Пока ты не уснешь

5.1. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Aciem dirigite!.. State!.. Oculos ad dextram!.. (1)

Воинство, набранное майором Флэнаганом, отличалось заметной пестротой национального состава, поэтому командным и вообще служебным языком в батальоне была латынь. Вообще, как сказал сам майор, королева поручила ему просто собрать всех подданных Эрина, которых он найдет в Империи, но уже в процессе набора военное начальство озадачило Флэнагана созданием более-менее полноценного формирования — как минимум роты, если не получится набрать людей на батальон. Майор крутился как вентилятор, и к отбытию в учебный лагерь сумел-таки почти выполнить программу-максимум — вместо четырех рот, положенных батальону по штату, укомплектовал три. При таком подходе в батальоне оказалось немало тех, кто по-ирландски не понимал, зато латынь понимали все, а если бы вдруг и нашелся кто непонимающий, так центурионы ему быстро втолковали бы.

(1) Равняйсь!.. Смирно!.. Равнение направо!.. (лат.)

Имперцы вообще оказались второй по численности национальной группой в батальоне, но хватало и русских, и немцев (тут вместо единой Германии какой-то Германский Союз, больше смахивающий на конфедерацию, чем на нормальное государство), и Бог их знает, кого еще. Кто-то польстился на солдатское жалование, по местным меркам довольно неплохое, кто-то решил побороться за справедливость, хватало и просто любителей адреналина. Что-то мне подсказывало, что батальон формируется при негласной, но и не особо скрываемой помощи Империи. А как прикажете считать иначе, если готовят нас почти исключительно имперские инструкторы, да еще и в имперском учебном лагере? К Империи у меня свои счеты имелись и забывать о них я не собирался, но в данном случае признавал пользу имперской помощи, пусть и оказывалась она, как я понимал, вовсе не бесплатно.

Что же касается самого обучения... Как говорил один мой знакомый врач, стресс, шок, понос и смерть. С одной стороны, армия, она и есть армия. С поправкой на какие-то свсои особенности везде, в принципе, одно и то же. Тут опыт моей службы оказался к месту, и мне иной раз удавалось быть предметом зависти и обожания сослуживцев, потому как я умел достать жрачку, выпивку и обеспечить место, где употребить это можно было втайне от командиров. А с другой... То, чему учили здесь, дома мне и в кошмарном сне не привиделось бы, и не только в бластерах-шмастерах дело. В чем еще?

Ну хотя бы в том, что армия здесь — это не только люди. Мое отделение, например, состоит из девяти человек, двух роботов (так говорят русские и немцы, остальные зовут их дроидами) и одного искина, искусственного, значит, интеллекта, виртуально живущего в бортовом компьютере нашей БМП. И не надо думать, что роботы тут — это двуногие туповатые железные пехотинцы из тех же "Звездных войн". Нет, наши тоже особым умом не блещут, зато не ходят на своих двоих, копируя походку то ли гопников, то ли алкашей, а самым настоящим образом летают. Ну не совсем настоящим, конечно, то есть крыльями не машут и подъемную силу на основе аэродинамики не создают — антигравом обходятся.

Работает все это примерно так: пехотинцы (старший стрелок с автобластером, четверо стрелков с теми же автобластерами, легкими гранатометами и ручными гранатами, и гранатометчик с тяжелым гранатометом) действуют впереди, их, точнее, наша работа — не только стрелять в таких же балбесов, что напротив, но и служить вынесенными вперед "глазами" для пары роботов-штурмовиков, готовых полить бластерным огнем и посыпать бомбами то, что нам окажется не по зубам. А у них и бластеры помощнее наших, и бомбы посильнее пехотных гранат. Ну и позади нас ползет наша БМП, которая, если что, и огнем поддержит, и ракетой шмальнет, и тупо кого-нибудь или что-нибудь раздавит — дура-то здоровенная! Машина на старых добрых гусеницах, кстати, а что большая, так это и понятно. Мало того, что на ней оба наших летуна перевозятся, так и внутри кроме нас сидят еще механик-водитель, стрелок-оператор, наш храбрый командир и его многомудрый помощник-искин, который работу всех нас координирует и организует во исполнение командирских приказов. Вот последнее особенно радует — искин у нас не командир, а именно командирский помощник, пусть и первейший, и незаменимый. Не хватало еще какой-то железке подчиняться...

