| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
К этому времени ситуация на советско-германском фронте стабилизировалась (АИ) — стало ясно, что немцы увязли в Советской России и им придется либо снова развернуться на запад и добить Англию, либо нарастить свои силы в Советском Союзе и все-таки дойти до линии Архангельск-Астрахань. Второй вариант в 1941 был уже неосуществим — Германия наоборот сворачивала производство вооружений (РИ), поэтому даже если проведет дополнительную мобилизацию за пару-тройку дней или хотя бы недель (ха-ха), то вооружать новые дивизии им будет нечем, не говоря уж об их обучении. Поэтому японцы видели, что ловить им в СССР нечего — возьми Гитлер осенью Москву — можно было бы оттяпать Сибирь, а так — войска в Маньчжурии стоят без дела и их можно бы использовать более благоразумно. И армия стала перебазировать дивизии на юг (АИ).
17 октября кабинет Коноэ, созданный всего три месяца назад для достижения мирной договоренности с США, сменился кабинетом генерала Тодзио. Армейцы и флотские уже дружно настаивали на начале боевых действий — их подгоняла ухудшавшаяся погода — в январе и феврале нечего делать в Малаккском проливе, а после марта силы японцев и американцев сравняются. Наконец, 2го ноября (в РИ — 5го) было принято решение начать войну в конце ноября (в РИ — в начале декабря), установив крайний срок для переговоров 25 ноября. Благо что ВМС были готовы уже в конце сентября, армия также успевала перебросить дополнительные дивизии из Маньчжурии к середине ноября — ждать смысла не было. 15 ноября был отдан приказ по армии, в котором предписывалось 'уничтожить важнейшие базы США, Англии, а затем и Голландии в Восточной Азии' (РИ). Послу же Номура, который вел переговоры, закрытым шифром передали дату 30 ноября, а скомпрометированным (АИ) шифром — 8 декабря — из последней телеграммы американцам и стало известно, что японцы уже почти что готовы воевать. Причем японцы еще надеялись решить все мирным путем, и даже были готовы сдать в некоторых вопросах — и вывести войска из Индо-Китая, и заключить мирное соглашение с Китаем на текущих позициях, хотя и без полного вывода своих войск (РИ). Не, американской верхушке была нужна война, хотя большинство народа высказывалось против всякой войны. 26 ноября — уже после установленной самими себе даты — японцы получили от американцев так называемую 'ноту Халла' (Конрад Халл — госсекретарь США, известен также тем, что в 1939 году запретил еврейским беженцам из Европы сойти на берег США и тем пришлось вернуться обратно — событие получило название 'Плавание обреченных'). В ноте предлагалось заключить множественный мирный договор между всеми державами региона, вывести войска из Китая и Индо-Китая, признать единственным правительством Китая правительство Чана Кайши (то есть отказаться от марионеточных правительств, в том числе Маньчжоу-Го), аннулировать Тройственный пакт с Германией и Италией. По сути, это был ультиматум. Японцам не оставалось ничего другого как только начать войну.
Да они ее уже и начали — флот шел к Перл-Харбору.
ГЛАВА 9.
