Волчица и пряность. Том 21

— Лесом? — блеснули глаза Хоро, пьяные от вина на постоялом дворе.

— Да. Именно как сказал отец аббат, мир стремительно движется вперёд, и это не проходит мимо нас. По существу... — запнулся Бивери, взглянув вперёд.

Там, в конце дороги перед лесом, показался скромный на вид дом землевладельца.

— По существу мы спорим, как можно было бы получить наибольшую выгоду от нашего леса, — сказал непритязательный землевладелец, судя по его лицу, он был в настоящем тупике.

Этим вечером Бивери угощал их ужином, включавшим зайчатину, а также мясо перепела, бекаса и гуся. В городах были обычными те виды мяса, которые можно заготавливать, например, говядина или свинина, здесь же были представлены блага гор, которые идут в пищу немедленно после их добычи, затея поужинать чем-то подобным в городе заставила бы золотые монеты улетать из кошеля Лоуренса.

Хоро была, конечно, в восторге, но Лоуренс только почувствовал себя ещё более обязанным. А то, что рассказал за ужином Бивери, совсем не казалось чем-то легкоразрешимым.

— Фухх... давненько мне не перепадало такого вкусного мяса... — сообщила пребывавшая в полном удовлетворении Хоро, лёжа на кровати, поглаживая свой живот и размахивая хвостом. — Судя по этому мясу, лес за этим особняком невероятно как хорош. Помыслить своими руками вырубить его на древесину — верх глупости. Позиция бородача оставить деревья там, где они есть, достойна внимания.

Лоуренс, сидя на углу кровати, посмотрел на тихо отрыгнувшую Хоро и, снова повернувшись к свечам, вздохнул.

— Ты, возможно, права, но...

— Ты, что, на стороне дурней?

Неумолимость слов Хоро объяснялась её отношением к будущему этого леса. Пусть здесь была и не её территория, мысль об уничтожении столь изобильного леса была для неё невыносимой.

— Я понимаю чувства селян, когда они говорят, что хотят срубить деревья и продать древесину.

— Хм?.. — Хоро открыла один глаз и посмотрела на Лоуренса.

— Война с язычниками закончилась, торговля на резком подъёме, многое подорожало. По той же причине у нас в Ньоххире не хватает разменной монеты.

Перед глазами Лоуренса встала живая картина владельцев купален, услышавших о его с Хоро поездке и прибежавшими просить помочь в обмене денег на мелкую монету.

— Среди торговцев древесина пользуется большим спросом для лодок, повозок, ящиков и бочек, поэтому она подорожала. Использовать эту возможность, срубить несколько деревьев и заработать немного денег не является неразумным выбором.

Хоро повернулась вполоборота, приподняла голову и сердито стукнула хвостом о кровать.

— Дурень. Сделав это, они обратят такой красивый лес в пустыню. Ты уже забыл, каким вкусным было то мясо?

— Я ценю и это. Деревня живёт до сих пор так спокойно, вероятно, благодаря изобилию этого леса.

— Мм. Значит, ты это понимаешь, — сказала Хоро с таким гордым видом, будто её похвалили, вероятно, она была немного пьяна.

— Бивери представляется разумным и добросердечным землевладельцем. Его щедрость проявилась в том, что он разрешает селянам собирать грибы, мёд и даже дикие овёс и рожь из леса. И даже если случится неурожай, им никогда не придётся беспокоиться о еде.

— Ага. Это совсем не плохо... — проговорила Хоро, прикрыв глаза — возможно, из-за сытного ужина и выпивки, но к тому же она могла и устать, отвыкнув за годы от путешествий.

— Но следует сказать, что они не могут прожить без серебра. Деревня должна зарабатывать деньги для товаров, которые не могут производить сами.

— Мм-хмм... Но рубить и продавать деревья? Что за глупая затея...

Голова Хоро упала с ладони, на которую опиралась. Скоро её тело просто свернётся калачиком, поэтому Лоуренс со вздохом встал и стал снимать с неё плащ, в котором она лежала.

— Ррргх... Я могу спать и так...

— Да, ты можешь. Можешь порвать плащ.

— Дурень...

