Волчица и пряности. Том 19

— О, вот.

До того я ничего не замечала из-за сонного состояния и холодной утренней росы, покрывавшей овощи. Эта тварь по прожорливости не уступала Миюри, и, дорвавшись до вкусной еды, не собиралась отлипать. Когда я хотела отцепить эту прилипалу, Селим меня остановила.

— Госпожа Хоро, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, подожди немного. Я принесу огня, — сказала она, ринувшись в главное здание.

Пиявка легко отлипнет, если её прижечь.

— Дурёха. Новой девушке не стоит заходить так далеко.

Я щёлкнула насосавшуюся пиявку, и та дико закачалась на запястье.

Селим была такой худенькой и изящной девушкой, что мне на миг показалось, что она упадёт в обморок от вида пиявки, но, похоже, я её недооценила. На юге ей с её соплеменниками ежедневно приходилось выживать, сражаясь за еду. Так как она сказала, что они лишь получали шрамы, занимаясь наёмничеством, пожалуй, будет правильнее считать её сильнее, чем я думала. И у неё был хороший нюх.

Селим, как и я, — воплощение волчицы, и человеческая форма не была основной для неё. Одной из причин, почему её наняли на работу в купальню, было то, что мне не нужно было прятать от неё уши или хвост. Однако после её появления мне стало очень неудобно рядом с новым человеком. Стыдно признать, но я была обеспокоена, не окажется ли моё место в собственной стае угрозой. К счастью, страхи не оправдались. Напротив, Селим было свойственно проявлять излишнее уважение ко мне.

Вскоре Селим вернулась из кухни с едва тлеющими углями и стала прижигать пиявку. Поймав момент, когда та отцепилась, она выбросила эту тварь на улицу.

— Тебе надо в обед получше поесть, чтобы восполнить потерянные силы, — улыбнулась Селим и собрала всю очищенную от почек ботву. — Ладно, я уже пойду, разложу всё это на просушку.

— Спасибо тебе.

Девушка оказалась трудолюбивой. Мы с моим партнёром беспокоились в связи с одномоментной потерей обоих наших молодых помощников, но с помощью Селим удастся без особых проблем принять новых гостей. С этими мыслями я потянулась до хруста в спине.

— Ладно, пора обедать.

Мой хвост заходил из стороны в сторону, шерсть на нём распушилась на раннем весеннем солнце.

— Как госпожа Селим? — спросил тем же вечером мой партнёр, не отрываясь от своих записей и даже не удосужившись взглянуть на меня.

Я в этот момент ухаживала за шерстью на хвосте и прикидывала, как скоро надо будет отказываться от зимней одежды.

— Она сильно отличается от того, что я себе представляла.

— Хмм?

Он повернулся ко мне, видимо, завершив предложение. Мы встретились без малого восемнадцать лет назад и сильно изменились за эти годы, хотя на вид изменения были малозаметны. Нет, он немного прибавил в весе, подумала я, глядя на изменившиеся очертания шеи своего спутника.

— Отличается в хорошую сторону? Или в плохую?

— В хорошую, по большей части, — втерев в свой гребень дорогое цветочное масло, которое мне удалось заставить купить своего партнёра, я поизящней укладывала шерстинки на хвосте. — А всё прочее, что я вообразила плохого, было неверно в хорошую сторону.

— Неверно в хорошую... что? Ты о чём? — лицо моего партнёра приняло озадаченный вид.

Хотя он понимал, что купальне без найма новых людей трудно будет вести дела, он, похоже, продолжал беспокоиться в связи с наймом Селим. Это было не то беспокойство, с которым хозяин лавки нанимает мальчика и сомневается, справится ли тот, как надо, с работой. Скорее, это неловкость пребывания с молодой женщиной под одной крышей. Однако, Селим вела себя скромно и ненавязчиво, одно для меня в ней было немного неприятно — именно такие девушки нравятся моему партнёру. И он знал, что я хорошо это понимала. Он также осознавал и то, что, если что-нибудь случится, поднимется неприятный шум, и старался быть ко всему готовым.

