| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Самой крупной боевой единицей партизанских частей был батальон — мы уже в сорок первом пришли к такой же единице и воевали ею практически до середины сорок третьего — это была уже сравнительно сильная часть, и вместе с тем командир еще мог ее обозреть и контролировать полностью — не терялась связь с рядовыми, была возможность держать руку на пульсе и тем самым снижать огрехи конкретных командиров и решений. Все, что выше — требовало уже промежуточного уровня, степень контроля над непосредственными исполнителями снижалась, и для такого опосредованного контроля был нужен опыт, который и нарабатывали наши командиры — постепенно, но неуклонно.
В результате все это не позволило японцам создать в Китае мощную тыловую базу снабжения, и им пришлось вступать в войну на два фронта.
А войну надо было начинать.
После капитуляции Франции в июне 1940 года элита Японии в один голос заговорила о необходимости 'нового порядка в Великой Восточной Азии', появилось крылатое выражение 'Не опоздай на автобус!' — с поражением западных олигократий на европейском континенте тема Южных Морей вспыхнула с новой силой — надо было прибрать колонии проигравших государств, пока их не подобрал кто-то другой (и при этом все кивали на США). Военный министр высказался еще более прямолинейно — 'Не будем тратить понапрасну бесполезных слов, чтобы нас не упрекали в том, что мы упустили благоприятный момент, который представляется раз в тысячу лет'. И это после того, как всего полгода назад военные и сами желали бы выбраться из болота, в которое сами же и залезли — быстрое разрешение европейского конфликта не в пользу колониальных держав все перевернуло в головах — теперь они еще более страстно желали поработить Китай и многое другое — до чего только дотянутся руки. Хозяев-то уже не было — англичан, оставивших в Дюнкерке всю свою технику, можно не считать, как и колониальные администрации капитулировавших стран. Видимо, у меня сейчас было такое же настроение, как у японской военщины летом 1940 — прибрать оставшийся бесхозным Персидский залив с его нефтью и газом. И причем ведь я знал, чем зачастую заканчивались подобные умонастроения, но почему-то считал 'ну у меня-то все получится !'.
Вот и японская военщина считала так же, а вслед за ней — и большинство политических деятелей. На волне кардинальных изменений в Европе политические партии Японии летом 1940 года вдруг начали массово самораспускаться — и левые, и правые, и центристы. Их лидеры создали 'Инициативный комитет друзей новой структуры', 17 августа премьер-министр Коноэ опубликовал 'Программу новой структуры', в которой говорилось, что новая структура предусматривает 'полное уничтожение существовавшей в прошлом системы индивидуализма в политической, экономической и культурной областях и базируется на единой государственной идеологии, помогающей народу целиком посвятить себя служению императору', отвергался примат экономических интересов и выдвигался лозунг о создании единой партии — единой и неделимой, которая 'будет выполнять роль посредника, доводящего мнение верхов до низов и мнение низов до верхов, органически объединяя их' — эдакая 'Единая Япония'. Профсоюзы также начали массово самораспускаться, вместо них трудовыми вопросами теперь занимались многочисленные 'Общества служения отечеству через производство', которые позднее слились в единое 'Общество Великой Японии для служения отечеству через производство'. То же самое происходило и с крестьянскими союзами. Функционеры в этих обществах назначались из рядов бюрократии, а не выбирались членами организаций, и теперь у рабочих и крестьян стало еще меньше возможностей отстаивать свои права — был даже введен налог на смену места жительства, которое мешало учету рабочей силы. Под дополнительный контроль она была поставлена и введением трудовых книжек, и запретом на смену места работы — это позволяло владельцам предприятий снижать зарплату и увеличивать рабочий день без опаски, что рабочие уволятся. На селе также была введена фактически продразверстка — выкуп риса государством по фиксированной цене. И любое недовольство крестьян власти старались купировать через многочисленные организации служения отечеству. За небольшим исключением нация на время слилась в агрессивный монолит — 'надо немного потерпеть, зато потом заживем' (за счет других, ага).
Впрочем, и за чет других пожить как-то все не удавалось. Так, в 1940 году в Маньчжурии и северном Китае было выплавлено 0,5 миллиона тонн стали и 1,5 миллиона тонн чугуна, добыто 24 миллиона тонн угля. Это было больше, чем выплавляли до войны, но все-таки меньше планов в полтора-два раза. Не очень хорошо складывалось и с вытягиванием продовольствия с захваченных регионов. Так, после введения закона о контролируемых продуктах, согласно которому на ряд продуктов — соя, гаолян, просо, кукуруза — устанавливали фиксированные (и заведомо низкие) цены, крестьяне Маньчжурии и Северного Китая просто перестали выращивать эти продукты, что нарушило севооборот и вскоре привело к сильному истощению почв. Хотели брать больше денег за обслуживание, но попытки увеличить стоимость перевозки по ЮМЖД привели лишь к тому, что много выращенных продуктов стало перевозиться между районами на гужевой тяге, попытки установить контроль за торговлей с помощью сельхозкомпаний по их торговле не удались из-за уже существовавших товариществ, занимавшихся строительством магазинов и складов в провинциальных городах и скупавших у местных крестьян сельскохозяйственные продукты для перевозки их в крупные города. Не велись крестьяне и на авансирование — если кому и потребуются средства, они предпочитали залезть в долг местным кулакам, но не продавать свой будущий урожай по весенним ценам. Везде в зонах японской оккупации желания поставить под свой полный контроль производство продуктов наталкивалось на уже сложившиеся системы, которые к тому же пришлось сохранить, чтобы не потерять последние крохи поддержки среди местных заправил, а также из опасения по настоящему широкой партизанской войны.
