Живые статуи

— То-то и оно! А вдруг завтра тебя лошадь затопчет насмерть? Или наводнение случится, и мы все погибнем? Вот и надо жить в полную силу, наслаждаясь каждым мгновением.

— Ты очень мудра, не по годам, — а ведь Насте и правда, всего-то шестнадцать. Но, как я поняла, простой люд раньше нас взрослеет, и выйти замуж и в пятнадцать можно. У кого возможность позволяет, те ждут, чтобы дочкам приглянулся кто, а если совсем худо — так ищут какого-то старика, у которого за душой уже что-то имеется и дочку выдают замуж.

Мотя был не красавец, но довольно симпатичный. Белобрысые усы только начали пробиваться, но совсем юным он не казался. Простое такое лицо, улыбчивое, обычная одёжка. Волосы завивались кудрями, но он их обрезал, чтобы казаться более ухоженным и представительным. На что я лишь фыркала молча.

— Девица-красавица, пойдём погуляем? Речка заковалась, на коньках покатаемся.

— А где коньки возьмём? Барское эт развлечение, — возразила я.

— Коли пойдёшь, достану.

— Надеюсь, не воровством, — погрозила ему.

— Что ты, что ты!

А Настасья меня и подбивает под локоток, мол, не отказывайся да меня прихвати.

Ну, ладно, раз уж не одна, почему бы и не пойти.

— А как нам с Настей коньки достанешь, тогда и поговорим!

Странно, но за все свои семнадцать лет я так ни разу и не стояла на коньках. Как-то не складывались у нас отношения. То я заболею, то коньки не готовы, то речка уж вскрылась. А потом интерес вовсе пропал.

И хоть настроения развлекаться не было, в душе я всё ещё соблюдала траур по родителям, но окружающие о моём прошлом не ведали, и отказ мог выглядеть подозрительно, да и действительно нельзя было упускать такую возможность. Внутреннее чутьё подсказывало, что мне следует пойти на каток.

Вечером, после работы, Матвей пришёл с тремя парами дощечек с лезвиями и шнурками. И где достал? Было любопытно, но я решила, что в парне должна быть загадка. Поэтому расспрашивать не стала.

И вот мы идём втроём к речке. Сердце предвкушающе замирает с каждым шагом. Вокруг светятся огоньки, наряженные ёлки, слышится смех, песни, и только тут до меня доходит, что сегодня Новый год. В воздухе витает аромат хвои.

Немецкие традиции, введённые Петром Великим, соблюдались лишь высшей аристократией, да и то, не особо часто под Новый год наряжали ёлку, обыкновенно рвали веточки с уже облетевших деревьев, ставили их в воду в тепло и ждали, вдруг распустятся именно на Новый год или к Рождеству Христову. В эту зиму всё было по-иному, и простой люд веселился вместе со всеми, на улицах. И замёрзшая речка была покрыта мельтешащим роем людей разных сословий, и пусть одеты они были без вычурности в простую одежду, добротность было видно за версту.

— Ну что, съедем вниз? — спросил Мотя, глядя на наши немного растерянные лица.

Набережная, одетая в гранит, сейчас была пологой за счёт собранного с речки снега, из которого сделали здоровенную горку. Я не узнавала стольный град. Так он сегодня изменился. Да и в последнее время, как оказалось, уже прошло почти два месяца с момента трагедии, я очень редко бывала на улице, в основном на заднем дворе, вынося отходы соседям, которые отвозили те в деревню скотине.

Можно было взять одни из санок, ждущих своей очереди, и прокатиться с горки.

Матвей и Настя уже оседлали свободные и ожидали лишь меня.

Я улыбнулась и тоже последовала их примеру.

Под визги и смех, мы скатились с горки. Захватывало дух от необычных ощущений. Я была готова повторить этот подвиг. Ребята уж пошли кататься, а я взяла санки да пошла вновь в горку, по сооружённым неподалёку из снега ступеням. Ещё несколько раз скатилась, прежде чем присоединилась к друзьям. В отличие от меня, Настя умела кататься на коньках, как и Матвей. А вот я даже стоять не могла. Меня вдвоём они и удерживали от падения. Стараниями своих учителей, я уже через час сама передвигалась по катку, и хоть ноги уже устали и начали болеть, но я как раз начала уже не просто ходить, а скользить.

