Ещё одна сказка

— Андрей с Катей привели Рема полакомиться печеньем.

Доре Тамаш посмотрел в окно, за которым в разгаре сиял солнечный день, подчёркнутый птичьим пением, и смущённо сказал:

— Простите, я, наверное, вас утомил своим уроком.

И только тут я догадалась спросить:

— Доре Тамаш, а вы не преподаватель?

— Да, я преподаю в университете Нового города.

Мы помолчали, глядя в окно, где шелестела зелень, где сад жил, энергично высвистывая птичьи песенки и щедро делясь цветочными ароматами, а солнце светлыми пятнами уютно скользило по всем листьям... Доре Тамаш, кажется, даже притаился, затих, чтобы ещё посидеть здесь, где, как мне показалось, ему уютно и спокойно, пока он подставляет лицо солнечным лучам. И я сама не заметила, как расслабилась, глядя в окно и улыбаясь даже не мыслям, а собственному сонному, странно летнему состоянию, которое часто наступает, когда находишься посреди деревьев и слышишь только шорохи листьев под напором мягкого, тёплого ветра... Опомнившись, взглянула на доре Тамаша.

Тот смотрел на меня в упор.

— Вы были несчастливы в том мире, ре Искандра?

Теперь смутилась я.

Как рассказать почти незнакомому человеку, что жизнь моя с перехода к новой "матери" и до окончания школы была жизнью выживающей? Что я была девочкой без места, без угла, который можно было бы назвать домом, ведь на деле существовала квартира с чужой женщиной, которая слишком быстро наигралась с чужим ребёнком в дочки-матери? С одной стороны, принимая обстоятельства моего появления в том мире, мне повезло. Я выжила. С другой... Я не хотела бы, чтобы даже мои дети знали о том, как я выжила. Жить рядом с женщиной, которая пьёт и постоянно забывает, что взяла на себя официальную заботу о ребёнке, пока до неё не достучатся с угрозой, что вот-вот лишат материнских прав... Жить рядом с той, мимо которой каждый вечер, дотянув время до последнего, шмыгаешь в свой уголок, лишь бы она не заметила и не остановила, чтобы пьяно "поболтать" со мной, обвиняя в утраченных личных возможностях из-за чьего-то ублюдка, каким и я привыкла себя считать, не зная ничего о настоящих родителях... Рядом с той, дождавшись беспокойного пьяного сна которой, на цыпочках пробираешься на кухню и ищешь, что бы поесть перед сном. Не каждый день, но часто... Моё детство — это грязная квартира, которую я искренне пыталась отмыть и вычистить, пока "матери" нет дома. Это страх перед теми, кого она приводила ради выпивки, которую приносили с собой. И неуверенность в каждом следующем дне... Были и радостные дни, но они как-то в детской памяти отошли, уступая горечи тогдашнего существования... Что уж говорить о годах жизни с мужем — тех годах, которые поначалу казались такими беспечными...

Я мотнула головой и ответила:

— Много чего было. Вспоминать не хочется.

Доре Тамаш неожиданно протянул руку и цепко ухватился за мою кисть, повернув её запястьем кверху. Посмотрел и вполголоса сказал:

— Ре Искандра, вам лучше спрятать знак. Поверьте, будет правильней, если какое-то время никто не будет знать, что вы уже видите призраков. Носите, пока поздняя весна, платья с длинным рукавом. Весна не слишком холодная, но длинный рукав оправдает.

Ошеломлённая, я даже не сразу сообразила, о чём он говорит. Но когда сама взглянула на запястье, то закивала испуганно. Знак буквально полыхал огнём на коже!.. Как же я забыла о нём?!

Доре Тамаш выпустил мою руку, и я немедленно спрятала её, убрав со стола.

— Доре Тамаш, посидите немного, — попросила я. — Сейчас принесу чаю.

— Нет, спасибо. — Он поднялся из-за стола так решительно, что я не стала настаивать. — Мы с сыном засиделись, а нам ещё идти домой. Здесь недалеко, но не хотелось бы беспокоить вас своим затянувшимся присутствием. Только решим один вопрос. Завтра я уже не смогу прийти в это время — буду занят в университете. Когда будет удобно прийти к вам снова?

