— Похоже, он овдовеет первым, — ее рука замерцала голубым пламенем. И Линда с ужасом поняла, что на этот раз ее не спасет ни везение, ни тяжелые предметы ежедневного обихода, и по-детски зажмурилась в ожидании удара. Но удара не последовало, только влажный чавкающий звук. И тогда она позволила себе раскрыть глаза. Грязный заросший раввиец с уродливым черепом плотоядно облизывался из-за спины Марны, вытащив руку из ее груди. С руки стекала кровь, а пальцы крепко держали кусок выдранной плоти.

Линда издала протяжный вопль, сама поражаясь мощи своих легких. Раввиец неодобрительно воззрился на нее. И направился к новой жертве, оттолкнув тело Марны с пути. Но ведьма все еще была жива, каким-то совершенно диким, противоестественным образом. С зияющей раной в груди она сумела обрушить голубое пламя на своего убийцу — и раввиец упал, как подкошенный, а затем его тело начало сморщиваться, будто иссыхая изнутри. Через несколько секунд это была уже уменьшенная в два раза мумия. А пламя на кончиках пальцев Марны погасло, и она тяжелым мешком рухнула лицом в ту самую лужу, из которой минутой раньше пыталась выбраться.

Линду стошнило, прямо там, в чудесную грязь, принявшую в себя все следы преступления. Когда спазмы затихли, она заставила себя подняться и потащилась в сторону границы, надеясь на дыру в стене или отряд гвардейцев.

* * *

— Зачем ты так быстро ходишь? — пожурил ее знакомый голос, и Линда поняла, что отключилась. Ей снился кошмар о Марне, раввийцах и двух уродливых смертях. К горлу вновь подкатила тошнота, и Линда резко распахнула глаза, одновременно увидев над собой Эмарона и осознав, что это был не сон.

— М-м, — бессвязно промычала она.

— Марна, я знаю, — правильно понял ее Эмарон.

— Где мы? — дернулась она.

— В лесу, все хорошо. Сейчас будем дома, — пообещал он.

Синее пламя после тошнотворного ведьмовского "пылесоса" казалось блаженством. Линда смотрела на всполохи и пыталась забыть все, что видела несколькими часами ранее. Руки Эмарона согревали и служили якорем в ее новом зыбком мире. Дом лорда Семерки показался таким родным и дорогим, что она едва не всплакнула.

— Как ты нашел меня? — спросила Линда, когда он понес ее в ванную отмывать.

— Мы женаты, — ответил Эмарон так, будто это все объясняло.

— Эрих? — она беспомощно заглянула ему в лицо, и он оттаял:

— Я навесил на тебя заклинание-маячок после того случая в Равве.

— Спасибо, — Линда вцепилась в него мертвой хваткой и пыталась не думать о том, что случилось бы, не сделай он этого. Как скоро появились бы собратья убитого раввийца.

— А вот тебя мне хочется снова обездвижить, а не благодарить.

Линда поняла, что он безумно зол, но никак не могла осознать, за что.

— Не понимаешь? — прочел он выражение ее лица. — Зачем ты так рисковала собой? Марна могла и должна была тебя убить, если бы не твое невероятное везение. Ты понимаешь, что была в шаге от смерти?

Линда молчала, готовая в любой момент хлюпнуть носом. На выволочку сил просто не было.

— Я видел след от портала. Межмировой. Хавр, вы могли обе исчезнуть бесследно! Тебе повезло, что он рухнул в самом начале и вас выбросило в Равву. Но ты же не знаешь принципов, никто не знает! Он мог сразу идти в межмирье.

— Это не было важно, — прошептала Линда. — Я должна была ее убрать. А то, что мы попали в Равву, — у нее почти получилось усмехнуться, — это карма.

— Что? — не понял Эмарон.

— Карма, закон причины и следствия. Возмездие.

— Если бы все было так просто, — покачал головой Эмарон и начал избавлять ее от одежды. Это едва ли можно было назвать романтичным, впрочем, как и все в жизни Линды. Она смотрела в серые глаза Эмарона и отогревалась от тепла, которое в них находила.

