Фанфик по Гарри Поттеру: Мы, аристократы

Фанфик по Гарри Поттеру: Мы, аристократы - 5

Мы, аристократы — 5

Иностранцы уехали от нас в первых числах июня. Они уехали бы сразу же после окончания турнира, если бы аврорат не попросил их задержаться для дачи показаний. Болгары спешили на сессию, которую у них должны были сдавать все претенденты, кроме Виктора Крума. Французы, надо полагать, тоже. Я не сблизился ни с кем из французской делегации настолько, чтобы знать это наверняка.

Турнирные перипетии и волнения вылетели из хогвартских голов, едва карета и корабль с гостями скрылись из вида. Сессия — это вам не шуточки, особенно в нынешнем году, когда все преподаватели были живы-здоровы и ничто не отвлекало их от проверки ученических знаний. Это был первый случай за годы моей учёбы, когда никто из учителей не погиб, не окаменел, не был покусан оборотнем и не попал в Азкабан — бегство Снейпа на этом фоне выглядело сущим пустяком, про который все уже забыли. Толпы учеников снова стали осаждать библиотеку. И меня.

Народная забава 'поймай и расспроси Поттера', в которой я исполнял роль Поттера, приобрела массовый характер. Уже четыре младших курса были осведомлены об альтернативном источнике знаний, который может доступно объяснить любой вопрос. Грифы были не в счёт, у них была Гермиона и все они страдали спинномозговой боязнью слизеринцев, но мне и трёх факультетов хватало выше головы. Отказывать в знаниях страждущим мне уже репутация не позволяла, особенно в сессию, когда это расценивалось как не подать руки утопающему. Прятаться в общежитии было бесполезно, слизеринские младшекурсники с тройным рвением эксплуатировали факультетское достояние, на Выручай-комнату наложили лапу Тед с Дианой, Винс с Милли и Грег с Падмой — как они её делили, в это я даже не вникал. В Тайную комнату каждый день не побегаешь, могут заметить, поэтому я целыми днями мыкался по пустующим классам и пробирался по Хогвартсу окольными коридорами.

И всё равно ловили, прямо в коридорах. Ну как откажешь первокурснику-хаффлпаффцу, шустрому маглокровке, когда он, вдохновлённый заверениями старших, что 'у Поттера можно спрашивать по учёбе, он не откажет', выныривает передо мной и, таращась от ужаса, говорит охрипшим шёпотом:

— А можно спросить...

Я останавливаюсь и обречённо вздыхаю.

— Ну спрашивай, чего уж там...

Мальчонка делает глубокий вдох, набираясь храбрости, и начинает тараторить:

— У нас экзамен по зельеварению через два дня и профессор Слагхорн сказал, что будет очень строго спрашивать, и теорию тоже. А я не знаю, почему зелья нужно мешать то по часовой стрелке, то против.

— Целый год отучился и не знаешь? — строго спросил я.

На лице мелкого проступила обида, пересилившая даже страх передо мной.

— А откуда я узнаю? — запальчиво сказал он. — В учебнике этого нет. Там сказано следовать рецептам, а в рецептах сказано, когда, куда и сколько раз мешать. А почему, этого нигде не сказано. Я когда неделю отучился, спросил это у Снейпа — так он назвал меня безголовым идиотом, сказал, что мне никогда не научиться варить зелья, и снял с моего факультета пять баллов. Меня тогда староста отругал, а когда я его то же самое спросил, он сказал, чтобы я делал всё точно по рецептам, а больше с меня ничего не спросят. Но этот профессор новый, он и 'тролля' может поставить! — глаза юного барсучка стали наливаться слезами.

— Не переживай, сейчас объясню, — поспешил я сказать, пока он не захлюпал. — Варка зелий — процесс не физический и не химический, а магический. При варке магия зельевара взаимодействует с магией компонентов зелья. Когда ты опускаешь мешалку в котёл, вместе с этим ты вкладываешь туда некоторое количество своей магии. Это происходит непроизвольно, когда ты сосредотачиваешься на своём действии. Рецепты предназначены для сосредоточенного варщика, поэтому, если ты внимателен, качество зелья получается выше, чем если ты делаешь это невнимательно. Мастера могут дозировать магию, вкладываемую в процесс варки, но в школе мы варим простые зелья, которым достаточно непроизвольного внесения магии. Это понятно?

— Угу, — кивнул мелкий, обратив на меня просыхающие глаза.

— Теперь о помешивании. Магический процесс всегда учитывает магоэнергетическое состояние окружающего мира. Для начала ты должен знать, что во время варки зельевар всегда стоит лицом на север. В школе наши рабочие столы уже установлены правильно, поэтому ученикам не напоминают про положение котла. Согласно инструкции, движение мешалки всегда следует начинать с дальней части котла, при этом основное внимание ученика, а следовательно, и основная подача его магии, приходится на его начало. Начальный момент движения по часовой стрелке совпадает с направлением вращения Земли, поэтому помешивание по часовой стрелке является слабым катализатором процесса варки. Помешивание против часовой стрелки начинается движением против вращения Земли и является слабым ингибитором. Следовательно, дозированные круговые помешивания — это управление скоростью магической варки. Если ученик, не вникая в тонкости, будет точно и внимательно следовать рецепту, он сварит приемлемое зелье. Но отличное зелье при такой методике можно получить только случайно.

— Ух ты! — впечатлился он, мгновенно забыв все свои переживания. — Всего-то зелье сварить — а надо учитывать, что Земля вращается!

— И не только это, — я усмехнулся его энтузиазму. — При варке сложных зелий нужно учитывать астрологическое положение планет, материал котла и используемых инструментов. Деревянные инструменты, например, придают зелью оттенок магических свойств дерева, из которого они изготовлены, поэтому применяются при варке лечебных зелий на заказ, с учётом астрологии пациента. Зелья, требующие равномерного нагрева, можно варить только в специальных котлах с двойной стенкой, в которую заливают некоторые виды масел. Зелья с агрессивными ингредиентами варятся только в артефактной ёмкости, внутренняя поверхность которой изолирована от материала магическим щитом. Но это нужно знать, если ты специализируешься на зельеварении, а для школьной программы достаточно азов.

— Вот это да, сколько всего интересного! А где всё это узнать?

— У профессора Слагхорна, полагаю. Книги можно спросить в библиотеке у мадам Пинс.

— Пойду спрошу, — барсучонок умчался по направлению к библиотеке, забыв сказать спасибо.

Ну и как им таким отказывать? Они же нисколько не виноваты, что государственное образование британских колдунов находится в чудовищном состоянии. Разве это они нанимали сюда профессорами Квиррела, Локхарта, Хагрида, ту же Трелони наконец? Разве это они обозвали тёмными все заклинания, которые находятся чуть выше уровня полусквиба, и поставили обучение так, что даже защита от этих заклинаний практически не преподавалась? Разве это они закрывали глаза на то, что некий профессор Снейп фактически уничтожил целое поколение зельеваров?

Смешно сказать, но в Министерстве нет Отдела образования. Даже отдел по спорту есть, а по образованию — нет. Нет устоявшихся школьных программ, каждый профессор преподаёт что ему вздумается и как ему вздумается. Правда, есть некий перечень знаний, который спрашивают на аттестационных экзаменах, но где его возьмут ученики, экзаменаторов не интересует. Экзаменационная комиссия не подотчётна Министерству, попечительский совет каждый год собирает её по своим друзьям и знакомым, потому что больше этим заниматься некому.

Почему в Министерстве нет Отдела образования, я даже и гадать не хочу. Но приходится, и каждый раз мои догадки сходятся на некоем директоре Хогвартса, бывшем председателе Визенгамота, от которого долгое время зависело, быть Отделу образования или не быть. Но зачем многоуважаемому директору такой отдел над собой и своими шашнями — он же здесь самый умный. Контроль над образованием хогвартских школьников, аттестация преподавателей, разработка школьных программ и учебников, компетентные экзаменаторы — это не более чем помеха интригам многоуважаемого директора и серьёзная угроза его неограниченной власти над детьми и детскими умами.

Ну ладно родовые маги, им есть где дополнить ущербное хогвартское образование. А что делать безродным? Маглорожденным? Они же всерьёз считают, что магия — не совокупность наук, а так, фокусы.

В той стороне, куда убежал первокурсник, послышались возгласы и восклицания. На всякий случай я юркнул в первую попавшуюся дверь и закрылся на Коллопортус. Обычный пустующий класс, каких много в Хогвартсе, можно позаниматься и здесь. В весенние каникулы Эйвери-старший принёс мне фундаментальный труд 'Практические аспекты магии души', один из разделов которого касался моей родовой способности, но пока не закончился турнир, мне было не до науки. Зато теперь остальные ученики были заняты сессией и у меня появилось время для своих занятий.

Разумеется, я не ограничился рекомендованным разделом, а стал читать всё подряд. Душа колдуна оказалась весьма востребованной в любом серьёзном применении созидательного колдовства. Например, ритуал создания родового камня подразумевал внесение туда частицы души основателя рода — и заканчивался неудачей, если она не соответствовала требованиям ритуала, которые точно не знал никто. Без родового камня род не считался магическим, а вероятность успеха была невелика. В живой портрет уходила заметная доля души художника, которой после окончания работы нужно было время на восстановление, поэтому считалось, что художник может нарисовать не более пяти-семи полноценных живых портретов за всю свою жизнь. Частица души создателя требовалась при создании разумных магических стражей и одушевлённых артефактов наподобие Распределяющей Шляпы. Вложение частицы души в ритуал исцеления было единственным способом лечения некоторых смертельных болезней и заклинаний. Без частицы души их создателей не могли бы стабильно существовать такие сложные обособленные пространственные структуры, как Тайная комната и Выручай-комната. Вся магическая архитектура, образно выражаясь, опиралась на души своих архитекторов.

Про хоркруксы здесь говорилось только во введении. При создании хоркрукса частица души не внедрялась в предмет, а только прикреплялась к нему, захватывая с собой и частицу личности, поэтому оно классифицировалось как некромагическое колдовство и не рассматривалось в трактате.

В рунный камень Хогвартса были заложены частицы душ всех четверых Основателей. Распределяющую Шляпу до сих пор оживляла частица души отважного Годрика Гриффиндора, в основе колдовства Выручай-комнаты лежала щедрая душа Хельги Хаффлпафф, уединение Тайной комнаты охраняла частица души замкнутого и рассудочного Салазара Слизерина. Выходит, четвёрка Основателей одушевила своё творение в буквальном смысле этого слова.

Ничего неожиданного, это даже маглы знают. Чтобы творение зажило своей жизнью и пережило своего творца, он должен вложить туда частицу своей души.

Пока в Хогвартсе сдавали экзамены, в аврорате стояли на ушах, чтобы найти виновников срыва турнира и гибели Джорджа Уизли. Официально возрождение Волдеморта отрицалось, но рассказ Невилла знали все, кому положено по должности, и злоумышлеников искали среди неблагонадёжных лиц, в прошлом поддерживавших Тёмного Лорда. Суеты было бы меньше, если бы Тремудрый турнир не был международным, но события на нём привлекли внимание мировой общественности, поэтому от аврората требовалось предъявить ей хоть что-то.

Как всегда, пострадали шестёрки, которых задержали, потрясли, раздули о них шум в газетах, ничего за ними не обнаружили и потихоньку отпустили. Разумеется, допросили всех причастных к событию, в том числе и меня. Я честно рассказал, что обнаружил на чаше Хаффлпафф двоящийся портал, а поскольку ловушки могли быть частью турнирного задания, я стал разбираться в наложенных на чашу заклинаниях и в это время меня опередил один из Уизли. Мои показания записали и больше меня не беспокоили.

Билла Уизли задержали, как только выяснилась его роль в проникновении близнецов на территорию конкурса. За неимением других виновников на него попытались повесить всё, но тараканье семейство забегало по Министерству, словно на него плеснули кипятком. В конце концов Уизли общими усилиями вынудили аврорат признать, что их Билл никогда не сделал бы ничего такого, что повредило бы их Джорджу. Обвинение в причастности к убийству с него сняли, но оставался еще срыв третьего конкурса турнира, за который не получилось отделаться извинениями, потому что возмущённая общественность ожидала от аврората решительных действий. Уже в первых числах июня Билл Уизли был присуждён к выплате крупного штрафа и выпущен на свободу условно.

Раскрытие убийства на Тремудром турнире застыло на мёртвой точке, зато на свет были извлечены проступки и злоупотребления лиц, ответственных за проведение турнира. Выяснилось, что строительная колдобригада присвоила кое-что из средств, отведённых на конкурсные сооружения — за это прилетело Краучу, который контролировал строительство. Бэгмена снова поймали на незаконном букмекерстве и перетряхнули его подноготную, в процессе чего всплыла история с билетами на прошлогодний чемпионат. К букмекерству добавилось обвинение Бэгмена в даче взятки, а попутно и Артур Уизли был обвинён во взяточничестве. Сомнений в виновности Артура ни у кого не возникло — благодаря колдографии с чемпионата в 'Пророке' вся магическая Британия видела министерскую ложу, набитую Уизлями.

Взятки брали все, но при этом строго соблюдался принцип 'не попадайся'. Если попался, пеняй на себя. Если хватило глупости засветиться со взяткой на глазах у всей Британии, пеняй на себя вдвойне. Впрочем, Артур Уизли отделался выговором начальства и общественным порицанием. Понижать его было некуда, он и так занимал в своём отделе самую низкую должность, а увольнять его сочли негуманным. От него и прежде пользы было мало, его трудоустройство считалось чем-то вроде пенсии многодетной семье.

После турнира Бэгмен, поставивший на мою победу, оказался весь в долгах. К счастью для него, в Британии к квиддичистам относились как к занятным младшим братьям по разуму — во всём, что не связано с квиддичем, с них был спрос маленький. Когда выяснилось, что национальная гордость квиддича крупно задолжала гоблинам, которые вот-вот продадут её на корм вампирам, Министерство выкупило у них долги Бэгмена и стало отчислять с него задолженность в виде процента из зарплаты, а перед этим ему пришлось принести непреложную клятву, что он не будет заниматься букмекерством, пока не выплатит долг.

Видимость кипучей деятельности и принятых мер была создана, хотя все нарушители отделались малой кровью. Кроме разве что Билла Уизли, которому наверняка пришлось расстаться со всеми своими сбережениями. Вдобавок гоблины уволили его, избавившись от навязанной Министерством кандидатуры, а директор Гринготса заявил в прессе, что их банк ничего не имеет против людей у себя на работе, но является солидным, надёжным учреждением и слишком дорожит своей репутацией, чтобы держать у себя сотрудников, обманывающих своих нанимателей.

Заявление гоблинского банка вышло как раз в день рождения Драко, отчего тот с утра ходил довольный, словно это он сам выгнал Билла Уизли с работы. После обеда, как обычно в день рождения сына, в школу явился Люциус, чтобы поздравить Драко и вручить ему подарки от себя и Нарциссы. Для праздника опекун выглядел слишком озабоченным, и я не удивился, когда он предложил мне поговорить с глазу на глаз.

Когда мы остались в комнате Драко и установили защиту от слежки, Малфой устроился на диване, а я уселся напротив, чтобы видеть его лицо.

— Нам нужно срочно обсудить наши общие планы, — слова опекуна звучали официально, и даже выражение его лица было таким, словно он выступал перед Визенгамотом. — У нас с Роули всё готово к началу судебной кампании по поводу злоупотреблений некоторых высоких должностных лиц в период Первой Магической войны. Собраны доказательства, подготовлена статистика, проверены газетные данные о рейдах сторонников Тёмного Лорда и сотрудников аврората, прослежена судьба движимого и недвижимого имущества, конфискованного в годы войны — к сожалению, удалось отследить не всё, но и этого достаточно, чтобы оценить масштаб должностных преступлений. От начала действий нас удерживает только твоё слово, Гарри. Для меня оно весомо, и я не ставлю под сомнение, что эта задержка нужна тебе. Но мы с Роули не знаем твоих дел, а ты — наших. Я не стал бы затевать разговор, если бы некоторые обстоятельства не вынуждали нас к спешке.

Опекун замолчал. Он не выражал нетерпения, вполне сознавая, что неявным образом задал вопрос, требующий взвешенного ответа. Действительно, наше общее дело вступило в фазу, когда неосведомленность участников может повлиять на координацию действий и повредить результату.

— Да, будет разумным сообщить друг другу причины, которые вынуждают меня задерживать начало действий, а вас — торопиться с ними, — признал я после некоторого раздумья. — Это поможет нам определиться с приоритетами и выработать компромиссное решение, если обе причины одинаково важны.

Едва заметный одобрительный кивок Малфоя дал понять, что опекун рассчитывал именно на такой ответ.

— Я достаточно знаю тебя, Гарри, и потому уверен, что ты не станешь затягивать дело по пустякам, — продолжил он уже домашним тоном. — Мне приходилось сомневаться в твоих решениях, но они каждый раз оказывались если не наилучшими, то приемлемыми. Сейчас обстоятельства сложились так, что от нашего промедления зависит жизнь и смерть человека, за которого я чувствую себя ответственным, а я не Дамблдор, чтобы жертвовать конкретным человеком ради абстрактных ценностей, даже если они значат для меня многое. Живые люди всегда важнее.

Я согласно кивнул. Не знаю такого общего блага, которое заставило бы меня умышленно пожертвовать кем-то из людей, которые верны мне и доверяют мне. Если оно и существует, то гори оно ярким пламенем — не стоит оно даже мизинца Теда или Ромильды, да и того же Драко с его парнями. Кто был на таком же счету у опекуна, я не мог даже предположить, поэтому спросил:

— Кто этот человек?

— Мальсибер-младший. Помнишь, я давал тебе колдографию, чтобы ты показал Эрни его отца? Там было четверо молодых людей, у которых я был наставником. Двое погибли тогда, Снейп... — на этом имени Малфой запнулся и поморщился. — ...он сам выбрал свой путь, а Мелвин Мальсибер все эти годы провёл в Азкабане, вместе со своим отцом. За последний год его здоровье сильно ухудшилось. Мы с Роули надеемся, что после судебного процесса у нас будет больше полномочий и мы сможем улучшить условия содержания узников, а пока я помогаю Мелвину как могу и чем могу. У меня долго не было вообще никаких возможностей, но в последние два года моё положение в обществе стало прочнее. Теперь я, как глава попечительского совета, могу требовать улучшения содержания заключённых, не вызывая ненужных толков и подозрений. Но этого, к сожалению, недостаточно.

— Вы имеете в виду, что после суда над министерскими шишками Роули сможет отозвать дементоров из Азкабана?

— Сразу убрать дементоров не получится, для этого нужно полностью реорганизовывать тюремную охрану. У нас слишком привыкли полагаться на них и заменить их пока некем. Для начала мы надеемся пересмотреть дела пожизненно заключённых, сократить сроки их заключения, улучшить условия их содержания и, возможно, кое-кого из них амнистировать сразу, а со временем и всех. Что касается Мелвина, у него хорошие шансы на амнистию. Он мало где успел поучаствовать, пожизненное ему дали за компанию с отцом, который был одним из друзей юности Тома Риддла. Если старшее поколение еще держится, то Мелвин близок к тому, чтобы сломаться. Я настоял, чтобы его перевели в тюремный лазарет, чтобы он смог продержаться эти несколько месяцев, но если его возвратят в камеру, там он долго не протянет.

— Вроде бы из-за возраста он должен быть покрепче старшего поколения... — пробормотал я рассеянно, пока вникал в ситуацию.

— Телесное здоровье в Азкабане, конечно, тоже важно, — ответил Малфой. — Но когда ежедневно сталкиваешься с дементорами, гораздо важнее дисциплина разума и сила духа, а в этом молодёжь отстаёт от зрелых личностей. Крауч-младший был там самым молодым и сломался первым, хотя и он продержался дольше осуждённых за бытовые преступления. Обывателям хватает двух-трёх лет Азкабана, чтобы потерять волю к жизни и умереть, а наши всё еще держатся.

— Удивительная сила духа, — согласился я, припоминая своё столкновение с дементорами на первом конкурсе турнира. Несомненно, тогда они подействовали на меня слабее, чем на любого другого человека, и всё равно ощущение было неприятное.

— Какие люди, не чета этой министерской швали... — со странной смесью горечи и гордости произнёс Малфой. — Кровь, Гарри, это не та жидкость, про которую любят говорить, что у всех она красная. Кровь — это традиции, поколения славных предков, это ответственность, самоограничение и самодисциплина. Кровь — это жизненные принципы и убеждения, это когда ты знаешь, что не имеешь морального права остаться в стороне, чего бы тебе это ни стоило. Поэтому они держатся, пока жива надежда.

— Они надеются на возвращение Лорда?

— Им больше не на что надеяться там, в Азкабане. Если здесь, на свободе, метка для нас означает рабство, там, в тюрьме, она свидетельство того, что еще может вернуться лидер борьбы чистокровных за родовые ценности и за право на магию.

— А ничего, что в последние годы жизни этот лидер был не в себе?

— Там это забывается и вытесняется главной идеей — что он придёт и освободит. Разброд и сомнения обязательно появятся, но только после того, как узники окажутся на свободе. Так уж устроены люди, что лидеру приходится снова и снова доказывать им свою правоту — и всё равно их верность всегда остаётся под вопросом. — Малфой усмехнулся. — Если, конечно, этот лидер не позаботился об их верности с помощью непреложного обета или рабской метки. Риддл, несомненно, понимал, что сам по себе он чистокровным не нужен. Им нужно то, борьбу за что он возглавил.

Я испытующе посмотрел на опекуна.

— То есть, вы считаете, что хотя бы часть соратников Риддла примкнёт к любому лидеру, который освободит их и поддержит их требования к правительству?

— Я уверен в этом. Рабастан и Август точно примкнут, они и прежде его недолюбливали. Если у нас получится спасти Мелвина, его отец наверняка откажется от Риддла ради нас, несмотря на старую дружбу. Если не получится, он вряд ли переживёт потерю сына.

Малфой знал, что я не сентиментален и что этот Мелвин мне никто, поэтому не давил на моё сострадание, а указывал на выгоды спасения своего бывшего подопечного. И тем не менее опекун вообще не заговорил бы об этом, если бы не хотел спасти его. Мог бы, кстати, и раньше заговорить, если уже год знал, что жизнь Мальсибера-младшего в опасности.

— Дядя Люциус, что же вы молчали об этом две недели назад, когда я просил об отсрочке? — подосадовал я.

— Тогда этот месяц ничего не значил. Мелвин с начала мая находился в лазарете, вдали от дементоров его самочувствие улучшилось. Я помог начальнику Азкабана протолкнуть в Министерстве кое-какие административные запросы в обмен на хорошее содержание пациента — ничего такого, о чём он мог бы донести, просто сказал, что не буду требовать ни расширения штатов, ни повышения зарплаты его сотрудникам, если в тюрьме не будет надлежащего ухода за больными. Не было сказано ни слова лишнего, но он меня понял.

— Значит, с тех пор что-то изменилось, — я вопросительно посмотрел на него.

— До меня дошли некоторые сведения. Ну как дошли... в Министерстве работает много всякой мелкоты — уборщицы, вахтёры, посыльные и тому подобное. Кое-кому из них, посмышлёнее и посговорчивее, я немного приплачиваю, чтобы они передавали мне случайно услышанные разговоры любого содержания. Никаких государственных тайн, а только чтобы быть в курсе, что у кого случилось и чем в Министерстве дышат — это всегда полезно знать. Так вот, один из этих осведомителей сообщил мне на днях, что двое оборотней вызывали Макнейра в проходную и просили его достать сведения о расписании и составе вахт в Азкабане.

— Само по себе это еще ни о чём не говорит, так ведь?

— Гарри, я тоже знаю, что в последние триста лет на Азкабан никто не нападал. Разумеется, я проверил по своим каналам, зачем им это нужно. Оказывается, оборотни узнали от Фенрира Грейбека о возрождении Тёмного Лорда и очень взбудоражены этим. Грейбек всегда его поддерживал и теперь собирается вытащить из Азкабана своих сородичей, чтобы примкнуть к нему вместе с ними. Налёт планируется в середине июня, а пока оборотни собирают сведения. Независимо от того, преуспеют они или нет, после налёта тюремная охрана будет усилена и любые послабления режима будут уже невозможны. Мелвина вернут в камеру, а сейчас он не в состоянии переносить дементоров.

— Почему они не хотят освободить всех Упивающихся?

— Оборотней содержат в другом крыле Азкабана, где устроены особые камеры специально для них. Это две разных операции, которые оборотни одновременно не потянут, а Грейбек, конечно же, в первую очередь хочет освободить своих. Было бы заодно, они освободили бы всех, а так они считают, что освобождать людей — не их дело. Оборотни — это оборотни, людей они не любят, даже союзников.

— Если мы начнём судебную кампанию сейчас, что это изменит?

— Этот месяц, который ты просил для отсрочки, может спасти Мелвина. А если повезёт, газетная шумиха отвлечёт оборотней и они отложат вылазку или вообще передумают нападать на Азкабан.

Я задумался. Вероятность отвлечь оборотней была невелика, оборотни — существа упрямые. Чтобы осудить всех виновных, замирить всех непокорных, выждать успокоения страстей в обществе, начать пересмотр дел и добиться смягчения приговоров Пожирателей, по самым оптимистичным прикидкам понадобится месяца три-четыре, а на деле займёт где-нибудь полгода-год. Месяц моей отсрочки выглядел соломинкой, за которую цеплялся Малфой, хотя бывает, что и соломинка спасает.

— Шансы ненадёжные, — выдал я итоговую оценку.

— Хоть какие-то, — со вздохом ответил опекун.

— Понимаю. Что касается моих причин, — мне потребовалось несколько секунд, чтобы переступить через свою привычку к скрытности, — этот месяц я просил для того, чтобы попытаться найти хоркрукс Дамблдора до начала нашей судебной кампании. По имеющимся у меня сведениям, он скорее всего находится где-то в Годриковой лощине или в Хэнгстоне. Есть такой посёлок, которым интересуется Дамблдор.

— Хоркрукс?! Дамблдора?! — стальной оттенок светло-серых глаз Малфоя резко усилился. Я и прежде подозревал, что это у него из-за выражения глаз, потому что у Драко они были точно такого же цвета, но стали в них не было. — Вот, значит, про какую вещь ты говорил...

— Да. Не хотелось бы, чтобы наш директор красиво пожертвовал своей жизнью на глазах у потрясённой публики, а затем потихоньку воскрес где-нибудь в британском захолустье. Но если у меня ничего не получится до августа, всё равно придётся начинать. К сентябрю этого козла не должно быть в хогвартском огороде.

— Хоркрукс — это серьёзно. Ты уверен в этом?

Я кивнул. В течение нескольких минут каждый из нас молча взвешивал ситуацию с учётом открывшихся сведений, затем мы одновременно взглянули друг на друга. Первым заговорил я.

— Мои шансы тоже не идеальны. В случае успеха это избавило бы нас от проблем с Дамблдором в будущем. Вдобавок нам не следует начинать, пока ученики не сдадут сессию и не разъедутся по домам. Не хотелось бы, чтобы они оказались в заложниках — но когда я просил отсрочки, на кону не стояла человеческая жизнь. Возможно, воскресший Дамблдор не составит нам никаких проблем, попечительский совет присмотрит за школьниками, а у человека будет шанс выжить.

— Боюсь, Гарри, ты прав хотя бы насчёт школьной сессии, — на лице Малфоя промелькнула досада от необходимости смириться с обстоятельствами. — Попечительский совет нельзя посвящать в подробности нашего мероприятия, а без этого он не справится с защитой учеников. Значит, как минимум до конца июня...

Мы снова замолчали. Малфой, похоже, переживал неудачу, а я напряжённо перебирал другие варианты, подозревая, что существует лучшее решение. Наконец у меня возникла некая безумная идея, и чем больше я обдумывал её, тем больше она мне нравилась.

— Дядя Люциус, — позвал я. — Если нам не предотвратить налёт оборотней на Азкабан, может, нам в нём поучаствовать?

Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моём рассудке.

— Гарри, ты ведь пошутил, да?

— Нисколько. Мы договоримся, и они похитят своих сородичей, а мы — вашего подопечного.

— Это выглядит как бред... — задумчиво протянул Малфой, пока в нём приживалась эта идея. — Это и было бы бредом, если бы его сказал кто-то другой — но я неоднократно убеждался, что ты в конце концов оказываешься прав. У тебя уже появился план?

— Начнём с того, что в Первую Магическую вы были на одной стороне с оборотнями и входили в ближний круг Тёмного Лорда. Значит, вы сумеете убедить их, что всё еще находитесь на его стороне, а ваши публичные действия предназначены для ввода противников в заблуждение. Про то, что у вас нет метки, можно наплести что угодно, им всё равно этого не проверить.

Малфой усмехнулся — здесь он был в своей стихии.

— Допустим, смогу. И что я должен предложить им?

— Вы возьмёте с них непреложную клятву о неразглашении и скажете, что проводите секретную операцию по поручению самого Лорда в помощь им и для спасения Мальсибера-младшего. Скажете, что он предоставит им одного из своих лучших Пожирателей для поддержки налёта на Азкабан — понятно, что это буду я. Под маской и балахоном меня никто не узнает, эффективность поддержки я гарантирую. По крайней мере дементоров я возьму на себя, а с остальной охраной оборотни и сами справятся.

— Нет, Гарри, одного тебя я с ними не отпущу. Я верю, что Азкабан ты осилишь, но мало ли что взбредёт в их буйные головы, когда вы будете возвращаться. Я не доверяю Грейбеку и никогда не положился бы на его обещания.

— Дядя Люциус, теперь я предупреждён и буду настороже. Всё равно идти со мной больше некому.

— Я пойду с тобой. Спасти Мелвина — всё-таки моя забота.

— Нет, охранники могут заподозрить или даже узнать вас под маскировкой, а вы слишком важная фигура в британской политике. Вам нельзя рисковать своей репутацией. Не сомневайтесь, я справлюсь один.

— Гарри, очевидно же, что ты так проявишь себя в Азкабане, что оборотни заинтересуются твоей личностью. Если ты будешь с ними один, они могут потребовать, чтобы ты снял маску, или даже захотеть заразить тебя ликантропией. Я знаю оборотней, в них много звериного, для них естественно, что за желанием у них сразу же следует действие, особенно когда они в стае. Не сомневаюсь, что ты и с ними разберёшься, я видел на тренировках, на что ты способен — но десяток дохлых оборотней после того, как я договаривался с ними о сотрудничестве, может оказаться проблемой уровня Дамблдора. С тобой должен быть кто-то ещё, чтобы уберечь оборотней от них самих. Если нас будет хотя бы двое, они остерегутся от опрометчивых действий.

Непреложную клятву мы даже не рассматривали в качестве гарантии поведения оборотней во время налёта. У неё есть определённая этика применения, со всех участников вылазки её брать нельзя. Её берут с ответственного за совместные действия, а он уже сам обеспечивает порядок на своей стороне — иначе оборотни пошлют нас туда, где не светит солнце, и будут правы.

— Да уж, союзнички... — пробормотал я.

— Всё равно их лучше иметь на своей стороне, чем на чужой.

— Ну... если вы считаете, что не засветитесь на этой вылазке...

— Под рейдовой одеждой меня никто не узнает, даже союзники.

— И всё-таки риск большой. Вас могут узнать по фигуре или по голосу.

— Только не по голосу. Маска изменяет голос до неузнаваемости. А что до фигуры... — Малфой нахмурился от только что пришедшей в голову мысли. — Это тебе, Гарри, нужно о ней беспокоиться, а не мне. Для взрослого мужчины ты, прямо скажем, щупловат.

Замечание было справедливым. Моя комплекция очень сужала границы поиска. Ну ладно оборотни, с оборотнями еще можно договориться, но меня наверняка увидят и охранники Азкабана.

— Насчёт фигуры я что-нибудь придумаю. А насчёт вас, дядя Люциус... возможно, я найду человека, который пойдёт со мной вместо вас.

— Нотт-младший? — высказал догадку опекун.

— Нет. У меня есть другие... знакомые, которым может понравиться такое предложение. Достаточно надёжные, если не по натуре, то в силу обстоятельств.

Малфой испытующе посмотрел на меня.

— Ты уверен, что это тот самый случай, к которому следует привлекать посторонних?

— Этот человек не совсем посторонний, на данном этапе у нас общие цели. И да, это тот самый случай, для которого он подходит... не скажу, чтобы идеально, но больше, чем вы. Хотя бы тем, что ему нечего терять, если его узнают.

— Кто он, я так понимаю, ты говорить не собираешься?

— Если я получу его согласие, тогда скажу, а пока давайте займёмся подготовкой. Мне понадобится схема тюрьмы и её постов, причём заранее — мне будет некогда разглядывать её во время вылазки. Надеюсь, её можно получить у оборотней?

— Очень удачно, что всё это у меня уже есть. Благодаря Бартемиусу Краучу, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — С прошлой осени Крауч стал интересоваться Азкабаном — видимо, из-за отчёта о нашей поездке к Гриндевальду. В сентябре он обратился ко мне как к главе попечительского совета с тем, что в Европе, действительно, цивилизованно обращаются с узниками, а у нас Азкабан. Сказал, что у него Азкабан уже вызывал проблемы в отношениях с другими странами, поэтому нужно, чтобы попечительский совет проследил за обращением с заключёнными. Кроме этого, он затребовал сведения о тюремном режиме и дал мне записку к начальнику тюрьмы с перечнем документов, с которыми он хотел бы ознакомиться. В этом списке было много чего, в том числе и поэтажный план Азкабана.

— Он как-то относится к тюремному режиму? — удивился я.

— Я и сам удивился. Наверное, Крауч просто потребовал всё подряд, что относилось к Азкабану. Когда человек совсем не разбирается в теме, он обычно так и поступает. Разумеется, я оставил себе копии. Мало ли зачем они могут понадобиться...

Для Малфоя всё было очевидно. В Европе недовольны нашим обращением с заключёнными. Краучу это уже высказывали, а отчёт о содержании Гриндевальда — в который, конечно же, не вошли откровения нурменгардского узника, поэтому Малфой написал там всё, что счёл подходящим — окончательно подтолкнул начальника отдела международных отношений если не на улучшение содержания заключённых, то хотя бы на видимость работы в этом направлении. В принципе такое было возможно, если не учитывать жёсткий и бескомпромиссный нрав бывшего главы аврората.

— Дядя Люциус, а как по-вашему, Крауч сильно изменился за последнее время?

— Изменился? — Малфой ненадолго задумался. — Ну как сказать... все люди со временем меняются. Кто-то меняется больше, кто-то меньше, но время ни для кого не проходит бесследно. Если бы десять лет назад мне сказали, что Крауч хлопочет о смягчении тюремного режима заключённых, я никогда этому не поверил бы. Конечно, в чём-то он изменился, но, несмотря на это, суть его осталась прежней. Как бы Крауч не подстраивался под нынешние требования мировой общественности, внутри он всё тот же упрямый и агрессивный фанатик. Я это чувствую, Гарри.

В этом Люциусу можно было доверять. Чувствовать суть других людей было его родовым умением.

— Понятно...

— А почему ты это вдруг спросил? — поинтересовался опекун, знавший, что я не задаю пустых вопросов.

— Во время турнира у меня сложилось впечатление, что он ко мне как-то странно относится. Словно бы присматривается или чего-то ожидает.

— Не забывай о своём статусе Мальчика-Который-Выжил.

— Я помню, но мне показалось, что здесь скрывается что-то более личное. Впрочем, люди по-разному реагируют на статус, — прощупывающее внимание, с которым смотрел на меня Крауч, могло быть его привычкой по отношению к любому человеку. — Давайте тогда мне эти копии, начну ознакомляться. Нескольких дней нам должно хватить, чтобы мы получили ответы от наших контактов. Мне придётся снова позаимствовать вашего ястреба, если вы не возражаете.

Вопрос был чисто формальным, данью вежливости, и опекун, конечно же, не возражал.

— Для отправки письма тебе понадобится навестить наш особняк, — напомнил он. — Там же и копии возьмёшь.

— Сделаем это сегодня же. Если оборотни откажутся от сотрудничества, тогда будем думать, как сорвать им вылазку. И ещё... с прошлой весны у меня чисто случайно завалялся артефакт управления дементорами, тот самый, который утратил Дамблдор. Хотелось бы получить инструкцию к нему, потому что с дементорами легче расправиться, если собрать их в кучу, а не гоняться за ними по всему Азкабану.

В брошенном на меня взгляде Малфоя сверкнула усмешка.

— Завалялся, значит? Инструкцию к нему я достану без проблем. Один из людей, которым ты снимал метки, как раз работает в Отделе Тайн. А насчёт твоего дела, Гарри — его можно как-то ускорить? Раз уж ты всё равно рассказал мне о хоркруксе, я могу чем-то помочь?

Я задумался. Для поиска Малфой был не нужен, там нечего было делать вдвоём. Обруч у меня один, постоять за себя я и сам могу. Но если я найду хоркрукс, может оказаться, что мне понадобится знающий помощник, потому что с диагностикой чар у меня было так себе. Мои знания в этой области превышали ученические, но тому же Флитвику я уступал.

— Дядя Люциус, с поиском вы мне ничем не поможете. Но если я найду хоркрукс, он наверняка будет сильно защищён. Во всяком случае, с предыдущим так и было, — на этой фразе глаза Малфоя ожидаемо расширились. — Мне может понадобиться помощь для диагностики защитных чар и, возможно, для их обезвреживания, а пока рекомендуйте мне литературу на эту тему, чтобы я хоть что-то подучил. Я уже убедился, что наш уважаемый директор весьма серьёзно относится к защите своих ценностей.

Было видно, что опекуну очень хочется спросить о предыдущем хоркруксе, но это шло вразрез с чистокровным воспитанием.

— Но, как я понимаю, ты справился с защитой предыдущего хоркрукса? — спросил он вместо этого.

— Я так не сказал бы. Защитные чары я не распознал, пришлось действовать грубо. Мне удалось не подставиться, но шума получилось немало. Как-нибудь потом расскажу, после реализации наших планов.

— Я напомню. — Малфой дал понять многообещающим кивком, чтобы я даже и не сомневался. — Чувствую, это будет крайне интересно. Трактаты по защите я подыщу сегодня же, пока ты отправляешь письмо. Если мы вдвоём не справимся, среди моих знакомых найдутся знающие люди, которым можно в этом довериться.

Я предпочёл не усомниться в этих знающих людях, как и Малфой не стал спорить против моей кандидатуры боевика. Если в деле замешано больше одного человека, так или иначе приходится в чём-то доверять.

Моё письмо предназначалось Сириусу Блэку. В записке, пришедшей ко мне перед весенними каникулами, помимо радости по поводу скандальных откровений про Снейпа с Дамблдором беглый азкабанец сообщал, что открыл для меня доступ птичьей почты, и предлагал обращаться к нему, если что. Было понятно, что под 'если что' Блэк подразумевал вовсе не то, что одобряют британские законы. Я написал ему, что у меня наметилось рискованное дело, в котором он при желании может поучаствовать, и предложил встретиться для обсуждения, если у него есть время и возможность.

Люциус тем временем вёл переговоры с оборотнями. Группа Селвина, присутствовавшая на воскрешении Волдеморта, то ли не успела связаться с ними, то ли не захотела связываться без прямого приказа — собственно, этим и была вызвана самодеятельность Грейбека, до которого слухи о возвращении Лорда дошли через третьи руки — и Малфой оказался первым, кто обратился к ним. С его родовыми талантами ему не составило труда убедить оборотней, что он по-прежнему на стороне Волдеморта и старается войти в доверие к Министерству исключительно ради его подрыва изнутри. Последние выступления Малфоя в прессе косвенно подтверждали его слова, поэтому оборотни ему поверили.

Я всё-таки рассказал Малфою, где и как собираюсь искать хоркрукс. Первоначально я планировал побывать в Годриковой лощине ночью и в одиночку, но он отсоветовал делать тайком то, что можно сделать явно и законно. Ведь у меня там была какая-никакая, но собственность, и никто не удивится, если мы с ним наконец соберёмся осмотреть её и навестим могилы моих родителей. Поэтому я отправлялся в Годрикову лощину днём и в сопровождении опекуна, а официальной версией нашего посещения было 'посмотреть, нельзя ли это отремонтировать'.

И действительно, одно другому не мешает. Почему бы нам заодно и не посмотреть, нельзя ли это отремонтировать.

Малфой зашёл за мной в Хогвартс, и мы оттуда, нисколько не таясь, отправились в Хогсмид. Ни один из хогвартских каминов не был связан с Годриковой лощиной, зато такая связь имелась в 'Трёх мётлах'. Мой опекун раскланялся с мадам Розмертой, заметил вскользь, что мне пора приобщаться к управлению своим имуществом, и заплатил ей за каминный переход до места нашего назначения. Каминный адрес требовалось называть вслух — ничего хорошего, если вы меня спросите, такая практика ужасна с точки зрения секретности — поэтому нужно было дать направление домыслам любителей совать нос в чужие дела.

Коттедж моих родителей по-прежнему стоял в развалинах. Крыша провалилась, от пожара уцелел только каменный остов, а внутри выгорело всё, что могло гореть. Как и памятник неподалёку, дом был прикрыт только антимагловскими чарами, поэтому любой колдун мог свободно зайти туда. Утратив опекунство надо мной, Дамблдор перестал педалировать в прессе роль Поттеров в сохранении нынешнего сборища дураков и невежд, именуемого демократическим правительством магической Британии, и народная тропа к памятнику моей семье уже два года как заросла. В прошлое посещение я не заходил внутрь, резонно посчитав, что если в доме что-то и осталось после пожара, это вынесли оттуда местные жители, но на этот раз мы поднялись на каменное крыльцо коттеджа и через отсутствующую парадную дверь вошли в небольшой холл.

Внутри, как и ожидалось, не было ничего хоть сколько-нибудь пригодного в хозяйстве. Только голые каменные стены и уличная пыль на полу — здесь давным-давно уже никому ничего не было нужно. Мы с опекуном обошли комнаты первого этажа и удостоверились, что везде пусто, затем поднялись по каменной лестнице на второй этаж и заглянули в детскую, где маленький я совершил свой исторический подвиг. Там Малфой остановился и посмотрел на меня.

— Кроватка стояла здесь, — я кивнул на место у окна.

— Ты что-то здесь помнишь? — заинтересовался он. — И ту самую ночь тоже?

— Помню, что моя мать была убита Авадой в спину, когда вынимала меня из кроватки. Вон там, у двери, стояли двое людей, голову одного из них прикрывал капюшон. Другой был с непокрытой головой, но я не разглядел даже его лицо. У меня уже тогда было плохое зрение.

— Один из них был Лордом, другой предателем, — прикинул вслух опекун.

— Так всё и было.

Я не стал говорить, что когда предатель взял меня на руки, они пахли лимонными дольками. Этот запах я узнал еще на первом курсе, когда Дамблдор угощал меня ими у себя в кабинете.

— Ты видел, как Лорд развоплотился?

— Не видел.

— Но ты же, сам говоришь, смотрел на них, — прищурился он на меня.

— Не настаивайте на ответе, и вы не услышите лжи, — напомнил я известное правило. — Расскажу как-нибудь потом, ладно?

— Тогда же, когда и про предыдущий хоркрукс?

— Да, примерно так.

Малфой насмешливо посмотрел на меня и покачал головой.

— Заинтриговал ты меня, Гарри. Давай уж займёмся тем, зачем мы пришли сюда. Чем скорее мы разберёмся с этим хоркруксом, тем раньше я услышу о предыдущем.

Я полез в свою безразмерную сумку за обручем, но нам помешали семенящие шаги, послышавшиеся снизу. Пока мы настороженно переглядывались, они переместились на лестницу, а ещё мгновение спустя перед нами предстала сухонькая запыхавшаяся бабулька. Её маленькие въедливые глазки сурово уставились на нас.

— Вы кто такие?! — строго спросила она.

Малфой не привык к тому, что его не узнают в лицо. Я тоже пребывал в озадаченности.

— А вы кто такая, мэм?

— Смит. Я здесь по соседству и видела вас в окно! Тут вам народный мемориал, и нечего по нему лазить! А то лазют всякие и лазют, лазют и лазют... Гонять замучилась.

— Да кто ж тут лазит? — нешуточно удивился я, потому что выносить отсюда было нечего.

— Мальчишки лазют — в войну они тут играют, шуму на всю улицу! У-у, хулиганы!

— Дядя Люциус, мы ведь не будем играть здесь в войну? — я невинно захлопал глазами на опекуна.

— Ни в коем случае, — с абсолютной серьёзностью подыграл он мне. — Мадам Смит, мы обещаем вам не играть здесь в войну. Вы удовлетворены?

Но старушку это не успокоило. Она считала, что еще не показала нам, кто в доме хозяин.

— А вы, мистер, мало того, что в мемориал залезли — вы еще и мальчишку этому учите, — пристыдила его она. — Вот в наше время такого не было, чтобы везде без спросу лазить!

— Мадам Смит, — голос Малфоя посуровел. — Этот дом — не мемориал, а частная собственность. Перед вами наследник хозяев этого дома, мистер Генри Джеймс Поттер, известный также как Гарри Поттер, а я его опекун. Мы пришли осмотреть его имущество, чтобы оценить стоимость восстановления.

-Тот самый Гарри, сынок Джеймса и Лили? — цепкие глаза старушонки уставились на меня. — А похож, глаза точно её... А где очки?

Мои глаза походили на глаза моей матери не столько цветом, сколько разрезом. У неё они были серо-зелёные и довольно-таки светлые, к моим же примешался карий отцовский оттенок, делая их зеленовато-болотными.

— Я вылечил зрение и больше не ношу очки, — сдержанно ответил я.

Бабулька стала разглядывать меня, словно экспонат на выставке, чуть ли не обходя кругом.

— Мадам Смит, вы позволите нам вернуться к осмотру повреждённой недвижимости мистера Поттера? — сухо спросил её Малфой.

— Конечно-конечно, — спохватилась она. — Я думала, хулиганы, а тут вон Гарри...

— В таком случае мы больше не задерживаем вас.

Проигнорировать подобное предложение было невозможно. Бабулька душевно распрощалась с нами и ушла. Перед тем, как вынуть обруч, я прислушался, не идёт ли сюда кто ещё, но вокруг было тихо. Я извлёк артефакт из сумки и надел на голову.

В глубине души я не ожидал скорого успеха. Не ожидал, что всё окажется так просто и что хоркрукс будет спрятан именно там, где и предполагалось. Но Дамблдор оказался предсказуемым, и активированный обруч немедленно показал наличие искомого объекта в окрестностях. Я обернулся к Люциусу, наблюдавшему за мной с тщательно скрываемым нетерпением, и сообщил:

— Он здесь, в Годриковой лощине.

— Где конкретно? — мгновенно отреагировал опекун.

— В той стороне, — я подошёл к оконному проёму, в котором не сохранилось даже рамы. Малфой последовал за мной, и мы оба выглянули наружу.

— В той стороне почти вся Годрикова лощина, — констатировал он, оглядывая открывшийся пейзаж.

— С указателем мы найдём наш объект без проблем.

Я наложил отвод глаз на обруч, и мы вышли наружу. Дом Поттеров стоял на отшибе, полузаросшая тропинка от него шла мимо памятника и выводила на дорогу, полмили спустя переходившую в главную улицу посёлка, застроенную старенькими коттеджами на одну большую семью, позади которых тянулись сады и огороды. Местная жизнь проходила за высокими оградами коттеджей, а улица была пустынной и создавала впечатление остановившегося времени. Все жилища были под антимагловскими чарами, а значит, принадлежали колдовскому населению Британии.

— Странно, а я считал, что здесь и маглы живут, — сказал я опекуну, обнаружив этот факт.

— Годрикова лощина уже полвека принадлежит только магам, — заметил на это Малфой.

— Но в Хогвартсе я слышал, что полностью магическим посёлком в Британии является только Хогсмид.

— Те, кто это утверждает, не в курсе реального положения дел, которое не афишируется. Еще полвека назад так и было, но в годы Второй мировой войны старая аристократия решила, что жить вперемешку с маглами становится небезопасным. Состоялось частное собрание глав магических родов, на котором было принято решение о скупке земель в посёлках, где живёт много колдовского населения. Годрикова лощина попала в этот список.

— И все до единого маглы соглашались на продажу?

— Не без магии, это понятно, хотя сама скупка проводилась по магловским расценкам и законам, чтобы впоследствии у их правительства не возникало вопросов. Те из нас, кто располагал средствами, без труда скупили землю и другую недвижимость, а хозяев убедили, что они всю жизнь мечтали переехать оттуда. Освободившиеся участки были сданы в аренду нашему населению, и теперь в Британии имеется несколько посёлков, вся земля которых является частной собственностью магов и управление которыми полностью свободно от вмешательства магловского правительства. Основными покупателями тогда были Кэвендиши, Уоррингтоны, Биго, Греи, Бойды, Блэки, Форбсы, в меньшей степени покупали ещё около десятка старых родов. Мой дед тогда тоже прикупил земель, но после исчезновения Лорда я был вынужден распродать почти всё, чтобы откупиться от Министерства.

Пока он просвещал меня в земельных делах магической Британии, мы поравнялись с домом Дамблдора, который Батильда Бэгшот показывала мне в прошлый раз. Невидимая нить от моего обруча тянулась дальше, за посёлок — там, как я помнил, находилось здешнее кладбище.

— Значит, всё-таки место захоронения родственников... — произнёс я вслух часть фразы из письма Гриндевальда.

— Что? — Малфой прекрасно расслышал меня, его 'что' относилось к смыслу моего высказывания.

— Мне посоветовали искать ценные для директора вещи в местах, созвучных его сентиментальности. За нами могут наблюдать из окон, поэтому сначала мы навестим могилы моих родителей, а затем прогуляемся по кладбищу. Я скажу, когда мы подойдём к цели.

Малфой замолчал. В его лице ничего не изменилось, и я скорее ощутил, чем увидел, что краем глаза он пытается обнаружить возможную слежку. Мы не проронили ни слова, пока не остановились перед могилой Джеймса и Лили Поттер.

— 'Последний же враг истребится — смерть', — прочитал он эпитафию вслух. — Странная фраза.

Мне она еще в прошлый раз показалась странной, но я не понимал, чем именно.

— И чем же? — поинтересовался я.

— Над последним приютом умерших она выглядит кощунственно — словно упоминание о том, чего им не достанется. Если смерть и истребится, то уже не для них. Хотелось бы мне знать, кто придумал такую эпитафию...

А кто её мог придумать? Ведь тогда у моих родителей не осталось ни близких друзей, ни близких родственников. Судя по смыслу фразы, её придумал человек, сильно боящийся смерти. Человек, совсем не готовый принять её как неизбежное завершение любой жизни.

— Дамблдор? — произнесли мои губы.

Люциус повернул ко мне голову, увидел, что я смотрю на него, и ответил задумчивым, подтверждающим кивком.

— Похоже на него. Собой он никогда не рискует, хоть и любит порассуждать о самопожертвовании. В Первую Магическую столько его подручных погибло, а сам он целёхонек. За всю войну не получил ни царапины, да и откуда им взяться? Распустил слух, что Лорд его боится, а сам никогда не участвовал в боевых операциях, я это точно знаю. Я и людей расспрашивал, и старые отчёты специально смотрел — его не было ни в рейдах аврората, ни в добровольном народном ополчении. Под этим названием у них по бумагам проходил Орден Феникса. Сильнейший маг Британии, а прячется по тылам, пока другие гибнут — ну не смешно ли?

— Совсем не смешно, — мне было понятно, почему Великий Светлый избегал поединка со своей марионеткой. Победить марионетка не может, убивать её еще рано, разойтись вничью — а как же слава сильнейшего? Да и люди могут что-нибудь заподозрить.

— Может, ты и прав. Нам еще рано смеяться. — Малфой окинул взглядом небольшое старинное кладбище, утыканное обелисками различной формы и размеров. — Так мы идём?

— Идём, — я пошёл между рядами могил, задерживаясь у каждой, чтобы прочитать надпись. Пока мы стояли, я определил, куда указывает обруч, но идти туда напрямик было бы неосторожностью. На несколько минут терпения нас хватит.

Малфой понял мои маневры и повторял их за мной. Чуть дольше мы задержались у памятника Годрику Гриффиндору, довольно-таки ветхому и обшарпанному. Грубо обтёсанная гранитная глыба была побита непогодой, заросшая мхом надпись читалась с трудом. За могилой никто не присматривал, и было понятно, почему. Ну кто такие Основатели для взрослого волшебного мира Британии? Четыре колдуна, которым тогдашние власти поручили основать школу. Сильные — да, но не уникальные. Не по тем временам, когда хватало магов уровня Мерлина.

Нужная нам могила находилась в следующем ряду. Идущая от обруча линия ныряла под землю и обрывалась точно под надгробным камнем.

— Здесь, — я остановился перед могилой. — В трёх футах под памятником.

— Ариана Дамблдор, — прочитал Малфой. — Его сестра, это её он случайно убил. И вправду символично...

— Только ничего не делайте прямо сейчас, — поспешил я сказать, заметив, что рука опекуна потянулась к палочке. — Увидеть могут, да и мало ли что может случиться.

Малфой взглянул на свою руку:

— Это я так, по привычке. Хотя провести диагностику не помешало бы. Вот сейчас, стоя рядом, я не чувствую там магии. Никакой.

— Защитные заклинания могут среагировать на обследование.

— Не на всякое. Могила у всех на виду, кому-нибудь может прийти в голову на что-нибудь её проверить. Хотя бы детям, которые пробуют заклинания на чём попало. Защита подобного объекта должна исключать ложную тревогу и ложные срабатывания.

— Логично. Она должна срабатывать, только если возникает угроза самому объекту. Если магия не чувствуется, но я точно знаю, что под памятником что-то есть, первое, что я сделаю — это проверка на экранирующий щит. Видимо, как раз этого делать и не надо.

— Без отражающего щита, — дополнил меня Малфой. — И в любом случае владелец должен оставить возможность доступа к объекту для себя — или для доверенного лица, когда объект понадобится по прямому назначению. Обычно для этого используется заклинание-пароль, которое снимает защиту, если наложить его на объект. Не слишком сложное в исполнении, но и не слишком очевидное, чтобы его не применили случайно.

— Его можно как-то определить?

— Я в этом не специалист, но могу обратиться к знакомому в Отделе Тайн. Я всё равно собираюсь к нему за инструкцией по управлению дементорами, и если ты не возражаешь...

— Не возражаю.

— Когда тебе это нужно?

— Я предполагаю забрать объект во время суда, когда Дамблдор будет там и не сможет помешать мне. Если я сделаю это раньше, директор может сбежать или предпринять ответные действия.

— Ясно. Тогда я привлеку своего знакомого к снятию защиты?

— Хорошо, привлекайте.

Мы ещё немного прошли по кладбищу и неторопливо вернулись в полуразрушенный дом Поттеров. Портальными браслетами в особняк Малфоев мы воспользовались прямо оттуда.

День спустя в окрестностях Хогвартса объявился Сириус Блэк, опередив почтового ястреба на обратном пути. Это птицам нужно отдыхать и питаться в дороге, а у волшебников есть аппарация и порталы. Международные порталы помимо министерских преследовались законом, но когда это закон мешал тем, кто поставил целью пробраться в другую страну незамеченным? Мы не маглы, у нас границы не закроешь.

Ответное письмо от него пришло прямо в школу, с наёмной почтовой совой. Бывший Мародёр отчаянно скучал в своём изгнании и с радостью ухватился за возможность поучаствовать хоть в какой-то авантюре. В письме он назначил мне встречу сегодня вечером на берегу озера. Судя по тому, что Блэк не указал точного времени и места, он собирался поджидать меня там, обернувшись в собаку.

Я не ждал от встречи с Блэком неприятных сюрпризов, но тем не менее предупредил Теда, что после ужина мне нужно отлучиться к озеру по делу, и назначил контрольный срок до утра. Пройдя краем берега около мили, я завернул за поросший кустарником мысок, где меня остановило негромкое басовитое гавканье, раздавшееся из кустов. Затем оттуда показалась большая вислоухая голова, а за ней и чёрное лохматое тело. Сегодня пёс выглядел ухоженным, его длинная шерсть лоснилась и блестела.

— Здравствуйте, мистер Блэк, — приветствовал я его.

Очертания пса поплыли, и через полминуты на его месте оказался черноволосый мужчина в магловской одежде спортивного стиля, не по-британски загорелый, аккуратно подстриженный, гладко выбритый и от этого выглядевший лет на десять моложе по сравнению с прошлой встречей. Южный климат, безусловно, пошёл ему на пользу. Мужчина окинул меня весёлым взглядом и широко, искренне улыбнулся.

— Здравствуй, Гарри, как же я рад тебя видеть! И зови меня Сириусом, какие там церемонии между своими!

Да, пожалуй, будущих соучастников налёта на Азкабан уже можно считать своими. Я тоже улыбнулся.

— Ладно, Сириус. Неплохо выглядишь, рад за тебя.

Он издал короткий лающий смешок и заговорил словоохотливо, как человек, соскучившийся по дружескому общению.

— Да уж не как в прошлый раз. Я сначала в Мавритании скрывался, но вскоре перебрался за экватор и поселился в ЮАР. Английский там — один из государственных языков, поэтому с общением у меня без проблем, а то, что я беглый... там много кто живёт, кого на родине ищут, и никому до них дела нет.

— Значит, жизнь налаживается?

— Всё равно там не Британия. Никому не нужен, заняться нечем. Я уже с полгода подумываю, как бы сюда вернуться.

— А там тебе есть где жить? И на что?

Блэк почесал в затылке и с беспечным видом уставился в вечернее небо.

— Вроде справляюсь. Как говорится, будет день — будет пища. Жильё там дешёвое, если места знать, а погода такая, что много не надо. А ты тут как, Гарри?

Вопрос не застал меня врасплох, но я всё равно не знал, с чего начать.

— Пока живой. Если ты читал в прессе про Тремудрый турнир, то знаешь, что риск там был.

Дружелюбная жизнерадостность Блэка мгновенно сменилась кипучим возмущением.

— Тебя подставили, Гарри! Тебя подставили, а то бы ты выиграл! Уж если ты на втором туре Крума обошёл, эта французская красотка тебе на один зуб!

— Главное — не выигрыш, главное — участие, — напомнил я ему любимое утешение проигравших.

— Кому говоришь! — свирепо хохотнул Блэк. — Соревнования — не магловский автобус, где культурно уступают место старушкам и беременным, сама их суть в том, чтобы победить в честной борьбе. Если ты поддаёшься сопернику, значит, ты его не уважаешь. Если ты победил — ты лучший, если нет — то нет. Только не было у вас там честной борьбы, Гарри, не бы-ло! Одни судейские оценки чего стоят!

— А кто говорит о честной борьбе? Это было сугубо политическое мероприятие, направленное на привлечение внимания общественности к школам-участницам. Так или иначе, но свою цель оно выполнило.

— Политика, общественность... это так скучно... — и снова настроение Блэка поменялось скачком, перейдя с бурного возмущения к не менее бурному веселью. — Но ты всё равно молодец, что надул их всех и попал в участники! Это прикол, достойный истинного Мародёра!

Я не сказал бы, что звание почётного мародёра меня обрадовало. Надеюсь, я никогда не доживу до того, чтобы обогащаться раздеванием трупов. Да и сам поступок проходил у меня по категории поспешных решений, а вовсе не приколов — хотя сейчас, когда всё осталось позади, я не жалел, что так получилось.

— Всё равно мне далеко до Уизли, — поскромничал я. — Круче них на турнире никто не прикололся.

— Это уже не прикол, это несчастный случай, — протянул Блэк в неожиданном приступе рассудительности. — Или даже убийство. А правду говорят, что парня убил Тот-Кого-Нельзя-Называть?

— Об этом даже в ЮАР слышали?

— Ходили слухи, что Невиллу Лонгботтому что-то такое приглючилось, но я сомневаюсь, что от глюков умирают. Хотя... — Блэк задумался, — ...это смотря какие глюки. В Азкабане, от дементоров, они на самом деле убийственные. Меня спасла только аниформа, животных наши глюки не задевают. У них мозги по-другому устроены. Обернёшься в собаку — и как будто всё не с тобой происходит. Как будто это не из-за твоей глупости погиб твой лучший друг, как будто это не тебя кинули в Азкабан без суда и следствия... — он поморщился и покрутил головой, отгоняя неприятные воспоминания. — Повезло, что мы в школе анимагами стали, а то бы я там свихнулся. И уж точно я не смог бы убежать оттуда.

— Сириус, но если оттуда так легко убежать в собачьем виде, почему ты с этим столько лет тянул?

— Легко? — он невесело расхохотался. — Нет, Гарри, совсем нелегко. Все эти годы я думал о побеге и даже ночами выбирался из камеры посмотреть, что и как — в собачьем виде я уже на третий год тюрьмы стал между прутьями протискиваться. Безнадёжно — везде посты, все двери заперты, а где люди не ходят, там дементоры шастают. Это у них в день визита министра послабление было. Всех дементоров куда-то отогнали, чтобы они, не приведи Мерлин, Фаджа не расцеловали, распорядок нарушился, на этажах посторонний народ разгуливал. Когда Фадж с сопровождающими отошёл от моей камеры, мне как в голову стукнуло — вот мой шанс! Едва они зашли за поворот, я превратился в пса, вылез из клетки, догнал министерскую делегацию и пристроился к ней. Думал, будь что будет, убьют так убьют, хоть искусаю всех напоследок, но никто ничего не заподозрил. Министерские подумали, что пёс здешний, а азкабанские — что пёс из министерской охраны. Так я и вышел из ворот, а там меня только и видели...

— И никому не показалось подозрительным, что собачка-то потрёпанная? — хмыкнул я.

— Главное, Гарри, это уметь держаться. Что-что, а напустить на себя вид, как будто всё так и надо, у меня всегда получалось лучше всех. Блэк я или не Блэк в конце концов?!

По лицу Сириуса расплылась самодовольная улыбка. Про свой вопрос о Волдеморте он уже и думать забыл, хотя я не успел на него ответить. Пока я размышлял, как бы поаккуратнее перейти к обсуждению налёта на Азкабан и стоит ли вообще вовлекать в эту авантюру Блэка, с его-то несобранностью, он вспомнил, что в письме я намекал на некое дело, и заговорил первым.

— Ты написал, что замышляешь какую-то гадость для Министерства, — нетерпеливо сказал он, именно так интерпретировав мои слова 'рискованную затею, которую наверняка не одобрит Министерство'. — Давай наконец перейдём к делу, а?

— Давай, — согласился я. — Но перед тем, как мы вообще заговорим о нём, с тебя нужна непреложная клятва о неразглашении.

— Гарри, я и так никому ничего не скажу! — вскинулся Блэк, углядевший в этом проявление возмутительного недоверия. — Да это же Министерство, которое засадило меня в Азкабан! Знал бы ты, сколько лет я мечтал сделать им всем хоть какую-нибудь гадость!

— В этой затее замешан не только я. Да и мало ли, вдруг она тебе не понравится и ты откажешься в ней участвовать.

Несмотря на всю свою импульсивность, Блэк оказался рассудительнее, чем могло бы показаться. Он задумался, прикидывая про себя кое-что.

— Я только одно могу сказать, — выдал он через несколько секунд размышления. — Если ты сомневаешься в моём участии, значит, в этом замешан Люциус Малфой. Гарри, ну почему ты связался с Малфоем, почему именно с этим хитрым и скользким типом, который всегда был себе на уме?

Я невозмутимо встретил его укоризненный взгляд, добавив в свой ответный самую чуточку осуждения.

— Я не спрашиваю тебя, Сириус, почему ты погнался за Петтигрю вместо того, чтобы оставить это аврорам, а самому позаботиться о сыне своего лучшего друга. Я не спрашивал Дамблдора, почему он отправил меня к маглам вместо того, чтобы отдать в магическое семейство. Я не спрашивал Люпина, почему он ни разу не навестил меня у маглов и почему записал меня в тёмные маги, когда обнаружил, что у меня нет ни одного счастливого воспоминания детства. Я и сейчас об этом не спрашиваю, Сириус — в конце концов это ваш личный выбор. Я спрошу тебя — как получилось, что Малфой оказался для меня лучше всех вас, вместе взятых?

— Но очевидно же, что он использует тебя в своих интересах!

— Да сколько угодно, если при этом он соблюдает мои интересы. Каким бы Малфой ни был хитрым и скользким, своих он никогда не предавал.

— Но он же сказал на суде, что был под Империо!

— Он не выдал ни одного имени, не подтвердил ни одного компрометирующего факта. Он сказал, что почти ничего не помнит, и суду пришлось поверить. Так бывает, если заимперенный получил приказ ничего не помнить. Сириус, что ты вообще имеешь против Малфоя? У тебя с ним личные счёты?

Сириус озадаченно замолчал. Было видно, что он пытается что-то вспомнить.

— Да нет... лично с ним никаких счётов, — признал он наконец. — В школьные годы я его видел только издали, он же на седьмом курсе был, а я на первом. Просто у нас все говорили — Малфой такой, Малфой сякой... И родители мне вечно его в пример ставили — сил нет, как достали. Кроме того, он же Пожирателем стал.

— Это он по молодости, а теперь сам об этом жалеет, как и многие из них. Ты мне ответь — лично тебе есть за что его ненавидеть? Он сделал тебе что-то плохое, оскорблял, подставлял, применял на тебе что-нибудь хитрое и скользкое?

— Нет. Это у нас так о нём говорили, — со вздохом признал Блэк.

— А ты пошёл на поводу у чужого мнения вместо того, чтобы составить собственное, верно? Но теперь-то, узнав на себе, что такое чужое мнение и чужая предвзятость — почему ты рассуждаешь так же?

— Ну... — он развёл руками. — Умеешь ты, Гарри, огорчать. Так я, пожалуй, поверю, что Люциус идеален...

— Никто из нас не идеален. Но с Люциусом можно сотрудничать, за три года я достаточно убедился в этом.

— Ладно. Пусть будет Малфой. — Сириус произнёс эту фразу с решимостью, словно кидаясь в пропасть. — Ну теперь-то мы наконец перейдём к делу?

— Да, как только ты принесёшь непреложную клятву.

— Да что там у тебя такого секретного?! Даже если надо убить Дамблдора, я его и так убью. Мне незачем для этого клясться своей магией!

— Не магией. Жизнью. От этой тайны будут зависеть жизни людей, так что обмен честный. От тебя не потребуется ничего, кроме как не болтать об этом деле и не препятствовать ему никакими способами, если ты его вдруг не одобришь. Ты действительно считаешь себя неспособным не проболтаться даже ради сохранения собственной жизни?!

Моя подначка удалась. Сириус перестал упрямиться.

— Ну если так... — он всё еще был недоволен моим недоверием, но снизошёл к моей осторожности. — Но ты хоть намекни, что надо сделать, не могу же я клясться совсем неизвестно в чём!

— Нужно спасти человека. Кого, почему и откуда, я скажу только после твоей клятвы.

Цель показалась бывшему гриффиндорцу достойной, недовольство на его лице сменилось заинтересованностью.

— Ладно, принимай. А это ничего, что без свидетеля?

— В непреложной клятве третий нужен для того, чтобы свидетельствовать её перед людьми, — напомнил я. — Призовём магию, нам двоим этого будет достаточно.

Я сформулировал клятву чётко и коротко, постаравшись, чтобы отсутствие лазеек в ней не бросалось в глаза. Блэк повторил её за мной, лёгкая вспышка подтвердила, что клятва магически зафиксирована.

-Теперь-то ты можешь сказать мне, кого спасаем? — спросил он, договорив клятву.

— Ты должен знать его, это твой бывший однокурсник, слизеринец.

— Снейп?! — взвыл он в ужасе.

— Нет, не он. Это Мелвин Мальсибер.

В первое мгновение на лице Сириуса отразилось огромное облегчение от того, что ему не придётся спасать Снейпа, с которым Мародёры враждовали все семь лет учёбы в школе, начиная с Хогвартс-экспресса. Но он тут же сообразил, кто такой Мелвин Мальсибер.

— Гарри, это же Пожиратель!

— Сириус, я в курсе.

— Он же сидит в Азкабане!

— Сириус, не поверишь, но я и это знаю.

Блэк уставился на меня, как на полного идиота. Могло бы быть и хуже. Он мог бы уставиться на меня, как на тёмного мага, поставившего уничтожение мира целью всей своей жизни.

— Гарри... — ошеломлённо проговорил он, когда к нему вернулся дар речи. — Гарри, ты хочешь спасти Пожирателя?

— Не такой уж он и Пожиратель, — я не был уверен в этом, но надеялся.

— Но метка у него есть? — после моего кивка он продолжил: — Значит, он Пожиратель. Нельзя быть немножко Пожирателем — либо да, либо нет.

— Почему нельзя? Это не половая принадлежность.

— Но метка — это навсегда!

— А говоришь, газеты читал. У Малфоя уже нет метки — как там пишут, благодаря чистосердечному раскаянию. Может, Мальсибер тоже чистосердечно раскаялся... ну, или раскается, когда ему подскажут, как.

— Как же, раскается он... — с невыразимым пренебрежением протянул Блэк.

— Ты же раскаялся в том, что слушал Дамблдора? По-твоему, ты один такой догадливый?

Он опустил голову и засмеялся негромким, горьким смехом.

— Что ж, пусть будет так. По крайней мере этот Мальсибер не такое говно, как Снейп, хоть и слизеринец. Но почему тебе вообще понадобилось спасать его?

— Он протянет в Азкабане ещё не больше двух-трёх месяцев.

— Это не ответ. Почему именно тебе и именно его?

— Меня убедили, что он пригодится для противостояния и Волдеморту, и Дамблдору.

— Тебя могли обмануть. Или ошибиться сами.

— Не попробуешь — не проверишь. В любом случае я это сделаю, с тобой или без тебя.

Пришлось взять паузу, пока у Сириуса укладывалось в голове всё уже сказанное. Наконец он вскинул на меня взгляд и решительно махнул рукой:

— А, ладно. Всё равно я совсем один и всё равно не знаю, кто прав, кто виноват. А ты мне по крайней мере не чужой. Будем спасать твоего Мальсибера.

Мы договорились с Сириусом, что я пришлю ему сову, когда настанет время действовать. Я не стал ни напоминать ему об осторожности, ни помогать с укрытием — взрослый человек, если он не справится с этим сам, в налёте на Азкабан ему тем более делать нечего. В общежитие я успел до отбоя, дожидавшийся меня Тед еще не встревожился по-настоящему. Увидев меня, он облегчённо заулыбался.

— Всё в порядке, — бросил я ему, интонацией давая понять, что расспросы неуместны, и стал переодеваться в домашнее. — Тут без меня не случилось ничего примечательного?

Тед сразу же насторожился.

— А должно было?

— Нет, как раз не должно, но мало ли...

— Что может случиться за пару часов, если в этом не замешан ты? — мягкая полуулыбочка вернулась на его губы. — Слушай, сюзерен, а ты умеешь ненавидеть?

Я уставился на него долгим, долгим взглядом. Если Тед надеялся, что я не догадаюсь об истоке его вопроса, это он зря. Самая капелька смущения, проявившаяся на его лице, свидетельствовала, что он тоже это понял, но он не отвёл глаз.

Он мог спросить об этом только из-за Ромильды. Но если рассуждать по справедливости, у меня нет ничего, что я мог бы доверить ей и не доверить ему — по крайней мере, сейчас. Даже вопрос о моей любви и ненависти у нас с ним не возникал только потому, что незачем было. Я мог бы довериться в этом Теду, и он считал точно так же.

До недавнего времени я не умел ненавидеть. Но когда Снейп издевался над моими предполагаемыми чувствами к Октавии, я испытал самую настоящую ненависть, которая подвигла меня на ответный ход. Отголосок которой я испытывал и сейчас.

— Да, умею, — ответил я наконец. — Прежде я так не считал, но оказалось, что умею.

Оттенок удовлетворения проскользнул во взгляде Теда. Он, наверное, улыбнулся бы, если бы не был обеспокоен разоблачением.

— Значит, ты умеешь и любить, — сказал он, даже не пытаясь замаскировать источник вопроса. — Человек умеет ненавидеть ровно настолько, насколько он умеет любить.

— Вот как? — я приподнял бровь. — И как ты это объяснишь?

— А это нужно объяснять? Каждый ненавидит врага настолько, насколько он любит себя и своих близких.

— Но бывают же люди, которые ненавидят весь мир, включая себя. Бывают и такие, кто любит, но не ненавидит.

— 'Умеет ненавидеть' и 'ненавидит' — немножко разные вещи, ты не находишь, сюзерен? Точно так же, как 'умеет любить' и 'любит'.

Я усмехнулся, соглашаясь.

— Ты это сам придумал? Про любовь и ненависть?

— Нет, в тёткиной библиотеке прочитал, еще до школы. Умные люди написали, я обдумал и согласился. — Тед понял, что я не сержусь, и расслабился. — Диана с Ромильдой заходили ко мне недавно. Интересовались, почему я сижу здесь безвылазно, я ответил, что жду тебя. Посидели немножко, чтобы мне скучно не было, затем ушли. У меня завтра экзамен по истории магии, нужно было лекции напоследок перелистать. Они еще зайдут сюда перед самым отбоем — убедиться, что ты вернулся.

— И много ты им рассказал?

— Только то, что ты ушёл по делу. Не беспокойся, я всегда знаю, что можно говорить, а что нельзя. Если бы ты не вернулся до отбоя, я сказал бы, куда ты пошёл, и Ромильда дала бы задание Живоглоту.

Я хмыкнул.

— Заговорщики...

— Ты меня знаешь, твои интересы для меня ещё важнее, чем мои собственные. Сюзерен, нельзя же взваливать всё только на себя. У тебя есть мы, и мы тоже кое-что можем. Даже если ты в одиночку справляешься, вместе всё равно легче. И... — он чуть отвернул лицо в сторону и осторожно покосился на меня. — Не осуждай Ромильду, что она откровенничает со мной. Это я уговорил её пригласить тебя на бал.

— ...и давно спелись, — я сам уже об этом догадывался.

— Я сделал для тебя только то, что ты когда-то для нас с Дианой.

— Всё в порядке, Тед. Я слишком привык еще до школы, что за меня некому переживать. У каждого из нас свои недостатки, но на то мы и вместе...

Стук в дверь оборвал меня на полуслове, и я пошёл открывать. Это были Диана с Ромильдой. Уставились на меня совершенно одинаково, переглянулись, мило улыбнулись и сказали, что зашли пожелать нам спокойной ночи. Они и прежде так иногда заходили — ничего подозрительного, если не знать подоплёку.

Когда они ушли, Тед первым пошёл принимать душ на ночь, а я улёгся на кровать, заложил руки за голову и стал ждать, когда освободится наша ванная комната. Я всегда был слишком занят своими делами, чтобы вникать, чем занимаются мои друзья, когда меня нет рядом. Я и сегодня был занят не меньше, но сейчас почему-то не мог не задуматься об этом.

Я никогда не считал, что Нотт должен стоять в битве плечом к плечу со мной. Нет, при необходимости он встал бы, но, с его мирным и теплолюбивым характером, Тед относился у меня к тем, кто стоит у меня за спиной. К тем, кого я защищаю чем могу и как могу, поэтому у меня и в мыслях не было тащить его за собой в Азкабан. Это было просто не его, даже его патронус был безобидной ласточкой.

И эта славная ласточка усердно укрепляла утёс, на котором она поселилась. За моей спиной, не ставя меня в известность, Тед делал для меня то, без чего я считал, что обойдусь. А он считал по-другому и, как мог, обустраивал мирную сторону нашей жизни, привлекая к этому тех, кого считал достойными доверия, и гоняя тех, кто его доверия не заслуживал. И, нужно признать, великолепно с этим справлялся.

В конце концов, не всем же воевать, верно?

Тед вышел из ванной, порозовевший после тёплого душа, в длинной ночной сорочке и в незапахнутом махровом халате поверх неё. Бросил на меня взгляд на полпути к своей кровати и остановился, словно наткнувшись на что-то невидимое.

— Ты... улыбаешься, — произнёс он так, словно хотел убедить в этом сам себя. — Лежишь и улыбаешься.

— Почему бы и нет? — мои губы раздвинулись чуть пошире. — У меня хорошие друзья.

Два дня спустя Люциус снова появился в Хогвартсе. За время моего чемпионства все привыкли, что мой опекун зачастил в школу, и это давно не вызывало никаких вопросов. К его приходу я полностью подготовился для конструктивного обсуждения, выучив наизусть план здания азкабанской тюрьмы, количество охраны и местоположение постов. Главной охраной там были дементоры, а людей было немного. На острове держали постоянный тюремный гарнизон в две дюжины охранников, чья роль сводилась к конвою заключённых и присмотру за всевозможными дверьми и запорами, а предотвращение побегов с острова было на дементорах, которыми управлял начальник Азкабана и двое его помощников.

За исключением времени подкормки, являвшейся также карательной акцией для узников, дементоры круглосуточно бродили вне здания тюрьмы, патрулируя остров и окрестные воды. Это позволяло свести к минимуму их вредное воздействие на тюремный персонал. Всё попавшееся этой нежити считалось её законной добычей, а охрана, ежедневно совершавшая обход острова под защитой управляющего артефакта, обнаруживала уже обездушенные тела. Бывало даже, что дементоры выпивали души неосторожных охранников, но это, разумеется, не просачивалось в прессу.

На тюремных постах внутри здания использовали ещё две дюжины охраны, прибывавшей туда на суточные дежурства через постоянный портал в служебном отсеке тюрьмы, другой выход которого располагался в аврорате. С обеих сторон портала стояли круглосуточные посты для вызова подкрепления в случае тревоги. Кроме сменной охраны, через портал ежедневно переправлялось снабжение, а также повара, судомойки, уборщики и прочая обслуга, работавшая в Азкабане в течение дня.

Транспортный портал выглядел бы слабым местом охраны, если не знать, что на приходящих сотрудников Азкабана в аврорате накладывали специальное проверочное заклинание, исключавшее возможность прохождения через него под обороткой и Империусом, а непреложная клятва при поступлении на работу в аврорат исключала предательство и попытки внедрения шпионов. Заключённых доставляли в тюрьму через этот же портал, накладывая на них разовое разрешение на проход.

По морю в Азкабан никто никогда не прибывал. И, соответственно, не убывал. До идеи вламываться туда с моря могли додуматься только такие рисковые головы, как оборотни. Но если учесть мой трофейный артефакт управления дементорами, а также мои другие способности, у нас были неплохие шансы.

Мы с Люциусом устроились для приватного разговора, как обычно, в комнате Драко. Благодаря предусмотрительности Салазара наше общежитие с точки зрения секретности было одним из самых надёжных мест Хогвартса даже в старые добрые времена, когда солнце было ярче, вода — мокрее, а маги — могущественнее. Тем не менее свою защиту я наложил, просто чтобы не растерять хорошую привычку. В гостиной выражение лица опекуна было нечитаемым, но наедине со мной он расслабился, приоткрывшись внимательному глазу. Если выражение лица Малфоя намекало на неодобрение нашей авантюры, то уверенность в его позе и движениях свидетельствовала об её благоприятном развитии.

— Переговоры с оборотнями пока идут успешно, — сказал он, удобно устроившись на диване. — Я встречался с Грейбеком и убедил его, что остаюсь на стороне Тёмного Лорда. Это и в самом деле оказалось несложно.

— Что вы сказали Грейбеку про свою метку?

— Что она стала невидимой по давней договорённости с Лордом, когда это потребовалось мне для деятельности в Министерстве. Что я действовал и действую по заданию Лорда — сначала набрать влияние и войти в доверие, а затем начать пропаганду против существующей власти. Мои последние выступления в прессе оказались достаточным доказательством для Грейбека, а когда я передал ему план Азкабана и расписание азкабанских вахт, его сомнения окончательно рассеялись. Сейчас он изучает эти бумаги, а ещё через два дня мы с ним снова встретимся, чтобы обсудить и согласовать подробности налёта.

— Он сказал, в какой день они собираются нападать?

— Да, это у них привязано к лунному циклу. До тринадцатого июня они туда не пойдут, потому что в ночь на тринадцатое будет полнолуние. Истинные оборотни могут контролировать себя в ночь полнолуния, но неистинные поведут себя как животные, и это затруднит их освобождение. Ещё два дня потребуется, чтобы они пришли в себя после превращения, поэтому налёт состоится числа шестнадцатого или семнадцатого. Грейбек хочет, чтобы у освобождённых оборотней было побольше времени до следующего полнолуния на восстановление здоровья.

— Значит, через неделю... — прикинул я. — А как он отнёсся к тому, что с ними пойдут двое Пожирателей?

— Не обрадовался. В налёте будут участвовать только истинные оборотни, они проберутся в тюрьму в волчьем виде, чтобы обмануть дементоров. Пришлось напомнить ему, что не стоит вызывать недовольство Тёмного Лорда.

— Из тюрьмы они всё равно пойдут с обращёнными и дементоры их заметят. Как Грейбек намерен разбираться с этим?

— Так далеко у нас разговор не зашёл, для этого будет следующая встреча. Она назначена на понедельник, к этому времени у нас должен быть собственный вариант вылазки. Ты уже разговаривал со своим кандидатом?

— Да, он согласился участвовать. — Малфой смотрел на меня выжидательно, и я продолжил: — Вы его знаете, это Сириус Блэк.

Только в первое мгновение опекун выглядел удивлённым. Он тут же сосредоточенно нахмурился, задумался, просчитал ситуацию.

— Что ж, ему действительно нечего терять... — признал он. — Конечно же, ты взял с него непреложную клятву, — это был не вопрос, но моё подтверждение подразумевалось.

— Естественно.

— Нам нужно будет обсудить план рейда совместно с Блэком. Даже если он ничего дельного не скажет, я должен хотя бы оценить, насколько он надёжен и вменяем.

Сообщив друг другу главное, мы поговорили о подробностях. Малфой отнёсся к участию Сириуса спокойнее, чем я ожидал, он даже отметил, что в рейде пригодится человек, знакомый с Азкабаном не только понаслышке. Подделывать одежду не понадобилось — у Малфоя, как у бывшего наставника группы молодых Пожирателей, сохранилось несколько самоподгоняющихся комплектов. Мы определились со временем налёта и в общих чертах наметили схему действий, оставив окончательную проработку плана на обсуждение с другими участниками вылазки.

Этим же вечером сова принесла мне одноразовый портключ для Блэка, а ещё через день мы с Сириусом прибыли на обед в особняк Малфоев.

Дома не было никого из посторонних, поэтому обедали мы по-семейному, в малой столовой. Предупреждённая мужем Нарцисса вела себя с кузеном так, словно принимала его у себя в сто первый раз, и только эта обыденная естественность, немыслимая с долго отсутствовавшим человеком, выдавала её игру. В первые минуты встречи Сириус держался натянуто, затем расслабился, и это не было игрой. Подобно всем общительным и самоуверенным людям, он быстро привыкал к ситуации. За столом он держался свободно и не особо грешил против этикета. Всё-таки некоторые вещи были вбиты в него крепко, несмотря на всю его неприязнь к высокородной манерности.

После обеда Нарцисса ушла к ребёнку, а мы пошли в кабинет опекуна. Блэк подозрительно косился на Малфоя, тот был невозмутим, словно всю жизнь только и занимался тем, что обсуждал налёты на тюрьму с беглыми азкабанцами и бывшими членами вражеской группировки. В кабинете он разложил свои копии азкабанских документов по письменному столу и стал вводить Сириуса в курс дела, заодно уточняя, насколько тюремная документация соответствует азкабанскому опыту беглеца.

— Дементоров действительно запускают в тюремные блоки однажды в день, а в остальное время они свободно бродят по острову? — поинтересовался он.

— Да, их запускают вечером, после ужина, — подтвердил Сириус. — Дементоры выпивают душевные силы узников и ночью никому уже не до побегов. К утру бы отлежаться. Бывает ещё, что дементоров засылают в блок, если там кто-то начинает буянить. Обычно это узники, которых посадили недавно, и соседи по блоку быстро объясняют им, в чём они неправы.

— Так... — Малфой снова углубился в бумаги, затем вопросительно посмотрел на Блэка. — Здесь не указано, куда и кому дементоры посылают сигнал тревоги, если они обнаруживают кого-то на острове.

— А они его не посылают, — ответил тот. — К обнаруженному человеку слетаются все ближайшие дементоры и начинают питаться, кому что достанется. Это там в порядке вещей, потому что дементорами очень трудно управлять.

— Тогда почему они не разлетаются с острова?

— Там установлен щит, который не выпускает их наружу, размером как раз с антиаппарационный купол.

Малфой взялся за следующий листок и бегло пробежал его глазами.

— А сигнальный щит там какого размера?

— Такого же, но при мне он был отключен. Его включают только при нехватке дементоров, а тогда их было много. Как у них там сейчас, я не знаю.

— Кстати... В блоках с заключёнными совсем нельзя колдовать?

— Полностью подавить применение магии невозможно, но в блоках оно ослаблено в разы. Охранники там пользуются артефактами, на которые система подавления не влияет. Она влияет только на способность человека к колдовству.

— Понятно. — Малфой развернул по столу план Азкабана. — Блок оборотней у нас здесь, а тюремный лазарет здесь, в служебном отсеке... На входе в каждый блок стоит сигнальный контур, который нужно отключать. Ключевые артефакты находятся у охранников?

— Нет, они хранятся на постах, где дежурит по двое охранников. Если нужно войти в блок, один из дежурных отключает контур, а второй проходит внутрь вместе с работниками или посетителями. Пока они в блоке, оставшийся на вахте снова включает контур.

Малфой посмотрел на меня, удостовериваясь, что я принял это к сведению. Я ответил едва заметным кивком.

— Мы с Гарри уже прикидывали, как провести эту вылазку, — сказал он Блэку. — Нам нужен Мальсибер, оборотням нужны их сородичи — и это, в сущности, две разных операции. Если выполнять их поочерёдно, вы можете переполошить всю тюрьму до того, как закончите дело. Поэтому вам двоим придётся разделиться. Тому из вас, кто пойдёт за Мальсибером, Грейбек выделит двух оборотней — охраны в служебном блоке немного, этого должно хватить. Осталось решить, кто из вас куда пойдёт — в каждом варианте есть свои плюсы и минусы.

— А Рема тоже вытащат? — вдруг взволновался Сириус.

— Какого Рема?

— Люпина, — подсказал я. Малфой вспомнил фамилию, но на всякий случай уточнил у меня:

— Это ваш преподаватель ЗоТИ, которого посадили год назад?

— Он самый.

— Может, и вытащат, но... Оборотни знают, на кого он работает.

Сириус прекрасно понял недомолвку Малфоя.

— Они убьют Рема! — вскинулся он. — Я этого не допущу!!!

— Блэк, успокойтесь, — одёрнул его опекун. — Если Люпин не нужен им живым, они просто оставят его в камере. Не думаю, чтобы они нашли для него что-то хуже Азкабана.

— Рема нужно освободить!!! — Сириус стукнул кулаком по крышке стола, бумаги подскочили над ней. — Ему остался целый год в Азкабане, я знаю, что это такое! И я знаю Рема! Ему этого не выдержать, с его-то совестью... — договорил он упавшим голосом.

— Блэк, — в голосе Малфоя прозвучало нечто, напоминающее ответный удар кулаком по столу. — Если вам так нужен этот оборотень, это решаемо. Я скажу Грейбеку, что Люпин требуется Тёмному Лорду для допроса, и вы заберёте его с собой.

Настроение Сириуса мгновенно переменилось, он обрадованно просиял.

— Точно! Я спасу Луни!

— Блэк, а вы подумали, куда вы его возьмёте? Ну, укрытие там, одежда, лечение...

— Как прячусь я, он так не сможет. Дядя Альфард оставил мне дом в наследство — может, туда? — произнес Блэк после минутной задумчивости.

— Блэк, вы всё еще в розыске. Аврорат наверняка следит за вашим домом. Может, не круглосуточно, но тем не менее... Если вы попадётесь, вы подставите всех нас, в том числе и Гарри.

— Тогда за границу... — Сириус снова впал в задумчивость.

— Скажите, куда, и я обеспечу вам цепочку порталов.

— В ЮАР. А там я знаю, как устроиться.

До этого Блэк считал нашу вылазку чем-то вроде грандиозного хулиганства, призванного испортить настроение министерским чиновникам, но теперь уяснил, что может спасти единственного оставшегося друга, и стал заметно собраннее. Он внимательно изучил план тюрьмы и по собственной инициативе подсказал, где на постах хранятся ключевые артефакты и как они выглядят. Разногласия возникли только однажды, когда я сказал, что пойду с оборотнями к заключённым, а он в служебный блок. Сириус непременно хотел сам вытащить Люпина, но я убедил его, что первым проникнуть мимо дементоров в здание тюрьмы и нейтрализовать дежурного у портала под силу только ему, сначала в анимагической форме, а потом в моём плаще-невидимке. Я тоже предпочёл бы сам пойти за Мальсибером, но опасался, что Сириус без меня разругается с оборотнями и провалит всю затею.

Напоследок Малфой вручил нам парные сикли с Протеевыми чарами, чтобы мы могли поддерживать срочную связь.

— Ну и как он вам? — спросил я опекуна после того, как мы проводили Блэка до аппарационной.

— Лучше, чем я мог бы ожидать, — признал тот. — Такой же раздолбай, как в юности, но, видно, что не предаст тебя и постарается не подвести. Ты ему нужен, Гарри.

Помимо самих переговоров, Люциусу пришлось вложиться в эту затею. Нужны были портключи как для нас, так и для оборотней, причём нелегальные, потому что лавка бытовых артефактов в Косом переулке отчитывалась о своих продажах перед авроратом. Портключи к побережью около Азкабана и оттуда в указанный оборотнями район — одноразовые, распадающиеся после использования, чтобы не оставалось никаких улик — Малфой создал сам, аппарировав туда, поскольку порталы всегда создаются в точке прибытия. Зарубежные ключи для нас с Сириусом он купил у надёжного поставщика в Лютом переулке.

За оставшиеся дни мы через Люциуса согласовали с оборотнями время и порядок совместных действий. Лодки они заблаговременно стащили у маглов и припрятали на берегу неподалёку от азкабанского острова. Чтобы выманить охрану с поста, Грейбек собирался в волчьем виде повыть неподалёку от входа в здание тюрьмы, но Малфой настоял на том, что это сделает один из нас, для чего пришлось сказать им про собачью аниформу. Весь наш план они в конце концов тоже приняли, хотя не обошлось без давления — поворчали, но смирились.

Зелье ночного видения для нас с Сириусом сварил я сам. Оборотням оно не требовалось, они и так прекрасно видели в темноте. Чтобы они не запомнили нас по запаху, Люциус снабдил нас зельем, перебивающим запах человеческого тела. Я решил замаскироваться под горбуна, хотя опекун предупредил меня, что горбатых магов не бывает. Ну и пусть не бывает — главное, накладки скроют мой подлинный рост и телосложение.

Наступила ночь рейда. Теда пришлось предупредить, что я отлучусь, хотя бы для того, чтобы он не хватился меня. Я переоделся в Выручай-комнате в пожирательскую форму и отбыл из Хогвартса под плащом-невидимкой, сначала на Астрономическую башню, а оттуда на метле за границу антиаппарационного щита. Сбор был назначен на час ночи, но мы с Блэком прибыли туда заблаговременно. На море стоял штиль, над погодой колдовать не понадобилось. Сириус выглядел бодрым и азартным, затея сама по себе приводила его в восторг и приятно щекотала его нервы. Мы выпили зелья, я передал Сириусу плащ-невидимку и успел напомнить ему основной план и наши действия на случай непредусмотренных ситуаций, за что он обозвал меня занудой. А затем на берег прибыли оборотни.

Их было десять, все они были истинными. Грейбека я узнал, потому что мне встречались его колдографии в старых газетах, остальных я видел впервые. Все они настороженно приглядывались к нам и даже принюхивались, словно уже были в своей волчьей ипостаси.

— Ну и уродец, — проворчал один из них, глядя на меня. — О чём думал Лорд, посылая с нами это...

— Заткнись, — рыкнул на него Грейбек. — Лорд знает, что делает. Вы готовы? — рыкнул он уже нам.

Получив наше согласие, он дал команду к отплытию. Три лодки, спрятанные под обрывом, были спущены на воду, и наша группа расселась по четыре человека в каждую. Гребцы налегли на вёсла, выстроились в кильватер и поплыли к Азкабану.

Я вместе с Грейбеком сидел в первой лодке, моей задачей было дать сигнал, когда мы приблизимся к окружающим остров щитам. Они заходили недалеко за край берега, и я сделал отмашку рукой, когда до суши оставалось около трёхсот ярдов, а до щитов — около ста пятидесяти. Грейбек привстал на банке и повторил отмашку для остальных двух лодок. Гребцы погрузили вёсла в воду, останавливая движение — и лодки замерли на водной глади неподалёку от Азкабана.

Пока всё делалось очень тихо. Не скрипели смазанные уключины, не переговаривались участники вылазки. Немногие необходимые команды делались жестами и повторялись для тех, кто сидел спиной к командиру. Ещё один жест Грейбека — и семеро оборотней, включая его самого, перекинулись волками, а Сириус принял анимагическую форму, превратившись в большого чёрного пса. В каждой лодке осталось по гребцу, остальные, в том числе и я, почти без плеска спустились в воду и поплыли к берегу. Чтобы не отстать в воде от волков, я держался за лохматый загривок Сириуса.

С прошлой осени дементоры стали ощущать меня, и я не сомневался, что если с тех пор отношение этих тварей ко мне и изменилось, то не в мою пользу. Поэтому я с самого начала постарался настроиться как можно бесстрастнее и установил мощную окклюментную защиту. Подумаешь, проникнуть в Азкабан и вывести оттуда два десятка заключённых — было бы из-за чего дёргаться. Но я был уже не тот, что прежде, поэтому первым, что я ощутил за невидимой границей азкабанских щитов, был холод. Леденящая стужа, от которой зябло не тело, а нечто более тонкое и уязвимое, что тоже являлось мной.

Никаких кошмаров, никаких тяжёлых воспоминаний, как пишут в трактатах... было всего лишь нестерпимо холодно. Я заставил себя не замечать этот холод, как в смертельной опасности не замечают физическую боль. Терпение и выдержка, я слишком давно сроднился с ними, чтобы они подвели меня. Ночное зрение позволяло разглядеть чёрные оборванные тени, медленно кружившие над водой и над каменистым берегом. Волки, тоже чуявшие опасность, плыли точно между дементорами, отворачивая в сторону, если какая-то из теней вдруг начинала приближаться. Выбравшись на берег, они сначала подбежали к зданию тюрьмы, где дементоров было меньше, и только после этого отряхнулись.

Солёная морская вода быстро стекала с ненамокаемой пожирательской одежды. Хлюпали только плотно зашнурованные ботинки, но я воздержался от сушильного заклинания. Применение магии в Азкабане не отслеживалось, потому что персоналу разрешалось колдовать без ограничений, но всё-таки лучше было не колдовать, если можно обойтись без этого.

Волки сбились в кучу у стены, я остановился рядом, полностью сосредоточившись на поддержании в себе безразличия. Сириус в собачьем виде оглянулся на меня и побежал вдоль стены ко входу в тюрьму, где на уровне груди светилось смотровое окошко поста. Я взял палочку в руку и двинулся за ним на подстраховку.

За два десятка шагов до входа Сириус остановился и громко завыл. Он выл ещё и ещё, прислушиваясь к двери, пока наконец не метнулся вперед, по другую сторону входа. Свет в окошке заслонила голова, вгляделась в тьму, затем раздался скрип открываемой двери — и в проёме показался дежурный.

Подброшенная Грейбеком идея, как ни странно, сработала. Если бы охранники не клюнули на неё, пришлось бы прорываться с боем. Получилось бы много крови, но сейчас я обошёлся элементарным Петрификусом, увидев, что Сириус успел перекинуться и укрыться под плащом-невидимкой. Дверь распахнулась сама собой, а ещё через несколько мгновений оттуда высунулась рука пробравшегося внутрь Блэка, изобразившая условный жест, что всё в порядке.

Давление холода усилилось, и я увидел, что к нам летят ближайшие дементоры. Не знаю, кого они учуяли — меня, перекинувшегося Блэка или охранников — по большому счёту это было неважно, и я испепелил их по одному, истратив на каждого по мгновенной вспышке Инсендио.

Волки тоже увидели жест Блэка и подтянулись ко мне — впереди Грейбек, самый крупный в стае, с мощными клыками и седым загривком. Я втащил окостеневшего охранника Левиозой в дежурку и бросил рядом со вторым, которого вырубил Сириус. Волки втянулись внутрь вслед за мной, я закрыл наружную дверь.

— Эти могут пригодиться как заложники, — пришлось пояснить наблюдавшей за мной стае. Маска Пожирателя делала голос хриплым и безжизненным, полностью лишённым индивидуальности.

Грейбек кивнул лобастой головой и сел, его примеру последовали остальные волки. Следующий этап нашей операции зависел только от Сириуса, нам оставалось дожидаться здесь. В задачу Блэка входило подняться на верхний этаж служебного блока, где находился сигнальный пост всего здания, и снять оттуда охрану. Я выглянул в противоположную дверь дежурки, с палочкой в правой руке и с серебряным сиклем в левой, чтобы не пропустить сообщение Сириуса. Три длинных нагрева — успех, три коротких — неудача. Если успех, двое оборотней идут на помощь к Блэку и вместе с ним прорываются в медблок, остальные идут со мной освобождать сородичей. Если неудача, он отступает к нам, а дальше по обстоятельствам.

Наверху было тихо. Под невидимостью, с выключателем сигнализации Блэк должен уложиться в десять минут, которые сейчас вытянулись в столетия. Всё еще тихо. Если он провалится, сигнал тревоги уйдёт в аврорат, и оттуда через портал на втором этаже сюда явится подкрепление в две дюжины авроров. Снова тихо. Как скоро они прибудут, если учесть, что они не привыкли бегать в Азкабан по тревоге? Будет у нас хотя бы десять минут форы? Тихо. Если поднимется шум, заклиниваю двери второго этажа, это ещё несколько минут. Тихо. Надеюсь, у него получится оторваться от погони и скрыться под плащом... Сигнал!!!

Короткий?! Уфф, слава Мерлину, длинный...

— Грейбек, пора, — хрипит моя маска.

Дементоры остались снаружи, поэтому оборотни могут безопасно вернуться в человеческий облик, что они и делают. Массивный Грейбек возвышается надо мной чуть ли не вдвое.

— Двоих наверх, остальные через первый этаж в левое крыло, — командую я, но оборотни не торопятся выполнять мою команду. Они смотрят на вожака.

— Туда пойдём позже, когда вытащим своих, — властно роняет он и поворачивается к левому коридору.

Он рехнулся? Даже действуя сразу обеими группами, мы едва успевали между сменами.

Мир перед моими глазами потемнел. Я ощутил, как волна чистейшей ярости выплёскивается из меня в окружающее пространство.

— Шшшшто??? — я и не думал, что моя маска может издавать такие потусторонние звуки. — Не дерржишшшь слово, тварррь???

В следующее мгновение мир прояснился, и я увидел в прорезь маски толпу замерших оборотней, уставившихся на меня.

— М-милорд? — опасливо спросил Грейбек.

Сейчас было совсем не время доказывать, что они заблуждаются.

— Немедленно двое наверх!!! — прорычал я, проигнорировав вопрос. Грейбек указал на двоих и они помчались вверх по лестнице. — Остальные — за мной!

Я побежал по коридору в крыло для оборотней, присмиревшая стая перекинулась обратно в волков и понеслась за мной. Звери, вероломные звери! Наглые псы!

Дверь первого поста вылетела от моей Бомбарды с полпинка. Одного дежурного по этажу я сразу упаковал в Инкарцеро и заткнул Силенцио, на второго накинулись оборотни, повалили, порвали и устремились дальше. Волки умчались вперёд, а я задержался глянуть на второго охранника и остановил ему кровотечение, потому что у парня был шанс остаться в живых.

Этой короткой задержки хватило, чтобы разгорячённые пролившейся кровью оборотни далеко опередили меня. Пока я догонял волков, они успели вышибить телами дверь поста и порвать дежурных по блоку, мне осталось только удостовериться, что обе жертвы при смерти. Добивать их я не стал — мало ли, вдруг выживут.

Разгромив пост, мы ворвались в блок, где держали осуждённых оборотней. Внутри блока стояли подавители магии, но ключи были здесь же на вахте, и стая кинулась выпускать своих. Все они проснулись от шума драки и были на ногах, кроме самых заморенных. Среди неходячих оказался и Люпин, которого я вручил лично Грейбеку и сказал, что он отвечает за ценного пленника головой.

Грейбек безропотно подчинился. Всё-таки с этими шавками надо пожёстче, они понимают только силу.

К выходу мы возвращались медленнее. Двое волков были ранены в стычке с охранниками, большинство освобождённых могли идти сами, но нескольких приходилось тащить. Грейбек шёл первым, почти не сгибаясь под тяжестью полубесчувственного Люпина, которого нёс на плечах наподобие свиной туши. Бывший преподаватель ЗоТИ, похоже, не понимал, где он сейчас и что здесь происходит.

— Грейбек, — прохрипел я в спину вожаку. — У выхода ждём вторую группу. Когда она подойдёт, я выхожу первым и прикрываю вас от дементоров. Все вы идёте вдоль стены к лодкам, переправляетесь на них за щит и портируетесь с воды. Ты на лодке ждёшь моего напарника, передаёшь ему Мальсибера и пленного, потом свободен.

— Понял, милорд, — признав мою силу, он уже не пытался перетянуть командование на себя.

Когда мы достигли выхода, всё еще было спокойно. Оборотни, которых теперь было около трёх десятков, столпились в коридоре перед дежуркой. Мы прождали ещё несколько тревожных минут — приближалась пересменка, а Сириуса с помощниками не было. Наконец на лестнице послышались торопливые шаги — и в это время сверху донеслись тревожные крики охраны.

До смены караулов оставалось еще минут десять — значит, случилось что-то непредвиденное. Шаги ускорились, и из-за поворота лестницы вывернулись двое оборотней, тащивших под мышки человека в тюремной робе, вяло перебиравшего ногами. За ними с палочкой наготове спешил Сириус в пожирательской одежде, беспокойно оглядывавшийся на верхние пролёты лестничной клетки.

Я приказал Грейбеку следовать за мной, отсчитав до двадцати, и первым выбежал на улицу. Артефакт управления дементорами уже был у меня в руках, из-за чего пришлось убрать палочку. Пробежав полпути до лодок, я повернулся спиной к стене, выбрал точку примерно в трёхстах ярдах перед собой и подал дементорам команду собираться туда.

Немалый радиус подчинения, захватывавший весь наш путь до моря, требовал от меня предельной сосредоточенности, но краем сознания я всё-таки замечал, как цепочка оборотней пробегает за моей спиной к лодкам. Учуяв добычу, дементоры сопротивлялись внушению, но я пока справлялся. Они не нападали на нас, хотя одно только ощущение от них, когда они пролетали мимо меня к точке сбора, было крайне неприятным.

Оборотни подбежали к берегу как раз, когда последние дементоры ушли оттуда и освободили им путь. Гребцы подогнали лодки к берегу и стали переправлять увеличившуюся стаю за щиты. Там они вручали беглецам портключи и плыли обратно за новой порцией пассажиров. Дементоры стянулись в кучу, и я перенаправил их к выходу, откуда уже выбегали первые охранники. Увидев летящую навстречу толпу душеедов, они вернулись назад и захлопнулись в здании.

Сосредоточившись на управлении, я не сразу заметил, что за моей спиной топчется Блэк. Часть оборотней уже была переправлена, лодки везли за щит следующую порцию беглецов, на берегу оставалось еще несколько бывших узников и пятёрка волков, прикрывавшая отход.

— Быстро в лодку, — прошипел я Сириусу.

— Я тебя не брошу, Гарри! — заявил он.

Ещё и по имени называет... Нет, Гриффиндор — это всё-таки диагноз.

— Боевой рейд — не место, где играют в героев, — скрипнул я зубами, с трудом разделяя внимание между ним и дементорами. — Это место, где выполняют приказы. Быстро. В лодку. Взял Люпина и Мальсибера. Портировался с ними. Ждёшь меня.

— Но, Гарри, я не могу оставить тебя одного!

— Ты. Мешаешь. Мне. Управлять.

Тут я почувствовал, что у меня пытаются перехватить управление дементорами — видимо, вмешался начальник тюрьмы — и уже не мог произнести ни слова. Какое-то время Блэк молча созерцал мой затылок — и наконец что-то понял. Превратившись в собаку, он размашистыми скачками понёсся к лодкам.

Каким-то чудом я продержался ещё несколько минут, пока все оборотни не отбыли с острова. Наконец последняя лодка ткнулась в берег, и я с невыразимым облегчением убрал артефакт и вынул палочку. Толпа дементоров устремилась ко мне.

— Фиендфайр!

За мой спиной запылал огненный ад, а я помчался к лодке. Там сидели гребец и почему-то оставшийся Грейбек. Я оттолкнул лодку, вскочил в неё и оглянулся.

Несколько дементоров всё-таки не попали под удар и гнались за нами, пока я не сжёг их Инсендио. Мы пересекли щиты, и там я двумя Эванеско уничтожил две опустевшие лодки. Жёлтые глаза Грейбека преданно уставились на меня.

— Морсмодре, милорд?

Теперь понятно, чего он дожидался — и в самом деле, знак не помешает. Заклинание само всплыло у меня в памяти, и я выпустил метку в светлеющее предутреннее небо. Вблизи стало видно, что это не череп, а лысая голова тощего колдуна, очень похожая на каменную голову Салазара из Тайной комнаты, а выползшая из её рта змея смутно напоминала Шшесса. Вот, значит, что послужило мне-бывшему прообразом метки.

Грейбек проводил метку горящим взглядом, но сейчас было не время любоваться на знак Пожирателей.

— Забирай своего и уходи, а я здесь подчищу, — скомандовал я.

Вожак оборотней отослал гребца и портировался сам, попрощавшись со мной уважительным кивком. Я уничтожил последнюю лодку, уже из воды наколдовал магическую завесу, чтобы затереть следы переносов — и активировал портключ, отправивший меня на побережье Франции.

Портальный переход не вызвал у меня никаких неприятных ощущений, кроме мгновенного лёгкого головокружения. Всякие неприятные эффекты при пространственных переносах, вроде тошноты и дурноты — свойство дешёвых порталов и неумелой аппарации, удел бедных и криворуких, а мой опекун в таких делах не мелочился. Проморгавшись, я увидел поблизости обоих бывших узников, безразлично лежавших на траве в одинаковых позах эмбриона — последняя фаза перед смертью, когда жертва дементоров отказывается от еды и не понимает, что с ней происходит.

Топтавшийся рядом с ними Сириус, уже без пожирательской маскировки, занимался важным делом — тревожился за меня. Увидев меня на берегу, он обрадованно кинулся навстречу.

— Гарри!

— Всё в порядке, — успокоил я его, стаскивая с себя маску и балахон. — Все благополучно ушли с острова.

— Вы с Ремом спаслись, а остальные мне... — Сириус скорчил физиономию, недвусмысленно говорившую, где он видел остальных оборотней.

— Как он тут? — я кивнул на Люпина.

— Живой. Только он не узнаёт меня, Гарри.

— Я читал, что это должно пройти, но не скоро. Понадобится длительный уход.

— Ничего, я присмотрю за Луни, — он подошёл к Люпину и склонился над ним. — Эх, а поседел-то он как...

Я извлёк из сумки два флакона с шоколадным зельем и протянул Блэку.

— Один тебе, другой ему. Сумеешь напоить?

— Как-нибудь справлюсь, — он залпом осушил свой флакон. — Хорошо пошло...

Пока он вливал шоколадное зелье в Люпина, я достал флакон и для себя, а за ним восстановитель магии. В Азкабане было не до того, чтобы щадить себя, но сейчас я был опустошён и дрожал мелкой дрожью.

— Нужно уходить отсюда, — хоть я и принял меры, всё равно оставался шанс, что авроры выследят портальный след. — Давай сюда плащ-невидимку и пожирательскую одежду. Этот переход я подчищу, а как не наследить дальше, ты, надеюсь, не забыл.

— Да кто меня там найдёт... — небрежно отмахнулся Сириус. — Не будь занудой, Гарри.

— Можешь ты быть хоть сколько-нибудь серьёзным? Нас будут искать хотя бы для того, чтобы поддержать репутацию тюрьмы.

— Я всегда серьёзен. — Сириус ухмыльнулся собственной шутке. — И я крут, я дважды испортил репутацию Азкабана и поквитался с министерскими! Славный получился прикол, будет что вспомнить на старости лет.

— Давай хотя бы нормально убежим, а потом порадуемся, — я забрал у него вещи. — К утру мне — кровь из носа, но нужно вернуться в Хогвартс.

— Ладно, я тебе напишу. Удачи, Гарри, — он взял Люпина за рукав и активировал портключ в Африку.

Меня всё еще трясло. Зелья действовали не мгновенно, приходилось терпеть. Наколдовав магическую завесу, я ухватился за Мальсибера и тоже перенёсся. Мой портключ вёл гораздо ближе, на французскую виллу Малфоев, где меня дожидался Нотт-старший. Вилла была промежуточным пунктом, оттуда Нотт должен был переправить Мальсибера дальше в Европу.

Отец Теда сидел на диване в аппарационной и перелистывал какой-то трактат. Когда мы вывалились на ковёр посреди комнаты, оба едва живые, он отложил книгу и поспешил к нам.

— Гарри?

— Доброе утро, лорд Нотт, — обессиленно отозвался я. — Что-то наш спасаемый совсем плох, а ведь говорили, что в лазарете ему полегчало.

Я выпустил узника из рук и наконец-то смог разглядеть его получше. Серое безжизненное лицо Мальсибера в лучшие времена наверняка было круглым, но сейчас выглядело угловатым, с бесцветной кожей, обтянувшей каждую косточку. Полным отсутствием проблесков разума оно напомнило мне Тома, которого я видел в Хогвартсе. Обидно будет, если я зря старался.

— Главное, что ему там не давали умереть с голода. — Нотт-старший тоже наклонился над узником. — Пострадавшие от дементоров могут жить довольно долго, если их насильно кормить.

— А как им возвращают рассудок?

— Время, время и только время. Дементоры выедают воспоминания жертвы, а личность без воспоминаний перестаёт быть таковой. Там написано, что для восстановления нужно разговаривать с пациентом, искать его уцелевшие воспоминания и заставлять сосредотачиваться на них. — Нотт-старший кивнул на трактат в подтверждение своего источника знаний. — Можно также показывать пациенту колдографии близких людей и проигрывать для него музыку, особенно такую, которая прежде ему нравилась или что-то для него значила. Нужно зацепиться хоть за что-то, тогда восстановление пойдёт легче.

Мне подумалось, что для жертв дементоров могла бы быть полезной легилименция, но сейчас я был слишком измучен для таких экспериментов, да и время поджимало.

— Мне пора, меня опекун заждался, — выдав напоследок Нотту флакон шоколадного зелья для Мальсибера, я активировал портключ к Малфоям. На случай полного провала у нас были заготовлены другие варианты, но при успешном завершении я должен был появиться у Люциуса и сообщить ему подробности. По итогам вылазки от него могли понадобиться срочные дальнейшие действия.

Понятно, что и у Малфоя выдалась бессонная ночь, хоть он не участвовал непосредственно в деле. Опекун ждал в аппарационной, даже не пытаясь заняться чем-то ещё. Увидев меня, он вскочил с места и впился в меня взглядом, чтобы удостовериться, насколько я жив и цел. Я кивнул ему, давая понять, что всё в порядке.

— Ты неважно выглядишь, — забеспокоился он.

— Ничего, пустяки, — по сравнению с возможными вариантами исхода это действительно были пустяки. — Это я еще не успел восстановиться после Фиендфайра.

— У вас там дошло до Фиендфайра? — в голосе Малфоя прозвучала нешуточная тревога.

— Всё могло бы быть и хуже. Начало рейда прошло гладко, но затем тревога поднялась слишком быстро, и даже начальник Азкабана успел вмешаться. К счастью, мы уже сделали намеченное и возвращались, но отход наш был... шумным. Цель рейда выполнена, с нашей стороны потерь нет.

Опекун облегчённо перевёл дух. До этого он, похоже, и не дышал.

— Так, рассказывай всё по порядку, — потребовал он.

— Высадка на остров прошла тихо, в здание тюрьмы получилось проникнуть согласно плану. Блэк успешно обезвредил главный сигнальный пост и сообщил через монету, что мы можем выступать. Я послал к нему двоих, а с остальными пошёл в блок оборотней освобождать узников. В процессе освобождения пострадали два поста, находившиеся у нас на пути, но сигнализация была отключена и тревога не должна была распространиться с этажа. Тем не менее переполох поднялся по всему Азкабану, и мне пришлось прикрывать отход рейда. Видимо, произошло что-то неучтённое.

— Может, из-за Блэка?

— Я с ним об этом еще не разговаривал. Насколько я мог видеть, со своей задачей он справился, да и в целом вёл себя почти без нареканий.

— Почти? — мгновенно прицепился Малфой.

— Так, небольшой приступ гриффиндорства, не думаю, что это на что-то повлияло. Дементоров всё равно пришлось бы жечь, и если при этом зацепило охранников, то сами дураки. Все оборотни благополучно покинули остров, мы с Грейбеком уходили оттуда последними. Пришлось выпустить Морсмодре, вожак этого ждал. Портальные следы я затёр, с этой стороны нам опасаться практически нечего.

— А Мальсибер?

— Я сам сдал его с рук на руки Нотту. По мне, так он выглядит неважно, но лорд Нотт утверждает, что это излечимо.

— Значит, всё у нас получилось. — Малфой позволил себе улыбнуться. — Есть что-нибудь, что я должен сделать?

— Если вы собираетесь встречаться с Грейбеком по итогам вылазки, обратите его внимание, что Тёмный Лорд предпочитает делать вид, что он тут не при чём, и будет крайне недоволен любыми намёками на участие его людей в этом деле. Нам ведь совсем не нужно, чтобы Пожиратели и оборотни слишком быстро обнаружили участие третьей стороны. А в остальном... мы тут не замешаны и никто не докажет обратного. Во время рейда не случилось ничего, что хоть как-то могло бы вывести на меня.

— Понятно. Ничего чрезвычайного, я узнаю об этом происшествии из газет.

— Если кто-нибудь не подсуетится и не известит вас лично. Мне пора возвращаться, дядя Люциус. Почти четыре утра, рассвет.

— Давай, Гарри.

Расстались мы по-родственному, без церемоний. Одноразовый портключ перенёс меня к хогвартскому озеру, а там уже, как обычно — плащ-невидимка, метла, Астрономическая башня, тихий полёт по коридорам замка. Десяти минут хватило, чтобы я добрался до слизеринского общежития, и это было самое затяжное путешествие после того, как я покинул Азкабан. Всё-таки порталы очень сокращают время перемещения по миру.

Тед лежал, словно спящий, но мгновенно поднял голову, едва я оказался в комнате. Он сел на кровати под одеялом, обхватив руками колени, и наблюдал за каждым моим движением, пока я укладывался спать. Мне было не до разговоров, я чувствовал себя отвратительно, словно бы вымороженным изнутри. Шоколадное зелье помогло только отчасти, остальное нужно было тупо перетерпеть, и я всем своим видом изображал, что не хочу ничего слышать, не говоря уже о том, чтобы объясняться. Тем не менее, моя демонстрация не отпугнула его.

— Ты выглядишь как недоделанный инфери, — с отстранённым упрёком сообщил он мне в спину.

— Снаружи или внутри?

— Везде. Я никогда еще тебя таким не видел.

— Привыкай, какие наши годы, — посоветовал я, залезая под одеяло. — Мы еще только начали жить.

— Ты пойдёшь на завтрак?

— Даже не знаю... — я задумался вслух: — С одной стороны, желательно там появиться, будто ничего не случилось. С другой — я не выгляжу так, будто ничего не случилось. Придётся проспать, а к обеду я, наверное, уже приду в норму.

Довольно скоро я отогрелся и уснул. Когда я проснулся около полудня, Тед еще спал. В ванной я с пристрастием изучил своё лицо — немного осунувшееся, но в целом приемлемое, по нему нельзя было сказать, что недавно я перенёс нечто из ряда вон выходящее. Сейчас, в сессию, отсутствие кого-то из учеников на завтраке было обычным делом, мы с Ноттом тоже ходили туда через раз, но за обедом сегодня нужно было показаться.

Я разбудил Теда минут за десять до обеда, как раз, чтобы он успел умыться и одеться. Атмосфера в Большом зале была непривычно взволнованной — понятно, газеты. Преподаватели сидели с обеспокоенными лицами, грифы галдели, словно стая перепуганных обезьян, остальные факультеты, включая наш, тоже выглядели встревоженными. Какую бы позицию кто не занимал в противостоянии правительства и Пожирателей, успешный налёт на Азкабан вносил неопределённость в будущее и означал проблемы для каждого.

Тед тоже заметил волнение зала и покосился на меня — не вопросительно, но подозрительно. Разумеется, промолчал — если я тут не замешан, спрашивать бесполезно, а если замешан, тем более спрашивать не стоит. Даже если он и научился защите разума, перед допросом с Веритасерумом и глубокой легилименцией ему пока не устоять.

Мы приветствовали всех, кого не успели поприветствовать в факультетской гостиной, и сели на свои привычные места.

— Вы уже читали газеты?! — спросил Драко, едва мы оказались рядом.

— Нет, а что? — с умеренным любопытством поинтересовался я.

— Из Азкабана сбежали семнадцать оборотней! — выпалил он. — Статья на первой странице в утреннем 'Пророке'!

— Правда, что ли? — а оперативненько они известили прессу... — Газета есть?

— Откуда? Вон если только у грифов. — Драко кивнул в сторону желто-красных. — Видишь, газетами трясут?

За гриффиндорским столом одновременно ели, читали и энергично обсуждали прочитанное. Я скользнул взглядом по другим столам — газеты были и у хаффлпаффцев, и у равенкловцев, только за нашим столом никто не шуршал прессой. Я поставил бы галеон против кната, что слизеринцы ознакомились со статьёй еще в общежитии и обсудили её там, а здесь наблюдают за реакцией остальных хогвартцев.

— Расскажи коротенько, о чём там написали, — попросил я.

— Что их приходили освобождать Пожиратели! Они сожгли Фиендфайром почти всех дементоров и целый кусок тюремной стены, а напоследок выпустили метку Морсмодре. Начальник Азкабана утверждает, что налёт возглавлял Сириус Блэк!

— Кто?! — меня по-настоящему удивило, где и как мог спалиться Сириус.

— Сириус Блэк, — с важным видом повторил Драко, словно он сам надиктовал эту статью. — Его опознали по анимагической форме, он там в чёрного пса обернулся, когда налётчики уходили с острова.

Вот, значит, когда он себя выдал...

— А там написано, кого именно вытащили Пожиратели? — сказал я первое пришедшее в голову, потому что от меня требовалась реакция несведущего человека.

— Нет, — ответила сидевшая напротив нас Диана. — Подробности будут в вечернем выпуске.

— Понятно, — я посмотрел на Теда, — а мы с тобой всё самое интересное проспали.

— Меньше болтать надо было вечером, — безмятежно отозвался он, аккуратно орудуя вилкой и ножом. — Не нужно быть Трелони, чтобы предсказать, что теперь слухи о воскрешении Сами-Знаете-Кого разрастутся и Министерство будет вынуждено отреагировать. Фадж уже не сможет прятать голову в песок.

Это была наболевшая тема. Разговор за столом мгновенно перескочил на предполагаемое воскрешение Волдеморта и позицию Министерства по этому вопросу. Тед глянул на меня, я ответил едва заметным кивком, и мы активно включились в сочинение домыслов по поводу министерской реакции. Я тщательно следил, чтобы не сболтнуть что-нибудь лишнее, Теду было легче, он не знал почти ничего, о чём мог бы проболтаться. Пообедав, мы направились в общежитие, где я поспешил ознакомиться с нашумевшей статьёй.

Номер 'Пророка', который выписывал я, с утра лежал на моей тумбочке. Тед прихватил для себя газету из гостиной, так что закончили мы читать одновременно.

— Странно, что Пожиратели освободили только оборотней, — в устремлённом на меня взгляде Теда читалось, что я знаю об этом больше.

— Видимо, инициатива налёта исходила от оборотней, — я всё-таки решил добавить чуточку ясности.

— Интересно, зачем им это понадобилось... — он на лету подхватил идею обезличенного обсуждения.

— Полагаю, они туда не развлекаться пошли. Значит, они сочли это необходимым.

— С ними были Пожиратели, и вряд ли для воскресшего Волдеморта оборотни важнее своих...

Я кивнул на газету.

— Здесь еще нет ничего конкретного. Вечерний выпуск наверняка будет с подробностями.

Тед замолчал, но ненадолго.

— Конечно, про Сириуса Блэка писали всякое, — задумчиво протянул он. — Но я никак не ожидал, что он на самом деле Пожиратель.

— Нужно еще доказать, что это был он.

— Не так уж много колдунов с одинаковой анимагической формой. Ты-то сам как считаешь?

— Даже если это был Сириус Блэк, надеть пожирательскую одежду — это еще не быть Пожирателем.

Тед подтверждающе наклонил голову. Какие-то ответы он для себя получил.

— Кстати, о доверии... — на всякий случай продолжил я. — Если я о чём-то умалчиваю, это не недоверие с моей стороны. Если ты ни о чём не спрашиваешь, это доверие с твоей стороны.

— Я понимаю, сюзерен. У меня есть Диана, которой я тоже говорю не всё — и не потому, что не доверяю ей. Но мне нужно знать хоть что-то, чтобы не допустить ошибку.

— Надеюсь, теперь знаешь, — большего я сказать не мог, слишком многое стояло на кону. Он понял, что добрался до предела моей откровенности, и перестал прощупывать почву.

Я не был против того, что и со мной он тоже кое о чём умалчивает. И это было доверием с моей стороны.

В последующие дни пресса только и делала, что мусолила вторжение в Азкабан. Когда поднялась тревога, охранники согласно инструкции приняли зелье ночного видения, поэтому наше отступление было у них как на ладони. Было уточнено, что узников освобождал десяток оборотней и двое Пожирателей, один из которых был предположительно Сириусом Блэком, а второй — никому не известным горбуном. Кроме Сириуса, опознали также Грейбека, который и в человечьем, и в волчьем виде был очень приметным.

Из газет стало известно, почему поднялась тревога. Оказывается, в Азкабане была ещё одна сигнальная система, о которой не знал Люциус, срабатывающая на гибель сотрудника тюрьмы и ведущая к наручным артефактам начальника и его заместителей. Двое охранников на первом посту остались живы, но на следующем оборотни убили дежурных на месте — и она сработала. За несколько минут, пока мы вытаскивали узников из камер, переполошился весь Азкабан.

Мой Фиендфайр сжёг больше половины дементоров. Оставшейся полусотни едва хватало на патрулирование острова. Около двух десятков охранников, тушивших магический огонь, получили ожоги различной тяжести, но все они были своевременно переправлены в Мунго и вылечены. Из-за пожара охрана не смогла вовремя организовать погоню и явилась к месту нашего ухода, когда все остаточные следы переносов давно рассеялись, поэтому преследование оказалось невозможным. Авроры отправились разыскивать оборотней по их поселениям, но те попрятались с помощью какой-то шаманской волшбы, которая свойственна только истинным ликантропам.

Среди перечисления пострадавших и обсуждения материального урона имя Мальсибера-младшего прошло почти незамеченным. Его фамилия мельком упоминалась в списке беглецов, а основные страсти разгорелись вокруг того, как это вообще могло случиться, кто будет оплачивать ущерб и какое отношение к этому имеет Сами-Знаете-Кто. На всех углах снова появились листовки с портретами Сириуса Блэка в серой арестантской робе, обросшего и измождённого — ничего общего с нынешним Блэком, ухоженным и щёгольски одетым. Пройдёшь рядом и не узнаешь.

Виновники налёта были очевидны, других не искали. Даже Люциус остался вне подозрений, не говоря уже о том, чтобы обвинять в участии кого-то из его подопечных. Понаблюдав за Дамблдором, я удостоверился, что меня он не заподозрил — его отношение ко мне ни в чём не изменилось. Он совсем не был обеспокоен происшествием, а, напротив, держался так, словно ожидал чего-то такого или это совпадало с его планами. А если учесть, что директор с самого начала настаивал на гласности, было понятно, почему нападение на Азкабан устраивало его.

Малфой ходил, напустив на себя приличествующую случаю мину умеренной скорби, как если бы носил траур по министру. Журналисты приставали к нему, спрашивали его мнение как бывшего Пожирателя и как раскаявшегося члена общества, он отвечал им проникновенными общими словами, не поддающимися однозначному толкованию. Рита Скитер трудилась над сенсацией наравне с остальными, Малфой в её статьях почти не фигурировал. Видимо, сказал ей, что знает о нападении на Азкабан не больше прочих официальных лиц и что ему всё равно, как она это преподаст.

В Хогвартсе азкабанский налёт очень скоро отошёл на второй план. К концу сессии ученики устали и выдохлись. Прилежные из последних сил подновляли в памяти знания, раздолбаи отчаялись и забросили зубрёжку — и все они тряслись перед очередной проверкой знаний. Спроси любого, и услышишь, что Азкабан — пустяк, а вот экзамен...

Несколько дней мой опекун никак не давал о себе знать. Выжидал обстановку. Когда стало ясно, что никто под него не копает, он наконец посетил Хогвартс под предлогом навестить сына после экзамена по арифмантике. Драко сдал арифмантику на 'превосходно' — вычислениями он никогда не увлекался, но вычислял как дышал.

Поговорив с сыном, Малфой-старший вспомнил и обо мне. До конца сессии оставалась неделя, поэтому у нас было что обсудить. В первую очередь меня интересовало, как продвигается обезвреживание хоркрукса в Годриковой лощине, и ход дела меня порадовал. Знакомый невыразимец опекуна не только разобрался с защитой тайника Дамблдора, но и сказал, что её можно перекинуть на другой объект, чтобы незаметно изъять хоркрукс. Правда, невыразимец настаивал на том, что должен сделать это сам — по его словам, работа была слишком сложна для дилетанта.

— А он надёжен? — забеспокоился я, выслушав Малфоя. — И вообще, кто он такой?

— Сол Крокер. Чистокровный в нескольких поколениях, безродный. Его отец собирался основывать род, но помешала Первая Магическая. Когда старший брат Сола случайно погиб во время аврорской облавы в Косом переулке, тот присоединился к сторонникам Лорда. Крокер учился на Равенкло вместе с Августом Руквудом, но на год позже, они дружили, насколько это возможно, когда обучаешься на разных курсах. Оба они — ушибленные исследователи, на том и сошлись. После Хогвартса оба устроились в Отдел Тайн, там Крокера назначили ассистентом Руквуду. Каркаров ничего не знал про метку помощника Руквуда, и тот остался на свободе. Замкнутый, увлечённый работой... никто не мог даже заподозрить, что у Крокера есть какие-то политические убеждения, но он так и не простил гибель брата нынешнему правительству. Полностью ни в ком нельзя быть уверенным, но я считаю, что он достаточно надёжен.

— Ясно, — судя по описанию Малфоя, этот Крокер не станет поддерживать ни глупое и продажное Министерство, ни ублюдочное правосудие. — Он гарантирует, что сможет изъять артефакт незаметно?

— Сол — высококлассный специалист, который не бросает слов на ветер. Фактически всю свою жизнь он проводит за изучением артефактов непонятного назначения — и если он говорит, что справится, так оно и есть.

Я планировал похищение хоркрукса, исходя из того, что оно не останется незамеченным. Но если Дамблдор не отследит сам момент похищения, он уже не сможет определить похитителя, когда наконец хватится артефакта.

— Тогда артефакт нужно изъять заблаговременно, — додумал я вслух.

— Назначай время, я договорюсь с Солом.

— Наши планы ни в чём не поменялись?

— Нет, всё начнётся, как оговорено, с Фаджа, а на Дамблдора мы нападём только после суда над Фаджем, чтобы не спугнуть раньше времени. В пятницу Рита Скитер опубликует в 'Пророке', что часть недвижимости, конфискованной в Первую Магическую, незаконно прилипла к рукам кое-кого из министерских шишек. В качестве примера речь пойдёт о лондонском особняке Брандов, расположенном неподалёку от Министерства и доставшемся лично Фаджу. Рита напишет, что документы, подтверждающие злоупотребление служебным положением, переданы в Визенгамот. Роули в тот же день разошлёт копии документов членам Визенгамота, а в субботу соберёт заседание. В последние годы Фадж зарвался, он слишком грёб под себя и успел насолить многим, поэтому мы ожидаем единодушия в суде. Когда страсти накалятся, мы начнём вводить и другие компрометирующие документы, пока не доберёмся до Дамблдора. Предположительно это займёт одну-две недели, хотя может повернуться по-всякому. Всё зависит от позиции каждого из членов Визенгамота — мы провели предварительную обработку мнений, но люди есть люди.

— Вы определились с кандидатурой нового Министра?

— Да, мы будем стоять за Руфуса Скримджера. — Малфой поморщился. — Других вариантов просто нет. Оборванцы выдвинут Кингсли Бруствера, поэтому нам нельзя действовать вразнобой, чтобы не проиграть позицию. Сам я сейчас не могу выдвинуть свою кандидатуру в Министры — такую резкую смену курса общество не примет. Кроме того, после смещения Фаджа в стране начнётся переходный период, осложнённый его ошибками и глупостями, и тот, кто будет их расхлёбывать, окажется виноват у всех. Вдобавок Скримджеру придётся решать проблему воскресшего Волдеморта. Года через два все будут счастливы его скинуть и следующий Министр окажется в выигрышном положении.

— А почему вы не за Крауча?

— От него будет трудно избавиться — слишком цепок. Скримджер справляется с авроратом, потому что там всё расписано по инструкциям, но для руководства всей магической Британией он мелковат и довольно-таки узколоб, в отличие от Крауча. Самая подходящая кандидатура в нынешней ситуации.

— Со Скримджером понятно, это действительно лучший вариант, — согласился я. — Вы встречались с оборотнями после операции?

— Встречался, — в устремлённом на меня взгляде опекуна проступило странное выражение. — Гарри, что такое ты сделал с оборотнями, что теперь они уверены, что с ними в Азкабан ходил сам Тёмный Лорд?

Я хмыкнул.

— Ничего такого, дядя Люциус. Сами виноваты, из-за их разболтанности вся операция встала на грань срыва. Они разозлили меня, и я припугнул их.

— Ты напугал даже Грейбека. Напомни мне, чтобы я тебя не злил.

— Меня трудно вывести из себя, но у Грейбека это получилось. Он вообразил, что может действовать вразрез с нашими договорённостями. Был бы я Тёмным Лордом, я заавадил бы его на месте. А что говорят насчёт Сириуса Блэка?

— Никто не сомневается, что он на стороне Лорда. Если в прежних обстоятельствах он еще мог рассчитывать на реабилитацию, то теперь он у Министерства враг номер два, сразу же после Волдеморта.

— Возможно, новое правительство будет к нему снисходительнее, — намекнул я, — а пока ему и в бегах хорошо.

Он помедлил, но всё-таки спросил:

— Гарри, а откуда ты знаешь Морсмодре?

— Это всего лишь иллюзия. Я видел её год назад на чемпионате мира по квиддичу. Показать картинку — что может быть легче?

Малфой согласно кивнул, хоть и не сразу. Странное выражение ушло из его глаз.

— Действительно, умелый маг может наколдовать Морсмодре, если хорошо знает, как выглядит иллюзия. Как установили мы с Торфинном, в Первую Магическую не меньше половины меток Морсмодре было выпущено не Пожирателями. Одни подставляли нас умышленно, другие сводили счёты под шумок, третьи просто хулиганили, как на прошлом чемпионате.

Пока опекун говорил, я успел прикинуть подходящий вариант изъятия хоркруксов. Если первое заседание по нашему делу состоится в субботу, Дамблдора могут вызвать как свидетеля или даже любопытный дедок найдёт способ сам просочиться на собрание. Тогда феникс останется в директорском кабинете без присмотра, а из зала Визенгамота аппарировать нельзя. Такую возможность грех не использовать.

— Метку нужно было выпустить, иначе Грейбек что-нибудь заподозрил бы, — пояснил я. — А что касается артефакта на кладбище, с его изъятием лучше не затягивать, чтобы у меня было больше свободы для второй половины дела. Думаю, ночь с четверга на пятницу подойдёт. Контейнер для особо опасных артефактов у меня уже есть, но портключи в обе стороны нам понадобятся.

До пятницы оставалось два дня, моё решение застало Малфоя врасплох. Какое-то время он молчал, прикидывая, как организовать требуемое в срок, и наконец сказал:

— Я переговорю с Крокером и извещу тебя завтра.

На следующий вечер опекун забрал меня домой, чтобы познакомить с приглашённым на ужин Солом Крокером. Невыразимец произвёл на меня впечатление человека, весьма увлекающегося артефакторикой. Остальное отходило для него на дальний план, но всё же он был не из фанатиков, ничего не видящих дальше своего увлечения и, соответственно, собственного носа. Во всяком случае, политическую ситуацию в Британии Крокер представлял хорошо и был готов способствовать её подвижке в нашу пользу.

После ужина мы с ним согласовали завтрашнюю встречу на кладбище, забрали у Малфоя портключи и доделали оставшиеся приготовления. Как сообщил невыразимец, хоркрукс Дамблдора размещался на статуэтке золотого феникса весом около четырёх фунтов и был защищён заклинанием трансфигурации, превращающим вора в камень. Защита была привязана к форме и материалу статуэтки, для её успешной переброски требовалась заготовка точно такой же формы и из того же материала. Малфой обеспечил золото, Крокер трансфигурировал его в статуэтку по объёмной магической форме, заранее снятой с оригинала, а я, как основной заказчик... присутствовал. У меня не было других дел, кроме как передать сообщнику контейнер для хоркрукса. Примерно тем же я должен был заниматься и завтра ночью — ну и побыть на подстраховке на случай чего-то непредвиденного.

Ещё через сутки мы с Крокером встретились, как два злодея, на кладбище в глухую полночь. Если точнее, то в час ночи — в последней декаде июня полная темнота наступала очень поздно. Операция по изъятию хоркрукса прошла безукоризненно и заняла от силы минут десять, после чего невыразимец вручил мне контейнер с артефактом, и мы распрощались. Дожидавшийся меня Тед даже подумал, что я что-то забыл и вернулся с полдороги.

А наутро вышла газета с разоблачением.

Статья о Фадже наделала меньше шума, чем мартовская история со Снейпом. Малфой и Роули прекрасно сознавали, что такой пирог нужно есть по кускам, и ограничились обвинением Министра Магии в том, что после Первой Магической, когда он был еще завотделом магических происшествий и катастроф, к его начальственным ручонкам незаконно прилип небольшой участок лондонской недвижимости. Преступление скандальное, но не чрезвычайное.

Особняк Брандов, присвоенный Фаджем, был выбран в качестве затравки не просто так. В тот вечер, когда была уничтожена семья Брандов, Волдеморт устроил расширенное собрание Пожирателей, где присутствовали практически все члены ближнего и дальнего круга, поэтому Малфой точно знал, что их группировка в этом не участвовала. Аврорат, разумеется, тоже был не причастен к нападению на нейтральный род, в его документах оно проходило, как очередное злодейство Пожирателей. Однако в другой подшивке была запись о том, что в этот вечер состоялся рейд народного ополчения, в котором получили ранения Гидеон Прюэтт и Эдгар Боунс. Что было целью рейда, не уточнялось, но других военных стычек в тот день зафиксировано не было. Этого было достаточно для Малфоя и Роули, чтобы с уверенностью подозревать Орден Феникса.

Разве только слизеринцы догадывались, что подобный наезд на первое лицо государства не может быть отдельным событием, а для остальных он выглядел так, словно Рита Скитер наткнулась на компромат и, разумеется, немедленно накатала о нём в прессу. Фадж успел достать всю магическую Британию, поэтому сочувствующих не было — не говоря уже о том, что засидевшимся на вершине власти никто никогда не сочувствует. Большинство хогвартских учеников не разбиралось в политических маневрах верхушки и не задумывалось о том, как Рите Скитер вообще удалось протолкнуть такое в печать, поэтому к обеду разговоры о Фадже затихли.

Мгновенная реакция главы Визенгамота Торфинна Роули, уже в вечернем выпуске 'Пророка' объявившего об экстренном заседании верховного суда в связи с раскрывшимися фактами о должностных злоупотреблениях, если и показалась поспешной, то очень немногим. Роули созывал заседание сокращённого состава, что наводило непосвящённых на мысль о незначительности дела, а посвящённых — что свои предупреждены, а чужие могут и не приходить.

Первое заседание Визенгамота по делу Фаджа было закрытым и прошло незамеченным для британской общественности. Особенно для Хогвартса, где в этот день сдавали последний экзамен. Понаблюдав в Большом зале за Дамблдором, я пришёл к выводу, что тот совсем не встревожен разоблачением Министра Магии, а, напротив, даже доволен. Неудивительно, ведь в последнее время они с Фаджем были на ножах, а за себя и свои делишки директор, похоже, не беспокоился.

В воскресенье в коридоре перед Большим залом вывесили сводные списки экзаменационных оценок. Это только итоги СОВ и ТРИТОН рассылают на каникулах, а результаты школьных экзаменов подсчитывают еще до отъезда учеников. Я лидировал в списке, хоть и не сдавал сессию — превосходные оценки по всем предметам мне как чемпиону выставили еще в конце мая. Грейнджер была второй, третьим был Тед, четвёртым — равенкловец Терри Бут, пятым — Драко. Остальные наши сдавали не блестяще, но неплохо. На Слизерине не придавали большого значения оценкам, здесь ценилось родство и связи, поэтому хорошим результатом считалось попасть в первую половину списка. Кто хотел и мог, становились отличниками, но умеренные оценки у нас никогда не были поводом для неуважения. Мало ли кто и почему не хочет выделяться в учёбе, если он всё равно не будет работать по найму.

Около списков мгновенно собралась толпа. Гермиона протолкалась к результатам нашего курса, затем отыскала меня взглядом и посмотрела так, словно я публично отвесил ей пощёчину. Оценки чемпионов были известны еще с осени, но видеть себя на второй строчке было за пределами её терпимости. Протолкавшись обратно, она кивнула Уизли следовать за ней и прошла мимо нас в Большой зал, нарочито не глядя в нашу сторону и высоко задрав нос. Лонгботтома с ними не было.

Не было его и за обедом, но его не хватился никто из грифов. Я не считал себя обязанным присматривать за Невиллом, но не мог не забеспокоиться. Парень искал во мне поддержки, и если с ним что-то случилось, он наверняка надеется, что я вспомню о нём. А с ним может что-нибудь случиться, учитывая директорские методы воспитания Избранных и полную непригодность к ним единственного отпрыска некогда сильного рода Лонгботтомов. Не помешало бы узнать, где он и что с ним.

— Привет, Поттер! — вдруг донеслось до меня, когда мы возвращались с обеда. Занятый своими мыслями, я по инерции сделал ещё несколько шагов и только тогда остановился.

— Финч-Флетчли, — ответил я приветственным кивком, узнав однокурсника с Хаффлпаффа. Все наши, включая Ромильду, ушли вперёд, только Тед остановился рядом.

— Хочу напомнить тебе наш уговор, — хаффлпаффец слегка улыбнулся, чтобы подчеркнуть дружелюбность намерений. — Он еще в силе?

— Разумеется, — я ответил ему такой же улыбкой, показывая, что не считаю его ни бестактным, ни назойливым. Тед зорко поглядывал на нас обоих, вычисляя, что это у нас за уговор такой.

— Ты сейчас очень занят? — продолжил Джастин.

— Смотря для чего.

