Чертенок 24

— Что, ни одного героя не сыскать? А может тогда дамы захотят попробовать? Просто попробовать — это же не соревнование! Обещаю даже в ответ не бить, ибо грех это — на даму поднимать оружие! Пользуйтесь случаем!

Две Дюжины посмотрел на застывшего субъекта. Желание против рацио, птица против клетки. Жажда и ступор.

Двадцать Четвертый с силой сжал лицензию, активируя разовое разрешение на прямое ментальное воздействие.

— Давай!

— Ты чего, сдурела? — Коллега попыталась схватить подругу за рукав, но та рука, которой удобно было это сделать была как раз занята сладкой ватой, а потом было поздно — ее словно бы не слышали.

— Вот какая прекрасная дама у нас на арене! А вы все юбки-кринолины!

Субъект словно в тумане позволила помощникам облачить себя в защитный доспех — хоть и обещали не бить, но без доспеха все равно нельзя, да и ощущения не те. Задумалась над стойкой с оружием и выбрала небольшую секиру — одноручный топорик на достаточно коротком древке, примерно полметра, и с лезвием, отнюдь не поражающим воображение — в этом вопросе авторы-фантасты едва ли не больше всего оторвались от реальности. Лезвие этого топорика не на много превосходило по размерам лезвие кухонного инструмента для мяса. Правой рукой, с топориком, сделала одной ей понятное движение, нахмурилась — нет, не так! Надо по другому! Взгляд субъекта обрел твердость. Взяла в левую руку небольшой щит...

— О дает! — Восхищенно сказал сосед коллеги минуты через три.

— Валькирия! — донеслось откуда-то сбоку.

— Пожалуй, я не буду больше ее злить... — Задумчиво ответила коллега. — И отчеты буду приносить вовремя!

На арене в этот момент маленький смерч наседал на гору. Масса и размеры отошли на второй план, остался лишь напор. Напор вырвавшейся наружу годами копленной энергии. Казалось даже, что боец-профессионал укрывается щитом от наседавшего бедствия отнюдь не номинально. Все это было лишь представлением... но что тогда не представление на этой грешной земле? Две Дюжины пожал плечами и отцепил от бородки еще один кусочек ваты, проникшей за ним даже в астрал. Сделал замеры. Удовлетворенно кивнул.

— Браво! — детина аплодировал субъекту отнюдь не номинально. Природа все-таки взяла свое, и пять минут размахивания секирой вымотали тридцатипятилетнюю девушку. — Господа, — обратился он к широкой публике — учитесь!

И добавил, обращаясь уже непосредственно к девушке

— А Вас, мадемуазель, я очень, ОЧЕНЬ приглашаю в наш клуб! Поверьте, такой талант нельзя зарывать в землю!

— Я приду! — Серьезно ответила девушка, проводя в душе экстренную ревизию и подводя баланс.

— И ведь придет! — Кивнул Две Дюжины, доставая бланк для составления отчета. Интересно, его в этот раз тоже отправят в урну не читая?

— Я удивлен, что ты понял про подсоединение к системе... — Как ни странно, в этот раз куратор внимательно читал отчет. Или не странно — похоже, дело-то было серьезное...

— Я иронизировал... — Две Дюжины стоял напротив стола куратора и терпеливо ждал.

— Это я и называю пониманием. Хотя люди любят шутить о том, чего не понимают — это создает у них иллюзию понимания и, как цель и результат — собственного превосходства. Но видеть иронию в явном несоответствии бытия и сознания, и смеяться над этим — удел тех, кто этот мир создавал.

— Вот только смех бывает разный.

— Зависит от настроения. — Веско сказал куратор, и Две Дюжины счел за лучшее на этом останавливаться. Пока.

Куратор закончил чтение отчета. Бумагу он отправил в верхний ящик стола, открывшийся и закрывшийся со страшным скрипом. Вратам преисподней до такого ой как далеко!

— Да, если тебе понадобится меч архангелов... или адский кнут, или еще что-то в том же роде — лучше обращайся сразу ко мне — быстрее будет...

