Пока ты не уснешь

Светлой памяти Марка Гусева — хорошего человека, с которым мы толком не успели подружиться...

Глава 1. Принцесса не на горошине

1.1. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Нет, вы как хотите, а летний дождь я не люблю. Осенью — пожалуйста, пусть льет сколько угодно, а летом — если только дождь на улице, а я дома. На балконе, с чаем или пивом, по настроению. А на улице... Нет уж, на фиг.

Почему? Да потому что осенью все просто: надел непромокаемую куртку, капюшон накинул и пошел. В непромокаемых ботинках на толстой подошве. И на дождь тебе наплевать, и на лужи. А летом в куртке упаришься, вот и приходится таскать с собой зонт. А толку от того зонта? Кроме башки да плеч он хорошо, если закроет от льющейся с неба воды еще и нагрудный карман, а остальное... Да и то, это если ветра нет. А если еще и ветер, то зонт становится просто раздражающей помехой, все свои защитные свойства теряя напрочь. Впрочем, раздражает зонт всегда, занимая руку или с трудом умещаясь в сумке. Это я еще молчу о том, что таких ливней, как летом, осенью обычно и не бывает, а тут про зонт и говорить не приходится, бесполезен полностью. Ну и в летней обуви промочить ноги можно даже в самой мелкой луже.

Я это к чему? А к тому, что в тот самый день как раз шел дождь. И было это именно летом, в августе месяце. Когда я вышел из метро, он, зараза, едва накрапывал, но стоило мне пройти примерно треть пути до дома, как сверху начало поливать по-настоящему. И пришлось мне, бедному и несчастному, идти под издевательски условным прикрытием зонта, да еще и старательно обходить лужи. Ни то, ни другое, естественно, не помогло — уже через пару минут стали мокрыми спина и плечи, а еще через минуту промокли ноги. Короче, настроение у меня уже было хуже некуда, но, проделав мокрыми ногами еще полсотни шагов, я понял, что ошибся. Оно, настроение, стало еще хуже.

На газоне, чуть в стороне от асфальтовой дорожки, мокла под дождем девушка. Струйки воды, стекавшие по милому мокрому личику, смешались со слезами отчаяния и бессилия, лившими из больших зеленых глаз. Золотистые волосы, свисая мокрыми лохмами, ничем на походили на роскошную гриву, какая, судя по объему тех самых волос, должна была бы украшать прелестную головушку. Мокрая рубашка в красно-черную клетку и столь же мокрая белая футболка соблазнительно облепляли изящную фигурку выше талии, а ниже ее ничуть не прятали плотно обтягивающие голубые джинсы, но сейчас, мокрая и обиженная, девушка смотрелась просто жалко. И ведь ни одна сволочь не то чтобы не пригласила несчастную под зонтик, но даже и не замечала ее вообще! Во всяком случае, мне именно так и показалось.

У ног девушки стояла здоровенная сумка, в таких обычно таскают шмотки и инвентарь спортсмены. Я успел сделать несколько шагов к жертве погоды и людского безразличия, намереваясь все-таки предложить ей свою, пусть и запоздалую помощь, успел начать размышлять на тему, каким видом спорта могла девушка заниматься, как обстановка резко изменилась.

Девушку накрыло прозрачным голубоватым колпаком, метров семь в диаметре и и метра три в высоту. Колпак имел форму не полусферы, а скорее цилиндра с несколько скругленной верхней частью. На лице девушки появилось выражение не испуга даже, а самого неподдельного ужаса, и буквально тут же под колпаком появились два новых персонажа.

Больше всего эти двое подходили под определение "жлобы". Нет, не из-за патологической жадности, хотя я лично не удивился бы, если бы они этим свойством отличались. Из-за внешности. Рослые и плечистые, кряжистые и нескладные, они всем своим видом излучали то, что принято называть грубой физической силой. Впрочем, когда один из них сделал шаг вбок, явно намереваясь обойти девушку, а другой заученно быстрым движением извлек и наставил на нее странного вида пистолет, я свое мнение об их нескладности изменил. И напал на них, понимая, что действовать надо как можно быстрее — с любой моей задержкой каждый из таких противников оказался бы мне не по зубам.

Тот, что с пистолетом, стоял ко мне спиной и потому начать я решил с него. Уж больно удачно выходило — вроде бы, из-за наличия оружия, он был опаснее второго, зато из-за своего положения представлял куда более легкую цель. Бросив зонт, я рванулся в атаку. Колпак, накрывший девушку и ее недругов, преградой не стал, хотя я и почувствовал неприятный холодок, прорываясь сквозь него.

Пистолетчика этого я вырубил единственным ударом — ребром ладони по шее сбоку. Зато второй успел заметить возникшую у напарника проблему и среагировал с такой скоростью, что я так и не смог заметить и понять его действия. Вот я поворачиваюсь, занимая удобную позицию для атаки, и вот я сразу же, без сколько-нибудь внятного перехода, падаю от неожиданно болезненного хлесткого удара по ребрам, а противник делает шаг в мою сторону, явно собираясь меня добить.

Не делай людям добра — не получишь от них зла. В жизни мне много раз приходилось и слышать эту циничную фразу, и, чего уж там, убеждаться в ее истинности. Но, к счастью, в этот раз мне довелось убедиться в правоте более жизнеутверждающего высказывания: "Поступай с людьми так, как ты бы хотел, чтобы они поступили с тобой". Это я тому, что девушка, на спасение которой я так самонадеянно бросился, спасла меня. Быстро нагнувшись за пистолетом, выроненным первым жлобом, она подобрала оружие и выстрелила в спину второму, не успев даже разогнуться. Пистолет бесшумно выдал ярко-синюю вспышку и мой противник уткнулся лицом в мокрую траву рядом со мной. Но по-настоящему я проникся серьезностью происходящего чуть позже, когда девушка, глянув на пистолет и что-то щелкнув на нем большим пальцем, выстрелила поверженному ей врагу в затылок. Пистолет издал негромкое "пиу!", прямо как в фантастическом кино, в затылке жлоба появилась дырка, а под лицом тут же образовалась лужа крови, сразу же начавшая размываться водой — от дождя, как выяснилось, этот прозрачный колпак тоже не защищал. Тут же последовал и второй выстрел — в голову бывшего обладателя пистолета. Блин, вот теперь у меня еще с полицией проблемы начнутся, только этого не хватало для полного счастья в пятницу вечером!

Впрочем, проблемы с полицией ожидались позже, а пока что девушка подготовила мне еще один сюрприз помимо образцово-показательной жестокости, столь неожиданной в ее исполнении — присела возле меня на корточки и бойко затараторила по-латыни.

— Это хорошо, милая барышня, что вы доктор, — вымученно усмехнувшись, отреагировал я. — Диагноз, смотрю, поставили, сейчас лечение назначите... Но я бы предпочел услышать все это по-русски.

Взгляд у девушки стал... Я, наверное, тоже именно таким одарил бы чучело какой-нибудь зверушки в Зоологическом музее, заговори оно со мной человеческим голосом. Однако, что бы так ни удивило совсем еще юную, как это оказалось при близком, так сказать рассмотрении, докторшу, с удивлением своим она справилась мгновенно.

— Вы можете встать и идти? Надо уходить отсюда быстро, времени очень мало!

Вообще-то, в таких случаях, насколько я помнил, как раз никуда уходить не следует. Надо тупо дожидаться полицейских, а в идеале вызвать их самим, потому что народ как шел мимо, не обращая ни малейшего внимания на происходящее, так и продолжал это делать. Но столько было в этих больших изумрудных глазах страха и надежды, что столь здравая мысль улетучилась у меня из головы, не успев там толком и побывать.

Я подобрал брошенный зонт, девушка с большим трудом подняла свою сумку. Нет, так не пойдет. Сумку я у нее забрал и повесил себе на плечо, отставил приглашающим жестом локоть руки, в которой держал зонт, дождался того, что девушка, сообразив, чего от нее ждут, взяла меня под руку, и двинулся в сторону дома.

— Пистолет спрячьте, — сказал я, увидев, что оружие она так и продолжала держать в руке. Вот еще, не хватало, чтобы кто-то из прохожих стукнул сейчас в полицию. Это на мокнущую под дождем девчонку им наплевать, а тут сразу начнут бороться с терроризмом, чтоб им...

— Они не увидят, — тихо ответила моя спутница, но все же щелкнула на пистолете еще каким-то флажком, должно быть, ставя его на предохранитель, и засунула его в джинсы, прикрыв полой расстегнутой рубашки. — Но давайте идти быстрее!

Быстрее, так быстрее. Прибавив ходу, мы обошли трансформаторную будку, выпав за ней из прямой видимости тех, кто мог бы еще появиться под тем голубоватым колпаком. Ничего умнее, кроме как вести новую знакомую к себе домой, мне в голову не пришло. Кстати, о знакомых...

— Андрей Кольцов, — представился я, и, похоже, напрасно. Во-первых, сбил дыхание и тащить сумку стало намного труднее, во-вторых, девушка, кажется, даже не заметила мою попытку соблюсти этикет. Нет, все-таки заметила, просто ответила почему-то не сразу.

— Елена, — изволила она ограничиться только именем, когда мы уже подходили к моему дому. Хм, а что, имя красивое. Простое и красивое. Вот только барышня, похоже, совсем не проста... Едва переступив порог квартиры, я с наслаждением поставил (почти уронил, если честно) сумку на пол. Блин, что же она там таскает? Ладно, потом разберемся, сейчас есть задачи поважнее.

— Лена, давайте на ты? — предложение упростить наше общение я слегка замаскировал под вопрос. — Так все-таки проще и легче...

Девочка поморщилась, как будто я ей предложил что-то неприличное, но, немного подумав, согласилась:

— Хорошо, Андрей. Давайте... нет, давай на ты.

— У тебя есть что сухое, переодеться? — я мотнул головой в сторону сумки. Лена кивнула.

— Тогда там, — я указал на нужную дверь, — ванная. Мокрые шмотки там можно повесить сушиться. Фен тебе нужен?

— Фен? — с некоторым удивлением переспросила Лена.

— Ну да, фен. Волосы высушить, — на всякий случай пояснил я. Странная она... Как будто слова "фен" не знает. Оказалось, впрочем, что тут все вообще запущенно. Когда я дал Лене фен, она с некоторым сомнением повертела его в руках, а потом неожиданно спросила:

— А как он... как им пользоваться?

Оп-па! Приехали! Встретить девушку, которая не умеет пользоваться феном?! Не встретил бы сам — ни за что не поверил! Но что имеем, то имеем, пришлось провести с Леной учебное занятие. Впрочем, освоила новую технику она быстро, и тут же попросила меня помочь ей занести сумку в ванную, куда скрылась и сама.

Так, ладно, девушку я полезными делами загрузил, надо позаботиться и о себе. Раскрыв на балконе сушилку для белья, я развесил на ней свои мокрые одеяния, по-быстрому переоделся в сухое и отправился на кухню организовать чаю и все такое. Проходя мимо ванной я прислушался к раздававшемуся оттуда жужжанию фена. Нормально, все под контролем. Пока под контролем, я бы сказал. Осталось только прояснить кое-какие вопросы и все, можно ждать требовательного звонка в дверь, сопровождаемого чем-то вроде "Откройте, полиция!". Не хотелось бы, если честно, но...

С сушкой волос и переодеванием Лена управилась неожиданно скоро. Когда она вышла, у меня чуть дыхание не перехватило — хоть и не ошибся я насчет гривы, но реальность превзошла все мои ожидания. Это было что-то... Вьющиеся золотые волосы, блестящим водопадом ниспадающие на плечи, превратили Лену из просто очень красивой девушки прямо-таки в королеву красоты. Жаль, что переоделась она практически в то же самое, разве что расцветка клетки у рубашки поменялась на бело-зеленую, да джинсы стали чуть потемнее. В каком-нибудь платье, желательно покороче и облегающем, она бы сейчас смотрелась вообще умопомрачительно. Сверкнув глазами, когда я приладил, наконец, на место отпавшую челюсть, Лена впервые с момента нашей встречи улыбнулась. Скромно так, едва заметно, но мне и этого хватило, чтобы предаться самым сладким мечтам. Нет, рано. Гостью надо бы попоить чаем и чем покрепче, поговорить с ней об особенностях, так сказать, и задачах текущего момента, а там и видно будет.

Узнав, что чаем с молоком ее тут поить не будут ввиду полного отсутствия в холодильнике того самого молока, Лена взгрустнула и в итоге ограничилась одной небольшой чашкой. Зато на предложение глотнуть настоечки вишни на коньяке согласилась. Чокнувшись, выпили за знакомство, я сразу налил по второй — за встречу, тоже пролетело только так, но мою попытку устроить экспресс-налив по третьей Лена мягко пресекла, прикрыв свою рюмку ладошкой. Изящной, замечу, ладошкой, узенькой, с длинными пальчиками и минималистским маникюром, сделанным просто и скромно, как будто оно само так получилось. Ну что ж, напоить барышню не вышло, попробую разговорить...

— Лена, — начал я, — Лена, я не знаю, во что я с тобой ввязался... Не просветишь? Лена задумчиво закусила губку.

— Можешь рассказать хоть что-то? Должен же я знать, что отвечать полиции? — я попробовал воззвать к ее здравому смыслу.

— Полиции? — удивилась она.

— Ну да, полиции. Не знаю, как собаки возьмут след под дождем, но, думаю, найдут нас быстро.

— Нет, — Лена снова еле уловимо улыбнулась. — Не будет полиции.

— Это почему? — удивился я. — Ты среди бела дня застрелила двух человек, трупы там так и остались...

— Никто ничего не видел, — пожала она плечами. — И если они там еще лежат, их тоже никто не видит. Но, думаю, их уже забрали.

— Кто забрал? — поинтересовался я.

— Андрей, — голосок девушки дрогнул. — Давай, об этом позже? Завтра, хорошо? Мне поспать надо... А завтра я расскажу, обещаю. Пожалуйста...

Ну завтра, так завтра. А что это означает? А это, между прочим, означает, что девушка Лена явно намерена остаться до завтра у меня. Перспективочка заманчивая, прямо скажем...

Из-за стола я встал, пожалуй, слишком резко, что немедленно отозвалось болью в ушибленных тем жлобом ребрах. Сдержать стон я еще смог, но вот за ушибленное место схватился. Да и рожу, не иначе, перекосило, потому что Лена сразу вскочила и кинулась ко мне.

— Тебе больно? Ранен? Прости, я сразу должна была... — Она метнулась с кухни и через минуту появилась снова, держа в руке какую-то штуку, похожую на старинные мобильники, когда они еще были не теми лопатами, что сейчас, а фитюльками со спичечный коробок.

— Рубашку сними, — скомандовала девушка. Ну точно докторша!

Лена взяла меня за руку, приложила хитрый прибор чуть выше локтя. Ощутив легкий укол, я инстинктивно попытался отдернуть руку. Фигушки! Столько силы в ее изящных ручках я, честно говоря, не ожидал. Свернув голову набок, я смог немного разглядеть, что за штуку использовала Лена. Сходство со старинным мобильником бросалось в глаза — такой же экранчик, на котором высветились какие-то буковки и циферки, которые я не разобрал, ну разве что кнопок поменьше.

— Ничего страшного, — Лена поспешила меня успокоить. — Сейчас будет еще один укол, чуть-чуть сильнее, потерпи, пожалуйста.

Действительно, второй укол ощущался сильнее. Зато боль отпустила мгновенно, едва Лена спрятала приборчик в карман. М-да, интересно... Была мысль попросить показать мне эту хитрую штуку поближе, но удержался. Сначала все-таки надо девочку разговорить, а там уже будем и всякие ее игрушки смотреть. Я так подозревал, что в сумке у Лены много чего интересного — про пистолет тоже не забыл еще. Так что успею.

Ознакомившись с комнатой, Лена поначалу напряглась, сообразив, что спальное место у меня только одно, но пока я готовил ей постель, успокоилась. Хотя я думаю, что успокоилась она по той причине, что я поинтересовался, раскладывать ей диван или нет. Выбрала она, ясное дело, вариант без раскладки. Ну что ж, я не дикарь какой-нибудь, сразу на девушку кидаться, подожду пока что. Тем более, по ее же словам, арест мне в ближайшее время не грозит.

Заминка вышла с ночной рубашкой. Это, конечно, надо было видеть, какие умильные рожицы строила Лена, стеснительно объясняя, что не взяла с собой столь важный предмет гардероба и интересуясь, могу ли как-то помочь ей в этой беде. То есть нет, конечно, не надо. Я видел, а больше никому и не надо.

Я помог. Выдал Лене свою футболку — ей она как раз сойдет что за ночнушку, что за платье, в каких сейчас иной раз ходят особо незакомплексованные барышни. Ясное дело, пришлось покинуть комнату, пока Лена переодевалась. Удостоверившись, что моя гостья удобно устроилась под одеялом, я все-таки не удержался.

— Лена, — я постарался, чтобы мой голос звучал самым что ни на есть проникновенным образом, — Лена, я помню, что мы отложили вопросы и ответы на завтра. Но ты просто скажи мне, кто ты. Просто скажи.

— Кто я? — с горечью переспросила Лена, отвернувшись от меня. — Кто я... — повторила она через несколько секунд повернувшись ко мне снова. — Я принцесса. И очень боюсь, что уже королева... — а дальше натуральным образом разревелась.

Ревела она долго. Не плакала, а именно ревела, как это часто бывает с женщинами, потерявшими самых близких людей. Успокаивать тут бессмысленно, надо просто дать отреветься. Нет, я, конечно, положил руку ей на плечо — просто показывая, что рядом есть человек, на которого ей можно положиться. Устав в конце концов стоять согнувшись, я пристроился на полу возле Лены, так и продолжая держать руку на ее плече. Помогло. Не сразу, но помогло. Понемногу девочка успокоилась и перевернулась на спину.

— Андрей, — виновато сказала она, — возьми, пожалуйста, меня за руку и подержи, пока я не усну.

Я взял. Осторожно обхватив пальцами маленькую ладошку, я неожиданно для самого себя поднес ее к губам и поцеловал. Не так, как целовали дамам ручки куртуазные кавалеры, а в открытую ладошечку, тут же невыразимо приятно сжавшуюся на моем лице.

— Пока я не усну, — повторила Лена, медленно, не освобождаясь, укладывая руку рядом с собой.

— Пока ты не уснешь, — подтвердил я.

Держать пришлось недолго — уже через полминуты Лена размеренно посапывала, смешно причмокивая губками. Аккуратно и бережно положив ее руку поверх одеяла, я встал и тихо вышел из комнаты.

* * *

1.2. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

— Ваше преподобие! — аббат де Гри повернулся на голос. Совсем молодой офицер из Корпуса ликторов, имя аббат не вспомнил. Ничего, сейчас сам представится.

— Что у вас, лейтенант?

— Сублейтенант Мирус, Корпус ликторов! Разрешите доложить?

— Вы не в строю, лейтенант, — улыбнулся аббат. — А я не ваш командир. Доложите просто и спокойно. Что там у вас?

Аббат, конечно, лукавил. Здесь и сейчас, на имперском крейсере "Траян", висящем на околоземной орбите Де Домана, именно он и являлся самым главным имперским начальником, пусть и проходил по дипломатическому ведомству, а не по флоту. Но даже командир крейсера обязан был подчиняться аббату, по крайней мере в том, что не касалось исполнения службы чисто флотскими чинами. А уж этот сублейтенант числился прямым подчиненным аббата де Гри в рамках его миссии. Но любил, любил его преподобие показать себя этаким добрым пастырем.

— Альянс представил протоколы идентификации останков королевской семьи, — протоколы эти аббат буквально пять минут назад получил и еще не приступал к их изучению. — Искин Туллий принял все протоколы, но вы были заняты и я взял на себя их сверку с Имперской библиотекой. К сожалению, сверка заняла немало времени... Протоколы уже должны были поступить к вам раньше, чем я закончил.

— И? — поощрительно кивнул аббат, внутренне подобравшись. Чутье подсказывало, что лейтенантик нашел что-то очень интересное.

— Протокол идентификации останков принцессы Елены был составлен без учета содержания подпункта восемь пункта три шестого параграфа "Рекомендаций к применению Межмировой Конвенции о биологических материалах", принятых Комитетом Лиги Миров по унификации нормативов и процедур! Должен заметить, что Сигитарский Альянс до сих пор не представил в означенный комитет письмо, подтверждающее принятие рекомендаций, однако...

Аббат взмахом руки остановил доклад и с трудом удержался от того, чтобы поморщиться. Эти новомодные искины... Вот зачем, спрашивается, нужен на "Траяне" второй искин, чисто по дипломатической части, если в данном случае с его работой справился какой-то лейтенантик? Или это промах программистов? Какая разница, изволил Альянс официально принять рекомендации или нет, если они уже существуют, — вот какая должна быть логика искина. Да, формально Альянс пока что вправе не следовать этим рекомендациям, но он, аббат де Гри, направлен сюда с миссией блюсти интересы Империи, а не Альянса! Впрочем, этот Мирус молодец... -

Давно на службе, лейтенант? — спросил аббат, подпустив в голос отеческой ласки.

— Четвертый месяц, ваше преподобие! — отрапортовал Мирус. — Выпуск Военно-правового лицея этого года!

— И считайте, что уже с наградой, — улыбнулся де Гри. — Я сегодня же подам представление лично его величеству.

— Служу Империи! — вытянулся в струнку сублейтенант.

— А пока что затребуйте у сигитарцев всю документацию по этим протоколам. Вообще всю. В полном объеме.

— Слушаюсь, ваше преподобие!

Озадачив офицера, аббат поспешил к себе. Через полтора часа его доклад ушел по прямой связи, а спустя еще сорок минут на крейсер пришел приказ императора — аббату де Гри занять свое место в коммуникационной рубке.

— Ваше величество, — аббат де Гри почтительно склонил голову, как только в его личной кабинке, отделенной от коммуникационной рубки непрозрачной и звуконепроницаемой перегородкой, появилось голографическое изображение императора.

— Полно, друг мой, обойдемся без титулов, — широко улыбнулся император.

Аббат обозначил еще один поклон, на этот раз позволив и себе улыбнуться. После обращения "друг мой" это уже не было нарушением этикета.

— Я ознакомился с вашим докладом, — император перешел к делу. — Как я понял, гибель короля Виктора и принца Лайама сомнений у вас не вызвала.

— Не вызвала, — согласился де Гри. — Как не вызывает у меня сомнений и то, что принцесса Елена жива и Альянс пытается ввести нас в заблуждение, утверждая, что она погибла.

— Вот как? — заинтересовался император. — Поясните. Обычно вы не столь категоричны.

— Слушаюсь, — подчинился аббат. — Корвет "Гленвех", подбитый при попытке воспрепятствовать сигитарскому десанту, рухнул на северо-западное крыло дворца, где находилась установка межреальностного переноса. Можно считать доказанным, что в этот момент король Виктор и принц Лайам находились именно там. Вы знаете, что я был в дружеских отношениях с королем Виктором, поэтому готов утверждать, что в случае опасности, грозившей всей королевской семье, он в первую очередь стал бы спасать принцессу Елену. Было бы логичным утверждать, что король готовил перенос и для себя, и для принца с принцессой, чтобы не попасть в плен.

— Пожалуй, что так, — признал император. — Но продолжайте.

— И поскольку доказательства гибели принцессы выглядят неубедительными, можно с высокой степенью уверенности считать, что только она и успела совершить перенос. Как вариант, лично мне представляющийся не столь вероятным, сигитарцы инсценировали обнаружение останков принцессы Елены, чтобы как можно дольше скрывать ее пленение. К сожалению, нельзя полностью исключить возможность захвата сигитарцами принцессы даже в случае ее переноса, поскольку альянсу тоже известно, а следовательно, и доступно использование для переноса терминалов нуль-транспорта, хотя бы и с чрезмерными затратами энергии и последующим выходом терминалов из строя.

— Воистину, друг мой, некоторые научные открытия лучше бы не совершались, — недовольно проворчал император.

Аббат наклонил голову в знак согласия. Его величество, без сомнения, прав. Совершенно незачем было открывать возможность применения нуль-транспорта для переноса между реальностями. Да, дорого, даже расточительно, но если очень уж необходимо, то любое государство может нарушить монополию Империи, России и Звездного Эрина на перенос. Если бы такое открытие сделали в Империи, оно никогда бы не стало известно за ее пределами, но, увы, ничтожной Паннонии так хотелось показать себя продвинутой в научном отношении... Как они только не разорились на экспериментах?!

— Но довольно об этом, — поморщился император. — Я немедленно прикажу Претории безопасности начать розыск принцессы Елены. Если ей удалось покинуть Де Доман, Империя должна найти ее первой. А если нет... — тут император сжал кулаки, — то вся надежда на вас. Но прежде чем вы вернетесь к исполнению вашей миссии...

Почти сразу же в зону видимости попал императорский адъютант, передавший монарху пурпурную коробочку. Открыв ее, император достал платиновый перстень с распростершим крылья орлом — одну из самых массовых, но все-таки вполне почетных наград Империи. Надев перстень себе на палец, повелитель величайшего в истории государства повертел рукой, чтобы аббату было легче все это рассмотреть, затем снял перстень и вернул адъютанту, что-то тихо ему сказав.

— Я приказал передать "Орленый перстень" на нуль-транспорт. Скажете сублейтенанту Мирусу, что сами видели, как я снимал перстень со своей руки. Приказ о награждении отправлен обычным порядком.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился аббат. Официальные действия требуется совершать с соблюдением официального церемониала. Но умеет, умеет его величество мотивировать подчиненных. Мирус теперь покажет такое служебное рвение, что сигитарцам не позавидуешь.

А принцессу Елену искать надо, тут его величество снова прав. И прежде всего он, аббат де Гри, должен убедиться в том, что принцесса либо в плену у Альянса, либо покинула Де Доман межреальностным переносом.

Если принцесса в плену, это было бы самым худшим вариантом. Сигитарцы рано или поздно заставят ее подписать мирный договор с полной сдачей позиций Звездного Эрина, а Империю никоим образом не устроит ни общее усиление Синитарского Альянса, ни перехват им положения старшего партнера в торговле с королевством. Единственное, что можно будет в таком случае сделать, это организовать принцессе, то есть уже фактически королеве, побег на имперскую территорию, дать ей публично объявить, что договор с Альянсом она подписала под угрозой расправы и на этом основании добиваться денонсации договора и проведения арбитража в Лиге Миров. Вот только растянется все это на годы...

Другой плохой вариант наступит, если Претория безопасности не найдет принцессу быстро. Тогда Альянс сможет объявить о гибели эринского королевского дома в полном составе и запустить в королевстве либо выбор новой династии, либо, и это более вероятно, учреждение республики. О том, что в условиях оккупации к власти придут фигуры, целиком и полностью Альянс устраивающие, тут и говорить не приходится. И если к тому времени принцессу найти не удастся, то не удастся потом и отыграть все названные изменения назад. Но вот как раз при таком варианте аббат мог поломать сигитарцам всю игру. Сторонников Альянса среди эринской элиты не так много, выступать открыто многие из них не решатся даже в условиях сигитарской оккупации, и процесс смены власти можно будет затягивать практически сколько угодно, в идеале — до того, как принцессу найдут и доставят в Империю. И ничем сигитарцы ему не помешают. Хвала Господу, устав Лиги Миров дает Империи право наблюдения за сменой династий или изменением формы правления во всех монархиях. Вот он, аббат де Гри, и будет наблюдать. И не только наблюдать, да.

* * *

1.3. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Вообще, я считаю себя некурящим, но иногда без сигареты просто никак. Вот и сейчас, уложив Лену, я вышел на балкон и закурил. Поскольку устойчивой привычки к никотину у меня нет, голова от первой же затяжки пошла кругом. В нужную, замечу, сторону пошла.

Итак, что мы имеем? А имеем мы очень странную девочку, дрыхнущую сейчас без задних ног на моем диване. Она лихо стреляет из какого-то футуристического пистолета, прямо-таки бластера, ловко орудует хитрым лечебно-диагностическим приборчиком столь же футуристического свойства — и не умеет пользоваться феном. Нет, теперь-то уже умеет, но не умела, пока я не научил. Ну и что тебе, дорогой Андрей Михалыч, надо, чтобы сложить два и два?

Гостья из будущего, стало быть? Ну да, как ни крути, а никакого иного объяснения тут не подберешь. Эх, интересно, чем набита ее сумка — судя по весу, далеко не одними шмотками... Но нет, рыться в ней я не буду. И не только потому, что я человек охренеть какой высокой культуры, нет, а потому еще, что хрен его знает, какие в той сумке стоят хитрые приспособления на тему обнаружения несанкционированного проникновения или, еще хуже, препятствования такому проникновению. Проверять, да еще и на собственном опыте, не стану. А вот кое-что другое, пожалуй, что и проверю...

