Опекун созерцал меня ещё секунды три, затем переадресовал моё предложение аврорам:
— Джентльмены?
Никто из них не возражал — неудивительно, если они явились сюда прямо с собрания. Тед освободил Малфою место рядом со мной, я дал мысленную команду домовикам подать гостям ужин.
— Как там... дело? — безразличным тоном поинтересовался опекун, усевшись за стол.
— Сделано, — в тон ему ответил я.
— А что с каминной связью?
— Нужно будет заново настроить допуски, — сказал я, косвенно признавая свою причастность. — Мало ли у кого они были до сих пор.
Малфой приподнял бровь и утверждающе кивнул.
— Представь, что я подумал, обнаружив, что не могу попасть в Хогвартс, — с тем же безразличием продолжил он.
— Некие существа весьма продвинуты в аппарации, — тоном светской беседы ответил я. — Их могут удержать только боевые щиты, и было бы очень грустно, если бы по каминной связи к ним пришла подмога.
— Вот как, — констатирующим тоном отозвался он.
— По правде говоря, и без этого было очень грустно, — добавил я. — Хорошо, что здесь авроры — мало ли кто и зачем вдруг надумает навестить школу. А как у вас дела?
— Что-то могло быть лучше, что-то хуже, — пожатие плеч Малфоя символизировало смирение с вывертами судьбы. — После ужина мы прогуляемся с профессором Ранкорном в его апартаменты, я покажу там подробности.
— Вы, случайно, не в курсе, где сейчас наш многоуважаемый директор?
— В Хогвартсе он пока не обнаружен. У входов в замок поставлены посты. Кстати, в Отделе Тайн по заказу Визенгамота усовершенствовали думосброс, теперь туда не нужно засовывать голову. Пара заклинаний, для начала и для завершения просмотра — и воспоминания можно просматривать, не сходя с места.
— Давно пора, — а то головой в тазик — не лучшая поза для просмотра длинных воспоминаний. Да и коротких тоже. — Было бы неплохо, если бы и Нотт навестил профессора Ранкорна вместе с нами. Пусть приобщается.
— Да и Драко, полагаю, не помешало бы приобщиться. — Малфой задумчиво посмотрел на своего сына. — Мой предок Арманд в пятнадцать лет отрядом командовал.
Когда мы поели, я подозвал Теда, а Люциус — Драко, и мы последовали за Ранкорном в крыло трансфигурации, где тот проживал с супругой. Авроры остались дежурить в гостиной, для того они и пришли в наше общежитие.
В коридор вышли и Грег с Винсом. То ли Драко не понял, что пригласили только его, и позвал их с собой, то ли они сами увидели, что я пошёл с Тедом, и увязались за нами. Заметив парней, Люциус задержал шаг, посмотрел на них, на сына, на меня... Я ничем не показал, что против — уж если я на Драко согласился, то им доверяю тем более. Опекун только хмыкнул, и мы пошли дальше.
В апартаментах преподавателей трансфигурации нас встретила встревоженная миссис Ранкорн, немедленно накинувшаяся на мужа с расспросами. Тот успокаивающе сказал, что сейчас она всё узнает, а Малфой тем временем установил на чайном столике в гостиной новую модель думосброса, которую принёс с собой. Когда мы расселись по креслам и диванам, Люциус показал нам заклинания просмотра перенесённых воспоминаний. Пока мы разучивали их, он поместил в думосброс копию своих воспоминаний о сегодняшнем заседании Визенгамота.
— Собрание продолжалось больше трёх часов, поэтому здесь только самый важный отрывок, — сказал он. — Если понадобится, я выложу полную копию после.
Разумеется, каждый из нас видел собрание глазами Малфоя. Любой другой ракурс по очевидным причинам был возможен только в поддельных воспоминаниях. Мой опекун сидел внизу на скамье свидетелей, здесь же сидело ещё несколько человек, которых он, сейчас комментировавший просмотр, назвал нам как сотрудников Министерства. На скамье напротив — их было две по противоположным сторонам зала, для свидетелей спорящих сторон по тяжбам — сидели члены Ордена Феникса того времени, к которому относилось разбирательство. Там были Дамблдор, МакГонаголл, Грюм и ещё несколько чудаковатых на вид старичков и старушек. Никого из Уизли почему-то не было.