Адмирал Ямамото был азартен. А еще он был поклонником Америки и морской авиации — именно за ней он видел будущее. А за принятой во флоте стратегией 'решающего сражения' — нет. Именно он продавил создание дальних торпедоносцев береговой авиации, которые могли бы летать далеко и топить американские корабли. Именно он был автором плана нападения на Перл-Харбор. И он был азартен. Очень азартен. Ему везло в играх. И в принятии интуитивных решений. Многие усматривали в этом божественную искру. Или дьявольщину — в зависимости от того, кто и как к нему относился. Ямамото был противником линкоров, Тройственного пакта, 'флотской' группировки во флоте — людей, выступавших за отбрасывание всех ограничений на флот. Врагов у него хватало. Именно поэтому его осенью 1939 года сделали командующим Объединенным флотом — чтобы убрать с суши, где за ним охотились армейцы и националисты (что зачастую было одним и тем же) — и он стал жить на корабле, так как даже в здании Генштаба Флота было небезопасно — моряки установили на его крыше несколько пулеметов, здание охранял батальон морпехов — все для того, чтобы защититься от возможной атаки армейцев. Армия и флот жили как кошка с собакой и даже хуже. Поэтому, когда армейцы перетащили в Индо-Китай несколько дополнительных дивизий из Маньчжурии (АИ), они начали хвастаться, что дойдут до Австралии за два месяца, Ямамото, ранее сказавший премьер-министру насчет войны 'В первые шесть — двенадцать месяцев войны я продемонстрирую непрерывную цепь побед. Но если противостояние продлится два-три года, у меня нет никакой уверенности в конечной победе', сейчас сказал, что он дойдет до Америки. Поэтому план нападения на Перл-Харбор был переигран. В эскадру включили не только все авианосцы (в РИ — только шесть), но и шесть линкоров (в РИ — 2), десяток крейсеров, тридцать эсминцев, подняли на борт всю морскую пехоту — пятнадцать тысяч человек. Ямамото лично возглавил эту армаду (в РИ нападением командовал адмирал Нагумо — именно он отказался от третьей атаки на Перл-Харбор).
30 ноября 1941 года был выходным днем, поэтому большинство моряков находилось на берегу. Рузвельт только-только отдал приказ отправить завтра — 1 декабря — телеграмму, что необходимо усилить воздушное патрулирование вокруг всех баз в связи с ожидающимся нападением японцев (РИ), поэтому, когда японские дипломаты передали ему ноту с объявлением войны, которую Рузвельт ожидал лишь 8 декабря, как и было сказано в расшифрованных американцами телеграммах, он сбледнул с лица. Хотя все и желали войны, но никто не ожидал что она начнется не в 'оговоренные' японцами сроки — это настораживало. Впрочем, поначалу присутствовала эйфория. Так, военный министр Генри Стимсон писал: 'Своим непосредственным нападением японцы помогли нам разрешить все вопросы... Моей первой мыслью было: 'Мы спасены'. Период нерешительности и колебаний кончился. Критический момент наступил, нападение сплотило весь наш народ'. И вправду — 'война все спишет' — нападение Японии позволило с помощью мобилизации изъять с рынка труда миллионы человек, и безработица, достигавшая в 1940 году десяти процентов, вскоре снизилась до двух процентов и даже меньше — социальный накал разрядился. 'Кому война, а кому — мать родна' — Стимсон был членом общества 'Череп и кости', к которому принадлежали многие из американской элиты. Эмблема была соответствующая — пиратская. Понятное дело, что люди, выбравшие для себя такие символы, не могут страдать от человеколюбия. Правда, последующие события заставили даже этих людоедов усомниться — так ли уж хороша война, как они от нее ожидали — уж слишком все пошло круто, эдак можно и самим пострадать.
В Перл-Харборе же РЛС только-только отключилась (РЛС работали с 11 вечера до 7 утра и в РИ, 7 декабря в РИ американцы засекли японцев (но приняли их за свои бомбардировщики) только потому, что решили провести дополнительную тренировку и проверку работы оборудования). И тут с неба посыпались японские самолеты.
Идея удара самолетами по Перл-Харбору появилась в среде японских офицеров ВМС еще в 1927 году, когда в количестве 30 экземпляров была отпечатана брошюрка с таким планом. Сами американцы не раз убеждались в успехе воздушного удара по Перл-Харбору — так, еще в учениях 1932 года один из американских адмиралов оставил свои линкоры позади, рванул вперед на авианосцах и провел успешный 'удар' по базе. В 1937 ситуация повторилась — воздушный 'удар' также увенчался успехом — ПВО не успевала среагировать. Англичане в 1940 успешно атаковали самолетами итальянский флот в Таранто, даже потопили один из линкоров. Но все-равно — большинство адмиралов всех стран упорно считали, что главным кораблем на море является линкор, ну или как минимум что успешная воздушная атака на гавани невозможна. Японцы поставили жирную точку в этом вопросе. И в вопросе существования Тихоокеанского флота США.