— В прессе пишут, что Фадж проворовался. Свои догадки у меня есть, но хотелось бы сравнить...

— Можно и сравнить — почему бы не сравнить, — согласился я после некоторого размышления. — Давайте прогуляемся куда-нибудь, хоть на озеро.

Моё 'давайте' включало и Теда. Оба они быстро и с одинаковой настороженностью глянули друг на друга. Мы прошли в холл, спустились по главной лестнице замка и направились через передний двор к озеру. Денёк был тёплый и солнечный, как раз для прогулок.

Тед поднял исконно британскую тему о погоде. Джастин уверенно включился в разговор, и пока мы не остановились на берегу озера, они продолжали обсуждать нюансы шотландского климата. Я предпочёл остаться слушателем, но волей-неволей не упустил ни слова из их содержательной беседы, потому что шёл между ними.

— К сожалению, с этой сессией нет никакой возможности уделять достаточно времени прогулкам на свежем воздухе, — глубокомысленно вставил я, не сдававший ни одного экзамена. Оба единодушно согласились, а я продолжил: — Так что ты хотел сравнить, Финч-Флетчли?

— "Ежедневный Пророк" тут самая многотиражная газета, верно?

— Верно. Вся прочая периодика специализирована, а в "Пророке" пишут обо всём.

— Это "Пророк" выступает от лица Министерства Магии?

— Нет, "Министерский вестник". Он финансируется Министерством полностью, а "Пророку" оно платит только за заказные статьи. "Пророк" — самоокупаемое издание, он добирает свои доходы рекламой и поднимает свои тиражи сплетнями.

— Но он ведь всё равно лоялен Министерству? Что бы ни публиковали крупные издания, они всегда лояльны действующему правительству. Нелояльна мелочь, помоечные шакалы, готовые на всё, лишь бы прокормиться, а эти всегда оглядываются наверх. И тут вдруг в "Пророке" помещают такое про первого министра... Поттер, я удивлён.

— Ты считаешь, "удивлён" — подходящее слово?

Джастин понимающе усмехнулся.

— Если уточнить, что я удивлён тому, насколько здесь сильна оппозиция — то да, подходящее.

— Фадж — никудышный Министр, нужно удивляться тому, что он еще держится. Ты на Хаффлпаффе один такой догадливый?

— Можно сказать, да. Остальные не привыкли и не разбираются, а у меня есть старший брат, который разбирается. Многие злорадствуют, кое-кто говорит, что Фадж и не на такое способен, раз уж он — даже! — пошёл против самого Дамблдора.

— То есть, они не помнят, что еще три года назад Фадж с Дамблдором были не разлей вода?

— У людей вообще короткая память на чужие дела и отношения. — Джастин покосился на меня и аккуратно переступил через прибрежную корягу, вставая так, чтобы лучше видеть моё лицо. — Зато паникуют многие, в основном полукровки. Это они из-за слухов о возрождении Волдеморта — я не знаю, чего бояться, а они знают.

— Никогда не называй его этим именем, — посоветовал я.

— Но кое-кто из гриффиндорцев... особенно Грейнджер... утверждает, что это предрассудок и признак трусости. Дамблдор, говорят, никогда не боится называть его по имени.

В интонации Джастина просквозило нечто намекающее, что он недолюбливает инициативную гриффиндорку. Примерно так же у нас относились бы к любому из Уизли, несмотря на всю их чистокровность.

— Так то Дамблдор, а то школьники. С его репутацией сильнейшего мага столетия он может позволить себе и не такое. Сам понимаешь, смелость должна на что-то опираться, иначе это уже глупость.

— То есть, и ты никогда не называешь его по имени?!

— Я называю. Но я и отобьюсь в случае чего, в отличие от тебя и Грейнджер. Существуют чары, реагирующие на определённые созвучия, а "Волдеморт" — звукосочетание редкое. Дом Маккиннонов, к примеру, был обнаружен под маскировочным щитом только потому, что там внутри кто-то назвал Волдеморта по имени. У рейдовой группы Упивающихся был поисковый амулет, зачарованный на его имя.

Джастин посерьёзнел и замолчал, а когда заговорил снова, уже не вернулся к газетной теме.

— Я еще слишком мало знаю о магии, — с сожалением заключил он. — Значит, слухи о возрождении... этого человека... всё-таки правдивы? У нас надеются, что Невиллу померещилось — то есть, что он подпал под иллюзию, я не знаю, насколько это одно и то же. Только Ханна утверждает, что он прав.

— Лонгботтом сказал правду. Это существо было воплощено и теперь скрывается где-то в Британии. Министерству это скорее на руку, потому что подобный враг очень помогает отвлечь народ от недостатков правительства, но Фадж слишком недалёк, чтобы воспользоваться этим.

— Как ты странно назвал его — существо...

— Это не человек.

— Оно хоть разумное?

— Относительно. Кстати, — вспомнил я беспокоивший меня вопрос, — что-то Лонгботтома не было за обедом. Поскольку теперь он у нас ставленник Дамблдора, как бы его опять не похитили.

— Нет, это бабушка забрала его домой. Еще вчера, сразу же после экзамена.

— Ты уверен?

— Так Ханна сказала, а она с него глаз не сводит. Она к нему... — Финч-Флетчли запнулся на полуслове, но всё-таки договорил: — ...неравнодушна. Только это секрет.

Рядом хмыкнул Тед, во время нашего разговора державшийся так, словно его здесь нет, и мы оба посмотрели на него.

— Тоже мне секрет, я уже год как об этом знаю, — сообщил он с лёгкой улыбочкой. — Это не та вещь, которую можно скрыть — только кого она интересует?

— Может, Лонгботтома? — предположил я.

— Но это уже не наше дело, сюзерен.

Я молча согласился с Тедом, уверенный, что когда это станет нашим делом, он непременно сообщит мне всё, что высмотрел. Джастина такой подход если не удивил, то сильно заинтриговал.

— Ты хочешь сказать, что целый год об этом знаешь и ни разу не говорил Поттеру?! — недоверчиво спросил он.

Тед едва заметно пожал плечами и прищурился на водную гладь, слабо искрящуюся под неярким британским солнцем.

— А зачем? Я много чего знаю... — он кинул насмешливый взгляд на хаффлпаффца и вернулся к созерцанию озера, — ...но я не девочка-сплетница и рассказываю сюзерену только то, что ему пригодится, а не засоряю его голову всякой ерундой.

У Джастина, определённо, были свои секреты, если реплика Теда заставила его смутиться. Впрочем, мгновение спустя он уже выглядел, как обычно.

— Нотт, а почему ты всё время зовёшь Поттера сюзереном? — полюбопытствовал он.

— Может, потому что он и есть мой сюзерен? — с нарочито невинным видом предположил Тед.

— Это у вас игра такая или вы всерьёз? — стал допытываться Джастин. — Феодализм давно уже в прошлом, насколько я знаю.

— Да какая тебе разница, Финч-Флетчли? — в голосе Теда появились признаки раздражения. — Тебе наш вассалитет всё равно не грозит.

— Это еще почему? — Джастин тоже начал сердиться.

— Потому что это магический вассалитет! Ваши магловские договоры держатся на словах, а наши на магии.

— Но я тоже маг!

— Надо быть лордом магии, чтобы проводить силу Поттера! Ты от неё попросту выгоришь!

— Нотт. Финч-Флетчли, — сказал я негромко, но хлёстко.

Оба мгновенно перестали скандалить и обернулись ко мне. Тед тут же улыбнулся мне, как ни в чём не бывало, Джастин выглядел изумлённым.

— Умеешь, Поттер, командовать, — признал он.

Я безразлично пожал плечами — "ну, умею — и что?"

— Я сказал что-то лишнее? — Тед и не думал скрывать, что сам он так не считает.

— Не успел, — ответил я.

— Я не знаю, как это ему объяснять. И зачем.

— Попробуй, вдруг получится.

Тед посмотрел на меня так, словно сомневался в моём рассудке.

— Тогда придётся начать издалека... — скучающе протянул он.

— А куда нам спешить? — поинтересовался я. — Все экзамены сданы, поезд в Лондон идёт тридцатого числа. До пятницы мы совершенно свободны.

— Только ради тебя, сюзерен. — Тед перевёл недовольный взгляд на Джастина. — Ну, слушай, раз он считает, что тебе нужно это знать. Начнём с того, что законы бывают безусловные и условные. К первым относятся природные — например, если ты перестанешь есть, пить или дышать, ты очень скоро умрёшь. Карой за нарушение природного закона является само его несоблюдение. Ко вторым относятся социальные законы — по сравнению с природными это всего лишь свод правил, которому договорились следовать люди. Их несоблюдение само по себе не кара, для их соблюдения нужен посредник — к примеру, общественное мнение и правоохранительные органы. Это понятно?

Джастин не особо понимал, к чему это, но кивнул.

— Магия — природная особенность, — продолжил Тед. — Это не разумная сила и не социальная договорённость, её законы являются природными и соблюдают сами себя. Их несоблюдение повреждает способность человека к магии. Это чтобы ты понял, как работают магические клятвы, договоры и обеты.

— Я слышал, что нарушение магического обета может сделать сквибом, — подтвердил Джастин. — И что от этого можно даже умереть, хотя не представляю, почему. Люди сколько угодно нарушают своё слово, обещание, обязательство — и им ничего от этого не бывает, кроме общественного осуждения.

— Маглы не способны к магии, им нечего повреждать. Если, скажем, у тебя нет глаз — ты не можешь видеть, но ты и не ослепнешь. Ты не умрёшь от болевого шока глаз просто потому, что у тебя их нет. Так вот, магические связи имеют природную основу, и когда я говорю "магический вассалитет", феодализм тут не при чём. Это указание на иерархию в магической связке двух разных по силе магов. Ещё вопросы есть?

— Интересно... — Джастин, действительно, выглядел крайне заинтересованным. — Никогда ни о чём таком не слышал... и если бы ты ещё объяснил мне, что такое магическая связка...

— Это значит, что мы с сюзереном можем поддерживать общую циркуляцию магоэнергетических структур. Как маг я слабее его, но в магической связке становлюсь почти вровень с ним.

— И где это бывает нужно?

— В боёвке, например, или для усиления ритуалов. Ну и просто так...

Тед отвернулся от нас с видом "надеюсь, вы больше не потребуете от меня ничего такого". От Джастина не укрылось, что это я вынудил Нотта на эту лекцию.

— Нотт, — очень вежливо позвал он. — А можно ещё небольшой вопрос?

— Какой? — нехотя откликнулся тот.

— Ты говоришь, что законы магии соблюдают сами себя, а я слышал, что существует кодекс рода, и он прописан в родовой книге.

— Он прописан в родовом камне, а в книге только переведён в слова, — ответил Тед, не оборачиваясь.

Джастин хотел спросить что-то ещё, но посмотрел ему в спину и передумал.

— Кстати, как твои экзаменационные успехи? — спросил я его.

— Четырнадцатый в списке. Слабовато, увы... — он разочарованно хмыкнул.

— Что так?

— Это еще неплохо, прошлым летом было хуже, из-за зельеварения и истории магии. Сейчас, благодаря Слагхорну и мадам Ранкорн, я поднялся в зельеварении на балл, а в истории магии на два. В гербалистике мне Невилл немного помогает, на УзМС мы с ним оба плаваем. Знаешь, уход за домашней скотиной и огородом, какими бы они ни были волшебными, никогда не вписывался в планы моего будущего. Астрономия и арифмантика у меня идут на "выше ожидаемого", а трансфигурация не очень-то даётся. Только в чарах у меня "превосходно".

— А в чём у тебя проблема с трансфигурацией, если ты успеваешь в чарах?

— На первом курсе МакГонаголл говорила, что у меня не хватает воображения, но на самом деле я с самого начала не воспринимаю трансфигурацию как предмет. Вот скажи, зачем превращать стол в свинью, если её нельзя есть, а ни на что другое она не годится? Зачем превращать табакерку в мышь, если мышь сейчас найти гораздо легче, чем табакерку? Я бы еще понял, если бы мог купить кирпичей, наделать из них кроликов и продать на мясо, но это же невозможно. Бред какой-то, а не предмет.

Ход рассуждений Джастина продемонстрировал, почему Шляпа, учитывая, что в Слизерин маглорожденному нельзя, направила его именно в Хаффлпафф, а не в Гриффиндор или Равенкло. В Хаффлпаффе народец практичный.

— В трансфигурации требуется сосредоточенность, а не воображение. У меня воображения тоже нет, но она даётся мне легко. Вот смотри... — и я, не вытаскивая палочку, наделал из прибрежного песка чашек, вилок, салфеток и прочей хозяйственной ерунды, а затем одним движением руки превратил всё обратно в песок массовым Фините. Напоследок я вырастил из песка три небольших пуфа и уселся на один из них. Тед немедленно облюбовал соседний пуф, для него это было в порядке вещей, а Джастин уставился на меня расширенными глазами.

— Присаживайся, в ногах правды нет, — я кивнул на оставшийся пуф, и он машинально присел туда. — Считай трансфигурацию индустрией предметов одноразового пользования, и ты избавишься от предубеждения к ней.

— Я никогда не видел, чтобы колдовали так, — изрёк он, покачав головой. — Без палочки, без единого слова мгновенно породить полтора десятка предметов...

— Я тренировался в скоростной трансфигурации ко второму туру Тремудрого турнира, — пояснил я. — Там было сложнее, потому что каждый предмет должен был обладать функциональностью, а все эти пуфики и тарелки — всего лишь куски однородного вещества, обладающего примитивной формой. Сам видишь, у меня нет никакой фантазии — на моих изделиях ни розочек, ни узоров, одна голая функциональность. И у меня ничего не придумалось так сразу, кроме посуды. Бывает, что приходится её создавать.

— Не возьмёт тебя Драко мажордомом, как грозился, — подколол меня Тед, к которому вернулось хорошее настроение. — Ему узоры и розочки нужны.

— Ты разбил моё сердце, Нотт, — я сделал горестную мину. — Не знаю, как я это переживу.

Мы засмеялись давно знакомой шутке, к нам присоединился и Джастин, услышавший её впервые. Он не преминул поинтересоваться её истоками, и пока я прикидывал, что и как ему сказать, чтобы не выдать, но и не скомпрометировать себя, Тед ответил, что когда мы собираемся перекусить в тёплой компании, я отвечаю за стол и Малфой мне завидует, потому что у него такого веса среди хогвартских домовиков нет.

Для Джастина было в новинку, что хогвартским домовикам можно отдавать кое-какие приказы, и Тед стал наставлять его, с чем к ним можно обращаться, а чего они выполнять не станут. Любой ученик мог вызвать домовика для передачи записок в пределах замка, для срочной уборки, кормления питомца, можно было также попросить в общежитие еду из сегодняшнего меню. Готовить особые блюда, разносить письма по всей Британии и делать покупки в волшебных лавках уже не входило в их обязанности.

Пока они обсуждали хогвартский сервис, а заодно статус и права его учеников, я не вмешивался в беседу. Я специально оставил Теда с нами, чтобы он присмотрелся к Финч-Флетчли, и если тот после всего услышанного от Нотта не догадается, что через него ко мне не перешагнёшь, значит, он не слизеринец по натуре, хоть и хвалился.

Со стороны они выглядели если не друзьями, то хорошими знакомыми. Их беседа текла свободно, оба в нужных местах улыбались и выражали согласие. Я иногда вставлял реплику-другую, чтобы подправить или уточнить тему, но в целом они справлялись без меня. Впрочем, если Джастин охотно рассказывал о себе и своей семье, от Теда он не услышал почти ничего, чего не мог бы узнать от посторонних. Мы посидели так около часа, а затем вернулись в Хогвартс.

— Опять ты связался с маглокровкой, — упрекнул меня Тед, когда мы возвращались в общежитие. Сумела же Грейнджер напрочь избавить его от либерализма.

— Это была его инициатива, — сообщил я. — Он выглядит перспективным — мало ли, вдруг срастётся.

— На первый взгляд он неплохой парень, только безнадёжное это дело — опираться на маглокровок. Использовать их можно, но опираться на них нельзя. Их "родовой камень" не здесь, а там, он всегда будет тянуть их обратно. Случись вдруг серьёзный конфликт между нами и маглами — и у нас будут предатели.

— С чего бы ему случиться, этому конфликту? Маглы вон где, а мы вон где.

— А с того, что гомункул создан и теперь возможна провокация. Снова. Родовые маги и прежде не пересекались с маглами, им нужна была власть только здесь. Массовые убийства маглов были инициативой Тёмного Лорда, который сам оттуда. Он не мог не видеть, что уничтожать их — всё равно что черпать воду решетом. Тёмного Лорда создали сейчас, и теперь я почти уверен, что его создали и тогда.

Нотт сумел впечатлить меня. Располагая гораздо меньшими сведениями, он пришёл к тому же выводу, что и я.

— Можешь ты объяснить, почему?

— Конечно. Сам смотри — с начала века, с тех самых пор, как Министерство наводнили безродные, верховная власть у нас просто ужасна. Руководящие посты забиты глупцами и бездарями, министры меняются от плохого к худшему. Запрет на зачарование магловской техники был введён министром Нобби Личем, маглорожденным. Тебе не кажется, что это уже предательство? А старая кошёлка Багнолд, которая всю жизнь была дура дурой? А Фадж? Толпа сама прибежала бы к родовым магам и стала бы умолять их вернуться к власти, если бы они не связались с Волдемортом.

— То есть, по-твоему, Волдеморт был создан, чтобы запугивать обывателей и отвлекать их от безобразного управления страной?

— Это не очевидный вывод, но когда до него докопаешься, уже непонятно, как может быть иначе. Разве ты не согласен со мной, сюзерен?

— Согласен, — я вздохнул, давая понять, как это меня удручает. — Я даже знаю, кто это сделал тогда и кто это делает сейчас.

Мы обменялись взглядами, и Тед не спросил ничего. Ему не нужно было спрашивать.

Примечательная птица — феникс. Величиной с лебедя — или с индюка, кому как больше нравится — хотя по форме тела фениксы ближе к длиннохвостым попугаям, а острейшие когти и крепкий крючковатый клюв роднят их с ястребами. Но в любом случае это тридцать с лишним фунтов веса, а в случае феникса — не мяса и перьев, а живого материализованного огня. Всё-таки фениксы гораздо ближе к элементалам, чем к обычным птицам. Пока феникс спокоен и ничем не напуган, его пламя не обжигает, но при необходимости нападать или защищаться он превращается в живой костёр.

Вдобавок фениксы почти неуязвимы к любого вида магии. Кроме огненной, к ней они неуязвимы без почти.

Если в прошлое несанкционированное посещение директорского кабинета — воровством это не назовёшь, я же ничего оттуда не стащил — я мало что знал о фениксах, не говоря уже о том, что умудрился забыть про директорского Фоукса, то теперь восполнил этот пробел, ознакомившись со всеми доступными сведениями о них. Размножаются фениксы редко, раз в несколько десятилетий, но тем не менее это случается. Для размножения фениксу не требуется пара, он откладывает одно яйцо, очень прочное и не подверженное порче, и из которого в подходящих условиях вылупляется птенец.

Бессмертие феникса условно. Было бы иначе, они встречались бы гораздо чаще. На самом деле начальной магии феникса хватает максимум на пять-шесть возрождений, а затем, если вокруг нет сильного магического фона, он перестаёт возрождаться. Поэтому Хогвартс, как магически мощное сооружение, является идеальным местом для проживания фениксов, равно как и других волшебных существ, нуждающихся в постоянной магической подпитке. Разум феникса развивается очень медленно, лет до трёхсот он остаётся на уровне животного, и только старые особи могут проявлять интеллект, сравнимый с человеческим.

При удаче феникса можно отправить в перерождение, но очень трудно убить его окончательно. Во всех известных мне источниках утверждалось, что существуют только два способа его уничтожения. Первый — естественный, это если феникса надолго оставить без магической подпитки и дождаться, когда он погибнет от магического истощения. Второй — специально зачарованным ритуальным кинжалом.

Что касается того, почему феникс — светлое существо... общеизвестно же, что к светлым традиционно относятся существа, которые красиво выглядят и никогда не питаются человечиной. Те же, которые могут при случае покусать или безобразны на вид — это нейтральные твари. Ну а те, которые не делают различия между людьми и другой пищей — воплощённое зло. Это самая первая классификация существ, идущая из первобытно-общинного строя — и до чего ж она живуча...

По этой классификации феникс — одно из самых светлых существ. Красив, имеет сродство с огненными элементалами и может изжарить, но почему-то не жарит. Последнее людям непонятно, поэтому они считают его чуть ли не святым.

Фениксы нечасто используются как фамильяры. Колдун должен быть достаточно сильным, чтобы обеспечить этому существу необходимую магическую подпитку. Зато если у колдуна хватает силы привязать и подпитывать такого фамильяра, со временем из феникса получается превосходный помощник. Лет эдак через триста-пятьсот, когда у феникса развивается способность к абстрактному мышлению и словесному общению.

Но и молодые фениксы небесполезны. Кроме обычной для фамильяра способности обмена мыслеобразами с хозяином, феникс может аппарировать с грузом до полутонны — или даже больше, потому что сила для перемещения груза берётся у хозяина. Аппарация фениксов сходна с аппарацией домовиков, обычные барьеры для магов не могут удержать их.

Ну и как защитник феникс очень и очень хорош. Если бы он схватился со Шшессом, я бы затруднился, на кого поставить.

И вот это существо мне предстояло поймать.

Было понятно, что по мыслесвязи Дамблдор мгновенно узнает, что на его фамильяра напали. И разумеется, мгновенно увидит в мыслеобразе Фоукса, кто это сделал. Даже под мантией-невидимкой не скроешься — директор знает, что она у меня есть, поэтому лучше снять её заранее, чтобы не пострадала в схватке.

Это означало, что попытка поимки Фоукса мгновенно проведёт черту в моём противостоянии с Дамблдором, после которой в Хогвартсе останется либо он, либо я, а проигравший окажется вне закона. Моему опекуну необходимо было это учитывать, поэтому пришлось посвятить его во всю эпопею с директорскими хоркруксами, начиная с концентратора и крыши "Кабаньей Головы".

Люциусу не пришлось объяснять ситуацию дважды. Они с Роули планировали сначала провести несколько подготовительных заседаний, чтобы спихнуть Фаджа с министерского кресла, аккуратно уличить и переловить шестёрок — и только после этого, с их показаниями, замахнуться на самого Дамблдора и его ближайших подручных. Уяснив, что у меня не получится не засветиться во время похищения Фоукса, он встал перед выбором — либо отказаться от похищения и следовать намеченному плану, либо пересмотреть план и всё-таки оставить Дамблдора без Фоукса. Малфой почти сразу же рассудил, что нельзя оставлять старого прохиндея с фамильяром, который может аппарировать и является серьёзной боевой силой, а вдобавок и хоркруксом хозяина.

Он отправился советоваться с Роули, предварительно испросив разрешение на пересказ истории о хоркруксах Дамблдора. Я не возражал, потому что есть время хранить тайны и время обнародовать тайны. Для этой тайны наступило время гласности.

От Роули опекун вернулся ко мне и сообщил, что Торфинн тоже считает, что будет лучше ослабить самого Дамблдора, даже если придётся упустить кое-кого из его подручных. Они отложили публичное рассмотрение дела Фаджа на несколько дней, чтобы через прессу подготовить общественное мнение и кулуарно повлиять на членов Визенгамота, доступных их влиянию.

В "Пророке" стали ежедневно выходить статьи Риты Скитер, в каждой из которых сообщалось кое-что из результатов двухгодичных расследований Малфоя и Роули, понемногу и без ссылок на источники, пересыпанное многочисленными намёками и домыслами. Каждая статья в отдельности выглядела как поклёп, основанный на слухах, и только если объединить их содержимое, проницательный читатель мог догадаться, насколько глубоко здесь докопались до истины.

Вброс фактов продолжался в течение трёх дней, а в четверг Визенгамот отреагировал на слухи, объявив в "Пророке", что завтра в десять утра по делу Фаджа состоится расширенное заседание верховного суда с привлечением прессы и свидетелей. Я пока углублённо изучал магическую защиту замка под руководством Кровавого Барона и старейшины домовых эльфов Хогвартса, а также выбрал время уничтожить хоркрукс Дамблдора, изъятый из могилы его сестры. Шантажировать им директора я не собирался, поэтому поступил по-простому, прогулявшись ночью в Тайную комнату и попросив Шшесса капнуть на статуэтку ядом. Свободное время я проводил, как и все ученики в эти дни перед итоговым школьным вечером — на природе и в хорошей компании.

Министр Магии пока еще не был подсудимым, его пригласили "для дачи объяснений". Кроме него, в качестве свидетелей было вызвано ещё десятка полтора очевидцев той эпохи, включая Дамблдора, Малфоя, Грюма и ещё кое-кого из бывших Пожирателей и членов Ордена Феникса, а также сотрудников Министерства, работавших там в Первую Магическую. Зрителей в зал суда не пускали, зато "для поддержания порядка в зале" нагнали добрую половину аврората, которую отбирал лично Роули.

Ночью накануне суда я забрал из Тайной комнаты свободный контейнер для особо опасных артефактов и дополнительно настроил боевую антиаппарационную защиту Хогвартса на отключение в случае моей смерти. Нет, погибать я не собирался, но на "авось пронесёт" я действовал, только если не было других вариантов. Помимо общего усиленного антиаппарационного щита, совпадавшего по форме и размерам с обычным, в защите Хогвартса была предусмотрена возможность установить такие же щиты на отдельные помещения, чем я тоже собирался воспользоваться.

По моим наблюдениям за кабинетом директора с помощью ментальной карты Хогвартса, Фоукс не всегда бывал на месте. Но если директор отлучался из своих апартаментов, птичка неизменно оставалась сторожить их, поэтому я не сомневался, что застану Фоукса там. В пятницу около десяти утра Дамблдор исчез с ментальной карты, отправившись в Министерство через камин своего кабинета.

Фоукс был в кабинете, но я не поспешил туда. Наверняка найдутся продвинутые личности, которые ровно в десять только выйдут из министерского камина или вообще решат прибыть попозже, чтобы все уже уселись, поэтому хорошо, если собрание начнётся где-нибудь пол-одиннадцатого. А если учесть вступительное слово главы Визенгамота, а также зачитывание, уточнение и принятие повестки дня, получается, что с Фаджа потребуют объяснения никак не раньше одиннадцати. Затем собранию предстоит выслушать министра и свидетелей, задать каждому вопросы, затем настанет очередь зачитывания обнаруженной документации. Ситуация на суде обострится, запахнет немедленными арестами — и только тогда настанет подходящий момент напасть на феникса. Только тогда, если Дамблдор поспешит на помощь фамильяру, это будет выглядеть как бегство.

Поэтому я терпеливо выжидал. После полудня вся школа потянулась на обед, а я вместо этого накинул в одном из пустующих классов плащ-невидимку и направился в кабинет директора.

Горгулья безропотно пропустила меня наверх. Сойдя с волшебного эскалатора, я отдал мысленный приказ Хогвартсу поднять боевой антиаппарационный щит. Магии он жрал немеряно, зато ни одно существо не могло аппарировать сквозь него, каким бы оно ни было волшебным. Я приоткрыл дверь кабинета и заглянул в щёлочку — Фоукс дремал на своём насесте, спрятав голову под крыло. Бесшумно войдя внутрь, я закрыл за собой дверь и скомандовал защите замка накрыть кабинет таким же щитом. Феникс учуял чужое присутствие и встрепенулся, озираясь вокруг, а я снял плащ-невидимку и неторопливо, без резких движений убрал в свою походную безразмерную сумку.

Фоукс уставился на меня. Он был встревожен, но пока не подавал признаков агрессии. Дамблдор наверняка уже наблюдал за мной его глазами и выжидал, куда и за чем я полезу в его кабинете, прежде чем предпринять что-либо. Он вряд ли предполагал, что мне здесь нужен именно его фамильяр, иначе у меня уже начались бы проблемы.

— Хорошая птичка, хорошая... — успокаивающе пробормотал, я, вытягивая из чехла палочку.

Фоукс напрягся, готовый в любую секунду сорваться с насеста. Я сконцентрировался на выполнении Эгиды — звучит громоздко, но невербальные делаются именно так — и выписал палочкой петлю заклинания, направив её на феникса. Тот, видимо, ждал приказа хозяина, потому что не шевельнулся, пока магический щит не охватил его.

Всё оказалось просто, даже слишком просто. Удерживая птицу в Эгиде, я полез в сумку за контейнером — и в этот миг феникс рванулся из-под заклинания. Самый мощный из известных мне щитов разлетелся как стеклянный, а сама птица исчезла. Пока я приходил в себя от неожиданности, Фоукс возник на прежнем месте, и я сообразил, что он только что пытался аппарировать прочь.

Феникс метнулся к двери, но я успел запечатать её заклинанием. Я уже прочувствовал его силу и был готов к его натиску, поэтому заклинание устояло. Он так же безуспешно побился в окна, беспорядочно пошарахался по комнате, сшибив по пути несколько волшебных приборов непонятного назначения, а затем резко устремился на меня.

Жар феникса опалил мне лицо. Я успел зажмуриться и не глядя отбил атаку птицы Ступефаем, она сумела только зацепить меня когтями за щёку. Фоукс развернулся и начал новый заход, я отправил ему навстречу Эгиду, задержавшую его буквально на пару секунд перед тем, как снова разлететься вдребезги. Разжиревший на хогвартской магии, феникс был очень силён и не намеревался щадить меня. Я увернулся, насколько было возможно в заставленном мебелью помещении, и тридцать с лишним фунтов живого огня задели меня вскользь, оставив пепел от левого рукава школьной мантии и обширный ожог на руке.

Мы метались по кабинету, сшибая и роняя всё, на что натыкались. Вспыхнула штора, которую я отправил левитацией в феникса, чтобы отвлечь его хоть на долю мгновения. Загорелась обивка на директорском кресле, за которым я спрятался от очередного броска Фоукса. С бровями и ресницами я попрощался еще на первом его броске — лишь бы выжить, а там отрастут. Я ушёл в глухую защиту, лихорадочно соображая, как справиться с задачей, оказавшейся слишком трудной даже для меня. Мой главный боевой козырь — огненная магия — против феникса был совершенно бесполезен.

Значит, вода? В водной магии я так себе, но с Акваменти справляются даже грязнокровки. Я направил в Фоукса водяную струю — и кабинет мгновенно превратился в парную. Водная атака фениксу явно не понравилась, но тенденция показывала, что когда ему заплохеет от пара, я уже задохнусь или сварюсь заживо. Нужна не струя, а водоём.

Продолжая уворачиваться, я кинул защитной системе Хогвартса картинку и дал команду на трансфигурацию. Несколько бесконечных мгновений спустя на полу кабинета образовалась выемка, медленно превратившаяся в нечто вроде купели футов пяти в диаметре. Я наполнил купель водой и, собравшись с силами, снова заключил Фоукса в Эгиду.

Он почти сразу же освободился от щита, но этих мгновений мне хватило, чтобы погрузить его в купель. Вода мгновенно закипела, феникс забился в ней, расплёскивая вокруг кипяток, а я не выпускал его оттуда, заколачивая Ступефаями обратно и доливая быстро испаряющуюся воду. Минут через несколько — целая вечность по меркам магической схватки — Фоукс начал слабеть и постепенно затих. Тело птицы погрузилось на дно, на поверхность воды всплыл чёрный пепел .

Чисто на автомате я удалил из купели воду, чтобы посмотреть, что случилось с противником. На дне лежало крупное оранжевое яйцо. Пока я отупело таращился на него, всё еще не веря, что победа осталась за мной, яйцо треснуло и оттуда вылупился птенец, покрытый оранжевым пушком. Когда он начал расти у меня на глазах, я опомнился и запечатал его в Эгиду. Память осталась при птенце, потому что он стал кидаться в мою сторону, натыкаясь на щит, но силенок у только что возрождённого феникса было гораздо меньше, и я без проблем упаковал его в контейнер. Это если не считать проблемой ошпаренные руки, с которых лоскутами слезала кожа.

Мои ноги подкосились, и я опустился на пол. Кабинет был разгромлен вчистую, я был потрёпан ничуть не меньше. Моя одежда была наполовину сожжена, многочисленные ожоги нестерпимо болели. Такая мелочь, как обгоревшие волосы, меня уже не волновала. Я был истощён магически и с каждой секундой чувствовал себя хуже. Шевелиться не было сил, больше всего на свете хотелось закрыть глаза и заснуть, но это была верная смерть.

Я дал команду убрать антиаппарационный щит с кабинета и позвал Фиби. Когда домовичка откликнулась, я попросил её сказать Ромильде, что нуждаюсь в лечении, и доставить её сюда. Вариант с мадам Помфри был бы лучше, но сейчас он, увы, был неприемлем. Пока я дожидался, у меня еще хватило сил вытащить из сумки аптечку первой помощи. Когда появилась Фиби с Ромильдой, я только указал глазами на аптечку.

Увидев меня, Ромильда страшно побледнела и без единого слова полезла в аптечку. Умница, она догадалась сначала напоить меня восстановителем магии и только потом взялась за ожоги. Я из последних сил удерживался в сознании и стиснув зубы наблюдал, как она накладывает обезболивающие чары и заклинаниями удаляет горелые тряпки, прилипшие к ожогам, как смазывает их регенерирующей мазью и покрывает сверху противоожоговым пластырем. Работы было много, провозилась она не меньше получаса, к концу которого укрепляющие зелья подействовали и я смог хотя бы сидеть ровно.

Почувствовав себя в силах выдержать аппарацию, я попросил Фиби перенести нас ко входу в Тайную комнату, тому самому, который в зельеварнях. Там я, весь в бинтах и пластыре, сидя прислонился к стене, чтобы собраться с силами. Ромильда сидела рядом на полу, судорожно вцепившись в мою аптечку, и не сводила с меня глаз, словно боясь, что я исчезну, если она отвлечётся хоть на секунду. А молодец девчонка, она плакала, когда я проиграл, а теперь не плачет.

— Всё уже в порядке... — из-за пластыря на лице мои губы едва шевелились.

— Гарри... — с трудом выговорила Ромильда.

— Ты настоящая боевая подруга, — прохрипел я.

— Что ещё нужно сделать? — спросила она.

— Побудь пока рядом, я в себе не уверен. У меня осталось ещё одно дело.

— Я могу сделать его за тебя?

— Нет, не можешь. Просто проследи за мной на случай, если я вырублюсь. Сейчас... отдышусь немного, и встану.

— Ещё укрепляющего?

— Давай.

Я осушил поднесённый к губам фиал и через несколько минут почувствовал, что способен передвигаться. Когда я встал и покачнулся, Ромильда сделала движение, чтобы подхватить меня, но этого не понадобилось. Я подошёл ко входу в Тайную комнату и прошипел пароль.

— Сюда, — я кивнул Ромильде в открывшийся ход и пропустил её первой. — Зажги Люмос, — палочка была со мной, но забинтованные ладони мешали ею пользоваться.

Закрыв за собой дверь, я побрёл вперёд. Ромильда с Люмосом на палочке следовала за мной. Я чувствовал себя отвратительно, но уже не критически.

— Это Тайная комната — личные покои Салазара Слизерина, — пояснял я, пока мы спускались по коридору. — Здесь живёт василиск Салазара — не бойся его, он тебя не тронет. Ещё здесь имеется личная библиотека Салазара — тебе она бесполезна, она почти вся на парселтанге. Ещё есть зельеварня, но сейчас она нам не нужна. Место для отдыха найдётся, но еды здесь нет, если не принести с собой. Всякие зелья, лекарства — только если я сам сварю, ингредиентов тоже негусто. Салазар держал здесь только самые редкие. Еще здесь хорошее место для хранения всяких ценностей и незаконностей. Сейчас я кое-что добыл, это нужно оставить здесь.

— Ты мог погибнуть, — отозвалась Ромильда.

— Но не погиб же, — я и сам понимал, что был на грани. — Бывают вещи, которые нужно сделать любой ценой.

— Но не ценой твоей жизни, — возразила она.

— Сегодня это и была не цена. Моя гибель означала бы провал.

— Я знаю, что не должна бояться за тебя, — она со всхлипом втянула воздух.

— У тебя получается.

— Но я всё равно боюсь, Гарри!

— Я тоже боюсь за тебя, — я остановился и повернулся к ней. — Я не хотел вести сюда никого из вас, потому что это знание — цена в первую очередь ваших жизней, и только потом моей. Но сегодня любой другой выбор был бы хуже, и эту цену пришлось заплатить.

— Мне не следует знать, что там произошло? — спросила она.

— Врагу известно, что я отловил его фамильяра — значит, это и от друзей не тайна. Тебе не следовало бы знать, где я спрячу Фоукса, но я оказался слишком слаб, чтобы уберечь тебя от этого.

— Так это Фоукс с тобой сделал?!

— Страшная тварь, я недооценил его и чуть не погиб. Только не надо реветь, ладно? — поспешил я сказать, увидев, что она едва держится.

— Я... стараюсь. Если я заплачу, мне станет легче, но тебе — тяжелее.

— Иди ко мне.

Я осторожно, стараясь не задевать болячек, притянул к себе Ромильду менее пострадавшей рукой, а она так же осторожно прислонилась ко мне, помня, что у меня вся грудь в ожогах. Мы постояли, пока я не почувствовал, что она задышала свободнее, а затем пошли дальше.

Когда мы спустились в зал со статуей Салазара, я подозвал Шшесса и познакомил "ссо ссвоей ссамкой" — именно так это звучало на парселтанге. К этому времени мне снова стало так плохо, что я предупредил василиска, чтобы тот вывел её отсюда, если я вдруг здесь загнусь. Меня лихорадило, мои ожоги пылали, а комната плыла перед глазами, как у мертвецки пьяного. Кое-как я сумел добрести до Салазаровой спальни и прямо в одежде повалился на постель. У меня еще достало смекалки сказать перепуганной Ромильде, что это эффект зелья ускоренной регенерации и что через два часа мне станет лучше.

Полностью провалиться в забытьё у меня не получилось. Я был как будто завёрнут в пылающий кокон, и этот огонь пронизывал меня насквозь. Веки были неподъёмными, но магическое зрение работало чётко, как никогда. Сосредоточившись на чём-нибудь поблизости, я мог до мельчайших подробностей разглядеть там магические структуры, и непременно заинтересовался бы, если бы не сгорал заживо. Ромильда была здесь и сидела на стуле рядом с моей постелью, я видел узлы и каналы её энергетического тела, окружённые сиянием ауры, но не мог сосредоточиться на них, как и на всём остальном, что было вокруг меня. Какой-то инстинкт — видимо, магический — всё время возвращал моё внимание внутрь моего энергетического тела и задерживал на отдельных его участках. Я невольно начал вглядываться в них и пытаться если не исцелить их, то хотя бы побаюкать в надежде на облегчение.

Не знаю, насколько это помогало, но огненный кокон постепенно переставал жечь меня. Сначала стало просто горячо, потом огонь превратился в приятное тепло и наконец в назойливый зуд, побудивший меня открыть глаза и зачесаться. Я сразу же поймал взгляд Ромильды, смотревшей на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.

— Теперь точно выживу, — успокоил я её. — Давно я так валяюсь?

Она выписала палочкой невербальный Темпус и взглянула на возникшие перед ней призрачные магочасы.

— Почти три часа. Я вся испереживалась, Гарри, ведь не бывает такого эффекта у зелья ускоренной регенерации.

Ну да, лекарская дочка, кого я хотел обмануть...

— Это модификация Салазара, она лучше стандартного рецепта. Но эффект и вправду непредвиденный. Наверное, действие зелий наложилось на магические травмы, всё-таки это был не кто-нибудь, а феникс. Кстати, контейнер с ним всё еще в сумке, надо выложить.

Я сел, спустив ноги с постели. Слабость ощущалась, но самочувствие в целом было неплохое. Ужасно хотелось пить, но ещё ужаснее чесалось тело под бинтами, и я начал с того, что попытался содрать их. Испуганно ахнув, Ромильда остановила меня и стала удалять их специальным заклинанием.

Под бинтами и пластырем оказалась абсолютно здоровая кожа, даже её цвет был не розовым, а нормальным. Брови и ресницы были на месте, волосы отросли длиннее прежних и свисали на плечи неухоженной дикой гривой. От модельной стрижки ничего не осталось, но если это был весь мой ущерб, я очень дёшево отделался. Я провёл ладонью по щеке, где меня полоснули когти Фоукса, и ничего не нащупал.

— Шрамы есть? — спросил я Ромильду.

— Нет. Эта модификация... она просто потрясающа. Ты не против дать этот рецепт папе?

— Мне не жалко, но здесь еще нужно разбираться. Может, дело не только в ней.

Я оторвал клочок от того, что еще недавно было моей школьной робой, трансфигурировал в стакан, колданул в него Акваменти и с жадностью выпил воду. Повторил Акваменти и снова выпил.

— Здесь вообще есть... вода, удобства? — поинтересовалась Ромильда. — Я побоялась открывать все двери подряд.

Я показал ей санузел и пошёл выкладывать контейнер с Фоуксом. Незамысловатый коробок величиной с кулак Винса занял место рядом с моими хоркруксами. Я с удовольствием уничтожил бы хоркрукс Дамблдора прямо сейчас, но не представлял, как избавиться от него в подобном существе. Как подсадить туда хоркрукс, я в общих чертах догадывался — для этого использовалась какая-нибудь разновидность ритуала помещения одной тонкоэнергетической сущности в другую. При перерождении феникса его магическая основа сохранялась, а вместе с ней и хоркрукс.

Но как его уничтожить, особенно если желательно сохранить самого феникса... птица молодая, еще может пригодиться в хозяйстве. Похоже, у меня появился ещё один вопрос к Солу Крокеру.

Помылся я здесь же, в душе. Разумеется, я знал гигиенические заклинания — но разве их сравнишь с настоящей тёплой водой. Переодеться было не во что, и я надел на голое тело мантию, трансфигурированную из горелых обрывков прежней, а остатки одежды уничтожил Эванеско. Волосы я связал в короткий хвост, чтобы не выглядеть совсем уж заросшим дикарём.

Приведя себя в порядок, я хватился Ромильды и обнаружил её в зале, где она не без успеха пыталась общаться со Шшессом. Парселтанг она не знала, зато у неё был навык общения мыслеобразами, отчасти заменявшими ей слова. Шшесс даже похвалил мою "ссамку", а затем отвёз нас к выходу в зельеварни, через который мы пришли сюда. Я подозревал, что в Хогвартсе уже поднялся переполох, вопрос был только в его причинах и размерах. Но до зельеварен он не докатился, и мы не встретили никого, пока шли оттуда до общежития.

Зато в гостиной тревога была налицо. Весь факультет собрался здесь, словно на воскресных посиделках, ученики обеспокоенно переговаривались. Когда мы вошли, все головы повернулись к нам, а Тед помчался мне навстречу через зал, лавируя между сидящими. Вопреки обыкновению, сегодня я ни о чём не предупредил его.

— Сюзерен! — он переводил взгляд с меня на Ромильду, уверенный, что у нас было свидание. — Вы там гуляете, а тут такое происходит!

Он запнулся на полуслове и сощурился на мою новую причёску.

— Что тут происходит? — спросил я.

— Часа два назад сюда пришёл декан. Он вызвал всех нас в гостиную и не велел покидать общежитие, а старост послал собирать по Хогвартсу остальных слизеринцев и направлять сюда. Сказал, что каминная связь не работает и что из Хогсмида сюда явился целый отряд авроров, чтобы разобраться с этим. И сам тоже пошёл разбираться.

— А Малфой?

Тед оглянулся на подходивших к нам Драко с парнями, но тут же догадался, что я спрашиваю об его отце.

— Он заходил сюда примерно через час после Ранкорна и спрашивал, где ты. Здесь уже собрались все, кроме вас, и я сказал ему, что ты, наверное, гуляешь где-нибудь с ней, — он кивнул на Ромильду. — Где вас искать, я не стал говорить. Подумал, что если вы... в нашем помещении... — он стрельнул взглядом на потолок, подразумевая Выручай-комнату, — то вы там в безопасности, а иначе вас бы уже нашли. Но лорд Малфой и не выспрашивал, он только кивнул и ушёл.

— Поттер, мне только кажется, что сегодня ты какой-то особенно тощий, или как? — протянул наблюдательный Драко, меряя меня взглядом.

— Обед пропустил, — буркнул я.

— Хорошо же ты загулял...

К нам прислушивались — поблизости раздались смешки.

— А правда, нас сегодня покормят или нет? — вспомнил Винс, который очень не любил оставаться без еды. — Скоро ужин, а мы тут сидим.

— Скажут, наверное, — отозвался кто-то с ближайшего дивана.

До сих пор мне было не до еды, но разговор о ней напомнил, что я ужасно, просто зверски хочу есть. Прямо сейчас, неважно что, лишь бы побольше.

— А давайте поужинаем здесь, — внёс я предложение, встреченное с энтузиазмом. Даже если не все еще проголодались, народ скучал.

Уже через несколько минут домовики накрыли столы в гостиной, и я накинулся на еду. Я заканчивал третью отбивную, когда в гостиную вошли Ранкорн, Малфой и с ними ещё трое мужчин — видимо, авроров. Малфой поискал меня взглядом и направился сразу ко мне.

— Не желаете ли присоединиться к ужину, джентльмены? — предложил я.

Опекун созерцал меня ещё секунды три, затем переадресовал моё предложение аврорам:

— Джентльмены?

Никто из них не возражал — неудивительно, если они явились сюда прямо с собрания. Тед освободил Малфою место рядом со мной, я дал мысленную команду домовикам подать гостям ужин.

— Как там... дело? — безразличным тоном поинтересовался опекун, усевшись за стол.

— Сделано, — в тон ему ответил я.

— А что с каминной связью?

— Нужно будет заново настроить допуски, — сказал я, косвенно признавая свою причастность. — Мало ли у кого они были до сих пор.

Малфой приподнял бровь и утверждающе кивнул.

— Представь, что я подумал, обнаружив, что не могу попасть в Хогвартс, — с тем же безразличием продолжил он.

— Некие существа весьма продвинуты в аппарации, — тоном светской беседы ответил я. — Их могут удержать только боевые щиты, и было бы очень грустно, если бы по каминной связи к ним пришла подмога.

— Вот как, — констатирующим тоном отозвался он.

— По правде говоря, и без этого было очень грустно, — добавил я. — Хорошо, что здесь авроры — мало ли кто и зачем вдруг надумает навестить школу. А как у вас дела?

— Что-то могло быть лучше, что-то хуже, — пожатие плеч Малфоя символизировало смирение с вывертами судьбы. — После ужина мы прогуляемся с профессором Ранкорном в его апартаменты, я покажу там подробности.

— Вы, случайно, не в курсе, где сейчас наш многоуважаемый директор?

— В Хогвартсе он пока не обнаружен. У входов в замок поставлены посты. Кстати, в Отделе Тайн по заказу Визенгамота усовершенствовали думосброс, теперь туда не нужно засовывать голову. Пара заклинаний, для начала и для завершения просмотра — и воспоминания можно просматривать, не сходя с места.

— Давно пора, — а то головой в тазик — не лучшая поза для просмотра длинных воспоминаний. Да и коротких тоже. — Было бы неплохо, если бы и Нотт навестил профессора Ранкорна вместе с нами. Пусть приобщается.

— Да и Драко, полагаю, не помешало бы приобщиться. — Малфой задумчиво посмотрел на своего сына. — Мой предок Арманд в пятнадцать лет отрядом командовал.

Когда мы поели, я подозвал Теда, а Люциус — Драко, и мы последовали за Ранкорном в крыло трансфигурации, где тот проживал с супругой. Авроры остались дежурить в гостиной, для того они и пришли в наше общежитие.

В коридор вышли и Грег с Винсом. То ли Драко не понял, что пригласили только его, и позвал их с собой, то ли они сами увидели, что я пошёл с Тедом, и увязались за нами. Заметив парней, Люциус задержал шаг, посмотрел на них, на сына, на меня... Я ничем не показал, что против — уж если я на Драко согласился, то им доверяю тем более. Опекун только хмыкнул, и мы пошли дальше.

В апартаментах преподавателей трансфигурации нас встретила встревоженная миссис Ранкорн, немедленно накинувшаяся на мужа с расспросами. Тот успокаивающе сказал, что сейчас она всё узнает, а Малфой тем временем установил на чайном столике в гостиной новую модель думосброса, которую принёс с собой. Когда мы расселись по креслам и диванам, Люциус показал нам заклинания просмотра перенесённых воспоминаний. Пока мы разучивали их, он поместил в думосброс копию своих воспоминаний о сегодняшнем заседании Визенгамота.

— Собрание продолжалось больше трёх часов, поэтому здесь только самый важный отрывок, — сказал он. — Если понадобится, я выложу полную копию после.

Разумеется, каждый из нас видел собрание глазами Малфоя. Любой другой ракурс по очевидным причинам был возможен только в поддельных воспоминаниях. Мой опекун сидел внизу на скамье свидетелей, здесь же сидело ещё несколько человек, которых он, сейчас комментировавший просмотр, назвал нам как сотрудников Министерства. На скамье напротив — их было две по противоположным сторонам зала, для свидетелей спорящих сторон по тяжбам — сидели члены Ордена Феникса того времени, к которому относилось разбирательство. Там были Дамблдор, МакГонаголл, Грюм и ещё несколько чудаковатых на вид старичков и старушек. Никого из Уизли почему-то не было.

Выход из зала охраняли четверо авроров, ещё по двое сидели по краям каждой скамьи. По противоположной от входа стене амфитеатром раскинулись кресла Визенгамота, где сидели судьи и журналисты, которых охранял еще с десяток авроров. В центре зала на кресле подсудимого сидел Фадж, который сейчас был всего лишь подозреваемым, поэтому его не удерживали цепи. Выражение лица Министра Магии было именно таким, какое бывает у человека с рыльцем в пушку, почти уверенного, что этот пушок никто не заметит — много праведного негодования, немного растерянности и самая чуточка скрытой тревоги.

Судя по содержанию выступлений, обсуждение зашло далеко. Факт незаконной покупки особняка за бесценок уже не оспаривался, от Фаджа допытывались, где он взял эту сумму, потому что она всё равно была за пределами доходов безродного обывателя, которым являлся Фадж, выходец из неимущего населения магической Британии и выдвиженец Дамблдора. Министр возмущённо утверждал, что на покупку было истрачено всё нажитое честным трудом на благо страны и что особняк сильно пострадал при налёте, поэтому и был оценён так дёшево. Секретарь записывал, а Роули задал вопрос, кто вообще совершил налёт на Брандов и навёл у них такие разрушения.

По залу пролетел шумок, означавший "конечно же, Пожиратели, кто же задаёт такие глупые вопросы?". То же самое ответил и Фадж. Тогда слова попросил Малфой и сообщил Визенгамоту, что никаких налётов в тот вечер у Пожирателей не было, потому что у них было общее собрание, в чём он готов поклясться своей магией. Клятву у него приняли, залу пришлось поверить, после чего слово попросил один из его соседей по скамье. Он-то и озвучил сведения, что, согласно записям в архиве аврората, в тот вечер получили ранения двое членов Ордена Феникса.

Малфой тем временем всё чаще посматривал на Дамблдора. Зная, что мне сегодня предстоит и примерно в какое время, он пытался угадать по лицу директора, когда я начну ловить его фамильяра. Дамблдор как раз утверждал, что прошло уже много лет и он не помнит, что и когда, а Роули нажимал на него, говоря, что зарегистрированное в аврорате ранение — событие заметное и не могло пройти мимо внимания главы организации, поэтому пусть уважаемый руководитель Ордена Феникса постарается вспомнить, в каких обстоятельствах были ранены его подчинённые.

Директор стал на это отвечать в своей обычной уклончивой манере, что в Ордене Феникса вообще никогда не было официального главы, а были некоторые лица, пользующиеся большим авторитетом, чем остальные, поэтому он ничего не знает и не помнит — и уж конечно не несёт никакой ответственности за остальных орденцев.

Вдруг наивно-благодушное выражение лица белобородого старца дрогнуло и сменилось настоящим шоком. Поспешно извинившись, Дамблдор сказал, что ему нужно срочно отлучиться, и, не дожидаясь разрешения, заторопился к выходу из зала. Роули, посвящённый в нашу затею и помнивший, что дедка нужно не выпускать или хотя бы задержать как можно дольше, окликнул его и потребовал остаться. Авроры у выхода, тоже проинструктированные, извлекли палочки и приготовились к предотвращению несанкционированного ухода свидетеля. Не ожидавший ничего подобного, директор в растерянности остановился, а Роули заявил, что вопрос слишком важен, чтобы прерывать обсуждение, и что уходить вот так, на полуслове, является неуважением к верховному суду.

Разумеется, высокое собрание подумало, что старцу приспичило. Кое-кто хмыкнул, кто-то выкрикнул с места, что пора уже делать перерыв, третий час досиживаем. Роули прекратил одобрительный шум в зале, твёрдо заявив, что перерыв начнётся сразу же после того, как только кто-нибудь из присутствующих здесь членов Ордена Феникса вспомнит, где Боунс и Прюэтт получили ранения, или хотя бы скажет, кто из их организации может это вспомнить, поэтому в их же интересах напрячь свою память. Ультиматум главы Визенгамота вызвал у судей ропот, но Роули стоял на своём, напомнив, что в перерыве не исключён сговор свидетелей, и недовольство в конце концов обратилось на орденцев. Дамблдор нетерпеливо топтался у выхода, затем как-то сразу потускнел и вернулся на место.

Взгляд Малфоя, следовавший за директором, вдруг перескочил к дверям, где что-то происходило. В зал прорывалась высокая и сухопарая старомодно одетая старуха, которую не впускали авроры. По неизменной шляпке со стервятником было легко узнать в ней Августу Лонгботтом. Она настаивала, чтобы её пропустили, потому что у неё есть важные сведения для суда. Малфой посмотрел на Роули, находившегося в замешательстве, так как происходило нечто не предусмотренное сценарием, но глава Визенгамота быстро опомнился и разрешил впустить престарелую леди.

В одной руке у мадам Лонгботтом была древняя дамская сумочка, в другой она держала под мышкой пухлую папку. В зал суда разрешалось брать палочки только аврорам и председателю Визенгамота, остальные участники собрания оставляли их на вахте, поэтому Августе пришлось заблаговременно извлечь папку из своей безразмерной сумочки. Старая женщина, державшаяся очень прямо и с большим достоинством, прошла через зал и остановилась напротив председателя.

— Я хочу сделать заявление, — громко и твёрдо сказала она. — Это Орден Феникса напал на Брандов и уничтожил семью. В нападении участвовали братья Прюэтты, Эдгар Боунс, Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Марлин Маккиннон, Доркас Мидоуз, Бенджамен Фенвик, Карадок Дирборн... — она запнулась и сглотнула, — ...и мой сын Фрэнк. Налёт возглавлял Аластор Грюм.

Зал ахнул. Журналисты застрочили. Первым опомнился Грюм, от ярости вскочивший с места.

— Ты с ума сошла, Августа! — в его рокочущем выкрике слышалась угроза. — Ты не смеешь оговаривать Орден и собственного сына!

Августа Лонгботтом повернулась к нему.

— Я не растила своего сына бандитом, Аластор! Им его сделали вы — ты и твой Дамблдор, который потом уничтожил его рассудок!

— Это наглая ложь, у тебя нет никаких доказательств!

— В последние дни выходили статьи с намёками на Орден Феникса. Я подумала, что пресса клевещет, а у меня еще с тех пор завалялись кое-какие бумаги Ордена. Я никогда в них не заглядывала, я далека от ваших дел и хранила их ради Фрэнка. Но увидев эти статьи, я стала искать опровержение — ради Фрэнка, да — и заглянула в бумаги. Они все здесь. — Августа указала на папку у себя под мышкой. — Это архив Ордена Феникса, где есть записи о рейдах, и я передаю его в Визенгамот.

Она отвернулась от Грюма и протянула папку Роули. В этот миг полусумасшедший старый вояка метнул в неё с руки беспалочковую Бомбарду. Похоже, он целил в папку, но Августа как раз сделала шаг вперёд, и заклинание угодило в неё.

Старуху разорвало пополам, папка упала на пол. Грюм нацелился туда снова, но к нему уже летели заклинания охранников. Он пригнулся, увернулся, метнулся в сторону — и все заклинания прошли мимо и впечатались в стену, у которой сидела старая гвардия Ордена Феникса.

Остальное произошло в считанные секунды. Из горла Грюма вырвалось глухое хриплое рычание, его артефактный глаз заискрился и завращался. Бывший аврор двигался по залу, словно молния, уворачиваясь от потока Ступефаев и Экспелиармусов, протез нисколько не мешал ему. Он сделал ловящее движение рукой — и в его ладони оказалась палочка одного из авроров, с которой тут же полетели Секо и Бомбарды. В несколько диких прыжков старый безумец достиг двери, у которой уже полегли жертвы его боевой прыти. Перед тем, как выбежать в коридор, он остановился на мгновение и метнул Бомбарду в Малфоя.

Эффект присутствия был до жути реальным. Я с трудом принудил себя к бездействию при виде Бомбарды, летящей прямо в лицо, а Малфой, глазами которого я смотрел на приближающийся сгусток боевой магии, резко выбросил руку вперёд и сформировал невербальный поглощающий щит, в который угодило заклинание. Несколько напряжённых мгновений прошли в состоянии "кто кого", а затем Бомбарда истаяла. Опекун обессиленно опустил руку и снова посмотрел а зал.

На стороне орденцев висел плотный серый туман. Роули взмахнул палочкой, убирая дымку — и взгляду открылась дальняя половина зала с лежащими тут и там аврорами. Уцелевшие спешили к ним на помощь, потрясённые орденцы вжимались в стену. МакГонаголл, с выражением глубочайшего шока на лице, сидела опутанная случайным Инкарцеро. Дамблдора не было.

Воспоминание закончилось. Все мы были шокированы немногим меньше, чем если бы находились там, и поначалу только молча переглядывались.

— Предупреждать надо, — первым нарушил молчание Грег. — Я чуть было тоже не колданул.

Все поддержали его согласным угуканьем. На лице опекуна проступило запоздалое беспокойство — кто-то из нас, действительно, мог забыться и по-боевому среагировать на опасность.

— Легче было бы отражающий поставить, без палочки-то, — заметил Винс, наш признанный щитовик.

— Или отпрыгнуть, — добавил Драко, тоже заметивший, как тяжело далось отцу заклинание.

— Куда прыгать, это же Бомбарда, — фыркнул Тед.

— Знатоки блин, — беззлобно ругнулся Грег. — В закрытом помещении Бомбарду отражать нельзя, чтобы хуже не было.

— Вы вообще о чём? — поинтересовался я. — Орден Феникса постигли сенсационные разоблачения, бабушка Лонгботтома убита, среди авроров наверняка есть жертвы, Грюм вне закона, Дамблдор, похоже, в бегах — а вы о Бомбарде?

— Знаешь, когда Бомбарда перед рожей, пофигу уже, что происходит где-то там, — сообщил мне Грег под общий смех.

Да, мы смеялись. Мы уже были бойцами, никому из нас не стало дурно от кровавого зрелища с полным эффектом присутствия. Каждый из нас сознавал, что сегодня Дамблдор и его Орден Феникса получили удар, после которого уже не поднимутся. Мы с Малфоем ожидали, что придётся тащить их к поражению дюйм за дюймом, как нюхлера из золотоносной норки, но всё решилось одним поступком Августы Лонгботтом, поплатившейся за него жизнью.

— Альберт, эти сутки в Хогвартсе покомандую я, а за лето попечительский совет утвердит тебя директором, как договаривались, — сказал мой опекун Ранкорну.

— А что насчёт заключительного ужина? — спросил тот.

— В школе безвластие, подведение итогов придётся отменить. Я сделаю объявление. Обстановка и так напряжённая, незачем обострять её ещё больше. Сегодня за порядком присмотрят авроры, а завтра всё равно день отъезда. Ученикам будет не до новостей и, надеюсь, не до скандалов.

— Бедная леди Лонгботтом... — на Норму Ранкорн это зрелище произвело тяжёлое впечатление. — Бедный Невилл...

— Я подумаю, к кому обратиться с этим, — ответил ей Малфой. — Сиротами у нас занимается штат Министра Магии, их слишком мало, чтобы организовывать для этого отдел.

— А что будет с Невиллом? — полюбопытствовал я.

— До завершения лечения его родители считаются ограниченно дееспособными — значит, либо опекунство, либо эмансипация. Ему через месяц исполнится пятнадцать, я постараюсь, чтобы его эмансипировали. Вряд ли он примет нашу поддержку, а от дамблдоровцев его лучше отдалить. Гарри, а у тебя сегодня всё в порядке или что-то нужно?

Таиться было больше незачем, и я отчитался как есть:

— Фоукс пойман и заточён в стазисный контейнер. Каминная связь полностью заблокирована, боевые щиты Хогвартса я уже выключил. В кабинете директора полный разгром, там нужно разбираться, что подлежит реставрации, что выбрасывать, а что устанавливать заново. Полагаю, для этого нужно привлечь нашего общего знакомого из Отдела Тайн, потому что перебита куча артефактов. Ну и некая особенность Фоукса... она требует специального подхода.

— Я договорюсь с нашим общим знакомым, — ответил Малфой. — Тогда тебе придётся задержаться в Хогвартсе и помочь ему.

— Обязательно, — подтвердил я. — В кабинет директора сейчас есть доступ только у меня, к каминной связи — тоже.

— Мистер Поттер... — со странной интонацией обратился ко мне Ранкорн. — Я правильно понял, что сегодня вы поймали директорского феникса?

— Да, пока его хозяин был на собрании Визенгамота. С ними обоими я вряд ли справился бы, да и с одним Фоуксом... ему и ста лет не исполнилось, а такая кошмарная птица...

— Феникс входит в полную магическую силу после второго перерождения, а дальше он развивается только как разумная личность, — сообщил Ранкорн. — Я, по правде говоря, не представляю, как вам удалось с ним справиться.

— Нелегко было, да, — признал я.

— А давайте посмотрим в думосбросе! — с загоревшимися глазами воскликнул Грег. — Гарри, ты вправду сегодня ловил Фоукса? Я должен это увидеть!

Его поддержали единогласно. Я не стал отнекиваться — лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Люциус очистил думосброс, и я выложил туда копию воспоминания о схватке с фениксом. Концовку, где я сползаю на пол и с трудом вынимаю аптечку, я показывать не стал — остановился на упаковке Фоукса в контейнер.

— Только не хватайтесь за палочки, а лучше отложите их куда-нибудь подальше, — предупредил я. — Битва была горячая, и в буквальном смысле тоже.

Все посмотрели моё воспоминание, потом посмотрели на бис. Впечатлились, разумеется.

— Поттер, ты побил его обычными Ступефаями?! — изумился Драко.

— Ну как обычными... Чтобы достать феникса Ступефаями, в них надо вложиться, или он их не заметит.

— Мистер Поттер, вам срочно нужно к колдомедику! — спохватилась миссис Ранкорн.

— Я не под иллюзией, мэм, я уже вылечился. Волосы отросли заново — прежние сгорели вчистую. Моя роба сейчас — это да, она трансфигурирована из ошмётков. Не успел переодеться.

Меньше всех впечатлился Люциус, он ко мне уже привык.

— Гарри, Альберт, давайте сходим туда и оценим разрушения, — предложил он. — Кроме того, нужно настроить на меня директорский камин.

— Только в покои директора мы не пойдём, там нужны специалисты, чтобы всё обезвредить, — предупредил я.

— Эй, а мы? — возмутился Драко. — Мы тоже хотим посмотреть!

Опекун помедлил с ответом, парни с надеждой смотрели на него.

— Ладно, идёмте.

Всей компанией, включая Норму Ранкорн, мы покинули крыло трансфигурации и проследовали в директорскую башню. В коридорах было пустынно — учеников разогнали по общежитиям и оставили там под охраной авроров. Я мысленно приказал горгулье открыть вход, и мы подошли к дверям кабинета.

Там было очень влажно, царил разгром и сильно пахло гарью. Купель еще оставалась в полу посреди кабинета, и я дал команду Хогвартсу на обратную трансфигурацию. Когда пол выровнялся, я вошёл внутрь, а за мной и остальные.

Разрушения были изрядные, но большей частью поверхностные. Директорский стол обгорел снаружи, его содержимое на первый взгляд не пострадало — с ним еще предстояло разбираться на предмет защитных чар. Кресла нужно было менять, стенную обивку красного дерева — тоже. Артефакты на столах и открытых полках большей частью были сшиблены и разбиты, из шкафов пострадал только один. Стеклянный ящик с мечом Гриффиндора уцелел, у Распределяющей Шляпы обгорел только краешек, потому что она очень удачно свалилась за этот ящик. Школьный думосброс валялся у стены перевёрнутый, рядом расплылась голубоватая лужица воспоминания.

В шкафы мы не полезли, тут тоже требовались специалисты по обезвреживанию защиты. Я Левиозой поставил думосброс на стол и вернул туда лужицу — возможно, что-то еще получится просмотреть. Остальные только оглядывались вокруг, благоразумно ничего не трогая и не во что не влезая. Когда все нагляделись, я дал Малфою и Ранкорну полные права распоряжения каминной связью замка.

Никто из парней здесь еще не был, им было вдвойне интересно. Грег и Винс подталкивали друг друга, кивая на различные штучки непонятного назначения. Тед поглядывал на меня так, что я уже предвидел его очередную процедуру по воспитанию сюзерена. Драко стоял с гордым видом, словно он сам разгромил этот кабинет, и выглядел как настоящий Слизеринский Принц.

Тем не менее, его триумф слегка омрачало, что разгром здесь устроил всё-таки не он, а я. Когда мы выходили из кабинета, он подгадал так, чтобы оказаться рядом со мной, и объявил командным тоном:

— Поттер, будешь меня учить.

— Буду, — такую инициативу нужно было поощрять, а кто есть кто, мы в процессе разберёмся.

Драко остался доволен, но не успокоился на достигнутом.

— Поттер, почему она тебя без пароля слушается? — потребовал он, когда горгулья выпустила нас из директорской башни и закрыла за нами проход.

— Читай устав Хогвартса, главу о правах его обитателей и посетителей. В наше время такими полномочиями обладает только одна персона, так что ты не ошибёшься.

— Мало ли, вдруг ты, как всегда, исключение... Говори уж, читать ненавижу.

— Я Лорд Магии Хогвартса, — теперь незачем было скрывать от присутствующих мой статус в Хогвартсе, потому что каждый из них умел читать и мог сложить два и два.

Драко замолчал, переваривая услышанное, зато моим сообщением заинтересовался его отец.

— Гарри, это потому, что ты потомок Годрика? — уточнил он.

— И поэтому тоже.

— Значит, и твой отец был здесь Лордом Магии?

— Наследником, не выше.

— Почему ты так уверен в этом?

— Ему не предлагали.

— А почему ему не предлагали, мистер Поттер? — полюбопытствовал Ранкорн.

— Не знаю. Никогда не спрашивал. Возможно, потому, что ему никогда не было дела до чужих нужд.

На развилке к Большому залу Малфой остановился и сказал, чтобы мы шли в общежитие, а они с Ранкорном объявят по факультетам, что можно идти на ужин.

— Гарри, задержись, — сказал он напоследок.

Парни поняли, что он хочет поговорить со мной отдельно, и направились в подземелья. Когда они отошли подальше, опекун сказал:

— Нам с Альбертом понадобится пароль от директорской башни. Ты, конечно, не забыл поменять его после Дамблдора?

— Конечно, — подтвердил я. — Новый пароль — "возрождение".

Никто из газетчиков не стал ждать до утра. После ужина совы притащили экстренные выпуски ежедневных изданий, в которых вкратце описывались сегодняшние события в Визенгамоте и, разумеется, на завтра были обещаны подробности. Авроры всю ночь продежурили в Хогвартсе, но время до разъезда по домам прошло без происшествий. Ночью в замок никто не ломился, из рыжих подстрекателей в Гриффиндоре остался только никем не уважаемый Рональд, поэтому грифы сидели тихо и не высовывались.

Утром мы отбыли из Хогвартса через камин в общей гостиной на втором этаже. Как было известно от портретов, это он использовался для транспортировки учеников в школу и обратно, пока не была построена железная дорога "Хогвартс-экспресс". Какое-то время каминный путь еще работал для желающих, но в шестидесятых годах был закрыт полностью. В замке этот камин был не единственным помимо директорского, камины имелись также в общежитиях и преподавательских апартаментах, но из соображений порядка и безопасности все они были открыты только для разговоров.

Кроме нас пятерых, с нами были и наши девушки, которых мы не рискнули отпустить на поезд, а также Эрни Диас с Дирком Россетом. Отец Дирка всё это время жил у Малфоев по приглашению Люциуса, прежнюю работу он оставил и теперь писал учебник по магловедению, который мой опекун собирался ввести в школьную программу со следующего учебного года.

Нас встречали наши семьи в полном составе, включая малышей и младенцев. Все наши близкие собрались погостить здесь по приглашению Малфоев. Даже Гринграссы явились встретить дочерей, не было только Гросмонтов, ожидавших Диану дома через камин. Здесь был и Джонс, которому сегодня предстояло в очередной раз навестить приют и забрать оттуда Эрни на каникулы. Теперь особняк Малфоев был заселён, как в прошлые века — со всей роднёй, с друзьями, с гостями, со знакомыми, по той или иной причине проживавшими у хозяев. За огромным столом в большой столовой во время обеда почти не осталось свободных мест.

Впрочем, после обеда кое-кто из гостей уже покинул особняк. Вернулись домой Гринграссы с дочерьми. Тед вместе с Дианой отправился с визитом к родственникам своей леди и наречённой. Джонс, Эрни и оба Россета, старший и младший, направились в приют, где числился Диас. Крэббы вернулись домой — их обширное хозяйство по разведению двурогов и, с недавнего времени, гиппогрифов требовало постоянного присмотра. Винса они забрали с собой, чтобы он немного погостил дома. Гойлы, которых не держало домашнее хозяйство, напротив, остались у Малфоев. В ближайшие дни им предстояло навестить семью Патил для переговоров о помолвке Грега и Падмы. Вейны тоже остались у нас всей семьёй, включая семилетнего Рейнберта, младшего брата Ромильды. После событий в Визенгамоте им было надёжнее пока пожить здесь, учитывая, что в последнее время Ромильду постоянно видели рядом со мной.

А мы с опекуном после обеда вернулись в Хогвартс. За старших там осталась чета Ранкорнов, но у них не хватало полномочий для управления магическими службами замка. Перед ними открывались далеко не все двери, они не имели права давать разрешения на посещение замка и были ограничены в возможностях приказывать хогвартским домовикам. Пока в школе не появился новый директор, нужен был человек, который сделает это для них — то есть, я. Присутствие Малфоя с его обширными знакомствами было также необходимо для контактов школы с авроратом и прочими министерскими службами.

В Хогвартсе к этому времени оставалась только небольшая группа авроров. Прочие частью сопровождали поезд с учениками, частью отправились на лондонский вокзал проследить, чтобы дети не попали в заложники. Я остался с Ранкорном, а Малфой удостоверился, что в школе не произошло ничего чрезвычайного, и отправился через камин в Министерство, где сегодня проходило экстренное заседание Визенгамота.

Газетчики разрывались на части, описывая кровавые события вчерашнего дня. Кроме Августы Лонгботтом, от руки Грюма погибли двое авроров, и около десятка их сейчас находилось в Мунго с ранениями различной степени тяжести. От Бомбарды старого безумца также пострадало несколько судей, сидевших позади бегущих к нему стражей порядка. После побега Грюма и Дамблдора вгорячах был арестован и сам подследственный, министр Фадж, и вся компания чудаковатых старичков и старушек, присутствующая в зале суда как свидетели от Ордена Феникса.

Сегодня всех их допрашивали с Веритасерумом перед расширенным составом Визенгамота. С содержимым папки Ордена Феникса, спасённой Роули из-под Бомбард с помощью Акцио, судьи ознакомились еще вчера, после того как трупы и раненые были вынесены из зала суда, а арестованные отконвоированы в министерские камеры предварительного заключения. Орденские документы были размножены копирующим заклинанием и вручены членам Визенгамота, а на утреннем заседании был подготовлен список вопросов к задержанным. Допрос был намечен на вторую половину дня, туда-то и поспешил Малфой.

Перед дневным заседанием он побывал в Отделе Тайн и направил Сола Крокера ко мне в Хогвартс. Я впустил невыразимца в директорскую башню, где он стал разбираться с защитными чарами Дамблдора, а я до вечера был при нём в качестве подручного. Только когда мы договорились на завтра и распрощались, я вдруг вспомнил про Невилла, для которого гибель бабушки, несомненно, оказалась большим потрясением.

Поначалу я оказался в затруднении. Мы с Невиллом были не настолько дружны, чтобы даже самые лучшие мои намерения не могли быть истолкованы превратно. С другой стороны, не поддержать парня в его горе однозначно было бы не в мою пользу — да и сочувствовал я ему, не привыкшему к самостоятельности и оставшемуся без семейной поддержки, с ущербными на голову родителями. Посомневавшись немного, я написал короткую записку: "Искренне соболезную. Если нужна помощь, пиши. Поттер", — и отправил ему со школьной совой. Если Невилл правильный парень, он поймёт меня правильно, а если нет, то и хрен с ним.

Люциус задержался в Визенгамоте допоздна, из-за него у нас отложили ужин на час. После ужина мы собрались в большой гостиной, чтобы выслушать его рассказ о сегодняшних событиях в Министерстве. Думосброс на этот раз не понадобился, там не случилось ничего такого, что нуждалось бы в показе.

Резонно посчитав Фаджа наиболее осведомленным, судьи оставили его напоследок и начали с вопросов к задержанным членам Ордена Феникса. Очень быстро выяснилось, что эта делянка божьих одуванчиков всего лишь создавала массовку в хозяйстве Дамблдора и занималась осведомительством в меру своих скудных возможностей, а для решений о рейдах боевики Ордена собирались отдельно. Всё, что допрашиваемые могли сообщить о причинах нападений Ордена на нейтральные семейства — что кто-то там узнал из верных источников, что эти семьи вот-вот присоединятся к Тому-Самому. Минерва МакГонаголл вообще редко бывала на собраниях, её роль в Ордене Феникса сводилась к поддержке идеологии директора в школе.

Игры старых детишек в войну, да еще пятнадцатилетней давности, не тянули на преступление, поэтому им погрозили пальцем и отпустили, а затем вплотную занялись Фаджем. Если министр надеялся уйти от ответов, это он зря, потому что Роули знал, о чём спрашивать. Фадж не был в курсе всех замыслов и планов Дамблдора, но и того, что ему было известно, уже хватало на пожизненный срок в Азкабане.

Оказывается, Великий Светлый при содействии своих приверженцев целенаправленно уничтожал старинные богатые британские семейства, потому что богатство — это сила и независимость, а родовая магия — сила и независимость вдвойне. Ни безродному полукровке Дамблдору, ни будущему Министру Магии, а тогда еще рядовому обывателю Фаджу, не нужны были сильные и независимые члены общества, которыми очень трудно управлять. Экспроприированное Министерством имущество погибших родов, проходившее в то время через руки Фаджа, шло на подкормку верных людей — и, конечно же, кое-какие лакомые куски оседали и у лидеров дела Света. Это Фадж польстился на особняк Брандов, а Дамблдор в каком-то смысле был бессребреником, потому что полученную долю он вкладывал в расширение своего влияния, оставляя себе только некоторые раритетные книги и артефакты.

Члены Визенгамота были возмущены до глубины души — большинство из них были людьми известными и состоятельными, которым было что терять, никому из них не хотелось быть убитым только потому, что кому-то не понравился размер его банковского счёта. Фадж полетел с министерского кресла и вернулся в камеру предварительного заключения, суд над ним намечался в ближайшие дни. Дамблдор и Грюм были объявлены государственными преступниками и теперь находились в розыске. Временно исполняющим обязанности Министра Магии был назначен Руфус Скримджер, оставивший пост главы аврората своему заместителю Кингсли Брустверу. Как и предсказывал Малфой, споров по поводу Скримджера ни у кого не возникло. Его кандидатура устраивала всех, поэтому его назначение полноправным Министром Магии было только вопросом времени.

Я всё еще помнил про Невилла и не преминул поинтересоваться у опекуна, как обстоит дело с похоронами Августы Лонгботтом. Оказалось, Визенгамот учел ситуацию в семье Лонгботтомов и еще вчера отдал распоряжение Министерству позаботиться о похоронах. То немногое, что делалось в Министерстве по социальной защите, проходило через штат Министра Магии, поэтому оттуда выделили нескольких сотрудников, сопроводивших тело бабушки Невилла сначала в Мунго, где его подготовили для погребения, а затем в поместье Лонгботтомов. Из Августы сделали национальную героиню, её торжественные похороны должны были состояться завтра в полдень на лондонском кладбище для волшебников. Из-за этого следующее заседание Визенгамота было назначено только на послезавтра.

Видимо, Роули вчера хорошо встряхнул Министерство, если все там забегали как тараканы, выполняя его распоряжения. Августа была посмертно представлена к награде орденом Мерлина 3-й степени, а Невиллу назначили приличную пенсию до его совершеннолетия. Интересно, кстати, что в 80-х никто в Министерстве не озаботился ни наградами для героев Первой Магической, ни пенсиями для их детей — тогда все радовались за себя, а до жертв войны никому не было дела, иначе Дамблдор не смог бы беспрепятственно умыкнуть ребёнка. Я сказал опекуну, что такие подробности прошлого наверняка пригодятся Рите при подаче сегодняшних событий в прессе, и он немедленно отослал ей сову.

Никто из наших не был хорошим знакомым Невилла, поэтому на похороны его бабушки отправились только мы с опекуном. С утра я побывал в Хогвартсе, где снова помогал Крокеру, а ближе к полудню вернулся в особняк Малфоев, откуда Люциус аппарировал со мной на кладбище.

Из-за газетного ажиотажа там собралась целая толпа желающих проводить Августу в последний путь. Министерские сотрудники, члены Визенгамота, несколько старинных приятельниц Августы, от Хогвартса — мадам Хуч как декан Гриффиндора, просто зеваки и конечно же, пресса и охрана. Из молодёжи почти никого не было — сам Невилл, я, несколько малознакомых учеников, пришедших сюда с родителями. Среди них была и наша однокурсница-хаффлпаффка, про которую говорили Джастин и Тед. Родители Невилла почему-то отсутствовали.

Приходившие прощались с покойницей, подходя к украшенному цветами и лентами гробу, у которого стоял Невилл в траурном камзоле, серый и осунувшийся от горя.

— Лонгботтом, — кивнул ему я.

— Поттер, — в его ответном взгляде что-то ожило.

— Если что нужно, обращайся, — почти дословно повторил я содержание своей записки.

Он ответил рассеянным кивком, и я отошёл от гроба. Здесь было не время и не место для разговоров, сзади подходили ещё люди.

Ровно в полдень прощание закончилось. Скримджер произнёс короткую проникновенную речь, и тело Августы опустили в могильную яму. Под рыдания подружек покойницы гроб засыпали землёй, установили памятник и украсили могилу венками. Народ стал понемногу расходиться, заплаканные старушки увели Невилла, а мы с Малфоем вернулись домой.

В последующие дни я не вылезал из Хогвартса. Крокеру был нужен помощник, да и мне было не лишним кое-чему поучиться у него. Мы убрали разбитые артефакты, восстановили всё, что еще можно было восстановить, вскрыли директорский стол, но не обнаружили там ничего компрометирующего. Воспоминание о суде над Краучем-младшим, вылившееся из опрокинутого думосброса, оказалось поддельным — в подлинных воспоминаниях никогда не бывает вида со стороны. Как сказал Крокер, оно было частично подправлено, частично скомпоновано из воспоминаний двоих наблюдателей. Почему оно стояло на столе в свободном доступе для каждого, можно было только догадываться.

В одном из шкафов мы обнаружили ещё около двух десятков колбочек с такими же поддельными воспоминаниями. Все они были отправлены в Отдел Тайн.

Я поинтересовался у Крокера, как уничтожить хоркрукс в Фоуксе, по возможности сохранив самого феникса. Тот сразу ответа не дал, но обещал разобраться.

Расследования Визенгамота продолжались. Пресса муссировала горячую тему, британцы пребывали в затяжном шоке. Вся эта невежественная, бесхребетная толпа простонародья, готовая поверить в любую сплетню и трусливо прячущаяся за спину ребёнка, некогда обучалась в Хогвартсе и была продуктом идеологической обработки Дамблдора, в последние сорок лет бывшего духовным наставником магической Британии. Теперь она осталась без вожжей и никак не могла переварить, что её кумир с грохотом слетел с изрядно уже расшатанного пьедестала.

Сон разума порождает чудовищ, как отметил один из великих сумасшедших. И если судить по порождениям колективного разума британских обывателей, тот давным-давно уже спал мёртвым сном. Если вообще когда-нибудь просыпался.

Сбежавших Дамблдора и Грюма разыскивал аврорат. К маглам для розыска не обратились, до такого могла додуматься только дурная голова Фаджа. Разыскивали в своём привычном стиле — развесили везде листовки с колдографиями преступников и стали ждать сигналов от сознательной общественности.

Общественность безмолвствовала.

Малфой был занят не меньше, чем я, хоть и не был членом Визенгамота. Целыми днями он пропадал в Министерстве, используя для влияния на ситуацию все доступные средства и возможности. О своих достижениях он мне не сообщал, но мы с ним регулярно обсуждали, какие акценты будут наилучшими в той или иной статье Риты Скитер. С нашей поддержкой и с нашими сведениями Рита поднялась на вершину журналистской славы. Её считали всезнающей и вездесущей. На неё ссылались. Её цитировали. Её боялись.

В особняке Малфоев по-прежнему было очень людно. Кто-то появлялся, кто-то исчезал, но тем не менее у нас ежедневно проживало более двух десятков гостей. Вернулся Винс, а за ним и Милли, после трёхдневного шатания по родне объявились Тед с Дианой, прихватив с собой Юнону, младшую сестрёнку Дианы. После того как с Патилами договорились о помолвке Падмы и Грега, они были всей семьёй приглашены к Малфоям для знакомства с будущей роднёй.

Нарцисса, давно собиравшаяся подучить Драко забытому за годы Хогвартса французскому, наняла в особняк на лето француженку-учительницу, которая должна была обучать всех желающих. Кроме Драко, уроки посещали Тед и Диана, её сестра Юнона, собиравшаяся на следующий год в Шармбатон, Ромильда с Рейнбертом, Падма с Парвати, Эрни и Дирк. Младший Россет оказался подкован во французском, у них в семье старались не забывать свои корни. Я тоже с удовольствием присоединился бы к урокам, если бы в это время не был занят в Хогвартсе.

Россет-старший работал над учебником по магловедению. Он оказался маглорожденным сквибом, благодаря чему и продержался так долго после аварии. Обычное дело, когда в родне и предках маглорожденного колдуна имелось один или несколько сквибов — как говорил Эйвери-старший, волшебная кровь сначала должна загустеть и только потом проявиться. Другое дело, что такие сквибы никому не интересны и идут у колдунов наравне с маглами. Но если взаимный интерес всё-таки состоялся, они имеют преимущество перед маглами, потому что могут видеть недоступное восприятию маглов, хоть и не могут колдовать, и способны применять кое-какие волшебные возможности. Отец Дирка, например, мог самостоятельно пользоваться каминной связью, тогда как у магла это не получилось бы.

Драко, похоже, подостыл к квиддичу. За год он достаточно самоутвердился в этой игре, побывав ответственным за квиддичные тренировки болгар и завязав дружбу с самим Виктором Крумом. Он по-прежнему любил известность, но повзрослел и осознал, что слава не обязательно должна быть квиддичной. Он по-прежнему любил погонять на квиддичном поле, но у него появились и другие интересы. Читать он по-прежнему ненавидел, зато не пренебрегал никакими разговорами на важные для него темы.

Я сам видел, как он с горящими глазами выслушивает рассказ Россета-старшего о дипломатическом гении Талейрана.

Дневная жизнь в особняке проходила мимо меня, я возвращался туда только к ужину. К сожалению, потому что времяпровождение у Малфоев было как никогда разнобразным и увлекательным. Прежде я не придавал этому значения, потому что самым значимым для меня всегда было то, что диктовала необходимость, но с тех пор я изменился и стал жалеть о пропущенных маленьких радостях жизни. И о радостях побольше, например, об общении с Ромильдой.

Понятно, что из-за её возраста между нами не было ничего, что могло бы считаться компрометирующим. Это я еще не о самом интимном, а обо всяких обжимашках и поцелуйчиках в уединённых местах. Ромильда в свои тринадцать с половиной еще не нуждалась ни в чём таком, ей было достаточно немного тепла и особенного внимания, как подтверждения того, что она моя избранница. А что до меня... мне начинало казаться, что три с половиной года до её совершеннолетия — это Мордред знает как долго.

Не скажу, что я не мог бы жить без неё — мог бы и жил бы — но она была важной частью моей жизни, делавшей её полноценнее.

Наша помолвка была назначена на двадцатое августа — воскресенье, один из дней астрологически благоприятного периода. Ромильда еще не была моей невестой, но я уже сейчас относился к ней, как к своей супруге — то есть, женщине, с которой мне всю жизнь предстояло пройти в одной упряжке. В этом была наша разница с современными маглами, слишком мало зависевшими друг от друга. Пока они перебирали мальчиками-девочками, мы учились быть верными своему единственному выбору. Пока они надеялись, что "если что, то разведёмся", мы учились сживаться и притираться друг к другу. Мы — друзья и родные, союзники и любимые — были друг у друга на всю жизнь.

Мне негде было выучиться этому у маглов. Этому научил меня Тед.

Невилл не спешил воспользоваться моим предложением помощи, и это меня не удивляло. В самом деле, кто я ему был? Да почти никто — однокурсник с чужого факультета, в чём-то товарищ по одному из его несчастий и уж точно не жилетка, в которую приятно поплакаться. Меня скорее удивило, когда он всё-таки написал мне недели две спустя. Как обычно, с предложением встретиться и поговорить.

К этому времени мы с Солом Крокером восстановили кабинет и почти разобрались с защитой личных апартаментов директора. Оставалось немного, и хоть я и подрядил невыразимца на инвентаризацию хранящихся в кабинете артефактов, это было не срочно. Мне даже не пришлось ничего откладывать и переносить ради встречи с Невиллом. В Британии было не так уж много мест, которые были точно известны нам обоим, поэтому мы договорились встретиться в Косом переулке, на веранде в кафе Фортескью.

Лонгботтом пришёл ровно в три часа дня — в траурном камзоле, строгий, похудевший, с плотно сжатыми губами. Он и так был высоким для своего возраста, а в последнее время, кажется, вытянулся ещё больше. Как и прежде, мы поздоровались согласно этикету, словно малознакомые люди, и он подсел ко мне за столик.

— Мороженое? — предложил я.

— Нет, не хочется, — он вздохнул. — Я с кладбища, каждый день навещаю.

Он не спешил продолжать разговор, и я глянул ему в лицо:

— Извини, утешать — не моя сильная сторона. Понимаю, потеря очень тяжёлая.

— Ничего... — пробормотал он. — Меня все... утешают.

— Надеюсь, Министерство организовало всё как надо, — сказал я, имея в виду похороны.

— Да, все было... достойно. Бабушка бы... — он сглотнул. — ...одобрила.

— Жизнь не кончена, Лонгботтом. А как твои родители?

— Они ничего не знают. Бабушка отправила их в Швецию долечиваться. За две недели до того как... Там у них нашли ментальные закладки, но сказали, что закладки свежие и их можно убрать без последствий. Поэтому она и забрала меня из Хогвартса сразу же после экзаменов. Чтобы и мне что-нибудь в мозги не вставили.

— Мне говорили, что тебя забрала бабушка.

— Ты спрашивал?

— Было подозрительно, что новая надежда Британии нигде не показывается. Тебя могли как спрятать, так и похитить. Но если ты был с бабушкой — то всё в порядке.

— А знаешь, для рода я действительно был бастардом. Моя бабушка не Лонгботтом по крови, но она была регентом рода Лонгботтомов из-за того, что случилось с отцом. Она провела надо мной ритуалы признания и очищения крови... накануне Визенгамота... когда прочитала этот архив. До этого она не считала меня достойным наследником и всё еще надеялась, что отец выздоровеет.

— Может, ты всё-таки неправильно догадался про наследника, — предостерёг я.

— А что тут догадываться, она сама мне сказала. Она у меня прямая, моя бабушка. Была...

— Если ты читал о своих предках, то должен знать, какие это стойкие и отважные люди. И прямые, потому и гриффиндорцы.

Лицо Лонгботтома прояснилось, взгляд оживился.

— Она гордилась, что мой отец — гриффиндорец. Что он со светлого факультета.

— Свет, Тьма — это мода нынешнего века, прежде так не делили. И слизеринец может быть меценатом, и гриффиндорец — фанатичным убийцей. Из Гриффиндора прежде выходили воины, что тут светлого? Простота и прямота — еще не залог добронравия и порядочности, хотя гриффиндорцам, конечно, сложнее крутить интриги.

— Дамблдору это, как видишь, не мешало, а он был гриффиндорцем, — грустно заметил Невилл.

— До Слизерина у него не дотягивала родословная. Шляпа туда и сейчас безродных не очень-то распределяет, а тогда, в начале века, к этому относились ещё щепетильнее.

— Бабушка рассказала, что Дамблдор спрашивал у неё этот архив вскоре после окончания войны. Но тогда она не знала, что эти бумаги у неё в доме, а когда нашла их несколько лет спустя, уже не придала им значения. Скажи, она хоть не зря... умерла?

— Конечно, не зря. Её поступок войдёт в историю Британии, можешь не сомневаться. У нас были кое-какие доказательства, но общественное мнение — это такая тупая стихия. Если уж оно что-то вбило себе в голову, его пока носом не потычешь, ни в чём не убедишь. Сейчас понятно, что было бы лучше, если бы твоя бабушка связалась с Роули еще до собрания, но кто же знал, что там будет опасно... Охраны нагнали больше обычного, но Грюм раскидал их как котят. Я сам видел.

— Ты? Видел?!

— Опекун был там среди свидетелей и показал нам этот момент в думосбросе.

— Эх, а я не видел... — машинально посетовал он.

— И не надо, зрелище очень тяжёлое. Половина зала была залита кровью. Трое убитых, больше десятка раненых. Грюм кидался Бомбардами и Секо, а это кровавые заклинания.

Невилл, и без того не цветущий, побледнел ещё больше.

— У меня было дурное предчувствие. Я отговаривал её идти туда и даже отговорил, но она всё утро была как на иголках, а после обеда всё-таки передумала и отправилась в Министерство. Она никак не могла простить, что Дамблдор втянул в это моего отца.

— Сам-то ты как? — увёл я его с тяжёлой темы. Он с готовностью подхватил мой пас.

— Сейчас уже более-менее. В первые дни, конечно, было ужасно. Одиноко очень. Меня навещают, но не на весь же день. Вечерами я заставляю нашу Ринки сидеть рядом, чтобы было не так жутко.

— По крайней мере тебе никто не говорит в оба уха, что твоя бабушка погибла ради тебя, — нет, я не пытался пожаловаться на свои обстоятельства. По правде говоря, я совсем упустил этот подтекст из вида, а то бы воздержался от подобного намёка, но Невилл понял меня именно так и горячо посочувствовал:

— Тебя, наверное, совсем этим замучили. Мне, наверное, в чём-то легче...

— Да брось, дело прошлое. Это тебе еще привыкать и привыкать.

Наступила неловкая пауза. Невилл мялся, отмалчивался, не решаясь приступить к тому, для чего он позвал меня. Нужно было упростить ему задачу.

— У тебя ведь какое-то дело ко мне, верно? — подсказал я.

— Да, Поттер, — отозвался он с явным облегчением. — Я хотел посоветоваться с тобой. Мне тут предлагают опеку, а я не уверен, кого мне лучше выбрать.

— А из кого выбирать?

— Ну... одна старинная бабушкина приятельница. Гризельда Мэрчбэнкс. Она сразу же сказала, что не бросит меня на произвол судьбы. И ещё Амелия Боунс, глава Отдела магического правопорядка, она очень помогла с похоронами. Она вчера предложила, а я уже настроился на миссис Мэрчбэнкс и теперь не знаю...

— И больше никого?

— Нет пока. Но меня не торопят с решением, есть время подумать до сентября. Мадам Боунс сказала, что к началу учёбы у меня должен быть опекун.

Я помолчал, припоминая и обдумывая всё, что мне было о них известно. Лонгботтом терпеливо ждал.

— Что касается миссис Мэрчбэнкс... — начал я, формулируя своё ощущение от этой древней старушки по ходу рассуждения, — ...она вот-вот разменяет полтора века. Не буду говорить, что, возможно, ей самой уже требуется опекун. Даже если она не в старческом маразме и сможет сохранить здравый рассудок ещё два года, оставшиеся до твоего совершеннолетия, всё равно она живёт реалиями своего прошлого. Люди её возраста очень плохо адаптируются к новым веяниям. А если у неё самой проблемы с пониманием современного общества, вряд ли она сумеет научить этому тебя.

— Это да, — Невилл энергично закивал. — Её советы и поучения кажутся мне слишком странными, но ведь не скажешь же ей, когда она принимает такое участие во мне...

— Теперь о мадам Боунс. Насколько мне известно, это умная, честная и решительная женщина, которую уважают и друзья, и враги. Я сказал бы, что она в чём-то похожа на твою бабушку. К минусам я отнёс бы, что она очень занятая женщина и не сможет уделять тебе много времени, хотя правовую сторону опекунства, я уверен, она будет соблюдать безукоризненно. Ещё один минус, конкретно для тебя — она безродная, чуть ли не полукровка, а у тебя родовое наследие. Она вряд ли разбирается в родовых традициях, ей они просто ни к чему, а тебе необходимо знать их, если ты хочешь стать достойным главой рода. Но если не хочешь, если ты согласен отказаться от наследия предков, то мадам Боунс — тот самый человек, который избавит тебя от сомнений и угрызений по этому поводу. В принципе, люди прекрасно живут и без родового наследия. Каждому своё.

— Нет уж, не для того бабушка признавала меня наследником, чтобы я пустил наследие предков на ветер, — твёрдо сказал он. — А оно у нас такое замечательное, Поттер — умение обращаться с растениями. Как я могу от него отказаться?!

— Тогда не сбрасывай со счётов миссис Мэрчбэнкс, она разбирается в традициях лучше мадам Боунс. Заручись поддержкой обеих, они прекрасно дополнят друг дружку. Кроме того, есть ещё одна возможность, которая вряд ли подойдёт для тебя, но тебе не помешает о ней знать. Через две недели тебе исполнится пятнадцать, а с этого возраста ты имеешь право эмансипироваться. Если ты пройдёшь эмансипацию, у тебя будут права совершеннолетнего волшебника и тебе уже не понадобится опекун. Но тогда тебе самому придётся нести ответственность за все свои личные и семейные дела.

— Это почему эмансипация не подойдёт для меня? — Лонгботтом выглядел уже не вялым и несчастным, а очень даже ожившим и устремлённым. — Я ответственно отношусь ко всему, что от меня требуют. Может, у меня не всегда получается, но я всегда стараюсь.

— Из-за твоих родителей. Пока они считаются ограниченно дееспособными, они под ответственностью совершеннолетних членов семьи. Прежде это была твоя бабушка, а теперь им тоже нужен опекун, как и тебе. Но если ты эмансипируешься, тебе придётся самому отвечать за них — общаться с лекарями, оплачивать содержание в клинике, а после выписки обеспечивать домашний уход.

— Я, наверное, справлюсь, — сказал он, поколебавшись. — Я видел, как это делает бабушка. А что нужно для эмансипации?

Мне нетрудно было ответить. Когда моим опекуном был еще Дамблдор, я интересовался этим вплотную.

— Нужно показать комиссии, что ты способен обеспечивать себя сам. Если бы у тебя не было денег, пришлось бы устраиваться на работу, но у тебя есть семейное состояние, тебе этого не понадобится. Побывай в Гринготсе, разберись, что, как и когда ты унаследуешь — в завещании могут быть оговорены условия. Изучи управление родом и имуществом, ознакомься со Сводом Законов, особенно с разделом о родовой собственности. Возможно, комиссия будет задавать по нему вопросы.

Я думал, что Невилл заробеет, но эмансипация оказалась тем самым стимулом, который смог отвлечь его от недавней потери. Он загорелся идеей, задал мне кучу уточняющих вопросов и наконец поинтересовался:

— Поттер, ты же такой самостоятельный. Почему ты сам не хочешь пройти эмансипацию?

— Я могу обойтись без неё, у меня с опекуном полное взаимопонимание. Если я эмансипируюсь, пострадает его репутация в обществе, а это нам обоим не нужно.

— Трудно представить, что из лорда Малфоя может получиться хороший опекун, — ошарашенно произнёс он. — После всего, что говорили о нём у нас в Гриффиндоре...

— Для гриффиндорца он как опекун не подойдёт, но я слизеринец.

— Ага... — он ненадолго ушёл в себя, а затем испуганно уставился на меня. — Слушай, я уже половину забыл, что ты мне сейчас рассказывал!

— У тебя есть куда записывать?

Какое-то мгновение Невилл созерцал меня так, словно это я должен был сообщить ему ответ, затем спохватился и полез в карман. Я так и подумал, что у него должна быть записная книжка, с его-то забывчивостью.

— Есть, — он достал потёртый блокнот с вложенным между листов карандашом. — Вот. Только я про него всё время забываю.

— Ты слишком боишься что-нибудь забыть, а в результате только хуже получается. Учись расслабляться, — сказал я, ни на что особо не надеясь. Просто озвучил ситуацию. — Ладно, давай записывай.

Я продиктовал Невиллу список пособий и документов, и он, почти счастливый, бережно уложил блокнот обратно в карман.

— Поттер, а если вдруг у меня ещё вопросы появятся — можно, я напишу тебе?

— Конечно, пиши.

Лонгботтом ушёл окрылённый, не чуя земли под ногами. Не удивлюсь, если избавиться от опеки старших всегда было его заветной мечтой.

Разумеется, у Невилла очень скоро появились ко мне вопросы. Мы снова встретились в кафе Фортескью, и он задал мне их по списку, аккуратно записанному в блокнот — на память он не надеялся, а пропускать ничего не хотел. Благодаря тому, что Люциус ознакомил нас с обязанностями главы рода и владельца магической недвижимости, я уже знал основы родовой экономики и разбирался в учётных книгах, поэтому мог ответить на большинство вопросов начинающего лендлорда магической Британии. Некоторые из них, по ведению родового хозяйства, требовали объяснений на месте, и я оказался приглашён к нему домой.

Лонгботтом был в трауре, но уже не выглядел таким убитым — у него появилось дело и цель. В просторном кабинете, куда он провёл меня через половину старинного сумрачного сооружения, сходного скорее с замком, чем с особняком, царили свидетельства его интенсивной работы. Повсюду были разложены учётные книги вперемешку с папками, а по краям огромного письменного стола и на ближайших стульях громоздились стопки фолиантов со свисающими из них закладками.

В домашней обстановке Невилл чувствовал себя раскованно и соображал гораздо лучше. Он вполне ориентировался в куче раскиданных по кабинету бумаг, точно помнил, где лежит каждая, и знал её содержание. За каких-нибудь пару часов мы не только разобрались с учётом прихода и расхода, но и рассортировали документы по срочности и значимости. У Августы Лонгботтом было заключено несколько постоянных договоров на поставки трав, которые она выращивала в оранжерее и в теплицах, все их нужно было продлить и переписать на имя внука, когда он получит эмансипацию.

Что Невилл получит её, я уже не сомневался. Он с малолетства помогал бабушке в теплицах и прекрасно разбирался в выращивании, сборе и заготовке алхимического сырья. Ему не хватало только умения обращаться с договорами и заказчиками, но это было преодолимо.

Закончили мы обсуждением динамики цен на дремоносные бобы, и Невилл потащил меня смотреть, как эти самые бобы растут в естественных условиях. Оказывается, был на его земле клочок заболоченной местности, идеально подходящей для них. Невилл не успокоился, пока не показал мне все достопримечательности своего поместья, поэтому с болота мы прогулялись до теплиц, заглянули в оранжерею, а затем полюбовались снаружи родовым гнездом Лонботтомов — массивным тёмно-серым трёхэтажным зданием, побитым непогодой, поросшим мохом и плющом, производившим общее впечатление древней мощи и неприступности. Ужинать я не остался, меня ждали у Малфоев.

В последующие дни Невилл обращался ко мне ещё дважды. Первый раз — незадолго до комиссии, чтобы я натаскал его по ответам, второй — уже после дня рождения и успешной эмансипации, чтобы я сходил вместе с ним к заказчикам для перезаключения договоров. Зачем я ему понадобился во второй раз, я не понял, потому что все переговоры успешно провёл он сам. Видимо, для храбрости.

За это время мы с Крокером закончили восстановление кабинета директора в Хогвартсе и очистили директорские апартаменты от защитных заклинаний. Никакого компромата там обнаружено не было, но и того, что Торфинн Роули с помощниками откопал в Министерстве, в совокупности с архивом Ордена Феникса хватало с лихвой. Наша сторона спешила ковать железо, пока горячо, поэтому в прессе ежедневно появлялись статьи с архивными данными и журналистскими комментариями к ним. Нужно было окончательно добить репутацию стороны Дамблдора и сформировать новое общественное мнение.

Помимо этого, Роули начал кампанию за пересмотр наказания сидящих в Азкабане сторонников Волдеморта. Все судебные архивы были у него в свободном доступе, поэтому мы знали, что суды над Упивающимися проходили через раз. Публично судили только самых известных, чьи преступления были очевидными, а остальных кидали в Азкабан без суда и следствия, назначив им те же пожизненные сроки, что и осуждённым. Сам Роули не мог проявить инициативу, чтобы не навлечь на себя подозрений, поэтому сведения о судах того времени были слиты в прессу через третьи руки.

После того как британские газеты наполнились рассуждениями о многочисленных нарушениях законности и прав человека во времена, когда председателем Визенгамота был Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, в прессе появились выступления граждански активных лиц с требованиями проверить и пересмотреть дела заключённых по обвинению в терроре во времена Первой Магической войны. Разумеется, Роули немедленно откликнулся на гражданскую инициативу и опубликовал в газетах заявление от имени Визенгамота, что меры по возвращению законности в Британию будут приняты в самое ближайшее время.

Ожидаемой помехой оказался новый Министр Магии. Бывший глава аврората, Руфус Скримджер показал себя ещё упрямее, чем предполагалось. Всю Первую Магическую он возглавлял одну из аврорских рейдовых групп и теперь был совсем не готов пересмотреть образ старого врага. Он оставил при себе на прежних должностях весь личный штат Фаджа, включая Амбридж, попытка подсадить к нему несколько рекомендованных кандидатур полностью провалилась. По нашему раскладу его должен был поддержать Крауч, известный своим жёстким отношением к Волдемортовской группировке, но начальник Отдела международных отношений неожиданно встал на сторону Роули, заявив, что законность британского суда давно вызывает вопросы у просвещённой Европы и что пересмотр дел азкабанских заключённых благоприятно скажется на международных отношениях страны.

Мой опекун, активно участвовавший в переделе министерского влияния, не забывал и о хогвартских делах. Он созвал попечительский совет, на котором профессор Ранкорн был назначен директором Хогвартса, должность слизеринского декана отошла профессору Слагхорну, а на освободившееся место преподавателя ЗоТИ взяли некоего Долиша, прежде работавшего в аврорате инструктором. Помимо штатных назначений, попечительский совет рекомендовал новому директору разработать предложения по улучшению школьной программы и обратился к Скримджеру с требованием создать министерский Отдел образования.

Пусть не все мы участвовали в министерских событиях, все мы пристально следили за ними. Равнодушных не было.

За делами и событиями мой день рождения приблизился незаметно, зато отмечали мы его как никогда пышно. Подобного рода личные праздники говорят о положении человека в обществе ещё красноречивее, чем всеобщие. Если во время моей дошкольной жизни у Дурслей никто не помнил, когда у меня день рождения, то в год поступления в Хогвартс Хагрид уже не забыл поздравить меня самодельным тортом. Ещё через год я встречал свой день рождения у Малфоев, где его отмечали в узком кругу и дарили мне полезные для неимущего сироты вещицы. Прошлым летом я сам отказался от торжества, потому что в Академии было не до праздников, а в этом году меня поздравляли как общественно значимую персону.

Помимо моих близких друзей и семьи опекуна, на мой день рождения собралось с полсотни малознакомых людей — семьи моих друзей и их невест, союзные министерские сотрудники, включая самого Роули, гости и учителя, проживавшие у Малфоев. Мне преподнесли гору ценных подарков, заставивших меня вспомнить Дурслей и тридцать восемь подарков Дадли, с той разницей, что мне их дарили разные люди. Говорились речи, как в мою честь, так и за наше лучшее будущее, которое в свете последних событий имело основательный шанс стать таковым. После торжественного обеда состоялся бал, а затем не менее торжественный ужин. Было весело, праздник удался.

Как и прежде, мы с Невиллом не обменялись ни поздравлениями, ни подарками — мы были еще не настолько дружны для этого. Поздравили мы друг друга с прошедшим пятнадцатилетием позже, когда Лонгботтом эмансипировался и позвал меня с собой на перезаключение семейных договоров. Оказавшись совершеннолетним перед законом, Невилл действительно как-то сразу повзрослел и возмужал — он был воспитан в послушании и для него было важным психологическим моментом, что теперь ему разрешено быть взрослым. У меня таких комплексов не было, и я не рвался в эмансипацию, потому что перед законом мои интересы отстаивал Люциус, а родовое главенство требовало взрослого тела с полностью сформировавшейся магоэнергетикой. Становиться главой рода в подростковом возрасте крайне не рекомендовалось из-за ущерба для развития магической силы, эмансипация здесь ничего не давала.

В августе настало время выполнять обещание, данное Джастину Финч-Флетчли. Я не знал, вернулась ли его семья из Италии, поэтому отправил письмо с ястребом. Уже через два часа птица принесла ответ, в котором Джастин сообщал, что вся его семья с нетерпением ждёт меня в гости и что он готов забрать меня хоть завтра. Ястреб слетал туда-сюда ещё раз, и мы с Джастином договорились встретиться завтра в десять утра у Дырявого Котла. В оставшиеся полдня я самостоятельно побывал в Лондоне на Пикадилли — не дёргать же Джонса каждый раз, когда мне понадобятся магловские вещи — где с помощью услужливых продавщиц закупился подходящей к случаю одеждой и прочими предметами гардероба, в том числе и небольшой мужской сумкой, которую сам зачаровал под безразмерность. Да, я уже неплохо овладел родовым наследием, и зачарование сумок получалось у меня вполне профессионально.

Чтобы не привлекать внимания зевак, я подождал Финч-Флетчли снаружи у входа в Дырявый Котёл из магловского Лондона. Этим входом пользовались только маглорожденные, а коренное магическое население посещало Косой переулок через камин в таверне. Если не считать полудлинной стрижки, по магловским понятиям старомодной, в остальном я надеялся, что выгляжу как магловский подросток из состоятельной семьи, и, судя по довольно-таки безразличной реакции прохожих, у меня это получилось.

Джастин не узнал меня издали. Удивлённое узнавание промелькнуло в его взгляде шагов за двадцать до меня и он на мгновение остановился, затем заулыбался и подошёл.

— Что-то не так? — спросил я, указав на себя вскользь, когда мы обменялись приветствиями. — Мы еще не опоздали это исправить, прежде чем показываться твоей семье.

— Нет-нет, всё отлично, — заверил меня он. — Я просто не ожидал, что ты так изменишься. А где твои вещи?

— Здесь, — я слегка приподнял висевшую на руке сумку. — Она безразмерная.

— Но она же... не из ваших товаров, верно?

— Да, не из наших. Я купил её вчера заодно с этой одеждой, а дома зачаровал на безразмерность. Это натуральная кожа, она хорошо держит чары.

— Ух ты! Я тоже такую хочу.

— Но ты в курсе, что в такие сумки руками не лазят? Вещи кладут и достают оттуда только с помощью невербального колдовства.

— Нет, не в курсе. А это очень сложно?

— Да не особо, и затраты силы небольшие. Маглорожденный справится, нужен только навык.

— Какой навык? — судя по его тону, вопрос был не праздный, поэтому я ответил обстоятельно:

— Когда ты кладёшь вещь внутрь, нужно сосредоточиться на ней и как бы охватить её вниманием, а затем мысленно переправить в сумку. Когда вынимаешь, нужно зафиксироваться на отверстии сумки и хотя бы в общих чертах представить эту вещь, а затем, не выпуская её из воображения, переместить внимание на место, куда нужно её выложить. Для экономии усилий можно пользоваться палочкой, указывая ею с проведением силы на начало и конец действия.

— А если я забыл, как выглядит эта вещь или что лежит у меня в сумке?

— Можно дать команду извлечь все вещи одного вида или полностью опорожнить сумку, а затем искать среди вынутых вещей.

— Эх, а я и не знал... — посетовал Джастин. — Знать бы заранее, можно было бы купить сразу её, а не таскаться с этим дурацким сундуком...

— Не все одиннадцатилетки способны освоить этот навык, поэтому первокурсникам безразмерные сумки не предлагают. Я сам на первом курсе ехал в Хогвартс с точно таким же дурацким сундуком.

— Научишь, ладно?

— Научу, — а куда деваться-то? — И даже сумку зачарую, если найдётся подходящая.

— А если не найдётся, тогда мы съездим по магазинам и выберем, — деловито подхватил Джастин. — Но это в другой раз, сейчас нас дома ждут. Идём, тут у нас машина на стоянке неподалёку. Водитель не знает, что мы с тобой колдуны, поэтому при нём о магии говорить не надо. Прислуга в доме тоже не знает, зато вся семья знает, при них можно.

Пока мы шли к машине, он просвещал меня о своей семье, проживавшей в Букингемшире, в своём поместье неподалёку от Лондона. Помимо отца и матери, у Джастина была младшая сестра Уитни, обучавшаяся в Челтнеме, и старший брат Джаред, уже закончивший Итон и перешедший на второй курс факультета экономики в Оксфорде. Сейчас у них гостил троюродный брат Джареда, ровесник Кевина, тоже обучавшийся в Оксфорде, только на факультете юриспруденции. Как оказалось, оба старших брата были наслышаны обо мне и жаждали увидеть великого чёрного мага живьём.

— Извини, как это понимать — "великого чёрного мага"? — разумеется, я не мог не поинтересоваться, откуда у них взялось такое мнение обо мне.

— Ну... — Джастин если и смутился, то самую малость. — Это они так истолковали, когда я разъяснял им, что такое факультет Слизерин и какое у тебя там положение. Я пытался переубедить их, но им это так понравилось, что они упёрлись и ни в какую. Только великий чёрный маг — и точка.

— Сказок начитались, — констатировал я.

— Можно сказать, и так, — согласился Джастин. — Сами они среди магов не жили, бесполезно доказывать им, что это совсем не сказка.

В машине мы почти не разговаривали. Даже если бы у нас нашлись не связанные с магией темы, водитель, пусть даже личный — всё равно посторонние уши. Заранее мы договаривались на неделю в гостях, и я подтвердил этот срок, если не случится что-нибудь непредвиденное и меня не отзовут раньше. Обстановка в Министерстве частично успокоилась, воскресший Волдеморт не проявлял никакой активности, но положение дел оставалось нестабильным и могло измениться в любое время.

Впрочем, ехали мы недолго. Не прошло и часа, как мы прибыли на место.

Родителей Джастина дома не было. Оба они работали — разумеется, не рядовыми тружениками производства или обслуживания, а в управлении компаниями, где они были совладельцами. Дома были только девятнадцатилетний старший брат Джастина со своим другом, кузеном и одногодкой, гостившим здесь на каникулах. Искать их не пришлось, они сами вышли к нам, увидев подъезжающую машину.

Джастин заулыбался им навстречу, но я почувствовал в нём некоторую неуверенность. Зато эти двое держались с безупречной небрежностью сильных мира сего и были безусловно уверены в себе, словно молодые львята. В глазах обоих горел огонёк шальной инициативы, хорошо знакомый мне по близнецам Уизли. Интересно даже, куда их распределила бы Шляпа, если бы они были магами.

Они кинули на меня два быстрых любопытных взгляда, мгновенно оценивших меня с головы до ног.

— О, Джастин вернулся! — с довольным видом воскликнул один из них. — А это и есть твой однокурсник, великий чёрный колдун?

Вопрос был риторическим, его целью было если не шокировать гостя младшего брата, то хотя бы задать установку на непринуждённое общение. Я сдержанно улыбнулся, давая понять, что, ладно уж, принимаю заданный тон. Джастин был против их фамильярности и выразил своё недовольство в официальной чопорности ответа.

— Гарри, познакомься — мой старший брат Джаред, мой кузен Френсис Финч-Найтли. Гарри Поттер, мой однокурсник, — представил он нас друг другу.

— Очень приятно, — кивнул я.

Официальная часть на том закончилась, но оба парня и не подумали оставить нас в покое. Как обычно в семьях, где у детей заметная разница в возрасте, старшие не принимали младшего всерьёз и были непрочь поразвлечься за его счёт, а я был у них до кучи, с ним заодно. Поэтому когда Джастин повёл меня показывать отведённую мне комнату, для них было само собой разумеющимся пойти с нами.

— Гарри, ты ведь расскажешь нам о вашей школе фокусников, — сказал Джаред. — А то братишка всё время темнит.

— Не фокусников, а колдунов, — сердито поправил его Джастин.

— А я что сказал? — в голосе старшего брата прозвучало искреннее удивление. — Гарри, тебе тоже нельзя колдовать на каникулах?

— Можно, — ответил я.

— Вот! — обрадовался он. — Мы так и думали, а Джас говорит, что ему нельзя колдовать дома. Хотя та пожилая мадам колдовала у нас дома, когда пришла за ним и доказывала маме, что колдовство существует. Тогда она превратила сахарницу в крысу — мама как раз её чаем угощала.

— Это была МакГонаголл, — уточнил мне Джастин.

— Надеюсь, вашей маме не стало дурно, — сочувствующе произнёс я.

— Маме-то как раз ничего, мама была в восхищении, — беспечно ответил Джаред. — Она у нас всегда интересовалась всякой дьявольщиной, сколько я помню. А вот отцу не понравилось. Когда эта ваша мадам ушла, он распорядился немедленно выкинуть сахарницу.

— Эх, жалко, я этого не видел! — Френсис огорчился совсем по-ребячески. — Каждый раз прошу нашего Джастина что-нибудь показать, а он всегда только рассказывает. Это правда, что вы на экзаменах табакерки в мышей превращаете и ананасы танцевать заставляете? А как они у вас танцуют — вы им ножки для этого отращиваете?

— Нет, просто двигаем ананасы с соблюдением ритма и расстояния, — ответил я. — Так у нас экзаменуется точность управления перемещением объекта.

Джастин удивлённо глянул на меня искоса. Никто из преподавателей не удосужился объяснить ему, в чём суть экзамена, а сам он, значит, был введён в заблуждение словом "танец".

— Покажешь? — с энтузиазмом спросил Френсис.

Я мог бы закрыться от министерского надзора — но уж точно не для того, чтобы развлекать любопытных фокусами.

— Мне нельзя колдовать у вас. В Министерстве установлены специальные чары, которые отслеживают колдовство в неположенных местах. А здесь у вас как раз такое место.

— Это почему у нас неположенное место? — возмутился Френсис. — Ведь Джас — такой же колдун, как и ты!

— Он пока еще школьник и не всё умеет. Если он наколдует что-нибудь не так, рядом с ним нет никого, кто мог бы исправить его ошибку. А наши ошибки слишком опасны и для самого колдуна, и для тех, кто рядом с ним.

— Ну вот... — разочарованно протянул он. — А у нас с Джаредом были такие на тебя планы... Раз ты учишься на малефика, ты мог бы показать нам настоящие тёмные ритуалы!

— На какого еще малефика? — удивился я. — У нас с Джастином одна и та же учебная программа.

— Джас, это правда?

— Ну да, я же вам говорил, — буркнул тот. — Это вы сами себе напридумывали.

— Но ты же сам говорил, что этого факультета у вас все боятся! — заспорил уже Джаред. — Что туда берут только амбициозных хитрецов и что оттуда выходят одни чёрные колдуны!

— Слизерин у нас — примерно как у вас Итон, — я выбрал шутливую интонацию на случай, если им придёт в голову обидеться на сравнение. — Чтобы попасть туда, нужен определённый социальный статус в магической Британии, а про чёрных колдунов — это пропаганда оппозиции. Всегда хватает недовольных фактом, что выше стоят не они, а другие.

Не обиделись. Френсис даже одобрительно хмыкнул.

— Жалко, что ты не великий чёрный колдун, — снова посетовал он. — На Джастина у нас надежда маленькая, он никогда ничего не колдует — вот мы и надеялись, что хоть ты нам что-нибудь такое покажешь. А ты, оказывается, такой же... — он на мгновение замолчал, чтобы окинуть меня изучающим взглядом. — ...и даже одет вон как, а мы-то думали...

— С моей одеждой что-то не так? — поинтересовался я.

— В том-то и дело, что всё так. А нам Джастин рассказывал, что колдуны очень странно одеваются. Когда он первый раз поехал в вашу школу, он даже видел там на перроне рыжую девчонку в ночной рубашке и резиновых сапогах. Он так впечатлился, что даже в письме домой об этом написал.

Несмотря на законодательство, девятнадцать — это еще не возраст психической зрелости. Оба парня, очевидно неглупых, в свои девятнадцать оставались вчерашними подростками, импульсивными и поспешными на выводы. Убедившись в моей обыкновенности, они растеряли значительную долю интереса ко мне и отправились по своим делам, едва проводив нас до комнаты. Джастин впустил меня внутрь и вошёл сам, тщательно закрыв за собой дверь.

— Надоели... — сильно разозлённый на брата и кузена, он буквально прошипел это сквозь зубы. — Смешно им, видите ли, что я колдун. "Я юрист, он финансист, а ты, братишка, у нас фокусник," — передразнил он кого-то из них.

— Похоже, они разочарованы, что я приехал к вам не в ночной рубашке и резиновых сапогах, — заключил я.

— Нет, я не обещал им, что ты приедешь в таком виде, — поспешил сказать он. — Но я видел, как у вас одеваются, и ожидал что-то более "ретро". Ну как тебе комната, устраивает?

Комната была просторной и уютной, в бледных золотисто-бежевых тонах, с полупрозрачными белыми занавесками и пушистым бежевым ковром на полу. Её окна выходили на большую луговину, полого спускавшуюся к мелкой речонке.

— Устраивает, — подтвердил я.

— Тогда идём, я познакомлю тебя кое с кем из прислуги, чтобы ты знал, к кому обращаться, если тебе что-нибудь понадобится. А затем пройдёмся по поместью, я покажу тебе, где у нас что, — он толкнул дверь и вышел в коридор, я последовал за ним. — Запоминай свою дверь, чтобы не заблудиться.

Я посмотрел в обе стороны, запоминая положение комнаты в коридоре.

— У нас к дверям гостевых комнат прикрепляют таблички с именами. Когда гостей много, это удобно.

— А много — это сколько?

— Десятка два-три. Но даже если на каникулах у Малфоев только мы вшестером, таблички всё равно появляются. Домовики обязаны создавать их для каждого временного жильца.

Джастин заинтересовался и стал расспрашивать, почему вшестером и как мы вообще проводим каникулы. Что можно было рассказать, я рассказал. За разговором мы спустились на первый этаж и после моего знакомства с прислугой пошли смотреть конюшню и поле для гольфа. Пришлось разочаровать его, сказав, что я понятия не имею, как играть в гольф, и никогда в жизни не сидел на лошади.

От меня не укрылось, как поспешно Джастин свернул к речушке, увидев издали, что его старший брат с приятелем направляются к конюшне.

— Избегаешь их? — кивнул я туда.

— Это только сейчас, а обычно я с ними. Нормальные парни, но относятся ко мне, как к маленькому, а ты мой ровесник — вот и к тебе соответственно. Выставляют меня дураком перед тобой.

— Они слишком мало знают о магии и магах, — примирительно сказал я, видя, что ему неловко за своих родственников.

— А что я могу сделать? Даже если бы можно было что-то показать им, вспомни, чему нас учат. Таранталлегра... Вера Верто... Мелофорс... — напомнил он с издёвкой в голосе. — Я для них фокусник и мне нечего на это возразить. Может, кому престижно и такое, но у нас престижно быть деловым человеком с серьёзной профессией, а быть фигляром считается позорным. Мне стыдно перед родными, где и на кого я учусь.

— После учёбы ты можешь вернуться в... в мир магически неодарённых людей и освоить какую-нибудь профессию, с которой справляются магически неодарённые люди, — я с упрёком посмотрел на Джастина, хихикнувшего над моими потугами политкорректности. — А как ещё мне сказать? Просто "в мир людей" не скажешь, мы как бы тоже люди, добавить "обычных" или "простых" людей — таких и среди магов сколько угодно, а на "маглов" ты обижаешься.

— Ладно уж, говори "маглы", так в самом деле короче, — разрешил он. — Но только при мне, а при моей семье не надо. Нет, Гарри, вернуться сюда работать для меня не выход. Когда я закончу Хогвартс, у меня здесь не будет ни нужного образования, ни нужных связей. Я не смогу поступить в Оксфорд, а это значит, что здесь меня возьмут только на неквалифицированную работу и я буду таким же третьим сортом, как у вас. На первых курсах я ни о чём таком не думал, а с прошлого года волей-неволей задумался. И так и эдак прикидывал, спрашивал наших старшекурсников, но они сами ничего не знают. У нас на Хаффлпаффе никто о карьере не думает, зато все хором указывают на слизеринцев как на карьеристов. Вот скажи, что плохого в желании сделать карьеру?

— Ну ты нашёл, у кого спрашивать — у слизеринца. Разумеется, здоровое честолюбие — вполне достойная черта характера. Спроси лучше грифов, это у них бранное слово.

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. Широкая пешая дорожка, присыпанная мелким гравием и отделанная каменным бордюром, тем временем привела нас к речке, и мы отвлеклись от беседы.

— Идём сюда, направо. — Джастин кивнул вдоль речки, по берегу которой тянулась такая же аккуратно отделанная тропинка. — Там подальше за кустами есть скамейка с навесом, можно посидеть.

Скамейка оказалась недалеко, футах в трёхстах от поворота. Когда мы уселись, Джастин глянул на свои наручные часы, скоро ли идти на обед. Как и у Малфоев, здесь питались в определённое время, четырежды в день.

— Это ничего, что я вот так... откровенничаю? — осторожно поинтересовался он. — Может, у вас на Слизерине это недостаток?

— Да нормально, — успокоил его я. — Слизеринцы не лгут по пустякам, они берегут свою репутацию. Хитрость и лживость — всё-таки разные вещи, что бы там ни думали остальные. Ты, кстати, "Пророк" читаешь? Тебе известно о последних событиях в Министерстве Магии?

— Только то, что я узнал в последний день в Хогвартсе. Своей совы у меня нет, в магических районах я на каникулах не бываю, на доставку "Пророка" я не подписывался, потому что мы сразу же уехали в Италию и вернулись только три дня назад, а издательские совы через пролив не летают и почту они отдают лично в руки. Нет такой услуги, чтобы сова оставила газету у меня дома до моего возвращения.

Да, система доставки прессы, как и система связи вообще, в магической Британии далека от совершенства. Причина банальна — магического населения слишком мало, поэтому подобный бизнес не окупается. Его потолком были отделения совиной почты в посёлках и совятни при крупных учреждениях и предприятиях. Это у маглов счёт населения пошёл на миллиарды, а у магов он идёт от силы на десятки тысяч. Поэтому у нас и инфраструктуры не развиты, и производство в лучшем случае на уровне мануфактур.

— Значит, ты слышал, что случилось с бабушкой Лонгботтома?

— Слышал, — лицо Джастина помрачнело. — Бедняга Невилл... Я хотел написать ему, но не знал, куда и как.

Я отметил про себя, что Джастин достаточно дружен с Невиллом, чтобы называть его по имени, и решил рассказать побольше.

— Лонгботтом уже приходит в себя после гибели бабушки. Понятно, что он тяжело переживает потерю, но теперь у него много дел, которые отвлекли его от несчастья.

— Ты общаешься с ним?

— Немного. Я написал ему письмо с соболезнованиями и предложил помощь. Ему понадобились кое-какие советы, поэтому мы встречались пару раз. Лонгботтом эмансипировался неделю назад, на следующий день после своего пятнадцатилетия. Теперь он считается совершеннолетним, на нём родовое хозяйство, родовые соглашения и вдобавок ограниченно дееспособные родители. Ему некогда скорбеть.

Джастин ненадолго замолчал, пока эти сведения укладывались у него в голове.

— Но как же Невилл будет вести свои дела, если ему еще учиться в Хогвартсе? — было первым его вопросом и, нужно сказать, весьма деловым.

Мы с Невиллом уже разобрались с этим, поэтому ответ я знал.

— Новый директор даст ему разрешение покидать Хогвартс на выходные и персональный пропуск в каминную сеть. За его поместьем и теплицами присмотрят домовики.

— У него есть домовики? Подожди... — Джастин изумлённо уставился на меня. — Ты сказал — новый директор?

— Плохо не читать газеты, — подколол его я. — Теперь директором Хогвартса будет Ранкорн, а Дамблдор сейчас в бегах и вне закона.

Не дожидаясь расспросов, я вкратце пересказал ему основные события, в последнее время освещавшиеся в газетах.

— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что летом что-то произойдёт... — протянул он понимающе.

— С разоблачениями мы подготовились, но инициативу Августы Лонгботтом, разумеется, не предвидели. Она нам очень помогла, без её архива Дамблдор мог бы снова выкрутиться. Самое большее, на что мы надеялись — это выкинуть его из Хогвартса.

Джастин никогда особо не восхищался Дамблдором, поэтому легко воспринял разоблачение директора. А бывшего преподавателя ЗоТИ, грубияна и солдафона, он, как и большинство хогвартских учеников, вообще недолюбливал и побаивался.

— Дамблдор с Грюмом скрываются больше месяца, а их еще не поймали, — забеспокоился он. — С этим что-нибудь делают?

— Как обычно. Развесили объявления о розыске, ждут доносов. Могут долго прождать, потому что в глазах простого населения магической Британии это преступление не так уж велико. Покажи мне бедноту, которая не считает, что богатые все одинаковы и что всех их надо уничтожать.

— Это так, но у нас в последнее время социальная напряжённость снизилась, мне отец рассказывал. Пособия по безработице, всякие программы социальной защиты и тому подобное.

— А у нас, к сожалению, такие программы неоткуда финансировать, поэтому социальная защита у нас минимальна. Кстати, если ты хотел заниматься крупными структурами, вот тебе первая задача оттуда. Определить нуждающиеся группы населения, разработать соответствующие законы и нормы, изыскать средства... Или ты не настолько разбираешься в этом?

— А старший брат у меня на что? Давай их с Френсисом подключим — они это или из интереса, или как упражнение по учёбе сделают. Вот прямо сейчас, после обеда, и скажем.

Это было немалым развлечением. Веселье началось уже со Свода Законов магической Британии, который я дал Джастину на каникулы и который Френсис и Джаред восприняли как хороший профессиональный анекдот. С шутками, со смехом, со спорами мы вчетвером переработали-таки эти законы. Записали, проверили на целостность и непротиворечивость, пока каждый из нас не остался доволен результатом.

Когда-нибудь я внедрю новые законы, даже если мне придётся нагнуть для этого всё Министерство.

Почему бы и нет? Если ребёнка можно выставлять на битву с главным британским злодеем, почему бы детям не накатать на коленке новые законы для забившихся в щели взрослых? Если эти взрослые сами поставили себя в зависимость от ребёнка, почему бы не заставить их подчиниться?

Я согласен с Гёте и его Фаустом — "лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой".

Как оказалось, совместная доработка законодательства очень сближает. На ужин мы пришли уже лучшими друзьями. Кроме нас четверых, к ужину вернулись с работы старшие Финч-Флетчли, отец и мать, которым меня наконец представили. После того, как меня намуштровала Нарцисса Малфой, мне не составило труда применить обязательные фразы вежливости в правильных местах и с правильной интонацией. Я умышленно выбирал не современные укороченные варианты вежливых фраз, а чуть подлиннее, буквально на одно-два старомодных слова, и произносил их с крохотной долей игры, давая понять, что прекрасно осведомлен об их старомодности.

Мне не хотелось создавать впечатление насквозь современного джентльмена, раскованного до фамильярности и своего в доску. Я из другого мира, пусть видят.

У меня получилось заинтересовать родителей Джастина, и я ощутил их дружелюбное любопытство. Особенно заинтересовалась леди Финч-Флетчли, которая стала активно расспрашивать меня об учёбе в Хогвартсе. Она не спрашивала ничего такого, что нельзя было знать родителям маглорожденного колдуна, и я подробно отвечал. Отец Джастина, по виду скорее бизнесмен, чем член парламента, своим неодобрением магии напомнил мне дядю Вернона, с поправкой на воспитание, поэтому я рассказывал о волшебной школе и её предметах так, чтобы не вызвать его раздражения. Это было непросто, но я справился.

Во время общей беседы он не преминул задать мне вопрос — довольно-таки каверзный, на мой взгляд — в чём польза "этой вашей магии". Я выкрутился, сказав, что магия выручает в условиях нехватки ресурсов, особенно энергетических. Что такое энергетический кризис, старший Финч-Флетчли хорошо знал по ценам на бензин и счетам на электричество, поэтому мой ответ удовлетворил его.

Но бывает же такое — сказал что-нибудь наобум, а потом сам удивился, насколько оказался прав. Нефть и уголь на Земле — ресурсы конечные и невозобновляемые, учёные подсчитывают их и дают срок их истощения от ста пятидесяти до трёхсот лет. С другими полезными ископаемыми дело обстоит не так критически, но тем не менее... Маглам уже сейчас тесно на планете, и если они не научатся ограничивать своё размножение и потребление, эту планету они скоро съедят.

Интересно, что об этом думают в Академии Магии? Надо будет написать Эйвери.

После ужина Джаред и Френсис снова прибрали меня к рукам — уже не как диковинного фокусника, а как парня, с которым стоит пообщаться. В силу особенности своего мышления я легко очищал суть от словесной шелухи, и их это чрезвычайно впечатляло. К примеру, высказывание некоего дипломата о том, как тот играл в шахматы — "первую партию я не выиграл, вторую мой соперник не проиграл, а в третьей мой уважаемый соперник не согласился на ничью" — я сходу воспринимал, как "я проиграл трижды". Поэтому им было интересно вытянуть из меня суждения по поводу тех или иных социальных процессов в современной магловской Британии. Джастин тоже был с нами, крайне довольный своим участием во взрослом разговоре на равных.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил он меня, когда мы уже за полночь расходились по спальням.

— Мой опекун в последние годы занимается магловским бизнесом. Колдовство в таких делах у нас запрещено и строго отслеживается, но Люциус — прирождённый бизнесмен и знаток человеческих душ, поэтому он преуспевает там, хотя он даже не легилимент. Разумеется, для этого ему необходимо знать основные экономические и политические тенденции в стране и за рубежом.

— А у нас говорили, что чистокровные называют телефон фелетоном и не отличают вилку от розетки, — удивлённо пробормотал Джастин.

— Таких у нас достаточно, хотя бы те же Уизли.

— Но откуда твой опекун всё это знает?

— Сначала ему помог знакомый, который уже занимался этим. А теперь он наладил отношения с отцом Дирка Россета с Равенкло, сквибом. Сейчас Россет-старший с Вейном гостят у нас в поместье и чуть ли не каждый вечер собираются с Люциусом в кабинете пообсуждать магловские новости, а когда у меня есть время, к ним присоединяюсь и я. Магловские газеты Россет выписывает себе на дом, оттуда их забирают домовики.

Я умолчал, что к нашим кабинетным посиделкам присоединялась и Ромильда. У меня было мало свободного времени, и она использовала любую возможность побыть рядом со мной.

— А кто такой Вейн? — Джастин не мог не знать о существовании Ромильды Вейн. Значит, он спрашивал, кто такой её отец сам по себе.

— Заведующий отделом медицинских исследований в Мунго, человек весьма разносторонних интересов. Благодаря ему я знаю, что наша медицина всё еще опережает магловскую.

— А она опережает?

— Анатомию и физиологию человека у нас знают не хуже, а если учесть магоэнергетическую составляющую организма, то и лучше. Методы лечения у нас гораздо эффективнее, хотя самые продвинутые основаны на волшебстве и подходят только для магов. Поэтому слабый колдун не может быть хорошим лекарем.

Джастин не собирался быть лекарем, он только кивнул. Мы дошли до моей комнаты и остановились у двери.

— Может, тогда у вас и телефон есть? — спросил он. — Тогда мы сможем общаться без совы.

— Телефон подразумевает подключение к телефонной станции — выделение номера, проведение телефонного кабеля, ежемесячную оплату счетов — а поместье Малфоев невидимо для маглов и впускать их туда будет вопиющим нарушением статута о секретности. И даже если их заобливиэйтить после того, как они проведут кабель, пользование телефоном — не разовая услуга, следить за сохранностью тайны будет слишком хлопотно. Тут нужна полностью своя телефонная сеть, но среди чистокровных эта услуга мало востребована, а что до маглорожденных... — я замолчал и пожал плечами.

— Проблемы негров шерифа не волнуют, — закончил за меня Джастин.

— Ну вот, ты и сам всё понимаешь. Для разговоров у нас есть парные зеркала. Это вещь дорогая и используется только между близкими людьми. По зеркалу на каждого знакомого таскать с собой не будешь.

— Но у тебя же безразмерная сумка! — мгновенно вспомнил он.

— Зеркало нужно носить в кармане, из сумки вызов не слышен. У меня даже с Ноттом парного зеркала нет.

— Всё равно хочу такую сумку. Гарри, давай завтра съездим и купим подходящую, а ты зачаруешь её, когда сможешь. Если нужны деньги, ты только скажи...

— Не нужны, я этим не зарабатываю. Завтра и зачарую, считай это благодарностью за гостеприимство.

— Завтра? Вот здорово! — воскликнул он с мальчишеским восторгом и тут же увял. — Но тебе же нельзя колдовать здесь...

— Это не такое колдовство, которое заметят в Министерстве, — я почти не покривил душой — в зачаровании сумки используется много беспалочковой магии, хотя всё равно придётся закрываться от надзора.

— Я теперь полночи спать не буду. Ладно, до завтра.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. Когда я наутро спустился в гостиную, где мы договорились встретиться перед завтраком, Джастин был уже там, весёлый и оживлённый. Если он и не спал полночи, по нему это не было заметно. Он сказал, что уже поговорил с отцом насчёт сумки и что машину за покупками нам подадут к десяти утра.

Джаред с Френсисом, узнавшие за завтраком о нашей поездке, напросились с нами. Оказывается, в воскресенье вечером здесь намечалась костюмированная молодёжная вечеринка, к которой они хотели прикупить что-нибудь экстравагантное. Родители на этот вечер уезжали с ночёвкой к родственникам, у которых гостила младшая сестра Джастина, а мы с ним были достаточно взрослыми, чтобы остаться со студентами.

Сначала мы поехали за сумкой — выбирали её вчетвером, право решающего голоса Джастин оставил за мной — а затем побывали в специализированном магазине для развлечений, где продавались всякие фейерверки и шутихи, гирлянды и серпантины, маски и маскарадные костюмы всех эпох. Джаред с Френсисом накупили гору этого добра, я тоже подумывал, не купить ли мне какую-нибудь рубашку к случаю, но затем решил, что на один вечер обойдусь трансфигурацией. Я не тяготился поездкой, хотя не мог не заметить, насколько эти парни ребячливее моего привычного окружения. Наши были заметно сдержаннее и строже — даже одиннадцатилетки, даже семилетний брат Ромильды, уже пытавшийся вести себя по-взрослому. Родовых магов рано приучают к дисциплине и самодисциплине, с их колдовскими возможностями иначе нельзя.

После обеда я собрался зачаровывать сумку, и Джастин напросился посмотреть, как я это делаю. Я согласился, с условием, что во время работы он меня не отвлекает, а все вопросы потом. Мы поднялись в мою комнату, где я начал с того, что закрыл дверь на невербальный Коллопортус — на случай, если нас хватятся двое его неугомонных родственников.

В сумке было около десятка всяких кармашков и отделений. Я сказал Джастину, что зачарую только одно отделение, а прочие останутся, как у обычной сумки. Согласно кивнув, он уселся на стул, с которого я ему велел не вскакивать, и приготовился к зрелищу. Я расстегнул сумку, положил на стол отверстием к себе и остановился перед ней, сосредотачиваясь.

— Ты будешь колдовать стоя? — не удержался он от вопроса.

— Колдовство затратное, поэтому я буду колдовать в стойке проведения силы. И это твои последние слова до того, как я закончу.

Он виновато кивнул. Я взял в руку палочку, которая была со мной в чехле под дезиллюминационными чарами, и круговым движением невербально поставил маскирующий щит. Затем я расставил ноги чуть шире плеч, выпрямил спину, расправил плечи и стал дышать глубоко и медленно, разгоняя внутренние магические потоки. Когда магия забурлила во мне, я зафиксировал внимание на отверстии сумки и начал инкантацию.

Чтобы работать с пространством, нужно хорошее геометрическое воображение. Процесс формирования автономной области пространства был зарифмован в нечто вроде белого стиха, где каждая строфа была заклинанием или частью заклинания. Инкантация читалась примерно по минуте на строфу и занимала минут пятнадцать-двадцать, если зачарование пройдёт гладко. Произносить её требовалось с предельной сосредоточенностью, ритмично, медленно и нараспев, очень чётко воображая в сознании каждый этап процесса, описываемый в строке — и, разумеется, подавая в образ силу. В случае ошибки не происходило ничего неприятного, кроме расхода сил заклинателя и повторения процесса с самого начала, поэтому я и согласился на присутствие Джастина.

Строфы плавно перетекали одна в другую — обособление пространства, установка для него свойств хранилища, где ни один предмет не соприкасается с другим, чары стазиса, формирование межпространственного канала для помещаемых туда вещей, привязка канала к отверстию сумки и наконец чары распознавания владельца артефакта. Я полностью отрешился от внешнего мира и сознавал себя только в том, что имело отношение к творимому волшебству. Завершив инкантацию, я наложил на сумку ещё кое-какие мелочи вроде чар прочности и защиты от воров — и наконец позволил себе расслабиться.

Джастин завороженно смотрел на меня и, казалось, не дышал.

— Вот и всё, — сказал я ему. — Осталось только проверить, как легли чары. Если есть вопросы, задавай.

— Это и есть тёмная магия? — было первым его вопросом. Я недоуменно уставился на него.

— С чего ты взял?

— Когда ты читал этот стишок, воздух в комнате как будто потемнел... — он говорил неуверенно и словно бы спрашивал себя — было или не было?

— Это был подсос магии из окружающего пространства. Так само получается, если колдун расходует силу слишком быстро и помногу.

— Действительно, ты выглядишь усталым. У тебя даже глаза ввалились и щёки втянуло.

— Я перестарался с размером хранилища — захотелось сделать его с запасом, чтобы места с гарантией хватило на всё, — я глянул в окно и кивнул ему на небо. — Видишь, как сразу тучи собрались, а ведь только что было ясно.

Джастин подошёл к окну и какое-то время изучал набежавшие тучи.

— Они не такие, как обычно, — сказал наконец он. — Похожи на рваные серые тряпки.

— Так выглядят следы подсоса магии. Когда увидишь такие тучи, так и знай — какой-то сильный колдун творит какое-то сильное колдунство. Или он нездоров и борется за свою жизнь. В прежние времена, когда еще не было статута секретности, каждая собака знала, что колдун умирает в грозу.

— Но дождя, похоже, не будет.