Сегодня наш батальон получает знамя и как только майор Флэнаган его примет, станет официально включенной в состав армии воинской частью.

— Ave! Ave! Ave! (3) — дружно рявкаем мы и какой-то высокий чин, как бы не генерал, вручает майору знамя в традиционной зелено-бело-оранжевой расцветке. Знамя, честно говоря, выглядит как-то несерьезно, игрушечное оно какое-то, маленькое. Экономия военного времени, что ли?

(2) Слава! Слава! Слава! (лат.)

Заранее назначенный знаменный расчет принимает знамя из рук майора, из строя вызывают двух наиболее внушительно выглядящих солдатиков и мы начинаем присягать королеве Елене. Господи, что же творится такое?! Я, повторяя за теми двумя дылдами, что стоят, взявшись левыми руками за полотнище знамени, а правые подняв в клятвенном жесте, присягаю на верность девчонке, которую люблю! И заметьте, люблю несколько иначе, чем положено любить правящего монарха верным подданным или верховного главнокомандующего дисциплинированным солдатам. Здесь, в этом лагере, я научился многому. Я научился стрелять из бластера не просто в цель, как это было в далеком уже лесу моего мира, а в движении, по движущимся мишеням и так далее. Я научился стрелять из обоих типов гранатометов — легкого, пару которых таскал сам, и тяжелого, который полагался штатному гранатометчику отделения. Я научился двигаться и занимать позицию с таким расчетом, чтобы не мешать камере на моем шлеме обозревать поле боя и передавать данные роботам-летунам и искину. Я научился постоянно таскать на себе доспехи, на удивление, кстати, легкие и удобные. Я научился не глядя доставать батареи и баллончики к автобластеру и менять их в считанные секунды. Я научился не впадать в панику от действия здешнего оружия. Я выучил назубок все функции моего доспеха и научился их использовать. В конце концов, я научился посылать кого ad corvi, (3) а кого и ad turtur, (4) но вот научиться воспринимать Лену не как зеленоглазую златовласку, когда-то сладко стонавшую в моих объятиях, а как свою королеву... Смогу ли вообще? Посмотрим...

(3) К черту (букв. "к воронам", лат.)

(4) На те самые три буквы (лат.)

— Movemini!.. Abite!... (5)

Да уж, пользу для души торжественного марша после присяги тут почему-то не понимали и строй вместо этого сразу же распустили. Поскольку от сего момента и до отбоя объявили свободное время, я пискнул коммом майору и минут через двадцать мы с ним сидели в его персональной каморке и Гай разливал по стаканчикам знаменитую ирландскую ячменную самогонку, более известную под именем "виски".

(5) Вольно!.. Разойдись!.. (лат.)

Отношения с командиром у нас сложились так, что вне службы мы были на "ты", ну а на службе, сами понимаете, он именовался господином майором, а я — всего лишь рядовым Файнне.

— Ну, за нас!

— За нас!

— И как тебе наша армия? — Гая, похоже, распирало от радости. А что, имеет право. Батальон, хоть и неполный, сформировал, теперь вот командует, карьера, можно сказать, на подъеме.

— Армия как армия, — не поддержал я его воодушевления. — Кормят хорошо, гоняют не шибко, строевой не дрючат, служить, в общем, можно.

— Скоро выступаем, — посерьезнел Гай.

