Живые статуи

Девушка легла. Я загасила свечи в канделябре, после чего двинулась на выход. Но вдруг передумала. Думаю, не хватятся горничной, да и ко мне не пойдут проверять, а мне не мешает разведать тайный ход. Когда ещё представится такая возможность? А сейчас даже переодеваться не придётся. Лампа газовая про запас имеется, вот ею и воспользуюсь. А меня, даже если и хватятся среди ночи, думаю, не опознают, если свет не будет слишком ярким.

Спальня моя располагалась в отдельном помещении с несколькими дверями, граничащая с гардеробной и гостиной, поэтому ушла я или нет, Матрёна знать не могла. А звук открываемой гардеробной, она вполне могла принять за мой уход. Хорошо, что вход в оную был из двух помещений. Сейчас это было мне на руку.

Взяв фонарь, я проследовала в чёрный ход. Уже через каких-то десять минут ходьбы по узкому ходу, я стала замерзать. Значит, ход вёл наружу. Интересно, где он выходит? Да и сейчас всё заснежено, значит, мои следы рано или поздно обнаружат, если не успеет новый снег пойти. Поэтому выходить не стоит, но дойти до конца — почему бы и нет.

Ход я за собой закрыла сразу, мало ли... сквознячок ощутит кто, светить же тайником не стоило.

Вот только не подумала о том, как его открывать с этой стороны буду.

Я пыталась отогнать пронизывающий холод, начинающийся с ног, ведь я была в тапочках, но получалось это плохо. Надо вернуться. Сказано — сделано!

Уткнувшись в стену принялась за поиски рычага или панели. Искомое нашлось повыше моих глаз, но поторопиться открывать дверь я не спешила. Надо подумать. Что может привлечь внимание тёмного помещения? Правильно — свет. Значит, фонарь следует загасить. И вообще придётся передвигаться на ощупь, как бы чего не опрокинуть и не вызвать лишнего шума. Я уж не говорю о сквозняке. Так, ещё я могу оставить следы. Тут ведь земляное покрытие.

Сообразив, всё ли продумала, я выключила свет, нашла рычаг и повисла на нём. Не сразу, но тот стал опускаться, приоткрывая дверь. Хух! А если б я была пониже ростом или легче? Вообще открыть бы не смогла?

Разуться!

Осторожно перелезть, стараясь не сорвать одежду с вешалок и делать всё тихо! Готово!

Сразу повеяло теплом, и я поёжилась. Бр. Намёрзлась. Не мешает сразу одеться и сапоги взять.

Поскольку выходить наружу я не собиралась, то взяла тёплое пальто вместо шубы, и чтобы как-то уравновесить подогрев, нашла валенки. Ни разу не надевала и не думала, что пригодятся. Не зря матушка настояла купить, мол, погода нынче непредсказуемая, ударит мороз в 40 градусов, и на улицу не выйдешь. Может, такого доселе и не было, но сейчас я была благодарна матушке за этот запас.

Одевшись, уже собралась уходить в тайник, когда услышала странные звуки, доносящиеся из спальни. Стон?

Я вышла через боковую дверь в гостиную, прикрывая за собой гардероб. Хорошо валенки бесшумны, в отличие от сапог.

Дверь в спальню была открыта, откуда и доносились непонятные звуки.

Представившаяся картина заставила замереть и ошарашенно уставиться на происходящее. Зря я позволила горничной побывать в своей шкуре, она ж мне всю репутацию испортит!

Девушка была на поспели, стояла на четвереньках, а сзади... Фу... Мерзопакость какая! И я хотела отвернуться и не глядеть, но сил пошевелиться не было. В отличие от неё он был одет и стоял на коленях, наклонившись над нею и держась за её соски. К горлу подкатила тошнота. Бр! Разглядеть его в свете камина не было возможности, разве что наблюдать за тенями. Бородатый.

Матрёна же стонала при каждом его движении.

Надо уходить, пока меня не заметили. С утра поговорю с нею и устрою порку, а то и уволю. Совсем слуги распоясались!