Но в то же время я доверяла своему партнёру. Пусть Селим и в его вкусе, я была уверена, что он мне не изменит. Напротив, он всегда задумывался о разных странных вещах, и чрезмерная его забота, связанная с пребыванием у нас Селим, стала проблемой лишь для него.

И ещё, с возрастом он должен был стать спокойней, чем прежде, когда малейшая улыбка такой девушки заставила бы его потерять голову. Теперь он вёл себя с ней достойно, исключительно как хозяин купальни. В то же время он и беспокоился о ней, оторванной от своих друзей.

Конечно, он не будет небрежен со мной из-за неё. И значит, всё в порядке, и это почти разочаровывало. Сложнее было то, что всё шло немного иначе, чем мне бы хотелось.

— Вообще-то я ожидала немного большего.

Мой партнёр уставился на меня, пытаясь понять смысл сказанного. Он нервно глотнул, заподозрив, что пропустил какую-то неприятность, скрытую внешним спокойствием ситуации. Мне почти хотелось улыбнуться, наблюдая за ним. Какой хороший самец. Это была улыбка от ощущения своей причастности к его усердному труду в каждой мелочи.

— Это означает... — сказала я, соскальзывая с кровати и становясь рядом с моим партнёром. Махнув кистью руки, я заставила его подвинуться, и он нерешительно подчинился, уступая место. На столе лежало изрядное количество писем, ожидавших, пока просохнут чернила.

— Ты управляешься со всем намного лучше, чем я ожидала, и мне я не удаётся увидеть где-нибудь на горизонте букву "С" из слова "ссора".

Лицо его приняло несколько озадаченное выражение, вместе с которым вместо облегчения проявилось некоторое раздражение.

— Что?.. Это означает, что сейчас нет проблем, верно?

— Хмм. Я думала, что мне представится возможность держаться с тобой недружелюбно впервые за долгое время.

Лицо партнёра стало подёргиваться раздражённой улыбкой, и я уткнулась лицом в его плечо.

— Разве тебе не лучше, если бы мы не ссорились?

— Мясо или напиток бодрит куда сильнее, если его приправить перцем, не так ли? Пока Миюри была с нами, мы жили тихо, но теперь её здесь нет.

Я потёрлась лицом о его плечо и махнула хвостом.

— Вот честное слово...

Но мой спутник лишь вздохнул и снова вернулся к своим письмам, теснясь со мной на одном стуле. Я ощутила разочарование, ведь прижмись я так к нему прежде, он бы разволновался от одного этого, я помнила это просто восхитительное ощущение. Казалось, всё происходит так, как мне и представлялось.

— Похоже, мы сможем открыть купальню?

Коул, мастер на все руки, ушёл, и наша единственная дочь Миюри последовала за ним, а именно они помогали в купальне до недавнего времени. Без двух молодых помощников нам просто не хватило бы рук.

Я подозревала, что мой партнёр, возможно, писал письма гостям не с тем, чтобы, поблагодарив их за выгодное пребывание, предложить им снова приехать, а с тем, чтобы просить их повременить с приездом, не будучи уверенным, что купальня сможет принять гостей без дополнительной помощи.

Конечно, наша купальня не была обычной, ведь её хозяйка не-человек, а потому нанять людей сюда непросто. Вот, если бы я могла бы легко скрывать уши и хвост, но этого мне не дано, что и создавало трудности. Сказать, что я не чувствовала себя в долгу из-за этого, означало бы солгать.

— Госпожа Селим будет много работать. Она способна справиться. С ней будет проще, чем с озорницей Миюри, которая, делая одну работу, создаёт две новые.

— Эта дурёха не более чем шутница. Я не знаю, кого она потом выберет.

Я вздохнула, мой партнёр посмотрел на меня с непередаваемым выражением лица. Я повернулась к нему и впилась в него глазами, и он немедленно отвернул голову, как и положено барану. Потом повернулся ко мне спиной и повесил голову.