Движения Хоро замедлялись. Его поражало, что она могла вести себя так и в то же время настаивать на своём звании мудрой волчицы и великого существа, которому когда-то поклонялись как богине.

Он снял с неё плащ, потом снял с её шеи и положил на подушку мешочек с пшеницей. Она, тихо похрапывая, уже пребывала в мире снов.

— Какая же она маленькая, — вздохнул Лоуренс, сложил плащ и подошёл к окну.

Ночной осенний ветерок слегка холодил ему кожу, лес хранил под своей сенью глубокую темноту, которую был не в силах растворить лунный свет.

— Вырубленные деревья вырастут снова... поэтому им лучше продать древесину по высокой цене, пока это возможно, так, да?

Так думали вовсе не два-три жителя деревни. Но Бивери, несколько поколений управлявший этой землей, боялся, что опустошение леса ради моментальной прибыли будет означать, что они впредь не смогут полагаться на прежнюю благосклонность леса. Ели этот страх и был сродни суеверию, то уж не совсем и беспочвенным. Даже грибы перестали бы расти через несколько лет, если их полностью вырвать, насыщая свою жадность. Вырубишь деревья — изменишь направление воздушных потоков, воды потекут иначе, сменятся растения, изменятся условия жизни птиц и пчёл. А чтобы выросли новые деревья, потребуется больше одного поколения людей.

Так что было достаточно оснований для осторожности.

Но если ценность древесины начнёт падать, пока они будут рубить, а деревню в это время постигнет неурожай или пожар, или любое другое бедствие, и деревне потребуются большие деньги? Нетрудно представить, как они начнут ссориться, пытаясь продать древесину пораньше.

Землевладелец Бивери хотел уменьшить проблемы селян, сохранив при этом густой лес на будущее и оставив какие-то деньги на своей земле.

Тогда что же делать?

Лоуренс всматривался во мрак ночного леса, потом, наконец, вздохнул и закрыл окно. Эта проблема не из тех, что решится сама собой, когда немного подумаешь. Он должен был выслушать селян и при необходимости переговорить с главой деревни или другими представителями общины.

В целом Лоуренс сказал бы, что имеет дело с чем-то большим, чем просто торговая проблема, здесь играет роль управление людьми: поняв в точности, чего хотят люди, необходимо найти между ними согласие, удовлетворяющее всех. Тем, кто мог бы оказать большую помощь в такое время, была Хоро, мудрая волчица.

Обдумав это, Лоуренс со вздохом скрестил руки на груди.

Хоро свернулась калачиком, укутавшись в одеяло, и тихо похрапывала.

— И потому тебя называли великой мудрой волчицей.

Приподняв одеяло, он увидел её мирное спящее лицо, и края его губ приподнялись в улыбке. Он, поцеловав её в щеку, задул свечу и сам залез под одеяло, отложив все заботы на завтра.

В то же мгновение он уснул.

И Лоуренс, и, что необычно, Хоро проснулись рано. Это было с её стороны ни похвальным рвением, ни благодарностью за мясо, которым их угощали за ужином, ни чем-нибудь ещё в этом роде. Скорее, это было негодование при мысли, что обильный лес мог быть уничтожен, что побудило Хоро действовать без промедления.

Сейчас она неслась впереди него по направлению к лесу.

— Эй, Хоро... подожди!

— Ты что, перепил вечером?

При движении по дикой местности, похоже, важнее не сила или выносливость, а умение двигаться. Хоро шла поистине волчьей походкой, она почти летела над землёй. Это было слишком для владельца купальни Лоуренса. Впрочем, примерно так же он отставал от неё и в Ренозе много лет назад, когда она тащила его от дома Делингов.

— Но ты... кха, кха... Чего ты так взвинчена?

Горло Лоуренса сжалось, он выпил прохладной воды из захваченного меха. Хоро оглянулась, её красные глаза горели.

— Я не взвинчена. Я просто думаю, что те, кто осмелился бы погубить такой лес, неисправимые дурни!

Было бы бесполезно ответить, что это именно то, что называется взвинченностью. Лоуренс вздохнул и перехватил деревянную вощёную дощечку, которую он держал под мышкой. На ней заострённой палочкой он подробно записал, как селяне относились к лесу.