Авианосец Энтерпрайз 28 ноября отправился на запад — к острову Уэйк, чтобы доставить туда эскадрилью самолетов. А вот Лексингтон был накрыт среди прочих кораблей в бухте (в РИ ушел из Перл-Харбора на Мидуэй 5 декабря — также доставлял туда самолеты). Остальные корабли — 107 штук — стали добычей японцев. Среди них — 8 линкоров, 10 крейсеров, 30 эсминцев (в РИ — в бухте было 9 крейсеров и 29 эсминцев — что-то ушло с Лексингтоном). Половина из 394 самолетов ПВО были уничтожены сразу же, на земле, остальные — чуть погодя, а немногие из сумевших взлететь были вскоре сбиты японскими истребителями, третья волна японских самолетов (в РИ было только две) прикрывала уже высадку десанта, ее же прикрывала и корабельная артиллерия (в РИ после двух налетов группа кораблей отвернула к Японии). На острове находилось 42 тысячи американских военнослужащих, к моменту высадки японского десанта минимум пять тысяч уже были выведены и строя, и атаки с воздуха, корабельная артиллерия — все это позволяло японцам быстро давить спонтанные очаги сопротивления, так что уже на третий день Оаху был полностью оккупирован, вместе со столицей Гавайев — Гонолулу. За спиной оставалась еще военно-морская база США на атолле Мидуэй (2000 километров на северо-запад от Оаху), база на острове Уэйк — почти в четырех тысячах километров на запад — именно там Энтерпрайз был накрыт японской авиацией, вылетевшей с Маршалловых островов — они летели бомбить сам атолл и просто не знали, что туда пришел авианосец. Потопить не потопили, но на ремонт он встал надолго, зато его команда и артиллерия помогли отразить первый десант японцев, остров вместе с авианосцем был взят только в конце декабря.
Ямамото же продолжал играть на грани фола. Он сам не раз говорил, что если дать ему поиграть в Монако несколько месяцев, то он выиграет средств на постройку пары-тройки авианосцев — не зря ему даже запретили появляться в ряде казино Европы и Америки. Но ведь уничтожение авианосцев противника — это почти то же самое, что постройка своих ! Ямамото знал, что Япония существенно уступает экономике Соединенных Штатов — он прожил там несколько лет в два захода, побывал на многих предприятиях, верфях, нефтяных заводах, и понимал, что только сильный первый удар может дать его стране хоть какие-то шансы если не на победу, то на достойный мир или хотя бы на сопротивление в течение нескольких лет. Поэтому азартный адмирал — или, как его еще называли — 'Озорной Дьявол' — продолжал ковать железо, пока горячо. На Оаху был оставлен гарнизон морпехов чуть более двух тысяч человек — охранять гавань, город и пленных, несколько сотен моряков — осваивать оставшуюся на плаву американскую матчасть, пару десятков самолетов для прикрытия с воздуха — должно было хватить, так как к острову уже спешили из Японии транспорты с тремя пехотными дивизиями и сотней самолетов — и это была только первая волна, пусть впереди и предстоят терки с армейцами — кому принадлежат Гавайи — армии или флоту, еще предстоит выбивать американцев с других островов архипелага, а затем готовиться к его обороне. А остальная армада — подзаправившись захваченным на острове топливом — отправилась куролесить дальше.
Оаху был расположен очень удачно — почти что посередине Тихого океана, авиацией можно держать половину этого пространства. 2400 миль на запад — и Калифорния, 2300 на север — Датч Харбор Алеутских островов, то есть Аляска, 3800 на запад — Япония, 5300 на запад-юго-запад — Филиппины, 5000 на юго-запад — Австралия, 4400 на юг — Новая Зеландия, и 4700 на юго-восток — Панамский канал. Туда-то адмирал и двинул свои лыжи.
Когда канал еще только начинали строить, Панама была в составе Колумбии. В США считали, что это будет слишком, поэтому начиная с 20го века подогревали там сепаратистские настроения, а в 1903 году просто заплатили Колумбии 25 миллионов долларов и Панама сменила зависимость с колумбийской на штатовскую, хотя формально стала независимой. Но зону вдоль будущего канала шириной по восемь километров в обе стороны отдали американцам под прямое управление.