— Не будет, я уже закончил. Неси сюда палочку, будем учить тебя пользоваться сумкой — это небольшой расход магии, надзорные чары его не почувствуют, — я снял Коллопортус с двери.

Джастин помчался за своей палочкой, а я проверил наложенные на сумку чары. Она действительно получилась очень ёмкой, но в остальном чары легли как надо и держались надёжно. Через несколько минут он вернулся, и я стал показывать ему, как положить вещь в сумку и как извлечь её оттуда. Оказалось, что он совсем не умеет дозировать подачу магии, пришлось учить.

— А почему нас этому в школе не учат? — возмущённо спросил он, когда у него стало получаться.

— Откуда мне знать, я не преподаватель. Могу только сказать, что избыточная подача силы у маглорожденных не опасна для окружающих, а чистокровных учат дозировать её еще до школы.

Джастин быстро глянул на меня, словно хотел сделать какое-то замечание, но передумал. Поколебавшись, он всё-таки продолжил:

— Не знаю, будет ли удобно кое о чём спросить тебя про маглорожденных...

— Спросить-то удобно, — я хмыкнул. — Ответы могут оказаться неудобными.

— Ничего, переживу. Как ты считаешь, что можно сделать, чтобы устранить неравенство маглорожденных и чистокровных?

— Не путай неравенство и неравноправие. Неравенство способностей не устранишь, оно в природе вещей, а неравноправия маглорожденных у нас нет. Ты буквально вчера читал Свод Законов — вспомни, там нет никакого деления колдунов по происхождению. Там прописана дискриминация нечеловеческих магических рас — оборотней, великанов, кентавров — но дискриминации людей нет. Известное тебе отношение к маглорожденным — это всего лишь устоявшееся мнение коренных колдунов.

— Вот как... — Джастин ненадолго задумался. — А откуда оно взялось, такое отношение?

В прошлом учебном году это еще не входило в программу истории магии. Хогвартское руководство в лице Дамблдора предпочитало сунуть голову в песок и делать вид, что всё в порядке. До недавнего времени историю преподавал Бинз, а когда он был еще живым, эти сведения сами собой разумелись и на них никто не указывал из-за их очевидности. В начале же этого учебного года Дамблдор вызывал Норму Ранкорн к себе и в своей обычной добродушно-уклончивой манере распорядился "не менять учебную программу радикально, чтобы не дезориентировать детей".

— Века назад, до Инквизиции, маглорожденными были преимущественно неграмотные крестьяне, неотёсанные и набитые суевериями. Их сначала нужно было отмыть и научить грамоте, а полностью окультурить их было вообще непосильной задачей. К маглорожденным из высших сословий тогда относились, как к своим, но таких было очень мало. Когда колдунов стало уничтожать христианство, маглорожденные всех сословий, воспитанные в христианской вере, оказались предателями и из-за них погибло много чистокровных магов. Что до современных маглорожденных, то они, все такие самоуверенные, приходят к магам и хотят переделать их мир под себя, сделать из него вторую Мугляндию вместо того, чтобы адаптироваться на новом месте. Кому понравится, когда какие-то пришлые чужаки начинают строить коренных жителей и диктовать им свои законы?

— Значит, дело вовсе не в том, что у маглорожденнных слабая магия?

— Примерно треть населения магической Британии не сильнее маглорожденных. Дети маглорожденного и магла или безродного полукровки и магла часто рождаются слабыми колдунами, а потомки этих детей от маглов — почти всегда сквибы. И наследственность у них точно так же оставляет желать лучшего.

— Тогда почему грязнокровками обзывают только маглорожденных?

— Потому что хотят оскорбить посильнее, а самые грубые ругательства даже у маглов связаны с качеством и чистотой происхождения. К примеру, "ублюдок" — рождённый вне семьи или вообще непонятно от кого, "выродок" — не унаследовавший родовой внешности или склонности к родовому бизнесу, пошедший против рода. "Пидор" — не дающий потомства из-за извращённых наклонностей. "Шлюха", "проститутка" — женщина, рождающая детей от кого попало. Тенденция очевидна, не так ли?

— Не может быть, чтобы только с происхождением. Подожди, сейчас вспомню... — Джастин сощурился и уставился в никуда, перебирая в уме известный ему арсенал непечатных слов. — Вот, скажем, "имел твою мать" — оно наверняка изначально говорилось в смысле "мал ты еще на меня наезжать".

— Ага, "и мать твоя потаскуха, сам проверял".

Джастин зашёлся смехом. Глядя на него, и я заухмылялся.

— Самое смешное... что ты это произнес с такой серьёзной мордой... — выговорил кое-как он.

— А я и говорил совершенно серьёзно, — подтвердил я, продолжая ухмыляться. — Возможно, это ругательство появилось в эпоху завоевателей, когда мужчин убивали, а женщин насиловали и брали в рабство. Проходит лет эдак десять-пятнадцать, потомок начинает выступать, а хозяин ему намекает, что "если бы не я, ты вообще на свет бы не родился". Или, возможно, оно из эпохи, когда существовало право первой ночи...

Теперь уже смеялись мы оба.

— А как же эти... всякие там "засранцы" и тому подобное? — вспомнил он.

— Ругательства, связанные с человеческими выделениями — это уже второй калибр, а остальные — третий. Кстати, маглы тоже расисты еще те. Можно подумать, это не они придумали "узкоглазый" и "черножопый" вместо "азиат" и "негр".

— Эй, "негр" — тоже ругательство!

— Сто лет назад это было просто слово, и означало оно "чёрный". Дело ведь не в словах, а в людях, которых ими называют. Мало ли, может, пройдёт ещё сто лет, и уже "афробританец" будет бранным словом. А может, и "маглорожденный" будет хвалебным.

— Сто лет — это всё-таки слишком долго... — разочарованно протянул Джастин.

— Это как за дело взяться. Меня вон тоже на первых курсах звали полукровкой и грязнокровкиным сыном. Теперь не зовут.

— А толку-то? Даже если не зовут, они всё равно это думают, — он сидел с отрешённым видом и явно примерял ситуацию на себя.

— Да пусть думают, не жалко. Если человек что-то значит, всегда найдётся кому плевать ему в спину. Главное, чтобы боялись плевать в лицо.

— За тобой надо записывать, — вдруг рассмеялся он. — Братья оценили бы.

И, как говорится, накаркал. Дверь, на которую я забыл вернуть Коллопортус, вдруг отворилась без стука и перед нами нарисовались две весёлые любознательные физиономии.

— Вот вы где! — обрадовалась одна из них. — А мы вас везде ищем!

Занятные парни, все трое. Ясно, что я преувеличил, назвав их лучшими друзьями — в прежние времена, чтобы так называться, нужно было вдвоём съесть пуд соли. Учёные скрупулёзно подсчитали, что для этого понадобится чуть больше года, но то учёные, сосчитавшие всё и во всём, вплоть до молекул соли в воде. В старые времена считали по-другому — щепотка в похлёбку, от роскоши ещё щепотка на хлеб, потому что соль тогда была дорогим продуктом и еду готовили без неё. Так и получаются те самые три года, в которые обещанного ждут.

И не знаю, смог бы я назвать их лучшими друзьями даже через три совместных года весёлой и сытой жизни. В прежние времена жизнь редко у кого была сытой и ни у кого не бывала весёлой, поэтому под тремя годами однозначно подразумевались годы серьёзных жизненных испытаний, примерно как у нас с Тедом. За четыре года Хогвартса он ни разу не дал мне повода разочароваться в нём — надеюсь, и я ему тоже.

Он наверняка вспоминал меня там, даже если хорошо проводил время в нашей привычной компании, рядом со своей Дианой. Как и я его здесь.

А время в гостях я проводил неплохо и весьма насыщенно. Джаред и Френсис словно бы задались целью извлечь всё возможное из новой забавной игрушки, которую притащил в дом их любимый младший брат. Они взяли нас под плотную опеку и стали учить меня истинно джентльменским видам проведения досуга, посвящая этой важной миссии всё своё свободное время.

В верховой езде я особо не блистал, хотя мои наставники, продолжавшие-таки считать меня чёрным колдуном, ожидали худшего и были разочарованы тем, что от меня не шарахаются лошади. Что касается гольфа, там одного глазомера было мало, нужен был еще навык удара клюшкой, а с этим у меня было неважно. Лучше всего у меня получалось за бильярдным столом — управляться с кием я научился за полчаса, а с глазомером и хладнокровием у меня всегда было всё в порядке. Братья так и не поверили, что прежде я никогда не играл в бильярд.

Они даже попытались затащить нас с Джастином в бордель. Уверяли, что сводят нас не в какую-нибудь дыру, а в элитное заведение с красивыми, умелыми и проверенными на здоровье девочками на любой вкус. Джастин проникся, но я отказался без объяснений и не поддался ни на какие уговоры. В конце концов они собрались туда вдвоём, а Джастин остался со мной.

— Если всё дело в гостеприимстве, ты еще успеешь догнать их, — сказал я, заметив его разочарование. — Я вполне могу побыть этим вечером один — посижу в комнате, почитаю что-нибудь...

— Нет, — всё-таки сказал он. — Конечно, пойти с ними хочется, но... как-то в общем... Если бы ты пошёл, тогда и я пошёл бы, а так... без тебя они и мне бы не предложили. Месяц назад, до поездки в Италию, они сказали, что я еще маленький.

— Месяц назад у них каникулы были в самом начале, — напомнил я. — А сейчас они уже не знают, куда деваться от скуки, вот и развлекаются за счёт мелкоты вроде нас.

— Ты вправду так думаешь? — почему-то встрепенулся он.

— Конечно. А разве не так?

Джастин испытующе посмотрел на меня и всё-таки поверил, что я не прикидываюсь.

— Ты себя недооцениваешь, Поттер, — пока я был у него в гостях, он обращался ко мне по фамилии, только когда хотел подчеркнуть фразу. — На тебя, оказывается, очень легко подсесть.

Слов у меня не нашлось, поэтому я только посмотрел на него, вопросительно приподняв бровь.

— Это самое точное, что мне пришло в голову, — пояснил он в ответ. — Теперь у меня на один вопрос меньше, а то мне всё время хотелось спросить Нотта, как это можно так отказаться от себя и ходить за тобой хвостом. Издали это неочевидно, зато когда пообщаешься с тобой поближе, это сразу ощущается.

— Не понял. Что такое "это"?

— Есть вокруг тебя некая особая притягательная атмосфера. И это не твои умные рассуждения, потому что она присутствует, даже когда ты молчишь. Братья, может, сами не понимают, почему им хочется с тобой общаться, а я заметил. Сейчас я, пожалуй, удивлён, что за тобой ходят не толпы, а только один Нотт.

— Аура гранда, — наконец догадался я. — В пределах комнаты она может ощущаться. Я ею не особо управляю, она просто есть, но если человек мне не нравится, она может и отталкивать.

— А что такое аура гранда?

— Это... Что такое аура, тебе нужно объяснять?

Он на мгновение задумался и отрицательно помотал головой.

— Нет, не нужно. Мне мама об аурах еще в раннем детстве все уши прожужжала. Она всегда увлекалась экстрасенсорикой и собирала любую литературу по этой теме. Пока мне не пришло письмо, она ходила в какие-то общества паранормальных явлений и восхищалась моими способностями, которые у меня иногда проявлялись, но когда я пошёл в Хогвартс, у неё как отрезало.

— Ей, видимо, разъяснили про статут секретности, — заметил на это я.

— Наверное. Она и сейчас гордится, что я колдун. Про ауры она и сама мне рассказывала, и книжки всякие подсовывала, поэтому я знаю, что это такой цветной ореол вокруг человека, который некоторые могут видеть, хотя среди её знакомых таких не было. Странно, что нам ничего не говорили об аурах в Хогвартсе.

— Если вкратце, аура — это излучение магоэнергетической составляющей всего материального, как живого, так и неживого, — процитировал я "Трактат об аурах", попавший мне в руки, когда я в конце второго курса рылся в библиотеке Малфоев и подыскивал книги на эту тему. — В прежние времена многие люди могли хотя бы частично видеть ауры, но сейчас слишком много источников искусственного света, поэтому зрение очень рано утрачивает необходимую чувствительность. Изучение аур входит в специальное образование для колдомедиков. Чтобы их видеть, существует такой артефакт, как аурные очки, в медицинских учреждениях он обязан быть для аурной диагностики. По размеру и энергии аур люди гораздо больше отличаются друг от друга, чем по росту и весу. Аура гранда магии в разы сильнее, чем у среднего колдуна, и в десятки раз превосходит ауру магла, примерно как яркий источник излучения превосходит слабый и тусклый. Её влияние может походить, скажем, на каминное тепло и этим привлекать людей, но может и жечь. Ауру видят домовики, многие обычные животные и все разумные волшебные, а люди если и не видят ауру, они всё равно её чувствуют. Человек с сильной аурой всегда привлекает внимание.

Джастин вдруг улыбнулся.

— Знаешь, а мне кое-что похожее встречалось в описаниях людей. Не поверишь, где — в художественной классике прошлого века. Обычно это пишут о молодых девушках в выражениях вроде "вошла — и всю комнату озарило" или "её появление было подобно солнцу".

— Почему о молодых девушках, это понятно, — я тоже улыбнулся. — Потому что художественную классику тогда писали мужчины. Мне трудно представить, чтобы в ту эпоху кто-то написал так про другого мужчину.

— А как же в старину говорили — "Король-Солнце"?

— Может, он просто рыжий был!

Мы окончательно развеселились и с довольным видом ржали, глядя друг на друга.

— А хорошо, что братья свалили. — Джастин уже и думать забыл об упущенной возможности. — При них очень-то не разговоришься, а я еще не всё спросил у тебя, что хотел.

— Так спрашивай, — подбодрил его я. — Все мои знания в твоём распоряжении.

— Меня интересует, как получше устроиться среди колдунов, — он резко посерьёзнел. — В здешних обстоятельствах я разбираюсь и уже знаю, что с образованием я здесь пролетел. А у вас там я не настолько разбираюсь, чтобы решить, на что сделать ставку и над чем работать. Я маглорожденный, ты знаешь. Я представляю, какие работы у вас не требуют магии, но не знаю, какие из них перспективнее. Ты помнишь, я перечислял, с чем справлюсь. Если у вас для этого нужно высшее образование, то какое и где его получить? Представь себя на моём месте, и сам поймёшь, что мне нужно.

— Я-то понимаю, это ты еще не понял всю глубину дыры, в которую попал. Что ж, давай считать. Смотри, на всю магическую Британию имеется одна школа, в которую ежегодно поступает сорок-пятьдесят учеников, включая маглорожденных. У нас нет положения о всеобщем школьном образовании, поэтому половина детей, допустим, остаётся на домашнем обучении. Но на всё население имеется одна больница, одна тюрьма, один аврорат со штатом в полсотни человек, один министерский отдел по соблюдению секретности, в котором работает от силы человек двадцать. В Первую Магическую полсотни приверженцев Тёмного Лорда держали в страхе всё магическое население, а орден Феникса, в котором состояло три десятка подростков, пенсионеров и домохозяек, считался заметной оппозицией Упивающимся. Так сколько у нас получается магического населения?

— Получается, что маловато... — потрясённо протянул Джастин.

— Именно. У нас еще не додумались до всеобщей переписи населения, но по всем этим данным общее население магической Британии никак не может превышать двадцать тысяч волшебников. К ним можно добавить еще тысяч пять сквибов, которых много рождается у нечистокровного населения. Всё равно по численности это — население примерно одного магловского городского квартала. Поэтому какое высшее, откуда оно возьмётся? В прикладных профессиях всё еще существует индивидуальное ученичество, для теоретических изысканий имеется мюнхенская академия магии, одна на весь мир, а административные должности занимают только по связям. Если тебя признает верхушка волшебного мира, ты сможешь устроиться очень даже неплохо.

— Но, чтобы признали... — было видно, что он напряжённо размышляет над проблемой. — Слушай, ты знаешь методы распознавания Обретённых?

— Извини, кого? — не понял я.

— Я слышал, что среди маглорожденных встречаются особенные. Их называют Обретёнными или Новой Кровью — именно так, каждое слово с большой буквы — и все чистокровные гоняются за ними, чтобы взять их в супруги, потому что без них они выродятся.

— Кто тебе сказал такую чушь?

— Не мне лично, но при мне об этом рассуждала Грейнджер, которая явно считала себя особенной. Ты же знаешь её привычку громко проповедовать о чём-нибудь в людных местах.

— Ну если Грейнджер, тогда понятно. Опекун с ног сбился, подыскивая мне жену, но никогда о таких не говорил, а он непременно предупредил бы, если бы это было правдой. Маглорожденные бывают сильнее, бывают слабее, но в них не бывает ничего такого, чтобы за ними гонялись чистокровные. Это сочинили для себя сами маглорожденные, которым очень хочется явиться в чужое место, к чужим людям на белом коне и оказаться там лучше всех.

— Но она утверждала, что без Обретённых чистокровные давно выродились бы.

— Это она меряет магов магловскими мерками и вдобавок путает безродных и родовых чистокровных. Безродных чистокровок у нас хватает, и если уж совсем нет ровни, супругов ищут среди них. Есть еще много полукровок и прочих нечистокровных, среди которых ищут во вторую очередь. Маглорожденные как потенциальные супруги идут после всех них и, как правило, сначала смешиваются с ними — не без исключений, которые и породили эту сказочку.

— Жалко. — Джастин разочарованно вздохнул. — А я понадеялся, что ты знаешь, как отличить Обретённых от других маглорожденных — мало ли, вдруг и я такой же, и тогда проблемы с признанием не стояло бы. У нас, кстати, браки тоже заключают среди своих, хотя и нас пугают вырождением. Как по-твоему, оно вообще возможно?

— Я не знаю, возможно ли оно даже у маглов. По историческим меркам человечество живёт большими городами не так давно, а до этого люди тысячелетиями жили сначала племенами, а затем небольшими поселениями, в которых все роднились между собой. В популярных магловских брошюрах пишут, что близкородственные браки запрещены законом или обычаем, потому что у детей от таких браков могут проявиться наследственные заболевания, если они имеются в скрытом виде у обоих родителей. Может, это верно и для безродных магов, но родовые — другое дело. Если бы они могли выродиться, они давно выродились бы, потому что их всегда было очень мало. Но родовая магия способствует обратным мутациям опасных для здоровья генов, от этого когда-то и возникло название "чистая кровь". В случае брака с безродным супругом рекомендуется проводить детей через ритуал очищения крови, который влияет не на самого мага, а на его будущее потомство, и этого достаточно, чтобы поддерживать кровь чистой.

— А почему не самого безродного супруга?

— Этот ритуал можно проводить только с кровными членами рода. Мне тоже придётся проходить его перед женитьбой.

— Из-за матери?

— Да.

— Но Грейнджер приводила тебя как пример хорошего результата от брака с маглорожденной. Она говорила, что ты такой выдающийся колдун только благодаря происхождению твоей матери.

— Даже если моя мать была сильной маглокровкой, этого недостаточно. Полагаю, я оказался истинным первенцем — то есть, был зачат, когда оба моих родителя одновременно лишились девственности. Это качественный переход, в который вовлекается очень мощная магия, недаром лишение девственности в прошлом являлось главным компонентом некоторых могущественных ритуалов. Сейчас такие ритуалы, понятное дело, относятся к запрещённым. Если в подобной ситуации окажется пара маглов, иногда у них может родиться сквиб или слабый маг, даже если среди их предков не было никаких носителей магической наследственности. Таких детей можно назвать обретёнными, но они все равно уступают в силе даже потомкам сквибов вроде тебя.

— А я потомок сквибов?

— Да, по линии матери. Я обратил внимание, что она сквиб.

Это не оказалось большим сюрпризом для Джастина. Он задумчиво кивнул, принимая сказанное мною к сведению. Я почувствовал, что он непрочь ещё порасспрашивать меня на эту тему, но сейчас его волновали более насущные вопросы.

— Значит, никаких социальных наук у вас нет? — вернулся он к прежней теме.

— Если не считать истории магии, то их нет.

— То есть, в экономике и юриспруденции у вас каждый разбирается, как может?

— Можно сказать, что и так. Никакого преподавания, никаких методических наработок у нас в этих сферах не существует.

— И тот, кто будет знать эти методические наработки, получит преимущество?

— При условии, что его признают за своего. Сам понимаешь, недоброжелательство влиятельных людей может провалить какое угодно прогрессивное начинание.

— Ясно. Гарри, а что бы ты выбрал на моём месте, юриспруденцию или экономику?

— Экономику.

— А почему не юриспруденцию? У нас же неплохо получилось с этими законами.

— В магической юриспруденции есть один немаловажный нюанс. Как известно, законы работают, если в государстве имеется гарант этих законов. У маглов это правоохранительные органы, у нас это аврорат. Но если магловская полиция обладает силой привести к порядку практически любого гражданина страны, то аврорат у нас справляется только с теми, с кем может справиться — со слабыми и посредственными колдунами. Именно поэтому у нас не могли пресечь террор Лорда и его последователей, а сейчас не могут поймать Дамблдора и Грюма. Для некоторой части колдунов министерские законы существуют только на бумаге, и ничего с этим не поделаешь.

— Но ведь сильные маги тоже могут пойти работать в аврорат!

— Могут. Только зачем им это нужно? Поэтому в Хогвартсе идёт бешеная агитация в аврорат — может, хоть кто-то из сильных на неё попадётся.

Джастин призадумался, я ему не мешал.

— И начинается она с бешеной агитации в Гриффиндор... — самостоятельно обнаружил он. — Но неужели для некоторой части колдунов закона вообще не существует?

— Существует, но не тот, который мы с таким азартом переписывали. Это магические обязательства, клятвы и договоры, закладывающие в мага нечто вроде мины, срабатывающей по условию, а также родовые кодексы. Не бывает родового кодекса без ограничений на беспричинную агрессию — видимо, без этого условия магический род просто нельзя основать. Кодекс, как правило, запрещает и некоторые другие социальные взаимодействия, ведущие к раздорам — например, беспорядочные половые связи, поэтому подобные грешки совершаются преимущественно безродными и отщепенцами. Кроме того, еще в начале века действовал Совет Лордов Магии, куда входили главы самых могущественных родов и который мог привести к порядку кого угодно.

— Значит, нужно организовать что-то вроде этого Совета Лордов, но при Министерстве.

— Всё равно закон останется двойственным, потому что одни маги живут по кодексу, а у других этот кодекс отсутствует. До введения статута секретности безродные жили по магловским законам, после введения пришлось создавать своё Министерство и копировать их для безродных с учётом нашей специфики. Но статут вводили родовые маги, магловские законы так и остались для них чужеродными. А теперь представь, что ты, безродный колдун и пришелец из чужого мира, стал менять министерские законы. У тебя нет авторитета среди сильнейших, поэтому даже если у тебя будет всяческая поддержка заинтересованных лиц, ты всё равно останешься на вторых ролях, а то и крайним. Это понятно?

Джастин сосредоточенно кивнул, а я продолжил:

— Другое дело — экономика. Деньги сами по себе сила, которая может подвинуть даже законы, перед деньгами все равны и никакой магии для них не требуется. В экономике ты сможешь стать сильным и что-то значить сам по себе. Экономических талантов у нас нет, финансовая система передоверена гоблинам, поэтому для талантливого экономиста у нас непаханое поле деятельности.

— Но экономика не заработает, если не будет законодательной базы, — заметил на это Джастин. — И на месте законодателей я сделал бы надстройку, которая объединила бы двойственность магических законов, насколько это возможно.

— Дельно мыслишь, — не мог не отметить я.

— Когда с пелёнок отовсюду слышишь только об этом, волей-неволей втянешься, — самодовольно хмыкнул он. — Сначала нужно править законы, и только потом раскручивать экономику — это азы управления.

— Для смены законов у нас есть другие заинтересованные лица, с которыми ты можешь скоординироваться. Собственно, и появление Упивающихся, и нынешний министерский переворот были вызваны полной некомпетентностью Министерства в социальных и экономических вопросах. Перемены еще предстоят, и если у кого-то найдётся что предложить для улучшения положения в этих сферах, к нему прислушаются.

— В самом деле прислушаются, или это у тебя... — он сделал едва заметную паузу, тщательно подбирая слово, — ...из области рассуждений?

— Если ты о том, насколько нынешнее Министерство заинтересовано в глобальных реформах — не очень, но ему придётся заинтересоваться. Если же о том, есть ли у меня рычаги влияния в Визенгамоте, они найдутся уже сейчас. А после моего совершеннолетия — тем более.

Тема увлекла нас обоих, мы понимали друг друга с полуслова. Джастин со спортивным азартом вникал в подробности хромой магической экономики, не упустив ни производство, ни налогообложение, ни отношения с гоблинами и с правительством магловской Британии. На мой ответ, что у гоблинов нет государственной монополии на банковское дело, но ниша слишком маленькая и новички не выдержат конкуренции, он только кивнул, зато прицепился к отношениям с магловским правительством.

— Не бывает такого, чтобы знали и не использовали, — категорически заявил он. — Если правительство ни к чему не привлекает свой волшебный филиал, без колдовства тут не обошлось.

Я не знал подробностей взаимоотношений британского правительства с нашим Министерством Магии, в чем и признался честно.

— Зато наши чиновники используют магловское правительство, — это я точно знал. — Они обращались туда, когда ловили Сириуса Блэка. Они используют магловский вокзал и нанимают машиниста на "Хогвартс-Экспресс" с разрешения магловского правительства. Если они ещё в чём-то взаимодействуют, это мне уже не известно. Видимо, магловское правительство помогает нам соблюдать статут секретности.

— Глупо помогать магам и не иметь с этого ничего, — заключил Джастин. — В правительстве таких дураков нет, значит, оно прикрывает магов недобровольно.

— Вполне возможно, — согласился я. — Империо у нас запрещено, но Конфундус с Обливиэйтом могут делать то же самое и даже лучше.

— Странно тогда, что британское правительство вообще знает о магах, если оно всё равно у них на роли марионетки.

— Сам удивляюсь, — я пожал плечами. — Волшебные товары и услуги маглам запрещены статутом, денежные отчисления Министерства магловскому правительству сомнительны, потому что бюджет у нас унылый и его не хватает даже на социальную защиту. Видимо, хвосты из прошлого или какое-нибудь вашим-нашим. Или так удобнее контролировать ситуацию.

— На месте вашего правительства я бы полностью закрылся от магловского. Ради безопасности, потому что отношения с ним очень спорные. Непонятно, почему у вас до этого не додумались.

— По нашим меркам статут секретности был введён совсем недавно. Наверное, еще не припекло.

Я был впечатлён познаниями и рассуждениями Джастина. Да, он говорил "ваш мир", "ваше правительство" и еще долго будет говорить так. Да, он был и останется посредственным колдуном, если не хуже, но вместо тупой зубрёжки того, в чём он никогда не будет блистать, он уже сейчас разбирался в том, что действительно было необходимо волшебному миру. Да, в определённых ситуациях он мог оказаться предателем, но еще не факт, что эти ситуации когда-нибудь возникнут. Такими талантами не разбрасываются.

Мы проговорили допоздна, а когда расходились по комнатам, я сказал ему:

— Как насчёт ответного визита, Джастин?

10.

С Джаредом и Френсисом мы встретились за завтраком. На выходные мы оставались в доме одни, потому что старшие Финч-Флетчли еще в пятницу уехали в гости до понедельника. Видно, из-за этого парни вчера додумались позвать нас в бордель. Они не заговорили о своих вчерашних похождениях первыми, а мы не стали их расспрашивать, поэтому подробности остались нам неизвестными.

Меню для сегодняшней вечеринки было составлено еще вчера, тогда же были закуплены и продукты. Сегодня с утра прислуга хлопотала над угощением и над оформлением пирушки. Стол был установлен на просторной крытой веранде, туда нас и потащили после завтрака братья Джастина. Они непременно хотели сами украсить веранду накупленной мишурой и взяли нас в качестве зрителей и советчиков.

Нет, эти парни не полезли на стремянки с молотками и гвоздями. Они взяли переносный планшет для чертежей, прикрепили на него ватман, где у них был заранее начерчен план веранды, и прямо на месте стали обсуждать, куда тут поместить красные гирлянды, куда жёлтые, куда зелёные, а где развесить цветные фонарики. Всё это аккуратно, с учётом размеров, наносилось цветными фломастерами на листы ватмана. После двухчасовой возни они сделали несколько вариантов украшения и вместе с нами выбрали наилучший. Страшно собой довольные, Джаред и Френсис отдали рисунок рабочим, и все мы до обеда отправились в бильярдную.

Гости собирались к пяти часам вечера. Минут за десять до этого мы вчетвером вышли встречать их к парадному входу. Площадка перед особняком меньше чем за полчаса заполнилась легковыми машинами, на которых приехало десятка два парней и девушек. Все они были студентами-второкурсниками, с которыми учились братья Джастина, и все они были знакомы между собой. Представляли только нас с Джастином: его — как младшего брата, меня — как его одноклассника, без намёков на специфику нашего обучения. Я не трудился запоминать имена гостей, потому что видел их первый и наверняка последний раз в жизни.

Когда все гости прибыли, Джаред повёл их в дом. Вечеринка была костюмированной, поэтому сначала он отвёл их в комнаты на третьем этаже, где они могли переодеться. Пошли переодеваться и мы с Джастином. Я надел свой чёрный праздничный костюм, который выглядел достаточно своеобразно, чтобы считаться здесь маскарадным. В дополнение к нему я трансфигурировал из будничной робы длинный чёрный плащ и даже примерил, но в конце концов решил не выделяться.

На журнальном столике перед зеркалом у выхода на веранду были разложены всевозможные маски и бутоньерки для тех, кто не привёз их с собой. Девушки, разодетые феями, русалками и вампиршами, с радостным писком полезли копаться в них, примеряя самые экзотические. Парни, в том числе и я, предпочли простые чёрные полумаски, придававшие нам вид мужественный и загадочный. Заиграла музыка, гости расселись за стол — и вечеринка началась.

После пары тостов и лёгкой закуски были объявлены танцы. Среди них преобладали быстрые, в которых я не участвовал. Будучи самым мелким среди гостей, на парные танцы я тоже не напрашивался, но одна из девиц всё-таки пригласила меня на вальс. Если учесть, что до этого Джаред пошептался с ней и тут же было объявлено "дамы приглашают кавалеров", это наверняка было его просьбой расшевелить меня. Вальс я провёл, и даже не без блеска, затем пригласил партнёршу на ответный танец, как требовал этикет волшебников, но этим и ограничился.

Младший студенческий возраст у маглов — это когда считаешь, что всё уже можно, но меры еще не знаешь. Молодёжь на вечеринке была именно такой и беззаботно напивалась. Начинали культурно, но на третьем часу пьянки хихиканье дам стало развязным, а походка кавалеров — шаткой. Кто-то самозабвенно целовался на виду у всех, притиснув свою подругу к балюстраде, кто-то ушёл брататься с "белым другом", да там и остался. Меня тоже пытались напоить, как уговорами, так и украдкой, подливши джина в мой апельсиновый сок, но я за этим строго следил — не хватало еще воронки на месте дома из-за пьяного гранда. Вечеринка шла полным ходом, обеспечивая участников воспоминаниями категории "ну мы вчера и погудели", без которых вечер, считай, не удался.

Когда совсем стемнело, все ходячие и не уединившиеся гости, возглавляемые хозяевами, двинулись на речку пускать фейерверки. Разумеется, мы с Джастином оказались среди них. Шли шумно, тёмная августовская ночь огласилась хихиканьем и нестройным пением девушек. Путь нам освещали невысокие декоративные фонарики на треногах, расставленные вдоль дорожек по случаю вечеринки. Неторопливо дойдя до берега, компания остановилась в ожидании огненного шоу. Джаред и Френсис установили ракеты и салютные батареи, отогнали гостей на безопасное расстояние и подожгли фитили. Под громкие хлопки зарядов, больше всего напоминавшие звук перестрелки, разноцветные огни устремились высоко в чёрное небо, сплетаясь там в венки и букеты.

Фейерверков было куплено с запасом. Когда первая серия огней отгорела в небе, Джаред с Френсисом запустили еще одну, а потом ещё. Девчонки восторженно визжали и аплодировали на каждом залпе, перекрывая возгласы парней.

— Вот здорово! — восхитился стоявший рядом со мной Джастин. — Посмотри, какая красота — и никакого волшебства!

— Сам же доказывал, что волшебники — это не фокусники, — ухмыльнулся я.

— Но с помощью волшебства такое можно изобразить, да? — стал допытываться он.

— Да, через заклинание иллюзии. Главное — сочинить картинку покрасивее, а изобразить её как раз несложно, — я кивнул на расцветающие в небе хризантемы. — Я бы вот такое не придумал, тут художник нужен.

В этот миг до моего сознания достучался посторонний звук, вносивший диссонанс в радостный пьяный галдёж. Это тоже был девчоночий визг, но не восторженный, а испуганно-протестующий, словно гостье еще не было больно, но она боялась, что это вот-вот может случиться.

Я подумал, что девчонку кто-то лапает против её воли, но всё-таки оглянулся на подозрительный шум. Оглянулся — и палочка сама прыгнула мне в руку, подчинившись невербальному призыву.

Шагах в тридцати от веселящейся толпы стояли двое Пожирателей в чёрных балахонах и мертвенно-белых масках. Один их них, среднего роста и сухощавый, поднимал за ногу в воздух студентку, одетую в полупрозрачный голубой костюм водяной феи. Девушка, сейчас висевшая вниз головой на высоте примерно семи футов, медленно поднималась ещё выше и с каждой секундой вопила всё отчаяннее. Лоскутная капроновая юбка свешивалась ей на голову, обнажив голубые трусики.

Второй Пожиратель, приземистый и упитанный, следил за толпой, наставив на неё палочку, и дожидался, когда их выходку заметят. Если их целью была семья маглорожденного ученика, то они не ожидали серьёзного сопротивления, готовясь нейтрализовать только одного слабого колдуна.

Первым я нацелился на коротышку. Другой был занят девушкой, которую нужно было отнимать, а этот помешал бы. Невербальный Ступефай, а за ним Инкарцеро в считанные мгновения вывели его из стычки. Тощий колдун оглянулся на упавшего напарника и выронил свою жертву, со страшным визгом рухнувшую на газон. Секундного замешательства противника мне хватило для ещё одного Инкарцеро, и второй Пожиратель повалился рядом с первым.

Дилетанты. Какие-нибудь злобные заморыши, никогда не сталкивавшиеся ни с кем опаснее школьника.

— Это же... Пожиратели?! — услышал я Джастина, который тоже оглянулся на шум. И не он один, потому что последний вопль девчонки достучался даже до самых нетрезвых.

— Быстро скажи братьям, чтобы увели гостей подальше от хулиганов, — скомандовал я, потому что объяснять было некогда. Чем больше гостей разглядит случившееся, тем больше Обливиэйтов потом устроит надзор, а любое вмешательство в память небезразлично для рассудка, и если его можно избежать, то стоит попытаться.

Джастин без лишних вопросов помчался к старшему брату, а я перешёл на магическое зрение и проверил им пострадавшую. Не обнаружив опасных травм, я оглушил её лёгким Конфундусом, а затем наложил Сомнио. Утром она ничего не вспомнит после попойки — у маглов это обычное дело, не вызывающее никаких подозрений.

Я призвал себе палочки Пожирателей и опустил в карман, прислушиваясь к происходящему за моей спиной. Отвлекаться было нельзя, пленники могли освободиться. Если коротышка всё еще лежал бесчувственный, то второй, которому не досталось Ступефая, извивался в путах, что есть силы стараясь освободиться от них. Оглушать его было нельзя, он был нужен для допроса в ясном рассудке и в полной памяти.

Позади был слышен встревоженный гомон гостей и настойчивые голоса Джареда и Френсиса, призывавшие всех идти в дом, а здесь разберётся полиция. Они довольно-таки быстро уговорили компанию уйти, голоса стали удаляться. Оглянувшись мельком, я увидел, что Френсис ведёт гостей в особняк, а Джаред с Джастином идут ко мне.

Увидев лежащую на траве девушку, Джаред подбежал к ней и затормошил, но она не просыпалась.

— Что с ней?! — накинулся он на меня. — Если они что-то с ней сделали, я этого так не оставлю! Мой отец к самому премьер-министру вхож, он найдёт куда пожаловаться!

— Она спит, — ответил я. — С ней ничего опасного, только плечо ушибла. Проснётся утром и ничего этого не вспомнит — и в её же интересах ни о чём не напоминать ей, понятно?

— Почему эти ваши Пожиратели вообще здесь, из-за тебя? — он кивнул на связанных налётчиков.

— Не думаю. Мало кто вообще знает, что я здесь, а кто знает, те не проболтаются. Видимо, из-за Джастина.

— Брат? — переключился на него Джаред. — Что ты там натворил, а я не знаю?!

— Ничего я не творил! — в том же тоне ответил тот.

— Не отвлекайтесь, у нас задержанные, — я не забывал присматривать за пленниками, один из которых всё еще был в отключке, а другой приподнял голову и, похоже, ловил каждое наше слово. — Джаред, девушку лучше забрать отсюда. Дотащишь?

Тот попытался поднять её на руки и наполовину оторвал от земли, но тут же опустил обратно. Мало кто из современных парней без специальной физической подготовки сумеет поднять и утащить сонную обмякшую фею, довольно-таки рослую и упитанную. Если, конечно, до этого он не работал грузчиком.

— Не дотащу, — с досадливым вздохом констатировал он.

— Давай, я помогу, — вызвался Джастин, — а потом мы сюда вернёмся.

— Тогда он останется один с ними, — Джаред кивнул на меня.

— Если я сумел связать их, то сумею и удержать, — отозвался я. — Унесите её, а то надзор сотрёт ей память, не разбираясь, сколько она увидела и запомнила.

— А мне память не сотрут? — встревожился Джаред.

— Членам семьи колдуна её не стирают, поэтому если тебе её сотрут, это будет незаконно.

— Ты не сказал, что мне её не сотрут, — он отлично отловил подтекст формулировки.

— У нас не только законы кривые, с ними и обращаются как попало. Возможно, при мне надзор обойдётся без злоупотреблений — я всё-таки свидетель.

Джаред сердито фыркнул и склонился над пострадавшей, позвав Джастина, чтобы тот помогал. Он подхватил её под мышки, а Джастин под коленки. Вдвоём они подняли девушку и потащили в особняк, а я остался с задержанными.

Разумеется, появление Пожирателей здесь не могло не встревожить меня. О моём местонахождении знали только Тед, Люциус и Драко, с опекуном я также договорился, что приглашу Джастина погостить, если сочту нужным. Хотя секрет был невелик, сам факт утечки сведений не помешало бы проверить. Но не похоже, чтобы эти двое пришли сюда из-за меня, для этого они были слишком беспечны.

Тогда, возможно, засветился Джастин, когда стал искать контакты со мной или слишком увлёкся изучением текущей политики Министерства. Не самое типичное занятие для хаффлпаффца, что и говорить. Это могли заметить в Хогвартсе и донести на него, а теперь устроили нападение, чтобы проучить его.

Возможно также, что это была обычная акция устрашения маглорожденных, практикуемая Пожирателями еще в Первую Магическую. Тогда непонятно, почему они напали именно на семью Финч-Флетчли, слишком высокопоставленную у маглов, чтобы обошлось без правительственного скандала. Что это было, просчёт или умышленное обострение отношений на верхнем уровне власти?

Эти двое вряд ли много знали, но они могли прояснить хоть что-то, если заставить их рассказать о своём задании. И даже хорошо, что я остался с ними один и у меня есть минут десять, чтобы не стесняться в методах.

— Что вам здесь было надо? — холодно спросил я тощего Пожирателя, остановившись над ним.

— Ты! Грязнокровка! Милорд этого так не оставит! — выплюнул сквозь зубы он, видимо, приняв меня за Джастина. Мы все трое были в чёрных полумасках и случайному человеку было не узнать меня в лицо.

— Я этого так не оставлю. И это должно беспокоить тебя больше всего.

— Ты ничего нам не сделаешь, грязь!

— Да неужели? — я изобразил злобную ухмылку и потыкал в него ногой. — Ну наглые... лежит передо мной бревном и еще доказывает, что я с ним ничего не сделаю. Да что угодно, вплоть до убийства с расчленением.

Я махнул на него палочкой, чтобы удалить с его лица маску. Обычное Эванеско не подействовало, но усиленное сработало. Под маской оказалась длинная угловатая крючконосая физиономия со щёлочками прищуренных чёрных глаз и презрительно искривлённым ртом с пухлой нижней губой, словно её укусила пчела. Эта физиономия была мне незнакома.

— Как тебя звать? — лениво поинтересовался я.

— Не твоё дело! — огрызнулся он.

— Это я для удобства, чтобы как-нибудь к тебе обращаться. Не хочешь — не надо, всё равно тебя найдётся кому опознать, даже если ты случайно здесь сдохнешь.

— Ты не посмеешь!

Придётся разубедить. Можно было бы вытащить сведения из пленника через легилименцию, но мне не хотелось светить перед ним своими умениями.

— Проверим? Круцио тебе не в новинку, так?

— За Круцио ты сядешь в Азкабан, — злорадно выдохнул он. — Оно непростительное, как и Авада.

— Вот и я считаю, что Круцио — не метод. Оно такое гуманное, что аж грустно делается. Руки-ноги после него целы, зубы-рёбра тоже, член на месте — и совсем ничего не остаётся на память. Вот если рёбра переломать или за член подвесить, как ты эту девчонку за ногу вешал, тогда и твоё вразумление гарантировано, и мне никакого Азкабана. Я же не твой Лорд, чтобы переживать за твою сохранность.

— Ты не посмеешь... — пробормотал он уже не так уверенно.

— Разве? Ты испортил мне вечер, и я тобой недоволен, — я шевельнул левой рукой, и по его лицу прошёлся огненный хлыст. Беспалочковый и невербальный, уже по этому можно было догадаться, что перед ним не грязнокровка. Через лицо пленника наискось протянулась чёрная обожженная полоса, в воздухе запахло палёной плотью. Он дёрнулся и резко, болезненно втянул в себя воздух.

— Проклятый грязнокровка... — вытолкнул он сквозь сжатые зубы.

— Тупой, да? Как же я понимаю вашего главного урода с его Круциатусами... До вас же всё доходит только через порку, — и я снова вытянул его огненным хлыстом по лицу.

— Это... это незаконно! — взвыл он от боли и испуга. — В аврорате тебя посчитают за преступника!

— Ну надо же, о законе вспомнил, — усмехнулся я. — Когда в аврорате узнают, что я случайно пришиб Пожирателя, который пришёл поиздеваться над маглами, там будут только рады моей небольшой помощи. Ведь если ты выживешь, тебя надо где-то держать, как-то с тобой разбираться, за что-то судить. Одних документов целая куча, а так... нет человека — нет проблемы. Кстати, если твой напарник будет посговорчивее, тебе придётся геройски сдохнуть при попытке к бегству.

Я направил палочку на другого Пожирателя и усиленным Эванеско убрал с него маску. К моему удивлению, под маской оказалась знакомая личность. Эту невзрачную физиономию, в которой просвечивало нечто крысиное, я хорошо запомнил как по Визжащей хижине, так и по просмотру воспоминания Невилла в думосбросе.

— О! Петтигрю! Какая удача! — я повернул голову к таращившемуся на меня Пожирателю. — Ты труп. Он продаст всё, что хоть сколько-нибудь продаётся.

Даже в слабом свете фонарей, едва доходившем сюда с дорожки, было заметно, что Пожиратель сравнялся по бледности со своей маской. Видно, он хорошо знал своего напарника. Я вздёрнул его Левиозой на ноги и невербально расслабил нижнюю часть его пут, чтобы он мог передвигаться семенящими шажками.

— Давай беги, — скомандовал я, когда пленник утвердился на ногах.

— Куда? — растерянно спросил он.

— Без разницы, всё равно далеко не убежишь, — сказал я, наставляя на него палочку. — Хоть прямо на меня, тогда я скажу, что ты на меня напал.

— Нет! — он в ужасе рухнул на колени. — Я всё скажу, только сдай меня в аврорат, ладно!

— Ты пока не заслужил аврорат. Мои друзья не должны увидеть, как ты подох, поэтому у тебя есть ещё минуты три, чтобы заслужить его.

— Так спрашивай же! — он тоже прикинул, что они обернутся минут за десять и что половину этого времени мы уже проболтали.

— Что вам здесь было надо? — повторил я вопрос, с которого начинал разговор.

— Надо было попугать семью грязнокровки. Чтобы без жертв, но с неприятностями.

— Почему именно эту семью? Почему сегодня? Вы знали, что здесь вечеринка? — я торопился с вопросами, потому что Джастин с Джаредом должны были вернуться с минуты на минуту.

— У нас сегодня рейд по семьям учеников-грязнокровок. Про вашу вечеринку мы не знали, почему сегодня — тоже.

— Значит, ваш налёт не единственный?

— Нас послали по двое в несколько семей. Я не запомнил, кого и куда.

Я не стал выпытывать, что он там запомнил, чтобы не терять время впустую. Аврорат разберётся.

— Вам сказали, ради чего вас посылают?

— Сказали, что пора заявить о себе, чтобы все знали, что Лорд вернулся.

— Почему вы напали на семьи учеников, а не взрослых?

— Чтобы надзор заметил. Если колдовать у взрослых, там сразу не спохватятся.

— Откуда у вас адреса маглорожденных учеников?

— Не знаю, но все координаты были известны Лорду. Наверное, в Министерстве есть шпионы.

Из задней двери особняка показался Джаред и бегом побежал сюда. Я прекратил допрос. Что меня интересовало, я выяснил — ни я, ни Джастин не были конкретной целью Пожирателей.

— Ладно, живи, — обронил я. — И не вздумай вырываться — не давай мне повода.

До дома было недалеко. Едва я успел заново связать пленника и уложить на землю рядом с бесчувственным Петтигрю, как Джаред подбежал ко мне.

— Тут без меня ничего не случилось? — спросил он, переводя дух.

— Ничего, — ответил я. — А Джастин где?

— Сейчас будет. Он пошёл сказать гостям, что всё в порядке, что Эмили перепила и теперь спит наверху, что один из хулиганов задержан и что я встречаю полицию. Что всё это — не стоящая внимания ерунда и что пусть они продолжают развлекаться. Им ведь не сотрут память?

— Надеюсь, что нет. Вы вовремя увели их, и даже если пойдут разговоры, мало ли чего по пьяни не привидится.

— Может, хоть ты объяснишь мне, почему у вас заклинание подчинения запрещено, а заклинание стирания памяти позволено? Джастин какую-то лирику вокруг этого разводит, но как по мне, то стирание памяти гораздо непростительнее подчинения.

— Элементарно же, — я пожал плечами. — Соблюдение статута секретности невозможно без стирания памяти. Что касается Империо — это затратное заклинание, а с Конфундусом и Обливиэйтом справится любая кабинетная крыса. Чиновничья мелкота защищает себя, поэтому запрещает всё, что ей не под силу.

— Рыба с головы тухнет, от этого и возникают всякие террористы, — проворчал Джаред. — А с этими что делать? Вызвать полицию? — он кивнул на связанных пленников.

— Бесполезно. Ваша полиция с ними не справится.

— Тогда вашу полицию?

— Здесь колдовали, поэтому должна отреагировать служба надзора за несовершеннолетними колдунами. Эти двое и добивались её внимания.

— Они вроде были в белых масках? — сказал он, присмотревшись к задержанным.

— Маски были, я убрал их, чтобы посмотреть, кто мне попался.

— А что у этого с лицом?

— Поранился по собственной неосторожности. Назвать грязью человека, который накрепко связал тебя — это же неосторожность, верно?

— Я бы даже сказал, что опасная... — Джаред вдруг встревожился: — Подожди, а другой... он, случайно, не загнулся по собственной неосторожности?

— Нет, он с самого начала как был под заклинанием оглушения, так и лежит. Мне так удобнее.

— И скоро эта ваша служба надзора появится? — он нетерпеливо огляделся по сторонам.

— Судя по его словам, — я кивнул на тощего пленника, — у надзора сегодня горячая ночка, поэтому трудно сказать, когда они появятся. Нападению подверглась не только ваша семья. Вечер воскресенья, все довольны, все по домам, а кто-то и празднует, гуляет... Самое время для террора.

Я стоял лицом к дому и первым увидел Джастина, спешившего к нам. Тот был почти рядом, когда из темноты бесшумно вылетела крупная серая сова и закружилась над его головой. Джастин вскрикнул от испуга и стал отмахиваться от птицы.

— Это почта! — крикнул я ему, увидев свиток на её ноге. Он перестал отмахиваться, и сова немедленно попыталась сесть ему на голову.

— Вот дерьмо, — ругнулся он, уворачиваясь.

— Руку подставь, руку, — подсказал я.

Сова уселась на его подставленную руку и протянула ему лапу с письмом. Другой рукой он отвязал свиток, морщась от боли — когти у совы острые как иголки. Птица взмыла в воздух и улетела, а Джастин развернул пергамент и стал читать.

— Что за бред! — снова выругался он.

— А что там?

— Вот послушай, — он стал зачитывать письмо:

"Уважаемый мистер Финч-Флетчли! Сегодня вечером служба надзора за несовершеннолетними волшебниками зарегистрировала применение колдовства по месту вашего проживания. Напоминаем, что несовершеннолетним учащимся запрещено колдовать на каникулах. Поскольку это было первое ваше нарушение, служба надзора ограничивается предупреждением."

— Понятно, — сказал я, когда он закончил. — Это тебе автоответчик прислали. Чары надзора накладывают не на колдуна, а на территорию, и любое колдовство по месту твоего проживания считается совершённым тобой. Поэтому у них виноват ты.

Джастин неверяще воззрился на меня.

— И никакого расследования не будет? А если это был не я?

— Министерству на это плевать. Там сидит толпа ленивых зажравшихся бездельников, которым давно пора получить по заднице, вот только проблемы из-за этого не у них.

— Да у вас там настоящее беззаконие творится! — возмутился Джаред.

— Ты удручающе прав, — согласился я. — Голова нашей рыбы безнадёжно протухла и воняет на весь мир. Пусть даже наши террористы обнаглели — но сначала обнаглели наши чиновники.

— Я завтра же скажу отцу. Он до самой королевы дойдёт, но добьётся, чтобы у вас навели порядок.

— Я вполне с тобой солидарен, Джаред, но не могу не предупредить. Дело в том, что у нас весьма популярна концепция приемлемости малого зла ради большего блага. Поэтому у твоего отца ничего не получится.

Он недоуменно посмотрел на меня.

— Что это за концепция и как её понимать?

— Это когда общество принимает как должное, чтобы пострадал невинный или уже пострадавший, а им самим жилось бы спокойно и не пришлось бы ничего делать. А небольшое стирание памяти у твоего отца и прочих причастных к событию лиц сделает спокойней существование целого Министерства Магии. Поэтому там даже вопрос не встанет, как обойтись с не способными к магии людьми, если они вдруг начнут качать права.

— Но мы — семья Джастина, мы имеем право знать! И имеем право на защиту от ваших преступников! — в глазах Джареда разгоралась настоящая ярость.

— Не торопись, — поспешил сказать я. — Оставь это людям, у которых есть силы и возможности.

— Не надо, Джаред, — умоляюще попросил Джастин. — Не надо вмешивать родителей, они всё равно ничего не смогут сделать. Это всё из-за меня, я сам как-нибудь...

— Что значит — сам?! — Джаред окончательно рассердился. — Ты младший, это мы должны защищать тебя!

— Джаред, остынь, — я добавил в тон немного внутреннего огня. — Твой брат прав — если с этим не справиться даже ему, то вы тут полностью бессильны. Он правильно рассудил, что поддержку нужно искать среди магов. Пока не случилось ничего страшного, а дальше я присмотрю за последствиями.

— Они должны быть наказаны!

— Все они будут наказаны. Эти двое — уже скоро, остальные — со временем. Мы над этим работаем, но это дело не одного дня.

Джаред чуток поуспокоился, но всё еще был раздражён.

— Где же наконец этот ваш надзор? — спохватился он. — У меня там гости без присмотра.

— Надзор уже ответил и считает, что этого достаточно, — я указал взглядом на письмо в руке Джастина. — Пожалуй, пора привлекать внимание аврората. Отойдите от меня шагов на двадцать и не пугайтесь, это совершенно безопасно.

Когда они отошли, я вскинул левую руку вверх и со всей дури послал в ночное небо молнию. Столб ослепительно-белого света вырвался из моей руки, раздался характерный электрический треск, в воздухе запахло озоном. Подержав молнию секунд десять, я прекратил подачу силы.

А что ещё я мог сделать, чтобы дежурные авроры получили координаты для аппарации и немедленно отправились по ним? Только устроить сильный выброс магии.

Они явились сюда уже через минуту. Джаред едва успел прийти в себя и засыпать меня вопросами, что это за магия и как я её делаю, как за нашими спинами послышались хлопки аппараций и строгий голос старшего аврора спросил:

— Что у вас тут происходит? Мы думали, в Британии началась война.

Я повернулся на голос и увидел пятерых авроров с нацеленными на нас палочками.

— На нас напали двое Пожирателей, мне удалось задержать их, — ответил я. — Повоевали, не без этого.

— Пожиратели?

— Да. Вот они, связанные, — я отступил в сторону, чтобы не заслонять пленников.

— Но они без масок!

— Маски я уничтожил Эванеско.

— А вы в масках!

— У нас сегодня костюмированная вечеринка.

— Кто вы вообще такой? — сердито спросил аврор.

— Генри Джеймс Поттер, — заметив его недоумение, я снял полумаску и добавил: — Известный также, как Гарри Поттер. Мой друг Джастин Финч-Флетчли пригласил меня на вечеринку, а Пожиратели как раз устроили налёт на его семью. Как я понял со слов одного из задержанных, у них сегодня рейд по семьям маглорожденных.

— Ясно, — аврор вдумчиво покивал и скомандовал подчинённым: — Заберите задержанных.

— Только не упустите Питера Петтигрю, он анимаг-крыса, — подсказал я.

— Питер Петтигрю? Тот самый герой ордена Мерлина, который погиб при попытке задержать Блэка? — старший аврор неплохо знал события Первой Магической. Судя по его возрасту, он мог и участвовать в них.

— Нет. Тот самый предатель, который переметнулся к Известно-Кому и выдал ему моих родителей. Проверьте, это в самом деле он и на руке у него та самая метка. Я уверен, мистер...

— Томсон.

— ...мистер Томсон, это подозрительное дело наверняка заинтересует не только ваше руководство, но и нового председателя Визенгамота. Ведь если Петтригю оказался жив, значит, прежний глава Визенгамота провёл дело Блэка с вопиющими нарушениями законности.

— Мы всё проверим, мистер Поттер, — он заметно смягчился ко мне, когда узнал, кто я такой. Всё-таки славу Мальчика-Который-Выжил раздували гораздо дольше, чем пытались скомпрометировать. — Саммерс, останься и возьми показания со свидетелей...

— С потерпевших, — поправил я.

— С потерпевших, — согласился он. — Остальные с задержанными — в аврорат. Обоих сразу ведите в камеры для анимагов, там разберёмся, кто из них кто.

— В надзоре знают, где ещё сегодня были налёты Пожирателей. Кстати, чуть не забыл — вот палочки задержанных, — я протянул старшему отобранные у пленников палочки.

Ещё с полчаса мы отвечали на вопросы оставшегося аврора. Нам удалось предотвратить массовое стирание памяти, убедив его, что никто из приглашённых не разглядел Пожирателей и что молнию спишут на необъяснимые явления природы. Было за полночь, когда мы вернулись к гостям, где Френсис уже разгонял по комнатам самых стойких, и заверили их, что всё в порядке. Джаред успокоился и смотрел на меня чуть ли не с восхищением — сегодня я полностью подтвердил его представления о великих чёрных колдунах.

11.

Письма из Хогвартса для нас пришли в поместье Финч-Флетчли как раз накануне нашего отбытия к Малфоям. Помимо перечня закупок к следующему учебному году, Джастину прислали ещё и значок старосты. Джастин удивился, что и мне не пришёл такой же, на что я ответил, что должность слизеринского старосты пятикурсников по праву принадлежит сыну председателя попечительского совета Драко Малфою, а у меня и без этого есть чем заняться.

Я предложил ему сначала закупиться к школе, а затем из Косого переулка отправиться к Малфоям. Не разбираясь в магических средствах перемещения, Джастин оставил это на меня. Камин особняка, разумеется, не был настроен на Джастина и тот мог попасть туда только с сопровождающим, поэтому я собирался прихватить его с собой через портальный браслет.

Дорожные сборы почти не заняли у меня времени, потому что все свои вещи я хранил в дорожной сумке. Я только заранее оделся в привычную одежду и накинул на неё иллюзию магловской, зато Джастин копался долго. Уже освоившись с безразмерной сумкой, он основательно набивал её всем подряд, словно вознамерившись проверить моё заверение, что туда влезет как минимум половина особняка. Он недоверчиво пробовал сумку на вес после помещения в неё каждой особо крупной вещички, а в отдельных случаях даже вынимал их и засовывал обратно, чтобы убедиться, что ничего не пропало.

До "Дырявого котла" нас довёз личный водитель семьи Финч-Флетчли. Едва мы переступили границу маглоотталкивающих чар, я скинул с себя иллюзию, немало удивив следовавшего за мной Джастина.

— Как это у тебя получилось? — тут же спросил он.

— Заклинание иллюзии. Магловская одежда здесь некстати, а переодеваться негде.

— Ты и у нас так ходил?

— Нет, та одежда настоящая, она у меня сейчас в сумке. Чары иллюзии требуют постоянной подпитки, иначе они слетают от малейшего прикосновения, а это просто неудобно. Но если ненадолго, вот как сейчас, они бывают полезными.

— Может, тогда и мне поменять свою одежду на вашу?

— А она у тебя есть? Прогостишь ты у нас недолго, а это всё-таки расходы.

— Моя семья — отнюдь не самые бедные люди на свете, — сообщил он с едва уловимым оттенком надменности. — И пока я у вас в гостях, я хотел бы одеваться, как принято у вас. Ты у нас тоже одевался по-нашему, поэтому давай сейчас зайдём и купим всё, что положено. Ты ведь скажешь мне, что покупать?

Я трезво оценил свои познания в высокой магической моде и неуверенно протянул:

— Нотт, пожалуй, справился бы с этим лучше...

— Он такой модник? — весело поинтересовался Джастин.

— Нет, но он может проконсультироваться с Дианой, — хмыкнул я. — Ладно, разберёмся. Тогда нам нужно в "Твилфитт и Таттингз" — "Бомонд" для нашего случая слишком фешенебелен, а у мадам Малкин... для визита к Малфоям лучше остаться в магловской одежде, чем закупаться у неё.

— Но сначала давай в банк — мне нужно поменять фунты на галеоны. Там могут сделать это прямо со счёта или наличные обязательны? Когда мне исполнилось пятнадцать, родители открыли счёт на моё имя, и было бы идеально, если бы я мог пользоваться им здесь.

— Гоблины работают с магловскими счетами, — я был в курсе некоторых финансовых дел Люциуса, поэтому знал это точно. — Ты можешь получить у них кошелёк с конвертацией, настроенный на твой магловский счёт. Понятно, что они возьмут свой процент за конвертацию. Можно также перевести часть денег в галеоны с одновременным открытием на них местного счёта. Тогда процент конвертации будет меньше, потому что гоблины пускают галеоны в оборот и заинтересованы в притоке средств вкладчика, а снятие с этого счёта будет беспроцентным. Всё зависит от того, сколько и каких денег ты собираешься расходовать.

Пока я рассказывал всё это, мы прошли через портал на заднем дворе таверны и оказались в Косом переулке. По пути до Гринготса Джастин активно оглядывал всё подряд и был нацелен на взаимодействие, демонстрируя привычное поведение общительного парня с крепкой и здоровой психикой.

— Ты здесь редко бываешь? — спросил я, заметив, с каким живым любопытством он разглядывает каждую мелочь.

— Раз в год, только для покупок к школе, — ответил он. — МакГонаголл тогда сказала маме, что здесь нам лучше понапрасну не задерживаться, а мама, она хоть и любит всякую дьявольщину, меня она любит больше. И ей каждый раз сильно не нравится, как на нас здесь смотрят, поэтому она не водила меня никуда сверх необходимого.

— Тогда мы можем прогуляться по Косому, чтобы ты знал, где тут что продаётся кроме учебных принадлежностей, — предложил я.

Джастин с энтузиазмом согласился. Сегодня он впервые выбрался сюда без старших, под мою ответственность. Но до прогулки нам предстояло еще много дел, начиная с Гринготса. Там он изложил свои пожелания гоблинскому клерку и надолго ушёл с ним в комнату сделок, а я остался дожидаться в зале. Когда они вернулись, Джастин похвалился мне, что открыл счёт в здешней валюте и купил нетеряющийся кошелёк, связанный как с гоблинским счётом, так и с магловским — такой же, как и у всех нас.

Из Гринготса мы направились в "Твилфитт и Таттингз", где он оставил с полсотни галеонов и там же переоделся в купленное. Затем мы закупили всё для школы и наконец прошлись по остальным лавкам, включая питомцев, почтовых птиц и амулеты на все случаи жизни. Питомцы не заинтересовали Джастина, покупать свою сову я ему отсоветовал, зато порекомендовал приобрести несколько оберегов и носить их не снимая. Напоследок мы зашли в кафе Фортескью и поели там вкуснейшего мороженого, полностью натурального, в отличие от магловской крашеной органики непонятного происхождения.

Когда мы, довольные жизнью, вышли из кафе, я обрадовал Джастина сообщением, что сейчас нам предстоит перемещаться порталом.

— Но мы же только что поели! — ужаснулся он.

— И что?

— Как что? Нас предупреждали, что порталом нужно пользоваться только натощак, а то весь обед окажется на полу.

— Бывают дешёвые порталы и бывают дорогие порталы. За наш можешь не беспокоиться, его делал настоящий мастер. Давай мне руку и не вздумай отпускать её во время перемещения, — я протянул ему руку, он ухватился за неё. — И сгруппируйся, словно прыгаешь с высокой ступеньки, а то упадёшь на выходе.

Он всё-таки потерял равновесие на выходе из переноса, и я поддержал его за руку. Стены каминной комнаты были отделаны зеркалами в пол, чтобы прибывающие гости могли привести себя в порядок, и Джастин подошёл к одному из них, где критически осмотрел себя ещё раз. Белая сорочка с объёмными длинными рукавами, заправленная в лёгкие светло-коричневые бриджи с манжетами под колено, бежевые гольфы и летние туфли с пряжками, на довольно-таки высоком каблуке, смотрелись на нём, как современная стилизация под девятнадцатый век. Кстати, вполне подходящая к оформлению малфоевского особняка.

— Забавное ощущение, — откомментировал он. — Словно я ряженый.

— Привыкнешь, здесь все такие.

Я мысленно вызвал домовика. Чак почти бесшумно возник в двух шагах передо мной, заставив Джастина едва заметно вздрогнуть.

— Чак, где сейчас хозяева?

— Старшего хозяина Люциуса нет дома, хозяйка Нарцисса в детской с младшим хозяином Гелиосом. Младший хозяин Драко на уроке французского языка, с гостями, — бодро отрапортовал домовик.

Люциус, видимо, был в Министерстве или у Роули — в это время дня он обычно бывал там. Значит, нового гостя следовало представить Нарциссе.

— Передай тёте Нарциссе, что со мной прибыл погостить мистер Джастин Финч-Флетчли, и спроси, где она нас примет. — Чак исчез, а я обратился уже к Джастину: — Подождём чуть-чуть, когда хозяйка будет готова нас принять.

— Есть что-нибудь, что мне не помешало бы знать заранее? — его всё-таки тревожило, как его здесь встретят.

— У нас высокие требования к приватности. Приглашение в дом — это уже немалое доверие, поэтому всё, что ты увидишь и услышишь здесь, ни единым словом не должно просочиться к посторонним людям. Обратное тоже верно: начнёшь рассказывать что-нибудь лишнее о других — тебя выслушают без возражений, но запомнят, что ты болтлив. Поэтому темы для разговоров выбирай тщательно. Малейший промах в этом направлении навсегда закроет для тебя любые двери.

Джастин очень внимательно посмотрел на меня и кивнул.

— Что-нибудь ещё? — спросил он.

— Этого ты мог не знать из-за своего воспитания, остальное в пределах твоей сообразительности, — чуть подумав, сообщил я. — Она тебе точно понадобится, но я не могу предвидеть, где именно.

— Постоянная бдительность, — хмыкнул он.

— Именно. А также постоянный самоконтроль и постоянное взвешивание своих слов. Это только поначалу напрягает, а потом привыкаешь.

— Ты долго привыкал?

— Где-то с год, но тебе должно быть легче. Твое воспитание всё-таки больше сюда подходит. Кстати, всё связанное с родословными и родовой магией не считается в своём кругу приватной информацией, поэтому не удивляйся, если это будут свободно обсуждать при тебе.

— А свой круг — это кто?

— Родовые маги, а чужой — все остальные. Сейчас ты мой гость и считаешься своим, хотя наши наверняка будут осторожничать. Как вести себя с тобой, каждый здесь будет выбирать в зависимости от его отношения ко мне. Учитывай это, а не переводи сразу всё на свою персону. И ещё, во избежание недоразумений — все девушки здесь заняты, даже и не думай в эту сторону. Кроме разве что Парвати Патил, но она гриффиндорка.

— Это так важно, с какого она факультета? — мгновенно заинтересовался Джастин.

— Типичная гриффиндорка упряма, тщеславна, криклива, бесхозяйственна и стремится командовать мужем, а её хвалёная гриффиндорская смелость в семейной жизни нужна, как собаке пятая лапа. Выбирать тебе, но тенденцию ты услышал.

— Ух ты... а хаффлпаффки?

— Хаффлпаффки годятся. Вот равенкловки — не очень, семья у них на шкале жизненных ценностей далековата от основных интересов. С ними хорошо вести общие дела, но если ты женишься на равенкловке, детям сопли вытирать будешь сам. Лучше всего слизеринки. Если амбиции слизеринца направлены на карьеру, то амбиции слизеринки — это семья. Они и воспитаны в родовых традициях, других учениц на наш факультет Шляпа не пропустит.

Тут перед нами выскочил Чак, снова заставив Джастина вздрогнуть. Домовик сообщил нам, что Нарцисса ждёт нас в главной гостиной на втором этаже, и я повёл Джастина туда, чтобы представить хозяйке дома.

Нарцисса встретила нового гостя приветливо — и, похоже, не притворялась. Она обрадовала Чака сообщением, что он будет прислуживать мистеру Финч-Флетчли, и велела подготовить еще одну гостевую комнату. Домовик аппарировал, а я повёл Джастина вселяться.

— А он успеет подготовить комнату? — спросил Джастин, когда мы поднимались на третий этаж.

— Там нужно только прикрепить табличку с твоим именем, остальное уже готово. Но если бы и не было, двух минут ему хватит, чтобы полностью там прибраться — домовики ведь не руками работают. Нарцисса приставила Чака к тебе, теперь ты можешь вызывать его в любое время для любых бытовых услуг. И не стесняйся загружать его работой, он от этого только счастливее. Для них это такое же развлечение, как для Грейнджер книжки читать.

— А как его вызывать?

— Сосредоточься на образе домовика и на имени "Чак", он услышит. Если трудно сосредоточиться, направь внимание в пальцы и постучи по чему-нибудь, это помогает. Я сам поначалу так делал, пока не выучился вызывать домовиков напрямую.

Когда Джастин научился вызывать Чака, мы уселись в холле перед лестницей на втором этаже, чтобы подождать, пока у наших не закончится урок французского. Мы не проболтали и получаса, когда до нас донеслись шаги и голоса выходящей из класса толпы. В холл вышло человек двадцать — помимо моих знакомых, здесь было еще несколько семилеток, из которых я знал только брата Ромильды. Детишки шли первыми, они увидели нас и остановились, вытаращились на нас с любопытством. Поверх их головёнок мне радостно заулыбались друзья — было невозможно не улыбнуться в ответ.

Я как-то сразу выделил взглядом Ромильду, едва заметно кивнул ей — "помню, скучал". Её глаза счастливо засияли. Тед с Дианой стояли рядом, оба кивнули мне, поймав мой взгляд. Широченные улыбки Грега и Винса красноречивее любых слов говорили, как эти парни рады меня видеть. Даже Драко, и тот щурился на меня с довольным видом.

Никогда еще у меня не было такого острого чувства возвращения домой. Хотелось поспешить к ним, обнять Ромильду, поболтать с парнями, обменяться новостями с Тедом и колкостями с Драко, но со мной был гость, нужно было соответствовать.

— Добрый день, леди, джентльмены, — произнёс я с домашней, шутливой интонацией. — Позвольте представить нашего гостя, Джастина Финч-Флетчли. На этой неделе я гостил у него, а теперь он здесь с ответным визитом. Можете обращаться к нему как к Джастину.

При подобном представлении каждый называет в ответ своё имя и допустимые уменьшительные вариации к нему. Обращаться как-то иначе кроме перечисленного будет уже неприемлемым. Семилетки тут же умчались в коридор по другую сторону холла, остальные обступили нас с Джастином. Оказывается, всем здесь уже было известно, где я пропадал на прошлой неделе, потому что во вчерашней прессе появились статьи о том, как я, находясь в гостях у однокурсника Джастина Финч-Флетчли, в одиночку задержал двоих Пожирателей, напавших на его семью — Амикуса Кэрроу и того самого Питера Петтигрю, героя ордена Мерлина 1-й степени посмертно. Газеты раздували сенсацию, на свет всплыла история гибели Поттеров и роль в ней Сириуса Блэка. Значит, скоро по мою душу явится Рита Скитер.

Расспрашивали обоих, и меня, и Джастина. Когда вопросы иссякли, он успел пообщаться чуть ли не со всеми. Встретили его здесь хорошо, я удостоверился, что от него никто не будет демонстративно воротить нос. Я опасался, что будет хуже, особенно насчёт Малфоя.

Наговорившись, все разбрелись по своим делам. Грег и Винс пошли в тренировочный зал, Милли и Падма напросились с ними посмотреть, как они тренируются. Парни напоследок сказали, чтобы я к ним присоединялся, как освобожусь. Астория, Юнона и Парвати пошли кормить золотых рыбок в оранжерею, с ними пошёл и Драко, когда ему не удалось собрать народ на квиддич. Тоже сказали, чтобы мы к ним присоединялись, как освободимся. И только Эрни с Дирком без единого слова целеустремлённо поспешили вслед за малолетками.

В холле остались Тед с Дианой, Ромильда, я и Джастин. Ромильда стояла рядом, только руку протяни. Так я и сделал: притянул её к себе за талию, а она прильнула ко мне, словно только и ждала этого. После истории с фениксом наши отношения стали глубже и доверительнее — мы с ней знали, что теперь мы вместе, а наша помолвка, будущая свадьба и предстоящая семейная жизнь были для нас неизбежными этапами, до которых предстояло дожить.

— У нас в это воскресенье помолвка, — сказал я заметно удивившемуся Джастину. — У Грега с Падмой, кстати, тоже, мы договорились устроить ритуал в один день.

— Эй, а я без подарка, — забеспокоился он. — Предупреждать надо. Тогда давайте сходим в Косой, чтобы я купил... ох, я же вообще не знаю, что у вас принято дарить...

— Ты будешь в статусе случайного гостя, — пояснил ему Тед. — То есть, не приглашённый, а оказавшийся на ритуале из-за сторонних обстоятельств, поэтому с тебя даже персональное поздравление не потребуется. Сюзерен специально умолчал о помолвке, чтобы не напрягать тебя с подарком и прочей суетой.

— Всё-то ты за меня знаешь... — с довольной ухмылкой протянул я.

— А разве не так? — поинтересовался он с ласковой интонацией "можешь не отпираться, я всё равно тебя раскусил". — Сюзерен, я тебе газеты отложил за время, пока тебя не было. Там найдётся что обсудить.

— Обсудим, — подтвердил я. — Тед, ты уже понял, что когда меня нет или я занят, Джастин на тебе. Он наш гость, нужно, чтобы он чувствовал себя удобно и не скучал, а у меня не получится отложить все дела ещё на неделю. Джастин, обращайся к Теду с любыми вопросами, как ко мне.

Они посмотрели друг на друга и обменялись вежливыми подтверждающими улыбками. Приняли к сведению. В конце концов, мы с Джастином достаточно познакомились, пока я гостил у него, а здесь он для того, чтобы присмотреться к нашим и чтобы наши присмотрелись к нему. Я для этого не требуюсь.

— Ромильда, твоё платье готово? — я ощутил плечом её кивок. — А комплект оберегов невесты уже сделали?

— Всё у мамы, — сказала она.

— Кстати, сюзерен, — встрепенулся Тед. — У тебя еще нет костюма для твоей помолвки. Трансфигурацией ты не отделаешься, там будут такие чары, что любая трансфигурация слетит.

— Моя не слетит.

— Ты же не хочешь, чтобы твои чары добавили помех ритуалу?

— А тот костюм?

— Ты его уже два года везде надеваешь. Пора менять.

Нотта я знаю. Лучше сразу соглашаться, в этом вопросе он от меня не отвяжется.

— Послезавтра сходим в "Бомонд" и купим. Завтра мне кровь из носа нужно побывать в Хогвартсе.

— Кстати, о Хогвартсе. Лорд Малфой сообщил мне для тебя, что заготовки порталов готовы. Сам будешь привязывать?

— Под его присмотром, у меня мало практики. Слушай, что за мелкотня у нас тут бегает? Неделю назад её еще не было.

— Это леди Малфой набирает дошкольную группу для обучения. Гел у неё еще маленький для учёбы, но её попросил мистер Джонс. Ему пора обучать свою старшую дочь, а здесь самые удобные условия для группы. Француженка уже есть, контракт с ней продлят, истории и словесности согласился обучать мистер Россет, приходящего учителя танцев уже наняли, а ближе к началу учебного года Джонс обещал найти преподавателя по точным наукам. Этикету, разумеется, будет обучать сама леди Малфой.

— А почему она не наймёт преподавателя? — полюбопытствовал Джастин.

— Для кого этикет не часть жизни, те не смогут правильно преподать его, а кто с этим живёт, не пойдут преподавать. Поэтому исторически сложилось, что это обязанность хозяйки дома.

— А кто там дочка Джонса? — полюбопытствовал уже я.

— Капелла Электра, это та чернокудрая и синеглазая девочка. А другая девочка — это Брианна Никта Уоррингтон, дочь его друга. Они подружки и ровесницы, он для обеих старается.

Я вспомнил красивую круглолицую девочку, которая шла между Рейнбертом и незнакомым ухоженным мальчиком её лет. Джастин тоже вспомнил её и не удержался от восхищённой реплики:

— Не знаю, какой она вырастет, но сейчас она просто картинка!

— Джонс говорит, что она очень похожа на свою старшую тётку, а та всегда была заметной женщиной. Кстати, сюзерен, сам он тоже здесь, сейчас они с мистером Россетом совершенствуют игру в замки для этих детишек. Там у них собралась целая компания — Дирк с Эрни кидают идеи, Джонс их наколдовывает, мистер Россет у них в качестве историка-консультанта по оформлению игры, а дети бегают вокруг, лезут везде и мешаются.

— Вот, значит, куда они все так торопились, — понимающе хмыкнул я.

Мне детские игрушки были безразличны, но Джастин заинтересовался.

— Что это за игра такая? — спросил он Теда. — Я никогда не слышал об игре в замки.

— Ну, в неё и играют не все, а у кого есть возможность, — ответил тот. — Она предназначена для двоих детей и больше, её устанавливают в специальной игровой комнате. Длина комнаты вдвое больше ширины, у торцовых сторон ставятся две игрушечных крепостных стены, которые традиционно называются замками Доунрайз и Диммеринг. Дети делятся на две команды — род Доунрайз и род Диммеринг — выбирают глав рода и воюют друг с другом, управляя фигурками-големами, у каждой из которых свои функции и умения. Игра ведётся до победы, затем команды обычно меняются местами, потому что у родов разные умения, а попробовать хочется всё.

Тед вдруг замолчал и прислушался. Снизу доносились звуки голосов, женского и мужского. Я отпустил Ромильду и тоже прислушался — мужской голос принадлежал Люциусу, а женский, похоже, Рите Скитер. Моя догадка тут же подтвердилась, когда они вышли из каминной в холл первого этажа и стали подниматься к нам по лестнице.

Рита являла из себя живой пример того, что бытие определяет сознание — она выглядела по-прежнему ярко, но уже не так вульгарно. На ней была дорогая одежда и косметика, а вульгарность всё-таки подразумевает наличие броской дешёвки. Кроме того, в её привычном облике рыщущей голодной шавки появились некоторые признаки чувства собственного достоинства — её стали уважать и это сказалось на её самоуважении. Зная Люциуса, я не сомневался, что опекун привёл её сюда для интервью со мной.

Когда во время обмена приветствиями обнаружилось, что здесь имеется и второй очевидец недавней сенсации, её глаза буквально загорелись профессиональным энтузиазмом. Мы контролировали Риту в принципиально важных для нас акцентах, но не подрезали крылья полёту её творческой фантазии, поэтому она предвкушала подачу эксклюзивного материала. Со своей стороны я прикидывал, в каких красках изобразить первое появление маглорожденного Финч-Флетчли перед британской общественностью. Если он когда-нибудь станет фигурой, оно всплывёт обязательно, даже если сейчас и не запомнится.

Тед остался с девушками, а мы направились в кабинет Люциуса. Там я потребовал время на просмотр вчерашних статей, чтобы я мог учитывать их в интервью, а Рита пока начала выспрашивать Джастина. Семья Финч-Флетчли была известной в магловской Британии, поэтому Джастин с детства знал, что такое журналисты и как с ними обращаться. При общении с Ритой он был внимателен, осмотрителен и тщательно выбирал слова, заслужив разочарование журналистки и молчаливое одобрение моего опекуна.

В газетах писали и о других нападениях Пожирателей, совершённых в ту ночь. Не у всех был приказ только попугать, большинству маглорожденных семей был нанесён и материальный, и физический ущерб. Пострадали в основном семьи гриффиндорцев и хаффлпаффцев, а у одного гриффиндорского семикурсника даже погиб отец, пытавшийся оказать вооружённое сопротивление Пожирателям. Парень заявил прессе, что если прежде он колебался, идти ли ему после школы в аврорат, то после налёта у него не осталось никаких сомнений, где ему место.

Когда я закончил с газетами, Рита Скитер переключилась на меня. Саму вечеринку я опустил, упомянув только, что она была костюмированной, и начал рассказ с того, как мы пошли пускать фейерверки и обнаружили Пожирателей. Я подробно описал Рите бедственное положение подвешенной за ногу водяной феи в полупрозрачном голубом капроне и голубых трусиках — пострадавшая и её знакомые никогда не увидят эту газету, а Рите как раз была нужна подобная сценка для оживления статьи. Затем я поделился с ней результатами допроса Амикуса Кэрроу, умолчав о своих методах, а напоследок потоптался по службе надзора, вместо помощи пославшей несправедливую отписку, и высоко оценил работу аврората, а также проницательность и решительные действия старшего аврора Томсона. Про Питера Петтигрю я ограничился замечанием, что это тема отдельной статьи. Ну и в качестве частного мнения добавил, что подобные вылазки Пожирателей только на руку бывшему министру Фаджу, подозрительно замалчивавшему известие Лонгботтома о возрождении Того-Самого.

Рита с лёту заглотила все намёки и унеслась строчить статью. Информационная пуля была выпущена, теперь можно было заняться досугом. До ужина я успел потренироваться с Грегом и Винсом, а после ужина скинул Джастина на Теда и отправился с Ромильдой в оранжерею кормить рыбок.

Мне катастрофически не хватало времени. До начала учёбы оставалось две недели, а у меня скопилось дел на полгода и каждое нужно было сделать немедленно. Пришлось расставлять приоритеты, что-то занося в неотложное, а что-то, ладно уж, откладывать на потом. Первоочередным было побывать в Хогвартсе и помочь Ранкорну с настройкой каминной связи, а также пообщаться с Солом Крокером на предмет артефактов, обнаруженных в кабинете и апартаментах Дамблдора. Кроме того, Крокер обещал выяснить, как удалить из Фоукса хоркрукс.

Уже на следующий день после возвращения от Финч-Флетчли я отправился в Хогвартс. Думал, пробуду там пару часов, а вернулся к ужину. Пока мы разбирались с допусками, пока принимали решения по каждому из артефактов, которых обнаружился не один десяток, пока обсуждали, что из возможностей хогвартской защитной системы оставить активным постоянно, а что активировать по тревоге, я и не заметил, как стало смеркаться. Но если бы и заметил, это ни на что не повлияло бы.

Про Фоукса Крокер сказал, что в трактатах ни о чём таком не упоминается, но можно попробовать Фиендфайр, который не повредит фениксу и теоретически должен уничтожить хоркрукс. Идея была хорошая, но непроверенная, поэтому я отложил эксперименты до времени, когда стану посвободнее, а пока подкинул невыразимцу задачу, как разорвать фамильярскую связь Фоукса без согласия его хозяина. Тот сразу назвал одним из вариантов смерть хозяина и обещал подумать над другими.

Как я и надеялся, Джастин освоился у Малфоев без меня. За день он перезнакомился с нашей компанией, во время ужина я заметил, что он общается со всеми запросто и по-дружески. Один Драко не упускал возможности подколоть его, хотя и не выходил за грань допустимого. Ну то ж Драко...

Джастин отвечал ему тем же — и неплохо справлялся. Он умел тянуть слова и пренебрежительно фыркать не хуже Малфоя, совсем не обижался его на подколки и легко обращал их против самого обидчика. Драко это задорило, он напрягал всю свою изобретательность, чтобы накрыть цель, оставаясь в рамках приличия. Джастин только посмеивался и выглядел неуязвимым. Если эти двое оказывались поблизости друг от друга, они находились в состоянии лёгкой пикировки, словно двое умелых фехтовальщиков-дуэлистов. Наши быстро просекли, что открытый конфликт не входит в планы обоих, и развлекались неожиданным шоу.

Драко уже подрос, повзрослел и смирился с тем, что я не только вожу компанию с грязнокровками, но даже иногда привожу их к Малфоям. Он видел, что отец Россета работает на его отца, от него не ускользнуло, что сам Эйвери-старший одобрительно отзывался об уме Россета. Если он почти не общался с Дирком, то не из-за происхождения, а из-за того, что у них действительно не было общих интересов. Драко признал полезность Россета и никогда не пытался третировать его.

Но присутствие Джастина задевало Драко. У них было сходное отношение к миру, которое будущие столпы общества впитывали с молоком матери и для которого нужно было вырасти в соответствующей семье. Даже у нас с Тедом этого не было, потому что мы росли в другой обстановке. В чём-то эти двое были одинаковыми, но Драко никак не мог принять, как смеет вот этот грязнокровка держаться таким же хозяином жизни, как и он сам. Он всячески пытался указать Джастину его место, но тот не только игнорировал усилия младшего Малфоя, но и смотрел на него с видом "я-то себе цену знаю, а ты вообще кто такой?". Я заподозрил, что это у них добром не кончится, но до тех пор, пока они не выходили из рамок допустимого, моё вмешательство было неприемлемым.

Как оказалось, сегодня Джастин при содействии Теда отправил из нашей совятни письмо Лонгботтому и даже успел получить ответ. После ужина он отозвал меня в сторону и показал письмо Невилла, в котором тот приглашал нас с Джастином в гости в любой удобный для нас день. Завтра отпадало, завтра мы собирались прикупить одежды к моей помолвке — я, само собой Тед, с нами Диана в качестве главного консультанта. Ромильду не позвали, мой наряд должен был стать для неё сюрпризом. Узнав о нашей вылазке, Джастин напросился с нами, ему тоже захотелось прилично выглядеть на ритуале.

Зато послезавтра вполне подходило, и я предложил ему договориться с Лонгботтомом на этот день. Конечно, я нашёл бы, чем ещё заняться, но этот визит был нужен, а все дела всё равно не переделаешь.

Я отвёл на покупку одежды целый день, но мы уложились до обеда. Оставшиеся полдня я провёл в компании друзей, где был редким и потому востребованным гостем. Погоняли в квиддич, потом я порадовал Грега с Винсом участием в боевой тренировке, где в который раз наловил от них звездюлей. Парни любили тренироваться со мной, потому что на мне можно было покрасоваться перед девушками. Щиты я держал хорошо, зато летал от ударов через половину площадки — сильный, но лёгкий. А вечером опекун снова привёл Риту Скитер, на этот раз для статьи про скандальное дело Петтигрю, расследованием которого сейчас занимались в аврорате.

На следующее утро мы позавтракали и отправились к Лонгботтому. Встреча была назначена в Косом около гоблинского банка — у Невилла там были дела — а затем его домовичка Ринки перенесла нас к нему домой. Невилл был в трауре, но уже не выглядел таким разбитым и растерянным, как месяц назад. Самостоятельность пошла ему на пользу, сейчас он производил впечатление умного, спокойного и собранного парня. Несмотря на обилие дел и обязанностей, свалившихся на юного Лонгботтома, ему было одиноко и он был искренне рад нас видеть.

В огромном сумрачном полузамке Лонгботтомов были заметны следы хозяйственной деятельности наследника. Пыли нигде не было, коридоры и лестницы были подремонтированы, оконные стёкла содержались в идеальной чистоте. По сравнению с моим прошлым посещением старинный дом выглядел более жилым. Невилл провёл нас в знакомый мне кабинет, где всё так же были разложены бумаги, папки и книги с закладками, являя собой картину борьбы хозяина-аккуратиста с рабочим беспорядком.

Там мы уселись на угловом кожаном диване, на пару с круглым чайным столиком создававшим в кабинете уголок отдыха. Ринки выставила нам крепкий ароматный чай, и мы стали общаться. Говорил в основном Джастин, потому что у Невилла была куча своих проблем, у меня куча своих, а приятный рассказ о поездке в Италию сейчас был как нельзя более уместен. Когда поездка была обсуждена и единодушно одобрена, мы поинтересовались, как дела у нашего гостеприимного хозяина.

Невилл рассказывал о своих делах подробно и очень охотно, было видно, что ему хотелось выговориться. Но и слушатели ему попались продвинутые — Джастин был неплох в законах и финансах, а я ещё и в родовой магии. В конце концов мы пересели к письменному столу, где Невилл выложил перед нами длиннейший список своих дел, как выполненных, так и требующих выполнения. В три головы мы изыскивали пути и средства их решения, считали убытки и прибыли, пока не отвалились от бумаг с чувством хорошо проделанной работы. Увидев, что хозяин освободился, высунулась Ринки и сказала, что обед давно готов и что она накроет нам в малой столовой.

— А почему бы тебе не расширить дело, Невилл? — предложил Джастин, когда мы шли в столовую.

— Для этого нужно увеличивать посадки, а Ринки и так едва справляется, — с сожалением ответил тот.

— Но ты же сказал, что до Хогвартса призовёшь ещё одного эльфа?

— Здесь и для двоих работы много, а третьего домовика родовая магия не потянет. Это сейчас она усилилась, когда я стал наследником, а до этого её на одну Ринки едва хватало.

— Ты можешь провести кое-что из усиливающих ритуалов, — подсказал я.

— Мы травники, в нашем роду они совпадают с Колесом Года. Лугнасад я пропустил — не до этого было — а на Мабон я уже буду в Хогвартсе. До следующей весны об этом и думать преждевременно. — Невилл остановился перед высокой двустворчатой дверью из резного дуба. — Нам сюда.

Он пропустил нас в столовую и вошёл сам. Здесь все было по старинке: для хозяина — особый стул с высокой спинкой во главе стола на двенадцать персон, для нас — именные карточки на сервировке справа и слева от хозяйского места.

— Думать никогда не преждевременно, — заметил Джастин, усаживаясь на своё место. — Если не получается с количеством, можно взять качеством. Ты можешь посадить более дорогие растения.

— Они капризные, без меня домовики с ними не справятся. Кроме того, я обязан выполнять поставки по прежним договорам, поэтому не могу сокращать посадки договорных растений.

— Вот-вот, не нравятся мне эти твои договора, — оживился Джастин. — А конкретно в них — строчка "разумные среднерыночные цены". Понятно, что рыночные цены гуляют, но при такой формулировке тебе всегда заплатят минимум.

— Их заключала еще бабушка, — кротко сказал Невилл. — Её они устраивали.

— Но у неё были другие условия. Она всё время была дома, при хозяйстве, и ей, может, даже нравилось весь день быть занятой. Но ты не можешь себе этого позволить, значит, тебе нужно искать возможности для большей прибыли при меньших трудозатратах. Может, я плохо разбираюсь в травах, но вот не верю я, что у тебя совсем не получится оптимизировать, интенсифицировать и усовершенствовать — ну ты меня понял. Это нужно считать и думать, считать и думать, а какие растения для этого лучше подходят, здесь я тебе уже не советчик. Но если рынок оценить или там смету составить — всегда обращайся.

— Я подумаю, — серьёзно кивнул Невилл, и это не было отговоркой. Мы тем временем управились с салатом из зелени и Ринки подала нам острый рисовый суп с пармезаном и обжаренной курицей.

— Какая вкуснота... — восхитился Джастин, попробовав суп с ложки. Невилл польщённо улыбнулся.

— Я подумал, что тебе будет приятно вспомнить Италию.

— Нет, там так не умеют. Я там целый месяц прожил и ничего подобного не пробовал.

— Ринки у нас опытная кулинарка, бабушка ею гордилась.

Теперь мне стало понятно, почему он в детстве был таким упитанным. Невилл с едва заметной поспешностью опечалился и опустил глаза в тарелку. Кажется, он считал себя не вправе улыбаться во время траура.

— А может, тебе завести свою алхимическую лавку? — спросил вдруг Джастин.

— Но пока я учусь...

— Ну и что? Думать надо уже сейчас. Подходящее здание присмотреть, ассортимент прикинуть... Ведь растения — важная часть зелий, верно? А у тебя они уже есть.

— Вообще было бы неплохо — может, и я какой товар подкину, — подхватил я, вспомнив, что у меня имеется тысячелетний дойный василиск, с которого ещё и шкурка идёт. А не начать ли мне и в самом деле василисков разводить?

Всё-таки предприимчивость Джастина была весьма заразительна.

— Ну, вы же знаете, как у меня с зельями... — неуверенно промямлил Невилл, которому идея, похоже, понравилась.

— Почти у всей молодёжи сейчас так, — сказал я. — Зельеварение в последние пятнадцать лет всё-таки Снейп преподавал. А у тебя, Невилл, из-за твоего положения в роду еще и магия была нестабильна, она возмущающе действовала на зелья. Но теперь, когда Снейпа нет, а ты стал наследником рода, зелья у тебя пойдут по-другому. Вот увидишь, может, ты еще станешь звездой британского зельеварения.

— Ну ты сказал... — Невилл снова спохватился и стал прятать улыбку, но та никак не желала покидать его лицо. — А кстати, ты не знаешь, где сейчас Снейп?

— Не интересуюсь. Сбежал, и Мордред с ним.

— А зря, — покачал он головой. — Это же враг.

Мне подумалось, что Снейп для Невилла был дважды врагом — слуга двух господ, каждый из которых изрядно навредил Лонгботтомам. Я же его врагом не считал — не мой уровень. Орлы комаров не клюют.

— Если встретишь, можешь прихлопнуть, — отшутился я.

После обеда мы, отяжелевшие от сытости, вернулись в кабинет. Стали обсуждать перспективы и так заговорились, что просидели до вечера. Невилл уговаривал нас остаться на ужин, но мы всё-таки распрощались и ушли. И без того засиделись.

Когда мы вернулись к Малфоям, по пути из каминной комнаты нам встретился Драко. Он появился слишком скоро и целеустремлённо, чтобы это было случайностью.

— Поттер, Финч-Флетчли... — с довольной ухмылочкой протянул он. — И где это вы целый день пропадали?

Я посмотрел на Джастина, тот на меня. Почувствовав поддержку, он нарочито проигнорировал Драко и утомлённо поинтересовался у меня:

— И чего это он к нам прицепился?

— Это его способ сказать, что он без нас скучал, — слил я Малфоя.

— Поттер! — возмущённо взвыл тот. Я приподнял бровь:

— Малфой?

— Он вправду караулил нас здесь целый день? — развеселился Джастин.

— Нет, конечно. Он сказал домовикам, чтобы те сообщили ему, когда мы появимся здесь.

— Поттер!!!

— Я что-то сказал не так, Драко? — невинно спросил я.

Его порозовевшая физиономия подтвердила, что я просчитал его в точности, но он не был бы Малфоем, если бы не сумел уйти от ответа. Не сказав ни да ни нет, он презрительно фыркнул и вздёрнул длинный нос повыше.

— По-оттер... — протянул он мою фамилию, насколько хватило дыхания. Кстати, непонятно, где он этому научился — ни Люциус, ни Нарцисса так не делали. — Мало того, что ты сам целыми днями где-то пропадаешь, ты ещё и гостей своих за собой таскаешь... мне просто жалко Финч-Флетчли, что он связался с тобой...

Несмотря на заведомую провальность задачи, Драко очень старался вытянуть из нас, где мы были. Чтобы совсем его не разочаровывать, я решил подыграть ему.

— Мы с Финч-Флетчли наносили визит с целью налаживания дипломатических отношений и деловых связей, — в конце концов, это можно было назвать и так.

Глаза Джастина заискрились смехом — он оценил мой ход. Лицо Драко, напротив, вытянулось — такое великолепное, полезное дело обошлось без него.

— А меня? — расстроился он почти по-детски. — А меня почему не взяли? У меня бы это лучше всех получилось!

— Может, мы не хотели, чтобы высокая договаривающаяся сторона объявила нам войну? — предположил я. — Нет, серьёзно, Драко, тебя еще рано привлекать к делу. Тебе пока еще здорово не хватает понимания ситуации.

— А Финч-Флетчли, значит, хватает? — мгновенно надулся Драко.

— Ему понадобилось, и он научился.

— Ну и пожалуйста! — Драко ни в какую не желал признавать своё несовершенство. — Зато он в квиддиче вообще никто!

— Да вертел я твой квиддич на среднем пальце. — Джастин беззлобно повращал названным объектом. — И вообще эти мётлы давно пора переделывать в небесные легковушки, а то верхом на палке... это же просто неэстетично, Малфой. У нас сказали бы, что это не для джентльменов и тем более не для леди. Есть джентльмены и есть шоумены — так вот, квиддич — занятие для вторых. Тем, кто вершит дела и судьбы, невместно играть в квиддич. Они играют в другие игры.

Драко, похоже, и сам уже приближался к этой точке зрения, потому что у него сделался такой вид, словно он услышал откровение.

— Финч-Флетчли, ну ты даёшь... Ты только Диггори этого не скажи.

— А я уже сказал ему. — Джастин выдал аккуратную улыбочку. — Еще на втором курсе, когда всех нас заставляли пробоваться в команду.

— А он что?

— Седрик всё-таки вежливый парень, но смысл его ответа свёлся к тому, что я маглорожденный и ничего не понимаю в квиддиче. Но даже если я в нём чего-то и не понимаю, зато я понимаю в спорте, в цирке, в эстраде и прочих шоу, а квиддич — частный случай всей этой ерундовины. Я понимаю, что это занятие для всяких Ли Джорданов и Динов Томасов, но не для верхушки общества. Поиграться этим еще можно, но не всерьёз же?

Драко выглядел задумавшимся. На самом деле он неглупый, он только сильно балованный.

— И как ты себе представляешь эту небесную легковушку? — вдруг спросил он. Неожиданно — мне казалось, что его мысли гуляют совсем в другом месте.

— Это такое летучее прогулочное устройство, вроде кресла на раме. — Джастин прищурился и углубился в себя, словно разглядывая картинку в своём воображении. — С управляющим рычагом вроде джойстика. С чарами невидимости и амортизации, с погодным щитом... для небольших расстояний, это понятно. Типа как у нас велосипед, только удобнее — можно будет, кстати, на них гонки устраивать. Назвать, скажем, флаером или скайволкером... Я сам и буду их выпускать, когда закончу школу. Известно же, как это делается — сначала создать потребность, а потом удовлетворить её.

— А как этот скайволкер будет работать? — заинтересовался Драко.

— Это надо будет поручить равенкловцам, пусть они и думают.

— Но если бы это было возможно, они давно бы это придумали!

— Ничего подобного. Яйцеголовые работают над "знаю, как", а "знаю, что" — это наша с тобой работа. — Джастин бессознательно — или, напротив, вполне сознательно — поставил себя и Драко в одну и ту же социальную группу. — Если мы им этого не скажем, они проведут всю жизнь, ковыряясь над никому не нужной хренью. Кроме того, никакое дело не обойдётся без финансирования, а это тоже по нашей части.

— Поттер! — Драко уставился на меня так, словно только что получил сенсационную весть о моём существовании. — У нас же есть равенкловцы!!!

— Ну, есть, — согласился я.

— Так идём же к ним и скажем, что им нужно сделать! Они ведь точно над какой-нибудь хренью ковыряются!

Мы с Джастином переглянулись и заржали в два голоса. Секунду спустя к нам присоединился и Драко. Отсмеявшись, мы отправились на поиски Эрни с Дирком и нашли их, предсказуемо, в библиотеке.

— Слушайте, у нас тут такое убойное дело... — нетерпеливо начал Драко.

Минуту спустя они вчетвером уже энергично обсуждали оптимальную конструкцию небохода. Про меня все забыли, и я воспользовался этим, чтобы улизнуть и доделать наконец эти летние домашние задания. Всё лето мне было не до них, а учебный год уже на носу.

Не думаю, что даже участие в государственном перевороте будет для преподавателей уважительной причиной не делать домашки.

12.

Я думал, что наша с Ромильдой помолвка — всего лишь формальность, что мы и так уже достаточно сблизились.

Я ошибался.

Мне объясняли разницу. Мне говорили, что если у маглов любые договорные узы существуют для третьих лиц, чтобы в случае чего апеллировать к закону, то у магов они всегда существуют в первую очередь для тех, кого они связывают. Я слушал, кивал и соглашался, но в том-то и дело, что такие вещи не поймёшь до конца, пока не прочувствуешь на себе.

Даже сюзеренские узы с Ноттом не подготовили меня к этому. Они формировались у нас постепенно, в основном благодаря Теду, потому что я только не сопротивлялся их становлению — на магическом уровне, разумеется. Тед тянулся под мою защиту и тянул её с меня, он не забывал напоминать мне, кем я ему если еще не стал, то стану, а я внутренне соглашался на его притязания, потому что понимал его. Он до школы был сиротой при живом отце, а что такое сиротская жизнь, я знал по воспоминаниям мелкого Гарри.

Это благодаря ему сюзеренские узы установились у нас сами собой, поэтому нам не нужен был ритуал их установки. Но если бы мы вдруг надумали провести его, мы не заметили бы разницы.

С Ромильдой получилось совсем не так. Помолвка оказалась для меня особенным явлением.

Гораздо чаще помолвки носят форму договора о намерениях, как у того же Драко, но мы с Ромильдой выбрали строгую помолвку, фактически отложенный брак. Нам останется только подтвердить его на родовом камне Поттеров, когда я получу доступ в родовой особняк. Для этого нам никого не потребуется, это сейчас нашу взаимную клятву скрепляли отец Ромильды с её стороны и Люциус с моей. Мистер Вейн сделал надрез на её ладони, Люциус — на моей, и мы приложили ладонь к ладони, кровь к крови.

Ромильда в праздничном наряде была ослепительна. При виде её я не мог не ощущать законную гордость, что такая замечательная девушка выбрала меня. Всё-таки в каждом живом существе самой природой заложено выжить, найти пару и оставить потомство, а остальное вторично. Остальное имеет значение только после этого, что бы там один бесплодный пидор не подразумевал под высоким словом "любовь".

Струи магии с палочек Люциуса и мистера Вейна обвили наши ладони. Надрезы зажили, кровь исчезла — и через наши руки хлынула сила, словно у нас вдруг установилось общее кровообращение. Я ощутил Ромильду изнутри — такую яркую, такую отважную — и поневоле удивился, как такая юная девушка может вмещать в себе столько смелости и силы духа. С этой стороны я её почти не знал.

Мы подняли глаза друг на дружку. Судя по восторженному изумлению в её взгляде, она тоже обнаружила во мне что-то новое и ей это понравилось. Завершал ритуал поцелуй, и мы соприкоснулись губами.

— Моя... — шепнул я ей в волосы, когда мы прислонились друг к другу после поцелуя.

— Только ты, и больше никто, — так же беззвучно ответила она мне в грудь.

Мы одновременно вспомнили о свидетелях и повернули головы к залу. Гостей мы не звали, на помолвке присутствовали только друзья, родственники и жильцы у Малфоев, примерно три десятка человек. Все они, нарядные и торжественные, молча смотрели на нас и как-то по-особому улыбались. Я наткнулся на понимающий взгляд Грега, обнимавшего за талию Падму — их помолвка, тоже строгая, состоялась перед нашей — а затем на такие же понимающие взгляды Теда с Дианой.

Я победно улыбнулся, одной рукой обнял Ромильду, а другой помахал в зал. Все разом зашевелились, зааплодировали, потянулись к нам поздравлять и дарить подарки. Первыми нас поздравили родители и опекуны, затем друзья, затем все остальные. А дальше началось празднование — сначала танцы, затем пирушка. Повод был нешуточный, с какой стороны ни посмотри.

Мы с Грегом были последними из нашей компании, кто определился с супружеством. Дирк и Эрни не в счёт, они были моложе и вдобавок воспитывались у маглов, им не внушали с пятилетнего возраста, что в двенадцать они почти уже взрослые и должны обзавестись парой. Потерпев разочарование в Октавии, доставшей их своим пренебрежением, они пока не думали о девушках, всецело погрузившись в магические науки. Джастин тоже был не в счёт, он только что примкнул к нам и не был знаком с этой стороной жизни традиционных магов.

Кстати, Джастин и Драко умудрились сдружиться. Первые дни они пробовали друг друга на зуб, затем поспорили из-за каких-то генеалогических тонкостей, забились в семейную библиотеку на полдня и вышли оттуда почти что лучшими друзьями. На самом деле у них было много общего, подружиться им мешало только неприятие Драко грязнокровок. Стоило ему переступить через это в отношении к Джастину, как у них наступило полное взаимопонимание, и теперь они общались друг с другом на равных, поглядывая на окружающий мир с одинаковым превосходством.

Джастин и на празднестве общался не с Тедом, а с Драко. Я заметил, что он выглядит не весёлым, а скорее задумчивым и растерянным. Это я привёл его сюда и отвечал за него, поэтому я улучил момент, когда мы оказались поблизости, и спросил на всякий случай:

— Что-то не так?

— Нет-нет, всё в порядке, — слишком поспешно ответил он.

— Но я же вижу, что не в порядке. Если что не так, говори, не стесняйся, мигом поправим. Я не хочу, чтобы на моей помолвке кто-то грустил.

— Ты тут ничем не поможешь. — Джастин легко улыбнулся, показывая, что повод пустячный. — Грустить, в общем-то, и не из-за чего, я просто не ожидал, что в своём возрасте могу вдруг почувствовать себя старым холостяком. Вы все уже по парам, все такие счастливые, — он посмотрел на Ромильду рядом со мной и на Асторию под ручку с Драко, — а мне даже на танец пригласить некого, кроме Парвати. Только я боюсь её приглашать — еще не так поймёт, чего доброго.

— Да, я тут бессилен, — признал я. — Но какие твои годы, у тебя всё еще впереди.

— Будем надеяться, — снова улыбнулся он.

— Финч-Флетчли, — вмешался Драко, внимательно слушавший нас обоих. — Ты только скажи, что тебе нужно, а мы посмотрим, что можно сделать. А пока можешь потанцевать с моей невестой, я разрешаю.

Джастин ушёл танцевать с Асторией. Мы провожали их взглядами, пока они не закружились в вальсе.

— А он хорошо танцует, — заметила Ромильда. — Словно и не хаффлпаффец.

— Его учили этому дома, — ответил Драко с таким видом, словно это он сам выучил Джастина танцевать. — Его мать не кто-нибудь, а кровная родня самим Ланкастерам.

Мне бы насторожиться от собственнической интонации младшего Малфоя, а я, напротив, облегчённо вздохнул и порадовался, что теперь он точно не поскандалит с гостем. Я пригласил Ромильду, и мы тоже пошли вальсировать. Если умеешь танцевать, вальс с будущей супругой — это нечто необыкновенное.

Нам даже аплодировали. А за аргентинское танго, которое мы выдали вслед за вальсом, нам устроили настоящую овацию. Мне, и то было приятно, а моя Ромильда была по-настоящему счастлива.

А хорошо-то как звучит — моя Ромильда... Похоже, в любовных отношениях я тот еще собственник.

Предпраздничная суета и сама помолвка остались позади, и я вспомнил про дело, относившееся к первоочередным. Вернее, я и не забывал про него, но до сих пор у меня находились ещё более важные дела. После того, как обнаружилось, что на чаше Хаффлпафф нет моего хоркрукса, меня вплотную заинтересовала судьба медальона, о котором рассказывал Джонс.

Если, допустим, чаша никогда не была моим хоркруксом, значит, это медальон был истрачен на возрождение гомункула. Но если всё-таки была, тогда кто и зачем взял его из пещеры? Сейчас я уже достаточно выучился магодиагностике у Крокера, чтобы по остаточным следам магии в пещере получить образец особенностей колдующего и разобраться, что там было наколдовано.

Пещеру следовало посетить.

Помочь в этом мне мог только Джонс — вернее, его домовик Кричер, который мог доставить меня в пещеру. Специально разыскивать Джонса не требовалось, он и прежде часто бывал у Малфоев по делам совместного магловского бизнеса, а теперь, когда Нарицисса набрала дошкольную группу для обучения, он сам приводил к нам по утрам свою старшую дочку, а по вечерам уводил домой.

Насколько мне было известно — разговоров о детях было предостаточно, и не захочешь, а узнаешь — детишек приводили сюда к десяти утра в каминную, откуда их забирали наши домовики. Сначала у них были занятия, затем они шли обедать в сопровождении Нарциссы, совмещавшей кормление детей с уроком застольного этикета. После обеда дети гуляли в парке под присмотром либо самой Нарциссы, либо француженки или миссис Вейн, сын которой тоже учился в этой группе. Нагулявшись, они шли на ланч, а затем играли либо в войну замков, либо в другие игрушки, пока за ними не приходили родители.

Джонс избегал случайных встреч в каминной и не дожидался дочку там, а забирал её прямо из игровой комнаты. Нередко он приходил на час пораньше и приводил своего пятилетнего наследника, чтобы тот немного поиграл с другими детьми. Поэтому, чтобы встретиться с Джонсом, нужно было всего лишь заблаговременно прийти и дождаться его в игровой комнате.

Там я неосмотрительно ответил детишкам на пару вопросов и тут же был обвешан мелкими почемучками. Когда мой спаситель наконец прибыл, я успел ответить на три десятка вопросов самой разной сложности и даже рассказать сказку. Врать я не люблю, поэтому пришлось сознаться, что да, знаю. Аж целых две сказки. Случайно видел у Дурслей по телевизору.

Джонс посмеялся над моим бедственным положением, а затем всё-таки вытащил "дядю Гарри" из цепких ручонок малышни и увёл из игровой комнаты. Для него я был не "дядей", а как раз наоборот, поэтому он дотошно выспросил, для чего мне понадобилось в эту пещеру. Когда я честно ответил, что, возможно, оставленные похитителями следы помогут мне в поиске медальона, Джонс наотрез отказался пускать меня в такую опасную авантюру — сначала вообще, а потом без разрешения опекуна. Там были охранные заклинания, там были инфери, а я для него был еще маленький.

В разрешении опекуна я не сомневался, поэтому спорить не стал. Мы нашли Люциуса в кабинете, где он занимался просмотром деловой документации. Джонс, по его же признанию, был посредственным бизнесменом, а Люциус быстро втянулся в дело и теперь возглавлял их совместный бизнес. Поначалу у Джонса была фирма по срочным перевозкам малых партий товаров, состоявшая из офиса, десятка фургонов со сквибами-водителями и нескольких складов с замаскированными стационарными порталами внутри, но в последнее время они с Люциусом стали осваивать новые сферы предпринимательства.

Люциус выслушал опасения Джонса с серьёзным видом, хотя в его глазах проскакивали смешинки.

— Уверяю тебя, Рик, мой подопечный достаточно осторожен, чтобы ни во что не влипнуть, — заверил он компаньона, когда тот высказал свои опасения. — Ты правильно говоришь, что молодые люди склонны переоценивать себя, но это не тот случай. Ну и что, что инфери? Ты же сам говорил, что из воды они не вылезают. Кричер присмотрит за Гарри и, если что, вытащит его оттуда.

— Нет уж, — вмешался я. — Без моей команды он никуда меня не потащит, так ему и прикажите. Знаю я этих домовиков, у них мозги совсем по-другому повёрнуты. Они не могут правильно оценить опасность, и я не хочу, чтобы ваш Кричер ни с того ни с сего помешал мне там.

Домовиков я уже знал. По-настоящему смышлёные встречались среди них не чаще, чем таланты среди людей, а для большинства из них верхом достижения было научиться не делать очевидные глупости. С особенно бестолковым образчиком домового эльфа мне приходилось сталкиваться ежедневно. Когда я только поселился у Малфоев, мне прислуживала Энки, но уже на следующих каникулах ко мне явился сам Элби, глава малфоевских домовиков, и толкнул длиннейшую витиеватую речь, чтобы я согласился поменять Энки на Добби. Если отбросить почтительные навороты, речь Элби сводилась к тому, что я снисходителен, неприхотлив, магически силён и потому идеально подхожу на роль тренажёра для тупого малолетки-домовика.

С тех пор Добби был моим персональным несчастьем на все каникулы. Даже сейчас, когда в доме проживало три десятка человек и домовики были загружены работой по самые свои длинные уши, Добби прислуживал только мне. И ведь не откажешься, кто-то же должен обучать и таких помощников.

Джонс смотрел на нас с Люциусом и совершенно не разделял нашего оптимизма.

— Ладно, — решился он. — Раз вы оба такие безрассудные авантюристы, я сам побываю с Гарри в этой пещере.

Это меня совсем не устраивало. Захоронку когда-то делал я сам, я мог чем-нибудь выдать себя перед ним.

— Нет, — запротестовал я. — Кричеру придётся переносить нас по очереди, и если там возникнут непредвиденные проблемы, сразу двоих он оттуда не вытащит. Дядя Люциус, объясните же мистеру Джонсу, что я вовсе не безрассудный авантюрист!

— Гарри, — сказал опекун намекающим тоном. — Может, рассказать мистеру Джонсу кое-что из твоих летних похождений? Он сам увидит, что мы с тобой — рассудочные авантюристы, и уже не будет так опасаться за тебя.

— Нет, не нужно. Он мне не доверяет — и я ему не доверяю.

Люциус хмыкнул и перевёл взгляд с меня на Джонса.

— Рик, не будь наседкой. Я знаю Гарри лучше, чем ты — он вполне самостоятельный молодой человек. Если ты заглядываешь в газеты, то должен знать, что совсем недавно он в одиночку задержал Кэрроу и Петтигрю. Если ему нужно выследить похитителей медальона, значит, это на самом деле важно, и если он говорит, что ему удобнее одному, значит, так оно и есть. Давай не будем пререкаться и просто сделаем, как он говорит.

Но Джонс был упрямым, как все Блэки, и совершенно без авантюрной жилки. По его словам, весь его авантюризм закончился на примере судьбы Сириуса и на походе в эту пещеру. Он продолжал сопротивляться, но в конце концов мы его дожали. Люциус открыл домашнюю защиту для Кричера, Джонс призвал домовика и выдал ему обычный приказ при временной передаче для услуг — чтобы тот слушался меня во всём, но не в ущерб хозяйскому роду.

В этот же вечер после ужина я улучил удобную минутку и удалился в свою комнату, где выпил зелье ночного зрения и вызвал Кричера. Я даже Теду ничего не сказал — если что, он всё равно пойдёт к Люциусу, а Люциус уже в курсе. Кричеру зелье не требовалось — домовики прекрасно видят в темноте — и он доставил меня в точности на то же место, куда переносил и хозяина Регулуса. Здесь было слишком темно даже для ночного зрения, а Люмос я опасался зажигать, поэтому выждал пару минут, пока мои глаза привыкали к темноте.

Неплохо было бы знать, что я тут накрутил с защитой, но я ничего не помнил. Вокруг было тихо, никто на меня не кидался. Кричер смирно стоял рядом, но его уши были характерно опущены, что у Добби всегда было признаком вины, и это насторожило меня. Не имея возможности пойти против хозяйских приказов, домовики бывали крайне хитрыми и изобретательными, когда дело доходило до коренных интересов хозяев — в понимании домовиков, разумеется. Поэтому я заподозрил, что эльф что-то подстроил или собирается подстроить.

— Кричер, — обратился я к нему, надеясь предотвратить каверзу. — Пока я здесь, ты стоишь на этом месте, ничего не делаешь и ничего не колдуешь без моего приказа. Понял? Повтори.

Убедившись, что Кричер правильно воспринял приказ, я огляделся. Своды пещеры терялись в темноте, небольшой островок, на который притащил меня домовик, был окружён водой. Если здесь и полагалась лодка, её не было, хотя у края воды я заметил нечто вроде причального кола. Посреди островка возвышался каменный постамент высотой около четырёх футов, на котором размещалась довольно-таки глубокая каменная чаша объёмом с небольшой тазик.

Вид чаши активировал мои прежние знания, связанные с пещерой и её содержимым, и я даже оторопел. Похоже, ко времени создания этого хоркрукса я уже был не просто параноиком, а сумасшедшим параноиком-садистом. Вот зачем нужно было заставлять похитителя выпивать психоделическую баланду над захоронкой, когда существует множество зелий и охранных заклинаний типа "убей на месте"? Даже если я предполагал, что за хоркруксом явится кто-то из своих, союзника можно было бы просто снабдить способом отмены защиты. Или это была проверка лояльности, потому что нужно быть очень упёртым, чтобы выдержать такое?

Так или иначе, я себя прежнего не понимал. Здравомыслящий человек не может понять сумасшедшего. Но я сюда пришёл не за пониманием, а чтобы разобраться, кем и как был похищен медальон, поэтому начал с проверки защиты.

Сигнальная сеть была нетронутой. Она ограждала островок, но не отслеживала аппарацию непосредственно к чаше, поэтому вторжение домовика должно было остаться незамеченным. Антиаппарационный щит тоже сохранился, но и он не защищал от домовиков. Сразу же выявилось слабое место в защите, которого не предусмотрел прежний я — полукровка, мало знакомый с возможностями домовых эльфов. В сущности, преградой для Регулуса оказалось только содержимое чаши.

А хорошо-таки, что в ней не было никакого "убей на месте" и Регулус остался жив.

Удостоверившись в целостности своих заклинаний, я произвёл проверку принадлежности колдовства. Ничего конкретного она не показывала, но могла обнаружить, сколько человек здесь колдовало, потому что у каждого колдуна есть свои магоэнергетические особенности.

Один. Здесь колдовал только один человек — тот, кто накладывал защиту. Никто, кроме Регулуса, не смог бы проделать такой же трюк с домовиком, потому что из домовиков это место видел только Кричер. Неужели здесь никто больше не побывал? А как же тогда пропал медальон?

Я подошёл к чаше и заглянул в неё. Тёмная жидкость едва просвечивала, мне пришлось вглядеться, чтобы увидеть дно.

Там лежал медальон.

Я вгляделся получше — нет, мне не показалось. Там действительно лежала старинная серебряная безделушка. Я даже смог разглядеть на ней букву "С".

— Кричер! — обернулся я к эльфу. — Так, говоришь, медальона в чаше не было?!

— Кричер не видел медальона, не видел! — завопил домовик, тряся ушами.

— Не видел... — я начал понимать. — Что ты сделал, чтобы не видеть медальона?

— Кричер не видел медальона! — снова вскричал он.

— Кричер, отвечай — это приказ. Рассказывай в точности — как ты смотрел в чашу?

— Кричер подошёл к чаше, — неохотно пробормотал домовик. — Чаша стояла высоко. Кричер встал на цыпочки и увидел только отраву.

Я посмотрел на постамент и на домовика, сравнивая их высоту. Получалось, что Кричер на цыпочках едва мог заглянуть в чашу и поэтому не увидел дна. Даже если он сообразил, что увидел не всё, он не стал ухищряться, чтобы заглянуть в неё поглубже.

— Повернись сюда спиной, — скомандовал я.

Он послушно отвернулся, и я удалил чары невыливаемости с чаши, а затем и саму жидкость. Когда она исчезла, я ощутил присутствие своего хоркрукса и мне вдруг вспомнилось, что её главным назначением было скрывать хоркруксную связь, а остальное входило в дополнительные свойства рецепта, который изобрёл не я. Это был другой сумасшедший параноик-садист.

На медальоне были защитные чары из категории ментальных. Я удалил и их, а сам хоркрукс опустил в свою безразмерную сумку. Как-нибудь при случае выложу его в Тайной комнате.

— Кричер, — снова позвал я эльфа. — Как я колдовал проверочные чары, ты видел. Медальона ты не видел. Что я делал с чашей, ты тоже не видел. Так и расскажешь хозяину Регулусу, если он тебя спросит.

— Кричер понял, — живо откликнулся он, не оборачиваясь ко мне. — Кричер не видел медальон тогда, Кричер не видел медальон сейчас. Господин Гарри Поттер проверил колдовство в пещере, Кричер это видел. Кричер это расскажет, если его спросят.

Можно было не опасаться, что он меня выдаст. Главным для домовика было, чтобы от медальона не пострадал его хозяин, а мои проблемы его не волновали, поэтому он охотно вступил в сговор со мной.

— А теперь перенеси меня обратно в мою комнату, — скомандовал я.

Кричер, по-прежнему не оборачиваясь, протянул лапку в мою сторону. Я взялся за неё и мгновение спустя оказался в своей комнате у Малфоев. Там я отпустил домовика, подтвердив завершение его службы, а затем сходил к Люциусу сказать, что уже побывал в пещере и не обнаружил там ничего важного.

Для него, разумеется, а не для меня.

13.

До начала учебного года оставалось несколько дней, а в Хогвартсе была еще уйма работы. Полноправного Лорда Магии в замке не появлялось со времён Основателей, с тех пор там многое устарело, а у директоров не хватало полномочий для глобальных изменений. По просьбе Ранкорна я подновил и усовершенствовал системы жизнеобеспечения замка — вентиляцию, обогрев и канализацию — а также поменял кое-что в учебных кабинетах и перестроил общежития с учётом изменившихся требований к комфорту учеников.

Разумеется, строил я не руками, а воображением. Нужно было чётко представить желаемое и выдать магии Хогвартса приказ на реконструкцию. Больше всего пришлось повозиться с гриффиндорским общежитием, только там спальни были созданы по типу казармы, из расчёта одна мужская и одна женская на курс. Видимо, тысячелетие назад это считалось средством для развития у боевых гриффиндорцев чувства локтя, плеча и прочих частей тела. Большие спальни и общий душ я оставил для компанейских личностей, но добавил в общежитие одно-, двух— и трёхместных спален со встроенными удобствами, как у нас в Слизерине. Пусть грифы постепенно привыкают к достижениям современного быта, во избежание культурного шока.

Я также рискнул смягчить красно-золотую вырвиглазную расцветку гриффиндорской гостиной, заменив переизбыток фальшивого золота деревом и сделав основным цветом более спокойный оранжевый. Цвета обстановки влияют на психику, а яркие красный и золотой — цвета агрессии и жадности. Возможно, это они вносят свою долю в неуравновешенность грифов. У равенкловцев я, напротив, добавил тёплых тонов, потому что холодные синий и бронзовый действуют на психику угнетающе. Самыми уютными были апартаменты хафллпаффцев — наверное, поэтому барсуки всегда такие спокойные и позитивные. Но и у нас, слизеринцев, тоже было неплохо — здесь я ограничился тем, что добавил кое-где магических псевдоокон с красивыми видами на окрестности замка.

Кроме того, Ранкорн попросил меня разобраться с лестницами. Директора могли управлять ими, но три столетия назад какой-то умник так поработал с ними, что они превратились в современное нечто, которое оказалось не под силу настроить его преемникам. Поэтому я по-прежнему целыми днями пропадал в Хогвартсе, а по вечерам не расставался с трактатами по магическому конструированию.

Наконец с общежитиями было закончено, и я вернулся из Хогвартса пораньше. Оставались лестницы, но с ними нужно было возиться на свежую голову, да и перечитать кое-что не помешало бы. Я уединился с книгой на одном из балконов и углубился в чтение.

Сзади кто-то подошёл, а мгновение спустя я, не оборачиваясь, узнал Ромильду. Я не преувеличивал, когда говорил Снейпу, что постоянно контролирую пространство вокруг себя. На одно моё плечо опустилась лёгкая ладошка, на другое — подбородок Ромильды, а её пышные волосы защекотали мою щёку. После помолвки она стала активнее претендовать на моё особое отношение, и это не раздражало, а было приятно.

— Не помешала? — тихонько спросила она.

Я накрыл рукой её ладонь и повернул голову так, чтобы прикоснуться щекой к её щеке.

— Нет, я всё равно уже заканчивал.

— Это секрет, чем ты занимаешься?

— Нет, а то бы я не сидел у всех на виду. Только, боюсь, тебе это будет скучно.

— Мне интересно всё, что интересно тебе.

Я заложил место чтения пальцем и показал обложку книги.

— "Некоторые аспекты магической архитектуры и конструирования автоматических бытовых устройств" за авторством Хофмана, сравнительно современная, перевод с немецкого. Всё еще интересно?

— Конечно! А зачем тебе это?

— Садись, расскажу.

Ромильда уселась рядом со мной, я обнял её за талию и притянул к себе.

— Вот, смотри, — я раскрыл перед ней главу, которую читал до её прихода. — Хогвартские лестницы как раз относятся к автоматическим бытовым устройствам на магической подпитке. Они у нас меняют направление как попало, а ведь они должны подстраиваться под расписание школьных занятий, чтобы сократить ученикам путь по замку.

Ромильда заинтересовалась, от неё заискрило любопытством.

— А ступеньки? — задала она больной девичий вопрос. Сколько туфелек было попорчено этими ступеньками за триста лет — и не счесть.

— Ступеньки — это глючные остатки защиты, которая должна никого не впускать на лестницу, пока та меняет направление. Триста лет назад в Хогвартсе директорствовал полный профан в магической архитектуре, который, к сожалению, относился к профанам, которые считают, что знают и умеют всё и лучше всех. Сначала этот болван перекроил устоявшееся расположение кабинетов, а затем полез переделывать управление лестницами и натворил с ними такое, что так и не сумели исправить, как ни пытались.

— А у тебя получится?

— Должно получиться. В принципе тут ничего сложного, нужно только правильно составить синхронизирующую схему и занести её в артефакт в директорском кабинете. Есть там такое панно, мы с Крокером неделю назад его починили. Ну, после феникса...

— А с фениксом что?

— Ждёт в стазисе, когда у меня дойдут до него руки. Мне сейчас реально не до него. Успеть бы с лестницами, а ещё нам с Люциусом предстоит настройка личных портключей для всех наших, на случай, если в Хогвартс проберутся террористы. Замок, конечно, не без защиты, но время сейчас неспокойное, с любой стороны можно ожидать сюрпризов.

За моей спиной снова кто-то появился. Я оглянулся и увидел Джастина Финч-Флетчли. Похоже, ему было что-то от меня нужно, потому что он не развернулся и не ушёл, а всё еще стоял в нерешительности, глядя на нас.

— У тебя какое-то срочное дело ко мне? — полуутвердительно спросил я.

— Не то чтобы очень, но тебя трудно отловить для приватного разговора.

Я неохотно снял руку с талии Ромильды. Она правильно это истолковала и встала со скамьи.

— Я еще вернусь, — обернулась она ко мне, уходя.

— Извини, помешал, — сказал Джастин, когда Ромильда ушла с балкона.

— У меня вся жизнь такая, — хмыкнул я. — Присаживайся. Рассказывай своё дело.

Он уселся рядом, кинул взгляд на обложку трактата в моих руках. Удивился, но от замечания воздержался.

— Загостился я у вас, — сказал он, чуть помешкав. — Здесь всё здорово и интересно, но хотелось бы перед учёбой и дома немного пожить. Как насчёт послезавтра проводить меня домой?

— Тебе когда удобнее — утром, днём, вечером?

— Ты ведь знаешь, что с Драко мы подружились. — Джастин говорил быстро и без заминок, словно у него уже был готов план. — Я рассказывал ему, как мы живём, но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Я ничего такого не нарушу, если приглашу его в гости вместе с тобой? Мы втроём отправились бы к нам с утра и провели бы у нас день — если хотите, то и дольше, но я уже заметил, что у тебя всё время какие-то дела. Я показал бы ему поместье, с братьями познакомил бы... Ты как на это смотришь?

— Он уже согласился?

— Нет, я сначала с тобой хотел посоветоваться. Думаю, он не откажется, ему было интересно, когда я рассказывал.

— Пригласи, если хочешь, — я не был уверен в Драко, но в данном случае это была не моя проблема. — Твоих родителей нужно известить, когда ты возвращаешься?

— Да, весьма желательно. Тогда они будут ждать нас на обед и отправят нам машину к "Дырявому котлу".

— Давай завтра с утра переместимся туда, где есть телефон, и ты позвонишь родителям. Вряд ли будет уместно посылать им сову.

— Да, так будет лучше, — с облегчением согласился Джастин. — Отец не любит ничего такого, и даже если я пошлю сову матери, он может её увидеть. Глупые птицы не выбирают, когда отдать письмо — и вообще телефон надёжнее.

— Добраться отсюда до телефона на самом деле несложно. В "Дырявый котёл" мы попадём через камин, а там только на улицу выйти.

— Тогда я приглашу Драко. И ещё... — было видно, что он набирается храбрости перед тем, как продолжить. — ...в общем, нужно ещё кое-что обсудить.

— Давай, — подбодрил его я.

— Драко мне кое-что предложил... Хотелось бы услышать твоё мнение. В общем, он предложил взять меня под покровительство.

Да, неожиданно... Я не предвидел такую ситуацию и не знал, что ответить.

— Я что-то не то сказал? — забеспокоился Джастин из-за моего молчания. — Я понимаю, тебе может быть неприятно, но...

— Нет, мне нормально. Просто дай чуток поразмыслить.

С полминуты он сидел как на иголках и затем всё-таки не выдержал:

— Если ты против, так и скажи. Это же я обратился к тебе, а теперь, может, нарушаю какие-то твои планы. Но ты мне ничего такого не говорил, даже не намекал, вот я и подумал...

— Всё правильно, у нас нет никаких договорённостей, — подтвердил я. — Мне еще два года до совершеннолетия, а пока оно не наступило, я не могу делать такие предложения. Мы слишком мало знаем друг друга, чтобы договариваться, а два года — срок большой. Да, через два года я предложил бы тебе покровительство при условии, что у нас сохранятся хорошие отношения. Это пожизненный договор, в наших же интересах с ним не торопиться.

— Но Драко предложил сейчас...

— У него есть отец, совершеннолетний колдун, глава рода. Принимать тебя под покровительство будет он, а не Драко. Люциусу это не впервой, у него уже Брукс в принятых, поэтому сплетни о том, что Малфой ненавидит всех маглорожденных подряд, отчасти преувеличены. Во-первых, не ненавидит, это называется другим словом. Во-вторых, не всех.

— Я могу подождать два года, — сообщил он, хотя и без уверенности в голосе.

— Такие отношения базируются на личной дружбе. Если с Драко ты дружнее, чем со мной, возможно, тебе будет лучше принять его предложение, чтобы не разрываться между дружбой и долгом. И не опасайся, что я что-то затаю на тебя, для меня в обоих вариантах есть свои плюсы и свои минусы.

— Могу я узнать, какие?

— Просто поверь на слово.

— Но мне не хотелось бы, чтобы из-за меня ты поссорился с Малфоями.

— Джастин, пойми, что выгодно Малфоям, то выгодно и мне. У нас общие планы и общие цели, мы тесно и надолго связаны. Если ты пойдёшь к ним, это почти то же самое, что и ко мне. Мы из-за этого не поссоримся.

— Но мало ли как может сложиться в будущем, если вы всё-таки когда-нибудь разойдётесь. Мне не хотелось бы выступать против тебя.

— Если это когда-нибудь случится, начнётся такая заварушка, что будет уже всё равно, кто на чьей стороне. И я, и Люциус будем избегать этого всеми силами, — я умолчал о том, что за Драко я не ручаюсь. Мало ли, вдруг он еще повзрослеет. — Поэтому думай за себя и решай, как тебе лучше. Меня устраивает любой вариант.

— Как по-твоему, сколько времени мне удобно взять на размышления?

Похоже, Джастин и сам считал, что торопится с решением, но по каким-то причинам не хотел его откладывать.

— Это серьёзный шаг. Лучше всего отложить его до твоего совершеннолетия, — закинул я пробный камень. — Обычное дело, никакой обиды для Драко в этом нет.

— Но это слишком долго, — ответил он скорее каким-то своим соображениям, чем мне.

— Тебе что-то предложили, что заставляет тебя торопиться? — озвучил я догадку, превратившуюся в уверенность.

— Да, — нехотя признался Джастин. — Вы так рано разбиваетесь по парам, что, боюсь, через два года будет поздно. А Драко сказал, что если я приму покровительство Малфоев, его отец сосватает мне любую девушку, если она не из списка истинно чистокровных родов.

— А она не из списка? — догадался я.

— Нет, но она... из ваших, очень здешняя.

— Но если ты ей не нравишься, никакие Малфои не помогут, — честно предупредил я. — Если она, как ты сказал, очень здешняя, её отдадут за тебя только при очень большом желании с её стороны.

— Я сам всю голову изломал, как она ко мне относится, — расстроенно пробормотал он. — Иногда мне кажется, что я для неё что-то значу, но она слишком хорошо помнит, что ей нельзя.

— Говори уже, как её зовут. Тед наверняка в курсе твоих интересов, поэтому давай просто сэкономим время.

— Гвенда Карсон, — сказал он в сторону. — Слизеринка.

— Знаю. Курсом моложе, учится вместе с Дианой, — подтвердил я. — Славная девушка. Давай вот что, я выдам задание Теду, а он выяснит, как она к тебе относится. Уверен, двух недель в Хогвартсе ему хватит, чтобы вычислить — а может, он уже и знает. По результату решим, что делать, а пока проси у Драко месяц отсрочки на размышления. И если у тебя есть шансы... — я хмыкнул, вспомнив себя с Ромильдой, — ...прямо скажу, Нотт в таких делах очень даже разбирается. Если он захочет, чтобы вы были парой, никуда вы не денетесь.

— Правда, что ли? — физиономия Джастина была смущённой, но довольной. — Может, тогда мне вообще не стоит торопиться с покровительством?

— Стоит. Люциус нужен, чтобы вести переговоры с родителями, а для меня он за такое не возьмётся, это всё-таки огромнейшая ответственность. Только для Драко.

— Поразительно, — он посмотрел на меня с самым мечтательным видом. — Я не знал, как к этому приступиться, а тут вдруг так сразу...

— Такие дела у нас в одиночку не делаются. Если мы с этим разобрались, у тебя ещё вопросы есть? А то у меня невеста скучает.

Джастин понял намёк и ушёл. Ромильда появилась буквально минуту спустя. Я поднялся ей навстречу и слегка развёл руки, раскрывая объятия. Она мгновенно оказалась в них.

— Привыкай, — шепнул я ей в волосы. — У меня всегда будут дела, и очень часто они будут приоритетными.

— Я знаю, — отозвалась она. — Ты такой же, как папа. Он и на работе может про ужин забыть, и в выходные уйти в свою клинику, но всё равно он очень любит и маму, и Берта, и меня. Мама говорит, что так заведено, что у мужчины главное — дела, а у женщины — дети, а остальное выходит вперёд, когда человек проваливается в главном. Она урожденная Бёрк, её так воспитывали.

— У твоей мамы чудесные дети, особенно дочка, — ласково усмехнулся я.

— Это ты замечательный, — вернула она комплимент. — Я еще до школы знала, что либо ты, либо никто.

— Наслушалась сказок о Мальчике-Который-Выжил... — протянул я с шутливым упрёком.

— Нет, не поэтому, — она отрицательно мотнула головой, пощекотав волосами мой нос. — Когда я была маленькая, папа при мне говорил маме, что вокруг тебя идёт подозрительный крутёж. Он тогда сказал, что о тебе уже через год забыли бы, если бы не постоянная накачка в прессе. И ещё он сказал, что свидетелей события не было, а все судят о нём так, словно видели своими глазами. Поэтому я о тебе вообще не думала, пока не увидела твою колдографию в газете.

— Это когда? — я не помнил, чтобы на первом курсе мои портреты появлялись в прессе.

— За полгода до Хогвартса, с твоего судебного процесса об опекунстве. Папа тогда смеялся, как я собираю газеты с твоими колдографиями. — Ромильда хихикнула. — Думал, дочка еще маленькая.

— А дочка-то уже выросла... — я прикоснулся губами к её виску. — Сознавайся, ты слышала всё, о чём говорили мы с Джастином?

Она подняла на меня смеющийся взгляд, в котором полностью отсутствовали угрызения совести.

— Но ведь если бы ты хотел тайны, ты поставил бы защиту, верно?

Персональные внутрихогвартские портключи для нашей компании я привязывал накануне учёбы. Люциус наделал заготовок, но встроить портключи в защитную магию Хогвартса мог только я. Если для слизеринских привязок всё было очевидно, потому что я знал все уголки в нашем общежитии, то у равенкловцев я не представлял, в каких комнатах живут Россет с Диасом и куда у них удобнее привязывать портальный выход. Проще всего оказалось взять их с собой, чтобы они сами указали подходящее место.

Как и у нас, в равенкловском общежитии имелись комнаты на одного, двоих и троих человек. Эрни жил в трёхместной комнате с двумя однокурсниками, а Дирку сразу досталась одиночная. Но сначала мы задержались в гостиной, потому что парни сразу же заметили мои попытки улучшить цветовую гамму и стали осматриваться вокруг с возгласами "ого, ремонт!".

Если Дирка такая перемена полностью устраивала, то Эрни заявил, что можно было сделать и лучше. Я не считал себя великим дизайнером и стал выспрашивать, что, как и почему. Уловив общую картину в его "здесь посветлее, здесь потемнее, здесь другой оттенок, а здесь вообще перекрасить в бежевый", я попросил минуточку тишины и отдал Хогвартсу команду на изменения.

Ух, что тут началось, когда изменения проявились! Равенкловцы — творческие личности, им непременно нужно перепробовать всё и по-всякому. На меня с двух сторон посыпались вопросы — я только цвет могу менять или форму тоже, а можно ли переделать вон то и вон это вот так и вот эдак, и вообще мои возможности распространяются только на гостиную или на комнаты тоже? С огромным трудом я заткнул фонтан их идей и напомнил, что сначала дело, а потом уж всё остальное.

Насчёт портальных выходов они сразу же сошлись, что оба нужно устанавливать у Дирка, потому что у Эрни соседи. Я без возражений настроил портключи на центр комнаты Россета — один правее, другой левее, чтобы парни не наткнулись друг на друга, если будут портироваться одновременно — и добавил их в портальные браслеты каждого. На меня обрушился поток вопросов на тему, как это делается — пришлось взять с них слово, что без досконального знания теории и длительных тренировок под присмотром знающего колдуна они этого делать не будут, если не хотят прибыть в пункт назначения по кускам. Их возмущённые ссылки на меня были отклонены одной фразой, что я пространственник по родовому таланту и что меня долго натаскивал Люциус.

Парни огорчённо осознавали, как же они еще далеки от настоящего колдовства, и подозрительно переглядывались. Чтобы перекинуть их творческие порывы на что-нибудь менее опасное, я поинтересовался, не хочется ли им поменять ещё что-нибудь в гостиной, а заодно и в своих комнатах. Предложение было встречено с энтузиазмом, порталы были забыты, Эрни с Дирком стали оглядывать и обсуждать свои жилища, а я пошёл дожидаться их в гостиную.

Равенкловская гостиная занимала весь нижний этаж башни. По её периметру располагались высокие арочные окна, поэтому днём там всегда было много света. Жилые комнаты и прочие помещения находились выше, туда вели винтовые лестницы с обеих сторон от входа в общежитие. Пол в гостиной был выстлан узорным паркетом из светлых и тёмных пород дерева, большой круглый стол посредине был размещён на нём строго по узору. Вдоль стен стояли кресла, диваны и журнальные столики, в широкой нише на противоположной от входа стороне располагались книжные стеллажи до потолка, разделённые пополам каменной статуей Ровены Равенкло.

До того, как здесь поработали мы с Эрни, в оформлении гостиной преобладали синие тона с бронзовой отделкой. Сейчас она была оформлена в серо-голубых тонах с отделкой из синего и бежевого. Если мои исправления просто сделали обстановку теплее, то рекомендации Диаса внесли в неё значительную долю гармонии и изящества. У парня, безусловно, имелся художественный вкус.

По итогам осмотра я решил сегодня же сводить Эрни в остальные три общежития — может, он и там что-нибудь присоветует. Парни задерживались, я успел не только осмотреть гостиную, но и оценить богатое содержимое её книжных стеллажей, и наконец остановился перед статуей.

Статуя Ровены Равенкло, величиной примерно в полтора человеческих роста, была установлена на возвышении в виде полукруглой площадки с тремя ступенями по окружности, примыкающей к стене. Основательница, одетая в длинную робу, на которой была тщательно проработана каждая складочка, сидела на жёстком троне с высокой фигурной спинкой — очень прямо, в полной достоинства позе, как и полагалось на подобном сиденьи. Руки Ровены симметрично опирались на подлокотники трона, на коленях лежала раскрытая книга. Лицо Основательницы выглядело задумчивым и отстранённым, каменную корону её волос увенчивала каменная же копия диадемы, которую я нашёл в Выручай-комнате. Чем больше я разглядывал диадему, тем больше убеждался в сходстве — скульптор, несомненно, видел этот артефакт или хотя бы его объёмное изображение.

— Это работа самого Джабберта Гэмпа, великого колдоскульптора, — раздался у меня за спиной голос Диаса. — Он был современником Ровены, статуя прижизненная.

Я никогда не увлекался искусством, в том числе и волшебным, но слова Эрни привлекли моё внимание.

— Странно, я не слышал, чтобы Ровена была тщеславной, — отозвался я, продолжая рассматривать статую. — Но статуй других Основателей нет, а она таки сделала свою... — я не забыл про статую Салазара в Тайной комнате, но та стояла не на виду, она была только входом в его личные покои.

— Это не просто статуя, а зачарованная статуя, — продолжил Эрни. — Нам рассказывали, что её зачаровывала сама Ровена.

— Хм, интересно, а я и не знал, — я повернулся к нему. — И как она зачарована?

— Говорят, она может задавать вопросы. У нас в Равенкло есть такая традиция — в начале учебного года каждый ученик кладёт ладони на книгу, вот так... — Эрни подошёл к статуе и положил ладони на страницы открытой книги. — Если повезёт, она что-нибудь спросит, но такое очень редко случается. Говорят, за тысячу лет было несколько случаев, последний более ста лет назад.

— И что, если спросит? — заинтересовался я.

— Отвечаешь.

— А дальше?

— Ничего. Даже неизвестно, какой ответ был бы верным. Статуя каждому задаёт свой вопрос и никогда не повторяется, они у нас записаны в истории факультета. Мы читали, но там непонятно, по какому принципу она спрашивает. Нет ничего общего, чтобы по ним догадаться.

— Дай-ка, я тоже попробую. — Эрни отошёл в сторону, и я положил ладони на страницы.

Ничего.

— Ну я же говорил...

