| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА 3.
Впрочем, был еще и третий путь — Южные Моря. И за него активно 'топили' моряки, которые также не отставали от армейцев в своих аппетитах. Но в начале тридцатых на коне были именно армейцы — их успешный захват Маньчжурии выгодно отличался от неуспешной попытки захвата Шанхая моряками. Поэтому именно армейские задавали тон во внутренней политике, тем более что еще действовали международные ограничения морских вооружений — морякам было просто не развернуться.
В условиях концентрации власти в руках бюрократии и военных снова разгорелся вопрос о сущности императорской власти. Статья 4 конституции Японии гласила — 'Император — глава государства, он обладает верховной властью и осуществляет ее в соответствии с постановлениями настоящей конституции'. Еще с 1910х годов в стране преобладала теория, что эта статья говорит о том, что император — всего лишь управитель, но никак не монопольный владелец государства. И, соответственно, политические партии и формируемый ими парламент — такой же управитель государства, как и император. Этими измышлениями политики от капиталистов пытались остановить рост влияния военных и бюрократии, которые — наоборот — продвигали идею, что они действуют по воле императора, который является полноценным хозяином земли японской. Но до начала тридцатых влияние толстосумов было подавляющим, и лишь успехи военных увеличили их влияние — недаром они раз за разом затевали все эти авантюры — захваты вовне и перевороты внутри страны. И вот в 1935 году военные и бюрократы начали наступление на эту теорию, а заодно — и на правительство, которое до этого было ставленником политических партий, то есть капитала.
Чтобы еще более укрепить свое положение в государственном аппарате, военщина использовала социальное разочарование и волнения широких слоев мелкой буржуазии, потерю ими доверия к парламентским партиям. Брожение усилилось в связи с мировым экономическим кризисом, крайне обострившим классовые противоречия внутри страны. Среди мелкой и средней буржуазии укреплялось мнение, будто военщина является единственной силой, способной вывести Японию из кризиса. Военная клика, особенно шовинистически настроенное "молодое офицерство", активно выступала против "негативной" внешней политики правительства, ратуя за войну с Китаем, а в дальнейшем и с Советским Союзом. Для достижения этих целей военщина использовала свое влияние на бывших военнослужащих. Под ее непосредственным руководством находился "Императорский союз резервистов", а также некоторые военизированные спортивные общества, насчитывавшие свыше 7 миллионов человек. Наиболее видные представители японского милитаризма вынашивали планы установления в Японии фашистского режима, для чего они поддерживали тесные связи с финансовыми магнатами, "Обществом государственных основ", объединявшим до 200 профашистских деятелей правящих кругов Японии. А вообще к 1933 году в Японии насчитывалось несколько сот реакционных организаций, из них более 80 крупных, и такая широкая поддержка реакционных сил не могла не оказывать влияния даже на левый блок — социалисты заявляли, что 'профсоюзы должны всячески избегать забастовок. Сжав зубы, они должны терпеть снижение заработной платы, и добившись, чтобы вместо тридцати рабочих увольняли двадцать, терпеливо переносить все страдания'. Профсоюзы массово правели и переходили на сторону профашистских и националистических организаций. По всей стране развернулась кампания 'Служение родине через производство'. В рамках белого террора арестовывались наиболее активные деятели левого движения — коммунисты и социалисты, которые выступали против наращивания военных расходов за счет урезания жизненных потребностей народа.
На фоне этих событий внутри Японии военщина продолжала переваривать Китай, хотя после Шанхайского разгрома умерила свои амбиции. Так, с начала марта 1933 года японские войска начали захват провинции Жэхэ — к западу от Ляодунского полуострова и к северу от Пекина. К 10 марта японские войска начали генеральное наступление вдоль Великой Китайской стены. Чан Кайши и местный губернатор опасались ослабить свои силы против коммунистов, поэтому начали переброску войск с запозданием, и японцам противостояли слабые гарнизоны на Стене. Поэтому японцы смогли захватить всю стену к северу от Пекина, хотя при этом и понесли большие потери, что заставило их предложить китайцам перемирие. К тому же западнее против японцев начала наступление 29я китайская армия, и так как она начала действия без приказа, Чан Кайши отвел подконтрольные ему войска, из-за чего японцы разгромили 29ю армию, заодно устранив часть неподвластных Чану Кайши сил, но и сами временно выдохлись. Прояпонские силы в Гоминьдане также активно выступали за перемирие, в частности — за создание буферной зоны, свободной от войск обеих сторон — как японских, так и китайских — и это на территории Китая. Звучало-то хорошо, но в итоге именно китайским войскам пришлось освободить стокилометровую полосу к югу от Стены (то есть собственные войска должны были оставить часть территории Китая), тогда как японцы по соглашению оставляли свои войска к северу от нее — предложения предателей всегда заканчиваются подобной фигней, как бы хорошо они вначале не звучали. В итоге в этой буферной зоне была только китайская полиция — для поддержания порядка, не более того. Естественно, многим в Китае не нравилась такая сдача позиций руководством страны
В Китае силы, недовольные соглашательской политикой гоминьдановского правительства, повсеместно поднимали восстания. Просоветски настроенный китайский генерал Фын Юйсян сформировал в провинции Чохар объединенную армию и вторгся в пределы демилитаризованной зоны. Руководители 19-й армии, прославившей себя в боях в Шанхае, сформировали в Фуцзяни народное правительство и призвали народ к вооруженной борьбе против японских войск. Однако гоминьдановское правительство разгромило эти силы. На словах оно не отказывалось от сопротивления Японии и заявляло, что в отношении Японии оно придерживается принципа 'сопротивления и одновременно переговоров', но фактически оно выступало за сближение с Японией. В конце 1935 года устанавливаются марионеточные правительства в провинциях Внутренней Монголии Хэбэй и Чохар. Кайши смог на время задавить всенародное антияпонское движение.
