Удержать мечту

— Ты...что? — парень как-то странно смотрел на меня, то ли оценивающе, то ли пренебрежительно.

— Ничего. Прости и забудь, что я сказала, — развернувшись, помчалась к выходу, не забыв прихватить рюкзак и куртку, все-таки не май месяц.

Прошел месяц...

Ноябрь... Последний месяц осени, когда никак не поймешь: то ли сейчас будет снег, прячущий грязь под своим покровом, то ли дождь, делающий дороги еще не проходимее. Голые деревья, серое небо, пожухлая трава... Сегодня 23 октября, а такое чувство, что уже ноябрь.

-"Унылая пора — очей очарованье", — писал великий классик. Да уж, какое тут очарование, когда от скуки хочется выть и лезть на стенку. Через неделю после того, как сбежала от Ветра, я заболела. Причем основательно так заболела: температура под сорок, кашель, насморк и одиночество... Никто ко мне не заходил, кроме врача, ссылаясь на неожиданно возникшие неотложные дела. Ну, Алинка с Серегой были заняты исключительно друг другом, так же как и Юлька с Алексом, а остальные... Им нет до меня дела. Ну, ничего, завтра мой больничный заканчивается, чему я безумно рада. Вдруг равномерный ход моих мыслей прервал дверной звонок, зазвеневший по все квартире. Пришлось идти открывать. Каково же было мое удивление, когда на пороге я увидела...

— Максим? — вот уж кого не ожидала лицезреть, так это его. Поэтому сразу же решила захлопнуть дверь, но помешала его нога, поставленная в проем.

— Привет. Спрятаться не удастся, — прошептал он, заходя в квартиру и закрывая за собой дверь.

— Да что ты?! Вообще, это вторжение на чужую территорию! Я буду жаловаться! — кипятилась я, как чайник, проходя на кухню.

— Вперед! Тебя никто не держит, но сначала ты повторишь то, что тогда сказала, — его руки обхватили меня за талию и прижали к себе.

— Что ты идиот? — поинтересовалась, пытаясь вырваться из его железной хватки, но куда там. Не знаю, его поведение и поступки казались мне странными: то орет на меня, обвиняя во всех смертных грехах, а то целует или, вот как сейчас, прижимает к себе.

— И без тебя знаю. Не надо мне каждый раз об этом напоминать, засмеялся он, а затем его губы коснулись моего уха, отчего по мне прокатилась дрожь — сквозняк, наверное, хотя окна закрыты, — Нет, повтори последние три слова, что ты сказала.

— Это что-нибудь изменит? — обреченно вздохнула я, обвисая на его руках. Отрицанием ничего не добьешься — он и так все прекрасно помнит. Может, сослаться на состояние аффекта? Или я просто пошутила? Нет, тоже не подходит. Значит, лучше сказать правду, — Максим Ветров, я люблю тебя, идиота, — прошептала, выдохнув и закрыв глаза. Надеюсь, что не услышу его смех, как тогда, в парке.

— Да, это что-нибудь изменит, но... — разорвал он тишину, повисшую в воздухе. Нет, а чего еще я ожидала? Что он кинется ко мне в ноженьки с предложением руки и сердца? Дура. Это же не сказка, а реальности такого не бывает, — Ты мне небезразлична.

— Хм, я должна прыгать от счастья? Знаешь, моя любовь ни к чему тебя не обязывает. Ты не должен петь мне дифирамбы, говорить слащавые комплименты. Давай просто останемся друзьями. И, вообще, забудь мои слова, — все так же тихо прошептала я парню, когда он развернул меня к себе лицом.

