну. Вежливо поприветствовала бабушек на лавочке и приложила палец к панели домофона. Домофон отозвался музыкальной фразой из ее любимого мультика. Точнее, это раньше у нее был любимый мультик, сейчас у нее ничего любимого нет, как и нелюбимого, и живется гораздо проще. Хотя и скучнее.

Она поднялась на двенадцатый этаж и приложила палец к панели дверного замка квартиры. Изнутри доносились голоса на повышенных тонах, скорее даже вопли, чем голоса — ругаются. Папа, мама и дядя Леня, мамин любовник (она думает, что про их связь никто не знает, глупая). Не иначе, папа застал их с поличным и сейчас мудохает. Надо посмотреть, интересно.

Дверь пропиликала Дашину мелодию, Даша вошла в прихожую.

— Привет! — крикнула она. — Я дома! Как дела?

— Зашибись! — радостно откликнулся папа. — Приколись, Дашка, я тебя люблю!

— Я знаю, — серьезно ответила Даша.

Ответить несерьезно она сейчас не могла, даже если бы вдруг захотела. Чувство юмора отшибается у бывших наркоманов еще радикальнее, чем память.

— Ты на что намекаешь? — подозрительно поинтересовалась мама.

— Ни на что, — ответил папа. — А что? Ух ты, какая замечательная мысль!

Он появился в прихожей, в руке у него был пистолет, который он, впрочем, держал не стволом вперед, как Хаким, когда Даша его однажды случайно напугала, а вообще непонятно как, будто это не пистолет, а, скажем, кирпич. Папа плотоядно оглядел Дашу с ног до головы и причмокнул.

— Ты чего чмокаешь? — возмутилась мама из гостиной. — Она тебе дочь!

— Так тем более люблю! — провозгласил папа и улыбнулся. — Дай я поцелую свою любимую дочку!

В обычном состоянии Даша поняла бы, что с папой происходит что-то не то, и забеспокоилась бы. Но сейчас ей было все по фигу. Папа подошел к ней, нагнулся и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, профессионально ответила, как если бы это был не папа, а клиент. Некоторое время они сосались.

— Ты чего делаешь, мерзавец?! — заорал из комнаты Леонид Григорьевич. — Как можно терпеть такой разврат?!

— Да, ты это... совсем уж перебор... — поддакнула мама.

Неведомая сила качнула Дашу туда-сюда, в голову прилетело что-то тяжелое. Она охнула, потеряла равновесие и упала, но не ушиблась, а мягко осела на коврик у дверей. А потом вдруг оглушительно грохнуло, да так, что уши заложило. Папа стал весь красный, но не такой, как когда чего-то стесняется, а забрызганный кровью с ног до головы. И не только кровью, а чем-то еще вроде сырого мяса, при каждом движении мелкие крошки осыпаются.

Он что-то сказал, осекся, покашлял, поковырял пальцем в ухе, и снова сказал, на этот раз громче:

— А я забыл, что первая всегда разрывная!

Даша заметила у себя на лодыжке сгусток окровавленных мозгов. Дернула ногой, чтобы сбросить гадость на ковер, но та прилипла и не отваливалась. Пришлось стряхнуть рукой.

Завизжала мама. Чего она визжит, было непонятно — Леонид Григорьевич упал в прихожую, и из комнаты ничего жуткого не видно. Наверное, домысливает.

— Пап, приколись, ты ему прямо между глаз попал, — заметила Даша.

— А нечего было выпендриваться, — невпопад отозвался папа. — Ишь, устроил тут гладиаторский бой... Ой! Что он с тобой сделал?

Даша посмотрелась в зеркало. К щеке прилип потек крови пополам с мозгами, будто слизняк ползет. Отвратительно.

— Это не мое, — сказала Даша. — Это с него сбрызнуло. А что, он тебя тоже ударил?

— Типа того, — кивнул папа. — Глупо получилось. Я ведь и его тоже любил. Зря он так.

— Ну всё! — завопила из комнаты мама. — Я больше не могу! Даша, собирайся, мы уходим!

— А чего мне собираться? — рассудительно прокомментировала Даша. — Я уже собранная. Мне только умыться и колготки переодеть...

Мама вошла в прихожую, стараясь держаться от папы подальше, это было чуть-чуть комично. Сунула ноги в первые попавшиеся туфли, больно ухватила Дашу за руку и потащила наружу. Даша охнула.

— Жанка, ты чего? — удивился папа и взмахнул пистолетом.

Мама вытащила Дашу на лестничную площадку, захлопнула дверь, подняла ручку вверх, запирая замок, и поволокла Дашу к лестнице.