— Понял...

— Но отдельный отчет об использовании потом все равно придется написать!

— Не сомневаюсь!

— Вот и хорошо. — Кивнул куратор, удовлетворенный тем, что чертенок усвоил правильность расстановки приоритетов. — Да, вот еще... — Куратор небрежным движением запястья отправил в полет над столом бумажку. Оценив дистанцию полета и плавность приземления перед его носом, а так же отсутствие дополнительного ментального воздействия, чертенок попытался представить себе количество тренировок, нужное для того, чтобы этот небрежно-изящный жест стал эффективным. Сбился. — Курс по физике пакостей тебе официально зачтен. Отнеси в диреткорат — там его тебе официально подошьют к делу. Пусть будет.

Чертенок хотел было осведомиться о курсе управления временем — никак иначе объяснить небрежные жесты начальства он не мог — только когда время измеряется бесконечностью, можно позволить себе такие фокусы, но решил, что лучше не стоит зарываться.

— Правильно. Рано еще. А пока у нас много работы...

Две Дюжины зажмурился, предвкушая продолжение в духе "прямо сейчас, вот тебе детали".

— Ладно, можешь отдохнуть пару дней. И, да, полы можешь не домывать — бесу уборщику объяснили, что две недели отпуска тут положены только за успешное вознесение.

Двадцать Четвертый остолбенел, и впервые за этот разговор действительно уперся взглядом в куратора.

— Шутка. Местная. Специфическая. — Произнес куратор без какого-либо намека на улыбку.

— Понял. — Кивнул чертенок, и, уже по традиции не дожидаясь прощания, покинул аудиторию.

Директорат с момента его прошлого визита совершенно не изменился — в приемной скучала зевающая горгона... Правда теперь перед ней лежал журнал с заглавием "Бровки домиком"... А в самом кабинете все так же друг напротив друга сидели два директора в человеческом обличье. Толстый и тощий.

— А, воспитанник Двадцать Четыре? Как успехи? — Странный вопрос от директора учебного заведения, который, вроде как, должен быть в курсе успехов опального подопечного на особом контроле. На его визит первым, как и в тот раз, отреагировал толстый. Тощий же продолжал что-то вычитывать в бумагах.

— Принес документ от куратора о зачтении курса физики мелких пакостей. — Отчитался чертенок, силясь понять — неужели вот тут вершатся дела, о которых не шепчутся даже в глубинах преисподней? И стоит ли об этом так громко думать?

— О, замечательно! — Толстый кивком указал на стол тощего, и без того заваленный бумажками. — А физику благоденствий сдать заодно не рассчитываете? Чтоб в комплекте было?

— Не задумывался над этим. — Смущенно ответил чертенок.

— Ну так подумайте! — Резко ответил тощий. — Комплексный подход всегда выше ценится, а дипломированных специалистов подобного профиля — наперечет!

— Я посоветуюсь с куратором! — Две Дюжины подумал, что подобный ответ в этих стенах должен быть универсальным.

— Вы ведь нормально пересеклись? Сработались? — Толстому, похоже, было интересно, но не слишком.

— Да, вполне. — Кивнул чертенок.

— Вот и хорошо. А то его бывает проблематично выловить... — Кивнул тощий, не отрываясь от бумаг.

Две Дюжины решил не комментировать. Дежурно распрощавшись, чертенок покинул сначала директорат, а затем и стены заведения.

— Куда бы направиться, раз уж и у меня выдались выходные? — Чертенок сладко зевнул, потягиваясь, и именно в этот момент его голову накрыло ведро с побелкой. Металлические стенки срезонировали от мелкого злобного бесячьего смеха.

— Тебе же ступени отмывать... — Пожал плечами Две Дюжины, дивясь собственному безразличию. Раньше он от подобной выходки беса пришел бы в негодование и стал бы планировать месть, а сейчас лишь отметил на будущее. Само придумается при случае. А случай представится. Не представится — организуем. Может, это так сказывается на нем усталость? В любом случае, решен первый вопрос о том, куда направится — пора обновить гардероб...

