| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А через год — в сентябре 1941 — Мао начал 'движение по упорядочению стиля'. За прошедшие годы он вбил в головы мысль о необходимости своего, китайского коммунизма, и потому все сторонники классического марксизма как бы становились заложниками своего 'догматизма, сектантства, субъективизма'. Уже к декабрю 1941 Ван Мин и его приспешники были обвинены в левацких перегибах, многие активно каялись в самобичевались — партия, точнее — многочисленные сторонники Мао — объявили бывших руководителей во всех грехах, за что те должны были покаяться и принять к себе меры по исправлению. Мао, как всегда, сначала утопил их, а затем занял позицию миролюбивого голубя — типа товарищи покаялись. Но — не все. Ван Мин, Бо Гу, некоторые высшие руководители КПК отказывались признавать свои ошибки, благо что их положение и защита внешней силы — в данном случае Москвы — делало их неприкасаемыми, так что можно было и проявить принципиальность. Но для Мао это было уже несущественно — он получил железобетонную поддержку основного костяка партийных руководителей — те ведь тоже были заинтересованы в продвижении наверх, и обвинения в адрес предыдущих руководителей расчищало путь.
И Мао продолжал вещать. 'В будущем партийца будут оценивать по тому, насколько грамотно он умеет применять концепции и методы марксизма-ленинизма при решении практических задач. Прочитанные же 'сотни томов Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, равно как и способность цитировать их страницами' не стоят ровным счетом ничего. В марксизме-ленинизме нет ни особой красоты, ни сверхъестественной силы. Он просто полезен, исключительно полезен... Те, кто относится к нему как к религиозной догме, слепы в своем невежестве.' И так далее.
Нанеся удар по оппозиции в верхушке, он разворачивал кампанию. Следующим шагом стало приручение интеллигенции, состоявшей в рядах КПК. В качестве мишени был выбран литератор, написавший фельетон про то, что партийные функционеры получают по снабжению 'три вида одежды и пять видов продуктов', тогда как студенты питаются лишь двумя чашками рисового отвара в день, больные и раненные в госпиталях не имеют даже лапши. Ну Мао на совещании деятелей искусства в мае 1942 и выдал — 'Сатира и критика абсолютно необходимы, но и писатели, и художники должны для себя решить, на чьей они стороне. Те, кто тратит свою энергию на обличение так называемых темных сторон диктатуры пролетариата, являются 'мелкобуржуазными индивидуалистами' и 'трутнями в рядах настоящих революционеров'. Цель искусства — служить интересам пролетарской культуры, а основная задача людей творческих профессий — стать трибунами масс, целиком отдав свою жизнь и талант священному делу революционной борьбы'. Вот так вот — совместил в выступлении совершенно противоположные вещи — тут и необходимость критики, и то, что она — темная сторона, и вместе с тем надо стать трибунами масс (как при этом обойтись без критики, если массам что-то не понравится — непонятно). В общем, литераторы все поняли, осудили писателя на коллективном суде, хотя пока еще он рассматривался как оступившийся, но все еще товарищ. Товарищем он перестал быть осенью 1942 года, когда его обвинили в 'шпионаже в пользу Гоминьдана' и создании 'антипартийной банды пятерых', хотя остальные две супружеские пары, проходившие по этой же банде, друг друга совсем не знали. 'Конспирация' — сделали вывод в разведке КПК.