— Мама, ты чего? — удивилась Даша, непроизвольно копируя папину интонацию.

— Бежим, пока не догнал, — прошипела мама.

Они побежали вниз по лестнице и пробежали четыре с половиной этажа. Там мама остановилась, прислонилась спиной к размалеванной непристойностями бетонной стене и стала часто-часто дышать, как будто сильно устала. А потом стала делать странное движение нижней челюстью, будто хотела что-то сказать, но никак не могла выговорить. Наконец смогла.

— Телефон, — сказала мама. — Забыла.

— На, держи, — сказала Даша и протянула ей свой.

Мама взяла телефон и стала на него недоуменно таращиться. Даша решила, что надо придти ей на помощь.

— Позвонить хочешь? — предположила Даша. — А кому?

Мама снова пошевелила челюстью, затем с трудом выговорила:

— В полицию.

— А, понятно, — кивнула Даша.

Сделала экстренный вызов, уточнила, точно ли дозвонилась в полицию, четко представилась, назвала адрес, описала обстоятельства случившегося. Женщина, принявшая звонок, поинтересовалась, почему Даша говорит так спокойно, не шок ли у нее?

— Нет, не шок, — ответила Даша. — Я на прошлой неделе перестала употреблять героин, у меня синдром Спока.

— Барыгу посоветуешь? — спросила женщина.

— Конечно, нет, — ответила Даша. — У вас ведь все разговоры записываются.

И прервала разговор.

Посмотрела на маму. Та по-прежнему клацала челюстью.

— Съешь валиум, — посоветовала Даша. — У меня есть, держи. Он хорошо успокаивает, это не плацебо типа валидола.

Мама взяла таблетку трясущейся рукой. Сунула в рот, разгрызла и сразу, как по волшебству, успокоилась. Это, конечно, не валиум подействовал, а эффект плацебо, но так даже лучше.

— Героин, — повторила мама.

Заплакала и съехала вниз по стеночке, пока не получилось, что она уже не стоит, а сидит на корточках. Даша смотрела на нее и долго не понимала, что надо делать. Потом вспомнила, что надо утешать. Присела рядом, попыталась обнять, но все не могла подобрать удобную позу, в конце концов пришлось встать на колени, так удобнее, но все равно жестко.

— Мы извращенцы, — сказала мама. — Декаденты. Алкоголики, наркоманы, азартные игроки, бездельники, развратники... Нет в жизни смысла, нет цели, ничего нет, кроме скуки. Разлагаемся, вырождаемся, теряем разум, превращаемся в животных. Чего молчишь?

— А чего тут говорить? — удивилась Даша. — Ты же меня ни о чем не спрашиваешь.

— Мы превратились в андроидов, — продолжила мама. — Только и делаем, что жрем в три пасти, глушим водку да ширяемся чем попало. Мы вымрем. Несколько поколений, и конец, останутся на планете одни макаки да интеллект-пастух.

— Мама, ты ошибаешься, — возразила Даша. — Упадок и декаданс характерны только для стран большой семерки. А у нас все традиционные ценности сохраняются. ГМО запрещено — раз, пропаганда гоморазврата запрещена — два, педофилия запрещена — три, курение табака ограничено — четыре...

— Да какое там курение табака! — завопила мама. — Каждый второй подросток сидит на героине, а каждый первый уже откололся! Я когда была в твоем возрасте, у нас такого не было!

В этом она была права, Даша знала, что она не врет. В прошлом году она случайно нашла на всеми забытой флэшке любительский порнофильм, который мама с папой сняли лет десять-пятнадцать назад. Очень просто и незатейливо они тогда жили. Других наркотиков, кроме алкоголя, не знали, электронной стимуляцией не пользовались, да и развратничать толком не умели. Примитив!

Так она подумала, но вслух говорить ничего не стала, решила не обижать маму. Мама ведь не виновата, что такая примитивная, каждое последующее поколение более развито, чем предыдущее, и в последнее время этот процесс ускорился неимоверно. Прогресс, эволюция, все дела. Старики, правда, отказываются признавать это прогрессом, но так бывает во все эпохи, старикам в молодежных делах вечно мерещится разврат и непристойность. Они как бы забывают, что жить становится с каждым годом все лучше и веселее. Во времена маминой молодости от героина помирали, а нынче получаешь синдром Спока на сколько-то месяцев, а потом снова все в порядке.

Непонятно откуда нарисовались полицейские и с ними какая-то тетка, наверное, психолог. Она что-то сказала маме, мама сразу начала рыдать навзрыд, как по команде. Точно психолог, сразу видно.