— Подожди... — я сообразил, что статуя и не должна реагировать на любые прикосновения. На книгу можно было опереться случайно, например, оступившись на ступенях. — Ага! Сейчас...

Я снова положил ладони на книгу, но на этот раз послал внимание в ладони, передавая туда ощущение, что я готов к диалогу — примерно так же, как обращался бы к домовикам. Секунд через десять в моих ушах и одновременно в мыслях раздался строгий женский голос:

— Что правит миром, красота или ум?

— Сила, — ответил я, почти не задумываясь.

— Ты внутренне независим, ты умеешь думать и отличать истинное от ложного. В тебе достаточно силы и решимости, чтобы воплощать теорию в практику, — теперь голос статуи раздавался только в моих мыслях, как у Распределяющей Шляпы. — Ты достоин моего наследия.

— Благодарю вас, — так же мысленно ответил я. — Это означает что-нибудь ещё, кроме комплимента?

— Приходи сюда один, когда никого не будет в гостиной. Тогда узнаешь.

Присутствие чужого разума в моём сознании исчезло. Я убрал ладони с книги и повернулся к Россету с Диасом.

— Она тебя спросила! — изумился Эрни.

— А что ты для этого сделал?! — стал допытываться Дирк.

— Так, друзья мои... — я принял строгий вид. — Мы ведь с вами друзья, верно?

Они усиленно закивали.

— Вы меня знаете, я редко о чём-либо вас прошу, а ещё реже на чём-либо настаиваю. Эрни, я могу вспомнить только два случая — первый насчёт тебя самого, а второй насчёт лечения Дирка и его отца. Так вот, сейчас я настаиваю, чтобы вы никогда и никому об этом не проболтались. Если бы мы не были друзьями, я принудил бы вас к непреложному обету, а так мне придётся только надеяться на ваше молчание.

— Но ведь это же такое редкое событие! — воскликнул Эрни.

— Не понимаю, что тут секретного, — нахмурился Дирк.

Оба выглядели раздосадованными моим требованием. Молодые еще, хвастливые. Случилось чрезвычайное — и первым естественным порывом подростков было немедленно бежать и растрезвонить, а затем собраться скопом у статуи и устроить ей мозговой штурм. А может, и не только мозговой.

— И чем вы недовольны? — спросил я. — Статуя у вас в доступе, можете сколько угодно возлагать на неё руки. Если у кого-то из вас получится, тогда и делайте, что хотите. Но сейчас получилось у меня, и я настаиваю на тайне.

Они переглянулись и, похоже, смирились. Статуя, действительно, была у них в доступе, никто не мешал им пытаться самим.

— Но ты хотя бы скажи, как у тебя получилось, — снова попросил Дирк. — Я видел, что ты до чего-то догадался. Давай так, мы будем молчать, а ты за это скажешь, как с ней разговаривать.

— Эрни, ты тоже согласен? — тот кивнул. — Договорились — вы будете молчать, а я скажу, о чём догадался. Эрни, ответь, что ты сделаешь, когда захочешь поговорить со мной?

— Я обращусь к тебе... — его озарила догадка. — Гарри, ты обратился к ней? Но как?!

— Мысленно. Хотя, наверное, и вслух сработает, если знать ключевую фразу. Но обратиться мысленно можно без слов, для этого нужно послать в руки своё присутствие и готовность к общению, — я вытянул руки перед собой и прикрыл глаза, иллюстрируя сказанное.

— Я сейчас попробую! — Эрни подлетел к статуе и снова положил ладони на книгу. Когда он убрал их и повернулся к нам, выражение его лица было непередаваемым.

— Она сказала, что догадаться самому входит в испытание... — с досадой проговорил он.

— Это значит, мы оба пролетели? — расстроился Дирк.

— Вам всё равно ничего не светило, — это было сомнительное утешение, но так они хотя бы не будут винить себя за потерю шанса. — Её интересуют только очень сильные маги, к которым вы не относитесь.

— Я сейчас сам её спрошу. — Эрни положил ладони на книгу и через минуту снова повернулся к нам. — Так и есть. Смеётся.

— Дай, и я попробую! — встрепенулся Дирк. Сдался он минут через десять. — Нет, не получается.

— Это вам не игрушка, и она здесь не для того, чтобы вы приставали к ней с глупостями. Она вполне может рассердиться и замолчать ещё на пару поколений, пока все не забудут этот случай.

Я сказал это, чтобы они оставили статую в покое, и только договорив, вдруг осознал, как же я прав. Это была случайность, что нас оказалось только трое, а прежде традицию поддерживали при большом стечении народа, и если кто-то догадывался, что к статуе нужно обратиться, у него не было шансов сохранить тайну. Начинался ажиотаж, статуя молчала, предположение не подтверждалось практикой и не заносилось в летописи. А сейчас она, видимо, ответила Эрни, потому что уже нашла меня и он проверял мои слова. Спрошу её попозже.

Ход мыслей Диаса был похожим, потому что он очень серьёзно посмотрел на меня и кивнул.

— Мы будем молчать, обещаю. Дирк, ты меня слышал.

А это стало приятной новостью. Диас сумел-таки стать авторитетом для упрямого и строптивого Россета. Поначалу это Россет давил на него, а впоследствии они были в лучшем случае на равных.

— Давайте уже вернёмся к ремонту, — напомнил я. — Вы же не хотите упускать свой шанс?

Командовал ремонтом Эрни. Дирку было всё равно, его и так всё устраивало. Мне понравилось и новое цветовое оформление, и новая расстановка мебели в комнатах. И ничего, что для этого пришлось расставить стены в жилой комнате, чтобы нашлось место для уголка отдыха, и изменить размеры санузла. По окончании работы я порадовал Эрни сообщением, что сейчас ему предстоит уникальная возможность изменить дизайн жилых помещений Хогвартса на десятилетия вперёд, и повёл их с Дирком по общежитиям.

Реконструкцией общежитий мы занимались почти до ужина, с перерывом на перекус, который нам обеспечила Фиби. В процессе реконструкции я узнал от Эрни массу интересного про цветовые сочетания, цветовые рефлексы и их воздействие на психику, архитектурные стили, комбинации стилей и ещё что-то такое феншуёвое. И где он только всего этого нахватался!

Сил на посещение статуи у меня уже не осталось, пришлось отложить его на потом. Зато, ручаюсь, завтра учеников ожидает потрясающий сюрприз.

14.

Лондонский железнодорожный вокзал Кингс Кросс. Платформа 9.75, волшебная, с выходом к маглам. Старенький поезд пожарной гриффиндорской расцветки. Тяжёлые дорожные сундуки, которые нужно втащить в вагон и поднять на багажную полку. Жёсткие неудобные полки начала века, на которых предстояло просидеть с утра до вечера. Из еды на весь день только тележка с кондитерскими гадостями — и нет, это не оговорка. Тыквенное печенье. Всевкусные драже Берти Боттс "прожуй и проблюйся". Шоколадные лягушки, прыгающие где попало и собирающие на себя пыль и грязь по пути к детским желудкам. И никаких взрослых, которые присмотрят за детьми и помогут им с вещами.

Ничего этого у нас не было.

Мы собрались у Малфоев к одиннадцати утра, с багажом в лёгких зачарованных сумках, и прошли по каминной связи прямо в Хогвартс через камин на втором этаже.

Пренебрегли традицией?

Какая традиция, если железнодорожной линии "Лондон-Хогвартс" и ста лет не исполнилось? Традиция — это как раз камин.

Среди нас были представители всех факультетов. С десяток слизеринцев, трое равенкловцев — Эрни, Дирк и Падма, хаффлпаффец Джастин и гриффиндорка Парвати. Где собраться вместе после того, как мы отнесли свои вещи в общежития, оказалось проблемой. Не рассчитан школьный досуг на совместное времяпровождение факультетов, поэтому я дождался неслизеринцев в Большом зале и привёл их в нашу гостиную. Там мы пробыли до прибытия поезда, там же и пообедали.

Преподаватели к нам не цеплялись. Люциус предупредил Ранкорна, а тот — всех остальных. Что до нас, то мы вели себя тихо и культурно, не из-за чего было к нам цепляться. Мы ничего не нарушили, мы просто прибыли на учёбу другим путём, школьный устав этого не запрещал.

На распределение в Большой зал мы пошли, когда Фиби сообщила, что кареты и лодки с учениками уже на пути к замку. На полы я, кстати, наложил самочистящие чары, теперь не будет никаких грязных следов по всему Хогвартсу. Лестницы тоже работали как часы, я несколько дней подгонял их под новое расписание. Я даже предлагал Ранкорну поставить практические занятия Гриффиндору с Хаффлпаффом, а Слизерину с Равенкло, но оказалось, что общие занятия с грифами были у нас не из-за коварного умысла Дамблдора. Всё упиралось в численность учеников на факультетах.

На директорском месте сидел мистер Ранкорн, сменивший золотой трон Дамблдора на удобное дубовое кресло с мягкой спинкой. Справа от Ранкорна сидела его супруга — преподаватель истории магии, слева — мистер Долиш, бывший инструктор аврората, преподаватель ЗоТИ. Далее по сторонам располагались неизменный Флитвик — декан равенкловцев, мадам Спраут — декан хафлпаффцев, мистер Слагхорн — преподаватель зельеварения и наш новый декан, а также прочие преподаватели основных и факультативных предметов, знакомые нам по предыдущим годам учёбы. Были и новые лица — в частности, мистер Россет-старший, сквиб, которого по предложению Люциуса взяли преподавать для старшекурсников историю магловского мира, а также консультировать по новой программе магловедения мадам Чарити Бэрбидж, уроженку магического мира. Не было только мадам Хуч — декана гриффиндорцев, встречавшей учеников с поезда, а также Хагрида — бывшего лесника и ключника.

Полувеликана никто не выгонял — недели две назад он сам внезапно покинул Хогвартс вместе со своим Клыком. Не доложившись, не сдав ни дела, ни ключи от хозяйственных помещений школы. Пришлось срочно менять замки и пароли, замену самому Хагриду найти не успели. Хижина лесника пустовала, некому было ухаживать за тыквами.

Что ж, не тыквой единой жив человек.

Пока ученики рассаживались за факультетскими столами, директор положил Распределяющую Шляпу на табурет перед преподавательским столом. Мадам Хуч ввела первокурсников — и распределение началось.

Шляпа пропела песню, в которой советовала быть начеку и не поддаваться обману. Когда она закончила петь, на распределение был вызван первый ученик.

— Аберкромби, Эван!

— Гриффиндор!

За ним последовали остальные первокурсники. Шляпа, как и в прошлые годы, споро раскидывала их по факультетам.

Ну здравствуй, ... школа — новый год.

Когда распределение закончилось и все ученики уселись за столы, с места поднялся новый директор, Альберт Ранкорн. В строгой тёмно-синей робе неброского оттенка, с коротко подстриженными волосами, с небольшой аккуратной бородкой, он выглядел полной противоположностью прежнему директору.

— Уважаемые ученики! — начал он. — Возможно, те из вас, кто здесь не впервые, уже заметили некоторые изменения в замке. Персонал и другие заинтересованные лица много потрудились этим летом над благоустройством школы, поэтому в общежитиях вас тоже ожидает сюрприз — надеюсь, приятный. С целью улучшения качества образования у нас с этого года расширена учебная программа и, соответственно, штат преподавателей. Введены новые предметы — география магического мира, которую будет преподавать мадам Цирцея Бэгшот...

Он повернулся к незнакомой женщине средних лет, худощавой, с острым взглядом и строгим пучком волос на затылке. Она приподнялась с места и поклонилась, а директор продолжил:

— ...история магловского мира для курсов с пятого по седьмой, которую будет преподавать мистер Россет... — отец Дирка встал и отвесил в зал короткий поклон, — Благодаря мистеру Россету у нас также значительно переработана программа по магловедению, с учётом последних изменений в магловском социуме, поэтому вы будете заниматься по новой программе. Мы не успели растиражировать новый учебник по магловедению, но сделаем это в ближайшие две недели и вы сможете получить его в библиотеке. Для трёх старших курсов у нас также вводится магическое правоведение, которое будет преподавать уже знакомая вам миссис Ранкорн. Этот предмет посвящён законодательству и способам поддержания правопорядка в магической Британии, прошу вас отнестись к нему как можно серьёзнее, потому что незнание законов, как социальных, так и магических, не освобождает от ответственности.

Когда его супруга поклонилась залу, Ранкорн заговорил снова:

— Защиту от тёмных искусств в этом году будет преподавать мистер Долиш, прежде работавший инструктором аврората. Что касается трансфигурации, то пока мы не найдём нового преподавателя, этот предмет буду преподавать я. Кроме того, в планах руководства школы и попечительского совета стоит дальнейшее расширение школьной программы — например, введение факультатива бытовой магии. К сожалению, мы не уложились в ограниченные летние сроки, но постараемся добавить некоторые новые предметы уже в следующем полугодии. Сейчас по ним ведётся разработка учебных программ и поиск преподавателей. В дальнейшем также планируется восстановление специализации факультетов: Слизерин — это руны и ритуалы, Равенкло — чары и артефакторика, Хаффлпафф — гербалистика и зелья, Гриффиндор — трансфигурация и уход за магическими существами. Попечительский совет над этим работает, а пока в наших возможностях ввести для каждой факультетской специализации одно занятие в неделю двумя факультетскими группами — с первого по третий курсы и с четвёртого по седьмой.

Бедный Люциус, подумалось мне. Он уже убегался по школьным делам, а сколько еще предстоит...

— В связи с этим ученикам третьего и четвёртого курсов разрешается пересмотреть свой выбор факультативных предметов, — продолжал говорить Ранкорн. — Если же у кого-то из учеников имеются способности и намерение работать по специализации какого-либо факультета, им разрешается пройти собеседование с преподавателем этой специализации и по его рекомендации подать заявление на перераспределение, хотя последнее слово всё равно останется за Распределяющей Шляпой.

Это было решение попечительского совета. Поскольку учебные программы факультетов будут различаться, уже поступившим ученикам следовало дать возможность углублённого обучения по выбранной профессии.

— Также хочу обрадовать вас сообщением, что попечительский совет финансировал покупку для школы пятидесяти новых мётел марки "Чистомёт-11". Не самая скоростная марка, но надёжная, маневренная и безопасная. В связи с этим теперь запрещается участвовать в школьных соревнованиях на собственных мётлах. Иметь свою метлу можно, летать и тренироваться на ней можно, но участвовать в школьном турнире на ней нельзя. У нас соревнуются не мётлы, а люди.

Зал взволнованно загудел. В поднявшемся шуме было больше одобрения, чем разочарования, потому что собственную наворочанную метлу могли позволить себе далеко не все.

— Запрет распространяется только на соревнования школьного турнира, за которые начисляются факультетские баллы, — уточнил Ранкорн. — Если команды пожелают провести дружеский матч, там они могут использовать собственные мётлы. Заявки на такие матчи нужно подавать мадам Хуч не позже, чем за месяц до проведения — для согласования расписания квиддичного поля, обеспечения судейства и безопасности игроков.

Гул зала изменился с одобрительного на восторженный. Это нововведение означало, что будет больше квиддичных игр!

— Кроме того, я хочу сделать объявление о зельеварении, — продолжил директор, когда волнение в зале утихло. — В конце прошлого учебного года профессор Слагхорн изучил состояние преподавания своего предмета и нашёл его весьма неудовлетворительным. Во-первых, он выявил полное несоблюдение техники безопасности на зельеварении и настаивает на изменении сложившегося порядка вещей — магией можно вылечить многое, но ни одна травма и ни одно отравление не проходят для организма бесследно. Поэтому со следующего учебного года на зельеварении будет обязательной рабочая форма зельевара, которая войдёт в перечень покупок к школе, а прямо сейчас ученики в дополнение к перчаткам должны обзавестись защитными фартуками, а также специальными шапочками или косынками, полностью скрывающими волосы. В течение недели факультетские старосты должны составить списки учеников с указанием размеров этих вещей — мы сделаем заказ и устроим организованную закупку прямо с мануфактуры. Во-вторых, профессор Слагхорн обнаружил, что по его предмету совсем не велось преподавание теории, поэтому теперь все курсы будут начинать с неё и получат допуск к практике только после усвоения теоретических основ по изучаемой теме.

Зал снова оживился. Зельеварение в Хогвартсе ненавидели все, даже те, кому мало доставалось от Снейпа. Выслушивать в течение урока непрерывные издёвки, пусть не в свой адрес, а в соседский — это реально напрягает хотя бы потому, что следующим можешь оказаться ты. И не потому, что ты виноват, а потому что сегодня у Снейпа настроение такое.

— Напоминаю также, что в Запретный лес ходить нельзя и что у мистера Филча имеется список магических изделий, запрещенных в школе, — объявил напоследок Ранкорн. — В списке около пятисот пунктов, поэтому факультетские старосты должны скопировать его и вывесить в своих общежитиях на доске объявлений. Оправдания наподобие "я не знал" не принимаются. На этом официальная часть закончена, можно приступать к ужину.

Новый директор обошёлся без красивых жестов и загадочных фраз. Праздничный ужин просто появился на столах.

Если перемены в Хогвартсе не заметил только слепой, то для внимательных личностей не остались незамеченными и изменения в нашей компании. Самые наблюдательные хватились нас уже в "Хогвартс-экспрессе", остальные увидели, кто из учеников уже находился в зале, когда туда вошла толпа с поезда. Кое-кому из слизеринцев это не понравилось, но если прилюдно у нас делал замечания только Драко, да и то когда был первокурсником, то остальные были способны дотерпеть до общежития.

Я еще за ужином заметил, что Уолтер Бойд косится на меня, но его терпения хватило, чтобы переждать вступительное слово нашего нового декана Горация Слагхорна и дождаться, когда усталые младшекурсники разойдутся по спальням. И только когда старшие ученики закончили обмен летними впечатлениями и разговоры в гостиной стали стихать, он презрительно протянул со своего места:

— Поттер, я видел, ты опять возишься с грязнокровками. Грейнджер тебе мало, да?

Грязнокровки или нет, но Уолтера пора было ставить на место. Я неторопливо поднялся с дивана, прошёл по гостиной и остановился перед Бойдом ровно в трёх шагах, как предписывает дуэльный кодекс.

— Бойд, — прозвучало у меня сухо и хлёстко, словно удар кнутом. — Я тебе что-нибудь должен?

Он с возрастающим удивлением уставился на меня. Я выждал паузу, достаточную для скорого ответа, к которому он был не готов, и продолжил:

— Ты для меня что-нибудь сделал? — и снова пауза, оборванная ровно тогда, когда он собирался открыть рот. — Мы с тобой родня или дружим семьями? — и снова чётко выдержанная пауза, создающая впечатление, что он растерялся. — У нас с тобой общий бизнес?

— Ты вообще о чём, Поттер? — раздражённо выпалил Уолтер, когда я наконец позволил ему вставить слово. — При чём тут всё это?!

— А при том, что ты мне никто. Я ищу людей, которым могу поручить квалифицированную работу и быть уверенным, что они её сделают, а ты встреваешь в мои дела и указываешь, как я должен их вести. Между тем, ты мне бесполезен, наследник Бойд, и я очень не советую становиться для меня вредным. Пример Снейпа тебя совсем ничему не научил?

— Ты мне угрожаешь?! — вскинулся он. Я и сам ощущал, что излучаю холодную угрозу.

— Предупреждаю. Здесь, в Хогвартсе, у меня было двое недругов — Снейп и Дамблдор — и где они теперь? А ты, наследник Бойд — фигура помельче.

Глаза Уолтера изумлённо расширились. Я фактически признался, что здорово причастен к нынешнему положению Дамблдора. Мне удалось если не припугнуть, то ошеломить его — сейчас меня не испугался бы только глупый или безрассудный, а Бойд не был ни тем ни другим.

— Я только заботился о твоей репутации, — примирительно сказал он после длительной паузы. Глаза вниз — значит, сдаётся и дуэли не будет. — Если она тебе не дорога, тогда мне тем более, Поттер.

— Для будущего члена Совета Лордов ты мог бы быть и дальновиднее, — с лёгкой укоризной сказал я. — Если маглорожденные у власти, то они — проблема, но если у власти мы, то они — ресурс.

Уолтер вздрогнул, словно ужаленный, и впился в меня взглядом.

— Но Совет Лордов не собирался уже сто лет! — воскликнул он.

— Он будет собираться, — сообщил я подчёркнуто уверенным тоном. — Мне известно, что над этим работают. Влиятельные люди считают, что большинство проблем у нас в стране связано с отсутствием своего законодательного органа. Законы маглов нам не подходят, Визенгамот и Министерство до недавнего времени чудили как хотели. Как известно из прессы, сейчас ситуация улучшилась — но недостаточно, поэтому Совет Лордов будет восстановлен.

Если я и покривил душой, то самую малость. Над восстановлением Совета еще не работали, сначала требовалось подготовить политическую почву. Моя обмолвка, в сущности, и была частью подготовки — слух о Совете так или иначе нужно было запустить.

— А как же Министерство? — чуть ли не машинально вырвалось у Бойда. Я пожал плечами и позволил себе пренебрежительный смешок.

— Министерство будет делать то, для чего и было предназначено — исполнять решения Совета и отчитываться перед ним. Оно почти сто лет ни перед кем не отчитывалось, поэтому и работало криво. Такое безобразие давно пора пресекать, пока государство совсем не развалилось.

Пару мгновений, понадобившихся Бойду, чтобы вникнуть в мои слова, я потратил на оценку ситуации в гостиной. Вокруг царила абсолютная тишина, слизеринцы словно бы не дышали, боясь пропустить хоть одно слово из нашего разговора. Многие выглядели взволнованными, кое-кто — настороженными, а некоторые — даже напуганными.

Можно было считать, что слух запущен и уйдёт куда надо. Чистокровные передадут его из рода в род, полукровки поспешат отправить предупреждения семьям, а маглорожденные... на Слизерине их нет, но и они узнают через третьи руки. И когда придёт время восстанавливать Совет Лордов, это станет давно ожидаемым событием.

— Сюзерен, — послышался рядом тихий, встревоженный голос Теда. — Убери ауру.

На самом деле я не испытывал того, что изображал перед Бойдом, мне было достаточно больше не принуждать себя излучать угрозу. Тут и там раздались облегчённые вздохи — предназначавшееся Уолтеру накрыло всю гостиную.

В меру напуганные змеи — это хорошо. Змеи уважают силу.

Второе и третье сентября пришлись на выходные, которым радовались все. Ученики с удовольствием бездельничали, у преподавателей, все лето пребывавших в цейтноте, было ещё два дня на подготовку. В субботу за завтраком Ранкорн сделал объявление, что все желающие поменять факультет или факультативный предмет должны до обеда сдать заявление заместителю директора мадам Спраут, а сама она объявила, что будет ждать заявлений в Большом зале после собрания старост.

Школьные старосты, включая наших Драко и Панси, собрались вокруг мадам Спраут за хаффлпаффским столом. Кое-кто из учеников прямо здесь уселся строчить заявления, но большая часть устремилась из зала по своим делам. Я задержался, пропуская толпу, Ромильда осталась со мной, равно как и Тед с Дианой. Все трое знали, что сегодня я свободен, и рассчитывали на мою компанию.

Как оказалось, на неё рассчитывали не только они. Рядом со мной остановились Грег с Винсом и Милли. С равенкловского стола подтянулись двое моих подопечных и Падма, к ней подошли Парвати с Лавандой. Джастин тоже не ушёл с хаффлпаффцами, а предпочёл нашу компанию. Мало того, поблизости крутилось несколько слизеринцев-младшекурсников, заинтересованно поглядывавших на нас.

— Что будем делать, босс? — расплылся в довольной улыбке Грег.

Так, Поттер не принадлежит себе. Он принадлежит народу.

Я вдумчиво оглядел столпившуюся вокруг компанию и объявил достаточно громко, чтобы все они слышали:

— Пойдём на озеро. Погода как по заказу.

Сбоку вынырнул Брендан Уоррингтон, младший брат Кэса, второкурсник. Один из тех, кто осаждал меня в летнюю сессию в погоне за знаниями.

— А можно мне тоже с вами?! — выпалил он с храбростью, достойной гриффиндорца.

— Можно, — разрешил я.

— А мне? А мне? — оживилась остальная мелкотня.

— Приглашаю всех, — объявил я, потому что среди желающих вписаться на нашу прогулку были и ученики постарше, которым было неудобно навязываться к нам. Моё приглашение делало их полноправными членами сегодняшнего сборища, и молодые змеи знали, как этим пользоваться. Помимо обычных "куда пойдём" и "чем займёмся", перед ними открывались темы, с которыми не принято приставать в факультетской гостиной, но можно поднять в компании.

Например, к таким темам относилось, как я гостил у Джастина и задержал двоих Пожирателей. Все читали газеты, всем хотелось знать в подробностях, как я оказался у Финч-Флетчли и что там случилось, но тема считалась слишком личной, чтобы выспрашивать меня о происшествии. Для этого я должен был заговорить о нём первым, но я не заговаривал, и змеи молча умирали от любопытства. Зато теперь, пока наша толпа шла к озеру, мы оказались под градом вопросов. Что показательно, Джастина тоже расспрашивали — значит, слизеринцы признали его нашим.

Когда мы подходили к месту наших обычных тренировок, Грег отозвал меня на пару слов.

— За нами идут, — тихо сказал он. — Ли, Томас и Уизли.

Ничего удивительного, что грифы заинтересовались нами. Мы вышли такой толпой, что не могли не привлечь внимания. Я удивился только тому, что с ними нет Грейнджер, да и то, пока не вспомнил, что они с Финнеганом старосты и сейчас на собрании.

— Следи за ними, — ответил я. — После разминки я поставлю дюжину манекенов на время, чтобы молодёжь посмотрела, как боевой маг проходит толпу. Пойдёшь первым и шарахнешь Бомбардой рядом с укрытием грифов, но только попугать, а сами чтобы остались целёхонькими.

— Целёхонькими... — с сомнением протянул Грег. — Царапины допускаются?

— Допускаются, но не больше. Никаких осколков камня и дерева, несчастные случаи нам не нужны.

— Принято, — подтвердил он.

Две трети сегодняшней компании были здесь с нами впервые. Когда мы дошли до знакомого песчаного пляжа, пришлось толкнуть вступительную речь, в которой я сообщил, что мы здесь тренируемся, а сегодня разрешаем посмотреть на нашу тренировку. Теоретически это может оказаться опасно, поэтому всем стоять кучно, по берегу не разбегаться — когда понадобится, я прикрою зрителей щитом.

Слизеринцы — народ дисциплинированный, что такое опасные тренировки, они понимают. Они столпились кучкой на краю пляжа, а мы вчетвером — Грег, Винс, Тед и я — отдали свои робы и палочки на попечение наших леди, и, оставшись в рубашках и бриджах, начали разминочный комплекс. Эрни я попросил комментировать — будучи равенкловцем, он драться не любил, но в теории магической борьбы разбирался хорошо. Эта борьба была доработана для магов Грегом и Винсом, взявшими за основу восточные магловские единоборства, поэтому движения там были соответствующие. Мы выполняли нечто вроде боевого танца, а Эрни рассказывал впечатлённым зрителям, как использовать магию для укрепления мышц и увеличения силы удара.

Пока мы разминались, я применил беспалочковое невербальное Ревелио и обнаружил грифов в кустах на другой стороне пляжа. После разминки я отвёл толпу подальше и хаотически натыкал по песчаной площадке дюжину сконфигурированных манекенов — ну как хаотически... пару манекенов я поставил так, чтобы Грегу было удобно промахиваться по кустам с грифами — а над площадкой подвесил магочасы. Это была наша любимая тренировка у Малфоев — кто за сколько времени зачистит площадку. Я специально делал манекены из лёгкой хрупкой пенки, чтобы и безопасно было, и разлетались красиво.

Эрни разъяснил зрителям суть шоу, мы с Грегом многозначительно переглянулись. Я включил магочасы — и Грег пошёл.

Рука-нога-заклинание... рука-нога-заклинание... ближние манекены разлетались вдрызг от усиленных ударов Грега, дальние — от его беспалочковых Бомбард. Ровно через семьдесят девять секунд на площадке не осталось ни одного стоячего манекена. Весь песок был усеян обломками пенки, а из дальних кустов вылезли трое грифов, всклокоченных, ошалелых и с головы до ног усыпанных песком и ивовыми листьями. Грег отправил одну из Бомбард точно перед их засадой — она снесла куст ивы, за которым они прятались, оставив на его месте воронку.

Грифы — это грифы. Вместо того, чтобы потихоньку сделать ноги, они направились выяснять отношения с нами. Ли Джордан, как самый старший из троицы, набычился на Грега:

— Ты чего, Гойл?!

Грег включил идиота и с абсолютно тупой физиономией уставился на Ли:

— Чего — чего?!

— Ты нарочно в нас запульнул!!!

— Дурак, да? — Грег недоуменно хлопнул глазами. — Если бы я нарочно, ты бы тут стоял?

— Ты же попал прямо перед нами! — Ли обвиняюще тряхнул дредами, с которых полетел песок.

— Ну да, попал. Промазал по манекену и попал. Подумай своей бестолковкой — мне пофиг на кусты, я тут манекены громлю на время. Тебе надо валить быстрее визга, а ты сидишь. Точно тупой, и друзья твои тупые.

Ли промолчал, до него стало доходить. Зато возмутился Уизли:

— Мы тупые?!

— Ну да. Если я не знаю, что ты за кустом, и вдруг случайно попаду туда Бомбардой и тебя разорвёт на ошмётки, это будет несчастный случай. Не веришь — спроси любого аврора.

Рональд не отличался красноречием, но и в драку лезть опасался. Он молча сверлил Грега взглядом, сжимая кулаки.

— Так, господа гриффиндорцы... — начал я, но меня перебил Уизли.

— Мы не господа!!! — огрызнулся он.

— Так, гриффиндорское отребье, — снова начал я. — Мы специально пошли тренироваться в такую даль, чтобы поблизости не было посторонних. Для умелых магов наши тренировки не опасны — но не для беспечных идиотов, которые на ровном месте могут свернуть себе шею. С нами пришли друзья и знакомые, которых я смогу защитить от неприятных случайностей. Но если я не знаю, что поблизости кто-то прячется, его я защитить не смогу. Это вам понятно?

Отвечать они не пожелали, а только хмуро переглянулись. Расценив молчание, как знак согласия, я продолжил:

— Если мы не знаем, что вы поблизости, с вами может случиться что угодно. Поэтому не нарывайтесь.

— Ты нам не указ, Поттер, — буркнул Ли. — И вообще ты что-то очень наглый стал.

— Поттеру всё равно, что о нём думают некий Ли, некий Томас и некий Уизли. Вы отсюда сами уйдёте или вам помочь?

— А что ты нам сделаешь?! — с вызовом сказал Рональд.

— Обездвижу, оголю задницы и выпорю. А потом макну в озеро, чтобы остыли.

— Свистишь, Поттер. — Ли покосился на мою правую руку, в которой не было палочки. — Если по-честному, ты один против нас троих, ты с нами не сладишь.

Наши сзади давно уже хихикали, а теперь не выдержали и дружно рассмеялись. Я кинул на грифов по невербальному Инкарцеро, и все трое оказались опутаны верёвками.

— Ещё раз спрашиваю. Вы сами уйдёте или мне продолжать?

Они еще подёргались. Только удостоверившись в прочности верёвок, Ли нехотя выдавил:

— Уйдём...

Я отменил Инкарцеро, и они пошли вдоль берега к Хогвартсу. А я взял на заметку, что теперь от них можно ждать любой заподлянки — впрочем, как и прежде. Когда они скрылись из вида, Грег потребовал дополнительную попытку под предлогом, что в этой он несколько секунд потратил "не на то". Мы видели, что он допустил два умышленных промаха перед тем, как врезать по кусту с грифами, и без возражений согласились.

Во второй попытке Грег, действительно, улучшил результат на шесть секунд. Как обычно, я проиграл ему чуть-чуть, а Тед с Винсом по полминуты нам обоим. Винс у нас медлительный, а Тед мог бы и быстрее, но он не любит соревноваться. Мы провели ещё по две попытки с таким же раскладом, а затем перешли к спаррингу.

Для нашей летней компании это было привычное зрелище, но увязавшиеся за нами младшекурсники были впечатлены. Когда тренировка закончилась, они насели на нас со всякими "мы тоже так хотим" и "где этому научиться". Всех, кто обращался ко мне, я перенаправлял к Грегу с Винсом — всё-таки это была полностью их разработка, а я, хоть и подкинул им поначалу несколько магловских пособий по единоборствам, присоединился к их тренировкам много позже. К этому времени они уже многое переработали под магию и фактически создали свой стиль борьбы.

Но парни сразу же сказали, что не могут никого тренировать без согласия сюзерена. Мелкие были обескуражены, но совсем недолго. Мгновенно сообразив, что Драко Малфой где-то там, на собрании старост, а я тут и надо мной никто не стоит, они снова налетели на меня.

— Тише! — объявил я, потому что все они старались перекричать друг друга. — Все мы знаем, что факультет — одна большая семья. Я это помню и никому не отказываю, если меня просят помочь по школьным предметам. Но, к сожалению, мы — семья только до окончания школы, а дальше мы опять порознь и сами по себе. Поэтому я себе не враг, чтобы учить других чему-то такому, что они в будущем могут повернуть против меня. А боевая магия как раз к такому и относится.

Разочарованный гул был мне ответом.

— А если мы пообещаем не поворачивать её против тебя?! — выкрикнул кто-то догадливый. Остальные одобрительно поддакнули.

— Это всё равно большая и нелёгкая работа. Как вы знаете, учат те, кто заинтересован в обучении. В государственных школах учат, потому что в образованных людях заинтересовано государство, в частных школах учат за деньги. Лично я не обучаю за деньги и у меня нет никакого интереса в том, чтобы вы получили эти знания. За один день вы ничему не научитесь, нужны длительные регулярные занятия. Вы же не ждёте, что я буду за просто так тратить на вас время и усилия?

— Ну-у, а как же тогда? — протянул тот же голос. Второкурсник со Слизерина, боевой парнишка. Звать вроде бы Арчи, фамилию не помню.

— Грег с Винсом сами научились, вы тоже можете. Хотя... — я на мгновение замолчал, обдумывая только что пришедшую в голову мысль. — ...возможна и договорённость. У меня есть предварительное предложение, и если оно кого-то заинтересует, будем согласовывать подробности. Я возьмусь учить боевой магии на следующих условиях: либо родовая клятва о нейтралитете, либо личная о вассалитете.

Большинству слизеринских учеников не требовалось это разжёвывать, но Арчи, которому было больше всех надо, как раз этого не знал.

— А как это, родовая клятва о нейтралитете? — спросил он.

— Если ты принадлежишь к магическому роду, его глава принесёт от имени рода клятву не выступать против моего рода, если мой род не выступит против его рода первым, — разъяснил я. — Это будет приемлемой оплатой за твоё обучение, а я в свою очередь возьму на себя обязательство обучить тебя в оговоренном объёме.

Но сам вопрос уже показывал, что парень не из магического рода. Он был из тех, кого у нас называют обычными людьми — то есть, безродный чистокровка, а вовсе не магл.

— А если не принадлежу? — подтвердил он мою догадку.

— Тогда только вассалитет.

— Это ведь на всю жизнь, да?

— Всегда остаётся возможность расплеваться и уйти со скандалом.

— Но если я стану вассалом, я лишусь своей свободы... — обеспокоенно протянул он.

— А где ты её вообще видел? — иронически хмыкнув, я обвёл малолеток взглядом. — Я никого не уговариваю идти ко мне в вассалы — сейчас это моё великодушное предложение, но я могу и передумать. Если всё еще есть желающие учиться боевой магии, предварительные условия вы услышали. Предлагаю вам подумать самим и переговорить с родителями, а я тогда поговорю с Драко.

Увидев, что разговор пошёл по-взрослому, дети отстали от меня. Я не обольщался насчёт них — если один-двое согласятся, уже хорошо. Двоих я как-нибудь и сам обучу, без помощи Грега с Винсом. Буду брать на наши тренировки и поднатаскаю.

К обеду мы всей толпой вернулись в замок. Никакого секрета из нашей прогулки не получилось бы, даже если бы я и захотел. Уже вечером о наших тренировках знал весь Хогвартс, причём с подробностями, о которых мы сами не подозревали. Точно так же стало известно и о моём предложении, вплоть до версии "Поттер — гнусный поработитель и хочет нагнуть всю Британию". Не скажу, однако, чтобы она была совсем уж неверной.

Я снова ощущал себя объектом повышенного внимания — даже по сравнению с предыдущими годами учёбы, когда я был сначала Мальчиком-Который-Выжил, а затем Фальшивым-Мальчиком-Который-Выжил, змееустом, тёмной тварью, любимой темой газетных сплетен и домыслов, затычкой в каждой подозрительной бочке и дежурной притчей во языцех. Внимания, повышенного не по количеству, но по качеству. Если прежде на меня просто глазели и обо мне просто сплетничали, то теперь всеобщее внимание было пристально-расчётливым.

Ко мне приценивались.

Сначала я не собирался обсуждать обучение младшекурсников с Драко. Думал, не понадобится, но до конца дня выяснилось, что мелких подростков, возжелавших обучаться боевой магии на моих условиях, оказалось не так уж и мало — около десятка. Слизеринцев из них было чуть больше половины, остальные объявились с других факультетов. Узнав о подробностях сегодняшней тренировки с чужих слов, они решили попытать счастья. Их не остановила даже моя дурная репутация слизеринца и тёмного мага.

На меня одного их было многовато, да и Малфои могли обидеться, если я подгребу себе всех. Нужно было делиться.

Я думал, придётся убеждать и уговаривать Драко, но тот ухватил идею с лёта и даже кое в чём дополнил. Видно, он повзрослел больше, чем это выглядело со стороны. Мы наскоро списались с Люциусом, потому что такие вещи нельзя было затевать без его одобрения, да и участие взрослого человека придавало нашей инициативе веса и законности. В воскресенье после обеда мой опекун явился в Хогвартс, и мы втроём устроили собеседование с претендентами.

В конечном итоге один из претендентов передумал обучаться, ещё один оказался слишком слабым магом, двое прошли по условию родового нейтралитета, троих заагитировал к себе Малфой, а ещё двое согласились только на меня. Когда состав группы определился, Люциус пошёл к Ранкорну и получил разрешение для своего сына на создание дуэльного клуба. Драко, ставший председателем клуба, назначил Винса с Грегом тренерами и поручил им выбрать подходящий зал и составить расписание занятий.

О клубе не афишировалось. Условия приёма туда были слишком специфическими.

С понедельника у нас начались уроки. Если к Ранкорну ученики привыкли за прошлый год, то ЗоТИ с её новым преподавателем Джоном Долишем ожидали с любопытством. Слишком уж различались у нас ежегодные учебные программы по этому предмету при каждой смене преподавателя.

Джон Долиш был немного моложе Люциуса и в годы Первой Магической обучался в Дурмстранге, куда его отправили родители подальше от гражданских конфликтов в Британии. Благодаря этому он не только стал сравнительно хорошим боевиком, но также неплохо знал немецкий и мог объясняться ещё и на паре славянских языков. Как и вся его семья, он придерживался политического нейтралитета и верно служил там, где ему платили. Прекрасная боевая подготовка Долиша позволила ему легко устроиться в аврорат на оперативную должность, а его политическая благонадёжность и знание иностранных языков со временем были оценены Фаджем, который ввёл его в министерскую охрану. Но Долиш не был предан лично министру и, получив ранение в стычке с хулиганами на британском чемпионате мира по квиддичу, после выздоровления воспользовался предлогом и перешёл на инструкторскую работу по состоянию здоровья.

Профессиональная подготовка Долиша и его лояльность работодателю были высоко оценены и Люциусом, поэтому бывший оперативник получил предложение попечительского совета стать школьным преподавателем. Долиш предпочёл оказаться в стороне от нового гражданского конфликта и не затянул с положительным ответом. В начале августа он уволился из аврората и с первого сентября приступил к работе в Хогвартсе.

Гриффиндорцы с хаффлпаффцами составляли почти две трети от общего числа учеников, поэтому Слизерин остался в паре с Гриффиндором, а Равенкло с Хаффлпаффом. ЗоТИ у нас сегодня по расписанию была второй после трансфигурации, кабинет был уже открыт после занятия предыдущей группы. Мы вошли туда и расселись по привычным местам, а перед самым началом урока в класс шумно ввалились грифы. Они еще на трансфигурации подозрительно косились на нас, хотя помалкивали. Только Уизли, проходя мимо, довольно-таки громко пробормотал себе под нос нечто вроде "подлые слизни".

Новый профессор был пунктуален, он вошёл в класс минута в минуту.

— Здравствуйте, юные леди и джентльмены, — произнёс он в аудиторию нейтральным тоном, остановившись за кафедрой. — Меня зовут Джон Долиш, я буду вести у вас защиту от тёмных искусств, и не только от них. Вы уже старшекурсники и скоро станете совершеннолетними, поэтому в этом году мы будем изучать теоретические и правовые основы магической защиты. Перепишите себе в тетради список разделов, входящих в курс первого семестра.

Долиш направил указку на доску, и там стал появляться текст: "Задачи курса: 1. Основные принципы защитной магии. 2. Классификация объектов и методов магической защиты. 3. Законы о допустимых видах защиты и ситуациях применения защитной магии. 4. Превентивная защита, активная и пассивная."

Не у всех были самопишущие перья, лучшие из которых стоили дороже волшебных палочек, поэтому профессор дождался, пока все ученики не перепишут себе текст с доски.

— Магическая защита имеет важное значение в жизни каждого волшебника, примерно такое же, как личная и бытовая гигиена, — начал он лекцию. — Все мы знаем, что главное назначение гигиенических мер — сохранение здоровья человека, то же самое относится и к мерам магической защиты. Здоровье мага крепче и устойчивее, чем у магла, поэтому главную опасность для него составляют не травмы и магловские болезни, а вредоносные магические воздействия. Если маг регулярно уделяет внимание магической защите, такой маг здоров и в безопасности.

— Постоянная бдительность! — выкрикнул кто-то со стороны грифов.

Долиш посмотрел туда, недовольный тем, что его прервали, но ограничился сухим подтверждением:

— Именно. Любое вредоносное магическое воздействие легче предотвратить, чем устранить его последствия. А теперь запишите перечень объектов магической защиты, живых и неживых. К живым объектам, во-первых, относится сам колдун. Во-вторых, это члены его семьи, не способные к самостоятельной защите — так называемые подзащитные лица. Это маленькие дети, очень пожилые люди, больные, сквибы, маглы и животные. В третьих, это сторонние лица, которых колдуну по тем или иным причинам требуется защитить — временно подзащитные и защищаемые по договору лица. Возможные и допустимые способы защиты различаются для каждой из этих категорий. Кроме того, для подзащитных лиц имеются ограничения, оговоренные законодательно — например, за принудительное изменение памяти подзащитного лица дают от полугода до десяти лет в Азкабане, в зависимости от тяжести ментального вмешательства. К неживым объектам магической защиты относятся личные вещи колдуна, помещение, в котором он проживает, его движимая и недвижимая собственность, а также имущество, защищаемое по договору. Заметьте, далеко не все методы, разрешённые для защиты собственного жилья, допустимо использовать в чужом жилье и местах общественного проживания, таких, как общежития и гостиницы.

Увидев сидящую с поднятой рукой Гермиону, профессор прервал лекцию.

— Если вам нужно выйти, я не возражаю, мисс...

— Грейнджер, сэр. Нет, у меня вопрос.

— Все вопросы только после лекции, мисс Грейнджер. Я оставлю на них несколько минут в конце урока.

— Но, сэр, у меня вопрос по задачам курса!

— Мисс Грейнджер, в течение занятия я должен донести до учеников запланированный объём учебного материала. Я не уложусь в него, если стану отвечать вам по ходу лекции, поэтому все вопросы только после неё. — Долиш строго обвёл глазами класс. — Это касается каждого из учеников. Не спешите с вопросами — возможно, вы получите ответы из лекции. Если вы боитесь забыть их, записывайте их в конце тетради. А теперь, с вашего позволения или без оного, я продолжу лекцию. Итак, неживые объекты магической защиты...

До конца занятия Гермиона сидела как на иголках. За лето она заметно повзрослела физически и теперь выглядела скороспелкой — с полностью развитыми формами, крепенькая, словно наливное яблочко. Не зная её подлинного возраста, её свободно можно было принять за молодую женщину лет двадцати пяти. Усевшись, как всегда, за первым столом, она строчила самопишущим пером как обычным, хмурясь и время от времени обращаясь к последней странице тетрадки. Когда до конца занятия осталось минут десять и профессор разрешил задавать вопросы, она торопливо вытянула руку.

— Я вас слушаю, мисс Грейнджер, — сказал Долиш.

— У меня вопрос по поводу задач курса, сэр. Там ничего не сказано об использовании защитных заклинаний.

— Использование защитных заклинаний небезопасно как для самого колдуна, так и для объекта приложения заклинаний. Поэтому оно изучается только после того, как ученики сдадут экзамен по правовым основам магической защиты.

— Но мы должны уметь защищать себя!

— В этом учебном году, начиная со второго семестра, мы будем изучать на практике превентивные меры защиты, такие, как сигнализация, маскировка и диагностика. Оборонительные защитные заклинания — то есть накладываемые на себя — изучаются на шестом курсе при условии сдачи учеником правового минимума не ниже, чем на "удовлетворительно". Наступательные защитные заклинания — то есть накладываемые на противника — на седьмом курсе, когда ученик становится совершеннолетним и несёт полную юридическую ответственность за свои действия.

— Но Сами-Знаете-Кто не будет ждать, пока мы повзрослеем, сэр! — горячо воскликнула Гермиона.

— Мисс Грейнджер, если на вас нападёт Сами-Знаете-Кто, никакое знание защитных заклинаний вам не поможет, — с ледяным спокойствием ответил Долиш. — Лучшее, что вы можете сделать для своей защиты от него — это не привлекать его внимания или вовремя убежать.

— А слизни уже знают кучу боевых заклинаний, мы сами видели! — наябедничал на нас Уизли.

— Да! — подхватила Гермиона. — Если им можно, почему нам нельзя?

— Мисс Грейнджер, вы ведь маглорожденная?

— Да, сэр.

— Тогда вы должны знать, что и у маглов в школе не обучают детей пользоваться огнестрельным оружием. Но если кто-то из родителей выучит своего ребёнка стрелять из пистолета или запишет в стрелковый клуб, это допустимо, пока не зафиксировано правонарушений. В этом случае за действия ребёнка несут юридическую ответственность родители. Точно так же и у нас, об этом будет говориться в лекциях, когда мы перейдём к третьему разделу курса.

— Но я слышала, что слизеринцам разрешили дуэльный клуб! — Гермиона сердито посмотрела в нашу сторону. — И как это сочетается с вашими законами?

— Юридическую и материальную ответственность за происходящее на занятиях любого школьного клуба, созданного по инициативе учеников, разделяет руководство школы и взрослое лицо, поручившееся за организаторов клуба. В данном случае это лорд Люциус Малфой, отец председателя дуэльного клуба Драко Малфоя.

Драко горделиво выпрямился и уставился на Гермиону с видом "что, съела?". Она прожгла его взглядом и снова обратилась к профессору:

— Но вы же знаете, что случилось летом? Об этом писали в газетах, — насколько было известно, сама Гермиона и её семья не пострадали от налёта Пожирателей, потому что в эти дни отдыхали в Европе. — Никто из маглорожденных учеников не смог защититься, потому что их этому не учили.

— Мисс Грейнджер, тогда вы должны знать из газет, что от акции Пожирателей погиб один человек, — тем же холодноватым, невозмутимым тоном ответил Долиш. — Это был магл, который оказал вооружённое сопротивление и ранил одного из налётчиков. Если бы маглорожденные ученики знали достаточно для попытки сопротивления Пожирателям, жертв среди них было бы больше.

— Но Поттер смог же один задержать двух Пожирателей! — Гермиона оглянулась в мою сторону, словно бы ссылаясь на меня.

— Мистер Поттер не маглорожденный, мисс Грейнджер. У него другая магическая сила и другие источники знаний. Просто запомните, что школьной программы ЗоТИ мало, чтобы защититься от опасных преступников. Максимум, на что она рассчитана — чтобы вы могли защититься от хулиганов и мелких правонарушителей.

— Но почему?! — возмутилась Гермиона. — Это же неправильно!

— Чтобы вы не поубивали друг друга, поссорившись из-за какого-нибудь пустяка. Поймите, мисс Грейнджер — все колдующие граждане Британии, в том числе и преступники, обучаются в одном и том же Хогвартсе, поэтому школьная программа Хогвартса не даёт и не может дать никакого преимущества перед правонарушителями. Боевые заклинания изучают на аврорских курсах, предварительно сдав расширенные правовые основы и принеся аврорскую присягу.

— А как же дуэльный клуб?!

Долиш задержал испытующий взгляд на Гермионе, затем перевёл его на Драко. Мягкий перезвон колокольчика на классных магочасах над дверью известил об окончании урока, но никто не шевельнулся. Всем хотелось знать, чем закончится разговор Гермионы с профессором.

— Мистер Малфой, вы знакомы с разделом магического права о применении условно-опасных и опасных заклинаний? — спросил он Драко.

— Я знаю его наизусть, сэр, — отрапортовал тот, попутно одарив Гермиону снисходительной ухмылкой.

— Что там говорится под пунктом три-пять?

— Что молодёжным спортивным клубам разрешается отрабатывать условно-опасные и опасные заклинания в специально оборудованном зале, в присутствии тренера и лица, способного оказать первую помощь. Но мой клуб, сэр, посвящён рукопашной магической борьбе, мы не собираемся осваивать никаких условно-опасных и опасных заклинаний из министерского списка. Этот список у меня есть, сэр, как и свод магического права.

Долиш едва заметно усмехнулся, он правильно понял оговорку Драко "из министерского списка".

— Видите, мисс Грейнджер? Дуэльный клуб мистера Малфоя не предполагает изучения аврорских боевых заклинаний.

— Но мы своими глазами видели, как Гойл раскидывался Бомбардами!!! — буквально взвыл Уизли. Драко посмотрел на него, как ястреб на блоху:

— Уизли, это была не клубная тренировка, а демонстрация спортивной подготовки Гойла, который назначен тренером в моём клубе. А сам клуб был основан позже, вчера вечером.

— Скажи ещё, что это были не Бомбарды!!!

— А это и были не они, а так, чепуха, — в открытую приврал Малфой, которого не было с нами на озере. — Ты еще не видел настоящей Бомбарды в исполнении Гойла.

Гермиона сердито переводила взгляд с Уизли на Малфоя и обратно. Сама она не подглядывала за нами, а мнению Рональда она не доверяла.

— А если я тоже захочу заниматься в дуэльном клубе?! — выпалила она профессору. Тот слегка приподнял брови и после некоторой паузы ответил:

— Мисс Грейнджер, вы можете обратиться к мистеру Драко Малфою и узнать об условиях членства в его клубе. Если они вам не подходят или вы им не соответствуете, вы можете основать свой клуб, если у вас найдётся взрослое лицо, готовое нести ответственность за действия вашего клуба и пользующееся доверием школьного руководства. Это должен быть полноправный гражданин магической Британии, в возрасте от двадцати одного года и старше, непременно волшебник, но не магл и не сквиб.

Гермиона подвисла, осознавая слова профессора. У неё наверняка оставались вопросы, но Долиш воспользовался её молчанием и отпустил учеников с урока.

В последующие дни весь Хогвартс ходил под впечатлением перемен. Мой статус в замке позволял перенастроить любые проверки, и я перед началом учебного года настроил пропускную систему так, что пароль на входе в общежитие больше не требовался. Принадлежность к факультетам устанавливалась Распределяющей Шляпой и фиксировалась магически, поэтому теперь ученики могли войти в своё общежитие, приложив ладонь к двери и мысленно запросив вход. Это исключало утерю и подслушивание паролей, да и просто было удобнее.

Распределяющую Шляпу я, кстати, тоже настроил на профессиональные склонности, с учетом происхождения и желания учеников. Так и было при Основателях, это старший внук Годрика, ставши директором школы, перенастроил Шляпу на личностные качества, потому что ученики его факультета казались ему недостаточно боевыми. В этом году распределение первокурсников уже проходило по новым критериям, чтобы не пришлось перераспределять их сразу же после поступления.

Если факультативы было позволено поменять всем, при условии подготовки и сдачи пропущенного материала, то перераспределение прошла только треть желающих. Никакие уговоры на нём не брались в расчёт, если не было профпригодности.

Разумеется, перераспределяться кинулись не все. Кто-то привык к своему факультету, кому-то было всё равно, где и чему учиться, выпускникам было уже поздно менять факультет, но тем не менее желающие были. Четверо перешли с Равенкло в Хаффлпафф, они собирались стать целителями. Двое, напротив, перешли с Хаффлпаффа в Равенкло, их интересовала артефакторика. С Гриффиндора ушли трое — Невилл Лонгботтом в Хаффлпафф и ещё двое третьекурсников в Равенкло. Падма звала к себе Парвати, но та предпочла остаться в Гриффиндоре, не захотев расставаться со своей подругой Лавандой.

В Слизерин не перешёл никто, и не только из-за сложившегося в этом столетии предубеждения. К нам вообще не распределяли кого попало. Джастин советовался с нами, можно ли ему перейти на наш факультет, но мы сразу сказали, что слизеринская специализация рассчитана на сильных магов и что он её не потянет.

Многие удивлялись, почему зельеварение не в Слизерине, но нам, слизеринцам, это как раз было очевидно. Зельеварение — ремесленное занятие, тесно связанное с травами и целительством, а руны и ритуалы в первую очередь были нужны владельцам магической собственности.

Перестройка общежитий вызвала бурю восторгов среди учеников. Без изменений остался только Слизерин, там было незачем что-либо менять, это остальные общежития были доведены до его уровня. Даже грифы покинули свои старые спальни казарменного типа, чтобы вселиться в новые уютные комнаты на двоих-троих учеников, с уголками отдыха, с отдельными санузлами при комнатах, с книжными шкафами и письменными столами для занятий.

Во время массового переезда Невилл и Джастин, теперь уже оба хаффлпаффцы, поселились вдвоём. Ни тот ни другой больше ни с кем не сдружились за годы учёбы, а общество друг друга их устраивало. Они прекрасно дополнили друг друга — мягкий застенчивый Невилл и контактный дружелюбный Джастин, идущий по жизни с улыбкой и непробиваемой уверенностью в себе. Еще до отъезда в Хогвартс я поинтересовался у Нотта перспективами Джастина с Гвендой Карсон — как и ожидалось, Тед уже всё знал. Он сказал, что если Финч-Флетчли прибьётся к магическому роду, перспективы очень высокие. Более того, он добавил, что это Карсон первой положила глаз на Финч-Флетчли, а тот уже неосознанно откликнулся на её отношение.

Я не стал нагружать Джастина подробностями, а просто сообщил, что, по мнению нашего главного эксперта, перспективы неплохие. Как он обойдётся с этими сведениями, было уже не моим делом.

15.

Что политический ветер подул в другую сторону, учуяли все. Особенно это коснулось отношения к Гриффиндору и гриффиндорцам. Из-за политики Дамблдора грифы давно уже считались цветом британской магической нации. Ходили наглые, себя считали хозяевами жизни, а слизеринцев — недобитой контрой. К учёбе относились кое-как, хаффлпаффцев презирали за трудолюбие, равенкловцев — за тягу к знаниям. Дамблдор дальновидно сделал ставку на полицейский факультет и вывел его в привилегированные. Все эти безродные и не помнящие родства не признавали над собой никого и ничего, кроме начальника, а директор умело внушал им с первого курса, что в начальниках у них он. Кого чайком и конфетками прикармливал, кому подкидывал баллов непонятно за что, кому спускал с рук пакости и хулиганства, а то и вовсе прикрывал преступления.

Дамблдор строил собственную армию, которая останется верной ему в любых обстоятельствах, и всячески приучал её, что сам он всегда умывает руки. Хитрый старик, мне понадобилось несколько лет упорной работы, чтобы его скинуть. Повезло еще, что он всегда недооценивал меня, даже когда почуял во мне опасность. То ли он расслабился за десятилетия безнаказанного крутежа, то ли считал, что у Дурслей не могло вырасти ничего, чего стоило бы опасаться всерьёз.

Теперь с Гриффиндора слетел ореол элитности, и от грифов отвернулись все. И было за что — пока в школе директорствовал Дамблдор, Гриффиндор превратился в факультет распустившихся хулиганов. Грифы давно подмяли под себя всех, кроме слизеринцев, но это не значило, что они больше никого не достали.

Нет, им не хамили в открытую — их просто замечали по-другому. Не смеялись их шуткам и приколам, при виде их обычных выходок присоединялись к осуждающим. Забывали улыбнуться при встрече, проходили, как мимо пустого места. Если и говорили про них, то в пренебрежительном тоне.

Обычное дело. Когда меняются чаши весов, индикаторная стрелка мечется из крайности в крайность.

Зато представительские сливки достались слизеринцам. Непривычно было встречать везде приветливые взгляды и написанную на лицах готовность к общению. Даже мне, а большинство слизеринцев заподозрило в этом какой-то грандиозный подвох, подобралось и насторожилось.

Это они зря. Толпа — шлюха. Теперь она искренне была готова лечь под них, до следующей перемены ветра.

Грифы присмирели. Сдулся даже Рон, оставшийся без поддержки старших братьев. Теперь он говорил нам гадости не в лицо, а в спину. Мы не оборачивались к нему: обернуться на такое означало признать его за равного. Поэтому он шипел и шипел нам вслед, словно уличный сумасшедший.

Кое-кто еще не осознал глубину происходящих перемен — таких было немного, но они были. К таким относилась и Гермиона Грейнджер. В целом неглупая, она принадлежала к типу людей с негибким мышлением, для которых однажды принятое за истину уже не подвергалось пересмотру. Родись она у чистокровных, она всю жизнь искренне не понимала бы, как маглов можно считать полноценными людьми, но она родилась у маглов. И она искренне не понимала, как могут существовать другие социальные отношения, другие жизненные взгляды и ценности кроме тех, к которым она привыкла с раннего детства.

Благодаря её привычке везде соваться и высовываться — так называемой активной жизненной позиции — из несогласных было видно и слышно только её. Гермиона не могла не замечать, что всё вокруг идёт не по её стереотипам, и считала своим священным долгом указать и разъяснить, как всё должно быть и как будет правильно.

ЗоТИ, где она пыталась внушить Долишу, что и как он должен преподавать, оказалась только первой ласточкой. История магии и магическое правоведение, в которых теперь уделялось внимание как чистоте крови, так и отношениям чистокровных и маглорожденных, действовали на неё, как красное на быка.

— Профессор Ранкорн, но это же неправильно! — возмущённо выпалила Гермиона с места уже на второй лекции по истории магии. До этого она долго трясла поднятой рукой, пока Норма Ранкорн рассказывала о двадцати восьми священных родах Британии. Профессору наконец пришлось прерваться.

— Что вас не устраивает, мисс Грейнджер? — сухо спросила мадам Ранкорн.

— Это несправедливо — гордиться своей чистой кровью, ведь все чистокровные произошли от маглов! И родоначальниками всех чистокровных родов были маглорожденные!

— Откуда у вас эти сведения, мисс Грейнджер?

— Но... — Гермиона на мгновение запнулась, копаясь в своей безукоризненной памяти. — Но это же очевидно!

— Ваша очевидность, мисс Грейнджер, такого же сорта, как и та, по которой Солнце вращается вокруг Земли. На самом же деле священные магические семейства потому и священны, что их родоначальники не были маглорожденными.

— Это как? — изумилась Гермиона. — Это же невозможно!

— Вы узнали бы об этом из сегодняшней лекции, если бы дослушали её, мисс Грейнджер, — сообщила профессор. — Но если вам так не терпится, скажу сейчас: было время, когда в человечестве не было маглов. Многие люди тогда хоть сколько-то, но умели колдовать, остальные были сквибами, и все они могли видеть волшебство и волшебных существ. Если вам знакомы детские сказки, вы должны знать, что в них постоянно упоминается о колдовстве. В сказках люди оборачиваются животными и птицами, звери там разговаривают, там распространено бытовое колдовство, волшебное исцеление, порча и привороты. Никто там колдовству не удивляется, и это потому, что тогда так и было. Что сейчас у маглов называется волшебными сказками, прежде было обычными бытовыми историями.

— Нет. — Гермиона затрясла лохматой головой. — Все же знают, что это выдумки.

— Вы и волшебников считали выдумками, пока за вами не пришли из Хогвартса. Маглы появились, потому что многие люди не дорожили магией и не хотели беречь её. Чтобы оставаться магами, нужна дисциплина, нужны усилия, а люди предпочитали упрощать себе жизнь, отсюда и "простецы". Они не считались с законами волшебства и в конце концов потеряли способность колдовать. Маглы — это вырожденцы, и это не грубость, а исторический факт.

— Неправда! Люди умнее волшебников, они столько всего изобрели! А здесь всё отсталое, здесь даже авторучек нет!

Слова Гермионы зацепили мадам Ранкорн за живое, и ей отчасти изменила выдержка. Иначе она не сказала бы того, что последовало дальше.

— А умнее ли? Эти магловские изобретения уже дважды чуть не уничтожили планету. В середине нашего века из-за магловских фабрик и заводов в Европе погибла половина лесов, а в реках почти не осталось живой рыбы. Знали бы вы, скольких магловских руководителей пришлось заимперить, чтобы заставить их исправить то, что они натворили! Мало того, сейчас уже и селёдка в океанах не ловится, переловили всю. А ядерные бомбы? Только благодаря усилиям наших наблюдателей в шестьдесят втором не разразилась мировая ядерная война, и до сих пор её опасность еще остаётся. Маглы бесконтрольно плодятся и уничтожают ресурсы планеты — по расчётам ВМА, если так пойдёт и дальше, уже через триста лет все мы окажемся на пустыре.

Это были не те сведения, которые полагалось знать широкой публике, они имели прямое отношение к деятельности Отдела Тайн. Впрочем, Гермиона, которой было важнее отстоять собственные убеждения, профессора всё равно не услышала.

— Но у нас все понимают, что природу надо беречь! — горячо воскликнула она. — Нам для этого не надо никакого колдовства!

— Мисс Грейнджер, ваши "все" — это кто угодно, только не те, от кого хоть что-то зависит. Вы понятия не имеете, за что заступаетесь, а я знаю наверняка.

— Но обычные люди всё равно не вырожденцы! Это колдуны — вырожденцы! Учёные доказали, что вырождение происходит из-за близкородственных браков, как у вас, волшебников. Это потому что людей много, а вас мало, и если вы не будете вступать в браки с маглорожденными, вы очень скоро выродитесь.

Мадам Ранкорн скептически приподняла бровь.

— Тысячелетиями не вырождались, а теперь вдруг выродимся? Мисс Грейнджер, вы должны уже знать, что в магическом мире магловские естественные науки работают по остаточному принципу. Магловская физика, химия, биология верны здесь, пока в дело не вступает магия. Поэтому, мисс Грейнджер, магловские законы наследственности неверны для магов. Вы можете сказать, почему у маглов осуждается кровосмешение?

— Потому что в родственных браках проявляются генетические дефекты, которые остаются скрытыми в неродственных браках, — по-книжному отбарабанила Гермиона.

— Правильно, мисс Грейнджер. Это и называется — грязная кровь. То есть, кровь, в которой присутствуют генетические дефекты. Чистая кровь потомственного мага — не пустой звук, это кровь, лишённая генетических дефектов. У маглов наследственные дефекты сохраняются, потому что в скрытом виде они дают устойчивость к некоторым опасным заболеваниям, но у магов такую устойчивость даёт их магия, скрытые наследственные дефекты для них бесполезны и даже вредны. Поэтому магия подавляет их передачу по наследству и устраняет из крови в течение трёх-пяти поколений, при условии, что оба супруга магически сильны. Как следствие, близкородственные браки у нас не только не осуждаются, но и являются необходимыми на определённом этапе становления магического рода, для увеличения магической силы потомков. Зато к бракам с маглами у нас относятся, как у маглов к кровосмесительным. Вам понятно, почему, мисс Грейнджер? — не найдя ни малейшего согласия на лице гриффиндорки, мадам Ранкорн продолжила: — Потому что они портят наследственность, а не улучшают её.

— Но.... — Гермиона замялась под выжидающим взглядом профессора, ей нечего было возразить. — Но как же тогда генетика? Учёные доказали же... — она замолчала, считая это достаточным аргументом.

— Маглы выяснили, как законы наследственности работают у маглов. При чём тут маги, мисс Грейнджер? Более того, родовые способности магов не имеют материальной наследственной основы и не подчиняются законам магловской генетики. Они накапливаются и сохраняются в средоточии магии рода, а их проявление у конкретного потомка во многом зависит от положения звёзд в момент его рождения. Именно поэтому астрология — обязательный школьный предмет.

— Но нигде не написано, что у магов по-другому...

— А где вы хотели это прочитать? В школьной библиотеке? Сейчас в ней нет ничего, кроме учебных пособий.

— Почему нет?! — немедленно возмутилась Гермиона.

— Мисс Грейнджер, мы делаем всё, чтобы расширить содержимое хогвартской библиотеки, и я надеюсь, что со временем вы найдёте в ней много интересного. А пока я посоветовала бы вам задать этот вопрос мистеру Дамблдору.

Упоминание фамилии бывшего директора Хогвартса вызвало неожиданную реакцию пятикурсников, полным составом присутствовавших на лекции. Класс разом притих и испуганно насторожился, словно при упоминании Волдеморта. Даже Гермиона смешалась и замолчала, хотя еще недавно Дамблдор был её непререкаемым авторитетом.

Вот так и появляются всякие те-кого-нельзя-называть. Невыразимцы, Тёмные Лорды и прочие устрашающие личности.

Первое занятие дуэльного клуба Драко Малфоя состоялось только через неделю.

Почему не "нашего клуба"? Потому что Драко сразу же поставил себя как единоличного главу клуба и при любой возможности говорил "мой клуб", победоносно зыркая в мою сторону. Признавая моё превосходство в целом, он продолжал соперничать со мной по мелочам в одностороннем порядке.

Я нисколько не возражал и совсем не был в обиде. Да, идея была моя, но официальным руководителем клуба стал Драко, тренерами — вассалы Малфоев, а поручился за клуб его отец. Кроме того, единоличное руководство — это единоличная ответственность, а у меня её хватало и без этого клуба. Мне же легче, а он пусть учится отвечать за себя и за других.

Почему только через неделю? Из-за специфики членства это был еще короткий срок. Будущим членам клуба нужно было списаться с родителями и получить их согласие, а затем подтвердить намерения соответствующими магическими обетами. Клятвы о нейтралитете с Малфоями и Поттерами нас с Драко не касались, их принимал Люциус от глав родов наших будущих учеников. Личный вассалитет можно было принять только по наступлении совершеннолетия, поэтому ученики приносили предварительный обет мне или Драко.

Необходимость в клятвах никого не пугала. Клятвы обговаривали ответственность обеих сторон и были обычной практикой в коренном магическом мире.

Создание клуба не афишировалось, но суетню оно вызвало. Больше всех суетились гриффиндорцы, они всячески чернили как сам факт создания клуба, так и его организаторов. Как же так, клуб рукопашной магической борьбы создали не они, а змеи? Ведь известно же, что все слизеринцы — трусы, а Гриффиндор — самый боевой факультет. Это наверняка происки коварных хитрецов, которые не знают, что такое честный мордобой!

Из Гриффиндора к нам не попросился никто. Впрочем, из Равенкло тоже, там не было любителей давать и получать в морду. Просились слизеринцы, они правильно понимали, что в любой совместной школьной деятельности главное не сама она, а связи. Как ни странно, половина желающих оказалась с Хаффлпаффа, все они были более-менее чистокровными — от безродного в нескольких поколениях до чуть выше полукровки.

Мне достались трое подопечных, все — второкурсники. Сначала их было двое, но Арчи, с которого всё и началось, уговорил меня взять парня, которому сначала отказали из-за нехватки магической силы. Оба они были родом из одного посёлка и дружили с пелёнок, а перед отправлением в Хогвартс поклялись оставаться друзьями независимо от того, куда их распределят.

Арчи, или Арчибальд Кларк, был из зажиточной семьи поставщиков магического сырья. Так их семейный бизнес звучал на словах, а на деле это были охотники на опасных магических существ и сборщики редких магических растений. Кое-каких животных Кларки разводили и кое-что из растений выращивали в домашнем хозяйстве, но редкие ингредиенты потому и редкие, что их носители не поддаются одомашниванию. Арчи был младшим, четвёртым ребёнком в семье, двое его старших братьев уже закончили Хогвартс, а сестра последний год доучивалась в Хаффлпаффе. Сам он первым из семьи попал в Слизерин, несмотря на то, что характером полностью соответствовал своему имени — "истинно смелый". Честолюбивый парень, во мне он увидел шанс.

По словам Арчи, его приятель Патрик Стаут, хаффлпаффец, был образцовым барсуком. Верный и трудолюбивый, прямодушный, но не бесхитростный, добродушный в быту и свирепый в битве, он не блистал магической силой, по которой его забраковал Люциус, но заслуживал персонального обучения. По крайней мере, Арчи всячески убеждал меня в этом, и было очевидно, что отказа он не примет. Пришлось согласиться.

Третий парень, Барни Уилсон, тоже хаффлпаффец, подружился с ними уже в Хогвартсе. По происхождению он едва дотягивал до права называться чистокровным, но тем не менее мало кто из безродных мог похвастаться такой магической силой. Крупный и массивный для своего возраста, Барни напоминал сложением Винса и откровенно восхищался боевыми талантами Крэбба-младшего, но в вассалы к Малфою не пошёл.

Судя по тому, как радостно они сбились в кучку вокруг Арчи, когда я согласился принять клятву у Патрика, все трое напросились ко мне целенаправленно и под руководством слизеринца.

— Теперь довольны, мушкетёры? — ухмыльнулся я.

Три весёлые хулиганские физиономии уставились на меня.

— Мы гвардейцы кардинала, — ответил за всех Арчи. — А король — это Малфой.

Если мои организационные дела по клубу ограничились общением с тремя "гвардейцами", остальное лежало на Драко. Выбор места под клубный зал, составление устава клуба, программы и расписания занятий, которые нужно было предоставить директору вместе со списком членов клуба, переговоры с учениками из нейтральных родов и со своими будущими вассалами. Поиски лекаря на занятия, потому что мадам Помфри отказалась покидать свой пост в школьном медпункте ради частной затеи.

Впрочем, с лекарем у нас решилось быстро. Ромильда Вейн, талантливая дочка известного колдомедика, была вполне способна оказать почти любую первую помощь. А на подхвате у неё была Диана Гросмонт, многому научившаяся у своей подруги. Обе девушки давно уже были неразлучными и единодушно считали, что наше с Тедом здоровье нельзя доверить никому и что с такими мужьями нужно быть готовыми к чему угодно.

В целом Драко неплохо справлялся. Первые два дня он важничал, потом ему стало не до этого — обо всём нужно было договориться, всё проверить, за всем присмотреть, плюс обязанности старосты, которые никто с него не снимал. Опыт у Драко уже был, на четвёртом курсе он занимался организацией квиддичных тренировок, но там он был занят до конца учебного года, а здесь у него был задел на всю жизнь. Здесь ошибки могли обойтись гораздо дороже.

Меня он привлекал к организационным делам дважды. Первый раз — когда подсунул мне программу занятий, составленную Грегом, чтобы я проверил её на качество. Причина была в том, что глава дуэльного клуба почти никогда не участвовал в наших тренировках. Несмотря на слизеринскую принадлежность, отношение младшего Малфоя к мордобою было самое равенкловское. Зачем бить и получать в морду, когда на это есть другие?

Второй раз он отозвал меня в свою комнату, чтобы переговорить о клубных делах с глазу на глаз. Там он сбросил с себя представительскую спесь, превратившись в обычного домашнего Драко, который, впрочем, тоже был не подарок.

— Поттер, я хочу предупредить тебя, — объявил он, устало откинувшись на спинку дивана. — Если к тебе подойдёт Забини и попросит, чтобы ты надавил на меня насчёт его членства в моём клубе, не соглашайся. Скажи ему, что я набираю только младшекурсников, а остальные — вовсе не члены клуба, а просто моя компания.

Значит, мулат всё еще пытается вскочить на подножку уходящего поезда. И Драко не хочет такого попутчика.

— Да я и не согласился бы. Ты же помнишь, как он разговаривал со мной на первом курсе.

Полуприкрытые глаза Малфоя сами собой распахнулись и остановились на мне.

— Так это когда было, Поттер! Забини с тех пор разве что полы перед тобой не метёт, лишь бы угодить тебе. Я думал, ты давно забыл его разговорчики.

— Я ничего не забываю, Малфой. Если я с кем-то веду себя, словно я что-то забыл, значит, мне так нужно.

— Ты не прощаешь ему пару дурацких фраз? — в серых глазах Драко промелькнуло беспокойство. — Нам же тогда по одиннадцать было.

— Дело не только в паре дурацких фраз. Забини слишком опрометчив, это не по-слизерински. Итальянская несдержанность, ему нельзя доверять. Сам-то ты что против него имеешь?

Выразительная физиономия Малфоя расслабилась. Не скоро еще она станет нечитаемой.

— Он из семьи отравителей, ему нельзя доверять. Я боялся, что ты поведёшься на его угодливость. Но и ссориться с ним нельзя — слишком опасно.

— Я и не ссорюсь, — я изобразил фыркающую усмешку. — Но и делаю всё возможное, чтобы не подавать ему надежд.

Драко тоже хмыкнул. Эти короткие усмешечки бывают такими выразительными, что не передать никакими словами. Мы обменялись понимающими взглядами прожжённых интриганов, оказавшихся в одной упряжке.

Нам еще долго ходить в союзниках — если повезёт, то и целую жизнь.

В субботу утром мы с Драко, прихватив с собой Эрни в качестве дизайнера, отправились на место будущего клуба. В сущности, привязкой к местоположению в Хогвартсе была только клубная дверь, а внутри я благодаря своему статусу в замке мог менять что угодно и как угодно.

Я уже знал, что в архитектуре Хогвартса используется один и тот же магический принцип — тот же самый, что и в безразмерных сумках. Магловскому миру принадлежал только его каменный остов, и если убрать с него все чары, включая антимагловские, там обнаружится неплохо сохранившийся старинный замок с пустыми помещениями внутри и кучами строительного хлама в окрестностях.

Почти все внутренние помещения замка были связаны с внешним миром только через наружные двери и окна, а сами находились в областях обособленного пространства, оформление которых было ограничено лишь воображением архитектора. Если маг имел право перестраивать Хогвартс, он мог изменить всё, что находится за любой коридорной дверью. Вентиляция, канализация и водоснабжение каждой такой области осуществлялись наложенными на неё чарами, частично автономными, частично управлявшимися магической надстройкой замка.

Тот же принцип лежал и в основе функционирования Выручай-комнаты. Разница заключалась в том, что право на её изменение имел любой колдун и что к её двери были привязаны чары выделения области обособленного пространства. Архитектура пространства бралась из памяти мага, а если он не выставлял специальных условий, то из воспоминаний магов, побывавших в Выручай-комнате до него. Воспоминания хранились в магической надстройке замка, по принципу гигантского думосброса, а оставленные в комнатах вещи — в пространственных карманах, соответствующих воспоминаниям.

Сохраняемый объём Выручай-комнаты был не так уж и велик. Это было принесённое содержимое помещений, самым большим из которых являлся склад, где мы с Тедом оставили драконий череп, а сохранённые образцы помещений вообще были нематериальны и овеществлялись только по запросу.

Для клуба было выделено постоянно существующее помещение, в котором мог побывать любой, поэтому начал я с того, что зачаровал входную дверь, разместив на ней табличку "Дуэльный клуб Драко Малфоя". Затем я объявил для неё Драко как субьекта, который может устанавливать право на вход, и показал ему, как это делается.

Сейчас за клубной дверью находилась классная комната, пустая и чистая. Оказавшись в ней, мы первым делом начали считать. Восемь учеников, Винс и Грег в качестве тренеров, я и Тед, намеревавшиеся продолжать регулярные тренировки...

— Рассчитывать на пятнадцать человек? — уточнил Эрни.

— На дюжину, — ответил я. — Если появятся ещё желающие, тогда посмотрим.

— Какая дюжина?! — вмешался Драко, с хозяйским видом оглядывавший класс. — Это у нас клуб, а не просто кулаками помахать! Придут наши леди, они захотят на нас посмотреть — значит, нужно место, где чаю попить и культурно пообщаться. Поттер, ты за мажордома! А ты, Диас, сам же захочешь здесь позаниматься, и еще Россета с собой приведешь. Значит, нужно что-то вроде кабинета. И диванчики нужны мягкие, и столы для занятий — давай всё учитывай!

— Ну ты и размахнулся... — протянул впечатлённый Эрни.

— У Малфоев всё самое лучшее, — категорически заявил Драко. — Ты помнишь, какая у нас дома мебель? Возьми её за образец и давай твори.

С Малфоем трудно было не согласиться. Клуб — это место тусовки, а она у нас большая.

— Да, Эрни, — подтвердил я. — Уголок отдыха и место для занятий, если кому вдруг захочется, раздевалка с душевыми, зал для рукопашной и зал для отработки заклинаний... так... и зрительские места не забудь. Пригодятся.

— Здесь без плана не обойдёшься. На чём бы его нарисовать?

Я вызвал стол, стулья, стопку листов пергамента и письменные принадлежности. Мы уселись вокруг стола и стали составлять план помещений клуба. Полчаса у нас ушло на согласование первоначального проекта, в котором Драко не забыл про безалкогольный бар, я про лекционную аудиторию, а Эрни про библиотеку, а затем я начал переделывать класс под проект. Функции мажордома я переложил на хогвартских домовых эльфов, встроивши в стену пластинку, с помощью которой каждый член клуба мог вызвать сюда домовика для бытовых услуг.

Меня устроила бы и голая функциональность, но оба моих помощника вошли в азарт и буквально загоняли меня. Я с трудом заставил их пойти на обед, убедив-таки, что всякие мелочи можно доработать и позже. Интерьер получился шикарный, и я подозревал, что это еще не предел их фантазии, но в этот день мы закончили, потому что после обеда у нас намечалось открытие клуба.

Первое занятие, организационное, у нас прошло в чисто мужской компании. Кроме нас шестерых, на него явились наши ученики, Дирк Россет, которого Эрни соблазнил библиотекой, и Джастин Финч-Флетчли в качестве друга Драко, с Невиллом за компанию. Малфой, пребывавший в состоянии абсолютного довольства, толкнул короткую и выразительную речь на тему "все мы уже круты и будем ещё круче", а затем провёл ознакомительную прогулку по клубу. Впечатлён был даже привычный к комфорту Джастин, что уж говорить об учениках.

Когда мы вернулись в уголок отдыха — большую такую гостиную без одной стены, обставленную малфоевской мебелью — Драко сообщил, что самостоятельные тренировки в клубе запрещены, но любой член клуба может бывать здесь в любое время для отдыха и внеклассных занятий. Болтать он запретил только о методиках тренировок, а прочее оставил на усмотрение учеников, неявно поощрив распространение информации о клубе — было очевидно, что мелкие не удержатся рассказать, что здесь и как. Затем он передал слово Винсу, который вкратце пересказал годовую программу занятий клуба и раздал ученикам пергаменты с расписанием занятий. Когда вступительная беседа закончилась, все разбрелись по клубу обживаться, а затем снова собрались в уголке отдыха, чтобы пообщаться за бокалом сливочного пива.

Мои "гвардейцы" насели на нас с Тедом и засыпали нас вопросами. Они жаждали начать тренировки и были страшно довольны, что у них появилось место, где они могут посидеть своей компанией. Прежде у них были с этим проблемы из-за того, что они учились на разных факультетах. Драко, Джастин и Невилл общались втроём, Эрни с Дирком ушли смотреть библиотеку, оставшиеся младшекурсники окружили Грега с Винсом и пытали их насчёт магической борьбы. Все как-то сразу прижились здесь, никто не хотел расходиться.

А вечером мы пригласили сюда своих леди, похвастаться и пообщаться. Дуэльный клуб Драко Малфоя открылся.

Слухи, как обычно, разлетелись по Хогвартсу со скоростью бешеного снитча. Помещение клуба фигурировало в них как нечто исключительное, о занятиях клуба, про которые умалчивалось, ходило множество домыслов, преподносивших их как нечто совсем исключительное. Уже к понедельнику в клуб попросилась чуть ли не четверть Хогвартса, но мы заранее договорились отвечать, что в этом году приём закончен, а в следующем — там видно будет. Драко Малфой, нисколько не чуждый тщеславия, купался во всеобщем внимании и драл нос к потолку.

Но нужно сказать, что и делал он немало. К потоку вопросов, а есть ли у нас то, то и это, Драко относился однозначно — если пока и нет, то должно быть. Это не касалось всяких глупостей вроде фонтана с золотыми рыбками, но полезные идеи он вычленял, даже если они не относились напрямую к единоборствам. К примеру, он уговорил отца отдать в клуб несколько редких трактатов по трансфигурации и чарам, которых не было в школьной библиотеке, а также приобрести магловские мебельные каталоги, которые запросил Диас. Словно двое одержимых, они накрепко спелись на почве клубного интерьера, а воплощать их идеи приходилось мне.

Помимо общехогвартской возни вокруг малфоевского клуба, в Гриффиндоре развернулась некая подозрительная активность. Грифы ходили кучками, всё время шушукались и многозначительно посматривали на остальных. Нетрудно было догадаться, что они что-то задумали, и догадки очень скоро получили подтверждение. Парвати сообщила Падме, что гриффиндорцы с Гермионой во главе собираются открыть свой дуэльный клуб и называют себя не иначе, как Гриффиндорская Армия Дамблдора. Бывший директор всё-таки остался у них идеалом борца за права угнетённых, а что его люди уничтожали старинные нейтральные семейства, то всем этим чистокровным богачам так и надо, потому что все они одинаковы.

Несколько дней спустя в Хогвартс явился Артур Уизли. Он побывал у директора, а на следующий день было объявлено об организации клуба "Гриффиндорский Альтернативный Дуэлинг", сокращённо ГАД. Название наверняка придумывала Грейнджер, её стиль был узнаваем. Грифам, как и нам, было позволено занять под клуб любое свободное помещение и оборудовать его по своему вкусу, квалификацию клубных тренеров и лекаря точно так же оставили под их ответственность — а точнее, под ответственность Артура Уизли, который поручился за них. По уму, к клубному преподаванию и лечению не следовало бы допускать без аттестации, но тогда пошли бы разговоры, почему нам без неё можно, а им нельзя.

Разумеется, Ранкорну было известно о существовании гриффиндорской оппозиции, поддерживающей Дамблдора, но директор разумно рассудил, что лучше держать её легально и на виду — до первого её прокола. Я тоже не парился из-за ГАДов, а просто принял их наличие к сведению. Даже если они начнут разносить Хогвартс по камешкам, среди них всё равно нет никого, кто сделает это достаточно быстро, чтобы я не успел вмешаться.

Руководила ГАДами Гермиона. Она буквально летала по Хогвартсу, гордая, ясноглазая, вся из себя воодушевлённая. Ей бы ещё грудь оголить, и она выглядела бы прообразом "Свободы на баррикадах" кисти Делакруа. В полной мере ощущая себя борчихой за правое дело, она держалась весьма самоуверенно и при встрече окидывала нас победоносным взглядом свысока, чуть ли не копируя при этом младшего Малфоя.

Мы тоже боролись за правое дело. Она — за своё, мы — за своё.

Поговорить со статуей Ровены Равенкло я собрался только в середине сентября. Даже не потому, что все эти дни я был по уши занят хогвартскими и клубными делами, а потому, что раздумывал над предложением статуи.

"Ты достоин моего наследия"... Звучит завлекательно, но кто знает, что за этим скрывается? Тысячу лет назад человеческая жизнь ценилась куда как дешевле, в том числе и жизнь колдуна. По большому счёту, она ничего не стоила, если ты не член рода и не защищён обетами, а я не принадлежал к роду Равенкло ни по крови, ни по духу. Мало ли, вдруг мне будет оказана честь стать вместилищем личности Ровены Равенкло или быть принесённым в жертву для укрепления магии замка?

Определённо, стоило подстраховаться.

Поэтому я пошёл к статуе, только полностью продумав все варианты и сформулировав все условия, на которых я соглашусь на её наследие. Выбрал я ночь с субботы на воскресенье, чтобы было время отоспаться, если визит затянется. Когда гостиная равенкловцев опустела, я накинул плащ-невидимку и отправился к ним в общежитие.

— Я здесь, — отправил я мысленное послание, прикоснувшись ладонями к книге на коленях статуи. До меня донёсся ментальный отклик заключённой в статуе сущности. — Моё почтение, леди Ровена.

— Приветствую тебя, — послышался такой же мысленный ответ. — Ты готов принять моё наследие?

— Почти, — отозвался я. — Как только мы выполним кое-какие формальности. С вас непреложный обет о непричинении мне умышленного вреда, прямого и косвенного, действием, бездействием и умолчанием, а также клятва ничего не делать со мной без моего прямого согласия. Со своей стороны я могу поклясться в том же.

— Начинаешь с недоверия? — беззвучный голос статуи не казался обиженным. Скорее уж в нём слышались довольные нотки.

— С благоразумия и осторожности — я же совсем не знаю ни вас, ни ваших целей. Лично я на вашем месте только одобрил бы такой подход.

— Я и одобряю. Это не совсем в духе моего факультета, но больше, чем я рассчитывала.

— По духу я слизеринец, леди Ровена, хотя по крови я ближе к роду Гриффиндора. Надеюсь, вы выше предубеждения к ученикам факультета Салазара Слизерина?

— У Сэла был трудный характер, но бытовые распри не мешали нам делать общее дело... ну, до некоторых пор. Если работа для тебя важнее мелочного упрямства, как у Годрика, или уязвлённого самолюбия, как у Сэла, мы сработаемся.

Из её слов очевидно следовало, что в жертву приносить меня не будут, но хотят к чему-то припрячь. Что ж, приемлемо.

— Полагаю, работа у меня на первом месте, — обтекаемо высказался я, — хотя в критических ситуациях я выше всего поставлю жизнь, здоровье и благополучие своих близких. Собой я готов рисковать, но не ими.

— Меня устраивает твоя позиция. Я не собираюсь причинять вред ни тебе, ни твоим близким, но мне понадобится от тебя работа. Добровольная, честная работа, которая нужна не мне, а вам, ныне живущим магам. Говори свои клятвы, я подтвержу их, и мы перейдём к делу.

Я произнёс заранее подготовленные тексты взаимных клятв, в которых подробно обговаривались наши деловые отношения, включая условия расторжения, и предложил обсудить пункты, которые её не устраивают. Но Ровену полностью устроили предложенные версии.

— Если ты подходишь так к каждому делу, мы сработаемся, — одобрительно сказала она. — Как мне называть тебя в клятве?

— Генри Джеймс Поттер. А мне как вас называть?

— Слепок личности Ровены Равенкло. Признаю свою сторону клятв, произнесённых для меня волшебником, именующим себя как Генри Джеймс Поттер.

— Признаю свою сторону клятв, произнесённых мною для слепка личности, именующего себя как Ровена Равенкло.

Лёгкая вспышка магического подтверждения клятвы пронизала меня насквозь. Я не успел даже вздрогнуть.

— А теперь о наших совместных делах, — раздался у меня в мозгу голос статуи. — Здесь неподходящее место для длительной беседы, мы продолжим её в другом месте. Возьми этот перстень.

Он возник под ладонью моей правой руки — старинный дамский перстень с крупным аметистом в оправе. Я поднял его с книги и рассмотрел, не спеша надевать на палец.

— Это портключ, — продолжил голос. — Когда ты настроишь его на себя, он перенесёт тебя ко мне. Там я расскажу, что тебе нужно сделать для получения наследства.

— Но я никак не принадлежу к роду Равенкло, — напомнил я.

— Это не имущество и не родовая магия, а научное наследство. Мои книги, мои труды и знания. Капни своей кровью на камень, и тогда ты сможешь пользоваться этим портключом. Чтобы попасть ко мне, прижми камень пальцем и мысленно скомандуй "к Ровене".

— А обратно как?

— Портключ вернёт тебя в точности туда, откуда ты перенёсся. Прижми камень пальцем и скомандуй "обратно".

— Хорошо, я скоро перенесусь к вам. Как только вернусь в общежитие.

В своей комнате я извлёк из безразмерной сумки — да-да, я опять собрался, как на войну — так вот, я извлёк оттуда свой ритуальный кинжал. Сам он был сейчас не нужен, но являлся частью малого ритуального набора инструментов, две другие части которого, игла и узкий скальпель, хранились в боковых кармашках ножен. Вынув иглу, я проколол себе палец и выдавил каплю крови на аметист. Капля мгновенно впиталась в камень, словно её и не было.

Я надел слишком большое для меня кольцо на средний палец правой руки. Оно сконфигурировалось точно по размеру, и я нажал на аметист.

"К Ровене..."

Портал оказался грубым, на уровне наших дешёвых. Уж на что у меня крепкий желудок, меня всё равно замутило. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы подавить тошноту и разогнать тьму в глазах, затем я огляделся.

Несмотря на позднее время, полной темноты здесь не было. Её заменяли серые сумерки, как при сильном ненастье. Вокруг простирался пасторальный пейзаж. Луга, кустарники в низинах и по берегу небольшого идиллически выглядевшего озера, зрелый лиственный лес примерно в полумиле от меня, а совсем рядом, на берегу озера — старинный двухэтажный коттедж, с виду уютный и до самой крыши обросший плющом.

В нескольких шагах от меня возникла женщина в синей робе старинного кроя, какие носили волшебницы тысячу лет назад. Черноволосая, худощавая, среднего роста, в возрасте под хорошо сохранившиеся пятьдесят. Её лицо было в точности таким же, как у статуи, поэтому я без труда догадался, что передо мной Ровена Равенкло.

Не бестелесный призрак. Она или была живой, или выглядела в точности как живая.

— Моё почтение, леди Ровена, — я отвесил ей требуемый по этикету поклон. Она оценивающе разглядывала меня.

— Вот, значит, ты какой...

— Разве вы не видели меня в Хогвартсе? — удивился я.

— У меня был выбор — либо я бестелесна и могу присутствовать там, либо у меня здесь тело и я почти полностью ограничена в возможностях там. Мне было важнее закончить свои записи, поэтому я оставила там только возможность найти ученика, и даже она далась мне нелегко. — Ровена неодобрительно покачала головой. — Я ожидала, что это случится гораздо скорее.

— Вы знаете, какой сейчас год?

— Конец двадцатого века, это всё, что я могу сказать с уверенностью.

— Тысяча девятьсот девяносто пятый, если вам это интересно.

— Да не особо. Годом больше, годом меньше — какая разница? Что происходит в мире, я знаю от своей дочери Елены. Это Серая Дама, призрак моего факультета, у нас с ней натянутые отношения, но я обязала её магически.

— Но вы говорите на современном языке, значит, вы как-то ему научились?

— Это твоё сознание переводит мою речь на твой язык. Я предвидела, что мой ученик может оказаться иностранцем, и позаботилась об этом.

Губы Ровены слегка разошлись в улыбке, но глаза оставались серьёзными. Она улыбалась не от души, а потому что считала ситуацию подходящей. Я точно это знал, потому что прежде не раз имел возможность наблюдать такую улыбку в зеркале. Сам я только недавно прочувствовал, что такое улыбаться искренне.

В этой женщине было слишком много от статуи.

— Могу я узнать, чему вы собираетесь учить меня? — спросил я с подчёркнутой учтивостью.

— Идём в дом, Генри Джеймс Поттер, и там поговорим.

— Красивый дом... — заметил я, пока мы шли туда. Дом действительно был красив уже тем, что нёс в себе атмосферу той эпохи.

— В нём я жила до того, как переселилась в Хогвартс. С мужем и дочерью, но муж погиб в военном походе, а дочь совершила опрометчивый поступок. Тоже погибла, и род Равенкло на ней пресёкся.

— Мои соболезнования.

— Ничего страшного, Генри. Я не живая женщина, а слепок личности. Некоторые её свойства были специально приглушены, иначе я не смогла бы сохранить рассудок за тысячу лет пребывания здесь. Я была создана для определённой цели и прекращу существование, когда она будет выполнена.

Мы вошли в дом и поднялись на второй этаж в маленькую уютную гостиную. Вокруг царила стерильная чистота, но мебель была изношена, а дощатый пол перед дверью, как и ступени лестницы, был заметно протёрт ногами. Ровена аккуратно опустилась в кресло и указала мне на другое.

— А неплохо здесь всё сохранилось для тысячелетнего возраста, — пробормотал я, гадая, какая для этого понадобилась магия.

— Здесь ничего не меняется, — ровным голосом ответила она. — Всё осталось так, как я запомнила при отъезде. Это пространственный карман, привязанный к статуе, он поддерживается магией Хогвартса. Здесь нет ничего настоящего, здесь только структурированная магия, поэтому тебе придётся делать копии книг и рукописей, чтобы вынести их отсюда. Когда я создавала это место, я внесла сюда всю школьную библиотеку, хотя считаю полезной в лучшем случае одну книгу из десяти. В наше нелёгкое время шарлатанов было гораздо больше, чем истинных исследователей.

— Вы имеете в виду десятый век? — уточнил я.

— Да, конечно. А сейчас по-другому?

— Боюсь, что нет. Но у нас распространено мнение, что в ваше время с этим было лучше.

— Наше время... — задумчиво протянула Ровена. — Нелёгкое, никудышное время. Старая вера была уничтожена, римляне занесли нам еврейскую заразу под названием христианство, которая ненавидит волшебников. Не успели мы скинуть Рим, как к нам явились викинги — даны, норвеги и прочие бандиты. Часть страны они завоевали, остальное обложили кабальной данью. В годы моей молодости к власти пришёл Этелред Второй, он прикончил своего предшественника Эдуарда, о котором никто не пожалел, это была скотина еще та. Этелред пытался что-то изменить к лучшему, но действовал слишком агрессивно и только ухудшил положение в стране, устроив массовую резню данов в день святого Брайса. Его еще прозвали Этелредом Нет-советам, потому что он не слушал никаких советов.

— Сейчас его зовут Этелредом Нерешительным, — вспомнил я, покопавшись в своих исторических познаниях.

— Это у вас шутка такая?

— Неверное толкование устаревшего слова.

— Он как раз был решительным, но не рассчитал свои силы. В смысле, своей страны, как правитель. Пролились реки крови, и нашей, и чужеземной, жить было страшно. Даже маглов стало мало, что уж говорить о волшебниках. Наша школа, Хогвартс, для того и была предназначена, чтобы сберечь хотя бы детей. Бывали годы, когда чуть ли не треть поступающих к нам детей были сиротами. И принимали мы не в одиннадцать лет, а в восемь, а кого и раньше. У нас была отдельная группа для бездомных малолеток, с ней возилась Хельга.

Она говорила спокойным тоном, словно читала лекцию. Это была память Ровены, но не её переживания.

— У вас получилось, Хогвартс до сих пор стоит.

— Да, он всё еще стоит, — мне показалось, что её лицо на мгновение смягчилось. — Но этого недостаточно, Генри. Маглы затевают войны, а мы в их войнах гибнем первыми. Потому что мы сильнее, мы можем больше и из-за этого мы даже не вправе упрекнуть их, что они прячутся за наши спины. Но войны всё равно развязывают они, а не мы. Я существую уже тысячу лет, Генри — и чем дольше я существую, тем больше убеждаюсь, что с маглами нам не по пути.

— Неожиданно, — не удержался я от реплики. — А у нас утверждают, что вы не делали различий по магии между людьми.

Её губы снова раздвинулись в холодноватой улыбке.

— У вас и Этелред Второй превратился в Нерешительного. Как же не делать различий, если они есть? Я не могу своей прихотью сделать дважды два равным пяти. Я не могу своей прихотью сделать разных людей одинаковыми. Если я закрою глаза на разницу, я буду уже не я, а слепая дура.

Мне хотелось спросить, как же тогда относился к маглорожденным Салазар, но я не рискнул углубляться в тему. Раннее средневековье, какое к Мордреду равенство? Если не убили, уже хорошо.

— А теперь о задаче, которую я поручу тебе, — перешла она к делу. — Ты достаточно сильный маг, чтобы справиться с ней в одиночку, но я не возражаю, если ты привлечёшь помощников. Я научу тебя всему, что нужно для её выполнения, а если ты захочешь выучиться чему-то ещё, все мои знания в твоём распоряжении. У тебя есть на чём записывать?

— Есть, — безразмерная сумка была со мной, а в ней лежало всё необходимое для длительного автономного существования, в том числе и перо с пергаментом. Я расправил пергамент и привычным жестом наложил на него чары отвердения, а поверх него поставил самопишущее перо в рабочую позицию. — Я готов записывать, леди Ровена.

Ровена внимательно наблюдала за моими действиями и одобрительно кивнула в ответ.

— Сначала запиши теорию, — заговорила она. — Тебе уже известно, что магические территории кое-где отделяются от магловских с помощью чар. Ты можешь привести мне примеры?

— Сам Хогвартс и прилегающие земли, включая Хогсмид. Косой переулок и, видимо, Министерство. Вокзал на Кингс-Кросс и, возможно, вся железная дорога до Хогвартса. Земли старинных магических родов, а также, наверное, любые земли, где кучно живут волшебники. Годрикова лощина точно к ним относится.

— Правильно. У тебя есть предположения, какие чары нужны для этого?

Я задумался. Больше всего сюда подходили пространственные чары, которые я изучал в связи со своей родовой способностью, но они работали с обособленными замкнутыми пространствами, а здесь использовались чары, работающие с размытыми границами. Точного ответа у меня не было, но свои соображения я ей рассказал.

— Ты прав, это разные категории чар, — подтвердила Ровена. — Главное, что ты должен накрепко усвоить — что размытые границы существуют. Они лежат в основе мироустройства.

Это были новые сведения, и я дал перу команду записывать. Когда оно остановилось, Ровена заговорила снова:

— Ты должен знать, что такое радуга. Это разложение белого света на спектральные составляющие. Точно так же устроен и весь мир, включая его магические составляющие. В норме слои мироздания проникают друг в друга и в совокупности дают "белый свет" — как известно, это не только характеристика освещения, но и одно из названий окружающего мира. Как и цветовых оттенков, этих слоёв бесконечное множество, и среди них точно так же можно выделить главные градации. В зависимости от классификации их выделяют три, семь, двенадцать, двадцать один и так далее. Математическая основа для такого разделения существует, но пока я не буду вдаваться в подробности. Если понадобится, позже поговорим. Пока понятно?

— Да, — кивнул я, пока перо дописывало фразу.

— Так вот, — продолжила Ровена. — Существуют методы, которыми можно разложить световой луч на составляющие. Точно так же существуют и чары, которые могут расслоить отдельные участки мироздания. Под воздействием этих чар слои перестают взаимно проникать один в другой, а поскольку предмет воздействия не дискретен, по краям воздействия образуется размытая граница.

Мне вспомнилась легенда о сидах, которые ушли в холмы и к которым иногда могли забрести отдельные люди, просто гуляя в тех местах. Я не замедлил напомнить её Ровене.

— Это не легенда, — сказала она. — Всё так и есть, сиды расслоили свой участок реальности и ушли в его магическую часть, недоступную для большинства людей. Те, кто к ним забредает, имеют магическое сродство с сидами, поэтому могут незаметно для себя проникнуть в их реальность. Кстати, гоблины не так давно сделали то же самое, поэтому их конфликты с волшебниками прекратились. К людям они выходят только ради золота, которого в их реальности мало, а сиды вообще здесь не появляются. И не только они, таких находчивых в истории Земли хватало.

— Так вот почему волшебства среди маглов почти не осталось... — дошло до меня.

— Волшебство как существовало, так и существует, но магически неполноценные люди неспособны проникнуть туда, где преобладает магия. Принцип тот же самый, как если бы быть тяжелее воды или воздуха, маглам не хватает магической "плавучести". Маглы — это человеческий осадок на дне океана магии.

Мы снова подождали, пока перо дописывало её лекцию. Ровена строго глянула на меня, призывая к повышенному вниманию.

— Я рассказала тебе основу, а теперь перейдём к твоей задаче. Генри, я хочу, чтобы ты сделал для британских магов то же самое. Чтобы ты отделил магическую реальность от магловской на всей территории Британии — не пятнами, как сейчас, а полностью — и переселил бы туда её магическое население. Только так мы будем в безопасности от маглов.

— Это, наверное, очень сильное колдунство, — пробормотал я, невольно воспользовавшись фразой, которую неизвестно где подцепил Драко.

— Не такое уж и сильное, — губы Ровены изобразили усмешку. — Это чары со сложной подготовкой, но когда всё подготовлено, с ними справится один или несколько сильных магов. Мы с Годриком собирались наколдовать расслоение вдвоём, и он тоже немало поработал над подготовкой ритуала, но при жизни я не успела доработать чары, а один Годрик не справился бы с ними. Всё-таки он гораздо больше воин, чем маг.

— А почему вы не привлекли Хельгу Хаффлпафф?

— Когда я осознала, что отделение необходимо, мы с Годриком уже оставались одни. Вообще-то поначалу это была идея Салазара, но тогда она казалась дикой, и мы его не слушали. Мы разругались с ним и он покинул Хогвартс, но пару десятилетий спустя я признала его правоту. Хельга к этому времени была уже мертва, а Сэл куда-то запропал. Я искала его, но так и не нашла, куда он делся.

— У нас считают, что вы поссорились с Салазаром из-за его отношения к маглорожденным.

— Елена недавно... — Ровена запнулась, вспоминая, — ну как недавно, примерно лет двадцать назад... она упоминала мне мельком, что из-за них в Британии идёт какая-то рознь, но я не подумала, что это всерьёз. Маги у нас делились на сильных и слабых, Сэл не брал к себе слабых. Но у него и дисциплины были для сильных, он был в своём праве. А что до маглорожденных... один неграмотный крестьянин раз в три года — кому до него какое дело?

— Сейчас и маглы другие, и их в десятки раз больше, поэтому в Британии от них рождается несколько волшебников в год, — проинформировал я.

— Тогда они, пожалуй, могут устроить неприятности, особенно если исповедуют эту еврейскую религию... — сомневающимся тоном протянула она. — Но если маглорожденные всё-таки создают проблемы, их же легко устранить.

Я не удержался от смешка. Слышали бы её заступники маглорожденных...

— В наше время так не принято.

— Да? Сделаю дочери замечание, она невнимательна к новым веяниям. А сейчас уже поздно, тебе пора возвращаться. Хорошо обдумай мои слова, а когда они у тебя уложатся, мы продолжим твоё обучение. Не спеши, ты еще слишком молод, твоё тело и твоя магия не созрели для серьёзного колдовства. Я ждала тысячу лет, подожду ещё немного. Ты свободен, Генри.

— До свидания, леди Ровена.

Я нащупал аметист на кольце и надавил на него.

"Обратно"...

16.

Я не сказал бы, что откровения Ровены Равенкло про маглорожденных оказались для меня чем-то неожиданным, хотя в магической Британии существовало устоявшееся мнение, что Салазар Слизерин был против грязнокровок. О проверке этого мнения никто не задумывался, потому что "это же очевидно" и "это всем и так давно известно".

Но я проверил. По большому счёту это ни на что не влияло, но после слов Ровены я заинтересовался.

Я написал Люциусу, чтобы тот нашёл для меня сведения по численности магловского населения Британии за последние десять веков. Не прошло и двух дней, как я получил от него сводную таблицу.

Согласно этой сводке, сейчас в Британии проживало около шестидесяти миллионов маглов, а в десятом веке их было около миллиона. В Хогвартс каждый год поступает до шести маглорожденных, обычно двое-трое. Значит, их рождается один на десять-пятнадцать миллионов маглов, и тогда во времена Основателей так и выйдет — один маглорожденный раз в несколько лет. Двести лет назад британских маглов было около шестнадцати миллионов, сто лет назад — едва перевалило за сорок миллионов. Получается, что проблеме маглорожденных немногим более ста лет, что она моложе Статута о Секретности и что возникла она, по всей видимости, одновременно с Министерством.

Первый же знаток прошлого магической Британии — я не стал вымудряться с поисками, это был Кровавый Барон — тут же подтвердил, что да, еще в начале этого века все помнили, что Салазар не брал к себе слабых магов, но где-то в двадцатых годах слабые маги превратились в маглорожденных и случилось это с подачи слабых безродных колдунов, которым хотелось возвыситься над пришлыми. Более того, он добавил, что до Статута секретности, разделившего магов и маглов, понятия "маглорожденные" в современном смысле не существовало, все нечистокровные маги одинаково считались грязнокровками.

У призраков другие оценки происходящего. Барон не придавал этим тонкостям никакого значения, поэтому сам никогда не упоминал об этом. Для него это было рябью на поверхности океана истории, ничтожной суетой, не заслуживающей внимания.

Как и для отпечатка личности Ровены Равенкло. Несмотря на весь её ум, прижизненные критерии Ровены были для неё определяющими, да и масштабы восприятия были у неё иными. Десять веков истории со слов её дочери представлялись для неё чем-то вроде прочитанной книги с войнами, переворотами и преследованиями, среди которых не особо выделялась даже средневековая Инквизиция. Войну с Волдемортом, попортившую столько крови современным магам, Ровена воспринимала как мелочь — ведь счёт шёл не на сотни, а едва ли на десятки жертв. В её эпоху это и войной не считалось.

Помимо сводок о численности населения, я попросил у Люциуса сведения об уходе волшебных народов с магловского плана реальности. Все они оказались на уровне легенд и ни в одном из источников не было ни слова о том, как это осуществлялось магически. Мне не хотелось идти к Ровене неподготовленным, поэтому я написал письмо с такой же просьбой в Академию к Эйвери-старшему, а пока не пришёл ответ, занялся другими делами.

Одной из первоочередных задач у меня теперь стояло налаживание отношений с будущими вассалами. Чтобы заслужить доверие и верность людей, над этим нужно было работать, и работать постоянно. А чтобы уменьшить количество связанных с ними проблем, нужно было обеспечить их защитой, поэтому я первым делом озаботился изготовлением защитных амулетов для каждого из своих "гвардейцев". Покупные амулеты были хуже, чем мог сделать я сам, а их цена в разы превышала качество.

Кстати, прозвище эта троица присвоила и теперь с гордостью называла себя Гвардейцами.

Над амулетами для них я начал работать сразу же, как только мы обменялись предварительными клятвами о вассалитете. Но работы было много, а другие дела тоже нужно было делать. Помимо школьных занятий и письменных внеклассных работ, я был вынужден посещать все клубные тренировки, чтобы подавать пример своим Гвардейцам и помогать с обучением, потому что Грег и Винс не успевали полноценно присматривать за всеми. Мало того, мы с Тедом проводили для своих ещё и дополнительные занятия, в которые входило обучение всяким мелочам, необходимым для будущих вассалов: правила поведения, меры предосторожности, заклинания первой необходимости, подготовительные упражнения по окклюменции и прочие немаловажные пустячки. Джастин покрутился поблизости и наконец попросил разрешения присоединиться, потому что Драко своих такому не обучал, а ему, маглорожденному, эти мелочи тоже были нужны.

В отличие от меня, Драко полностью скинул обучение своих новых вассалов на Грега с Винсом. Сам он ничему их не учил, в тренировках он тоже не участвовал, полностью перейдя на руководство и на улучшение того, что принадлежало ему. Его вассалы были совсем не в обиде. Двое были со Слизерина, третий с Хаффлпаффа, из безродной чистокровной семьи, придерживавшейся слизеринских взглядов, как он сам сказал на собеседовании. Если моя троица хотела себе вождя, то эти хотели от вассалитета покровительства, денег и особенно связей, все они хорошо знали, кто такие Малфои, а я для них был слишком ненадёжным билетом в будущее — единственный оставшийся в роду, несовершеннолетний, да и деньгами в обществе я особо не светил. Что они хотели, они получили и были этим довольны.

Семьи наших независимых учеников, Брендана и Остина, младших братьев Кассиуса Уоррингтона и Грэхема Монтегю, без сомнения, навели о нас множество справок, прежде чем позволить своим детям присоединиться к клубу. Кэс и Грэхем с полным одобрением посмотрели и послушали, как мы с Тедом натаскиваем свою будущую команду, и взялись присматривать за младшими. Они были зачислены в клуб на правах гостей — со свободным посещением, без обязательств с нашей стороны научить их чему-нибудь. Сунув везде свои носы, оба старших полностью удовлетворились увиденным и тоже стали часто бывать здесь. Они даже присоединились к тренировкам в статусе вольных участников и почти не пропускали занятия.

После тренировок мы обычным составом — трое Гвардейцев, Джастин, я и Тед — проводили дополнительные занятия. Начали мы с отношений в сословном магическом обществе, поэтому занятия вёл Тед. Гвардейцы правильно сообразили, что кого попало так не натаскивают, и слушали его как песню. Я, и то находил в его лекциях кое-что новенькое, что могло пригодиться в отношениях с подчинёнными.

Это только маглы могут думать, что весь этикет сводится к тому, что и какой ложкой есть на званом обеде. Для безродных это как раз было лишнее знание, потому что на званый обед в верхушку магического общества их скорее всего никогда не пригласят, а как в обиходе пользоваться ложкой, вилкой и ножом, не знают разве что Уизли.

Нет, это было поведение в обществе с позиции своего места в нём. Тед подробно разъяснял, на кого и почему мои будущие вассалы должны смотреть сверху вниз, вровень и снизу вверх, и чем должны отличаться оттенки их обращения. Особое внимание он неспроста заострил на том, что "снизу вверх" должно отыгрываться без подобострастия, "вровень" без панибратства, а "сверху вниз" без пренебрежения и оскорблений, потому что поведение младшего Малфоя в этом плане всё еще оставляло желать лучшего. Отдельно Нотт отметил, какие конфликты и недоразумения они имеют право решать сами, какие — только через сюзерена, а общий посыл его лекции сводился к "вассалы — лицо сюзерена, а потому не подставь и не опозорь сюзерена своего".

Мало-помалу гостей у нас стало чуть ли не втрое больше, чем участников. По вечерам здесь собиралась большая и тёплая компания, в которой не имело значения, кто с какого курса и с какого факультета. И тем не менее, когда в один прекрасный вечер Малфой появился в клубе в компании Грейнджер, я был, мягко говоря, удивлён.

Уголок отдыха, где мы проводили дополнительные занятия, располагался в клубном холле налево от наружной двери, а я сидел как раз лицом туда, расслабившись и внимая Теду краем уха, и первым увидел, как в клуб вошёл Драко, пропуская перед собой Грейнджер.

Чуть спустя их заметил и Тед. Он запнулся на полуслове, но тут же, с той же спокойной интонацией продолжил лекцию. Малфой уверенно направился к нам, он знал, что в это время мы обычно еще здесь. Выражение его холёной физиономии было "представительским" — чуточку застывшим, весьма надменным и с фирменным малфоевским взглядом сверху вниз.

— Поттер, пойдёшь со мной, ты мне нужен, — объявил он на подходе, не оглядываясь, следует ли за ним Гермиона.

— Ты кому-то проспорил желание? — я кинул беглый взгляд на гриффиндорку.

— Нет, меня попросил директор. Показать ей, как мы устроились, в качестве передачи организационного опыта.

— Ты вроде бы не обязан показывать клуб никому, кроме самого директора, — напомнил я, вставая. Хотя Драко и корчил из себя царька, было понятно, что я ему нужен если не как поддержка, то как свидетель.

Малфой самодовольно огляделся вокруг. Помимо одолжения директору, ему явно хотелось похвастаться своим клубом и утереть нос выскочке.

— Сейчас не время для раздоров, это мой жест доброй воли, — важно изрёк он, работая на публику в лице Гермионы. — Пусть грифы не говорят, что мы от них что-то утаиваем. Идём, Поттер, поможешь показать, что у нас тут и как.

— Как вообще получилось, что директор тебя попросил?

Тед за моей спиной замолчал, потому что слушатели всё равно отвлеклись на нас. Гермиона оглядывала холл, который уже был в три раза больше любого класса, и её глаза становились по семь галеонов. Драко хмыкнул и ответил в своей представительской манере, лениво растягивая слова:

— Это его Грейнджер достала. Сначала она потребовала у него мебель в свой класс. Директор не обязан поставлять имущество в частные клубы, но всё-таки сказал ей, где лежит старьё, и приказал домовикам помочь ей с переноской. Затем она потребовала, чтобы он купил для её клуба спортивный инвентарь, потому что маглы так делают...

— Да, Малфой! — мгновенно среагировала Гермиона. — Школьный директор обязан покупать инвентарь для учащихся!

— Во-первых, он обязан покупать только инвентарь, который нужен для школьных занятий и мероприятий, а клубы — это частная инициатива некоторых учащихся. Подчёркиваю, Грейнджер, некоторых, поэтому клубное обеспечение не входит в обязанности директора. Во-вторых, из каких средств ты собралась финансировать покупку?

— Ну... — Гермиона задумалась. — У школы же есть деньги...

— А ты знаешь, откуда эти деньги берутся? Пока неизвестно, как будет при Скримджере, но при Фадже Министерство не давало Хогвартсу ни кната. Именно поэтому оно напрямую не вмешивалось ни в школьную программу, ни в школьную политику, всем этим занимался Дамблдор. Так вот, Грейнджер, кое-что Хогвартс получает от продажи выращенного в теплицах и собранного в Запретном лесу, но основные деньги он получает от попечительского совета. Стать членом совета может только тот, кто вносит не менее пятисот галеонов в год на школьные нужды. Мой отец, например, в прошлом учебном году обеспечивал двадцать процентов школьного бюджета, а в этом году он обеспечивает треть бюджета, потому что из-за нововведений расходы стали больше, а остальные попечители больше вносить не стали. И при этом, Грейнджер, из этих денег ни кната не ушло на мой клуб, всё в нём финансируется отдельно. Мои инициативы здесь оплачивает мой отец — а кто, по-твоему, должен оплачивать здесь твои инициативы?

— Но это же неправильно! Все должны быть в равных условиях!

— А все и в равных условиях, Грейнджер. Каждый здесь имеет право заплатить за то, чем он хочет пользоваться сверх положенного. Вот кто у тебя поручился за твой клуб?

— Мистер Уизли... — пробормотала она.

— Значит, он не только несёт юридическую ответственность за деятельность твоего клуба, но и является его спонсором. Поэтому за любыми покупками для своего клуба ты должна обращаться к мистеру Уизли.

Позади меня послышались сдержанные смешки — бедность семьи Уизли уже вошла в поговорку наряду с церковными мышами. Гермиона, судя по её ошеломлённому лицу, прозревала момент истины.

— Ну так вот, — обернулся ко мне Драко, чтобы продолжить рассказ с места, где его перебила Гермиона. — Когда директор предложил Грейнджер обратиться за покупками к маглам, раз они так делают, она возмутилась и стала настаивать, чтобы он показал ей, как всё устроено в моём клубе. Тогда Ранкорн вызвал меня и попросил показать ей клуб, а заодно и разъяснить, куда ей обращаться за финансированием. Ты, Поттер, согласен, что исполнителей ей тоже придётся подыскивать самой? — закончил он намекающим вопросом. — А показать... почему бы и не показать...

— Действительно, почему бы не показать, — согласился я. — Веди, показывай.

Гермиона тем временем глядела за мою спину, где помимо Теда с Арчи сидели трое барсуков, одним из которых был Джастин. Она продолжала прозревать момент истины и не слышала ни слова из нашего с Драко разговора.

— Но у вас тут хаффлпаффцы... — удивлённо протянула она. — И Финч-Флетчли...

— Что-то не так, Грейнджер? — высокомерно поинтересовался Драко.

— Это же у вас клуб для слизеринцев!

— В уставе написано, что это клуб рукопашной магической борьбы, — пояснил он снисходительно. — Главное условие допуска — полная лояльность мне и Поттеру, поэтому у нас есть и хаффлпаффцы, и даже равенкловцы.

— Но Финч-Флетчли же... — она запнулась.

— А ты продолжай, продолжай, Грейнджер. — Драко усмехнулся. — Неужели ты хотела сказать то самое ужасное слово?

— Малфой! — возмутилась она. — Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду!

— Разве тебе еще не объяснили, Грейнджер? В зависимости от отношения к чистокровным традициям выходцы из маглов делятся у нас на три категории. Грязнокровки, маглорожденные и те, кому немного не повезло с происхождением.

— И как вы их различаете? — ядовито поинтересовалась Гермиона.

— Очевидно же, Гре-ейнджер, что никто тут не станет копаться в их тонких ранимых душах, — с деланной небрежностью сообщил Малфой. — Кто есть кто, они должны показать сами. Кстати, это же касается и полукровок. И чистокровных тоже, Грейнджер — знала бы ты, скольким я отказал в приёме...

— Так мы идём или нет, Малфой? — напомнил я. — Мне не хотелось бы пропускать слишком много из лекции Нотта.

— Лекции? — возбудилась Гермиона. — О чём?!

— Об отношениях в нашем обществе, — я перевёл взгляд на Драко. — Малфой?

— Идём уже, Грейнджер, — устало процедил тот. — Ты пришла сюда смотреть, а не слушать лекции. С чего начнём, Поттер?

— Да с зала, наверное.

Мы пошли через холл к двери, за которой располагался наш тренировочный комплекс. Пол с самочистящим покрытием, украшенный неброским геометрическим орнаментом, едва ощутимо пружинил под нашими ногами. Раздевалка и душевые уже полчаса как пустовали, поэтому Драко начал экскурсию оттуда. Остановившись посреди раздевалки, он обвёл её хозяйским взглядом.

— Вот, Грейнджер, здесь наши ученики переодеваются для занятий. У каждого именной шкаф, а там, подальше, душевой блок на десять кабинок. Если тебя интересует туалет, то он на три места, рядом с душевыми.

Но Гермиону больше интересовали шкафы, на каждом из которых была табличка с именем владельца. Она пошла вдоль ряда шкафов, выстроившихся вдоль стены, затем остановилась и подергала ручку одного из них.

— Не открывается, — глянула она на Малфоя.

— Конечно, не открывается, здесь чары приватности, — фыркнул тот. — Грейнджер, ты меня удивляешь — я, например, не полез бы по хозяйским шкафам, будучи в гостях.

— Но здесь же ничего секретного, — пробормотала она, порозовев.

— Если ты хочешь увидеть спортивные трусы младшего Монтегю, я могу это устроить.

— Я просто хотела посмотреть, как выглядит шкаф изнутри, — она дошла до конца ряда, читая таблички. — А где у вас женская раздевалка?

— Ты не перестаёшь удивлять меня, Грейнджер. Рукопашная борьба — не занятие для юных леди.

Гермиона резко развернулась и уставилась ему в лицо, нахмурив брови:

— А это уже сексизм, Малфой!

Драко недоуменно сощурился на неё, затем повернулся ко мне.

— О чём она, Поттер?

— О том, что девушки тоже имеют право заниматься рукопашной борьбой.

Он медленно вскинул голову, затем вернул её в прежнее положение подтверждающим кивком.

— Грейнджер, девушки имеют право заниматься рукопашной борьбой, но не в моём клубе. У меня тренируются только парни.

— Но я сама видела, как сюда заходят девушки! — сказала она уличающим тоном.

— Это совсем не те девушки, Грейнджер. Это юные леди, очаровательные гостьи нашего клуба. Они здесь не бьют друг дружке морды, а проводят досуг и украшают наше общество. В душевую — дверь налево, — он кивнул в короткий коридор, — а прямо — туалеты.

Гермиона побывала и там и там, оценила, впала в задумчивость. Затем Малфой повёл её в спортзал, где сейчас по периметру располагалась полоса препятствий, а посередине — площадка для упражнений. Магический пульт перед входом в зал позволял менять его содержимое, но Драко разумно решил обойтись без показа этой возможности. Сколько же крови они с Эрни у меня выпили, пока всё не заработало как надо...

— А где вы взяли спортивный инвентарь?

— Наколдовали, — скупо ответил Драко.

— Так его можно наколдовать?!

— Кому как.

— Малфой, значит, инвентарь можно не покупать? Что же ты посылал меня к мистеру Уизли?!

— Грейнджер, — вмешался я. — Что ты сможешь наколдовать, то наколдуй. А что не сможешь, придётся купить.

— Я не с тобой разговариваю, Поттер! — она даже не удостоила меня сердитым взглядом, полностью предназначавшимся Драко. — Малфой, тогда почему директор отказал мне в инвентаре?

— Нам он тоже ничего не колдовал, мы справились своими силами.

— Но он может?

— Мало ли, что он может... Кто ты вообще ему такая, чтобы он колдовал для тебя? Да никто, Грейнджер. Надоеда, смутьянка, слон в посудной лавке. Он и домовиков еле уговорил тебе помочь, они все тебя ненавидят. Сама затеяла, сама и обустраивайся.

— Но он должен!

— Когда это он стал тебе должен? Он обеспечил тебя учёбой, библиотекой, питанием и общежитием, а на большее он не подписывался.

Они замолчали, сверля друг друга глазами, оба злые и раскрасневшиеся. Если Малфою сначала и хотелось утереть ей нос, то теперь у него пропало всякое желание похвастаться.

— Ты закончила, Грейнджер? — буквально прошипел он. — Если нагляделась, то пошла на выход.

— Нет уж, обещал — показывай, — точно так же прошипела она. — Я не уйду, пока не увижу здесь всё.

Драко закатил глаза и посмотрел на меня. Я молча пожал плечами в ответ.

— Ладно, идём, — выдавил он сквозь зубы. — Но это последний раз, когда я соглашаюсь на такое.

Мы вернулись в холл, где Гермиона устремилась к следующей двери.

— А здесь у вас что?

— Зал для отработки заклинаний, — судя по выражению лица Малфоя, он считал до десяти, а Грейнджер ему помешала.

— Значит, вы всё-таки изучаете заклинания? — спросила она с въедливой интонацией "так я и знала".

— Это для удобства наших гостей, чтобы им было где поработать над заклинаниями школьной программы, — он нехотя открыл перед Гермионой дверь и пропустил её вперёд. — Не у всех же всё сразу получается на уроке, как у тебя.

Зал был просторным, вытянутым в длину наподобие стрельбища и совершенно пустым, если не считать нескольких манекенов в его дальнем конце. В воздухе попахивало гарью, манекены были изрядно побиты — похоже, Кэс и Грэхем сегодня побывали здесь и недавно закончили тренировку. Гермиона принюхалась и обвиняюще уставилась на Малфоя:

— Школьная программа, да?

— Здесь семикурсники занимались. — Драко рассудил точно так же, как и я. — Может, их этому учат. Идём, Грейнджер, сама же видишь, что смотреть здесь нечего.

— Нечего? — Гермиона с подозрением озиралась вокруг. — А это что за палочки?

Там на стене висела полка-держатель с несколькими палочками, воткнутыми в её гнёзда наподобие факелов. Все палочки выглядели одинаково как по цвету, так и по размеру.

— Это имитаторы, — отмахнулся Драко. Вернее, попытался отмахнуться, но не тут-то было.

— Имитаторы чего? — мгновенно прицепилась к нему Гермиона.

— Заклинаний. Когда ими колдуешь, они выдают не само заклинание, а его иллюзию.

— А зачем это нужно?

— Заклинания бывают разные, Грейнджер. Например, медицинские — как ты будешь их разучивать, не на больных же?

Глаза Гермионы расширились. Было видно, что она прониклась и одобрила. Она плотоядно уставилась на палочки, но, что-то сообразив, обернулась к манекенам и стала присматриваться.

— Но там точно не иллюзия... — на её лице вдруг отразилось потрясение. В побитых манекенах трудно было узнать изображения бывшего директора, но Гермиона как-то углядела. — Это же... Дамблдоры?

Столько ужаса прозвучало в её голосе, словно в этом зале поджаривали настоящего дедка. Она развернулась и свирепо уставилась на нас. При виде её гнева по холёной физиономии Малфоя пробежала самодовольная ухмылка, его отвратительное настроение мгновенно сменилось на обратное, словно в нём перевернулись невидимые песочные часы.

— Ты о чём вообще? Какие Дамблдоры? — он отлично сыграл полнейшее недоумение.

— Но там же... они? — купилась на его игру Гермиона.

— Тебе уже везде Дамблдор мерещится. А это у нас... как их... Саромуны? — Драко оглянулся на меня, надеясь на подсказку.

— Саруманы, — поправил я. — Это такой плохой персонаж из магловской сказки, нам Финч-Флетчли рассказывал.

— Вот, — обрадовался Драко. — Саруманы!

— А может, и Гэндальфы, — предположил я. — Это надо у Монтегю с Уоррингтоном спрашивать, мало ли что у них было на уме.

— Саруманы... Гэндальфы... — Гермиона, выглядевшая так, словно её приложили Конфундусом, позволила вывести себя в холл. — Но это точно была не иллюзия...

— Идём дальше, Грейнджер, — потянул её Малфой. — Если ты не уйдёшь отсюда до отбоя, я сниму с Гриффиндора баллы и буду в своём праве. Ты здесь как частное лицо, а не как староста.

Следующей была небольшая квадратная комната. По её периметру тянулся сплошной, скруглённый по углам диван, в центре стоял широкий и приземистый круглый стол, на котором красовался думосброс.

— А это у нас смотровая, — пояснил Драко, остановившийся сразу же за дверью. — Если у кого-то что-то не получается, тренер выкладывает сюда воспоминание и наглядно объясняет ученикам, в чём были ошибки.

— Думосброс... — Гермиона впилась глазами в артефакт. — Откуда он у вас?

— Отец купил.

— Но в него надо опускать голову, а стол слишком большой.

— Это усовершенствованный вариант, в нём можно просматривать воспоминания прямо с дивана. Идём дальше, там у нас бар.

В баре мы не задержались. Там никого не было и смотреть было не на что. Барная стойка со стульями, которой не пользовались, миксеры, несколько стазисных шкафов с прозрачными передними дверцами, сквозь которые виднелись бутылки с соками и разными сортами сливочного пива — вот и всё. Здесь у нас не сидели, а забирали напитки и шли в библиотеку или в уголок отдыха.

В аудитории тоже смотреть было нечего — обычный класс на двадцать мест, сейчас пустовавший. Столько слушателей там не набиралось, мы сделали её с запасом. По её стенам были развешаны анимированные плакаты со схематически изображёнными приёмами борьбы, сделанные Эрни Диасом, который не только разбирался в дизайне, но и неплохо рисовал.

Зато в клубной библиотеке в это время бывало людно. Здесь был свободный доступ к полкам, в отличие от школьной библиотеки, где мадам Пинс выносила заказанные книги сама. Основных учебников здесь не держали, их приносили с собой, зато Драко через отца накупил сюда дополнительной литературы и даже уговорил его отдать в пользование кое-какие редкие книги, которые у Малфоев были не в одном экземпляре. Кроме того, здесь не было строгого цербера-библиотекаря, пресекавшего малейшие нарушения порядка, поэтому ученики и чувствовали, и вели себя свободнее. Готовиться к занятиям, да и просто что-нибудь почитать все допущенные в клуб предпочитали здесь. Малфой помнил об этом и заблаговременно предупредил Грейнжер, чтобы она не отходила от двери и осматривала помещение молча.

Как мы и ожидали, здесь собралось немало народа. Не было только Крэбба с Гойлом, зато все их ученики сидели за столами и усердно писали обзор для завтрашней трансфигурации. Грег наверняка где-то гулял с Падмой, потому что её тоже не было, зато Милли с Дафной уселись на угловом диване и вместе просматривали последний выпуск "Ведьмолитена". Ромильда с Асторией трудились над письменным заданием, Невилл, как обычно, делал выписки из двухтомной малфоевской "Энциклопедии волшебных трав". Даже Кэс и Грэхем сегодня были здесь и читали малфоевское "Полное собрание погодных ритуалов" начала восемнадцатого века, одну книгу на двоих. Они довольно громко обсуждали прочитанное, указывая друг другу на страницу и отставив подальше недопитые бокалы с шоколадным сливочным пивом, пару бутылок которого они прихватили сюда из бара.

При виде этой соблазнительной картины Гермиона остолбенела. Она поедала глазами книжные стеллажи и удобно устроившихся в библиотеке учеников. Наконец она резко вдохнула, собираясь что-то сказать, но Драко был начеку и сразу же вытащил её в холл. Опешившая гриффиндорка безропотно подчинилась, я вышел следом.

— Ты зачем утащил меня, Малфой?! — возмутилась она уже в холле.

— Я для чего говорил, чтобы ты держала язык за зубами? — напал на неё Драко, предусмотрительно захлопнув библиотечную дверь. — Ты же рта открыть не можешь, чтобы что-нибудь не ляпнуть!

— В библиотеке, между прочим, запрещено есть и разговаривать!

— Здесь я устанавливаю правила, Грейнджер! И у меня это можно!

— Но они же испачкают книги!

— А чистящие заклинания на что? И вообще фолианты невозможно испачкать! Это не ваши магловские книжонки, их делают на века!

— Не кричите вы так, — вмешался я. — Честное слово, как на базаре — ну ладно Грейнджер, но ты, Малфой...

Оба посмотрели на меня так, что я почувствовал себя между молотом и наковальней. Впрочем, Драко тут же овладел собой.

— Но я же сказал, чтобы она никуда не лезла, — ответил он уже на тон ниже. — А она что?

— Успокойся, ничего такого не случилось.

— Но могло бы!

— Вы так обо мне говорите, словно меня здесь нет! — вспылила Гермиона.

— А тебя сейчас и не будет, дверь вот она, рядом, — с раздражением ответил Драко. — У тебя, надеюсь, всё?

— Нет, не всё. Ты не рассказал мне, откуда у тебя такое огромное помещение.

— Ничего особенного, Грейнджер. Обычные чары расширения пространства.

— Но в Хогвартсе нельзя применять такие чары! Я специально читала.

— Я договорился со специалистами, которые могут.

— Очень хорошо, — встрепенулась она. — Кто они и как с ними связаться?

— Эти люди не желают, чтобы я распространялся о них посторонним лицам. — Драко посмотрел на меня: — Ведь не желают же?

— Нисколько не желают, — подтвердил я. — Грейнджер, руководство школы выделило тебе ровно столько же, сколько и Малфою — любое свободное помещение в Хогвартсе — а дальше всё лежит на тебе и на людях, которые согласны что-то для тебя сделать. Здесь таких нет, попробуй обратиться к гриффиндорцам. Это им нужен твой клуб, пусть они и шевелятся.

— Поттер, не лезь не в своё дело, — огрызнулась она. — Ты же был нормальный мальчик, а теперь стал хуже Малфоя!

Мы с Драко одновременно взглянули друг на друга и не могли удержаться от смеха. Такой реакции Гермиона не ожидала и с абсолютным непониманием уставилась на нас обоих.

— Это, по-вашему, смешно? — сердито спросила она, когда мы успокоились.

— Еще как... — подтвердил Драко.

Из газет мы узнали, что Петтигрю приговорили к поцелую дементора. За предательство Поттеров и за участие в возрождении Волдеморта. С точки зрения метафизики — или метапсихологии? — судьи этим поставили себя выше богов, уничтожив душу предателя вместо того, чтобы отправить её на перерождение. Это если задумываться об её посмертной судьбе, но я сомневаюсь, что кто-нибудь из них о ней задумывался. Просто кто-то когда-то написал, что в некоторых случаях такая мера приемлема, и они этому следуют. К тому же тело после поцелуя живое, крови нет — значит, ручки не замарались.

Амикус Кэрроу был из нового пожирательского призыва, на поцелуй дементора он еще не наработал. Под Веритасерумом от него узнали, что по итогам этой миссии ему должны были поставить метку. Но миссия провалилась, и по её итогам он был осуждён на три года Азкабана.

Одновременно с делом Петтигрю разбирали и дело Сириуса Блэка. Питер показал под Веритасерумом, что Поттеров он предал, но маглов не убивал. Это была одна из Бомбард Сириуса. Сам Петтигрю едва успел поставить щит, а палец ему еще до этого почти оторвало осколком и после превращения в крысу он остался человеческим. Пришлось оторвать его полностью.

Маглами в Визенгамоте не дорожили, поэтому приняли решение, что по году за каждого магла достаточно и что Сириус уже отсидел полагающийся ему срок. Тем не менее дело Блэка не закрыли — он попал под подозрение во время налёта на Азкабан и по этому пункту остался под следствием. Кроме того, была еще папка Августы Лонгботтом, из содержимого которой следовало, что Сириус был хоть и рядовым, но весьма активным участником налётов Ордена Феникса на нейтральные семейства. Поэтому решение о причастности Сириуса Блэка к махинациям Дамблдора отложили до выяснения, насколько он ведал, что творил.

Об азкабанских делах я узнал от Люциуса. Благодаря истории с Петтигрю, они с Роули добились от Визенгамота постановления о массовом пересмотре дел осуждённых сторонников Волдеморта, а пока этот пересмотр шёл, к их камерам запретили подпускать дементоров. Люциус сумел анонимно сообщить Мальсиберу-старшему, что его Мелвин в безопасности и приходит в себя после заключения, тот порадовал новостью остальных узников, и теперь они жили ожиданием перемен. Про последствия налёта Малфой сказал, что пострадавших вылечили, стену починили, поймать оборотней и восстановить численность дементоров пока не удалось.

Сам я занимался не столько учебными делами, сколько школьными и клубными. Мало того, что Драко припряг меня в свои первые помощники, но и Ранкорну требовалась моя помощь по хогвартским делам, которые мы не доделали за лето. По паре часов в ущерб сну, не каждый день — так и вышло, что с изготовлением защитных комплектов для Гвардейцев я управился только к концу сентября.

В комплекты входило по два браслета — щитовой и связной плюс портальный, а также по кольцу для распознавания вредных добавок в пище и по скрывающему кулону, всё с чарами невидимости. Уникальными их не назовёшь, но это был хороший уровень выше среднего, потому что качество чар во многом зависит от использованных материалов и от силы мастера. После очередной лекции Теда я позвал своих будущих вассалов в пустую аудиторию, где вручил комплекты, показал, как ими пользоваться, и велел носить не снимая, добавив при этом, что теперь не каждый наследник рода экипирован, как они.

Так оно и было. Подобные комплекты продаются по десять-пятнадцать тысяч галеонов, а такое качество нужно еще суметь найти. Одни материалы обошлись мне по полторы тысячи на каждый комплект, но это было необходимое вложение. От безопасности моих Гвардейцев теперь зависела и моя.

Ответ из Академии пришёл в начале октября. Эйвери-старший извинялся за задержку и писал, что вопрос заинтересовал его, поэтому он потратил столько времени на подборку сведений. Легенды о волшебных народах, исчезнувших с лица земли, существовали во всех частях света. Где-то раньше, где-то позже, но волшебные расы вдруг исчезали чуть ли не в одночасье и, что характерно, после них не оставалось ни вещей, ни жилищ, ни памятников письменности — ничего такого, что могло бы материально подтвердить их существование.

Эйвери перечислил мне более трёх десятков волшебных народов, о которых сохранились только легенды. Лестригоны, лапифы, киммерийцы, гипербореи, нибелунги, жуны, яомини, цверги, кобольды, гоги и магоги, быкоглавцы и псоглавцы, циклопы, пигмеи, и многие другие, не говоря уже о наших сидах. Если малочисленные народы скорее всего были истреблены, то внезапное исчезновение целых мифических стран выглядело загадочным.

Тайну своего исчезновения они уносили с собой. Нигде не осталось ни слова, ни даже намека о том, куда они делись и каким способом это произошло. О них говорилось — исчезли, как по волшебству.

А почему, собственно, "как"? Судя по тому, что собиралась сообщить мне Ровена, такое волшебство существует.

Я надеялся на большее, но и это был хоть какой-то, да результат. Ходили устойчивые слухи, что отдельных представителей этих народов видели много позже исчезновения их расы — и это если их внешность заметно отличалась от человеческой, как у греческого Минотавра. Значит, обособление их территорий благополучно состоялось и при желании оттуда можно было переместиться сюда. И если кто-то из этих народов внешне ничем не отличается от современных людей, вполне возможно, что они и поныне бывают среди нас.

Главное, что я вынес из письма — волшебный метод обособления больших территорий существует, до него сравнительно легко додуматься и он не требует от людей запредельных усилий. При условии, что эти люди умеют колдовать.

Ровена не оговорила со мной время следующего визита. Видимо, там, в своём безвременьи, она находилась в ожидании и ей любое время было одинаково хорошо. Я собрался к ней в первый же свободный вечер после получения письма Эйвери — предупредил Теда, что мне предстоит безопасная отлучка, и нажал на портальное кольцо.

Пока я шёл к дому Ровены, она сама вышла навстречу, как-то почувствовав моё появление. Хотя чему я удивляюсь, это же особый, её собственный мир, где она полновластна.

— А вот и ученик пришёл, — приветствовала она меня, подходя.

— Моё почтение, леди Ровена, — я ответил ей церемонным средневековым поклоном. — Прошу прощения, что заставил вас ждать, я выяснял, что в наше время известно о колдовстве, которому вы собираетесь научить меня.

— Хороший ученик, — одобрила она. — Я как раз собиралась поручить это тебе. Но раз уж ты догадался сделать это сам, рассказывай, что ты узнал.

По пути в дом я пересказал ей письмо Эйвери и добавил от себя, что в мире давно уже не осталось никого, кроме маглов и горстки посредственных волшебников, прячущихся от них по пространственным карманам. И что магия, похоже, деградирует, потому что сильных колдунов почти не рождается, а сильное колдовство признано опасным и запрещено законом.

— Да, я заметила это из рассказов дочери, — согласилась Ровена. — Этого следовало ожидать, потому что с уходом волшебных рас уходит и магия. При отслоении тонкоэнергетичных составляющих базового мира меняются его константы и, соответственно, свойства. Оставшиеся маги слабеют, поэтому магловские методы получают преимущество.

— Да, маглы сейчас процветают. Они особенно усилились в последнее столетие, после того, как стали повсеместно использовать электричество. Можно сказать, оно у них вместо магии.

— Электричество, — повторила она за мной, словно пробуя слово на вкус. — Что это такое?

— Это сила молнии, которую маглы научились производить, хранить, пересылать и дозировать. Сам термин появился в начале семнадцатого века, а теперь у них почти весь быт и индустрия основаны на электричестве. Сейчас они дожигают помаленьку природные ресурсы и трудятся над тем, чтобы перейти на электроэнергию полностью.

— Странно, Елена ничего не говорила мне об этом "электричестве", — задумчиво протянула Ровена.

— В Хогвартсе оно не работает, а ваша дочь, видимо, больше нигде не бывает.

— Ясно. Это то самое, о чём я тебе только что сказала, Генри. Разные слои мира имеют разные фундаментальные константы, поэтому их физические и магические свойства могут различаться. Чтобы "электричество" заработало в Хогвартсе, нужно изучать его свойства в условиях Хогвартса.

— В принципе это несложно... — задумался я вслух. — Труды исследователей электричества имеются у маглов в свободном доступе. Нужно только повторить их опыты в наших условиях и обработать результаты... формулы наверняка те же самые, но вот коэффициенты...

— Генри, не отвлекайся, — мягко, но непреклонно сказала Ровена. — Чтобы от этой работы была практическая польза, нужно провести её уже на новом месте. На той территории, которую ты получишь — как бы её назвать...

— План, страта, аллод, домен?

— Пусть будет домен — это же твои владения. Ты же будешь там править, — сказала она как нечто само собой разумеющееся.

— То есть, вы не настаиваете на демократии? — на всякий случай удостоверился я.

— Какая чушь, как я могу на ней настаивать? Правление должно быть единоличным, иначе не будет порядка. Здесь нас поначалу было только четверо, и всё равно у нас главным был Годрик.

— Сейчас народ очень вольный, леди Ровена. Мои противники будут недовольны этим и осложнят мне единоличное правление. Боюсь, что придётся искать компромиссы.