— Как бы ни было, лес Бивери действительно выглядит вечным. Здесь у нас... хм... здесь место, где они собирают дикие зёрна.

Рожь и овёс можно найти в лесу. Не столь качественные, как взращиваемые людьми на полях, но они прекрасно годились для пивоварения или на корм вьючным животным.

— Мм. Лес достаточно открыт солнцу, и с того холма хорошо стекает вода. Я могла бы прогнать оленей и кабанов и обеспечить урожаи на тысячу лет.

Хоро была воплощением волчицы, живущей в пшенице, так что её слова должны быть правдой.

— Некоторые полагают, что вырубка деревьев в этом месте не слишком скажется на лесе.

Лоуренс думал, что в таком случае селяне смогут расширить свои поля.

— Хмпф, они действительно дурни, — обернулась Хоро и посмотрела на эту поляну в лесу, её хвост сделал резкое движение, будто отмахнулся от такого замысла. — Вперёд, вырубите здесь деревья. Ветер в ненастье придёт и уложит все колосья пшеницы. И останутся лишь слишком короткие и самые толстые, только они что-то принесут. Через несколько лет не останется ничего, кроме колючек, которые нельзя ни варить, ни жарить.

Хоро веками жила на пшеничных полях деревни Пасро, а прежде властвовала в месте под названием Йойтсу, упрятанным в горы глубже, чем сама Ньоххира. Она, несомненно, сама видела вековые изменения лесов, чего он не мог себе даже вообразить.

— Понятно. Давным-давно люди в деревне, куда я приехал торговать, жаловались, что вдруг лишились лесных благ. Полагаю, что-то такое тогда и случилось.

— Да. Лесное изобилие для них — это данность, потому я не заблуждаюсь насчёт их мыслей: их удача, мол, будет с ними, что бы они ни сделали. Но лес чувствительней ваших весов для всякой мелочи.

Хоро присела, подобрала пучок соломы и по-ребячьи отшвырнула его прочь.

— Куда теперь?

— Участок к востоку отсюда... Хм? — удивлённо воскликнул Лоуренс, глядя в записи рассказов селян на дощечке.

— В чём дело?

— В общем, — Лоуренс повернул доску к Хоро, — тут предупреждают о пчёлах.

У него ещё не прошли укусы пчёл, полученные, когда он добывал улей. Он втирал в места укусов мазь, замешенную на свином жиру, а там, где он не доставал, втирала Хоро, и она не могла не знать его боль. Но она была и ненасытной волчицей.

— Ты о том, что нам нельзя упускать такую возможность?

— Нет! Я больше не буду собирать ульи!

Если он не откажется сразу, она будет давить, пока он не отправится ещё за одним ульем. Хоро усмехнулась, куснула соломинку, которую держала в руке, и указал на восток.

— Тогда идём туда.

Следуя за бодрой Хоро, Лоуренс почему-то ощутил ещё большую усталость. К счастью Хоро с осторожностью пошла по тропинке, сбегавшей с небольшого холма. Она показала ему ямы, скрывавшиеся под опавшей листвой, и выглядевшие твёрдой почвой, прикинула направление ветра и нашла, как легче их обойти.

Лес становился всё гуще и гуще, а воздух — более тяжёлым и влажным. Здесь росло много хвойных деревьев, закрывавших солнце. Какой-то шум и треск веток производили, вероятно, птицы, которых он не мог видеть, или белки с мышами, быстро скрывавшиеся с глаз. Вокруг валялось много желудей и шишек, пусти сюда свинью, она быстро бы растолстела.

— Чем дальше идём, тем лучше этот лес, — восхищённо вздохнула Хоро, и Лоуренс кивнул, соглашаясь. — Это объясняет, почему жители деревни не слишком усердны на полях.

— Хм... Не видно, чтобы поля в деревне были в столь плачевном состоянии. Это действительно так?