Японцам это было на руку — в самой Маньчжурии ширилось партизанское движение. Партизанские отряды возникли с самого начала японской оккупации, именно там получал боевую закалку Ким Ир Сен. И уже через год под руководством Манчьжурского бюро КПК была создана Народно-революционная армия Северо-Востока, а в 1935 силы сопротивления создали Объединенную антияпонскую армию Северо-Востока. Квантунская армия непрерывно проводила карательные рейды, планомерно уничтожала горные деревушки, где могли найти убежище партизаны, но это не помогало — уже в 1937 году в ряде районов, в том числе к востоку от Харбина, было создано несколько Освобожденных районов — районов, неподвластных японцам. Как тогда же записал один японский офицер, 'Относительно борьбы против коммунистических мятежников в Маньчжурии... можно сделать весьма пессимистические выводы. По-видимому, в течение некоторого времени их не удастся истребить'.
Зато японцам удалось выдавить из Маньчжурии СССР. Еще в апреле 1933 года власти Маньчжоу-го закрыли сообщение между КВЖД и железными дорогами Советского Союза. СССР предлагал продать КВЖД за 250 миллионов рублей, Маньчжоу-Го соглашались лишь на 50 миллионов. Чтобы повлиять на руководство СССР, японцы создали так называемую 'гужевую войну' с КВЖД за привлечение грузов. Они принуждали китайских крестьян буквально за гроши возить груз из Харбина и других районов в Чанчунь для отправки их на ЮМЖД, всеми способами воздействовали на грузоотправителей с тем, чтобы запретить отправку их грузов на КВЖД. В итоге в 1935 году пришли к соглашению по продаже КВЖД за 40 миллионов иен (примерно столько же в рублях) и еще 30 миллионов — в качестве компенсации увольняемым служащим КВЖД.
Тем временем в Японии происходили события. В результате выборов 20 февраля 1936 года много мест в парламенте заняли социалистические партии — народ наелся обещаний фашиствующих организаций и по факту проголосовал против них. Это не понравилось многим в офицерской среде, и особенно молодым офицерам. К этому времени в армии сложилось две группировки — 'группа контроля', которая ратовала за сохранение контроля над армией со стороны парламента, а значит и политических партий, и 'группа императорского пути', которая выступала против этого контроля — типа только император имеет право руководить армией. И вот 26 февраля молодые реакционно настроенные офицеры устраивают очередной путч. Снова были произведены нападения на резиденции министров, при этом премьер-министр и несколько министров снова были убиты или тяжело ранены, захвачены полицейские управления, редакции и типографии нескольких крупных газет. И в отличие от предыдущих попыток мятежа сейчас мятежники решили не распускать свои отряды после первой стадии — они стали дожидаться, что их поддержат сторонники 'группы императорского пути' из высших кругов армейского командования. А те и сами были в растерянности — про путч своих подчиненных они ничего заранее не знали. И наступило молчание — молчали имперцы, молчал народ, молчали промышленники и финансисты — боевых действий против путчистов не предпринималось, но становилось понятно, что их никто особо не поддерживает. И тогда флот, бывший всегда конкурентом армейских, ввел в токийскую бухту корабли с явным предупреждением мятежникам об их грядущей судьбе если сами не сдадутся. Наконец и армейское командование на четвертый день мятежа приняло решение его подавить.
Но путч сделал свое дело. После него политические партии несколько прикусили языки — никому не хотелось быть убитым в очередном военном путче — поэтому формирование нового кабинета министров проходило под сильным влиянием военных, в которых к тому же усилились позиции группы контроля — там тоже хватало людей, не желавших подчиняться воле единственного человека, за которым будет на самом деле стоять вполне определенная группа военных. Уж лучше пусть парламент, чем эти. Причем армия отклонила первый состав кабинета, когда новый премьер-министр представил его на согласование с военными (чего делать в общем-то не требовалось). И лишь заменив неугодных армейцам министров, кабинет приступил к работе. Армия стала определять внутреннюю политику.