— Без третьей роты? — удивился я. По штату, роты с первой по третью именовались пехотными (а что, традициями не разбрасываемся), четвертая же носила гордое название "тяжелой", поскольку таковой фактически и являлась, имея на вооружении много такого, по сравнению с чем и наша бээмпэшка смотрелась легкой. Собственно, наш недобатальон как раз имел две пехотных и одну тяжелую роты, третьей пехотной нам не хватало.

— Присоединят еще роту добровольцев, русских, кстати. Их готовят в другом лагере, — Флэнаган плеснул еще виски.

— И когда? И куда? — задал я два самых животрепещущих в данном случае вопроса.

— Когда прикажут и куда прикажут. Мимо нас не пройдет, — майор явил образец армейской мудрости

"Ну что ж, рядовой Файнне. Скоро ты отправишься на войну, — мысленно поздравил я сам себя. — Что там Гай говорил насчет моей ирландской удачи?".

* * *

5.2. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

Аббат несколько раз прошел от стола до окна и обратно, чтобы размять ноги — очень уж долго стоял он на коленях, моля Господа о ниспослании душевного спокойствия. Сегодня император высказал аббату и директору Претории безопасности свое неудовольствие по поводу непонятной истории с этим Андреем Кольцовым. И пусть более всего император был недоволен действиями именно Претории безопасности, досталось и аббату — за отсутствие координации действий с безопасниками. Сразу после высочайшего разноса аббат де Гри и директор Сибеллус отправились в кабинет аббата эту самую координацию налаживать, и теперь аббат, приведя себя с Божьей помощью в душевное равновесие, обдумывал высказанные директором мысли. А о чем подумать, было...

Честно говоря, поначалу аббату показалось, что директор стал жертвой профессиональной деформации сознания. Понятно, что раз Претория безопасности обязана искоренять всяческие заговоры и ловить шпионов, то следы тех самых шпионов и заговорщиков склонна видеть почти везде. И именно так воспринял аббат слова Сибеллуса о том, что этого Кольцова к принцессе кто-то подвел. Но сейчас, размышляя спокойно и уравновешенно, подозрения директора казались аббату уже не столь надуманными. Итак, что же известно им об этом Кольцове?

Он спас принцессу, ликвидировав обоих сигитарских агентов, посланных ее захватить. Он предложил вполне реалистичный план избежания вторичного обнаружения принцессы сигитарцами. Как им все же удалось ее найти, должны выяснить люди Сибеллуса. Он был готов убить принцессу, чтобы та не попала в плен к сигитарцам. Себя, кстати, тоже. Он состоял в любовной связи с принцессой, причем они не особенно это скрывали. Он сумел бежать из исправительного дома и уничтожить банду, под видом устройства побегов грабившую и убивавшую заключенных. А потом исчез.

И какие же предположения и выводы можно из всего перечисленного сделать? Директор Сибеллус полагает, что Кольцов — давно внедренный агент, причем скорее всего не эринский, а русский. Действует очень уж по-русски — решительно и с какой-то запредельной лихостью. Но аббат все же полагал, что Кольцов — тамошний. И не потому, что он сам так утверждал, вот уж его словам аббат поверил бы в последнюю очередь, нет, причина была не в этом. Многое в версии Сибеллуса не сходилось. Во-первых, действует Кольцов хотя и как настоящий русский, но как русский из той реальности. Здесь русские стараются столь явно Империи дорогу не перебегать, да и с Сигитарским Альянсом прямых противоречий у них не замечено. А там... Надо будет изучить соответствующие материалы.

Во всяком случае, они с Сибеллусом договорились проверить обе этих версии. Аббат по своим каналам посмотрит, что там у русских с сигитарцами и Эрином, а безопасники соберут все, что смогут, об Андрее Кольцове из той реальности, благо там в цивилизованных странах нетрудно найти самые разнообразные сведения о каждом человеке. Аббат усмехнулся. Интересно получится, если это игра тамошних русских... А самое интересное — если русские отсюда и оттуда играют вместе. Если так, он Сибеллусу уже не завидует. Как, впрочем, и себе. Что особенно настораживало, как минимум один довод в пользу этого предположения имелся — если Кольцов действительно оттуда, он в любом случае сын уроженца здешней реальности. Было ли его рождение результатом случайной интрижки между мужчиной отсюда и женщиной оттуда, или Кольцов — дитя межреальностного брака по расчету?