Ровена некоторое время молча рассматривала меня, пытаясь понять, что это такое я сейчас сказал.

— Ты же не потащишь их с собой? — недоверчиво спросила она. — Зачем тогда отделяться, если все вы там поубиваете друг друга? Берёшь с собой верных людей, работников, воинов — и уходишь с ними. Тогда, может, хоть поначалу у вас не будет розни, а потом ты введёшь свои законы и будешь пресекать её. И не говори мне, что у тебя не получится, иначе ты отбор не прошёл бы.

— Получится, — признал я. — Хотя это будет... не по-современному.

— У маглов свой мир, у нас свой, незачем им тупо подражать. Под твоей рукой будут не миллионы, а сотни людей, ты в состоянии распорядиться ими сам. Только выбирай их тщательно, чтобы всё не развалилось, еще не начавшись. У тебя есть верные люди?

— Есть немного.

— Присягу у них всё равно возьми, а то они сегодня верные, а завтра неверные. Я тебя потом подробно проинструктирую, когда твой домен будет создан. А сейчас, Генри, мы поговорим о том, как его создать.

— Леди Ровена, а не могли бы вы сначала рассказать, как строился Хогвартс? У нас об этом мало что известно и совсем не похоже на правду.

— Да как строился... — равнодушно протянула Ровена. — А никак. В молодости Годрик много воевал и случайно набрёл на него со своим отрядом, когда они сбились с дороги, возвращаясь из похода. Место ему понравилось, сам замок тоже, поэтому он пришёл туда ещё раз и вышиб оттуда хозяина-магла. Это уж потом оказалось, что земля там не родит, а добираться туда две недели по бездорожью. Поэтому Гриффиндоры остались на прежнем месте, а о замке Годрик вспомнил, только когда им с Салазаром понадобилось пристроить сирот. Они подружились еще в юности, в одном из военных походов, и с тех пор не теряли друг друга из вида.

— Каких сирот? — спросил я, потому что она не собиралась продолжать.

— Обыкновенных. После того, как село Салазара разорили даны, у него на руках осталось больше десятка маленьких магов. Он с двумя старшими сыновьями отправился в поход на данов, там как-то узнали, что его владения остались беззащитными, пришли другой дорогой и сравняли поселение с землёй. Отряд Сэла не успел уйти далеко, они вернулись и догнали захватчиков. Его жена погибла при обороне, но трое младших детей уцелели, их взяли в плен вместе с остальными жителями. Сам Сэл жил на восточном побережье, место было опасное, детей нужно было спрятать, и он обратился к Годрику. И тогда Годрик вспомнил, что недавно обзавёлся совершенно бесполезным замком.

— Но это был обыкновенный магловский замок, не такой, как сейчас.

— Конечно же, Годрик с Сэлом над ним поколдовали. У обоих уже были взрослые дети, оба передали родовое главенство своим старшим сыновьям и углубились в свой проект. А сирот они поручили Хельге, та была нянькой Годрика, а потом и его детей, она умела обращаться с маленькими магами.

— Хельга была нянькой Годрика? — изумился я.

— Ну да. Она была лет на тридцать старше нас троих, поэтому и умерла раньше. Нянюшка Хаффлпафф — это прозвище, которое дал ей маленький Годрик за свою любимую сказку о храброй барсучихе. Свою настоящую фамилию Хельга нам никогда не говорила, но Годрик сказал мне, что она была внебрачной дочерью шведского ярла и пленной британской колдуньи. Её мать быстро наскучила ярлу, поэтому он её, беременную, отдал одному из своих хирдманов. Дочка родилась уже у нового хозяина, который основал своё поселение здесь, в Британии.

— Странно, что отец не признал её. Всё-таки волшебная кровь...

— Ничего странного. Девочка, кому они нужны? Ублюдков тогда было сколько угодно, всех не признаешь. — Ровена пожала плечами и добавила холодноватым, поясняющим тоном: — Война.

— Как же тогда Хельга попала к Гриффиндорам?

— Сбежала от хозяина еще в юности. Внешностью Хельга пошла в отца, характером тоже, но воспитывала её мать, поэтому родными она считала бриттов. Она была женщиной крупной, с оружием управлялась не хуже, чем с магией, поэтому выжила и наконец прижилась у Гриффиндоров. Стала кормилицей Годрика, у неё как раз был свой младенец, а потом няней. Как он рассказывал, это она учила его мечу и топору, пока у него не появился настоящий наставник.

Из рассказа Ровены следовало, что сама она не сразу присоединилась к Основателям, о чём я и спросил её напрямик.

— Да, они пятый год обживали Хогвартс, когда наткнулись на меня в этом доме, — охотно подтвердила она. — Я уже год как жила здесь одна.

— Не знаю, будет ли уместным спрашивать о вашей жизни... — подробности были мне интересны, всё-таки леди Равенкло была исторической личностью, но, с другой стороны, она сидела в соседнем кресле как бы живая, а расспрашивать об этом в лоб было не принято.

— Почему бы нет, расскажу, — кивнула она, понимая моё затруднение. — Это дом моего мужа, эксквайра Равенкло. Мои родители были ему ровней и жили по соседству, они тоже владели небольшим клочком земли с деревенькой. Земли были безопасные, далеко к западу от побережья, поэтому у нас никогда не появлялись захватчики с континента. Я была второй женой Гленна, он был на девятнадцать лет старше. Первая его жена была маглой и нарожала ему одних сквибок, поэтому он отправил её с дочерьми к родителям и женился на мне, когда мне исполнилось шестнадцать.

— Просто взял и отправил? — я не поверил своим ушам. — И весь развод?

— Они не состояли в церковном браке, жена не оправдала надежд мужа. Обычное дело. Если бы она родила ему сына-колдуна, он стал бы наследником Равенкло. Муж мог бы оставить всех их при себе, но не захотел проблем своему будущему потомку. Заплатил, конечно, чтобы их приняли обратно, и, пока не поздно, взял к себе меня. Мы прожили два с половиной года, я успела родить ему дочь-колдунью, а потом Кеннет Третий объявил призыв. Мой муж взял с собой десять деревенских парней и пошёл воевать за короля. Из-под Монзиварда вернулись двое, от них я узнала, что стала вдовой.

Я от души пожалел, что вообще завёл этот разговор. Заметив мою неловкость, Ровена добавила:

— Тогда везде было так. Мне еще повезло, я смогла спокойно вырастить Елену. И, к сожалению, даже смогла избаловать её. Дочь слишком много взяла от моего характера и слишком мало от моего таланта, она завидовала мне и хотела прожить одна, как я, а это было не для неё. Глупая девчонка не понимала, как трудно жить одной, и страшно возмутилась, когда я решила выдать её за одного из соседских баронов, тоже волшебника. Пока я радовалась, что хорошо пристроила дочь, она стащила мой лучший артефакт и убежала за три дня до свадьбы. Жених отправился за ней, от них неделю не было никаких известий, и тогда я снова устроила поиск по крови. Оба они нашлись в глухом лесу в двух днях пешего пути от моего дома, оба они были зарезаны, но не ради ограбления. Диадема, никому не нужная, валялась рядом.

— Та самая диадема Равенкло?

— Да, на тот момент это было моё лучшее изделие. Их я похоронила прямо там, а диадему взяла с собой. Как они погибли, я узнала годы спустя, уже в Хогвартсе, — увлекшись воспоминаниями, Ровена задумчиво протянула: — Всё-таки Гармунд Певерелл, ученик Сэла, был непревзойдённым некромагом.

— И у вас больше не было детей? — очень уж хотелось узнать, могли ли где-то остаться наследники Ровены.

— Я не служанка, чтобы по доброй воле обзавестись ублюдком, а от насильников я всегда могла отбиться. Всё-таки я колдунья не из последних. По правде говоря, меня всегда тянуло больше к знаниям, чем к пелёнкам, — добавила она таким тоном, словно признавалась в пороке. — В шестнадцать лет я не пошла против воли родителей, но после никогда не искала замужества.

Я покивал в знак того, что понимаю и принимаю её позицию. Но о том, как Ровена оказалась в Хогвартсе, еще не было сказано ни слова, и я задал соответствующий вопрос.

— Хогвартс, — произнесла она, словно ставя точку за предыдущим разговором. — Мне повезло, что тогда они набрели на мой дом. Годрик, Салазар и трое старших учеников. Им понадобились ингредиенты, они отправились на охоту за мантикорой. Зверя они добыли, но двое учеников были ранены. Один из них — тяжело, его нельзя было аппарировать, и тогда они кинули заклинание поиска. Мой дом оказался ближайшим волшебным жилищем, они принесли раненого туда. Попросились приютить, я взяла со всех непреложный обет о непричинении вреда мне, моей чести и моему имуществу, и впустила их. За неделю, пока мы вытаскивали Хъюберта с того света, все мы хорошо перезнакомились и я заинтересовалась их проектом, а они — моими знаниями. Может, библиотека у мужа была и невелика, зато она была весьма интересной, и уж поверь, Генри, я знала её наизусть и умела этими знаниями пользоваться.

До сих пор холодновато-спокойное, лицо Ровены осветилось улыбкой, какой не появлялось, когда она говорила о дочери и о муже.

— Они предложили присоединиться к ним и помочь в сохранении волшебной крови и волшебных знаний. Терять мне было нечего, я всё уже потеряла. Разумеется, я согласилась. Я написала дарственную по передаче земли и всего, что на ней, на имя своего младшего брата, упаковала личные вещи и библиотеку, и отправилась с ними.

— Не страшно было отправляться? — после рассказанных ею ужасов этот вопрос вылетел сам собой.

— Я достаточно узнала их, чтобы доверять им. — Ровена хитро усмехнулась. — Кроме того, обет, который они принесли, был бессрочным. Но, Генри, тебе пора уже возвращаться. Мы продолжим разговор в следующий раз.

Я машинально вызвал Темпус, невербальный и беспалочковый.

— Но еще нет полуночи! Мы даже не позанимались, как хотели!

— Я понимаю твой интерес к истории Хогвартса и была готова к тому, что мне придётся её рассказать. Лучше было сделать это сразу, чтобы потом не отвлекаться на неё. Время позднее, ты должен отдыхать, или ты рискуешь надорвать свою силу, — произнесла она с видом строгой наставницы, наглядно продемонстрировав, как она управлялась с учениками при жизни. — Ты еще молод для больших дел, мы всё с тобой успеем. До встречи, Генри!

Мне ничего не осталось, кроме как попрощаться с ней и нажать на портальный камень.

17.

После визита Гермионы в наш клуб грифы усилили подозрительную активность. Они зашныряли по всем уголкам замка, разыскивая что-то. Как любезно сообщила нам Парвати, Грейнджер рассказала ГАДовцам, чего насмотрелась у нас, и поставила им задачу найти для своего клуба самое лучшее помещение в Хогвартсе. Несколько раз мне даже сигналила защитная система замка, и каждый раз оказывалось, что это кто-то из гриффиндорцев безуспешно пытался проникнуть куда не надо. Я перестал обращать внимание на их возню, понадеявшись, что это ненадолго.

Из-за принципиальности Ровены касательно моего отдыха — хотя какой тут отдых, когда нужно делать всё и немедленно! — мне пришлось пересмотреть приоритеты ежедневных дел. Я пожертвовал частью клубных занятий, а всякую мелочь вроде внеклассных письменных работ перенес на время после отбоя. В следующий раз я перенёсся к ней сразу же после ужина, чтобы позаниматься несколько часов, ни на что не отвлекаясь.

Как и в прошлый раз, Ровена встретила меня у озера и проводила в дом. Но на этот раз она привела меня в свою рабочую комнату, оказавшуюся сразу и кабинетом, и библиотекой. Мне она предложила место за письменным столом, а сама стала копаться в книжных шкафах, выбирая оттуда рукописи.

— Библиотека моего мужа, — с заметной гордостью сказала она. — Гленн проводил здесь очень много времени, это было его любимое место в доме.

— Он тоже был учёным, как и вы?

— Он был выдающимся исследователем, это я уже потом поняла. Мне было шестнадцать лет, когда я вошла к нему в дом, это он сделал меня такой. Сначала я помогала ему с текстами, делала подборки, выписывала для него цитаты, переписывала начисто его работы, но довольно скоро он оценил мой интерес к знаниям и стал обучать меня всерьёз. Мы недолго прожили вместе, но его роль в моём образовании неоценима. Главное, чему он научил меня — учиться самостоятельно. Учиться и искать новые знания.

Она выложила несколько свитков мне на стол и пошла за следующей порцией.

— У нас нет ни слова о том, где вы учились, — констатировал я.

— Кое-чему я выучилась дома, но больше всего узнала от мужа. После него я уже представить не могла, как это я окажусь женой заурядного мужчины, все интересы которого сводятся к драке, женщинам и выпивке.

— И тем не менее вы настаивали, чтобы ваша дочь вышла замуж.

— Жить одной очень тяжело, Генри. Сама я справлялась, но у Елены был не тот характер. Она не прошла через то, что пришлось пройти мне. — Ровена говорила между делом, всё её внимание было направлено на рукописи. — Основная проблема, Генри, это мужчины, для которых принадлежащее женщине — то же самое, что и ничейное. Они и между собой постоянно что-то делят, но даже там, где мужчина просто владеет, женщине всё время приходится защищать себя и свои владения. Нередко бывает, что исход усобицы решается поединком вождей, а что тут может женщина, если она не колдунья? Даже собственные воины глядят на неё свысока: победила — бабе повезло, проиграла — так баба же.

— Вы же говорили, что у вас тут было спокойное место, — вспомнил я, — а войны были на восточном побережье, где высаживались захватчики с континента.

— Можно подумать, что для войны непременно нужны чужеземцы. — Ровена сопроводила фразу коротким безрадостным смешком. — Мне до самого отъезда в Хогвартс приходилось доказывать, что я не бесплатное приложение к опустевшей земле мужа, а ведь меня уже все соседи знали. Каждый хоть разок, да попытался присвоить. Если бы у меня был сын, они сидели бы тише, но у меня была только Елена. Один её будущий жених раза четыре приходил подчинить меня, не добром, так силой. Понадеялся, что он тоже волшебник, но я показала ему, чья палочка толще.

— И вы всё-таки согласились отдать за него дочь?

— Он был еще неплох по сравнению с остальными. И меня уважать научился. — Ровена выложила передо мной очередную стопку пергаментов. — Вот, для начала этого хватит. Здесь я записала основные принципы создания доменов, а здесь, — она кивнула на предыдущую стопку, — базовые формулы и схемы, используемые в этом колдовстве.

— И схемы?

— Ну да, колдовство же производится на местности. Для каждого применения нужна своя конфигурация опорных точек, а формулы требуются для их расчёта.

Я недоверчиво покосился на стопку. Десятый век, можно себе представить, какие тут формулы.

— Леди Ровена, а вы уверены, что это работает? — я выбрал тон помягче и сделал лицо побесхитростнее. Надеюсь, моя наставница помнит, что на дураков не обижаются. — Ведь если я должен создать домен, значит, вы этого не делали?

Но она не рассердилась, а, напротив, одобрительно улыбнулась.

— Конечно же, мы проверяли, как это работает. На малых территориях. Сначала мы брали участки ничейной земли, а когда убедились, что метод работоспособен, стали прятать свои владения. Именно так мы спрятали Хогвартс и окрестности, это было последней нашей с Годриком работой. Как видишь, Генри, расслоение мира стабильно, оно уже тысячу лет держится. Все маги, кто скрывает свои земли от маглов, делают это по одной и той же методике, других способов не существует. Видимо, Сэл тоже работал над этим, потому что мне известны семьи, которые узнали о ней из другого источника.

— Он как-то... гм... сумел узнать, над чем вы работаете? — я воздержался от слов "нашпионил" или "украл", хотя ситуация выглядела подозрительной. Одна и та же разработка, а Основатели к этому времени уже поссорились. Определённо, кто-то что-то у кого-то позаимствовал, и не факт, что это был Слизерин.

— Дело в том, Генри, что начали мы не на пустом месте. Подобные чары трудно изобрести, а еще труднее их проверить, не угробившись при этом. Если бы мы стали создавать такие чары, это заняло бы несколько поколений учёных — не побоюсь этого слова, подвижников. Но нет, первоначальные знания мы получили готовыми, а затем только доработали их под наши нужды и условия. Сэл тогда еще был в Хогвартсе, он очень заинтересовался ими. Ведь если бы он раньше знал, как это делается, он спрятал бы свои владения и не потерял бы супругу и своих людей.

— Вы познакомились с кем-то из Аравии? — в ответ на непонимающий взгляд Ровены я пояснил: — По слухам, такое волшебство практиковалось в Аравии — джинны там всякие, чернокнижники, волшебные замки, наколдованные оазисы...

— Нет, откуда? Но если бы и познакомились, никто таких секретов не выдаёт, равноценного обмена нет. У нас был другой источник, аэс сидхе.

— Аэс сидхе? Сиды?

— В наше время их звали аэс сидхе — люди холмов. Тогда было лето, мы отправились на заготовку ингредиентов. Я была с учеником, нам нужно было набрать болотных магических трав, которые не росли здесь в горах. С нами были Сэл, Годрик и ещё четверо старших, они охраняли нас и добывали более подвижные ингредиенты. Переместились мы далеко на равнину, а там увлеклись сбором и подпустили к себе группу вооружённых данов. Как мы узнали от них, их отряд вышел на мародёрку, они посчитали нас добычей и напали на нас.

Ровена замолчала и надолго углубилась в воспоминания. Ей некуда было спешить, но меня поджимало время.

— И сиды спасли вас? — напомнил я о своём существовании.

— Нет, нас незачем было спасать, всё было как раз наоборот. Сэл с Годриком допросили оставшихся в живых налётчиков, оказалось, что поблизости у них лагерь. Годрику захотелось зачистить врагов во славу короля, мы, разумеется, не возражали. Мы нашли лагерь, перебили чужеземных бандитов и обнаружили, что у них есть двое пленных, старик и девушка. Оба они оказались сидхе. Пока Годрик с Сэлом спорили, стоит их отпускать или уж лучше от них избавиться заодно с данами, старик дозвался до меня и пообещал хороший выкуп, если мы им поможем. Ну как — хороший... чуть ли не всё, что мы пожелаем. Я заинтересовалась.

Я проглотил смешок при виде такого гуманизма десятого века. Ровена как ни в чём не бывало продолжила:

— Разумеется, интересовали меня не деньги, а знания. И в первую очередь мне было интересно, как эти сидхе прячутся в своих холмах. Это Годрику с Сэлом лишь бы повоевать, а я-то помнила, что замок у нас бывший магловский, что он у всех как на ладони, что в замке у нас только двое вояк... ну, может, с половиной, если считать Хельгу, а ещё я и с полсотни детей разных возрастов, начиная с четырёх лет. А мародёрские отряды уже подозрительно близко шастают и это становится опасным. Поэтому я утихомирила Годрика и сказала, что эти двое сидхе нам нужны.

— И они действительно оказались... платежеспособны?

— О да... — усмешку Ровены, пожалуй, можно было назвать иезуитской. — Это оказались дочка короля сидхе и её наставник, главный колдун сидхе. Я не поверила бы, что такие дурёхи бывают, но у меня у самой была Елена. Дочурка сидхе оказалась ещё дурнее, её даже замуж против воли не выдавали. Просто в один прекрасный день ей показалось, что любимый жених невнимателен к ней, что родители её не любят, потому что не купили ей какую-то волшебную безделушку, и что наставник считает её дурой. Всё, девице захотелось "всем им показать, как они неправы" и она не придумала ничего лучше, кроме как убежать, куда глаза глядят.

Ровена покачала головой и с удовлетворением проговорила:

— Да, даже моя Елена не была такой дурной. Девчонка выбежала из их домена в наш мир, чтобы её нашли не сразу. Там вскоре переполошились и бросились на поиски, но ещё скорее её нашли эти бандиты. Она пыталась отбиваться магией, но их было много и это были воины, хоть и маглы. Сражаться с колдунами они умели, что им одна соплюшка? Когда жених и наставник разыскали наконец лагерь, их принцессу уже второй раз пускали по кругу. Парень кинулся на них как сумасшедший и, разумеется, погиб, наставник попытался договориться с ними, и его взяли в плен, чтобы сдать своему ярлу за награду. Их держали связанными уже несколько суток, когда появились мы.

— Повезло им, — заметил я.

— Можно сказать, что так, — согласилась Ровена. — Выхаживать пришлось обоих, особенно принцессу. Девица чуть не свихнулась — ладно бы она была только сильно избита и многократно изнасилована, но она ещё заполучила от бандитов сразу и дурную болезнь, и беременность, и вдобавок у неё на глазах убили жениха. Пришлось не только лечить её тело, но и править ей память по просьбе её наставника. Сам он таким навыком не владел — хотя секрет создания доменов он знал. Тем не менее выдавать его старик не хотел наотрез, и не выдал бы, если бы не непреложная клятва.

— Вы взяли с него непреложную клятву?

— И с принцессы тоже. Впускать в свой дом чужаков без непреложной клятвы — такие глупцы долго не живут. Верить на слово обещаниям чужаков — верный способ оказаться одураченным. И старик одурачил бы нас, он пытался, но формулировка клятвы не позволила. В конце концов мы получили с него обещанное и отпустили их, но это было нелегко. Всё, что можно было не договорить, старик не договаривал, но Сэл всё-таки вытянул из него подробности.

— Вы вот говорите, других способов обособить территорию не существует. А разве до этого маги не скрывали свои земли от маглов?

— Скрывали, но не обособляли. Маглоотталкивающие чары давно были известны в Британии, антимагловские иллюзии тоже, но на сквибов они не действовали, поэтому инициативные герои-удальцы изредка находили жилища магов, в том числе и заброшенные. Это, кстати, нашло отражение в магловских сказках. Обособляющие чары тоже не абсолютны, но пропускают далеко не каждого сквиба или мага. Пропуском на обособленную землю является магическое сродство, поэтому к методике прилагаются чары, которые расширяют или запрещают доступ.

— Магическое сродство с чем? — не замедлил поинтересоваться я.

— С магией колдунов, которые создавали обособленную территорию. Поэтому их родня имеет туда доступ, если не запретить его специально. Для общественных территорий используются порталы, сквозь которые могут пройти все, даже маглы. Но в обход портала туда не может войти практически никто, кроме самого создателя и его ближайших родственников.

— Значит, на небольших территориях этот метод используется уже давно? Не помню, чтобы где-то говорилось, откуда он взялся.

— Отсюда, из Хогвартса, хотя мы скрыли, что он от сидхе. Колдун был не в том положении, чтобы что-то требовать с нас, но очень просил об этом, поэтому мы говорили, что нашли этот метод в старых рукописях, — сообщила Ровена. — Сначала мы выучили ему своих учеников, затем они своих, затем это знание распространилось по всей Британии. Сэл, видимо, тоже не молчал, у него были свои люди, которых ему хотелось сберечь. Века через три эти чары стали общеизвестными — в определённых кругах, разумеется.

Что ж, хорошо, что эти чары проверены временем и по крайней мере на тысячу лет их хватает. Но даже тысяча лет для подобного колдовства — скорее мало, чем много.

— А если они вдруг перестанут работать? — спросил я. — Такое случалось?

— Их не нужно поддерживать, Генри. Они срабатывают, а дальше они не нужны. Вот, смотри. — Ровена взяла со стопки верхний пергамент и переложила на стол рядом с ней. — Видишь, я перенесла пергамент на другое место, а дальше он лежит сам по себе. Так же и эти чары. Чтобы отменить их воздействие, понадобится повторное колдовство, но мы тогда даже не спросили, какое.

— Понятно, — я задумчиво покивал. — Но зачем тогда понадобился я, если с ними справится любой сильный колдун?

— Мне придётся доверить тебе некоторые тайны Хогвартса, которые кому попало не расскажешь. В первую очередь это касается нашей с Годриком заготовки для ритуала по обособлению магической Британии — она находится в его личных покоях и, по моим прикидкам, была готова на три четверти, когда я умерла. Я не знаю, в каком она состоянии теперь, поэтому ты пойдёшь туда, разберёшься в ней и расскажешь мне. Боюсь, что Годрик пытался продолжить ее без меня и сделал только хуже, с математикой он всегда был не в ладах. Все его расчёты придётся пересчитать, но тебе всё равно будет легче, чем начинать заново. Возьмёшь мою диадему и пересчитаешь, Елена скажет тебе, где она хранится.

Я насторожился, ведь диадема была уже у меня. Что сделают эти тени умерших, когда её хватятся?

— Зачем, я и так посчитаю...

— Ты посчитаешь с ошибками, а диадема считает без ошибок. Поэтому она тебе обязательно понадобится, Генри.

— Так она вычисляет?

— Да, она выполняет четыре арифметических действия, а также возведение в степень и извлечение корня, — сказала Ровена менторским тоном. — Тебе понадобится надеть диадему, записать числовую формулу на пергаменте и внимательно прочитать её, а затем записать ответ, который появится у тебя в голове. Обязательно повторяй это, пока дважды не получишь один и тот же ответ. Я знаю, у вас, учеников, постоянно бывают проблемы с концентрацией.

Вот это да! Лучшие умы волшебного мира гадали, для чего предназначена диадема, а это был калькулятор десятого века!

— Потрясающе! — искренне восхитился я.

Ровена польщённо улыбнулась.

— Да, мне было нелегко её создать. Представляешь, Генри, мне даже пришлось изобрести новый метод счёта, чтобы заставить диадему работать. У европейских маглов этот метод появился только два века спустя, он пришёл к ним из Индии через Аравию. Называется позиционным счислением.

— Вы гениальны, леди Ровена, — признал я очевидный факт. Она благосклонно кивнула.

— Теперь о нашей с Годриком разработке. Мы разместили её в личных покоях Годрика, подальше от любопытных учеников. Специально для этого ритуала Годрик создал у себя зал с картой Британии на полу, на которой мы размещали опорные точки согласно вычисленным координатам. Соответствующие опорные точки размещаются на местности и связываются заклинанием с точками на карте. Когда над картой проводится ритуал обособления, точки на карте резонируют с точками на местности.

— Вот, значит, так... — действительно, всё гениальное просто.

— Да, как оказалось, это общепринятый метод. Когда мы стали заниматься этим волшебством, обнаружилось, что в Британии уже существует множество опорных точек, отмеченных до нас. Многие даже стояли в вычисленных нами местах. Это менгиры, они натыканы по всей Европе. Народы уходят в закрытые земли, а отмеченные ими опорные точки остаются.

— Насколько мне известно, маглы создали карту менгиров и гадают об их назначении, — вспомнилось мне. — Эти менгиры у них в списке необъяснимых культурных феноменов древности.

— Очень хорошо, возьмёшь координаты менгиров у маглов, — в отличие от современных колдующих обывателей, Ровена оказалась выше антимагловских предрассудков. — И саму карту тоже исправь, сейчас географические карты гораздо точнее, чем в моё время.

— Она там с Ирландией?

— Без Ирландии, но если хочешь, можешь добавить. Займись пока этим, Генри, а когда разберёшься с картой, я научу тебя связывающим заклинаниям.

— Но для этого мне нужно попасть в личные покои Годрика?

— Хогвартс принял тебя как Лорда, поэтому ты сможешь увидеть дверь. Обратись к Елене, она тебя проводит.

— Я эту дверь уже видел. Она в подземелье, в отдельном коридоре, без ручки, с рельефом в виде львиной головы по центру. Внутрь я попасть не смог, но не особо и пытался. Всё как-то некогда, да и незачем.

— Портальный перстень, который я тебе дала, служит ключом ко всем скрытым помещениям Хогвартса, куда я была вхожа при жизни. Чтобы попасть в комнату Годрика, капни на него своей кровью, прижми к львиной голове на двери и произнеси мысленно "наследие Ровены". Это понадобится только первый раз, потом будешь просто прижимать перстень к двери.

— Я займусь этим, леди Ровена.

— И скопируй себе пока вот это, — она пододвинула ко мне несколько свитков. — Прочитаешь, разберёшься, тогда и поговорим.

Всё-таки я ужасный собственник. Ничего еще не получив и не сделав, я мгновенно проникся осознанием, что у меня будет своя земля.

Моя. Собственная. Вся Британия.

Ирландию я, разумеется, тоже добавлю. Лучше добавить её сразу — всё равно потом захочется.

С тех самых пор, как Ровена впервые заговорила об этом, я не мог не задумываться, с кем уйду на новую землю. Кто будет стоять у истоков, кто получит на неё равное право со мной?

Крепко же сидело у меня в известном месте современное демократическое воспитание. Или не крепко? Когда она сказала, что мне не следует делиться властью, я, считай, сразу же согласился с этим.

Я не знал наверняка, понадобится ли мне помощь в ритуале, но исходил из того, что для одного меня он может оказаться не по силам. Уже сейчас я прикидывал, кому предложить участие, учитывая, что это должны быть сильные волшебники.

Само собой Тед, а кто ещё? Девушек привлекать нельзя, они еще не рожали. Вся их магическая сила пока требовалась для продолжения рода. Эрни, возможно, еще подойдёт, когда станет совершеннолетним и примет родовое главенство, а Дирк — уже нет, он маглорожденный. Гвардейцы еще не подросли, но и потом они такое колдовство не потянут, безродные. Винс и Грег — парни, может, и простые, но магически сильные, они подошли бы, если бы не были вассалами Малфоев. Привлечь их — значит, усилить Малфоев.

Драко и Люциус — оба они сильные маги и тоже подошли бы, но...

Еще в июле я, не раздумывая, привлёк бы их к этому делу, но не теперь, когда Драко внаглую увёл у меня Джастина. И ведь не придерёшься — они друзья и всё такое, но если учесть родовую способность Малфоев и подозрительно быстрое возникновение этой дружбы, невозможно было не догадаться об её подтексте со стороны Драко. Я бы еще понял и скорее всего уступил бы, если бы Драко сначала договорился бы с мной, мотивировав тем, что Малфои найдут лучшее применение такому таланту, как Финч-Флетчли, но вот так, исподтишка, за моей спиной...

Я больше не мог доверять Малфоям, как прежде. Люциусу я еще доверился бы, но было слишком очевидно, что при выборе между мной и Драко он выберет своего сына. Нет, я не собирался рвать отношения с Малфоями, и тем не менее ситуация с Джастином однозначно показывала, что пора уже подыскивать и других союзников.

По правде говоря, мой выбор был невелик. Из семей, которые были доступны мне через хогвартские знакомства, одних пока что нечем было заинтересовать, другие были птицами не того полёта. Со временем круг моих знакомств наверняка расширится, но не раньше, чем я закончу школу, а пока приходилось работать с тем, что есть.

Волей-неволей мои мысли обратились к Невиллу Лонгботтому. Единственный наследник старинного чистокровного рода, он вполне мог стать если не весомым, то хоть сколько-нибудь значимым союзником, если бы у меня нашлось что предложить ему. А у меня найдётся, когда я выполню требование Ровены и создам безопасное убежище для проживания магов. Большой кусок волшебной земли, на которой произрастает множество всевозможных волшебных растений, не может не заинтересовать прирождённого герболога.

Тем не менее, были два весомых "но". Первое — характер Невилла, слишком мягкий, нерешительный и податливый. Кому нужен союзник, которым каждый будет вертеть, как ему вздумается? Второе вытекало непосредственно из первого — родители Невилла. Хорошо, если они излечатся до полной вменяемости и примут его главенство. А если нет? Если его отец, вернувшись домой из клиники, захочет сам руководить семьёй? Бывший аврор, ярый приверженец Дамблдора, человек, на пятнадцать лет отставший от жизни и во всём поддерживаемый супругой — вдвоём они окажут мощное давление на сына, если тот посмеет не согласиться с ними.

На первый взгляд, от Лонгботтома следовало держаться подальше. Но тот однажды уже удивил меня, когда стойко пережил свалившиеся на него потрясения и выбрал самостоятельность. Сейчас, насколько мне было известно, он успешно справлялся и с семейным бизнесом, и с опекой над родителями, которые всё еще оставались на излечении в клинике. Чтобы прикинуть его дальнейшее поведение, с ним, напротив, следовало сойтись поближе.

Я стал больше общаться с Невиллом и интересоваться его делами. Это оказалось нетрудно, потому что он частенько появлялся у нас в клубе вместе с Джастином, который стал его первым и лучшим другом. Благодаря пробивному обаянию друга Невилл тоже притёрся к нашей компании, и если к Драко он относился сдержанно, то с остальными охотно шёл на контакт. О своих делах и проблемах он рассказывал подробно, лишь бы слушали, он также любил советоваться и не стеснялся записывать, если совет ему нравился. Парень в полной мере втянулся в общение с понимающими людьми, которого ему не хватало прежде. И заикаться он как-то незаметно перестал.

Лекциями Теда Невилл не заинтересовался, но тоже взял привычку поболтать с нами. Разговаривал он даже не столько со мной или с Ноттом, сколько с Арчи, чья семья занималась сходным бизнесом. Если Лонгботтомы лучше разбирались, как выращивать волшебные растения, то Кларки занимались преимущественно их сбором, поэтому Арчи знал всё о диких растениях, где и как их искать и когда их собирать. Если эти двое усаживались на любимого конька, растащить их было невозможно.

Тем не менее сюрпризов от Невилла я не предвидел, поэтому поворот ситуации с Джастином оказался для меня полной неожиданностью. На следующий вечер после того, как я получил задание от Ровены, мы своей обычной компанией сидели после лекции и общались, только Драко куда-то отозвал Джастина, но такое и прежде случалось. Чуть спустя Малфой примчался обратно и сходу налетел на меня:

— Это всё ты, Поттер!!!

Его лицо расцвело красными пятнами, бледно-серые глаза бешено сверкали. Позади него подошёл Джастин, нахмуренный и заметно встревоженный, но ничуть не удивлённый.

— Ты вообще о чём, Малфой? — сухо осведомился я.

— Ты переманил Финч-Флетчли обратно!!!

Я посмотрел на него, затем на Джастина, выдерживая паузу, чтобы сбить наскок Малфоя.

— Даже и не думал, — чётко, раздельно произнёс я, увидев наконец, что Драко настроился выслушать мой ответ. — Я не в том положении, чтобы ссориться с вашей семьёй из-за него.

Джастин кинул быстрый взгляд в мою сторону, но не прямо на меня, а чуть-чуть за меня, словно искал там поддержки. Мне не нужно было оглядываться, с той стороны от меня сидел Тед.

— Но он обещал мне, а теперь говорит, что передумал! — яростно выпалил Драко. — Это всё твои штучки, Поттер!!!

— Я сказал тебе, что подумаю! — зазвенел голос Джастина. — Я вовсе не передумал, я не надумал!

Малфой резко повернулся к нему и возмущённо выпалил:

— Куда бы ты делся, если бы не Поттер! У тебя выбор небольшой — или он, или я! Финч-Флетчли, не глупи, Поттер против моего отца не пойдёт. Ты же сам слышал!

— Нет, Малфой, — было заметно, что Джастин еле сдерживает себя, чтобы не накричать на него в ответ. — Не приписывай мне, чего не было. Я ничего тебе не обещал, кроме как подумать.

— Ты подумал, как ты со своей невестой пролетишь? Она в жизни не пойдёт за тебя без протекции!

Я мысленно закатил глаза, видя, как Драко портит всё, что только можно было испортить. Ну как у такого умного, расчётливого и осторожного отца мог вырасти такой безрассудный сын?

— Малфой, — поспешил я вмешаться, пока он не договорился до "грязнокровок". — Хватит уже гриффиндорствовать.

Драко уставился на меня так, словно готов был испепелить на месте.

— Это только грифы прилюдно перетряхивают своё грязное бельё, — сообщил я, выделяя каждое слово. — Не веди себя так, словно ты ошибся факультетом, Малфой.

— Тогда скажи ему, чтобы он шёл ко мне! — если Драко и попытался призвать себя к сдержанности, то безуспешно.

— А ты со мной договаривался? — я не мог не подивиться его наглости — скрысил у меня человека и еще требует, чтобы я его поддержал. — Нет, Малфой, теперь я очень даже против.

— Мой отец узнает об этом, — угрожающе сказал он.

— А твой отец еще не знает об этом? — выходит, Драко действовал не с одобрения отца — хотя неизвестно, как в этом деле поведёт себя Люциус. Оставался шанс надеяться на лучшее, но уже следовало готовиться к худшему. Впрочем, небольшую проверку можно было закинуть уже сейчас. — Тогда передай ему заодно, что он опоздал пороть тебя.

Драко дёрнулся, словно получил пощёчину, развернулся и помчался прочь. Если бы клубной дверью можно было хлопнуть, он хлопнул бы ею что есть силы. Сцена вышла некрасивая, все мы сидели молча, не глядя друг на друга. Джастин настороженно оглядел нас и уселся на свободное место.

— Я не ожидал, что Малфой так... — он расстроенно выдохнул, — ...взбесится. Гарри, извини, что так получилось.

— Я тебя и не виню, — отозвался я. — Ты здесь человек новый и не знал ситуацию.

— Я думал, что могу выбирать...

— Ты плохо знаешь Драко.

— Но я не хочу к нему. Уж точно не после этого, — он почему-то снова глянул на Теда.

— Ты сам всё слышал, — подчеркнул я. — Я поддержу тебя, чем могу, но теперь о покровительстве не может быть и речи. Мне тогда придётся рвать с Малфоями, потому что Драко мне тебя не простит, а сейчас, учитывая расстановку сил в Министерстве, крайне неподходящее время для разрыва. Всё, чего мы с таким трудом достигли, полетит к дьяволу, я на это просто не пойду.

Это прозвучало весьма откровенно, но я счёл такую откровенность не лишней. Гвардейцам, которые сейчас слушали нас не дыша, не помешает знать, чем заканчивается переборчивость, Тед и так всё понимает, а Невилл всё равно не сумеет этим как-либо воспользоваться.

— Сюзерен, — заговорил Тед. — Ты сам не предупредил его.

— Я оставил ему свободный выбор, а не свободный выбор в мою пользу.

— Но ты не разъяснил ему, чего и почему он должен остерегаться.

— Моя ошибка, — признал я то, что стало мне очевидным еще месяц назад. — Тогда я считал, что среди своих это не понадобится.

Установилась тишина. Сидевший напротив меня Невилл с решимостью уставился на меня, явно набираясь храбрости что-то сказать.

— Г-гарри, есть выход, — он сильно волновался, судя по тому, что запинался на каждом слове. В нашей компании он давно уже не заикался. — Я совершеннолетний, Гарри.

— И что? — подтолкнул я Невилла, потому что его решимость, как обычно, иссякла на полпути.

— Значит, я м-могу взять Джастина под п-покровительство. Хоть сейчас.

— И верно, — я не мог не вспомнить, что род Лонгботтомов входит в список подлинно чистокровных магических семейств Британии. Только вот Невилл не выглядел человеком, подходящим на роль покровителя. — А ты справишься?

— Я п-постараюсь. Ведь Джастин мой друг.

— Ты же поможешь, сюзерен? — намекающе спросил Тед.

— Помогу, — я начал прозревать. — Конечно же, помогу.

Я успел заметить отблеск удовлетворённой улыбочки, промелькнувший на лице Нотта. Эту его улыбочку я хорошо знал, она всегда означала, что какая-то из его затей увенчалась успехом. Мы посидели ещё немного, успокоили Невилла, обнадёжили Джастина, поучили уму-разуму Гвардейцев, а затем разошлись по общежитиям. Когда мы с Тедом наконец оказались в своей комнате, я воззрился на него не то чтобы строго, но требовательно:

— Ну давай, рассказывай.

— А что рассказывать, сюзерен? — разумеется, Тед нисколько не чувствовал себя виноватым за то, что шустрил за моей спиной.

— Всё как есть, и подробно. Я хочу знать, что и как ты обстряпал.

— Сюзерен, но ты же сам признал, что ошибся, — как ни в чём не бывало улыбнулся он. — А я у тебя на то, чтобы исправлять твои ошибки. Собственно, Финч-Флетчли мне не нужен, и я не стал бы с ним связываться, если бы две недели назад он сам не обратился ко мне. Он неплохой парень и еще может тебе понадобиться, вам же обоим будет хуже, если ты уступишь его Малфоям.

— Вот как? — я скептически приподнял бровь. — Этот парень слишком легко переметнулся к Драко, я решил тогда, что он будет ненадёжен.

— Нужно учитывать, где он родился, он тогда не понимал, насколько это всерьёз. Короче, Драко что-то такое брякнул, из-за чего Финч-Флетчли заподозрил, что Малфой не такой уж ему и друг, как казалось поначалу. И он решил посоветоваться со мной, потому что ты держал от него дистанцию.

— А ты?

— А что я? Я так ему и сказал, что у Малфоев имеется родовая способность быть убедительными и втираться в доверие в кратчайшие сроки. И что Драко, воспользовавшись твоей зависимостью от его отца и сознавая свою безнаказанность, фактически стащил кусок с твоей тарелки, за что в приличном обществе бьют по лицу канделябрами. И что ты его штучки видишь насквозь, но слишком связан общим делом с Малфоями, чтобы предъявлять претензии. И что Финч-Флетчли тебя, пусть по неведению, но здорово прокатил.

— Ясно. И как он к твоим откровениям отнёсся?

— Ну... как слизеринец. Лишнюю вину он себе не приписал, но выкрутиться ему захотелось. Тогда я не видел выхода, поэтому предложил ему пообщаться прямо со своей Карсон. Я подключил Диану, Диана разъяснила ей ситуацию и поинтересовалась, насколько её семью устраивают Малфои в качестве покровителей её мужа. Семье, как оказалось, было всё равно, им лишь бы был хоть кто-то из старших родов — не для выгоды, а для престижа — но Драко не устраивал саму Гвенду. Тогда мы с Дианой организовали ей встречу с Джастином, на которой они наконец-то разобрались в своих отношениях, а потом мы вчетвером стали искать решение.

— Интриганы... — я покачал головой.

— Главное, у нас всё получилось. — Тед улыбнулся той самой улыбочкой, уже не пряча её. — Без Лонгботтома было бы сложнее, но Финч-Флетчли ему обо всём проболтался, и тогда Невилл сам вызвался спасать его от Малфоев. Извини, сюзерен, тебе мы ничего не сказали, твоё участие всё равно не требовалось.

— Ладно уж, я и сам лишнего не болтаю. В конце концов, это вопрос доверия. А дальше у вас какие планы?

— А дальше Лонгботтом примет Финч-Флетчли под покровительство и сделает предложение семье Карсонов для своего принятого. Сам подумай, в отличие от Малфоев Невилл давить на Джастина не будет, и тот будет при статусе и свободным. Тебе это пригодится, я уверен. А от тебя, сюзерен, потребуется нейтрализовать Драко. Мы предполагали, что он обидится, очень уж ему хотелось обойти тебя хоть в этом. Но чтобы так... — Тед возвёл глаза к потолку и красноречиво пожал плечами. — Но это всё равно лучше, чем отдать парня ему.

— Возможно, — согласился я, просчитывая ситуацию. — Но проблемы будут по-любому.

— Ты недоволен? — насторожился Тед.

— Жизненный путь не всегда усыпан розами, — с философским смирением заметил я. — Разберусь помаленьку.

18.

Драко ходил надутым и обиженным. И он не притворялся, не уподоблялся персоне, испортившей воздух в общей комнате и раньше всех демонстративно сморщившей нос. Несмотря на заявленное союзное равенство, он искренне считал меня приживалом, которого подобрал его отец и который всю жизнь обязан горбатиться на Малфоев.

Сам я так не считал. Да, я был обязан Люциусу, но ещё больше он был обязан мне. Люциус не мог не понимать, что без меня у него сейчас не было бы ни таких денег, ни такого влияния, не говоря уже о том, что я избавил его с союзниками от меток. Даже если не подсчитывать, кто кому и что обязан, я совершенно точно не жил у него в долг.

Мне было неизвестно, как считает Люциус, но это было и не важно. Ведь рано или поздно ему на смену придёт Драко.

Слизеринцы мгновенно заметили, что я перестал обращаться к Драко по имени. Мелочь, пустяк, на который больше нигде не обратили внимания, но весь факультет словно бы ходил по тонкому осеннему льду, осторожно пробуя перед собой каждый шаг. Большинство учеников разделилось на две фракции, одна из которых стала ко мне дружелюбнее, другая, напротив, отдалилась.

Внешне всё оставалось как прежде, ученики всё так же здоровались, общались, улыбались друг другу. И тем не менее появился подтекст, благодаря которому я смог определить своих потенциальных союзников. Некоторые проявления скрытых отношений были предсказуемы, вроде взглядов Винса и Грега, в которых проскальзывал намёк на вину и сожаление, и возросшего высокомерия обоих Бойдов, некоторые оказались неожиданными, вроде потепления ко мне Уоррингтона и Монтегю. До этого я считал, что они полные нейтралы. Забини, без шансов на обеих сторонах, как был, так и остался в изоляции, к нему присоединилась Паркинсон, оказавшаяся в том же положении. Она наконец-то ответила на ухаживания мулата и у них намечался роман.

Никто не заявлял ничего определённого и не делал никаких шагов в открытую, оставляя себе путь к отступлению, как только я замирюсь с Драко. Но готовность к развитию ситуации была налицо.

Забавы ради я прикинул, как бы это прошло по-гриффиндорски. Будучи гриффиндорцами, мы с Драко сошлись бы в мордобое в гостиной, а затем две сочувствующих компании растащили бы нас в стороны, вытирая нам кровавые сопли и уверяя, что мы крутые и что они в нас верят. А затем они либо пошли бы стенка на стенку, либо подтолкнули бы нас друг к другу со словами, что нам нечего делить и что худой мир лучше доброй ссоры.

Но слизеринцам не подходят разборки для голожопых драчунов. Им есть что делить и есть что терять, поэтому слизеринцы скрытны и осторожны.

Слишком многое стоит у каждого из них за плечами.

Драко, чутьистый на отношение к себе, тоже подсчитал сторонников и результат ему не понравился. Он развернул активные действия против моего влияния, при каждом удобном случае вставляя мелкие колкости и снисходительные высказывания в мой адрес. Поганец надеялся, что я сорвусь и уроню свою репутацию перед окружающими.

Но так или иначе, собака лает, ветер носит, караван идёт вперёд. У меня были дела, чтобы их делать, и я занялся ими вплотную. Я закупился материалами и стал мастерить ещё один защитный комплект, теперь уже для Джастина. Тем не менее первоочередным у меня стало задание Ровены — не по срочности, а по личной заинтересованности.

В личных покоях Годрика Гриффиндора царила походная простота. По сравнению с тайной комнатой Слизерина это был так, сарайчик. Если у Салазара было всё для комфортной работы и проживания, то у Годрика помимо ритуального зала имелся только чулан с неприбранной лежанкой, комнатка уединения в стиле десятого века и складское помещение, частично заваленное всяким военным хламом. В чём-то это было косвенным подтверждением слов Ровены, что Гриффиндор был единоличным владельцем Хогвартса — он приходил сюда не пожить, а заскочить, тогда как покои Слизерина воспринимались как своё убежище на чужой территории. Хотя, возможно, всё дело было в характере обоих.

Зато сам ритуальный зал впечатлял. Это была полусфера не менее ста пятидесяти футов в диаметре, с розой ветров на полу, лучи которой упирались в периметр зала. В центральной части зала, отделённой от периферии окружностью из усиливающих рун, была нарисована карта Британии, сориентированная по частям света, грубая и схематичная по сравнению с современными. От Ирландии имелась только восточная береговая кромка, но весь остров можно было подрисовать, места на него хватало. По карте было разбросано около сотни светящихся точек, приглядевшись к которым, я обнаружил, что большинство их находилось в концах лучей примерно десятка взаимно пересекающихся многолучевых звёзд, прорисованных на карте тонкими линиями. Некоторые точки были крупнее и располагались в центрах этих звёзд.

Но больше всего меня впечатлил потолок зала. На его полусфере тоже располагалась роза ветров с лучами до самого пола, выполненная из цепочек усиливающих рун. Прежде я только слышал о таких потолках, но не видел вживую. Они в десятки раз усиливали совершаемое в зале колдовство и считались опасными, потому что любая ошибка могла привести к локальному катаклизму. Такого рунного усилителя не было даже в главном ритуальном зале Хогвартса.

Хорошо, что я пошёл изучать руны, а не магловедение. А вот прорицание тут, пожалуй, не помешало бы, потому что жуть брала от одной мысли, вдруг что-нибудь сработает не так. Надеюсь, Годрик с Ровеной знали, что делали, когда устраивали этот зал здесь.

На южном луче розы ветров стоял двухтумбовый письменный стол, сидя за которым, можно было обозревать карту. Стол покрывало нагромождение свитков и исписанных листов пергамента, оставлявшее свободным только небольшое место перед стулом, боковые тумбы тоже были забиты ими. Посреди рабочего беспорядка красовалась деревянная кружка с торчащим из неё десятком гусиных перьев — самых обычных, не зачарованных и даже не очинённых — рядом с которой валялся нож для очинки перьев и стояла высохшая чернильница. Все пергаменты были написаны на староанглийском, равно как и те, которые мне дала Ровена. Я мог читать их, хоть и не бегло, благодаря тому, что выучился языку в прошлым летом в Академии.

Я разобрал пергаменты по содержанию. Отдельно — чертежи звёзд, среди которых преобладали одиннадцати, тринадцати и семнадцатилучевые, отдельно — формулы и расчёты, отдельно — описания применявшихся заклинаний. Пояснений было мало и все они подразумевали знакомство с теоретической частью.

Нужно было сначала изучить свитки Ровены. Выложив их на стол, я бодро углубился в дебри малознакомого языка, пересыпанные камнями геометрических построений и математических выкладок.

Всё-таки Шляпа не просто так уговаривала меня в Равенкло — и я пошёл бы туда, если бы не был тем самым Поттером.

В последующие дни слизеринцы обнаружили, что наши с Драко отношения застряли на мёртвой точке, и стали беспокоиться. Я знал, что наша компания у всех на виду, но не ожидал, что отношения в ней настолько волнуют остальных. К нам с Тедом никто с расспросами не лез, к нашим леди тоже, но Арчи сообщил, что к нему осторожно подкатывали с выяснением, что же такое пробежало между мной и младшим Малфоем. Сам он не проболтался и сюзерену доложился, за что получил заслуженную похвалу.

Наконец нашлись смельчаки, которые надумали спросить меня напрямую. Двое наших семикурсников, старшие Монтегю и Уоррингтон, подошли ко мне в клубе, когда я освободился после лекции Теда.

— Гарри, можно тебя на пару слов? — дружелюбно попросил Кассиус.

У них с Грэхемом наверняка был такой же союз, как у нас с Драко. Точно я этого не не знал, но по их поведению можно было предположить с высокой достоверностью. Оба они не выглядели ни напряжёнными, ни взволнованными — видимо, действительно хотели просто поговорить. Я поднялся с дивана и пошёл с ними в пустующую аудиторию, которую они сочли подходящим местом для приватной беседы. Когда мы остановились посреди аудитории, я выжидающе посмотрел на них.

— Насколько мы тебя знаем, Гарри, ты предпочитаешь честную игру, — сказал Кэс. — Поэтому мы хотим в открытую задать тебе несколько вопросов.

— Задавайте, — разрешил я, — но не факт, что я смогу или захочу на них ответить.

— На что сможешь, на то и ответишь, — согласился он. — Нам пригодится всё, что хоть сколько-то прояснит ситуацию.

— А конкретнее?

Они переглянулись, и Уоррингтон снова заговорил, выдавая этим, что он ведущий в их союзе:

— Твои отношения с Малфоем-младшим, сейчас они напрягают весь Слизерин.

— Вот как? Тогда секундочку... — извлекши палочку, я почти машинально проверил аудиторию на следилки и окружил нас чарами защиты от подслушивания, а затем пояснил: — Чары приватности.

— Здесь, в клубе? — подивился Грэхем. — Да ты параноик побольше Грюма!

— Если разговор выйдет за стены этой аудитории, я по крайней мере буду уверен, что нас никто не подслушал. А теперь спрашивайте.

— Прежде чем спрашивать, я хочу кое-что сказать, — заговорил Кэс. — Почему именно они напрягают. Драко ведь всё время тебя подкусывает, с первого курса, все уже привыкли к этому. Но прежде ты как-то отшучивался, старался смягчить впечатление и загладить его дурость, а сейчас просто молчишь. И это означает, что он серьёзно перед тобой провинился — настолько, что ты не собираешься его прощать. Мы не ошиблись, Гарри?

Наверное, с минуту я обдумывал, что ответить. Парни правильно поняли, что под угрозой оказались мои союзные отношения с Малфоями, и теперь беспокоятся, во что это выльется остальным.

— Я не назвал бы это провинностью, — проговорил я наконец. — Драко попытался совершить некую непорядочность по отношению ко мне, у него не получилось, и теперь он мстит мне. Мелко мстит, я на такие глупости не обижаюсь, но я увидел, чего ожидать от него в будущем. Дело не в том, прощать или не прощать, а в том, что он лишился моего доверия. Как союзник.

Они снова переглянулись, на этот раз встревоженно.

— Гарри, ты высказал серьёзное заявление, — констатировал Кэс. — Это не наш с Грэхемом вопрос, этим интересуются наши семьи. На тебя с Малфоем-старшим смотрит вся чистокровная Британия — все, кто хоть сколько-то заинтересован во внутренней политике страны. Умные люди если не знают, то догадываются, что вы сыграли важную роль в последних министерских событиях и продолжаете влиять на них. До сих пор вы работали совместно и у вас неплохо получалось, но если у вас вдруг начнётся рознь, это может закончиться крайне неприятно. Поэтому, Гарри, ты уверен, что не погорячился?

— Ты знаешь меня и знаешь Драко. Поэтому последний вопрос — тоже не твой?

Судя по неловкости, промелькнувшей на его лице, это был его вопрос. Впрочем, Кэс сразу же признал не только свою промашку, но и моё право оскорбиться на неё.

— Извини. Я не имел в виду ничего такого, я просто неточно высказался. Напротив, благодаря Драко весь Слизерин знает, насколько ты терпелив и осмотрителен. Но неужели он всё-таки докопался до пределов твоего терпения?

— Нет, но я решил, что его не следует держать слишком близко.

— Если не секрет, как далеко ты решил его отодвинуть? Один наш общий знакомый настоял, чтобы я спросил у тебя и всё выяснил, для него это по некоторым причинам очень важно.

— Это некий Джонс? — мне даже не понадобилось вспоминать, мой выбор был — один из одного.

— М-м... Джонс? — не понял Кэс.

— Муж твоей троюродной тётки, сестры его лучшего друга. Занимается магловским бизнесом, в последние два года совместно с Малфоем-старшим. Мне он назвался Джонсом.

— Но ты же знаешь, как его зовут на самом деле?

— Знаю. Передай ему, что ссориться с Малфоями я не намерен. Не в ближайшие годы, это точно. Иметь общие дела можно с кем угодно, весь вопрос в уровне посвящённости. Если он беспокоится за свой бизнес, просто пусть помнит об этом.

Оба моих собеседника ощутимо расслабились. Не я один сознавал, чем может аукнуться разрыв моих отношений с Малфоями.

— Он передаёт, что если у тебя возникнут затруднения, он всегда открыт к разговору, — судя по интонации Кэса, это было его последнее поручение.

— Скажи ему, что через месяц-другой нам наверняка найдётся что обсудить. Если у него есть свои вопросы, пусть назначает встречу, но заранее. У меня бывают неотложные дела.

— Можешь договориться о встрече с ним через меня, если тебе так удобнее, — предложил Кэс, и я кивнул в знак согласия. — Если у тебя нет вопросов к нам с Грэхемом, то у нас всё.

— Тогда закончим на этом, — подтвердил я. — Если понадобится, я обращусь к вам.

Вот так. Не один Драко ежедневно писал отцу, были и другие наблюдатели. И как точно учуяли они изменение ветра, как вовремя подхватили упущенное Малфоями! Теперь стало ясно, что Монтегю и Уоррингтоны отдали младших братьев нам в обучение, а старших поставили присматривать, чтобы при любом повороте дел иметь подготовленные позиции.

И поставили они не на Люциуса, а на меня. Можно было не сомневаться, что их решение было обдуманным и не единожды взвешенным. Целый союз двух довольно-таки многочисленных родов, с довеском в лице Регулуса Блэка, был готов поддержать мои политические притязания.

Почему они зашевелились, было понятно. Их устраивало, что я придерживаюсь чистокровной политики. Они опасались, что в случае разрыва с Малфоями мне больше некуда будет податься, кроме как на другую сторону. Я пока еще никому ничего не обещал и не выдвигал никаких лозунгов, такой финт пока еще возможен. И они решили подстраховаться, показать, что мне есть куда идти.

А я как раз думал, где взять людей, которые помогут мне с заселением домена. Будем считать, что я их нашёл.

В конце концов кто такой мне Драко? Мелкий поганец, которого я вынужден терпеть и обтёсывать ради союза с Люциусом. Он разыскал меня еще в поезде, когда мы впервые ехали в Хогвартс, и с высокомерием ничтожества предложил мне поддержку — как выяснилось много позже, по настоянию отца. Я не обидчив, тогда я нуждался в любой поддержке, а то мог бы и послать. Все эти годы я старался довести до Драко неписаное правило "свой-чужой", по которому своим не гадят, но для него не существовало "своих". Для него существовал только он, любимый.

Нет, расплеваться с Малфоями я был не готов и вряд ли когда-нибудь на это пойду. Если я собираюсь править кем-то ещё кроме собственных тараканов в голове, мне непременно придётся терпеть людей и похуже. Но с кем я имею дело и на какие сюрпризы этот человек способен — знать жизненно необходимо. Сейчас я еще дёшево отделался за такое знание.

Моим родителям повезло меньше. Они наверняка догадывались, что из себя представляет Петтигрю, но считали, что он всё-таки живёт по правилу "своим не гадят".

В сущности, любой правитель — очень одинокий человек. Его терпят или вынужденно, или пока выгодно. Даже в бандитской шайке вожака поддерживают, пока он действует в её интересах, что уж говорить об управлении чем-то вроде предприятия, территории или имущества. Рано или поздно каждый непременно найдёт, в чём, по его мнению, правитель неправ, и это станет для него неопровержимой индульгенцией на предательство. Особенно если отказали в претензиях, несмотря на то, что раз десять объяснили, почему это невозможно — а если всё-таки пошли навстречу, он тут же начнёт выставлять новые требования, пока не исчерпает пределы приемлемого.

Власть как таковая, без её созидательной силы, мне не нужна. Возможность распоряжаться другими мне безразлична. Было бы можно обойтись без них, я обошёлся бы. Тогда почему я в это влез?

Потому что если не можешь предотвратить — возглавь. Так уж получилось, что я Мальчик-Который-Выжил и которого за это жаждет поиметь вся магическая Британия. Чтобы отбиться от её притязаний, нужно было или зарыться в нору где-нибудь в Антарктиде, или самому поиметь её.

А Драко не та проблема, из-за которой стоит париться. Принял к сведению — и живи дальше.

Было бы здорово, если бы моей единственной головной болью оставался Малфой-младший. Да, мелкие неудобства от нашей розни были. Общаться в клубе теперь приходилось с оглядкой, нужно было смотреть, с кем разговариваешь. Грег и Винс, наверняка с подачи Драко, уже не подходили к нам перекинуться словом помимо необходимого общения на тренировках. Даже Милли перестала просить помощи в учёбе, хотя для меня это был скорее плюс. Не отдалилась от нас только Падма, в её обстоятельствах это было почти что вызовом.

Вынужденно ограничив контакты с компанией Малфоя, я сосредоточился на задании Ровены. Хорошо еще, что она, в лучших традициях десятого века, потребовала с меня не больше, чем христианский бог с библейского Ноя: укрыть себя, свою семью и всех, кого захочу и смогу — а на остальных хоть потоп.

Я что-то там говорил про нору в Антарктиде? Так вот, собственный домен гораздо лучше.

— У грифов что-то случилось, сюзерен, — тихо, бесцветным тоном Тед обронил в мою сторону за завтраком, чтобы не привлекать внимания соседей по столу. — Они выглядят так, словно у них кто-то лежит при смерти.

Слизеринский стол был крайним вдоль боковой стены Большого зала, а мы сидели к ней спиной, благодаря чему могли свободно обозревать весь зал. Гриффиндорский стол располагался у противоположной стены, но не настолько далеко, чтобы не видеть лиц сидящих там учеников. Я не имел привычки разглядывать гриффиндорцев за едой, но замечанием Нотта пренебречь не мог.

Присмотревшись, я обнаружил, что далеко не все они соответствуют описанию Теда. Старшекурсники выглядели как обычно, самые младшие были не столько мрачными, сколько настороженными. Наиболее тревожными и расстроенными выглядели наши ровесники — не все, а основные претенденты в Гриффиндорскую Армию Дамблдора, создаваемую Гермионой. И больше всех не в себе была как раз сама Гермиона, поэтому я сразу заподозрил, что с её затеей что-то пошло здорово не так.

— А Парвати что-нибудь уже рассказывала? — тем же безразличным тоном поинтересовался я у Теда.

— Ты же знаешь, что ей не доверяют из-за Падмы. Шушукаются по углам, с её приходом демонстративно замолкают. Она жалеет, что не сменила факультет, но теперь уже поздно. Или нет?

— Поздно. Создай прецедент — и все туда-сюда бегать начнут. Сразу надо было думать, а теперь как-нибудь доучится. — Я снова кинул взгляд на гриффиндорский стол. — Надеюсь, это их проблемы, которые нас не касаются.

Как оказалось, надеялся я зря, но когда меня вечером вызвал к себе Ранкорн, мне ни на мгновение не подумалось, что этот вызов связан с гриффиндорцами. Думал, опять какие-нибудь летние недоделки, но, похоже, нет ни одной серьёзной проблемы в Хогвартсе, которая в конце концов не стала бы моей.

Директор выглядел расстроенным и озабоченным, чем невольно напомнил мне Гермиону, весь сегодняшний день проходившую с похоронным лицом. Тем не менее я еще ничего не заподозрил, даже когда он начал говорить.

— Извини, Гарри, что беспокою тебя по такому делу. Понимаю, что это не твоя ответственность и что мне не следовало бы вешать это на тебя. Я очень надеюсь, что сам ты этого не сделал бы, но ты можешь что-нибудь об этом знать. — Ранкорн замолчал, было видно, что ему не нравилась тема разговора.

— Я когда-нибудь отказывался помочь вам, сэр? — я стал догадываться, что это не обычная директорская просьба что-нибудь доделать или настроить в замке.

— Нет, но это дело скорее аврората, чем твоё. Начинаю понимать Дамблдора, который разбирался со школьными проблемами втихую. Я только что принял должность, и уже такая неприятность... Старшекурсники, до совершеннолетия всего-ничего, а совсем не соображают, что можно, а что нельзя. А виноват кто? Конечно же, директор.

— Вы скажите, что случилось, сэр. Вместе и разберёмся, чьё это дело.

— А ты еще не знаешь? Уизли пропал.

— Фредерик? Но он же бросил учёбу, сэр. Я слышал, что отец устроил его в Министерство уборщиком, потому что он не захотел доучиваться из-за гибели брата. Он совершеннолетний, и это действительно не наше дело.

— Нет, я имел в виду Рональда.

— А он пропал? — я удивился, но тут же вспомнил, что Рон не бурчал мне в спину уже два дня. — Точно, последний раз я его видел в пятницу на уроках, а сейчас уже воскресенье. Как же это его угораздило?

Ранкорн разочарованно вздохнул.

— Я надеялся, что ты знаешь. Рон постоянно надоедает слизеринцам, и я подумал, что кто-то из ваших отомстил ему.

— Нет, мы его не трогаем, как и остальных гриффиндорцев. Мы помним, что из-за них проблемы будут у вас, и стараемся не замечать их.

— Есть и ещё слизеринцы, кроме тебя и твоих друзей. Кто-нибудь мог соблазниться местью — я и сам вижу, что Рональд Уизли не знает меры и что терпеть его очень трудно. Мисс Грейнджер, когда пришла ко мне с этим, так и сказала, что подозревает слизеринцев. Я постарался разубедить её, но тем не менее должен удостовериться сам.

— Расскажите, что вам известно об его пропаже, — попросил я. — Подробно и по порядку, так нам будет легче строить предположения.

— Я узнал об этом сегодня после завтрака, от мисс Грейнджер. Но если по порядку, то Рональд пропал еще в пятницу вечером, он не вернулся ночевать в общежитие. В тот вечер он выполнял поручение мисс Грейнджер, поэтому когда ей наутро сказали об этом, она забеспокоилась. Всю субботу её будущий клуб бегал по замку и разыскивал Рональда, а сегодня к ней прилетела сова с письмом от миссис Уизли. Согласно этому письму, Рональд сейчас в опасности.

— Но откуда бы миссис Уизли это знать? — резонно поинтересовался я.

— Оказывается, у них в семье есть артефакт, который показывает, где и в каком состоянии находится каждый из членов семьи. В субботу этот артефакт показал, что её сын в опасности, и она отправила ему письмо. Сова с письмом вернулась обратно, и тогда миссис Уизли написала уже его подруге. Получив письмо, мисс Грейнджер пришла ко мне. Я созвал преподавателей, объяснил ситуацию, и весь сегодняшний день мы безуспешно искали Рональда.

— А он точно в Хогвартсе?

— Защитная система замка его не отображает, но миссис Уизли утверждает, что он здесь. Мисс Грейнджер показывала мне письмо.

— Не отображает, значит... — я задумался. — А домовиков спрашивали?

— Разумеется. Это первое, что я сделал, прямо при мисс Грейнджер. Они тоже утверждают, что Рональда в замке нет.

— Так, может, его здесь и нет?

— Мисс Грейнджер настаивает, что тогда артефакт показал бы, в каком месте Рональд находится. Она видела этот артефакт, когда гостила в семье Уизли перед отбытием на чемпионат по квиддичу.

— Ну, артефакты тоже не всесильны, — я тем временем соображал, какие помещения в Хогвартсе не отображаются защитной системой. Выходило, что только комнаты Основателей, но простой Аллохоморой туда не прорвёшься.

Ранкорн подтверждающе кивнул.

— Поэтому у меня осталась ровно одна версия: Рональд здесь, но под мощными скрывающими чарами, которые не могут обнаружить даже преподаватели. А учеников, кто может наложить такие чары, в Хогвартсе не так уж много. Я сказал бы — совсем мало.

— Один я?

— Это зависит от силы того артефакта. Учитывая, что он принадлежит Уизли, возможно, справятся также Бошан, Уоррингтон и Линдси. Уолтера Бойда и Митчелла Грея я тоже проверил бы, экстремизм у них нередко перевешивает благоразумие. Поэтому, Гарри, сначала я решил обратиться к тебе, чтобы ты поспрашивал у себя на факультете. Если никто из ваших тут не при чём, придётся вызывать авроров, но было бы лучше, если бы это были вы, потому что пропажа ученика в Хогвартсе вызовет скандал на всю Британию.

— Это не я. И не мои подопечные, а то я знал бы и предотвратил бы, — у меня проскользнула неприятная догадка — неужели Драко? — И даже если некоторые старшекурсники справятся, зачем бы им подставляться из-за таких пустяков, как Уизли? Дайте мне время, чтобы выяснить.

— Только недолго, Гарри, день-два, не больше. Случай не из тех, где можно тянуть до бесконечности.

— Я понимаю. Тогда я прямо сейчас этим и займусь?

Ещё бы я не понимал... Должностная репутация Ранкорна, нашего ставленника, оказалась под угрозой из-за того, что кто-то слишком сильный, но не слишком умный вздумал сводить счёты с никчёмным голодранцем. Найду — лично руки повыдергаю.

Получив разрешение директора, я поспешил в клуб. По пути я размышлял, кого, о чём и как спрашивать. Даже если слух о пропаже Уизли еще не дошёл до слизеринцев, это не тот секрет, который можно утаить от учеников. Если отсутствие Рональда в выходные еще можно было как-то объяснить, то завтра начнётся новая учебная неделя и его неявку на занятия заметят все.

Всё равно начинать нужно было с Нотта. Он наблюдательный, он наверняка заметил отсутствие Уизли, которое пропустил я. На днях он закончил читать Гвардейцам этикет и теперь обучал их простым, но важным в обиходе заклинаниям, которым не учили при Дамблдоре. Факультатив по бытовым заклинаниям еще только стоял у руководства в планах, да и кроме бытовых постоянно были нужны всякие защитные и распознающие заклинания, без которых я уже не мыслил жизни.

Обучение велось в зале заклинаний, где я и нашёл свою компанию, в последнее время сложившуюся заново. Тед с Гвардейцами, Невилл с Джастином, Гвенда с Падмой, которые тоже нашли чему поучиться. Пока остальные продолжали отработку заклинаний, я отозвал к себе Теда.

— Я насчёт того, что ты говорил мне утром. Ты в курсе, что Уизли куда-то запропал?

Тед догадался, что я спрашиваю не просто так, и прищурился отсутствующим взглядом мимо меня, формируя исчерпывающий ответ.

— Да, сюзерен. Его и в субботу нигде не было видно. Я прикинул, что он мог отправиться на выходные по делам ГАДовского клуба — это ведь его отец там ответственный. Сегодня за завтраком все они были мрачными, а Грейнджер пришло какое-то письмо, после которого она прямо позеленела. Тогда я предположил, что у них что-то пошло не так и, возможно, это связано с их клубом, — подумав ещё немного, он добавил: — Есть также вариант, что Уизли там на что-то нарвался, но это ничем не подтверждаемая догадка.

— Ты, случайно, не слышал, кто-нибудь из слизеринцев ему угрожал или обещал гадость?

— Да кому он нужен, сюзерен? Мараться об Уизли — себя не уважать.

— Мало ли, люди всякие бывают. Тед, он и в самом деле куда-то пропал. Прямо здесь, в Хогвартсе, и директор попросил меня найти его. У преподавателей это уже не получилось.

— Да? — Тед перестал созерцать нечто невидимое за моим плечом и заинтересованно посмотрел на меня. — И какие есть версии?

— Рабочая версия такова, что ему отомстил кто-то из слизеринцев.

— Почему сразу слизеринцев?! — возмутился он.

— Потому что у остальных причин меньше. Рональд досаждает только нам.

— Допустим, не только нам, он когда и не хочет, всем досаждает. Он просто не умеет по-другому.

— Директор считает, что остальным слабо упрятать его так надёжно.

— А ты уже пробовал его искать? Своими возможностями?

— Я даже и не знаю, куда его можно здесь засунуть, чтобы преподаватели не нашли. Я поищу, но сначала лучше расспросить, вдруг что выяснится.

— Никто из наших с Рональдом не связался бы, они твою позицию знают. А остальные — точно твоё дело? — в голосе Теда слышался явный намёк, что мне не стоит донкихотствовать.

— Это еще полбеды, что наш факультет первый на подозрении. Если Рональд пропадёт, у Ранкорна будут неприятности. А мы столько усилий потратили, чтобы посадить его директором.

— Так... — Тед ненадолго задумался. — А тебе не кажется, что кто-то мог нарочно подставить директора, чтобы навредить нам?

— Думаешь? — его предположение, безусловно, стоило рассмотрения. — Я учту это, но сначала нужно проверить Слизерин. Ранкорн считает, что это должен быть сильный маг, каких мало даже на нашем факультете.

— Увы, пока я ничем не могу помочь. Если бы у нас было слышно о чём-то таком, я бы уже знал.

— То есть, ничего...

— Ничего явного. Хранить свои тайны у нас умеют все, — на мгновение нахмурившись, Тед быстро поправился: — Ну, все те, у кого они есть.

— Ладно, — смирился я. — Ты держи меня в курсе, а я поспрашиваю кое-кого ещё. Время поджимает.

Как я и надеялся, Кэс Уоррингтон был в клубной библиотеке. Они с Грэхемом теперь готовились к занятиям только в клубе, и мне должно было сильно не повезти, чтобы не встретить их здесь.

— Кэс, разговор есть, — негромко сказал я, подойдя к их столу.

Он задержал на мне взгляд, подтверждающе кивнул и закрыл книгу.

— Грэхем с нами?

— Ты мне нужен как староста. Потом расскажешь ему, если захочешь.

Когда мы укрылись в аудитории, я посвятил его в случившееся. Я и сам не верил, что Кэс замешан в этом, а его реакция, которую я внимательно отслеживал, только подтвердила это.

— Директор, кстати, считает тебя одним из немногих, кто сумеет чисто проделать такую штуку, — сообщил я напоследок. — На тебя я, разумеется, не думаю, но как староста ты можешь догадаться, кто и зачем у нас устроил подлянку, и повлиять на них. Если они сознаются и отдадут Рональда, мы их прикроем, а ему подправим память. Иначе придётся вызывать авроров.

— Я не думаю, что кто-то из наших семикурсников ввяжется в такое, — уверенно сообщил он. — Нам это ни с какой стороны не нужно. Учимся последний год, нам не до детских глупостей, а с мальцом Уизли нам вообще делить нечего.

— Ранкорн называл ещё Бошана и Линдси.

— Нет, чепуха. Они серьёзные парни и никогда до такого не опустятся.

— А Уолтер с Митчеллом?

Кэс ответил не сразу, а когда заговорил, то вынужденно признал:

— Эти, пожалуй, могут, просто из вредности, даже если это вопрос репутации нашего директора. Самомнение у них выше головы, а дальновидности как раз не хватает. Но я не представляю, как к ним с этим подойти. Скорее всего они этого не делали или будут отпираться до последнего, и тогда я наживу врагов на всю жизнь. Как это, кто-то посмел считать их небезупречными! — он иронически усмехнулся. — Нет, Гарри, меня за них дома по головке не погладят. Это ты сам себе хозяин, вот и дерзай.

Я покивал, признавая его обстоятельства. Мне тоже не улыбалось подходить к этим двоим с подозрением в опасном хулиганстве, если не в преступлении.

— Если что узнаешь, немедленно сообщай. Самому мне побоку, но Ранкорна надо выручать.

— Я заметил, что тебе побоку, — в улыбке Кэса сквозило облегчение. — Ты даже не поставил свою любимую защиту.

До Бойда с Греем всё равно нужно было довести возможные последствия, даже если вероятность их участия была невелика. При всех своих недостатках это были умные парни, вполне способные признать свою ошибку, но я слишком раздражал их, чтобы они ко мне прислушались. Нужен был посредник, и я, поразмыслив, вспомнил об Октавии Грей.

В этом учебном году мои отношения с Октавией были, можно сказать, никакими. Я был слишком занят, чтобы играть в куртуазные игры, и вообще, считай, женат, поэтому ограничивался тем, что раскланивался с ней при случайных встречах — со светской вежливостью, подчёркнутой самую малость, только чтобы угодить её тщеславию. Октавию это, похоже, задевало, но сейчас дело всё-таки касалось её брата и будущего деверя, она должна быть заинтересована.

До отбоя было еще часа полтора. Я отправил Октавии с домовиком записку, что прямо сейчас жду её по важному для неё делу, и отправился на место встречи. Явилась она довольно скоро, я не прождал и десяти минут.

— Умеешь же ты заинтриговать, Поттер, — сказала она с видом маленькой королевы, оказавшей снисхождение одному из своих придворных. — То ты меня в упор не видишь, то вдруг важное дело, так?

— На тебя, Грей, как на солнце, нельзя смотреть в упор, — сообщил я насмешливо-любезным тоном. — Запросто можно ослепнуть.

— Да неужели? — кокетливо отозвалась она.

— Вне всякого сомнения, Грей. Если сам не ослепнешь, тогда твой брат глаза повыбивает.

— Вечно ты всё испортишь, Поттер, — мне на мгновение показалось, что за её шутливым упрёком скрывается настоящая досада. — Давай рассказывай, из-за чего я побросала все свои дела и понеслась сюда.

— А вот из-за чего... — и я рассказал историю с Уизли.

Октавия сразу встревожилась.

— Но ты же не думаешь, что это сделали Митчелл с Уолтером?

— В Хогвартсе слишком мало колдунов такого уровня, поэтому Ранкорн попросил меня предупредить старших слизеринцев. Если это не они, то всё в порядке. Но если это они, то есть еще два дня, в течение которых эту историю можно замять. Потом здесь будут авроры и я буду оказывать им всяческое содействие, потому что заинтересован в репутации нашего директора.

— Ты мог бы и прямо к ним подойти, — она недовольно сморщила хорошенький носик.

— Они меня недолюбливают и могут пренебречь возможными неприятностями только потому, что это я.

— Я тебе не посыльная, Поттер. Ладно, я поговорю с братом, но будешь должен.

— Ещё чего! — возмутился я. — Хорошо, Грей, считай, что я тебя ни о чём не просил. Извини, что побеспокоил, всего хорошего.

Октавия никак не ожидала, что я просто закончу разговор и пройду мимо неё.

— Поттер! — крикнула она мне в спину.

Я задержал шаг и оглянулся.

— Ты что, так и уйдёшь?

— Твои условия мне не подошли. Не смею больше занимать твоё дорогое время.

— Ты мог бы и оказать леди маленькую любезность...

— Честно, не до этого, Грей. У меня два дня, чтобы найти Уизли своими силами, а ты тут в игры играешь. Если уж тебе плевать на своего брата, то мне и подавно.

— Подожди, Поттер... Я передам Митчеллу... но что если это не они с Уолтером?

— Они не под подозрением, Грей. Мне поручили без огласки предупредить каждого, кто сумел бы упрятать Уизли, и я это делаю.

— Ладно. — Октавия нахмурилась и уставилась в пол, всем видом демонстрируя, что не хочет осквернять себя лицезрением меня. — Как мне передать ответ?

— Я уже понял, что тебе это слишком трудно. Поэтому они или не виноваты, или пусть сами ко мне подходят.

— Ну, Поттер... — прошипела она, сверкнув на меня глазами.

— До свидания, всего хорошего, сладких снов, спокойной ночи, — отбарабанил я и развернулся прочь.

И какая вожжа ей под хвост попала? Ведь нормально же общались два года назад.

Разговор с девчонкой укрепил моё нежелание связываться на эту тему с Драко. На обратном пути в клуб я окончательно передумал говорить с ним про Уизли, рассудив, что если Малфой не виноват, мы только больше расскандалимся, а если виноват, ему же хуже.

В клубе еще никто не расходился. Подопечные Теда закончили отработку заклинаний и теперь сидели за чаем.

— Сюзерен! — Тед издали окликнул меня и приглашающе махнул рукой. — Тебе наливать?

— Давай, — обрадовался я. После утомительных переговоров было самое то посидеть в хорошей компании. — Ну как вы тут?

— Всё отлично, продвигаемся. — Тед ответил за всех, они подтвердили одобрительным гулом. — Какие будут распоряжения?

— Сейчас не до распоряжений, замотался, — я пододвинул к себе чашку. — Идите по плану, я в доступе не раньше, чем через три дня.

К Ровене я сегодня не успевал и в следующие два вечера тоже не попаду. Хорошо еще, что пара-другая дней для неё ничего не значила. Её поручение не отпускало меня, оно оставалось на заднем плане сознания и тут же выплывало на передний, стоило чуть-чуть расслабиться. Вот и сейчас, прихлёбывая чай и поддерживая застольную болтовню, я машинально прикидывал, как и о чём буду говорить с теми же Уоррингтонами насчёт заселения домена.

— Джастин, — озвучил я по ходу размышлений, — что бы ты сделал, если бы тебе потребовалось переселить куда-нибудь некоторое количество народа?

— Большое? — деловито уточнил он.

— Достаточно большое.

— Я... — размышлял он совсем недолго. — Я перенёс бы туда производство. А работникам создал бы условия для проживания или, на худой конец, дал бы подъёмные.

— Перенёс производство? — я покатал идею в уме и уважительно протянул: — Голова...

— Пустяки, все так делают. Просто так никто никуда не переезжает, и если людей понадобилось переселять, значит, там выгоднее что-то производить. Ресурсы рядом, энергия дешевле, транспортные расходы меньше и тому подобное. Любое массовое переселение всегда экономически обосновано.

— Или политически, — дополнил я, продолжая размышлять. — В случае войны, например.

— В конечном итоге политика всё равно упирается в экономику, — указал Джастин. — В случае войны народ сопротивляется, пока экономика позволяет. Когда люди выдохнутся, они начинают подсчитывать, что выгоднее, уйти в леса или сдаться на милость победителя. При современных границах и государственных отношениях так и вообще никуда не побежишь. А зачем тебе это, Гарри? Просто так?

— Нет, — я рассеянно покачал головой. — Не просто так.

Тему больше никто не поддержал, и разговор соскочил на беспалочковое колдовство и методы его освоения. Это я настоял, чтобы Гвардейцы регулярно практиковались в нём, даже если их успехи будут невелики.

Всё-таки сначала был волшебник, а уж потом палочка.

Когда мы с Ноттом возвращались в общежитие, я пожаловался ему на своё непонимание девчонок вообще и одной маленькой капризной леди в частности.

— И чего она на меня взъелась? Хотел же, как лучше — предупредить её брата так, чтобы до него дошло. Но не знаю даже, что дошло до неё самой — сначала рисовалась и выставляла условия, потом обозлилась. Как будто я говорил одно, а она слышала другое. Тед, вот как мне её понимать?

Он коротко хмыкнул, словно поставив точку за моими словами.

— Ты уверен, что хочешь это услышать?

— Я должен знать, с чем имею дело.

— Боюсь огорчить тебя, но, по-моему, она к тебе неравнодушна, сюзерен.

19.

В понедельник Уизли так и не нашёлся. Я пытался разыскать Рональда на мысленной карте Хогвартса, но не обнаружил. Защита замка тоже молчала, хотя до этого сигналила каждый вечер, и не по одному разу — слух о пропаже ученика всё-таки разошёлся по школе, и непоседы притихли. После ужина я покрутился в слизеринской гостиной, давая хулиганам возможность сознаться, если они вдруг окажутся слизеринцами, но то ли Уоррингтон был неубедителен, то ли у нас действительно этого не делали.

Мог ли Уизли всё-таки пробраться в одно из помещений, в которые он заведомо не мог проникнуть? Вряд ли, но это нужно было проверить. Первой на подозрении была Выручай-комната, в которую можно было угодить случайно и нарваться там на что-нибудь, поэтому из общежития я направился на седьмой этаж, к картине с танцующими троллями. Походил по коридору перед картиной, держа в уме, что мне позарез нужно помещение, в которое забрёл Рональд. Дверь не появилась, значит, в выручайке его не было.

К Ровене Уизли попасть никак не мог, в личные покои Гриффиндора тоже. В тайную комнату Слизерина — тем более, но я всё-таки побывал у Шшесса и удостоверился, что в последние дни ему не случалось окаменять одного рыжего придурка. Затем я вспомнил о школьном зверинце и проверил там каждую клетку на предмет живого или мёртвого Уизли, а также подозрительных останков трапезы хищников. Я побывал даже в главном ритуальном зале Хогвартса, но и там было пусто.

После отбоя я вернулся в общежитие ни с чем, а во вторник отправился обыскивать окрестности школы. Потратил ещё один вечер не то чтобы совсем впустую, потому что отрицательный результат — тоже результат. Похоже, или сведения миссис Уизли уже устарели, или её артефакт был не рассчитан на эту ситуацию.

Я отправился к Ранкорну, по пути напряжённо обмозговывая итог своего поиска. Ведь дело не закончено и Рональда всё равно будут искать, а меня — расспрашивать, где я побывал и что предпринял. На полдороге мне вспомнились домовики, несмотря на то, что их уже спрашивал директор. Это существа простые, умников среди них мало, им сложно вникнуть, что там человек подразумевал. Если им задаёшь вопрос, они отвечают в точности на него, поэтому всегда остаётся шанс, что ситуация лежит за пределами вопроса. А она как раз выглядела слишком противоречивой для однозначного ответа.

Свернув в ближайшее пустое помещение, я вызвал Фиби.

— Ты уже знаешь, что Рональд Уизли пропал? — спросил я домовичку.

— Фиби теперь знает, — бодро пискнула она.

— А до этого знала?

— Фиби не следит за Рональдом Уизли.

— А кто следит?

— Фиби не знает, мистер Гарри Поттер.

— Но Рональд здесь, в Хогвартсе?

— Нет.

— А где же он тогда?

— Фиби не знает.

— Но он хотя бы живой? — вырвалось у меня.

Несколько мгновений домовичка словно бы прислушивалась к чему-то, а затем ответила:

— Он не мёртвый.

Вот как надо было спрашивать! А ведь знал же я, что домовики могут доставлять почту и чуют адресатов не хуже, чем совы!

— Если я попрошу тебя отнести ему письмо, куда ты его отнесёшь?

— Фиби не сможет отнести письмо Рональду Уизли.

— Почему?

— Рональд Уизли не сможет взять письмо у Фиби.

Интересно получалось. Фиби не знает, где Рональд, но уверена, что он не сможет взять письмо.

— Фиби, а можешь ты перенести меня к Рональду?

— Мистер Гарри Поттер не должен идти к Рональду! — зазвенел встревоженный голосок домовички. — Это очень, очень опасно!

Интересно. Фиби утверждает, что не знает, где находится Уизли, но тем не менее знает, как туда попасть. Возможно, ей просто не известно, как это место называется. Но как бы оно ни называлось, домовики по пустякам тревожиться не станут. Вопрос в том, насколько там опасно не для кого-нибудь, а для меня.

— Фиби, я всё-таки сильный маг и могу защититься, — напомнил я. — Что для Уизли опасно, для меня может быть безвредным.

— Там всё равно, — сердито ответила она. — Там особенная магия, мистер Гарри Поттер не защитится от неё.

Разумеется, я прислушался к её предупреждению. Я и к Добби прислушался бы, а Фиби была смышлёной и знающей домовичкой.

— А если со щитами или амулетами?

— Там особенная магия, — упрямо повторила Фиби.

— А если посмотреть издали?

— Мистер Гарри Поттер ничего не увидит.

— Скрывающие чары? — предположил я.

— Да.

— Ты можешь перенести меня туда так, чтобы я посмотрел на это место с безопасного расстояния? Мне нужно знать, где оно находится, ведь если там опасно, нужно закрыть туда доступ, чтобы туда не забрёл кто-нибудь ещё.

— Фиби может, — ответила она, поколебавшись. — Но мистер Гарри Поттер пусть ничего не трогает и не колдует. Он только посмотрит.

— Ладно, переноси, — я протянул домовичке руку.

Это оказалась кладовка для ненужной мебели, насквозь пропылённая, наполовину забитая ученическими стульями и столами, изготовленными как минимум три века назад. Мебель ставили к боковым стенам, а проход между её нагромождениями был свободен вплоть до противоположной стены. Именно на эту стену мне с ужасом указала Фиби.

— Там же ничего нет, — сказал я в ответ на её жест, потому что не почувствовал там никаких чар.

— Там скрывающие чары, — повторила она и, увидев, что я потянулся за палочкой, отчаянно завопила: — Милорд не должен их трогать!!!

Чары, которые я не сумел почувствовать, должны были оказаться действительно непростыми. Но палочку я всё-таки вытащил. Мало ли что...

— Не трясись так, Фиби, — успокаивающе сказал я, потому что её била крупная дрожь. Домовичка вцепилась ручонками в основания ушей и судорожно прижала крепко сжатые кулачки к голове, и тем не менее концы ушей у неё тряслись. А уж то, что она назвала меня милордом, свидетельствовало о полной потере ею самообладания.

— Милорд должен уйти, — словно помешанная, бормотала она. — Здесь опасно, пусть милорд уходит...

— Стоп, Фиби, — скомандовал я. — Слушай меня и отвечай на вопросы.

— Фиби слушает, — пробормотала она, таращась на стену. Обычную стену с незаметными скрывающими чарами, которую благополучно миновали преподаватели во время поисков рыжего. Хотя они могли и не подходить к ней, а просто осмотреть комнату с порога и, возможно, колдануть Гоменум Ревелио.

— Рональд Уизли находится здесь?

— Там, за чарами.

— Что там такое и почему мне нельзя это трогать?

— Там ловушка. Если милорд её тронет, милорд попадёт туда.

— Скрывающие чары — это часть ловушки?

Наверное, с минуту Фиби молчала, словно бы прислушиваясь к чему-то.

— Нет, — заключила наконец она. — Ловушка за ними.

— Значит, если я смогу убрать их, со мной ничего не случится?

— Фиби не знает...

Сол Крокер научил меня кое-каким приёмам невыразимцев для работы с особо опасными чарами. Я наколдовал перед стеной специальное магическое зеркало, поглощающее ответные чары, зашёл сбоку и направил в него распознающее заклинание так, чтобы оно отразилось точно в стену. Именно таким способом Крокер определял защиту дамблдоровского хоркрукса.

В зеркале отразился знак, подтверждающий наличие скрывающих чар. Само оно осталось целым, значит, они не причиняли ответного вреда. Их можно было снять, хоть и не простым Фините Инкантатум. Согласно общему правилу, колдун может непосредственно снять чары, если он сильнее наложившего их, а если же наоборот, тогда используются артефакты. Эффективность разрушающих чар зависела от силы колдуна, которой у меня хватало.

Во всяком случае, от попытки я ничего не терял. Я направил в зеркало одно из заклинаний Сола Крокера, и оно отразилось в стену.

Передо мной возникла Фиби, аппарировавшая ко мне. Она успела на долю мгновения раньше, чем чары слетели со стены и открыли картину в старинной раме, стоявшую на полу и прислонённую к стене. Домовичка пискнула что-то неразборчивое и попятилась к моим ногам.

Это она пыталась прикрыть меня собой. Переживания — не моя сильная сторона, но на этот раз я был тронут.

— Фиби, всё в порядке. Зеркало поглотило бы ответное колдовство.

— Там особенная магия, — прозвучал её дрожащий голосок. — Обычная магия с ней ничего не сделает.

— Но посмотреть можно?

— Посмотреть можно. Трогать нельзя.

На картине был изображён уголок богато оформленного кабинета эпохи Регентства. Письменный стол из дорогих пород дерева, рядом у стены такое же бюро. Резное кресло с парчовой обивкой и в пару к нему диван в углу на заднем плане.

На диване спал Уизли. Такой же рисованный, как и всё на картине, одетый под кухонного мальчика той эпохи и составлявший забавный контраст с обстановкой.

— Это он? — обратился я к Фиби. Та уже немного успокоилась, увидев, что со мной ничего не случилось и я не предпринимаю ничего опасного.

— Он в ловушке, — сказала она.

— Его можно разбудить?

— Он не видит и не слышит, если не потрогать портрет. Но трогать портрет нельзя!

— Если я потрогаю портрет, то окажусь там же?

— Фиби не знает, но боится.

Я прикинул, что здесь могло случиться. Как известно, Уизли в пятницу по настоянию Гермионы отправился подыскивать мебель для клуба. Ясно, что он набрёл на эту кладовку. Допустим, он как-то обнаружил портрет и, видимо, попытался взять.

Нет, не сходится. Портрет под чарами невидимости, которые нелегко обнаружить и совсем нелегко снять. Уизли с этим не справится, значит, здесь замешан кто-то ещё. Некто, способный работать с такими чарами.

— Ты говоришь, он не мёртвый — значит, его можно вытащить?

— Фиби не знает.

Разумеется, я не стал беспокоить чрезвычайно опасные чары. Может, Фиби и преувеличила их опасность, но лично меня эта история уже никак не касалась. Уизли я нашёл, а дальше пусть разбираются директор, аврорат и невыразимцы.

— Пусть милорд уйдёт... — умоляюще сказала домовичка.

— Мы где сейчас? — до отбоя оставалось немного, но я еще успевал к директору.

— На шестом этаже.

— Ты знаешь, что это за портрет?

— Он не здешний.

— Что значит — не здешний?

— Он не связан с Хогвартсом магией. С него нельзя уйти и на него нельзя прийти.

Ясно, подброшенный. Мои глаза скользнули к медной табличке на рамке портрета. Там было что-то написано, я подошёл поближе и пригляделся.

"Дориан Грей".

И это меняло дело.

Кто такой Дориан Грей, я знал. Когда Люциус предложил Греям обмен портретами, моим и Октавии, я досконально изучил родословную возможных родственников. Это был её прадед, живший в первой половине девятнадцатого века и выделявшийся пренебрежением к интересам, здоровью и жизни окружающих даже в ту жестокую эпоху. Он нажил кучу врагов, которые в конце концов объединились против него, и, по слухам, не дожил до старости. Впрочем, сами Греи на эту тему отмалчивались.

Обнаружение подобного портрета в Хогвартсе грозило Греям серьёзными неприятностями, а мне такие должники были нужны. Если не получится договориться, сдать портрет аврорату я всегда успею. Время приближалось к отбою, поэтому я запечатал дверь кладовки и поспешил в общежитие, надеясь застать Митчелла в гостиной.

Он сидел там в своей компании — с обоими Бойдами, с Дональдом Флетчером, метившим в вассалы к Бойдам, и однокурсницей Флетчера, метившей к нему в жёны. Согласно этикету, я остановился в полутора шагах от них и дождался их внимания.

— Грей, есть дело, — произнёс я нейтральным тоном.

— Если то самое, Поттер, которое ты передал мне через сестру, оно меня не касается, — ответил он с контролируемым, тщательно вымеренным раздражением.

— Я вынужден настаивать на твоём участии, Грей. Предлагаю тебе небольшую прогулку по Хогвартсу, чтобы ты сам определился, насколько оно касается тебя и твоей семьи.

— Даже так? — процедил Митчелл. — Надеюсь ты не хочешь подставить меня под наказание за прогулку по школе после отбоя?

— Если что, я возьму вину на себя.

— Ну, если возьмёшь... — он встал и оглянулся на своих, не упустив случай задеть меня демонстрацией недоверия: — Вы видели, с кем я ушёл.

— Я с тобой, — вместе с ним поднялся и Уолтер.

— Давай так, Грей, — сухо сказал я. — У меня есть основания полагать, что это личное дело твоего рода. Поэтому для начала я предлагаю прогуляться вдвоём, а там ты сам решишь, насколько это нужно знать наследнику Бойду. Если же ты отказываешься, я прямо сейчас иду к директору, а завтра в этом деле будет разбираться аврорат.

— Поттер пугает, — заявил ему Уолтер. — Но, может, я чего-то не знаю?

— Ничего подобного, — уверенно ответил Митчелл. — Но Поттер заинтриговал, я, пожалуй, схожу с ним.

Мы с Греем покинули общежитие и я привёл его в кладовку. Памятуя предупреждение домовички, я потребовал с него ничего не трогать, пока мы не разберёмся, с чем имеем дело.

— И что? — спросил он меня, прочитав табличку на портрете.

— А то, что это портрет члена вашего рода, не связанный с Хогвартсом, и там оказался Уизли. Если ты, Грей, сам в этом не разбираешься, я предлагаю тебе немедленно отправиться к отцу за разъяснениями. У нас есть эта ночь, чтобы уладить дело в вашу пользу — разумеется, не бескорыстно, об оплате я буду договариваться с твоим отцом. Так ему и передашь.

— Занятно говоришь, Поттер, — он недобро сощурился на меня. — Кто ты вообще такой, чтобы делать нам подобные предложения?

— А вы заглядывайте иногда в родословную книгу, узнаете много интересного.

— А мы и заглядывали — давно, еще до Хогвартса. Ты никто и звать никак, паршивый полукровка, сын предателя крови. И личный враг нашего рода, если ты вдруг не знал.

Если еще до Хогвартса, значит, запись в книге наверняка относилась к прежнему Гарри, до моего пробуждения. А Греи, выходит, посмотрели тогда мой родословный статус и на том успокоились. В чём-то их можно было понять, потому что статус мага меняется крайне редко, а большинство моих дел оставалось неизвестным для широкой публики.

— С тех пор достаточно воды утекло, Грей.

— У других ничего не меняется, а у тебя вдруг изменилось? Ладно, скажу отцу, чтобы проверил тебя по книге, а насчёт этого... — Митчелл пренебрежительно кивнул на портрет, — ...мало ли, откуда он взялся и как туда попал Уизли. Я здесь точно не при чём, если до тебя еще не дошло.

— И всё-таки я настаиваю, чтобы прямо сейчас ты отправился к отцу и сообщил о портрете. Ты не глава рода, чтобы решать такие вещи.

— Ладно, допустим, я согласился прямо сейчас отправиться к отцу. — Митчелл посмотрел на меня, как на дурака. — Как, по-твоему, я смогу это сделать?

— Очень просто. Я открою тебе камин на адрес, который ты назовёшь.

— Ты?! Откроешь камин?! Ты у нас, случайно, не директор?

Придётся класть карты на стол. Хотя бы некоторые.

— Директор у нас Ранкорн, а я Лорд Магии Хогвартса и заинтересован в том, чтобы у нашего директора не было неприятностей. Именно поэтому я занимаюсь поиском Уизли.

По остолбенелому взгляду, которым уставился на меня наследник Грей, я понял, что ничего такого он и близко не подозревал. А мог бы, причин для подозрений я волей-неволей давал предостаточно, но дремучая предвзятость напрочь закрыла ему глаза.

— Ты... это серьёзно? — выдавил наконец он. — Как? Почему?

— Ты, Грей, не из тех людей, перед которыми я отчитываюсь. Открытие камина, надеюсь, тебя убедит? Объясни отцу ситуацию, он наверняка не захочет светить этим портретом перед сторонними людьми. Перед возвращением отправь мне патронус, чтобы я снова открыл тебе камин. Я же не оставлю такую дыру в защите замка, пока ты там разговариваешь.

— Ладно. — Митчелл медленно приходил в себя. — Только сначала предупредим Уолтера.

Мы дошли до общежития, предупредили Уолтера, а затем пошли на второй этаж, где я открыл Митчеллу камин, через который мы обычно ходили к Малфоям. Когда я вернулся, Бойд подступил ко мне с расспросами, но я уклонился от разговора, ответив только, что наследник Грей сам расскажет ему по возвращении, что сочтёт нужным.

Спать я, разумеется, не лёг, нужно было дождаться Митчелла. Чтобы чем-то занять себя, я стал писать обзор по астрономии, который нужно было сдавать только через неделю. По моим прикидкам, Грей должен был уложиться в полчаса, но прошло уже больше часа, когда передо мной возник полупрозрачный серебристый книзл и сказал голосом Митчелла:

— Поттер, открывай.

В гостиной уже никого не было, поэтому я открыл слизеринский камин, чтобы далеко не бегать. Высунувшийся оттуда Грей выглядел побитым и безрадостным — надо полагать, ему крепко влетело от отца за неверную оценку ситуации.

— Поттер, входи, отец хочет поговорить с тобой, — позвала его голова, объятая языками магического пламени.

— Пусть он идёт сюда, — я пока еще был не настолько опрометчив, чтобы без должной подготовки соваться в родовой дом к своим недругам. — Мы сразу пойдём к портрету, там и поговорим.

Митчелл ненадолго исчез, затем вернулся и выбрался из камина. Вслед за ним в гостиную вылез пожилой мужчина. Темноволосый, наполовину седой, сухощавый и подтянутый, ростом чуть выше среднего, с резко очерченным удлинённым лицом и острым взглядом из-под нависших бровей.

Хищник. Опасный.

— Лорд Грей, — согласно этикету я, как приглашающий, первым отвесил короткий поклон.

— Гранд Поттер, — ответил он таким же поклоном. Заглянули-таки они в родословную книгу.

— Время дорого, давайте пойдём сразу на место, — предложил я.

Он изъявил согласие величавым кивком, и мы втроём отправились туда. Впустив обоих Греев в кладовку, я кивнул на прислонённый к стене портрет:

— Это картина, принадлежащая вашему роду?

Лорд Грей подошёл к ней вплотную, мельком глянул на надпись, чуть дольше задержался взглядом на картине.

— Да. Она пропала давно, еще при жизни моего деда, Дориана Грея, — он кивнул на табличку. — Что она оказалась здесь, для меня... неожиданно. Что вы собираетесь с этим делать, гранд Поттер?

— Мне нужно вернуть Уизли. Надеюсь, вы это сможете, остальное меня не касается. Впрочем, буду признателен, если вы расскажете, что это за чары.

— Это наши родовые чары, — скупо сообщил Грей-старший. — Никакой аврорат с ними не справится, но мне не нужно, чтобы нашу фамилию трепали в Министерстве. Сын сказал, что вы хотите что-то потребовать за молчание?

— А также за то, что вообще поставил вас в известность. Сам Уизли мне не нужен, я предпочёл бы, чтобы он навеки остался здесь, меня волнует только служебная репутация нашего директора. Если Уизли пропадёт бесследно, она будет запятнана. Но если картина будет предъявлена аврорату, Ранкорн выполнит свой директорский долг и разбираться со своей репутацией будете уже вы.

— Ясно, — сухо заключил он. — Если с вашей стороны дело обстоит так, я действительно вам должен. Что бы вы хотели от меня?

— Не так уж много. Стандартную клятву о непричинении вреда между нашими родами. И, разумеется, самого Уизли, память я ему подчищу.

— Давайте тогда так. Клятву мы принесём друг другу сейчас. Вы отдадите мне картину, а к утру я верну вам Уизли.

Я посмотрел на него с демонстративным недоумением.

— Понимаю, что вы должны были попытаться, поэтому не обижаюсь. Но если мы прямо сейчас поклянёмся друг другу в непричинении вреда, вы же не нарушите эту клятву, если не вернёте мне Уизли. Он не член моего рода и не входит в круг моих личных интересов.

— Я могу отдельно поклясться, что верну его в срок.

— Я не вижу никакой необходимости выпускать ситуацию из-под контроля.

— Тогда с вас клятва о неразглашении.

— И с вас, и с вашего сына тоже. Что я вас прикрываю, это незаконно.

Мы торговались, как два барышника. Уже наученный, чего ожидать от старшего Грея, я проконтролировал каждое слово и продавил кое-какие уточнения в свою пользу. Наконец клятвы были произнесены и мы облегчённо вздохнули.

— С вами нелегко договариваться, гранд Поттер, — констатировал Грей-старший.

— Правильно составленный договор — залог плодотворного сотрудничества, лорд Грей. Теперь, полагаю, ничто не мешает нам заняться делом, — я кивнул на картину.

— Главное, что я хотел бы довести до вашего сведения: полностью этими чарами может распоряжаться только их создатель. Это мой дед, Дориан Грей — я в курсе его разработки, но полного доступа к чарам картины у меня нет. Я смогу только извлечь оттуда Уизли, но сразу хочу предупредить, что этот метод вам скорее всего не понравится. Поэтому я хотел предоставить вам только результат.

— Понадобятся человеческие жертвы?

— Почему вы так решили? — насторожился он.

— Прикинул, что могло бы мне не понравиться.

— Ну... как вам сказать... Я могу извлечь Уизли только через обмен. Вместо него в картине должен оказаться другой человек.

На первый взгляд это выглядело проблемой, но только на первый.

— Ничего непреодолимого, — сказал я после секундной задумчивости. — Аппарируете в Уандсвортскую или в Пентонвильскую тюрьму, находите там магла, приговорённого к пожизненному заключению, конфигурируете какую-нибудь тушу в его труп, пригодный для вскрытия, а его забираете и доставляете сюда. За ночь вполне можно управиться.

— Хм. — Грей-старший с интересом посмотрел на меня. — Мне нравится ваш подход, гранд Поттер. Одно только небольшое уточнение: на замену нужен обязательно маг. Так получилось, что у меня дома как раз есть кандидатура, держу на случай надобности. Взломщик из Лютого переулка, в августе он пытался залезть в нашу летнюю резиденцию.

— Давайте его сюда, но, учтите, я проверю легилименцией, что он тот, за кого вы его выдаёте.

— У меня и в мыслях не было вас обманывать, гранд Поттер. Для подобных дел криминальные личности гораздо сподручнее, чем невинные люди. Об их пропаже обычно не заявляют в аврорат. Правда, нужно, чтобы он сам обратился к картине и выразил согласие на обмен.

— Ничего страшного, возьмёте его под Империо.

Я отвёл их к ближайшему камину и вместе с Митчеллом дождался его отца обратно. Грей-старший привёл с собой субъекта неопределённо-среднего возраста, с лица весьма неприятного. Я даже не стал легилиментить пленника, одной его внешности было достаточно. Тот уже был под Империо и по команде Грея направился к картине.

Когда пленник приложил ладонь к раме, Рональд проснулся и сел на диване, недоуменно осматриваясь. Случайно повернув голову в нашу сторону, он подскочил как ужаленный и кинулся к нам, пока не наткнулся на плоскость картины и не упёрся в неё, словно в стекло.

— Поттер!!! — завопил он, барабаня кулаками по невидимой преграде. — Немедленно вытащи меня отсюда!!!

— Не шуми, Уизли. Со мной вот пришёл специалист по вытаскиванию идиотов из картин, — я кивнул на Грея-старшего. — Ты расскажешь ему, как сюда попал, а он посмотрит, что можно сделать.

— Да, молодой человек, — подхватил Грей, которого тоже интересовало, что здесь произошло. — Где и как вы обнаружили эту картину?

— Да тут же, в этой комнате. — Рональд указал рисованным пальцем в сторону, где мебель была частично раздвинута. — Я стал искать, есть ли тут целые столы, и в щель между ними увидел. Ну, вытащил... она дорогая была, не как всё это. Стал смотреть, а там мужик... ну, такой весь из себя... по-старинному. Чего это, спрашиваю, почему картина тут, когда все другие висят, а он мне говорит, что клад в ней спрятан, вот в этом шкафу, который рядом со столом нарисован. Поставь, говорит, картину к стене, возьмись покрепче за раму и пожелай оказаться в картине. Но только в шкафу ничего не было, а мужик куда-то свалил.

— Свалил? — переспросил Грей-старший.

— Ну да, он вместо меня наружу вылез. Я открыл, смотрю, шкаф пустой — обернулся к мужику, а он что-то в мою сторону колдует, прямо рукой, без палочки. Потом он пошёл отсюда, и больше я ничего не помню. Вот только что проснулся на диване.

— Поверх картины были чары невидимости, — сообщил я Грею вполголоса. — Особенные, они не брались обычной диагностикой.

— А, Invisbility perfectus obscurus, — мгновенно отозвался он. — Но как же вы тогда их обнаружили?

— Домовичка показала.

— Ясно. Молодой человек, вы, в картине, — обратился он к Уизли, несмотря на то, что слышал его фамилию. — Попросите вот этого человека перед вами, чтобы он пожелал оказаться на вашем месте.

Рональд проговорил требуемое, Грей-старший скомандовал пленнику выполнить просьбу — и тот оказался в картине, а Уизли вывалился наружу. Не давая Рональду встать, я наложил на него усыпляющее заклинание и обратился к Грею:

— Теперь клятва, лорд Грей?

— Разумеется, гранд Поттер. Только мне хотелось бы забрать эту картину с собой.

— Конечно, лорд Грей, никаких проблем. Картина ваша, задержанный ваш — вы в своём праве.

— Не могу не повториться, но мне нравится ваш подход, — усмехнулся он. — Я, признаться, ожидал от вас если не обвинений в аморальности, то как минимум лекцию на тему, что такое хорошо, а что такое плохо. Не такое у меня было впечатление о Мальчике-Который-Выжил.

— Могу я узнать, какое у вас было впечатление?

— В прессе много писали, что вы — достойный сын своего отца, Джеймса Поттера, великий борец со злом и мститель за своих родителей. А вы, значит, не собираетесь за них мстить?

Я безразлично пожал плечами.

— Была война, они в неё ввязались. Они не мирные жертвы войны, а как минимум трижды бросали вызов самому Тёмному Лорду, поэтому я не чувствую себя обязанным мстить. Но я знаю, кто мои враги, а врагов уничтожают. Не ради мести, а ради безопасности. Надеюсь, я исчерпывающе высказался, лорд Грей?

— О да, гранд Поттер. Смею надеяться, что теперь мы не враги?

— Я и не был вашим врагом, это вы записали меня во враги.

— Это поскольку вы сын своего отца... но теперь наше маленькое недоразумение, надеюсь, прояснилось?

— Считайте меня внуком моего деда, всё-таки я ему наследую, в отличие от моего отца. А что до маленького недоразумения... я согласен считать его таковым, но меня, признаться, тревожит, кого тут выпустил Уизли. Пока ваш дед не встал у меня на пути, мне всё равно, что он натворит, но если он, будучи членом вашего рода, начнёт вредить мне или моим людям, наша клятва о нейтралитете потеряет силу. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, с учётом моих возможностей, поэтому в ваших же интересах проследить, чтобы он шалил где-нибудь подальше от меня.

— Да, верно. — Грей-старший нахмурился. — Эта история с картиной так неожиданно свалилась на меня, что я упустил из вида самого деда. А он не привык отказывать себе ни в чём и не признаёт слова "нельзя". Уверяю вас, гранд Поттер, наш род весьма заинтересован в том, чтобы Дориан не создавал нам проблем.

— Он не появлялся у вас в доме?

— Нет еще. После того, что с ним случилось, он не мог не стать осторожнее.

— Это не секрет, что с ним случилось?

— Полтора века назад об этом знала каждая собака. Отец рассказывал, что эта история даже до маглов дошла, несмотря на Статут. Дед оставил за собой слишком много жертв, мстители объединились и буквально обложили его. Он стал скрываться, но в конце концов самоуверенность его погубила. Мстители выследили его и прикончили, но на его месте вдруг оказался изуродованный труп старика, а сам Дориан исчез. Тогда посчитали, что это какая-то модификация оборотного зелья, но отец знал, что это человек из портрета, он сам его видел. Дело в том, что портрет зачарован передавать любые вредоносные изменения тела с оригинала на подменяющего, поэтому когда деда убили, погиб человек из портрета, а поскольку он больше не мог принимать на себя ущерб, они с оригиналом поменялись местами.

— То есть, если бы Уизли остался в портрете, с его телом стало бы происходить всё, что происходит с телом Дориана Грея?

— Да, но он еще целёхонький. — Грей кивнул на спящего на полу Рональда. — Дед, видно, пока еще только осваивается в новом для него мире. Отец тогда перерыл весь особняк в поисках картины, а она, оказывается, вот где.

А интересный способ обрести бессмертие. Понятно теперь, почему в старинных источниках считается, что хоркруксы создают только недоучки. Как бы ни хотелось мне спросить, что он собирается делать с картиной, это шло вразрез с этикетом, поэтому я перешёл к договорённостям:

— Клятва?

— Давайте.

Мы втроём принесли клятву о родовом нейтралитете и непричинении умышленного вреда друг другу и нашим людям. Затем я пробудил Уизли, заимперил на время работы с ним, отлегилиментил, подправил ему память и отправил в общежитие, внушив ему, что он заблудился в Запретном лесу. Грей-старший упаковал картину в магический щит и отправил в безразмерную сумку наподобие моей. У камина мы стали прощаться.

— Рад был познакомиться с вами в деловой обстановке, гранд Поттер, — отменно любезным тоном произнёс он.

— Взаимно, лорд Грей, — ответил я не менее любезно.

— Возможно, мы еще сможем договориться насчёт моей дочери?

— Я уже связан обязательством с другой, лорд Грей.

— Жаль, очень жаль, что прежде мы недостаточно знали друг друга. Мне понравилось сотрудничать с вами.

— Обращайтесь, если что. Я всегда открыт к сотрудничеству.

Мы обменялись улыбками сытых акул, и Грей-старший скрылся в камине. Проводив его, мы с Митчеллом направились в общежитие. Парень косился на меня с видом человека, который не решается заговорить, и когда мы прошли где-то треть пути, всё-таки нарушил молчание.

— Ну и как мне теперь обращаться к тебе, гранд Поттер? — поинтересовался он, саркастически выделив мой магический статус.

— Как положено. Между школьниками — только по фамилии, между сослуживцами — с "мистер", на официальных приёмах — со статусом, при случайных встречах — выбирай сам, но сначала подумай, — процитировал я отрывок из лекции Теда.

— Поттер. — Митчелл не столько обратился ко мне, сколько озадаченно попробовал на вкус мою фамилию. — Отец устроил мне за тебя выволочку.

— Ему виднее, как воспитывать наследника.

— И он выразил надежду, что мы с тобой подружимся.

— Ты вообще в это веришь?

Грей-младший только раздражённо фыркнул.

— Подружиться мы можем только на моих условиях, — продолжил я. — Ваш род на это не пойдёт, поэтому даже не заморачивайся. Без дружбы мы проживём, нейтралитет меня вполне устраивает. Надеюсь, и тебя тоже.

— Меня-то устроит... — буркнул он, чуя задницей, что для неё еще не всё закончилось.

— Вот и прекрасно, — обрубил я разговор.

20.

История Рона, что он заблудился в Запретном лесу, не выдерживала никакой критики. Во-первых, что ему там было делать вообще, если он пошёл за мебелью? Во-вторых, вернулся он совсем не похожим на человека, который четыре дня испытывал хоть какие-то лишения. Он не был истощён, на нём не было ни единой царапины — да что там царапины, у него даже уличной грязи на обуви не было. Ну и в третьих, если память иногда и пропадает сама собой, это был явно не тот случай.

Но Ранкорн помнил о своём поручении мне, поэтому прирезал на корню всяческие попытки Гермионы настоять на расследовании. Уизли здесь? Здесь. Живой и здоровый? Да. Так что тебе ещё, девушка, надо?

Будучи из магического мира, директор прекрасно понимал, что некоторые вещи лучше не знать для своего же блага. Меня он не вызывал для выяснения подробностей, слухи о Гермионе, постаравшейся довести своё возмущение до всей школы, дошли до меня окольными путями.

Я облегчённо вздохнул и вернулся к запланированным делам. Написал письмо Люциусу, чтобы тот выслал мне министерский перечень британских предприятий со всеми подробностями на каждое из них, и другое в Гринготс, с просьбой выслать список инвестиций рода Поттеров. Впрочем, гоблины завернули меня, ответив, что могут сообщить эти сведения только через опекуна. Пришлось попросить его и об этом.

В ожидании ответа я потратил несколько вечеров на доделку защитного комплекта для Джастина. Когда работа была закончена, я отозвал парня в аудиторию и вручил комплект.

— Разумеется, я заплачу за него, я не из бедной семьи, — заявил Джастин, освоившись с использованием бижутерии. — Сколько он стоит?

— Только материалы на него стоят полторы тысячи галеонов, — на этих моих словах он аж присвистнул. — А его рыночная цена — самое малое двенадцать тысяч, хотя он легко уйдёт за семнадцать, если знать, кому предложить. Платёжеспособных семейств у нас немного, но на защите никто не экономит.

— Ничего себе побрякушечки... — он вытянул перед собой руку и уставился на браслет уже другими глазами. — Боюсь, что отец этого не поймёт.

— Я не требую с тебя денег, но если ты не хочешь оставаться в долгу, могу предложить тебе работу.

— Работу? И она будет стоить двенадцать тысяч?

— За такую работу у маглов очень хорошо платят. Мне нужен анализ предприятий магической Британии, а также рекомендации, в какие из них выгоднее вкладывать средства.

— Хмм... — Джастин сразу же заинтересованно подобрался, словно гончая, взявшая след. — Я не уверен, что справлюсь с этим в одиночку.

— У тебя же есть с кем посоветоваться? Работа не срочная, спросишь у своих знакомых на каникулах. Если тебе понадобится отлучиться из Хогвартса, я это устрою.

— А сведения об этих предприятиях?

— Всё имеется, — я вытащил из своей безразмерной сумки присланную Люциусом папку и вручил ему. Джастин тут же открыл её и вдумчиво перелистал документы.

— А тут немного, — скептически заметил он.

— Производство у нас ублюдочное, — согласился я. — Кое-что скупают по дешёвке у маглов, а затем перепродают, кое-что тащат. Производят только то, что нельзя ни купить, ни стащить.

— Мне понадобятся дополнительные сведения. Демография, ресурсы, потребление, международная торговля и тому подобное.

— Составишь список, я постараюсь достать их. Демография будет только приблизительная, переписи населения у нас нет.

— Ну хоть какая, — пробормотал он, не отрываясь от бумаг. — Братья сдохнут от зависти, когда узнают, что мне поручили.

— Лучше привлеки их к исполнению. Пусть потренируются.

— Только насчёт рекомендаций я не знаю. Тут нужен конкретный опыт в этой сфере приложения.

— Дай обоснования, вместе посчитаем и подумаем. Возможно, я обращусь к кому-то ещё — не у тебя же одного голова на плечах. Эта работа нужна не как безусловное предписание, а как отправная точка для углублённого анализа.

— Ясно. Собираешься делать инвестиции?

— Вроде того.

— Тогда и меня не забудь. И познакомь меня с этими кем-то ещё. Эту папку я заберу с собой?

— Забирай, у меня есть копия.

Джастин ушёл с документами, прижимая их к груди, словно долгожданного первенца. А если учесть, что он пятнадцатилетний и маглорожденный, первенцу он так не обрадовался бы.

Помимо Джастина, у меня были поручения и к тем, на кого я полагался больше всего. С Тедом, Ромильдой и Дианой я мог бы поговорить в общежитии, но то же самое касалось и Эрни с Дирком, поэтому я собрал всех пятерых в клубной аудитории. Особой тайны в моих поручениях не было, но они выглядели слишком своеобразными, чтобы позволить их подслушать, поэтому я первым делом наложил на аудиторию защитные чары.

— Что-то особенное, сюзерен? — догадался Тед, оценив уровень защиты.

— Просто хочется спокойно обсудить кое-что, — он понимающе хмыкнул, а я продолжил: — Сейчас сами всё услышите.

— Заинтриговал, Поттер, — не преминул сообщить Россет. — Мы тут прямо как заговорщики.

— Вот с тебя и начнём, — объявил я. — Вы с Эрни лучше других знаете магловский мир и разбираетесь в магловских науках, это дело как раз для вас. Нам сюда, в клубную библиотеку, понадобится большая и подробная карта Великобритании. Нужно купить её у маглов, а также несколько атласов с географией, демографией, экономикой, природными ресурсами и прочим зонированием. Чем больше, тем лучше, не беда, если что-то не понадобится.

— А зачем это нужно? — встрепенулся Дирк.

— Для общего развития, все покупки финансирую я. Кроме того, нужно накупить книг и пособий по программированию и вычислительной технике, особое внимание уделите основам.

— А это зачем? — оживился уже Эрни.

— Дело в том, что счётные заклинания, которыми у нас пользуются при денежных расчётах, пошли от гоблинов. Их функциональность ограничена, именно поэтому у нас такое странное соотношение валют. Остальные расчёты ведутся вручную, но недавно я узнал о существовании магического калькулятора, способного работать с позиционным счислением. Это означает, что возможен и магический компьютер, потому что принципы в нём те же самые, и я надеюсь, что если не вы с Дирком, то кто-то ещё из равенкловцев сумеет разработать усовершенствованный магический калькулятор, а затем и компьютер.

— О-фи-геть! — коротко и ёмко высказался Эрни.

— Это буду я! — подскочил на месте Дирк. — А у тебя этот калькулятор есть? Посмотреть, как он устроен?

— У меня есть возможность изучить, как он устроен. Когда изучу, тогда расскажу, а пока с вас подготовительная работа, чтобы вы могли сравнить, выбрать и приспособить лучшее.

— Сделаем, — они восторженно переглянулись друг с другом. — Но калькулятор нам нужен уже сейчас, для расчётов к небоходу.

— Пока, наверное, можно взять магловский и приспособить к нашему магическому фону, — я обернулся к Нотту. — Как-то же это делается, Тед?

— Без понятия, пиши в Академию, — пожал он плечами. — У нас в семье этим не занимались — род старый, а знания новые.

— Ладно, разберёмся, — я взял на заметку написать об этом Эйвери. — Старые знания нам тоже понадобятся, прямо сейчас. Тед, Диана, что вы знаете о строительстве родовых особняков?

— Ну... — Тед задумался. — Перечислять?

— Нет, не надо. Главное, есть что перечислять, остальное разыщете по своим источникам. У меня задание к каждому из вас — пусть каждый представит себе особняк своей мечты, а затем спроектирует его для постройки. Вы с Дианой можете придумать один на двоих. Ромильда, свой проект покажешь мне, вместе помечтаем. Дирк, тебе родовой особняк пока не нужен, придумай просто дом, в котором ты с удовольствием поселился бы.

— Вместе с отцом? — деловито уточнил Россет.

— С кем хочешь, это же твой дом. За консультациями обращайтесь к Теду. Диана, ты тоже разбираешься? — она кивнула. — И к Диане.

— Можно накупить ещё и книг по магловской архитектуре, — предложил Эрни.

— Вряд ли нам подойдёт современная магловская, строительные материалы не те.

— Я выберу подходящую.

— Давай, хуже не будет. Тед, будешь главным в проекте. На тебе разработка защиты наших архитектурных шедевров, а также коммуникаций между ними, транспортных и разговорных. Всё-таки спаренные зеркала — это не по современным потребностям.

— Я куплю также книги по устройству телефонных станций, — предложил Эрни, услышав про коммуникации. — Когда за ними отправляться?

— Хоть в эту субботу. Если соберётесь, подойдите ко мне после завтрака, я всё организую.

— А ты что будешь делать, сюзерен? — полюбопытствовал Тед.

— На мне будут порталы. И не только.

Уже в общежитии, когда мы попрощались с нашими леди и укладывались спать, Нотт всё-таки спросил:

— Ты это всерьёз? Ты вправду собираешься всё это строить?

— Как получится, Тед, — я неопределённо развёл руками, намекая, что всё в воле судьбы. — Но как бы оно ни вышло, мы должны быть готовы.

— Я просто хочу сказать, что мой отец остаётся в Европе. Он там нашёл себе женщину, немку, жениться не собирается, но они съехались и прижились. Он обещал передать мне родовой особняк вместе с родовым главенством на второе совершеннолетие, когда мне исполнится двадцать один год. Поэтому нам с Дианой не понадобится новый дом.

— Сейчас еще рано говорить о чём-либо, но я учту. Возможно, даже удастся переправить твой родовой дом... ну... чтобы не строить новый.

— Переправить?! Куда?!

— Там посмотрим. Ты не переживай, это еще не скоро.

— Ну и планы же у тебя, сюзерен...

— Но защита и коммуникации всё равно на тебе.

Ответ от Эйвери пришёл довольно скоро, в конце октября.

Я написал ему длинное письмо, в котором спрашивал не только про зачарование магловской электроники, но и про счётные чары наподобие тех, о которых мне расказала Ровена.

Его ответ оказался таким же обстоятельным. Как он объяснил, волшебники из-за своей малочисленности попросту не успевали за магловским прогрессом, рванувшим в отрыв в последние полвека, поэтому самостоятельных разработок в автоматизации вычислений у них еще не было. Лет тридцать назад в Академии была организована кафедра адаптации магловских изобретений, но и она не выдерживала темпов магловской науки. Адаптируемые ею образцы устаревали у маглов чуть ли не раньше, чем их удавалось приспособить к магическим условиям.

Помимо копии трудов этой кафедры, к ответу прилагалась посылка, содержавшая одно такое изделие. Это был допотопный настольный электрический калькулятор размером со стандартную книжку бульварного формата, по функциям немногим лучше диадемы Равенкло, давно уже снятый с производства у маглов.

Но калькулятор считал! Считал в условиях Хогвартса и абсолютно не нуждался в электрической розетке. Согласно приложенной инструкции, он черпал магическую подпитку из окружающей среды и был снабжён противоизнашивающими чарами. При аккуратном обращении это была фактически вечная штуковина, не зависящая от источников питания. Это реально был артефакт.

А больше всего меня порадовало подробное описание чар, применённых к калькулятору. С этим уже можно было работать.

К этому времени я перекопировал карту современной Британии на место прежней в ритуальном зале Годрика Гриффиндора. Сделал копию с купленной Диасом карты, отмасштабировал и как можно точнее совместил с опорными точками но полу зала. Но проверять их и пересчитывать всё равно придётся.

У Ровены я бывал регулярно, отчитывался в сделанном и изученном, уточнял кое-что в методах и формулах — и, разумеется, попросил её научить чарам, заложенным в диадему. Как оказалось, важную роль в работе диадемы играли драгоценные камни, они хорошо сохраняли структурированную магию. Каждый сапфир в ней выполнял определённую функцию: большой отвечал за вычисления, средний служил тем, что в современности называют интерфейсом, малый обеспечивал подпитку и сохранность артефакта. Я сходил в Тайную комнату специально, чтобы изучить диадему, и обнаружил, что хоркрукс помещён в средний камень, благодаря чему он мог воздействовать на рассудок надевшего её. Мне не вспомнилось, как я его когда-то создавал и чем при этом руководствовался, зато я вспомнил, что кое-что похожее мне еще тогда рассказывала о диадеме Елена. К сожалению, тогда у меня не хватало знаний, чтобы разобраться, что бы это значило.

Я не стал отдавать единственный экземпляр зачарованного калькулятора равенкловцам. У меня были теоретические изыскания Академии, у меня была методика зачарования электрических и электронных приборов, у меня был опытный образец. Разумеется, я решил сделать ещё несколько экземпляров, чтобы всем хватило, тем более, что с отлучками из Хогвартса у меня не было никакой проблемы. При первой же возможности я выбрался в магловскую торговлю и закупился калькуляторами.

Первый калькулятор я угробил и даже не понял, как. Тупо воспроизвести методику не удалось, и я стал досконально разбираться в процессе. Оказалось, сначала нужно было зачаровывать микросхему, а вовсе не связь с питанием, поэтому второй калькулятор сдох у меня не сразу. Возможно, он даже работал, но я не мог знать этого наверняка, потому что на этот раз испортил индикаторное табло.

Поломав ещё несколько калькуляторов, я наконец получил работающий артефакт. Подробно, по шагам записал процесс зачарования и различия в нём для конструктивно разных моделей, добавил описание принципов зачарования и их адаптации к конкретной модели электронного прибора. Правда, подмножество электронных приборов пока ограничивалось калькуляторами, зато по этой методике любой идиот сможет зачаровать любой калькулятор. И даже если я переоцениваю идиотов, Эрни с Дирком ими точно не являются.

Незаметно наступил очередной Хеллоуин. Тед еще до завтрака поставил мне ультиматум, что сегодня я просто обязан отвлечься от дел и провести весь день с друзьями. В этом году тридцать первое пришлось на вторник, но ради праздника занятия отменили, поэтому мы своей компанией, включая младших, ушли до обеда на озеро.

После обеда Большой зал закрыли, чтобы украсить к празднику. Оставшееся до ужина время мы, нагулявшись за полдня, провели в клубе. Драко, которого не позвали на прогулку, гневно зыркал на нас, но воздержался от скандала.

К ужину зал был разукрашен традиционно, в чёрно-оранжевой гамме, с трансфигурированными джек-тыквами и летучими мышами. Зато еда была почти без тыквы — не было Хагрида, не было и тыквенного урожая. Впрочем, на столах и других угощений хватало, чтобы жалеть о тыкве. Из развлечений, как и прежде, было только одно — поесть от пуза. Призраки, правда, собрались в зале и даже рассказывали что-то загробное, но за развлечение их не считали даже первокурсники.

Это оказалось к лучшему, потому что мы стали развлекать себя сами и втянули весь слизеринский стол в весёлую застольную беседу. Хеллоуин в кои-то веки стал для меня только поводом для гулянки, а не источником неприятностей и чрезвычайных происшествий. Я впервые за долгое время полностью расслабился, шутил сам и смеялся чужим шуткам — почему бы не повеселиться, если главные проблемы позади, а текущие дела помаленьку делаются?

Меня слушали охотно, я бы даже сказал — ловили каждое моё слово, и не только с нашего стола, но и с соседних. За разговорами время летело незаметно, мы не спешили покинуть зал, впервые с поступления в Хогвартс чувствуя себя на своей территории, а не на чужой. Прежде мы уходили с праздников первыми, но сегодня первыми ушли грифы, просидевшие за столом ровно столько, чтобы насытиться. Вскоре за ними потянулись к выходу и хаффлпафцы с равенкловцами, а мы всё еще рассказывали байки и травили анекдоты.

— Итак, заходят в "Дырявый Котёл" ведьма, гоблин и лепрекон... — начал очередной анекдот Эдриан Пьюси.

— Этот анекдот — ровесник Дамблдора, — фыркнул Драко, весь вечер находившийся в устойчиво плохом настроении.

— Да ладно, Малфой, под сливочное пиво сойдёт, — благодушно обронила Селена Келли. — Все новые анекдоты уже рассказали, а тут хоть что-то. Продолжай, Эд.

Но продолжить Эду была не судьба, потому что в Большой зал буквально влетел запыхавшийся Джордан Ли.

— Там... там... — выкрикнул он от дверей, устремляясь к преподавательскому столу. — Наши, они все лежат... там, перед лестницей!

Мы подумали то же, что и все, кто еще оставался в зале — пока мы сидели здесь, где-то там состоялось массовое убийство гриффиндорцев. Я даже успел прикинуть, что у слизеринцев есть алиби, потому что все они были за столом, когда Ранкорн, вместе с остальными преподавателями поспешивший вслед за Джорданом, на мгновение задержался около меня:

— Мистер Поттер, идите со мной.

А я-то радовался, что в этот Хеллоуин у меня никаких происшествий... Пора бы уже взять на заметку: никогда не радуйся, пока не пробило двенадцать.

Гриффиндорцы лежали вповалку перед подъёмом в свою башню. Это была компания ГАДовцев в полном составе, в которой преобладали наши однокурсники. К счастью, все они были не мертвы, а усыплены, что сразу же обнаружили кинувшиеся к ним преподаватели.

Сонные чары на учениках были лёгкими. Несколько Энервейтов с первой попытки разбудили пострадавших, которые всё равно проснулись бы уже через полчаса. Расспросы ничего не дали — группа возвращалась в общежитие, ничего подозрительного не видела, никто не помнит, как отрубился, очнулись только что. Пока преподаватели выспрашивали учеников, я оглядел место происшествия. Спрятаться здесь было негде, стены были без ниш, пространство под винтовой лестницей отсутствовало, она была монолитной. Если бы кто-нибудь затаился поблизости, его почти наверняка заметили бы.

Я заподозрил, что это была сонная ловушка, поставленная каким-нибудь злонамеренным приколистом, но остаточной магии в коридоре не обнаружилось. Да и вообще шутки и приколы были здесь не в ходу после того, как двое главных шутников Хогвартса плохо кончили. Джордж Уизли был мёртв, а Фред работал уборщиком в Министерстве и, по слухам, быстро спивался.

— Все у вас на месте? — спросил Ранкорн, когда убедился, что от пострадавших ничего не добьёшься.

— Здесь нет Рона, а он был с нами, — отрапортовала Гермиона, окинув хозяйским взглядом своё сборище.

— Мадам Хуч, проверьте подопечных и выясните, кто отсутствует. Деканы, пройдите по своим общежитиям и проверьте то же самое. Я буду в кабинете, с докладами приходите туда. Остальные преподаватели пока свободны, но будьте наготове. Мистер Поттер, вы со мной.

Пока мы шли к директорскому кабинету, я обдумывал происшедшее. Больше всего это походило на дурную шутку, направленную против Гриффиндора. Компанию могли также усыпить, чтобы вытащить что-то у кого-то из них. Гермиона сказала, что Рон опять пропал, но он мог уйти вперёд или отойти от своей компании. Или его могли спрятать поблизости, чтобы нагнать паники, потому что он уже пропадал, хотя времени у шутников на это было немного. Ли Джордан утверждает, что отстал от своих не больше, чем на минуту.

Версия с возвращением Дориана Грея тоже посетила меня, но выглядела сомнительной. Картина, по его понятию, была надёжно укрыта чарами. Если даже он захотел бы перенести её в другое место, это не было для него делом первоочередной важности, сначала нужно было обустроиться. Хотя... если бы Дориан Грей хватился картины, он утащил бы именно Рона. Опять придётся срочно искать этого рыжего.

Не успел я как следует продумать эту версию, как мы пришли в кабинет директора. Ранкорн уселся за свой стол и кивнул мне на кресло напротив.

— Что ты думаешь об этом происшествии, Гарри? — спросил он.

— Выглядит как праздничная шутка, предназначенная запугать гриффиндорцев.

— Мисс Грейнджер утверждает, что пропал Уизли.

— Может, он опередил своих на пути в общежитие.

— Ты прав, сначала нужно дождаться мадам Хуч. А пока вспомни, ты сегодня получал какие-нибудь подозрительные сигналы от хогвартской защиты?

— После обеда — никаких, а до обеда я был за периметром. Мы гуляли на озере и ушли довольно далеко.

— А когда вы вернулись, ты не получал сообщения о присутствии чужого в замке?

— Это непрерывный сигнал, система подаёт его только в боевом режиме, — напомнил я. — Сейчас она настроена сообщать только о входе постороннего под периметр и о попытках проникновения в запретные зоны.

— А сам посмотреть можешь?

— Сейчас посмотрю. Подождите немного.

Я прикрыл глаза и осмотрел замок поэтажно. Посторонних не обнаружилось, в том числе и в анимагической форме, зато нашёлся Рон. Так я и доложил директору.

— Уизли? — обрадовался Ранкорн. — С ним всё в порядке?

— По крайней мере он живой. Спускается по юго-восточной лестнице с пятого этажа на четвёртый.

— Приведи его сюда, Гарри.

— У меня здесь нет никакой административной власти и с Уизли я не в ладах. Будет лучше, если со мной пойдёт кто-то из преподавателей, — да и свидетели мне не помешали бы, мало ли что.

— Да, сейчас я вызову Норму.

Ранкорн отправил к супруге Патронуса, и через несколько минут она явилась в кабинет. Я всё это время отслеживал Уизли на мысленной карте, мы сразу отправились наперехват и догнали его как раз под гриффиндорской лестницей, где случилось происшествие. Когда мадам Ранкорн окликнула Рональда сзади, он кинулся к нам, как к родным.

— На меня напали! — закричал он еще издали.

— Кто напал? — деловито спросила мадам Ранкорн, когда он подбежал.

— Мужик какой-то. Мы шли в общагу, а потом — раз! — и я очнулся в какой-то комнате с хламом. Лежу на полу, а он надо мной с палочкой стоит. Где, говорит, картина? Какая, говорю, картина? Вот здесь, говорит, стояла у стенки. Не знаю, говорю, ни о какой картине, первый раз слышу. Лучше сознавайся, говорит, а то хуже будет, это точно был ты, тебя, рыжего, ни с кем не спутаешь. Испугался я, понятное дело... не надо, говорю, я сказал бы, но не знаю, чего, и вообще мне не в чем сознаваться и я тут никогда не был, чем хотите поклянусь! Ты что, говорит, ничего не помнишь? А что, говорю, я должен помнить? Он направил на меня палочку — и всё. Я очнулся — мужика нет. И я пошёл оттуда.

— Где это было? — спросила она.

— Шестой этаж вроде бы. — Уизли задумался под требовательным взглядом профессора — считал в уме этажи. — Ага, шестой. Там еще такая кладовка со старой мебелью.

— Ладно, покажешь, — и она повела Рона к директору.

Я шёл за ними и размышлял. Опаснейший тип, беспринципный и беспощадный, Дориан Грей не причинил ни малейшего вреда ученикам, даже Уизли, которого мог бы допрашивать и пожёстче. Но нет, он всего лишь ненадолго усыпил парня и ничего не сделал, чтобы тот молчал. Ну ладно, память не подчистил, легилименцией Греи не владеют, но непреложный-то обет способен взять любой!

Видимо, пока у Дориана Грея не было картины, он опасался портить отношения с властями, а его обращение с Роном было рассчитано на то, что парень будет болтать и его история дойдёт до того, кто унёс картину. А кто, по его мнению, был причастен к исчезновению картины, если Рона благополучно вытащили оттуда? По словам Грея-старшего, вытащить парня из картины целым и невредимым может только их родовая магия. Значит, это сделал кто-то из Греев, учитывая, что на ней была табличка, из которой было очевидно, к кому обращаться.

По всему выходило, что свободно отпущенный Рон являлся посланием Греям, а значит, следующий визит Дориана будет уже к ним. Надеюсь, они к этому готовы.

Все деканы уже собрались в кабинете директора. Уизли рассказал им то, что мы с мадам Ранкорн уже знали, и директор распустил собрание, распорядившись напоследок, чтобы никто из учеников не покидал сегодня общежития. Меня он попросил задержаться.

— Гарри, — обратился он ко мне, когда мы остались одни. — Это происшествие, случайно, не связано с недавним исчезновением Уизли?

— Связано, — не стал отрицать я. — В прошлый раз Уизли по глупости побеспокоил очень опасный скелет в чужом шкафу. К сожалению, я не могу посвятить вас в подробности, это не моя тайна, но предполагаю, что этот человек здесь больше не появится.

— Ты уверен в этом?

— Я уверен, что теперь он знает, где искать свою пропажу, и это не Хогвартс, но не могу гарантировать, что ему что-нибудь не понадобится здесь.

— Можно ли усилить защиту замка, чтобы засечь его появление?

— Если он появится здесь, то не завтра, а полную защиту имеет смысл включать, только если ожидаешь вторжения в ближайшие часы. Иначе будет слишком много ложных срабатываний, да и магии она жрёт немеряно, а замок истощён. Разумеется, я буду присматривать за незваными посетителями, но не спать ночами из-за этого не стану.

— То есть, мы не можем предотвратить его проникновение в замок?

— Если он проникнет и начнёт вредить, я буду разбираться с ним, но пока — увы... — я развёл руками. — У меня просто нет возможности следить за этим круглосуточно.

— Ясно, — тон Ранкорна говорил, что ему жаль, но он понимает. — Ладно, Гарри, можешь идти.

Гостиная Слизерина была переполнена. Привыкшие к наветам слизеринцы не высовывали носа из общежития и ждали новостей здесь. Что-то им должен был сообщить Слагхорн, но они считали, что мало, и дожидались меня. Едва показавшись в проходе, я оказался под перекрестьем многочисленных требовательных взглядов. Змеи не задавали вопросов, но буквально гипнотизировали меня глазами.

— Декан уже сказал вам, что Уизли был похищен и нашёлся? — спросил я.

По гостиной прошёл оживлённый гул — это тоже оказалось новостью.

— Он сказал только, чтобы мы до завтра не выходили из общежития, а с утра он придёт и скажет, что будет дальше, — отозвался кто-то из толпы.

— В общем, так, — я пробежал взглядом по гостиной, пока не обнаружил Митчелла Грея. — С гриффиндорцами, это был не розыгрыш. В замок пробрался посторонний, он усыпил их, чтобы забрать и допросить Рональда Уизли, который был среди них. Вторженца интересовала некая картина, но Уизли ничего не знал о ней, поэтому был снова усыплён и брошен. Пока деканы проверяли учеников, я и мадам Ранкорн ходили искать его и наконец нашли. Уизли сейчас у себя в общежитии и наверняка хвастает своим приключением, поэтому завтра об этом будет знать весь Хогвартс.

— А какую картину он искал? — любопытный детский голосок принадлежал младшекурснику.

— Уизли этого не знает, мы тоже, — я поймал взгляд Митчелла и чётко выговорил: — Вторженец наверняка что-то перепутал и теперь пойдёт искать её не здесь, — а затем отвёл глаза, говоря уже в зал: — Хеллоуин, чего вы хотите? На Хеллоуин здесь вечно что-то приключается.

Среди старших раздались смешки — они оценили шутку. Слизеринцы поняли, что новостей больше не будет, и стали расходиться по комнатам.

— Гарри? — кто-то позвал меня из-за спины. Я оглянулся — это был один из первокурсников, чьи имена я еще не удосужился выучить. — А что там дальше, в анекдоте про ведьму, гоблина и лепрекона?

— Да ерунда, — ответил я машинально, по привычке отвечать на любой вопрос мелкотни. — Ведьма заказала бутылку сливочного пива и дала два кната на чай, гоблин купил пять бутылок и потребовал кнат сдачи, а лепрекон взял ящик пива и насыпал бармену кучу золота. Лепреконского золота.

21.