Он купал ее нежно, бережно, как маленькую девочку, как папа когда-то купал ее дома на заре детской памяти. И только теперь она, наконец, ощущала себя правильно, на своем месте, несмотря на то, что находилась в чужом мире.

— Я безумно испугался за тебя, — сознался Эмарон, убирая с лица Линды мокрые пряди и закладывая их за ухо.

— Мне тоже было страшно, — невпопад поддержала Линда. Он улыбнулся, но тут же нахмурился:

— Зачем?

— Зачем что? — не поняла она.

— Зачем ты пошла на это?

— Иначе она бы убила тебя, — созналась Линда, а руки Эмарона, удерживавшие ее в воде, сжались чуть сильнее, чем следовало.

— У вас появился бы шанс. Ты же сам сказал: пятеро против четверых.

— Да, но это... — он не находил слов.

— Не моя война? — подсказала Линда.

— И это тоже.

— Теперь моя, — она упрямо посмотрела Эмарону в глаза.

— Тебе плевать на мое состояние, — нахмурился он.

— Ну, я люблю комфорт и вкусную еду...

Он едва заметно улыбнулся.

— Но не настолько, — закончила Линда. А он склонился и впервые ее поцеловал, крепко, по-настоящему, немного отчаянно, потому что не мог поверить, что женат на женщине, которой не безразличен.

— Линда, — шептал он, а она цеплялась за его одежду, намочив рукава и часть рубашки. А потом заплакала.

— Что с тобой? — испугался Эмарон.

— Черт, — выругалась она сквозь непрошеные слезы, — я могла никогда этого не почувствовать, — и она снова отчаянно потянулась к его губам.

— Чокнутая иномирянка, — выдохнул он ей в губы, чуть отстранившись, и впился в них новым поцелуем.

Глава 8

— Мама, — Карри упрямо смотрела в пространство невидящими глазами. — Я этого так не оставлю, клянусь. Они заплатят за твою смерть. — Ее пальцы сжимались и разжимались в бессильном жесте ненависти, словно стремясь смять противника и превратить в пыль. Дочь Марны, она всегда стояла в стороне от их планов мести, и не желала возвращаться в мир, который мать называла родным. Карри прекрасно себя чувствовала на Земле, силы позволяли ей легко справляться со многими ситуациями и дарили долголетие. Она не желала жить прошлым и ввязываться в неведомую ей войну. Не все дети оказались настолько неблагодарными, но если говорить о внуках — тут все обстояло куда хуже: им дела Империи и вовсе казались чем-то далеким и несущественным, а события давно минувших дней — замшелой историей, живущей лишь в умах взбалмошных старушек-прародительниц. О правнуках и их отпрысках речь вообще не шла — большинство из них совершенно не имели понятия, чья кровь течет в их жилах. И только первая Семерка ведьм неистовствовала и строила планы, готовилась к отмщению и великой битве, к восстановлению справедливости и возвращению. И иногда, когда Карри удавалось услышать краем уха их беседы, становилось жутко от диких замыслов и тех вещей, на которые они готовы были пойти ради своей цели.

— Ты, наконец, очнулась, девочка? — заговорила Пимена, тетя, которая почти все детство Карри провела в их доме. — Я понимаю, ты полагала, что можешь остаться в стороне от всего этого. Но война не спрашивает, хочешь ты ее или нет.

— Пими, ну почему все так? — исполненное отчаяния лицо Карри повернулось к родственнице. — Кто это сделал?

— Она шла за главным лордом, — пожала плечами Пимена. — Видно, он не так слаб, как остальные.

— Зачем?

— Мы против них, Карри. Только так. Всегда было только так.

— Мама, — вновь простонала женщина.

— Что ты намерена делать? — направила ее мысли в конструктивное руслоПимена.

— А чего вы от меня ждете?

— Что ты возглавишь нас вместо Марны, — не стала увиливать от ответа тетя.