Выход из зала охраняли четверо авроров, ещё по двое сидели по краям каждой скамьи. По противоположной от входа стене амфитеатром раскинулись кресла Визенгамота, где сидели судьи и журналисты, которых охранял еще с десяток авроров. В центре зала на кресле подсудимого сидел Фадж, который сейчас был всего лишь подозреваемым, поэтому его не удерживали цепи. Выражение лица Министра Магии было именно таким, какое бывает у человека с рыльцем в пушку, почти уверенного, что этот пушок никто не заметит — много праведного негодования, немного растерянности и самая чуточка скрытой тревоги.
Судя по содержанию выступлений, обсуждение зашло далеко. Факт незаконной покупки особняка за бесценок уже не оспаривался, от Фаджа допытывались, где он взял эту сумму, потому что она всё равно была за пределами доходов безродного обывателя, которым являлся Фадж, выходец из неимущего населения магической Британии и выдвиженец Дамблдора. Министр возмущённо утверждал, что на покупку было истрачено всё нажитое честным трудом на благо страны и что особняк сильно пострадал при налёте, поэтому и был оценён так дёшево. Секретарь записывал, а Роули задал вопрос, кто вообще совершил налёт на Брандов и навёл у них такие разрушения.
По залу пролетел шумок, означавший "конечно же, Пожиратели, кто же задаёт такие глупые вопросы?". То же самое ответил и Фадж. Тогда слова попросил Малфой и сообщил Визенгамоту, что никаких налётов в тот вечер у Пожирателей не было, потому что у них было общее собрание, в чём он готов поклясться своей магией. Клятву у него приняли, залу пришлось поверить, после чего слово попросил один из его соседей по скамье. Он-то и озвучил сведения, что, согласно записям в архиве аврората, в тот вечер получили ранения двое членов Ордена Феникса.
Малфой тем временем всё чаще посматривал на Дамблдора. Зная, что мне сегодня предстоит и примерно в какое время, он пытался угадать по лицу директора, когда я начну ловить его фамильяра. Дамблдор как раз утверждал, что прошло уже много лет и он не помнит, что и когда, а Роули нажимал на него, говоря, что зарегистрированное в аврорате ранение — событие заметное и не могло пройти мимо внимания главы организации, поэтому пусть уважаемый руководитель Ордена Феникса постарается вспомнить, в каких обстоятельствах были ранены его подчинённые.
Директор стал на это отвечать в своей обычной уклончивой манере, что в Ордене Феникса вообще никогда не было официального главы, а были некоторые лица, пользующиеся большим авторитетом, чем остальные, поэтому он ничего не знает и не помнит — и уж конечно не несёт никакой ответственности за остальных орденцев.
Вдруг наивно-благодушное выражение лица белобородого старца дрогнуло и сменилось настоящим шоком. Поспешно извинившись, Дамблдор сказал, что ему нужно срочно отлучиться, и, не дожидаясь разрешения, заторопился к выходу из зала. Роули, посвящённый в нашу затею и помнивший, что дедка нужно не выпускать или хотя бы задержать как можно дольше, окликнул его и потребовал остаться. Авроры у выхода, тоже проинструктированные, извлекли палочки и приготовились к предотвращению несанкционированного ухода свидетеля. Не ожидавший ничего подобного, директор в растерянности остановился, а Роули заявил, что вопрос слишком важен, чтобы прерывать обсуждение, и что уходить вот так, на полуслове, является неуважением к верховному суду.