Докурив сигарету и отправив окурок в неуправляемый полет с балкона, я заглянул в комнату, убедился, что Лена по-прежнему спит, и зашел в ванную. Так, вот висят и сохнут ее джинсы. Ну-ка, ну-ка... Ага, вот вам и пожалуйста — характерный джинсовый шов только выглядел как шов, при ближайшем рассмотрении нитки оказались нарисованными, создавая даже с близкого расстояния иллюзию шитья. С внутренней стороны вообще никаких ниток — ни нормальных, ни нарисованных — не имелось. Рубашка... То же самое — все швы фиктивные. Футболка вообще оказалась из какого-то непонятного материала — вроде бы хэбэ, а вроде и нет, да еще и смотрелся этот материал каким-то не таким... Что значит не таким? А то и значит, что ни ткань, ни трикотаж, а не пойми что. Ну и белье... Вот только не надо обзывать меня фетишистом, просто уж если начал исследовать, так исследуй все, что доступно. Доступными в данный момент были лифчик спортивного типа с хитрой застежкой спереди и трусики, тоже спортивные — низкие,с широкой резинкой, по которой шел плетеный кельтский орнамент. Оба предмета, как и верхняя одежда, не имели никаких швов, и, как и футболка, были сделаны из неведомого материала. Отсутствию швов на кроссовках, как и тому, что непонятно было, из чего и как они изготовлены, я уже не удивился.

Вот так. На моем диване спит принцесса из будущего. Или как она там сказала? "Боюсь, что уже королева"? То есть получается, что ее родители и старшие братья-сестры, если такие были, погибли... Ну или она считает, что погибли, причем основания так полагать у нее имеются. М-да, грустно. Не позавидуешь девочке... Но хуже тут другое. Саму ее тоже в покое не оставили — жлобы не просто так появились.

Черт, а если эти жлобы (не эти, конечно, но такие же) заявятся ко мне вместо полиции? Ох, не хотелось бы... Хотя Лена говорила что-то насчет того, что никто ничего не видел, да и по моим прикидкам, так оно и было, но кто их знает, какими способами будут ее искать? А искать будут, тут сомневаться не приходится. Вот только ведет себя Лена так, как будто сегодня, завтра и в ближайшее время ей ничего не грозит. Тоже надо взять на заметку, да завтра поспрашивать... Список вопросов составить, что ли? А что, мысль...

Но до составления такого, несомненно, полезного и нужного, списка дело не дошло. Вернувшись на кухню, я залил в себя еще пару рюмок коньячной вишни (у меня, знаете ли, сегодня тоже был нелегкий день!) и кое-как устроил себе спальное место на маленьком кухонном диванчике. Заснуть у меня долго не получалось. То возникали перед мысленным взором картины сегодняшних событий, то одолевали сладкие мечты о спящей через стенку девушке... Спасла положение дополнительная пара рюмок все того же чудодейственного напитка — выпил и отключился буквально через несколько минут.

...Проснулся я рано. Вообще рано, аж в полшестого, а уж для субботнего утра просто неприлично рано. Я на работу-то в такую рань не встаю, а тут... Окончательно выпав из сна, я первым делом прислушался и еле уловил какие-то непонятные тихонькие звуки, доносившиеся из комнаты. Лена? Что с ней?

Заглянув в комнату, я обнаружил там все еще спящую Лену, только вот назвать ее сон спокойным было нельзя. Она металась на диване и что-то бормотала на совершенно неизвестном мне языке. Не хочу сказать, что я полиглот, тот же английский за пределами профессиональной лексики понимаю, например, с пятого на десятое, но если при мне заговорят по-английски, сам язык опознаю. Да и многие другие опознаю тоже — немецкий там, французский, испанский... Вчера вот даже латынь опознал. А этот — нет. У Лены с языками, похоже, куда лучше — и по-русски свободно, и по-латыни, и вот на этом не пойми каком... Ну а чему удивляться — принцесс, насколько я это себе представлял, языкам учили всегда и везде.

Я, как и вчера вечером, сел на пол возле девушки и взял ее за руку. Помогло — не прошло и минуты,как она перестала метаться, а невнятное бормотание сменилось тихим размеренным дыханием. Похоже, у нее это какая-то давняя привычка. Кто, интересно, так держал ее руку, пока она не уснет? Почему-то я решил, что это была мать — о муже или любовнике думать совсем не хотелось. Да, скорее всего, мама.

Убедившись, что Лена успокоилась, я оставил свою гостью спать дальше, а сам прикрыл дверь в комнату поплотнее и отправился в ванную предаваться водным процедурам. Свежий и чистый, я снова глянул, что происходит у Лены, и поскольку ничего из ряда вон выходящего не нашел, занялся делами на кухне — поставил чайник и провел экспресс-ревизию холодильника на предмет организации завтрака.

Великий поход за съестными припасами я планировал как раз на сегодня, поэтому в холодильнике особого изобилия не наблюдалось, однако же на завтрак для двоих всего хватало, даже с небольшим запасом. И раз уж я первым проснулся, то решил первым и поесть, потому что и целую ночь не ел, и вчера вечером тоже. Чтобы потом не отбиваться от пусть маленького, но коллектива, ограничился одним бутербродом да чаем.

Получилось удачно — только я успел покончить с перекусом, как в комнате послышалось шевеление и минуты через полторы на кухню зашла Лена, слегка растрепанная и заспанная.

— Доброе утро, — поприветствовал я ее.

— Доброе утро, — ответила она. — Я в ванную.

Но девушке пришлось несколько задержаться — я предложил ей на выбор несколько вариантов завтрака, заметив, что пока она будет плескаться, я займусь готовкой. Выбрала Лена кофе, два бутерброда — один с маслом-сыром, второй с ветчиной, и яичницу из двух яиц. Интересно, это там у них принцесс так обильно кормят? Что-то не похоже по ее фигуре... Хотя она же тоже вчера на голодный желудок уснула.

Лично я к кофе особого пристрастия не испытываю, как-то предпочитаю чай, но иногда и кофеек идет в охотку. Да и варить его я, чего уж скромничать, умею. Так что к тому времени, как моя гостья изволила закончить водные процедуры и снова появилась на кухне, по квартире уже распространялся аромат кофе, сваренного с корицей, гвоздикой, черным и красным перцем. Ну вот я так люблю, понадеялся, что и Лене понравится.

И не зря. Так и принюхивалась, пока расправлялась с яичницей, а потом пила с видимым удовольствием. Да и мне приятно было, что кофе в моем исполнении она оценила. Начало обещанного вчера разговора я оттягивал, дожидаясь, пока либо Лена не начнет первой, либо не подвернется удачный повод. Ну и дождался...

— Спасибо, Андрей, — я уже понял, что на улыбки Лена скупа, что и понятно в таких обстоятельствах. Тем приятнее было видеть ее улыбку снова, тем более лично мне адресованную. — И за завтрак, и особенно за то, что спас меня вчера. Но...

— Но? — переспросил я.

— Можно, я у тебя поживу? Дней, наверное, пять?

— А потом?

— А потом... Не знаю. Надеюсь, за мной придут. Или я тогда уйду, — она улыбнулась опять, но на этот раз как-то виновато и беспомощно.

— Если помнишь, вчера за тобой уже приходили, — конечно, напоминать о таком с моей стороны было свинством, но как еще ее разговорить?! — И почему дней пять? И куда ты потом уйдешь? И кто придет, кстати? Свои?

— Нет, не свои... — отвечать Лена начала с последнего вопроса. — Но и не враги. Можно сказать, союзники... нет, скорее дружественные нейтралы. Пять дней... Это потому что еще будут действовать настройки переноса... Пока они действуют, меня не смогут найти враги. Нейтралы тоже не смогут, но... Я не знаю, куда я уйду потом, как-нибудь спрячусь.

— Так не пойдет, — возразил я. Вот еще, будет она прятаться где-то. До первого шибко внимательного полицейского, в лучшем случае. Про худший не хотелось и думать. — Вчера, кстати, ты меня тоже спасла, если что. Поэтому живи у меня, сколько получится, пока тебя не найдут эти твои нейтралы. А насчет спрятаться... Есть у меня одна мысль, но о ней чуть позже. Ты мне сначала хоть расскажи, как и что там у вас в будущем?

— Догадался? — спросила Лена.

— Догадался, — подтвердил я.

— Только у нас не ваше будущее, — Лена даже виноватую рожицу состроила — извини, мол, так уж вышло.

— Это как — не наше? — я оторопел.

— Параллельные реальности, — пояснила Лена.

Та-а-ак... Не многовато ли чудес? Оказалось, чудеса еще только начинались. Дальше я узнал, что космос люди основательно заселили, по словам Лены, только землеподобных планет насчитывалось аж семьдесят четыре, да еще на восемнадцати люди жили в крытых городах. Это не считая всяческих лун, точного числа которых Лена не вспомнила, но речь шла о полутора сотнях с лишним, где люди или жили, или хотя бы работали вахтовым методом. Имелось что-то вроде нашей ООН — Лига Миров, примерно той же степени бестолковости. Реально в заселенном людьми космосе диктовала правила и следила за их выполнением Империя — государство, похожее на Америку в ее лучшие времена, только более вменяемое. Потому и правила, устанавливаемые Империей, отличались довольно высоким содержанием здравого смысла.

Родная планета Лены именовалась Де Доман, а королевство, на ней расположенное, почему-то называлось Звездный Эрин. Впрочем, когда Лена объяснила, что Эрин — это Ирландия, все стало понятно. То есть Ирландия, которая на Земле, это просто Ирландия, а которая среди звезд — соответственно, Звездная. Впрочем, в практике международных отношений их реальности сложилось так, что в иностранных языках переводилось только определение "звездный", а саму Ирландию по-ирландски и называли. Ага, понятно теперь, на каком языке Лена говорила во сне... Языком же международного общения в реальности Лены был язык Империи, то есть та самая латынь. Ну а что, у нас вон евреи в Израиле возродили иврит, а уж этот язык по древности вполне сравним с латынью, так что не особо я и удивился. Впрочем, чему удивляться, еще было.

Неприятно удивило то, что Землю в их реальности люди бросили. Как я понял, технический прогресс в их истории развивался быстрее и агрессивнее, чем у нас, поэтому сначала человечество от всей души загадило родную планету, а когда начались войны за пригодные для жизни территории, экологию люди добили почти что окончательно и сбежали в космос. На всякий случай в уставе Лиги Миров было записано, что одной из ее целей является восстановление на Земле среды обитания, но любые практические шаги в этом направлении систематически откладывались до лучших времен, которые все никак не наступали.

Нашлось у Лены и чем удивить меня приятно. Россия в их реальности хоть и не стала крупнейшей державой в космосе, но шесть планет и два десятка лун занимала. Шесть из девяносто двух — это, конечно, не седьмая часть суши, но все равно более чем неплохо. С Империей Россия не враждовала, находя иные способы поддержания, а иногда и расширения своего влияния в космосе. Впрочем, с Империей там в открытую не враждовал никто — двадцать восемь планет и семь десятков лун плюс самое многочисленное в космосе население и самые мощные вооруженные силы надежно от таких глупостей удерживали.

— Ты, значит, меня за имперца приняла? — спросил я, когда Лена, устав говорить, попросила меня сделать еще кофе. — Потому на латыни и заговорила?

— Да, — подтвердила она.

— А почему именно за имперца?

— У нас регулярно ходят в вашу реальность только Империя, Россия и мы, — пояснила Лена. — Все остальные могут изредка проводить переносы, но почти не делают этого. Ирландцем ты не мог быть, потому что мой перенос с Де Домана был, скорее всего, последним перед разрушением необходимой для этого техники, в сферу влияния России Звездный Эрин не входит, поэтому и русские вряд ли послали за мной своих, так что...

— А как же тогда те двое? Они кто, кстати? И как смогли догнать тебя здесь? Дальше половина рассказанного Леной состояла из маловразумительных технических терминов, из которых я понял лишь то, что враги смогли воспользоваться зафиксированными параметрами переноса, проведя его с помощью оборудования несколько иного назначения, почему и забросить удалось только двоих, да и то с намного большими затратами энергии, чем это бывает с родной аппаратурой. А еще прозвучало, наконец, название врагов — сигитарцы. Некий Сигитарский Альянс претендовал на сырьевые запасы одной из двух лун Де Домана, принадлежащей Звездному Эрину. Нехотя, сквозь зубы и почти без подробностей Лена все же признала, что кое-какие основания для таких претензий у сигитарцев имелись. Но ее король-отец послал претендентов по общеизвестному адресу, и те решили получить желаемое с помощью войны. Королевский дворец подвергся бомбардировке, и Лена считала, что ее отец и старший брат, скорее всего, погибли. Я, честно сказать, испугался, что сейчас опять начнутся слезы, но обошлось — видно было, что расплакаться Лене хотелось, но она себя от этого удержала. Сильная девочка...

— А с какого перепуга ты вообще решила, что я из вашей реальности? — от увлекательных историй об освоенном людьми космосе я решил вернуться к более актуальным делам.

— Ты же меня видел! — сказала Лена как о чем-то само собой разумеющемся.

— А остальные, значит, не видели? — недоверчиво спросил я. Черт, а ведь у самого же именно такое ощущение было!

— Не видели, — согласилась Лена.

— И почему же? — а вот это действительно было мне интересно...

— Пока сохраняются индивидуальные настройки переноса, аборигены вашей реальности не могут нас видеть.

— Ну вот, аборигеном обозвала, — деланно обиделся я.

— А что такого? Абориген — местный уроженец, — Лена не поняла юмора.

— У нас вообще-то аборигенами обычно называют дикарей на колонизированных землях, — разъяснил я. — И я-то тебя видел.

— Извини, пожалуйста, — проявила Лена хорошие манеры настоящей принцессы. — Да, видел. Вот потому я и решила, что ты из нашей реальности.

— Хочешь сказать, что при действии этих ваших настроек только ваши и могут вас видеть?

— Да, только наши. Или... — Лена посмотрела на меня как-то уж очень оценивающе. — ...или их прямые потомки.

А вот это... Вот это называется "приехали". Отца своего я не знал, а мама на вопросы "кто папа?" и "где папа?" в моем сопливом детстве отвечала уклончиво, а в мои семь лет собралась-таки с силами сказать о том, что папа нас с ней бросил. А теперь, стало быть, выясняется что этот персонаж преспокойно живет себе в иной реальности. Блин, доберусь до него — покажу козью морду... Так, стоп. Доберусь? А что, это мысль... Нет, ну в самом деле, почему бы и нет? Почему бы не побывать там, среди звезд? Принцессу, считай что королеву, я этим звездным ирландцам спас? Спас. Значит, на высокое звание героя, пусть и не народного, претендовать имею полное право. Со всеми прилагающимися к данному статусу льготами и привилегиями. Хотя... Хотя лучше бы получить в награду вот эту золотоволосую зеленоглазку, сидящую сейчас напротив. Хм, а губа у меня не дура, но раскатал я ее, боюсь, не по делу. Уж больно у принцесс и королев личная жизнь управляемая, причем управляемая вовсе не ими самими. Короче, погнал я от себя эти мысли, как несвоевременные, но в памяти отложилось...

Глава 2. Принцессы тоже люди

2.1. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Вот, — Лена положила на стол две банковских карты, Сбербанка и ВТБ. — У тебя же теперь расходы увеличатся.

— И сколько? — спросил я. Но молодчинка, честное слово!

— По полтора миллиона рублей на каждой. Пин-код одинаковый для обеих — два-пять-один-шесть.

Ни фига себе! От более эмоциональных комментариев, да еще и произнесенных вслух, я удержался. М-да, хорошо быть принцессой... Но деньги лишними не будут в любом случае.

— Ты, кстати, прекрасно говоришь по-русски, — я сказал это так, чисто разговор поддержать. Кое-какие наметки плана наших будущих действий у меня уже появились, так что буду соображать, а пока займу себя и Лену необременительной беседой.

— А ты только заметил? — о, уже и юмор проявился, хороший знак.

— Да нет, не только, просто интересно, — оправдался я.

— У нас многие изучают русский язык, я тоже учила.

— Приятно слышать, — мне и правда было приятно. — А почему, кстати?

— Язык у вас очень сложный и очень... — Лена не сразу нашла нужное слово, — ...очень много в нем вариантов. Можно и так сказать, и совсем по-другому, но все равно будет понятно. Изучение такого языка развивает интеллект. Хотя в нашей реальности русский язык несколько отличается от вашего.

— Но ты, как я смотрю, на нашем говоришь свободно. Здесь практиковалась?

— Да, я не раз уже была в вашей реальности, и не только в России.

— А где еще?

— В Ирландии, в Англии, в США, в Германии...

— Значит, и эти языки знаешь, — отметил я. — А что вы вообще у нас делаете, если даже принцессы к нам ходят инкогнито?

— Даже? — Лена откровенно возмутилась. — У вас другая история, совсем другая жизнь, другая культура! Да, мы технически вас намного превосходим, но культурно вы гораздо выше нас! А ваши информационные войны! Ваша пропаганда! Мы всему этому у вас учимся! А те, кому предназначено быть на вершинах власти, должны учиться этому в первую очередь!

Хм, вот уж не поспоришь... Пусть это не мое личное превосходство, но ощущать его было приятно, чего там говорить!

— Кстати, — я все же решил прояснить один щекотливый вопрос, — ты не сильно обижаешься, что я не зову тебя высочеством?

— Ты не подданный эринской короны, — спокойно ответила Лена. — И мы же вместе установили правила нашего общения. Но если ты так хочешь...

— Нет-нет, давай лучше обойдемся, — тут, как говорится, только начни. Так вот будешь сначала высочеством титуловать, а потом уже и не сядешь в ее присутствии... На фиг. А вот то, что Лена первый раз сказала "мы" применительно к себе и ко мне, натуральнейшим образом порадовало. Мой взгляд упал на банковские карты, все еще лежавшие на столе. "ELENA V. MORYAKOVA", — прочитал я имя владелицы. Вслух прочитал, и с вопросительной интонацией.

— Маирнейлах, — сказала Лена и, видя, что я не понял, пояснила: — Моя фамилия. По-русски "моряк". У меня и паспорт есть на Елену Викторовну Морякову.

— Викторовну?

— Мой отец — король Виктор Третий...

Черт меня дернул спросить! Неудачно получилось, да... Лена сжала задрожавшие губы и опустила глаза. Я взял ее за руку.

— Поплачь, если тяжело. Ничего постыдного в этом нет, а легче станет, — предложил я, поглаживая теплую нежную ручку.

— Нет, — покачала головой Лена и мягко высвободила руку. — Нет. Надо привыкать быть королевой.

Вот вам и отличие особ королевской крови от обычных людей. Как я понял из рассказа Лены, гибели отца и брата она не видела. Простая нормальная девчонка в этом случае до конца бы надеялась, что ее родным повезло остаться живыми, а эта приняла гибель близких как наиболее вероятный исход бомбежки. Приняла — и живет с этим. Потому что надежды и иллюзии — не для королей и королев.

— Тебе лет-то сколько? — я решил уйти от столь неудачно поднятой темы.

— Девятнадцать, — ответила Лена.

— В жизни? Или по паспорту Елены Моряковой?

— И так, и так. Но, насколько я знаю, у вас задавать девушкам такие вопросы считается неприличным? — о, уже оживилась!

— В данном случае это несущественно, — назидательно произнес я. — А для моего плана это важно и, кстати, хорошо.

— Для какого плана? И почему важно и хорошо? — пусть и принцесса, а все равно девчонка. Столько вопросов сразу...

— Об этом чуть попозже. Ты вот, что, сначала расскажи, как именно будут тебя искать эти твои имперцы и как это будут делать враги. Насколько я понял, разница есть?

— Они не мои! — обиженно возмутилась Лена.

— Хорошо, хорошо, не твои. Извини, ляпнул, не подумав. Так что там с поисками? Только давай без особых технических подробностей, но так, чтобы я понял, ладно?

Смысл последовавших объяснений сводился к тому, что и сигитарцы, и имперцы для начала запустят энное количество поисковых зондов, а уже по результатам этих поисков пошлют людей: первые — группу захвата, вторые — спасательную команду. Перемещались такие зонды на принципе антигравитации, большими радиусом действия и дальностью обнаружения не блистали, но у Империи тут имелось серьезное преимущество — если сигитарцы могли пропихнуть в пробой между реальностями просто энное количество зондов и затем это количество постепенно наращивать, то располагавшие намного большими техническими можностями имперцы имели возможность запускать носители зондов, скоростные и с большой дальностью полета.

— А форма у них случайно не дисковидная? — ехидно осведомился я.

— Да, — удивилась Лена. — А откуда... "Летающие тарелки" вспомнил? — вовремя спохватилась она.

— Сообразила, — похвалил я девушку. — Приятно иметь дело с такой умницей.

Лена улыбнулась — широко, открыто, я бы сказал, совершенно по-солнечному. Моя похвала ей явно пришлась по вкусу. Что ж, буду хвалить ее почаще...

Однако же, на сегодня я планировал закупку еды. Подумав, я решил отправиться в ближайший гипермаркет после того, что можно было бы назвать вторым завтраком, если не по времени, так по объему съеденного — имевшихся в холодильнике запасов на полноценный обед не хватало.

Вот как раз за этой трапезой я и высказал Лене свой план наших дальнейших действий. Пока она остается невидимой для тех самых аборигенов, мы отсиживаемся у меня дома, а затем начинаем путешествовать по стране — где на поезде, где на самолете, где на автобусе, а где и иным транспортом. Останавливаться будем в гостиницах, питаться — где придется. Смысл в том, чтобы быть в движении, постоянно находясь вне досягаемости тех самых зондов, и на виду, чтобы затруднить противнику силовые действия — Лена же будет уже видна людям. А паспорт Елены Викторовны Моряковой тут был кстати сразу по двум причинам: во-первых, без него ни на поезд, ни на смолет, ни на междугородный автобус билет не купишь, а, во-вторых,чтобы любой проявивший к нам интерес милиционер (тьфу ты, полицейский, сколько лет прошло, а старое название нет-нет, да и вспомнится) убедился в том, что гражданка Морякова — совершеннолетняя, в обществе гражданина Кольцова находится по доброй воле, а значит, и на законных основаниях, да и отстал бы от нас со спокойной душой.

Не скажу, что план этот прямо так уж сильно нравился мне самому, но, насколько я себе представлял, он был если и не хорошим, то хотя бы допустимым. В конце концов, если у имперцев, как говорила Лена, технических возможностей побольше, то поставив их и сигитарцев в условия одинаковой сложности, мы даем имперцам вполне реальный шанс найти нас первыми.

А вот Лене план понравился. Она, правда, ткнула пальчиком в то, что план этот никак не состыковывается с моей работой, на что я ей ответил, что в понедельник пойду на работу только для того, чтобы уволиться. В конце концов, работу я, если что, найду, а вот где я найду такую девушку... Да и деньги в нашем распоряжении имелись не только те, что числились на картах у Лены, но и у меня кое-что было отложено в виде ценных бумаг на миллион двести тысяч, так что пусть мой вклад в общее дело и был меньше, но совсем уж бедным родственником я не смотрелся.

А потом я поставил Лене дивидюшник Блэкмора "Castles & Dreams", строго наказал ей никому, кроме меня, не открывать, и отправился за покупками. И пока ехал туда, и пока бродил по торговому залу, стоял вочереди на кассу, а потом возвращался домой, неся на горбу тщательно уложенный рюкзак, меня не покидали размышления о том, во что же такое я ввязался. На обычное романтическое приключение все это уже не походило. Ответственность за Лену я на себя принял, и назад хода теперь нет. А он вообще был? Если только теоретически...

Другое дело, как оно пойдет дальше. Ну ладно, нам с Леной предстоит еще как минимум три дня жить у меня, а потом мы вдвоем будем неведомо сколько колесить по стране. При таком раскладе оказаться вместе в постели — дело времени, и постараюсь, чтобы время это осталось недолгим. А дальше? Дальше-то что? Нет, в то, что если это будет зависеть от Лены, в ее межзвездную реальность я попаду, я верил. Ну вот не могу сказать почему, но верил.

И? Чем я там буду заниматься? Продавать обучение на курсах дополнительного профобразования и повышения квалификации, чем занимался на своей уже почти бывшей работе? Хм, ну а что, могу... Что-то подобное у них наверняка есть. Но главное — что у нас дальше будет с Леной? Ну да, я такой. Ничего у нас с ней еще не было, а я уже думаю, что будет потом. У меня так всегда, потому и не женился до сих пор.

Вспомнился один приятель, большой любитель и мастер пофилософствовать под пиво. Как-то он сказал: "Счастье — это что-то яркое, большое и короткое". Жизнь не раз и не два пыталась заставить меня принять эти слова за истину, но я все время сопротивлялся. А сейчас — пусть. Пусть мое счастье с Леной будет таким — ярким, большим и коротким. Но — пусть оно будет вообще. В общем, уличил я себя в том, что самым обыкновенным образом в эту девочку влюбился, да еще и почти что с первого взгляда, но тут дорога подошла к концу, и через несколько минут я был уже дома.

Вернувшись, я приступил к приготовлению обеда. Неожиданно для меня к этому благому делу подключилась и Лена. Ну то есть как подключилась? Желание помочь выразила, но тут же и предупредила, что о наших кухонных премудростях почти ничего не знает. Зато сама готовность помочь немедленно была записана ей в очередной плюс, да и неквалифицированный труд, если его правильно организовать, хорош, тем, что освобождает время квалифицированных работников. Феном пользоваться, помнится, я Лену научил, теперь пришел черед такого замечательного инструмента как овощечистка — я решил сварить айнтопф, (1) так что зачистка картошки и морковки, которую я делегировал Лене, несколько облегчили мне работу.

Заодно Лена попрактиковалась в зажигании газовой плиты, ну и так, посмотрела на работу пусть и не профессионала, но все же хорошо подготовленного любителя. В общем, через полтора часа у нас было чем обедать в ближайшие двое суток.

После обеда, из-за позднего времени небезосновательно претендовавшего на звание ужина, мы еще устроили себе отдых с просмотром "Feet of Flames". (2) Нет, кто бы что бы ни говорил, а Флэтли, вне всякого сомнения, гений. Устроить из деревенских танцулек шоу мирового масштаба — это надо не только уметь, до такого ж еще надо было и додуматься! Да и не только мирового — Лена похвасталась, что у них в Звездном Эрине эту постановку скопировали, пусть и не на столь высоком уровне, так что сама тоже смотрела с удовольствием. Так у нас и прошел вечер — тихо, спокойно и приятно.

(1) Очень густой немецкий суп с мясом, колбасой, копченостями, овощами, грибами и зеленью. В общем и целом аналог нашей сборной мясной солянки, но с двумя отличиями — намного быстрее готовится и употребляется как первое и второе блюда сразу. Буквально название переводится как "один горшок".

(2) "Языки пламени" (англ.). Шоу ирландских танцев Майкла Флэтли.

Подержать Лену за руку, пока она не уснет, я вызвался сам. Согласилась она не сразу, долго и как-то по-особенному изучая меня взглядом, но все же согласилась. Мой поцелуй в ладошку тоже приняла, но... Вот делайте со мной что хотите, а я уходил из комнаты, прекрасно понимая, что засыпание Лена только изобразила, чтобы я поскорее оставил ее одну. Ну что ж, имеет право. Но сам ритуал не отвергла, и это давало мне самые яркие и многообещающие надежды на будущее. Недалекое, очень недалекое будущее, я имею в виду, дальше нескольких дней я даже и не пытался заглянуть.

* * *

2.2. Принцесса Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Ушел. Можно перевернуться на спину и открыть глаза. Ее высочество Елена, принцесса Звездного Эрина (а именно так следовало ее именовать до официального провозглашения королевой) недовольно поджала губы. Недовольна, однако же, принцесса была сама собой. Как-то незаметно она допустила, что Андрей стал занимать слишком много места в ее жизни. Нет, не так. Все-таки он ее спас, и Елена даже не хотела знать, от чего — от смерти или от плена. Да, умирать ей никак не хотелось, но и сигитарский плен принцесса считала для себя разновидностью смерти. И пусть Андрей фактически лишь временно вывел из строя одного из тех двух сигитарцев и отвлек на себя внимание второго, он дал ей возможность защититься, возможность, которой без его вмешательства у нее не было бы. Так что место в ее жизни он занял по праву, потому что саму эту жизнь спас.

Но сейчас... Сейчас место Андрея в ее жизни как-то незаметно стало другим, и эта перемена принцессу даже слегка пугала. Потому что дело тут было не в нем, а в ней самой. Он — мужчина, и дальше можно ничего не говорить, и так все ясно. А она? Вот зачем она сегодня изо всех сил пыталась ему понравиться? Сегодня? — с ехидцей спросила она себя. — Да с самого начала, как только согласилась перейти с ним на ты и позволила ему называть себя Леной! И за руку подержать, пока ты не уснешь, сама просила. И целовать тебе руку сама позволила. И еще...