— Ты как, в порядке? — обратился к Даше один полицейский. — Не в шоке?

— В споке, — ответила Даша.

— А тебе не рано в споке? — нахмурился полицейский. — Сколько полных лет?

— Шестнадцать, — ответила Даша. — Рано не рано... да какая разница?

Потом перед ней появился другой мужик, похожий на полицейского, но в штатском. Стал подробно расспрашивать, что случилось, Даша рассказала все, что знала, потом замолчала. Тогда мужик в штатском стал расспрашивать маму, она к этому времени уже перестала рыдать и теперь энергично отталкивала женщину-психологу, а та липла к ней, как лесбиянка, и бормотала что-то успокаивающее.

— Ваш муж раньше употреблял наркотики? — задал мужик в штатском первый вопрос.

Мама от неожиданности перестала вырываться. Женщина-психолог не сразу отреагировала и случайно ткнулась маме губами в щеку, будто поцеловала. Маму перекосило, она двинула ногой, женщина-психолог упала на бок и стала лежать, постанывая.

— Заколебала сука, — сказала мама и поглядела на мужика в штатском выжидающе. Тот повторил вопрос.

— Нет, — ответила мама.

Мужик перевел взгляд на Дашу.

— Да, не менее трех раз, — сказала Даша. — Два раза коноплю и один раз какой-то галлюциноген.

— Что ты болтаешь! — прошипела мама и попыталась пнуть и Дашу тоже, но не дотянулась.

— Да чего тут болтать, — пожала плечами Даша. — Папе хуже уже не будет. Умышленное убийство, да под отягчающими...

— Заткнись! — завизжала мама.

— Спок, что ли? — спросил мужчина в штатском коллегу в форме.

Тот кивнул.

— Удачно, — сказал мужчина в штатском. — Эту убрать, а эту я допрошу.

Синдром Спока дает интересный побочный эффект — человек в этом состоянии почти никогда не врет. Технически это возможно, но незачем. Когда эмоции стерты почти до неразличимости, врать тупо не хочется.

Через пять минут Даша рассказала все, что знала о папином безумии. Закончив, она так и сказала, что закончила, но мужик в штатском ей не поверил и продолжал задавать вопросы. Даша вначале упиралась, а потом стала фантазировать. Какое ей дело, правду она говорит или нет? Главное, что человек доволен.

5

Жанна схватила Дашу за руку и выволокла из квартиры. С грохотом захлопнула дверь, громыхнула замком, и девчонки затопали в четыре ноги вниз по лестнице, грохоча, будто за слонами черти гонятся. Будто испугались.

— Эй, девочки! — крикнул Терри им вслед. — Я вас люблю!

Зазвонил телефон, мелодия звонка сообщила, что номер незнакомый. Обычно Терри не отвечал на такие звонки (почти наверняка реклама), но сейчас решил ответить. Потому что Терри любит всех, в том числе и рекламу.

— Привет, Терри, это Кот! — сообщил телефон.

— Привет, Кот, — отозвался Терри. — Как дела?

— Зашибись, — сказал Кот, похоже, с сарказмом. — У тебя в доме табак есть?

— Вроде да, — сказал Терри. — А что?

— Покури, — посоветовал Кот. — Никотин дает временный эффект противоядия, в первый раз действует до получаса, потом слабеет.

— Чего? — не понял Терри.

— Ты меня любишь? — спросил Кот.

— Конечно, — ответил Терри. — Я вас всех люблю!

— Тогда покури, — попросил Кот.

Терри прошел в спальню, порылся в прикроватной тумбочке, нашел целую залежь сигарет, но не табачных, а напополам с коноплей. Наверное, тоже сгодятся. Хотя нет, вот одна чисто табачная. Теперь найти зажигалку...

Кот перезвонил через пять минут. К этому времени Терри уже почти отпустила. Интересно, что это было такое... Терри так и спросил Кота.

— Вирус, — стал объяснять Кот. — Не компьютерный, биологический, новый, науке не известный. Поражает мозг, как бешенство, но не так фатально, зато распространяется по организму не через нервы, а через кровь, поэтому болезнь развивается стремительно. Передается половым путем.

— Так вот откуда вся эта любовь... — догадался Терри.

— Да, оттуда, — подтвердил Кот. — Чтобы вирус распространялся, больной должен стать гиперсексуальным и утратить страх. Агрессия, похоже, нежелательный побочный эффект.

В поле зрения Терри попала мертвая рука Жанкиного любовника. Действительно эффект нежелательный, это Кот верно отметил.

— Про имперское подданство — это тебе вирус нашептал? — спросил Терри.