3. Чертовы галлюцинации

Впервые с момента своей опалы у чертенка появилась возможность прогуляться по Преисподней. Формально, конечно, не в первые — никто его на поверхности не держал, да и запрета на посещение адских просторов для него никто не вводил. Впервые после опалы чертенок чувствовал под ногами какую-то уверенность в своем положении. Пусть его статус номинально — ниже-некуда. За два коротких задания на поверхности он узнал о природе и механизмах добра и зла больше, чем за все годы обучения. И не просто узнал — он вынес с заданий кучу того, что в глубинах ада ценится повыше статусов и бумажек. Речь тут даже не о его лицензии, которая сама-собой обновилась после визита к куратору. Речь о той силе, что чертенок собрал по ходу заданий, и вот сейчас настало самое время эту силу чуть-чуть растратить.

Ходовую валюту в аду называют душами, хоть это и не верно — это все та же сила, та же энергия, получаемая обитателями ада от обитателей поверхности. У каждого свои способы, у каждого — свои мерки и потолок. Сейчас чертенок был более состоятелен, чем когда-либо, и силу эту он получил сам. Ну а лицензия — лицензия — это подтверждение того, что он получил ее самым эффективным способом. С таким набором достижений за короткий период можно и по аду прогуляться.

"Но не зарываться" — подумал чертенок, вспоминая более чем скромную фигуру куратора. Его подозрения на счет возможностей этой персоны с каждым разом все более усиливались, впрочем, не давая даже намека хотя бы на его изначальное происхождение. Что пугало еще больше. Вряд ли он одобрит, если чертенок начнет размахивать своими достижениями направо и налево. У куратора довольно специфические представления о конспирации, но, видимо, у него для них есть более чем серьезные основания. И, учитывая его возможности, ему вряд ли понадобиться двигать хотя бы бровью, чтобы устранить последствия нарушения оной конспирации. Вместе с нарушителем.

Адские просторы — область астрала, занимаемая демонами. Она же Преисподняя. Удивительно эклектичное сочетание пещер и башен, пустынь и густонаселенных областей, где вообще нет никаких правил архитектуры и градоустроения, где каждый обитатель обустраивает свой быт, основываясь на своих вкусах и возможностях.

Сказать, что здесь царит бедлам? Пожалуй, можно. Больше нигде нет такой какофонии рыка, рева, стонов и хрипов. Это в тихие моменты. В шумные тут просто невозможно что либо разобрать. Больше нигде нет такого нагромождения камня вперемешку со светящимися кристаллами, разбавленного строгими колоннами и эфемерными подвесными мостами, опутанными паутиной. Тут по рекам лавы плавают хрупкие скорлупки лодочек. Тут в грозовых небесах носиться столько крылатых, что солнца нельзя было бы разглядеть, даже если бы оно тут и было. Тут было красиво. Тут царила свобода. И при этом — очень четкое и жесткое понимание того, что делать можно, а чего — нельзя. Потому что свобода одного всегда задевает интересы другого. И будьте добры (или злы) это учитывать, когда собираетесь закатить шумную вечеринку. Проживающему по соседству демону это может ой как не понравиться, и мелочиться со стуком по батареям он не будет. Батареи-то тут при чем? Тем более, свои...

Тут не было чего-то, что можно назвать единым обществом. Трудно собрать в одно целое груду мяса рогов и костей, и, скажем двухметровую многоногую, плюющуюся ядом гусеницу. У них заведомо настолько разное видение мира, что любая идеология тут кажется насмешкой. А таких крайностей тут обитает много. В конечном итоге объединяет их только общий интерес — сила, она же энергия, она же пища, она же власть — у каждого свое название. Те же гусеницы, например, получают свою порцию благодаря тому, что ткут липкую и тягучую паутину снов, соперничая в этом с паучьими тенетами кошмаров. И точно так же отдают часть полученной энергии за возможность занимать свое место под мрачными тучами угольных облаков.