— Но с её уходом, кажется, оживление в этом доме угаснет, — продолжала я. — Тебя это не тревожит?

— Да, тревожит. У нас также нет и Коула, который общался со всеми этими высокопоставленными священнослужителями... Думая об этом, не могу отрицать, что с ним исчезло кое-что, привлекавшее гостей в нашу купальню.

— Это потому, что ты можешь говорить только о торговле.

— Знаешь, я бы не возражал, если бы ты начала петь и танцевать.

У каждой купальни были свои способы развеивать скуку гостей, приезжавших надолго. Купальня "Волчица и пряность" славилась юным Коулом, способным беседовать на сложные темы, и Миюри, способной затмить любую танцовщицу. Однако, представив, что мне надо будет заменить Миюри, не говоря уже о малыше Коуле, я почувствовала упадок сил.

— Понятно, что это было бы слишком трудно делать в дополнение к твоей повседневной работе. Но я бы хотел это увидеть.

Я без труда распознала по смущению на его лице, что он говорил всерьёз, но этот дурень воистину ничего не понимал. Моя человеческая форма действительно выглядит очень молодой для человека. Однако, думая о Миюри, по-настоящему юной, я легко представляла всю безрассудность попытки станцевать вместо неё. Легко видела растерянные улыбки высокопоставленных гостей — неплохо, неплохо, но не то.

Хотя мы с моей дочерью казались почти ровесницами, то, что исходило от меня, ощущалось всеми вокруг совершенно не так, как от действительно юной девушки. Чувствуя, что дальнейшее развитие темы затронет моё достоинство мудрой волчицы, я поспешила заговорить о другом.

— Ещё я бы могла уделить особое внимание еде.

— Что, еде? Ты что-то думаешь насчёт еды?

— Ханна, возможно, была не слишком рада услышать, у неё будет больше работы.

Ханна не только верховодила кухней, она ещё и не была человеком тоже, на самом деле она была воплощением птицы.

— Мы потеряли кое-кого, таскавшего еду, так что, может быть, это возместится.

Говоря сейчас об этом, я уже не могла понять, наша единственная дочь Миюри больше работала или просто играла, как ей нравилось. Замечательно, что она выросла такой энергичной, но, возможно, мы слишком потакали ей.

— Но без Миюри стало действительно тихо, — сказа мой партнёр, останавливая руку, выводившую буквы, и устремляя взгляд куда-то вдаль.

В это время Миюри обычно сопела на кровати в своей комнате или играла в комнате Коула, который в это время учился при свечах, и когда она слишком беспокоила его своим баловством, он сердито выговаривал ей своё неудовольствие. Как только мой партнёр узнал со всей определённостью, что Миюри тоже отправилась в странствие, он поднял невероятный шум. Я думала, что он, наконец, принял неизбежное, но, похоже, его это всё ещё немного не устраивало.

— Я надеюсь, что они там не попали в беду...

— Письмо же только-только пришло?

— Это верно, но...

Я вздохнула, глядя на своего охваченного сомнением партнёра, и обняла его.

— Ты забыл, кто сидит на твоей стороне?

Мой партнёр, оттеснённый к краю стула так, что чуть не падал, переставил ногу и сумел удержаться. А затем он улыбнулся.

— Да. Ты всегда на моей стороне.

— Мм. Лучше всего для твоего здоровья было бы забыть о твоей дочери после её замужества.

— О-она не выходит замуж! — на одном чувстве ответил этот дурень, упрямо твердивший себе, что Миюри и Коул не что иное, как очень близкие брат и сестра. Конечно, я знала, что он на самом деле не был против. Он просто наслаждался ролью отца единственной дочери до глубины души. И это означало, что и я должна наслаждаться своей ролью.

— Слушай. Я никуда не уйду. Однако если ты неосторожно отпустишь, меня может сдуть ветром, — сказала я и потёрлась ушами о его острое плечо.

Сальная свеча почти сгорела, было уже поздно.