— В пять, к вечеру, — предложила я.

Доре Тамаш кивнул и вынул из кармана пиджака небольшую книгу, размером где-то в средний блокнот и не очень толстую. Он положил её на стол, а не отдал, как я ожидала, прямо в руки.

— Это основные принципы эктомантии. Свод правил обращения с призраками. Взгляните на первые страницы.

Странно, положил на стол, но предлагает взглянуть сразу.

Заинтригованная, я взяла в руки книгу и попыталась открыть её.

Как будто взяла в руки лёгкую короткую доску, имитированную под книгу.

— Это специализированная книга, — спокойно сказал доре Тамаш. — Только специалист с даром может открыть её. Эктомантия для эктоманта. Просто проведите ладонью по обложке. Книга узнает вас и будет служить вам.

Проделав присоветованные манипуляции, я с любопытством повторила попытку открыть обложку и даже усмехнулась от радости.

— Теперь вот что ещё. Благодаря тому что наш мир принял вас, вы можете говорить на нашем языке, не подозревая о том. Но читать вам будет трудновато. Поэтому я добавил к книге маленькое заклинание. Вам придётся по каждой странице проводить рукой, и записи будут преобразовываться под доступное вам чтение.

— Это... домашнее задание? — удивлённо спросила я.

— Нет, это настольная книга любого специалиста — свод основных правил, — повторил доре Тамаш. — Здесь же вы прочитаете и основные принципы безопасности пери работе с призраками. — И, заметив моё недоумение, добавил: — Такие книжечки обычно раздаются на выпускном вечере университета — вместе с дипломами. Они именные. Если вы взглянете на титульный лист, то поймёте, о чём я.

Нетерпеливо перелистнув, я увидела надпись твёрдой рукой: "Ре Искандра (ре Александра)". Подняв на доре Тамаша глаза, я не удержалась:

— Вы знаете второе моё имя?

— Да, ре Гранда упоминала.

Честно говоря, я была немного растеряна, но выяснять отношений из-за имени не хотелось, да и не умела, да и выглядеть вздорной бабой, настаивая, — увольте... Тем более доре Тамаш сам разрешил ситуацию, о которой не подозревал: он уже повернулся к двери, за которой звенели голоса и смех детей.

Когда мы вышли, на кухоньке — узкой, но симпатичной для троих детей, которые обсели кухонный, рабочий стол и то и дело взрывались смехом, глядя на двух котов, которые влюблённо и преданно таращились на Рема, сидевшего у окна. Как объяснили мои двойняшки, Рему понравилось бегать с верёвочкой, на конце которой вихлялась какая-то тряпочка, а коты, обезумев от счастья, что с ними играют в такую простую, но важную для них игру, разом растеряли всё своё кошачье достоинство и, задрав хвосты, словно беспечные котята, азартно носились за подпрыгивающей на траве тряпочкой, как за самым страшным врагом.

— Папа! А нам таких?! — закричал Рем, завидя отца.

Тут же спрыгнул со стула и побежал к отцу. Тот, явно очень удивлённый чем-то, подхватил мальчика и посадил на сгиб руки.

— Когда-нибудь, — дипломатично ответил доре Тамаш, улыбаясь сыну.

Рем нетерпеливо завертелся на его руках, и отец опустил его на пол. Мальчик схватил верёвочку и понёсся к открытой входной двери, где его уже ждали мои двойняшки. Коты вылетели следом.

"Когда-нибудь" заставило меня насторожиться.

— Вы сказали — живёте во флигеле, — осторожно проговорила я. — Позволить мальчику завести животное вы не можете?

— Я постоянно на работе, — бесстрастно сказал доре Тамаш. — Ре Луминита, мать моей жены, следит за Ремом, как и за остальными внуками. Животное — хорошо, если есть свой угол, что я пока сыну обеспечить не могу. Не подумайте, что я беден. Я могу себе позволить купить квартиру в Новом городе. Но мой сын по задаткам — маг-стихийник, как и его мать. Его стихия — земля. Тесть — мастер, и он учит моего сына тому, чего Рем не получит в городе. Приходится в чём-то ущемлять себя и надеяться, что, став взрослым, Рем оценит заботу о нём.