Я тихонько вышла и пошла в гардеробную. Когда уже закрывала за собою дверь, услышала, как кто-то ещё пришёл. Сердце пропустило удар! Неужели батюшка? Боже, это кошмар какой-то! Чтобы я ещё наз поддалась на какое-то доброе побуждение — ни за что!

— Ты долго ещё? — услышала где-то когда-то слышимый хриплый голос.

— Уже заканчиваю! — прозвучал ответ из спальни. На какое-то время воцарилось молчание, только слышны были шаги второго да стоны Матрёны. Потом всё стихло. Повисла какая-то зловещая тишина. Я же боялась пошевелиться, вдруг привлеку внимание. Страх забирался под одежду, расползался по коже.

— Ты поговорил? Перейдёт она на нашу сторону? — спросил вошедший.

— О, чёрт, забыл, но уже поздняк дёргаться! — любовник уже выходил.

— А медальон? Ты про него забыл? Как всегда, за своими утехами. Говорил же, сперва дело!

— Да не кипятись, я почти сразу проверил, не было на ней. Уж про него-то помнил.

— Тогда быстро осматриваем вещи и уходим.

И я поняла, что пора делать ноги. С трудом заставила себя пошевелиться, прикрыть дверь, после чего забралась в открытый тайник и поправила за собой одежду. Нажала на панель. Дверь стала со страшным шумом закрываться, как мне показалось. Сердце стучало в ушах, дыхание было громким, словно я пыталась им перебить звук движущейся двери. Когда та всё же закрылась, я лихорадочно соображала, что можно сделать, чтобы заблокировать её.

Я дрожала всем телом, пытаясь отогнать страх и сообразить, что же делать дальше. Куда бежать? Может, затаиться, а через какое-то время вернуться в комнату да поднять остальных?

А если меня будут там ждать? Не вариант. Значит, выход только один — бежать вперёд, без оглядки, куда ход выведет. А там сориентироваться на местности.

У меня ведь с собой ничего нет. Ни драгоценностей, ни денег. Им нужен был мой медальон. Неужели ради этого они влезли в дом? Но как они проникли? Ночной гость? Это были они? Но разве гостям разрешается беспрепятственно шастать по дому, залезать в девичью спальню?

Неужели они что-то сделали с родителями?

Страх сковал мои конечности. Я замерла, боясь поверить в свою догадку. Нет, только не это!

Матушка, батюшка... Это ведь не может быть правдой?

Сашка, надеюсь, не вернулся. Боже, прошу, пусть братик будет у Лизаветы, которую вызвался проводить после приёма, пусть всё с ним будет хорошо!

Слёзы сами потекли из глаз. Наступила чёткая уверенность, что родителей я больше не увижу. Значит, горничную приняли за меня. С одной стороны, сама виновата, захотела побыть мною, впустила незнакомца в спальню, и даже развлеклась перед смертью. Жалела ли я о том, что поменялась с нею местами? Нет и ещё раз нет. Моя жизнь дороже. И я сомневалась, что Матрёна до сих пор жива. Слова любовника были тому подтверждением.

Вспомнила, где слышала их голоса. На кладбище. Им явно нужна была я, и ещё была речь о каком-то щенке. Хотя... Учитывая всё произошедшее, можно было предположить, что щенком называли именно Германа. Это не точно, но хоть что-нибудь.

Я за мыслями, хоть как-то отвлеклась и продолжила путь. Фонарь держала незажжённым. Попривыкнув к темноте, я уже не так воспринимала окружающую меня землю. Словно она была спасением, колыбелью. И она меня защищала. Я шла на ощупь.

За медальоном кто охотился? Какие-то бандиты. Возможно, что эти же? Хотя нет. Тогда ведь Герман всех убил. Значит, другие, а может их же люди. Герман меня тогда спас. Что он говорил? Чтобы я всегда обращалась к нему за помощью. Но ведь за ним следят. Не получится ли из огня да в полымя?

Но обратиться мне просто не к кому больше. А Герман, похоже, и так погряз во всём этом, хуже ему уже вряд ли будет.

Если душегубы считают, что убили меня, значит, пусть считают так и дальше. За Лиззиным домом могут следить. Боже, защити моих братьев, прошу. Отчаяние всё сильнее накатывало вместе с морозом.