С приходом нового кабинета военная промышленность получила новый импульс, причем за счет увеличения налогов и правительственных займов. Сильное влияние армии было неудивительным — несколько удачных операций в Маньчжурии и Китае смотрелись выгодно на фоне провала флотских в Шанхае, а других операций флот и не проводил — для него не было территорий, свободных от какого-либо крупного государства, соответственно, флотским и негде было отличиться, и они лишь злобно следили за успехами армейцев. Неудивительно, что государственная программа 1937 года имела явную материковую направленность — про флот тоже не забыли — начали строить им корабли, но основную скрипку играла армия.
Армейские круги еще больше упрочили свое положение, когда провели чистку в своих рядах. После февральского путча все общество было настроено враждебно к армии, поэтому высшее командование оседлало эту волну и провело серию увольнений и даже арестов младшего офицерства — не для того генералы холили и лелеяли в их рядах националистические и радикальные настроения, чтобы потом эта молодая поросль начала действовать через голову своего же руководства — так теперь хотя бы послужит разменной монетой. Двадцать человек из числа заговорщиков были казнены, семьдесят — сосланы на каторгу, еще более трех тысяч участников и сочувствующих были либо приговорены к разным срокам тюремного заключения либо уволены из армии. Предыдущие путчи сходили зачинщикам с рук, сейчас все было по другому — по армии прокатилась Чистка.
В результате в армии верх взяла 'группа контроля', отстранив от командования 'группу императорского пути'. Но под это дело военные выторговали себе многие преференции, самая важная из которых заключалась в том, что теперь пост военного министра мог занимать только генерал, находящийся на действительной службе, а не как ранее — в лучшем случае — отставной, а то и вовсе — прости-господи — шта-а-атский. После этого правительство начало фактически лишь подписывать проекты, которые приносили им из генштаба и штаба флота — ведь кабинет министров был создан только из одобренных военными министров, то есть последние имели тесные связи с военными кругами, да и при несогласии министров с предложениями военных военный министр мог подать в отставку, и тогда надо было переформировывать весь кабинет, и министры могли лишиться своих портфелей — золотом и шантажом можно сделать больше чем демократией. Именно тогда были приняты решения о захвате Южных морей (инициатива флота) и захвате Северных территорий, то есть Дальневосточного и Забайкальского края СССР вместе с Монголией (инициатива командования армии — в последнем случае группировка Генштаба еще хотела не допустить захвата Квантунской армией (которая вообще-то и подчинялась генштабу) всего Китая — это слишком бы усилило командование Квантунской армии, а генштабовским такого было не надо).
Правда, само по себе назначение военного министра тоже не было простым делом. Так, при формировании кабинета в 1937 году премьер-министр был поставлен перед выбором — то ли назначать военным министром ставленника от высшего офицерства, то ли ставленника от среднего офицерства. В итоге премьер пошел на поводу высшего генералитета, но при этом потерял поддержку среднего офицерства. Насколько я понимаю, разница между группировками была в том, что высшее офицерство было связано с концернами и финансовыми магнатами и их целью была нажива именно этих воротил, тогда как среднее офицерство ратовало за социалистические преобразования — чтобы прибыль не оставалась в руках немногих, а распределялась между малоимущим населением, из которого и были выходцами многие молодые офицеры. Но по внешней политике обе группы были едины — завоевания, завоевания и еще раз завоевания — одни хотели на этом срубить много бабла, другие — подняться в должностях (ведь когда война — там и выплаты, и больше возможностей продвинуться по службе, а если поменьше соваться на передовую — так и риск минимальный), и все хотели снизить социальную напряженность в японском обществе за счет других стран. Ну крысы — они крысы и есть.
В 1937 году произошли еще более важные изменения. Старые партии, которые образовались еще в конце 19 и начале 20 века и представляли крупных чиновников, капиталистов и землевладельцев, выдвинули законопроект, по которому смягчалось наказание для лиц, нарушивших выборное законодательство — хотели упростить себе возможности манипуляции на выборах и заодно оправдать тех, кто был в них уже уличен и осужден за это — надо было вытаскивать тех, кто исполнял волю этих партий. Правительство не принимало этот законопроект. Тогда старые партии устроили бойкот — просто перестали принимать на заседаниях парламента законопроекты правительства, пока то не примет их законопроект — в парламенте у старых партий было большинство, поэтому могли себе позволить такие игры. Правительству ничего не оставалось, как распустить парламент и назначить перевыборы. И тут неожиданно для всех большинство мест получает блок из социалистических партий, выдвигавших социалистические и антифашистские лозунги — старые партии, потеряв большинство, выстрелили себе в ногу. Такой сдвиг политических раскладов влево сильно повлиял на разразившуюся вскоре войну, сделав ее затяжной. Как отметил тогда же один из политиков — 'Антивоенными мыслями заражен весь народ. Боюсь, что, если мы вновь распустим парламент, взаимоотношения между армией и народом могут еще более ухудшиться'. Но верхушка была нацелена на войну.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