— В том-то и дело, что я не хочу быть просто другом. Я сам уже не знаю, чего хочу, — он, подхватив меня на руки, прошел в гостиную, где устроился на диване, все так же не спуская мою тушку с рук, — Когда-то давно я познакомился с одной девушкой, которую безумно полюбил. Красивая, обаятельная и умная, она пленила мое сердце. Я носами не мог спать, писал ей стихи, посвящал песни, дарил цветы. И она согласилась стать моей. Я познакомил ее с отцом, который, как ни странно, не был против наших отношений. Маргарита стала для меня всем. Без ее улыбки мир казался серым и хмурым. Когда она находилась рядом, мое сердце пускалось в галоп. Все было прекрасно, мы даже планировали пожениться, как только нам исполнится восемнадцать, но этому никогда не суждено было сбыться... Однажды, возвращаясь, домой с тренировки, я решил пройтись по набережной и свернул за угол у бара "Канцлер". То, что я увидел, мне никогда не забыть: моя Марго стояла, прижавшись спиной к стене, а какой-то блондин склонился над ее обнаженной грудью, проводя руками по бедрам. Черт, как же мне тогда было больно. Казалось, что сердце перестало биться... И вдруг она подняла голову и посмотрела на меня.

— Ты — ничтожество, а мне всего лишь были нужны твои деньги, — сказали ее губы, накрашенные красной помадой. Нашим отношениям пришел крах. Я сломался, после нашего с ней разрыва, не ел и не спал. Отец пытался затащить меня на прием к психологу, но это у него не получилось, а потом... Как-то гуляю по парку, я нашел стихотворение, которое и стало, наверное, стимулом к возвращению. Я начал все с чистого листа, — закончил свой рассказ Макс, крепче прижав меня к себе. Так вот почему он так вел себя... Всего лишь боялся вновь впустить кого-то в свое израненное сердце.

— А что за стишок? — интересно, чье же творчество так кардинально его затронуло?

— Начать сначала... с чистого листа...

Переписать истории страницу,

Ну, а потом, опять уйти, забыться,

Сменить пароли, явки, адреса...

Тебя не любят? Ну и что, плевать!

Ты улыбнись, оставь подушке слезы

И счастье радостной мимозой

В окошко застучит опять.

Так мир устроен: ты любил — забыл,

Ты проиграл, а может быть, и выиграл,

Но лучше ничего не забывать:

Жить дальше, помня все ошибки, — процитировал Ветер, а я, на мгновение, замерла, вспомнив, как однажды, когда я писала очередное стихотворение, ветер подхватил листочек с текстом и унес в неизвестно направлении. Как не пыталась его найти — все было четно.

— А на другой стороне было:

Небеса привлекают людей,

Они с грустью на них взирают.

Может быть, о потерянном рае мечтают...

Не об этом сейчас разговор, ты мне верь.

Там, под толщею временной пыли

Есть листочек...

Он желтым уж стал...

Но на нем, мы давно позабыли,

Кто-то реквием небу писал...

Выводил он старательно ноты,

Каждый звук он не раз проверял,

И не делал другой он работы,

Только реквием небу писал.

Он писал день и ночь, беспрерывно,

Иногда он не ел и не спал...

Ничего ему не было видно,

Он о небе лишь только мечтал.

Изливал он себя на бумагу,

Разрушал без остатка себя...

На душе кровоточили раны,

Ну а он все писал без конца.

Дни за днями и лето за летом

Проносились своей чередой,

Ну а он же писал все этот...

Этот реквием, ставший звездой...

Стал он старым... Глаза уж не видят...

Но он реквием так же писал,

Он людей стал других ненавидеть,

Он все небу мечты посвящал.

Год прошел, и свеча догорела...

Он поставил репризу в конце...

Умер он, и душа его пела:

Он успел дописать гимн мечте!

И написан ведь реквием небу!

Он венцом стал слепого творца,

Чьи глаза так любили небо,

Да и цвет их был небеса, — процитировала я свое же собственное стихотворение, которое написала когда-то давно, прослушав произведение великого классика.

— А откуда ты знаешь? — парень ошарашено смотрел на меня, все еще не веря, что именно я дала ему стимул жить после разрыва с этой Маргаритой.

— Это мои стихи, Макс. По началу, хотела написать еще и музыку к ним, но ... не пошло, — да, действительно, тогда ничего не лезло в голову, кроме аккордов "Реквиема по мечте".

— Знаешь, а я написал к ним музыку, — спокойно произнес Ветер, — У тебя гитара есть? — за что ему благодарна, так это за то, что он не стал меня расхваливать или, наоборот, поливать грязью. Я ненавижу пустые и ненужные дифирамбы. Их чаще всего говорят, когда смысл не дошел или просто хотят чего-то добиться лестью.