— Давай, ещё пару кругов и хватит, — сказала Настя. — А то завтра вообще ходить не сможешь.

Я согласилась, и стала разгоняться. Улыбка не сходила с лица. Вообще, не помню, хоть раз была ли так счастлива? Может, лишь в глубоком детстве, когда с Лиззи совершали безрассудства.

Сразу взгрустнулось. Как она там? Как их с Сашкой отношения? Я так задумалась, что не заметила препятствие и налетела на кого-то.

— Прошу прощения...— начала я, но осеклась, увидев перед собой улыбающегося Дениса Борисовича. Он протягивал мне руку.

— Не ушиблась?

— Всё в порядке, — начала я, лихорадочно обдумывая волнующий меня вопрос: узнает или нет.

— Пойдёмте, угощу вас горячим шоколадом, — предложил он.

А рядом с ним послышалось деликатное покашливание.

На коньках стояла барышня, в дорогом наряде, от которой вдруг потянуло дорогим парфюмом. От непривычки, я даже закашлялась, столь обильно себя дамочка облила, желая то ли подчеркнуть свою состоятельность, то ли перебить запах немытого тела.

Больше не ожидая, пока отреагирую на его предложение, Денис рывком поднял меня на ноги.

— Прошу меня простить, сударыня, я так увлёкся своей дамой, что сшиб вас, — меж тем продолжил Денис, от чего у меня глаза на лоб полезли. Это он-то сшиб? — Негоже, не извиниться как следует, поэтому я приглашаю вас и ваших друзей в кофейню.

Я обернулась, за мной действительно маячили Настя и Матвей.

— Оляна, пойдём? — умоляюще шепнула мне Настя. Ну да, она ведь отродясь не была в таких заведениях. А ведь сегодня пригласили нас, а значит, платить не придётся.

Портить праздник ей не хотелось. Поэтому я просто кивнула.

Попали мы в одну из дорогих кофеен, где одно пирожное стоило больше, чем мой месячный заработок.

— Вы угощаете? — не сдавалась Настя, решив расставить все точки на И.

— Да, конечно. Я — Денис. Мою спутницу звать... — начал он, но был жестоко перебит.

— Анфиса Андреевна, — представилась она. Похоже, кому-то манер не хватает и терпения.

— Ой, извините, я — Настасья, а это мои друзья — Матвей и Оляна.

— Оляна? — удивился Денис. Его глаза смеялись, и я поняла одно — узнал, с самого начала узнал.

Что делать? Куда бежать?

Мы сделали заказ. Анфиса после этого отправилась припудрить носик, как она выразилась, а вместе с нею пошла и Настя.

Я же была с двумя мужчинами.

— Тебе разве не интересно, как здесь всё устроено? — спросил Денис у Моти. — Руки помыть не хочешь?

— Хочу, — осёкся вдруг покрасневший парень. — А где?

— Спроси у подавальщицы.

И мой сопровождающий покинул нас, оставляя меня наедине с бывшим кавалером.

Он достал деньги, подозвал официанта, оплатил заказ, после чего взял мой тулуп, который до того галантно помог снять Мотя, подражая Денису.

— Пойдём! — он даже не просил, скорее приказывал.

— Куда?

— Ко мне.

Я возмущение даже не пыталась скрыть.

— Мы с ног сбились, разыскивая тебя.

— Мы?

— Да, Герман ведь велел тебе ко мне обратиться. Отчего не пришла?

— Я взрослая девушка.

— Одевайся, пошли, быстро! Ты ведь не хочешь, чтобы я применил силу, что вызовет ненужное внимание.

Его угроза сработала. Внимание действительно мне было не кстати. Но страха не было. Денис, даже не смотря на всю серьёзность, улыбался, и это вселяло надежду, что не обидит.

Я влезла в тулуп, а Денис схватил свой простой полушубок, перекинул его через руку,, взял меня под локоток и вывел через чёрный ход.