После Хеллоуина я вернулся к расчётам по созданию домена. Малые обсобленные участки, которыми повсеместно пользовались старые семьи, основывались на одной силовой звезде, размеры которой выбирались в зависимости от величины участка. Максимальным количеством лучей звезды, обязательно простого числа, считалось двадцать три, именно такая звезда в своё время скрыла Хогвартс, а большее их количество считалось нестабильным.

При использовании нескольких звёзд было важно разместить их так, чтобы в результате их резонанса получилось единое тонкоэнергетическое образование. Их центры — опорные точки — должны были находиться примерно на одной плоскости и располагаться достаточно близко друг к другу, иначе вместо единой куполообразной структуры получалось несколько малых частично перекрывающихся куполов и вся система приобретала нестабильность.

На начальном этапе проектирования домена не требовалось ничего, кроме вычислений, а это означало, что процесс проектирования поддавался формализации. Можно было написать компьютерную программу, которая выполняет эти вычисления и выдаёт графическое изображение получающихся силовых куполов, а если углубиться, то добавить в неё еще оптимизацию размещения звёзд и возможность графического редактирования. Имея такую программу, можно будет в считанные минуты получить расчёты для любой территории.

Ну как любой... С земным шаром этот номер не пройдёт, чтобы образовать магическую Землю поверх обычной, потребуется совсем иное колдунство, но мне пока этого не надо. Начну с малого, а там видно будет.

Именно эту задачу я держал в уме, когда говорил Уоррингтону, что скоро мне понадобится переговорить с Регулусом. Нынешний глава рода Блэк вел бизнес в магловском мире, имел там связи, недвижимость и разбирался в технических достижениях маглов. Он умел водить магловские машины, это он два года назад обеспечил нам на время летних каникул магловские компьютеры. Сам он не напишет нужную мне программу, но может найти специалиста, который сделает это.

Там не такие уж сложные расчёты, в прошлых тысячелетиях с ними справлялись. К сожалению, наличие резонанса звёзд на компьютере не проверишь — при каких условиях он наступает, Ровена знала только приблизительно. Это нужно было подгонять уже на модели в ритуальном зале Годрика.

Предварительную подготовку формул и алгоритмов я закончил только к началу декабря, выявив попутно кое-какие закономерности размещения звёзд. Я работал над этим каждую свободную минуту, школьная жизнь текла мимо меня. Что-то из остальных своих дел я перекинул на Теда, чем-то просто пренебрёг, пока наконец не сказал себе, что да, в таком виде задачу уже можно поручать стороннему магловскому специалисту. В качестве легенды я даже придумал, что изобретаю новый способ беспроводной телефонной связи.

Регулус не хотел показываться в Хогсмиде, встречу он назначил в том самом магловском сквере недалеко от Дырявого Котла, где мы встречались для поездки в больницу за Россетами. Это было одно из немногих лондонских местечек, которые мы оба знали достаточно, чтобы не перепутать место встречи. Время я назначил в будний день после занятий — в этом мире ничто не делается быстро, особенно у маглов, а рождественские каникулы были уже на носу, поэтому мне не хотелось тянуть даже до ближайших выходных.

Оделись мы, разумеется, по-магловски. Регулус выглядел, как молодой преуспевающий бизнесмен, я — как примерный старшеклассник из Вест-Энда. Я явился на встречу заблаговременно и прождал его там оставшиеся десять минут до назначенного срока.

— Мистер Джонс, — вежливо улыбнулся я.

— Мистер Поттер, — не менее дружелюбно ответил он.

Обязательное формальное приветствие прозвучало у нас почти на ты, несмотря на то, что руки мы друг другу не пожали. Волшебники не пожимают друг другу руки, это чисто магловский жест, демонстрирующий отсутствие холодного оружия в руке. На первом курсе Драко протянул мне руку только потому, что отец сказал ему, что этим жестом завоёвывают доверие у маглов и магловоспитанных — он сам не утерпел и похвастался этим позже, когда мы достаточно близко познакомились.

— Как дела, Гарри? — перешёл Регулус на неформальное обращение, установившееся между нами у Малфоев.

— Всё в порядке, мистер Джонс, — ответил я. — Хотя времени могло бы быть и и побольше.

— Тебе не хватает свободного времени? — сочувственно уточнил он.

— Ох, если бы... — я изобразил усталую улыбку и притворный вздох. — Что такое свободное время, я даже и не знаю, мне не хватает рабочего времени. Собственно, с этим и связана наша встреча, мне хотелось бы попросить у вас помощи с одним делом, чтобы освободить моё время для других дел.

— Разумеется, Гарри, — незамедлительно согласился он. — Всё, что в моих возможностях. Признаться, я думал, что твоя инициатива связана с некоторыми огорчающими обстоятельствами, о которых я узнал от Уоррингтонов.

— Эти обстоятельства тоже присутствуют, — согласился я. — Если бы не они, я договаривался бы с вами о встрече через опекуна.

— Всё так серьёзно?

— Люциусу я доверяю, но Драко меня сильно подвёл, поэтому сейчас я считаю целесообразным частично отстраниться от Малфоев и выждать развития ситуации. Но с некоторыми моими делами, к сожалению, нежелательно затягивать.

— Ясно... — Регулус едва заметно прищурился, прикидывая что-то для себя. — Я предпочёл бы не ссориться с вами обоими и, прямо тебе скажу, если придётся выбирать, окажусь в серьёзном затруднении.

— Нет, о выборе речь не стоит — и очень надеюсь, что никогда и не встанет, — достаточно твёрдо сообщил я. — Но тем не менее я решил, что никому не будет хуже, если у меня появятся независимые начинания, о которых незачем сообщать опекуну.

— Вот, значит, как, — он испытующе посмотрел на меня. — Непреложный обет?

— Нет, не нужен. Возможно, когда-нибудь я дозрею до того, что буду брать непреложные обеты с друзей, но пока я беру их только с врагов. Мне будет достаточно джентльменской договорённости, что без моего разрешения дальше вас это дело никуда не уйдёт.

— Договорились, Гарри. Можешь рассчитывать на мою конфиденциальность.

— В том числе и об этой встрече, — добавил я. — Чтобы не было лишних расспросов.

— Само собой, мне тоже не нужны лишние расспросы, — подтвердил он. — Так какое у тебя дело?

— Мне нужно, чтобы вы нашли магловского специалиста, который напишет мне компьютерную программу. Предварительная разработка у меня с собой, можете ознакомиться.

— Только и всего? — Регулус облегчённо заулыбался. — Давай посмотрим.

Я оглядел пасмурный декабрьский сквер, по которому сновали озябшие маглы. Снега еще не было, в воздухе висела влажная изморось.

— Работа большая, я не уверен, что здесь подходящее место, — окончание моей фразы выжидающе повисло в воздухе.

— Верно, поехали ко мне в офис, здесь недалеко, — согласился он.

Магловское "недалеко" вылилось в полчаса поездки по лондонским улицам на машине Регулуса. Офис располагался в одном из небоскрёбов, с общей охраной на всё здание. Рабочий день закончился, поэтому в небольшом помещении, состоявшем из приёмной, подсобки и кабинета, уже никого не было. Регулус провёл меня в кабинет, где уселся за стол начальника, а мне предложил стул напротив.

— Это ближайший, у нас есть и ещё, — пояснил он, как бы извиняясь за размер помещения. — Центральный офис на другом конце города, на машине туда полтора часа.

— Главное, есть где поговорить, — я извлёк из безразмерной сумки папку с пергаментами и выложил на стол. — Вот предварительные схемы и расчёты. Это задача о покрытии произвольной территории чем-то наподобие беспроволочной радиосвязи. Насколько мне известно, у маглов есть похожий сервис.

Регулус с любопытством глянул на папку, оценил на глазок её толщину.

— Ты подождёшь, пока я буду ознакомляться?

— Конечно, — я раскрыл папку и развернул к нему. Он придвинул её поближе к себе и углубился в пергаментные листы.

Для оценки её содержимого Регулусу хватило пятнадцати минут. Его увлечённое, сосредоточенное выражение лица навело меня на догадку, что из-за фамильных традиций Блэков факультет Равенкло когда-то потерял свою звезду. Расчёты Блэк просматривал бегло, зато очень тщательно изучал схемы и диаграммы. Наконец он оторвался от папки и поднял на меня внимательный взгляд.

— Это похоже на то, о чём я вспомнил?

— Не знаю, но могу отлегилиментить.

Глядя на мою невозмутимую физиономию, Регулус не удержался от смешка.

— Это задача о расчёте больших обособленных магических территорий, наподобие железной дороги Хогвартс-Экспресс? — уточнил он.

— Да, вроде того, — подтвердил я. — А вы уже знакомы с такими задачами?

— Это входит в обучение главы рода Блэков, — на его породистом лице промелькнуло нечто вроде огорчения или разочарования. — Не то чтобы мне очень хотелось... вернее, совсем не хотелось, да и кому из нас хочется в пятнадцать лет... У меня были совсем другие планы на жизнь, я надеялся попасть в невыразимцы, но когда мне исполнилось пятнадцать, родители посчитали, что Сириус совсем отбился от рук, и стали готовить меня как главу рода. А рассчитать скрывающую звезду для небольшой территории — обязательное знание для главы рода. Не знаю, как у других, но у Блэков это так.

Ну да, десятый век, было бы странно, если бы такие важные знания за тысячу лет не получили никакого развития.

— Выходит, я всё это время — как уж там говорится у маглов — изобретал велосипед? — с огорчением констатировал я.

— Не представляю, откуда бы ты мог получить готовые сведения. Они из родовых тайн, которые не подлежат разглашению и защищены обетами.

— И в каждом магическом роду они есть?

Регулус остро глянул на папку, незаметно для себя усмехнулся.

— А знаешь, вряд ли в каждом. У кого-то не хватит ума, у кого-то силы, а потом окажется, что уже и детям передать нечего. Любое знание без понимания и практики быстро умирает. Не удивлюсь, если сейчас большинство родов просто пользуется трудами предков, даже не помышляя о развитии. Ты проделал потрясающую работу, Гарри.

— Я только начал, это неработающий проект. Один раз я мог бы и сам рассчитать, но программа позволит мгновенно вычислить множество вариантов, чтобы выбрать наилучший.

— А смысл? Здесь же всё упирается не в расчёты, а в исполнителей. На каждую опорную точку нужен свой колдун, причём колдовство должно производиться одновременно. Мне портреты рассказывали, как создавалась дорога Хогвартс-Экспресс под руководством твоего прадеда. Для зачарования согнали половину лучших магов Британии, одних только Блэков там участвовало пятеро. Если делать что-то для себя, кого попало не пригласишь, тут проверенные люди нужны — родичи, вассалы.

— То есть, железную дорогу зачаровывали без посреднической модели?

— Посреднической модели? Это как?

— Примерно как в магии вуду. Берешь модель зачаровываемого объекта, связываешь её заклинаниями с ним, а затем производишь над ней колдовство, которое через эту связь переносится на него. Усиливающий эффект колдовства обеспечивается предварительной подготовкой модели.

— Интересно... — Регулус снова углубился в схемы. — А какая предварительная подготовка?

— Рунный купол, — я не видел смысла делать из этого тайну.

— Этого может оказаться недостаточно, — пробормотал он себе под нос, перелистывая схемы, а затем оторвался от них и взглянул на меня. — Если у тебя не хватит магической силы, рванёт так, что мало не покажется. Тебе-то будет уже всё равно, но надо иногда задумываться и о последствиях.

— Почему рванёт?

— Очевидно же, — хмыкнул он. — Если колдовство не завершится, то вложенная сила резко высвободится, когда ты вырубишься и потеряешь над ней контроль. Пострадает вся территория, которую ты будешь зачаровывать, не могу сказать, насколько, но разрушения будут точно.

— Хмм... — его слова прозвучали для меня весомо. — Значит, у меня получилось оружие массового поражения?

— Для оружия это слишком громоздко, есть и более простые методы стереть страну с лица земли. Но в данном случае, — он кивнул на папку, — подстраховаться нужно обязательно.

— В купол входят руны поглощения, которые должны впитать вложенную силу в случае неудачи, — вспомнил я лекцию Ровены.

— Я не видел здесь схему этого купола, но могут не справиться. — Регулус оторвался от папки и посмотрел на меня взглядом сумасшедшего учёного, погружённого в поиск решения проблемы. — И вообще вместо того, чтобы гасить неудачную попытку, лучше принять меры, чтобы она оказалась удачной.

— Мистер Джонс, я вполне осознаю, что это не та работа, которую можно делать на авось, и с радостью приму от вас любые советы по подстраховке. К сожалению, у меня не так уж много источников знаний и они... — я на мгновение задумался над формулировкой, потому что "устарели на тысячу лет" совсем не звучит, — ...не сказал бы, что очень современные.

— Нужны накопители магии, Гарри. Идея их использования вовсе не новая, — он явно исходил из предположения, что я ухвачу эту идею на лету. — Первые исследования в этом направлении появились в конце семнадцатого века, но и до этого магоёмкие материалы применялись в колдовстве давно и повсеместно. Даже в зелья, и то их кладут ради их магоёмкости.

— Вы имеете в виду кристаллы?

— Нет, как накопители они не годятся. Кристаллы хорошо держат структурированную магию, но их магическая ёмкость невелика. Здесь гораздо лучше подойдут аморфные горные породы вроде обсидиана, из которого за его магоёмкость традиционно делают родовые камни, а если для одноразового применения, то твёрдые смолы, особенно янтарь. Даже стекло, и то в некоторых случаях сойдёт.

— Стекло? — я слегка ошалел от потока обрушившейся на меня информации.

— Не в этом случае, — спохватился Регулус. — Колдовство мощное, здесь нужны качественные природные материалы. Я, конечно, всё это отдам посчитать, мне самому стало интересно, но, Гарри, в таком виде это никуда не годится. Это нужно еще дорабатывать и дорабатывать.

— Я и не собирался применять это в таком виде, — меня непросто обескуражить, но у Регулуса получилось. — Это пока только расчёты, нужно еще подгонять и разбираться, как оно взаимодействует. Я, например, не знаю условий возникновения резонанса опорных точек, чтобы учитывать их в программе, у меня есть только заклинание, определяющее на модели, есть он или нет. Но на исследования нужно время, я просто не представляю, когда этим заниматься.

— Гарри, это решаемо. Один ты в обозримые сроки с этим всё равно не справишься, тут нужны углублённые систематические исследования, а ты, извини, всего лишь дилетант. Но, насколько я знаю, род Поттеров очень даже не бедный, поэтому ты можешь финансировать исследования в мюнхенской Академии. Любые, от тебя потребуется только поставить конкретную задачу. Если нужна секретность, можешь выдать свою задачу под обет.

Это была превосходная идея. Весь замысел я не собирался раскрывать посторонним, но возможность предварительной оценки расхода магической силы на колдовство заслуживала того, чтобы заплатить за исследования. Нужна была ещё количественная оценка силы мага, а не как сейчас — "у этого больше, у этого меньше", а также способ определения коэффициента усиления посреднической модели. Было бы неприятно столкнуться с тем, что мне совсем чуть-чуть не хватило сил.

— Пожалуй, я знаю, что поручить в Мюнхен, — задумчиво покивал я себе. — Это будут количественные измерения магии и передачи магии. У маглов давным-давно уже всё градуировано и формализовано, и только мы, дикари, магическую силу в домовиках измеряем.

— Кое-что в этом направлении делается, — заметил на это Регулус. — В аврорате, например, есть артефакт, который определяет, достаточно ли у претендента магической силы, чтобы работать аврором.

— Но он на уровне "подходит — не подходит", а мне нужна градуированная шкала, — я кивнул на папку, — а то ведь и в самом деле сотру свою страну с лица Земли, а я к ней как-то уже привык.

— Я как-то тоже, — поддержал он шутку. — А что касается резонанса опорных точек, для этого больше подходит упорядоченная структура, а не как у тебя. Гексагональная, например.

— Нельзя, — ответил я, потому что спрашивал об этом Ровену. — Произвольное размещение обеспечивает уникальность территории и позволяет избежать перекрытий с другими подобными территориями.

— Тогда попробуй схему размещения, где лучи отдельных звёзд направлены точно в центры соседних звёзд. Или дополни модель опорными точками в местах пересечения лучей, если их продолжить до бесконечности.

— Не до бесконечности, а не более чем на две длины лучевого отрезка, — поправил я. — Дальше наступает затухание магического поля звезды.

— Или так, — согласился он. — Если выявится закономерность, сообщай, посчитаем. Папку оставишь мне?

— Да, это копия.

Регулус убрал папку в свою безразмерную сумку, а затем извлёк оттуда парные зеркала и одно передал мне, а другое переложил в нагрудный карман своей магловской куртки.

— Возьми пока, будем держать связь. Я буду сообщать, как продвигается разработка программы, а ты сообщай, если у тебя прорисуется что-нибудь новое или ты захочешь что-то изменить. По моему опыту, вопросы и уточнения в таких делах возникают постоянно.

— Обязательно сообщу, — я последовал его примеру и положил зеркало в свой нагрудный карман. — На сегодня у нас всё?

— Если что, созвонимся. Тебя куда подбросить?

— Поздно уже разъезжать по городу. Если вы не против, я аппарирую прямо отсюда?

— А ты уже умеешь? — я подтверждающе кивнул. — Давай.

С этой задачей я провозился ещё несколько дней. Отправил Эйвери-старшему письмо, в котором спрашивал, что уже сделано по количественному измерению магии и можно ли заказать исследования в этом направлении, а если можно, то за какую цену. Выделил и сформулировал подзадачи для Академии, черновики всё равно нужны, даже если их придётся править. Закончив с ними, я отложил разработку создания будущего домена и переключился на изучение экономики магической Британии.

Картина оказалась более чем плачевной. Практически всё магическое производство паразитировало на магловском. Кое-что производили сами — одежду и обувь, зачарованные предметы быта и личного пользования вроде мётел, безразмерных сумок и расширяемых палаток — но сырьё покупали или тащили у маглов. Это было дешевле и проще, чем добывать и производить самим. Точно так же обстояло и с продуктами питания — продавали здесь, закупали там. По всей видимости, этим занимались маглорожденные и сквибы, жившие на стыке двух цивилизаций — технической и магической.

Даже производство амулетов включало в себя металлы и минералы, добываемые маглами. Разве что зельеварение могло считаться независимым от магловского сырья, потому что в нём почти не требовались неволшебные компоненты, но и там всё чаще использовалось не природное сырьё, а продукты магловской химической промышленности.

Наладить экономическую автономию было немыслимым из-за несоизмеримых масштабов производительных сил. Что такое двадцать тысяч британских магов против почти семидесяти миллионов британских маглов? Я уж не говорю обо всём мире, где счёт маглов пошёл на миллиарды.

Мало того, большинство из этих двадцати тысяч глупы, бездарны и непритязательны, а это означает, что они не захотят менять свою жизнь. Они живут по принципу "после нас хоть потоп", их полностью устраивает приживательство при маглах, удерживаемое с помощью двух любимых заклинаний Конфундус и Обливиэйт. Даже если учесть, что дураки распределены по миру равномерно и у маглов в точности то же самое, один процент умных и энергичных людей от двадцати тысяч и от семидесяти миллионов — это две большие разницы.

Разумеется, развитие экономики упирается и в потребление. А каким может быть потребление у двадцати тысяч ленивых бездарей, привыкших, что почти всё в их жизни делается по мановению волшебной палочки? Колдун мало в чём нуждается — немного еды, иногда какая-нибудь вещь в дом, а всё прочее либо наколдуем, либо обойдёмся. Рядовые колдуны бедны и привыкли быть бедными, семья Уизли не исключение, она ближе к правилу. Нищебродство прирождённых паразитов и иждивенцев — абсолютно естественное явление.

Состоятельных семейств еще до Первой Магической было не более полусотни, а сейчас и того меньше. Все они тогда, за немногими исключениями, либо поддерживали Пожирателей, либо были нейтральными. Теперь большинство из них либо были уничтожены, либо сидели в Азкабане, либо насчитывали одного-двух членов. Живыми и сильными, хоть и поредевшими, оставались десятка полтора семей.

Как известно из истории, гражданские войны начинают угнетённые. У нас это оказались магические рода, с начала века ощущавшие усиливающееся давление — территориальное со стороны маглов и культурное со стороны маглорожденных. После двух мировых войн подряд для них было естественным решить проблему военным путём, когда стало ясно, что мирным ничего не получится. Я даже не уверен, что идея террора принадлежала прошлому мне: скорее всего меня нашли подходящим, подобрали, оболтали и выпихнули вперёд — точно так же, как Дамблдор с компанией пытались пропихнуть в герои Мальчика-Который-Выжил — чтобы тащил войну на себе и принимал все шишки на себя, но я оказался достаточно хитрым, чтобы связать их меткой.

Ну не может один вчерашний ребёнок, нищий полукровный выходец из магловского приюта того времени подчинить и организовать целую толпу богатых и чистокровных. Если они этого сами не хотят, их за собой не поведёшь, это я сейчас понимаю, а тогда если и понял, то поздно. Откуда-то должен был взяться этот страх смерти, толкнувший меня на отчаянные меры, и я сомневаюсь, что в этом повинна только магловская война. Она закончилась, а хоркруксы я клепал всю оставшуюся жизнь.

Но сейчас я на стороне чистокровных. Сейчас я как по рождению, так и по состоянию принадлежу к верхушке магического мира, и это веская причина, чтобы я поддерживал её интересы. Я хочу быть могущественным, хочу развивать и применять своё могущество, а не прятаться как крыса, связанный по рукам и ногам ограничениями слабаков. Стать забитым нищебродом и приживалом, чья безопасность висит на кончике Обливиэйта — это счастье от меня никуда не уйдёт. Если у меня ничего не получится, я хотя бы попытаюсь.

Что же касается союзников, то из-за своего социального положения я никак не могу опираться на рядовых магов. Слабые всегда завидуют сильным, бедные — богатым, они и не заметят, что приобрели они сами, зато у них костью в горле встанет, что приобрёл я. Они всегда предадут, а я не для того создаю убежище, чтобы нас выдали предатели. Даже среди своих бывают ненадёжные люди, что уж говорить о тех, кто спит и видит, чтобы сильные стали слабыми, а богатые бедными. Значит, массовое переселение магов в домен очень скоро приведёт к неприятным последствиям.

С такими рассуждениями я пришёл к Ровене. К счастью, она не была идеалисткой и даже заметила на это, что в десятом веке идеалисты не выживали.

— Почему ты так уверен, что люди не пойдут под твою руку? — спросила она, выслушав меня. — В домене же безопасно. Никаких чужеземных врагов, никаких усобиц, а подчиняться им всё равно кому-нибудь придётся.

— Потому что жизнь в Европе сейчас намного безопаснее, чем даже полвека назад. После Второй Мировой войны страны заключили договора и пакты, за соблюдением которых следят международные организации. Власть сейчас обезличена, она принадлежит не конкретным людям, а государственному аппарату, обыватели подчиняются не правителям, а законам. Если люди работают, у них есть начальство, но они могут уволиться в любое время, в этом они свободны. Они довольны, что над ними нет пожизненной персональной власти, и никогда не захотят её, если смогут прожить без неё.

— Я поняла тебя, Генри, — было видно, что это не пустые слова, что Ровена осознала ситуацию. — Если всё оговорено и поделено, а власть обезличена, сильный правитель действительно не нужен. Магия — тоже сила, и она не нужна, если в мире легко прожить слабым, а сейчас, выходит, слабым прожить легко. Как ты считаешь, насколько устойчиво это благополучие?

— Ну... — я задумался. — На планете еще есть так называемые горячие точки, но в целом человечество стремится обустроить себе сытую и безопасную жизнь. Пока всё более-менее стабильно, хотя магловские учёные прогнозируют перенаселение и нехватку природных ресурсов. Двадцать лет назад они предсказывали кризис на конец тысячелетия, но время идёт и сроки отодвигаются. С предполагаемым кризисом справляются заранее и, возможно, справятся.

— Вот, Генри, в этом наш шанс. — Ровена подняла указательный палец кверху, подчёркивая значимость сказанного. — Домен — это добавочная территория и добавочный источник ресурсов, в конце концов он будет востребован. Сто или двести лет — вовсе не так долго, как кажется. Начинай осваивать его один или с верными людьми... ты же говорил, что они у тебя есть?

— Немного найдётся.

— Вот и хорошо, а со временем найдёшь ещё. Всегда есть люди, которым нужно где-то начинать, а ты сможешь предложить им наилучшие возможности.

— Была идея перенести в домен кое-какое производство, но, как выяснилось, производства-то у магов и нет, — с сожалением сообщил я.

— Сначала нужно будет исследовать домен, там должны быть ценные магические ресурсы, а потом уже посмотришь, как их использовать. Там и магия будет проявляться сильнее, так сказал этот колдун сидхэ. Возможно даже, что сквибы там станут магами.

— А маглы?

— Не знаю, сам проверишь, но я категорически против маглов в твоём домене. Если это родители маглорожденных, не привлекай маглорожденных, в Британии хватает потомственных магов.

— Я уже всю голову изломал, кого, как и чем привлечь. Самые подходящие маги — моя ровня, не представляю, как уговорить их на переселение и тем более на вассалитет. Их и так всё устраивает.

— А в моё время любой был бы счастлив получить такое предложение, — задумчиво констатировала Ровена. — Без чужеземцев, без королевской власти, только под сюзереном... мой муж погиб, когда воевал за короля, а так бы он жил и у нас были бы ещё дети... как же всё-таки меняются времена, Генри. Знаешь, я посоветовала бы тебе присмотреться к младшим потомкам родов. Среди них могут оказаться честолюбивые, которые захотят выделиться в дочернюю ветвь со своим родовым домом и родовым камнем, если ты дашь им землю и поможешь с постройкой. Тогда они согласятся на вассальную клятву с условием взаимного нейтралитета ваших родов.

— Я недавно заключил взаимный магический бессрочный нейтралитет с тремя родами, — нет, я не похвалился, а сообщил Ровене важные для нашего проекта сведения.

— Прекрасно! — обрадовалась она. — Там есть подходящие дети?

— В двух родах есть, и весьма вероятно, что главы родов поддержат меня. Насколько поддержат, пока неизвестно, но здесь уже многое зависит от меня.

Ровена одобрительно кивнула.

— А пожалуй, хорошо, что ты оказался слизеринцем. Равенкловцы склонны обращать внимание только на научную сторону разработки, а организационная сторона их редко когда интересует. Кстати, как у тебя продвигаются расчёты?

Я выложил перед ней папку с расчётами. Про программу упоминать не стал, слишком многое пришлось бы объяснять и оправдывать, но рассказал, что собираюсь заказать кое-какие исследования в Академии. Ровена выспросила меня про Академию, потому что в её время такого не было, затем внимательно изучила мои заметки по выделенным подзадачам и тоже осталась довольна.

— И хорошо, что у тебя есть средства на эту работу, — заключила она. — Там, надеюсь, сделают её скоро и качественно.

— Я за этим прослежу. Как только выйду из-под опекунства.

Так и получилось, что цель, которую я назвал Джастину Финч-Флетчли в качестве прикрытия, оказалась правдой. Состояние производства магической Британии не позволяло что-то куда-то перенести, в лучшем случае оно позволяло сделать инвестиции, да и то с сомнительной выгодой. Джастин энергично взялся за дело, вечерами он спешил из клуба к документам, а в выходные отпрашивался домой, чтобы посоветоваться с братьями. И это была не отговорка, чтобы лишний раз побывать дома — он держал меня в курсе, что они там обсуждали и до чего договорились.

Совместно они обнаружили то же самое, что и я: деньги лучше всего было делать на стыке с магловским производством. Что же касалось начальных вложений, то деньги, заметные для большинства обывателей волшебного мира, были смешными для семьи Финч-Флетчли. Родители могли просто дать их сыну поиграться, чтобы тот развивал свои деловые навыки, так они и сделали.

Правда, Джастин был несовершеннолетним и не мог заключать договоры и сделки, а его родители были маглами и не имели права напрямую участвовать в магическом бизнесе, но у Джастина был совершеннолетний Невилл. На волне энтузиазма Джастина, которым тот мог заразить кого угодно, оба парня решили не откладывать с предпринимательством и обратились ко мне за помощью.

Начать они собрались с алхимической лавки. Эта идея была, может, и не самой доходной, но самой очевидной, потому что у Невилла было что продавать и, как Джастин хорошо запомнил с лета, у меня тоже. Вдобавок он учёл, что семья Арчи занимается поставками алхимического сырья и у них в этой сфере наверняка имеются знания и связи.

Он выложил передо мной готовый бизнес-план: покупка или аренда помещения в Косом переулке, поиск поставщиков, найм сотрудников и охраны, реклама. От нас троих предполагались равные доли вложений, соответственно делилась и прибыль. Помимо того, что идея выглядела жизнеспособной, она была ещё и хорошим предлогом для моей эмансипации, поэтому я сразу согласился. Всё-таки права опекуна в распоряжении собственностью опекаемого ребёнка были разумно ограничены, и если Дамблдору удавалось злоупотреблять опекунством, то только благодаря его положению в Визенгамоте. Люциус мог брать ежемесячное содержание, указанное в договоре, мог запрашивать деньги на внеплановые расходы, предоставив обоснование, мог принимать решения об образовании подопечного и проверять банковское управление его имуществом, но не мог распоряжаться его вкладами и недвижимостью. Куплю и продажу собственности, денежные инвестиции и пожертвования мог осуществлять только взрослый дееспособный владелец.

До рождественских каникул оставалось всего-ничего, и мы решили их дождаться, а пока отозвали Арчи в аудиторию и посвятили в задуманное. Гордый оказанным доверием, он обещал на каникулах переговорить с родителями и послать мне сову с сообщением. Я же собирался договориться об эмансипации с Люциусом и устроить её как можно скорее, чтобы к началу года получить полное право распоряжения родовым имуществом.

Было хуже всего, что от Драко ожидались проблемы. Наши отношения так и не наладились: мне в такой ситуации было недопустимо прогибаться перед ним, а он не считал, что в чём-то виноват. Не знаю, что он писал о нашей ссоре отцу и писал ли вообще, но на каникулах охлаждение наших отношений станет очевидным и не такому проницательному человеку, как Люциус. Как мой опекун отнесётся к этому, я не пытался даже гадать, поэтому просчитывал худший вариант. Да, у нас с Люциусом было полное единство и взаимопонимание касательно переустройства магической Британии, но трудился он над этим в первую очередь для своей семьи.

Но, как выяснилось, Люциусу было не до наших разборок. После Хеллоуина он вплотную занимался проталкиванием пересмотра дел осуждённых сторонников Тёмного Лорда, а за неделю до каникул явился к нам в Хогвартс предупредить, что не может принять у себя гостей на Рождество. Выглядел он усталым и замотанным, пренебрёг попытками Драко похвастаться клубом, а мне с глазу на глаз сообщил, что на каникулы у нас будут другие гости.

Азкабанские узники.

Никто из наших не захотел отправляться на каникулы поездом, поэтому я открыл каждому одноразовый пропуск по указанному каминному адресу. Тед впервые за долгое время отправился к тётке, без малейшей радости предвидя столкновение с её командирскими замашками. Но, как он сказал, нет худа без добра, потому что в семейной библиотеке Ноттов было много книг и рукописей по строительству и защите магических сооружений, с которыми он собирался ознакомиться за каникулы.

Семья Ромильды тоже вернулась домой. Её отец на пару с Люциусом понавешал добавочной защиты и сигнализации на семейный коттедж Вейнов, так что если там произойдёт что-то чрезвычайное, мы мгновенно узнаем. Грег, Винс и Гвардейцы отправились по домам, Джастин отбыл вместе с Невиллом, намереваясь поехать к родителям уже от него. Эрни отправился гостить к Дирку, отец которого тоже вернулся от Малфоев в свой дом.

К Малфоям отправились только мы вдвоём — Драко, как сын, и я, как воспитанник. Нельзя сказать, что после той размолвки мы совсем не разговаривали друг с другом — мы были вынуждены общаться по учёбе и по делам клуба — но мы обменивались фразами с холодноватой сдержанностью, словно едва знакомые люди. Со стороны и не заметишь, взаимное неприятие проявлялось только при неформальном общении.

В роскошном малфоевском особняке было пусто. Люциус с Нарциссой, маленький Гелиос с воспитательницей-француженкой, а теперь ещё и мы с Драко. Дошкольная группа детишек, которую Малфои принимали летом, теперь воспитывалась у Уоррингтонов. Азкабанцев здесь пока было двое, Руквуд и Мальсибер-старший, и оба были не в том состоянии, чтобы разгуливать по особняку. Дела осуждённых Пожирателей, вследствие открывшихся сведений по ордену Феникса, с середины декабря пересматривались на ежедневных заседаниях Визенгамота, где сторонники чистокровной власти делали всё возможное и невозможное для амнистий или смягчения приговоров.

Первым выпустили Августа Руквуда, установив, что в рейдах он не участвовал, а был бездоказательно обвинён в шпионаже из-за принадлежности к ближнему кругу Волдеморта. Два дня назад освободили Мальсибера-старшего, тот тоже не был боевиком и его тоже посадили за принадлежность к ближнему кругу, немудряще рассудив, что он хоть чем-то, да виноват. Одновременно амнистировали и Мелвина Мальсибера, несмотря на его похищение оборотнями — как оказалось, его посадили в основном за то, что он сын своего отца. Суды продолжались, и Люциус с Роули надеялись к Новому году амнистировать всех, кого возможно, а остальным смягчить приговоры и условия содержания.

Нарцисса счастливо обняла Драко, недовольно зашипевшего от таких нежностей, и тепло приветствовала меня. Она засыпала сына вопросами об учёбе, о Хогвартсе и о школьной обстановке, восхищённо ахая над ответами, а когда наконец наговорилась, мы разбрелись по своим делам. Драко — на квиддичное поле, я — в библиотеку, а Люциус отправился в Министерство, где сегодня в Визенгамоте разбирали дело Долохова.

Снова мы сошлись уже за обеденным столом. Кроме членов семьи, с нами обедали семейный лекарь Шон Брукс, выхаживавший бывших узников, и один из его пациентов, Август Руквуд. По укоризненному взгляду лекаря в адрес пациента можно было догадаться, что тот сейчас нарушает предписанный режим.

Руквуду можно было дать лет под пятьдесят, хотя он был немногим старше Люциуса. Он был сильно истощён и заметно нездоров, но тем не менее опрятно одет и аккуратно подстрижен, наверняка заботами Нарциссы. Держался он с естественной уверенностью человека, с детства привыкшего к определённой манере поведения в обществе, которую не истребили даже четырнадцать лет Азкабана. Нижнюю часть его лица прикрывала короткая светло-русая бородка, кожа на открытой части лица была испещрена мелкими синеватыми точками, словно от взрыва пороха. Серые запавшие глаза с живым интересом оглядывали мир, а особенно нас с Драко, как новых лиц в особняке.

— Пятый курс? — прикинул он, когда нас представили ему. — И как успехи?

— Справляемся, — лаконично ответил я. Драко обрадовался возможности блеснуть и стал рассказывать о своих отличных оценках, а затем перевёл разговор на свой клуб. Руквуд слушал внимательно, с одобрением кивая в нужных местах.

— Мистер Поттер, а вы тоже состоите в этом клубе? — привлёк он меня к беседе, заметив, что я в ней не участвую.

— Состою, — подтвердил я.

— И как он вам?

— Неплохо получилось.

— Неплохо?! — возмутился Драко, оценивавший свой клуб не меньше, чем на "превосходно", и привычно попытался опустить меня, не подумав, что мы уже не в Хогвартсе. — Мистер Руквуд, не слушайте его, это же Поттер. Он ничего не понимает в клубах, он у маглов воспитывался.

Люциус с Нарциссой шокированно переглянулись. Руквуд дружелюбно-светским тоном обратился ко мне:

— Как интересно, мистер Поттер. Вы и в самом деле воспитывались у маглов?

— Это же всем известно, — встрял Драко, заставив родителей снова переглянуться.

— У нас в Азкабане было плохо с новостями, — тем же светским тоном сообщил ему Руквуд. — Мистер Поттер, было бы крайне любопытно услышать ваше мнение об этих маглах. Так сказать, из первых рук.

— Ничего особенного, провинциальные обыватели, — я слегка пожал плечами. — Считают себя пупом земли и эталоном мироздания, съедят каждого, кто не похож на них. Они там не одни такие, там весь городок такой.

— Весь городок... — Руквуд понимающе покивал. — Означает ли это, что вы недолюбливаете маглов?

— Я недолюбливаю этот слой общества — провинциальных обывателей. Они везде одинаковы, не только у маглов.

— То есть вы всё-таки считаете, что хорошие отношения с маглами возможны, — с едва уловимым разочарованием заключил он.

— Разве что на нынешних условиях, когда они не знают, с кем имеют дело. Разумные люди есть везде, но их слишком мало, а наши обыватели, увы, несовместимы с магловскими. Это как религиозные разногласия, только острее. Можно отказаться от своей религии, можно принять чужую, можно, наконец, всем стать атеистами, но с магией так не получится.

— Вы чрезвычайно интересно рассуждаете, мистер Поттер, — если разочарование Руквуд пытался скрыть, то одобрение, напротив, сделал заметным. — Но если наши разногласия с маглами непримиримы, как вы относитесь к противодействию магловской экспансии, вплоть до радикальных мер?

— Я не могу отрицать очевидные вещи и считаю, что бездействовать мы не должны, но я не сторонник радикальных мер ввиду их очевидной бесполезности, — сразу расставил я акценты. — Боюсь огорчить вас, но, по-моему, попытка решить магловскую проблему радикально была ошибкой.

Тема была щекотливая, за столом возникло ощутимое напряжение, но мы оба держались вполне корректно и дружелюбно, поэтому Люциус не спешил вмешиваться в наш диалог.

— Не могу не согласиться с вами, мистер Поттер. — Руквуд продолжал выдерживать нейтральный светский тон, словно мы говорили о погоде. На мой невысказанный вопрос он добавил: — У меня было достаточно времени на размышления. Если некая затея не удалась, в ней наверняка была допущена ошибка.

Меня удивило, как легко он признал ошибочность стратегии устрашения — но, если подумать, он не был боевиком и не участвовал в террористических акциях. Он был невыразимцем. Факт шпионажа Руквуда остался недоказанным, но если что-то такое и было, то вряд ли имело прямое отношение к террору хотя бы из-за места его работы. Его было бы не за что сажать, если бы не оговор Каркарова.

— Откровенно говоря, мистер Руквуд, — я глянул на него в упор, — от меня до сих пор полностью ускользает, как такие умные и образованные, во всех отношениях достойные маги могли допустить такую фатальную стратегическую ошибку. Возможно вы в ваших размышлениях продвинулись глубже и сумеете просветить меня на эту тему?

В глазах Руквуда вспыхнула весёлая искорка. Его позабавила форма, в которую я облёк вполне прямолинейное высказывание "хоть убей, не понимаю, как вы могли оказаться такими дураками".

— А пожалуй, сумею, — его заминка была слишком короткой для обдумывания вопроса, но достаточной для принятия решения, значит, свой ответ он уже знал. — Всё дело в войне, мистер Поттер, во второй мировой магловской войне. В магловских бомбёжках, а на континенте еще и в танках, и в газовых атаках. Всё дело в войне, из-за которой многим захотелось сквитаться с маглами за свои потери. Моя семья, например, почти вся погибла во время Лондонского Блица в сороковом году, когда немцы бомбили город каждую ночь в течение двух месяцев. Отец остался сиротой, он в это время учился в Хогвартсе, то же самое случилось и с Долоховым, его семья жила по соседству с нашей — и такими были не мы одни. Не у всех же есть земли и особняки, большинство из нас селилось среди маглов и точно так же было беззащитно перед их военными новинками. А что до маглорожденных — это те же маглы, только с палочками, только опаснее, потому что они среди нас. Случись конфликт — и они, как всегда, станут на сторону маглов.

— Как всегда? — переспросил я.

Руквуд только усмехнулся.

— Историю знать надо.

На это нечего было возразить. Даже я прошлым не увлекался, слишком много дел и проблем у меня было в настоящем, а большинству учеников достаточно было донести нахватанные вершки до положительной оценки на экзамене по истории. Но кое-что из неё было известно каждому магу.

— В хогвартских учебниках истории написано, что вторую мировую войну развязал Гриндевальд.

— Мистер Поттер, вы сами верите в это? Не может один человек развязать мировую войну, сейчас не та эпоха, когда войны начинались только потому, что кто-то кому-то по пьяни наблевал на ботфорты. Если вспомнить философские труды по роли личности в истории, наверх выплывают люди, которые наиболее эффективно воплощают в жизнь интересы значимых слоёв и группировок социума. Гегель так и вообще называл их носителями исторической необходимости. Это Гриндевальд — порождение потребности Европы того времени в войне, а не наоборот.

— Никогда не рассматривал историю под таким углом, — признался я.

— Вы думаете, почему Дамблдор тянул с нападением на Гриндевальда? Да первое время Гриндевальд был героем, образцом для подражания, нападать на него было бы концом политической репутации. И только когда война осточертела всем и стали искать виноватых, вот тогда дуэль с Гриндевальдом стала выигрышным политическим ходом. Вот тогда мир и дружба стали мечтой всей Европы, а рассуждения о всеобщей любви и всеобщем благе — очень выгодным политическим вложением.

— По-вашему, Гриндевальд не заслужил свою репутацию?

— Не настолько, как о нём говорят. Было удобно назначить его козлом отпущения, только и всего. Вы бы знали, сколько их было таких, которые "раскаялись", "осознали" и "не подумали", едва дело запахло жареным, а Гриндевальд был идеалистом и не подсуетился вовремя. И закончил, как все идеалисты. В истории такое сплошь и рядом, вспомните хотя бы Жанну Д'Арк и её участь. Определённый вклад в общую неразбериху он, разумеется, внёс, но это ничего не решало, маглы перегрызлись бы и без него. Представьте на мгновение, что волшебства не существует и маглы проживают одни на планете. Они точно так же начали бы войну, практически в те же сроки.

— Да, Гриндевальд сам это признал, — вспомнил я. — По его же словам, его вмешательство разве что чуть-чуть ускорило её.

— Вы с ним общались? — изумлённо спросил Руквуд.

— Прошлым летом мой опекун, как глава попечительского совета Британии, побывал у него в тюрьме с инспекцией, а я сопровождал его в качестве Мальчика-Который-Выжил. Думаю, дядя Люциус лучше ознакомит вас с подробностями, — я адресовал своему опекуну приглашающую улыбку, — а я могу только сказать, что теперь Гриндевальд — с гарантией не идеалист.

— Давайте в другой раз, я сейчас спешу в Министерство, — отозвался Люциус. — Основное слушание о Долохове состоится после обеда.

— Какие у него шансы? — встрепенулся Руквуд, забыв о Гриндевальде.

— Не слишком, хуже только у Лестрейнджей. Будем упирать на то, что Долохов не коренной британец и что его освобождение произведёт благоприятное впечатление на Россию.

— А оно произведёт?

— Какая разница? Главное, чтобы в Визенгамоте так считали. К счастью, Крауч сейчас озабочен улучшением международных связей Британии, поэтому шансы всё-таки есть.

Вернувшись вечером из Министерства, Люциус сообщил, что Долохова амнистировали и что его переправят сюда, как только будут оформлены документы. Бывшие узники нуждались не только в уходе и квалифицированном лечении — им было не на что жить и некуда идти. До Азкабана Руквуд снимал квартиру, Долохов жил постоянным гостем в семействе Эйвери, а Мальсиберы владели небольшим коттеджем, разрушенным при аресте. Ничем не лучше ситуация была и у остальных азкабанцев, даже Лестрейнджей, чьё поместье было разграблено, конфисковано и продано кому-то из министерских. Малфой оказался единственным, кто вызвался приютить их всех под свою ответственность, поэтому его противники поворчали и согласились. При всей своей неприязни к его прошлому они были вынуждены признать, что бесконтрольно отпускать освобождённых на улицу было бы ещё хуже.

После того как Люциус рассказал нам сегодняшние новости, я обратился к нему с просьбой кое-что обсудить. В кабинете он уселся за письменный стол, облокотился на дубовую лакированную столешницу и оперся подбородком на сцепленные в замок ладони.

— Ну что у тебя, Гарри? — устало вздохнул он, когда я пристроился в просторное кожаное кресло.

— Я ознакомился с документами, которые у вас запрашивал.

Люциус никак не отреагировал на это, только обратил на меня взгляд из-под полуопущенных век. Было видно, что сегодня у него был тяжёлый день.

— Вы устали, дядя Люциус, поэтому я коротенько. Когда вы обдумаете это, мы можем поговорить подробнее. Меня тут заинтересовали некоторые предприятия, в частности, мануфактура ездовых мётел, доля Поттеров в которой составляет сорок процентов. Мне хотелось бы сделать туда вложения, и чем скорее, тем лучше.

Глаза Люциуса заинтересованно раскрылись. Каким бы он ни был уставшим, это был бизнес.

— А чем вызвана такая срочность? — резонно полюбопытствовал он.

— Эрни и Дирк сейчас занимаются разработкой нового полётного устройства, им нужно место для испытаний опытных образцов. Поэтому мне хотелось бы финансировать эту разработку на фабрике, а их устроить туда стажёрами. Кроме того, инвестиции в производство увеличат долю Поттеров в предприятии, а мне нужен контрольный пакет или даже полный выкуп мануфактуры, чтобы беспрепятственно распоряжаться ассортиментом продукции.

— Это никак нельзя отложить хотя бы до лета?

— На самом деле у меня масса срочных планов. Невилл Лонгботтом собирается открыть торговую лавку и берёт меня в долю, на этих каникулах мы уже будем присматривать помещение в Косом. А ещё я написал мистеру Эйвери, что мне нужно заказать в Академии кое-какие исследования — за деньги, разумеется — и как только я получу его положительный ответ, мы начнём согласовывать детали.

— Гарри, — Люциус перестал подпирать подбородок руками, выпрямился и стал разглядывать меня, словно диковинную зверюшку. — Твоя предприимчивость... впечатляет. Но ты же понимаешь, что я при всём желании не могу для тебя этого сделать? У опекуна нет таких полномочий.

— Конечно, понимаю, дядя Люциус. Я не откажусь от любой помощи, но для начала, чтобы запустить все эти проекты, мне нужно только одно. Эмансипация.

— Вот как, — он заметно помрачнел. — Я не считаю, что ты не справишься, но подумай, как это будет выглядеть для широкой общественности, особенно сейчас, когда я занимаюсь освобождением наших. Мальчик-Который-Выжил спешит избавиться от опекуна, оказавшегося неблагонадёжной личностью?

— Напротив, вы можете заявить, что хотите этим уберечь своего воспитанника от возможного влияния опасной идеологии бывших приспешников Тёмного Лорда, которыми вы вынуждены заниматься, чтобы обезопасить Британию. Даже если теперь они осознали свои заблуждения и находятся под вашим присмотром, предосторожность всё равно не помешает. Если что, я могу подтвердить в прессе, что сначала сомневался в пользе эмансипации, но вы меня убедили, а Рита напишет всё, как нам нужно.

— Ну если так... — Люциус хмыкнул. — Давай вернёмся к этому разговору, скажем, завтра, а то сегодня я с ног валюсь.

— Трудное было слушание?

— Не то слово. Я столько говорил, что горло до сих пор саднит, — он сглотнул. — Дамблдоровские шавки как с цепи сорвались, Селвин на себя одеяло тянет — нашёл время и место обвинять меня в предательстве. Хорошо хоть Антонин вёл себя в точности, как ему сказали, а то с него станется и выходку отмочить. Крауч, конечно, удивил меня, он такую речь сказал про лицо Британии перед мировой общественностью, что я аж заслушался. Никогда бы не подумал, что этот нетерпимый законник может выступать заодно со мной.

— Как вообще продвигается пересмотр приговоров?

— Пока мы в плюсе, но какими усилиями... — Люциус страдальчески поморщился. — Я, наверное, лет десять жизни потерял с этим процессом. Троих отпустили — Августа, Лоренса, а теперь вот и Антонина. Джагсону скинули срок с пожизненного до пятнадцати лет, ему сидеть ещё год. Следующий на очереди — Джош Трэверс, слушание через два дня, я за эти дни постараюсь договориться о комиссии для тебя. Затем Лестрейнджи, даже и не знаю, что с ними получится, очень уж нашумела эта история с Лонгботтомами. Наверное, проще было бы, если бы Лестрейнджи их убили.

— Но сейчас Лонгботтомы пришли в себя и находятся на реабилитации. Вам сколько-нибудь поможет, что они столько лет были не в себе, потому что им поставили неверный диагноз?

— Неверный?

— Да. Это у них было не из-за Круцио, а вследствие ментального вмешательства, и они пришли в себя, когда их стали лечить в соответствии с правильным диагнозом.

— Это можно как-нибудь доказать?

— Боюсь, что нет. Невилл не покажет медицинское заключение ради того, чтобы обелить Лестрейнджей, бесполезно даже заикаться об этом. Но стоит указать, что Лонгботтомы провели столько лет в Мунго из-за медицинской ошибки.

— Я подумаю, как это использовать. А ты, Гарри, пиши пока набросок статьи о твоей эмансипации для Риты, потом покажешь мне, согласуем. Думаю, лучше всего будет выпустить её перед процессом Лестрейнджей — если не поможет, то хотя бы отвлечёт.

— Завтра к вечеру напишу, — пообещал я.

Но наутро у меня появилось ещё одно срочное дело, отодвинувшее остальные. Вскоре после завтрака передо мной выскочила Ниппи с сообщением, что хозяин ждёт меня в кабинете.

Мой опекун сидел на своём рабочем месте за письменным столом, перед ним лежало несколько распечатанных свитков утренней почты. Люциус вертел в руках один из свитков и разглядывал его, словно нерешаемую головоломку, невольно напомнив мне Дадли, когда приятель Пирс сунул ему посмотреть кубик Рубика.

— Наверное, Гарри, я никогда не привыкну к тому, что творится вокруг тебя, поэтому просто приму это как данность, — встретил он моё появление. — Лорд Грей прислал мне письмо с просьбой известить тебя, что его дочь Октавия пропала.

22.

Было понятно, почему Грей-старший написал не мне, а Люциусу. Из-за этикета родовых магов, по которому взрослый колдун, не должностное лицо и не принимаемый в семье, был обязан вести переписку с несовершеннолетним только через его родителя или опекуна, а ребёнок был обязан отдать письмо старшему или вернуть нераспечатанным, если оно пришло прямо к нему. Ведь в письме от постороннего мог оказаться какой угодно подарок.

Было непонятно, зачем мне знать, что Октавия пропала. Разве что она пропала еще в Хогвартсе перед отъездом на каникулы. Тогда, конечно, я — то самое лицо, которое может поискать её там, и Греям это известно.

— Могу я взглянуть? — кивнул я на письмо в руках опекуна.

— Разумеется, Гарри, оно и предназначено тебе, — он протянул мне свиток.

В письме говорилось, что Октавия была похищена из Хогвартс-экспресса, и ненавязчиво намекалось, что хогвартский поезд — всё еще Хогвартс, а значит, находится под ответственностью школьного директора. Грей-старший прекрасно запомнил, что я возился с поисками Уизли именно ради репутации Ранкорна, и надеялся, что теперь я тоже буду заинтересован в возвращении Октавии.

И в чём-то он был прав. Можно было отмахнуться, но лучше было помочь, если не ради самой Октавии, которой вряд ли угрожало что-то опасное от члена её рода, то ради репутации школы и укрепления отношений с Греями. В письме мне предлагалось как можно скорее явиться в Гринготс, где уже была арендована комната для переговоров, и заранее подготовиться к возможному продолжению, если мы договоримся.

Безразмерная сумка с походным набором авантюриста всегда была у меня на поясе, ибо мало ли что, поэтому я просто сказал Люциусу, что встречусь с Греем-старшим, и отправился в Гринготс.

Гоблинский сервис, как всегда, был на высоте. Мне не пришлось ничего объяснять, служащие были предупреждены и прямо от входа провели меня на место встречи. По пути гоблин рассказал мне об особенностях арендованной комнаты, это входило в его обязанности. Её магия позволяла закрепить любые клятвы вплоть до непреложного обета и реагировала изменением освещения на прямую ложь — и это недвусмысленно показывало, что дело предстоит серьёзное.

Самого Грея я не прождал и пяти минут, хотя он наверняка дожидался меня дома: протеевы чары, клиентский камин — и он уже здесь.

— Добрый день, мистер Поттер, — приветствовал он меня, пока сопровождающий его гоблин покидал комнату.

— Добрый день, лорд Грей, — я встал ему навстречу согласно этикету.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас, мистер Поттер, — начал он, когда мы уселись за стол переговоров. — Это личное дело моего рода, но мне слишком небезразлична жизнь моей дочери, а у вас есть возможность помочь.

— Я здесь, а значит, готов выслушать вас и пойти вам навстречу. В меру необходимости.

Грей правильно понял мою последнюю фразу как намёк не злоупотреблять моей любезностью и ответил на невысказанный подтекст:

— Я изложу вам ситуацию, а вы сами определите меру необходимости, мистер Поттер.

— Я вас слушаю, лорд Грей.

— Сначала я коснусь меры вашей заинтересованности, мистер Поттер. Это можно оспаривать, но пропажа моей дочери всё еще под ответственностью школьной администрации. Вчера мы с сыном точно установили, что Октавия была похищена из поезда, как я и написал вам. Мы занимались этим фактически весь вчерашний день — Митчелл опрашивал своих знакомых, я своих.

— Я не оспариваю этого, лорд Грей. Не вижу в этом смысла, жизнь девочки всё равно важнее. Но сначала расскажите, как её похитили, вдруг это чем-то поможет.

— Точно так же, как Уизли в Хогвартсе. Усыпили всех в купе и забрали её. Когда соседки по купе проснулись, они подумали, что просто задремали, а поезд уже подъезжал к Лондону — и они её не хватились. Октавия не водит неподобающих знакомств и не слишком близка с однокурсницами, поэтому они подумали, что она ушла к брату, и высадились без неё.

— А её багаж?

— Сумка осталась в поезде. Я обратился в Министерство к ответственному за транспорт, мы побывали в депо и осмотрели весь поезд — вдруг Октавию бросили там. Нашли только её сумку в купе, где она ехала. Но это вряд ли вам пригодится, сейчас уже выяснилось, что Октавию захватил мой печально известный предок. Вчера вечером он сам известил меня об этом и дал сутки на ответ.

— Ясно. Я сразу подумал на него, потому что больше не на кого. Но Октавия — кровная родственница вашего предка, несовершеннолетняя, она не сделала ему ничего плохого, так ведь? Он должен понимать, что если умышленно поставит под угрозу её жизнь, последствия для него окажутся самыми плачевными. Зачем тогда ему удерживать девочку у себя?

— Это моя ошибка, мистер Поттер. Я допустил её еще до похищения Октавии. — Грей-старший поморщился и нервно выдохнул воздух.

— Похищение оказалось её следствием? — догадался я.

— К моему глубочайшему сожалению... — произнёс он, сопровождая фразу медленным подтверждающим покачиванием головы. — Я сильно недооценил беспринципность моего предка.

— Раз вы привлекаете меня к делу, мне тоже не помешает это знать?

— Понимаю, что я не вправе брать с вас обет, но рассчитываю на вашу порядочность. А предыстория такова: после Хеллоуина прадед стал требовать с меня — ладно бы картину, хотя я всё равно не отдал бы — но он захотел вернуть себе родовое главенство. Это было недопустимо, с его характером он окончательно погубит род, и я, разумеется, отказал. Тогда он бросил мне вызов на дуэль, в нашем кодексе такое предусмотрено ради выявления сильнейшего на место главы рода. Но вызов был сделан не по правилам, я не был обязан принять его. Вызывать нужно на общем собрании рода, в присутствии всех кровных родственников, а я закрыл Дориану доступ в родовой особняк. Кровных Греев сейчас только я и дети, супруга не в счёт, я просто не могу рисковать на дуэли, пока не выращу сына. Поэтому вместо дуэли за главенство я провёл ритуал изгнания Дориана из рода.

— И развязали ему руки в отношении членов рода, — так вот почему он опасается за жизнь и здоровье дочери.

— К моему глубочайшему сожалению, — повторил Грей. — Однажды мы с женой уже пережили своих взрослых детей, мистер Поттер. Вы еще не в том возрасте, чтобы понять меня, в вашем возрасте я бы и сам себя не понял, но если у вас есть что-то очень дорогое... — он запнулся.

— Расскажите лучше, какое участие в этом деле вы отводите мне, — воспользовался я паузой.

— Не подумайте, мистер Поттер, я не собираюсь подставлять вас или уговаривать, чтобы вы сделали моё дело за меня. Прадедом я займусь сам, а вас прошу обезопасить моих детей, пока я разбираюсь с ним. Митчелл может постоять за себя, но он еще слишком горяч и опрометчив, в отличие от вас. Проследите, чтобы он... не наделал глупостей. Я очень строго наказал ему не отвлекаться от порученного, но мне будет спокойнее, если рядом с ним будет кто-то, кто вовремя остановит его.

Грей замолчал и посмотрел на меня.

— Вы еще ничего не сказали о подробностях дела, — ответил я на повисший между нами вопрос. — Что нам сейчас предстоит?

— Вы с Митчеллом должны тайком пробраться к Октавии и освободить её. После этого сын подаст мне сигнал через парное зеркало, и я разберусь с прадедом.

— У вас есть план места, где её держат?

— Да, это наша летняя резиденция. Увы, сейчас — бывшая. Вчера вечером, получив послание от прадеда, я обнаружил, что он захватил её еще до того, как я отлучил его от рода. Поместье старое, существовало еще при нём, прадед знает его чары как свои пять пальцев. Как оказалось, он пробрался туда незаметно и перекинул всю защиту на себя лично, а когда я отлучил его, поместье отошло к нему как его магическая собственность.

Я только покачал головой, впечатляясь размером допущенной Греем оплошности.

— Разумеется, тайный ход там есть, даже два, — продолжил тот. — В те времена без тайных ходов ничего не строили, как и без застенков. В семье имеется план поместья со всеми ходами и ловушками, и прадед это знает, поэтому в тайных ходах могут оказаться сюрпризы. Насколько я понял, мистер Поттер, вы разбираетесь в защитах и ловушках?

— Не как невыразимцы, но основы знаю.

— Вам нужно будет подстраховать Митчелла и помочь ему обезвредить сюрпризы. Если вдруг окажется, что вы не сумеете сделать этого незаметно, он подаст мне сигнал и я свяжу прадеда боем. Тогда вам придётся действовать быстро.

— Как вы оцениваете свои шансы в бою с Дорианом?

— Он очень сильный маг, но сейчас лишён родовой поддержки, и я надеюсь одолеть его. У меня нет выбора, ради своих детей я обязан справиться.

Ясно. Шансы Грея-старшего в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят, не просто так он уклонился от дуэли.

— Я согласен поучаствовать с условием права действовать по ситуации, — известно же, что подобные авантюры идут по плану ровно до тех пор, пока они не начались. — Но от вас потребуется стандартная клятва, что это не ловушка на меня.

— Клянусь, что не злоумышляю против вас и не давал никаких распоряжений навредить вам и вашему окружению, и что не состою в сговоре ни с кем, кто злоумышляет против вас и вашего окружения, — охотно, даже поспешно проговорил он. Вспышка магического фона комнаты подтвердила, что клятва скреплена.

— Когда выдвигаемся? — спросил я.

— Прямо сейчас, Митчелл уже ждёт меня на месте. Вы ведь подготовились?

— Да.

— Я могу аппарировать с вами с площадки банка, но если вы против, вот портключ. — Грей выложил передо мной коробочку с крупной костяной пуговицей. — Активация по фразе "вилла Грей", портируетесь к границе зоны, внутрь вас проведу я.

— Давайте лучше вы аппарируете со мной, так мы точно друг друга не потеряем, — рассудил я. — Только сначала покажите план поместья.

— Да, верно, — план, как я и думал, был у него с собой. Грей развернул пергамент на столе переговоров и стал показывать: — Это парадный вход, отсюда я вызову прадеда, когда Митчелл подаст сигнал. Ждать я буду вот здесь, около границы территории поместья, а вы пойдёте вот по этому ходу, он ведёт прямо в подвал. Октавия наверняка заперта там в одной из камер, запасные ключи от них я отдал Митчеллу.

— А второй ход?

— Он подходит к дому с противоположной стороны и ведёт в кухню, — Грей указал линию хода на плане. — Чтобы попасть в подвал с камерами, вам пришлось бы пройти через весь первый этаж, поэтому он не подходит. Защитные чары внутри ходов отмечены значками, вот этим — следящие, а этим — поражающие.

— Думаете, они всё там же?

— Прадед мог добавить ловушек, но и эти нужно учитывать. Не стремитесь запомнить всё, мистер Поттер, Митчелл хорошо знает и само поместье, и его защиту.

— Хорошо, — я еще раз окинул взглядом план, вбирая в память общую картину особняка. — Можно идти.

— И ещё, — сказал он, убирая пергамент, — хоть это у нас и летняя резиденция, защита там очень сильная. Ловушки переходят в боевой режим, когда под антиаппарационный щит проникает достаточно крупное существо, поэтому я дал Митчеллу артефакт, который частично прикроет вас, снизив ваш фон до уровня мелкого животного. Второго такого у меня нет, поэтому держитесь вплотную при пересечении границы, да и после не расходитесь более чем на пятнадцать футов. Фон от вашего слабого колдовства он тоже поглотит, но не колдуйте ничего мощного без крайней необходимости, пока не найдёте Октавию. Прадед сейчас в ожидании подвоха, он мгновенно обнаружит вас.

Ожидавший за дверью гоблин проводил нас на транспортную площадку банка. Когда мы аппарировали на место, Митчелл оказался совсем рядом, шагах в двадцати от нас. Он под строгим взглядом отца приветствовал меня со сдержанной неприязнью: я был объектом и свидетельством его глупейшего промаха, из-за меня ему здорово влетело — и виноват у него в этом был я. Тем не менее собраться и отложить личные счёты ради дела он был вполне способен.

Не теряя ни минуты, Грей-старший отдал нам последние указания:

— Сын, мистер Поттер, я буду ждать вашего сигнала. Митчелл, подашь сигнал сразу же, как только вы освободите Октавию — скрывающий артефакт не потянет вас троих, а нам не нужно, чтобы прадед заметил вас слишком рано. Обратный путь вы уже расчистите, поэтому быстро возвращаетесь по тайному ходу и бежите прямиком к границе антиаппарационного щита. Там вы все трое переноситесь к нашему дому и ждёте меня. Обратный портключ у тебя, Митчелл.

Тот пошарил в кармане, проверяя наличие портключа.

— Да, отец.

— Ну, удачи вам. Не спешите, скрытность для вас — главное. Сын, если вдруг возникнут задержки, сообщай через зеркало.

Мы с Митчеллом вошли под щит и направились к началу тайного хода. Местность вокруг особняка была слегка всхолмлённой, с пологим уклоном к располагавшемуся неподалёку озеру. Судя по расстоянию, оно не входило в территорию Греев. Мы пробирались к особняку со стороны озера по заросшей кустарником лощине, на склоне которой начинался тайный ход. Митчелл шёл первым, я следовал в двух шагах за ним. Наконец он извлёк из чехла палочку и аккуратно колданул проверку следящих чар, а затем выявляющее заклинание на кусты в двух десятках ярдов справа от нас. Чары незаметности расступились, и на склоне среди кустов обнаружился короткий, почти вертикальный уступ, наполовину заросший корнями, за которыми едва виднелась старинная дубовая дверь.

— Ход здесь, — негромко констатировал Митчелл, кивнув на дверь.

Она запиралась по-магловски, без чар, только на ключ — обычное дело для таких ходов, ведь если уж дошло до тайного бегства, любая попытка колдовать могла выдать беглецов. Митчелл провернул ключ в замке и толкнул дубовую створку внутрь. Дверь открылась на пару ладоней, а затем упёрлась в рассыпанную глину, это было видно в образовавшуюся щель.

— Отец говорил, что ход в полном порядке,— занервничал Митчелл. — Он этим летом проверял оба хода.

— Значит, ход завален намеренно. Сейчас посмотрю, — я тоже достал волшебную палочку.

— Осторожнее! — всполошился он. — Что ты вообще собираешься колдовать?!

— Чары обнаружения полостей, они очень слабые. Я посмотрю, далеко ли идёт завал.

— А такие бывают? Откуда ты их знаешь?

— После бегства Дамблдора в его хогвартских апартаментах осталась масса ловушек и захоронок. Я там провозился почти все каникулы на пару с невыразимцем, и обнаружение скрытых полостей было одним из первых заклинаний, которые я у него выучил.

— Ладно, давай, — он слегка успокоился и молча дождался, когда я закончу колдовать. — Ну что?

— Ближайшие футов пятнадцать полностью засыпаны, дальше заклинание не достаёт. Свяжись с отцом, скажи, что мы пойдём к другому ходу.

— Раскомандовался тут... — процедил он сквозь зубы.

— А что ещё делать? Завал большой, копать нам нечем, использовать сильную магию нам нельзя. Придётся проверить сначала тот ход, а если и там завалено... в домах, кроме тайных ходов, бывают еще двери и окна. Мы не можем бросить твою сестру — значит, будем пробираться.

— На окна можешь не рассчитывать, — буркнул Митчелл. — На первом этаже их нет, там внутри псевдоокна установлены.

— Но двери-то хоть есть?

— Двери есть.

Он вызвал по зеркалу отца, и после короткого обсуждения мы с Митчеллом направились ко второму ходу, начинавшемуся на противоположной стороне поместья. Чтобы не рисковать, мы выбрались за границу отслеживаемой зоны и пошли в обход по кустарникам, поэтому путь у нас занял около часа. Пока мы шли, я в подробностях разглядел загородный дом Греев, больше похожий на тюрьму — прямоугольная трёхэтажная коробка из тёмно-серого гранита, почти без окон, густо обросшая плющом и обнесённая высокой оградой наполовину из такого же гранита, наполовину из чугунных прутьев в виде копий остриями вверх. Всё сооружение выглядело неприступным даже для маглов, не говоря уже о том, как оно фонило в магическом спектре.

Пожалуй, туда и в самом деле было легче всего проникнуть через тайный ход, набитый ловушками. В конце концов Греи свою собственность знали.

Второй подземный ход не был завален, и это настораживало. Я поделился опасениями с Митчеллом, тот согласно кивнул. Он засветил слабенький Люмос и пошёл первым, я за ним. Для подобных вылазок у меня была припасена пара амулетов — пассивное Ревелио и первичное обнаружение ловушек. Я сообщил ему о них и активировал оба.

Почти сразу же мне пришлось останавливать Митчелла — он чуть не зацепил сигнальные чары на входе, которых не было на плане. Наколдовав распознающее заклинание и тоже обнаружив сигналку, он даже буркнул что-то благодарное. Обезвредил он её сам, неумело по сравнению с Крокером, но справился.

Без привычки Митчелл скоро вымотался, не от затрат магической силы, а от постоянного напряжения нервов и внимания, которого требовал от него каждый шаг. Когда он едва не спустил четвёртую ловушку и я настоял, что пойду первым, сопротивлялся он только для вида. Опыта у меня было больше, поэтому дело пошло быстрее и оставшуюся часть пути мы проделали благополучно. Правда, однажды попалась ловушка, обезвредить которую можно было только грубой силой, которая демаскировала бы нас, но здесь я воспользовался методом поглощающего зеркала, которому научил меня Сол.

Оба взмокшие от напряжения, мы наконец добрались до выхода в кухню. Я жестом остановил Митчелла и осмотрел особняк на предмет местонахождения его обитателей. Разновидность Ревелио на моём амулете позволяла увидеть все живые существа, от дракона до мыши.

Впрочем, в особняке не было ни мышей, ни драконов. Домовиков тоже не было. Присутствовали только два живых человеческих объекта, оба маги, о чём я и сообщил Митчеллу. Один в подвале, в районе здешнего застенка — надо полагать, Октавия, другой на втором этаже, в жилых покоях — Дориан.

Путь был свободен. Я пропустил Митчелла вперёд, и мы впритруску пронеслись по первому этажу на другую сторону особняка. Перед спуском в подвал я на секунду задержался, чтобы еще раз глянуть вокруг через Ревелио, и обнаружил, что Дориан покинул свои покои и идёт по коридору.

— Стой! — прошептал я Митчеллу. — Он что-то учуял!

Мы замерли на месте. Через несколько секунд я убедился, что Дориан свернул на парадную лестницу и спускается на первый этаж.

— Нам нужно срочно спрятаться, — сказал я. — Здесь есть где?

— Он идёт сюда?

— Пока не знаю — может, в кухню. Но если вдруг...

— Понял, идём, — Митчелл поспешил вниз по винтовой лестнице, тускло освещенной зачарованными настенными светильниками, равно как и коридор внизу. — Здесь рядом пыточная кладовка.

Она оказалась за лестницей в торце коридора — крохотное помещение, наполовину заваленное орудиями средневековых пыток на полках и на полу. Мы втиснулись туда и прикрыли за собой дверь, оставив тонкую щель для наблюдения, через которую просматривалась ближняя часть подвального коридора. Дориан тем временем неспешно спустился в холл и направился к подвалу, о чем я уведомил Митчелла.

Всё-таки у сильных магов развито чувство опасности. Даже если колдун сам не понимал, почему ему вдруг захотелось проверить узницу, интуиции он подчинился. Когда он спустился в подвал и пошёл от лестницы к камерам, в его удаляющейся спине не чувствовалось никакой напряжённости. Впрочем, мне мало что было видно, я залез в каморку первым, и Митчелл, хоть и пригнулся, загораживал почти весь обзор. Чтобы не тесниться понапрасну у двери, я отступил вглубь и стал прислушиваться.

Как я прикинул по звуку шагов, Октавия была заперта в дальнем конце застенка. У Митчелла обзор был лучше, он приник вплотную к щели. До нас донёсся скрежет проворачиваемого ключа, а затем голос Дориана, снисходительно-ласковый, словно к пойманной зверюшке:

— Что-то вдруг захотелось глянуть, как ты здесь поживаешь, моя дорогая праправнучка. А ты, смотрю, в полном порядке, вот и замечательно.

— Вы не мой прапрадед, — послышался в ответ усталый, пересохший голос Октавии. — Родич никогда не позволил бы себе такое.

— Я и не позволил бы, если бы не твой отец. Что я отлучён, это временно, пока я не вразумлю глупца. Надеюсь, у него хватит благоразумия не мучить тебя понапрасну, но если он совсем безголовый — ну что для такой красавицы потеря пары мизинчиков? Девушку из рода Грей возьмут в жёны даже без рук и без ног, лишь бы рожать могла. А если еще он ещё и упрямый дурак, мне он такой не нужен, если у меня есть ты. Мне всё равно, кто введёт меня обратно в род — твой отец, твой брат или ты сама.

— Вы... вы этого не сделаете, — в дрожащем голосе девочки звучал понятный ужас, она могла вводить в род только после гибели отца и брата. — Вы не можете этого сделать...

— Сделаю, малышка. Угрозы нужно всегда исполнять, иначе тебя перестанут бояться.

Наступила тишина. Митчелл торопливо вытащил связное зеркало и зашептал в него:

— Отец! Отец!

Я шевельнул волшебной палочкой, ставя завесу тишины, о которой он не подумал.

— Что у вас там? — таким же шёпотом ответил Грей-старший, догадавшийся, что шуметь нельзя.

— Отец, мы сейчас в подвале. Октавия здесь. Дориан что-то почуял и спустился к ней, мы спрятались в пыточной кладовке. Сейчас он говорит с ней, она вроде бы в порядке...

Тут до нас снова донёсся голос Дориана, и Митчелл замолчал на полуслове, прислушиваясь:

— Молчишь, девочка? Вот и умница. Быстро учишься, вчера ты не молчала. Посиди пока, до вечера ты потерпишь, а там посмотрим, что скажет твой отец.

Снова послышался скрежет запираемого замка, а затем приближающиеся шаги по каменному полу.

— Сын?! — забеспокоился Грей-старший.

— Он возвращается, — лихорадочно зашептал тот. — Сейчас он уйдёт, и мы... — шаги вдруг остановились. — Ох... он что-то заметил, смотрит сюда... — Митчелл оборвал фразу и попятился от щели, убирая зеркало обратно в нагрудный карман.

Похоже, сражаться будем прямо сейчас. Список пригодных заклинаний был удручающе мал — Ступефай-Инкарцеро-Секо и кое-что ещё, было бы чистейшим самоубийством применять в тесном подвале что-нибудь по-настоящему боевое. Так и вспомнишь про щекотку с танцами... хм... Авада тоже сгодилась бы, вот почему её так любят...

Мы замерли не дыша. Шаги раздались снова — медленные, тихие, неуверенные, словно человек тщательно вслушивался и всматривался в окружающее. Дориан продвигался к выходу сквозь неровный полумрак подвального магического освещения, еще не понимая, что насторожило его, иначе он уже напал бы на нас.

Вдруг сквозь меня пронёсся глубокий, вибрирующий гул. Сама моя магическая сущность задрожала от заклинания гонга, для которого не существует физических преград. Три удара подряд — традиционный вызов родовых магов, не на дуэль, а на бой. Грей-старший вступил в действие.

Дориан отнёс свои подозрения к прибытию Грея и легко взбежал по лестнице, забыв про подвал. Мы облегчённо выдохнули и расслабились.

— Где он там? — спросил Митчелл, помня про мой амулет.

— Уже в холле, — ответил я, и чуть спустя добавил: — Идёт наружу через главный вход.

И снова три удара магического гонга — отец Митчелла повторил вызов.

— Скорее к Октавии! — встрепенулся тот.

Мы выскочили из кладовки и побежали выручать пленницу. Дверь её камеры была сплошной, с окошечком для подачи пищи, сейчас закрытым. Октавия сидела на подстилке у дальней стены, сжавшись в комочек и обняв колени. Встретив открывающуюся дверь безнадёжным взглядом, она сдавленно ахнула и вскочила, когда узнала брата. Я оставался в коридоре, чтобы обеспечить прикрытие сзади.

— Мы за тобой, Тави, — он заботливо оглядел сестру. — Идти сможешь?

Они кивнула и поспешила к нему. Увидела в коридоре меня, её глаза удивлённо расширились.

— Гарри?!

— Только тише, ладно? — предупредил её брат. — Ему сейчас не до нас, но мало ли что. Ты очень важна ему, просто так он тебя не выпустит.

— А попить можно, это ведь недолго? — хрипло прошептала она. — Он не давал мне ни есть, ни пить.

— Вот же тварь! — выругался он. — Потерпи ещё чуть-чуть, сестрёнка, сейчас нам совсем нельзя колдовать, а то он заметит.

— У меня есть вода, — я достал из сумки флягу и подал девочке. Октавия жадно припала к фляге.

— Что там, Поттер? — нетерпеливо спросил Митчелл, пока она пила.

— Он вышел за ограду, это уже за пределами моего Ревелио. В доме пусто.

Когда она вернула флягу, мы побежали обратно. Митчелл первым, сестра за ним, я последним. Тайный ход был очищен от ловушек, Октавия не успела ослабеть за сутки голодовки и тоже спешила покинуть особняк, она почти не задерживала нас, поэтому мы за несколько минут добежали до выхода.

Выбравшись наружу, Митчелл коротким взглядом назад удостоверился, что мы не отстаём, и побежал дальше через заросли кустарника. Я был без карты, место было незнакомым, мой напарник до сих пор действовал разумно и по плану, поэтому я не заподозрил, что он может бежать не за барьер, а куда-то ещё. А когда он выскочил из кустов на лужайку перед воротами, где его отец сражался с Дорианом, вмешиваться стало поздно.

Тем более, что в мою задачу входило удерживать его от глупостей, а бежать на помощь отцу я глупостью не считал. Если Грей-старший погибнет, его детей ждала участь немногим лучше смерти, а если он победит, ему всё равно могла потребоваться помощь.

Вот разве что Октавию следовало отправить домой, но времени на это у парня всё равно не было.

Поединок магов фактически уже закончился. Грей-старший, в порванной и обожжённой одежде, скорчился на земле перед Дорианом, а тот, тоже потрёпанный, но целёхонький и вполне боевой, душил его заклинанием удавки. Я впервые увидел в лицо причину своих неприятностей в Хогвартсе — фамильное сходство обоих Греев было несомненным, только пришелец из девятнадцатого века выглядел гораздо внушительнее и раза в полтора моложе своего правнука.

Увидев эту картину, мы замерли на краю лужайки. Дориан не спешил убивать мятежного потомка, не попытавшись вразумить его. Он тряс полузадушенного Грея, дёргая удавку резкими движениями палочки, и яростно орал ему в лицо:

— Мне нечего терять, тупой щенок, если я не буду Греем, я всех вас уничтожу!

Нервы Октавии, наслушавшейся угроз от своего тюремщика, не выдержали.

— Папа!!! Папочка!!! — отчаянно закричала она и кинулась к ним.

Я остановил её невербальным Ступефаем в спину и бросил Митчеллу, срываясь с места:

— Забери отца!

И затем с полпути, со всей мощью, с замахом от плеча, чуть ли не с рычанием:

— Флагелло!!! — действительно, в реальном бою хотелось выкрикивать заклинания в голос.

Огненный бич обрушился на спину Дориана, заставив его отвлечься. Не успел он обернуться, как следующий бич опоясал его руку и прервал удушающее заклинание. Сам Дориан не пострадал, я видел в магическом восприятии, что он по уши обвешан защитными амулетами, которые нужно было истощить, чтобы добраться до него.

Я полосовал его заклинаниями, не давая ни секунды передышки и стараясь оттеснить от жертвы. Почувствовав сильного противника, он бросил Грея и полностью переключился на меня, успевая отразить больше половины моих атак и посылая в меня не менее мощные ответы. Но рукопашные тренировки прошли для меня не зря, я был быстрее и изворотливее — а главное, знал, когда и как уклоняться и защищаться. Что-то я брал на щит, от чего-то уворачивался, а брошенную в меня Аваду погасил глыбой дёрна, вырванной из земли. Если Дориан и хотел остановить Митчелла, подобравшегося к отцу и тащившего его от нас, я ему такой возможности не давал.

Когда оба Грея оказались на безопасном расстоянии, пришёл момент настоящей силы.

— Ира Йовис!!! — и небеса разверзлись.

Столб молний ударил в Дориана, в считанные доли секунды сокрушив его защиту. Сам он каким-то чудом выскочил из-под заклинания, но словил моё Инкарцеро и упал, с головы до ног опутанный верёвками.

В воздухе остро запахло гарью и озоном. Я подбежал к Дориану. Тот был в полном сознании и нигде не поранен, если не считать множества мелких царапин от взорвавшихся амулетов, которые исчезали у меня на глазах, напомнив, что весь физический ущерб переводится с Дориана на обитателя его портрета. Колдун уставился на меня взглядом пойманного, но не покорившегося зверя.

— Монстр... — прохрипел он.

— Да уж не феечка, — согласился я. — Силенцио. На будущее: если вы снова полезете в зону моей ответственности, будь то мои люди или мои территории, я не оставлю от вас ничего, даже души. А пока — Сомнио.

Он сопротивлялся заклинанию усыпления, но я добавил силы, и оно подействовало. Я подхватил сонное тело левитацией и потащил к Греям, уже хлопотавшим над своим отцом. Митчелл удалял полусгоревшую одежду с его ран и ожогов, Октавия прилежно обрабатывала их лечащим заклинанием, не замечая собственных слёз, двумя ручейками сбегавших по бледным щекам. Положив Дориана поблизости, я привычно подлечил заклинаниями пропущенные в битве удары, починил и почистил одежду, насколько было возможно, а затем подошёл к Греям и остановился так, чтобы не выпускать пленника из вида.

Грей-старший уже отдышался, но выглядел неважно.

— Круциатус? — спросил я чисто формально, потому что узнал симптомы тяжёлого Круцио. — Вы позволите осмотреть вас, лорд Грей?

Получив согласный кивок, я прикрыл глаза и полностью перешёл на магическое зрение. Внутренних повреждений у Грея-старшего не было, а остальное при должном лечении заживёт уже к вечеру.

— Ничего опасного, — сообщил я ему. — У меня с собой зелья, и от Круциатуса тоже — если вы не против, можете воспользоваться.

— Давайте, — согласился он.

Я извлёк из сумки несколько порционных зелий на пару глотков, все в зачарованных фиалах, все с этикетками.

— От Круцио... укрепляющее... восстановитель магии... регенерации... это заживляющая мазь, — я поставил баночку отдельно, — а это для вас, мисс Грей, выпейте, вам это нужно.

Я протянул Октавии шоколадное зелье, знакомое ей по приключению с дементорами. С тех пор я улучшил рецепт, и теперь это было отличное универсальное средство при физическом и нервном истощении, как у неё сейчас. Питательное, тонизирующее, восстанавливающее, успокаивающее и просто вкусное — сам варил, для себя и для своих.

Она доверчиво выпила его без колебаний, а затем стала поить зельями отца. Я подавал их в нужном порядке, вполглаза приглядывая за усыплённым Дорианом. Безродному магу хватило бы моего Сомнио до вечера, но с родовыми не угадаешь, когда они его пересилят.

Закончив с зельями, Октавия взялась за мазь и стала накладывать её на ожоги отца. Я тоже зачерпнул из баночки и стал обрабатывать свои раны, потому что одних заклинаний было явно недостаточно.

— Ну ты и запаслив, Поттер... — впечатлённо хмыкнул Митчелл, закончивший с обгорелыми тряпками и теперь наблюдавший за нами.

— А что поделать, жизнь такая, — смиренно признал я, пожимая плечами.

— Поможешь перенести отца за барьер? — в левитации он был не силён, это я уже заметил, когда он вытаскивал Грея-старшего из боя.

— Сразу после Круцио лучше не портироваться, — напомнил я. — Но тут у нас есть целый особняк?

Он оглянулся на дом, только сейчас осознавая, что мы не только победили захватчика, но и отвоевали захваченную собственность.

— И верно, — он усмехнулся собственной недогадливости.

— Там могут оставаться сюрпризы, — продолжил я. — Парадный вход я точно проверил бы.

— Мистер Поттер, я был бы очень признателен, если бы вы помогли Митчеллу с обнаружением этих сюрпризов, — подал голос Грей-старший. Зелья начали действовать, его состояние улучшалось на глазах.

— Вы правы, вдвоём надёжнее. А с ним что? — я кивнул на пленника, опасаясь оставлять его без должного присмотра, на который не тянули раненый и девочка.

— Отправьте его в портрет, мистер Поттер.

— Он не мой личный враг, — сказал я с интонацией "вам надо — вы и убивайте".

Слабым кивком Грей-старший подтвердил, что понимает и принимает мою позицию.

— Давай ты, сын, — и указал ему взглядом на спящее, спелёнатое тело.

Тот побледнел до зеленоватого оттенка, но собрался с духом и разнёс Дориану голову Бомбардой. Тело исчезло — и вместо него появилось другое. Всё израненное и обожжённое, без головы и с оторванной по локоть правой рукой, по которой пришлось моё второе Флагелло. Мы с Греем-старшим, оказывается, здорово отделали Дориана, но не видели этого, пока заточённое в картине тело оставалось хоть сколько-нибудь пригодным к существованию. Любой магл от таких повреждений не выжил бы даже с целой головой, но то ли волшебники такие живучие, то ли его жизнь до последнего поддерживала магия картины.

Безопасность была обеспечена, и мы с Митчеллом пошли обезвреживать особняк. Сначала мы обошли его кругом и, действительно, обнаружили несколько свежих ловушек и сигналок в местах вероятного проникновения, но внутри дом оказался чист и, как отметил Митчелл, всё было цело и всё на месте. Дориан обосновался здесь на жительство и не собирался пропускать никого дальше двора.

Теперь Греи были мне серьёзно обязаны, так получилось, что сегодня я спас всю семью. Долг жизни у них не образовался — если один человек откликается на просьбу другого, в том числе и о помощи, магический долг никогда не образуется, потому что законы магии расценивают это как сделку. Когда просьба выполнена, сделка считается завершённой, поэтому долгов не возникает, даже если исполнитель не получил никакой выгоды. Так объяснил мне Люциус после принятия опекунства, когда проверял у меня наличие магических долгов.

Но при необходимости я всё равно мог обратиться к Греям с просьбой такого же уровня и надеяться, что мне не откажут.

Когда мы вернулись, Грей-старший уже мог сидеть и передвигаться. Он самостоятельно дошёл до особняка, отказавшись от помощи сына. Там я пресёк положенные по этикету благодарности и расшаркивания, заявив, что мне нужно спешить, а то опекун наверняка уже волнуется.

Меня проводили к камину, откуда я вышел в Дырявый Котёл, а затем, уже из таверны, переместился к Малфоям. На обед я безнадёжно опоздал, поэтому, спросив домовика, сразу же отправился к Люциусу доложиться о возвращении. Тот окинул мою потрёпанную персону демонстративным взглядом с головы до ног и лаконично поинтересовался:

— Ну и как прошла твоя встреча с Греем?

— Плодотворно, — ответил я.

23.

Широкое обсуждение моей эмансипации в прессе устроило бы меня, потому что избавило бы от объяснений и доказательств при заключении сделок. Но оно не устраивало Люциуса, и мы, посовещавшись, пришли к компромиссу. Раздувать этот факт мы не будем, но официальное объявление в прессе всё равно необходимо, поэтому оно будет помещено в "Пророке" после завершения процедуры эмансипации, одновременно с интервью от нас обоих. Интервью возьмёт, конечно же, Рита Скитер, а пока Малфой задействовал всё своё влияние, чтобы статья успела выйти в нужные нам сроки.

Приговорённых к пожизненному заключению в Азкабане за пособничество Волдеморту изначально было около полусотни. Сейчас, четырнадцать лет спустя, их оставалось не более десятка, включая похищенного нами Мальсибера-младшего. Одним из аргументов за освобождение бывших террористов было то, что они всё равно никогда уже не будут опасными по состоянию здоровья — и этот аргумент работал. Общество подзабыло времена террора, погребённые под спокойствием мирных лет и обвалом недавних разоблачений, а тех, кто был заинтересован в раздувании страха перед Волдемортом, в последнее время отодвинули от рычагов манипулирования общественным мнением.

Тем не менее препятствия нам чинили. Документы на освобождение Долохова застряли в Министерстве, его удалось забрать к Малфоям только накануне Рождества, вместе с Трэверсом, которого к этому времени тоже амнистировали. Пока они оба ожидали освобождения в министерских тюремных камерах, на них устроили покушение, провалившееся, потому что на охрану были поставлены надёжные люди. В еду узников была добавлена отрава, наши учитывали такую возможность и снабдили охранников проверочными артефактами.

Сведения о попытке отравления передали в аврорат на расследование, результатов пока не было.

С эмансипацией тоже не всё оказалось гладко. Перед собеседованием я должен был иметь документальное подтверждение, что мне есть где жить и на что жить. На худой конец можно было сдать экзамен на практикующего артефактора, потому что безразмерные сумки я научился делать профессионально, но комиссии оказалось достаточно гоблинской справки о размере вклада в моём детском сейфе, которого простому обывателю хватило бы лет на пятьдесят.

Я не был простым обывателем, расходы у меня были как у гранда. Если бы не продажа яда и кусочков линной шкуры василиска, мой сейф уже дважды увидел бы дно, но сейчас он был почти полон. Хуже обстояло с жильём, после моего совершеннолетия им не мог считаться дом опекуна, но комиссия из пяти человек за смешную сумму по двести галеонов каждому согласилась считать дом Поттеров в Годриковой лощине пригодным для жилья. Как ни крути, он оставался моей собственностью, унаследованной от родителей, а Скримджеру, попытавшемуся возникнуть на тему мемориала, Люциус пригрозил, что подаст в Визенгамот судебный иск на Министерство за попытку отобрать дом у сироты. Новый министр был в курсе, что Малфой и Роули действуют заодно, и не мог не понимать, что если он даст им такую карту в руки, его министерская карьера на том и завершится, поэтому просто подписал заключение комиссии.

Люциус умудрился провернуть это дело в считанные дни, ещё раз подтвердив свою предпринимательскую гениальность. Рождество я встречал уже в статусе совершеннолетнего.

В дни накануне Рождества я занимался не столько своей эмансипацией, сколько рассылкой открыток и подарков. Знакомых было много, попробуй кого не поздравь, обид потом не оберёшься. Последнее издание этикета стало моей настольной книгой, по которой я уточнял, что кому дарить, и брал заготовки текстов для поздравлений. Только написать с полсотни открыток заняло у меня полдня даже с самопишущим пером — зато купить подарки и сувениры, к счастью, можно было через сов, которые за эти дни сбились с крыльев. После истории с Дорианом в поздравительный список попали и Греи, и даже на континенте у меня нашлись адресаты — Эйвери-старший, Виктор Крум и Сириус, которому я заранее отправил ястреба с подарком.

У Малфоев поздравлениями от имени семьи занималась Нарцисса. Когда начну семейную жизнь, свалю всё это на Ромильду.

Двадцать пятое декабря традиционно считалось семейным днём, после него начиналась череда рождественских приёмов, открывавшаяся министерским балом вечером двадцать шестого. В этом году Малфоям было не до праздников, но несколько официальных мероприятий нужно было посетить, поэтому к моим предпраздничным покупкам добавилось приобретение нового выходного костюма. Свадебный был слишком торжественным, а в прошлогоднем я уже показывался.

Визенгамот закрылся на рождественские каникулы, не успев пересмотреть только приговор Лестрейнджей. Хотя Люциус добился одновременного слушания для всех троих, министерские бюрократы всячески затягивали ход документации и в итоге не хватило буквально одного дня. Слушание было перенесено на январь, а Люциус поделился со мной уверенностью, что в министерском штате засело несколько тайных сторонников Дамблдора, которые и устраивают саботаж. Если учесть попытку отравления узников, так наверняка и было.

В ночь перед Рождеством домовики украсили весь особняк. В холле и по общим залам были развешаны венки из плюща вперемешку с остролистом, повсюду горели рождественские свечи. В большой столовой была наряжена ёлка, вся в волшебных огоньках и ёлочных игрушках, с рождественской феей на макушке, а под ёлкой лежали подарки для домочадцев и гостей особняка. В этом году на Рождество здесь собралось непривычно мало народа: само семейство Малфоев, включая меня как подопечного, француженка-гувернантка, взятая для маленького Гелиоса, и четверо бывших азкабанцев — Руквуд, Долохов, Трэверс и Мальсибер-старший. Гувернантка с малышом завтракали отдельно, остальных Нарцисса перед завтраком пригласила к ёлке для получения рождественских подарков.

Горки подарков в ярких упаковках были красиво подписаны и аккуратно разложены под ёлкой. Мы обступили ёлку и стали разбирать их, каждый свою кучку. Я дарил в точности по руководству, не забыв про сувенир для гувернантки, и даже азкабанцам подарил кое-какие полезные предметы мужского обихода в подарочных вариантах. Нужно было видеть, с каким выражением лиц бывшие узники разбирали свои подарки. Это было нечто ностальгическое, словно перед ними на мгновение приоткрылось окошечко в детство, словно в их жизни случилось то, о чём они и не мечтали.

В этот день я впервые увидел Мальсибера-старшего, прежде не покидавшего свою комнату, и понял, почему Люциус беспокоился в первую очередь за него. Мальсибер, хоть и был освобождён еще до моих каникул, чувствовал себя хуже остальных и выглядел сломленным. Мне представили его как Лоренса, остальные называли его Ларри.

Разумеется, я купил подарок и для Драко, достаточно ценный, без малейшего намёка на охлаждение отношений — я еще не настолько поглупел, чтобы допустить такой чудовищный промах. Зато Драко — не скажу, что поглупел, но, видимо, решил, что ему это дозволено — вообще не озаботился подарком для меня.

Мне-то было всё равно, но это заметила Нарцисса. До сих пор им с Люциусом хватало других проблем, и Нарцисса, как я понял по оброненным фразам, относила хронически плохое настроение сына к отсутствию привычной компании на эти каникулы, потому что я, как обычно, был по уши занят и мне было не до развлечений. Но теперь, обнаружив открытую демонстрацию его неприязни ко мне, она насторожилась. Я буквально почувствовал на себе её внимательный, оценивающий взгляд.

Что бы там Нарцисса для себя не надумала, выяснение отношений она отложила на потом. Вечером, за праздничным столом, у нас царила атмосфера приязни и миролюбия. Все четверо азкабанцев, ради праздника пренебрегшие предписанным режимом, приоделись из малфоевских закромов и воздали должное традиционной фаршированной индейке и рождественскому плум-пудингу. После обязательных тостов за новый год и хозяйку дома пили за будущую жизнь, за то, чтобы в ней всё было хорошо.

Сначала азкабанцы пустились в воспоминания юности, о тогдашних друзьях, знакомых и праздниках, но к концу застолья разговор перешёл на настоящее. Похоже, они еще не обсуждали ничего такого ни между собой, ни с Люциусом, но после пары бокалов марочного сухого расслабились и заговорили о насущном.

— Люк, я еще не поблагодарил тебя нормально за всё, что ты для меня сделал. — Руквуд салютнул ему бокалом, отпил глоток и заговорил путано, выдавая, что вино подействовало на него больше, чем он показывал: — Не знаю, что будет дальше, но уже вот за этот стол и за этот праздник... не могу сказать, надеялся я на такое или нет — там, в Азкабане — но раз выжил, значит, где-то в глубине души надеялся на чудо, да? В общем, Люк, этим чудом оказался ты, спасибо!

Остальные трое поддержали его согласным гулом.

— Спасибо, Август, — было видно, что Малфою приятна его благодарность. — Но над этим работал не один я, в одиночку я не справился бы. Встретишься с Торфинном, обязательно поблагодари его, он столько сил положил, чтобы вытащить вас оттуда. А Гарри можешь прямо сейчас поблагодарить, он очень много сделал, чтобы ослабить влияние Дамблдора. Без этого мы не смогли бы вытащить вас легально.

— О, так вы рассматривали и нелегальные способы? Мистер Поттер, спасибо! — Руквуд салютнул бокалом и мне. — При случае поделитесь подробностями?

— Чем смогу, поделюсь, — я изобразил подходящую к случаю улыбку.

— Не только рассматривали, — вспомнил Люциус. — Мелвина мы вытащили, можно сказать, в последнюю минуту. Но легальное освобождение гораздо безопаснее для всех нас, а до этого мы проследили, чтобы вы продержались ещё немного.

— Да, в последние месяцы условия в тюрьме заметно изменились к лучшему, — подтвердил Долохов.

— А как там Мелвин? — встрепенулся Мальсибер.

— Поправляется понемногу, — сдержанно ответил Люциус. — Эраст прибыл на Рождество к сыну в Британию, он навестит нас в ближайшие дни и заодно расскажет о Мелвине.

Эрастом звали Эйвери-старшего. Значит, он здесь и наверняка захочет обсудить моё предложение.

— А Конрад почему не приехал?

— Ты же знаешь Нотта, он терпеть не может всякие визиты вежливости. Нужно было — он приезжал, а когда у него всё в порядке, его с места не сдвинешь.

Я усмехнулся про себя. Замкнутость Ноттов, похоже, была семейной чертой.

— Люк, так это вы с Роули устроили налёт на Азкабан?! — дошло до Трэверса, которому еще не рассказали последние новости. — А в Азкабане говорили, что это были оборотни.

— Нет, Торфинна я не привлекал. Предприятие было рискованное, кто-то же должен был вытаскивать нас в случае неудачи. Сам я в налёте не участвовал, но организовывал единолично от и до.

— Люциус, ты что сказал?! — потрясённо воскликнула Нарцисса, впервые услышавшая об этом.

Сообразив, что по пьяни сболтнул лишнее, Малфой спохватился:

— Надеюсь, все здесь понимают, что это секрет? Нарцисса? Драко? И вы все тоже. Рано еще об этом болтать.

Все согласно закивали, а Долохов подозрительно уставился на меня:

— А он не продаст?

— Я покупатель, — с нажимом сообщил я.

— Папа, возьми с Поттера клятву, — приказным тоном заявил Драко. — Это же Поттер, ему нельзя доверять.

Все взгляды обратились к нему.

— Ну-ка, сын, если ты что-то об этом знаешь, сейчас самое время сообщить, — раздался требовательный голос Нарциссы. — И не вздумай упираться, от этого слишком многое зависит!

Всё, как с обрыва, устремилось к тому, что праздник закончится вовсе не так радужно, как начинался. Азкабанцы напряжённо ждали ответа, мимоходом кидая на меня тревожные взгляды. Может, Драко что-то и соврал бы, но здесь был я, а нам обоим было очевидно, что если он обвинит меня в предательстве, то сам же и окажется в дураках. Побагровев до свёкольного оттенка, Малфой-младший скосил в сторону лживые глаза и невнятно забормотал о том, что сказал бы, но порядочность не позволяет.

Люциус, похоже, не поверил сыну. Он нахмурился и строго посмотрел на него. Но Нарцисса, не знавшая и половины наших совместных дел, причём наиболее компрометирующей, поверила своей кровиночке безоговорочно.

— Драко, сыночек, он взял с тебя обет? — всполошилась она и гневно повернулась ко мне. — Гарри!!! Что ты можешь сказать в своё оправдание?!

Меня накрыло осознание безвозвратной потери. Нечто похожее я испытывал только однажды, когда узнал, что Гермиона уговаривала Теда шпионить за мной. Вот так оно и бывает, трудишься-трудишься, стараешься-стараешься, а какая-нибудь подлая тварь из корысти, зависти или обиды в считанные минуты спускает твои усилия псу под хвост. Нет, я хорошо держу удар, но в некоторых ситуациях просто руки опускаются.

— Что я могу сказать? — я не узнал свой голос. — Что не считаю нужным оправдываться из-за каждой клеветы или поклёпа. Леди Малфой, никаких клятв и обетов с вашего сына я не брал. Можете смело спрашивать у него, почему он мне не доверяет. Мне это и самому интересно.

Странное тянущее чувство внутри вдруг завершилось резким ощущением освобождения, отвлекшим меня от переживаний. Похоже, с меня слетел какой-то обет. Не помню, чтобы я давал их, но с этим позже, сейчас не до них.

— Драко, объяснись, — жёстко потребовал Люциус.

— Пап, это... ну... — замямлил тот. — Я предупредил вас, я должен был предупредить, а это так, подробности... я просто не могу, мне неудобно...

— Но, Люциус!

— Подожди, Нарцисса, — он обратился ко мне. — Гарри, что скажешь?

— Мне удобно, пусть рассказывает. Я с удовольствием послушаю эти подробности, — я обвёл взглядом сидевших за столом. — Да и остальные, вижу, не откажутся. И чтобы было совсем убедительно, пусть он поклянётся, что ни в чём обо мне не солгал.

— Принято, — по понимающей усмешке Руквуда можно было догадаться, что бывший невыразимец уже составил своё мнение. — Давай, Драко, рассказывай, и постарайся не сгущать краски, а то клятва не пропустит.

— Да, Драко, говори, — поддержал его Долохов. — Обвинение серьёзное, мистер Поттер это тоже понимает. Даже если ты приносил ему обет, он дал своё разрешение.

— Сначала ответь, ты давал мистеру Поттеру какие-нибудь клятвы или обеты, а то мало ли вдруг, — это уже Трэверс обратился к Драко — и напоследок внезапно потребовал: — Так давал или нет?

— Нет... — прошептал Драко.

— Вот видишь, Нарси, а ты боялась. Продолжай, парень.

Но Драко, весь багровый, молчал, не отрывая взгляда от своей тарелки.

— Не тяни, парень, ты же видишь, мы все тебя ждём, — поторопил его Трэверс. — Чем ты можешь подтвердить обвинение, чтобы оно выдержало верификацию?

Драко неопределённо мотнул головой и что-то буркнул себе под нос.

— Чем-чем? — переспросил его Долохов.

— Ничем...

— Ничем, значит, — а дальше все четверо просто промолчали, словно ничего не случилось. Долохов отхлебнул сухого, Руквуд аккуратно зачерпнул кусочек пудинга с тарелки, Трэверс обтёр салфеткой совершенно чистые губы. Мальсибер с самого начала держался так, словно ситуация его не зацепила — возможно, ему и в самом деле было не до этого, выглядел он совсем неважно.

Я их понимал. Они точно так же зависели от Малфоев, как и я. За столом воцарилась тишина, белое лицо Нарциссы пошло красными пятнами.

— Драко, я с тобой потом поговорю, — севшим голосом сказала она.

Праздничный ужин пошёл по сценарию "если вы попали в неловкое положение, ведите себя так, будто вы никуда не попали". Начали с погоды, вычищая сгустившуюся неловкость ни к чему не обязывающими фразами. Рождество выдалось тёплое, выпавший в середине декабря снежок на днях подтаял, астропрогноз в "Пророке" предсказывает дальнейшее потепление, вино великолепное, плум-пудинг получился на редкость удачный. Сошлись на том, что всё неплохо, жить можно.

Мало-помалу беседа возобновилась. Каждый из азкабанцев, даже Мальсибер, нашёл о чём поинтересоваться моим мнением — о погоде, об ужине, о прессе, об учёбе и прочей дребедени. Каждый из них постарался включить меня в общую беседу, выбрав тем самым, кто прав, а кто неправ. Минут через десять мы уже бегло поддерживали непринуждённый разговор на светские темы, только Драко сидел как оплёванный.

К нему никто не обращался, даже родители.

Они могли бы избавить его от позора, разрешив покинуть стол, но ни Люциус, ни Нарцисса этого не сделали. Чувствительный и самолюбивый, Драко наверняка предпочёл бы подобному наказанию порку, но кто его спрашивал? Он сидел, уставившись в тарелку и, кажется, даже дышал через раз.

К доверительным разговорам в этот вечер никто не вернулся. После ужина я возвращался в свою комнату и думал, что уже никогда не почувствую себя здесь дома. Уходить было некуда, до этого я полностью полагался на Малфоев и не предусмотрел других вариантов. Разве что выгонят... ничего, устроюсь в гостиницу.

Думал я и о слетевшем обете, но ничего не вспомнил. Ладно, плевать.

Костюм вот только новый, похоже, зря покупал.

После завтрака, как лицо юридически самостоятельное, я забрал у Люциуса своё удостоверение об эмансипации и отправился в Гринготс. День был праздничный, но гоблины работали в обычном режиме, человечьи праздники им были ни о чём. Там я быстро выяснил, что удовлетворяю требованиям дедовского завещания, но получу родовое наследство только в семнадцать лет, по наступлении первого магического совершеннолетия, на которое гражданская эмансипация никак не влияла. А сейчас я имел право только на собственность, унаследованную от родителей — земельный участок с полуразрушенным коттеджем в Годриковой лощине и пару нищих сейфов. Негусто, но я еще со второго курса знал, что те золотые россыпи в детском сейфе достались мне от деда.

До семнадцати мне оставалось полтора года, в которые нужно было как-то перебиться. Я поинтересовался возможностью заказать ремонт коттеджа через гоблинов, но они занимались посредничеством только при купле-продаже. Ещё они предлагали услуги по установке магической защиты, но нужно было оказаться полным болваном, чтобы доверить защиту своего жилья враждебной расе. Деньги гоблинам доверяли, деньги в волшебном мире значили меньше, чем у маглов, но защиту недвижимости у них заказывали только безродные. Родовые маги справлялись сами.

Я закрыл оба родительских сейфа, переведя их содержимое в свой, поменявший статус с детского на взрослый. Документы на немагическую недвижимость оформляло Министерство. Чтобы подтвердить право на участок, нужно было обращаться туда, но это уже по окончании рождественских каникул, сейчас там почти никто не работал.

Сейчас в моём сейфе было сорок шесть тысяч галеонов с мелочью. Но если кому-то этих денег хватило бы надолго, то у меня намечалось несколько дорогостоящих проектов, на которые мне хватало в обрез.

Во-первых, написание программы расчёта покрытия домена, которое уже было в работе. Здесь расходы можно было бы скинуть на Регулуса, но я предпочёл бы не злоупотреблять его признательностью всего лишь из-за денег. Во-вторых, Эйвери-старший уже здесь, он наверняка заинтересован в кормёжке своей академии, и это не тот случай, где стоит мелочиться. В третьих, вливания в мануфактуру производства мётел и, в четвёртых, покупка и раскрутка алхимической лавки на паях с Невиллом и Джастином.

Тут хоть как бы уложиться в эти сорок шесть тысяч.

Передо мной вдруг остро встал вопрос заработка. К счастью, эмансипация никак не влияла на волю деда, назначившего мне регулярные отчисления до семнадцатилетия. Это были бы неплохие деньги, если бы на них просто жить и учиться в школе, но для продвижения деловых начинаний это были так, слёзы. Весь остальной доход за время опекунства Малфоев я получал от продажи яда и шкуры василиска. Люциус не присваивал себе ничего, кроме того, что я сам выделял на наши общие дела, он достаточно получал от магловского бизнеса, но как сложатся наши деловые отношения теперь, я затруднялся предсказать. Можно было сколько угодно надеяться на лучшее, но нужно было готовиться к худшему — понадеявшись прежде, я прямо сейчас оказался не готов.

С самостоятельной торговлей ингредиентами василиска дело обстояло совсем непросто. Такие ингредиенты продаются напрямую, в лавках появляются только изделия из них. Я не знал ни потребителей, ни путей сбыта, помимо них существовала еще такая проблема, как насыщение рынка. Кое-какие поделки я смог бы освоить и сам, но для рядового обывателя они были неподъёмно дороги. В любом случае нужно было искать клиентов.

Так и придётся продолжать торговлю через Люциуса, но теперь он не мой опекун и потребует свою долю. Нужно будет договариваться.

Я легко додумался до идеи торговли дешёвой массовой продукцией, откуда следовало, что алхимической лавке стоит уделить первоочередное внимание. Продукцию выгоднее изготавливать, а не перепродавать, а значит, мне понадобятся две гильдейские лицензии — зельевара и артефактора — сначала самые простые и дешёвые, дающие право на изготовление определённой категории товаров и на клеймо изготовителя. Экзамен на них примитивен, а когда я отработаю полугодичный срок обязательной практики, сдам на повышение мастерства. Ведь без предыдущей лицензии всё равно не получишь следующей.

Мне вдруг вспомнились наши детские рассуждения о том, что мы будем делать, если разоримся, и я не удержался от смешка. Как в воду глядели.

От Грега и Винса в роли охранников я не отказался бы. Но увы...

Раз уж я был здесь, в банке, я запросил у гоблинов список выставленных на продажу помещений и забрал с собой. Пригодится, когда мы пойдём присматривать место для лавки.

Вернулся я впритык к обеду. Подгадал специально, чтобы не нарваться на лишние объяснения. Кроме четы Малфоев, которые явно были в ссоре, в столовую спустились только Руквуд и Долохов. Остальные отсутствовали, включая Драко.

— Как твои дела, Гарри? — полюбопытствовал Малфой.

— Нормально, дядя Люциус. Получил сейфы родителей — не скажу, что разбогател. Отослал через гоблинов запрос в Министерство на владение родительской недвижимостью. Помните, те самые развалины в Годриковой лощине. Выяснил, что наследство деда я получу, но не раньше, чем на семнадцатилетие. Потом прояснял кое-какие коммерческие подробности.

— Просто Люциус, — заметив моё непонимание, Малфой пояснил: — Ты же теперь числишься совершеннолетним.

Я подтверждающе кивнул. Не "лорд Малфой", это хороший признак.

— Могу я узнать, что именно в коммерции тебя заинтересовало? — продолжил он.

— Покупка или аренда помещения под лавку. Объём торговли зельями и растительными ингредиентами. Ну и пара новичковых лицензий для наполнения лавки товарами.

— Вы с Лонгботтомом, вижу, серьёзно взялись за дело, — он одобрительно покивал.

— Если делать дело кое-как, мы получим только выброшенные деньги, — рассудительно изрёк я. — После каникул попрошу у Ранкорна право свободного посещения занятий, иначе я не справлюсь.

— Не думаю, что он тебе откажет. — Малфой позволил себе намёк на улыбку.

А до меня стало доходить, что Драко устроил серьёзные проблемы не только мне, но и ему. Не я один просчитывал варианты разрыва, Люциус занимался тем же. С какой стороны ни глянь, тяжёлый ущерб угрожал нам обоим.

За столом разговаривали только мы двое. Нарцисса с каменным лицом едва ковырялась в тарелке, Руквуд с Долоховым наблюдали и переглядывались, сидя с видом любопытствующих бездельников. После обеда Люциус позвал меня к себе в кабинет, чтобы кое-что обсудить, и я ни на секунду не усомнился, что именно.

Зная мою манеру держать паузу, он заговорил сразу же, едва мы устроились в кабинете:

— Пока ты был в банке, я разбирался, что же произошло между тобой и моим сыном. Не скажу, что это было легко, но в общих чертах я ситуацию представил. Надеюсь, непредвзято, хотя Драко очень старался склонить меня на свою сторону — а теперь мне хотелось бы выслушать твою версию. Рассказывай, Гарри.

— А что тут рассказывать? — я пожал плечами. — Увёл моего человека. Не удержал. Назначил меня виноватым и стал мстить. Всё.

— Всё? — Люциус искренне удивился. — А Драко мне целый час на тебя жаловался.

— У него много свободного времени, он может себе это позволить.

— Позволить... Для меня загадка, как мой сын вчера мог позволить себе такое. При том, сколько времени и усилий мы с Нарциссой уделяли его воспитанию. У тебя есть предположения?

— Если учесть, что в Хогвартсе он с октября пытается очернить меня по поводу и без повода, полагаю, здесь он просто не сумел перестроиться.

— Что же ты не останавливал его?

— Как вы это себе представляете? Он сын моего опекуна. Даже если я в чём-то и являюсь для него авторитетом, но стоит ему чуть-чуть позавидовать, как я уже конкурент, которого нужно немедленно уничтожить. А Драко, вообще-то, завистлив. Я много над чем работаю, он этого в упор не видит и потому считает, что должен получать то же самое даром.

Люциус вздохнул и устало поморщился.

— И что же мне с этим делать? — спросил он тоном потерпевшего поражение отца.

Я ожидал другого разговора, не на тему "что мне делать с непутёвым сыном", поэтому пребывал в затруднении.

— Не знаю. Пятнадцать лет парню. Раньше нужно было воспитывать.

— Я сегодня уже высказал это Нарциссе. Дожалелась ребёнка. Всё-таки она такая квочка, хоть и Блэк.

— Откровенно говоря, я думал, что вы будете заодно. Семья же.

Люциус ненадолго замолчал и углубился в себя, взвешивая некое решение.

— Откровенность за откровенность, Гарри. Я принял твою сторону как раз потому, что думаю о семье, — наконец заговорил он. — Вчера меня ужаснуло, когда я увидел, что вытворяют мои жена и сын. Считай это признанием твоих заслуг, но ты очень опасен. Тебе всего пятнадцать, а ты уже свалил Дамблдора.

— Без вас бы я с этим не справился, — напомнил я.

— Я уверен, Гарри, что не будь меня, ты нашёл бы другой способ, а вот я без тебя мог бы и не справиться. А что до сына... я еще объясню ему, как он неправ.

— Кстати, где он сейчас?

— В своей комнате, ждёт наказания. У тебя есть идеи, как лучше его наказать?

— А смысл? — я и в самом деле не видел смысла в наказании младшего Малфоя. Гнильё. Гнильём и останется. — Давайте лучше обсудим, как жить дальше.

И мы заговорили о деле. Что другом семьи я не останусь, было очевидно обоим, но мы еще могли оставаться деловыми партнёрами. Пришли к соглашению, что во избежание ненужных сплетен эти каникулы я проведу, как было запланировано, включая список приглашений, и что помогу Малфою с удалением меток желающим, а дальше сам буду выбирать уровень доверительности и сферу пересечения интересов. Несмотря на распавшееся союзничество, мы признали отсутствие взаимных претензий и договорились о взаимопомощи по мере необходимости.

Наше обсуждение коснулось и сбыта ингредиентов с василиска. Я не мог не поинтересоваться, почему Люциус проявлял в этом деле такое бескорыстие, и услышал в ответ, что быть единственным поставщиком подобных ингредиентов астрономически престижно, а небольшая взятка ими сделает то, чего не сделают никакие деньги. Он даже предложил с помощью этих ингредиентов получить мне допуск к экзамену сразу на высший ранг желаемых лицензий, но я отказался. Уважение профессионалов так не зарабатывают.

Я предложил Малфою двадцать процентов товара за выгодный сбыт остальных восьмидесяти и, похоже, осчастливил его.

Люциус правильно понял моё короткое "а смысл?" в адрес Драко. Оно нисколько не обрадовало его, а, напротив, напугало. На протяжении разговора он несколько раз возвращался к теме сына и завуалированно уговаривал меня пощадить его. Успокоился он только тогда, когда я так же завуалированно ответил, что Малфои очень важны для Британии и поэтому я останусь снисходительным к Драко, если тот совсем не зарвётся.

Под конец он посоветовал мне научиться лучше контролировать ауру, потому что я стал сильнее и моё присутствие давит. Я с благодарностью принял его рекомендацию почитать об этом кое-какие рукописи и прямо из кабинета направился в библиотеку.

Но сначала я вытащил с полки толстенный фолиант восемнадцатого века, заявленный в предисловии как наиболее полное руководство по клятвам и обетам. Дело в том, что пока мы с Малфоем перебирали оставшиеся точки взаимных интересов, я вспомнил об обете защищать Драко от Пожирателей, принесённом в обмен на чёрную тетрадку. Покопавшись в фолианте, я добрался до главы о защитных обетах, которые, оказывается, слетали в случае предательства подзащитным защищающего. Не любого предательства, а такого, "которое ставит под угрозу жизненно важные интересы защищающего, или его рода, или самую его жизнь".

Проверочные заклинания, которые приводились в книге, показали, что никаких обетов ни перед кем из Малфоев у меня не осталось. Из магически зафиксированных личных обязательств у меня обнаружилась только сюзеренская связь с Тедом, узы покровительства с Гвардейцами и брачный союз с Ромильдой.

Я поставил фолиант на место и взялся за рукописи.

Драко извинился передо мной. Несомненно, с подачи отца.

Он разыскал меня в библиотеке и, скривившись с досады, сквозь зубы процедил предписанную этикетом фразу. Я ответил ему коротким "извинения приняты", и мы, как говорится, остались при своих.

На это Рождество Малфои пропустили все детские праздники, а из взрослых, куда приглашали с пятнадцати лет, оставили только три приёма — министерский, посольский и благотворительный. Всё остальное время было в моём распоряжении, и я проводил его в библиотеке.

Думал, всегда успею прочитать, а вон как повернулось. Даже если Люциус и потом не откажет в доступе, лишний раз влезать в долги не стоит.

Каждый день я писал Ромильде и Теду, получал их письма. Скучал по обоим. Даже по клубу скучал, по Гвардейцам и по вечернему чаю. Здесь и словом перекинуться было не с кем, кроме азкабанцев.

Было же время, когда меня это не напрягало. Но всё меняется, и я изменился.

После первых дней взаимной настороженности азкабанцы стали относиться ко мне с дружелюбным интересом, особенно этим выделялся Август Руквуд. Мальсибер-старший редко выходил из своей комнаты, его душевных сил не хватало, чтобы вернуть себе вкус к жизни, Трэверс с Долоховым были как два одиноких волка, но Руквуд, тот любил пообщаться. Похоже, Август просто был рад, что жив и не в Азкабане, он жил сегодняшним днём и с полным удовольствием встречал каждую мелочь своей жизни, в том числе и общение с новыми людьми.

Когда мы собирались за едой в столовой, он непременно втягивал остальных в обсуждение сегодняшней прессы и не забывал поинтересоваться моим мнением. Также он много времени проводил в библиотеке за чтением подшивок "Министерского Вестника", составляя для себя картину изменений в жизни британского общества за потерянное в Азкабане время. Сначала я подозревал, что Руквуд шпионит за мной, но нет, он так углублялся в чтение, что ничего вокруг не видел и не слышал.

А я читал раритеты и в промежутках размышлял о том, что делать дальше. Еще этим летом я предполагал, что займу высокое место на государственной лестнице магической Британии. Я не видел лучшего способа избавить себя от использования власть имущими, да и гражданам моей страны я нашёл бы, что предложить — всё-таки я в ней живу, и уровень жизни в ней меня не устраивает. Если у власти пригрелись одни невежды и бездельники, кто-то должен же выправить положение. Это тоже работа, которую кто-то должен делать, так почему бы не я?

Но я сознавал, что в одиночку с этим не справлюсь. Просто потому, что в душе я никакой не политик. Тед не раз говорил мне, что я слишком прямолинеен и этим подставляюсь, что мне не помешало бы быть дипломатичнее.

И он был прав. Нет, я могу быть хитрым, но как охотник — подкрасться, затаиться, расставить ловушки, выбрать время и место для удара. Но быть политиком — принципиально иная хитрость, там не преуспеешь, если не умеешь с честным видом врать людям в глаза и выдавать чёрное за белое, а желаемое за действительное. К политике у меня отношение примерно такое же, как к гомосексуализму: известно, как это делается, известно, что некоторым это нравится, но, чтобы самому этим заняться, об этом даже и подумать противно.

Я не Дамблдор, чтобы тянуть за ниточки из-за кулис. Мне больше подходит быть тараном в связке с дипломатом, таким, как Люциус Малфой. Я смог бы быть тараном и без него, но тогда я не сумею сгладить волну от собственных действий и в конце концов столкнусь с общим противодействием — скорее рано, чем поздно. А Люциус больше не союзник, теперь он всего лишь деловой партнёр. Рисковать своими интересами он не станет.

Если в нынешней ситуации я полезу наверх, я попросту глупо сольюсь, как в прошлой жизни. Кому от этого будет лучше?

Ответ очевиден.

Поэтому, пока обстоятельства не изменятся, лучше не лить воду на мельницу своих врагов. Мне и без этого есть чем заняться.

Когда-нибудь, если все мы будем живы, скажу мелкому Малфою, что если бы не он, история Британии могла бы пойти по-другому.

24.

Мы третий час сидели в публичном зале Британской Библиотеки, той самой, которая рядом с вокзалом Кингс-Кросс. Я, Невилл и Джастин.

Как мы туда попали, это отдельная история. Мы встретились с утра у Гринготса, я достал список продаваемых помещений, и мы пошли по адресам.

Руководил походом Джастин. Он озирал Косой переулок с видом завоевателя и отметал большинство предложений сходу.

— Нет, это не годится. Закоулок, люди туда не пойдут. А здесь какой-то тараканий угол — приличные бизнесмены в таких местах не торгуют. А это... м-м... бывает и лучше. Гарри, почему мы аренду не рассматриваем?

— Потому что можем позволить себе покупку. И ещё потому, что помещение придётся перестраивать под наши нужды.

— Ладно, посмотрим всё. Это не пойдёт, это тоже... а что, список уже кончился? Тогда давайте еще раз сюда заглянем.

Мы послушно топтали Косой переулок, пока Невилл наконец не выдержал.

— Джастин, мы уже два часа ходим!

— Место — это очень важно, — наставительно сказал ему тот. — На начальном этапе это девяносто процентов успеха.

— Мы же весь Косой насквозь три раза прошли! Ну хоть что-то же тут годится?

— Пара мест годится, но там внутри как-то убого. Не впечатляет.

— Мы же там всё перестроим, — напомнил я.

— Полуподвал, да и площадь маловата.

— Ну и что, что полуподвал? Освещения добавим, площадь расширим. В конце концов пол можно и поднять. Главное, чтобы дверь была в правильном месте.

— Гарри, это будет слишком дорого, — возразил Невилл. — Я уже смотрел расценки на ремонт. Если конструктора мы еще потянем, то на мастере-пространственнике мы разоримся.

Это он очень кстати напомнил, что я уже неплохой пространственник и даже смогу этим зарабатывать, если приобрету лицензию. Работа на заказ требовала лицензии, за этим строго следили как гильдии, так и Министерство, но для себя можно было вытворять что угодно, на собственный риск.

— Обойдёмся, сам всё сделаю.

— А ты разве можешь?

— Я вообще много чего могу.

— Тогда... — Джастин с видом победившего завоевателя занёс над списком палец. — Вот здесь!

Фирму мы планировали регистрировать, когда подготовимся, а пока я купил место под лавку на своё имя. Шестьсот пятьдесят галеонов — не самые большие деньги, но главные расходы были еще впереди.

Вторым пунктом нашего плана был выбор ассортимента товаров. Из Гринготса мы пошли в кафе Фортескью и съели там по мороженому, попутно обсуждая, что и за сколько будем продавать. Лавка предполагалась алхимическая, но никто не мешал продавать в ней и сопутствующие товары. Хоть сколько-нибудь сопутствующие.

Джастин первым делом спросил про конкурентов. Мы назвали навскидку пару лавок, но его это не удовлетворило. Ему понадобился полный список, с ассортиментами и расценками, мы стали вспоминать, подсчитывать и записывать. В кафе было шумно, вокруг сновали посетители, сосредоточиться было нелегко, и тогда Джастин сказал, что знает неподалёку хорошее место.

Публичная Британская Библиотека действительно оказалась хорошим местом.

У Невилла имелась лицензия эксперта-травника. Базовую он получил еще при бабушке, а на эксперта сдал сразу же после эмансипации, чтобы иметь право обеспечивать поставки по договорам. До мастерского экзамена ему оставалось еще полтора года практики, значит, на мастерские растительные ингредиенты пока можно было не рассчитывать. А на простых большие деньги не сделаешь, дешёвые — они и есть дешёвые, а дорогие пользуются ограниченным спросом.

Я сказал, что лицензий пока не имею, но сразу же после каникул буду держать экзамен на базовые лицензии зельевара и артефактора. Подумав, добавил ещё зачарователя и сказал, что на товары в пределах этих лицензий мы можем рассчитывать в любом количестве. Но товарами базовой категории торговал каждый первый, конкуренция была страшная и выехать можно было только на соотношении цена/качество.

Мы третий час пересчитывали расходы и доходы, и прибыль у нас, как ни поверни, получалась на уровне "поесть и выжить". И даже такую прибыль нужно было еще суметь отобрать у конкурентов. Джастин не видел в этом проблемы, он сказал, что это легко делается с помощью дизайна упаковки, а у нас есть Эрни, который с этим справится. Но рынок сбыта был, увы, невелик, значительный доход просто неоткуда было взять — даже если вдобавок к местным ингредиентам закупать у маглов и перепродавать используемые в зельеварении химреактивы, как предложил тот же Джастин.

Амулеты и артефакты были товарами длительного пользования и, соответственно, имели малый спрос. К тому же для изготовления артефактов требовалась лицензия не ниже эксперта, которую я смогу получить только после полугодовой практики. Джастин на ходу придумал несколько свежих идей для амулетов, я записывал их, чтобы зачаровать и испытать образчики. Невилл тоже втянулся в творчество и предложил кое-какие идеи артефактов для ухода за растениями, поначалу хотя бы для личного пользования.

Работы было невпроворот, мы выдохлись, не сделав и половины. Оторвались от бумаг и устало взглянули друг на друга.

— На сегодня заканчиваем? — предложил я.

— Давайте, — обрадовался Невилл.

— Ещё чуть-чуть бы, — вздохнул Джастин, потирая лоб. — Доделать бы сегодня хоть этот перечень, пока волну поймали, но у меня все эти колбочки-циферки уже в глазах скачут. И вообще мне нужна таблетка от головной боли.

Я вспомнил про свой усовершенствованный эликсир от дементоров, который годился как раз для таких случаев.

— Выпей вот, — я достал для него флакончик.

Он глотнул эликсира, прислушался к себе. Глотнул ещё, затем допил всё. С возрастающим интересом посмотрел на флакончик, затем на меня.

— Гарри, что это?

— Тонизирующий эликсир.

— Ты где его купил?

— Нигде. Собственная разработка.

— Так...— Джастин прищурил глаз и задумался. — Он имеет противопоказания?

— Нет, наверное, — ответил я.

— Ограничения по приёму?

— Нет, вряд ли. Это комплексный эликсир от истощения — физического, нервного и магического. Ингредиенты безопасные, за полчаса он полностью усваивается.

— А кроме шоколада, можно сделать его с лимоном? Или с корицей? Или с яблоком?

Я подумал.

— Если от дементоров, то шоколад обязателен, а так... Если просто бодрящее, можно и с лимоном... да с чем угодно. Лично мне и с шоколадом нормально.

— Вот, парни! — Джастин с сияющим видом поднял палец кверху. — Вот это мы и будем продавать!

Я скептически посмотрел на него, на флакончик, и сообщил:

— Это же несертифицированное зелье.

— А мы не будем продавать его как зелье. Увеличим посуду, разбавим концентрацию — и получим пищевой продукт.

— Ну, не знаю... Даже если он и безвредный, я не советовал бы лопать его каждый день, словно какую-нибудь овсянку. Всё-таки магии там больше, чем основы — сколько варка приняла, столько и вкачано.

— Хм... тогда это будет биологически активная пищевая добавка, применяемая по показаниям.

— То есть, зелье, — указал я.

— Нет, что ты, она же будет разведённая, — хитро улыбнулся Джастин. — Посмотрим, как оно пойдёт, а там и неразведённую запустим, если спрос будет.

— Зелье?

— Ну что ты заладил — "зелье", "зелье"... Не зелье, а концентрат биологически активной пищевой добавки, применяемой по показаниям. У него точно нет противопоказаний?

— Нет, там ничего такого, он по замыслу не лечащий, а восстанавливающий. Мёд, шоколад, с десяток растительных ингредиентов, которые безвредны в любых сочетаниях — ну, и магия, конечно. Я года два уже пью его по мере надобности — с тех пор, как к Хогвартсу дементоров поставили и я его придумал — а этого варианта почти три варки выпил, — я кивнул на пузырёк.

— Замечательно! Это у нас будет тоник... как уж там тебя Нотт называет? — Джастин расплылся в довольной ухмылке. — Да! Это будет тоник "Сюзерен"!

В обширной малфоевской библиотеке нашлось немало интересного. Большей частью это были общедоступные знания, известные мне из прошлой жизни, но чтобы вспомнить их в этой, нужно было как-то столкнуться с ними. Неважно, как — прочитать, подсмотреть у кого-то или попасть в ситуацию, где они требовались, но без этого они лежали в моём подсознании мёртвым грузом и нередко я даже не подозревал об их существовании. Сейчас это было удобно — я брал книгу и наскоро просматривал её, вводя в свой актив целые разделы магии.

Но изредка встречалось и кое-что новое. Такие рукописи я читал внимательно, запоминал, обдумывал, прикидывал использование, объединял в общую картину с уже известными знаниями. Чаще это были устаревшие труды и исследования, ошибочность которых уже была доказана, но бывали и такие, которые заслуживали дополнительного изучения. Лежали они в основном на дальних полках, даже не каталогизированные, а наваленные как попало. Там я и обнаружил эти свитки.

Уже с первых слов стало понятно, что они о хоркруксах. Некий одержимый исследователь, достаточно обеспеченный, чтобы не ограничивать себя в возможностях, углублённо занимался изучением хоркруксов, ставя опыты на животных и на своём тюремном контингенте. Будучи обстоятельным по натуре, он проверял всевозможные варианты и тщательно записывал проведённые эксперименты.

Я глянул на титульный заголовок. Начало шестнадцатого века, Асканий Блэк. Имя не звёздное, значит, не из знакомых мне Блэков — но и не отсечённый бастард, я проверил это по родословной книге. Значит, совпадение или вообще прозвище, современная система фамилий тогда еще не устоялась. Асканий получил экспериментальное подтверждение того, что душа живого существа неделима, и установил, что в хоркрукс попадает часть её внешней оболочки с произвольным обрывком личности. А то, что Герпий Злостный называл разрывом души, правильнее было называть калечащей травмой личности.

При воскрешении через хоркрукс душа умершего притягивается в предоставленное на ритуале тело. Личность умершего остаётся при ней, но оторванный кусок, заключённый в хоркруксе, становится доминирующим. Если хоркруксов больше одного, при воскрешении из разных хоркруксов можно получить совершенно разные личности. Ритуалы воскрешения тоже использовались разные — главное, чтобы для них имелось жизнеспособное тело, натуральное или созданное магически, без души. Описав проведённые опыты, Асканий сделал закономерный вывод, что выбор ритуала не имеет значения, а выбор хоркрукса имеет, но при этом доминирующие свойства воскрешаемой личности невозможно определить заранее.

И да, он додумался воскрешать хоркруксы еще при живом человеке, надеясь, что его душа переселится туда после его смерти. Но нет, во всех случаях он получал психически неполноценное бездушное существо, и последующее убийство донора не перемещало душу в это существо. Асканий с сожалением признал, что вместилище для души нельзя подготовить заранее, и нашёл воскрешение из хоркруксов бесперспективным, потому что из них не возродишься самостоятельно. Изуродование личности, по тем временам, его не смущало.

Зато Асканий рекомендовал методику хоркруксов как удобный способ создания обученных химер из животных и полуразумных существ — непосредственно перед их смертью, потому что их личность невелика и выделяется в хоркрукс почти целиком. Сам он сделал такую химеру из любимой собаки, умиравшей от старости.

Меня эти исследования касались напрямую. Я так и предполагал, но приятно было знать наверняка, что второго Тома Риддла не будет, пока я жив. А то создание, что сейчас ходит по земле под именем Волдеморта — просто бездушный гомункул с перекошенной психикой, не имеющий свободной воли. Его программируют, им управляют.

Сейчас он, кстати, что-то притих. Его кукловод либо выжидает, либо готовит нечто сенсационное.

Зимние каникулы снова закончились внезапно, я не успел прочитать всё, что хотел. В последний день было не до чтения, его пришлось полностью потратить на другие дела.

С утра к Малфоям прибыл Эйвери-старший, повидаться со старыми друзьями и обсудить со мной заключение договора на исследования. Вспомнили про метки, и Люциус предложил избавиться от них всем желающим. Отказавшихся не нашлось.

На этот раз я не стал скрываться. Власть переменилась, всей страной меня ловить не будут, к тому же нынешние клиенты не меньше меня были заинтересованы в неразглашении тайны. Я объяснил азкабанцам, что перед снятием метка должна быть отключена минимум полгода, а то и год, если учесть состояние их здоровья после четырнадцати лет тюрьмы, и дезактивировал метки.

Разумеется, без расспросов не обошлось. Я ответил частичную правду — что это способность, доступная любому змееусту.

Затем мы с Эйвери согласовывали договор — сроки, стоимость и объём выполняемых по нему работ. Распланировали на полгода, с возможным продлением срока без доплаты или с доплатой в зависимости от полученных результатов. Побывали в Гринготсе, где оформили договор и перечислили деньги в Академию.

Остаток дня я потратил на наведение порядка в своей безразмерной сумке. Пришлось идти на полигон, где я вывалил её содержимое в зале, потому что в комнате точно не хватило бы места — приличную такую гору жизненно необходимых приключенцу вещей, включая всякие ингредиенты и заготовки амулетов, зелья, справочники и наборы инструментов по магическим ремёслам, запасную одежду, продукты, палатку и всё к ней прилагающееся. Одних немытых флаконов из-под зелий обнаружилось десятка три. Пока всё проверил и почистил, пока переписал, пока упаковал обратно — вот и вечер прошёл.

С этим нужно было что-то делать. Скажу Эрни с Дирком, пусть изобретут заклинание для учёта и наведения порядка в безразмерных сумках — сам бы занялся, но некогда. Есть же счётные заклинания, так почему бы и такому не быть? Или артефакт, если для заклинания это слишком сложно — тогда помогу зачаровать. Да, артефакт даже лучше, его можно продавать отдельно, да и сумки не придётся переделывать.

Кажется, я начинаю проникаться духом коммерции.

Наутро после завтрака мы с Драко отбыли в Хогвартс через камин. Я в его присутствии "держал лицо", как предписано этикетом в общественных местах, подвижная физиономия Драко, по жизни страдавшего недержанием лица, выражала раздражение и неприязнь. Оказавшись в Ховартсе, мы дошли до общежития и разошлись по комнатам, не сказав друг другу ни слова.

В комнате меня ждал приятный сюрприз — Тед уже был здесь. Сегодня он встал ни свет ни заря и сбежал от тётки, оставив ей записку вместо положенного прощания. Новостей у Теда было немного — Рождество он встречал у Гросмонтов, куда его пригласили вместе с тёткой, ещё несколько раз он бывал у них, чтобы повидаться с Дианой, всё остальное время он провёл за книгами, выполняя моё поручение. Я же начал рассказывать с того, что моего союза с Драко больше не существует и что с Люциусом мы договорились о сотрудничестве, но трудно сказать, как оно пойдёт дальше.

Тед встретил моё известие как нечто ожидаемое и даже благоприятное. Я делился с ним далеко не всеми проблемами, связанными с Малфоями, и он считал, что большинство их исчезнет с моей эмансипацией. Тед не был пайщиком в нашем предпринимательстве — мы с ним обсудили это еще до каникул и сошлись на том, что дельца, с его необщительностью, из него не получится — но кое-что для общего дела он смастерить мог и лицензии собирался получать, поэтому я обрадовал его известием, что место под лавку уже куплено.

Ближе к обеду ко мне явился домовик с запиской от Невилла с Джастином, что они ждут меня в клубе. На прошлой встрече я попросил их не беспокоить меня до конца каникул, сославшись на более срочные дела, и дальше они разбирались с бизнес-планом без меня. А сейчас им, видимо, не терпелось поделиться наработками.

Я позвал с собой Теда, и мы пошли в клуб. Там не было никого, кроме них двоих, сидевших на обычном месте в уголке отдыха, с разложенными по чайному столу бумагами. Едва мы вошли, как они с одинаково предвкушающими улыбками уставились на нас.

— Гарри, глянь сюда, — сказал Джастин после обмена приветствиями. — Вот это у нас предварительные списки ассортимента, с учётом того, что мы можем. В смысле, сможем, когда вы с Тедом получите лицензии.

Он придвинул нам списки на просмотр. Список растительных ингредиентов был написан круглым аккуратным почерком Невилла, остальные, по нашим наметкам на прошлой встрече — лёгким и быстрым почерком Джастина. Совсем коротким был список сопутствующих амулетов, преимущественно для проверки качества зелий и наличия их в пище. Заметно длиннее был список самих зелий — в основном из растительных ингредиентов, выращиваемых Невиллом.

— Ты так и не надумал получать лицензию зельевара? — всё-таки спросил я Невилла, потому что получалось, что вся варка зелий пока была на мне.

— Ты же знаешь, как я варю, — виновато хмыкнул он. — Я даже в классе только на "удовлетворительно" вытягиваю.

— А мне казалось, что уже на "выше ожидаемого".

— Бывает иногда, но на "выше ожидаемого" — качество всего лишь на уровне допущенного к продаже. Зелья ниже, чем на "превосходно", всё равно нельзя продавать. Покупать не будут.

— Да, если мы хотим, чтобы наши зелья покупали, нам нужно качество не ниже апробированного, — признал я. — А чтобы прижать конкурентов, они должны быть не ниже, чем качественными.

— Это можно как-нибудь автоматизировать? — поинтересовался у меня Джастин.

— Нельзя. Для варки зелий нужна магия, которой автоматы не обладают, и это никак не обойти. Личное клеймо даётся каждому мастеру не просто так — качество и вкус зелий зависит от магии варщика, у разных зельеваров они получаются разными.

— У Снейпа зелья всегда были со вкусом дерьма, — злорадно припомнил Невилл.

— Тед, а ты варить не будешь? — спросил Джастин.

— Мы с сюзереном это уже обсуждали, — ответил тот. — Сварить приемлемое зелье может каждый полукровка, а мой род специализируется на големах. Будет полезнее, если я сосредоточусь на родовом умении.

— Големы? — удивился Джастин. — А что туда входит?

— Магические устройства, предназначенные для выполнения самостоятельных действий. Корпус плюс манипуляторы, плюс система распознавания "свой-чужой", плюс узел принятия решений и кое-что ещё, в зависимости от назначения. В первую очередь боевые и охранные, — Тед на мгновение задумался, — ну, и всякие другие. Примерно как роботы у маглов, только возможностей больше — тут всё зависит от мастерства и фантазии.

— И химеры тоже?

— Это големы плоти. Сюзерен поручил мне разработку големов для охраны лавки — сам знаешь, воры там всякие, конкуренты... Нужна защита от взломов и поджогов, причём такая, чтобы налётчики остались живы. Иначе аврорат не поймёт.

— Мы прикинули, что големы будут надёжнее случайно нанятых охранников, — подтвердил я. — Нанимать для охраны нам некого, даже если и есть на что. Надёжных людей у меня на примете нет.

— А продавцы подходящие есть? — забеспокоился Джастин. — Кого попало на продажу тоже не поставишь.

— Я поручил Арчи спросить родителей — может, кого порекомендуют. Его семья промышляет ингредиентами, они должны знать о сбыте.

— Это вариант, — он с удовлетворением кивнул. — А скоро у тебя будут лицензии?

— Я уже отослал запросы в гильдии на зельевара, зачарователя и артефактора. Где-то в течение месяца они меня примут, а пока займёмся дизайном лавки. Нарисуй её примерный план и составь список пожеланий, я отдам Диасу.

— Вот, возьми, уже готово. — Джастин придвинул ко мне ещё одну бумагу. — А теперь последнее, но не пустячное. Твоё зелье, Гарри.

— А что с ним не так?

— С ним всё отлично. Я уверен, что этот товар завоюет мировой рынок.

— На весь мир я, допустим, не наварю.

— А мы разведём его.

— Что вы разведёте? — насторожился Тед.

— Шоколадный тоник, который он варит. — Джастин кивнул на меня. — Это ж такая вкуснятинка...

Тед сразу сообразил, о чём он говорит. Я давал ему это зелье после тренировок на выносливость.

— Но оно же из категории зелий, перенасыщенных магией. Их нельзя разводить, они от этого теряют свойства. Да и остальные разводить-то... только базовые, и не больше, чем вдвое.

Теперь и я вспомнил, что так оно и есть. В силу особенностей прошлой памяти я вспоминал теорию гораздо хуже, чем практику. Практику помнили руки, помнило чутьё, а теория не требовалась в каждом отдельном случае и потому не выплывала наверх.

Да и кому пришло бы в голову разводить зелья? Только маглорожденному.

— Так... — кто-то, может, и растерялся бы, но не Джастин. — Гарри, может, тогда ты сможешь сварить его пожиже?

— А зачем? За одну варку я готовлю один котёл зелья, больше всё равно не получится.

— Чтобы сэкономить на ингредиентах и уменьшить его себестоимость. Тогда из такого же количества получится не одна варка, а несколько.

Я раскрыл рот, чтобы заявить, что столько времени на варки у меня нет, но меня опередил Тед:

— Вы оба просто не понимаете, сколько оно стоит. Его не разводить надо, а цены задирать до небес, и всё равно расхватают. Главное, чтобы покупатели знали, что это такое.

Я облегчённо перевёл дух. Бизнес-бизнесом, но проводить жизнь за котлами в ущерб всему остальному мне совсем не улыбалось.

— Сделаем рекламу, — тут же отреагировал Джастин, и только потом спросил: — А что это такое?

— Это восстановитель магии от гранда магии. Пройдитесь по лавкам и поищите, такого вы нигде не найдёте.

— Вообще-то, да... — Джастин прислушался к себе, оценивая своё самочувствие. — Мне не с чем сравнивать, я от этого далёк и ничего подобного не пробовал, но это зелье просто удивительное. Неделя прошла, а у меня до сих пор ощущение, что мне легче колдовать. Я у Невилла дома колдовал, у него можно. Тед, а ты это зелье пил, да? Ты у себя ничего такого не замечал?

— Хм... — Тед тоже прислушался к себе. — А как бы я это заметил? Магия сюзерена у меня в доступе через вассальную связку. При истощении — да, оно быстро помогает, а потом как обычно.

— А давайте поставим эксперимент! — воодушевился Джастин. — Я буду пить это зелье дважды в день... скажем, в течение месяца, а потом посмотрим, что получилось.