И таких 'выводов' становилось все больше и больше — начиналось 'Движение по проверке кадров'. 'Шпионов у нас не меньше, чем волосков в бараньей шкуре' — говорил Мао. Причем понятие 'шпион' трактовалось весьма широко. Основанием для подозрений могли служить критические высказывания, 'либерализм' в отношении инакомыслящих, отсутствие энтузиазма при участии в мероприятиях партии, родственные связи с членами Гоминьдана. То есть — сначала Мао набирает в партию порой совсем уж посторонних людей — ведь именно с его подачи пошла практика 'открытых дверей', когда в КПК принимали и социально чуждых, которые, само собой, могли и высказываться в разрез с конкретным партийным функционером, и единственное, почему они пошли к коммунистам — это борьба против японцев. И вот теперь все они оказывались под подозрением. В декабре 'движение по проверке' превратилось в 'движение по спасению', в ходе которого подозреваемых пытками склоняли к признаниям, чем и 'спасали' их от более тяжких злодеяний. Как это называл Мао — 'изгнать заразу и спасти страждущего'. К июлю 1943 года были арестованы более тысячи 'вражеских агентов', и более половины из них признали свою вину. По результатам 'расследований' выяснялось, что около семидесяти процентов вновь принятых 'политически неблагонадежны' — а это сотни тысяч человек. Из двухсот слушателей армейского училища 'пособниками Гоминьдана' оказались сто семьдесят. Даже в аппарате Секретариата, средоточии политической власти Мао, у десяти из шестидесяти сотрудников обнаружились серьезные 'политические проблемы'. Многие коммунисты позору и пыткам предпочли добровольный уход из жизни. Около сорока тысяч человек (пять процентов от общего количества членов КПК) были исключены из партии. Все это до боли напоминало кампанию по борьбе с АБ-туанями, что шла в конце двадцатых-начале тридцатых годов, разве что сейчас было меньше смертных казней, но пытки применялись все так же широко. И неизвестно, чем бы все закончилось, но тут в дело 'вмешались' японцы. (в РИ с подачи Чжоу Эньлая было проведено расследование о методах дознания, проводимых разведкой, по результатам уже в августе Мао дал приказ умерить пыл, через два месяца высказался еще более жестко — 'Никаких казней и как можно меньше арестов', в декабре 1943 выяснилось, что девяносто процентов арестованных были ни в чем не повинны и подлежали реабилитации — повторилась ситуация, когда он инспирировал чистку, он же потом выступил против нее — типа снова перегибы, а он тут непричем).
В марте 1943 года Мао наконец стал председателем Политбюро, вокруг него заняли места его сподвижники, а Ван Мин, хотя и оставался также в Политбюро, но был в одиночестве. Более того — Секретариат ЦК по прежнему принимал решения в промежутках между заседаниями Политбюро, но теперь, если при обсуждении вопросов возникали разногласия, решающее слово было за Мао. Он достиг практически всемогущества. И если бы не японцы — оно только бы и нарастало. Но не вовремя затеял он новые чистки, ох не вовремя ...
Все это происходило на фоне нараставшего давления японцев. Они уже осознали, что именно коммунисты — их главный враг в Китае, поэтому все силы бросили на них. Начиная с 1941 года они применяли новую тактику — 'тактику тюрьмы' или 'тактику железного кольца'. Сначала японцы блокировали какой-то район, разрезали его на части — 'камеры' — и затем уничтожали партизан в каждой камере. То есть пошли по проверенному пути борьбы с партизанскими формированиями, как действовали еще англичане во время англо-бурской войны, впрочем, так же действовали и мы против лесных братьев, правда, в нашем случае население было в основном на нашей стороне, что существенно облегчало борьбу. Облегчала ее и новая техника — прежде всего тепловизоры и легкая штурмовая авиация, облегчало и массовое применение собак — мы как начали их использовать в сорок первом для поиска и охраны, так и не прекращали, и сейчас кинологическая служба была поставлена у нас на широкую ногу, а награды и звания имели не только люди, но и собаки — они и так начинали службу в звании рядового, но и потом росли — некоторые как минимум становились сержантами, а за особые достижения в поиске и обезвреживании противника получали награды — все это давало им как минимум улучшенный паек. Конечно, сами они того не осознавали — эти эпизоды мы использовали больше в целях пропаганды — с юмором и шутками рассказывая о каком-нибудь героическом Тузике, обнаружившем очередную банду. Ну еще и для маскировки наших технологий — чем меньше будет сведений, что такой-то схрон был обнаружен на самом деле с помощью датчиков ИК-излучения, тем больше бандитов будет пытаться защититься от нюха собак, а не от теплового излучения. Хотя злые языки шипели, что русские даже собак заставляют поголовно служить — типа и вас так заставят, если придут.