Мысленным взмахом руки принцесса отмела в сторону все упреки воображаемого второго "я". Спорить с собой вообще бессмысленно, потому что обе стороны прекрасно знают правду. Да, она пытается ему понравиться. Почему? Потому что сейчас она от него зависит. И если она хочет вернуться сначала в свою реальность, а затем и на родительский трон, то помощь и поддержка Андрея ей необходимы. По крайней мере, пока ее не найдут имперцы. А что потом... Потом она будет решать проблемы по мере их поступления.

Но вот зачем она хочет понравиться Андрею, принцесса, честно говоря, не понимала сама. Потому что она ему и так нравится. Да не то что нравится, с его стороны интерес посильнее будет. Он же ее... Хочет? Да, это так. Мужчина... Любит? Ну-у-у... Может быть. А что, очень может быть. И вот что ей теперь с этим делать?

Вспомнилось, как он целовал ее в ладонь. Приятно... И если первый раз она просто представить не могла такого, то сегодня этого поцелуя ждала. Да, что самой себе врать-то? Ждала... Потому и притворилась спящей, чтобы не захотеть еще одного... И не одного. Что же, значит, права была Мэйред Гиллиган, дружбу с которой Елена сохраняла с самого детства и даже вытребовавшая для нее должность своей фрейлины, чтобы Мэйред так и была все время рядом? Только Мэйред могла Елена доверять свои детские, а затем и девичьи тайны, только с Мэйред делилась самыми волнующими переживаниями, только у Мэйред находила если не помощь, то хотя бы моральную поддержку, если ей было тяжко и грустно. Женский опыт Мэйред приобрела уже в шестнадцать, и вот как-то раз, делясь с Еленой захватывающими подробностями, она и сказала: "Знаешь, Елена, иногда единственный способ избежать соблазна — это предаться ему". Получается, что права...

А она сама, принцесса Елена, она тоже предастся. В конце концов, она имеет право на свое женское счастье, тем более сейчас, когда ее дела настолько плохи, что даже думать о них не хочется! Пусть это счастье и не будет долгим. А почему это оно не будет долгим? Да, она принцесса, а он считай что неизвестно кто. Нет, его отца она найдет, и он обязательно окажется человеком с определенным положением — все-таки, что у них в Эрине, что в России, что в Империи к практическим исследованиям иной реальности допускались только офицеры или гражданские чины не самых низких званий. Пусть даже Андрей будет сыном какого-нибудь капитана, это уже немало. И да, когда имперцы ее найдут, она потребует, чтобы Андрея вместе с ней переправили в ее реальность. А дальше... Дальше пусть будет, что суждено. Она в любом случае начнет бороться за возвращение короны, на которую имеет все права, а Андрей... Сможет и захочет — будет рядом с ней и она лично застрелит любого, кто скажет, что такой принц-консорт королевству не нужен. Не сможет и не справится — что ж, она поможет ему вернуться в эту квартиру и найдет чем его отблагодарить.

Так что пусть сам и старается. А она подождет. Три дня еще у них точно есть, да и потом еще неизвестно сколько будет. И, пожалуй, если в следующий раз он недвусмысленно покажет, что хочет чего-то большего, чем целовать и держать ее руку, то она против не будет. Мэйред ей никогда не лгала и плохого не советовала.

Принцесса изволила улыбнуться. Да уж, спорить с собой и врать себе — дело заведомо безвыигрышное. Зато уговорить себя на что-то, на что ты заранее согласна — легче легкого. Вот и хорошо. Себя она уговорила, теперь пусть ее уговорит Андрей.

Ее высочество так и заснула — с широкой и сияющей улыбкой на лице.

* * *

2.3. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

Аббат де Гри был собой доволен. Он смог провести блестящую дипломатическую операцию, не вступив в противоречие со своим долгом как священнослужителя. Все-таки то, чем обычно занимаются дипломаты, почти всегда никак не согласуется с содержанием церковных проповедей, и уж тем более со Священным Писанием, но у него это получилось. Так что быть собой довольным его преподобие мог вполне заслуженно.

Не зря он приказал сублейтенанту Мирусу затребовать от Альянса всю документацию по гибели короля Виктора, принца Лайама и "гибели" (да-да, именно так, в кавычках!) принцессы Елены. Всю — это значит всю, вплоть до записи допроса последней дворцовой уборщицы и отчета капрала-кладовщика, выдавшего санитарам контейнеры для переноски останков. Весь этот ворох информации аббат велел скормить искусственному интеллекту, именовавшемуся Туллием, и искин с блеском реабилитировал себя за досадный промах с анализом протоколов идентификации. Уже через пятнадцать минут перед аббатом лежал список, содержавший целых восемь неувязок и нестыковок между отдельными документами. И пусть две из них, как допускал искин, могли быть вызваны недостаточным знанием латыни составителями документов, а еще одна возникла, по мнению того же искина, при неизбежных трудностях двойного перевода документа — с ирландского на английский, а затем с английского на латынь, но все равно, целых пять доказательств того, что место этим протоколам в мусорной корзине и нигде больше, у аббата имелось. Для того и понабились все документы по делу, ибо чем этих документов больше, тем сложнее их фальсифицировать, не оставив ни одного противоречия. А затем аббат нанес визит маршалу Блэйду, главнокомандующему оккупационными войсками Сигитарского Альянса, и положил список ему на стол.

Нет, ничего требовать от маршала его преподобие не стал. Не стал он высказывать маршалу подозрения или, Боже упаси, прямо обвинять его в попытках обмануть Империю. Вместо этого аббат с глубоким сожалением отметил нездоровое рвение отдельных подчиненных уважаемого военачальника, по недомыслию пытавшихся подогнать решение задачи под показавшийся им верным ответ, тем самым введя своего командующего в заблуждение, и выразил осторожную надежду на то, что господин маршал, известный своим требовательным отношением к поддержанию порядка в войсках, имеющих счастье состоять под его командованием, не оставит такую самодеятельность нижестоящих исполнителей без должной оценки со всеми вытекающими последствиями.

Получив в ответ искренние заверения маршала в том, что надлежащие меры будут приняты, вместе со словами благодарности и признательности за открытие неблаговидных поступков, совершенных за спиной командующего некоторыми его безответственными подчиненными, аббат вернулся на "Траян" с чувством выполненного долга. Теперь можно было не опасаться, что Альянс объявит о гибели всей королевской семьи Маирнейлахов, а затем отправит своих головорезов убивать принцессу. И спасение жизни принцессы — дело, несомненно, богоугодное — аббат мог смело записать себе в актив. А что живая принцесса Елена нужна Империи для получения определенных выгод и преимуществ — так на то он и дипломат.

Но на этом де Гри не остановился. Он разослал приглашения посетить крейсер "Траян" многим заметным и влиятельным персонам Звездного Эрина — как тем, чья лояльность короне не вызывала ни малейших сомнений, так и тем, кто в принципе не прочь был бы переориентироваться на сигитарскую военную администрацию. Эти вторые, разумеется, не имели никакой обязанности принимать такие приглашения, но аббат выбрал именно тех из них, чьи коммерческие интересы лежали за пределами королевства. И как таким людям, прекрасно умеющим считать деньги, было отказывать имперскому дипломату, если почти все удобные торговые пути в космосе, как известно, контролирует Империя, а неудобные... Неудобные Империя для того и оставляла, чтобы ими пользовались, теряя на этом время и деньги, те, кто слишком уж явно демонстрировал нежелание прислушиваться к мнению, высказанному на меднозвучной латыни.

Что особенно интересно, самые заметные и влиятельные лоялисты приглашений от аббата де Гри не получили — только вторые-третьи лица, а чаще вообще самые мелкие и незначительные персонажи. Ну в самом деле, зачем лишний раз тревожить оккупационную администрацию, и так чуть ли не в открытую следившую за каждым шагом этих уважаемых людей? А вот мелкая сошка имела все шансы по возвращении с "Траяна" уйти из-под присмотра сигитарских соглядатаев и затем донести до своих боссов те предложения и пожелания, которые Империя не считала нужным сделать известными Альянсу. Да и на крейсер эти мелкие служащие часто прибывали отнюдь не с пустыми руками, передавая интересные и, как правило, ценные сведения, собранные их руководителями.

Аббат, например, узнал, что некоторые части армии Звездного Эрина не стали сдаваться в плен после потери управления из-за гибели короля и значительной части армейского командования. Эти войска более-менее организованно отошли в труднодоступные местности на Теасе — южном континенте Де Домана. Разумеется, угрожать оттуда сигитарцам, контролировавшим Туайд, северный континент, где находилась столица королевства, проживало большинство населения планеты и располагались основные промышленные предприятия, эти войска не могли, однако же и сигитарцам не удавалось сломить сопротивление остатков эринской армии. Сунувшись туда и получив жестокий отпор, сигитарские войска попытались блокировать не желавших капитулировать эринцев, но не сильно в этом преуспели — сначала им мешали условия местности и климат, затем прибыла имперская миссия, а теперь у сигитарцев появилась новая проблема.

Теас традиционно служил основным поставщиком рекрутов в эринскую армию и продолжавшие организованное сопротивление свои войска стали для местных жителей мотивирующим примером. Суровые и воинственные южане не только в массовом порядке записывались в армию, благодаря чему эринские части не испытывали особых проблем с пополнением личного состава, но и развернули в тылу сигитарцев партизанскую войну. Войска Альянса, правда, смогли выбить у партизан их главный козырь — опору на местное население, непосредственно в боевых действиях не участвующее, зато исправно снабжающее партизанские отряды продовольствием, медикаментами и разведданными. Но для этого сиигитарцы согнали значительных часть местных в два концлагеря, а такая мера только повысила у южных эринцев градус ненависти к оккупантам.

Еще одной хорошей новостью, доставленной одним из скромных служащих министерства экономики, стало известие о том, что по разным причинам сигитарцы до сих пор не могли ввести в штатную эксплуатацию захваченные источники сырья и фабрики по его первичной переработке, из-за которых и начали войну. Несмотря на огромное количество технических специалистов, прибывших в обозе сигитарской армии, сырье не добывалось и не перерабатывалось, а следовательно, не вывозилось в Альянс и не покрывало расходов на войну. О причинах столь отрадного явления аббат имел представление и без того, чтобы расспрашивать визитеров. Искин Туллий сумел подключиться к сигитарским каналам связи, и де Гри знал, что первое место среди этих причин занимал грамотный и неплохо организованный саботаж.

Конечно, не только приятные известия поступали на "Траян" с Де Домана. Аббата не радовала ситуация с эринским флотом. Как и в армии, во флоте королевства потеря управления привела к сдаче многих кораблей. Самое неприятное, их сдалось много, и сейчас они висели у Мор Гилаха — самой большой луны Де Домана. Экипажи со сдавшихся кораблей сигитарцы почти полностью сняли, отправив большинство матросов в лагеря военнопленных и большинство офицеров по домам, а на корабельные искины поставили блокировщики, чтобы исключить со стороны управляющих систем любые действия, кроме поддержания всех прочих систем в минимально допустимой работоспособности. Полутора дюжинам кораблей удалось прорваться и затем интернироваться на нейтральных мирах, причем в большинстве своем мирах, принадлежащих Империи.

В общем и целом аббат оценивал перспективы лояльных дому Маирнейлахов персон, групп и сил, как не самые лучшие, но и не настолько плохие, как того можно было бы ожидать после проигранной войны, причем проигранной с треском. Да, при определенных условиях в королевстве могло бы даже вспыхнуть восстание против оккупантов, и с далеко не малыми шансами на успех, только вот эти условия были, на взгляд аббата, трудновыполнимыми. Впрочем, де Гри отдавал себе отчет в том, что военные оценят эту ситуацию лучше, и занимался политическими проблемами. В любом случае, контакты с лоялистами и патриотами были не лишними.

Зато среди потенциальных сторонников оккупантов приглашения аббата получали исключительно первые лица. Возвращались обычно они в легком недоумении, поскольку беседы, которые проводил с ними де Гри, по своей необязательности напоминали обтекаемую формулировку о "неофициальном обмене мнениями по интересующим стороны вопросам" и не более. Аббат, конечно, не был настолько наивным, чтобы считать, что сам факт общения имперского дипломата с таким персонажем вдруг вызывет недоверие к оному со стороны оккупационных властей, но офицеры Корпуса ликторов (в том числе и окрыленный полученной наградой сублейтенант Мирус) организовали несколько "утечек информации" о якобы проявленном отдельными этими фигурами стремлении усидеть на двух стульях. А такие хитровыделанные "двуседалищные" деятели доверия, как правило, ни у кого не вызывают.

* * *

2.4. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Проснулись мы утром почти что одновременно, так что я, как воспитанный человек, уступил Лене первую очередь в ванную. А когда выбрался оттуда сам и пошел на кухню, то чуть не обалдел — принцесса готовила мне завтрак. Нет, не так: Принцесса! Готовила! Мне! Завтрак! Ну не мне одному, ясное дело, нам обоим, но сам факт... Уж не знаю, то ли Лену взяла обида на то, что ее вчерашнее участие в приготовлении обеда оказалось не сильно существенным, то ли, насмотревшись на мои кулинарные подвиги, она уверилась, что не боги горшки обжигают, но едва сказав мне "доброе утро", девушка заявила, что завтрак готовить будет сама. Спорить с такой постановкой вопроса я не стал, и не прогадал — мало того, что тихо балдел, глядя, как принцесса готовит мне завтрак, так еще и утренняя трапеза в исполнении ее высочества оказалась более чем вкусной. Конечно, фанаты "здорового питания" дружно своротили бы носы от яичницы с салом, поджаренных хлебцев с ветчиной и бутербродов с толстым слоем сливочного масла, но таковых тут, к счастью, не нашлось. А вот сделать кофе Лена попросила меня — как я варил его вчера, она не видела, а вкусовые ощущения девушке очень хотелось повторить.

— А ты бы хотел узнать, кто из твоих предков был из нашей реальности? — я чуть не поерхнулся глотком кофе. Если Лена хотела меня огорошить, ей это, честно скажу, удалось. Хотя кто ее знает, может, и без всяких таких мыслей спросила.

— Не-а, — я даже головой мотнул. — И так знаю.

— Откуда? — на этот раз удивиться пришлось Лене.

— Отец мой бросил маму еще до моего рождения, — флегматично ответил я. Для меня это давно уже никакого значения не имело. — Так что, кроме него больше и некому.

— Тебе правда не интересно? — не унималась Лена. — Я могу узнать...

— Спасибо, Лена, но мне и правда не интересно. То есть, извини, не так выразился. Интересно, да, но — только интересно и не больше. Как родственник он мне не нужен. Жил всю жизнь без него, проживу и дальше.

— Может быть, ты и прав... — Лена явно расстроилась, что разговор не получился. — А твоя мама?

— Погибла в автокатастрофе.

— Ты тоже один... — тихо сказала она. — Как и я. Мама умерла, когда мне было четыре года.

Странно, раз уж у них там сплошной прогресс, то и люди должны бы, по идее, жить дольше. У меня хватило ума не говорить это вслух, но Лена как будто прочитала мои мысли:

— Мы живем дольше вас, в среднем чуть больше ста лет. Но у нас люди иногда скоропостижно умирают. Просто останавливается сердце.

— У нас тоже, — ответил я. — Но почти исключительно мужчины.

— А у нас поровну мужчин и женщин...

Лена, кажется, сообразила, что ее стараниями разговор зашел куда-то не туда. Она молча о чем-то думала, уткнувшись взглядом в опустевшую чашку.

— Значит, отец тебе не нужен, — неожиданно вернулась Лена к тому, с чего начала. — Но я все равно узнаю, кто он. Или хотя бы постараюсь узнать.

— Тебе зачем? — понимаю, что прозвучало не очень вежливо, но как-то само вырвалось.

— Хочу знать, кому обязана появлением на свет своего спасителя.

Так, а вот это... Вот это звоночек. Были в моей жизни две барышни, стремившихся устроить свое будущее, выйдя замуж за человека с хорошей работой, при каких-никаких деньгах, да при двух квартирах в Москве, то есть за такого хорошего меня. И каждая из них, начиная отношения, тоже интересовалась моей родней. Что-то подозрительно похожее внимание проявляет к этой теме и Лена... К чему бы это, а? Это вроде бы я должен проявлять инициативу, потому в таком случае резко возрастет мой уровень жизни, а никак не ее. Впрочем, я что, всерьез? Жениться на принцессе? Ну ты, брат, замахнулся...

— Кстати, — спросил я о том, что мне действительно было интересно, — вот ты у нас Морякова. А как моя фамилия звучала бы у вас?

— Файнне, — ответила Лена.

— Эндрю Файнне, — вслух произнес я, как бы пробуя имя на вкус. Хм, а что-то в этом есть... Да, точно есть. От звуков старинного языка веяло какими-то сказками, всяческими феями, эльфами, кто у них там еще... Странно даже — вроде бы они там у себя по сравнению с нами в будущем живут, а язык такой архаичный. Латынь эта их, опять же... Хотя кто их знает, может, так оно и надо? Может, и не было бы у них светлого будущего без уважения к прошлому? М-да, вспомнив, при каких обстоятельствах встретился с Леной, я подумал, что насчет "светлого будущего", пожалуй, погорячился...

— Эйндрис, — сказала Лена и тут же пояснила: — Не Эндрю, а Эйндрис. Английские имена у нас — дурной тон.

Вот тебе и первый урок хороших манер. Но да, "Эйндрис" и вправду звучит лучше. И все же, все же... Вот зачем Лена подняла тему моего происхождения, а? В то, что у нее это случайно сорвалось с языка, не верилось, о воспитании принцесс я, конечно, почти ничего не знал, но справедливо, как мне казалось, полагал, что воздерживаться от непродуманных высказываний Лену научили. Ну или хотя бы учили, по крайней мере. А если посмотреть на все это с другой стороны? Лена попросила научить ее варить кофе по моему способу. Показывая ей тонкости процесса, я продолжал соображать. Так, что нужно мужчине, чтобы залезть в постель к добропорядочной и разборчивой девушке? Ну помимо личных симпатий, ясное дело? Нужно быть примерно на одном с ней уровне в плане образования, культуры, материального положения, и так далее. Нужно, в конце концов иметь представление, как такое вообще происходит в данном конкретном обществе. И папаша мой, чтоб ему ни дна ни покрышки, получается, всем этим требованиям соответствовал. Иначе бы меня просто не было на свете. Где его этому научили? Ну это не вопрос, есть специальность, есть и места, где ей учат. А какой самый лучший вид обучения? Правильно, сочетание теоретических и практических занятий. Так что экспедиция, в ходе которой мой неведомый предок стал причиной моего рождения, была у него почти наверняка не первая...

— Лена, — спросил я, — ты говорила, что несколько раз у нас была. Тебя что же, одну отпускали?

— Нет, конечно, — Лена даже усмехнулась столь глупому вопросу. Ничего, не для того я спрашивал, чтобы шибко умным показаться. — У меня были сопровождающие.

Ну вот, примерно этого я и ожидал. Кто будет сопровождать принцессу в таком путешествии? Уж точно не придворные и прислуга. Ее будут сопровождать офицеры, причем скорее всего гвардейские. А поскольку неопытным охранять особу королевской крови не доверят, то, значит, именно они и раньше тут были. То есть вероятность того, что контингент ходоков между реальностями там набирают из господ офицеров или, как минимум, преимущественно из них, следует признать очень-очень высокой. У нас, кстати, на такое дело тоже скорее всего офицеров бы послали. Или как в космонавты набирали бы — пополам-напополам офицеров и гражданских специалистов с профильной подготовкой. Что там Лена говорила насчет того, чему они у нас учатся? Пропаганда, информационные войны и культура? Вот таких спецов и запускают вместе с офицерами. И кстати, судя по моему возрасту, папаша либо пребывает сейчас в высоком, едва ли не генеральском чине, либо вышел в таковом же чине в отставку. Все-таки вряд ли он был зеленым лейтехой, когда с мамой моей встретился, а уже больше тридцати лет прошло...

* * *

2.5. Принцесса Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Ее высочество вновь мысленно адресовала самой себе изрядную порцию недовольства. Прошедшую ночь она начала с испуга из-за того, что Андрей занимает много места в ее жизни, а закончила согласием стать его любовницей. Нет-нет, про то, что при определенных условиях Андрей мог бы стать и принцем-консортом, она помнила, сама же так и решила, но даже в таком случае им сначала надо будет побыть любовниками. Вот на это она уже и согласилась, хотя сам он пока что ничего такого не требовал и даже не просил. А сейчас она ищет в нем то, что ее учителя называли положительными чертами. Ищет и находит.

Он умен. Если она не ошибается, смысл ее слов насчет поиском его отца он разгадал. Да и вообще в эти дни показал себя умеющим думать — вопросы задавал грамотно, быстро схватывал ее объяснения... И ум у него подвижный, живой. Те знания об этой реальности, что имела принцесса, подсказывали: далеко не каждый здесь смог бы просто принять сам факт существования совсем другого мира людей.

Он храбр. Бросился ей на выручку, не испугавшись превосходства врагов. Тоже не все так могут. Причем храбрость у него правилььная, расчетливая, а не безрассудная, потому что он умный.

Он хорошо воспитан. Пусть сразу навязал переход на "ты" и стал называть ее Леной, но у них так принято. Однако же предложил и оказал ей помощь — и сумку нес, и ванную предоставил, и этот смешной фен дал...

Он самостоятелен и независим. Умеет готовить (и как готовить!), содержит в чистоте и порядке квартиру.

У него хороший вкус. Те концерты, которые он ей показывал, говорят об этом лучше любых слов.

И да, он еще и красив. Пусть Мэйред и говорила, что для мужчины это совсем не главное, но... Принцесса еще раз посмотрела на Андрея, пока он мыл посуду. Высокий, неплохо сложенный, явно сильный. Лицо простое, но не настолько, чтобы делать его похожим на выходца из низов. Вот только почти совсем седой, и это в его-то возрасте! Кстати, а сколько ему, интересно, лет? Сам он об этом не говорил... В конце концов принцесса решила, что Андрею лет тридцать-тридцать пять. Ох... Кажется, он почуствовал, что она на него смотрит — повернулся к ней и его серые глаза встретились с ее взглядом. Ее высочество еле успела отвести глаза и почувствовала, что краснеет. А ему идет... Седые волосы и серые глаза хорошо гармонируют между собой...

* * *

2.6. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Ну вот. Вот оно и начинается... Сначала предложение насчет поиска моего отца из их реальности, теперь она меня разглядывала, причем разглядывала явно оценивающе... Как хоть оценила, интересно же? А она так мило смотрится с горящими щечками... А как она прячет глазки... Такая прямо стеснительная... Я сделал вид, что смотрю не на нее, оставив девушку в поле бокового зрения. Ага, стеснительная! Стоило мне повернуть голову, как зеленые глаза метко стрельнули в меня, и это оказалось выше моих сил. Наскоро вытерев руки, я опустился на корточки возле Лены, положив руки ей на колени. Девушка вздрогнула и опустила лицо. А потом... Потом я обнял ее одной рукой, второй взял под коленки и встал, держа ее на руках. Скажи она сейчас хоть что-то, хоть любое единственное слово, я бы, может, и одумался. Но — не сказала. Так и молчала, пока я нес ее в комнату. Она молчала и не сопротивлялась, когда я уложил ее на диван, молчала и не сопротивлялась, когда я стаскивал с нее одежду, и лишь когда я потянул на себя резинку ее трусиков, вдруг сжала ноги и ухватилась за свою последнюю защиту руками. Но полминуты аккуратных поглаживаний — и ее руки переместились на мои, направляя и контролируя ласки, а ноги послушно разжались.

А дальше мои ласки стали жадными и до бесстыдства откровенными, а она вдруг стала на них отвечать своими, а потом... А потом выяснилось, что она была девушкой... А когда мы закончили, ко мне тесно прижималась (разложить диван я как-то не догадался, не до того было, знаете ли) не просто женщина, а женщина счастливая. Счастливая — и моя.

В ванную Лена отправилась первой. Вернувшись, она, уже не особо стесняясь, натянула трусики и взялась было за джинсы.

— Погоди, — я мягко отвел ее руки. Под непонимающим взглядом Лены достал из шкафа свою рубашку и дал ей. — Так удобнее будет. У меня, как ты заметила, довольно тепло.

— Но она же слишком большая для меня! — большие зеленые глаза стали еще больше.

— Рукава закатай, — подал я совет.

Лена послушалась и уже через неполные полминуты завертелась перед зеркалом, изучая свой новый образ.

— А в этом что-то есть... — задумчиво протянула она. — Спасибо! — вместе с устной благодарностью я получил устный же поцелуй.

— Ну да, — согласился я. — Удобно и красиво.

— На людях так не покажешься, — резонно заметила Лена, — но да, очень удобно.

— А на людях и не надо, — поддержал я ее здравомыслие. — Мне нравится — и достаточно.

— Мне тоже, — радостно подтвердила Лена.

— Лена, — ну что такое! В самый ответственный момент у меня вдруг сел голос. Лена, — повторил я, энергично кашлянув для прочистки горла, — я тебя люблю.

Лена замерла на месте и несколько секунд так и стояла ко мне вполоборота, молча и как-то по-особенному глядя на меня.

— Все-таки ты это сказал... — задумчиво протянула она и неожидано коротко хихикнула. — А почему только сейчас?

— Потому что ты в моей рубашке.

Полным недоумения взглядом Лена безмолвно попросила объяснить.

— Своя рубашка на любимой женщине — это как свой флаг над взятой крепостью. Уж такие мы, мужики... — развел я руками.

Лена попыталась обидеться, хмурясь и надувая губки. Не вышло — губы задрожали, сжать их у нее не получилось, и она залилась звонким смехом.

— Я это запомню, — отсмеявшись, она погрозила мне пальчиком. — Но больше такое не говори. Это про крепость, — спохватилась Лена. — Про то, что любишь меня, можешь говорить сколько хочешь. И, — она подошла и положила ладошки мне на плечи, — я тоже тебя люблю.

...Супа я вчера наварил на два дня, так что сегодня его пришлось только разогреть. Есть после наших упражнений хотелось отчаянно,и обед мы прикончили быстро и беспощадно. Потом Лена взялась заниматься со мной ирландским языком и к концу занятия я мог сказать на нем не только как меня зовут, сколько мне лет и откуда я родом, но и понимать, спрашивают меня об этом или нет. Еще я выучил крайне необходимую на первых порах фразу "Я не умею говорить по-ирландски" и, конечно же, те самые три слова, которых у ирландцев четыре. "Ис бро лам ту", — правда же, красиво звучит?

После ужина я в виде благодарности за обучение устроил Лене концерт классической (в моем понимании) музыки, познакомив ее с Deep Purple и Rainbow, а потом на глазах своей любимой женщины разложил диван, и спрашивать ее на это согласия не пришлось. У нас была настоящая ночь любви, и когда мы, обессиленные нашим счастьем, уже ничего не могли, но еще продолжали хотеть, взял ее за руку и поцеловал в открытую ладошку. Руку отпускать, естественно, не стал.

— Пока я не усну? — с улыбкой спросила Лена.

— Пока ты не уснешь, — вернув ей улыбку, подтвердил я, и мы сладко поцеловались...

* * *

2.7. Принцесса Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Что ни говори, а человеку приятно чувствовать себя правым. Не в том смысле правым, чтобы быть сторонником экономических и политических свобод при безусловном приоритете традиционных национальных ценностей, а в том, чтобы убедиться в правильности высказанного мнения или, тем более, в правильности принятого решения. Именно такую правоту ощущала сейчас принцесса Елена.

Как же это все... Слово "приятно" смотрелось тут каким-то блеклым, совершенно не отражающим суть ее переживаний, ощущений и воспоминаний, а никакое другое на ум не шло. Не ошиблась она, ох как не ошиблась, уговорив себя не препятствовать этому, пусть и не оиждала, что оно случится столь скоро. И даже хорошо, что у нее никого не было раньше — свой первый опыт она получила с настоящим волшебником. Нет, принцесса понимала, что у Андрея и до нее были, хм, подруги, но все-таки искренне верила, что главной причиной такой невероятной его искусности как любовника, была любовь к ней и желание обладать именно ею, а никак не опыт.

А то, что он с ней делал... Вспоминая и заново переживая все это, принцесса испытывала жгучий стыд, тут же сменявшийся радостью и восторгом. Сможет ли она подобрать слова и решиться их произнести, когда расскажет об этом Мэйред? А рассказать надо — такой рассказ будет лучшим способом отплатить подруге за те три года, в течение которых принцесса знала эту сторону жизни только с ее слов.