Сила приходит с поверхности, и курсирует тут, внизу, по бесчисленному множеству капилляров, насыщая и питая этот мир. Неудивительно, что при таком раскладе Адское образование является настолько качественным — залог того, что поток силы не иссякнет и в будущем. На такое дело вполне можно и пожертвовать (в чьем-то случае — принудительно) часть полученных сил. С преисподней по капле — Аду на школу. Воспитанник Адской школы имеет номер. Как только он начинает приносить силу сам — он получает индивидуальность, а вместе с ней — возможность выбрать то имя, которое он захочет. Как и многое другое.

Две Дюжины пытался понять — в каком положении он пребывает сейчас? Формально он числится воспитанником интерната "Юные ангелочки" — то есть кто-то, кто добыть силу не может в принципе. Реальность говорит сама за себя. Имеет ли он право на имя? Имеет ли он право на индивидуальность?

"Право — это не то, чем обязательно пользоваться в полной мере. В отличие от мозгов. Это возможность." — Пронеслось у него в голове. Нечто такое сухощаво-клетчатое. Сидящее на стуле.

"Ну я могу хотя бы куда-нибудь приткнуться"? — мысленно проворчал чертенок.

Ответа не последовало, а вопрос был не праздный. Просто после опалы чертенку было немного не до того, а потом — не до этого. А теперь самое время было подумать — где пребывать то ли черту, то ли ангелу-хранителю в этом мире? Из школы с проживанием его благополучно исключили, а интернат квартирами не баловал. Во время отмывания интернатских полов Две Дюжины ютился в бесовской подсобке, но сейчас там снова обосновался бес... Да и тесновато там было, мягко-говоря.

Не баловал интернат и стипендией, чтобы как-то решить этот вопрос. Зато давал... возможности... не это ли имел ввиду куратор? В любом случае, начать следовало с одежды.

Одежда в аду — вещь такая же сугубо-индивидуальная, как и все остальное. Кто-то ее вообще игнорировал, предпочитая щеголять густотой родной шерсти, отблеском чешуи или прочностью пластин. Чертенок, хоть и был покрыт рыжеватой шерсткой, одежду все-таки предпочитал в силу функциональности — всегда полезно иметь под рукой (или вовремя спрятать) средство для случайной пакости. До этого, в смысле, до событий получасовой давности, когда под напором побелки погиб его костюм, чертенок, носил обычную рабочую спецодежду адской школы — невзрачную, но функциональную. Опять же, средства не позволяли приобрести что-либо еще. Теперь же ситуация изменилась, и начиналась она с того, что чертенок на данный момент был вообще без одежды, а его старый костюм уже наполнял собой ближайший к интернату мусорный бак. Заляпанный побелкой заплечный мешок Две Дюжины выкидывать не спешил хотя бы ввиду того, что некуда было переложить его содержимое. А содержимое там было ценным — как раз на него воспитанник Двадцать Четыре и спускал то куцее содержание, что полагалось в школе. Там были возможности. Возможности и инструменты. Ладно, новый мешок тоже было бы неплохо прикупить. Или не мешок. Может, ему присмотреть чемодан? На нем самом следов побелки не осталось — он все-таки был черт, а не беспомощная каракатица, которая, между прочим, тоже неплохо умеет контролировать внешность.

Чертенок направился вглубь жилых массивов, туда, где процветает торговля всем, что адские обитатели способны создать. То есть абсолютно всем. Принцип адского производства и торговли прост и безыскусен — на создание чего-либо нужна сила. Специализация и опыт позволяют тратить меньше сил на создание однотипных изделий, или получать с тех же сил лучший результат. Полученное можно продать желающему за большее количество сил, чем затратил мастер, но явно за меньшее, чем потратит неумеха на то же дело. Кто-то продает свои изделия сам, а кто-то занимается перепродажей, выискивая лучшие товары и клиентов. Не забыть об адском налоге, а на остальное — жить. А уже является ли предметом торга новый гардероб, адская сантехника, целый дом или личная услуга — дело десятое.