— Ну... как бы да, — смущенно ответил Кот. — Я тогда был не в себе... ну, ты понимаешь...

— Понимаю, — сказал Терри. — А я человека убил.

— Как убил? — не понял Кот. — Какого человека? Рафаэля вроде не ты...

— Любовника жены, — сказал Терри. — Пулей в голову.

— Ну ты даешь, — сказал Кот. — Я тебе сочувствую.

Но сочувствия в его голосе не слышалось.

— Я сам себе сочувствую, — сказал Терри. — Слушай! А ты, вроде, нормально разговариваешь, тебя уже вылечили, так?

— Конечно, — сказал Кот. — И меня, и Елку, всех пострадавших уже вылечили. У нас такие вещи моментально делаются, один укол, и все. Но это генетическое ширево, у вас оно запрещено.

— А у барыг оно уже есть? — спросил Терри.

— А я-то откуда знаю? — ответил Кот. — Сам подумай, какое мне дело до того, что у ваших барыг бывает, а что нет? Думаю, нет, вирус совсем новый. Так что я тебе сочувствую... Типа, извини и все такое.

В прихожей загромыхало барабанное соло.

— Что это у тебя там? — удивился Кот.

— Мелодия звонка на входную дверь, — объяснил Терри. — Кто-то незнакомый. Полиция, наверное.

— Пойдешь сдаваться? — спросил Кот.

— Не знаю, — ответил Терри. — Пока не решил. А тебе какое дело?

— Никакого, — сказал Кот. — Ты, это... извини. Удачи тебе.

Связь оборвалась. Терри убрал телефон в карман и некоторое время прислушивался к барабанам. Затем закричал, превозмогая их грохот:

— Дом, режим голосовой команды! Дверной звонок тише, еще тише, тише, отключить на хер!

Барабаны умолкли. Терри прошел на кухню, открыл холодильник. Вытащил бутылку водки, достал из посудного шкафа, передумал и отхлебнул из горла. Потом вспомнил, что табак подавляет действие вируса, пошел в спальню (по дороге пришлось переступить через кровавую лужу, чтобы не поскользнуться), порылся в сигаретах, табачных не нашел ни одной, взял конопляную, скурил. Лучше не стало.

Барабаны в прихожей снова загрохотали. Терри прислушался и понял, что это не барабаны, это снаружи колотят в дверь дубинками, прикладами, сапогами или что у них там еще есть. И еще кричат, чтобы Терри сдавался, потому что он окружен.

Терри вернулся в прихожую и выстрелил во входную дверь. Пуля отрикошетила от нее (неудивительно, она же железная) и заплясала по прихожей, отражаясь от стен и потолка. Потом ускакала в гостиную и там затихла. Стук в дверь прекратился.

Терри прошел на кухню, отцепил от холодильника блокнот на магнитике, в который Жанка записывала списки покупок и всякую прочую херню, положил на стол, сел, взял ручку. Самое время написать предсмертную записку, но в голову ничего не приходит. Кроме брани, нецензурной и косноязычной. А такая записка не пойдет, будут потом по телеку показывать и глумиться, вот, типа, дурачок.

Глотнул еще водки, запил соком из пакета. Потом еще водки, еще сока, ломтик сыра на закусь и покурить, пока Властелин Обезьян опять не захватил управление. Покурить — это в спальне, сигареты там. Ой, блин, тут же кровь на полу!

Да, глупо получилось. Споткнулся о труп, поскользнулся в кровавой луже, упал, ударился локтем, теперь весь грязный и больно. А в газетах напишут, типа, кровавый палач, притом генетически модифицированный. Надо покурить.

Кое-как встал, проковылял в спальню. Взял сигарету, а зажигалки нет. А, вот же она, в кармане, но не в том, где пистолет, а в другом. Ой, а что это в окне мелькает?

Полицейские, штурмовавшие квартиру Тараса Петренко, не знали, что арестовывают не обычного наркомана в делирии, а дипломированного рейнджера. Ни Жанна, ни Даша им об этом не рассказали, просто не подумали, что это важно, а сами полицейские тем более не догадались спросить. Если бы они знали, кем работал запершийся в квартире буйный псих, они бы сначала зашвырнули внутрь газовую гранату, а потом уже полезли бы сами. А так решили сэкономить, и зря.