— Ты так не думаешь? — прищурилась я в мерцающем свете свечи и удовлетворённо улыбнулась.

Мой партнёр всегда выглядел напуганным в такие моменты. Я смутно припомнила, что он как-то сказал о своём ощущении — будто вот-вот упадёт в глубину забвения. Конечно, я поняла, что он пытался сказать.

Это потому, что мы полюбили друг друга и приехали сюда.

— Как ты скажешь, госпожа, — послушно ответил мой партнёр.

Он обнял свою госпожу, встал и взял меня на руки, чтобы отнести в постель. Вскоре свеча погасла, комната погрузилась во тьму. В купальне было тихо без гостей, я слышала лишь совиное хуу-хуу за окном.

— Эх-хе, — легко вздохнула я и повернулась в объятиях своего партнёра. — Дорогой, будь со мной нежным...

Как только я это сказала, раздалось глухое тампт, когда он споткнулся. Он потерял равновесие, мы вместе упали на пол в темноте. Мой глупый партнёр всегда был таким в самые важные моменты.

— Ты... дурень... — пробормотала я, ошеломлённая внезапным ударом, и собиралась продолжить жаловаться, но вдруг осознала что-то странное. — Хм?

Я вдруг осознала, что лежу на соломенном коврике.

Я лежала на соломенном коврике. Перед моим носом высилась гора диких овощей, сверкавших на весеннем солнце и ожидавших, чтобы кто-то ими занялся. Около ванны больше никого не было, лишь булькала текущая вода.

— Хм?..

Похоже, я всерьёз заснула под нежным весенним солнышком. Меня расстроило, что я проснулась в такой хороший момент, но тёплые лучи так приятно согревали, будто я, прямо в одежде, залезла в ванну, мои глаза снова слипались. Но я не могла себе позволить дать Селим увидеть меня в таком состоянии. Я заставила себя подняться и, зевнув, потянулась к куче овощей.

"Но... это был такой живой сон..."

Странное чувство охватывало меня, пока мои руки обрывали почки с очередного стебля.

— Нет, это был не сон. Это случилось вчера... хм? — пробормотала я, вдруг усомнившись.

Сколько же дней я выщипывала почки из овощей? В горах можно было много чего собирать, женщины и дети деревни лениво брели туда сотнями, чтобы заработать немного дополнительных денег. Овощи использовались и на корм домашнему скоту. И когда в деревне не было гостей, каждая семья день за днём собирала, засушивала и хранила столько, сколько могла. Между вчерашним и сегодняшним днем не было никакой разницы, и каждый следующий день мне надо будет повторять то же самое снова и снова.

Овощи в куче ещё покрывала утренняя роса, сверкая на солнце. Теплеть только начинало, и льдинки, плавясь, пузырились как нектар. Если я обрывала почки, это занятие давало понять, что в деревню пришла весна. Но сколько раз она приходила? Десять? Двенадцать? В этом ли году Миюри и малыш Коул покинули купальню? Или в прошлом?

В пшеничных полях, в которых я пребывала в спячке, мне удавалось приблизительно оценивать ход времени по тому, как младенцы становились детьми, дети взрослели, а взрослые старились. Смену лет я замечала по временам года да по разным праздникам, всё это приходило и уходило. Остальное просто тянулось нитью в бескрайнем гобелене, который можно назвать "повседневностью".

Мои воспоминания об обычных днях были слишком расплывчаты, чтобы понять, что было до, а что после. И это тем вернее, чем старше воспоминания.

В самом ли деле прошлой ночью мой партнёр написал много писем гостям, а затем унёс меня в постель, когда погасла свеча? Не сон ли это, взятый из давнишних печальных воспоминаний? Это было подобно памяти о друзьях из родной деревни во время долгой дрёмы среди пшеничных полей.

Ощутив вдруг нарастание тревоги, я подняла взгляд к небу. Обновлённое весною солнце тихо проливало на землю тепло. Слишком тихо. Не сон ли это?