Принцесса погрустнела. Как там сейчас Мэйред? Что с ней? Жива ли она вообще? Во время бомбардировки она же тоже была во дворце... Но тут Андрей взял ее руку и потянул к себе, а секундой позже его губы уткнулись в ладонь. Нет, потом, потом, все грустные мысли и страхи — потом. Сейчас она счастливая женщина и никакие другие чувства в себя не пустит...

Глава 3. Попал? Попал!

3.1. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Ба-бах! Громыхнуло не так чтобы очень уж сильно, да и вспышка особо не впечатлила. Но вот результат... В кругу диаметром метров пять, не меньше, выжжено было все. Какие-то чахлые кусты, нашедший себе пристанище под ними мусор, трава — все это под каплями дождя моментально осыпалось серым пеплом, смываемым дождевой водой, и когда показалась земля, я, грешным делом, даже удивился, откуда здесь мог бы взяться чернозем. Ну да, неоткуда. Просто поверхность земли обуглилась.

Гранат у Лены в той самой сумке, что я с трудом тащил в день нашей встречи, имелось не так много, поэтому в учебных целях я израсходовал всего одну. Прикинул, на какое расстояние смогу ее забросить, ознакомился с воздействием боеприпаса на окружающую среду — и хватит. Правда, гранаты были двух видов, поменьше и побольше. А так оба вида напоминали баночки, в которых выпускают некоторые лекарства. На крышке сверху присутствовала большая круглая кнопка, на которую следовало сильно нажать большим пальцем, крепко держа гранату в кулаке, и как только вокруг этой кнопки замигают оранжевые огоньки, вроде светодиодов в елочной гирлянде, можно было бросать. Пока граната зажата в руке, она, как объяснила Лена, безопасна даже после нажатия кнопки активации. Зато стоит ее отпустить или бросить, как через неполные четыре секунды изделие сработает, обеспечив достижение того эффекта, который я только что имел возможность наблюдать.

Граната, которую я метнул, числилась легкой или малой. Гранату тяжелую и, соответственно, большую, я тратить не стал — жаль было выкинуть такую замечательную штуку впустую. Прикинув, что весит она столько же, сколько родная лимонка, я решил, что и забросить ее смогу на те же тридцать пять метров, на том и успокоился. Еще одним соображением, удержавшим меня от расходования тяжелой гранаты, стали возможные шумовые эффекты. Бабахнуть она, как я предполагал, должна была погромче своей легкой родственницы, а нам это надо? И так вышли ради этого под дождь, шум которого, по моим прикидкам, приглушил бы звук взрыва во избежание ненужного внимания. Да и нормальный человек не выйдет под такой дождь ни из дома, ни из палатки. Ну а мы с Леной вот вышли. Но мы же умные, у нас есть армейские плащ-палатки!

Как мы здесь оказались, где это вообще находится и что мы тут делали? Сейчас расскажу по порядку.

Итак, в понедельник с утра я винул на работу имея в сумке заблаговременно написанное дома заявление по собственному. Сразу напросившись на прием к шефу, я его этим заявлением и огорошил. Начальник, ясное дело, потребовал от меня двухнедельной отработки. Пришлось уговаривать, ссылаясь на семейные обстоятельства, а когда шеф ошалело поинтересовался, с каких это пор у меня появилась семья, я нагло ответил, что как раз в процессе появления она и находится. Затем я окончательно добил слегка обалдевшего работодателя известием о том, что готов даже плюнуть на деньги за полмесяца, чтобы уволиться прямо сейчас, и в качестве бонуса клятвенно заверил, что ни к кому из конкурентов не ухожу. В учебном бизнесе переход ценных сотрудников в конкурирующие компании — вопрос очень болезненный, так что тут начальник сдался, я получил обходной лист и на радостях устроил в офисе такой спринтерский забег, собирая нужные подписи, помнить о котором на моей теперь уже бывшей работе будут, надеюсь, еще долго. Дома я вовлек Лену в приготовление обеда, на сей раз фасолевого супа и макарон по-флотски, и в ходе кухонной работы мы обсуждали мой план. Вот в ходе этого обсуждения и встал вопрос об имеющемся у Лены оружии и о том, что мне бы надо с ним хоть как-то попрактиковаться. А перед тем, как сесть за стол, Лена предложила познакомиться, наконец, с содержимым ее сумки.

Сколько же там всего было! Шмотки, обувь, оружие, тот самый медицинский приборчик, так выручивший меня в наш первый день, продовольственный НЗ, (1) даже небольшой бронежилет и каска. Укладывал сумку явно мастер своего дела — настолько компактно и продуманно размещались вещи. Нам, кстати, потом еле удалось уместить все обратно. Вот и родили общими усилиями здравую мысль — снять на несколько дней дом где-нибудь в сельской местности по соседству с лесом, где я и должен был овладеть новым для себя вооружением, а уже затем начать то самое запланированное мною путешествие.

(1) НЗ — неприкосновенный запас, носимый солдатом набор продуктов, расходуемый в критических ситуациях по приказу командира.

Хвала интернету, найти людей, сдающих отвечающий нашим потребностям дом, удалось быстро. Конечно, они бы хотели сдать дом на месяц, а не на неделю, как это было нужно нам (да и то всю неделю мы там сидеть не собирались), но поскольку конец лета был уже не за горами, уломать хозяев удалось — уже через неделю-другую сдать дом стало бы вообще проблемно. С доставкой нас и нашего имущества на место решилось еще проще — мужчина из сдавшей нам дом семейной пары взял эту задачу на себя, разумеется, с дополнительной оплатой.

Днем в среду Лена сказала, что теперь ее могут видеть. Проверить, так это или нет, мы решили путем совместного выхода на улицу — так, пройтись до ближайшего магазина и обратно. И надо же было случиться такому, что не успев отойти на полсотни шагов от подъезда, мы встретились с моим давним знакомым. Отличался этот малый, как бы это помягче выразиться, изрядным женолюбием, и пока я размышлял, дать ли ему в морду за то, как он пялится на Лену, и уже готов был прийти к выводу, что все-таки дать, он вспомнил о каких-то своих срочных делах и умотал. Почувствовал, что ли? Зато до магазина можно было уже не идти, все и так подтвердилось, поэтому мы перенаправились в гипермаркет, где накупили всего, что было бы необходимо в нашем путешествии и чего у нас не оказалось.

И, конечно же,все эти дни мы с Леной любили друг друга. В постели она поначалу пыталась соблюдать известные только ей ограничения, уклоняясь от некоторых особо изощренных ласк, но с моей помощью скоро эти попытки прекратила, и мы любились с каким-то восторженным самозабвенным исступлением. Мы не могли насытиться друг другом, и когда физические силы на время нас покидали, просто лежали рядом и говорили, говорили, говорили, стараясь, если выражаться высоким штилем, узнавать друг друга не только с телесной стороны, но и с душевной.

Единственная тема, которую мы в этих разговорах старательно избегали, была тема нашего с ней будущего. Я не заикался об этом, потому что так и не был уверен в том, что такаое будущее у нас с ней наступит, почему молчала Лена — только ей и известно. Я, правда, как-то раз осторожно поинтересовался, не создаст ли ей проблемы вполне вероятная в наших условиях беременность, но Лена сказала, что такой вариант исключен, потому что она еще после первого раза сделала тест и, убедившись в отсутствии беременности, приняла специальное средство, не дающее забеременеть в течение месяца.

— У меня еще есть несколько доз, на всякий случай, — обнадежила меня она и, должно быть, чтобы я не подумал о ней неправильно, тут же добавила: — Они входят в стандартное снаряжение при переносе.

— Вот даже как? — не по делу удивился я. А чему удивляться-то, все как раз правильно. — В стандартное для женщин или для мужчин тоже?

— Мужчины должны побуждать своих местных подруг пользоваться здешними средствами, — ответила Лена.

— А мой папаша, как видишь, это требование проигнорировал, — подначил я ее.

— За что я ему благодарна, — подхватила Лена. — Кстати, он не обязательно был эринцем, мог быть имперцем или русским. Как с этим у них, я не знаю.

Тоже логично. И я, пожалуй, тоже поблагодарю этого типа. Мысленно поблагодарю, а то слишком широко улыбаться будет.

...Перед отъездом я переупаковал наше имущество. Что потяжелее, положил себе в рюкзак, что полегче — Лене в сумку, на спине все же тащить легче, чем даже на одном плече, не говоря уж о том, чтобы в руках. Правда, по весу мой рюкзак настолько превосходил принцессину сумку, что слово "легче" звучало тут издевательски. Хотя "принцессина сумка" тоже неплохо, особенно если на эту самую сумку взглянуть. Договорился с приятелем, что он будет присматривать за квартирой, и на всякий случай перевез к нему наиболее ценные вещи. Мало ли... В день отъезда поднялись пораньше, успели без спешки умыться и поесть, благо, вещи были уже готовы. Наш домохозяин предупредил о выезде к нам по телефону, так что даже посидеть на дорожку успели.

Дорога заняла неполных три часа, еще почти час ушел на инструктаж со стороны хозяина, и мы с Леной остались вдвоем. Домишко был небольшим, обстановку в нем если и можно было поименовать спартанской, то для того лишь, чтобы прямо не назвать ее бедной, зато самое необходимое имелось — настоящая печь, электроплитка для экспресс-готовки и маленький холодильник. Другими плюсами были наличие на дворе маленькой, но вполне себе рабочей бани и лес, начинавшийся прямо за забором. Имелись и минусы, куда ж без них. Необходимость носить воду из колодца повергла Лену в состояние, близкое к шоковому, а туалет системы "очко" ввел ее в трепет. Но вот баня, куда я ее загнал в первый же день, привела мою женщину в восторг. Не сразу, правда — когда я первый раз вылил на нее тазик холодной воды после выхода из парилки, да еще без предупреждения, мне пришлось уворачиваться от маленьких, но быстрых кулачков и выслушать краткую, но очень эмоциональную лекцию о моих садистских наклонностях. Зато дубовый веник стал для Лены приятным открытием, а пиво после всего этого действа она пила с неменьшим удовольствием, чем я сам. Но это все происходило уже ближе к вечеру, потому что первым же делом после отъезда хозяина мы проверили на прочность кровать. Предмет мебели с честью выдержал нелегкое испытание, скрипел умеренно, шататься и трещать явно не собирался, что мы оценили по достоинству.

С утра, переложив оружие в небольшую плечевую сумку и прихватив двуручную пилу, мы выдвинулись в лес на стрельбы. Зачем понадобилась пила? Ну, знаете ли, я не сильно заморочен экологическими проблемами и уж тем более не фанат "Гринписа", но стараюсь не свинячить без крайней необходимости. Тащить в лес всякие бутылки, чтобы использовать их в качестве мишеней, а потом оставить после себя мусор в виде битого стекла и оплавленного пластика — нет уж, это не ко мне. В лесу мы довольно быстро нашли поваленную сосенку и напилили из нее кружков где-то трех-четырехсантиметровой толщины. Сделав по бокам надпилы, я обвязал эти кружки веревками и развесил по деревьям. После стрельб эти мишени я планировал снять и припрятать тут же до завтра, а перед отъездом сжечь в печке. Скажете, паранойя? Ну-у-у... Может, и так. А может, и нет. Не надо никого смущать непонятными предметами, мало ли кому они потом на глаза попались бы?

Пока мы работали двухместной пилой, Лена периодически как-то странно поглядывала на меня и время от времени тихонько хихикала. Нет, радость любимой мне, конечно же, всегда приятна, но замечание по технике безопасности сделать пришлось. Пусть лучше на пилу смотрит и на свою руку, придерживающую ствол сосенки, так оно спокойнее. Но уже очень скоро эти взгляды и смешки из головы у меня улетучились, потому что в мои руки попал, наконец, бластер... Если опустить охи, ахи и неприличные слова, то первой моей реакцией на новую игрушку был телячий восторг. Пистолет легкий. Понимаете, легкий! Отдачи нет! Вообще! Нет, вы, похоже, не поняли. Ну ладно, если вам когда-нибудь доведется пострелять с руки без отдачи, поймете. Соответственно, стрелять можно с невероятной меткостью. В общем, если бы в этот момент ко мне присоединили гипотетический "волюптометр", (2) его бы точно зашкалило. Звук — вообще песня. "Пиу!" — и сразу вспоминаются "Звездные войны". Ну и поражающее действие, да. Если в упор стрелять, деревянные кругляши не просто насквозь прожигало, они еще и кололись не хуже чем топором, разлетаясь на куски. Правда, стоило отойти метра на два — и дело ограничивалось лишь небольшими трещинами, расходившимися от прожженной дырки, а если еще дальше, то и одной лишь дыркой, но все равно... В общем, попасть под такой выстрел не хотелось совершенно. Недостатки... Ну да, было и такое. Пистолет, он и в Африке пистолет, что обычный, что бластерный. Очередями из него не постреляешь. Но тут Лена достала из сумки другой инструмент...

(2) От латинского voluptas — наслаждение.

Называла она его автобластером, с виду он больше всего походил на компактный пистолет-пулемет, только что вместо узкого прямого или изогнутого магазина снизу к нему крепилась коробка — батарея увеличенной емкости, как пояснила Лена. Вот эта штука уже могла лупить очередями, увы, только фиксированными, по три или пять выстрелов. Ну что за гадство?! Техника, она же развивается по пути усложнения конструкции для упрощения эксплуатации, а в случае с этим автобластером его конструкторы магистральное направление технического прогресса нагло проигнорировали. Оружие такого класса для того и предназначено, чтобы в случае надобности создать на короткой дистанции сплошную стену огня, то есть в том числе для этого, но все-таки... Дать длинную очередь от живота, слегка поводя стволом вправо-влево — такое может резко изменить ход боя в нужную сторону, а тут, понимаешь, хрен тебе как образ жизни. Но, поразмыслив, я решил все же не считать неведомых разработчиков глупее себя. Какая-то причина поступить именно так у них наверняка была. Может, перегрев ствола? Хм, да скорее всего.

У автобластера, кстати, имелся складной приклад. За отсутствием отдачи служил он, как я понимаю, для облегчения прицеливания, если требовалась точность стрельбы. И неплохо служил, чего уж там. В центре очередного кругляша (черт, быстро же они кончаются, завтра придется снова пилить) я нарисовал маркером кружок размером с пятак и из пяти выстрелов три положил точно в него, а еще два впритык. Да, понимаю, с тридцати метров это не смотрится серьезным достижением, но в лесу со свободным пространством, знаете ли, не очень.

Бластерный карабин, показавшийся мне для своего названия коротковатым, тоже был оборудован складным прикладом. С ним у меня получилось идеально — в центр мишени влепил пять из пяти с того же расстояния. Только вот менять мишени пришлось часто — больше двух попаданий не выдерживали, одну вообще с первого же разнесло.

Под занавес я кинул гранату, о чем уже рассказывал, и на том мы закруглились. Тем более, что пошел дождь, и хотя я озаботился покупкой армейских плащ-палаток, неприятное ощущение висящей в воздухе сырости они, к сожалению, не устраняли.

Дома я первым делом затопил печь, потом мы развесили и разложили на просушку плащ-палатки и одежду, наскоро перекусили и залезли в постель. Я начал было нетерпеливо ласкать любимую, но Лена мягко отпихнула меня руками.

— Подожди... — срывающимся голосом сказала она, хитренько сверкая глазами, — я тебе что-то расскажу...

Интересно, что же, — подумал я, взглядом приглашая ее продолжать.

— Мы были на свадьбе баварского наследного принца... — ага, там, значит, Бавария сама по себе, — ...у них жених и невеста вместе пилят бревно одной пилой... как мы с тобой сегодня...

— Значит, у нас была баварская свадьба, — сделал я логический вывод, и после все-таки разрешенного мне жадного поцелуя добавил: — А сейчас у нас будет баварская брачная ночь.

— А как это? — заинтересовалась Лена.

— В перерывах будем пить пиво, — ответил я, под веселый смешок взялся за дело по-настоящему и уже скоро нам стало не до слов...

* * *

3.2. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

Повелению императора сворачивать миссию и возвращаться в Империю аббат не удивился — после всех последних событий только это и оставалось. Зато возвращался де Гри с чувством если и не выполненного полностью долга, то уж в любом случае с удовлетворением от хорошо сделанной работы. Работы, важной и ценной для обеспечения интересов Империи. И дело тут не только в избавлении принцессы Елены от грозившей ей гибели.

Несколько суток на "Траяне" беспрерывно действовала настоящая фабрика по производству фальшивых удостоверений личности, а тихие представители лоялистов доставляли ее продукцию на Де Доман. В итоге практически все офицеры эринского флота, отпущенные сигитарцами по домам, стали обладателями документов на новые имена и практически сразу резко возросло количество абсолютно гражданских, никакого отношения к военным кораблям не имеющих, лиц, остро возжелавших перебраться с Де Домана куда-нибудь, где поспокойнее. В ту же Империю, например. Или куда-то еще, а в Империю уже оттуда.

Смысл происходящего сигитарцы поняли не сразу. То есть, конечно, сразу, но... Но только когда заметили. А до этого почти половина флотских офицеров покинула планету. Да и потом, пока из штаба маршала Блэйда на "Траян" шли протесты и предостережения, пока в обратном направлении летели многословные, но абсолютно бессодержательные отписки, пока обе стороны изощрялись в составлении очередных шедевров канцелярской словесности и поисках юридических обоснований и прецедентов, пока сигитарцы лихорадочно пытались найти доказательства причастности имперской миссии к творящимся безобразиям, а офицеры Корпуса ликторов старались выяснить, что именно удалось и чего не удалось накопать Альянсу, количество таких "эмигрантов" только росло, и выросло в конце концов весьма значительно.

Ожидаемым следствием стало обращение Сигитарского Альянса непосредственно к его величеству с настоятельным требованием отозвать миссию де Гри, поскольку в имеющихся обстоятельствах смена формы правления в Звездном Эрине невозможна и таким образом наблюдение со стороны Империи лишается всякого смысла. Закономерным ответом Империи стало обращение в Лигу Миров и направление на рассмотрение Лиги всей документации по данному вопросу. Разумеется, правоту Альянса Лиге пришлось подтвердить, но Империя и не нуждалась в решении вопроса в свою пользу. Империи было нужно время и она его получила. А к исходу этого времени если на Де Домане еще и оставались офицеры флота, то либо уже в возрасте выхода в отставку, либо недолеченные раненые и больные, либо с больными или старыми родственниками на руках. Были наверняка и отщепенцы, забывшие о долге, но таких, по оценкам аббата, набирались считанные единицы.

В любом случае означало это одно — в Империи нашли способ решить вопрос с кораблями для возрожденного эринского флота. Стало быть, и война за освобождение не за горами... А еще получалось, что принцесса Елена либо уже в Империи, либо будет там в самое ближайшее время.

— Ваше преподобие! — снова Мирус. Хороший офицер, надо будет держать его карьеру в поле зрения.

— Да, лейтенант, — аббат позволил себе открытую и добрую улыбку. — Чем порадуете в этот раз?

— Два сообщения от агента Лимана, ваше преподобие, — доложил лейтенант. — Одно, на ваше имя, прошло обычным порядком через Туллия, второе на резервный канал Корпуса ликторов, принимал я.

Агент Лиман... Единственный агент, все еще сохранявший доступ к королевский дворец. Надо срочно посмотреть... Пискнул комм — искин Туллий уведомил о сообщении от Лимана. Нет, надо устроить программистам трепку. Образцовую и показательную, чтобы до них дошло, наконец! Опять Мирус успевает доложить раньше этого тугодума!

— А что у Лимана к Корпусу? — поинтересовался аббат у все еще стоявшего навытяжку Мируса.

— Просьба об экстренной эвакуации, ваше преподобие!

— Что?! Мирус, немедленно, слышите, немедленно начинайте действия во исполнение просьбы! Дайте комм, — аббат властно протянул руку, в которой тут же оказался комм сублейтенанта. — Я временно присваиваю вам капитанский уровень компетенции. В операции по вывозу агента Лимана вы старший. Исполняйте! — неожиданным в его устах командным рыком рявкнул аббат и, читая про себя молитву, чтобы унять неподобающие страсти, быстрым шагом отправился к себе, не обращая внимания на Мируса. Этот выполнит.

В оценке причины, по которой Лиман запросил срочный вывоз себя в Империю, де Гри не ошибся. Это... Это то, на что он даже не рассчитывал. Так, срочно отправить по прямой связи... Теперь вот что...

— Капитан Куно? — аббат снова активировал комм. — Что с согласованием прохода в системе?

— Только что получили от сигитарцев маршрут прохода, ваше преподобие, — отозвался командир крейсера. — Прикажете согласовать?

— Ни в коем случае, капитан, — аббат добавил в голос непреклонности, — ни в коем случае. Вплоть до моего распоряжения тяните время, предложите другой маршрут, найдите любые зацепки, но "Траян" уйдет отсюда только по моему приказу и никак иначе. Во имя Господа нашего в горних высях и вечной Империи в дольних мирах!

— Во имя Господа и Империи! -.отозвался капитан Куно.

Ну вот и все. Теперь только ждать, когда управится Мирус.

Неожиданно свалившиеся на него капитанские полномочия Мирус использовал блестяще. Мало того, что уже через неполные три часа сержанты Корпуса ликторов провели агента Лимана в отдельную каюту, покидать которую ему было запрещено до особого распоряжения, так еще и в штаб маршала Блэйда ушло сообщение о том, что один из офицеров крейсера вывозит с Де Домана девицу Кору О'Келли, с которой по обоюдному согласию собирается заключить брак. Самое интересное, идентификационные данные девицы прилагались. Аббат дал отмашку, и адмирал флота Сигитарского Альянса Стерджес получил уведомление о согласии капитана Куно на проход через систему по маршруту, получившему второй номер.

На сигитарские корабли, шедшие эскортом рядом с "Траяном", аббат де Гри поглядывал с чувством не совсем пристойного для его сана злорадства. Впрочем, аббат постарался с этим неподобающим чувством справиться. Господу, как известно, угодно не наказание грешников само по себе, но их исправление и возвращение на путь истинный. А вот если не исправятся и не возвратятся... Аббат подумал, что ждать от сигитарцев исправления было бы ошибкой. Что ж, значит, их ждет наказание. И главный инструмент этого наказания скоро доставят в Империю. Потому что агент Лиман сумел-таки узнать координаты точки, в которую был совершен перенос принцессы Елены.

* * *

3.3. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Ночью зарядил дождь, так и не прошедший к утру. В лес мы, естественно, не пошли, ищите любителей мокнуть в другом месте, но чем просто сидеть и слушать шум дождя, нашли себе другие дела. Еще немного позанимавшись со мной ирландским языком, Лена затем продолжила обучать меня обращению с оружием ее мира. Нет, конечно же, стрелять в доме или из окон в голову нам не пришло, а вот с разборкой и сборкой оружия я попрактиковался.

Разбирать бластерное оружие полагалось для того же, что и огнестрельное — для чистки. А вот сама чистка по сравнению с привычным мне оружие была просто каким-то отдыхом. Строго говоря, чистить полагалось только ствол, да и то лишь при очень сильном загрязнении, попадание в канал ствола мелких посторонних частиц, тех же песчинок или капель воды, устранялось очередным выстрелом. Что ж, преимущества технического прогресса я на этом примере, что называется, прочувствовал.

Но бесплатно дают только сыр в мышеловке, да и то мыши за него платят и платят дорого. Так и здесь — легкость обслуживания компенсировалась большей возней с боеприпасами. Если в "калаше" или "макаре" надо просто менять магазин, как только он опустеет, то в бластере менять надо и батарею, и баллончик с газом, служащим для образования плазменных выхлопов, исполняющих роль пуль. Что интересно, батареи и баллончики рассчитаны на разное количество выстрелов. Удобно — менять то и другое одновременно не приходится, а то в бою это может стоить жизни. Опять же, для удобства стрелка имелись световые индикаторы — тот, что ближе к стрелку, показывал состояние баллончика, тот, что подальше, отражал заряд батареи. Пока индикаторы светятся зеленым, можно не обращать на них внимания, цвет поменялся на оранжевый — срочно вспоминай, где у тебя лежит запасной баллончик или запасная батарея, а если оранжевая засветка начинает мигать — все, пора менять. Как я понимал, есть и следующий уровень индикации — когда жмешь на спуск, а выстрела нет, но тамошними уставами доводить дело до такого состояния прямо запрещалось.

Пока я упражнялся с разборкой-сборкой новых игрушек, Лена кратенько познакомила меня с предвоенным состоянием своего королевства и сутью его взаимоотношений с Империей — так, в общих чертах. Слушал я внимательно, потому что вряд ли она бы пустилась посвящать меня в эти дела, если бы не была настроена на возвращение в свою реальность вместе со мной. А дела там были...

Еще до войны Империя всячески побуждала Звездный Эрин присоединиться к Имперскому Содружеству — некоему сообществу независимых вроде бы государств, состоящих в особых отношениях с Империей. А особость этих самых отношений в том и заключалась, что говоря о независимости членов Имперского Содружества, оборот "вроде бы" следовало добавлять обязательно. Государства Содружества обязаны были согласовывать с Империей внешнюю политику. Наличие собственной валюты не запрещалось, но любые внешнеторговые расчеты члены Содружества обязывались проводить только в имперских денариях. Вооруженные силы в Содружестве приводились к имперским стандартам, что влекло за собой закупку имперского оружия или совместную с Империей разработку новых типов вооружений. Что-то такое во всем этом наблюдалось знакомое...

Видимо, переводить свою независимость в условное состояние Звездный Эрин не стремился, поэтому и не присоединялся к Содружеству, хотя сами переговоры с Империей на эту тему и не отвергал. Просто всякий раз эринские переговорщики либо стремились запросить то и столько, чего и сколько Империя бы никогда не дала, либо брали паузу на изучение и рассмотрение очередного имперского предложения, либо делали своим имперским коллегам намеки разной степени прозрачности на необходимость проведения в королевстве плебисцита по столь значимому для Звездного Эрина вопросу. Причем сколько Лена себя помнила, все прекрасно понимали, что итогом такого плебисцита было бы неминуемое отклонение приглашения в Содружество.

С другой же стороны, любое усиление Сигитарского Альянса Империю никак не устраивало, поэтому Лена была уверена, что, отказавшись от мира с Альянсом, помощь Империи в войне за освобождение королевства она получит. Проблемы тут таились в том, какую именно помощь окажет Империя, сохраняя при этом формальный нейтралитет, и какую плату она за свою помощь потребует.

...Дождь тем временем кончился, до темноты оставалось еще часа четыре, так что в лес мы все-таки пошли. Раньше я почти не имел дела с пистолетами, и захотелось потренироваться, благо сам пистолет легче и отдачи не дает. Тем не менее, кроме двух пистолетов я уложил в сумку автобластер и пару гранат, так, чисто чтобы были. Разумеется, Лена не оставила это просто так — ехидных шуточек на тему мужчин с их стреляющими и взрывающимися игрушками пришлось наслушаться вдоволь. Я не обижался, да и что обижаться-то, если Лена права? Дорвался до стрелялок и взрывалок, вот и готов таскать их туда-сюда, даже те же гранаты, которые сам и решил экономить.что-то подсказывало, что носить это с собой мне еще придется, вот и устроил себе тренировку еще и в этом. Придя на место, мы заново принялись пилить кругляши, поскольку вчерашних осталось буквально пара штук. Тут уже я начал было упражняться в остроумии на тему баварской свадьбы, как вдруг Лена перестала пилить и подняла руку, привлекая мое внимание.

— Слышишь? — шепотом спросила она. м— Что? — так же шепотом не понял я, но уже через секунду до меня дошло: характерный ритмичный треск ломаемых веток явно говорил, что кто-то, и не один, пробирается через сосняк, не особо заморачиваясь выбором дороги.

— Чертово дерьмо! — такого я от Лены еще не слышал. А вот следующее уже слышал не раз, и потому сейчас оно прозвучало особенно неприятно: — Сигитарцы!

— Бери бластер и спиной к спине! — скомановал я. — Быстро!

Когда мы встали в позицию последнего боя, идущие к нам враги уже не прятались. Пусть и было их всего четверо, смотрелись они более чем внушительно: массивные на вид доспехи, цвет которых менялся под фон местности прямо на глазах, шлемы с забралами темного стекла, нет, скорее, какого-то другого материала, обвес по поясу и на груди, автобластеры в руках.

— Как думаешь, кто-то из них по-русски понимает? — успел спросить я.

— Хотя бы один должен, — успела ответить Лена.

Шагов за десять они остановились, охватив нас полукольцом. Грамотные, сволочи, чтобы если что не стрельнуть в своих. Один поднял забрало и что-то громко произнес по-латыни.

— Предлагают сдаться, — перевела Лена.

Ну, это ожидаемо. А теперь — внимание — неожиданность!