Рефлексы не подвели рейнджера. Терри не успел не то что задуматься, даже сосредоточиться не успел, а пистолет уже сам собой подпрыгнул на уровень глаз, бах, бах, два трупа, отблеск движения сзади, бах, еще труп, и еще одно тело сигануло обратно в окно. А чего они хотели, дебилы? Африка быстро учит сначала стрелять, а уже потом думать. А Бампасса учит этому даже быстрее, чем Африка. Особенно павианы из гетто, с ними чуть замешкаешься, утратишь бдительность — глазом моргнуть не успеешь, подберутся со спины и разорвут. Нельзя было полиции выходить на рейнджера без огневого подавления. И бронежилет не помогает, по африканским зверям стреляют только в мозг, это у рейнджеров привычка. Нужно было не жилеты надевать, а шлемы с забралами, как у древних рыцарей.

Напоследок покурить и выпить. Нет, выпить — уже не надо, это в кухне, снова придется перебираться через кровищу, хватит уже, сколько можно. Просто покурить. Поднять настроение, пока... Да кому, блядь, какое дело, что случиться через пять минут? Все равно не угадаешь. Стоял у тумбочки нагнувшись, никого не трогал, и вдруг раз, и три трупа. Лучше не загадывать наперед, от этого только расстраиваешься, погрязаешь в повседневной суете, забываешь о смысле жизни... Кстати! Смысл-то жизни в любви! Вон какие-то мужики в дверь ломятся, не знают, глупые, что такое любовь. Сейчас объясню.

6

Гражданин Тарас Петренко, также известный как Терри Питерсон, оказал сопротивление при задержании и был убит. Это вышло случайно, граната с усыпляющим газом влетела ему в открытый рот, которым он кричал, что всех любит. Так и разорвалась прямо во рту, жуткое было зрелище, кровищи натекло немеряно, забрызгало все вокруг. Впрочем, этот Петренко сам виноват, у него вскрытие обнаружило признаки генетических модификаций, не менее десяти разных. Он, оказывается, был самым закоренелым генетическим преступником за все времена от самого первого моратория. Неудивительно, что с ума сошел, столько чужих генов ни одна психика не выдержит. А ведь могло скорпионье жало на пенисе вырасти.

Министр внутренних дел выступил с заявлением, министр здравоохранения выступил с другим заявлением. Британские ученые тоже выступили с заявлением, дескать, генетические модификации тут ни при чем, а во всем якобы виноват какой-то вирус. Министр здравоохранения заявил, что эту утку распускает генетическое лобби, чтобы оправдать преступления против человечества, в то время как всем известно, что вирусы возникают от людских грехов. Патриарх согласился с этой точкой зрения.

Какой-то депутат предложил обратиться с запросом к мировому интеллекту, но это предложение не набрало большинства. Потому что после каждого такого запроса интеллект банит человек десять, а то и двадцать, а быть забаненным никому не хочется, это, в принципе, ни на что не влияет, но люди смеются. Да и вообще, кому какое дело, вирус там виноват или не вирус. Информационный повод состоялся, заинтересованные лица выступили, а меры пусть интеллект принимает, он и будет виноват, если что не так.

Жизнь Тараса Петренко была застрахована, но Жанна смогла получить страховку только после долгой тяжбы, уже в следующем году. Даша к этому времени вышла замуж за юриста, представлявшего их в суде. Это был очень привлекательный молодой человек, красивый, талантливый и многообещающий. На самом деле красоту и привлекательность он себе сделал незаконной генетической модификацией, Даша поняла это почти сразу, но жениху говорить не стала, решила, что он и без того хорош. Тогда ее еще не отпустил эффект Спока, она рассуждала очень аналитично, в таком состоянии важные решения принимаются очень легко. А Дашин жених однажды нашел в интернете порновидео с участием невесты, и тоже ей ничего не сказал, потому что любил Дашу и не хотел ее расстраивать. Даже друзьям не стал хвастаться.

Жанна Петренко померла от передозировки героина через два года после описанных событий. Даша много раз предлагала маме сняться с иглы, но та отказывалась, дескать, нет теперь для меня в жизни счастья. И в итоге оказалась права.

Кот и Елка оправились от вируса через сутки после инъекции. Они старались не вспоминать о Властелине Обезьян, слишком нехорошо все получилось с Терри и с теми двумя ниггерами, стыдно такое вспоминать. Какой-то блоггер однажды вышел на Кота, стал сулить большие деньги за интервью, но Кот послал его подальше, и тот отвалил.

На том и закончилась эта печальная история.

КОНЕЦ

Большое спасибо Евгению Харитонову, Анне-Марии Цой, thenexus6 с lib.ru, lazyreader, ugryumy, wi1d_wind и wilduser с livejournal.com за неимоверное количество опечаток и прочих косяков, найденных в тексте. Особое спасибо Евгению Харитонову за то, что теперь все персонажи разговаривают исключительно ртом и никак иначе.