— Я? — поразилась Карри. — А как же Рея, или Риха... ах, ну да, — замялась она, вспомнив печальные вести последних дней.

— Они отпустили Зару. Предлагают нам переговоры.

— Переговоры? — затуманенный горем разум отказывался подчиняться.

— Это отличный повод покончить разом со всеми.

— А если они рассчитывают на тот же исход? — разум все-таки включился.

— Не имеет значения — это ведь то, чего мы хотели.

— И попасть в ловушку, как мать? — взъярилась Карри.

— Нет, — мягко отозвалась Пимена. кладя свою руку поверх нервно сжатой руки Карри, — четверо нас, Зара, Рея, Эланс и ты, а если постараться, может, и кто-то из молодежи примкнет.

— Они если и примкнут, то лишь на экскурсию в Империю, — покачала головой Карри, — когда все закончится.

— Почему ты так и не завела детей? — неожиданно спросила Пимена.

— Потому что видела, какие огорчения они приносят родителям, — чуть улыбнувшись, отозвалась Карри.

— Глупости, радостей больше, — тепло усмехнулась тетя в ответ.

— У меня никого не было, кроме нее, — глухо прошептала Карри, готовая в любую секунду сорваться и заплакать.

— Так утопи лордов в собственной крови, — хищно прошептала в ответ Пимена, вмиг преображаясь из добродушной тетушки в злобную каргу. — Они изгнали твой род с законной родины, покрыли позором всю твою семью. И ты еще думаешь, что тебе делать?

— Они уже убили троих.

— Риха действовала необдуманно. Она считала лордов щенками, не способными на настоящий отпор, и поплатилась за это.

— А Финна? — не удержалась Карри.

— А Финна навестила Главу Семерки.

— Того самого главу, — голос Карри наполнился ненавистью. — Как его имя?

— Имя твоего врага — лорд Эрих Эмарон, детка, — отозвалась Пимена.

— Я убью его, — пообещала Карри, до боли сжимая пальцы.

— Убьешь, — кивнула Пимена, оценивающе глядя на племянницу.

* * *

Линда спала, крепко прижавшись к Эмарону и не верила, что они, наконец, по-настоящему вместе. А мысль о том, что он ее законный супруг — и вовсе веселила и сводила с ума. Кто она теперь? Леди Эмарон? Линда Эмарон? Неужели ее имя, наконец, будет звучать не по-дурацки? И она теперь никогда не увидит дом? Не скажет родителям, что вышла замуж? А ведьмы? Их теперь четверо? Будут ли они мстить или сбегут, поджав хвост? В последнее верилось с трудом. Они с таким бесстрашием и остервенением добивались своей цели, что едва ли от нее отрекутся, пока их не перебьют всех до единой.

— Прости, я подумал, что тебе стоит отдохнуть после всего... — неуверенно заговорил Эмарон.

— Почему ты извиняешься? — Линда подняла на него удивленный взгляд.

— Первая брачная ночь не должна была бы...

— Только не переходи снова на Вы прямо в постели, — устало попросила его Линда, и повернулась к Эмарону лицом. — У нас был тяжелый день вчера. — Он облегченно кивнул в ответ. — Но мы можем перенести брачную ночь на сегодняшний день, — хитро улыбнулась она, а лорд заметно покраснел.

— Прости, — тут же стушевалась Линда, подумав, что наверное, перебрала с откровенностью. Но он был предельно серьезен:

— Ты едва не погибла вчера. На меня охотятся. Уже второе покушение за короткое время. Рядом со мной — опасно.

— О, нет, — прервала его Линда, злая и разочарованная, — только не говори, что мне лучше пожить в какой-нибудь глуши, пока тебя не убьют.

— Линда, — попытался Эмарон, но она не дала ему и шанса.

— Я не ради этого прыгала в стену, — ее глаза остановились на его лице и стали изучать, запоминать каждую черточку, потому что не было никаких гарантий в том, что в этом мужском мире ее не пошлют ко всем чертям, несмотря на героические подвиги.