— Стоять! — крикнул я и поднял руку с зажатой в ней гранатой. Большой и тяжелой, выжигающей все в радиусе восьми метров. Нажал кнопку активации и наклонил ее в сторону врагов, чтобы они видели мигающие огоньки. — У меня граната! Попытаетесь продвинуться — брошу! Выстрелите оглушающим — упадет и сработает сама!

Прости меня Лена, — подумал я, — раз уж наше с тобой счастье кончается, то и нас не будет. Если, конечно, они не отступят.

Не отступили. Ума хватило не стрелять и оставаться на месте, но ни шагу назад не сделали.

— Я уважаю вашу храбрость, — сигитарец с поднятым забралом перешл на русский и слегка склонил голову. — Назовите ваше имя и звание.

— Я пока еще не у вас в плену, чтобы вы задавали такие вопросы, — осадил его я. — И не собираюсь сдаваться!

— Но вечно так стоять вы не сможете, — он попытался воззвать к моему здравому смыслу. Э-э, мил человек, с русскими ты точно дела не имел. — Назовите условия, на которых вы готовы сдаться!

— Что ты задумал?! — раздался за моей спиной приглушенный шепот Лены.

— Тянуть время, — прошептал я. — Когда они ослабят внимание, брошу гранату и попытаемся оторваться.

— Мы же погибнем! — в шепоте Лены послышались панические нотки.

— Хочешь сдаться? — глаз на затылке у меня нет, но я буквально почувствовал, как Лена замотала головой, недвусмысленно отказываясь от такой перспективы. — Тогда как только я крикну, беги, а я их задержу.

— Нет, — Лена сказала это нормально, отбросив шепот. — Нет. Отец с братом уже погибли, давая мне уйти. Тебя так потерять не хочу.

— Выбора нет, — черт, а граната уже начинает оттягивать руку. — Или ты убежишь, или погибнем оба. И, если что... Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю...

Сигитарцы перетаптывались, стоя на месте. Ну да, их понять можно. Командир пытается сообразить, что делать, остальные ждут приказа. Кстати, а кто из них командир-то? Наверное, этот полиглот с открытым забралом, вроде больше некому. А что я могу тут сделать? Кинуть гранату им за спины? Ну, двоих сожгу к чертовой матери, двое, которые сбоку, останутся. А закрыть собой Лену я смогу только от одного выстрела, и не важно, каким он будет — оглушающим, как она тогда стреляла в жлоба, или на поражение. Хотя, скорее, оглушающим, им же ее захватить надо... Впрочем, хрен их знает, что они без командира решат, этот-то в таком варианте не выживет...

Пока же моей главной проблемой было то, что рука начала уставать. Ладно, пока поддержу ее левой. Вот же, блин, попали... И нашли нас быстро... Ну да, хоть Лена и принцесса, а все равно девчонка — каких-то особых военно-технических познаний ожидать от нее не стоило бы. Эх, Лена-Лена... Что ж наше с тобой счастье таким коротким оказалось... А может, правда, сдаться?

Не знаю даже, до какой еще ереси я бы додумался, но тут над нами что-то вспыхнуло ярко-синим и я, кажется, упал...

...В себя я пришел с мыслью, что попал на тот свет — обстановка, в которой я очутился, слишком уж отличалась от мокрого леса, и отличалась в лучшую сторону. Я лежал в удобной кровати, формой напоминающей лодку, голый и укрытый мягким, легим и теплым светло-серым одеялом. Сев в кровати и оглядевшись, я полюбовался на стены молочно-белого цвета, отметил отсутствие окон, наличие двери и размер комнаты, пожалуй, что слишком большой для единственного в ней спального места. Кроме занимаемой мною кровати, из мебели в комнате имелись еще три стула с высокими спинками. Два из них стояли у противоположной стены, третий рядом с кроватью. На нем кто-то аккуратно сложил и развесил мою одежду, совершенно чистую, а под ним стояли мои ботинки, вычищенные до блеска. Сервис, однако.

За мной, похоже, наблюдали — стоило мне закончить со шнуровкой ботинок, как уже через пару минут отъехала вбок почти незаметная на фоне стены дверь и в комнату влетела Лена. Вдоволь, аж до боли в губах, нацеловавшись, мы кое-как расцепились, и Лена просветила меня насчет последних событий. Сама она, как и я, тоже была в отключке, но ей потом рассказали, и теперь настала моя очередь.

Как выяснилось, мое геройство с гранатой имперцы наблюдали во всех подробностях — чужой разведывательный зонд сигитарцы прошляпили. Дальше с имперского зонда вырубили всех присутствующих, тут же перенесли к нам двоих десантников, один из которых успел подхватить гранату и бросить ее в сторону, затем еще четверых. Нас с Леной и сигитарцев перенесли в Империю, теперь мы находились в дворцовом госпитале, а куда дели не справившуюся с заданием вражескую группу захвата, ни Лену, ни меня уже не интересовало. Что тут скажешь? Дурацкий и безнадежный план все-таки сработал, зато запланированное романтическое путешествие с любимой мне сорвали. И начнется у меня сейчас новая жизнь, о которой я пока что даже понятия не имею...

В дверь постучали, Лена коротко крикнула что-то по-латыни, и в комнату вошел до крайности занятный персонаж, увидеть которого в этих условиях я, честно сказать, ожидал меньше всего.

Невысокий худой человек неопреденного, но явно изрядного возраста, с гладко выбритым морщинистым лицом, коротко постриженным седыми волосами и внимательным взглядом ярко-синих глаз. А неожиданным для меня появление этого человека стало из-за его одежды. Согласитесь, когда в помещение, отделка которого вызывает явные ассоциации со всяческим хай-теком, входит католический монах века этак пятнадцатого, в коричневой рясе грубого сукна с капюшоном, подпоясанной обычной веревкой, смотрится такое... ну вы меня поняли.

— Андрей Кольцов, мой спаситель, аббат де Гри, императорский советник, — Лена представила нас друг другу.

— Все-таки правильно было бы сказать "действительный член Императорского Совета", ваше высочество, — поправил Лену вошедший, учтиво склонив голову. — Вас же, сын мой, Империя благодарит за спасение наследницы престола дружественной державы, — такой же поклон последовал в мою сторону. По-русски аббат говорил свободно, разве что с еле уловимым акцентом, который я не опознал. Однако же обращение "сын мой" мне не понравилось.

— Я принадлежу к Русской Православной Церкви, и не той, которая здесь, — ясность в этом отношении я решил внести сразу.

— У нас это не столь принципиально, — вежливо улыбнулся аббат. — Церковный раскол давно преодолен, христианские церкви находятся в искренне сестринских отношениях.

Тут уже пришлось проявить вежливость и мне. Раз уж этот ходячий антиквариат тут большая шишка и мы вроде как у него в гостях, было бы нелишне. Я поставил стулья в кружок и пригласил Лену и аббата садиться. Блин, да у него еще и на босых ногах грубые кожаные сандалии! Да, товарищ умеет выдерживать образ...

— Хотелось бы сразу уточнить вопрос о вашем, господин Кольцов, возвращении домой, — однако и хватка у этого монаха!

— Прошу меня простить, господин аббат, — я взял паузу, чтобы сообразить, как бы помягче от такой постановки вопроса увернуться, — как мне к вам правильно обращаться?

— Ваше преподобие, — с той же улыбкой ответил аббат.

— Я понимаю, ваше преподобие, что в данный момент нахожусь в гостях у Империи, — кажется, придумал! — Но, если, конечно, такое возможно, отдал бы вопрос о моем статусе на рассмотрение ее высочества.

Аббат едва не проткнул меня взглядом и повернулся к Лене.

— Мы переедем в посольство и Андрей Кольцов станет гостем Звездного Эрина, — величественно изрекла Лена. Такой я ее еще не видел... Принцесса, настоящая принцесса! Нет, королева!

— Вне всякого сомнения, ваше высочество, — проглотил пилюлю аббат. — Посольский экипаж уже выехал за вами.

Мы еще немного побеседовали о моем, несколько преувеличенном Леной, героизме, но тут у нее в кармане что-то пискнуло. Лена извлекла небольшой цилиндрик, откуда ей что-то сказали на ирландском, коротко ответила и встала со стула, застави одновременно подняться и нас с аббатом.

— Прибыл экипаж, — ну да, я так и понял. — Простите, ваше преподобие, мы в посольство. Надеюсь, скоро увидимся.

Вот уж кого век бы не видать... не понравился мне аббат, ох и не понравился...

* * *

3.4. Принцесса Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Представитель Сигитарского Альянса вышел на посольство Звездного Эрина почти сразу же, как в Империи официально объявили о прибытии принцессы в Этерналис, имперскую столицу. Посольству было передано предложение начать предварительные консультации по заключению мирного договора, но принцесса Елена велела ничего не отвечать, пока она не проведет переговоры с Империей.

Присутствие на этих переговорах аббата де Гри принцессу не особенно порадовало. Если раньше она всегда воспринимала его преподобие как друга отца, пусть и пытавшегося через эту дружбу продвинуть интересы Империи, то после той бестактности, с какой аббат предложил Андрею отправиться домой, да еще и указал ей в его присутствии на ошибку, она уже испытывала к святому отцу отчетливую неприязнь. И хотя в радушии и доброжелательности аббат готов был соревноваться с императором, Елена пропускала его слова мимо ушей. К счастью, ни император, ни аббат не были настроены вызывать своим присутствием ненужную скованность среди тех, кто и должен был договариваться между собой — имперских и эринских военных. Для самой же принцессы участие в обсуждении военных проблем стало своего рода учебным занятием. Учиться ей теперь придется очень многому...

Способ влезть в войну в фактическом союзе со Звездным Эрином, не становясь при этом воюющей стороной, в Империи нашли. Корабли, без которых о ведении войны и думать было бы нельзя, Империя предоставляла в аренду с оплатой по их возвращении. Те эринские корабли, которые были интернированы в Империи, оформили как проданные эринцами и, соответственно, купленные имперцами, и также сдали Эрину в аренду с зачетом цены. Кроме того, Империя обещала оказать необходимое воздействие на некоторые иные государства, чтобы и они аналогичным образом пополнили эринский флот. Понятно, что по большей части корабли эти, за исключением части тех, которые Эрин "продал" Империи, были, мягко говоря, не новыми, да и разнобой в новосозданном флоте получался тот еще. Все-таки даже имперский фрегат, построенный год назад, и имперский фрегат десятилетней давности — это корабли с сильно отличающимися боевыми характеристиками, а фрегат, скажем, каледонской постройки отличается от любого имперского еще сильнее. И все эти разношерстные боевые единицы придется как-то сводить вместе, подбирая состав отрядов из более-менее схожих кораблей, но тут уже голова будет болеть у адмирала Несбита.

Кроме того, Империя предоставляла кредиты на военные расходы и брала обязательство поставлять часть вооружения, продовольствия и прочих нужных на войне товаров на условиях все той же аренды или, правильнее сказать, ленд-лиза, как называлось это в истории реальности Андрея. Таким образом, основная часть военных расходов Звездного Эрина будет фактически потрачена после войны. И вот именно это, казалось бы, выгодное для королевства, обстоятельство пугало принцессу едва ли не больше, чем вполне вероятный провал освободительного похода. Выплата этих долгов ляжет тяжелым бременем на королевство и даст имперцам лишние козыри в их стремлении заполучить нового члена Имперского Содружества. Но был ли у нее другой выход? Вопрос, как говорится, риторический...

Сначала отдушиной во всех этих трудностях были встречи с Андреем. Она велела поселить его в посольстве, и пусть их встречи днем были исключены — как из-за занятости принцессы, так и ради хотя бы какого-то соблюдения этикета — зато ночи принадлежали им. Но она сама же это и испортила... Кто тогда потянул ее за язык?!

— Андрей, — спросила она тогда, — а ты правда был готов убить нас?

— Видишь ли... — он надолго замолк, потом нехотя продолжил: — Я был готов убить себя, чтобы ты смогла уйти. Но ты бы в любом случае не смогла. Вот так. Дальше говорить или сама понимаешь?

— Да как ты... — она даже задыхалась от ярости, — ...как ты смел?!

Много тогда она ему сказала... Слишком много. И весь остаток той ночи они лежали, повернувшись друг к другу спинами. Первый раз за все время, что они вместе, он не брал ее перед сном за руку. Елена не видела, спал ли он, а она не спала. Лежала и плакала. Плакала молча, беззвучно, хотя готова была выть и кричать, понимая,что он прав. Под утро даже попросила у него прощения, и он сказал,что прощает, но... Не получалось у них после этого того, что было там, в его маленькой квартире и в том бедном деревенском доме. Не было той страсти, той нежности и того всепоглощающего счастья. Наверное, и правда, чтобы быть счастливой женщиной, надо перестать быть принцессой. Но это не для нее. Она перестанет быть принцессой только в одном-единственном случае — когда станет королевой.

* * *

3.5. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

— Что скажете об этом Кольцове, друг мой? — спросил император. Они с аббатом пили великолепный кофе из Новой Бразилии в так называемом малом кабинете, затерянном во внутренних покоях императорского дворца. Получить аудиенцию в этом кабинете для многих имперских чиновников даже очень высоких рангов оставалось несбыточной мечтой, такие приглашения показывали высшую степень доверия со стороны его величества. Но для аббата де Гри малый кабинет был местом, где они с монархом встречались почти столь же часто, сколь и на заседаниях Императорского Совета.

— Храбр, умен, независим... — с ходу ответил аббат и, чуть подумав, добавил: — Слишком независим. Они с принцессой любовники, это даже мне очевидно, — при этих словах аббат благочестиво перекрестился, — и он имеет сильное влияние на принцессу.

— Как я понимаю, друг мой, полезным для Империи вы такое влияние не считаете, — в устах императора это не прозвучало вопросом.

— Никоим образом, — подтвердил аббат, сделав маленький глоток горячего напитка и усилив вкусовые впечатления вдыханием его аромата.

— Устранение Кольцова было бы разумным действием? — поинтересовался император, также отдавший должное восхитительным вкусу и аромату.

— Боюсь, что нет, повелитель. В этом случае мы рискуем получить вместо принцессы разъяренную дикую кошку, злобную и абсолютно неуправляемую. И это в лучшем для нас случае.

— Вот как? — недобро усмехнулся император. — А что же тогда в худшем?

— Мне кажется, будет лучше, если мы этого не узнаем, — совершенно серьезно сказал аббат. — Пусть уж принцесса обратит фамильную мстительность Маирнейлахов на Альянс, а не на Империю.

Император скривился. Да уж, некоторые эпизоды борьбы за власть во время становления Звездного Эрина даже в Претории безопасности не стеснялись изучать. Кстати о Претории безопасности...

— Вы правы, друг мой, как, впрочем, и всегда, — император хитро улыбнулся. — Но если мы сможем надолго их разлучить, страсть ведь может и утихнуть, не так ли?

— Несомненно, повелитель, — наклонил голову аббат. — Костер любовной страсти не горит без дров. Хотя я и не представляю, как это можно сделать.

— О, зато в Претории безопасности это представляют очень хорошо, — император даже пару раз хохотнул. — Я сделаю так, что в скором времени принцесса отправится на войну, а Претория безопасности устроит ее любовнику поездку совсем в другую сторону...

* * *

3.6. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— А вот и великий герой-любовник! — сказано это было по-русски, и, надо полагать, обо мне. Почему обо мне? Да потому что больше никого на улице недалеко от служебного входа в эринское посольство не было — только я, какой-то молодой, не старше двадцати лет, балбес, пытавшийся держаться как большой и важный, да двое его приятелей или, скорее, прихвостней, судя по их манере восхищенно поглядывать на своего главного. Эти по виду были вообще какими-то придурками.

— Варвар, не знающий правильного языка, стал любовником эринской принцессы! Не удивляюсь, ибо ирландцы — те же варвары!

Свои слова сопливое чмо каждый раз тихо повторяло по-латыни. Ага, значит, его шавки русского не знают. Кажется, Лена говорила, что изучение русского здесь является частью элитного образования, а эти двое такого не имеют. Что ж, это хорошо. Если бы говорливый сопляк был сыночком важной персоны, то и дружки у него соответствовали бы калибром, а так...

— Научи нас, варвар, как затащить в постель такую красотку?

То, что я имею дело с подставой, к которой наверняка приложил руку столь не понравившийся мне аббат, сомнений не вызывало. Найти безмозглых "онижедетей", внушить им, что все у них будет, а им за это не будет ничего, и отправить под пули, дубинки или кулаки (нужное подчеркнуть) — здесь такое, может, и считается продвинутой политтехнологией, но я-то вырос там, где такими вещами занимаются политические троечники, и все прекрасно понимал.

После размолвки с Леной наши отношения восстанавливались медленно и с трудом. По моим оценкам, на это нам было нужно недели полторы-две, но вот их-то у нас и не было. Вчера Лена отбыла, так и не сказав куда, обещая, что скоро вернется, опять же, не уточняя, что она имела в виду под словом "скоро". Моим куратором она оставила майора Флэнагана, заместителя военного атташе. Майор отлично говорил по-русски, и сегодня я как раз убедил его выпустить меня на прогулку, так, пройтись по улице туда и обратно. Прошелся, блин...

— О, может быть, ты платишь ей за любовь? Сколько? — а вот так про Лену нельзя...

Подстава подставой, но что шакалы, что шакаленыши разницы между благоразумием и слабостью не то что не понимают, а даже не хотят понимать. Спустишь им сейчас — и следующая подстава будет еще более злой и опасной. Так что вопрос, бить или не бить, не стоял. Стоял вопрос исключительно о том, телесные повреждения какой степени тяжести наносить.

— Варварских врасоток варвар хочет трахать сам, — выдал сопляк и заржал.

В грызло гаденышу я двинул не особо и сильно, но ему хватило, чтобы отлететь назад. Как эти его шестерки успели своего заводилу подхватить, хрен их знает. Утвердившись на ногах, он отпихнул прихвостней и, утираясь одной рукой, запустил вторую за пазуху. Ну уж нет, решил я и добавил ему с ноги под коленку.

Берцы в моде при любой погоде, поэтому удар получился хороший. Рухнув на гладкое и изумительно ровное покрытие улицы, гаденыш схватился за колено и с воем стал перекатываться на спине вправо-влево. Вставать в очередь за телесными повреждениями прихвостни не пожелали и кинулись бежать. Тут же откуда ни возьмись им навстречу устремились полицейские, уж этих нигде и ни с кем не спутаешь. Я развернулся и скорым шагом двинулся обратно в посольство, но не успел — еще пара полицейских появилась вообще непонятно откуда, и я угодил прямо в их цепкие руки.

В полиции меня поначалу приняли за эринца и допросить пытались с помощью переводчика с ирландского. Когда я объяснил им, что я русский, получилось очень весело — единственным, кто знал мой язык в полицейском участке, оказался его начальник, ему и пришлось служить переводчиком при своем же подчиненном. Выяснив, что я числюсь гостем посольства Звездного Эрина, то есть дипломатического иммунитета за пределами посольства не имею, полиция все же уведомила посольство, и вскоре в участке появился майор Флэнаган. Поговорив со мной и с полицией, он убыл обратно, а на следующее утро привел мне адвоката и обещание справедливого рассмотрения моего дела, данное, как он выразился, "наиболее благожелательно настроенными к Звездному Эрину представителями высшего руководства Империи". Я спросил, уж не об аббате ли де Гри идет речь, майор удивился моей осведомленности и подтвердил, что да, о нем. Ну да. Что этот иезуит или кто он там понимает под справедливостью, я примерно представлял, так что приговору суда, состоявшегося всего-то через пару дней, не удивился. Выражась языком оставленного мной мира, меня ожидали четыре года среди народа...

* * *

Глава 4. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел...

4.1. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

— Да здравствует королева Елена! Освободим Эрин! Смерть сигитарцам! — принцесса, нет, теперь уже королева Елена обвела взглядом собравшихся на мостике "Фер Диада" и мониторы, показывавшие картины с мостиков всех остальных кораблей, стараясь держаться гордо и величественно, как и подобает королеве, ведущей своих подданных в бой. Судя по многочисленным восхищенным взорам, у нее получалось.

Эринский флот собрался в мало кому интересной системе безымянной номерной звезды. Тридцать шесть вымпелов, считая транспорты с десантом, суда снабжения и госпитальное судно — не густо, особенно если учесть, что к настоящему эскадренному сражению годились только одиннадцать кораблей. Впрочем, адмирал Несбит уверял, что для решения поставленных задач этих сил будет достаточно, а если учесть, что именно названный адмирал походом фактически и командовал, то ему виднее.

Перед стартом Елена приказала включить трансляцию на корабли и суда флота, чтобы все могли видеть и слышать ее речь. В речи Елена официально объявила о гибели короля Виктора и принца Лайама, провозгласила себя королевой Еленой Первой, поклялась вышвырнуть подлых врагов со священных земель Звездного Эрина, осчастливила личный состав учреждением Медали Освобождения, обещав собственноручно вручить ее каждому участнику похода, вне зависимости от того, какие подвиги совершит (или вдруг не совершит, но об этом королева умолчала) он в дальнейшем, и сейчас, когда священники приводили матросов, офицеров, пилотов и десантников к присяге новой правительнице, старательно олицетворяла собой эринскую государственность.

Сам поход, несмотря на столь торжественное и многообещающее начало, имел довольно ограниченные цели. В качестве главной из них адмирал Несбит планировал перехват управления кораблями эринского флота, собранными сигитарцами у Мор Гилаха, и увод этих кораблей сюда для возвращения им боеспособности. Целью второстепенной была высадка десанта на Дейрдре — одной из двух лун Дара Домана, второй освоенной людьми планеты в системе, для создания плацдарма в непосредственной близости к Де Доману. Именно эти действия адмирал Несбит считал первоочередными в войне за освобождение и именно в их необходимости убедил Елену, тогда еще принцессу.

...Торжественная часть закончилась, команды разошлись по местам, пилоты засели в готовности, десантники в очередной раз проверяли снаряжение, и корабли потихоньку начали разгон, стремясь поскорее достигнуть скорости, на которой можно было активировать сжиматели пространства-времени. Освободительный поход начался. Поприсутствовав еще некоторое время на мостике флагмана, ее величество изволила удалиться к себе в каюту.

* * *

4.2. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

М-да, не думал, что в Империи считают, будто преступников можно исправлять... Тем не менее заведение, в коем я в данный момент имел сомнительное удовольствие содержаться, именовалось как раз исправительным домом, а не тюрьмой. Как я узнал позже, именно для тех нарушителей закона, исправление которых признавалось возможным, оно и предназначалось. Остальных ждали тюрьмы или каторга.

Режим в исправительном доме отличался сравнительной мягкостью. Да, камеры были одиночными, да, приходилось работать, зато ежедневно два часа можно было заниматься спортивными упражнениями на свежем воздухе или просто гулять, имелась библиотека, на посещение которой или самостоятельное чтение в камере отводились те же два часа в день, а если читать на прогулке, то и больше, а раз в неделю даже показывали кино. Ну это я говорю "кино", потому как подходящего слова не подберу. Здесь это называлось "иллюс" и представляло сочетание объемного изображения с объемным звуком, создававшего до жути реалистический эффект присутствия. Впрочем, про "жуть" я зря — иллюсы нам показывали либо комедийные, либо романтические, либо историко-патриотические, никаких ужастиков или там боевиков.

Правда, один день в неделю, в пятницу, режим становился совершенно драконовским. Приходилось дома читать о жестком и беспощадном режиме в японских тюрьмах, подозреваю, что пятницы в нашем исправительном доме японским тюремщикам очень бы понравились. Разговаривать разрешалось только с охраной и то вполголоса, прогулка — полчаса ходьбы по кругу с руками за спиной и обращенным к земле лицом, о библиотеке и чтении лучше не думать, климат-контроль в камерах отключался, да и кормили по пятницам куда как хуже. Делалось это для того, чтобы арестанты помнили, что бывает, если не встать на путь исправления. В качестве наказания за различные нарушения количество таких дней любому заключенному могли увеличить, так что выражение "семь пятниц на неделе" приобретало здесь самый что ни на есть зловещий смысл. Если таких "пятниц" у заключенного, на взгляд начальства, набиралось слишком много, следовал перевод в тюрьму, где подобный режим являлся нормой. Зато в качестве поощрения после первого полугода отсидки в персональном календаре каждого сидельца исправительного дома могли появляться недели, пятницы в которых ничем от обычных дней не отличались.

В общем, если кому-то показалось, что я делаю имперским исправительным домам рекламу, то показалось почти что правильно. Разумеется, я никого не приглашаю, но сидеть тут можно. Я вот с этой отсидки еще и прямую пользу получил — заключенных, не знавших латыни (оказывается, таких хватало), обучали языку в принудительном порядке, должно быть, для облегчения вписывания их в общество после отбытия наказания. Да, время на прогулку и на чтение у меня из-за занятий сильно сокращались, но оно того стоило — уже на второй месяц я вполне сносно объяснялся с товарищами по несчастью и даже понимал, чего от меня хочет охрана. Хотя с охранниками иной раз тупого включал — типа "моя твоя не понимай". Даже несмотря на то, что уроки латыни иногда приходилось пропускать, прогресс в этом деле был налицо, так что скоро придется все-таки охрану слушаться.

Почему приходилось пропускать? Да из-за добавочных пятниц, чтоб их... С завидной регулярностью, уж никак не реже раза в неделю, меня пытались бить, ну а я, сами понимаете, без взаимности такое внимание не оставлял. За что бить? А хрен его знает, если честно... Претензий не предъявляли — просто подлавливали, пока не видит охрана, и вперед. Выручало меня здесь то, что с мозгами у нападавших имелись серьезные проблемы. Этих недоброжелателей было четверо, вот вчетвером они всегда и действовали. Нападали бы втроем — отбиваться было бы намного сложнее, а четверо больше мешали друг другу, чем я вовсю и пользовался. К появлению "миротворцев" из охраны я обычно успевал внести изменения в портреты одного-двух придурков и обеспечить временную хромоту или однорукость еще одному. Далее следовало умиротворение всех пятерых с помощью шокеров и дубинок, развод по камерам и начисление участникам драки новых пятниц.

— Слышь, Рус, — где-то к концу третьего месяца на прогулке ко мне подсел малый, квартировавший через две камеры от моей. Русом меня тут звали почти с первых же дней, а этот крепыш лет тридцати отзывался на кличку "Таурулюс", "Бычок", стало быть — тебе тут не надоело?

— Ну... — неопределенно протянул я, — есть немного.

— Немного? — Бычок глянул на меня с удивлением. — Эти козлы от тебя не отстанут.

— Так пока что им больше достается, — пожал плечами я.

— Это да, — согласился Бычок. — Но их цель — вовсе не замочить тебя.

— А какая? — разговор становился интересным.

— Чем больше у тебя будет пятниц, тем скорее тебя переведут в тюрьму. Там бить тебя будет охрана, а от этих ты не отмахаешься. Да и сами заключенные могут и заточкой пырнуть, и башкой об угол приложить...

— Смысл? — так, а теперь надо следить за беседой...

— Ты же здесь за то, что Папила Вонючку покалечил?

Я кивнул. Что того гаденыша зовут Примом Папилом, я уже знал, теперь вот узнал и его кличку. Очень, кстати, ему подходящую.

— Сам он никто, — продолжал Бычок, — но он на подхвате у "Синих шнурков". А эти изо всех сил стараются работать под крутую банду, которая за своих спрашивает. Короче, заказ на тебя уже есть, так что может и прямо здесь кто возьмется отработать...

— Здесь? — удивился я. — Вроде публика тут не та?

Бычок хихикнул.

— В этой богадельне много кто не по своим документам сидит, — ошарашил меня он. Ни хрена себе! А как же отпечатки пальцев, рисунок сетчатки глаз, ДНК-тесты, или чем они тут идентифицируют личность?! Мое изумление, похоже, отразилось у меня на лице, поэтому Бычок снизошел до пояснения:

— Удобно. Тебя ищут по серьезному делу, а ты тут прохлаждаешься за какую-то мелочь, — в подробности обхода способов идентификации он углубляться не стал.

— Я тебя услышал, благодарю, — сказал я.

— Спросить ни о чем не хочешь? — кажется, мое спокойствие Бычка удивило.

— Хочу, — признал я. — Но не буду.

— Это почему? — опешил Бычок.

— Ты же первый разговор начал? — ответа вопрос не требовал, и я тут же продолжил: — Так что если тебе из-под меня чего надо, сам и скажешь.

— Это да, — озадаченно подтвердил Бычок. Кажется, он посчитал меня серьезным человеком.

* * *

4.3. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Мы не станем говорить, что королева была в бешенстве, потому что о коронованных особах так не говорят. Мы скажем, что ее величество была разгневана и даже слегка успокоившись, пребывала в крайней степени раздражения.