Японцам же, ввиду враждебности населения, приходилось много работать. Чтобы обезопасить коммуникации по границам и внутри окруженных районов, они — точнее — то самое население оккупированных территорий — рыли вдоль дорог рвы шириной шесть и глубиной полтора метра, устанавливали доты и дзоты с пулеметами, строили земляные насыпи — все для того, чтобы пресечь быстрое передвижение больших групп партизан и обезопасить свои войска от обстрелов — нечто подобное делалось, например, в Сирии в 2010х годах. За три последующих года общая длина насыпей составила несколько тысяч километров, может, даже двадцать тысяч — половина экватора. Примерно так же поступал и Чан Кайши в тридцатых, когда вел наступление на Центральный Советский район. В общем, тактика была хотя и долгосрочная, но рабочая. Тем более что японцы привлекли большие силы — только японских солдат против 8й армии было 840 тысяч человек, и за два года — 1941-42 — японцы провели 253 (в РИ — 174) наступательные операции силами от тысячи человек — то есть не считая более мелких — длительностью от нескольких дней до трех-четырех месяцев. Оккупированные районы были разделены на три категории — 'спокойные', то есть оккупированные японскими войсками, 'подготовительные' — где было развито партизанское движение — и 'неспокойные' — районы, контролируемые 8й армией. И к каждому типу районов применялись свои методы управления. Так, в спокойных просто расширяли шпионскую сеть для выявления враждебных элементов, в подготовительных — помимо проведения карательных рейдов — привлекали на свою сторону снижениями налогов, выдачей продовольствия лояльным гражданам Китая, переселяли людей в спокойные районы, в неспокойных — применялась политика 'трех лучей', или 'трех все' — все жги, все убивай, все грабь.
И это принесло результаты — в 1941-42 годах коммунисты испытывали большие трудности, которые усугубились засухой, так что приходилось даже есть листья и траву. Все это усугублялось плохими новостями с фронтов — и успехи японцев на Тихом океане (РИ), и немцев на Средиземном море (АИ) — все это вносило уныние и потерю веры в то, что Америка или Англия смогут помочь. И по мере нарастания успехов стран Оси уныние только возрастало. Каким-то светлым пятном были новости из Советского Союза, особенно захват Кенигсберга летом 1942 года (АИ), но на фоне неудач союзников все выглядело безрадостно, да и падение Киева в том же сорок втором (АИ) вселяло неуверенность в исходе схватки. К тому же японцы вели наступление и на восточном побережье Китая. Так, в 1941 году был прорван фронт гоминьдана в провинциях Чжэцзян и Цзянси (к югу от Шанхая), в плен сдалось много китайских солдат, которые пополнили марионеточную армию Ван Цзывэя — японцы планомерно отжимали китайцев от побережья (напомню — до этого они продвинулись вглубь континента на севере, в центре — вдоль Янцзы, и захватили несколько портов на юге — большие участки побережья еще оставались под контролем Гоминьдана).
К концу 1942 года население Освобожденных районов сократилось до 25 миллионов человек, численность 8й армии — до 300 тысяч. Районы переходили на самообеспечение, был выдвинут лозунг 'хороший коммунист должен быть хорошим производственником' — то же самое, что присутствовало и у нас. Были сокращены бюрократические аппараты — где раньше при Гоминьдане работало 250 человек, стало работать 16. Сократили и снабжение членов партии, солдат и чиновников — они получали в день 750 граммов риса и три цента для покупки продуктов, даже возникла присказка 'Служащий питается хуже, чем самый бедный крестьянин'. Солдаты массово привлекались для проведения сельхоз— и восстановительных работ — очистки рек и колодцев, борьбе с сельхозвредителями.
ГЛАВА 8.