Когда мы очутились на пустом тёмном заднем дворе, он попросил закрыть глаза.

— Нет!

— Не упрямься. Это для твоего же блага.

Хотелось сказать, что я уже сама по себе, и не Герману и Денису указывать, как мне быть. Но сердце почуяло беду, исходящую из кофейни. Я закрыла глаза и меня куда-то потянули. Странно, но морозный воздух внезапно сменился сыростью, а потом и домашним теплом. Разрешили посмотреть.

Очутились мы в каком-то кабинете. Но как мы тут оказались, я не понимала. Мы ведь на крыльцо не поднимались, дверь нам не открывали.

— Присаживайся, я распоряжусь об ужине, — сказал, как мне показалось, хозяин этого дома.

— Не стоит, — попыталась возразить я.

— Стоит. Садись. Нам следует поговорить, причём довольно серьёзно, Олеся. Игры кончились.

Денис Борисович уже собрался уходить, но я остановила:

— Скажи, а Александр в порядке?

— Ты о брате? — и, дождавшись моего кивка, продолжил: — Да, Алексей тоже.

У меня как гора с плеч.

— Мы обо всём поговорим, за ужином. Давай свой тулуп.

Он галантно помог его снять и повесил тут же, на вешалку, после чего отодвинул кресло, настойчиво приглашая меня сесть, и только затем покинул кабинет.

Спустя пару минут, которые я сидела, как на иголках, чувствуя себя неуютно в богатом особняке и слушая тиканье настенных часов с маятником и кукушкой, пришли слуги. Двое мужчин принесли раскладной стол, ещё были молоденькие симпатичные девушки, которые постелили скатерть и стали вносить праздничные кушанья. После чего мужчины принесли стулья.

Но я так и осталась сидеть в кресле. Я вдыхала едва ощутимый аромат комнатных растений, запах книг, и наслаждалась мягким креслом, водила пальчиками по подлокотникам, чувствуя резной узор. Как я соскучилась по всему этому.

Вошёл хозяин в помещение, а я так и осталась сидеть, глядя на него сквозь опущенные ресницы.

— Покушаем? — спросил Денис, подходя к столу и кладя какие-то бумаги. — Или сперва расскажешь обо всём, что случилось?

— Да нечего рассказывать.

— Оно и видно.

Я нехотя поднялась и пересела за стол, показывая всем видом, что голодна.

Денис лишь усмехнулся, но ничего не сказал. Сел же не напротив, а рядом. И принялся ухаживать за мною, подавал то или иное блюдо. Если честно, то первый же кусок, заставил замереть в блаженстве, смакуя дорогую пищу. Даже у нас, в былые времена, таких яств не водилось. Что говорила о немалом достатке владельца этого дома.

Денис шутил, рассказывал какие-то байки, но ни словом не обмолвился о моей трагедии. Словно не было её вовсе. Точно, мы просто на свидании, причём, нарушая все мыслимые приличия, находясь наедине, в такой близости, и обращаясь друг к другу на ты.

С ним было легко. И в то же время, вспомнились давно забытые чувства трепета и волнения к этому ухажёру.

Непроизвольно на моих губах всё шире становилась улыбка.

— Десерт?

— Я сейчас лопну. Хорошо, что не в корсете.

— О да, мучительное изобретение, хорошо, что сейчас им уже почти не пользуются.

— Точно не будешь мороженое?

А я широко распахнула глаза от удивления. Он серьёзно? Но Денис сдержанно кивнул, ожидая моего решения.

— Чуточку только, хорошо?

Я удостоилась обворожительной улыбки и хозяин дома подскочил с места и покинул кабинет. Не прошло и минуты, как он вновь явился с двумя чашами, в которых были шарики белоснежного лакомства, посыпанные шоколадной крошкой.

Глава 12

Ужин прошёл замечательно, а спустя пару минут начался бой часов где-то за окном.

На шестом ударе в кабинет, точно вихрь, ворвался двойник Дениса и... Герман.

И... Если в глазах Германа я увидела промелькнувшее облегчение, то Владимир Оболенский встал, как вкопанный, явно не ожидающий меня здесь увидеть. А может не узнал?