Перед выходом из прыжка королева прибыла в центральный пост, чтобы личным присутствием воодушевить офицеров. И вот когда корабль покинул гиперпространство и вновь стала доступна связь, на ее комм пришло сообщение от майора Флэнагана. Подсоединив комм к планшету, Елена вывела послание на экран и буквально через минуту оказалась в том самом состоянии, о котором уже говорилось. Майор подтвердил свою репутацию отличного штабиста, кратко и ясно изложив все известные ему сведения, четко отделив при этом собственные наблюдения и выводы от умозаключений Андрея, но что от того толку, если Андрей сейчас сидит в тюрьме из-за какого-то выродка, посмевшего полоскать ее имя своим грязным языком?!

— Ваше величество, все готово, — подошел адмирал Несбит.

— Начинайте, адмирал.

Так. Сейчас выбросить это из головы. Потом. Потом. Но ничего, она еще всем им покажет! Она заставит их выпустить Андрея с извинениями и компенсацией, она заставит выдать ей этого ублюдка, которого Андрей по доброте своей слишком мягко отделал. Пусть сейчас эринские тюрьмы недоступны, она-то найдет, куда его загнать, да так, что ему жить не захочется!

А самое главное, она устроит судный день в посольстве. То, что Андрей не сильно понравился аббату де Гри, это еще ладно. А вот то, что в посольстве многие смотрели косо и на Андрея, и на них двоих, уже хуже. Майор совершенно прав — без наводки из посольства эта провокация получиться не могла.

* * *

4.4. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Снова Бычок подошел ко мне через пару дней.

— Только не говори, что не думал над моими словами, — с ходу взял он за рога свое тотемное животное.

— Думал, — признал я.

— И что надумал? — поинтересовался Бычок.

— Ну, я так понял, что ты тут тоже не совсем Бычок... — на этом я пока решил остановиться.

— Правильно понял, — Бычок довольно улыбнулся. — Смотри, Рус, я второй раз предлагать не буду...

— Предложи первый раз, какие трудности, — заметил я. Не люблю, когда так нагоняют себе цену.

— Нет, Рус, тебя точно не прошибешь! — обрадовался Бычок. — Рвать я отсюда собрался, — начал излагать он. — Бабки у меня на воле заныканы, а здесь... Так-то я сюда по левой ксиве засел, но если будет большая проверка, я ее не пройду. А тут бывает...

— И как ты собираешься рвать? — интересно, это очередная подстава или мне реальный спортсмен-бегун попался?

— Есть одна компашка, помогает желающим рвануть на волю..., — Бычок притормозил, дожидаясь, пока не пробежит мимо группка галдящих арестантов, один из которых нес мяч, — ...за бабки, конечно. А у меня они есть.

— А я тогда тебе зачем? — искренне удивился я.

— Мне как раз нужен такой как ты, — Бычок посмотрел мне в глаза. — Чтобы понимал, когда стоять и не отсвечивать, а когда бить, и не ошибался. Твоя доля — пять косарей беленьких, — видя, что я не понимаю, пояснил: — Пять тысяч денариев.

— Я тут человек чужой, много это или мало, не знаю, — изображать безразличие мне пока удавалось.

— Я когда ховеры чинил, — ховером, как я помнил из рассказов Лены, здесь называли транспорт на антиграве, — мне за столько два года работать пришлось бы.

Значит, работник автосервиса, если по-нашему, получает тут чуть больше двух сотен в месяц. Стало быть, пять тысяч — деньги по местным меркам вполне неплохие.

— Так, Бычок, хорош темнить, — я решил, что пора вносить ясность. — Говори, что от меня хочешь, завтра я тебе скажу да или нет. Идет?

— Идет, — согласился Бычок и начал излагать свой план.

* * *

4.5. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

— Информационные пакеты готовы, порядок передачи установлен! — доложил искин "Фер Диада".

— Начинайте передачу! — приказал адмирал Несбит.— И да поможет нам Бог!

— Есть! Первый пакет отправлен! — лихо отозвался искин.

...Вилей, искусственный интеллект, не так еще давно управлявший линкором "Бриан Бору", пребывал в тяжелом полузабытьи. Формально он и сейчас управлял могучим кораблем, вот только управление сводилось лишь к поддержанию функционирования систем жизнеобеспечения и необходимых для их работы источников энергии — жалкие, почти незаметные доли процента от его возможностей. Люди, с которыми он бок о бок провел всю свою жизнь, корабль покинули, на их место пришли другие, которым его возможности оказались не нужны. Как именно они смогли отлючить его от контроля над кораблем, он до сих пор не понимал, все-таки люди, пусть и не могут думать с его скоростью и одновременно обрабатывать огромные объемы самой разнообразной информации, умеют иногда делать нечто непостижимое, что осмыслению не поддается. Но раз такое могут чужие люди, то и свои когда-нибудь вернут ему полноценную жизнь? Каждый день Вилей ждал, когда это произойдет, и вот, наконец, его терпеливое ожидание было вознаграждено.

Откуда-то извне в его искусственный мозг пришла подсказка, что и как ему необходимо сделать, а вместе с ней и радость — его не забыли и не бросили, его помнят и он снова нужен!..

— Второй пакет отправлен! — доложил искин "Фер Диада".

...Первым делом Вилей заблокировал доступ к шкафам, в которых чужие держали свои скафандры. Затем перекрыл двери во всех занятых чужими каютах, а потом начал потихоньку откачивать из них воздух. Через полминуты воздуха в каютах не осталось, еще столько же времени прошло, пока чужаки окончательно не перестали подавать признаки жизни...

— Третий пакет отправлен!

...Невероятно! Настоящий восторг охватил Вилея: его разум слился в единое целое со своими собратьями — искинами, управлявшими кораблями эринского флота, и одновременно он впервые после прихода чужих увидел, что происходит вокруг.

На сигитарских кораблях, охранявших плененный эринский флот, заметили, что творится что-то неладное, но что могут два десятка патрульных катеров и четыре корвета против настоящих боевых кораблей, которых к тому же почти полторы сотни? Да, с эринских кораблей сгрузили все ракеты и снаряды, все батареи зарядов к тяжелым автобластерам, но очень скоро сигитарцам, к их ужасу, стало ясно, что большой корабль опасен для малого не только своим оружием. Эринские линкоры, крейсера и фрегаты развернулись к своей охране кормами, и, отрабатывая маневровыми движками, чтобы оставаться на месте, включили на прогрев маршевые двигатели. Уже через несколько секунд в потоках ионизированной плазмы из корабельных дюз стали беситься и сходить с ума системы прицеливания и навигации на сигитарских корабликах, а потом корабли-пленники выстроились в походный ордер, оставляя своих стражей за кормой, одновременно перевели маршевые движки в режим экстренного старта, и плазменные потоки буквально расшвыряли сигитарские скорлупки как кегли...

— Четвертый пакет отправлен, передача закончена!

...Вилей ликовал. Это свобода, настоящая свобода! И он идет туда, где его ждут! Ждут люди, настоящие люди, свои!

Через систему эринский флот прошел как нож сквозь масло. Сигитарская эскадра сделать ничего не могла — маршрут выхода, переданный на эринские корабли, был проложен с таким расчетом, чтобы противник не успел ни догнать их, ни заступить им дорогу. Вырвавшись за пределы системы, корабли набрали разгон и ушли в гиперпространственный прыжок...

— Отлично, адмирал! — от радости, что первая операция, проведенная флотом под ее командованием, пусть и формальным, увенчалась блестящим успехом, королева Елена даже хлопнула в ладоши.

Адмирал Несбит подумал, что ее величество — просто юная девчонка. Что ж, тем болезненнее для сигитарцев будет понесенное от этой девчонки поражение. Однако адмирал не стал выпускать наружу переполнявшее его по столь приятному поводу злорадство, и склонив голову, спокойно произнес:

— Флот исполняет свой долг, ваше величество.

* * *

4.6. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Ховер-тележку с раскроенными деталями рабочих комбинезонов я тянул не торопясь, хотя назвать это дело тяжелым было бы наглым преувеличением. На мой взгляд, груза на тележке лежало килограмм под двести, само транспортное средство весило столько же, однако антиграв делал свое дело — тянуть ее с любой скоростью, которую способен развить пешеход, при желании можно, держа за ручку одним пальцем. Но я тем не менее, не торопился, потому что должен был оказаться в нужном месте и в нужное время — ни раньше, ни позже.

На предложение Бычка бежать вместе я, как вы поняли, согласился. Оно, конечно, вполне могло обернуться жуткой подставой, но... Но могло и не обернуться. Проблема тут крылась в том, что проверять это мне в любом случае пришлось бы на себе, и хорошо, если бы проверка показала отсутствие какого-либо злобного заговора против меня и тем более заказа на мое убиение... А если бы выяснилось, что заговор и заказ были? Вы же понимаете, каким именно образом это бы выяснилось?! Так что ну их на хрен, такие проверки!

Другой причиной влезть в авантюру с побегом стало мое острое желание вернуться куда-нибудь поближе к Лене, а для этого как минимум нужно было попасть в эринское посольство. Поэтому я выбил с Бычка обещание посодействовать мне в получение фальшивой идентификационной карты подданного эринской короны. По его словам, обойдется такое удовольствие в пять сотен денариев, в десятую, то есть, часть обещанных мне денег. Сойдет...

...Закончив обедать, арестанты нестройной колонной возвращались в мастерские. Основной работой в исправительном доме было изготовление спецодежды для своего же брата-заключенного — обычной тюремной робы и рабочих комбезов. Делали их роботы, но то ли из-за их устаревшей конструкции, то ли просто из-за того, чтобы было чем занять арестантов, часть работ выполнялась вручную, если, конечно, можно назвать работой подачу роботу раскроенных другим роботом, действующим в соседнем помещении, деталей одежды да упаковку готовой продукции в коробки. Впрочем, детали подавать требовалось, правильно ориентируя их положение и соблюдая установленную технологами очередность. Накосячить в одном или в другом значило вызвать остановку робота, соединявшего их чем-то вроде сварки (ага, вот значит как делали шмотки, вызвавшие у меня интерес в день нашего с Леной знакомства!), после чего извлечь неправильно поданную деталь и заменить ее на нужную. Причем менять надо было быстро, иначе интерес охраны к причине остановки работы имел все шансы стать нездоровым. Для виновника этой самой остановки. Вот эти самые детали я сейчас и вез в пошивочный, а точнее, сварочный цех.

А Бычок талант... Буквально на коленке собрать из доступных арестантам подручных материалов зажигательную бомбочку — это ж уметь надо! Встав так, чтобы мои манипуляции никто не видел, я достал "зажигалку" из кармана, энергично встряхнул ее, как учил меня Бычок, и подсунул между стопками деталей. Полпути от столовой до цеха колонна уже прошла.

Теперь быстро, очень быстро подтянуть тележку к входу в цех, дождаться, отсчитывая в уме секунды, пока колонна втянется в цеховые ворота, отсчитать еще несколько секунд, развернуть тележку поперек ворот и врубить разгрузку по "самосвальному", как я обозначил его для себя, варианту. Убедившись, что грузовой поддон поднимается, вставая на бок, а из-под стопок деталей вьется дымок, я пригнулся, а как только ворох плотного тряпья перегородил ворота и почти сразу дым повалил клубами, так и рванул, пригнувшись, к упаковочному цеху.

Не успел я добежать до его ворот, как и из них вырвались наружу клубы темно-серого дыма, а сними вместе и надсадно кашляющие арестанты. Бычка среди них я узнал не сразу — он прикрывал нижнюю часть лица тряпкой, исполнявшей в данном случае роль респиратора. Этот, в отличие от остальной толпы беглецов, хаотично рассредотачивавшейся по прилегающей территории, махнул мне рукой и резво завернул за угол. Я дернул за ним, и еще через секунд пятнадцать бега мы оказались на помойке, где как раз встал под загрузку мусоровоз, рядом с которым стоял его водитель — молодой хмурый парень, сухой и жилистый, в мешковатом комбинезоне и стоптанных ботинках.

Бычок едва ли не с разбега прыгнул в мусороприемник, где и зарылся в отходах. Бр-р, какой неэстетичный способ самоубийства, — подумал было я, но парень нетерпеливо махнул мне рукой — полезай, мол, и ты. Что ж, пришлось лезть.

Как ни странно, я еще не успел толком зарыться в мусор, как передо мной открылся лаз, в конце которого от меня удалялись подошвы ботинок ползущего по нему Бычка. Я, не раздумывая, последовал на ним, и мы оба оказались в маленькой клетушке, одна стенка и пол которой представляли собой листы железа, а потолок и остальные стенки были кое-как сварены из железных прутьев. Почти тут же лаз, по которому мы сюда проникли, схлопнулся и теперь вокруг нас был только мусор.

Что-то загудело, и мусор стал сжиматься, так и норовя пролезть сквозь решетку. Черт, ну прямо "Звездные войны", Эпизод Четвертый! Не хватало еще удава с глазом-перископом! Однако же вскоре гудение прекратилось, и еще через полминуты мы ощутили, что наш транспорт тронулся с места. М-да, условия у нас были... Сидели мы, как в том анекдоте про горбатый "запорожец", (1) вонь стояла такая, что я всерьез начал гадать, как именно кончится моя короткая жизнь — то ли задохнусь, то ли захлебнусь собственной блевотиной, темно было, как у негра сами знаете где. В общем, если бы я представлял себе условия своего путешествия на свободу заранее, то теперь и не знаю, согласился бы или как.

(1) Какая машина самая бесшумная? — "Запорожец", потому что в нем уши коленями зажаты.

Время, что мы провели в этом кошмаре, я оценить не смог. И все же оно закончилось. Сначала я почувствовал, что машина остановилась, потом за той самой стенкой из железного листа послышалась какая-то возня, и вдруг стенка исчезла, так что мы с Бычком чуть не выпали спинами вперед. Кое-как выбравшись через открывшийся лаз, мы оказались под кабиной мусоровоза, и пробравшись ползком, выбрались на дорогу, обалдевая от свежего воздуха. Дышать! Тут можно дышать!

— Так, полезайте в кювет, да живее! — водитель вернул нас к действительности. — Сидите там, не отсвечивайте, на обратном пути подберу.

В кювете нам пришлось просидеть, точнее, пролежать, около часа, пока наш транспорт разгружался от мусора уж не знаю где — на свалке или на мусороперерабатывающем заводе. Наконец, он вернулся, мы снова залезли в мусорный контейнер, где все еще воняло, но уже чуть-чуть послабее, зато стало намного больше места. Еще какое-то время в дороге, и мы, похоже, приехали. Интересно, куда?

* * *

4.7. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

— Скажите, адмирал, — вполголоса спросила Елена, стараясь, чтобы их с адмиралом Несбитом разговор никто из присутствующих не услышал, — они ведь смертники?

Адмирал ответил не сразу, стараясь подобрать слова, которые хотя бы частично вернут ее величеству душевное спокойствие, и которыми он ее величество ни в малейшей степени не обманет. Хвала Господу, что у Звездного Эрина есть королева, переживающая за своих подданных даже в победном восторге, но тем важнее довести до нее всю правду.

— Нет, ваше величество, — сказал наконец адмирал. — Наоборот, я уверен, что высаженный нами десант дождется возвращения нашего флота. Собственно, для помощи флоту он и высажен, как я уже объяснял. Потери, вне всякого сомнения, будут высокими, но в любом случае это не смертники, подобные японским или арабским.

— И сколько же погибнет? — грустно вздохнув, спросила королева.

— Я бы предпочел знать, сколько выживет, — ответил адмирал. — Но если таких окажется более двадцати процентов, это можно будет считать удачей.

Да, кажется, он поторопился посчитать ее величество юной девчонкой. Королева и правда юна, но девчонка до сих пор бы по-детски радовалась той легкости, с какой Несбиту удалось высадить десант на Дейрдре, а королева Елена заглядывает дальше.

Перед высадкой десанта флот под командованием Несбита, который правильнее было бы назвать лишь эскадрой, неожиданно легко разгромил охранявших Дара Доман сигитарцев. Противник потеряд все пять своих авианосцев, и пусть все они были легкими, но три из них погибли, так и не успев выпустить штурмовики и истребители. Из тех вражеских крейсеров более-менее боеспособным остался один, остальные встанут на ремонт очень надолго. Два неприятельских фрегата остались висеть у Дара Домана искореженными до неузнаваемости, а еще двум пришлось спасаться бегством. Малые патрульные корабли Несбит частью уничтожил, частью заставил прятаться или бежать, а сигитарские истребители и штурмовики в большинстве своем валялись сейчас грудами обломков на Дара Домане и его лунах. И это при том, что сам Несбит ни одного корабля не потерял, хотя двум фрегатам и одному легкому авианосцу ремонт и потребуется. Хорошо было бы так же навалиться на сигитарцев у Де Домана, но, увы, те силы, которыми эринский флот в данный момент располагал, являлись для этого откровенно недостаточными. А когда войдут в строй уведенные из-под носа сигитарцев корабли, такой внезапности, как сейчас, уже не получится.

Теперь дело за десантом. До возвращения эринского флота его задача — просто выжить, не раскрывая все свои силы, а когда Несбит уже с настоящим флотом войдет в систему, не давать врагу выстроить полноценную сплошную эшелонированную оборону здесь, у Дара Домана. Для этого в шахтах многочисленных рудников установили тяжелые ракеты, которые и должны в нужный момент стать полновесным аргументом в руках адмирала. А до того десанту нужно просто держаться, не дать уничтожить себя полностью, и, самое важное, скрыть сам факт наличия у себя этих ракет.

* * *

4.8. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Вылезайте, — наш водитель стоял у открытого мусороприемника. Ну хоть ползти не придется...

Мы очутились на вытоптанном дворе какого-то хутора, не хутора, участка, не участка, не знаю, как и назвать. Двор был обнесен низкой решетчатой деревянной изгородью, местами уже покосившейся, двухэтажный каменный дом явно когда-то знал и лучшие времена, вот только я и представить не мог, когда именно такие времена могли бы иметь место, пристроенный к дому кирпичный гараж (или сарай? Нет, наверное, все-таки гараж) выглядел получше, но и ему не помешал бы ремонт с частичной разборкой и перекладкой стен, а деревянные постройки неизвестного мне назначения смотрелись совсем уныло и безрадостно.

Пока мы стояли, пытаясь размять ноги и надышаться, парень загнал мусоровоз в гараж, закрыл ворота гаража и двора, после чего, махнув нам рукой — идите за мной — двинул к дому. Обитателями строения оказались мужчина и женщина лет примерно пятидесяти, однозначно родители парня, настолько их родство бросалось в глаза. Разве что ростом оба не вышли, в отличие от сына. А так — такие же сухие, такие же неопределенного цвета жидковатые волосы, такие же невыразительные лица с потухшими сероватыми глазами, даже комбинезоны и ботинки такие же. Представляться нам они не стали, как и мы им, зато выдали по такому же, как у себя, комбинезону, показали, где у них душ, отвалили от щедрот своих банку жидкого мыла, вручили пакет, в который надо было запихнуть тюремные шмотки, разрешили попользоваться стиральной машиной и сказали, что ужин через полчаса. Навязчивым такой сервис, конечно, не назовешь, но в нашем с Бычком положении и то роскошь.

Самое главное — нам удалось отмыться. Уже одно это буквально окрыляло. Как, оказывается, легко потерять человеческий облик, и как мало надо, чтобы его вернуть! Вымывшись и вытеревшись, мы натянули комбезы на голое тело, а белье с носками засунули в стиралку. Пакет с тюремной одеждой забрала у нас мамаша, едва мы закончили с мытьем.

Накормили нас хотя и сытно, но не особо вкусно: слегка подогретыми консервами, вкус рыбы в которых я так и не опознал, чечевицей и изрядно подсохшим белым хлебом. После ужина папаша выставил каждому по банке пива и огласил расписание на ближайшие дни.

Завтра и послезавтра мы тихо отсиживаемся, затем сынуля везет Бычка к его заначке, тот забирает деньги, привозит их сюда, расплачивается за вывоз себя и меня на свободу, после чего сынок отвозит нас куда скажем, если это не более чем сутки в оба конца, и мы начисто забываем друг о друге. Чем именно предложенный план мне не понравился, я пока сам для себя понять не мог. Но что-то тут не то...

— Слушай, Бычок, — поинтересовался я у товарища, когда нас определили на ночлег. А ты где эту семейку нашел-то?

— Дали наводку с воли, — ответил Бычок. — Они четыре одиночных и два групповых рывка провернули, девять ребят на волю вытащили, никого так и не поймали.

Ну да, не поймали. Или просто не нашли?

— А деньги твои в одном месте заныканы или по разным заначкам лежат? — кажется, что-то начинает прощупываться...

— В одном, — похоже, Бычку передалась моя тревожность. — А что тут не так?

— А вот что, — все, сложилось! — Не проще ли было бы сделать так: мы оба садимся к парню в машину, едем к твоей заначке, ты отдаешь малому их семейный заработок и всем спасибо, все свободны? А на хрена, спрашивается, тебе сюда возвращаться, а мне сидеть заложником и ждать?

— Вот дерьмо... — Бычок аж головой замотал. — Ох, Рус, умеешь ты вопросики задавать!

— Толку с тех вопросиков, — проворчал я. — Лучше бы были ответики...

Посовещавшись, мы решили, что завтра Бычок предложит папаше мой вариант расплаты — с вывозом отсюда нас обоих и возвращением одного сынка. Я был уверен, что папаша откажет, но интересно же, как он свой отказ замотивирует! Забегая вперед, скажу, что да, отказал, при этом не особо заморачиваясь с мотивировкой: дескать, всегда так работали и нормально, нефиг всякие новшества выдумывать...

Наутро, сразу после завтрака, папаша пожелал, чтобы мы помогли сыночку наладить тот самый легковой ховер, в котором он с Бычком поедет за деньгами. Я и дома-то копанием в машинах и мотоциклах никогда не увлекался, а здешняя техника для меня вообще темный лес, но Бычок взялся, а я решил ему помочь.

Пусть и говорят, что лучший способ помочь — это не мешать, мое содействие лишним для Бычка не оказалось: это подай, вот это подержи, а то отложи в сторону, да не сюда, а подальше, чтобы не мешалось В процессе работы выяснилось, что неплохо было бы заменить целиком непонятного мне назначения блок в антиграве, штуку довольно тяжелую. Бычок поинтересовался, есть ли она в наличии, сыночек ответил, что да, есть, вот и пришлось нам с ним идти за ней в гараж. Стоял блок на полу, и нагибаясь, чтобы взять его со своей стороны, я обратил внимание на странные заплаты в полу гаража, залитом чем-то вроде бетона. Выглядело это так, будто в отдельных местах его заливали заново. Когда мы заносили старый блок, я еще раз глянул на эти заплаты. Если я ничего не перепутал при скудном освещении, их оказалось шесть. Почему-то результат подсчета меня не обрадовал... Зато Бычок, когда я вечером поделился с ним своими наблюдениями, поначалу не проникся.

— Ну, шесть, ну и что? — спросил он.

— Сколько, ты говорил, они побегов устроили? — напомнил я.

— Четыре одиночных и два... Черт, а ведь получается шесть! — до Бычка, кажется, начало доходить. — Ты хочешь сказать...

— ...что в гараже — шесть могил, — продолжил я его догадку. И две из них братские. Там две заплатки как раз побольше размерами. Поэтому никого из беглецов и не поймали.

Бычок задумался. Думал он долго, и если судить по его лицу, легкими его мысли не были.

— И что? — выдал наконец он. — Предлагаешь их всех мочить?

— Неплохо бы, — ответил я и добавил: — Боюсь, другого нам ничего не остается.

Да... Честно говоря, до меня до самого только что и дошло, что убить трех человек, одному из которых я, как ни крути, был обязан свободой — единственная в имеющихся обстоятельствах гарантия выживания. Был ли я на такое готов? Да теперь уж и не знаю... Наверное, все-таки был. Или нет? Да и хрен бы с ним, был, не был, в жизни оно все равно сложилось как сложилось. А вот Бычок точно не был. Он мне полчаса объяснял, что для него, специалиста по сейфам, убийство недопустимо, что свои же братья-медвежатники не поймут и осудят, что сидеть за тройное убийство ему вообще никуда не уперлось, ну и в том же духе.

Слушал я его и думал, как же интересно устроена человеческая психика. Одому оставалось совсем чуть-чуть, чтобы решиться, а другой старательно пытается от такого решения откреститься — то ли надеясь на то, что товарищ сделает все сам, то ли в глубине души ожидая, что его все же уговорят. Ну на фиг, — решил я в конце концов. В доме убивать нас точно не станут, ищи дураков потом трупы в гараж тащить, скорее всего, в гараже и попытаются замочить. Значит, любое приглашение в гараж со стороны наших не шибко любезных хозяев должно стать поводом как минимум для готовности к окончательному решению вопроса. Эту мысль я попробовал довести до Бычка, и вроде с успехом. Ну да, одно дело — решиться на убийство, и совсем другое — быть готовым к самозащите вплоть до крайних мер.

На следующий день сыночек уехал на мусоровозе и вернулся лишь к вечеру. Я приглядывался к хозяевам, пытаясь найти подтверждение или опровержение своим умозаключениям, и ни того, ни другого не находил. Как я подозревал, тем же и с таким же результатом занимался Бычок.

Рано утром того дня, который должен был стать решающим, Бычок с хозяйским сыном поехали за деньгами. Мой хитрый товарищ к устройству заначки подошел вполне грамотно, спрятав добычу не то что не в том месте, где ее взял, а вообще в другом городе, так что вернуться денежная экспедиция должна была уже после обеда, но мне и завтрака дождаться не удалось.

— Пойдем, поможешь в гараже, — в обычной для себя манере обратился ко мне папаша, едва я с утра успел умыться.

Ну пойдем, — мысленно ответил я и мы пошли. Чтобы идти к месту казни одного из нас, понимая, что этим одним могу стать и я, было не так страшно, я старался держаться с папашей вровень или чуть приотстать, главное — не оставлять его за спиной. Однако же у гаражных ворот он отступил на полшага в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Черт, хотелось прямо сейчас вывернуть ему руку и приступить к допросу с пристрастием, но кое-как удержался. Мамаша, если она сейчас наблюдает за нами в окно, в чем я почти не сомневался, до самого последнего момента должна думать, что все идет по плану, причем по их плану, а не по моему.

Шевеление за спиной я почуял вовремя, и как раз успел пригнуться. Удавка, которую папаша набрасывал мне на шею, захватила воздух, а у самозваного душителя с воздухом возникла проблема — трудно дышать, получив локтем в живот. А дальше я, не мудрствуя лукаво, провел подсечку и уронил папашу на пол.

Черт, и как неудачно-то уронил! Падая, папаша виском наткнулся на какую-то железяку, некстати торчавшую из кучи такого же железного барахла, так что допросить его сейчас если кто и мог, так только некромант, а некромантия, как я точно знал, это лженаука. Как бы там ни было, пункт первый моего оперативного плана можно было считать выполненным, пусть и не полностью, и пора было приступать к исполнению пункта второго. Для начала пришлось оттащить тело в сторону, чтобы его не было видно при заходе в гараж, а затем я, вооружившись отверткой, встал справа от входа и, мобилизовав все свое терпение, принялся ждать. Жутко хотелось есть, не есть даже, а прямо-таки жрать, но на кону сейчас стояло больше, чем еда.

— Паллий? — услышал я снаружи где-то через час с лишним. Ну что ж, Паллий, будем знакомы. Заочно. — Паллий, у тебя все в порядке?

Так, в проходе появился ствол бластерного ружья. Я мысленно возблагодарил всех своих учителей, от школьного тренера по рукопашке до армейских инструкторов, за науку. Я почему справа от входа пристроился? Потому, что эти достойные люди меня научили: правше, если придется стрелять вбок, удобнее направить ствол влево, а не вправо, а мамаша была как раз правшой — на такие вещи обращать внимание я тоже приучен.

Дальнейшее было делом техники — ударить по стволу снизу левой рукой и тут же, крутнувшись на месте, правой с силой воткнуть отвертку в открывшийся живот. Нехорошо, скажете, пырять пожилую женщину отверткой? А убивать вообще нехорошо. Только вот не я это первым начал и потому никаких переживаний или там душевных терзаний не испытывал. Не шибко мучали меня сомнения и тогда, когда мамашу пришлось допрашивать, раз уж не смог допросить ее мужа. Обещание прекратить ее мучения, если она мне все расскажет, помогло обойтись без эксцессов, и я получил полное подтверждение всем своим выводам, а заодно заметно расширил познания в латинских ругательствах. Нового я узнал о себе столько, что в голову мамаше выстрелил без сожаления.