Сам канал был грандиозным сооружением длиной 80 километров, из которых 65 приходились на сухопутную часть и еще 15 — на подводные каналы, чтобы суда могли подходить из океанов. Всего на канале было шесть шлюзов, которые обеспечивали подъем судов на высоту 26 метров и последующий спуск — три — со стороны Тихого океана и три — со стороны Атлантического. Сам канал проходил в основном по рукотворным озерам — небольшому озеру Милафлорес площадью четыре квадратных километра и озеру Гатун в сто раз большей площадью. Ну и работал канал по известной школьной задачке с бассейном — вода притекала в него из рек и вытекала через шлюзы, просачивалась через почву, испарялась и тратилась на привод механизмов — средний расход воды из расчета 'одно судно в час через каждый шлюз' составлял 120 кубометров в секунду, то есть в минуту водная система канала теряла 7200 кубометров воды, 432 тысячи в час — вполне терпимо — каждый метр глубины водной системы канала содержал почти полмиллиарда кубометров — этого хватит более чем на тысячу часов, почти полтора месяца, даже если с неба не упадет ни капли влаги. А влага падала — даже в засушливый сезон минимальный приток воды составлял 180 кубометров в секунду — то есть вода не только восполнялась, но был ее избыток, который периодически спускали через водосливы плотин — плотины построили между холмами, чтобы обгородить территорию для водохранилищ. Это были немаленькие сооружения — так, плотина, отделявшая Гатунское озеро от Атлантического океана, была длиной 2,5 километра при ширине основания в 800 метров и 30 метров по гребню — очень пологие склоны. Сам гребень возвышается на 6 метров над самым верхним уровнем воды в Гатунскм водохранилище, то есть на 32 метра над уровнем океана. Но есть в этом гребне водоспуск — 14 пролетов с воротами шириной по 13,7 метра, у которых порог расположен на высоте 21 метр — то есть ниже нормального уровня канала на пять метров и ниже даже принятого за минимальный уровень в 24 метра — такой уровень еще обеспечивал осадку в 12 метров, все, что ниже — не позволит проходить самым крупным судам. Примено такая же система была и на озере Мирафлорес. Кроме того, существовало еще несколько небольших дамб, удерживавших водохранилища внутри холмов в сторону континента. А сбоку было организовано еще одно искусственное озеро — Алахьела, образовавшееся после постройки дамбы Маддэна — оно находилось на высоте уже 70 метров над уровнем моря, то есть на 45 метров выше Панамского канала, и служило резервуаром на непредвиденные ситуации.
Вот японцы и ударили во всей этой инфраструктуре. Первые два налета сделали на аэродромы и зенитные батареи — четыре сотни японских самолетов поднялись со своих плавучих аэродромов и закрыли все небо. И уже затем, подавив всякое сопротивление на земле, стали методично разрушать все строения и механизмы. По дальним целям — со стороны Атлантики — работала исключительно авиация, тогда как по ближним — со стороны Тихого океана — корабельная артиллерия. Одновременно был высажен десант, который захватил города Бальбоа и Панама на тихоокеанском побережье, и уже из этих городов морпехи под прикрытием авиации выдвинулись к дамбам вокруг озер Мирафлорес и Алахьела, взрывами вырыли в них полости, заложили туда тонны взрывчатки и подняли в воздух тысячи кубометров дамбовой засыпки. После разрушения шлюзов и водоспускных ворот вода и так хлестала в океаны бурными потоками, а теперь, с образованием в дамбах новых проходов, пошла вдоль понижений рельефа с удвоенной силой, заодно все больше размывая рукотворные преграды. Дамбу Гатунского водохранилища разрушили примерно таким же способом — за три дня японские морпехи добрались до нее и проделали непредусмотренные конструкцией прорехи, через которые вода хлынула и в Атлантику, правда, уже немного — основные массы уже ушли в Тихий океан, так что основному японскому флоту пришлось отойти подальше в море либо спрятаться в порту Панамы, за волноломом, который ограждал подводную часть канала от занесения песком — ну так теперь они заносились песком, глиной и илом, что бурные потоки сносили с континента.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