— Представь себе, имеется, — хмыкнув, вскочила с его колен, пулей убежав в другую комнату. Я еще никогда не видела Ветрова таким: спокойным, улыбающимся, счастливым. Я готова была отдать все, лишь бы улыбка не покидала его лица, пусть и не я ее буду видеть. От этих мыслей на душе стало так противно и тоскливо, ведь у него есть Амалия со связями, богатая наследница сети магазинов, а я?

— Ты где там застряла? — прокричал парень, когда услышал возню за стенкой. Гитара была найдена и извлечена мной из-под завалов в шкафу.

— Держи, — протянула ему свою красавицу. И он запел. Запел так, что дух захватывало. Музыка лилась нескончаемой волной, унося за собой в мир, нарисованный певцом. В мир шута...

-Я для нее всего лишь... шут.

Я для нее паяц,

Живущий жизнь под маской...

И вечно я у ног ее сижу,

Скрывая боль ужасно глупой маской.

Я для нее всего лишь... шут.

И ей плевать, что на душе моей творится,

А я живой! И я люблю!

И бьется сердце, как в силках синица.

Я плачу горько в темноте...

Мне больно, страшно и тоскливо,

Мне не найти покой нигде,

И солнца свет мне стал немилым...

Не знаю...

Но я полюбил ее...

Ее улыбку, взгляд очей серьезный,

Я полюбил ее давно,

Скрывая чувства маскою ничтожной.

Моя любовь...

Любовь шута у трона

Совсем для королевы не важна...

Я не один такой, влюбленный...

Но те знатней и грамотней меня...

Она их слушает, она им верит,

А я лишь шут... мои слова — вода...

Я — шут, и я ужасно беден,

И за душой моей нет ни гроша.

Но я ее люблю, люблю безумно сильно!

Она все в этом мире для меня:

И дом, и жизнь... она огонь всесильный,

И к ней любовь сожгла меня дотла...

А я всего лишь шут...

Всего лишь шут, влюбленный в королеву...

Я шут! Я шут! И я люблю!

Люблю...

И слезы катятся на землю...

А я всего лишь шут,

И мой удел — смешить!

Смешить, чтоб все вокруг смеялись...

Но кто бы знал, как я хочу с ней быть,

В ее любви, как в облаке, купаясь...

Но это все мечты...

Мечты шута у трона...

И не бывать такому никогда:

Не предусмотрено законами природы,

Чтоб королева полюбила бедного шута!

— Макс, это... это невероятно, — прошептала я, когда парень закончил петь. Это было что-то нереальное. Он так умело передавал через музыку все то, что чувствовал сам, — Ты — талант!

— Да нет. Это все ты. Я всего лишь написал музыку, а ты... ты создала героя, его образ и чувства. Знаешь, почему-то мне близок шут, — задумчиво произнес Макс, перебирая пальцами струны. И полилась новая мелодия, столь любимая мной, и юноша вновь запел...

Это не слёзы — это капли дождя на стекле.

Сколько можно не спать и плевать против ветра,

Быть беглецом, бежать от стены к стене,

Раздвигая пространство метр за метром?! — такие знакомые строки. Эту песню я услышала давно, когда посмотрела "На игре 2. Новый уровень" и с тех пор была от нее без ума. Она несла настолько глубокий смысл, что ее постоянно хотелось слушать и слушать.

Мы ничего не получим за выслугу лет,

Будем жадно хватать обрывки ушедших историй,

Я сомневался — мне дали надежду в ответ

И небо над головой дали чужое,

Тем, кто остался, мои слёзы,

Я выбрал жизнь, но слишком поздно,

Нас раздавило чужое небо,

Чужое небо — мои слёзы.

Сколько будет ещё бессонных ночей,

Из постели в постель ползти до утра,

Надо дождаться хотя бы первых лучей

И забыться на время, пока не наступит весна.