Но он не послал — отреагировал неожиданно: резко наклонился к ней и накрыл ее рот поцелуем, лишив на несколько секунд дыхания.

— Я уже, кажется, благодарил тебя, — произнес он, отстраняясь.

— Хочу еще, — скорее умоляюще, чем требовательно, произнесла она. И Эмарон не разочаровал. Проблема была лишь в том, что с каждым новым поцелуем Линде хотелось большего — всего Эмарона и так, чтобы их время еще долго не кончалось. Чтобы весь их мир, Империя с лордами, ведьмы и проблемы подождали где-нибудь смирно в стороне.

Она смотрела на него такими голодными глазами, что Эмарон не выдержал и рассмеялся.

— Никогда не думал увидеть в своей постели такую женщину.

— Какую? — встревожилась Линда.

— Такую... желающую, — мягко пояснил он.

— Эрих, — тихо спросила она, — а если ты потеряешь контроль, ты меня не заморозишь? — на ум некстати пришлись картинки с Финной.

— Тебя — нет, — пообещал он, а в глазах светился не лед, а пламя, обжигающее, голодное, страстное, такое несвойственное обычно холодному лицу лорда Семерки.

— Тогда ладно, — улыбнулась она.

— Но мне действительно нужно идти, — осторожно и ласково произнес он, стараясь интонациями смягчить звучание сказанного.

— Докладывать остальным о случившемся? — поняла Линда.

— Ведьмы обезглавлены — они должны знать об этом.

— Да, — признала Линда. и не удержалась от типично женского вопроса: — А о браке скажешь?

— Им не обязательно это знать, — отозвался Эмарон, уже вскочив с кровати и двигаясь в направлении ванной комнаты.

— Не обязательно, — тихо повторила Линда ему вдогонку, а самой стало отчего-то очень больно.

Зачем он затеял эту женитьбу? Слабость перед боем? Или действительно не хотел обогащать императорскую казну настолько, что связь с бродяжкой из леса показалась приемлемой ценой?

Гнусные мысли, обидные, жгучие, заполонили голову. Испытывал ли он те же чувства, что и она? Пожертвовал бы собой ради нее? Или его слова "это не твоя война" следовало воспринимать буквально, а не как попытку уберечь ее? А может, брак — всего лишь ширма от сплетен? Или защита от новых попыток его женить?

— Что с тобой? — его встревоженное лицо оказалось слишком близко. В своих мрачных раздумьях Линда даже не заметила, как Эмарон вернулся. Он был вымыт и одет, аккуратен и красив по-своему. Но она научилась любить его чрезмерно резкие черты и немного неправильную внешность, а еще эти задумчивые серые глаза, за которыми иногда можно было рассмотреть вечную метель.

— Так, ничего, задумалась.

— Настолько, что я даже буду лишен порции своих блинчиков под артак? — усмехнулся он, и она не смогла не улыбнуться в ответ и вскочила с постели, чтобы умыться и бежать вниз готовить его любимые блинчики. Так странно: один миг — и она сидит в глубокой печали, вздыхая над своей судьбой, но стоит ему посмеяться над ней, подарить немного тепла и искренности — и она летит на крыльях, готовая сворачивать для него горы, а не то, что тесто в миске.

— Я люблю тебя, — выпалила она, глядя как Эмарон уплетает ее блинчики. Он едва не подавился, она видела, но тут же взял себя в руки:

— А почему с таким мрачным лицом?

— Потому что не уверена во взаимности.

Эмарон отставил тарелку в сторону и, обойдя стол, подошел к ней. Взял за руку, чуть приподнял пальцами голову, заглянул в глаза.

— Ты сомневаешься во мне?

— Не в тебе, в твоих чувствах.

— Все, что есть, лучшие — принадлежат тебе, — ответил он, а Линда отметила, что он не сказал ей просто "люблю" в ответ. Возможно, он пытался сообщить, что не любит никого, но от этого не становилось особенно легче.

— Ясно, — кивнула Линда, отводя взгляд и не показывая, что ей тяжело.