В лицо дыхнуло холодом и снегом. И я поняла, что лаз закончился. Нужно выбираться. Или остаться здесь до утра?

Нет! Как раз пока ещё темно и душегубы уверены в успешном завершении дела, нужно выйти на утоптанную дорожку. Я осторожно выбралась из отверстия, осмотрелась. Темно, ни звёзд на небе, ни месяца. Тёмные тучи повисли на небосводе. Значит, будет снегопад. Это хорошо, следы все заметёт. Вот только успеть бы найти протоптанный путь, чтобы выйти к людям. Снег своей белизной чуточку освещал местность, а включать фонарь было нельзя, дабы не привлекать внимания.

Страшно! Но сейчас некогда бояться!

Я осмотрелась. Вокруг был лес. И лишь вдалеке на пригорке увидела какой-то огонёк. Хотела туда пойти, но вовремя остановилась. Сердце болезненно сжалось. Это горел наш дом.

Не сметь лить слёзы! Я найду убийц и отомщу за родных! Такие мысли помогли немного успокоиться.

Глава 10

Плакать я себе запретила. Во-первых, я не знала точно, выжил кто-то из родных или нет. Во-вторых, я найду убийц, чего бы мне это ни стоило. Если придётся сперва выйти замуж за Германа, то так тому и быть. Вот только я больше не позволю решать всё за себя. У меня теперь нет приданого, нужна ли я ему по-прежнему?

Было зябко стоять в лесу и смотреть на огонь. Поэтому, я нашла лыжню и последовала по ней.

У меня ещё не было ни гроша в кармане. Извозчика взять не выйдет, значит, либо напрашиваться в простым людям, либо добираться пешком до его дома. Хорошо, что сегодня всё обсудили ещё до приёма, и я выучила его адрес, по указке самого жениха. Он уж очень настаивал. Это настораживало. Что если он знал о готовящемся нападении? Но если он в этом замешан, значит, должен быть в курсе, что я погибла.

Я запуталась. И совсем не знала, что же делать?

Мы жили в городе, но в новой его части, потому что он постоянно расширялся. Поблизости пока ещё был лес, в котором я и очутилась. Лыжня вывела меня к жилым домам. Начинало светать. Я укуталась, как могла, подняв воротник и опустив голову. И почему не оделась теплее? Хорошо хоть валенки нацепила. И то радость. В шубе было б лучше, но это как посмотреть. Сразу бы привлекла внимание посторонних, дама да пешком в несусветную рань — это в диковинку. И как я не догадалась надеть шапку? Хотя... Может и к лучшему, ведь они у меня были по последней моде. Пальто старенькое, может с барского плеча досталось, матушка такие вещи раздаёт слугам, это у меня затерялось в гардеробе. Украшений нет, я ведь на ночь всё снимаю. Хоть бы колечко какое оставила! Ну да ладно, чего уж жалеть.

Улицы постепенно заполнялись людьми, куда-то спешащими. А я всё шла и шла, стараясь припомнить всё, что говорил Герман о своём городском доме. Где-то в центре живёт, спросить бы у кого. Но сперва перейти на Василевский остров по подъёмному мосту надобно.

Уже полностью рассвело, когда я всё же дошла до нужного места. Не доходя совсем чуточку с одной женщиной сторговалась, своё пальто за тулуп отдала. Всё же добротное, да и она толк знала в вещах. Она мне ещё вязанную шапку подарила, за что была ей безмерно благодарна.

— Ты ежели что — обращайся.

— А работы у вас какой нет?

— Что умеешь?

Хотела ей ответить, что науки разные знаю, да толку-то. Образование у простолюдинов тоже имеется, да не такое, как у нас. Выучиться — только если сильно повезёт, да и то, это больше ребята учатся, если в подмастерье кому попадут. А вот девушки, только дворянки, да обнищавшие дворянки. Вышивать ещё могу, но мастерицы получше меня будут.

— Всего понемногу.