— Где ты её нашёл? — резко спросил он. В его голосе словно отразилось какое-то презрение. Словно какую-то замарашку нашли и пригласили в барский дом. Стало до глубины души обидно. Зачем я здесь? Мне явно не рады.

Герман же мялся, словно не знал, как реагировать.

Я с вызовом глядела на издателя.

Ну, что скажешь? Выгонишь меня? Хотя дом-то явно не твой.

Его взгляд потеплел, и он даже улыбнулся, краешком губ, совсем чуточку. И поняла, он злился. Только на кого, было не ясно.

— Скажите мне, что вы не причастны к смерти моих родителей, — сказала я, требуя ответа. Надоело быть тихой девушкой, раз притащили сюда, значит, я им нужна. Вот и попробую на своих условиях тут находиться.

Сперва я ждала, что скажет бывший жених. И хоть его я подозревала меньше всего, всё же бороды у него не было, как у того, кто напоследок развлекался с Матрёной, но отвергать всё варианты я тоже не могла. А после признания им меня умершей — и подавно. Да, голос не совпадал, но мало ли, есть разные люди, которые порой меняют голос до неузнаваемости, а другие могут подражать разным людям.

— Я виноват, не защитил, — и опустил взгляд долу. Но спустя мгновение вскинул голову, поднял на меня глаза и продолжил: — Но не я устроил поджог и не отдавал никому приказов убить кого-то из твоих родственников. Наша кровь превыше всего! Как бы я не относился к каждому из вас.

Кровь? Опять она. Что в ней особенного? Он ведь говорил, что мы дальние родственники, неужели, это правда? Но тогда зачем кровосмешение устраивать? ведь выходит, что и Ипполит был мне родственником. Пусть и церковь признаёт браки между кузенами, но батюшка всегда был против такого. Что же заставило его передумать? Или он не знал о родстве? Уже не спросишь.

Вот только пояснений я не удостоилась.

Следующим, чей ответ я ждала, был Денис. В его глазах была тревога и что-то ещё, но чувства вины не было, и я переключилась на третьего собеседника.

Наши взгляды с издателем пересеклись. От его глаз веяло холодом.

"Держись от меня подальше. У тебя есть жених, — красноречиво говорил его взгляд. О чём это он? Разве я до сих пор невеста Германа? Он же похоронил меня. — Я предупреждал об опасности".

А я не сдержалась. Вдруг подскочила со стула, быстро преодолела разделяющее нас расстояние и схватила его за рубашку.

"Это ведь всё ты! Только ты знал про ту чёртову брошюру".

Во мне бушевала неистовая ярость. Словно это он убил моих родных, словно это он развлекался с Матрёной.

Серые же глаза сощурились. И я поняла — улыбается.

— Олеся, извини, но я не убиваю женщин и беззащитных мужчин. Это недостойно воинской чести, — он разговаривал со мною точно с дитям малым, снисходительно и доброжелательно, что вызывало ещё больше негодования.

Воин? О чём он? Где-то служил?

— Герман, нужно поговорить, — сказал Денис и направился к выходу из кабинета.

А я осталась наедине с Владимиром, так и сжимая его рубаху. До сих пор носит вышитые рубахи, никаких фраков.

— Так отпустишь меня или хочешь чего-то большего? — спросил он. Его руки оказались у меня на талии, слегка сжали её, а потом стали подниматься к груди.

— Ты...ты! — я отскочила от него, поражённая его поступком.

Он же надо мною явно посмеивался.

— Я тоже рад тебя видеть в добром здравии. Побудь тут, пока мы решим мужские дела.

И меня оставили одну в кабинете.

Какие такие мужские дела? Не порядок! Я тоже хочу всё знать.

Выскользнув из кабинета, огляделась. Да, убранство дома так и дышало праздной пышностью и изысканностью. Куда они могли пойти?

Слуг не было видно, зато отдалённые голоса были слышны. Я прижалась к стене и стала двигаться в нужную сторону. Возле запертого помещения, из-за двери которого доносились знакомые голоса, я замерла, огляделась. Никого. Хорошо.