Тед насмешливо фыркнул.

— А не слипнется? Это зелье пьют не как компот, а при истощении.

— Вот и проверим. Я слабый маг, у меня всё время истощение. Значит, мне можно.

Я не мог не обратить внимания на заявление Джастина, что ему от эликсира колдуется по-другому. Свой эликсир регулярно употреблял только я сам, это была моя родная магия, поэтому я не ощущал ничего особенного. Остальным я давал его редко, и все они были сильными магами. Как он при такой концентрации подействует на слабого мага, это еще большой вопрос.

— Джастин, я не учёл, что ты слабый маг. Боюсь, что у тебя случился передоз.

— Ничего подобного, я отлично себя чувствую! — запротестовал он. — И я готов испытать это зелье на себе, под мою ответственность!

— Какая ответственность, ты несовершеннолетний. Ещё не хватало мне тебя уморить. Давай, я сейчас посмотрю твою энергетику — вдруг тебя пора уже лечить.

— А как ты посмотришь?

— Магическим зрением.

— Давай, — он с любопытством уставился на меня, а я закрыл глаза и перешёл на магическое восприятие. Но я зря опасался, у Джастина были нормальные энергетические структуры, обычные для маглорожденного. Узлы небольшие, каналы тонкие, но никаких разрывов, неровностей, застоев, искривлений и других признаков перенапряжения. Обошлось.

— Всё в порядке, — сообщил я.

— Значит, будем экспериментировать?

Я подумал, что если мы собираемся торговать этим эликсиром, то и в самом деле необходимо проверить его действие на слабых магах и определить для них безопасную дозу.

— Наверное, придётся. Но никаких двух флаконов в день, я сам буду определять, сколько тебе пить. И обязательно ежедневная проверка — что там происходит с твоей энергетикой. Сейчас я сохраню копию воспоминания, чтобы было с чем сравнивать.

Пустые флаконы под зелья годились и для хранения воспоминаний. Я извлёк один из сумки, скинул туда результат сегодняшнего осмотра Джастина и наколдовал на этикетке запись и дату.

— Я буду делать копию после каждого осмотра, а потом сравню, — объяснил я, укладывая флакон обратно.

— Гарри, — обратился ко мне Невилл, — а можно это посмотреть в думосбросе? Сам я так не умею, но воспоминаниям должно быть всё равно, что показывать?

Идея понравилась всем, включая меня. Мы пошли в смотровую и убедились, что всё, что я вижу через магическое восприятие, в виде воспоминания доступно и остальным. За этим занятием нас и застали Гвардейцы.

Они влетели к нам весёлые, шумные, радостные, во главе с Арчи. Ввалились наперегонки, толкая друг дружку, и растерянно остановились в дверях.

— Чур, я первый!!! Ой... — на смущённой физиономии Арчи было написано, что он не ожидал здесь никого встретить. — А мы хотели посмотреть, кто как Рождество провёл...

Они были такие забавные, что невозможно было не усмехнуться. Джастин так и вовсе рассмеялся.

— После нас, — сказал я. — Чур, мы первые. Арчи, как там моё поручение найти продавца в нашу лавку?

— О! — просиял он. — Беата очень хочет это место. Она так обрадовалась, когда услышала!

— Твоя сестра? — я помнил, что Беатой зовут старшую сестру Арчи, но она еще последний год доучивалась на Хаффлпаффе.

— Ну да. Вон Джастин с Невиллом её хорошо знают, — он мотнул на них подбородком. — Она говорит, что сразу после школы работу не найдёшь, особенно подходящую к нашему промыслу. Все как засели по своим местам, так и сидят, когда еще что подвернётся, вот.

— Но она же только летом заканчивает.

— А пока моя мама поработает, она в этом разбирается. Ей давно хотелось постоянное место для сбыта... — Арчи спохватился: — Вы же возьмёте у нас поставки, да?

— Конечно, возьмём. Нам нужны надёжные поставщики качественных ингредиентов.

— Я сам поговорю с Беатой, — сказал Джастин. — Это даже лучше, что она нигде не работала, я сам её научу.

— Она сейчас в поезде едет, это только я могу через камин, — с ноткой самодовольства предупредил Арчи.

Я сделал себе мысленную пометку, что и это дело уладилось. На сегодня у меня оставались ещё два.

— Здесь у нас пока всё? — я кивнул на думосброс и, не услышав возражений, удалил оттуда своё воспоминание. — Дальше вы как хотите, а мне нужно к Ранкорну, а потом еще и с Диасом пообщаться.

По пути к двери я был остановлен возгласом Джастина:

— Эй, а мой эликсир?

Я выдал ему флакончик и отправился к директору. Там я рассказал Ранкорну о своих обстоятельствах и договорился о свободном посещении занятий. Пропускать всё подряд я не собирался, а кое-что и не хотелось пропускать, например, занятия по рунам или лекции его супруги, но мне предстояли частые отлучки по поводу бизнеса, наследства и сдачи гильдейских экзаменов. Не хотелось каждый раз объясняться с преподавателями.

От Ранкорна я направился к Эрни с Дирком, но они еще не прибыли в Хогвартс. Я мысленно обратился к Фиби, чтобы она сообщила, когда они появятся, а сам вернулся в общежитие.

Войдя в комнату, я увидел Ромильду. Она сидела за письменным столом напротив двери, развернувши стул к кровати Теда, на которой сидел он сам и обнимал Диану, уютно прижавшуюся к нему. Все трое оборвали разговор и обернулись ко мне.

Я шагнул к Ромильде, она легко вскочила со стула и через мгновение оказалась у меня в объятиях. Мысли остановились, какое-то время я мог только ощущать.

Её гибкую упругую фигурку, вжимающуюся в меня. Её руки у меня на шее и запах её волос — пышных, тёмно-каштановых, щекочущих моё лицо. Полное отсутствие между нами внутренних преград. Всё это бесконечное мгновение безвременья, пока мы стояли вот так, сроднившись.

Легонько, словно собирая губами пушинки, я стал целовать её волосы, тёплый висок, круглое бархатистое ушко. Губы целовать не рискнул, я и так слишком горяч. Наконец мы отстранились друг от дружки, совсем чуть-чуть, только чтобы взглянуть глаза в глаза.

— Моя, — шепнул я беззвучно. В её глазах заиграло проказливое выражение.

— Мой, — так же беззвучно, с игривым вызовом шепнула она. Мои губы сами собой расползлись в ласковой усмешке.

— И это тоже, — согласился я.

Она вгляделась в меня, сказала обеспокоенно и сочувствующе:

— У тебя глаза ввалились.

— Эти каникулы получились.. нелёгкими, — сказал я извиняющимся тоном.

— Тед уже... — она запнулась и смутилась, но договорила: — Уже рассказал. Немножко.

— Всё в порядке, я ему доверяю, — я выпустил Ромильду из объятий и взял в руку её ладонь, бережно сжав мягкие пальчики. — Сама-то ты как, Роми?

— Всё хорошо, — она улыбнулась. — Соскучилась.

Не расцепляя рук, мы сели на кровать. Тед с Дианой уже ушли, наверняка в выручайку, как обычно. Я обнял Ромильду, и она стала рассказывать о своих каникулах — о домашнем рождественском вечере, о подарках, о братишке, о маминых гостях, о папиных дежурствах... Я слушал не столько её слова, сколько её удовольствие, с которым она делилась своей жизнью, задавал иногда наводящие вопросы и не ощущал ни скуки, ни напрасной потери времени. Напротив, мне было приятно её щебетание, как и её близость.

Так мы общались, пока перед нами не выскочила Фиби.

— Мистер Диас и мистер Россет только что прибыли в Хогвартс, — отрапортовала она.

— Спасибо, Фиби, свободна.

— Ты уже уходишь? — расстроилась Ромильда, сообразившая, что означает сообщение домовички.

— Не прямо сейчас. Пока они переоденутся, пока вещи разложат... Думаю, ещё полчаса у нас есть.

И вот так всегда. Тед не раз пытался зазвать меня в Выручай-комнату, посидеть вечерок, отдохнуть и пообщаться, чтобы никто и ничто не мешало. Хоть вчетвером, хоть парами, там можно такие покои заказать, что полдня друг друга не сыщешь. Но нет, то, что мешает мне расслабиться и отдохнуть, находится у меня внутри. Я не могу бездельничать, когда почти физически ощущаю, как утекает дорогое время.

Хорошо, что Ромильда это понимает. Она не терпит мою занятость, а принимает её как должное, и это важно, потому что любое терпение рано или поздно заканчивается. Тед, конечно, тоже молодец. Не сомневаюсь, что его влияние тут не на последнем месте.

Эрни на каникулах гостил у Россетов, там было нельзя колдовать. Зато они с Дирком захватили с собой кучу учебных пособий и прилежно улучшали свою теоретическую подготовку. Ведь Грейнджер не одна такая, в Равенкло каждого второго от книг не оторвёшь, только они делают это не напоказ. Парни еще до каникул разобрались, как зачаровывать калькуляторы, и теперь вернулись к разработке скайволкера. Они жаждали перейти к практике и что-то даже пробовали в клубной мастерской, но некоторые эксперименты были слишком опасны, чтобы пробовать их без присмотра. Я еще когда сказал им — никакой отсебятины, если вас некому откачать.

Сегодня я порадовал их сообщением, что пора экспериментировать и что скоро я обеспечу им место и присмотр, а пока они пусть расписывают ход экспериментов и готовят перечень необходимых материалов. Поинтересовался также, в чём вопросы, и обещал соответствующую литературу, а затем отдельно с Эрни переговорил о дизайне лавки и назначил за эту работу пятьсот галеонов. Освободился только к ужину.

За ужином Драко нацелился сесть подальше от меня, за другой конец стола. Лучше бы он этого не делал, потому что Грег и Винс переглянулись и уселись на привычные места. Оба парня включили идиота вроде "там люди сидят, а наши места тут — ты чего, Малфой?", и Драко, раскрасневшийся от гнева и стыда, был вынужден вернуться на прежнее место, с первого курса бывшее рядом со мной.

Но окружающие — те, кто понимает — наверняка уже увидели заявку Малфоя на разрыв и сделали себе отметку, что наш союз распался. Если слизеринцы догадывались, что всё идёт к этому, для других факультетов это могло оказаться неожиданным. Я оглядел столы, проверяя, кто заметил выходку Малфоя и как на неё отреагировал, и вдруг, скользя глазами по равенкловскому столу, зацепился за пристальный взгляд.

Это была Октавия и смотрела она на меня. Она так вовлеклась в процесс, что не сразу поняла, что я заметил её и мы смотрим глаза в глаза. Долгое мгновение спустя этот факт до неё дошёл, она испуганно дёрнулась и её глаза переметнулись на Малфоя, а на лице проступило досадливо-скучающее выражение, подчёркнуто демонстрирующее, что ничего не было.

Тем лучше, меня тоже устраивает, что ничего не было.

25.

Слизеринцы стали аккуратно выпытывать, кто из нас с Малфоем прав, а кто виноват. Уже через день суетня утихла — что-то от кого-то они узнали.

Я обнаружил, что от меня никто не отвернулся. Мало того, полностью сдала позиции компания Бойда с Греем, поначалу относившаяся ко мне враждебно, а позже с неприязненным нейтралитетом. Если прежде они раскланивались со мной холодно и только когда не сделаешь вид, что не заметил, то теперь приветствовали издалека и дружелюбно.

Отношение к Драко, напротив, похолодало. Его никто не бойкотировал, но от него слегка отстранились. Слизеринцам была невыгодна наша рознь, и они ненавязчиво разворачивали заблудшую овцу в желаемом направлении.

Клубное общение пришлось сократить. Я получил разрешение на свободное посещение занятий и вовсю готовился к лицензионным экзаменам. Даже если знания достались мне из прошлой жизни, их необходимо было освежить и систематизировать. Тед тоже готовился, но моих бонусов у него не было и ему приходилось труднее. Он вынужденно прекратил клубные лекции и тратил на подготовку всё своё свободное время, а я, чем мог, помогал ему — два экзамена у нас были общими.

Теперь мы выдавали Гвардейцам самостоятельные задания и ограничивались проверкой. Парни видели нашу ситуацию и тоже старались. Когда мы с Тедом практиковались по артефакторике или чарам в клубной мастерской, они, покрутившись поблизости, напрашивались посмотреть — и я не возражал, при условии, что они будут вести себя тихо. Поначалу они слушали мои объяснения Теду не дыша, но любознательность побеждала, и они тоже начинали задавать вопросы. В итоге получалось, что я натаскивал всех четверых.

Я дожидался реакции чиновников на мои письма и запросы, но работающее население магической Британии после Рождества раскачивалось медленно. Мне не было ответа ни от гильдий, ни из Министерства по поводу унаследования коттеджа в Годриковой лощине. Даже Визенгамот не спешил с продолжением заседаний, шустрили только журналисты. После многочисленных праздничных репортажей они с первых дней нового года вернулись к острой теме пересмотра приговоров осуждённым Пожирателям.

Газеты снова заполнились домыслами об исходе предстоящего судебного процесса. А если учесть, что подсудимыми были Лестрейнджи, интерес был массовым и предположения строились самые фантастические. Теду было некогда отслеживать прессу, теперь ею занимались Диана с Ромильдой. С его подачи, но я одобрял, это было удобно.

Если прежде Тед просто подсовывал мне газеты, чтобы я ознакомился с заинтересовавшими его статьями, то теперь ему тоже было не до газет. Чтобы мы не отставали от жизни, я предложил нашим леди по вечерам рассказывать в клубе за чаем, что они вычитали в сегодняшней прессе. Кроме Гвардейцев, на вечерний чай собирались Джастин с Невиллом и Эрни с Дирком. Газетными новостями оба равенкловца не интересовались и в обсуждения не ввязывались, они приходили только ради чая, если не забывали про него за своими магическими изысканиями.

Ещё к нам каждый вечер присоединялась Падма. Она и прежде нередко подсаживалась к нам, но после того, как Драко поссорился с нами, стала приходить ежедневно. Важные секреты мы за столом не обсуждали, поэтому я не был против, даже если она шпионила для Малфоя. Худой мир лучше доброй ссоры, да и неизвестно, как оно повернётся в будущем.

Вдобавок Кэс Уоррингтон и Грэхем Монтегю подсунули к нам своих младших братьев — Брендана и Остина. Вполне открыто, без ухищрений, они просто попросили меня за них, сказав, что мелким будет полезно нас послушать.

Особенно меня интересовали статьи Риты Скитер, потому что она писала по указанию Люциуса. И она, действительно, выдала статью о состоянии здоровья Лонгботтомов под заголовком "Кто ставил диагноз?". Рассуждать на подобную тему без фактов было неприемлемо, поэтому Скитер устроила собственное расследование. В считанные дни она сумела найти свидетелей и уговорить на интервью — и обнаружила, что диагноз, оказывается, ставил Дамблдор, а лекари положились на его авторитет и не стали копать глубже. Статья была пересыпана намёками, кому же это было нужно, чтобы Лонгботтомы оставались не в себе.

Невилл, прежде болезненно реагировавший на любые упоминания его родителей, отнёсся к статье на удивление сдержанно. Во всяком случае, никакого возмущения попыткой обелить Лестрейнджей я от него не услышал, хотя ожидал. Пока мы обсуждали статью, он только нахмурился и стиснул зубы — Беллатрикс он не простил, но уже дошёл до понимания, что не всё так однозначно и что обвинять в семейном несчастьи только её будет слишком по-детски. Тем более, что в конце статьи Рита напомнила про Снейпа, своим доносом подставившего пострадавшие семьи.

Визенгамот, собравшийся в десятых числах января, прозаседал неделю и разродился приговором — сократить срок заключения Лестрейнджей с пожизненного до двадцати лет. То есть, заключённым предстояло отсидеть ещё шесть лет. На время слушания Лестрейнджей перевели в министерские камеры, чтобы без задержки доставлять их на заседания суда.

Еще через несколько дней все необходимые бумаги были подписаны и заверены. Узников пора было возвращать в Азкабан, и вот тут-то всё и случилось.

Это была сенсация, которую невозможно пропустить. За обедом от неё гудел весь Хогвартс. ГАДовцы открыто злорадствовали, особенно Рон, который в избытке чувств то и дело хлопал по плечу сидевшего рядом с ним Дина Томаса, делясь с ним своим восторгом.

В экстренных выпусках газет сообщалось, что этим утром, когда Лестрейнджей сопровождали обратно в Азкабан, по пути из министерских камер к азкабанскому порталу на конвой напали экстремисты. Авроры знали их в лицо — это были двое их коллег, Бруствер и Тонкс — поэтому никто ничего не заподозрил до последнего. Когда конвой поравнялся с ними, из-за их спин выскочил Аластор Грюм, скрывавшийся под дезиллюминационными чарами, и все трое ударили боевыми заклинаниями в узников.

Их первой целью была Беллатрикс, она была убита на месте. Следующим оказался Рудольфус, но к этому времени авроры уже опомнились и атаковали напавших. Могло бы быть и хуже, если бы Тонкс не споткнулась и не помешала напарникам, но эта секундная заминка решила исход схватки. Нападение было отбито, Бруствер и Тонкс задержаны, Грюм отступил с боем к ближайшему камину и перенёсся прочь из здания.

Рудольфус был тяжело ранен, сейчас он находился в Мунго, где лекари боролись за его жизнь.

Рабастан в суматохе сбежал. Кто-то из авроров успел заметить, что узник перекинулся в небольшую серую птицу, но не опознал, в какую.

Уходя с обеда, я обнаружил, что на выходе из Большого зала меня дожидаются. Торжествующий Рон направился ко мне наперерез, прицеливаясь на ходу толкнуть плечом, но я буквально отодвинул его взглядом. Позади виднелась Гермиона, рядом с которой стоял Дин, готовый поддержать рыжего, если понадобится. Не понадобилось, тот уже струсил.

Заметив, что я на неё смотрю, Гермиона победоносно вздёрнула коротенький нос.

Шакалы.

В вечерней прессе появились первые результаты допроса задержанных. Впрочем, те ничего и не скрывали, радостно объявив газетчикам, что взяли на себя функции правосудия, которое их не устраивало. Они во всём обвиняли Люциуса Малфоя, который, по их глубочайшему убеждению, купил весь аврорат, Министерство и Визенгамот.

Не понимаю, Люциус-то чем виноват. Если что-то продаётся, почему бы это не купить?

Ремесленные гильдии магической Британии появились одновременно с магловскими. Они столетиями существовали бок о бок, по одним и тем же правилам, но ко времени введения Статута маглов стало очень много и система индивидуального ученичества постепенно заменилась у них системой профессионально-технического образования. Магловские гильдии тоже исчезли, их функция перешла к предприятиям и государственным службам контроля — но магов было совсем немного, поэтому старая гильдейская система ремесленничества всё еще оставалась для них удобной.

Изменения, конечно, были. Прежде ученичество было обязательным, теперь можно было заплатить за экзамен и получить базовую лицензию, соответствующую уровню начинающего подмастерья. За ней следовала экспертная лицензия, соответствующая уровню опытного подмастерья. Чтобы получить её, помимо экзамена нужно было минимум полгода отработать на базовой и выпустить определённый объём продукции. Вся продукция подмастерьев проходила гильдейский контроль, поэтому с учётом не было проблем.

За экспертной лицензией следовала мастерская, экзамен на которую разрешалось сдавать после двух лет практики на предыдущем уровне мастерства. Она предоставляла право на личное клеймо и на выпуск продукции без гильдейского контроля. Впрочем, в случае жалоб клиентов было очень легко нарваться на санкции, вплоть до исключения из гильдии. Исключение было пожизненным, исключённые — так называемые разгильдяи — лишались права на продажу своей продукции. За незаконную ремесленную практику светил Азкабан, поэтому халтурщиков было очень немного.

Разумеется, лицензиаты платили ежемесячные гильдейские взносы, размер которых зависел от уровня лицензии и от объёма выпускаемой продукции. Ничего неподъёмного, но продукцию нужно было еще суметь продать.

Все гильдии, куда я послал запросы, откликнулись в середине января, в разгар шумихи с Лестрейнджами. Каждая прислала список экзаменационных требований и список рекомендуемой литературы, к которым прилагалось письмо, что время сдачи мне назначат, когда я подтвержу готовность к экзамену. Такие же бумаги получил и Тед.

Требования к начинающему зельевару были совсем невелики и не требовали родовой предрасположенности. Их мог осилить любой, кто вытянул хогвартский курс зельеварения хотя бы на "выше ожидаемого". Я сразу же отослал ответ, в котором сообщил, что готов держать экзамен в любое удобное для гильдии время.

Требования к артефакторам и зачарователям были куда как выше. Это была не одноразовая продукция, она предназначалась для длительного пользования, поэтому вложенные в неё чары должны были обладать достаточной силой, надёжностью и устойчивостью. А это сразу отметало и слабых магов, и не имеющих хотя бы небольшого таланта в этой сфере. Среди артефакторов не было маглорожденных, все дешёвые амулеты и прочие магические побрякушки в лавках Косого и Лютого делались полукровками. Работы на заказ, вроде моих защитных комплектов для Гвардейцев, делались только чистокровными. Нет, никакой дискриминации: попытаться мог любой, но кто же у него купит? Точно так же обстояло и с чарами.

Помимо теоретической подготовки и демонстрации базовых навыков, на лицензионный экзамен по артефакторике нужно было предъявить несколько своих изделий. В списке требований имелся перечень, примерно какими они должны быть. Практика по зачарованию сдавалась в присутствии экзаменаторов и её объём был таков, что большинство хогвартских учеников выдохлось бы, не исполнив и половины. Этим проверялась сразу и магическая сила, и способность вкладывать её в чары.

Гильдия зельеваров откликнулась очень скоро. В день экзамена мне пришлось пропустить учёбу — думал, обойдусь первой половиной дня, но нет, продержали меня почти до вечера, с перерывом на обед. В экзаменационной комиссии было пять человек, все — известнейшие британские зельевары, возглавлял её сам Арсеникус Джиггер-младший, бессменный глава гильдии вот уже тридцать четыре года, после добровольного ухода с этой должности его отца, автора нескольких популярных трудов по зельеварению, в том числе и хогвартских учебников. Комиссия была слишком представительной для новичка, и я так понял, что столпам британского зельеварения просто захотелось взглянуть на Поттера-зельевара.

Пришлось соответствовать. В течение первых полутора часов меня спрашивали теорию, от самых простых вопросов до самых каверзных. Кое о чём я даже никогда не слышал, поэтому предупреждал сразу и высказывал предположения на основе имеющихся знаний. Затем перешли к практике, и мне пришлось сварить около десятка зелий из списка базовых.

Лицензию мне выдали. Джиггер-младший даже сказал, что с такими знаниями и навыками я тяну на твёрдого эксперта, но мне не хватает обязательной практики. Он лично повёл меня в фасовочную, чтобы показать, где подмастерья сдают на проверку и фасуют свою продукцию на продажу.

— А позвольте мне узнать, мистер Поттер, что же сподвигло вас на становление практикующим зельеваром, — поинтересовался он по пути. — Насколько мне известно, зельеварение никогда не входило в родовые таланты Поттеров.

— Я не претендую на мастерство, — ответил я. — Но в связи с недавней эмансипацией я оказался стеснён в средствах, поэтому любая денежка не помешает. В семнадцать лет я получу наследство, но до семнадцати еще нужно дожить.

— Так вы собираетесь сдавать свои зелья в лавки? Должен сразу предупредить, что у новичков бывают затруднения со сбытом. Всех хороших зельеваров знают наперечёт, у каждого своя клиентура. Вам придётся продавать свою продукцию за бесценок, вы много не заработаете.

— Я это понимаю, но, помимо прибыли, мне нужна ещё практика в бизнесе и выполнение объёма продукции для экспертной лицензии. Основной доход я надеюсь получать из других источников.

— О-о, — он понимающе покивал. — Да, артефакторика и чары, по которым вы тоже хотите лицензии, гораздо больше соответствуют родовым талантам Поттеров. Не удивляйтесь, мистер Поттер, вся профессиональная Британия уже осведомлена о ваших амбициях. Простите за нескромный вопрос: чем же тогда вы собираетесь зарабатывать?

— Я уже прилично умею зачаровывать всякие сумки и прочие ёмкости на расширение внутреннего пространства. Также владею сопутствующими чарами — снижение веса, привязка к пользователю, защита от несанкционированного проникновения, кое-какие вспомогательные чары для загрузки и выгрузки содержимого.

— А для зельеварения вы что-нибудь умеете зачаровывать?

— Внутренний стазис, чары неразбиваемости и чары инертности на сосуд. Кроме них, такие же чары, что и на сумки. Хорошие фиалы стоят дорого, приходится делать самому.

— Могу я посмотреть ваши изделия?

— Разумеется, сэр. Они у меня с собой, в сумке.

В фасовочной он представил меня мистеру Белчеру, смотрителю качества продукции подмастерий, а сам стал изучать зачарованные мною канистры под варку для стандартных котлов различного размера, а также порционные фиалы разного назначения. Мистер Белчер тем временем разъяснил мне процедуру проверки и процесс разлива варки по фиалам на одном из фасовочных артефактов, в изобилии стоящих на столах. Каждый артефакт был зачарован на одно или на несколько зелий сходного типа из списка сертифицированных.

Зельевар приносил сюда варку целиком, нерасфасованной. Сначала мистер Белчер сам проверял её заклинаниями экспертизы, затем варка из канистры сливалась в ёмкость соответствующего артефакта, под которую поочерёдно подставлялись фиалы. Артефакт наполнял фиалы, запечатывал и наколдовывал на них этикетку с названием зелья и сигнатурой его качества. Только после этой процедуры зелье разрешалось продавать в лавках.

Наихудшее качество — допущенное к продаже — маркировалось жёлтой этикеткой. Далее, по возрастанию качества, апробированному зелью соответствовала зелёная этикетка, качественному — синяя, высококачественному — фиолетовая. Качество зелий оценивали сами артефакты, мистер Белчер был здесь только инструктором, наблюдателем и дополнительной страховкой.

Мастерская продукция не проходила подобную оценку качества. Вместо неё у каждого мастера была персональная этикетка произвольного вида, на которой стояло название зелья и личное клеймо.

Когда я выслушал инструктаж, мистер Джиггер все еще осматривал мои изделия. Вернее, любовно баюкал в руках мини-канистру под стандартную варку на три галлона, размером с бокал, с расширенным пространством внутри, с самоочисткой и встроенным в крышку дозатором. Это действительно было моё лучшее изделие из предъявленных мэтру зельеварения.

— Превосходная работа, мистер Поттер, — он нехотя поставил канистру на стол. — Вы изготавливаете такие на заказ?

— К сожалению, у меня еще нет лицензии, — напомнил я. — И это изделие всё равно не входит в базовую номенклатуру.

— Да, это уровень как минимум эксперта, — согласился Джиггер. — Когда вы получите соответствующую лицензию, у вас не будет отбоя от клиентов. Я же первый и закажу у вас несколько штук. Мистер Поттер, с вашими талантами в артефакторике... вы уверены, что вам стоит тратить дорогое время на зельеварение?

— Мне не хотелось бы зависеть от кого-то в таких мелочах, как базовые зелья, а также иметь проблемы с законом, если вдруг понадобится кого-то ими снабдить. Поэтому базовая лицензия мне нужна, хотя на мастера я не претендую.

— Конечно, конечно, мистер Поттер, это ваше право, лицензию вы заслужили, — он снова покосился на приглянувшуюся канистру. — Но для британского зельеварения было бы гораздо лучше, если бы вы не варили зелья, а изготавливали бы к ним посуду и прочие принадлежности.

Я сообразил, что расположение главы гильдии зельеваров мне точно не помешает, а канистру я себе и другую сделаю. К тому же он невольно подсказал ещё одну категорию сопутствующих товаров для нашей лавки. Прежде, зафиксировавшись на сумках и амулетах, я упускал из вида, что высококачественные принадлежности для зельеварения тоже изготавливаются артефакторами и пользуются спросом.

— Моя алхимическая посуда еще недостаточно хороша, мистер Джиггер, — я кивнул на выставленные для демонстрации канистры и фиалы. — Я был бы признателен вам, если бы вы опробовали её в деле и высказались бы по ней как профессионал. Мне очень важно ваше мнение.

Подношения в гильдейской среде были в порядке вещей, поэтому Джиггер незамедлительно сгрёб себе все мои образчики.

— Разумеется, мистер Поттер, я опробую и сообщу вам, как она пойдет в деле, — благосклонно улыбнулся он. — А если у вас найдутся ещё изделия для апробации, обязательно приносите, я их испытаю.

— Если по ходу апробации у вас появятся какие-то пожелания к изделиям, известите меня, мистер Джиггер. Я обязательно учту их в работе.

На этом мы взаимно расшаркались и расстались, довольные друг другом. Первая лицензия из намеченных, магически заверенная комиссией, была у меня в кармане.

Со второй лицензией, зачарователя, проблем тоже не возникло. Мы с Тедом явились на экзамен и ответили комиссии на теоретические вопросы, а затем зачаровали всё, что нам дали, и так, как нам сказали. Лицензия была базовой, даже Тед легко справился с её требованиями.

С артефакторикой было не то чтобы труднее, но там требовалось предъявить домашние наработки. Я сделал ещё несколько зачарованных ёмкостей для зельеварения — и себе нужно, и на экзамен сгодится — и этого было достаточно. С Тедом оказалось сложнее. Чтобы не отвлекаться на другие разработки, он захотел предъявить на экзамене своих охранных големов, которых делал для нашей лавки,.

Тед предложил создать их на основе пауков, мотивировав это удобством для небольших помещений. Паучьи големы не занимали много места, могли передвигаться по стенам и потолку, останавливать нарушителей парализующим ядом и опутывать паутиной. Он потребовал двойной потолок с отверстиями для их размещения в скрытом пространстве и опорную сетку для их передвижения, потому что они будут слишком тяжелы, чтобы цепляться за гладкие поверхности.

После того, как дизайн потолка и сетчатое декоративное оформление стен были согласованы с Эрни, Тед потребовал и самих пауков. В ближайший выходной все отправились в Хогсмид, а мы с ним — на охоту за акромантулами. Для охраны Тед планировал шесть големов, но мы наловили с запасом, десятка полтора пауков величиной с крупную тыкву — приложили Петрификусом и погрузили в безразмерный стазисный контейнер, который я сделал специально под них.

Затем мы прошли по волшебным лавкам и закупились ингредиентами — Тед выбирал, я оплачивал. Оборудование предоставляла Выручай-комната, в качестве рабочей силы мы привлекли Диану с Ромильдой. При изготовлении тушек големов было много черновой работы, вдвоём мы провозились бы долго, а время поджимало. Наши леди даже обрадовались, им было интересно, и мы вчетвером отправились после занятий в Выручай-комнату, которая открылась перед нами в виде лаборатории артефактора.

Начали мы с объяснений Теда, в общих чертах рассказавшего нам, как делаются големы плоти, и уже подробнее, в чём заключаются наши задачи. Сам он извлекал из паука его паучью суть — не душу, а нечто вроде совокупности двигательных и поведенческих особенностей существа — и помещал в кристалл, а затем делал магоэнергетическую копию его нервной системы и присоединял её к сути. Эта магоконструкция отвечала за поведение голема, её заключали в защитную оболочку и вставляли в грудь голема.

Принцип создания блока управления големом был сходен с магловским программированием. На увеличенной заклинанием пластине размещали совокупность рун, взаимодействующих по заданному алгоритму, затем пластине возвращали исходный размер и помещали в голема. Управляющие сигналы подавались с ручного пульта наподобие артефакта управления дементорами, тоже запрограммированного рунами. Можно было бы сделать и голосовое управление, но тогда существо, чья суть бралась для голема, должно было знать соответствующий язык. Эти мелкие паучки его, разумеется, не знали.

Наполнение кристалла и пластины можно было копировать, поэтому от Теда требовалось проделать эту работу однажды, а затем скопировать на носители. Нам же, ассистентам, нужно было подготовить шесть паучьих тушек под будущих големов — вычистить изнутри и подвергнуть упрочняющей и противогнилостной пропитке. Сохранить нужно было только ядовитые и паутинные железы, которые потом зачаровывались на выработку яда голема и сверхпрочной паутины для его ловчей сети.

Современной магловской ерундовиной "как-можно-оно-ведь-живое" никто из нас не страдал. Четыре с половиной года зельеварения и трансфигурации живого в неживое кому угодно гарантировали полностью отбитое чувство брезгливости и чувство сострадания к братьям нашим меньшим. Поэтому четыре начинающих вивисектора без малейшей внутренней дрожи, но с огромным энтузиазмом принялись за работу, которой было много.

В клубе мы теперь не засиживались, а забегали на часок выпить чаю и обсудить свежую прессу. Наши знали, что мы готовимся к экзамену по артефакторике, но без ненужных подробностей. Все они тоже не бездельничали: Джастин с Невиллом занимались подготовкой бизнеса, Эрни с Дирком — разработкой скайволкера, а Эрни еще и дизайном лавки. Гвардейцев же я лично по уши загрузил изучением дополнительной литературы, ибо солдат всегда должен быть занят.

Незаметно пролетел январь и начался февраль. Наконец-то откликнулось Министерство по поводу моего наследства в Годриковой лощине. Вопрос пришлось решать на уровне Министра Магии, потому что на моём земельном участке стояла скульптурная композиция, которую я туда не ставил и не разрешал ставить. Я так и заявил Скримджеру, что народная тропа под окнами мне не нужна и что я собираюсь прятать участок под чарами ненаходимости, поэтому либо они переносят памятник на другое место, либо я избавляюсь от него сам. Слово за слово мы договорились до того, что пропади он пропадом, этот памятник, и я расценил это как разрешение выкинуть его к Мордреду. Документы на наследство я таки заверил, но расстались мы с министром совсем не друзьями.

Приближался Валентинов день. Я обнаружил, что стал весьма популярен у девушек. Не скажу, что вдруг — теперь я в этом плане наблюдательнее и точно знаю, что тенденция нарастала постепенно, но в последнее время она приобрела характер нездорового ажиотажа. Когда я появлялся в людных местах, девочки и девушки всех возрастов словно бы получали невидимый сигнал "идёт Поттер!" и бросали дела и разговоры, чтобы проводить меня взглядом. А если они толпились компанией, они ещё взволнованно шептались и хихикали.

Фиби чуть ли не ежедневно докладывала, кто и какое зелье пытался подсунуть нам в еду. Я, конечно, носил распознающее кольцо, но когда подобные случаи участились, попросил домовичку присматривать за едой для нашей компании и теперь был в курсе, кто из учениц на кого из нас посягает. Девять из десяти попыток приворота приходились на меня.

Парни мне завидовали — было бы чему. Со спутницей жизни я определился, притязания других девушек не приносили мне ничего, кроме лишних проблем. Хорошо еще, что строгая помолвка с Ромильдой избавила меня от опасности всерьёз увлечься кем-то ещё — и очень вовремя, потому что я вступил в физиологический возраст, в котором легко наделать глупостей. Следить за собой всё равно приходилось, но я справлялся.

Знали бы они, насколько это надоедает. Я этого и не скрывал, если речь вдруг заходила о моей мужской притягательности, но мне не верили. Просто не могли себе представить, что массовое внимание противоположного пола может надоедать, и считали, что я рисуюсь.

— И что с этим делать? — спросил я как-то, когда мы сидели за чаем своей мужской компанией — я, Тед, Джастин с Невиллом, Эрни с Дирком и Гвардейцы — и речь в очередной раз свелась на девушек. Я не то чтобы пожаловался, но вдруг парни что-нибудь полезное посоветуют. — Я же ничего не делаю, чтобы они ко мне липли. Ну вообще ничего, у меня и без них проблем хватает.

Тед только хмыкнул, но Джастин заинтересовался.

— Серьёзно не знаешь?

— Знал бы — предотвратил бы. А то воды уже без проверки страшно выпить — вдруг там приворотное.

— Гарри, ты держишься так, словно у тебя за плечами королевская мантия.

— И что?

— Они чуют в тебе вожака, вот и липнут.

— Но я же не даю им повода. Не улыбаюсь, не заговариваю... да я лишний раз посмотреть на них боюсь, чтобы ничего себе не навоображали, — после прошлогодней истории с Октавией я действительно старался не давать ни малейшего повода для ложных толкований. — И вообще я маленького роста и внешность у меня самая обычная.

— Как будто им нужен повод! — рассмеялся Джастин. Глаза Теда тоже заискрились весельем, при его сдержанности это было равносильно улыбке до ушей.

— Сюзерен, я еще когда говорил тебе, что не такой уж ты и страшный, — напомнил он. — Понимать девушек — не твоя сильная сторона, оставь это мне.

— Но ты же не говоришь мне, что с этим делать, — указал я. — А мог бы и сказать.

— А нечего говорить — ничего ты с этим не сделаешь. Парни делятся на две категории: которые бегают за девушками и за которыми бегают девушки. Так вот, все мы относимся ко второй. Придётся тебе с этим жить, сюзерен.

— И верно, — пробормотал я. — Всем вам тоже подливают приворотные, только реже. Кроме Дирка, ему еще не подливали.

— Откуда ты знаешь? — заинтересовались все.

— Фиби велел следить.

— А мне, значит, не подливали? — обиделся Россет. Науками он увлекался гораздо больше, чем девушками, но тут вдруг почувствовал себя обойдённым.

— Дирк, не возмущайся, — сказал Тед. — Ты очень умный, поэтому дуры к тебе не липнут. А умные девушки приворотных не подливают.

Дирк повеселел, а мне осталось гадать: то ли Нотт что-то об этом знает, то ли тактично исправил мою оплошность. Гвардейцы — мелкие еще, сказать по теме им было нечего, но как они слушали... шутка ли, настоящий мужской разговор — мгновенно загордились и задрали носы. Я не стал уточнять, что их, малолеток, я вообще исключил из выборки. Вот на следующий год пора уже будет отслеживать.

У меня как раз было затруднение насчёт понимания девушек, и Тед очень кстати напомнил, что разбирается в них лучше. Когда мы вернулись в общежитие, я обратился к нему с вопросом, который уже начинал меня беспокоить.

— Тед, до Валентинова дня осталось всего-ничего, а у меня проблема. С валентинками.

— Какая? — спросил он на ходу, переодеваясь в домашний халат.

— Кому их дарить, а кому не дарить.

— Не вижу проблемы. — Тед аккуратно повесил школьную робу в шкаф и повернулся ко мне. — Даришь только одну валентинку. Ромильде. Лично. А то я тебя знаю, ты с домовиком передашь.

Я хмыкнул. В общем-то, я так и собирался.

— Можешь ещё и подарочек добавить, — наставительно сказал он. — Даже лучше, если добавишь.

— Понял. Но дело в том, что есть ещё Октавия...

— Никаких Октавий. Ты уже не свободен, это просто неприлично.

— Но я обещал, что буду дарить ей валентинку каждый год, ей нужно для престижа. Если не подарю, она не сочтёт это за оскорбление?

— Если подаришь, она раззвонит об этом на весь Хогвартс и скомпрометирует тебя. А если не подаришь, она наверняка оскорбится, но будет неправа. — Теду показалось этого мало, он сдвинул брови и строго посмотрел на меня. — Сюзерен, ты же, считай, женат! Порядочные парни твоего положения не волочатся за порядочными девушками! И за непорядочными тоже!

— Тед, — я вздохнул. — Мне не хотелось бы такого врага, как она. Мы же не объявляли о помолвке в газетах, и правильно сделали — безопасность Ромильды и её семьи важнее. Грюм с Дамблдором на свободе и что-то крутят, судя по истории с Лестрейнджами. А ничем не подкреплённые слухи ничего не значат, поэтому Октавия может сильно обидеться. Правда, я сказал её отцу, что у меня уже есть договорённость, но договорённости бывают разные.

Тед если и задумался, то ненадолго.

— Знаешь, Октавия — девушка гордая. С претензиями она к тебе не придёт, а если будет дуться, сделай вид, что не замечаешь. И при встречах здоровайся, как ни в чём не бывало — позлится, и перестанет. Она не настолько глупа, чтобы не понимать твою ситуацию.

— Но для этого она должна точно её знать.

— Хм, верно... — мы оба не произносили этого вслух, но каждый учитывал, что, возможно, она ко мне неравнодушна. — Тогда не делай глупостей и держи меня в курсе, будем выкручиваться. Но никаких валентинок!

Подарок Ромильде тоже выбирал для меня Тед. Сказав, что у маглов ювелирка лучше, а чары могу наложить и я, он договорился с Джастином, и они за неделю до праздника отправились по ювелирным магазинам магловского Лондона. Вернувшись, он выложил передо мной три изящных платиновых печатки со знаками Зодиака и сообщил, что третья для Гвенды и что от меня требуется зачаровать их на что-нибудь приятное. Напоследок Тед повозмущался, в какую дрянь маглы могут превратить отличные ингредиенты — это ему рассказали, из чего состоит белое золото.

Платина — металл чароёмкий, и я решил не мелочиться, заодно и попрактикуюсь. Я наложил на печатки чары прочности, подгонки размера, защиты от кражи и потери, смены оттиска по желанию, привязки к носителю и к роду, чтобы их можно было передавать по наследству, и пространственный карман для хранения мелочей — небольшой, кубометра на три. В приложение к подаркам пришлось писать инструкцию по эксплуатации на пару страниц и копировать по коробочкам.

Джастин поначалу не понял, что такое тут начаровали, но Тед разъяснил ему на пальцах, и они оба захотели себе то же самое. Сгоняли в Лондон, притащили ещё три печатки, уже мужских — одну мне. Зачаровал и их, свою надел сразу и сложил туда учебные принадлежности. Покажу её на экзамене как образец своей работы.

У Теда хороший вкус, его выбором подарка я был доволен. Но его совет пренебречь обещанием Октавии нравился мне тем меньше, чем ближе было к Валентинову дню. Я привык держать своё слово — слово мужчины, гранда, мага и просто человека наконец — и не считал возможным его нарушить, не попытавшись договориться или хотя бы объясниться. И неважно, что другие легко нарушали своё слово по поводу и без повода. Я — не они.

Может, Тед был и прав. Даже наверняка прав, но как лицо стороннее. Это не он давал обещание, не он смотрел тогда на Октавию и видел её просиявшее личико. Я чувствовал себя обязанным предупредить её, мне было бы неприятно, если бы она весь день прождала мою валентинку, пока не убедилась бы, что я её подвёл. Я должен был поговорить с ней об этом заранее.

Накануне праздника я наконец решился. После ужина я отыскал свободную гостиную на втором этаже, трансфигурировал из воздуха лист пергамента и задумался над запиской. Варианты "нам нужно поговорить" и "нам необходимо встретиться" я сразу отмёл, потому что нужно было только мне — сам ненавижу, когда ими пользуются другие. Вариант "позвольте мне лично принести извинения" тоже не подходил — я не считал себя виноватым, это мои обстоятельства больше не позволяли разбрасываться валентинками. Наконец я сочинил более-менее подходящую фразу и проявил на пергаменте, добавив время и место встречи — восемь вечера, второй этаж, третья гостиная слева от главной лестницы, по левой стороне коридора. В Хогвартсе с его запутанной архитектурой не додумались до нумерации комнат.

Я отдал записку Фиби и уселся ждать — лицом к двери, чтобы разворачивать обратно сунувшиеся сюда парочки. Магочасы над ней показывали без двадцати восемь, поэтому я достал из сумки трактат о высшей трансфигурации и углубился в него. За входом я тем не менее приглядывал и, когда дверь открылась, сразу же оторвался от книги и глянул на магочасы.

Они показывали полдевятого. Я и не заметил, как просидел почти час.

В дверях появилась не Октавия, а её брат, Митчелл. Я изобразил на лице тщательно вымеренное лёгкое недоумение, убрал книгу в сумку и встал навстречу. После каникул наши отношения были дружелюбными, и сейчас он выглядел отнюдь не рассерженным, а, пожалуй, заинтересованным.

— Митчелл? — спросил я его тоном "что случилось?". — Ты здесь вместо сестры?

— Гарри, — ответил он с оттенком укоризны. — Я понимаю, твоё дошкольное воспитание и всё такое... но пора бы уже знать, что такие вещи так не делаются.

Я и в самом деле не подумал, что извинения можно было передать и через её брата. Не привык еще, что мы с ним ладим, да и был уверен, что Октавии не понравится, если я проболтаюсь кому-то о нашем уговоре.

— Да не вопрос, — я пожал плечами. — Если твоя сестра считает, что так нужно, давай сделаем, как это делается. Передай ей, что я приношу извинения за то, что больше не могу присылать ей валентинки, как договаривались. Мои обстоятельства изменились, теперь они этого не позволяют.

Митчелл был изумлён. Сильно. Он непонимающе уставился на меня. Я тоже молчал, мне больше нечего было сказать. Это перед Октавией пришлось бы объясняться и оправдываться, а её брату достаточно было высказать суть дела. Действительно, так было гораздо удобнее.

— И это всё? — спросил он.

— А я должен что-то ещё к этому добавить? Про валентинки она сама тогда сказала, что ей нужно покрасоваться перед девчонками, мне было не жалко. Но теперь я не свободен, это будет неприлично.

— Поттер... — Митчелл поморщился и досадливо покрутил головой. — Что значит — не свободен? Сестра сказала, что ты назначил ей свидание и собираешься делать предложение.

— Бред какой-то. Как бы я мог, если я уже помолвлен?

— Помолвлен? Это не сплетни?

Похоже, Грей-старший не рассказал своим детям, что я уже связан брачным обязательством. Не счёл нужным, а зря.

— Сплетни тоже, но не на пустом месте. Я и прежде не бегал по свиданиям, а уж теперь...

— Но сестра утверждает, что так было в записке.

— Ты читал её, эту записку?

— Нет, конечно. Она исчезла еще до того, как Октавия обратилась ко мне. Это ведь ты постарался?

— Обыкновенная десятиминутная трансфигурация из воздуха, своими записками я не раскидываюсь. Но я прекрасно помню, что я написал — оттуда невозможно было вычитать ничего такого.

— А что ты написал?

— "Мисс Грей, нужно обсудить одно небольшое личное дело, касающееся нас двоих", а дальше время и место встречи. Если сомневаешься, в клубе есть думосброс, мы можем посмотреть хоть мои воспоминания, хоть её. — Митчелл растерянно покивал, он начал вникать в ситуацию, а я дожал его фразой: — Вот как оттуда можно вычитать то, что ты сказал?

— Ну, если так... сестра была очень взволнованной, она вправду подумала... в записке точно было только это?

— Я же сказал — есть думосброс.

— Нет, сначала я с ней поговорю. Даже не знаю, как она сумела так ошибиться, разве что обращение в записке слишком формальное. И место встречи как бы намекает — эти маленькие гостиные традиционно используются для свиданий.

— Я подумал, что где-нибудь на веранде будет холодно, а где-нибудь в холле... разговор всё-таки приватный. Так ты передашь ей мои извинения?

— Передать-то передам... — Митчелл вздохнул и беспомощно посмотрел на меня. — Ты хоть понимаешь, как она будет разочарована?

— Ей и без меня пришлют много валентинок, может, это её утешит? — неуверенно предположил я.

— Поттер, ты идиот, — он нервно рассмеялся. — Кому расскажешь — не поверят.

— Я просто подумал, что это будет честно — предупредить её.

— Ты лучше подумай о том, что Октавия свободна, по общему желанию её и Беннета их помолвку отложили на год. И что твою можно расторгнуть, помолвка — это еще не брак.

Глубина моего идиотизма дошла до меня во всей своей красе. Оказывается, есть на свете вещь, способная вогнать меня в шок — и это моя собственная тупость.

— Ты серьёзно? — ошеломлённо выдавил я, надеясь на обратное.

— Серьёзнее некуда. Отец сразу оценил и одобрил тебя, едва пообщавшись с тобой. Я тоже узнал тебя лучше и признаю, что был предвзят. А Октавия... она и прежде хорошо относилась к тебе, а после той истории с прадедом... — Митчелл выдержал короткую многозначительную паузу, — ...особенно. Даже если с запиской случилось недоразумение, почему бы нам не договориться прямо сейчас?

— Митчелл... я, конечно, понимаю и ценю оказанную честь... но обстоятельства... — дьявол, как же трудно подбирать слова! — Строгая магическая помолвка — это тебе о чём-нибудь говорит?

Судя по его разочарованному лицу, очень даже говорило.

— Когда?

— В августе.

Мы стояли друг перед другом, каждый по-своему переживая неловкость ситуации. Я корил себя за то, что меня угораздило в неё влипнуть, Митчелл наверняка предвидел тяжёлый разговор с сестрой.

— Почему не объявляли? — спросил он наконец.

— У меня слишком много врагов.

— Ясно. Очень жаль, Гарри. Надеюсь, мы останемся друзьями.

— Я тоже надеюсь, Митчелл, — подтвердил я, хотя мы никогда не были друзьями. Но мы могли понадобиться друг другу и оба признавали это.

— С Октавией я сам поговорю.

— Спасибо, — отозвался я с искренней признательностью.

— И не вздумай извиняться перед ней. Не обижайся, но это не твоё.

— Чего уж там, на правду не обижаются. Но ты напомни сестре, что непричинение любого вреда роду Поттеров, прямого и косвенного, входит в вашу клятву о нейтралитете. Я не хочу, чтобы она случайно пострадала.

Митчелл задержался на мне долгим, внимательным взглядом. Сообразив, о чём я, он подтверждающе кивнул.

Позже, в общежитии, я покаялся Теду и получил заслуженную взбучку. Глаза моего верного друга и вассала буквально метали молнии от ярости, я и не подозревал, что он так умеет.

— Вот что такого непонятного в словах "не делай глупостей"?! — он вцепился пятернёй в свои густые тёмно-каштановые волосы, словно в отчаянии хотел оторвать их вместе с головой. — А, сюзерен? Ты же с ума меня сведёшь своими выходками! Ладно бы просто пошёл и сделал, но нет, спросил совета, выслушал, согласился, пообещал — и сделал с точностью до наоборот! Мало того, что ты себя подставил, мало того, что мне ещё и чисто по-человечески обидно, но о Ромильде ты подумал? Теперь Октавия в два счёта догадается, что она не только подруга Дианы!

— Дурак, знаю, — уныло согласился я. — Но кто бы мог подумать, что она так превратно истолкует мою записку? Я и так и эдак сочинял, каждое слово проверил, чтобы не звучало двусмысленно, и всё равно вон как вышло.

Тед отпустил свои волосы и машинально пригладил их, чтобы не торчали. Воспитание давно уже перешло у него в рефлексы.

— Скажи дословно, что ты ей написал, — потребовал он, и я процитировал текст записки. — Теперь видишь, как ты подставился? Вот поэтому я тебе и говорил — не связывайся, хуже будет. Ну что тебе стоило просто здороваться и проходить мимо?

— Ну... — я замялся. — Тут много всего. И слово давал, и жалко её стало, и вообще... не мог я с ней, как с посторонней.

— Вот так дураков и женят. До тебя хоть дошло, что если бы у тебя была обычная договорная помолвка, тебя бы сейчас уже окрутили с Октавией? Ты растерян, виноват, с тебя требуют загладить вину, ты тоже этого хочешь — ведь девочка из-за тебя страдает. Я уверен, всё она прекрасно поняла, но специально переиначила и напустила на тебя брата. Записка испарилась, ты ничего не докажешь, а думосброс она не учла. Не у каждого, знаешь ли, есть к нему свободный доступ.

— Думаешь, она нарочно?

— Что тебе непонятно в слове "уверен"? Когда начинается конкуренция за парня, девушки идут по головам. Знаешь поговорку "всё честно в войне и в любви"? Если за тобой вышла такая охотница, как Октавия, я уже боюсь за Ромильду.

Я не стал говорить ему, что за нашими леди присматривают хогвартские домовики. Чтобы не расслаблялись — Тед ведь им наверняка расскажет. Домовики не могут напасть на мага, это у них прописано в инстинктах, но они могут защитить девушек косвенно, поставив или убрав какую-нибудь преграду, а если сами не справятся, то меня позовут. Но наши леди были осторожны, с начала учебного года моё вмешательство на разу не потребовалось.

— Преувеличиваешь, — пробормотал я.

— Если только самую малость, сюзерен. Ты эту сторону жизни не знаешь, а я уже столько всего наслушался.

— Октавия не сможет безнаказанно навредить Ромильде. Я напомнил Митчеллу о клятве, чтобы он запретил сестре даже пытаться помешать мне, — на его вопросительный взгляд я пояснил: — Клятва о взаимном нейтралитете Греев и Поттеров.

На лице Теда промелькнуло облегчение, но мгновение спустя его брови снова сурово сошлись к переносице.

— И почему я об этом не знаю? Сюзерен, я понимаю, что у тебя имеются какие-то свои тайные дела, но такие вещи я должен знать. Они касаются не только тебя, но и всех нас. Может, нас даже больше, чем тебя.

Дальше он с инквизиторской дотошностью стал выпытывать у меня, о каких моих социальных достижениях он еще не знает. Но про Малфоев я ему уже рассказал, про условия клубного членства для некоторых он и прежде знал, а больше у меня не было никаких таких приобретений или потерь. Вроде бы. Возможно, я и сам забыл, с этими экзаменами.

Утро встретило меня горкой валентинок на тумбочке. Десятка полтора, не меньше, я смахнул их в верхний ящик. У Теда тоже лежало несколько штук, он последовал моему примеру. И вовремя — к нам явились наши леди. Мы обменялись валентинками, подарками, восторгами по поводу подарков — и расцеловались, не без этого. На завтрак шли довольные и счастливые, и даже парные сердечки на стенах и стаи купидонов в коридорах воспринимались нами одобрительно. Мы уже не дети, чтобы не понимать, что в Дне Влюблённых нет ничего плохого.

До меня стало доходить, почему Тед так усердно возится с устройством моей личной жизни. Ведь это же так здорово, когда друг рядом и тоже счастлив со своей леди.

Как и в прошлые годы, Большой зал напоминал изнутри подарочную коробку из-под леденцов, вывернутую наизнанку. С потолка, где сейчас отражалось зимнее утреннее небо, вопреки обыкновению ясное, шёл медленный бело-розовый снегопад из лепестков розы и яблони. Лепестки падали на пол, на столы, на плечи и головы учеников и, полежав с минуту, исчезали. В воздухе пахло цветами.

Лепестки порождала стационарная двухминутная трансфигурация из воздуха — если приглядеться магическим зрением, под потолком виднелась сетка работающего заклинания. Из хогвартских преподавателей такое было по мастерству только Ранкорну с Флитвиком. По залу порхали купидоны с почтовыми сумками в форме бархатного алого сердца, обшитого по окружности такой же алой атласной лентой, и выглядели они как пикси, только розовенькие. Купидоны снабжали учеников открытками, а затем разносили поздравления адресатам.

Задержавшись со взаимными поздравлениями, мы пришли на завтрак чуть ли не последними. Зал был полон, ученики оживлённо галдели и строчили открытки, чтобы отдать их зависшим в ожидании купидонам. Как только мы уселись на свои места, вся эта розовая порхающая стая встрепенулась и устремилась к нашему столу. На нас четверых просыпался град валентинок — досталось и Диане с Тедом, и Ромильде, и мне. Я ревниво подсчитывал валентинки Ромильды, она точно так же считала мои, мы вдруг встретились глазами и рассмеялись, догадавшись, что ведём себя одинаково.

Я глянул на стол перед собой и ошеломлённо замер. Весь мой столовый прибор, пока еще пустой, был погребён под горой валентинок. Их было не меньше полусотни, Локхарт сдох бы от зависти. Пока я пялился на них, сверкнула вспышка, а затем щелчок — гриффиндорский папарацци Колин Криви собирал компромат. Под моим грозным взглядом его как ветром сдуло, и он помчался фотографировать дальше. Не нужно быть пророком, но когда-нибудь он здорово нарвётся.

Мой взгляд вернулся к валентинкам. Нет, это не могло быть всерьёз. Это или сговор, или кто-то разыграл меня. Я пристально оглядел столы, чтобы распознать шутников по довольным физиономиям, и обнаружил, что на меня заинтригованно смотрит весь зал, включая преподавателей. Ладно, потом разберусь, Тед еще на втором курсе научил меня заклинанию распознавания авторства, если записка не защищена. Вынув палочку, я шевельнул ею, активируя загрузку — и горка валентинок быстрым ручейком втянулась в кольцо. Затем я отдал мысленную команду домовикам положить мне завтрак и принялся за еду, вполглаза посматривая на соседей по столу.

Слизеринцы тоже вернулись к еде. Кэс Уоррингтон, сидевший напротив за несколько мест от меня, поймал мой взгляд и весело воскликнул:

— А ты популярен, Гарри!

Весь стол дружно поддержал его смехом и шуточками. Не веселился только Драко. Кучка валентинок была и у него, не такая уж маленькая, у других и того не было, но она не шла ни в какое сравнение с моей. И, похоже, Малфой-младший окончательно встал перед фактом, что в компании со мной он был куда популярнее, чем сам по себе.

26.

К валентинкам я вернулся только на следующий вечер. День Влюблённых был праздничным, не до этого было, а после ужина у нас в общежитии состоялась ещё и гулянка. Но шутников нужно было знать поимённо, поэтому я отложил дела и взялся за проверку нарядных открыток в форме сердечек с кружевными позолоченными каёмочками.

И что же выяснилось? А не было никаких шутников. Чуть ли не каждая ученица сочла своим долгом осчастливить меня валентинкой. Про некоторых я точно знал, что у них были свои парни — значит, это было что-то вроде подношения всеобщему кумиру. Мне оставалось немного, когда вернулся Тед с газетой в руке, выходивший в гостиную.

— Ну что там у тебя? — полюбопытствовал он, кивнув на кучки валентинок передо мной.

— Вот эти надушены приворотными зельями, — я указал на дальнюю кучку, — а остальные я рассортировал по факультетам. Романтические признания и предложения, но больше просто комплименты, отметились почти все девушки Хогвартса.

— И Грейнджер? — спросил он с весёлым изумлением.

— В этих нет, думаю, что и в оставшихся не будет. Но от Панси записочка есть, хочешь глянуть?

— Зачем? Глянь лучше ты, я специально принёс.

Тед протянул мне газету, оказавшуюся вечерним номером "Ведьмолитена". На первой полосе красовалась большая цветная колдография. Анимированная. Моя.

На ней я сидел за слизеринским столом, обсыпанный бело-розовыми лепестками, и с ошалелым видом таращился на груду валентинок, похоронившую мой столовый прибор. Затем я на колдографии сдвинул брови, неспешно повернул голову на камеру и недобрым взглядом потревоженной мантикоры уставился прямо в кадр. Во взгляде отчётливо читалось: "Шевельнёшься — убью."

— Убью, — подтвердил я. — Этого Криви я убью.

— Давай не сейчас, сюзерен. Тебе еще повезло, я бы даже сказал, что совсем неплохо получилось. Все женщины Британии наверняка в восхищении.

— Я никогда не пойму их, этих женщин.

— От тебя и не требуется, оставь это мне.

— Ладно, верю на слово, но Криви нужно приструнить. Вконец обнаглел.

— Я постараюсь вразумить его. Мелкий паршивец неплохо заработал на тебе без твоего согласия. Финч-Флетчли говорил, что у маглов за такое засудят, значит, и у нас можно.

— Это вряд ли, у нас нет таких законов.

— Тогда у нас есть грубая сила, которая в своём праве как раз потому, что их нет. Получать деньги вместо неприятностей благодаря согласованию репортажей с их, хм, жертвами — уж это он должен понять, все писаки это понимают. Если получится вразумить и приручить Криви... на Скитер он, может, и не потянет, но скандальные способности у него есть. Ты посмотри на обороте, там репортаж с его колдографиями из Хогвартса.

На обороте была статья про День Влюблённых в Хогвартсе. Писал не Криви, его была только съёмка. Первой мне бросилась в глаза колдография Невилла, наследник Лонгботтомов стоял там перед хаффлпаффкой Ханной Аббот и бережно держал её за руку, правой за левую. Оба, смущённые и раскрасневшиеся, смотрели друг на дружку с обожанием. Похоже, Невилл наконец-то собрался с духом для решительного шага.

Я хмыкнул про себя. Вот кто пойдёт со мной убивать Криви, если понадобится. На другой колдографии, снятой со спины, Блейз Забини украдкой щупал задницу Панси Паркинсон, сидевшей рядом с ним за слизеринским столом. Нет, Забини убивать репортёра не станет — после обнародования такой колдографии Панси если и выйдет замуж, то не выше, чем за этого мулата. Зато отец наверняка выпорет свою единственную дочурку.

Остальные колдографии были примерно такими же. На каждой были запечатлены парочки старшекурсников в компрометирующих обстоятельствах. У парня был и верный глаз, и чутьё на ситуацию, и умение вовремя смыться. К концу просмотра я передумал убивать Криви, его и без меня найдётся кому грохнуть. Может, и не прямо в Хогвартсе, но после школы ему придётся нелегко, если он не жучок-анимаг. Такой талант нужно либо приручать, либо от него избавляться.

— Знаешь, этого Криви надо подсунуть Джастину, — сказал я Теду, возвращая газету. — Криви — отважный гриффиндорец, а мы с тобой — коварные слизеринцы, к Финч-Флетчли он скорее прислушается. К тому же они оба выходцы из маглов и лучше поймут друг друга, а Джастину с его планами такой талант пригодится.

— А тебе?

— Я не уверен, что мне понадобится собственный желтописака, а такую личность без нужды лучше не держать слишком близко. Договорюсь насчёт Криви с Джастином, если у них дело сладится, да и со Скитер у меня неплохие отношения.

— Ты передумал лезть в политику?

— Не прямо сейчас. Пока у меня есть дела поважнее, а с рекламой нашего бизнеса справится и Джастин.

Какое-то время Тед не отвечал, оценивая моё предложение.

— Вообще-то хороший вариант... — задумчиво протянул он — и наконец заключил: — Даже отличный. Я подкину Финч-Флетчли идею.

К концу недели Тед доделал своего первого паучьего голема. Так скоро, потому что у него уже имелись родовые наработки. Еще на зимних каникулах, когда я написал ему о покупке помещения под лавку, он порылся в родовых закромах и взял в Хогвартс три комплекта управляющих шаблонов на выбор — собачий, кошачий и паучий. Сам он рекомендовал паучий, и я доверился выбору специалиста.

Нотты издавна были мастерами големов и по магловской терминологии вполне заслуживали названия роботехников. Как рассказывал Тед, едва ли не четверть обширной родовой библиотеки Ноттов была посвящена этой теме и, за отсутствием детских сказок, была его единственным развлечением до Хогвартса. Големы на животной основе были её отдельным разделом, где большое внимание уделялось классификации и поведению животных, как волшебных, так и обычных, поэтому в таксономии и этологии Нотт-младший разбирался, как бог.

Для обычных животных управляющий шаблон делался на общие черты таксономического семейства, а затем уже настраивался на конкретный вид и задачу. Наиболее употребительными были шаблоны псовых, кошачьих и непарнокопытных, хотя у Ноттов имелись и другие. Волшебные животные различались сильнее, шаблон приходилось создавать для каждого вида. С акромантулами Нотты еще не работали, для паучьего голема Теду пришлось модифицировать шаблон паука-птицееда, но это всё равно было легче, чем разработка с нуля.

Первое испытание мы устроили в Выручай-комнате, потратив на него оба выходных. Сначала проверили управление големом, где каждый из нас с помощью пульта погонял восьминогую серебристую тушку по стенам и потолку, затем взялись за проверку и настройку автономного поведения голема. Я трансфигурировал человеческие манекены и заставлял их двигаться, Тед доводил до кондиции приёмы задержания злоумышленников, качество сонного яда и ловчей паутины, а наши леди поддерживали нас морально и следили, чтобы мы вовремя поели. Напоследок мы отладили систему распознавания "свой-чужой", оказавшуюся наиболее трудоёмкой, несмотря на то, что Тед знал, как это делается.

Такую работу не стыдно было показать комиссии, и я написал в гильдию артефакторов, что мы с Ноттом готовы сдавать экзамен. Теду оставалось наполнить рунной начинкой еще пять паучьих тушек, а также отладить их взаимодействие, но самое трудное было уже сделано. Пора было реконструировать будущую лавку.

Я еще в Хогвартсе тщательно изучил чертежи и зарисовки Диаса, продумал также порядок зачарования, чтобы не терять времени на месте. Первым шагом было расширение пространства лавки, которое выделялось полностью — покомнатное выделение могло привести к нестабильности чар. Затем полученное помещение разделялось на комнаты и, если нужно, на этажи. Мы размахнулись на торговый зал с подсобкой, подвал и жилой второй этаж.

За вечер я успел только наметить внутреннюю планировку лавки. Чтобы привести её в соответствие с дизайном, пришлось закупить стройматериалы и первую попавшуюся мебель, всё пристроить и расставить, а затем переделать по рисункам Эрни. Это в Хогвартсе можно создавать вещи из ничего, там трансфигурация поддерживается магией замка, а здесь она должна на чём-то базироваться во избежание нестабильности. Возни было много, но за неделю работы я управился.

Смотреть готовую лавку мы отправились впятером. Я и Эрни — как исполнители, Тед хотел удостовериться, правильно ли мы сделали сетку и укрытие для его големов, Невилл — как официальный глава предприятия, а без Джастина эта затея просто не могла обойтись. Все остались довольны, кроме Диаса, который окинул каждое помещение критическим взглядом и сделал мне кучу замечаний по оттенкам и пропорциям. Всё исправив прямо при нём, я не заметил особой разницы, зато Эрни удовлетворённо сказал: "Вот теперь совсем другое дело!"

Работа по наполнению лавки товарами тоже шла полным ходом. Никто из нас троих, отцов-основателей бизнеса "Лонгботтом и К", без дела не оставался. Пока я занимался помещением лавки, Невилл фасовал травы с семейных угодий и клеил на фасовку этикетки работы Эрни Диаса, а Джастин занимался учётом и закупал у маглов флаконы, которые предстояло переделать в фиалы для зелий — работа для Дианы с Ромильдой, потому что всё моё время предназначалось на варки. Больше привлечь к ней было некого — Тед был занят големами, а у Джастина банально не хватало магических сил.

Пока мы возились с пауками, мне пришлось ненадолго отвлечься в связи с неожиданным событием. На день святого Валентина, за два дня до слушания их дела в Визенгамоте, из камер предварительного заключения сбежали Бруствер и Тонкс. Беглецов хватились только наутро, им помог кто-то из тайных сообщников Дамблдора в аврорате.

Волей-неволей мне вспомнился Фоукс и заключённый в нём хоркрукс Дамблдора. С этим делом я непростительно затянул, руки не доходили, а с ним давно уже следовало разобраться безопасности ради. Я написал Солу Крокеру, и на встрече он мне сказал, что с уничтожением хоркрукса должен справиться Фиендфайр, который не повредит самому фениксу, но для выжигания нужно специально подготовленное место, которое не позволит вырваться ни фениксу, ни Фиендфайру.

К этому времени я уже принял решение по Фоуксу. Для содержания феникс требовал много магии, и если мне оно еще было под силу, то любого из моих друзей и союзников оно вынудило бы почти безвылазно сидеть в Хогвартсе, а у меня на роль фамильяра уже был Шшесс. Поэтому я пришёл к Солу с готовым предложением передать Фоукса в Отдел Тайн за малый фиал слёз феникса в год и за перо феникса по требованию, в разумных количествах. Сам я, разумеется, настоял на своём присутствии при выжигании хоркрукса, чтобы лично убедиться в его удалении.

Крокер вышел с моим предложением к начальству, мы заключили договор, и я передал контейнер с фениксом в Отдел Тайн. Мне сказали, что понадобятся предварительные исследования, а меня известят, когда у них всё будет подготовлено к выжиганию хоркрукса.

В середине марта я получил письмо из Отдела Тайн, что они готовы провести выжигание. Я захватил с собой тот самый обруч, с помощью которого искал хоркруксы Дамблдора, и к назначенному времени явился в министерский Атриум.

Крокер подошёл ко мне, одетый в мантию невыразимца. Представился, потому что в своих рабочих мантиях все невыразимцы одинаковы. Регистратор палочек встрепенулся при нашем приближении, но Сол только обронил: "Он со мной." Лифт спустил нас уровнем ниже, там мы прошли немного по коридору, закончившемуся дверью в Отдел Тайн. За ней оказался круглый, полностью чёрный холл с одинаковыми дверьми без табличек, идущими по периметру через равные промежутки. Холл освещали настенные факелы, горевшие неугасимым магическим пламенем.

— И как вы их только различаете, эти двери? — мой вопрос был чисто риторическим, но Сол на него ответил:

— Таблички есть, они видны через капюшон невыразимца. Но нам всё равно не сюда, это у нас внешние помещения, а выжигание мы будем проводить на базе в ритуальном зале, — пока он говорил это, мы дошли до центра холла и остановились. — Вашу руку, мистер Поттер.

Мгновенный рывок аппарации — и мы оказались в другом холле, приятного светло-бежевого цвета, ярко освещённом магическими светильниками. Там Сол подал мне мантию невыразимца, только светлее тоном, и сказал, что это гостевая и что без неё нельзя находиться на базе. Защита не позволит.

В ритуальном зале ждали только нас. Всё было подготовлено, Фоукс-птенец, зафиксированный магическими путами, лежал в центре пентаграммы размером на две трети зала. Он немного подрос — значит, его вынули из контейнера сразу же и что-то с ним делали. Четыре фигуры в тёмно-серых мантиях, дожидавшиеся нас, были совершенно одинаковы ростом и телосложением, и, как выяснилось чуть позже, разговаривали одним и тем же голосом. Особенность их мантий, не иначе.

О моём обруче невыразимцы знали, его наличие было оговорено в соглашении. Сразу же затребовали его, выспросили, как им пользоваться, обрушили на него лавину распознающих заклинаний, а затем каждый по очереди, включая тут же затерявшегося среди них Крокера, прямо сквозь мантию надел обруч себе на голову и проверил его действие на Фоуксе. Затем на обруч обрушились новые каскады заклинаний, из которых я узнал от силы десятую часть, и начались новые проверки на птенце. При этом экспериментаторы негромко переговаривались одинаковыми голосами о чём-то непонятном — половина их терминов была знакома мне только приблизительно.

Обо мне они вспомнили где-то через час, и то потому, что у них возникли ко мне вопросы. Пришлось подробно ответить им, что я делал с помощью обруча, как это происходило и на каком расстоянии действовало — и нет, я не знаю, распознаёт ли он хоркруксы других магов. Обруч делался на заказ, под конкретную задачу.

Само выжигание прошло очень буднично. Пентаграмму накрыли барьерным куполом, пятёрка невыразимцев встала на концы её лучей и активизировала под куполом мощный Фиендфайр. Внутри бушевало, а снаружи даже не потеплело.

Перед выжиганием я надел обруч на себя, тоже прямо сквозь гостевую мантию. Сначала я проверил наличие хоркрукса в птенце, а дальше от меня требовалось сообщить ритуалистам, когда он исчезнет. Перестал он ощущаться примерно через минуту обработки адским пламенем, и я, как договаривались, просигналил об этом поднятой рукой. Тем не менее палили они феникса ещё столько же.

Затем они снова взяли мой обруч, и каждый снова проверил птенца на хоркрукс. Пытались выпросить артефакт себе, но я сказал, что он мне еще нужен, пока жив Дамблдор. Хоть старик в последний год и выглядел обессилевшим, но мало ли, вдруг он рискнёт и создаст ещё хоркрукс.

Я забрал у них освободившийся из-под феникса контейнер для особо опасных артефактов — недешёвая вещица, а при моём образе жизни ещё и предмет первой необходимости — и вернулся в Хогвартс. При расставании мы договорились поддерживать контакт — пока с этим делом не покончено, невыразимцы были заинтересованы во мне, а я в них.

Примерно в эти же сроки Джонс известил меня, что заказанная работа готова. Сама программа была закончена еще в начале февраля, но когда я передал Регулусу данные для вычислений, тот мгновенно сообразил, что они кардинально отличаются от обычных расчётов для родового поместья. И настолько впечатлился, что изменил правилам хорошего тона и в лоб спросил, зачем это мне нужно. Откровенничать было преждевременно, поэтому я ответил, что в свободное время занимаюсь фундаментальными исследованиями и что эти расчёты интересуют меня чисто теоретически.

Регулус даже не попытался сделать вид, что поверил мне. Внимательно изучив переданные ему формулы, выкладки и таблицы данных, он с нескрываемой иронией сказал, что он тоже теоретик-любитель, а здесь есть кое-что для него новое, поэтому он тоже займётся фундаментальными исследованиями и тщательно изучит, как всё это работает. Потому что цена ошибки ему не нравится даже в теории.

Рассудив, что ум — хорошо, а два — лучше, особенно если второй ум такой, как у Регулуса, я передал ему сведения по расчёту доменов, полученные от Ровены. И вот теперь, в середине марта, он снова связался со мной и предложил встретиться для обсуждения. Не просто отдать готовые расчёты — значит, ему было что обсудить.

Мы, как и прежде, встретились у него на работе. Я уже знал это место, поэтому просто аппарировал туда. Регулус сидел за рабочим столом, обложившись папками, половина из которых была его собственными, и был настроен на серьёзный разговор. После положенных приветствий он перешёл сразу к делу.

— Гарри, будет лучше, если ты полностью посвятишь меня в свой замысел. Смотри, как это выглядит с моей стороны: тебе попались расчёты родовой территории, ты решил, что их можно приспособить для обособления территории большего размера, и, с присущей твоему возрасту недальновидностью, захотел попробовать. Но здесь тот самый случай, когда размер имеет значение, потому что количество переходит в качество.

— А конкретнее, Регулус? — мы еще в прошлую встречу перешли на имена, потому что теперь я числился совершеннолетним.

— Все координаты имеются здесь, — он положил ладонь на мою папку с заданием. — Я сверился с атласом и убедился, что это расчёт полного покрытия Британии вместе с Ирландией. Но при такой величине территории домен получается незамкнутым.

— Как это — незамкнутым? — насторожился я.

— Расчётная высота доменного купола такова, что он уже выходит из допустимой зоны притяжения Земли, а следовательно, не устанавливается. Если построить график вот по этой формуле, — он раскрыл одну из своих папок и придвинул мне распечатанный лист с графиком, — здесь видно, что при превышении некоего числового значения радиуса функция по экспоненте уходит в бесконечность.

— Где? — я вгляделся в график. — Действительно. Меня предупреждали, что все опорные точки должны располагаться примерно на одном уровне относительно некоей горизонтальной плоскости. Значит, кривизна земного шара уже оказывает влияние...

— Извини, Гарри — но кто тебя предупреждал?

Я оторвался от графика и наткнулся на испытующий взгляд Регулуса. Наверное, действительно будет лучше, если он узнает всё, это полезнее, чем работа вслепую.

— Ровена Равенкло, — сообщил я.

— Кто?!

— Так уж получилось, что я работаю по её завещанию... — и я рассказал ему всю историю, начиная со статуи в равенкловской гостиной.

— Ну почему это не случилось со мной?! — воскликнул он по ходу рассказа.

— Потому что ты учился в Слизерине? Я сам оказался там совершенно случайно.

— Такие знания... — восхищённо прошептал он.

— Ты всё-таки учитывай, что это десятый век, большинство этих знаний имеет только историческую ценность. Тогда не знали даже, что земля круглая, — охладил я его энтузиазм. — Я обсуждал с Ровеной... то есть, с её ментальным слепком, могут ли произойти те ужасы, о которых ты меня предупреждал. Она лично это не проверяла, но если судить по тому, что подобных катаклизмов в древние времена не наблюдалось, а уход был массовый, этот способ либо срабатывает, либо не срабатывает, без фатальных последствий. Не может быть, чтобы при тогдашнем уровне науки хоть кто-то не ошибся.

— Да, верно. С учётом твоих сведений это в корне меняет дело. Но даже если ошибки этого метода не несут фатальных последствий, обособляемые земли в ту эпоху были в разы меньше твоей. Следовательно, все они ложатся в эту часть графика, — он показал мне её на распечатке.

— Для европейских земель это верно, но есть один случай, который в неё не укладывается, — вспомнил я. — Предполагаемая территория Гипербореи сравнима с территорией Британии. И если у них получилось...

— То и у нас получится. — Регулус, как само собой разумеющееся, приписал себя в соучастники.

Мы посмотрели друг на друга. Ход его мыслей совпадал с моим. Древние волшебные народы считали кое-как на коленке, плюс-минус лапоть, творили волшебство и исчезали, а затем их представители изредка появлялись на Земле — значит, у них хоть что-то, да получалось.

— Возможно, незамкнутость домена — это даже хорошо, — предположил я. — Возможно, это означает, что получится не резервация, а выход в новый мир. Ровена говорила, что спектр реальности бесконечен, а значит, и миров бесконечное множество. Возможно, этот метод позволит достигнуть какого-то из них.

— Я посчитаю. Теория множественности миров — в этом что-то есть.

— Вот как бы сделать, чтобы получилось не что-нибудь, а что надо... — пробормотал я, предпочитая размышлять о практике.

— Я читал про один метод, но тебе он совсем не понравится, — так же задумчиво отозвался Регулус.

— Говори.

— В те времена не считались с жертвами. Скорее всего, кто-то из участников ритуала жертвовал собой — тот, кто хорошо представлял, что нужно его народу, кошкой или собакой тут не отделаешься. Полагаю, что заклинание направляли его душа и его намерения, благодаря чему оно выводило на подходящую территорию. Иначе я не знаю, как задать сюда параметры места назначения, — он кивнул на мою папку.

— Ты уже пугал меня взрывом величиной с Британию, — припомнил я ему.

— Но я же не знал того, что знаешь ты.

— Я поговорю с Ровеной, может, она что посоветует. В конце концов, для обособления небольшой территории жертвы не требуются.

— Но там территория та же самая... или точно такая же. — Регулус мгновенно проникся идеей множественности миров и уже допускал в рассуждениях, что эти миры могут быть и очень сходными.

— Нам пойдёт и такая же, только без маглов. Но если уж выбирать, хотелось бы что-нибудь более магическое. Сидеть на задворках технократии — кому как, а мне это как-то... уныло.

— Уныло, — живо согласился он. — Магов рождается слишком мало, зато маглы плодятся, как тараканы. У меня с ними бизнес, я постоянно наблюдаю их вблизи и не могу отделаться от ощущения, что они калеки. Сытые, благополучные, но калеки. Если бы я мог выбирать, я выбрал бы полностью магический мир — чтобы в нём каждый хоть немного, но мог колдовать. А если там будут такие же условия, как здесь, тогда нарушители кодекса, которые появятся обязательно, породят сквибов, те не смогут жить с магами, поселятся отдельно и выродятся в маглов.

— И здешняя история повторится, — закончил я. — Но полностью магическая цивилизация куда как разрушительнее.

— Маги и защищены соразмерно, — горячо вступился за свою идею Регулус. — Кроме того, они с рождения бок о бок со своей опасностью, поэтому ведут себя осмотрительнее. А маглы привыкли, что они слабаки и что ущерб от них маленький, поэтому сейчас, когда их техника стала разрушительнее любой магии, у них нет иммунитета от самих себя. Своё самое страшное оружие они пока еще сдерживают, но всё равно разъедают планету, как черви. Так что, Гарри, про разрушительность я бы с тобой поспорил.

— Не надо, ты меня убедил. Я расскажу Ровене о твоих расчётах и спрошу, как настроить заклинание на выход к магической территории. На нашей стороне тысячелетний прогресс, магловские компьютеры и наши с тобой светлые головы, поэтому, надеюсь, обойдёмся без жертв.

А если не обойдёмся, я знаю, что делать. Пожертвовать собой я не могу — я буду нужен там. Но у меня есть хоркруксы.

Открывать лавку мы решили с наступлением пасхальных каникул, чтобы бросить все усилия на налаживание и начальную раскрутку торговли. Мы с Тедом к этому времени получили базовые лицензии по артефакторике, и я в перерывах между варками мастерил на продажу алхимическую посуду и оборудование. Пустыми фиалами мы решили не торговать, самим не хватало, а предоставили клиентам покупать их вместе с зельями.

Наш с Джастином эксперимент по влиянию моего магического эликсира на слабого мага стал давать первые результаты. Уже на следующем приёме выяснилось, что эликсир воздействует на магические структуры неравномерно, усиливая в первую очередь узлы, из-за чего каналы оказывались слишком неразвитыми, чтобы проводить возросшую силу. Приём пришлось прекратить, но через пару недель обнаружилось, что каналы понемногу развиваются, подтягиваясь до уровня узлов. Через месяц мы повторили приём эликсира, и результат оказался таким же — быстрое усиление узлов, а каналы постепенно развиваются сами.

Нового уровня силы в совокупности с клубными занятиями Джастину оказалось достаточно, чтобы выбиться в отличники и приносить своему факультету кучу баллов.

Попутно я проверил действие эликсира на сильных магах, предложив его выпить Теду и Невиллу. На их магические структуры он не повлиял никак, воздействуя только как эффективный комплексный восстановитель. Видимо, эликсир развивал энергосистему у слабых магов до некоего уровня, после которого эффект пропадает — и предстояло еще проверять, будет ли он постоянным, и насколько.

Для проверки предварительных результатов мы споили первую порцию эликсира Дирку и получили усиление всей его энергосистемы, как и у Джастина при первом приёме. До следующего приёма у Дирка еще не истёк месяц. Кроме того, эликсир захотел испытать на себе его отец — больше, чем четверть порции спаивать сквибу я не рискнул. Учиться колдовать Россету-старшему было еще рано, но результат выглядел обнадёживающим. У сквибов недоразвиты узлы, поэтому они не могут колдовать, а эликсир усиливал в первую очередь как раз узлы.

Джастин к этому времени отказался от идеи продавать тоники "Сюзерен" на основе моего эликсира. Помимо того, что принимать их нужно было под присмотром, он полностью укрепился в мысли, что "такая корова нужна самому". Распродавать подобную возможность случайным людям... Финч-Флетчли лучше всех нас прочувствовал, какое это влияние и что можно за это стребовать.

Но от идеи выпускать под маркой "Сюзерен" какие-нибудь другие тоники он не отказался и тряс меня на предмет их изобретения. Я был согласен, но мне было некогда экспериментировать. Джастин отнёсся к моему положению с пониманием, он и сам видел, что я вкалываю как подёнщик, но всё равно велел думать над поставленной задачей. В порыве откровенности он даже признался, что до сих пор радуется избавлению от Драко, рассказав заодно, что ему меньше всего нравится в Малфое-младшем.

Оказалось, вовсе не попытка использовать его втёмную, не отношение к нему, как к низшему, и даже не очевидная неблагодарность Драко по жизни. Джастин был уверен в своей способности поставить себя как равного и заслужить уважение и благодарность.

Драко, по его мнению, был непростительно ленив.

Тем временем младший Малфой осознавал и признавал свою ошибку. Процесс небыстрый, потому что прежде Драко искренне считал, что значимость и популярность нашей компании была исключительно его заслугой. На его успеваемости разрыв со мной не сказался, мою роль в учёбе при нём подхватила Падма. Грегу, Винсу и Милли она помогала, Малфою просто давала списывать. Но остальные слизеринцы больше не потворствовали его самолюбию.

Не скажу, чтобы его специально избегали, но к нему и не тянулись. Теперь при нём оставались только двое будущих вассалов с невестами и трое мелких принятых, которые и Малфоям были рады. Монтегю и Уоррингтоны открыто предпочитали мою компанию, прочие слизеринцы держали его чуть ли не за пустое место, хотя он был не кем-нибудь, а Малфоем. Пока не ущерб, но уже изрядный щелчок по амбициям.

Драко никогда не был дураком, он просто избалованный. Даже вгорячах он не пытался выгнать меня с компанией из своего клуба, он прекрасно понимал, что мне ничего не стоит открыть точно такой же клуб дверью напротив. Я, кстати, этот вариант рассматривал и оставил на крайний случай. Незачем доставлять такую радость гриффиндорцам.

Мало-помалу неприязнь в взгляде Драко на меня сменилась некоторой задумчивостью и оценивающим прощупыванием. Тед тоже заметил смену его настроения и поинтересовался, какие у меня планы на младшего Малфоя. Я ответил как есть, что младший Малфой пока не входит в мои планы, ни в ближайшие, ни в долгосрочные. Тед принял мой ответ к сведению и молчаливо одобрил.

Дня за два до весенних каникул Драко решил, что настал удобный момент действовать. Застать меня было трудно, поэтому он подошёл ко мне за вечерним клубным чаем, когда мы обсуждали прессу и просто общались. Вечерами у нас на чай собиралось человек пятнадцать, все еще сидели здесь, это я обычно уходил первым. Зелья сами себя не сварят.

— Поттер, — обратился он ко мне, впервые с тех пор, как просил извинения в малфоевской библиотеке. — Поговорим?

И физиономия у него надменно-официальная, как на приёме. Я нацепил такую же.

— Слушаю тебя, Малфой.

— Поговорим приватно?

— У меня нет ничего приватного для обсуждения с тобой.

Бледно-серые глаза едва заметно сощурились. Драко прекрасно отловил полное отсутствие у меня доброй воли к переговорам, но после секундного колебания решил-таки довести дело до конца.

— Поттер, я знаю, что тебе негде жить на каникулах, поэтому приглашаю тебя в гости, — произнёс он с высокомерной снисходительностью, как когда-то на первом курсе в Хогвартс-экспрессе. — Тебя и всех, кого ты сочтёшь нужным пригласить с собой.

В этом весь Драко. Вину свою он не признает и на поклон не пойдёт, что бы от этого ни зависело. Пороли мало. И пусть я понимаю, что на самом деле ему хочется вернуть прежние отношения и прежнюю компанию, но спустить подобное обращение к себе я уже не могу. Если на первом курсе я не мог позволить себе послать его с рукопожатием, сейчас я не мог позволить себе обратное. Все мои ближайшие друзья и союзники были здесь, за чаем, и смотрели на меня.

— Ты ошибаешься, Малфой, мне есть где жить и я не нуждаюсь в благотворительности, — я скопировал его высокомерно-снисходительный тон и чётко отрегулировал интонацию каждого слова. — Я благодарен тебе за проявленный интерес к моим обстоятельствам, но тем не менее вынужден отклонить твоё любезное предложение. Полагаю, на этом наш разговор закончен, Малфой.

Хорошая штука этикет, позволяет начистить лицо и послать по известному адресу, ни на йоту не нарушая приличий.

Драко побагровел. Не знаю, понял ли он, за что и почему его послали, но что послали, понял отлично. Тем не менее остатки лица он сохранил — скандал устраивать не стал, молча развернулся и ушёл.

— Гарри, тебе правда некуда ехать на каникулы? — спросил Джастин, когда Малфой ушёл.

— Мне некогда было заниматься домом в Годриковой лощине и раньше лета руки до него не дойдут, — объяснил я. — Останусь на каникулы здесь, зелья удобнее всего варить в Хогвартсе.

— А давай со мной, — предложил он. — Братья тебе обрадуются.

— Спасибо, Джастин, — я улыбнулся, показывая, что ценю его предложение. — Но отдыхать мне тоже некогда, а у тебя никаких условий для работы.

— Давай тогда ко мне, — отозвался Невилл. — У меня есть где варить зелья.

— Хогвартс у меня, считай, второй дом. Всё под рукой, и домовики, если что, помогут. У нас всё равно масса совместных дел на каникулах, не расстанемся.

— Но у меня вы всё равно побываете, — сказал давно уже осмелевший Лонгботтом, и вдруг встрепенулся, охваченный внезапной идеей. — А давайте соберёмся у меня за обедом по случаю открытия лавки? Ринки замечательно готовит, не пожалеете — приглашаю всех!

Не отказался никто, даже Уоррингтоны и Монтегю, все четверо. Арчи попросил за свою сестру, Падма — за Грега и за Милли с Винсом. Против них мы ничего не имели — знали их давно и понимали, что в ситуации с Малфоем от них ничего не зависело. Выбрали день, составили гостевой список, Невилл обещал ближе к делу разослать приглашения. Оставалось только открыть саму лавку, но с этим проблем не предвиделось: предприятие было зарегистрировано в Министерстве, товар запасён, реклама написана, мать Арчи принята на работу продавцом, охранные големы подготовлены. Три дня мы отвели на предварительные работы, ещё два — на начало торговли и на всякие неожиданности, а там уж можно было и праздновать.

Перед каникулами я переделал портальные браслеты всем, у кого еще оставалась настройка на особняк Малфоев. Эрни и Дирку я добавил портацию к Россетам и к мануфактуре мётел, в которую вложился на развитие, договорившись заодно и о стажировке для них. Из наших только я оставался в Хогвартсе, остальные разъезжались под домам. Гвардейцы предвкушали встречу с родными, Джастину не терпелось похвалиться своими достижениями братьям, Невилла дожидались родовые теплицы, наши леди соскучились по семьям. Возвращался домой даже Тед, хотя он с удовольствием остался бы со мной — ему нужно было поработать в семейной библиотеке.

Ромильде и её родным я открыл доступ в Хогвартс и сделал портключи в наше общежитие, чтобы вся семья могла перенестись туда в случае опасности. Может, мало кто знал, что она моя леди, но что она входит в круг моих близких друзей, было известно всем. Даже если её семья не окажется целью моих врагов, лучше было перестраховаться, чем проявить беспечность. Защиты много не бывает.

В последний учебный день я засиделся в клубе за чаем, но всё-таки направился в выручайку. До отбоя оставалось почти два часа, можно было еще поработать. Но мои планы поломал домовик, выскочивший передо мной с запиской.

Октавия ждала меня в гостиной, той самой, где я назначал ей прошлую встречу. Мы с ней и так почти не пересекались, кроме как за едой в Большом зале, а после истории с моей запиской я вообще перестал смотреть в её сторону. Во избежание неправильного толкования, уж это она должна была понять.

Но вот... её записка. И что мне с этим делать? Я не то чтобы злился на Октавию, нет, но она пыталась манипулировать мной и в другой ситуации могла бы преуспеть. Можно было бы просто пренебречь и не явиться, но девчонка наверняка придумает что-нибудь ещё, раз уж взялась. Мне-то ничего, но это могло сказаться на Ромильде.

Постояв с полминуты в нерешительности, я развернулся и пошёл в общежитие. Митчелла искать не пришлось, он сидел с друзьями в гостиной. Поприветствовав их, я отозвал его на пару слов.

— Что-то опять случилось? — обеспокоенно спросил он, когда мы вышли в коридор.

— Это уж ты сам решай, — я отдал ему записку. — Твоя сестра, похоже, решила, что нам с тобой нужно повидаться ещё раз.

Пробежав глазами записку, он поднял на меня взгляд. Не удивился.

— Она сейчас там?

— Наверное, раз вызвала, — я безразлично пожал плечами. — Секундочку... — прикрыв глаза, я мысленно вызвал карту Хогвартса и выбрал для просмотра участок коридора с гостиными на втором этаже. — Да, там. Ходит по комнате.

— Гарри... — Митчелл вздохнул, как перед неприятной неизбежностью. — Видимо, я должен кое-что тебе рассказать...

Я ограничился тем, что выжидательно посмотрел на него. Должен, значит, расскажет.

— Два года назад, когда отец отказал твоему опекуну даже в проверке возможности вашей с Октавией помолвки, она, конечно же, об этом знала. — Митчелл взглянул на меня, мой подтверждающий кивок его чем-то не устроил, и он пояснил: — Ей сказали на случай, если бы ты вдруг проявил инициативу. Если бы Октавия тогда воспротивилась, отец, возможно, не поспешил бы с отказом и в гобелен он точно заглянул бы — всё-таки он её любит и хочет видеть её счастливой. Но сестра не возражала, да и ты, сам знаешь, очень своеобразный парень. Однозначно не такой, который может составить её счастье, я тогда отцу так и сказал.

— Ничего страшного, вполне вас понимаю, — успокоил я его. — Я неплохо отношусь к Октавии и постарался бы ужиться с ней, но, может, оно и к лучшему, что ничего не вышло. Октавия — девушка требовательная, а я не дамский угодник, поэтому ты прав, я только сделал бы её несчастной.

На лице Митчелла отразилось некоторое облегчение.

— Значит, хоть в этом я не ошибся, — уже бодрее продолжил он. — А то теперь я у сестры кругом виноват. И что недооценил тебя, и что наговорил отцу о тебе всяких незаслуженных гадостей, и что её жизнь разбита, и всё из-за меня. Я уже ей на глаза стараюсь не показываться, любой наш разговор заканчивается её истерикой.

— Она просто не привыкла, что ей в чём-то отказывают. Это пройдёт со временем.

— Будем надеяться. Но сейчас с ней творится что-то ужасное. Сестра не остановилась бы даже перед тем, чтобы скомпрометировать себя с тобой, но твоя строгая помолвка... она знает, что это такое, и понимает, что у неё никаких шансов. Настроение у неё самое безнадёжное и мы с отцом за неё боимся.

— Сомневаюсь, что чем-то могу помочь, — осторожно заметил я. — Менять свою личную жизнь я не хочу и не стану.

— Никто и не требует, ты уже связан брачным обетом. Мы с отцом решили забрать Октавию из Хогвартса и с сентября перевести в Шармбатон, а до конца этого учебного года она поживёт дома. Видеть тебя каждый день ей совсем не на пользу.

— Очень здравое решение, — я тоже облегчённо вздохнул — а то живёшь, как на пороховой бочке. Митчелл глянул на записку в своей руке.

— Сестра, наверное, хочет попрощаться с тобой, ведь завтра она уезжает отсюда насовсем. Хорошо, что ты предупредил меня... — он запнулся, — ...поговори с ней, только не обижай её, ладно?

— Я же не зверь какой, — я вспомнил, что ничего не понимаю в женщинах и не представляю, как их утешать, — но это зависит не только от меня. Если девчонка захочет обидеться, она всё равно обидится, так мне Нотт говорил, а он в этом разбирается. Давай, знаешь что, проконтролируй процесс.

— Это как?

— Пойдёшь со мной, скажешь сестре, что я показал тебе записку и что ты разрешил мне с ней поговорить. А сам подождёшь в коридоре, потому что провожать я её не пойду, такие сплетни мне не нужны, а оставлять расстроенную девчонку одну... у неё же есть брат, который может проводить её.

Нет, я был далёк от мысли, что Октавия из-за меня пойдёт топиться в озере или прыгать с Астрономической башни — характер не тот. Но с расстройства девчонка могла забрести куда-нибудь или наткнуться на кого-нибудь и наделать глупостей, поэтому присмотреть стоило. Митчелл был согласен со мной, он только подтверждающе кивнул, и мы отправились к Октавии.

Шли молча, говорить было не о чем, да и не хотелось. Только перед самой дверью переглянулись, то ли поддержки ради, то ли из солидарности. Я отступил на шаг, он взялся за ручку — и мы вошли в гостиную, один за другим.

Увидев нас, Октавия замерла на месте. Митчелл чувствовал себя неловко, поэтому держался строго и натянуто.

— Поттер поступил как должно, он показал твою записку мне, — выговорил он сухим, официальным тоном. — Я разрешил ему поговорить с тобой, недолго и в пределах допустимого. Я подожду тебя за дверью, сестра.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел. Мы остались с глазу на глаз. Довольно долго, с минуту, Октавия молчала, вглядываясь в меня.

— Ты сказал ему про записку, — вопроса не было, но в её интонации отчётливо слышался упрёк.

— В прошлый раз я ошибся, написав тебе, когда мне следовало обратиться к твоему брату — и ты наглядно показала это мне, — сказал я. — Моя вина, с Митчеллом у меня всегда были плохие отношения и я о нём не вспомнил.

— Я... я не знала... ты всегда... хорошо относился ко мне...

— Только не говори, что ты неправильно истолковала мою записку. Ты же умная девушка, мы оба знаем, что там ничего такого не было.

— Я не знала, — повторила она.

— Твой отец уже предлагал мне породниться, после той истории с вашим предком, но я сказал ему тогда, что не свободен. Разве он не говорил этого тебе?

— Говорил, но... — Октавия с несчастным видом посмотрела на меня, словно ища подсказку. — Договорная помолвка — такой пустяк, а мы Греи. На тебя даже не обиделись бы, если бы ты её расторг.

Я не знал, что на это ответить. Октавия была права, во всей Британии она была самой подходящей для меня парой. Это волшебница может родить хоть от магла, потому что плод развивается от её магии — а наоборот уже никак, сильному магу вроде меня непросто произвести полноценное потомство. Достаточно сказать, что маглы и сквибки вообще не смогут от меня зачать, а слабую волшебницу мой плод сделает сквибкой и сам родится сквибом. Даже Ромильде во время беременности придётся безвылазно сидеть в родовом доме, при поддержке магии рода и моей личной, а Октавия была бы идеальной матерью моего рода.

— Мы всё равно не ужились бы, — с некоторых пор я думал именно так. — Между нами есть важное различие, из-за которого наш брак обречён быть несчастным. Поначалу оно, может, и не скажется, но чем дальше, тем больше оно даст о себе знать.

— Нет! — она не желала даже вдумываться в мои слова. — Никакие различия не важны, если... если...

— Это сейчас тебе так кажется, но чувства со временем меняются. Дело в том, что существует два типа людей, одни живут лицом друг к другу, другие лицом к миру. Ты считаешь, что место мужчины — лицом к тебе, желательно на коленях, а я считаю, что место женщины — за моим плечом. Если она не займёт это место рядом со мной, она увидит только мою удаляющуюся спину. Компромисс возможен, но не бесконечен, поэтому, Грей, чем дольше мы жили бы вместе, тем больше мы отдалялись бы друг от друга. Я никогда не буду строить свою жизнь вокруг женщины, поэтому не жалей, что у нас ничего не сложилось.

На этот раз Октавия прислушалась и задумалась — сказалось её равенкловское свойство пропускать всё через мозги. Теперь она даже выглядела менее несчастной и более сосредоточенной.

— Значит, эта твоя — как раз такая?! — с неожиданной яростью воскликнула она.

Нет, мне никогда не понять женщин.

— Мы здесь не её обсуждаем, — твёрдость моего тона должна была пресечь попытки Октавии углубиться в эту тему. — Не завидуй ей, у неё будет трудная жизнь. Я сразу предупредил её, что не умею любить.

— Лжёшь, — горько сказала она. — Узы не легли бы, если бы ты не любил.

— Мне незачем лгать, — после некоторой заминки я подыскал-таки самое подходящее слово для моего отношения к Ромильде. — Я чувствую за неё ответственность.

— Не знаю, кого ты обманываешь, себя или меня, но магия не ошибается. — Октавия снова выглядела грустной и поникшей. — Гарри, завтра я покидаю Хогвартс. Насовсем. Хотела вот попрощаться.

— Знаю, мне Митчелл сказал, — я постарался смягчить интонацию. — Уверен, тебе понравится в Шармбатоне.

Наступило затяжное мгновение, во время которого Октавия словно бы пыталась вобрать меня взглядом.

— Гарри... — нерешительно сказала она. — Поцелуй меня. Один раз. На прощание.

Я настороженно посмотрел на неё, оценивая, чего она хочет этим добиться. Нет, вроде бы не было подвоха или провокации, она просто хотела один поцелуй.

— Извини, но нам нельзя, — наконец рассудил я. — Для тебя это ненужная надежда, для меня — ненужная ответственность. Можно ведь расстаться по-доброму без поцелуя?

Она не обиделась, не стала настаивать. Кивнула только с пониманием, что так и должно быть.

— Тогда... прощай, Гарри... — её губы дрогнули.

— Прощай, Октавия, — мягко произнёс я.

Мир тесен, и мы, скорее всего, еще не раз увидимся, но сейчас было — прощай.

Я развернулся и вышел. Её брат, подпиравший стену, устремился ко мне, я кивнул ему на дверь.

Назад я возвращался под впечатлением разговора, от которого непросто было отрешиться. Наверное, я не смог бы поцеловать Октавию, даже если бы и согласился, это ощущалось мной, как измена. По странному заскоку логики, в моей голове крутилась только одна её фраза — "не знаю, кого ты обманываешь, себя или меня".

Можно же не уметь любить — и всё равно любить?

27.

Первыми мы в лавке разместили сторожевых пауков, ибо мало ли когда остальные торговцы зельями надумают навредить новому конкуренту. Тед установил их незадолго до отъезда на каникулы. В раскладке товаров по полкам и подсобкам я не участвовал, там и без меня было кому поработать. Джастин с Невиллом как совладельцы бизнеса, мать и сестра Арчи, которым предстояло там торговать, вдобавок к ним все трое Гвардейцев, напросившихся в добровольные помощники — а я эти дни проводил на мануфактуре мётел вместе с Эрни и Дирком. Заглядывал я в лавку только к концу дня, на случай, не найдутся ли какие дела, с которыми без меня не справятся. И они всегда находились.

Джастин по полной использовал современные магловские средства раскрутки — рекламу в прессе, листовки на стенах зданий в бойких местах, обещание скидок в первые дни торговли, нарядную яркую витрину и внутреннее оформление лавки по эскизам Эрни. Товар у нас был качественный, все мои зелья были сертифицированы в гильдии по высшей категории, поэтому для начала мы установили среднюю по алхимическим лавкам цену, планируя немного поднять её в дальнейшем. По утверждению Джастина, в первые дни торговли был возможен наплыв покупателей, потому что придут из любопытства, и он предупредил, что мне придётся подналечь на варки, но потом всё выровняется.

Цены он взялся регулировать сам, во избежание демпинга и чрезмерных нагрузок на производителей в лице меня и Невилла. От нас же требовалось, чтобы товар не пропадал с полок. Цены на зелья были демократичными и не несли большой прибыли, зато сопутствующие товары — зачарованные ёмкости, инструменты, магические горелки — стоили дорого, потому что зачаровывал я их по максимуму. Основную прибыль мы рассчитывали получать с них и планировали расширение ассортимента.

Вечер перед открытием лавки я потратил, чтобы осуществить недавнюю задумку — систему переговорных зеркал на несколько персон, в нашем случае на четыре. Каждое из четырёх зеркал было снабжено тремя... не то чтобы кнопками, а скорее сенсорными панелями, идея которых была взята у маглов. Эти кнопки были связаны с остальными тремя зеркалами и активировались слабым намеренным магическим посылом, как безразмерные сумки. Подаёшь импульс на нужную кнопку, хоть с прикосновением пальца, хоть без него — и парное зеркало подаёт владельцу звуковой сигнал. После ответной активации рабочая поверхность зеркала показывает собеседника, с которым можно поговорить.

Как зачаровывают парные зеркала, мне было известно из трудов по артефакторике. Новым был только вызывающий сигнал, связь на три абонентских точки и индикация занятости другого зеркала, а ингредиентами я запасся заранее, поэтому систему сделал за пару часов. Три зеркала предназначались мне, Невиллу и Джастину, четвёртое — продавцам в нашей лавке. Продемонстрировав им систему связи, я прямо при них трансфигурировал из воздуха две иголки и предложил Джастину с Невиллом привязать свои зеркала на кровь, а затем поменял нумерацию на вызывающих кнопках на их инициалы. Зеркало для лавки осталось непривязанным, оно предназначалось для нескольких наших сотрудников.

Идея лежала на поверхности, но у наших она произвела фурор. Беата с матерью с пары попыток выучились активировать нужную кнопку и на пробу прямо при нас связались с каждым из нас через зеркало. На будущее мы договорились, что Джастину они звонят по организационным вопросам, мне или Невиллу — при нехватке соответствующих товаров, а мне ещё и в случае, если вдруг появятся злоумышленники. А Джастин, уже усвоивший, что заработать мы можем только разнообразием ассортимента, объявил с видом победоносного завоевателя:

— Вот этим мы будем торговать! Я подготовлю рекламную листовку!

Я сразу предупредил, что зеркала буду делать только на заказ, что ингредиенты для них стоят дорого, что изделия полностью серебряные и что под каждую кнопку нужен крохотный драгоценный камешек, но Джастин только отмахнулся:

— Рынок очень маленький, поэтому дорогие товары для нас лучше, чем дешёвые. Составишь список ингредиентов и укажешь примерную себестоимость, а я уж как-нибудь сумею донести до потребителей, что это мечта их жизни, в которую они боялись поверить. В связи с этим нам нужен офис для приёма клиентов... так, Гарри, переоборудуешь наш кабинет наверху — или нет, соседнее помещение пока пустует, вот его и подготовишь.

— Только сначала переговорю с Эрни, пусть накидает дизайн, — мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Всё-таки по предприимчивости никто из нас не потягается с Финч-Флетчли. Что бы новенького из моих поделок он ни увидел, его первой реакцией было "можно ли это продать?".

День открытия Джастин с Невиллом провели в лавке, чтобы присмотреть за торговлей и по необходимости консультировать как покупателей, так и Беату с матерью, которые на каникулах работали здесь вдвоём. Меня Джастин, так и быть, отпустил на мануфактуру мётел, но предупредил, чтобы я не убирал далеко связное зеркало, потому что он обязательно будет звонить мне по любым мелочам. Будущие клиенты должны увидеть, какая замечательная штука эта система связи.

Позвонил он мне, когда в лавку явился сам Джиггер-младший. Важный клиент накупил алхимического оборудования на двести с лишним галеонов и поинтересовался, чем ещё мы собираемся торговать. Джастин проводил знаменитого алхимика в офисную комнату, связался через зеркало со мной и мы втроём обсудили список желаемого, примерные цены и сроки.

А лавку тем временем буквально выметали покупатели попроще. Базовые зелья высшей категории почти никто не поставлял в продажу — у новичков они не получались, а мастера на такие мелочи не разменивались. Вдобавок красивая и удобная форма фиалов, которую Эрни разработал на основе всевозможных образчиков магловской упаковки, была весомым аргументом за то, чтобы заполучить такую штучку себе.

Когда мы вечером оценивали итоги первого дня торговли, первым словом Джастина было "продешевили". Сошлись на том, что, ладно уж, торговый опыт нам тоже нужен и что первую неделю эти цены придётся продержать. В целом прибыль радовала — если так пойдёт дальше, мы вернём вложенные средства меньше чем за месяц.

На следующий день равенкловцы отправились на мануфактуру без меня. Мне же предстояло весь день провести за варкой зелий и изготовлением принадлежностей зельеварения, по мере готовности подтаскивая их в лавку, потому что товар заканчивался катастрофически.

И в таком режиме у нас прошла вся неделя. Легче было Невиллу, запас трав у него имелся, да и семья Кларков помогала с поставками. А я всерьёз задумался над хотя бы частичной автоматизацией своего труда, потому что производство товаров для лавки не оставляло мне времени ни на что другое. Итогом этих размышлений стали артефакт штамповки фиалов и артефакт создания изделия из заготовки по образцу, предназначенный для производства всяких мешалок, лопаток и черпаков. Мне же оставалось только зачаровать полученное.

Джастин каждое утро вывешивал в лавке объявление, сколько ещё дней оставалось до завершения льготных покупок. Не для того, чтобы весь наш товар скупили по дешёвке, а чтобы не возмущались, когда мы поднимем цены — и наконец этот день наступил. Покупательский бум схлынул, мы облегчённо вздохнули, а Невилл вспомнил про обещанный банкет по случаю начала нашей предпринимательской деятельности.

Наследник Лонгботтомов как-то незаметно перестал быть безответным рохлей. При сильном волнении он по-прежнему начинал заикаться, но это было скорее сохранившейся привычной реакцией, чем реальной нелюдимостью. Будучи единственным совершеннолетним среди нас на начало задумки с лавкой, он вынужденно оказался главой предприятия и ему потребовалось соответствовать. Детские комплексы пришлось прижать к ногтю, мало-помалу они вообще перестали проявляться хотя бы внешне. К весне он под активным влиянием Джастина обзавёлся достаточным опытом общения с людьми — в том числе и для объяснения с Ханной Эббот, ответные чувства которой добавили ему уверенности в себе.

На каникулах Невилл уже без видимого напряжения общался как с клиентами, как и с министерскими чиновниками. Организация банкета не доставила ему психологических проблем, он был даже рад оказаться гостеприимным хозяином праздника. Принимал он нас на пару с Ханной, которая вела себя как будущая хозяйка дома. Милая девушка — может, и не из первых красавиц, но тихая и домовитая, как раз такая, которая создаст семейный уют скромному и застенчивому парню вроде Невилла.

Приглашённых было много, более двух десятков человек. Во-первых, наша основная компания: мы со своими леди, Эрни, Дирк, Гвардейцы с Беатой, сестрой Арчи, оставившей сегодня лавку на мать. Во-вторых, по двое братьев Уоррингтонов и Монтегю, их семьи интересовались нами явно в расчёте на будущее сотрудничество. И наконец, Грег и Винс с Падмой и Милли.

Вслух ничего не обсуждалось, но уже то, что вассалы Драко вообще оказались на нашем банкете, кое о чём говорило знающим людям. Что Падма к нам напросилась, однозначно свидетельствовало, что они нелояльны Малфою. А что мы не отказали, говорило о том, что мы их, в случае чего, примем. Соответственно, обе стороны стали планировать будущее, исходя из этого.

Такие вот тонкие светские нюансы — и обратно отыграть легко, и, если вдруг дойдёт до разборок, все мы с чистой совестью скажем, что никакого сговора не было.

Собирались к полудню, форма одежды парадная. Несмотря на то, что все мы были свои, знакомые, большинством предпочли официальный регламент, поиграться и порепетировать взрослую жизнь. Приглашения были разосланы согласно принятому стандарту, оделись мы соответственно и дожидались начала обеда в гостиной, откуда нас пригласили Невилл с Ханной. У кого были дамы, мы предложили им руку и чинно проследовали за хозяевами в столовую, где был сервирован стол с именными карточками на местах.

Кто куда сядет, кстати, решали мы втроём — Невилл, я и Джастин. Это было важно, потому что кто с кем сидит, тот с тем и разговаривает. Невилл с Ханной сидели в главе стола, слева от них, со стороны Ханны, разместились Джастин, я и Тед со своими леди, а напротив нас, с правой стороны стола, были посажены Беата, старшие Уоррингтон и Монтегю, затем Падма с Грегом и Милли с Винсом. Всю мелочь мы посадили в конец стола, у них нет дам, у них свои интересы, вот пусть и общаются.

На этом официоз закончился, а дальше все разговорились, как привыкли в клубе. Невилл произнёс короткую речь, которую ему составил Джастин и смысл которой сводился к "начали мы успешно, пусть и дальше будет так". Мы подняли за это бокалы с безалкогольными фруктовыми напитками, которых в изобилии стояло на столе, и взялись за деликатесный салат с креветками, появившийся перед нами... маглы сказали бы, как по волшебству, и были бы правы — его разослала по тарелкам Ринки. Салат и в самом деле был вкуснейший.

— Парни, ваша инициатива впечатляет. Весь Слизерин смотрит на вас не дыша. — Кэс обращался в основном к Невиллу, и тот поспешил переадресовать свои заслуги:

— Это всё Джастин, это его затея. Просто на момент организации бизнеса я один оказался совершеннолетним.

Общее внимание переместилось на Финч-Флетчли, который и не подумал скромничать.

— Это было проще, чем ожидалось, — с самодовольной улыбкой сообщил он. — Новые методы продвижения на рынок сюда еще не дошли, поэтому раскрутка получилась превосходно. Но дальше на первый план выходит дизайн и качество товара, один я с этим не справился бы. Все мы поработали отлично.

— А ведь считается, что торговый бизнес у нас бесперспективен и здесь уже некуда расширяться, — заметил Грэхем. — Если вы подвинете конкурентов, значит, кто-то разорится, на всех потребления не хватит. И денежная масса у населения невелика, большинство торговцев еле сводит концы с концами. На торговле зельями сложно нажить состояние.

— Это я понимаю, — отмахнулся Джастин, как от чего-то само собой разумеющегося. — Но нам в первую очередь нужно сделать имя, заслужить известность, и тогда наши новые начинания будут восприняты с интересом.

— А у вас есть ещё идеи? И какие же?

— Коммерческая тайна. — Джастин скромно умолчал, что его идеи были тайной и для нас с Невиллом, если они вообще были. — Жалко, что мне до совершеннолетия ещё два года, а то бы я развернулся...

— Но теперь, когда у тебя есть доля в бизнесе, ты можешь подать на эмансипацию в магическом мире. Тебе даже родителей в известность ставить не нужно, — сообщил Кэс.

— Да? — озадачился Джастин. — Не помню такого в законах...

— Там нет ни слова о маглах, кроме как об ответственности за причинение им вреда,— вспомнил я. — Получается юридический казус: ты вроде как и при родителях, и в то же время сирота.

— Хм. Ох уж эти ужасные министерские законы. Гарри, я ведь сам читал их и видел — но до меня всё равно не дошло, что это всё на деле, реально. Что же ты не подсказал?

— Я тоже пока в них не очень, мне самому подсказывают.

— Тогда я завтра же подам на эмансипацию! Сегодня не получится, сегодня в Министерстве выходной.

— Держись, Британия — Финч-Флетчли грядёт, — откомментировал Кэс, и все мы рассмеялись, а Джастин громче всех. — Есть магическая ветвь Уоррингтонов, есть Монтегю, есть Греи, а теперь будут и Финч-Флетчли.

— Если не секрет, то как ваши предки увеличивали здесь своё состояние, если не торговлей? — вопрос был не из тех, которые задают в лоб, но Джастин воспользовался ситуацией.

— Да какой секрет, всё можно прочитать в истории, — хмыкнул Грэхем. — Наши предки выделились в магические ветви несколько веков назад, тогда все способы обогащения были законными. Войны и пиратство во славу Альбиона — кто смел, тот и съел. А сейчас наши поместья на полном самообеспечении, редко что приходится покупать по необходимости, что сами произвести не можем. Качественные артефакты, например, или высшие зелья.

— Да уж... — Джастин, рисуясь, изобразил разочарованный вздох. — Во славу Альбиона — по нынешним временам это не метод, увы. Так и придётся пенсы считать.

— Кнаты, — с поучительным видом поправил его Кэс.

— Кнаты, — печально согласился Джастин под общее хихиканье. — Ну что за жизнь пошла — не повоюешь, не пограбишь, только и остаётся, что зельями торговать.

— А попробуй себя в политике, язык у тебя нормально подвешен, — посоветовал ему Грэхем в качестве шутки, в которой есть доля шутки.

— Нет, не сейчас. — Джастин потратил пару секунд на размышление. — Голый политик — тот же эквилибрист, его опора состоит из воздуха чуть менее чем полностью. Одно неверное телодвижение, и ты летишь в минус бесконечность, а честный бизнесмен стоит на прочном материальном базисе. Может, позже, когда я состоюсь в экономике и понадобится продвигать выгодные для меня законы... — он предвкушающе ухмыльнулся. — Но сначала нужно авторитет и репутацию заработать, чтобы было что спускать, все известные политики так начинают. Вот Гарри мог бы, имя у него уже есть.

— Прозвище у меня есть, а не имя, — проворчал я. — Мальчик-Который-Подставьте-Всё-Что-Угодно. Представляете, до самой старости — и Мальчик.

— На самом деле, по нынешним цивилизованным временам, для политика это очень удобный имидж, — без тени насмешки, вполне деловито заметил Джастин. — Мальчиков никто не принимает всерьёз, поэтому тебя всегда будут недооценивать и больше тебе прощать. Целая страна будет воображать, что она умнее тебя, пока ты будешь вертеть ею, как захочешь.

— Не как захочу, а как надо, — машинально поправил я.

— Твоё "надо" — это тоже твоя хотелка, но ограниченная здравым смыслом. Лучше, чем Мальчик, для имиджа только Мальчик со Стариком — у одного наивность, у другого умудрённость, и оба выглядят безопасными, в отличие от взрослых мужчин в расцвете сил. Это символично, примерно как Старый год и Новый: когда они приходят вместе, это праздник, это новые надежды на перемены к лучшему. Вся страна ждёт, что они её осчастливят — главное, не забыть повесить тёплый носок над камином.

Не я один понял, на кого он намекает. Кэс усмехнулся, показывая, что оценил параллель.

— Старик — уже политический труп, — высказал он как очевидность. — Правда, кое-кто еще считает его борцом за права угнетённых, но большинству есть что терять, поэтому он не воскреснет.

— Ты делаешь ту же ошибку, — указал ему Грэхем. — Недооцениваешь, а ведь он со второй мировой держался. Как бы он снова не всплыл.

— Хм... — в наступившей задумчивости Уоррингтона чувствовалось согласие со словами друга и союзника. — А ты что скажешь, Мальчик?

— Я скажу, что прикончить Старика политически было нелегко даже совместно с Люциусом. А теперь и не знаю, как я справлюсь один.

— Ты не один, Гарри, — сказал Кэс, и Грэхем согласно кивнул. Я глянул на Грега с Винсом, оба ловили каждое наше слово, и я вдруг понял — не выдадут. — Заинтересованных, чтобы Старик не всплывал, на самом деле гораздо больше, чем принято считать. Никто за него не брался, потому что это было слишком сложно и слишком опасно. Это было по силам только такому блестящему тандему, как вы с Люциусом.

— Просто нам было больше всех надо, — я не поскромничал, а сообщил само собой разумеющийся факт.

— Надо многим, но получается не у каждого. — Кэс тоже помнил о присутствии здесь Крэбба с Гойлом и обратился непосредственно к ним. — Без обид, парни, но ваш будущий сюзерен — мелкий узколобый засранец, который по собственной глупости единолично угробил перспективнейший политический союз. У всех у нас случаются трения, но есть границы, за которые умные люди не переступают.

Говоря им это, он в любом случае оставался в плюсе. Если парни не передадут Драко его слова, на них можно рассчитывать, передадут — он донесёт сложившееся на Слизерине мнение до младшего Малфоя. Замечание не подразумевало ответа, поэтому Грег и Винс переглянулись и молча изобразили "да, разочарованы, а что делать?".

— Драко не дурак, он слишком избалован, — справедливости ради уточнил я. — Может, он еще образумится.

— Гарри, ты сам в это веришь?

Я уже не верил, но из уважения к Люциусу не стал судить категорически.

— Кэс, я допускаю, что такое возможно, у него случаются проблески. Но чтобы его образумить, нужны как минимум методы Тёмного Лорда, типа Круциатуса с Империусом, а где их взять?

— Не сомневаюсь, что Люциус даст тебе разрешение на любые методы, лишь бы ты вложил немного разумения его наследнику. — Кэс расплылся в намекающей улыбке, открыто демонстрируя свою заинтересованность в сохранении моего союза с Малфоем-старшим. К сожалению, я понимал, что лучшие плоды подобных методов никогда не достаются тому, кто их применяет.

— Я Сумрачный Лорд, а не Тёмный, — вспомнил я болтовню кентавров. — Это не мои методы.

— Не скажи, — хмыкнул он, приняв мои слова за шутку. — Сумрачный — это почти Тёмный, значит, и методы почти такие же.

— Ничего подобного, тут принципиальная разница, — возразил я. — Если Тёмный и Светлый Лорды одинаково грызутся и сеют рознь, то Сумрачный объединяет. Ему обе стороны не чужие.

Меня окружила полная тишина. Слышно было только, как на другом конце стола тихонько переговариваются мелкие. Соседи по столу внимательно слушали нас с Уоррингтоном — и мое заявление, похоже, порвало их шаблоны.

— А ты, действительно, объединяешь, — нарушил общее молчание Кэс. — Стоит только посмотреть, кто тут собрался за столом. Это ты здорово додумался — назвать себя Сумрачным Лордом, такого в истории еще не было.

— Это не я додумался, а кентавры, — поправил я. — Сказали при мне, что пробудился Сумрачный Лорд — а если оглядеться, то другой кандидатуры и нет. Хотя кто им, копытным, верит, давайте лучше поедим. Невилл, что у нас там с продолжением банкета?

— А? — очнулся тот. — Сейчас Ринки подаст первое.

Наши тарелки из-под салата, давно уже опустевшие, сменились тарелками с горячим чечевичным супом. Над столом распространился лакомый запах, все принялись за еду. С моей подачи тема политики закрылась, к ней уже не вернулись. Хвалили суп, сервировку и, разумеется, хозяина дома.

Мало-помалу мы перешли к насущному — обсуждению экономики магической Британии. С торговли разговор соскочил на производство, а затем и на организацию труда. Я не без удивления удостоверился, что Джастин не только помнит наизусть ту папочку с документацией по предприятиям, которую я передал ему от Люциуса, но и сделал по ней основательные выводы. В обсуждении перспектив развития той или иной промышленной отрасли магического хозяйства он чувствовал себя как рыба в воде. Впрочем, все мы признавали, что из-за малочисленности магов эти перспективы были где-то чуть выше уровня полной бесперспективности.

После супа было подано жаркое, про которое Невилл сказал, что это фамильный рецепт от Ханны. Захвалили и блюдо, и её саму, вогнав её в краску.

— Невилл, Ханна, отлично смотритесь вместе. — Грэхем приподнял за них бокал, остальные поддержали тост. Пригубив сока, он поинтересовался в порядке светской беседы: — Ваша помолвка, полагаю — вопрос ближайшего времени?

— Мы хотели провести её летом. — Невилл улыбнулся счастливо и немного смущённо, он еще не привык к таким переменам в своей жизни. — Одновременно с Джастином и Гвендой, чтобы дважды не собираться, но... — он обласкал взглядом свою девушку, — ...Ханна составила для нас карту транзитов на ближайшее будущее, а она очень хорошо трактует астрологию... в общем, если у Джастина с этим всё в порядке, то у меня неблагоприятные аспекты Марса и Сатурна на всё лето. Не знаю, что там может произойти, но Ханна считает, что помолвку нужно проводить не раньше октября.

— Марс и Сатурн? — заинтересовалась Диана. — Проблемы, скорее всего, будут связаны с твоими родителями.

Ханна быстро глянула на неё, и я догадался, что она определила их так же, но скрыла от Невилла. Умная девушка.

— С родителями? — удивился он. — Но какие с ними могут быть проблемы? Из клиники сообщают, что их реабилитация идёт прекрасно. Можно хоть сейчас их выписывать, но, пока я учусь, за ними здесь некому присматривать, а лекари считают, что поначалу им понадобится много внимания, чтобы помочь перейти к самостоятельной жизни. Я с нетерпением жду летних каникул, чтобы забрать их наконец домой, а то мы в прошлый раз даже толком не пообщались, тогда я тоже в Хогвартсе был.

— Невилл, не отмахивайся, — мягко, но с нажимом сказала Диана. — Влияние неблагоприятных транзитов можно смягчить, если к ним подготовиться. Лучше заранее запасись лекарствами и терпением.

— Ну... — не похоже, чтобы он ей поверил, но тем не менее прислушался. — При выписке мне, наверное, дадут рекомендации, как с ними обращаться. Это же мои родители, я их люблю и обеспечу им все условия, я так долго этого ждал, что тут может случиться плохого?

— Может, и обойдётся, — в интонации Дианы просквозило "вот и узнаешь", но только для тех, кто знал её не хуже, чем мы с Тедом. — Ты прав, это твои родители, тебе виднее.

Следующий тост мы подняли за то, чтобы всё обошлось. Поболтали ещё о делах, об обстановке в правительстве. Про учёбу не вспомнили, для нас это был проходной этап перед выходом во взрослую жизнь, фактически уже состоявшимся. Про нового Тёмного Лорда если кто и вспомнил, обсуждать не стали — тема не для застольной беседы, да и говорить было особо не о чем. С прошлого лета воскрешённый злодей сидел тише воды ниже травы, и если о ком-то и было слышно, то об ордене Феникса, засветившемся в убийстве Беллатрикс.

На десерт был вишнёвый торт со взбитыми сливками. Его я уже не осилил — не привык к такой обильной пище. Выпил только чашку крепкого несладкого чая. После обеда мы ещё часок поболтали в гостиной и наконец распрощались с хозяином, довольные вкусной едой и друг другом.

Первая наша попытка самостоятельно распробовать светскую жизнь, можно считать, вполне удалась. Наибольшее влияние она оказала на Невилла, который окончательно избавился от бабушкиной затюканности. У него появились деловые планы, инициативы по расширению торговли и ассортимента, предложения по выращиванию трав и даже начальственные нотки. Такое преображение даже удивляло, но вскоре мы привыкли к новому Лонгботтому.

С варкой зелий нужно было срочно что-то делать. После получения базовой лицензии я за неполный месяц перевалил за половину объёма, нужного для присвоения эксперта-зельевара. Пока я вёз этот воз в одиночку, но в будущем я не мог позволить себе тратить столько времени на зелья. Поразмыслив, я принёс мистеру Джиггеру "на испытание" новые образчики своих поделок для зельеварения и попросил помочь с поставщиками зелий для нашей лавки. Растительные ингредиенты я предложил от нас, по оптовой цене.

Ведь на то и гильдия, чтобы свести специалистов с торговцами и поставщиками сырья.

Предложение было взаимовыгодным, поэтому договорились мы легко. Заказы и учёт товарообмена я перекинул на Беату, попросив заодно узнать, нет ли среди её знакомых хороших варщиков, желающих получить лицензию. Обещал оплатить экзамен в долг или даже безвозмездно, в зависимости от условий сотрудничества, ведь даже на базовую лицензию он далеко не каждому был по карману.

Об этом узнали Диана с Ромильдой — я же и рассказал — и обе тоже захотели лицензию, чтобы поддержать наш бизнес в случае перебоев с товаром. Варить они умели, им было достаточно освежить и систематизировать свои теоретические знания, а в лекарском деле, которым они занимались углублённо, разрешение на варку было очень к месту. Разумеется, их экзамены я финансировал.

Но если с зельями понемногу утрясалось, безопасность бизнеса полностью оставалась на мне. В первую неделю нас никто не беспокоил — присматривались, оценивали — но уже в ночь после банкета меня разбудил сигнал. Накинув школьную робу на пижаму, я прямо в тапочках аппарировал к месту происшествия, но оказалось, что можно было и не спешить. Нарушитель был надёжно спеленат ловчей паутиной и тщетно пытался выбраться из пут.

Это оказался молодой оборотень. Паралитический яд подействовал на него слабо, зато путы полностью прошли проверку на прочность. Кожа парня на руках была изрезана из-за попыток разорвать паутину, но ни одна ниточка не порвалась. Злоумышленник встретил меня матом и угрозами, наотрез отказался отвечать на вопросы. Я чуток помог себе легилименцией и установил, что наняли его не полукриминальные торговцы из Лютого, а вполне законопослушный и местами даже благообразный мистер Малпеппер, владелец "Аптеки мистера Малпеппера".

От оборотня требовалось устроить погром, в общем-то, за небольшие деньги, остальное он намеревался добрать кражей. Я отправил сигнальное заклинание дежурным аврорам, дождался их и сдал преступника, выразив пожелание, чтобы в аврорате разобрались не только с ним, но и с тем, кто его нанял.

Наутро я явился в аврорат, дать показания и настоять, чтобы задержанного допросили с Веритасерумом. Не скажу, чтобы мне там обрадовались, но настойчивость, призывы к соблюдению порядка расследования и ссылки на главу Визенгамота в конце концов сделали своё дело. Слава Того-Самого-Мальчика тоже оказалась не последним аргументом, благодаря которому мне сразу не указали на дверь: вот кто бы говорил, что "слава — это еще не всё". Про мистера Малпеппера выяснили и обещали разобраться, а я отправился в лавку, где рассказал нашим о происшествии и послал Теду записку, что паучий яд нужно дорабатывать с учётом оборотней.

День спустя оборотень сбежал. Видимо, пособники криминальных структур просочились и в аврорат. А еще через день на нашу лавку снова напали.

На этот раз их было семеро: пятеро людей и два оборотня. Когда я аппарировал туда, люди лежали спелёнатые и парализованные, а оборотни резали кусачками свою паутину, которая хоть и плохо, но поддавалась. Их путы частично уже валялись на полу, пауки следили за ними с потолка, готовые спеленать их снова.

Я усыпил оборотней заклинанием и снова вызвал авроров. Когда стражи порядка прибыли, обнаружилось, что над лавкой висит метка Морсмодре, которую было не видно изнутри. Тут я пожалел, что не допросил задержанных с легилименцией — решил, что это продолжение прошлого дела, а теперь, при аврорах, их уже не допросишь. А ведь если не указать, что спрашивать, эти умники могут и не докопаться. Я едва успел сообразить и тайком проверить, есть ли у злоумышленников метки. Ни у кого их не было.

В аврорате меня снова не порадовали. Это магловская полиция копает до корней, а здесь, похоже, судят только за то, что попалось на глаза. Мистера Малпеппера даже не побеспокоили — сначала протянули время, а когда оборотень сбежал, у них, видите ли, стало недостаточно улик для допроса аптекаря. С бандой они тоже не заморачивались: раз ничего не поломали, не забрали — значит, виновны только в незаконном проникновении на чужую частную территорию. Ага, ночью, со взломом. Морсмодре над нашей лавкой выдохлось через полчаса, и авроры предпочли сделать вид, что его и не было.

Вот так пострадавшие и доходят до самосуда.

После аврората я позвал на совещание Джастина с Невиллом, а также Теда как разработчика охранной системы, чтобы рассказать им как о новом ночном вторжении, так и о реакции правоохранительных органов. Темой совещания было: что это вообще такое, что с этим делать и как это пресечь.

— И это у вас защита прав населения? — возмутился Джастин, когда я обрисовал картину. — Это же беспредел какой-то!

— У нас по-другому никогда и не было, — информировал его Тед. — Иначе с чего бы наши отцы и деды выступили против министерской власти? Хоть какой-то порядок, да навели бы, если бы получилось.

— А бабушка говорила, что аврорат защищает простых людей от произвола богатых, — вспомнил Невилл. — Она очень гордилась, что отец там работает.

— Простых людей... — фыркнул Джастин. — Вот чем мы с тобой не простые, скажи?

— Ну... у нас деньги есть... — Невилл, похоже, и сам не очень понимал, что в нём непростого.

— Так мы за них и работаем, Нев! Я, например, вообще не представляю, когда Поттер спит. А ты сколько трудишься? А Нотт? По моему, он охранный шедевр сваял, а то разнесли бы нашу лавку по кирпичикам! Думаешь, полиция только бездельников должна защищать?

— Ребята, — вмешался я, потому что разговор резко перешёл в неконструктивный. — Вопрос не в уровне раздолбайства и коррумпированности властей, а в том, как законно вести бизнес и защищать его в таких условиях.

— Гарри, — Джастин выдержал театральную паузу и произнёс непререкаемым тоном: — Законно в таких условиях — не получится.

— Я как-то так сразу и подумал... — на самом деле мне хотелось, чтобы они дошли до этого самостоятельно. Если в Теде я был уверен, то Джастин с Невиллом могли и не одобрить никаких нарушений законности. — У нас конкретный случай — конкуренты встревожились и решили нанести нам ущерб. Предложения есть?

— Подожди ты с предложениями. Я же не просто так выбрал это место для лавки, а потому, что поблизости нет других аптек. Это сейчас к нам все ломанули, но скоро наглядятся и им будет лениво идти сюда, когда другая лавка рядом. У этого Малпеппера есть лавка Джиггера напротив, и они как-то уживаются. Сам Джиггер вроде бы относится к нам спокойно, так?

— После тех подарков, которые я ему поднёс... да и двое умных людей всегда смогут договориться. Мы с ним нашли общие интересы, нормально он к нам относится.

— Вот. — Джастин поднял указательный палец. — Если мы и перешли кому-то дорогу, то только слегка. Один оборотень — это еще вписывается в рамки конкурентной борьбы, но найм целой банды... здесь не те масштабы, чтобы это окупалось. Дело не только в конкуренции, Гарри.

— Но это одно и то же дело. Второй раз бандиты пришли с кусачками, следовательно, оборотень сказал им про паутину, но про парализующий яд он не понял. Из-за этого пятеро вырубились сразу, а с двоими големы справились бы, даже если бы я задержался.

— Во второй раз там была выпущена метка, сюзерен, — напомнил Тед.

— Вот именно, — откликнулся Джастин. — Во второй раз их было слишком много, и мы не знаем, что они собирались сделать.

— Разгромить, я видел это в воспоминаниях оборотня. А метка позволит свалить всё на Пожирателей.

— Конкурентам незачем валить на Пожирателей. Так мы не поймём намёк, а им нужно, чтобы поняли. Нет, парни, тут другое. — Джастин откинулся на спинку дивана и задумчиво уставился в противоположную стену. — Знаешь, Нев, ты лицо нашего бизнеса, значит, акция с меткой была направлена против тебя. Мало кому известно, сколько труда в него вложили остальные.

— Против меня? — испуганно переспросил Невилл.

— Чтобы стравить тебя с Пожирателями. Это могло быть одной из целей нападения, ты же у нас борец со злом номер два, после Поттера.

— Не хочу я быть борцом! — вскинулся Невилл. — Я хочу быть честным предпринимателем, мне понравилось, и Ханна одобряет!

— Честно, как видишь, не получается, — сказал я. — Или мы надеемся на аврорат, и нам докучают — или мы сами даём жёсткий отпор, и нам боятся докучать.

— У тебя есть план, Гарри? — обрадовался Джастин.

— Я и без плана кому хочешь наваляю. Главное, не засветиться перед нашим доблестным авроратом. Увы, службы правоохранения всегда охотнее притесняют проштрафившихся граждан, чем настоящих преступников. Это куда как безопаснее.

— Если что, мы не выдадим. Невилл?

— Угу, — решительно подтвердил тот.

— Гарри, рассказывай, что ты задумал.

— Для начала я повидаюсь с Ритой Скитер...

Да, я начал с формирования общественного мнения. Если что-то вдруг повернётся не по плану, нужно, чтобы говорили не "Мальчик совсем зарвался", а "с таким авроратом по-другому не выживешь". Статью Рита написала в форме интервью — я умею высказываться так, что и трактовка злоязыкой Скитер отдыхает. Государственные силовые структуры были смешаны с тем, с чем и в самом деле заслуживали — я ничего не сочинил, когда сказал, что там полно шпионов от криминальных группировок, что там сажают в Азкабан без должного расследования и притесняют законопослушных граждан, когда настоящие преступники гуляют на свободе. Разве что слегка преувеличил, и то со скидкой, что я не знаю подлинного положения дел.

Многозначительным совпадением оказалось, что в ночь, когда верстался номер, из камер предварительного заключения снова сбежали налётчики на нашу лавку, все семеро. "Пророк" тут же выпустил экстренный номер со статьёй Риты на первой полосе в духе "вас же предупреждали", а мы, основатели "Лонгботтом и К", снова собрались на совещание. На этот раз не в лавке, а у Невилла в доме, потому что во мне шевельнулась знаменитая грюмовская паранойя.

Каждый из нас, даже Невилл, самостоятельно догадался, что против нас наверняка действуют Дамблдор с Грюмом, потому что только у Грюма могут быть такие связи в аврорате. Было очевидным, что они хотели не дать Лонгботтому стать успешным бизнесменом и рассчитывали ожесточить его против Пожирателей. Тед сообщил, что по неопытности забыл про оборотней и что в эти дни разбирался с семейными наработками для големов, пообещав сегодня же добавить в пауков парализацию для оборотней и на всякий случай яд для вампиров. Вампиры были вне закона, их полагалось убивать на месте преступления.

Я в свою очередь сказал, что при поддержке големов Теда поймаю всех, кого способны подослать к нам Дамблдор с компанией, но считаю, что после двух неудач подряд они скорее всего сменят тактику. Уверен? Нет, но любой здравомыслящий индивидуум на их месте сменил бы.

Про себя я решил, что в следующий раз налётчики так дёшево не отделаются. Мне ничего не стоило не только задержать их, но и устроить им пропажу без вести. Никогда не знаешь, что и для чего понадобится — Греи вон поймали преступника, и пригодился же.

Но злоумышленники притихли. Не скажу, чтобы моя жизнь пошла спокойно: я целыми днями занимался текучкой — варил зелья, мастерил зачарованные принадлежности для зелий, сделал переговорную систему зеркал для заинтересовавшегося ею Джиггера-младшего, ходил с равенкловцами на мануфактуру мётел, ежедневно проверял охранную систему лавки — но неприятных происшествий не было. У наших недругов, на их же счастье, таки прорезалось здравомыслие.

За день до каникул внезапно выяснилось, что это действительно оказались боевики Грюма, и оставили они нас, потому что отвлеклись на другое. Ночью меня разбудила Фиби и сообщила, что мистер Вейн ждёт меня в дальней комнате для внеклассных занятий, куда он прибыл портключом.

Ночью. Портключом. Я вскочил как ошпаренный и понёсся туда. Отец Ромильды был в полном порядке, хотя и выглядел взволнованным — я и спрашивать не стал, просто просканировал магическим зрением.

Я не мог не встревожиться — он здесь, а где остальные?

— Мистер Вейн? А Ромильда, мама, братик?

— Гарри, я из Мунго, у меня сегодня дежурство.

Я мысленно постучал себя по лбу и выдохнул, расслабляясь. Сразу не дошло, что мистер Вейн был одет в лекарскую униформу клиники.

— На вас там напали? Нужно срочно проверить, как у вас дома.

— Не на меня, Гарри. Там Грюм и ещё несколько экстремистов пришли за Рудольфусом Лестрейнджем.

— Но его же охраняют?

— Да, но... — мистер Вейн нервно передёрнул плечами. — Мой кабинет неподалёку от палаты Лестрейнджа, я выглянул на шум. Охрана была... нейтрализована, мне пришлось спасаться портключом. Один из охранников оказался предателем, он ударил в спину остальным и напомнил налётчикам про меня. Я не стал дожидаться, когда меня убьют — может, и следовало бы вмешаться, Гарри, но я лекарь, а не боец.

— Конечно, мистер Вейн, да и что вы против Грюма? Его и целый аврорат не задержит. Вы можете узнать этого охранника?

— Я все их смены знаю в лицо и поимённо, они постоянно там дежурят. Но этот Дэвис наверняка ушёл с бандой, им же не удалось обезвредить меня.

— А остальные?

— Лестрейнджа охраняло звено авроров. Я успел увидеть, что один убит, ещё двое опасно ранены. Ещё один был оглушён, но не знаю, оставят ли его в живых. А пятый — Дэвис.

— Нужно сообщить о налёте в аврорат, — сообразил я.

— В кабинетах есть сигнальные артефакты на дежурный пост аврората, я активировал свой, когда увидел потасовку. В клинике всякое случается, Гарри, — пояснил он. — Некоторые пациенты бывают очень буйными.

— Ясно. Значит, там уже знают. Мистер Вейн, вы покажете мне это воспоминание? — тот согласно кивнул. — Думосброс у нас здесь, в клубе, только сначала я накину что-нибудь на пижаму.

Пока мы шли туда, мистер Вейн рассказал мне о нападении. Как раз закончились сутки, он вписывал в журнал состояние пациентов на конец сегодняшнего дня и назначения на следующий. Вдруг из коридора донёсся мгновенный вскрик мужского голоса, оборвавшийся как-то нехорошо, на бессильном выдохе. Лекарское ухо мгновенно отловило недоброе, а тревожные возгласы и поспешную беготню нескольких человек в коридоре он услышал, уже подбегая к двери. Успел среагировать, не распахнул её и не выскочил наружу, а осторожно приоткрыл и выглянул в щель.

Там фактически уже добивали охрану. Грюм, с ним ещё несколько налётчиков и присоединившийся к ним Дэвис. Мистер Вейн метнулся обратно к столу и активировал сигнальный артефакт, затем вернулся к двери как раз, чтобы услышать, как Дэвис говорит про него, а Грюм отдаёт команду убрать свидетеля. Продолжения он ждать не стал, он просто задействовал портальный браслет и перенёсся сюда.

Мы несколько раз просмотрели его воспоминание в думосбросе. Всё произошло почти мгновенно — можно сказать, профессионально. Судя по доносившимся из коридора звукам, налётчики сумели подобраться незамеченными вплотную к посту и застали охрану врасплох. Схватка началась после убийства одного из охранников и закончилась в считанные секунды, пока мистер Вейн бегал к сигналу тревоги и обратно. Я узнал пятерых из семи налётчиков на нашу лавку, остальные двое, видимо, охраняли подходы, потому что оборотень здесь был только один. Такую силу взяли бы в бой, если бы она не потребовалась в другом месте.