— Тогда приходите всегда вместе с сыном, — предложила я. — Мои дети будут рады Рему, а уж коты — тем более.

Несколько секунд он непроницаемо смотрел на меня.

Правда, скрыть, что черты его лица смягчились, ему не удалось.

— Большое спасибо, ре Искандра, — чуть поклонился он. — Я не часто слышу, как смеётся Рем, и ценю сделанное для него вашими детьми.

— И котами, — пробормотала я, когда он отвернулся к входной двери.

Когда Рем понял, что пора уходить, он сник, взял отца за руку и, понурив голову, поплёлся за ним к калитке, то и дело оглядываясь. Коты проводили своего лучшего друга до дороги и там сидели, глядя ему вслед. Я попробовала представить, что видит маленький мальчик, оборачиваясь на уменьшающихся с расстоянием Барсика и Тигру. Коты-то не соображали, поэтому я велела:

— Андрей, убери их, чтобы не видел Рем. Плакать же начнёт!

Двойняшки выскочили на дорогу, когда мальчик в очередной раз отвернулся, и схватили изумлённых до глубины души котов. Калитку за детьми, вбежавшими на территорию двора, я быстро закрыла, а потом вздохнула.

— Пора за уборку в старом доме.

Коты притихли на руках детей и не вырывались, а те молча тащили их, хотя по Кате понятно было, как животные тяжелы.

Войдя в коридор садового домика, где коты дружно пошли к своим мискам, занесённым с крыльца, я сказала:

— Одеваемся в самое то, что не жалко. Катя, где тут у вас вёдра, тряпки и то, что подойдёт для мусора — мешки какие-нибудь?

Через минут пятнадцать мы были готовы к решительному походу в старый дом. Коты, между прочим, тоже. Они ходили за нами по пятам во время нашей подготовки к генеральной уборке, видимо сразу поняв, что мы снова затеяли что-то интересное.

Затем я изнутри закрыла на засов дверь в садовый домик и первой спустилась в открытый люк небольшого подпола, укреплённого кирпичами, где дети хранили скоропортящиеся продукты. Последним спустился сын и закрыл за собой люк, отрезав все звуки, которые вливались из сада в коридор из приоткрытой оконной фрамуги.

— Мам, ты уверена? — с сомнением спросил Андрей. — Не забывай, что мы ремонтировали здесь и ничего такого, ну, похожего на подземный ход, не видели.

— Вы ремонтировали, не думая о чём-то другом, кроме обычного дела, — объяснила я. — И, насколько я помню ваши рассказы, с вами были обычные рабочие, присланные ре Грандой. Но сейчас вы почти профессиональные ходоки. Так что вам и карты в руки — искать подземный ход вашего прадеда Конрада. Насколько я понимаю, надо начать со стены, которая уцелела и без ремонта. Ищите ход в ней. Я не сумею показать вам, где он. Показываю лишь общее. А как найдёте, будете всегда знать, где он и без поисков.

Коты, усевшиеся на последней ступени лестницы в подвал, с любопытством следили за нами. Подвал они уже знали, поэтому, обойдя его в очередной раз, ждали теперь, какие сюрпризы мы им ещё преподнесём. Я ещё мельком удивилась этому: в старый дом-то они первыми побежали! Или пути ходоков и для них невидимы?

Оставив орудия труда у лестницы, Андрей и Катя, будто заворожённые, приблизились к старой кладке. Она выглядела довольно крепкой, и было понятно, почему рабочие не тронули её при ремонте. Я присела на корточки возле котов, которые скосились на меня, а потом с интересом уставились на моих детей, которые, пока ещё сомневаясь, неуверенно обхлопывали кирпичную стену. Я качнула головой. Молодцы, что надели перчатки. Несмотря на холод, пауки здесь уже похозяйничали, и голыми руками дотрагиваться до стен не то что неприятно, но даже противно.