Поэтому тема Китая летом 1940 года стала рассматриваться именно в контексте броска на юг, хотя западные державы, потерпевшие поражение от немцев, всячески пытались умиротворить японцев — англичане даже перекрыли Бирмано-Китайскую дорогу, по которой в месяц перевозилась тысяча тонн грузов на грузовиках и еще девять тысяч — лошадьми. В октябре японцы еще больше усилили блокаду, введя свои войска во Французский Индо-Китай — будущий Вьетнам — вишисты не могли ничего противопоставить этой фактически оккупации и лишь сделали хорошую мину при плохой игре, поверив заявлениям японцев что это необходимо для защиты самого же Индо-Китая — от кого — неведомо, может — и от бирманцев, которые перед этим наваляли вишистам и отрезали от них несколько провинций. Китай поддерживали лишь США, которые опасались потерять там свои позиции. В июле 1940 года ими был денонсирован японо-американский торговый договор, а в сентябре запретили вывоз в Японию металлического лома. Ну, на словах — на деле он все так же поставлялся в Японию, только добавилось несколько звеньев в цепочке посредников, как и по другим товарам — с начала японо-китайской войны торговля между Японией и США только возрастала, и в одном только 1940 году в Японию было ввезено из Америки товаров на сумму 200 миллионов долларов, причем структура импорта по сравнению с концом двадцатых сдвинулась с хлопка и древесины на нефть, металлы и станки — по последним так вообще импорт за десять лет вырос с 0,86 миллиона долларов в 1928 до 24,6 миллиона в 1939. Китай за все время японо-китайской войны получил от США 30 миллионов долларов помощи в виде займов и 730 миллионов за счет продажи американцам китайского серебра — почти вся эта сумма пошла на закупку вооружений. То есть американцы помогали и нашим, и вашим, и тому были причины — им не была нужна победа Японии на Китаем — так американцы просто потеряют Китай. Но им не была нужна и победа Китая над Японией — самостоятельный Китай, окрыленный победой в тяжелой войне, не позволит хозяйничать американцам у себя дома. Идеально будет, если стороны взаимно обескровят друг друга в продолжительной войне — то же самое потом американцы пытались провернуть и в Европе. Впрочем, в США рассчитывали, что японцы все-таки повернут на север — именно потому власти США и смотрели сквозь пальцы на продолжавшуюся торговлю, ну а японцы активно этим пользовались, выдавая порой намеки что вот-вот уже совсем скоро они нападут на СССР. Вот только СССР смог пару раз отбиться, дружил с союзником Японии — Германией, тогда как на юге было много 'бесхозной' земли.
В Китае прекрасно видели все эти телодвижения в пользу японцев, поэтому среди элиты все сильнее возникали разговоры о необходимости заключить мирный договор, о возобновлении борьбы с коммунистами, и вылиться этим разговорам в реальные договоренности не позволила лишь неуступчивая позиция Японии, которая выдвигала слишком жесткие требования — пока японцы еще полагали, что смогут взять все и так. Ну и проамериканская партия внутри Гоминьдана, советская помощь — тоже заставляли продолжать борьбу. Хотя после отступления из Ухани борьба свелась к мелким стычкам по всему фронту — Чан Кайши укреплял тыл и армию, не помышляя о наступлении, и японцы просто не смогли воспользоваться выгодной для себя ситуацией по заключению мира, тем более что они были всецело заняты южным направлением.
Причем поначалу японцы действовали хоть и нагло, но еще осторожно, 'щупали воду'. В мае 1940 года — после падения Голландии — они передали администрации Голландской Ост-Индии — будущей Малайзии — требования с поставками — пока еще за деньги — тринадцати важнейших товаров в Японию — нефть, бокситы, другое сырье, причем в гораздо больших количествах, чем до того поставлялось в Японию. Но, посмотрев что творится в мире, 25 октября японский кабинет министров принял 'Программу мероприятий по экономическому развитию Голландской Индии' — то есть шутка юмора в том, что Япония принимает 'программу по развитию' территорий, принадлежащих другому государству. 29 октября голландцам была выдвинута нота, по которой Япония требовала права на разработку обширных нефтеносных районов на островах Борнео, Целебес, на голландской территории Новой Гвинеи, а также на островах Ару и Схаутен. Голландцы вяло сопротивлялись, пытаясь оттянуть неизбежное с помощью бюрократической волокиты — летом по настоянию Рузвельта (то есть США) англичане отклонили просьбу голландцев взять их под свою защиту — Рузвельт хотел за их счет 'накормить' японцев, чтобы те все-таки повернули на север, в Сибирь.