Однако же не отвергал де Гри и возможность того, что все обстояло в точности по словам Кольцова и их с Сибеллусом фигурант и вправду инореальностный одиночка, случайно попавший в круговорот событий. Да, одиночка, каким бы умелым и везучим он ни был, против организации, тем более против величайшего в человеческой истории государства не тянет, но... Но это пока он одиночка. Если Кольцов вернется к принцессе, ах да, уже к королеве, если там на самом деле непонятная аббату любовь, а не мимолетный роман и королева его примет, одиночкой Кольцов уже не будет. Вот тут и вставала во весь рост главная проблема, связанная с этим Кольцовым. Где он сейчас? Что задумал и что делает?

По логике, он должен пробираться к королеве, это предсказуемо. Но вот как он будет к ней пробираться? Нужные люди в посольстве и в окружении Елены Первой получили инструкции, и о появлении возле нее Кольцова он узнает своевременно. А дальше... Не очень хотелось бы убивать этого парня, но если того потребуют интересы Империи, он, аббат де Гри, примет грех на свою душу.

* * *

5.3. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Флаг командующего флотом адмирал Несбит решил оставить на авианосце "Фер Диад", хотя и были в штабе предложения перенести его на какой-нибудь из новых линкоров, тот же "Бриан Бору", например. Авианосец как флагманский корабль устраивал его больше — много места для размещения штаба и королевской свиты, пусть и небольшой, сам корабль не сражается в первой линии, держась позади, мощнее системы связи. Сейчас, когда флот Звездного Эрина продвигался в гиперпространстве, адмирал в последний раз прокручивал в уме свое решение на предстоящее сражение, пусть это особого смысла и не имело — повернуть назад в гиперпространстве невозможно, а экстренный неплановый выход в реальный космос привел бы только к ломке строя и всяческой неразберихе.

Итак, общий численный перевес на стороне противника — сто двадцать восемь вымпелов против его ста четырех. Линкоров у сигитарцев тоже больше — двенадцать, а у него только восемь, но новые эринские линкоры, пусть их и всего четыре, по всем показателям, кроме скорости, своих сигитарских "одноклассников" превосходят, так что в самых тяжелых боевых кораблях силы можно считать равными. По крейсерам превосходство сигитарцев незначительно — двадцать один против восемнадцати эринских, по фрегатам оно заметно больше — семьдесят восемь у противника, пятьдесят пять у него. Зато Несбит имел больше авианосцев — восемь тяжелых и пятнадцать легких против, соответственно, пяти и двенадцати у сигитарцев, а вместе с авианосцами у адмирала было больше и штурмовиков с истребителями.

Легких патрульных и эксортных кораблей — корветов и катеров — больше у неприятеля, но, во-первых, не так уж намного, а, во-вторых, в боевую линию их никто не ставит, слабоваты они для такого. Охранять тылы, помогать 'большим братьям' отбивать атаки штурмовиков и истребителей, снимать экипажи с гибнущих кораблей — это все, что требуется от легких сил в большом эскадренном сражении. Да, после него их значение резко возрастет — в случае победы именно им придется преследовать и, если получится, даже добивать подранков не крупнее крейсера, патрулировать на дальних подступах, вести разведку на путях движения к дальнейшему рубежу, а в случае поражения они будут ставить мины, мешая врагу преследовать отходящие корабли, биться насмерть с такими же легкими корабликами неприятеля, срывать налеты штурмовиков. Но это — именно и только после битвы.