Последним в воспоминании было растерянное, неверящее лицо Дэвиса, когда он понял, что Грюм приказывает ему не обездвижить, а именно убить дежурного лекаря. Налётчики еще не напали на Лестрейнджа, но вокруг не осталось никого, кто мог бы помешать им. На мой вопрос мистер Вейн ответил, что по сигналу из клиники авроры аппарируют в холл — значит, к его отделению они уже не успевали, даже если прибыли немедленно.

Я проводил мистера Вейна домой. Убедился, что с семьёй всё в порядке, проверил сигналки, усилил защиту. Настоятельно напомнил, чтобы в случае чего не мешкали и не геройствовали, а немедленно портировались в Хогвартс, поцеловал на прощание Ромильду и вернулся обратно. Завтра всё узнаю из газет.

28.

Наутро я отсыпался. Разбудило меня появление Теда, ближе к обеду, когда он вернулся с каникул. В прошлый раз тётка обиделась, что он сбежал, и пришлось ему все каникулы быть пай-мальчиком, а сегодня выдержать положенные проводы и наставления.

— Вырвался наконец, — с нескрываемым облегчением выдохнул он, увидев, что я поднял голову с подушки и смотрю на него. — Тётя говорит, что я тут в Хогвартсе совсем распустился и что отца на меня нет.

— А что он сделал бы?

— Она говорит, что всыпал бы розог, но это она так, мечтает. Отцу как было не до меня, так и осталось. Меньше года ещё, сюзерен, в феврале я стану совершеннолетним — и тётю я пошлю. — Тед призадумался, наклонив голову набок, и с сожалением добавил: — Вежливо пошлю, всё-таки она леди и никогда не хотела мне плохого.

— Ты в газеты не заглядывал?

— Нет, откуда, я только что вошёл. Не знал, что ты еще спишь, а то постарался бы потише, — он на мгновение замер и с подозрением уставился на меня. — Твой невыспавшийся вид и твой интерес к газетам — это как-нибудь связано?

Его догадливость и его инквизиторский тон не могли не вызвать у меня ухмылку. Секунду-другую мы смотрели друг другу в глаза, затем прониклись ситуацией и рассмеялись.

— От меня что-нибудь требуется? — спросил он наконец.

— В виде исключения, ничего, — ухмылка снова наползла на моё лицо, — не во всех же британских преступлениях века замешан я. Ночью был налёт на Мунго, мистеру Вейну пришлось портироваться сюда. Пока я его выслушал, пока смотрели воспоминание, пока провожал домой, пока усиливал там защиту — полночи прошло, а чем в Мунго закончилось, должны в газетах написать.

Тед забрал с моей тумбочки свежий номер "Пророка" и сел ознакомляться с новостями. Когда я вернулся из ванной, он уже дочитывал передовицу.

— Лестрейндж убит, — сказал он, опуская газету на колени. — Лестрейндж и всё дежурное звено авроров, которое его охраняло. Вернее, четверо убиты, один пропал без вести.

— В налёте участвовал сам Грюм, — сообщил я.

— Здесь этого нет, — кивнул он на статью.

— Когда верстался номер, мистера Вейна еще не допросили. Он там единственный свидетель.

— Значит, он в опасности?

— Я настоятельно просил его и его семью при малейших признаках опасности использовать мои портключи. Если на них нападут, тогда хоть кто-то из них, надеюсь, успеет выбраться, а я отобью остальных. Хотя, конечно, всего не предусмотришь...

— Лучше бы им уехать на континент, пока всё не уляжется.

— Я поговорю с мистером Вейном. Он дорожит своей работой, но в конце концов хороший лекарь сможет хорошо устроиться везде.

Да, это был бы выход. Ясно, что в ближайшие дни важного свидетеля за границу не выпустят, но попозже, когда это дело утихнет... мне было бы спокойнее, если бы семья Ромильды оказалась подальше от ордена Феникса. Пока экстремисты не знают, кто она мне, сами по себе Вейны им не интересны — но отомстить походя могут.

Когда появилась Ромильда, мы с Тедом в два голоса убедили её, что её родным сейчас в Британии опасно. Это было нетрудно, она сама испугалась за семью. Прямо сейчас она не могла связаться с отцом через зеркало, его вызвали в аврорат незадолго до её отправления в Хогвартс, но она собиралась переговорить с ним еще до вечера. Я вспомнил про Эйвери-старшего и предложил ей спросить у отца, не захочет ли он работать в мюнхенской Академии на кафедре исследования крови — у маглов она называлась бы кафедрой генетики человека. Такого специалиста там наверняка оторвут с руками.

В остальном убийство Рудольфуса Лестрейнджа мало чем затронуло нас, вопреки мнению торжествующих грифов. В нашей компании не было ни чистокровных экстремистов, ни близких родственников Лестрейнджей, а если кому-то когда-то и было до них дело, их похоронили и оплакали еще при заключении в Азкабан.

Гораздо больше оно должно было волновать аврорат, из-за предательства одного из сотрудников потерявший четверых честных служителей правопорядка. Сам я не смог бы повлиять на него, если и захотел бы — никаких связей у меня там не было. Этого не мог и Люциус, у которого были обширные связи в Министерстве, но не в аврорате, этого не мог даже Роули. Даже Дамблдор мог влиять на аврорат только через Грюма, пользовавшегося там легендарной славой.

Но это было внутреннее дело органов власти, к которым я пока не относился никаким боком. Не зря же у нас популярна поговорка: боже, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить, дай мне терпение вынести то, что я не могу изменить, и дай мне мудрость, чтобы всегда отличать одно от другого. Не то, чтобы я верил в бога — более того, я никогда не был попрошайкой — но мудрость распрекрасно наживается и самостоятельно. Сами разберутся.

Зато у меня были другие обстоятельства, которые я мог изменить. Дирк и Эрни радостно сообщили мне, что они купили отцу Дирка палочку и все каникулы учили его колдовать. Сам Дирк тоже заметно прибавил в силе и бегал окрылённый. Эффект от моего зелья выглядел если не постоянным, то долговременным, он нуждался в дальнейшей проверке, и я естественным образом вспомнил про Филча.

С четвёртого курса я мало общался со стариком-завхозом, сначала из-за чемпионства, а в последнее время и вовсе стало не до него. Тем не менее я помнил о Филче и иногда заглядывал к нему перетаскать на склад массовые поставки продуктов, о которых меня предупреждала Фиби. Старик относился к моей занятости с пониманием, мы с ним оставались в хороших отношениях и тепло раскланивались при встрече.

Филч никогда не жаловался на свои проблемы с магией, но я видел у него детское пособие по колдовству и догадывался, что прежде он не только хотел, но и пытался научиться хоть как-то колдовать. Моё зелье было безвредным, в самом худшем случае оно не подействует, но по крайней мере Филч приложит усилия, чтобы проверить результат его приёма.

Я отмерил в пузырёк порцию, приемлемую для сквиба, и ближе к вечеру пошёл навестить завхоза. Старик обрадовался мне, заварил чаю, я отказываться не стал. Спросил, как дела, коротенько сообщил о своих — из тех, которые ни для кого не секрет, просто чтобы поддержать разговор — а затем сказал, что Россет-старший еще недавно был сквибом, а теперь колдует помаленьку, палочку даже купил, а всё потому, что есть такое средство. Филч не то чтобы ухватился за шанс, он понимал, что его время ушло, но заинтересовался.

— Эх, возраст... — пожалел он вслух. — Если бы я услышал о таком средстве лет двадцать назад, на край света пошёл бы, лишь бы научиться колдовать. Но нет, Гарри, я много чего и спрашивал, и читал, но нет такого средства, а то бы о нём все знали.

— Но Россет колдует, — сказал я.

— Значит, он и прежде мог, просто не пытался. Он же там живёт, у маглов, а не здесь. Значит, он очень слабый маг, поэтому не получил приглашение в Хогвартс.

— Он был точно таким же сквибом, но теперь, после приёма зелья, его энергетика стала как у слабого мага, поэтому он может колдовать.

— Зелья? — отловил он главное.

— Да. Оно у меня случайно получилось, теперь вот испытываю. На сильных магов оно не действует, зато слабых усиливает. И сквибов тоже.

Как я и ожидал, Филчу захотелось попробовать. На всякий случай я предупредил его, чтобы не слишком-то надеялся, всё-таки в его возрасте тело плохо перестраивается. Пока рассказывал, пока объяснял, вспомнил ещё одну важную вещь.

— Мистер Филч, а вы с рождения сквиб или стали им из-за болезни или несчастного случая? Это может иметь значение.

— С рождения, Гарри, с рождения, — он устало вздохнул, как человек, притерпевшийся к застарелой боли. — Я был бы наследником чистокровного рода, если бы не родился сквибом. Но мои родители серьёзно нарушили кодекс, и вот результат.

— А вы можете сказать, в чём именно? — не мог не поинтересоваться я, всё-таки вопрос был жизненно важным. — Я еще толком не знаю, что допустимо, а что нет, не ошибиться бы...

Филч заколебался, но хорошее отношение ко мне победило.

— Это вышло из-за моей матери. Она была чистокровной, но не из магического рода, ей по молодости все эти кодексы были ни о чём. Очень властная женщина, она подмяла отца под свои принципы и настояла, чтобы он забросил родовые занятия. Ей они казались слишком мирными, она их стыдилась.

— Какие занятия?

— Не могу сказать ничего конкретного, клятва. Только самое общее, что подойдёт ко многим. Меня очень поздно отрекли от рода, потому что второго ребёнка долго не было. Только после того, как мать взялась за ум, обратилась к родовому делу и согласилась на ритуалы по его усилению, ей удалось забеременеть снова. Мальчик родился нормальным, не калекой, как я, и когда стало ясно, что он волшебник, меня выгнали из рода, с клятвой о неразглашении. Сменили мне фамилию и отдали на воспитание знакомой сквибке, мне тогда уже пятнадцать лет было.

Он выдержал многозначительную паузу, затем опустил взгляд на кошку на моих коленях, посмотрел мне в глаза и снова на неё.

— Она была замужем за маглом? — проверил я свою догадку, потому что не слышал ни о каких Норрисах.

— Да. У неё были взрослые дети, тоже маглы. Я прожил у неё до совершеннолетия, затем поселился отдельно и стал искать способ, чтобы стать магом. К кому только не обращался, но всё было бесполезно.

— И к Дамблдору?

— Да, — обрадованно подтвердил Филч. Похоже, мой вопрос позволил ему обойти ещё одну клятву о неразглашении. — Когда я совсем отчаялся, он предложил мне поработать в Хогвартсе, пока он пытается найти для меня средство, чтобы я всегда был под рукой, если он что-то обнаружит. Да и само влияние замка, говорил, могло помочь.

— И он, значит, всё это время пытался.

— Не знаю уж, как он пытался, но клятва еще действительна.

— Если вы станете магом благодаря моему зелью, она станет недействительной. Из-за невыполнения сделки.

— Мне всё равно больше некуда идти, Гарри. Годы, здоровье... лет хотя бы двадцать назад — а сейчас... хотя, конечно же, я буду рад стать магом.

— Держите, — я выставил перед ним флакон с порцией зелья. Филч выпил его за пару глотков.

— И скоро можно будет колдовать? — спросил он, отдавая флакон.

— Да почти сразу же, если вы знакомы с основами и знаете, как не навредить себе. Подождите минут пять, и попробуйте. У вас палочка есть?

— Есть, — старик полез в прикроватную тумбочку и достал из верхнего ящика палочку, чистую и ухоженную. — Только не знаю, подходит ли она мне. Олливандер утверждал, что может подойти — вишня и волос единорога. Соответствует р... — у него вдруг перехватило горло, он закашлялся. Отдышавшись, добавил извиняющимся тоном: — Клятва.

Палочка подошла. Старик привычным, давно отработанным движением с первой попытки засветил Люмос и восторженно уставился на него, как на чудо. Я порадовался вместе с ним, затем сказал, что Люмос не самое лёгкое заклинание, потому что требует подпитки на поддержание, и что самые малозатратные заклинания — это простейшие распознающие и диагностические. Посоветовал не перегружать себя поначалу, сказал, что еще зайду завтра, а сейчас меня заждались в клубе. И попрощался, оставив Филча играться с магией.

По пути в клуб я размышлял об его истории. Кошка не могла быть превращённой женщиной, это была Следящая, фамильяр Хогвартса. Значит, Филч назвал её по фамилии сквибки, которая воспитывала его в течение двух, может, трёх лет, если под совершеннолетием подразумевалось магловское. Вряд ли он был настолько привязан к своей воспитательнице, чтобы назвать в её честь свою помощницу-кошку — следовательно, он хотел, чтобы о нём знали. В Хогвартсе много детей, миссис Норрис у всех на слуху — он наверняка надеялся, что хоть кто-то вспомнит и догадается, но сквиб-завхоз оказался никому не интересен.

Зачем ему это было нужно? Пятнадцать лет не самой счастливой жизни в родительском доме, с резкой деспотичной матерью, которая наверняка ежедневно попрекала его недостатком, даже если сама была виновата. Да и фамилия, которую ему дали, выгоняя, никак не свидетельствовала о родительской любви. Нет, Филч не хотел вернуться в род — если он чего-то этим и хотел, то отомстить.

Значит, если я расследую его историю, он не будет против. Скорее, наоборот, надеется, что когда она получит огласку через третьи руки, его клятва о неразглашении потеряет силу.

А мне эта история зачем-нибудь нужна? Да, пожалуй. Если в ней замешан Дамблдор, возможно, стоит разобраться.

Было понятно, что Олливандер знал о родителях Филча, раз рекомендовал ему палочку. Но спрашивать у него было бесполезно, с такими мастерами никто не связывался бы, если бы они не умели хранить чужие тайны. Преподаватели... трудно сказать. Одинокие люди, далёкие от чужих семейных дрязг, которые происходили не в Хогвартсе — что они могли знать? Наверняка знал Дамблдор, возможно, МакГонаголл, она подходящего возраста, а остальные, если что-то и слышали, то мельком, о таких вещах на каждом углу не кричат. Ученики наверняка ничего не знают — история старая — но могут узнать у своих родителей. Если спросить их, хуже не будет.

От клубного чая я отказался, сославшись на то, что уже попил его у Филча. Затем как бы кстати поинтересовался, не знает ли кто какую-нибудь миссис Норрис, кроме его кошки. Тед посмотрел на меня, приподнял бровь — "и зачем это вдруг тебе понадобилось?" — но ничего не сказал. Ясно, такой женщины он не знает.

— Никогда не слышал, — почти не задумываясь, ответил Кэс и скосил взгляд на своего друга: — Грэм, а ты?

— Нет, с чего бы? — ответил тот. — Эта миссис наверняка ровесница Филча.

— Гарри, она не колдунья, — сказала Диана. — Я знаю очень много фамилий, если не все: родовых, простых чистокровных, полукровок, даже маглорожденных — Норрисов среди них нет. Она магла, Гарри.

— Это не её девичья фамилия, — уточнил я. — Это сквибка, которая вышла за магла Норриса.

— Я как будто слышал эту фамилию, но очень давно и не помню, где, — задумчиво пробормотал Невилл. — Если бы бабушка была жива, можно было бы у неё спросить.

— А у портрета? — тут же отреагировал Грэхем.

— У неё нет портрета, — интересно, что Невилл не выглядел огорчённым этим фактом. — Вовремя не заказала, а потом случилась Первая Магическая. Из портретистов в Британии оставались только Розье, весь их род погиб в войне.

— Сквибов надо искать среди дамблдоровской клики, это там они через одного, — посоветовал Кэс. — Родовые маги считаются с кодексом, сквибы у нас крайне редки — разве что из-за несчастного случая или козней врагов.

В этом был резон, особенно если учесть, что Филча подобрал Дамблдор.

— А спросить у родителей? — предложил я.

— Если это так нужно, спрошу, почему не спросить, — легко согласился он. — Но уточни хоть что-нибудь, чтобы было о чём спрашивать.

— Сквибка лет семидесяти-восьмидесяти, знакомая матери Филча. Он был у неё на воспитании с пятнадцати лет, прожил в её семье два-три года. Сегодня у нас с ним зашёл разговор, и мне захотелось выяснить.

— А сам он почему не сказал?

— Клятва.

Кто в этом разбирался, встрепенулись и оживились, учуяв скандал. Я понял, что начнут копать и постараются хоть что-то выкопать, оставалось лишь дождаться результатов. А не выкопают — не беда, не настолько это и важно.

Позже, в общежитии, Ромильда рассказала мне о сегодняшнем разговоре с отцом. Будучи мирным человеком и всеми уважаемым лекарем, мистер Вейн был далёк от политической грызни и холодной гражданской войны, в последнее время обещавшей снова перейти в горячую, поэтому не верил в угрозу его семье. Но предложением поработать в Академии он заинтересовался.

Я связался с ним по зеркалу Ромильды и разъяснил, что он недооценивает моих врагов и что Ромильду я смогу защитить, но к остальным могу и не успеть. Наконец мы договорились, что при первой же возможности он берёт отпуск в клинике и едет с семьёй на континент — всё за мой счёт, потому что удовольствие недешёвое — а пока они путешествуют, я веду переговоры с Эйвери-старшим. После устройства в Академии он снимает там коттедж для семьи и увольняется из клиники через переписку.

Вейны и здесь снимали коттедж, на земле, скупленной магами после Второй мировой магловской войны, поэтому проблем с собственностью не возникало. От аренды можно было отказаться в любое время, заплатив её месячную стоимость в качестве неустойки, и мистер Вейн обещал завтра же заняться переездом.

Утром я написал в Академию и отправил письмо со школьной совой, выбрав птицу покрупнее и повыносливее. Надеюсь, семья успеет благополучно покинуть Британию.

Моя волшебная палочка приказала долго жить. Просто осыпалась пеплом на клубной тренировке, когда я изматывал себя, чтобы поменьше думать о прелестях Ромильды. В последние месяцы я ощущал её как очень хрупкую вещь, нечто вроде яичной скорлупы, и строго контролировал подачу магии в неё, а тут что-то увлёкся и остался без рабочего инструмента.

Ясное дело, за новой палочкой нужно было не к Олливандеру. Не к этому чокнутому изготовителю массовой продукции для малолетних колдунят и слабосилков, с тремя типами сердцевин на все случаи жизни. Сам я её сделать пока не мог, потому что специализировался в другом направлении, и мне пришлось обратиться в гильдию артефакторов.

Там меня всячески проверили и измерили, поахали над моей силой и сказали, что палочкой я смогу пользоваться только в ремёслах, а для боёвки мне нужен жезл или даже посох. Теперь моим деревом стал кедр, рекомендовали также самшит или цезальпинию, которых не нашлось в доступе, а самой подходящей сердцевиной так и осталось сухожилие китайского огневика. За несколько дней мне смастерили и палочку, и жезл, сказав при этом, что ко второму совершеннолетию всё равно придётся их менять и вот тогда их компоненты нужно будет подбирать тщательнее, а не в спешке, как сейчас. Пользоваться посохом до второго совершеннолетия отсоветовали, но наруч-держатель сделали по старинке, классический. На три проводящих артефакта — палочку, жезл и посох, полностью скрывавшиеся в нём и извлекаемые по мысленному запросу.

После этой покупки в моём сейфе опять показалось дно. Пришлось срочно обращаться к Люциусу с новой порцией яда василиска для продажи. От него я узнал, что на днях он тайно переправил всех амнистированных азкабанцев на континент и, разумеется, максимально усилил защиту поместья. Я обещал прийти на помощь в случае нападения экстремистов, и Люциус добавил в чары наших с ним портальных браслетов сигнал экстренного вызова. Возможность поговорить при этом добавил уже я — не прыгать же на вызов вслепую.

Какое-то время нашу лавку не тревожили, но в начале мая меня снова разбудил сигнал о вторжении. Наскоро одевшись, я перенёсся в портальную комнату на втором этаже лавки и с жезлом наготове осторожно вышел на верхнюю площадку лестницы, с которой торговый зал был как на ладони. Этой ночью злоумышленник был только один, големы обмотали его паутиной с головы до ног и топтались поблизости, не сводя с него сенсоров.

Когда я увидел, кого они поймали, в первое мгновение меня проняло. А кого бы не проняло, если бы он пришёл ловить бандита и обнаружил в коконе собственную сотрудницу — миссис Кларк, мать Арчи и Беаты? Я буквально остолбенел, уставясь на знакомое до мелочей лицо, с неменьшим остолбенением воззрившееся на меня из-под паутины.

В следующее мгновение до меня дошло — миссис Кларк пауки пропустили бы. Големы распознавали людей не по внешности, а по спектру ауры, который в течение жизни редко у кого меняется и который очень трудно подделать. Если они задержали эту личность, они не обнаружили её ауру среди допущенных. Значит, оборотка, иллюзия, гримировка или что-то ещё.

Два испуганных, вытаращенных глаза глупо хлопнули на меня.

— Гарри, они на меня напали! — пожаловался голос, в точности такой же, как у миссис Кларк. — Я там забыла кое-что в столе... вот, вернулась... а они меня сразу обмотали. Скажи им отпустить меня!

— Да будет тебе известно, что миссис Кларк никогда не зовёт меня по имени, — сообщил я. — У неё есть манеры и понятие о субординации.

Можно было бы притвориться, что я попался на обман, и посмотреть, что ей здесь нужно и как она — или он? — будет выкручиваться, но для чего-то же я владею легилименцией. С гигантами окклюменции я бы еще повозился, но голову мелкого уголовника выпотрошу без проблем. Я обездвижил задержанную, перенёс наверх и усадил на диван в офисе.

— Так... — я придвинул к дивану стул и уселся напротив. — Теперь рассказывай, что тебе здесь надо.

— Ты не имеешь права меня допрашивать! — возмутилась эта наглая особь. — Вызови авроров, я им сдамся и пусть они меня допрашивают.

— Надеешься, что опять отпустят? — я имел в виду участников двух предыдущих нападений, но она насторожилась так, словно это касалось её лично. — Нет, сначала я всё узнаю сам, а потом подумаю, что с тобой делать.

— Я ничего тебе не скажу!

И ведь не скажет, видно было по её упрямству и возросшей самоуверенности. Ладно, не хочет по-хорошему — буду по-плохому.

Дальше я просто спрашивал её и считывал возникавшие воспоминания. Недисциплинированному разуму невозможно удержаться от такой реакции на вопросы, а разум у дурёхи — да, это была-таки она, а не он — оказался крайне недисциплинированным. Очень подвижный и несобранный, он вываливал мне груды воспоминаний чуть ли не на каждое слово. Не прошло и часа, как я узнал всю её подноготную.

Это оказалась та самая Нимфадора Тонкс, которая участвовала в убийстве Беллатрикс. Отпрыск маглорожденного и выгнанной из рода Блэк, из-за этого в её кровном наследии царили полный дисбаланс и дерготня. Что бы там о Блэках ни говорили, их родовой девиз "Чистокровны навеки" был взят не из предубеждений и не с потолка. Кровь у них очень мощная, сильная, тяжёлая, скрещиваться с полумаглами им категорически противопоказано, если они хотят, чтобы родовые способности полноценно передались потомству. Андромеда этим пренебрегла, и в итоге появилось на свет вот такое недоразумение.

Показательно, что других детей у этой странной пары не было.

Как и некоторые другие Блэки, Тонкс имела способность к метаморфизму, но она совершенно не владела своим даром. Она с трудом удерживала принятую внешность, ей пришлось пить закрепляющее зелье, чтобы прийти сюда. Кто варил это зелье, неизвестно, Грюм вручил ей его готовым.

От неё требовалось разместить в нашем офисе подслушку для Ордена Феникса. Что они хотели услышать у нас в лавке, было непонятно, горе-лазутчицу не поставили в известность. Хоть мы и не обсуждали здесь ни личных дел, ни сторонних планов, а говорили только о бизнесе, любая утечка всё равно была бы неприятна. Даже самую мелочь найдётся как использовать.

Миссис Кларк, к счастью, выручать не понадобилось. Нимфадора просто приходила накануне в нашу лавку под чужой личиной, чтобы запомнить внешность продавщицы. Раз уж она попалась, грех было этим не воспользоваться и не узнать об Ордене Феникса побольше. В частности, какие у них планы и как там поживает Дамблдор.

Орден Феникса, оказывается, сейчас базировался в доме Уилкисов. В Первую Магическую семья Уилкисов была уничтожена Орденом, а бесхозная недвижимость в виде небольшого земельного участка с коттеджем перешла к Министерству и была выкуплена одним из орденцев, неким Элфиасом Дожем. Сам этот Дож в воспоминаниях Нимфадоры выглядел тихим неопрятным старичишкой в возрасте Дамблдора, на собраниях Ордена всегда сидевшим в уголке — и не подумаешь, что он здесь хозяин. Видимо, пешка, выкупившая коттедж за чужие деньги, и я даже догадываюсь, за чьи.

Сама Нимфадора знала о Доже только то, что он еще со школы был уродливым неряшливым изгоем, с которым брезговали водиться все его ровесники, кроме Дамблдора. В Ордене это преподносилось как образец благородства лидера Ордена, который протянул руку дружбы отверженному.

Что Дамблдор не брезгует никакими отбросами, лишь бы они были за него, было и так очевидно. Судя по её воспоминаниям, весь его нынешний Орден из них и состоял.

В Ордене Феникса, несмотря на его название, оказывается, не было формального главы. В чём-то это было объяснимо: если власти накроют, то и спросить конкретно не с кого. Зато были две наиболее авторитетные личности, руководившие Орденом неформально — Альбус Дамблдор и Аластор Грюм. Аберфорт Дамблдор, кстати, тоже входил в Орден, следовательно, все публичные заявления Альбуса, что он не знается со своим заблудшим братом, держателем криминального притона, были обычным развешиванием лапши на уши.

Сейчас две наиболее авторитетные личности Ордена находились в серьёзных разногласиях. Если Дамблдор был сторонником извилистых, многоходовых, относительно мирных комбинаций — истинно слизеринских, если бы меня спросили — то Грюм, напротив, с истинно гриффиндорской прямолинейностью требовал устранения всех несогласных, до кого дотянулись руки.

У Дамблдора был какой-то план отложенного срабатывания, но старец совсем не спешил поделиться им, а отделывался от орденцев в своей обычной манере, намёками и высказываниями о правде как о прекрасной и опасной вещи, которой не следует злоупотреблять. Я его очень даже понимаю — что знают двое, знает и свинья — но Грюм не хотел этого понимать, он тяготился бездействием и чем дальше, тем больше требовал решительных мер. Для Дамблдора было неприемлемо стукнуть кулаком по столу и приказать не высовываться — и отставной аврор перешёл к самостоятельным действиям.

Убийства Лестрейнджей и попытки отравления азкабанцев во время их пребывания в камерах Министерства были полностью инициативой этого сумасшедшего фанатика. Нимфадора не задумывалась, кто из орденских авторитетов прав, а кто неправ, она была авроркой и ученицей Грюма, поэтому сразу же встала на сторону своего наставника и исполняла все его приказы. Такая преданность была вознаграждена — Грюм делился с нею своими худшими подозрениями и опасениями.

Безумец не знал, что британское тёмное пугало было креатурой лидера Света, и при этом был не просто параноиком, а наблюдательным параноиком. Он заметил, что Дамблдор тайно манипулирует вражеской стороной, но из-за нехватки информации принял манёвры старца за измену делу Света. Вдобавок после убийства Беллатрикс они с Дамблдором впервые разругались вдрызг. Грюм не поверил своим ушам, когда Дамблдор, если отбросить все его словесные выкрутасы, заявил, что Беллатрикс нужна была живой.

Вытащив Тонкс с Бруствером из министерского застенка, Грюм по секрету сообщил ученице, что главарь борьбы за правое дело продался врагам и украдкой ведёт с ними какие-то тёмные делишки через этого негодяя Флетчера, поэтому их и щадит. Как наиболее доверенному лицу, он приказал ей следить за Флетчером и докладывать о любых подозрительных действиях орденского жулика. Ибо постоянная бдительность.

Нимфадора догадалась спросить, что именно у Флетчера относится к подозрительным действиям, потому что тот был здорово нечист на руку и тащил даже из орденского коттеджа. Оказалось, переписка. Грюм несколько раз замечал, что Флетчер передаёт Дамблдору или получает от него какие-то письма, и вид у обоих при этом был самый подозрительный. Поскольку Орден ничего об этом не знал — а под Орденом Грюм подразумевал, естественно, себя — здесь наверняка было что-то не так.

Грюмовский подход я вполне одобрял. Если у вас паранойя, это еще не значит, что вас не преследуют, особенно если вы занимаетесь противозаконной деятельностью. Зная больше об этой стороне замыслов Дамблдора, я примерно предполагал, с чем и с кем связаны письма, но гораздо лучше было бы знать точно. А для этого нужно было тоже устроить слежку за Флетчером и потихоньку ознакомиться с содержанием подозрительной корреспонденции.

Запомнив, как выглядит Флетчер, где и когда его можно найти, я стал просматривать воспоминания Нимфадоры о собраниях Ордена, надеясь получить оттуда добавочные сведения. Но нет, собрание шло за собранием, и ни на одном из них не говорили ничего, кроме общих высокопарных слов о спасении Британии от засилья чистокровных.

Состав Ордена Феникса был самый сбродный, паслась там в основном компания божьих одуванчиков со дна британского общества, которую пощадили на разбирательстве по делу Фаджа, и ещё несколько незнакомых мне личностей преклонного возраста. Хотя одно лицо я точно где-то видел, но навскидку не вспомнил, а копаться в своей памяти... честно, не до этого, когда копаешься в чужой.

Из молодёжи не было никого, кроме Нимфадоры, Бруствера и ещё двоих авроров, чьи лица я на всякий случай тоже запомнил. Собирались раз в неделю, по выходным, на обед, который стряпала миссис Уизли. Ели много, истово, словно последний раз в жизни, особенно налегала миссис Уизли, явно любившая побаловать себя своей же стряпнёй. За чей счёт ели, непонятно — вся застольная компания выглядела одинаково нищей.

Больше ничего там Нимфадора не высмотрела. Даже если Грюм натаскивал свою ученицу на слежку, остальное оказалось за пределами её наблюдательности. Можно было бы покопаться ещё, но я уже прикинул, что придётся отпустить её с подправленной памятью, чтобы Грюм посчитал вылазку успешной — за непугаными орденцами следить гораздо удобнее, чем за пугаными. Поэтому пленницу нельзя было долго задерживать, чтобы временной промежуток не слишком расходился с поддельными воспоминаниями.

Напоследок я наскоро просмотрел апрельские собрания Ордена, надеясь узнать там что-нибудь про засылку злоумышленников в нашу лавку. Ничего такого там не обсуждали, зато я обнаружил Рональда с Гермионой, которых не было на предыдущих собраниях. Но сейчас мне было не до них, меня как раз озарило, что собрания Ордена — только вывеска, а террористические акты наверняка обсуждаются другим составом. И Тонкс наверняка в него входит.

Правильные вопросы творят чудеса — я сразу же вышел на нужное воспоминание, где пятеро заговорщиков обсуждали провал первого нападения и сговаривались о втором. Кроме самой Нимфадоры, на разговоре присутствовали Дамблдор с Грюмом и ещё двое — оборотень, которого я поймал первым и который успел сбежать из аврората, и старичок с собраний, который показался мне смутно знакомым. Это оказался мистер Малпеппер, владелец алхимической лавки, в которой я закупался к школе на первых двух курсах.

Оба нападения заказывал Дамблдор. По его понятиям, лишение собственности было делом бескровным и благотворно влияющим на корыстные души предпринимателей, а потому приемлемым для борцов за справедливость. В первый раз он намекнул мистеру Малпепперу, что новая алхимическая лавка его тоже не устраивает и что дело Света только выиграет, если она разорится, а когда Малпеппер не справился, привлёк к погрому Аластора. Оборотень отчитался о проваленной операции, Грюм по итогам его отчёта решил не использовать в следующем нападении ученицу, а послать группу посильнее.

Узнав, что было можно за час с небольшим, я ненадолго заимперил Нимфадору и заставил установить подслушку. Затем я подчистил ей воспоминание о сегодняшнем провале, заменив воспоминанием о том, что она успешно выполнила поручение, а потерянный час компенсировал сценкой выжидания подходящего момента у лавки. Закончив с этим, я подкрепил её память внушением, что всё прошло нормально, и под Конфундусом выпроводил наружу.

С утра я пожертвовал первой парой, чтобы перехватить миссис Кларк по пути в лавку и предупредить её, а Джастину отправил с домовиком записку, что узнал кое-что важное и хочу видеть их с Невиллом в клубе сразу же после занятий. Кроме них, я позвал на просмотр воспоминаний Теда и наших леди, которым тоже не помешало бы об этом знать.

Когда мы собрались в смотровой, я запечатал дверь и навешал защитных заклинаний на комнату, чтобы никто не подслушал. Смотрели часа полтора — пока я выкладывал, пока обсуждали, вдобавок я подкинул своих воспоминаний для полноты картины. Если Тед и Диана с Ромильдой давно уже ничему такому не удивлялись, то Джастин с Невиллом к концу просмотра буквально кипели от негодования.

— Революционеры сраные, — прошипел сквозь зубы Джастин не хуже любого слизеринца. — Вот уж кому плевать, что мы вбухали туда столько труда и ресурсов! Эти болваны воображают, что деньги нам с неба падают — наживаемся, видите ли, жалкие пенсы им платим... Да их работа столько и стоит, если не дешевле!

— От Дамблдора я не ожидал, — подхватил Невилл. — Думал, что не может быть всё так плохо, что половину наговаривают. Нет, ну надо же — "мальчик не должен наживаться на людях, ему нужно помочь исправиться"! Да не его собачье дело, чем там занимаются чужие "мальчики"!

Нужно сказать, что избавившись от забитости, наследник Лонгботтомов оказался вполне себе жёсткой и упрямой личностью. Забитость вообще не способствует добродушию, она порождает либо трусов и подлецов, либо ожесточённых одиночек. После сбрасывания бабушкиного гнёта изначально твёрдый характер парня дал отмашку в другую сторону, и этот новый Невилл крайне болезненно относился к любым покушениям на свою независимость. Алхимический бизнес стал его любимым детищем, и теперь Лонгботтом готов был хоть сейчас возглавить крестовый поход на Дамблдора и его фениксовцев.

Возмущались они долго и от души. Тед только похмыкивал, а наши леди делали вид, что не слышат некоторых особо энергичных оборотов речи.

— Хорошо, что у нас такой спец по безопасности, как Поттер, а то бы они нам уже всё испортили, — заключил Финч-Флетчли. — Гарри, а ты можешь защитить наружную дверь, чтобы воры даже внутрь попасть не сумели?

— Могу, а смысл? — я пожал плечами. — Я обдумывал это с самого начала и всё-таки остановился на големах. Сильную защиту ставят как постоянную, на помещения, куда нет хода посторонним, а у нас лавка, днём туда все заходят. От обычного жулья нашей защиты достаточно.

— Но у нас чрезвычайная ситуация. Ты же видишь, что творится вокруг нашего бизнеса?

— Джастин, представь — вот не смогли они попасть в лавку, а хочется. Что они, по-твоему, сделают?

— Что? — он даже не стал гадать, спеша узнать ответ.

— Например, они могут захватить миссис Кларк и принудить её навредить нам. Она не боец и не окклюмент, а Дамблдор у них хорошо разбирается в ментальных воздействиях. А ещё у них Грюм хорошо разбирается в пытках, но до этого даже не дойдёт, хватит и Дамблдора. Есть и другой вариант — прийти в лавку днём и устроить погром прямо при покупателях. Много из них придёт к нам в следующий раз?

— Хм...

— Вот поэтому нужно оставить вредителям иллюзию, что они могут справиться с защитой. Следующий налёт им так дёшево не обойдётся, выждем немного — и спровоцируем, если они сами не появятся.

— Так ты для этого оставил подслушку?

— Нет, для того, чтобы они не узнали об утечке сведений и о принципе распознавания своих у големов. Но она и для этого сгодится.

— А ведь эта Тонкс может прикинуться любым из нас, — вставил замечание Тед.

— Ты перепутаешь её со мной? — удивился я.

— Я-то нет, но наши малолетки или кто-то из дальних знакомых... Смотря кем она прикинется.

— Тед, я подумал об этом. У меня много умений, Тед.

Долгий взгляд глаза в глаза — и он понимающе кивнул.

— Теперь о подслушке, — сказал я, обращаясь уже ко всем. — Скорее всего, её поставили, чтобы повредить нашему бизнесу, не залезая в саму лавку. Значит, говорить в офисе можно только о тех товарах, которые мы поставляем сами, не упоминая ни имён наших внешних поставщиков, ни где и когда мы получаем у них товар. Предварительные переговоры с клиентами вести можно, но конечную встречу назначайте письмом и в другом месте. Можно и нужно обсуждать бюджет, баланс и доходы, напрямую на это с улицы не повлияют. Вы умные парни, в каждом отдельном случае решайте сами — совсем ничего не обсуждать тоже нельзя, могут догадаться, что мы обнаружили слежку. Миссис Кларк я уже проинструктировал утром, перед открытием лавки.

— А что будет с налётчиками, когда они появятся? — Невилл жаждал возмездия, это было написано на его лице. — Неужели опять в аврорат?

— Это забота вашего спеца по безопасности, — ответил я. — Не волнуйся, хорошо им не будет.

— А что с этим Флетчером? — поинтересовался Джастин.

— Нашего бизнеса он не касается, про него я показал заодно, чтобы не возиться с нарезкой воспоминаний. Флетчер — это уже моё личное дело.

Я очистил думосброс и распечатал дверь. Участники просмотра потянулись из комнаты, последним выходил Тед. Задержался в дверях, оглянулся на меня. Я кивком показал, что останусь один.

— Фиби! — позвал я мысленно, когда снова запечатал за ними дверь. Домовичка незамедлительно выскочила передо мной. — В хогвартской общине есть эльфы, которые умеют шпионить?

Если бы и не нашлось, незаметно следить из-под невидимости умеет каждый домовик, но мне нужны были эльфы, которые не только умеют быть незаметными, но и владеют кое-какими шпионскими навыками и чарами. В крайности я мог бы и сам всё сделать, лишь бы вовремя позвали, но, с учётом моей занятости, слишком велик был шанс, что самые важные события произойдут в самый неподходящий момент.

Профессиональных шпионов среди хогвартских эльфов не оказалось, но Фиби предложила мне нескольких неглупых сородичей, которые могут быстро научиться. Всё, что мне от них было нужно — это отвлечь или усыпить объект слежки, вскрыть и скопировать его корреспонденцию, а затем запечатать как было и вернуть на место — несколько несложных магических действий, с которыми справится почти любой ушастый. Я показал им воспоминания про Флетчера, чтобы запомнили внешность и места пребывания жулика, приказал найти его и следить за ним круглосуточно. Назначил главного, который сам разделит их на смены и будет отчитываться раз в сутки, запретил рисковать и соваться за Флетчером в защищённые магией места, при любой нестандартной ситуации велел сообщать мне. Объяснил своей новосозданной шпионской команде, что и как проверять и обрабатывать, и отослал исполнять поручение.

Безнадёжно опоздав на ужин, я вылез из смотровой только к вечернему чаю. Ладно, обойдусь пирожками с мясом — в первый раз, что ли? Когда я уничтожал вторую чашку чая и четвёртый пирожок, в клуб явилась Падма и присоединилась к нам.

— Я тут кое-что выяснила про миссис Норрис, — сказала она, наливая себе чашку. Вопрос был мой, но не секретный, рассказывала она для всех. — Я просила узнать Парвати, она — Лаванду, Лаванда — свою мать, а та — свою... в общем, информация проверенная. За магла Норриса вышла сквибка из рода Боунсов, её старшая сестра-колдунья была хорошей знакомой Гризельды Марчбэнкс и Августы Лонгботтом. Ещё у неё было двое братьев, дед Сьюзен и отец Амалии. Миссис Норрис умерла в середине восьмидесятых, точнее нужно уже в документах рыться. У неё трое взрослых детей, Боунсы надеялись, что хоть кто-то родится волшебником, но все оказались маглами. Так вот, мистер Филч в юности жил в её семье, хоть и недолго. Не было ни опеки, ни усыновления, он жил на правах гостя.

— А как же самое интересное? — разочарованно протянул Грэхем. — Кем был Филч до того, как стал Филчем?

— Думаешь, мне не интересно? — фыркнула Падма. — Всё, что я могла, я узнала, а дальше нужно спрашивать Боунсов. Чтобы запросто подойти к племяннице Амалии Боунс... ни у меня, ни у Парвати в Хаффлпаффе таких подруг нет.

— Да она нормальная девчонка — Сьюзен, — подал голос Джастин. — Мы с Невиллом запросто подойдём и спросим. Ей же и самой захочется узнать, кто такой наш завхоз. Считай, интрига века.

— Ну какая интрига... — Падма пожала плечами. — Если этого никто не знает, значит, всем всё равно.

— Не обязательно, — возразила Диана. — Может, это серьёзная тайна и её хранят. Тогда и Сьюзен ничего не скажет.

— Может быть, — согласилась индианка. — Но спросить-то можно?

29.

Джастин с Невиллом в тот же вечер спросили Сьюзен Боунс про Филча, но та ничего не знала. Ей тоже стало интересно, и она обещала спросить тётю Амелию в следующем письме. Я на время выкинул эту историю из головы и занялся делами поважнее. Пора было осваивать гейты, без которых невозможно попасть в создаваемый домен... или не домен, а целый мир, как утверждает Регулус? В общем, на новое место проживания магов, которое я обещал Ровене Равенкло.

Установку гейтов на местности я отрабатывал в Запретном лесу. Начал сразу же, как только мы нашли поставщиков товара в лавку и я почти освободился от варки зелий. Артефактную продукцию всё еще приходилось мастерить, но это товар дорогой, штучный, медленно раскупаемый, и у меня снова появилось время для работы над поручением Ровены.

Мы с Регулусом так и назвали его для удобства — проект "Ровена".

Кстати, о гейтах. Это стационарные порталы, связывающие две или более точек, разнесённых в пространстве. Причём пространстве в широком смысле, не обязательно связном.

В частности, любая горловина безразмерной ёмкости — сумки или сосуда — это гейт. Вход в Косой переулок, тот самый, на задворках Дырявого котла — тоже гейт, только замурованный в стену. Постучать палочкой по определённому кирпичу в стене — это не открыть гейт, он всегда открыт, а временно сделать стену невидимой и проходимой. Что сквозь гейт видна местность в точке прибытия — это отдельные чары, наложенные для удобства проходящих. На самом деле он не ощутим обычными органами чувств, и его наличие необходимо как-нибудь обозначить, чтобы не искать потом специальными чарами.

Чем больше площадь гейта, тем сильнее должен быть маг, который его создаёт. Если горловину безразмерной сумки сможет наколдовать любой достаточно сильный артефактор, то арку, ведущую в Косой переулок, создавал волшебник уровня Мерлина, не ниже.

Или моего уровня, чего уж скромничать.

В Косой переулок можно просто войти. Но если гейт связывает не две, а несколько точек, как, например, на чемпионате мира по квиддичу, пройти через него можно, только имея с собой пропуск на конкретный маршрут. Иначе он не пропустит, на него ставится защита от случайных переходов.

Камины работают по иному принципу, канальному. Он проще, он менее требователен к силе артефактора, но громоздок в исполнении, неудобен в пользовании, нехорош в приватности и по нынешним временам считается устаревшим. Порталы там временные — так называемые проколы каминной сети — а канальный переход подпитывается с помощью летучего пороха.

У меня уже был достаточный опыт работы с безразмерными ёмкостями, в том числе и с их горловинами, поэтому транспортные гейты я освоил за неделю, тратя на это часа по три в день. С самим проколом пространства я справился почти сразу, но адресная часть, оправа гейта и визуализация точки выхода были для меня новыми, а без них не получится полноценного и безопасного портала общего пользования. Отрабатывал чары, пока от зубов отлетать не стали.

Никакие твари из Запретного леса не побеспокоили меня. Все они с магическим зрением, а в нём я монстр еще тот. Не просто же так на третьем курсе кентавры встречали меня с луками.

Освоив методику, я отчитался Ровене. К этому времени Регулус закончил оптимизацию покрытия и передал мне распечатки с расчётами опорных точек для Британии с Ирландией. Можно было приступать к зачарованию карты в ритуальном зале Годрика.

Само по себе зачарование несложно и не требует исключительной силы от исполнителя, но для него придётся побегать. На выбранной точке карты ставится и зачаровывается маячок из двух частей, одну из которых нужно оставить на месте, а вторую — как можно точнее установить на местности согласно координатам карты. Посовещавшись с Ровеной, я оставил эту работу на летние каникулы.

А пока я сосредоточился на слежке за Орденом Феникса, там явно что-то затевалось. Шпионских умений домовиков не хватало на принятие решений в нестандартных ситуациях, а таковые случались, и каждый раз я жалел, что меня там не было. Например, Флетчер несколько раз виделся с неким Шанпайком, кондуктором волшебного автобуса, известного под названием "Ночной Рыцарь", и сообщал ему устные инструкции, а домовикам было поручено отслеживать только письма. Если бы я не догадался спросить их, не передавал ли Флетчер что-то кому-то на словах, я этого так и не узнал бы.

Следить за Шанпайком можно было только с помощью домовиков, потому что он целыми днями разъезжал на "Ночном Рыцаре" и только они могли скрытно следовать за ним. Чтобы взглянуть на него вблизи, мне пришлось покататься на этом автобусе, и тут обнаружилось, что у Шанпайка есть пожирательская метка — видимо, новодел, парень по возрасту не подходил в участники разборок пятнадцатилетней давности. Я передумал ставить на него следилку, ведь если он бывает на собраниях экстремистов, её с лёгкостью обнаружат и закроют этот канал, а другой я могу и не найти. Народ там, во главе с Селвином, остался самый матёрый и прожжённый, не то что фениксовцы.

Шанпайк узнал меня при оплате проезда и задержался поболтать. Я не возражал и по ходу разговора постарался незаметно отлегилиментить его, насколько было возможно. Парень ни о каких тайнах не вспоминал, а наводящие вопросы было опасно задавать — я тут не один такой способный — но мне удалось отловить, что он хочет выспросить меня получше, чтобы рассказать Дамблдору. Он оказался не настоящим Пожирателем, а засланным шпионом.

Это мало что давало, да и в остальном результаты были минимальными. Только в самом начале слежки за Флетчером удалось ознакомиться с анонимкой в Министерство на имя Скримджера, в которой говорилось, что Малфой вывез амнистированных Пожирателей за границу. Видимо, Люциус вывозил их через криминальные структуры, где и произошла утечка информации. Перехватывать анонимку было бессмысленно — ещё раз напишут, а слежка накроется.

Никаких новых писем не появлялось, зато обнаружились конкуренты. Аппарировав на вызов дежурного домовика, я под мантией-невидимкой подобрался поближе и узнал человека, следившего за Флетчером. Это оказался тот самый аврор Дэвис, который после нападения на Мунго был разоблачён и с тех пор скрывался от властей. Вскоре выяснилось, что людей Грюма было несколько и что они следили за орденским жуликом по очереди. Тонкс среди них не было, и я даже знал, почему — перед тем, как отпустить её, я внушил ей непереносимость к фиксирующему зелью.

Видимо, слежка всё-таки была замечена и Дамблдор стал пользоваться другими каналами. Я предположил, что анонимки теперь носит кто-то из членов Ордена Феникса, работающих в Министерстве, и ещё раз посмотрел воспоминания Тонкс в думосбросе. Многие орденцы были мне незнакомы, пришлось обратиться за помощью к Люциусу. У меня были сведения о фениксовцах, у него — о сотрудниках Министерства, так что во встрече были заинтересованы мы оба.

Люциус совместил нашу встречу с официальным визитом в качестве главы попечительского совета Хогвартса. Начал с директора, поинтересовался нуждами школы, опросил преподавателей, пообщался с сыном и наконец заглянул в наш клуб. Мы закрылись в смотровой и я показал ему воспоминания Тонкс о собраниях Ордена Феникса. Он обратил моё внимание на то, чего не заметил я: старички там были одни и те же, а состав молодёжи частично менялся от собрания к собранию и её было больше, чем показалось мне при первом просмотре.

— Вот эти трое из аврората, они мне примелькались в Министерстве, — указал он. — По фамилиям не знаю, они на рядовых должностях, но я выясню. Это, — указал он на другом собрании, — некий Коппер, младший клерк архива. А это парень из отдела по спорту, я его тоже знаю только в лицо. Народец молодой, незначительный, не заслужили. Эта особа — Гестия Джонс, глава британско-ирландской лиги квиддича, — указал он на женщину постарше. — Родная сестра знаменитой Гвеног Джонс.

— А этих старичков вы, случайно, не знаете? — из них я знал только миссис Фигг, Дожа и мистера Малпеппера.

— Да кому они нужны, — отмахнулся Люциус, с одного взгляда оценивший их как дно британского общества. — Вот этого, случайно, знаю, — указал он на нелепого коротышку в цилиндре. — Дедалус Диггл, недоросток и недоумок, подобран Дамблдором, потому что больше никому не был нужен. Остальные, надо полагать, такие же.

— Но не все. Смотрите, вот эта выглядит как начальница, — кивнул я на высокую сухощавую женщину предпенсионного возраста, с вида деловую и собранную. Такая вполне могла работать в государственной организации.

Люциус впился в неё заинтересованным взглядом.

— Да, её я знаю. Эммелина Вэнс, заместитель и правая рука Амелии Боунс, главы отдела магического правопорядка. Вот это уже реально интересные сведения... — задумчиво проговорил он.

Я даже не стал спрашивать, чем именно. Утечка информации в Орден Феникса с такого уровня — это и в самом деле интересные сведения.

— Вы можете как-нибудь использовать их?

— У меня есть пара знакомых секретарш, которые с удовольствием посплетничают со мной за шоколадочку. Я могу слить через них информацию, кто в Министерстве работает на Дамблдора, но обстановка там сейчас неопределённая, поэтому не берусь даже сказать, кто как отреагирует. Нужно запустить слух и посмотреть.

— Бросая камни в воду, гляди на круги, ими образуемые...

— Именно, — кивнул он. — Кстати, о кругах... иногда они образуют очень странные фигуры. На днях до меня донесли, что со мной желает поговорить Крауч, глава отдела международного магического сотрудничества — ну, его ты, Гарри, должен знать.

— Да, помню, он представлял Министерство на Тремудром турнире.

— Он самый. Я пришёл к нему, и он показал мне анонимку, в которой говорилось, что я вывез своих подопечных азкабанцев за границу. Пришлось объяснить, что они нуждаются в поправке здоровья, а британский климат не благоприятствует, поэтому я отправил их на свою виллу на юге Франции. Да, нелегально, но их здоровье требовало немедленного отъезда, а вся эта бюрократия такая медлительная, поэтому я взял на себя смелость — закон законом, но и о людях нужно заботиться. Разумеется, я сказал, что они там под должным присмотром и что я верну их в Британию по первому требованию. Главное, проявить лояльность, чтобы не приставали, а если всё-таки потребуют вернуть, тогда и думать буду.

— И в самом деле странно, — согласился я, поразмыслив. — Разбираться с министерскими анонимками — не его обязанность.

— Это как раз объяснимо, в прошлую войну он руководил отделом магического правопорядка и старые привычки не дают ему покоя. Совать свой нос в чужие дела — этим в Министерстве страдают все, тут как раз ничего особенного. Странность в том, что Крауч не возмутился и не потребовал немедленно вернуть азкабанцев обратно. Напротив, он сказал, что если всё под контролем, то и прекрасно, и уничтожил анонимку у меня на глазах. А она могла бы доставить неприятности, если бы попала не в те руки.

— Это не в его характере?

— Крауч — последний, кого я заподозрил бы в подобной мягкости. И это не первый случай, прошлым летом без его поддержки я не протолкнул бы смягчение тюремного режима. Видимо, поменяв работу, он поменял и свои взгляды — не он первый, не он последний.

— А как, по-вашему, он относится к Ордену Феникса?

— В Первую Магическую он смотрел на орденцев свысока, но не препятствовал им. Считал, что они дилетанты и лезут не в своё дело, но если им так хочется подохнуть, то и на здоровье. Сейчас Дамблдор в бегах, а Орден Феникса вне закона — но и сам Крауч больше не руководит авроратом, теперь это не его работа, поэтому затрудняюсь предположить. В любом случае не думаю, что слишком уж хорошо, он всегда был на стороне Министерства, а подобная инициатива снизу равносильна для них обвинению в некомпетенции. — Люциус задумчиво прищурился и кивнул сам себе в знак одобрения. — А не рассказать ли ему про Эммелину Вэнс в качестве ответной любезности... он сумеет распорядиться этим лучше, у него возможностей больше.

Пока он размышлял, я загрузил в думосброс апрельское собрание Ордена.

— А тут уже появились Грейнджер с Рональдом Уизли, — показал я на них. — До этого в Ордене были только старшие Уизли.

— Этого следовало ожидать — где старшие, там и младшие. — Люциус равнодушно отвернулся от картинки, двое школьников ничего для него не меняли. — У тебя всё, Гарри?

У меня как раз было что сказать напоследок. Уже после того, как я договорился о встрече с Люциусом, мой шпионаж сдвинулся с мёртвой точки. Подозрения оказались ложными, Флетчер о слежке не догадывался, просто писать было не о чем, а теперь снова понадобилось. Дамблдор встретился с ним в одном из закоулков Лютого переулка и вручил запечатанное письмо для передачи Шанпайку. Пока мой дежурный домовик прикидывал, как незаметно сделать копию, конкуренты стали действовать.

На призыв своего шпиона аппарировал Грюм и направился прямо к Флетчеру, перевербовывать. Аргумент был всего один, но неотразимый: "этот паскудник тебя всё равно не убьёт, а я тебя точно убью", а Флетчер работал за реальные блага для себя и отдать свою жизнь ради общего блага был совсем не готов. Письмо было вскрыто, прочитано и снова запечатано с указанием передать адресату, а жулику было приказано сообщать обо всех будущих письмах. Слежку за ним Грюм, впрочем, оставил.

Когда ситуация улеглась, домовик улучил минуту и скопировал письмо. В таких случаях мои шпионы докладывали сразу, поэтому он вызвал сменщика и перенёсся ко мне. В письме содержались указания, наводившие на мысль, что в недалёком будущем готовится большое нападение, хотя и неясно, куда. Возможными целями, судьба которых заботила меня, были наша лавка и поместье Малфоев, поэтому Люциуса нужно было предупредить.

— У меня есть ещё кое-что важное, — сказал я. — Согласно моим источникам, пожирательские экстремисты собирают силы и готовят нападение. Пока не удалось узнать, куда именно, и я не уверен, что это не ложный след, но считаю, что нужно быть наготове. Если что-нибудь прояснится, я немедленно извещу вас и рассчитываю на то же самое с вашей стороны.

Люциус отнёсся к моему предупреждению крайне серьёзно.

— Что возможно, я постараюсь выяснить со своей стороны и тоже извещу тебя, Гарри, — пообещал он. — И давай договоримся заранее, что срочно придём друг другу на помощь в случае нападения.

— Я сам хотел это предложить. Нас по-прежнему многое связывает, несмотря на некоторые... препятствия.

— Вы всё еще не ладите с Драко?

— Мы с ним не задеваем друг друга.

— Драко очень сожалеет о своей выходке. Он хотел пригласить тебя на весенние каникулы.

Думосброс был под рукой, и я просто скинул туда воспоминание.

— Смотрите сами, — я приглашающе кивнул на чашу. — Там были мои люди, я не мог ответить по-другому.

Люциус просмотрел воспоминание. Нахмурился, что-то прикинул для себя.

— Я разъясню сыну, в чём он неправ, — он рассчитывал, что я на это отреагирую, но я промолчал. — Гарри?

— Да?

— У Драко хотя бы есть шанс?

— Шанс есть всегда, — уклончиво сказал я. — Меняются обстоятельства, меняются интересы... сейчас я к этому не готов, ситуация непростая и у меня много важных тайн, но в будущем мало ли как повернётся... Жизнь, сами знаете, штука сложная и временами внезапная.

Малфой знал. Над моим определением жизни он расплылся в искренней, почти мальчишеской ухмылке. Он понял для себя главное — я не обрубаю концов. Так оно и было, душой я не кривил, а сказал именно то, что думал. На Драко у меня никаких планов не было, но жизнь уже не раз демонстрировала мне своё непостоянство. И я подстраховался, чтобы в будущем не оказаться в дураках.

К середине мая Джастин наконец оформил свою эмансипацию. Он пробегал с документами почти месяц, чиновники потребовали с него кучу справок и ручательств, при этом они всячески тянули время, намекая на подмазку неповоротливой бюрократической машины, но всё-таки он дожал их задаром. "Заплатил бы, да не за что", — пренебрежительно фыркал он.

Ещё неделю мы переоформляли свою коммерческую фирму на трёх совладельцев, а когда наконец развязались с бюрократией, решили устроить по этому поводу банкет у нас в клубе. Расширенный, не только для членов клуба, но и для гостей.

Для этого пришлось замириться с Драко. Никто из двух высоких сторон не хотел поступиться своей позицией, поэтому переговоры велись через посредников — Теда с моей стороны и Падму со стороны Малфоя. Потребовалось три дня и несколько раундов предварительных переговоров, чтобы договориться о взаимодействии, после чего мы встретились, обменялись нейтральными фразами и приступили к обсуждению дизайна банкетного зала, которого еще не было в клубе.

Творили мы в обычном составе — я, Драко и Эрни. Остановились на старинном стиле, когда каждое изделие еще было штучным, выбрали тёмные тона и яркое освещение, мало позолоты, много дерева. Получилось уютно. Драко чувствовал себя в своей стихии и выглядел всё бодрее и увереннее по мере оформления зала. Отчуждение между нами сохранялось, но наши команды могли уже не избегать друг друга, что они с радостью и делали. Всё-таки прежнее раздвоение в клубе тяготило многих.

Привести с собой одного-двух гостей разрешили каждому члену клуба. Джастин же с Невиллом на правах виновников торжества пригласили всех, кого захотели — и получилась чуть ли не половина Хаффлпаффа. Слизерин тоже нельзя было обойти, у нас там было много хороших знакомых. Зато с Гриффиндора были только Парвати с Лавандой, а наши равенкловцы вообще не позвали никого — но даже без этих двух факультетов набралось человек под семьдесят.

Праздновали в воскресенье, форма одежды парадная. Не то чтобы мы так замышляли, оно само так вышло из-за хаффлпаффского дружелюбия: приглашённых оказалось слишком много и остальные школьники почувствовали себя обойдёнными. Где-то рядом идёт гулянка, гости бегают оживлённые, нарядные, многие из них еще не бывали в клубе и предвкушают, а неприглашённые, значит, смотрят на них и облизываются. На нас обойдённые смотрели, как солдат на вошь — мы, видите ли, не проставились всему Хогвартсу.

Даже и не знаю, было ли это ошибкой. Не проставишься — оплюют. Проставишься кому попало — поедят-попьют и всё равно оплюют.

На банкете Невилл выглядел расстроенным и чем-то озабоченным. Я думал, что причина в остатках его застенчивости, пока не заметил, что Джастин старается заболтать и развлечь его. Парень, определённо, что-то об этом знал. У нас было не принято лезть в душу, поэтому я рассудил, что это не моё дело, но на следующий день они оба отозвали меня в клубе на разговор.

Они, оказывается, узнали, кто такой Филч. Тётка Сьюзен, Амелия Боунс, была занятой женщиной и отвечала на письма племянницы по выходным, поэтому письмо от неё пришло только вчера, в воскресенье, как раз перед банкетом. Мадам Боунс сообщила, что первенец Арфанга и Августы Лонгботтом — Аргус Лонгботтом — родился сквибом и в пятнадцать лет был изгнан из рода, получив фамилию Филч. До совершеннолетия мальчик воспитывался в семье сквибки Милдред Норрис, в девичестве Боунс.

Невилл пребывал в шоке. Он воспитывался в убеждении, что его семья придерживается прогрессивных взглядов, и до сих пор в глубине души стыдился своего отступничества, а тут вдруг оказалось, что она ничем не лучше других старых семей, изгоняющих своих сквибов. Джастин же считал, что сквибам предпочтительнее быть с маглами, и безуспешно пытался убедить его в этом. Отчаявшись вправить приятелю мозги, он привёл его ко мне.

— Гарри, скажи ему, — потребовал он, когда они изложили суть проблемы. — Ты жил у маглов и можешь сравнить: сквибам ведь лучше с маглами, верно? Там они не чувствуют себя ущербными, там вокруг них все точно такие же. И о Филче семья Невилла заботилась до самого совершеннолетия, она сначала растила его, а потом отдала на воспитание, чтобы он привык к маглам. Так что пусть не берет в голову, они сделали для сына, что смогли.

— Но... э-э... Филч, он же не пошёл к м-маглам, — промямлил Невилл, начавший заикаться от волнения. — Он здесь, в Х-хогвартсе...

— Тихо, — я махнул на них приподнятыми ладонями, подкрепляя слова жестом, потому что говорили они горячо и вразнобой. — ещё раз, Невилл, постарайся чётко сформулировать — что тебя больше всего беспокоит?

— Теперь все узнают... — выговорил побагровевший Лонгботтом, опуская глаза.

— Так вы не болтайте, только и всего.

— Но Сьюзен... она вскрыла письмо при нас в гостиной, удивилась очень и сказала это громко... и её все слышали...

— И что? Это даже лучше, ничего скрывать не надо. Поговорят и перестанут. У меня вон мать маглорожденная, а Джастин так и вообще сам такой — и ничего, живём. Ты же Филча не изгонял, нет? Вот и нечего тебе стыдиться.

Невилл тяжело вздохнул и с надеждой посмотрел на меня.

— Нечего, да?

— Конечно. Ты сам себе надумал непонятно что, а на самом деле это полная чепуха, до которой по-настоящему никому и дела нет. Почешут языки и успокоятся.

— Вот и я говорю то же самое, — обрадованно подхватил Джастин. — Нев, ну что ты как деревенщина, которой впервые показали неприличную картинку? Для любой общественной и коммерческой деятельности наличие стыда — это отсутствие профпригодности.

— Старик Филч... — убито выговорил Невилл, словно и не слыша нас обоих. — Старший брат моего отца. Мой родной дядя.

— Не такой уж он и старик, — сказал я. — У него положение такое, что ему следить за собой незачем, вот он и выглядит стариком, а так ему чуть-чуть за пятьдесят.

— А знаешь, если приглядеться, вы с ним на лицо похожи, — я бы этим утешать не стал, но у Джастина была своя точка зрения. — Да и имя ему выбирали не абы как, а как наследнику. Аргус, сын Арфанга — вполне звучит.

Укоризненный взгляд Лонгботтома был ему ответом.

— Но про маглов вы оба выдумываете, — по крайней мере, заикаться Невилл перестал. — Филч не пошёл к ним, значит, там не лучше.

— Это потому, что он поздно покинул семью, — объяснил я. — Он привык жить среди магов и долго надеялся, что тоже станет магом. В Хогвартсе он стал работать, потому что Дамблдор обещал ему помочь с магией, а сейчас он уже в возрасте, да и идти ему некуда.

— Гарри, вот зачем ты вообще поднял эту тему?

— Нев, ну откуда мне было знать?! Мы с Филчем разговорились за чаем, по ходу выяснилось, что он под непреложным обетом, и я подумал, что если я выясню ситуацию сам, тогда его обет потеряет силу. Это же неудобно — быть под обетом, а то и опасно. Один обет я с него уже снял, который он давал Дамблдору. Работа в Хогвартсе в обмен на обещание помочь с магией.

— А как ты его снял? — чуть ли не хором спросили оба.

— Обет пропадает, если пропадают условия его заключения. Я дал Филчу то самое зелье, которое усиливает магию, и теперь он может колдовать, а обещание Дамблдора потеряло силу. Разумеется, я предупредил, что зелье экспериментальное и эффект может оказаться непостоянным, но он и этому рад. Обет всё равно уже не восстановится.

— Значит, Филч теперь маг? — Невилл выглядел сильно обеспокоенным. — И... он может претендовать?

— Не может, он не введён обратно в твой род, — я сумел догадаться, что он подразумевает родовое главенство. — Когда станешь главой, тогда сможешь ввести его, если захочешь.

— Я... я подумаю, — рот наследника рода Лонгботтомов сложился в жёсткую линию, и я понял — не введёт. Он вошёл во вкус свободы от бабушки, никакие дяди ему и с доплатой не нужны. — Гарри... и что мне теперь делать?

— В смысле?

— Ну... наверное... мне поговорить с ним надо, да?

— Если тебе есть о чём, почему бы не поговорить?

— А если не о чем? Гарри... — Невилл на мгновение заколебался, затем решительно произнёс: — Гарри, я не готов принять такого родственника. У меня бизнес, помолвка скоро, родители больные... Просто очень уж это не вовремя.

— Тогда не говори.

— Когда слухи пойдут, будет неудобно делать вид, что я ничего не знаю. Сразу станет ясно, что я Филча знать не хочу. Гарри, у тебя же хорошие отношения с ним, да? Может, ты его выспросишь, как он на это смотрит... чего он от меня хочет и вообще... — Невилл умоляюще посмотрел на меня и даже пустился на некоторый шантаж: — Всё-таки это из-за тебя всплыло...

И он был по-своему прав. Эта история вылезла на общее обозрение целиком и полностью по моей инициативе, значит, мне и расхлёбывать.

— Я поговорю с Филчем. Но не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться — насколько я понял прежде, он не склонен родниться.

И мне удалось сделать то, что не вышло у Джастина: успокоить парня. Невилл успел привыкнуть, что со своими обещаниями я справляюсь. Я всё равно собирался навестить Филча в ближайшие дни, поэтому сказал, что прямо сейчас и схожу к нему. Оба они остались ждать меня в клубе, а я направился к завхозу.

Филч давным-давно выучил назубок и упражнения для развития магии, и движения палочкой для простейших заклинаний, поэтому прогрессировал он очень быстро. В считанные дни он освоил основные бытовые заклинания и пользовался ими при любой возможности. Правда, мешки и ящики с продуктами были слишком тяжелы для его Левиозы и было похоже, что перетаскивание продуктов магией так и останется для него недоступным, но старик был рад и тому, что у него получалось.

Хотя какой он теперь старик? Немного за пятьдесят — не возраст для волшебника. Тело Филча было только в начале перестройки под обретённую им магию, а он уже стал выглядеть моложе. Пока это не бросалось в глаза, но я наблюдал за ним регулярно, сравнивал свои наблюдения по дням в думосбросе и потому заметил. Если так пойдёт и дальше, ещё через месяц это заметят все.

Мы и прежде были в неплохих отношениях, а сейчас я стал для него авторитетом номер один. Когда я навещал Филча, он с огромным энтузиазмом и с изматывающими подробностями рассказывал мне, что и как он колдовал со времени моего прошлого визита и что при этом чувствовал. Я кивал, расспрашивал, советовал: кое-что меня интересовало с точки зрения эксперимента, но в основном я не мешал человеку радоваться. Отец Дирка по сравнению с Филчем прогрессировал гораздо медленнее, хоть и был моложе — всё-таки сильная заинтересованность в результате очень много значит.

Первые полчаса я и в этот раз выслушивал рассказ Филча об его колдовстве. Внимательно осмотрел магическим восприятием магическую составляющую его тела, чтобы подготовить материал для очередного флакона воспоминаний, посоветовал, что изучать дальше, а затем сказал:

— Мистер Филч, ваша палочка и в самом деле хорошо подходит вам. Помните, вы рассказывали, что её предложил Олливандер?

— Да, мистер Поттер, — расцвёл он. — Мистер Олливандер, он знает своё дело.

— Напомните, почему она вам должна была подойти?

Филч уже открыл рот для ответа, как вдруг спохватился и проглотил неначатую фразу.

— Но, мистер Поттер... — сказал он уже другое. — Я тогда не смог вам этого сказать. Клятва...

— Мистер Филч, ваша тайна — уже не тайна. Мне подумалось, что вы не будете против её разоблачения, и я инициировал небольшое расследование. Мы узнали, что вы — старший брат Фрэнка Лонгботтома, отца Невилла, и что вас изгнали из рода за то, что вы родились сквибом, причём по вине матери. Значит, ваш обет потерял силу и вы можете смело говорить о себе, как о выходце из рода Лонгботтомов, в том числе и о своих родовых способностях. Так почему вам должна была подойти эта палочка?

Какое-то время Филч молчал, собираясь с духом. Ему требовалось осознать мои слова и убедить себя, что вынужденно хранимая тайна вдруг перестала существовать.

— Как первенец рода... Лонгботтомов, — решительно произнёс он фамилию, — я должен был унаследовать способность к гербалистике.

— И вы её унаследовали?

— Не знаю, — вздохнул он. — С меня взяли клятву не заниматься гербалистикой. Чтобы никто не догадался. Как вам это удалось, мистер Поттер?!

— Раскрыть вашу тайну? Просто поспрашивал людей, кое-кто еще помнит вашу историю. Разные люди знали её разные куски, а я собрал их воедино. Теперь её знают посторонние, поэтому ваша клятва потеряла силу. Думаю, теперь вы сможете заниматься гербалистикой, если захотите.

— Не захочу, мистер Поттер. Поздно уже, да и нравится мне моя работа. Привыкну вот колдовать, вообще легко будет.

— Мистер Филч, Невилл знает о вас. Вчера узнал — так получилось, что я выяснял про вас у хаффлпаффцев через него. Вы заинтересованы в том, чтобы ваша история получила гласность?

Филч призадумался. Миссис Норрис соскочила с моих колен, забралась к нему и стала ластиться. Он машинально погладил свою любимицу.

— По правде говоря, мне всё равно, — он покивал самому себе. — Да, всё равно. Это имело значение, пока была жива эта злобная стерва, моя мать. Тогда мне очень хотелось, чтобы все узнали, кто я такой и что я родился сквибом из-за неё. Но теперь её нет и мне некому мстить, жизнь и так ей хорошо отомстила. А этот мальчик, её внук... он мне никто.

— Я взял на себя смелость предположить, что вы не будете против разоблачения, поэтому и стал разбираться. Сохранить вашу тайну уже не получится, я доставал её через первейших сплетниц Хогвартса — но есть еще возможность подать её в прессе в том виде, в каком вы захотите. Я могу это устроить. Слухи о вас всё равно разойдутся и писать о вас всё равно будут, поэтому лучше сразу задать им тон.

— Тогда пусть обо мне не отзываются плохо, а в остальном пусть пишут, что хотят. В том, что произошло со мной, нет моей вины.

— А у вас есть какие-нибудь намерения или пожелания к Невиллу?

— Никаких, мистер Поттер. Обратно в род я не пойду и никаких родственных чувств к нему у меня нет. Плохого тоже ничего, он смирный паренёк, спокойный. Он здесь скоро уж пять лет, как учится, я успел к нему приглядеться. Вы ведь с ним теперь дружите, верно?

— Мало того, у нас с ним общий бизнес, — сказал я. — Невилл сейчас в растерянности, он не знает, как к вам относиться, на него в последнее время и так слишком много свалилось. Сам он стесняется подойти к вам, поэтому просил меня узнать, не может ли он чем-нибудь помочь вам.

— Да у меня сейчас вроде всё хорошо, — на лице Филча промелькнул намёк на улыбку. — Благодаря вам, мистер Поттер.

— Тогда я передам ему, что у вас всё хорошо, а то парень переживает. Если же вам что-то всё-таки понадобится, сообщайте мне, договоримся. Я, наверное, еще подойду к вам с Ритой Скитер, для интервью. Она дама языкастая, но не беспокойтесь, под моим присмотром она ничего лишнего не напишет.

Вернувшись в клуб, я рассказал парням, как прошла беседа с завхозом, заверил Невилла, что Филч к нему претензий не имеет, а затем осчастливил разъяснением, что трепаться всё равно будут и что наименьшим злом будет задать тон основной волне сплетен, ибо "не можешь предотвратить — возглавь". Раскрутив его на разрешение, я написал Рите Скитер.

Статья вышла в сочувственном тоне к обоим причастным к этой истории лицам и под общим лозунгом "вот что бывает, когда нарушаешь родовой кодекс". По ходу статьи было упомянуто без указания причин, что к Аргусу Лонгботтому сейчас возвращается магия, а завершалась она оптимистическим сообщением, что теперь Британию ожидают расширенные поставки замечательных магических трав Лонгботтомов благодаря тому, что наследник рода сумел преодолеть дурные влияния магловского мира и вернуться к истокам.

Зацепив любимую болячку магического общества, статья произвела неожиданно громкий эффект. Подобные истории в магических родах всегда означали распущенность, предательство интересов рода или, в лучшем случае, неспособность защитить еще не рожденное потомство, поэтому рождение сквиба в них было позором. Разумеется, ребёнок был не виноват, что родился неполноценным, но чистокровное общество осуждало таких родителей и избегало таких детей. Если сравнивать с магловским миром, примерно как алкоголиков и детей алкоголиков.

А что с этим поделаешь, если это следствие инстинкта видового сохранения? Требуются десятилетия непрекращающейся усиленной пропаганды, чтоб заставить людей пойти против своих инстинктов, а у магов нет ни таких ресурсов, ни такой социальной потребности. Магов очень мало, поэтому их общественное мнение осуждает магическую неполноценность и всё, что ведёт к ней.

Пока маглов было мало, они точно так же сторонились уродов, а если уж вспомнить Спарту... Это теперь, когда их стало очень много, а их мир давным-давно был поделен и многократно переделен, им пришлось пересмотреть социальные акценты выживания — но у магов с их ничтожной численностью нынешние магловские акценты неизбежно погубили бы их магию. Не знаю, сколько их там, этих генов магии, один или больше, но все они наследуются рецессивно, поэтому соблюдение чистокровности потомства необходимо для существования магической популяции. Если было бы иначе, Земля была бы планетой магов.

Каждый из родовых магов это знал. Про себя, втихомолку. Времена такие, что только попробуй заявить об этом публично... съедят заживо. В прошлой жизни я уже пробовал, и даже серьёзная поддержка была — и чем закончилось? Нет уж, на этот раз я промолчу.

Мы пойдём другим путём.

Зато нечистокровные расшумелись. Прямо как в анекдоте про ссору бабы с дамой в общественном транспорте: "Ах, я слишком громко говорю — значит, я ору? А раз я ору — значит, я лаю? А раз я лаю — значит, я собака? А раз я собака — значит, я сука? Да ты сама такая-разэдакая!!!" Слов нет, какие обидчивые.

К счастью, основной скандал в Хогвартсе прошёл мимо меня. Он состоялся в Большом зале за обедом, а этот обед я как раз пропустил. Пришлось срочно отвлечься, потому что один из моих шпионов-домовиков сообщил, что Дамблдор передал Флетчеру два письма. Перевербовав жулика, Грюм снял с него слежку, обязав предварительно показывать корреспонденцию, а мне нужно было прочитать их еще до этого. Это были первые письма после анонимки на Малфоя, они наверняка были важными. Мало ли, вдруг придётся реагировать.

Оба свитка были не подписаны. Один был запечатан изображением длиннохвостой птицы, которую при сильном желании можно было определить как феникса, другой — геометрической картинкой в виде круга, в который вписан треугольник, перечёркнутый вертикальной линией. Я проверил письма на защиту — сюрпризов не оказалось — и аккуратно отделил сургуч заклинанием.

Записки были немногословными, словно последние приказы перед битвой, подробности которой были оговорены заранее. Геометрической картинкой было запечатано сообщение, несомненно, для дамблдоровского гомункула, а своеобразное обращение к нему выглядело кодовой фразой: "Ваше великолепное темнейшество! Ради общего блага придите в Министерство и возьмите власть на себя." В конце приказа стояла дата ближайшей пятницы, два часа пополудни. Видимо, это и был предполагаемый налёт, до которого оставалось три дня.

В записке, запечатанной фениксом, говорилось: "Эммелина, будь готова в эту пятницу к двум часам дня. Как только всё начнётся, отправь патронусов Аластору и Кингсли."

Вместе эти приказы выглядели так, словно Дамблдор собирался героически защитить Министерство от Пожирателей силами Ордена Феникса. Хороший план для старика, чтобы вернуться в общество в полном блеске своей славы, но меня он никак не устраивал. Не вернуть письма было нельзя — если это что-то и изменит, то только к худшему. Или уж вмешаться в потасовку и получить от обеих группировок, а потом еще и отмазываться... хотя нет, имелся ещё вариант, и неплохой.

Я сделал копии записок, затем исправил в приказе его великолепному темнейшеству время на одиннадцать утра. Исправлять дату не рискнул, она наверняка была оговорена заранее, а письмами уточняли только время налёта. Восстановив печати на свитках, я приказал домовику вернуть их Флетчеру и проследить, кому они будут отданы и как дойдут до адресатов, а сам немедленно связался с Люциусом.

Вот и пригодились связные чары на браслетах, благодаря которым я мог пообщаться с бывшим опекуном в любое время, разумное и не очень. Малфой-старший был в Министерстве, я сказал ему, что разговор крайне срочный и важный, и предложил в ближайшие десять минут встретиться в Атриуме. Туда вела каминная связь из директорского кабинета, поэтому десяти минут на прибытие мне хватало с запасом. Ранкорн уже ушёл на обед, и я просто воспользовался своим правом доступа, чтобы попасть в его кабинет и перейти в Министерство.

Ещё через пару минут в Атриум подошёл Малфой, каменное лицо которого говорило, что он не на шутку встревожен.

— Что-то с Драко? — спросил он после обмена приветствиями, не дожидаясь объяснений.

— Нет, всё гораздо масштабнее. Мне только что удалось перехватить две записки Дамблдора — вот, смотрите.

Я подал ему копии записок для ознакомления. Люциус бегло прочитал их, потом перечитал уже внимательно.

— У тебя есть предположения? — он протянул записки обратно.

— Оставьте себе, у меня есть ещё копии. Я предполагаю, что это акция Дамблдора по возвращению себе славы спасителя Британии. Похоже, что в эту пятницу селвиновские экстремисты придут сюда захватывать власть, а Орден Феникса придёт воевать с ними. Видимо, численность экстремистов невелика, если Дамблдор надеется справиться с ними силами своего Ордена. Столько и у нас есть, я один за отряд сойду.

— Ты же не просто так вызвал меня?

— Я считаю, что эту афёру нельзя пускать на самотёк. Если орденцы преуспеют, у нас будут проблемы.

— Непременно будут, да еще какие... — Малфой задумчиво прищурился. — Знаешь, успех здесь зависит даже не столько от численности, сколько от знания архитектуры Министерства. Этажи соединены только лифтами, да и на самих этажах всё запутано. Но насколько об этом осведомлены те и другие...

— Но вы-то осведомлены?

— Допустим. Гарри, а как ты себе представляешь наше вмешательство?

— Ну, мы могли бы подсуетиться и спасти Британию до прихода Ордена Феникса.

Малфой снова глянул на записки.

— Здесь обеим сторонам назначено на два часа дня. Дамблдоровцы не станут разбираться, кто за кого, и ударят нам в спину.

— Я тоже подумал, что встречаться с налётчиками нужно по отдельности, поэтому исправил время в оригинале вот этой записки на одиннадцать утра. Мы вполне успеем стать спасителями до того, как прибудут орденцы. Под это дело можно будет и им навалять, как покушающимся — на них же не написано, зачем они сюда такой толпой. Спасём Британию сразу от всех, кто набежит.

По губам Люциуса скользнула невольная усмешка, которая, впрочем, тут же исчезла.

— Звучит оптимистично. Но ты же понимаешь, насколько это опасно?

— Понимаю. Поэтому соберите всех, кого сможете. Вы Министерство знаете — вам и руководить. Я могу взять с собой только Нотта, остальные мои люди для этого не годятся. Поставьте нас, куда сочтёте нужным, но вместе.

— Да, я помню. Вы — боевая связка. А мой сын... он тоже не годится?

— Он не из моих людей, я им не распоряжаюсь. Сами решайте, куда он годится.

— Ясно. Сам ты что собираешься делать?

— Продолжу слежку за связными Дамблдора, отслежу путь обеих записок. Если появится что-то важное, сообщу. Изучу план Министерства. Поспаррингую с Ноттом, а то мы с ним в последнее время застоялись. Буду ждать ваших указаний.

— Ладно, займусь этой... — Люциус сунул обе записки в карман, — ...проблемой. Но сначала проверю, насколько она реальна, у меня есть свои каналы.

— Это было бы замечательно. Если узнаете что-то важное, сообщайте.

На том мы и расстались. На послеобеденный урок я безнадёжно опоздал — к счастью, это была трансфигурация, которую я и так хорошо знал. На следующей перемене я перехватил нашу группу по пути на гербалистику, которая была у нас с Хаффлпаффом, и направился к Теду. Увидев меня, он поспешил навстречу.

— Тут такое случилось, а ты пропал! — сходу заговорил он.

— Ну вот, нельзя урок пропустить, чтобы чего-то не случилось,— хмыкнул я.

— Да не на уроке, а на обеде — вернее, перед обедом. С Грейнджер в главной роли. Дело в том, что она прочитала статью про Невилла с Филчем — и у неё там под мочалкой что-то сработало. А тут как раз, когда мы всей толпой шли с лекции на обед, прямо перед входом в Большой зал нам попался Филч, который шёл туда же. Она налетела на него и стала читать нотацию, типа как он мог дать такое интервью, ведь сам он сквиб и должен понимать тяжкую судьбу всех магически ущербных.

— Ну, это же Грейнджер... — я пожал плечами, не особо удивившись. — Надеюсь, никто не придал этому значения?

— В том-то и дело, что Невилл придал. Он до этого стеснялся своего новоявленного родича, а тут вдруг обиделся, что Грейнджер Филчу мозги полощет, и кинулся на защиту. Грейнджер палец в рот не клади, Невилл ей слово, а она ему десять, и они договорились чуть ли не до "грязнокровок". Джастин вмешался, она накинулась уже на него, а Невилл обратился к Филчу от имени рода и обещал ему любую помощь и поддержку. А это, считай, публичное признание.

— А ведь если бы не она, Невилл еще долго бы раскачивался, — хмыкнул я.

— Но не похоже, чтобы Филч за это ухватился. Он поблагодарил, но сказал, что столько лет сам обходился и дальше как-нибудь обойдётся. Тут подошла профессор Спраут, выговорила Грейнджер, разогнала толпу и усмирила своих хаффлпаффцев.

Что ж, по крайней мере Невиллу не придётся решать, как вести себя с новоявленным родственником. Его неловкая ситуация решилась сама собой.

После занятий ко мне явился с отчётом домовик, один из моих шпионов. Он сообщил, что письмо, запечатанное геометрической печатью, Флетчер отдал Шанпайку, за которым я не велел следить, чтобы не подставлять под риск своих ушастых помощников. Второе письмо, запечатанное фениксом, жулик отнёс в приёмную Отдела Магического Правопорядка и оставил там для передачи Эммелине Вэнс. В Министерстве секретность никогда не была на высоте, там домовикам не грозило быть пойманными, поэтому маленький шпион пристроился в приёмной под невидимостью, дожидаясь передачи письма.

Но письмо не попало по адресу. Секретарша убрала его в стол, написала записку и отправила её, сложив бумажным самолётиком. Через несколько минут туда подошёл Бартемиус Крауч и она передала письмо ему. Домовик дословно пересказал их короткий разговор, из которого следовало, что Крауч на днях уговорил секретаршу тайно проследить за Эммелиной, поскольку подозревал ту в шпионаже на Дамблдора, а теперь поблагодарил за бдительность. Домовик отправился следом за Краучем до его кабинета, где тот прочитал письмо и уничтожил заклинанием.

Значит, Эммелина его не получит. Но о готовящемся нападении она наверняка знает, поэтому догадается известить Орден Феникса, когда Пожиратели нападут на Министерство. Пропажа письма нам не на пользу, но в целом разница невелика. Любой заговорщик, не являющийся полным идиотом, сообразит, что делать, если нападение начнётся раньше назначенного срока.

Было гораздо интереснее, что Крауч тоже ведёт свою игру. И боюсь даже предположить, на чьей стороне он играет. Во всяком случае, связавшись с Люциусом, я только обрисовал ему ситуацию, а выводы он пусть делает сам.

30.

ГАДовцы смотрели на нас злорадно и предвкушающе. Они наверняка что-то знали о предстоящей заварушке. У нас в Слизерине, если кто-то что-то и слышал, они умели делать вид, что ничего не происходит. Я всё же заметил, что Кэс и Грэхем выглядят обеспокоенными и как-то странно на меня посматривают, но для этого нужно было хорошо знать их обоих. Уолтер с Митчеллом тоже выглядели непривычно хмурыми и по вечерам уходили куда-то шушукаться своей компанией, но и здесь нужно было знать ситуацию и приглядываться.

Да и большинство слизеринских старшекурсников, похоже, были осведомлены. Знать бы ещё, кто на чьей стороне...

Теда я ввёл в курс дела, включая предысторию. Проговорили долго, почти целый вечер. Ему предстояло идти в бой без малейшего боевого опыта, и я даже пожалел, что оберегал его от опасностей, но тем не менее был вынужден взять его, потому что мог понадобиться любой перевес в силе.

Задачу я ему поставил максимально безопасную — прикрывать мне спину, остальное по моему прямому приказу. Надеюсь, у меня за спиной с ним ничего непоправимого не случится и до ситуации "ва-банк" у нас дело не дойдёт. Реакция Теда мне понравилась и отчасти успокоила: никакого телячьего восторга по поводу войнушки — напротив, максимальная серьёзность. Оставшиеся два вечера, словно перед экзаменом, я натаскивал его на боёвку.

И всё равно я за него боялся. Врагов будет много, а Тед у меня один.

Накануне пятницы в общежитие явился Люциус Малфой. Винс разыскал нас с Тедом в клубном тренировочном зале и пригласил на разговор от его имени. Как в старые добрые времена, которых давно уже не случалось, мы впятером собрались в комнате Драко и стали дожидаться его отца, который должен был вот-вот подойти.

Ждали молча. Разговор не клеился, да его никто и не пытался склеить. Несколько минут спустя явился Люциус — собранный, решительный, он зорко оглядел нашу компанию.

— Драко, Гарри, я знаю, что в последнее время вы не ладите, — сходу начал он. — Отложите ваши нелады на потом, сейчас жизненно важно, чтобы мы действовали заодно.

Он поочерёдно посмотрел на нас, проверяя, насколько это до нас дошло. Я подтверждающе кивнул, Драко недобро покосился на меня и промолчал.

— Я сейчас был у директора и сообщил ему список учеников, включая вас, которые завтра отправятся на экскурсию в Отдел Тайн, — продолжил Люциус. — После завтрака он будет в своём кабинете и пропустит всех вас в Министерство через камин. Некоторые источники сообщили мне, что нападение на Министерство ожидается завтра к одиннадцати утра, по трём направлениям. Первое — третий уровень, через камин отдела магических происшествий, там камин откроют изнутри, а мы рассчитываем перехватить нападающих на входе. Второе — шестой уровень, через отдел магического транспорта, там вообще нет нормальной защиты от посторонних. И третье, самое многочисленное — через Атриум, доступ туда свободен для всех. Вы пятеро, вместе с другими защитниками, будете участвовать в обороне Атриума. Одежда на ваше усмотрение, но прийти в школьной форме будет плохой идеей. Возражения, предложения, самоотводы есть?

— Нет, — ответил я за всех. — Вам виднее, куда нас поставить.

— Прекрасно. Так вот, от вас требуется прибыть в Министерство завтра с десяти до пол-одиннадцатого утра, зарегистрироваться там на посещение Отдела Тайн и поступить в распоряжение Сола Крокера. Он, в униформе невыразимца, сам подойдёт к вам в зале лифтов. В вашей группе главным будет Гарри, а ты, Драко, подчиняешься ему.

— Это почему еще я ему должен подчиняться?! — вырвался у того возмущённый вопль.

— Потому что я так велел, — ответил Люциус. — И если, сын, ты начнёшь своевольничать, я об этом узнаю и у тебя будут большие неприятности.

Драко злобно фыркнул и нехотя подтвердил согласие. Удовлетворившись этим, Люциус продолжил:

— Судя по тому, что рассказали источники, у нас есть преимущество в силе. Более того, у нас, надеюсь, будет преимущество и во внезапности, поэтому у нас немалые шансы на успех. Делайте своё дело, не подставляйтесь по-глупому, и всё пройдёт хорошо. Магов без крайней необходимости не убивайте, а то вам после это припомнят все, кому не лень. Оборотней не жалейте, они слишком опасны, чтобы щадить их в бою. Их там будет много, все они пойдут через Атриум, за них вам только спасибо скажут. Вам всё понятно? Вопросы есть?

— Да, — подтвердил я. — Как нам распознать своих и чужих?

Несколько мгновений Люциус вникал в вопрос, оказавшийся для него неожиданным.

— А это понадобится?

— В Атриуме, где будет толпа на толпу и масса незнакомых нам людей? Да, я считаю, понадобится.

— Хм, верно. Мы это решим и обеспечим всем нашим опознавательные знаки.

Больше вопросов не было, и на том разговор был закончен. Перед уходом я, как старший по группе, сказал, что завтра без пяти десять мы встречаемся в гостиной общежития, всю защиту на себя надеть. Не то чтобы я думал, что кто-то из нас забудет о защите, но напомнить было не лишним.

На следующее утро в Большом зале за завтраком всё было, как обычно. Ну, почти. Все ученики, включая ГАДовцев, сидели на своих местах, и если за гриффиндорским столом что-то горячо между собой обсуждали — так то ж гриффиндорцы, они так разговаривают. За нашим столом царила тишина и некоторая напряжённость. Кто-то из старшекурсников с соседнего стола кивнул кому-то с нашего, поздоровавшись как-то многозначительно — но мне могло и показаться. Быть совсем беспристрастным у меня сегодня плохо получалось.

Как говорится, ничто не предвещало.

Но когда мы с Тедом без пяти десять вышли в гостиную, там был почти весь наш седьмой курс, одни только парни. Кэс Уоррингтон, Грэхем Монтегю, Эрик Линдси, Ламберт Бошан, и они дожидались ещё кого-то. Увидев нас, они заулыбались, а Кэс подозвал нас кивком.

— Вы тоже на экскурсию в Отдел Тайн? — поинтересовался я, подойдя.

— На экскурсию, других в Слизерине нет, — подтвердил Кэс. — В демократию у нас никто не играет, а из экстремистов в своё время мало кто озаботился потомством. Мне известны только двое наших ровесников, и вряд ли они сегодня явятся в Британию из Дурмстранга.

— Это у нас здесь все... кхм... экскурсанты?

— Сейчас ещё подойдут. Насколько мне известно, с Равенкло тоже собираются.

Пока он договаривал, в гостиную подтянулись шестикурсники, которых возглавлял Уолтер Бойд с неизменным Митчеллом Греем на подхвате.

Уолтер. Бойд.

— Ну что ты на нас так уставился, Поттер? — фыркнул он, подходя к нам со своей компанией. — Нынешнее правительство нас хоть сколько-то, да устраивает, а сегодняшняя дележка власти совсем не устраивает. Рад, что ты на нашей стороне, Митч рассказывал, что ты сражаешься как бог.

— Все в сборе? — спросил Кэс, оглядывая столпившихся парней. — Тогда идёмте, уже десять.

— Ещё троих нет, — сказал я, обнаружив отсутствие Малфоя с Крэббом и Гойлом. — Мне нужно дождаться их, они в моей группе.

— Ладно, догоните, — остальным он скомандовал: — Выдвигаемся.

Драко со сквайрами опоздал на несколько минут. Срок не критичный, но гостиная давно уже опустела. Все трое выглядели так, словно у них только что состоялся скандал — Драко был разозлённым, Грег и Винс, грубо говоря, словно дерьма наелись. Наверняка мелкий Малфой нервничал перед вылазкой и отыгрался на подчинённых. Я просто кивнул Теду на дверь, повернулся и пошёл к выходу. Все они последовали за мной.

В Атриуме было пустынно. Сотрудники уже были на рабочих местах, редкие посетители в министерском холле не задерживались. Скульптура "Волшебник и волшебница в окружении обожающих их нелюдей", великолепная в своей примитивной пропагандистской прямолинейности, одиноко возвышалась над фонтаном в центре холла. Мы пошли отмечаться у вахтёра на посещение Отдела Тайн.

— Что-то вас много сегодня туда, — заметил он, укладывая мою палочку на пластину проверочного артефакта.

— Это экскурсия в рамках школьной акции по профориентации, согласованная с Отделом, — на ходу сочинил я.

— А-а, старшекурсники... — вахтёр понимающе кивнул и вернул мне палочку. — Всё в порядке, мистер Поттер.

Сол Крокер уже дожидался нас у лифтов. Мы, похоже, явились последними, но в назначенный срок уложились.

— Идёмте в Отдел, инструктаж у нас там с пол-одиннадцатого, — сказал он, и мы погрузились в лифт. Из холла Отдела Тайн, круглого чёрного помещения с одинаковыми дверьми по периметру, Крокер провёл нас в одну из них, за которой оказался небольшой зал для заседаний, видимо, предназначенный для встреч с посторонними делегациями. Сейчас там находились хогвартские старшекурсники, вместе с нами человек двадцать с небольшим, и несколько невыразимцев. "Экскурсанты" были одеты не в школьную форму, но я знал всех если не по фамилии, то в лицо: двое хаффлпаффцев, пятеро равенкловцев, остальные со Слизерина.

Чуть ускорившись, я догнал Крокера и негромко спросил:

— Здесь ведь не все ваши, верно?

— Не все, хотя на защиту выйдет весь Отдел, — так же негромко ответил он. — Здесь только боевики, остальные наши займутся обеспечением безопасности министерских сотрудников. На самом деле среди нас мало боевиков — специфика работы этого не требует, невыразимцы предпочитают тратить время на другое. Сейчас вам наколдуют опознавательные знаки, затем командир покажет вашу расстановку на схеме Атриума и скажет, кто, когда и куда выступает.

К нам навстречу подошёл невыразимец с палочкой наготове. Двумя движениями палочки он наколдовывал нам нечто вроде неярких жёлтых подковок, надетых на плечи, а мы поочерёдно проходили дальше, на ближайший свободный ряд кресел. Жёлтый оттенок был подобран так, что не бросался в глаза, но, зная о нём, не нужно было приглядываться. Все школьники в зале уже носили такие знаки.

Едва он закончил, за стол докладчика вышел ещё один из невыразимцев, одинаковых в своих рабочих мантиях. Демонстрационное табло на стене позади стола ожило и показало нам подробную схему Атриума. В группы мы были разделены еще накануне, поэтому командир просто указывал волшебной палочкой место на схеме и называл фамилию старшего, а затем обрисовывал защищаемый этой группой участок. Нам пятерым, вместе с группой Уолтера Бойда, достались позиции посередине Атриума напротив входных каминов, справа и слева от фонтана.

— Экскурсия начнётся... — он наколдовал Темпус, — ...через девять минут, без пяти одиннадцать. Школьники, вы пойдёте за сопровождающим к фонтану, там он начнёт для вас лекцию по истории скульптуры "Фонтан Магического Братства". Как только он скажет "время", вы немедленно расходитесь по позициям и задерживаете прибывающих инициаторов беспорядка, по возможности живыми, но не в ущерб собственным жизням. Тем временем присутствующие здесь невыразимцы проследят, чтобы в Атриуме не осталось никого, кто мог бы пострадать от беспорядка, после чего присоединятся к его ликвидации. Всё понятно? Вопросы есть?

Вопросов не было, маленький зал отозвался согласным гудением. Невыразимцы потянулись на выход, с нами остался только сопровождающий.

Я машинально оглядел зал, выискивая старших по группам. Думал, Грэхем будет под командованием Кэса, но нет, ему дали двоих хаффлпаффцев и поставили на другой конец Атриума. Одна группа была полностью равенкловской и ею командовал некий... как уж его, Сметвик? Нет, Шафик, точно — Сметвики же целители. Остальные командиры тоже озирались и находили друг друга взглядом. Уоррингтон шагнул ко мне, я пошёл ему навстречу.

— Расстановка понятна, — объявил он, когда все мы собрались в кучку. — Налётчики пойдут через камины и будут прорываться к лифтам, поэтому моя группа, как самая опытная, прикрывает зал лифтов. Уолтер, Гарри, вы в центре, на вас придётся основная боевая нагрузка. Дэн, — обратился он к равенкловцу, — вы постарайтесь упаковать тех, кто пойдёт через дальние камины, чтобы до центра дошло как можно меньше. Грэхем, вы поддержите равенкловцев, если они не будут справляться, а так на вас, если что, лекарская поддержка. Основные заклинания сегодня — Ступефай и Инкарцеро.

— У них могут быть амулеты, — сказал тот, кого назвали Дэном.

— А мне сказали, что будет много оборотней, их Ступефаи и Инкарцеро не возьмут, — я благоразумно опустил слово "ваши", потому что меня и Теда, когда он в связке со мной, это замечание не касалось.

— Тогда начните со Ступефаев, а если не помогут, применяйте что-нибудь посильнее, кто к чему привык.

— Мне вообще сказали, что через Атриум пойдёт вся шваль, которую можно не жалеть, — высокомерно произнёс Уолтер.

— Даже если и так, лучше не нарываться, — ответил на это Кэс. — Потом из мухи раздуют слона, тем более, что есть кому раздуть.

— Начиная Ступефаями, мы лишим себя элемента неожиданности. Есть же боевые заклинания, от которых сразу не помрешь, — это я так деликатно сформулировал "помрёшь не сразу". — Секо там всякие, Флагелло...

— Ты за то, чтобы их калечить? — удивился равенкловец.

— Если выбирать между жертвами с той стороны и с нашей, я выбираю первое. Мы не авроры, чтобы цацкаться с преступниками, они знают, куда и зачем идут.

— Ладно, будем бить сразу на поражение, — согласился Кэс. — Ну что, парни, зажжём?

— Я-то точно зажгу, — хмыкнул я. — Огневик же.

— Молодые люди, Атриум нам еще пригодится, — напомнил невыразимец, которого отрядили нам в экскурсоводы. Может, Крокер, может, кто ещё — стоило Солу отойти, как он смешался с остальными невыразимцами и стал не отличимым от них. — Площадные заклинания оставьте для площадей, в закрытых помещениях воюем одиночными поражающими, если не хотим зацепить друг друга. В случае обострения ситуации — врага не щадим. По окончании боя убеждаемся, что все противники обездвижены и зафиксированы, затем оказываем первую помощь, сначала своим, потом чужим. А теперь идёмте, пора уже.

Мы поднялись на лифте до Атриума и с умными благопристойными лицами, как и подобает жаждущим приобщиться к британской магической культуре, проследовали за нашим невыразимцем к фонтану. Остальные невыразимцы поджидали случайных визитёров у входных каминов и провожали в комнаты посетителей, примыкавшие к залу лифтов. Судя по жестам и доносившимся до нас репликам, причиной задержки называли поломку артефакта верификации палочек, который вот-вот, ну прямо через несколько минут исправят.

Было понятно, почему их не разворачивали на выход. Нападение могли отменить в последнюю минуту, слишком резкие меры могли вызвать ненужные слухи и панику среди обывателей. Да и выпускать из Министерства магов, явившихся сюда за пять минут до путча, было бы тактической ошибкой.

Мы окружили фонтан и стали слушать лекцию экскурсовода. За пять минут он успел только сообщить, что скульптура была поставлена во времена Нобби Лича, маглорожденного Министра Магии, который в публичных выступлениях любил называться социалистом и почерпнул её идею в Восточной Европе. Кто был скульптором, мы узнать не успели, потому что невыразимец вдруг замер на полуслове, прислушиваясь к чему-то.

— В отделе магических происшествий перехватили агента, который пытался открыть камин, — торопливо сообщил он. — Занимайте позиции.

Наши с Бойдом позиции были совсем рядом, остальные группы побежали в разные концы Атриума. Тед всё это время был со мной, Драко сторонился меня, но сейчас подошёл.

— Построение два, — скомандовал я своим. Под вторым номером у нас числилось построение пятёрки в виде буквы "дубльвэ", где на передней линии трое атакующих, средний чуть впереди, а на задней линии между ними — двое бойцов поддержки. — Малфой и Нотт справа, Гойл и Крэбб слева. Тед, если что, прикроешь и равенкловцев, а ты, Винс, поможешь группе Бойда.

Драко и Грег встали справа и слева от меня, на достаточном расстоянии, чтобы не загораживать сектор боя Теду с Винсом, которые отошли за наши спины. Слева и спереди от нас был фонтан, по другую сторону которого встала группа Уолтера, за спиной — цепочка выходных каминов, а на противоположной стене Атриума, прямо перед нами — цепочка входных каминов, откуда должны были появиться налётчики.

Нападение не заставило себя долго ждать. Не успели дальние группы добежать до своих мест, как из каминов хлынула толпа оборотней вперемешку с магами. Различить их было если не просто, то возможно — у оборотней не было палочек. Были известны и некоторые внешние признаки оборотней, но в бою приглядываться было некогда.

Впрочем они сами помогли нам с распознаванием, увидев нас наготове и перекинувшись в волков. Для всех нас это было первое реальное сражение, поэтому несколько начальных секунд было потеряно. Только когда огромные серые звери вскочили на лапы и понеслись на нас, я опомнился первым и располовинил ближайшего оборотня, бывшего на полпути к нам.

Второе Секо отправилось в первого оборотня из бегущих на Драко, потому что парень явно растерялся. Грег на своём фланге справлялся прекрасно — может, и не наповал, но перед ним корчились уже двое подбитых оборотней. Я прибил ещё одного, но остальные и не думали мешкать, в следующее мгновение оказавшись вплотную к нам.

Оборотень, прыгнувший на Грега, соскользнул с поставленного Винсом щита и был поджарен молнией Теда. На меня налетело сразу несколько, я увернулся от переднего, в которого тут же попала вторая молния, и подсёк остальных размашистым горизонтальным Флагелло. В уши ударил звериный визг, в нос — запах палёной шерсти.

Драко наконец-то вспомнил, что тоже владеет молниями. Вдвоём мы ударили на подпалённых нелюдей, прикрытые щитами Винса, и в считанные секунды расправились с ними. Об мой щит разбилось заклинание, потом ещё одно, но мне было не до колдунов, потому что равенкловцы начали-таки Ступефаями, которые оборотням были ни о чём, и сейчас у них образовалась серьёзная проблема.

— Грег, прикрой нас боем, — скомандовал я. — Драко, Тед — бой на правый фланг.

Тед накинул щитовые чары на равенкловцев, которых оборотни уже втянули в рукопашную, а мы с Драко прирезали нелюдей секущими заклинаниями. Грег тем временем осыпал ледяной шрапнелью вражеских магов, чтобы отвлечь их от нас.

Вокруг стало посвободнее, и я бросил взгляд налево, на группу Бойда. Там еще воевали с оборотнями, но их поддерживали двое невыразимцев, а на нас оставалось несколько колдунов у противоположной стены, которых нужно было взять живыми и по возможности целыми. Третий невыразимец с палочкой наготове бежал позади группы Бойда к нам — увидев, что у нас всё в порядке, он кивнул мне и побежал дальше, к хаффлпаффцам с Грэхемом. Те с трудом отмахивались от троих волков, теснивших их в угол, но туда уже повернулись равенкловцы, да и невыразимец спешил на подмогу, поэтому я обратился на собственных противников.

Вражеские маги были деморализованы видом убитых и подыхающих оборотней и жались к каминам, на их несчастье, с той стороны работавшим только на вход. Далековато для атаки.

— Грег, стоп! — я перескочил через мохнатые туши и побежал к магам, попутно отправляя в них оглушающие. Разумеется, впустую — Ступефаи, увы, медленные и видны на лету, с такого расстояния от них не увернётся только безногий — но противникам пришлось сосредоточиться на парировании и уворотах, подпуская меня ближе. Инсендио справилось бы с ними издали, оно никуда не летит, а сразу вызывает возгорание цели — но в плен так в плен.

Воевали они, прямо скажем, отвратно, оборотни были куда опаснее. Похоже, это были мелкие бандиты из Лютого, они примерно так и выглядели, и я без проблем упаковал их в Инкарцеро. Уолтер был прав, через Атриум пустили тех, кого не жалко, а основные боевики наверняка пошли через отдел магического правопорядка на третьем этаже, чтобы поскорее захватить министра и диктовать свои условия.

Оглядевшись, я убедился, что поддержка никому не требуется. С оборотнями уже справились, а маги большой опасности не представляли и очень скоро были захвачены. Нападающих было с полсотни, примерно по двое на одного, но на нашей стороне была неожиданность и какая-никакая, но организация. Невыразимцы добили оборотней и увели захваченных магов, а мы, хогвартские ополченцы, можно сказать, свою задачу выполнили. Один из невыразимцев наложил на себя Сонорус и созвал нас к залу лифтов.

— Ждём здесь, — объявил он, когда мы столпились у арочного прохода в зал, — вдруг потребуется подмога наверху.

В нашей группе ранений не было, но в других были и покусанные оборотнями, и попавшие под вражеские заклинания. Ничего опасного, все ходячие, оставалось только радоваться, что мы обошлись малой кровью и что сейчас не полнолуние. Оба хаффлпаффца занялись оказанием первой помощи, а я на всякий случай приотстал от толпы — мало ли кто ещё может прибыть сюда через Атриум. Тед подошёл ко мне, настороженно оглядываясь вокруг.

— Прикрываю твою спину, как ты велел, — пояснил он на мой вопросительный взгляд. Ладно, пусть прикрывает, хоть битва и закончилась — и хуже не будет, и он при деле.

Я с удовлетворением отметил, что кровь и трупы не шокировали Теда, хотя тот впервые участвовал в массовом кровопролитии. Впрочем, и остальные участники не выглядели шокированными. Чистокровные, боевая порода. Кто-то, может, и был бледноват, но не блевал никто. Грег, воодушевлённый, с горящими энтузиазмом глазами, так и вообще выглядел как на празднике, хоть сейчас снова в заварушку. Только Драко был злым и недовольным, и бесполезно было гадать, из-за чего. Драко себе повод всегда найдёт.

— Может, мы наконец пойдём на подмогу? — обратился к невыразимцу Уолтер, резко и требовательно, где-то даже грубо.

— Мне дадут знать, если вы понадобитесь там, — сухим, не допускающим пререкательств тоном ответил тот. — Пока там ничего угрожающего, а вы еще можете понадобиться здесь.

Старшекурсники оживились, с надеждой уставились на невыразимца, а один набрался смелости и спросил:

— А как сейчас вообще идёт... там? — и указал взглядом вверх.

Невыразимец посмотрел на парней, затем как бы ушёл в себя. У него имелся или артефакт, или наложенные чары для мыслесвязи.

— В ОМП всё закончилось, — сообщил он через несколько мгновений. Камин заблокирован, наши пошли на подмогу в отдел транспорта. Там... еще сражаются. Есть раненые... разрушения... жертв пока нет.

— Кто ранен? Опасно? — наперебой заговорили ученики. Невыразимец снова ненадолго ушёл в себя, затем сообщил:

— Есть тяжёлые ранения, но не смертельные. Остальное потом — говорит, отвлекаю.

До меня дошло, почему никто из хогвартских особо и не радуется нашей лёгкой победе. Это я сирота, а у них там, наверху, сражались отцы.

Потянулись минуты. Хаффлпаффские лекари закончили обработку раненых и упаковали медикаменты обратно в сумки. Пару раз из входных каминов появлялись ничего не подозревающие визитёры и в шоке оглядывали залитый кровью и заваленный волчьими трупами пол Атриума. Их тут же подхватывали невыразимцы и безо всяких церемоний вели в комнаты ожидания.

Наконец наш сопровождающий встрепенулся и оглядел толпившихся вокруг старшекурсников.

— Так, молодые люди, — заговорил он. — Рад сообщить, что беспорядки в Министерстве полностью пресечены. Четверо пострадавших отправлены в Мунго, отдел транспорта закрыт для перемещения. Остальные защитники осматривают этажи на случай, если там найдутся сообщники налётчиков. Мы пока остаёмся здесь, чтобы встретить возможное подкрепление противника, после осмотра к нам подтянутся боевики с верхних этажей.

Я догадался, что он подразумевает появление Ордена Феникса, агенты которого наверняка уже сообщили своим о налёте. Дамблдор вряд ли появится в первых рядах — по тому, что о нём рассказывали, у старика давно сложилась милая привычка приходить последним на готовенькое — а вот Грюм, конечно же, возглавит орденцев. Придётся брать его на себя, чтобы он не поубивал тут никого.

— Почему там так долго? — поинтересовался я.

— Сначала отправляли раненых и задержанных, и только потом связались со мной, — ответил невыразимец после некоторой паузы — видимо, передавал мой вопрос. — Что?! — вдруг воскликнул он, потрясённо повторяя мыслеречь вслух. — Министр убит?! Как? Когда?

Хогвартцы отозвались на эту новость взволнованным гулом. Руфус Скримджер, бывший глава аврората, умудрился оказаться единственной жертвой сегодняшнего налёта. Даже если путчисты пришли специально за ним, всё равно возникали вопросы. Куда он влез? Как он сумел не справиться? Почему не защитили? И эти вопросы посыпались на невыразимца.

Он только отмахивался, чтобы не мешали общаться со связным. И наконец сообщил, что министра просто нашли у себя в кабинете. Мёртвым.

В это время меня затеребил Тед.

— Сюзерен, сзади! — испуганно выпалил он.

Я мгновенно развернулся, жезл сам собой оказался у меня в руке. Вдали, у фонтана, стояло и озиралось высокое человекоподобное существо в просторной чёрной робе с откинутым капюшоном. Или змееподобное, это как посмотреть. Даже если бы я не видел в думосбросе воплощение гомункула, я сразу догадался бы, кто это такой.

— Сюзерен, это ведь он, да? — лихорадочно зашептал Тед. — И что теперь делать?

И правда, что делать? За моей спиной толпа хогвартских старшекурсников. Если эта тварь начнёт швыряться заклинаниями, тут и нарочно не промажешь, а кидать она будет Авады. Нужно срочно прибить её или хотя бы развернуть в другую сторону, пока она не опомнилась.

— Беги вон туда, к выходным каминам, и следи за обстановкой. Потом расскажешь, — скомандовал я.

На его лице отразился мгновенный протест, но мой яростный взгляд пресёк неповиновение в зародыше. Тед кивнул и побежал в указанную позицию, а я устремился к тёмной фигуре, на бегу ощущая, как рука от плеча сливается с жезлом, превращаясь в единое огненное целое. Я весь вложился в порыв — и мир вдруг точно так же рванулся мне навстречу.

В одно мгновение я оказался в нескольких шагах от гомункула и, не останавливаясь, размахнулся огненным бичом. Флагелло обвилось вокруг длинной тощей шеи, я резко отвёл руку с жезлом назад — и безносая лысая голова отделилась от тела. В последующие мгновения я еще наблюдал, замерев с отведённой рукой, как голова гомункула падает и катится, несколько раз отскочив от каменного пола Атриума, а тело заваливается на меня.

А затем случилось это. Лёгкий окклюментный щит я ношу всегда, чтобы почувствовать начало атаки и успеть поднять основную защиту — но это ломануло в мой мозг, как пьяный Хагрид в кукольный домик. Я каким-то чудом сумел поднять защиту и упал на колени, схватившись за виски и скрежеща зубами от запредельного напряжения. Сопротивлялся на инстинктах — ни о каких мыслях и речи быть не могло.

Через несколько длиннейших в моей жизни мгновений давление на мозг исчезло. Способность рассуждать вернулась не сразу, поначалу я тупо приходил в себя. Ощутил, как из носа стекает горячая густая жидкость, на губы и дальше, на подбородок. Затем вспомнилось, что такое уже было на первом курсе, после стычки с одержимым Квирреллом. Хоркрукс, чтоб его...

Ничего лишнего в памяти не появилось — значит, удалось защититься. Я собрался с духом и заставил себя открыть глаза. Прямо передо мной, обрубком шеи ко мне, лежало тело поверженного противника. Синеватая кровь слабеющими толчками вытекала из шейного среза к моим коленям, образовав уже приличную лужу и смешиваясь с капающей моей.

Я чуть-чуть отдышался и начал соображать. Если бы не хоркрукс, это была бы лёгкая победа. Может, гомункул и был сильным колдуном — но отнюдь не выдающимся, тот же Дориан Грей даст ему сто очков форы. Да еще прозевал мою атаку, с квиддичным ловцом ему в реакции не тягаться. Но какого Мордреда он вообще сюда явился, когда битва уже безнадёжно проиграна? Теперь и не спросишь...

Догадка вспыхнула в мозгу — конечно же, сценарий! Сценарий Дамблдора, в котором не предусматривалось поражение экстремистов — значит, сюда вот-вот прибудут фениксовцы, спасать Британию от вселенского зла. Нужно срочно приходить в себя, сейчас не время для слабости.

Но как я вообще оказался рядом с ним? Аппарировал?

До меня дозвался чей-то встревоженный оклик. Судя по интонации, окликали не первый раз.

— Поттер?!

Я принудил себя повернуть голову на звук. Вся наша маленькая армия была уже здесь и выстроилась неровным полукругом чуть поодаль от меня, как и положено толпе зевак. Это, оказывается, Уоррингтон окликал меня, но я был не в том состоянии, чтобы распознать его по голосу.

— Поттер, ты как, живой?! — обрадовался он, увидев, что я смотрю на него. — Что у тебя с головой, ранен?

— Перенапрягся, — мой голос был чужим и бесцветным.

Я оторвал руки от висков и сел на пятки. Ко мне подбежал Тед, присел рядом на корточки, заглянул в лицо.

— Сюзерен, ты только скажи, что тебе нужно, — паникующим голосом зачастил он. — В Мунго, да? Сейчас, да? Мистер Вейн тебе обязательно поможет, он такой...

— Тед, не шуми, и так в ушах звенит, — с трудом выговорил я, и он заткнулся на полуслове. — Наколдуй носовой платок... или полотенце, чтобы тряпка побольше была.

Он закивал, достал свой носовой платок, увеличил его Энгоржио и полил Акваменти. Я обтёр лицо от крови, закинул голову, прижал мокрую тряпицу к носу. В голове понемногу прояснялось, хотя от одной мысли, чтобы что-то колдануть, начинало стучать в висках. От толпы отделился Кэс, подошёл к нам и остановился рядом.

— Гарри, лекарь нужен? — спросил он.

— Не нужен. Сам отдышусь.

— Я видел с начала до конца, как ты с ним разделался. Повезло, что заметил краем глаза шевеление и повернул голову. Твоя боевая аппарация просто потрясающа, а уж Флагелло... — он восхищённо покрутил головой. — Это воспоминание я сохраню, внукам показывать буду.

Боевая аппарация, значит. Я мог знать её с прошлой жизни и применить машинально. А может, получилось просто потому, что было надо.

— Это ведь Тёмный Лорд, да? — Уоррингтон кивнул на труп.

— Это то, что исполняло его обязанности. Гомункул, вообще-то, невыразимцы должны им заинтересоваться.

— Гомункул? — он задержал взгляд на обезглавленном теле. — Да уж, и выглядит подозрительно, и кровь у него какая-то странная.

Моё самочувствие там временем улучшалось. Я попытался встать, и у меня получилось благодаря подхватившему меня Теду. Меня шатало не от слабости, вся магическая сила была при мне — у меня было ментальное перенапряжение, от которого катастрофически кружилась голова.

— Кэс, организуй народ, чтобы были начеку. Сюда могут прибыть ещё люди. Я тут побуду в сторонке и, если что, присоединюсь, как смогу.

Мы с Тедом отошли в безопасную сторону Атриума, где камины работали на выход. Там я уселся на пол между двумя каминами, прислонился к холодной стене спиной и затылком, закрыл глаза. Мир продолжал кружиться и раскачиваться. Я заставил себя расслабиться, и качка стала понемногу утихать.

— Сюзерен... — почти беззвучно позвал Тед. — Ты как?

— В ближайшие полчаса, считай, никак, — ответил я, не открывая глаз. — Надеюсь, фениксовцы хоть сколько-нибудь припозднятся.

— А они знают, что им пора уже?

— У них тут осведомителей пол-Министерства. Люциус, правда, обещал похватать всех, кого мы знаем, но мы наверняка хоть кого-то, да упустили. Что там у фонтана, кстати, происходит?

— Сначала все болтали, глазели на этого... которого ты уложил. Сейчас невыразимцы его забрали, а Кэс разгоняет группы на прежние места, — голос Теда зазвучал в сторону, следуя за поворотом его головы, затем обрадованно воскликнул: — Старшие пришли!

Приоткрыв один глаз, я посмотрел туда. Из зала лифтов в Атриум выходили боевики с верхних этажей, с такими же жёлтыми подковками на плечах, как и у нас. Их встретили двое невыразимцев и заговорили с ними — наверное, отчитывались.

Я снова закрыл глаза. Головокружение почти улеглось, но малейшее напряжение в голове было неприятным. Мои инстинкты настоятельно рекомендовали поберечься — ладно, наших тут много, как-нибудь разберутся и без меня.

— Скажешь, если начнётся заварушка, — предупредил я Теда и погрузился в состояние, близкое к дрёме. Хоть я и слышал, как он цербером рычит на желающих пообщаться: "Он сказал — только если начнётся заварушка!", я делал вид, что ничего не слышу. Поскорее восстановиться было важнее.

Наконец я почувствовал, что в состоянии глядеть на мир, и открыл глаза. Попросил Теда наколдовать Темпус — прошло чуть более получаса, как я и предполагал. Тед отобрал у меня окровавленную тряпку, заклинаниями очистил и снова намочил. Я протёр лицо от остатков крови и поднялся на ноги.

У фонтана толпилось уже с полсотни наших магов, и они явно не знали, чем заняться. Фениксовцы что-то не торопились на подвиги. В толпе виднелся Люциус, руководивший сегодняшней операцией, и я пошёл к нему выяснять обстановку. Моё появление встретили воодушевлённым гулом.

— Как успехи? — поинтересовался я у Люциуса. — Какие планы, чего ждём?

— В целом всё по плану, — ответил он. — Мы пока без потерь, гражданские задержаны и охраняются, отпускать их пока рано. Ждём двух часов дня на случай, если наши противники не получили предупреждения. Доступ в Министерство перекрыт в обе стороны везде, кроме Атриума, муха не пролетит. Здесь собрались все наши силы, кроме госпитализированных и охраны гражданских.

— А как получилось, что министр... хм, что с министром произошёл несчастный случай?

— Не знаю, я таких указаний не давал. Когда в кабинет Скримджера пришли, чтобы обеспечить его безопасность, он уже был мёртв, предположительно от Авады. Ещё не найдены Амелия Боунс и Эммелина Вэнс, но секретарша утверждает, что сегодня они обе не вышли на работу. Как бы нам не встретиться с ними здесь в два часа... — многозначительно закончил он. — Гарри, сам ты как? Чем он тебя приложил?

— Ментальным ударом, — сообщил я без подробностей.

— Как самочувствие?

— Сегодня лучше не напрягаться.

— Тогда побереги себя, такими силами мы и без тебя справимся.

— Я побуду на поддержке и вмешаюсь, только если Грюм начнёт давить.

— Здорово ты разделался с этим... с Лордом. Как мне рассказали, никто не успел не только испугаться, но даже и посмотреть.

— Что-то мы про него подзабыли — хорошо еще, что Тед его вовремя заметил, — признался я. — Зато с экстремистами наконец покончено, вряд ли они поднимутся после того, как узнают, кто ими руководил. Остался только другой баламут.

— Надеюсь, с ним мы не затянем. Сегодня у нас найдётся, кого допросить — кто-нибудь, да знает, где он прячется.

— Смотрите! Сова!!! — вдруг раздался чей-то громкий возглас.

Крупная серая неясыть бесшумно подлетала к фонтану, таща на себе круглый свёрток размером с бладжер, при взгляде на который сразу же приходила мысль о бомбе. Сделав круг над фонтаном, птица скинула ношу в воду и резко взмыла вверх.

Эх мы и бросились врассыпную, на бегу накладывая на себя щиты...

Взрыва не было, зато нам в уши ударил вопиллер. Хриплым грюмовским голосом он донёс до нас, что Дамблдор предал дело Света, что вот вам, проклятым Пожирателям, голова вашего вожака, и вообще, что собаке собачья смерть. Когда посылка прокричалась, мы недоверчиво уставились на фонтан, не спеша снимать щиты.

— Что это такое сейчас было?

— А оно не рванёт?

— Как эта птица вообще сюда пробралась, если всё перекрыто?

— В камин закинули, ясно как. Вон она наверху кружит!

— Кто-нибудь, гляньте, там вправду голова?

— Ищи дураков...

— Лорд Малфой, что с этим делать?

Все взгляды обратились к Малфою. Тот довольно быстро нашёл верное решение:

— Уважаемые невыразимцы, не можете ли вы посмотреть, что в этой посылке?

Одна из серых фигур отделилась от толпы, осторожно приблизилась к фонтану и замелькала палочкой, накладывая на свёрток диагностические заклинания. Наконец, повинуясь движению палочки, свёрток вылетел из воды и завис в воздухе. Обёртка слетела с него, открывая нам седую бородатую голову, мокрую и без очков. С некоторой натяжкой в ней можно было опознать Дамблдора.

— Дамблдор? Он? Точно он? — раздались изумлённые голоса.

— Вы можете проверить, она настоящая? — снова обратился Малфой к невыразимцу.

— Я не обнаружил признаков подделки, — послышался бесполый голос из-под серой мантии. — Голова не трансфигурирована, она совсем недавно принадлежала живому человеку. Заклинания изменений внешности не выявлены, следов оборотного зелья тоже нет. Видимо, она и в самом деле принадлежит Дамблдору или кому-то очень похожему на него.

— А уточнить последнее заключение можно?

— Если у вас есть образцы плоти или крови Дамблдора, то можно.

Малфой промолчал. В самом деле, откуда у него взяться таким образцам?

— Голову мы заберём в Отдел, — сказал невыразимец, упаковывая заклинанием и её, и мокрую обёртку. — Образцы еще могут нам пригодиться.

Собственно, никто на неё и не претендовал. Все расслабились, поснимали щиты. Кто был в курсе дела, начали догадываться, что фениксовцев можно не ждать.

— Внимание! — Малфой дождался тишины и объявил: — Противников больше не ждём, все камины Атриума запечатываем до тех пор, пока не разберёмся с гражданскими. Старшие маги пока остаются для организации патрулирования Министерства и обсуждения дальнейших планов. Школьников, считаю, можно отпустить. Молодые люди, вы свободны.

Возвращались мы тем же путём, через директорский кабинет, где нас дожидался Ранкорн. Сообщив ему, что всё в порядке, наши победили, мы пошли на выход единой толпой. Как оказалось, совместные боевые действия очень сближают.

Обе стороны от меня заняли Кэс и Уолтер, оттеснив остальных претендентов. Одному повезло увидеть мой короткий бой с гомункулом от начала и до конца, а другой жаждал его увидеть, поэтому Кэс стал уговаривать меня пустить участников сегодняшней операции в клуб, где имеется прекрасный усовершенствованный думосброс. Ибо от меня всё равно не отстанут, потому что лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

Разумеется, я согласился и обеспечил всей компании временный доступ в клуб на сегодня. От директора мы направились прямо туда, а там набились в смотровую, где Кэс продемонстрировал своё воспоминание. Даже мне, непосредственному участнику эпизода, было интересно посмотреть на себя со стороны.

Дальше каждый развлекался, как хотел и мог. Одни остались в смотровой, чтобы показать друг другу воспоминания о бое, другие пошли осматривать клуб. Затем Кэс вспомнил, что пора бы и подкрепиться, и созвал всех в банкетный зал отмечать победу, а там подошёл ко мне, чтобы согласовать стол. Он давно уже освоился в клубе, но праздничное меню касалось не клуба, а Хогвартса, поэтому распоряжение о нём мог отдать только я. Остальные тем временем похвалялись друг другу сегодняшними подвигами, обсуждали последствия убийства министра, радовались гибели Дамблдора и Волдеморта — трудно сказать, которой больше.

Пока мы обсуждали меню, я краем глаза заметил, что Грег и Винс выглядят недовольными и где-то даже обиженными, и заподозрил, что настроение им снова испортил Драко. Сегодня он зазевался в начале боя — ничего страшного, бывает, первый настоящий бой у домашнего парня, но самолюбию Драко тяжело смириться с тем, что он оказался хуже, где его вассалы оказались лучше. Наверняка он сорвал свою досаду на них.

Разумеется, я не собирался читать нотацию мелкому Малфою — не моё это дело. Но парней не помешало бы подбодрить, они отлично показали себя сегодня, поэтому после выдачи заказа я подошёл к ним.

— Отлично справились, парни, — высказал я полностью заслуженную похвалу. — Особенно ты, Грег, ты прикрывал нас просто зачётно. Был бы экзамен, тебе бы "превосходно" поставили.

Гойл буквально расцвёл. Он и сам знал, что хорошо справился, но ему было вдвойне приятно, что другие это заметили.

— Ну, на экзамене еще можно слажать, — ответил он с довольной ухмылкой, — а вот в бою — никак нельзя.

Крэбб согласно закивал, полностью поддерживая своего друга и напарника.

— Не зря дамблдоров били, — тоже заулыбался он.

— Поттер!!! — раздалось сзади. Это оказался злющий Драко Малфой. — Не лезь к моим людям, не твоё дело, как они справляются!

Я в полном недоумении посмотрел на него. Он что, приревновал их ко мне?

— Да мы просто разговаривали, — заступился за меня Грег.

— Вы! — накинулся он на них. — Вы забыли, что я вам велел, или по тупости не поняли?!

— А что, уж и поговорить нельзя? — добродушно поинтересовался Винс.

— Так, вы оба, пошли за мной! Я вам, болванам, раз и навсегда объясню, что можно, а что нельзя!

Драко развернулся и, не дожидаясь их, чуть ли не бегом вылетел из банкетного зала. Парни переглянулись, пожали плечами и последовали за ним. Похоже, я только навредил им, а ведь хотел как лучше. Придётся меньше с ними общаться — или сначала хотя бы оглядываться по сторонам.

На столе появились приборы и закуски, все стали рассаживаться своими компаниями. Начали празднование только участники сегодняшней вылазки, но уже через час сюда стали подходить члены клуба с занятий и, обнаружив пирушку, заинтересовались, в чём повод. На вылазку мы собирались быстро и тайно, поэтому лишних посвящённых практически не было, но теперь секрет перестал быть секретом, и все с удовольствием поделились сегодняшними событиями с клубными друзьями и знакомыми. Гвардейцы по малолетству не прониклись значимостью министерского путча, да и Эрни с Дирком восприняли его как нечто постороннее, но Джастин с Невиллом были впечатлены.

Мы с Тедом ничего не сказали даже нашим леди, чтобы не волновать их понапрасну, и теперь выслушивали всё, что они думают о нашей скрытности. Это, конечно, не означало, что впредь мы будем откровеннее. В изобилии новых лиц, в общей радостной суматохе, я не обратил внимания, что ни Драко, ни Грег с Винсом так и не вернулись на банкет. Вспомнил, только когда праздничный стол опустел, народ разбрёлся по клубу, а к нам подошла Падма, одна.

— Гарри, разговор есть, — неуверенно сказала она. — С глазу на глаз, когда тебе удобнее?

— А когда нужно?

— Ну... — Падма замялась, но по её виду было понятно, что чем скорее, тем лучше.

— Ясно, сейчас, — я сказал своим, что отлучусь, и ушёл с ней.

В клубе была толкучка, свободных помещений не было, поэтому мы вышли в Хогвартс и устроились в одном из пустующих коридорных холлов.

— Гарри... я даже не знаю, как начать... — вздохнула она. — Ты не подумай, это не нарочно, просто так получилось... Грег сегодня был так разгорячён битвой...

Падма потупилась и замолчала. В мою голову полезли догадки, от которых у меня мурашки поползли по коже.

— Он убил Малфоя и ты хочешь, чтобы я помог спрятать труп? — озвучил я свои опасения.

— Нет, что ты! — ужаснулась она. — Слава тримурти, до этого не дошло. Гарри... у Грега и Винса отношения с Малфоем... с Драко Малфоем... ну, никогда не были идеальными. Но родители, традиции, обязательства, да и выбор небольшой... поэтому они, конечно, старались приспособиться к нему. Когда лучше, когда хуже, бывало по-всякому, но Грег и вправду не хотел, чтобы так получилось... репутация и всё такое...

— Да говори уже, в чём дело, — этот её упор на случайность начинал настораживать.

— Я и говорю. Раз у них такие отношения, то вассальные узы не лягут сами, как у вас с Ноттом. Поэтому, когда Драко станет совершеннолетним — он моложе Грега с Винсом — нужно будет провести ритуал магического вассалитета, чтобы помочь узам установиться. А до совершеннолетия, если узы сами не ложатся, возможно только обязательство о будущем вассалитете, двухстороннее, магическое.

— Это как у меня с Гвардейцами, только у нас оно о покровительстве?

— Да. Но если обе стороны не очень-то ладят, то ритуал может не сработать, вот на это мы и рассчитывали. Поэтому я и говорю, что случайно получилось.

— Что конкретно?

— Драко сегодня был не в настроении. Он отругал Грега с Винсом за то, что они с тобой общаются, и сказал, что их ему навязал отец, но сам он еще подумает, нужны ли ему такие никудышные вассалы. А Грег... я же говорю, он был разгорячён боем... и он сказал, что Драко...ну, не самый лучший сюзерен, которого бы он себе пожелал.

— И в чём проблема?

— Он сделал это... ну, в очень грубой форме. Грег сказал мне дословно, чтобы я точно знала, что произошло, когда пойду разговаривать с тобой, но я ничего этого повторить не могу, приличные девушки такие слова не повторяют. И говорил он долго, чтобы, как он мне сказал, до Драко уж точно дошло.

— А от меня что требуется? Чтобы я их помирил? Ты же сама знаешь, какие у меня отношения с Драко.

— Нет, Гарри, я же еще не всё рассказала. Грег, значит, высказался, и до Драко дошло. И он сказал, тоже в очень грубой форме, где он видел таких вассалов. И это сработало магически, как отказ от обязательства. Поэтому сейчас Грег и Винс свободны от обязательства перед Малфоями и хотят, чтобы ты стал их сюзереном.

Вот Мордред... Лучше бы она попросила спрятать труп. Тогда оставался бы шанс не нажить себе неприятностей.

— Падма, ты же умная девушка. Ты должна понимать, чем это для меня обернётся.

— Гарри, я верю... мы верим, что ты справишься. Джастина ты же вернул.

— Та ситуация, тоже непростая, была в разы проще этой, и всё равно мои отношения с Драко непоправимо испортились. Прикинь, что будет из-за вас — вот только Малфоя-старшего во врагах мне и не хватало.

— Он не такой, как его сын, он должен понять.

— Это его сын, какой ни есть. Рассудок всегда проигрывает родственным чувствам.

— После того, как вы с Драко не поладили и нам стало ясно, что вразумлять его больше некому... мы стали надеяться, что узы не лягут, и всё равно попросились бы к тебе, а из-за этой ссоры пришлось идти к тебе на год раньше. Поэтому я и говорю, что это случайность, — она сидела с таким видом, словно вот-вот заплачет.

Женские слёзы на меня не действуют. Сказал же — не действуют. Наверное. Я уже и сам в себе не уверен, с чего бы это? Не должны действовать, если это не слёзы Ромильды. Не настолько, чтобы спустить в канаву будущее, своё и своих близких. Если бы Падма подошла ко мне с этим после совершеннолетия, как она планировала... да-да, я знаю, кто у них мозг. Тоже было бы плохо, но не как сейчас.

— Падма, ты же понимаешь, как это не вовремя? Люциус наверняка станет министром, ему на шею свалится целая страна, страдающая тяжёлым социальным и экономическим раздраем. И тут я, такой красивый, уничтожаю будущее, которое он запланировал для своего наследника.

— Но это же вышло не из-за тебя!

Вот с этим её заявлением я был не согласен. Формально — не из-за меня. Но если бы я не показал, что к своим людям можно относиться лучше, чем это делает Драко — может, Грег и не осмелился бы портить с ним отношения, как бы ни был разгорячён. И Люциус, с его умом и политическим чутьём, вполне способен просчитать причинно-следственную связь.

— Я всё равно буду крайним, Падма, — сказал я, не углубляясь в эти подробности.

— Но в принципе ты согласен, — обрадованно сказала она, и это был не вопрос. — Значит, нужно искать, как обойти неприятности.

Ещё бы я не был согласен, именно такие люди и были нужны для моих планов. Грег и Винс — отличные парни, Люциус отхватил для сына не кого попало. Сильные, надёжные, умелые, дисциплинированные и, вопреки гриффиндорскому мнению, неглупые. Не равенкловцы, да, но не для всякого же поручения нужны непременно равенкловцы.

Но это в принципе, а в реальной ситуации не было таких плюсов, которые хоть сколько-то перевесили бы минусы. Не важно, насколько мне нужны эти отличные парни, если все мои планы из-за них рухнут. Хотя... если подумать... эти планы я реализую не для себя, сам я неприхотлив и умею обходиться малым. Они для поверивших в меня людей, чью жизнь я могу сделать лучше. И вот один из таких людей передо мной, и просит за себя и за своих друзей. Я обязан справиться с этим.

— Скажи хоть, насколько это срочно, — вздохнул я. — И насколько нужно объявлять об этом публично.

— Насколько? — Падма смутилась. — Ну, на самом деле не очень, до совершеннолетия еще больше года. Просто, когда что-нибудь такое внезапно случается...

Она не договорила, но я и так догадался. Оказавшись перед внезапным крахом своего плана, она попросту запаниковала. Вполне естественно, такого и люди покрепче не выдерживают.

— Падма, успокойся. Сейчас мы всё обдумаем и обсудим. — Она слабо кивнула. — У тебя есть что предложить по избежанию неприятностей?

— Нет, ничего. Я как только узнала, сразу побежала к тебе. Конечно, хотелось бы чего-то определённого прямо сейчас, но, понимаю, ты к этому не готов.

— Тогда послушай меня. Во-первых, такие вещи вгорячах не решаются. Сейчас вы под впечатлением ссоры, но уже завтра всё может восприниматься по-другому. Сюзеренские отношения заключаются на всю жизнь, поэтому здесь, как и в браке, нужно хорошенько проверить свои чувства и намерения. Во-вторых, нужно учитывать не только желания Грега с Винсом, но и интересы их родов, чтобы не получилось семейного конфликта. Может оказаться, что потерпеть Драко будет наименьшим злом. Я рекомендовал бы парням обсудить эту тему с родителями, а перед этим хорошо продумать, чем заинтересовать их в смене сюзерена. Возможно, отцы сами договорятся с Люциусом, они же не хотят сыновьям плохого.

— Гарри, ты гений! — Падма восторженно посмотрела на меня. — Если этого захотят родители, может получиться! Но тогда должно быть что-то и от тебя, — спохватилась она. — Какие-то гарантии, условия, предложения...

— Со своей стороны скажу, что я заинтересован в Греге с Винсом. Знаю я их давно и только с хорошей стороны. Что предложить... давай возьмём время на размышление, скажем, неделю-другую. Пусть они сами прикинут, чего от меня хотят, а когда надумают, ты сообщишь мне, мы встретимся и поговорим. А пока я прикину, как разрулить всё наилучшим образом.

Падму такое решение устроило. Она, счастливая, помчалась к жениху, а я остался гадать, за что же меня так жизнь не любит. Не успеешь расхлебать одну проблему, как вылезают две другие.

На следующий день вышли газеты, из которых мы узнали официальную версию сегодняшних министерских событий. Оказывается, Британию спасла чистейшая случайность, по которой уважаемый председатель Визенгамота, мистер Торфинн Роули, именно сегодня собрал в Министерстве сведущих джентльменов для обсуждения черновика поправки к закону о налогообложении, стоявшей в планах заседаний Визенгамота. Когда на Министерство напала преступная группировка экстремистов, подстрекаемая и тайно направляемая Дамблдором, джентльмены оперативно подключились к обороне и переломили ход нападения в пользу законной власти.

Ещё, конечно же, Британии повезло, что именно сегодня старшекурсники Хогвартса были приглашены на экскурсию по профориентации в Отдел Тайн. Когда они слушали лекцию экскурсовода в Атриуме, туда напали оборотни, и дети были вынуждены защищать свои жизни. В итоге оборотни были обезврежены, а сопровождавшие их бандиты схвачены и дожидаются справедливого суда в министерских камерах предварительного заключения.

Как я заранее знал от Люциуса, это была версия на случай, если задержанных экстремистов удастся склонить к сотрудничеству. Не всех подряд, конечно, а тех, кто имеет вес в британском чистокровном обществе. В случае согласия их предполагалось прикрыть и отмазать — и они, разумеется, оставались кругом должны Малфою с Роули. Вся эта история была шита белыми нитками, но какой идиот станет к ней придираться, если её подлинность утверждают с полсотни наиболее значимых персон магической Британии? Когда Дамблдор один языком возил, и то вся Британия делала под козырёк.

Значит, Малфой сумел подчинить группировку Селвина, и теперь Британия снова станет единой. А что подводные камни и течения останутся под водой, может, оно и к лучшему. Не будет разоблачений — не будет ни осуждённых, ни мстителей, ни гибели британских чистокровных родов, зато очень удачно имеется мёртвый Дамблдор, на которого можно повесить всех собак. И вполне заслуженно, хочу заметить.

Среди подробностей налёта упоминалась и такая, по которой я чуть ли не ценой собственной жизни прикончил марионеточного гомункула Дамблдора, которого тот выдавал за Тёмного Лорда. Фактически, это была правда от первого слова до последнего, если опустить, что пострадал я от собственного хоркрукса. Про убийство Скримджера говорилось мало и расплывчато, в основном, что враг не дремлет и что оно расследуется. И не угадаешь, то ли убийца совсем следов не оставил, то ли кое-кто наверху категорически не заинтересован в его разоблачении.

Ордену Феникса не повезло, его объявили незаконной преступной группировкой, членство в которой уже считается подсудным. Начались аресты, среди задержанных были упомянуты Артур и Молли Уизли. Газеты строили предположения о назначении нового министра и единодушно называли кандидатуру Люциуса Малфоя.

Я чувствовал себя... странно. Примерно как марафонец на финише. Бег долго был его жизнью, и вдруг оказалось, что больше не нужно надрывать усталое тело, стремясь к не видимой за горизонтом черте. Можно было расслабиться и забыть о цели, которая вдруг осталась позади. Можно было посидеть на травке, поглядеть на мир или просто пойти куда глаза глядят. Но зачем, если это не бег?

Волдеморт был моей проблемой из прошлого, Дамблдор — из настоящего. Я этим жил и вдруг в одночасье избавился от обоих. А что теперь? Какое будущее ожидает меня? Мои проблемы закончились или, напротив, только начинаются?

Было очевидно, что политический пирог будут делить без меня. Люциус вчера не предложил мне остаться на делёжку. Возможно, причиной для него был мой малый возраст или моё плохое самочувствие — но, возможно, и предлогом. Наглядевшись на Драко во всей его красе, я не мог не задаваться вопросом, как далеко это яблочко откатилось от своей яблони. Люциус опытнее, сдержаннее, разумнее, он не пойдёт на поводу у своих обидок и хотелок. Но если на чашу весов ляжет что-нибудь поценнее, те же вассалы его сына, например?

Допустим, не так уж мне и нужна эта власть. Только чтобы обезопасить себя и своих людей, но важен сам факт того, что меня обошли. Пока был нужен, меня ценили — значит, придётся искать новые пути стать нужным. Неспроста Дамблдор культивировал Тёмных Лордов.

А пока у меня есть бизнес, есть задача Ровены. Я не мечтатель, а человек действия, и мне есть чем заняться.