— Они не задумываются об этом. В конце концов, жители деревни могут найти еду, если захотят, просто гуляя по лесу, так что, конечно, это неизбежно. Что ж, тем сильнее меня поражает, почему они спорят, как поступить с лесом. Его потеря привела бы столь многих в трудное положение, — сказала Хоро, наблюдая за белкой, пробежавшей по ветке дерева.

— Это потому что лесные блага не равны для каждого.

— Хм?

Хоро подобрала на сей раз палку, а не пучок соломы, и, поворачиваясь к своему спутнику, стукнула ею о корень дерева. Возможно, просто от нечего делать. Лоуренс увидел под ногами траву, помогающую при лихорадке, и раз Бивери позволил им взять из леса всё, что они захотят, он сел на корточки и охотно собрал траву.

— Эти травы, грибы и орехи полезны для всех. Но деятельность людей сложна.

Хоро промолчала, но показала глазами — продолжай говорить. Лоуренс выпрямился, и они пошли рядом.

— Блага леса могут быть обильными, но есть очень многое, что можно превратить в монеты.

— Мёд и всё такое?

— Да. Я думаю, мёд — это лучший пример еды. Ты можешь продавать эль или сидр — в зависимости от возможностей, но если вода в этом месте не очень хорошая, то об этом никто и не помыслит. А когда ты так далеко от населённых мест, доставка будет стоить времени и денег. Жидкий товар тяжёл, поэтому перевозка груза обойдётся дороже всего. Если вкус не слишком хорош, едва ли товар удастся продать на рынке.

Лицо Хоро приняло задумчивое выражение, возможно, она вспоминала торговое путешествие с Лоуренсом.

— Можно, скажем, привезти из города овец и свиней и пустить здесь пастись, но расстояние и тут станет проблемой.

В этот момент Хоро внезапно вытянула шею и посмотрела вглубь леса.

— Что там?

— Запах углей...

Он на миг обеспокоился, не начался ли пожар, но Хоро была для этого слишком спокойна. И он тогда понял, откуда запах.

— Запах остался от пережигания дерева на древесный уголь.

Он указал небольшую грязную кучку.

Чтобы получить древесный уголь, дрова обычно укладывали слоями в яму в земле, чередуя с мокрыми листьями, и поджигали. Затем присыпали сверху землёй, оставляя отверстие для воздуха. Пережигание занимало одну-две ночи.

— Уголь нужен всем, но есть люди, которым он нужен больше других.

— Может, мяснику?..

Лоуренс фыркнул, таким забавным показалось ему предположение Хоро, чем заслужил её пристальный взгляд.

— Прости, прости. Мясо, поджаренное на углях, конечно, очень вкусное.

Хоро раздражённо отвернулась и поковыряла кучу палкой.

— Больше всего уголь требуется кузнецам.

— А-а-а... Те, кто постоянно жжёт уголь в лесу, и от них расходится лязг железа, нет?

— Это, вероятно, кузницы побольше. Но да, что-то в этом роде.

— Значит, это они хотят вырубить деревья? — Хоро глянула на дощечку в его руке.

— Иногда и они. Особенно учитывая, насколько вырос в цене уголь сейчас, ведь от этого дорожают и товары из железа. Имея такой густой лес, они могут решить, что нашли хорошую возможность разбогатеть.

— Какое корыстолюбие.

— Не упусти свою возможность, говорят они.

Хоро фыркнула и вздохнула.

— В общем, как я говорил, трудно превратить все блага, которые селянам посчастливилось бы получить из леса, в деньги. И эти блага не были бы поделены со всеми.

Больше всех заработают лесорубы, которые вырубят деревья, а также те, кто доставит древесину. За ними идут угольщики и кузнецы. Конечно, не все деньги пойдут им. Придётся заплатить налоги Бивери, что пойдёт в доход деревне. Но большие деньги, получаемые в первую очередь, заставят немногих их получателей возгордиться, и в деревне быстро выстроится лестница, ступени которой селяне займут по их доходам. Что совсем не обрадует тех селян, которые не заняты денежным делом, — тех, кто в лесу охотится или собирает то, что вносит столь ценное разнообразие на обеденные столы жителей деревни, и, конечно, тех, кто проливает пот на полях. А волнений в деревне Бивери боялся больше, чем опустошения леса.