Но коммунисты сражались. При одновременном уменьшении армии увеличилась численность народного ополчения — коммунисты переводили свои войска на самообеспечение, так как способности по централизованному снабжению снижались — тут и уменьшение урожая, и уменьшение контролируемых территорий. А самообеспечиться солдаты могли только в своих домах — вот и возвращались, если было куда. 8я армия применила новую тактику глубокого охвата, когда она крупными силами заходила с фланга продвигавшимся вперед японским частям и налетала на их тылы и коммуникации. Где-то коммунисты действовали и рассредоточенными отрядами, собираясь в кулак когда основные силы японцев были уже далеко. Успехам таких операций помогало то, что практически каждый крестьянин был агентом коммунистов — сказалась многолетняя практика раздачи земли и снижения налогов и арендной платы — крестьяне либо мотыгой, поднятой на определенный уровень и в определенном направлении, либо колоколом, либо особыми условными знаками, либо при помощи огня точно и быстро сообщали о численности и направлении движения японских войск, так что коммунисты всегда знали где и кто находится — информация передавалась от поля к полю на высокой скорости безо всяких радиостанций — просто увидел японцев или поднятую у соседа мотыгу — поднял свою, а через минуту-другую — работаешь дальше как ни в чем не бывало.
Население районов прибегало и к особому способу самообороны, известному под названием 'цзяньби цинье'. Еще до подхода японцев засыпали колодцы, прятали домашнюю утварь, зерно и другое имущество, и затем покидали деревни, как результат — у японцев не было возможности наладить снабжение на месте, приходилось все везти собой, что отвлекало силы на сам подвоз, на его охрану, да и коммуникации становились более уязвимыми — потери возрастали из-за налетов и засад партизан. Показательный пример единодушия — когда японская армия заняла город Цзиньцин, насчитывавший 10 тысяч населения, в нем не осталось ни одного человека. Особенно последовательно и легко осуществлялся этот метод самообороны в маленьких населенных пунктах. Кроме того, крестьяне прятали на дорогах и полях множество мин, изготовленных ручным способом. Очистив арбузы от содержимого или выдолбив внутри камня пустое место, насыпали туда порох. Обычные миноискатели не могли обнаружить такие мины.
Действовали и более активно. Подвижные отряды народного ополчения, вооруженные охотничьими ружьями или винтовками, отнятыми у японских солдат, ждали японцев, спрятавшись в горах и тоннелях, и совершали внезапные нападения на колонны или остановившиеся на отдых подразделения, а потом так же быстро исчезали — подобной тактикой, только с применением автоматического оружия, танков и артиллерии, мы растворили в белорусских лесах не одну дивизию фашистов. Впрочем, китайцы также были вооружены подобиями орудий, изготовленными ручным способом — внутри большого круглого бревна делали полый канал, затем это бревно оковывали железом и заряжали осколками чугунных котелков, сковородок, стекла, а также камнями. На близких дистанциях — убойная штука.
В тылу японской армии создавались 'вооруженные отряды действия', которые наносили удары мелким подразделениям японцев и коллаборационистов. Тайно создавались органы власти, руководившие сопротивлением, расширялась сеть антияпонских организаций. Часто антияпонские силы проникали и в органы марионеточных властей. Благодаря этому и в 'спокойных районах' японская армия постоянно страдала от разрушений дорог. Крестьяне этих районов прокапывали подземные ходы сообщений между домами и соседними деревнями. Часто подземные ходы сообщений связывали между собой сотни деревень (sic!). Даже вокруг деревень население вырывало рвы, расходившиеся во все стороны. Их глубина была равна глубине окопа, и они были настолько широкими, что по их дну могли проходить грузовики. Эти рвы мешали действиям подвижных частей японской армии — кавалерии, автомобилям, бронеавтомобилям, препятствуя быстрому развертыванию операций. Кроме того, используя для маскировки подземные ходы сообщений, партизанские подразделения наносили стремительные удары по отрядам японской армии. Во время боев по окружению и захвату опорных пунктов, которые вела марионеточная северо-китайская армия в 1941 году в центральной части провинции Хэбэй, 'часто случались удивительные вещи — не было почти ни одного солдата коммунистической армии. Можно было видеть лишь людей, выбегающих из подземных ходов сообщений'. Так постепенно уменьшалась эффективность карательных операций японских войск, которые истекали кровью в борьбе с 'невидимой армией'.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