Разумеется, высокое собрание подумало, что старцу приспичило. Кое-кто хмыкнул, кто-то выкрикнул с места, что пора уже делать перерыв, третий час досиживаем. Роули прекратил одобрительный шум в зале, твёрдо заявив, что перерыв начнётся сразу же после того, как только кто-нибудь из присутствующих здесь членов Ордена Феникса вспомнит, где Боунс и Прюэтт получили ранения, или хотя бы скажет, кто из их организации может это вспомнить, поэтому в их же интересах напрячь свою память. Ультиматум главы Визенгамота вызвал у судей ропот, но Роули стоял на своём, напомнив, что в перерыве не исключён сговор свидетелей, и недовольство в конце концов обратилось на орденцев. Дамблдор нетерпеливо топтался у выхода, затем как-то сразу потускнел и вернулся на место.
Взгляд Малфоя, следовавший за директором, вдруг перескочил к дверям, где что-то происходило. В зал прорывалась высокая и сухопарая старомодно одетая старуха, которую не впускали авроры. По неизменной шляпке со стервятником было легко узнать в ней Августу Лонгботтом. Она настаивала, чтобы её пропустили, потому что у неё есть важные сведения для суда. Малфой посмотрел на Роули, находившегося в замешательстве, так как происходило нечто не предусмотренное сценарием, но глава Визенгамота быстро опомнился и разрешил впустить престарелую леди.
В одной руке у мадам Лонгботтом была древняя дамская сумочка, в другой она держала под мышкой пухлую папку. В зал суда разрешалось брать палочки только аврорам и председателю Визенгамота, остальные участники собрания оставляли их на вахте, поэтому Августе пришлось заблаговременно извлечь папку из своей безразмерной сумочки. Старая женщина, державшаяся очень прямо и с большим достоинством, прошла через зал и остановилась напротив председателя.
— Я хочу сделать заявление, — громко и твёрдо сказала она. — Это Орден Феникса напал на Брандов и уничтожил семью. В нападении участвовали братья Прюэтты, Эдгар Боунс, Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Марлин Маккиннон, Доркас Мидоуз, Бенджамен Фенвик, Карадок Дирборн... — она запнулась и сглотнула, — ...и мой сын Фрэнк. Налёт возглавлял Аластор Грюм.
Зал ахнул. Журналисты застрочили. Первым опомнился Грюм, от ярости вскочивший с места.
— Ты с ума сошла, Августа! — в его рокочущем выкрике слышалась угроза. — Ты не смеешь оговаривать Орден и собственного сына!
Августа Лонгботтом повернулась к нему.
— Я не растила своего сына бандитом, Аластор! Им его сделали вы — ты и твой Дамблдор, который потом уничтожил его рассудок!
— Это наглая ложь, у тебя нет никаких доказательств!
— В последние дни выходили статьи с намёками на Орден Феникса. Я подумала, что пресса клевещет, а у меня еще с тех пор завалялись кое-какие бумаги Ордена. Я никогда в них не заглядывала, я далека от ваших дел и хранила их ради Фрэнка. Но увидев эти статьи, я стала искать опровержение — ради Фрэнка, да — и заглянула в бумаги. Они все здесь. — Августа указала на папку у себя под мышкой. — Это архив Ордена Феникса, где есть записи о рейдах, и я передаю его в Визенгамот.
Она отвернулась от Грюма и протянула папку Роули. В этот миг полусумасшедший старый вояка метнул в неё с руки беспалочковую Бомбарду. Похоже, он целил в папку, но Августа как раз сделала шаг вперёд, и заклинание угодило в неё.
Старуху разорвало пополам, папка упала на пол. Грюм нацелился туда снова, но к нему уже летели заклинания охранников. Он пригнулся, увернулся, метнулся в сторону — и все заклинания прошли мимо и впечатались в стену, у которой сидела старая гвардия Ордена Феникса.
Остальное произошло в считанные секунды. Из горла Грюма вырвалось глухое хриплое рычание, его артефактный глаз заискрился и завращался. Бывший аврор двигался по залу, словно молния, уворачиваясь от потока Ступефаев и Экспелиармусов, протез нисколько не мешал ему. Он сделал ловящее движение рукой — и в его ладони оказалась палочка одного из авроров, с которой тут же полетели Секо и Бомбарды. В несколько диких прыжков старый безумец достиг двери, у которой уже полегли жертвы его боевой прыти. Перед тем, как выбежать в коридор, он остановился на мгновение и метнул Бомбарду в Малфоя.