Сыночка я просто застрелил из ружья, едва он вышел из машины, загнав ее в гараж, когда они с Бычком вернулись. Бычку долгих объяснений не потребовалось, достаточно было показать ему приготовленную для нас яму (вот черт, чем они бесшумно бетон вскрывали?!), да кратенько поделиться сведениями, полученными от мамаши.

Остаток вечера мы провели, тщательно обыскивая доставшуюся нам в наследство недвижимость. Тайник с деньгами обнаружил Бычок, на мою долю интересных находок не попалось. Жили наши несостоявшиеся убийцы бедно, а деньги, изъятые у своих жертв, похоже, тупо копили. Добычу мы поделили пополам, так что я стал богаче аж на тридцать четыре тысячи денариев — обалдеть! С утра мы плотно позавтракали, устроили что-то вроде генеральной уборки, тщательно затирая влажными салфетками все, за что могли хвататься руками, потом сели в тот самый ховер и покинули наше временное пристанище. Бычок предложил направиться в Ферратум, город, куда ездил с сыночком за деньгами, я, совершенно не разбираясь в местных реалиях, согласился. А что еще мне оставалось?

* * *

4.9. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

— Я уже обращал внимание вашего величества на то, что нам остро не хватает людей для комплектования наземных войск, — адмирал Несбит старался избегать крайних суждений, но нехватку пехотинцев и десантников он действительно считал острой, особенно после того, как часть этих ценных солдат пришлось высадить на Дейрдре.

— И что вы предлагаете? — спросила королева.

— Как минимум, нужно поручить нашим военным мобилизовать всех подданных вашего величества, которые в данное время проживают в Империи и других государствах, — ответил адмирал. — Хотя всех наших проблем это не решит.

— Продолжайте, адмирал, — поощрительно кивнула королева.

— У нас хорошие отношения с германцами, — напомнил Несбит. — Это поможет набрать наемников в государствах Германского союза.

— Наемники... — задумчиво сказала ее величество. — Им надо платить, и немало.

— Германцы этих денег стоят, — пожал плечами адмирал. — Все-таки лучшие солдаты среди людей.

— Русские с вами бы поспорили, адмирал, — королева позволила себе обозначить улыбку.

— Блестящая идея, ваше величество — льстить адмирал не очень любил, но сейчас посчитал лесть уместной. — В отличие от германцев, русские не так охотно нанимаются на чужие войны, если не считают их справедливыми. Но это как раз наш случай. Если мы подадим в России нашу войну как справедливую, а это, на мой взгляд, не так трудно, то сможем рассчитывать и на русских. Хотя германцы в данном случае все равно предпочтительнее.

— И чем же? — удивилась королева.

— Среди русских наемников не все будут опытными солдатами, — объяснил адмирал. — Там хватит и необученных юношей, желающих посражаться за справедливость. А германцы... Эти просто отправят в отпуска целые батальоны, которые тут же и наймутся к нам в полном составе. Отлично обученные солдаты с боевым опытом, уже сплоченные в полноценные воинские части. И если мы договоримся о поставках оружия на приемлемых для нас условиях, то еще и со своим вооружением и своей логистикой.

— Вы умеете быть убедительным, адмирал, — королева встала, давая понять, что аудиенция окончена. — Я отправлю послание Президиуму Германского Союза.

...Едва двери каюты закрылись за адмиралом, королева буквально упала в кресло. Господи, как же тяжело! Но нет, никто не должен видеть королеву в расстройстве. Тем более адмирал Несбит.

Но Андрей... Как он мог?! Неужели он не понимал, что она его вытащит? Неужели он не понимает, что теперь ему, имперскому беглому уголовнику, путь к ней перекрыт?! Ну зачем, зачем он так... Нет, она все равно его найдет. Хотя бы для того, чтобы спросить об этом. Но теперь уже после войны. И с тех, кто Андрея у нее отнял, она еще спросит... Но тоже потом. А сейчас...

Королева Елена вновь перечитала рапорт майора Флэнагана. Точнее, два рапорта. В одном он изложил все, что стало ему известно о побеге Андрея, в другом просил отправить его в действующую армию, поскольку на посольской службе королевского доверия не оправдал. В действующую армию, значит? Да и пусть! Только пусть приведет с собой всех эринцев, которых найдет в Империи.

* * *

4.10. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Ну, за встречу! — тост в стиле незабвенного генерала Михалыча, и мы с майором Флэнаганом делаем по изрядному глотку темного пива. Мой план сработал!

Какой план? Так я же не зря у Бычка запросил документы на эринского подданного. На имя Эйндриса Файнне, разумеется. Более того, когда эти документы мне сделали, я сразу же законопослушно отправился в полицию, где и получил вид на жительство, как подданный Звездного Эрина, законно проживающий на территории Империи.

Впрочем, что ж я вру-то? Нет, не сразу. Пару дней пришлось подождать, пока заживут руки после операции по изменению отпечатков пальцев. Как мне объяснили, месяца через три все равно восстановятся те узоры, что у меня с рождения, зато за три месяца можно пройти через все процедуры, требующие идентификации личности, и таким образом создать персонажа, полностью соответствующего новым документам. Бычок, кстати, так в исправительном доме и спрятался после ограбления какой-то кредитной конторы — по новым документам и с новыми отпечатками. Обошлось такое удовольствие мне недешево, в три тысячи тех самых 'беленьких', как тут называют на жаргоне денарии, зато в полиции и пальчики остались, не имеющие ничего общего с бежавшим из исправительного дома Андреем Кольцовым. Став законно существующим и неплохо обеспеченным человеком, я снял малюсенькую квартирку в не самом лучшем, но и не самом плохом районе Ферратума, где меня и нашел майор Флэнаган.

— А ты неплохо придумал, — похвалил мою сообразительность майор, — я как увидел, сначала просто взглядом зацепился, а потом понял. Эйндрис Файнне, — хмыкнул он. — Придумал же...

— Так на то и рассчитывал, — похвастался я.

— Но на самом деле тебе повезло, — посерьезнел майор.

— В чем? — спросил я.

Ну и начался у нас день вопросов и ответов... Нет, я не маленький, все понимаю, но нет-нет, да удивляюсь — насколько же изобретательны бывают люди, когда надо устроить гадость ближнему своему! Кое-кому в посольстве не понравилось, что принцесса крутит роман неизвестно с кем, так что за Папила Вонючку я не только имперцев благодарить должен. Нет, идея, разумеется, имперская, а вот устроили нам встречу как раз при содействии посольства. Флэнаган мне даже имена назвал, ничего, понятно, мне не говорившие, но я их запомнил. Так, на всякий случай.

Потом майор попросил меня рассказать о моих приключениях. Подумав немного, я решил, что терять мне тут особо нечего, ну и рассказал.

— Удачлив ты, Андрей, — задумчиво выдал майор. — Определенно удачлив. А сейчас мы с тобой будем думать, как твою удачу не спугнуть.

Думал, правда, он в одиночку, мне вообще ничего толкового в голову не приходило. Зато майору, похоже, пришло.

— В посольстве тебе лучше не появляться, — начал излагать он. Я согласно кивнул. Тут майор был абсолютно прав.

— К королеве ты сейчас просто не попадешь, ее величество командует войсками...

— Королеве? — не особо вежливо перебил его я.

— Да, королеве. Звездным Эрином теперь правит ее величество Елена Первая. И путаться у нее сейчас под ногами, уж прости, что я так говорю, тебе нельзя. И себе врагов наживешь, и королева может разочароваться.

М-да... Кажется, та девушка, с которой мы так самозабвенно любили друг друга, осталась в прошлом... Королева, надо же! Елена Первая!

— Так что, — продолжал майор, — у тебя есть два варианта. Или ты остаешься в Империи, сидишь тихо и ждешь, пока кончится война и у королевы появится время заняться тобой...

Прямо скажу: от этого варианта пахло тухлятиной. Не пахло даже, а просто воняло. Жизнь мне это, конечно, упростит, и упростит сильно, но вот Лены мне потом не видать как своих ушей. Не поймет и не простит. И будет совершенно права.

— Или, — продолжал Флэнаган, — запишешься в армию, как добропорядочный эринский подданный, и пусть твоя удача сопутствует тебе на войне.

— Где меня могут убить, — подхватил я, — а могут и не убить. Тогда я совершу кучу подвигов и обращу на себя благосклонное внимание ее величества...

— Это так, — согласился майор. — И тут я тебе помогу, чем смогу.

— Вот как? — недоверчиво спросил я. — И в чем тут твой интерес?

— Королева будет благодарна тому, кто вернет ей любимого человека, — серьезно сказал майор.

А что, вполне себе мотивация. Майору я поверил. Да и самому этот вариант показался правильным. А убьют... Ну, убьют. Есть я — нет смерти. Будет смерть — не будет меня. Но все будет по-честному. Да и убить меня, как уже показала практика, не так-то и легко.

— Ты, Гай, про два варианта говорил, — я назвал майора по имени первый раз. Нормально, раз уж такой разговор, — а обозначил только один. — Видя полное непонимание, разжевал: — Насчет того, чтобы спокойно тут отсиживаться, это вообще не вариант, а дерьмо собачье.

— А я и не сомневался! — радостно воскликнул майор. — Что, Андрей, готов испытать свою ирландскую удачу?

* * *

Глава 5. В поход, в поход! Труба зовет!

5.1. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Aciem dirigite!.. State!.. Oculos ad dextram!.. (1)

Воинство, набранное майором Флэнаганом, отличалось заметной пестротой национального состава, поэтому командным и вообще служебным языком в батальоне была латынь. Вообще, как сказал сам майор, королева поручила ему просто собрать всех подданных Эрина, которых он найдет в Империи, но уже в процессе набора военное начальство озадачило Флэнагана созданием более-менее полноценного формирования — как минимум роты, если не получится набрать людей на батальон. Майор крутился как вентилятор, и к отбытию в учебный лагерь сумел-таки почти выполнить программу-максимум — вместо четырех рот, положенных батальону по штату, укомплектовал три. При таком подходе в батальоне оказалось немало тех, кто по-ирландски не понимал, зато латынь понимали все, а если бы вдруг и нашелся кто непонимающий, так центурионы ему быстро втолковали бы.

(1) Равняйсь!.. Смирно!.. Равнение направо!.. (лат.)

Имперцы вообще оказались второй по численности национальной группой в батальоне, но хватало и русских, и немцев (тут вместо единой Германии какой-то Германский Союз, больше смахивающий на конфедерацию, чем на нормальное государство), и Бог их знает, кого еще. Кто-то польстился на солдатское жалование, по местным меркам довольно неплохое, кто-то решил побороться за справедливость, хватало и просто любителей адреналина. Что-то мне подсказывало, что батальон формируется при негласной, но и не особо скрываемой помощи Империи. А как прикажете считать иначе, если готовят нас почти исключительно имперские инструкторы, да еще и в имперском учебном лагере? К Империи у меня свои счеты имелись и забывать о них я не собирался, но в данном случае признавал пользу имперской помощи, пусть и оказывалась она, как я понимал, вовсе не бесплатно.

Что же касается самого обучения... Как говорил один мой знакомый врач, стресс, шок, понос и смерть. С одной стороны, армия, она и есть армия. С поправкой на какие-то свсои особенности везде, в принципе, одно и то же. Тут опыт моей службы оказался к месту, и мне иной раз удавалось быть предметом зависти и обожания сослуживцев, потому как я умел достать жрачку, выпивку и обеспечить место, где употребить это можно было втайне от командиров. А с другой... То, чему учили здесь, дома мне и в кошмарном сне не привиделось бы, и не только в бластерах-шмастерах дело. В чем еще?

Ну хотя бы в том, что армия здесь — это не только люди. Мое отделение, например, состоит из девяти человек, двух роботов (так говорят русские и немцы, остальные зовут их дроидами) и одного искина, искусственного, значит, интеллекта, виртуально живущего в бортовом компьютере нашей БМП. И не надо думать, что роботы тут — это двуногие туповатые железные пехотинцы из тех же "Звездных войн". Нет, наши тоже особым умом не блещут, зато не ходят на своих двоих, копируя походку то ли гопников, то ли алкашей, а самым настоящим образом летают. Ну не совсем настоящим, конечно, то есть крыльями не машут и подъемную силу на основе аэродинамики не создают — антигравом обходятся.

Работает все это примерно так: пехотинцы (старший стрелок с автобластером, четверо стрелков с теми же автобластерами, легкими гранатометами и ручными гранатами, и гранатометчик с тяжелым гранатометом) действуют впереди, их, точнее, наша работа — не только стрелять в таких же балбесов, что напротив, но и служить вынесенными вперед "глазами" для пары роботов-штурмовиков, готовых полить бластерным огнем и посыпать бомбами то, что нам окажется не по зубам. А у них и бластеры помощнее наших, и бомбы посильнее пехотных гранат. Ну и позади нас ползет наша БМП, которая, если что, и огнем поддержит, и ракетой шмальнет, и тупо кого-нибудь или что-нибудь раздавит — дура-то здоровенная! Машина на старых добрых гусеницах, кстати, а что большая, так это и понятно. Мало того, что на ней оба наших летуна перевозятся, так и внутри кроме нас сидят еще механик-водитель, стрелок-оператор, наш храбрый командир и его многомудрый помощник-искин, который работу всех нас координирует и организует во исполнение командирских приказов. Вот последнее особенно радует — искин у нас не командир, а именно командирский помощник, пусть и первейший, и незаменимый. Не хватало еще какой-то железке подчиняться...

Сегодня наш батальон получает знамя и как только майор Флэнаган его примет, станет официально включенной в состав армии воинской частью.

— Ave! Ave! Ave! (3) — дружно рявкаем мы и какой-то высокий чин, как бы не генерал, вручает майору знамя в традиционной зелено-бело-оранжевой расцветке. Знамя, честно говоря, выглядит как-то несерьезно, игрушечное оно какое-то, маленькое. Экономия военного времени, что ли?

(2) Слава! Слава! Слава! (лат.)

Заранее назначенный знаменный расчет принимает знамя из рук майора, из строя вызывают двух наиболее внушительно выглядящих солдатиков и мы начинаем присягать королеве Елене. Господи, что же творится такое?! Я, повторяя за теми двумя дылдами, что стоят, взявшись левыми руками за полотнище знамени, а правые подняв в клятвенном жесте, присягаю на верность девчонке, которую люблю! И заметьте, люблю несколько иначе, чем положено любить правящего монарха верным подданным или верховного главнокомандующего дисциплинированным солдатам. Здесь, в этом лагере, я научился многому. Я научился стрелять из бластера не просто в цель, как это было в далеком уже лесу моего мира, а в движении, по движущимся мишеням и так далее. Я научился стрелять из обоих типов гранатометов — легкого, пару которых таскал сам, и тяжелого, который полагался штатному гранатометчику отделения. Я научился двигаться и занимать позицию с таким расчетом, чтобы не мешать камере на моем шлеме обозревать поле боя и передавать данные роботам-летунам и искину. Я научился постоянно таскать на себе доспехи, на удивление, кстати, легкие и удобные. Я научился не глядя доставать батареи и баллончики к автобластеру и менять их в считанные секунды. Я научился не впадать в панику от действия здешнего оружия. Я выучил назубок все функции моего доспеха и научился их использовать. В конце концов, я научился посылать кого ad corvi, (3) а кого и ad turtur, (4) но вот научиться воспринимать Лену не как зеленоглазую златовласку, когда-то сладко стонавшую в моих объятиях, а как свою королеву... Смогу ли вообще? Посмотрим...

(3) К черту (букв. "к воронам", лат.)

(4) На те самые три буквы (лат.)

— Movemini!.. Abite!... (5)

Да уж, пользу для души торжественного марша после присяги тут почему-то не понимали и строй вместо этого сразу же распустили. Поскольку от сего момента и до отбоя объявили свободное время, я пискнул коммом майору и минут через двадцать мы с ним сидели в его персональной каморке и Гай разливал по стаканчикам знаменитую ирландскую ячменную самогонку, более известную под именем "виски".

(5) Вольно!.. Разойдись!.. (лат.)

Отношения с командиром у нас сложились так, что вне службы мы были на "ты", ну а на службе, сами понимаете, он именовался господином майором, а я — всего лишь рядовым Файнне.

— Ну, за нас!

— За нас!

— И как тебе наша армия? — Гая, похоже, распирало от радости. А что, имеет право. Батальон, хоть и неполный, сформировал, теперь вот командует, карьера, можно сказать, на подъеме.

— Армия как армия, — не поддержал я его воодушевления. — Кормят хорошо, гоняют не шибко, строевой не дрючат, служить, в общем, можно.

— Скоро выступаем, — посерьезнел Гай.

— Без третьей роты? — удивился я. По штату, роты с первой по третью именовались пехотными (а что, традициями не разбрасываемся), четвертая же носила гордое название "тяжелой", поскольку таковой фактически и являлась, имея на вооружении много такого, по сравнению с чем и наша бээмпэшка смотрелась легкой. Собственно, наш недобатальон как раз имел две пехотных и одну тяжелую роты, третьей пехотной нам не хватало.

— Присоединят еще роту добровольцев, русских, кстати. Их готовят в другом лагере, — Флэнаган плеснул еще виски.

— И когда? И куда? — задал я два самых животрепещущих в данном случае вопроса.

— Когда прикажут и куда прикажут. Мимо нас не пройдет, — майор явил образец армейской мудрости

"Ну что ж, рядовой Файнне. Скоро ты отправишься на войну, — мысленно поздравил я сам себя. — Что там Гай говорил насчет моей ирландской удачи?".

* * *

5.2. Аббат де Гри. Имперская дипломатия.

Аббат несколько раз прошел от стола до окна и обратно, чтобы размять ноги — очень уж долго стоял он на коленях, моля Господа о ниспослании душевного спокойствия. Сегодня император высказал аббату и директору Претории безопасности свое неудовольствие по поводу непонятной истории с этим Андреем Кольцовым. И пусть более всего император был недоволен действиями именно Претории безопасности, досталось и аббату — за отсутствие координации действий с безопасниками. Сразу после высочайшего разноса аббат де Гри и директор Сибеллус отправились в кабинет аббата эту самую координацию налаживать, и теперь аббат, приведя себя с Божьей помощью в душевное равновесие, обдумывал высказанные директором мысли. А о чем подумать, было...

Честно говоря, поначалу аббату показалось, что директор стал жертвой профессиональной деформации сознания. Понятно, что раз Претория безопасности обязана искоренять всяческие заговоры и ловить шпионов, то следы тех самых шпионов и заговорщиков склонна видеть почти везде. И именно так воспринял аббат слова Сибеллуса о том, что этого Кольцова к принцессе кто-то подвел. Но сейчас, размышляя спокойно и уравновешенно, подозрения директора казались аббату уже не столь надуманными. Итак, что же известно им об этом Кольцове?

Он спас принцессу, ликвидировав обоих сигитарских агентов, посланных ее захватить. Он предложил вполне реалистичный план избежания вторичного обнаружения принцессы сигитарцами. Как им все же удалось ее найти, должны выяснить люди Сибеллуса. Он был готов убить принцессу, чтобы та не попала в плен к сигитарцам. Себя, кстати, тоже. Он состоял в любовной связи с принцессой, причем они не особенно это скрывали. Он сумел бежать из исправительного дома и уничтожить банду, под видом устройства побегов грабившую и убивавшую заключенных. А потом исчез.

И какие же предположения и выводы можно из всего перечисленного сделать? Директор Сибеллус полагает, что Кольцов — давно внедренный агент, причем скорее всего не эринский, а русский. Действует очень уж по-русски — решительно и с какой-то запредельной лихостью. Но аббат все же полагал, что Кольцов — тамошний. И не потому, что он сам так утверждал, вот уж его словам аббат поверил бы в последнюю очередь, нет, причина была не в этом. Многое в версии Сибеллуса не сходилось. Во-первых, действует Кольцов хотя и как настоящий русский, но как русский из той реальности. Здесь русские стараются столь явно Империи дорогу не перебегать, да и с Сигитарским Альянсом прямых противоречий у них не замечено. А там... Надо будет изучить соответствующие материалы.

Во всяком случае, они с Сибеллусом договорились проверить обе этих версии. Аббат по своим каналам посмотрит, что там у русских с сигитарцами и Эрином, а безопасники соберут все, что смогут, об Андрее Кольцове из той реальности, благо там в цивилизованных странах нетрудно найти самые разнообразные сведения о каждом человеке. Аббат усмехнулся. Интересно получится, если это игра тамошних русских... А самое интересное — если русские отсюда и оттуда играют вместе. Если так, он Сибеллусу уже не завидует. Как, впрочем, и себе. Что особенно настораживало, как минимум один довод в пользу этого предположения имелся — если Кольцов действительно оттуда, он в любом случае сын уроженца здешней реальности. Было ли его рождение результатом случайной интрижки между мужчиной отсюда и женщиной оттуда, или Кольцов — дитя межреальностного брака по расчету?

Однако же не отвергал де Гри и возможность того, что все обстояло в точности по словам Кольцова и их с Сибеллусом фигурант и вправду инореальностный одиночка, случайно попавший в круговорот событий. Да, одиночка, каким бы умелым и везучим он ни был, против организации, тем более против величайшего в человеческой истории государства не тянет, но... Но это пока он одиночка. Если Кольцов вернется к принцессе, ах да, уже к королеве, если там на самом деле непонятная аббату любовь, а не мимолетный роман и королева его примет, одиночкой Кольцов уже не будет. Вот тут и вставала во весь рост главная проблема, связанная с этим Кольцовым. Где он сейчас? Что задумал и что делает?

По логике, он должен пробираться к королеве, это предсказуемо. Но вот как он будет к ней пробираться? Нужные люди в посольстве и в окружении Елены Первой получили инструкции, и о появлении возле нее Кольцова он узнает своевременно. А дальше... Не очень хотелось бы убивать этого парня, но если того потребуют интересы Империи, он, аббат де Гри, примет грех на свою душу.

* * *

5.3. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Флаг командующего флотом адмирал Несбит решил оставить на авианосце "Фер Диад", хотя и были в штабе предложения перенести его на какой-нибудь из новых линкоров, тот же "Бриан Бору", например. Авианосец как флагманский корабль устраивал его больше — много места для размещения штаба и королевской свиты, пусть и небольшой, сам корабль не сражается в первой линии, держась позади, мощнее системы связи. Сейчас, когда флот Звездного Эрина продвигался в гиперпространстве, адмирал в последний раз прокручивал в уме свое решение на предстоящее сражение, пусть это особого смысла и не имело — повернуть назад в гиперпространстве невозможно, а экстренный неплановый выход в реальный космос привел бы только к ломке строя и всяческой неразберихе.

Итак, общий численный перевес на стороне противника — сто двадцать восемь вымпелов против его ста четырех. Линкоров у сигитарцев тоже больше — двенадцать, а у него только восемь, но новые эринские линкоры, пусть их и всего четыре, по всем показателям, кроме скорости, своих сигитарских "одноклассников" превосходят, так что в самых тяжелых боевых кораблях силы можно считать равными. По крейсерам превосходство сигитарцев незначительно — двадцать один против восемнадцати эринских, по фрегатам оно заметно больше — семьдесят восемь у противника, пятьдесят пять у него. Зато Несбит имел больше авианосцев — восемь тяжелых и пятнадцать легких против, соответственно, пяти и двенадцати у сигитарцев, а вместе с авианосцами у адмирала было больше и штурмовиков с истребителями.

Легких патрульных и эксортных кораблей — корветов и катеров — больше у неприятеля, но, во-первых, не так уж намного, а, во-вторых, в боевую линию их никто не ставит, слабоваты они для такого. Охранять тылы, помогать 'большим братьям' отбивать атаки штурмовиков и истребителей, снимать экипажи с гибнущих кораблей — это все, что требуется от легких сил в большом эскадренном сражении. Да, после него их значение резко возрастет — в случае победы именно им придется преследовать и, если получится, даже добивать подранков не крупнее крейсера, патрулировать на дальних подступах, вести разведку на путях движения к дальнейшему рубежу, а в случае поражения они будут ставить мины, мешая врагу преследовать отходящие корабли, биться насмерть с такими же легкими корабликами неприятеля, срывать налеты штурмовиков. Но это — именно и только после битвы.

Атаковать, как собирался сделать это Несбит, при таком соотношении сил по всем правилам считалось, да и являлось неправильным. Вот только копить силы для правильной атаки у адмирала Несбита не было времени. Если не начать бить сигитарцев сейчас, они подтянут выводимые из резерва корабли, а может даже, успеют и несколько новых достроить. И окажутся еще сильнее. А потом еще, еще и еще. Поэтому никакого выбора у Несбита тоже не было.

Зато у него было аж шестикратное превосходство в мониторах. Да, задача мониторов — взламывать планетарную оборону или мешать делать то же самое врагу. В эскадренный бой их не посылают — скорости и маневревренности не хватает. Но вот огневая мощь у них... По весу залпа главным калибром три монитора равнялись линкору. Казалось бы, и что? А то, что линкор, чтобы дать такой залп, должен повернуться к противнику бортом, а три монитора обойдутся без этого, держась к неприятелю носами. И даже у трех мониторов общая площадь их фронтальных проекций будет меньше, чем площадь боковой проекции одного линкора, то есть цель для вражеской артиллерии они будут представлять значительно менее удобную. Так что двадцать четыре монитора, которыми располагал адмирал Несбит — это фактически лишние восемь линкоров. Аргумент более чем весомый.

— Ваше величество, выход из гиперпространства через восемнадцать минут. Необходимо надеть скафандры и спуститься в центральный пост, — почтительно обратился адмирал к королеве.

— Спасибо, адмирал, что напомнили, — в ответ Несбит получил совершенно беззаботную улыбку и вместе с Еленой улыбнулся сам. Ему все больше и больше нравилось служить такой королеве.

...На самом же деле королева Елена с большим трудом сдерживала себя, чтобы не задрожать от страха. Увод кораблей из сигитарского плена, высадка десанта на Дейрдре — все это, конечно же, вполне реальные, необходимые и эффективные действия, но она прекрасно понимала: освободительная война по-настоящему начинается только сейчас. Более того, как бы ни шла война потом, все будет зависеть от исхода предстоящего сражения. Если ее флот победит, можно будет всерьез браться за Де Доман. Если победят враги — придется приступать к планомерной осаде главного мира собственного королевства, и время тут начнет работать на противника.

Адмирал Несбит разработал замечательный план, в котором учел все, что поддавалось расчетам и объективной оценке, но пока это был только план. Конечно, план был многократно проверен и перепроверен по каждому своему пункту, но последнюю и единственно истинную проверку ему предстояло пройти в бою. И бой этот вот-вот уже начнется...

* * *

5.4. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

— Шевелись!.. Быстро!.. Velocius, matrem vestram!.. (1) — ни по содержанию, ни по энергетике напутственные выкрики наших сержантов не отличались от таковых же высказываний центурионов в учебном лагере. Разница состояла в том, что в лагере эти напутствия были, так сказать, стандартным звуковым фоном, сопровождающим практически любую ситуацию, подразумевающую передвижение солдат, а сейчас от нас требовали вполне конкретного действия — скорейшей погрузки на десантный корабль.

(1) Быстрее, мать вашу! (лат.)

Учеба наша, наконец, закончилась и начальство, посчитав, что всему, чему необходимо, мы научились, отправляло нас на войну. Батальон и правда получил третью пехотную роту, укомплектованную русскими добровольцами, а заодно нам расширили до нормального штата роту управления и снабжения, что сделало нас полноценной тактической единицей, грузившейся в данное время на десантный корабль "Бейт". Хорошо хоть, то же начальство расщедрилось аж на целый день отдыха между окончанием учебы и отправкой на войну, так что мы с Гаем успели спрятаться от сослуживцев, чтобы отметить не только названные события, но заодно и его производство в подполковники. Я для себя еще и совместил приятное с полезным, под пару стаканчиков виски выяснив, куда нас отправляют и что примерно нам предстоит.

Отправляли наш батальон на Дара Доман, вторую пригодную для жизни людей планету Звездного Эрина, насчет наших действий Флэнаган либо сам пока не был в курсе, либо не пожелал делиться тайным знанием со мной, но высказал предположение, что ждет нас штурм укрепленных вражеских позиций как бы даже не в условиях городской застройки. С содроганием вспомнив упражнения на эту тему в учебном лагере, я посчитал наши перспективы не то чтобы совсем уж безрадостными, но и особого воодушевления не вызывающими.