А и правда, матушка ведь всему учила, говорила, что в жизни всё пригодится. А жене-хозяйке надобно всякую работу знать, чтобы спрашивать её у слуг, а коль сама не умеешь, тебе наврут с три короба, а ты и уши развесишь.

— Коли нужна работа, приходи попозже, может и найдём чего.

— Благодарствую, — я даже слегка поклонилась. Непривычно, да куда ж деваться-то. Привыкла я-то реверансы отвешивать. — Приду, коль другого ничего не найду.

— Ну, вряд ли тебя возьмут туда, куда топаешь. Дом там неприглядный, и хозяин новый, хоть молод и красавец, да мутный слишком. Разве что по письму чьему.

Вот немного и прознала про Германа.

За сим и рассталися.

Возле дома Германа в центре города я застыла в нерешительности. Пусть и выглядела я просто, как служанка, на таких обычно даже не обращают внимания, но я ведь столкнулась вовсе не с дворянами, а убийцами. Что если они подмечают малейшие детали?

Не лучше ли дождаться ночи? Стало страшно. Что же делать? Но если ждать, то не на улице ж. Холодно.

Напротив его дома была стеклянная витрина чуть ли не во весь этаж, с платьями прошлого сезона. За счёт этого цены были несколько снижены и их могли купить не такие зажиточные горожане, которые селились в этой части города. Странно. Может, просто вышли из моды, а продать всё равно надобно? Чтобы не привлекать внимания, я рассматривала витрину и то, что в ней отражалось.

Мимо шла торговка и предлагала какие-то книги.

— Для больших и маленьких, красочные, таких бы больше нигде не найдёте!

— И какая же цена такой книжки? — поинтересовалась я.

— Не по твоему карману, милочка, — с улыбкой сказала она. — Но мне не жалко, гляди!

И она стала показывать, а я удивлялась. Ишь, до чего додумались, вручную раскрашивают иллюстрации. Красиво, ничего не скажешь, небось детки женщины потрудились. Карандаши — дорогое удовольствие, да и книги не дешёвые. Сперва купить надобно, затем уж раскрасить. В любом случае, похвально.

— А у вас работы для меня не найдётся? Может, я попробую продавать? — у меня созрел план, как не привлекая внимание попасть в дом к жениху.

Естественно легко убедить женщину не вышло. Это было её дело и делиться она не хотела.

— Хотите, я просто буду ходить рядом с вами и предлагать книги. Как вы. И товар при вас, и ученица.

Мои доводы не сильно подействовали, но она чуточку расслабилась. Я ведь не собиралась отбирать у неё книги, немалым трудом приобретённые.

— Сегодня работаешь бесплатно. И только попробуй удрать с товаром, у меня тут много знакомых, а ты — чужая!

Я согласно закивала.

— Если хорошо будешь предлагать и кто-то купит, то я тебя покормлю потом.

На том и порешили.

Начали моё обучение и практику с другого конца улицы. Я старалась, как могла, расхваливала товар, и даже не в угоду работодателю, а просто чтобы поесть. Доберусь ли я сегодня к жениху, я не ведала, а кушать хотелось всё больше. На обед мы не дошли до дома Германа, но женщина, с моей помощью, уже продала все книги, что у неё были в наличие, и возвращалась к себе домой за новыми, по дороге зайдя в книжный магазин и потратив почти всё заработанное. Покупки она оставила дома, который располагался за основными богатыми домами и пройти к ним можно было через внутренний двор в проулочек. Там я познакомилась с ребятишками — мал мала меньше. Вот старшие девочки и мальчик как раз и занимались художественной деятельностью. А малыши им помогали — карандаши точили, подавали книжки. У одной девочки был талант к рисованию, и она даже добавляла новые иллюстрации. Семья была дружная. Меня покормили, обогрели и погнали обратно на работу.

Я не возражала.

— У вашей дочери талант, не хотите отдать её учиться?

— Куда? Да и денег у нас нет.

— Но ведь можно найти художника. Наверняка возьмёт в ученики.

— Нет, милая, им тоже нужно отдать кучу денег, пока удастся уговорить. А потом разве они обучают бедных людей? Нет. Дадут краски растирать да смешивать, и будет она целыми днями прислуживать учителю, только и всего.