Эффект присутствия был до жути реальным. Я с трудом принудил себя к бездействию при виде Бомбарды, летящей прямо в лицо, а Малфой, глазами которого я смотрел на приближающийся сгусток боевой магии, резко выбросил руку вперёд и сформировал невербальный поглощающий щит, в который угодило заклинание. Несколько напряжённых мгновений прошли в состоянии "кто кого", а затем Бомбарда истаяла. Опекун обессиленно опустил руку и снова посмотрел а зал.
На стороне орденцев висел плотный серый туман. Роули взмахнул палочкой, убирая дымку — и взгляду открылась дальняя половина зала с лежащими тут и там аврорами. Уцелевшие спешили к ним на помощь, потрясённые орденцы вжимались в стену. МакГонаголл, с выражением глубочайшего шока на лице, сидела опутанная случайным Инкарцеро. Дамблдора не было.
Воспоминание закончилось. Все мы были шокированы немногим меньше, чем если бы находились там, и поначалу только молча переглядывались.
— Предупреждать надо, — первым нарушил молчание Грег. — Я чуть было тоже не колданул.
Все поддержали его согласным угуканьем. На лице опекуна проступило запоздалое беспокойство — кто-то из нас, действительно, мог забыться и по-боевому среагировать на опасность.
— Легче было бы отражающий поставить, без палочки-то, — заметил Винс, наш признанный щитовик.
— Или отпрыгнуть, — добавил Драко, тоже заметивший, как тяжело далось отцу заклинание.
— Куда прыгать, это же Бомбарда, — фыркнул Тед.
— Знатоки блин, — беззлобно ругнулся Грег. — В закрытом помещении Бомбарду отражать нельзя, чтобы хуже не было.
— Вы вообще о чём? — поинтересовался я. — Орден Феникса постигли сенсационные разоблачения, бабушка Лонгботтома убита, среди авроров наверняка есть жертвы, Грюм вне закона, Дамблдор, похоже, в бегах — а вы о Бомбарде?
— Знаешь, когда Бомбарда перед рожей, пофигу уже, что происходит где-то там, — сообщил мне Грег под общий смех.
Да, мы смеялись. Мы уже были бойцами, никому из нас не стало дурно от кровавого зрелища с полным эффектом присутствия. Каждый из нас сознавал, что сегодня Дамблдор и его Орден Феникса получили удар, после которого уже не поднимутся. Мы с Малфоем ожидали, что придётся тащить их к поражению дюйм за дюймом, как нюхлера из золотоносной норки, но всё решилось одним поступком Августы Лонгботтом, поплатившейся за него жизнью.
— Альберт, эти сутки в Хогвартсе покомандую я, а за лето попечительский совет утвердит тебя директором, как договаривались, — сказал мой опекун Ранкорну.
— А что насчёт заключительного ужина? — спросил тот.
— В школе безвластие, подведение итогов придётся отменить. Я сделаю объявление. Обстановка и так напряжённая, незачем обострять её ещё больше. Сегодня за порядком присмотрят авроры, а завтра всё равно день отъезда. Ученикам будет не до новостей и, надеюсь, не до скандалов.
— Бедная леди Лонгботтом... — на Норму Ранкорн это зрелище произвело тяжёлое впечатление. — Бедный Невилл...
— Я подумаю, к кому обратиться с этим, — ответил ей Малфой. — Сиротами у нас занимается штат Министра Магии, их слишком мало, чтобы организовывать для этого отдел.
— А что будет с Невиллом? — полюбопытствовал я.
— До завершения лечения его родители считаются ограниченно дееспособными — значит, либо опекунство, либо эмансипация. Ему через месяц исполнится пятнадцать, я постараюсь, чтобы его эмансипировали. Вряд ли он примет нашу поддержку, а от дамблдоровцев его лучше отдалить. Гарри, а у тебя сегодня всё в порядке или что-то нужно?