Но у японцев на данном этапе была сильна 'южная' партия — все-таки с Советским Союзом они уже пару раз повоевали, между СССР и Германией был заключен пакт, осенью так вообще рассматривался вопрос о присоединении СССР к Тройственному Союзу Германия-Италия-Япония — 'план Риббентропа', который, правда, Советским Союзом был отклонен — ему предлагалось продвинуться на юг — в Индию — а это сталкивало лбами СССР и Англию, возможно еще и с Америкой — ясное дело, что Сталин не стал ссориться с заклятыми врагами, с которыми сейчас был худой мир — немцам были выдвинуты контрпредложения — отдать Советскому Союзу Болгарию, военную базу в Проливах, и Персидский Залив — все это позволяло не столкнуться с англичанами. Но Гитлеру и самому были нужны эти регионы, поэтому — не срослось. К тому же незадолго до этого Германия заключила соглашение с Финляндией и направила туда некоторое количество войск — их-то Германия соглашалась вывести, но по остальному — уперлись. Поэтому в апреле 1941 года между СССР и Японией был подписан двухсторонний пакт о ненападении — у обеих сторон были разнонаправленные заботы — к нам подкатывала немецкая махина, японцы сами собирались накатить на юг — обеим сторонам надо было обеспечить тылы, поэтому пакт был подписан почти что мимоходом, когда японский министр иностранных дел был проездом в Москве — если есть обоюдное желание, то договариваются быстро, в противном случае начинаются волокиты, и время можно уже и не тратить. Впрочем, наличие пакта не помешало японцам направить в Маньчжурию в июле 1941 года — уже после нападения немцев на СССР — 16 дополнительных дивизий общей численностью триста тысяч человек — японцы считали немецкое нападение на СССР чуть ли не полицейской операцией, поэтому крысы рассчитывали на удачный момент задешево оттяпать Сибирь, который так и не наступил — немцы были остановлены еще осенью (АИ; в РИ японцы не решились напасть на СССР по тем же причинам, только позднее — уже зимой).
А вот переговоры Японии с западными 'демократиями' были переливанием из пустого в порожнее — западные дипломаты тянули волынку. Так, Голландская Ост-Индия последовательно отклонила несколько японских предложений об 'усилении сотрудничества' — японцы постепенно снижали степень своих требований, так что в итоге остались лишь экономические, но и по тем голландцы дали отлуп, все еще надеясь на англичан и американцев. Более того — в июле 1941 года последние заморозили японские активы в своих банках, после того как японцы подписали с правительством Виши договор 'о совместной обороне', а фактически — оккупировали Французский Индо-Китай (который потом стал Вьетнамом). А начиная с августа был запрещен вывоз в Японию всех материалов, за исключением хлопка и продовольствия — в том числе нефть, станки, металлы. Это при том, что японскому флоту требовалось 12 тысяч тонн нефти в день только в мирное время — на маневры, переходы, снабжение и прочее. Правда, даже при таком расходе японскому флоту хватит топлива еще на пару лет, но это при условии что не начнется новая война. А японцы не могли такого гарантировать, так как сами и собирались ее развязать. Американцы тоже тянули кота за хвост, поэтому в сентябре Япония приняла окончательное решение что война неизбежна, если только США не пойдут на уступки, и вместе с тем сроком готовности к войне был назначен конец октября (пока — все РИ).
Флот был переведен на положение военного времени еще 1го сентября 1941 года, были дополнительно мобилизованы 265 судов водоизмещением 490 тысяч тонн — для перевозки грузов и войск. 2 октября американцы передали японцам очередной ответ на их предложения, и в этом ответе снова игнорировались все японские предложения, зато опять звучали фразы о необходимости вывести японские войска из Индо-Китая, а также и из Китая (за который Япония воевала уже четыре года !). Армейцы заявили императору, что армия не может принять предложения американцев и настаивает на прекращении переговоров и объявлении войны. Флотские же еще колебались и рассчитывали продолжать переговоры с американцами — и по этому поводу между армейцами и флотскими шло оживленное обсуждение. К 12 октября все-такии решили ответить американцам твердое 'нет'. Эти условия полностью противоречили позиции Японии, и было совершенно ясно, что переговоры ни к чему не приведут, поскольку эти условия настойчиво защищала армия. В это время флотские были против войны, но заявить об этом открыто не могли и поэтому стали настаивать на том, чтобы решение вопроса о войне или мире было возложено на премьера. Одновременно флот опубликовал заявление, в котором говорилось, что если курс взят на войну, то нужно быстрее решать этот вопрос, а если решено продолжать переговоры, то желательно вести их, имея перед собой цель во что бы то ни стало добиться успеха — типа решили предупредить американцев и общество таким вот публичным способом. Армейцы тут же подцепили на крючок своих давних соперников и предложили флотским явно сказать, что те против войны. Флотские отказались, и теперь — если война все-таки будет объявлена — им придется постараться доказать, что они самые горячие ее сторонники — чтобы не упасть в глазах общества. И они постарались.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