Прятаться глупо, даже если бушует гроза,

Под потоком воды пропадает звериная злоба,

Если нет своих слёз, под дождем пусть мокнут глаза,

Если есть в мире счастье, то больше всё же кривого...

Тем, кто остался, мои слёзы,

Я выбрал жизнь, но слишком поздно,

Нас раздавило чужое небо,

Чужое небо — мои слёзы, — да, небо... Это больно, когда все к чему ты привык, все, во что ты верил вдруг исчезло... растворилось в сизой дымке, а в замен тебе дали "чужое небо", обрезали крылья, отняли любовь... Одни называют это переменами, которые обязательно сделают жизнь лучше. Но это не так. Такие люди врут окружающим, самим себе, пытаясь скрыть ту боль, что как пуля, застряла в груди. Перемены... Что-то такое эфемерное и абстрактное, не дающее полного понятия о том, что тебя ждет дальше.

Глава 7.

— Зачем ты пришел? — шепчут синеватые губы, покрытые инеем. Уже все равно, что он здесь, что он пришел. Так всегда происходит, когда ты умираешь... Но нет. Я не умерла. Просто стало все равно.

— За тобой, — шепчет он, протягивая руку, пытаясь коснуться меня. Не успевает, хватая лишь воздух.

— Зачем? У тебя есть та, которая теперь твоя, — холодный, равнодушный голос. Ледяной голос. Напускное безразличие. Слишком больно чувствовать. Слишком больно знать и понимать, что он уже целует другую... Обнимает ее так же, как обнимал меня.

— Она не моя. Единственная, кто мне нужна, это ты. Слышишь?! Ты! Я... Я не могу есть, спать. Все чувства словно впали в летаргический сон. Ты ушла, даже не выслушав... Забрала с собой мою душу, бросив тело прозябать во тьме. Без тебя. Ты забрала с собой свет, я перестал видеть мир в ярком свете, — запинаясь, говорил он, вышагивая туда-сюда перед зеркалом в серебряной оправе.

— Говоришь, была твоим солнцем? Так найди другое. Это же для тебя не проблема, а меня оставь в покое! Неужели ты не понял, что я всего лишь пустая оболочка, а внутри все застыло. Все скованно холодом той зимы, что ты оставил после себя. Твое солнце потухло! Посмотри, посмотри на меня! Что ты видишь?! — прокричала, подходя к зеркалу. Темные тусклые волосы, которые серебряной коркой покрывал иней, бледное лицо, синеватые потрескавшиеся губы, тонкие запястья... Сейчас я походила на бледную тень самой себя, но мне плевать...

— Я вижу девушку, любимую девушку, — шепчет он, резко хватая меня за руку и притягивая к себе, — Дурочка, зачем? Зачем ты вскрыла вены? Я не стою этого. Слава богу, тебя удалось спасти, но...

— Говоришь, спасти? — голос дрожит от сдерживаемых эмоций, каким-то образом пробивших ледяной заслон, — Ты так уверен во всем. Ну как же, ты же всегда прав. Но не в этот раз. Меня не нужно было спасать, пойми, наконец. Мне больше не зачем жить. Я всего лишь тень!!! — пытаясь вырваться из его объятий, расцарапала его обнаженную грудь... Знаете, это красиво: кожа цвета алебастра и алая капля крови, стекающая по ней, — Прости. Прошу, уйди.

— Дура! Идиотка! Я люблю тебя, веришь?!!! — его губы вжимаются в мои, не давая ответить. Мысли разбегаются... Ледяная стена отчуждения, построенная с таким трудом, рухнула в одно мгновение. Вихрь эмоций захлестывает с головой, а по щекам начинают бежать слез. Боже, какая же я слабая. Не могу, не могу противостоять ему... Его словам, поцелуям, объятиям... Я люблю его, и от этого становиться больно. От осознания того, что он так же целовал и обнимал другую, хотелось лезть на стенку.

— Не верю, — с трудом отталкиваю его, отодвигаясь к стене.

— А я ведь говорила, что вам никогда не быть вместе, — раздается хриплый голос, и в комнату врывается белая вьюга, засыпающая снегом глаза, отделяющая нас друг от друга.