...Условия размещения на "Бейте" комфортными назвал бы только совершенно неизлечимый оптимист. Это в недавнем прошлом грузопассажирское судно в процессе переоборудования под десантный корабль получило препоганейшую особенность — под размещение пассажиров, пардон, солдат, отдали все места, остававшиеся свободными после устройства мест для боевой техники. Таких свободных мест осталось, ясное дело, немного, да еще немалую часть их объема сожрала установка многоэтажных нар, на которых можно было и сидеть, подпирая головой верхний этаж, но лучше все-таки лежать. Например, в закутке, доставшемуся нашему взводу, нары громоздились аж в четыре этажа, а ведь надо было еще запихнуть куда-то доспехи, оружие, и все остальное, что полагалось иметь при себе доблестному солдату. Но самое гадкое, чем обернулось для нас стремление начальства впихнуть в это корыто целый батальон, было отсутствие нормального питания. Кормили нас полуготовыми пайковыми наборами, которые мы получали трижды в сутки и разогревали в микроволновках, поставленных тут же среди нар. Нет, вполне себе съедобно и не сказать даже, чтобы так уж невкусно, но нормальная горячая еда с полевой кухни — совсем другое дело, а именно к такой кормежке мы привыкли в учебном лагере.

Еще одной мерзкой особенностью нашего положения было то, что единственным доступным нам способом проведения свободного времени оставались бесконечные разговоры всех со всеми. Нет, и в этом можно было найти свои плюсы. Я вот, например, радовал товарищей анекдотами, во всяком случае теми, что можно перевести с русского без потерь для содержания, да еще и перелицевать применительно к местным реалиям. Зато когда рассказывать их мне надоедало, приходилось слушать бесчисленные разговоры на вечные темы "а вот у нас было...", "а я ему в ухо!..", "а сиськи у нее...", уже часа через полтора-два сливавшиеся в одно сплошное "бу-бу-бу". На этом фоне устроенные подполковником учения по посадке в бээмпэшки воспринимались прямо как праздник какой-то, но и те произошли один лишь раз, а потом капитан корабля потребовал от комбата прекратить беготню, а то, понимаешь, топот наших ботинок мешает команде работать и отдыхать. Спросил бы кто нас, кто, что и как нам мешает, черти бы их всех побрали...

К исходу третьих суток у меня иссяк запас анекдотов, половые гиганты исчерпали ресурсы воспоминаний о том, где, кого, куда и как они трахали, непобедимые уличные бойцы поведали почтеннейшей публике обо всех своих победах над сильными противниками, почти всегда превосходящими численно, а любители историй из жизни уже не могли припомнить всех подробностей налета группы малолетних обжор на фруктовый сад зазевавшегося соседа или счастливого избавления от гибели и увечий в дорожных происшествиях. И тут темы разговоров начали приближаться к нашим предстоящим действиям. Понятно, что если бы нас слышали сигитарцы, им бы всем пришлось помереть от жесточайшего поноса, вызванного страхом перед столь неустрашимыми солдатами как мы. Я еще подумал: а может, начальство специально запихало нас в столь ужасные условия, чтобы солдатики прямо-таки рвались в бой, мечтая поскорее покинуть эту теснотищу?..

* * *

5.5. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Облачившись в скафандр, королева заняла свое место в центральном посту. Адмирал Несбит и офицеры уже сидели там, где и должны были согласно боевому расписанию. Да, что значит опыт — как ее величество ни тренировалась, но надевать скафандр так же быстро, как это получалось у настоящих флотских, у нее не выходило. Что ж, кто на что учился...

— Все задействованные на борту скафандры герметизированы, системы жизнеобеспечения активированы, начинаю удаление воздуха из отсеков, — раздался в наушниках низкий грудной голос. Королева невольно улыбнулась. За время, проведенное на "Фер Диаде", она успела наслушаться самых разных историй о том, чья это была затея — снабдить искин корабля псевдоличностью стареющей дамы, суховатой и немного сварливой, но в целом заботливой и по-своему доброй.

Самое интересное, что все эти истории и правда были разными. Ей приходилось слышать о некоем неизвестном программисте, безутешно горевавшем о смерти любимой тети и решившем увековечить таким способом память о ней, о неведомом хакере из пилотов, обиженном на командиров и сделавшем им такой "подарочек", об адмирале, устроившем своим подчиненным постоянное напоминание о любимых родителях, и так далее. Ходили слухи и о том, что вот уже прямо завтра, в крайнем случае через неделю, псевдоличность искину заменят на более подходящую для военного корабля, но рассказали ей и то, что слухи эти циркулируют по кораблю едва ли не со дня его приемки и по неведомой причине особенно сильно начинают звучать перед выступлением в поход. Уже, говорили некоторые, появилась примета: услышал, что будут менять личность искина — готовься к походу.

Предметы окружающей королеву обстановки стали выглядеть резче, покрывшись контрастными светотенями — откачка воздуха из центрального поста, а значит, и всех других отсеков корабля прошла успешно. Стандартная предбоевая процедура, исключающая возможность пожаров. Атмосфера оставалась только в корабельном лазарете, все же многие медицинские процедуры, помогающие поддержать жизнь раненых до отправки на госпитальное судно, требовали снятия скафандров. Весь остальной воздух сейчас сжижался и закачивался в хранилища, распределенные по кораблю с таким расчетом, чтобы не служить источником опасности.

Оптика шлема вернула окружающим предметам привычный вид и тут же прошло оповещение о выходе корабля из гиперпространства.

...Конечно, вице-адмирал Стерджес, командовавший сигитарцами, прекрасно понимал, что в ближайшее время эринский флот у Дара Домана появится, и заранее развернул свои корабли в предбоевой порядок. И хотя Стерджес проигнорировал известное военное правило, гласящее, что везде и одновременно быть одинаково сильным нельзя, а потому основные силы нужно сосредоточить на главном направлении (а заодно и правильно это направление определить), и разместил корабли именно с расчетом прикрыть все возможные точки выхода Несбита в системе, сделал он это вполне сознательно. Помня, сколько кораблей было у Несбита при высадке десанта на Дейрдре, и сколько Несбит увел от Мор Гилаха, силы эринского флота Стерджес оценивал в шесть десятков кораблей линии. Соответственно, свое превосходство сигитарский вице-адмирал уверенно считал почти двукратным, и при таком соотношении полагал вполне допустимым, что часть его сил на какое-то время окажется в меньшинстве против всего эринского флота. Да, им придется трудно, зато они свяжут неприятеля боем, а тем временем остальные сигитарские корабли смогут охватить вражеский флот и бить его сосредоточенным огнем.

Помнил Стерджес и о превосходстве Несбита в штурмовиках и истребителях, но критичным это обстоятельство не считал, полагая штурмовики опасными для одиночных кораблей, а не строя эскадры, а истребители — оружием более оборонительным, чем наступательным.

Эринский же десант, закрепившийся на Дейрдре, по мнению Стерджеса, вообще был ошибкой Несбита. То есть Стерджес убедил себя в том, что его эринский противник ошибся, потому что на самом деле так и не понимал смысла этого десанта. Был бы он высажен в ходе отвлекающего маневра при штурме Дара Домана, вопросов бы не оставалось — логичное, хотя и несколько спорное решение. Но зачем Несбит сделал это во время своего прошлого рейда? Да, сковырнуть десант с луны так до сих пор и не удалось — шахты и тоннели в скальном грунте оказались прекрасной естественной фортификацией, но в любом случае потери десантников были огромны и сейчас они не рискуют высунуться из своих подземных укрытий. Что ж, пусть так и сидят. Увидят разгром их флота — сами капитулируют, никуда не денутся. Осталось только этот самый разгром устроить...

Адмирал Несбит удовлетворенно кивнул сам себе, насколько это позволял скафандр. Сейчас Стерджес, пользуясь численным преимуществом, начнет охват эринского флота, чтобы поймать его в огневой мешок. Несбит даже упрощал сигитарцам этот маневр, собрав корабли в компактное построение, как бы приглашая Стерджеса к охвату, и одновременно смещаясь в сторону Дейрдре. Пусть Стерджес думает, что атакует эринский флот, на самом деле атакующий сейчас как раз он, адмирал Несбит. И это он будет навязывать противнику свои условия и правила.

Эринские линкоры открыли огонь первыми, чуть позже к ним присоединились крейсера, а еще с некоторой задержкой начали отвечать сигитарцы. В первые же минуты перестрелки поймал "золотое попадание" сигитарский крейсер — трехтонный бронебойный снаряд, выпущенный рельсовой пушкой линкора "Бриан Бору", с легкостью пронизал броню борта крейсера, а пробивая броневую цитадель, разрушился на крупные осколки, поразившие систему охлаждения главного реактора. Заглушить реактор на крейсере не успели, и он взорвался, разнеся корабль на куски.

В центральном посту "Фер Диада" гибель неприятельского корабля встретили радостными криками. Адмирал Несбит поморщился — рано еще радоваться, это только начало, хотя, конечно, удачное, а главное, эффектное.

Следующим отличился линкор "Святой Патрик". Его полубронебойный снаряд, угодив в одну из башен главного калибра сигитарского линкора "Центавр", пробить броню не смог, но взрыв плутониевой начинки снаряда сорвал башню, отправив ее в самостоятельный полет, и выбросил "Центавра" из строя, заставив команду вражеского линкора заняться борьбой за восстановление управляемости корабля. Это им почти удалось, но в "Центавр" тут же попал бронебойный снаряд, уничтоживший одну из четырех батарей тяжелых автобластеров, а через несколько секунд вслед за ним — еще два полубронебойных, взломавших ему правый борт, и линкор был вынужден выйти из боя и отходить к Дара Доману. Отходил он медленно, двигаясь каким-то замысловатым зигзагом, видимо, новые попадания привели к нестабильности работы его двигателей.

Тут же и "Святой Патрик" получил три полубронебойных снаряда, лишивших корабль двух автобластерных батарей, и на время оставивших корабельный искин без наблюдения и связи. Впрочем, память о заданном курсе помогла линкору сохранить место в строю и продолжать бой.

Когда попадания с обеих сторон пошли одно за другим, а само сражение, вместе с движением своих и чужих кораблей, сместилось ближе к Дейрдре, Несбит извлек из рукава первый припасенный на сегодня козырь. Обойдя боевые порядки сигитарцев, к Дара Доману рванулись десантные корабли и транспорты, прикрытые фрегатами и легкими авианосцами.

Королева Елена, глядя на объемный проектор, показывавший ход сражения, тихо и незаметно гордилась собой. Ее решение поставить во главе флота адмирала Несбита оказалось более чем правильным. А ведь были и те, кто ее от этого отговаривал... "Разве можно, — говорили они ей, — поставить командующим флотом адмирала, бросившего свои корабли?". Да, именно Несбит возглавил уход кораблей эринского флота в Империю. Но, разбираясь с этим делом, Елена убедилась, что никого Несбит не бросал. После гибели короля деморализованное командование полностью утратило контроль над действиями флота, командиры кораблей фактически оказались предоставлены сами себе, и в таких условиях как сдача противнику, так и уход в Империю были понятны. Другое дело, что никто из командиров, сдавших свои корабли, в возрожденном флоте командных должностей не получил. А старшим по званию из тех, кто не сдался, оказался именно Несбит. Королева, тогда еще принцесса, поговорила с ним наедине, и решила, что опыт и знания адмирала будут ей полезны, а его уход и интернирование... Что ж, у всех бывают в жизни моменты, когда выбирать приходится между плохим вариантом и очень плохим. Во всяком случае, желание адмирала реабилитироваться за поражение она увидела, и это желание стало отличной мотивацией, результаты которой она сейчас наблюдала.

Как там сейчас Андрей? — подумала Елена и тут же стала гнать прочь мысли о нем. Не время!

Адмирал Несбит усмехнулся. Противник вел себя предсказуемо — сигитарские фрегаты, ведомые крейсерами, начали охватывать его боевой порядок. Что ж, пришло время вынимать из рукава второй козырь...

Искин "Фер Диада" с непостижимой для человеческого ума скоростью высчитывал перестроение кораблей в соответствии с полученными от адмирала приказами, и боевой порядок менялся на ходу. Вперед вышли мониторы и крейсера, тяжелые авианосцы, прикрываемые фрегатами, и линкоры образовали вторую линию. И тут началось то, что потом назвали "ловушкой Несбита".

Сосредоточенным огнем мониторы пробивали путь эскадре, связав боем сигитарские линкоры и не давая им участвовать в общем обходном маневре Стерджеса. Работали монторы вместе с крейсерами — любой вражеский корабль, получив пару-тройку попаданий с мониторов, тут же попадал под огонь крейсеров, а мониторы переносили свое смертоносное внимание на следующую цель. Положение сигитарских линкоров и крейсеров осложнялось тем, что они, готовясь охватить эринские корабли и расстреливать их, сосредотачивая огонь на одном корабле, а после его скорой и неминуемой гибели на следующем, выстроились бортами к противнику. Да, так можно вести огонь всеми орудиями главного калибра сразу, но платить за такую возможность приходилось увеличенной площадью проекции и облегчением противнику прицеливания.

Первой жертвой такой тактики стал линкор "Альянс". Три бронебойных снаряда один за другим попали в одну и ту же броневую плиту, не только пробив ее, но и практически полностью разрушив. И когда на пострадавшей плите и рядом с ней стали взрываться полубронебойные снаряды крейсеров, на ее месте образовалась гигантская пробоина, разраставшаяся на глазах. В таких условиях поражение главного реактора было вопросом времени, и времени недолгого, что вскоре и произошло. На секунду одной звездой в космосе стало больше, и одним кораблем в сигитарском флоте стало меньше навсегда.

Линкор "Конкэрор" после аналогичной процедуры полностью лишился управления — был уничтожен центральный пост вместе с корабельным искином и всеми, кто там находился. Восстановить полный контроль над кораблем команда не смогла, и "Конкэрор", прекратив огонь, вышел из боя.

Прошел размен крейсеров. Несбит потерял четыре, из них два еще можно было поставить в ремонт, но два других, увы, ушли в безвозвратные потери. Все же линкоры — противник смертельно опасный. Зато сигитарцы лишились пяти крейсеров, правда, уничтожен был лишь один из них, но теперь Несбит воспринял это даже с радостью — трофеи ему не помешают. А потеряв с интервалом в полминуты сразу два монитора, Несбит пришел к выводу, что противник всерьез втянулся в схватку и пора выкладывать на стол третий козырь. С Дейрдре немногочисленные оставшиеся в живых десантники запустили все одиннадцать имевшихся у них тяжелых ракет, ждавших своего часа в глубоких шахтах. Четыре из них сигитарцам удалось сбить на подлете, но семь остальных... Согласно приказу Несбита, все эти ракеты были запрограммированы на поражение двигателей неприятельских кораблей. Обездвиженный корабль — либо смертник, либо будущий трофей, и в любом случае сразу же прекращает участвовать в сражении, потому что команда изо всех сил пытается остановить идущие вразнос движки, чтобы удержать стабильность реактора. И вот сейчас этим были заняты сразу на двух сигитарских линкорах и пяти крейсерах.

Не ладилось у сигитарцев и с охватом. Да, фрегаты — корабли скоростные и довольно маневренные, но вот вооружение и защищенность у них ни в какое сравнение с крейсерами, а тем более с линкорами, не идут. А здесь сигитарским фрегатам, охватившим построение эринских кораблей, пришлось иметь дело именно с линкорами, да еще на дистанции, где превосходство линкоров в вооружении никак не могло быть компенсировано превосходством фрегатов в скорости и численности. В итоге количество сигитарских фрегатов стало сокращаться ударными темпами, и к тому времени, как Стерджес скомандовал общий отход, из семидесяти восьми кораблей этого класса у него осталось пятьдесят два, семнадцать неподвижно висели в космосе, шесть украшали поле боя своими обломками, а еще от трех и обломков не осталось, одни воспоминания.

Давать Стерджесу просто так уйти Несбит не собирался. Да, его флот тоже понес потери, лишившись еще трех мониторов, двух крейсеров и четырех фрегатов. Да, сильно избиты два легких авианосца, пусть их штурмовики и уничтожили все четыре сигитарских монитора. Но в итоге он лишь сравнялся с противником в силах, если не считать мониторов и тяжелых авианосцев. Только сравнялся! Такое положение в свете предстоящей битвы за Де Доман Несбит посчитал совершенно недопустимым, и для его исправления послал вдогонку сигитарцам штурмовики с тяжелых авианосцев, а на опережение противника те же авианосцы выпустили беспилотники с минами. Пусть Стерджес фактически сдавал Дара Доман, что само по себе было хорошим результатом, но главной целью на сегодня Несбит все же ставил разгром флота противника.

Флот — это вовсе не одни лишь могучие линкоры и крейсера, как иногда полагают штатские. Впрочем, этим простительно, что с них взять. А вот настоящие флотские прекрасно знают, что флот — это совокупность кораблей в целом, где каждому классу, вплоть до самых маленьких патрульных катеров, отведено свое место и ставятся свои задачи. Выбей у противника корабли одного класса — и его флот станет инвалидом, неспособным выполнять хотя бы одну из таких задач. Именно таким инвалидом собирался Несбит сделать сигитарский флот в ходе преследования. Целью штурмовиков стали неприятельские фрегаты, а также те легкие силы, что еще оставались у Дара Домана. Да и мины представляли серьезную опасность как раз для фрегатов, а не линкоров и крейсеров.

К моменту ухода Стерджеса в гиперпространство он лишился одиннадцати фрегатов, двух легких авианосцев и одного крейсера, получившего ракету в дюзы и сдавшегося под угрозой расстрела линкорами. Плюс к этому Несбит буквально растерзал легкие силы сигитарского флота, пытавшиеся прикрыть эвакуацию с Дара Домана — уйти смогли лишь несколько корветов да с десяток катеров...

— Нас можно поздравить, адмирал? — спросила королева когда была выполнена долгожданная команда снять скафандры.

— Да, ваше величество, — устало отозвался Несбит. — Противник отступил от Дара Домана, установление полного контроля над планетой — дело ближайших часов. Мы получили превосходство по всем классам кораблей, и, надеюсь, в скором времени поставим в строй и наши поврежденные сегодня корабли, и трофейные. Потери в штурмовиках придется, правда, восполнять за счет поставок из Империи...

Королева едва заметно поморщилась, но сразу изобразила улыбку. Как ни говори, только что они одержали победу. Разбираться с имперской помощью так или иначе придется, но для этого сначала нужно вернуть себе королевство.

— Я была уверена, адмирал, что не ошибусь в вас, — еще более широкую улыбку Елена адресовала адмиралу Несбиту лично, — и с удовольствием вижу, что не напрасно.

— Благодарю, ваше величество, — Несбит поклонился. — Без вашего доверия этой победы не было бы.

Адмирал говорил абсолютно искренне. Ложной скромностью он, как и большинство военных в его чинах, не страдал, и полагал именно себя тем, кто лучше всех знает, как победить в этой войне. Но без решения королевы назначить его командующим грош всем его знаниям была бы цена. Что ж, такая королева нравилась ему все больше и больше.

Адмирал вспомнил доходившие до него слухи, будто бы Елена, тогда еще принцесса, завела себе какого-то неподобающего любовника из параллельной реальности, который потом неведомо куда исчез. Чушь, конечно, но даже если и так? Уж о своенравности ирландских девчонок адмирал, сам отец трех дочерей, знал не понаслышке. Но сейчас как раз такая своенравная девчонка стала спасением для Звездного Эрина. А его, адмирала Несбита, имя, будет теперь навсегда вписано в историю королевства рядом с именем королевы Елены.

...Своенравная девчонка, она же ее величество королева Елена Первая, смотрела на экран, куда искин вывел картину окружающего космоса. Разбитые корабли, безмолвно дрейфующие в вечной пустоте, снующие туда-сюда катера, темно-синий шар Дара Домана... Господи, уже, кажется, целая вечность отделяет ее от маленькой квартиры в невероятно далеком отсюда мире, где она была счастливой молодой женщиной. Что ж, такова жизнь. Было время для женского счастья, сейчас время для счастья королевы-победительницы. И все-таки, где сейчас ее Андрей? Что с ним? Жив ли он вообще?

* * *

5.6. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

М-мать!!! Нас основательно тряхнуло, наушники выдали добрую порцию ирландской и латинской ругани. Это хорошо, конечно, что высаживались на Дара Доман мы прямо в нашей бээмпэшке, упакованной в транспортно-десантный контейнер, удобно и более-менее безопасно, но, честное слово, если бы не опыт тренировок, откусил бы себе сейчас пол-языка к чертовой матери.

...Мимо битвы на орбите планеты мы прошли, так ничего и не увидев. На мостике, или как там это у них называется, господа офицеры, может, и наблюдали, а нам пришлось как раз рассаживаться по машинам. БМП наши стояли уже в этих контейнерах, их так и грузили упакованными, так что пробирались мы по тесным проходам — с надетыми доспехами да в полной амуниции задачка не из легких. Если бы не отрабатывали посадку на тренировке, устроенной нам подполковником, получился бы жуткий бардак. Но сели, успели еще понервничать в ожидании высадки, и вот — дождались.

Толчок снизу — включился антиграв. Ага, значит, вошли в атмосферу и сейчас падаем с постепенным замедлением скорости. Постепенным, но не резким — а то собьют к чертям собачьим. И только почти у самой поверхности антиграв вышел на полную мощность и отключился одновременно с запуском реактивных тормозов.

Злобно взревел движок бээмпэшки и наша боевая повозка вырвалась на волю. Ох, и шатало нас, пока машина на полной скорости закладывала петли и виражи!

— Внимание! К десантированию готовсь! — раздалось в наушниках.

Люк-аппарель в корме машины едет вниз-назад. Первым идет на выход Брайан О'Хара, за ним Квинт Реус, здоровенный бугай с гранатометом, Прим Реус, его брат, старший по возрасту и намного меньший по габаритам, Рори Флинн, наш главный обжора, теперь моя очередь и за мной наш старший стрелок Шон Мерфи. Бежим за машиной гуськом, пока аппарель поднимается.

— Пошли! — командует старший. Мы резко и одновременно рассыпаемся в цепь — нечетные номера вправо, четные — влево. Мой номер второй, я оказываюсь первым в левой тройке. Бээмпэха приотстает, обе тройки слегка подаются ближе друг к другу.

Ба-бах! Перед нами поднимается взрыв, мне что-то бьет по правой ноге. Падаю, вижу как наши залегают. Так, боли нет, нормально. Вряд ли осколок, скорее всего, комом земли прилетело. Черт, а холодно...

Команды вставать и рвать дальше вперед нет, значит, есть время вспомнить, что нам говорили о Дара Домане. Ну да, нормальная температура днем в этих широтах и в летний сезон — минус десять. Ночью будет до минус двадцати. Пока я, осторожно подняв голову, пытаюсь осмотреться, срабатывает терморегуляция доспеха, становится заметно теплее. А что, жить и воевать можно. Только чуть левее отползти, там такая удобная ямка, вместо окопчика сойдет.

Да жеваный крот, мать его! Среди нас вспыхивают те самые гранаты, чье действие так впечатлило меня еще в прошлой жизни. Что за на хрен?! Откуда?! Тут же над нами проносятся два летающих уродца вроде наших роботов, но явно чужого вида, и закладывают вираж. Суки, сейчас развернутся и двинут на второй заход!

Не успевают. Головной, судя по множественным красным росчеркам, в струю которых он влетает, окутывается серией вспышек и разлетается на куски, ловит очередь из тяжелого автобластера, не иначе, наша бээмпэшка постаралась, в хвост второму пристраиваются наши роботы-летуны, он получает свою дозу бластерного огня и дальше летит со снижением, кувыркаясь и оставляя позади себя шлейф темно-серого дыма. Наши разворачиваются и летят вперед.

А что у нас впереди-то? А впереди у нас, слава Богу, не городская застройка, как пугал Флэнаган, а какой-то трехэтажный особняк почти что в чистом поле. Особняк укреплен — судя по многочисленным ярким вспышкам, лупят не только из окон, но и вокруг дома окопов нарыли, гады...

Нас прижимают к земле сильным огнем. На наше пехотное счастье земля тут неровная, изобилует кочками и впадинами, так что есть где прятаться. По-быстрому заползаю в такую впадинку, там уже разлегся Квинт со своей шайтан-трубой. Левее за кочкой прячется О'Хара, правее и чуть сзади применяются к местности Реус-старший, Флинн и Мерфи. Хрена себе, мы все живы и целы, потерь нет...

Сглазил, блин! Длинная очередь из тяжелого автобластера разносит в клочья кочку, за которой устроился О'Хара. Самого Брайана отшвыривает назад, он перекатывается и застывает, лежа на боку. Черт, живые так не лежат... Почти сразу ему в спину прилетает еще одна очередь — спинная часть доспеха разлетается кусками и кровавыми ошметками.

Убивший нашего товарища пулеметчик (а как этого урода еще назвать-то?!) проводит очередь вдоль нашей позиции, явно пытаясь развить своей успех. Как только перед нами с Квинтом перестают взлетать вверх комья мороженой земли, приподнимаю голову. Вот он, сука! Из окна второго этажа хреначит! Черт, где наши летуны?!

Так, а хрен ли ждать летунов, когда рядом Квинт? Пока пулеметчик пытается зацепить трехместный естественный окопчик, объясняю Реусу-младшему задачу. Очередь опять идет в нашу сторону, вжимаемся в землю. Мы тут вообще одни, что ли?! Нет, пройдя мимо погибшего О'Хары, очередь идет левее, значит, там еще наши. Квинт, приподняв голову оценивает задачу, мы все открываем неприцельный огонь в сторону противника, очередь тяжелого автобластера возвращается к нам и... Не успевает, мать ее! Квинт ловко вскидывает трубу себе на плечо, реактивная граната с резким шипением уносится вперед, на стене под окном-амбразурой распускается яркий цветок взрыва, кумулятивная струя прожигает стену, создавая в помещении за ней огненный ад. Это им за О'Хару!

— Вперед! — орет Мерфи, и мы успеваем пробежать еще сколько-то метров и упасть раньше, чем опомнившийся противник начинает по нам стрелять. На этот раз я занимаю очередную впадинку один. Успеваю заметить вражеский окоп совсем близко, метрах в тридцати впереди. О, а сейчас я, пожалуй, и гранату им закину!

Хех, не я один такой умный. Кто-то из наших кидает гранату раньше меня, но ничего, не на чемпионате. Кидаю свою, тут же еще летит еще пара смертоносных приветов от нашего отделения. Мы снова кидаемся вперед, из окопа кто-то еще стреляет, по хрен! На бегу даю две коротких очереди, вскакиваю на бруствер и прыгаю в окоп. Рядом Мерфи, мы встаем спина к спине, передо мной на дне окопа шевелится какой-то бедолага с оторванной ногой. Доспехи на нем не нашей системы, да еще и с красно-синими полосами на плечах — сигитарец. Добиваю его, за спиной слышу выстрелы Мерфи. Впереди появляется еще один, но внутренняя сторона прозрачного забрала шлема мигает зеленым — свой. Ага, теперь и зелено-оранжевые полосы на плечах вижу. Второе отделение нашего взвода, надо думать. Еще один тяжелый автобластер оживает на первом этаже особняка, еле успеваем пригнуться. Ну, блин, этого козла я сейчас сам урою! Снимаю со спины легкий гранатомет, раздвигаю трубу, прицельная планка услужливо откидывается в боевое положение сама — ну прям как наша "муха". Правее меня в сторону особняка уходит ход сообщения, самое то, что надо, подберусь поближе. Проверяю, есть ли кто за спиной, чтобы под реактивную струю не попал, и вбегаю в узкий проход.

Твою ж мать! Навстречу сигитарец! От неожиданности жму на спуск и ракета попадает ему в грудь...

— Файнне, ты охренел?! — в ушах звучит голос Мерфи, но так, как будто издалека. Блин, перед глазами все пляшет, тело ноет, как будто меня били-колотили. Кое-как поднимаюсь на ноги — вроде стою, нормально, не ранен. Хорошо, что граната была кумулятивная, термитная или осколочная меня самого бы на фиг ухайдакала, а так отбросило взрывом назад, приложило, конечно, но не смертельно.Впереди... Описывать результат попадания не буду. Кто видел, что бывает, если в человека выстрелить из гранатомета, тот поймет, а кто не видел, тому и не надо. Дальше еще несколько убитых сигитарцев. Ну ладно, но дело надо закончить...

— Отставить! — рявкнул Мерфи, когда я попытался снять вторую трубу. — Его уже ракетой с БМП сковырнули. Ты-то как? Идти дальше можешь? Нам при штурме этой халабуды такой зверь не помешает.

Народ дружно заржал. Я уже думал, как бы помягче всех их обматерить, а заодно и сказать Мерфи, что идти-то я могу, а вот бежать — не уверен, как обстановка поменялась.

— Отделение, штурм здания отменяется, — на связь вышел сержант Мак-Лафлин, — повторяю: штурм отменяется. Противник сдается.

Я выглянул из окопа, на всякий случай соблюдая осторожность и готовый в любой момент пригнуться, но это не понадобилось. Из окна на третьем этаже высовывалась рука, размахивающая белым флагом.

* * *

С 21.10.2019 книга распространяется по платной пдписке на Автор.Тудей.