— Ага... — напряжённо сказал Андрей, и Катя немедленно шагнула к нему, по дороге продолжая обхлопывать стену.

— Точно, — подтвердила дочь, руками пытаясь определить примерное местоположение потайного подземного хода. — Давно не пользовались. Интересно, а чёрные призраки сюда войдут?

— Я спросила у доре Тамаша, — подала я голос. — Такие ходы обычно для любых призраков проблематичны, потому что первоначально делались в расчёте на то, чтобы их в упор не замечали. Даже призраки... Использовали заклинания — и очень сильные.

— Ф-фу-у... — выдохнула Катя.

А Андрей попросту исчез, шагнув в стену.

Я невольно встала, подняв подсвечник, прихваченный с собой.

— Здесь и правда давно не ходили, — деловито сказал Андрей из стены. Голос доносился, будто он стоял за плохо закрытой дверью. — Мама права. Надо идти по ходу, размахивая какой-нибудь большущей шваброй. Здесь старой паутины полно. У нас такая есть? Ну, швабра?

— Накрутить тряпку на щётку нетрудно, — отозвалась Катя. — Ты сколько там прошёл? Мне уже можно?

— Возьми у мамы свечу. Здесь так темно, что... О, я ступеньки нашёл!

Голос стал удаляться вместе с рассказом о том, что ещё нашёл Андрей.

Тем временем я вытащила из кармана накинутого сверху халата ещё одну свечу — я взяла про запас три штуки и отдала Кате. Спичек не понадобилось: Катя щёлкнула пальцами над фитилём, и свечка затрепетала поначалу слабеньким огоньком. Дальше я не увидела: прихватив щётку и на ходу накручивая на неё сухую тряпку, дочь шагнула в стену. Делать нечего. Я присела на лестнице, на предпоследнюю ступеньку, но сбоку, чтобы не мешать так удобно устроившимся здесь котам, и принялась ждать. Ну, и заодно, чтобы не скучно было, к удовольствию котов, стала поглаживать их. Одновременно размышляла, правильно ли я определила приоритеты: может, надо не с уборки дома начинать, а с поисков дедушки? Может, каждая минуты промедления отдаляет его от нас?

Чтобы не зацикливаться на том, что изменить сейчас не в силах, я вспомнила доре Тамаша. Мне показалось, он перестал сутулиться. И в сумрачных глаза появилось какое-то оживление. Может, всё-таки подарить его сынишке котёнка?..

Нет, может, поговорить с детьми о дедушке? Всё же он довольно стар. А вдруг мы зря надеемся на него? И его уже давно нет в живых?.. А мы уже потихоньку начинаем воспринимать его просто как отсутствующего...

Полностью впасть в депрессию, размышляя, правильно ли делаю, начиная с дома, не успела. Из стены вышагнула Катя, перемазанная в паутине и в чём-то лёгком, но чёрном, будто в саже, и радостно подтвердила впечатление:

— Ход прячется в камине! Андрей сказал: теперь, когда мы двое прошли его, теперь можешь пройти и ты с котами. Пойдём!

Она уступила мне дорогу, встав рядом с предполагаемым ходом. Я, нагрузившись ведром с водой и тряпками, подошла и с замирающим от неведомого сердцем подняла ногу и осторожно ткнула ею в стену. Небольшое сопротивление — и я резко втянула вторую ногу к первой, невидимой и будто отрезанной (жутковатое впечатление), оставленной за стеной. Выждала, чуть отступив уже внутри хода. Через минуту появилась Катя с зажатыми под мышками котами, которых тут же опустила на пол. Те, будто ничего особенного не произошло, огляделись и неторопливо затрусили вперёд, то и дело кивая головами, когда внюхивались в затхлые запахи, напомнившие мне подвальные сараюшки нашего дома-хрущовки в покинутом мире.

Чтобы не дать себе испугаться, я считала шаги. Катя, забравшая у меня ведро с водой, шла впереди. Ей свеча не нужна была.

— Ну, вот и дошли! — весело сказала дочь, нагибаясь и передавая Андрею ведро.

— Мама прошла? — с тревогой спросил он.