девятый

Это не сказка — так и было. Разница в развитии — это не просто ватерклозеты против каннибализма, разница — в человеке.

Вы, ребята, не замечаете "кораблей", а вот я замечаю. Надеюсь, что замечаю... Информация, мне нужна информация. И побольше — пока что я просто слепой щенок, не понимающий элементарных вещей. Это надо исправлять, быстро исправлять. Мне ведь здесь жить...

Флорис, похоже, тоже умел думать, на что намекнул его следующий вопрос:

— Вы сказали, что голым оказались на берегу... А откуда тогда одежда на вас?

— Когда начал обследовать остров, нашел еще одного человека. Молодого парня. Мертвого. Тоже следы ожогов и кровь на голове. Это его одежда.

Покачав головой, Флорис уточнил:

— Что это за остров такой интересный? Ничего там не замечали странного?

— Замечал. Нашел там бухточку, а возле нее следы старого костра. И знак на скале рядом интересный — крестик вот такой. — Я пальцем провел по столу.

Флорис напрягся, уставился мне в глаза:

— Сэр Дан, вам разве ничего этот знак не напомнил?

— Чем-то он меня беспокоил, но так и не понял чем... — неопределенно ответил я.

— Да уж... с памятью у вас совсем дело худо. Демы таким знаком отмечают свои рассадники.

— Демы?

— Вы и этого не помните?! Однако... Демы — дети могил. Проклятый орден отказников от жизни. Вечная наша заноза. Я в вас поначалу одного из них заподозрил — с них станется попугая приручить для стража-самозванца. Хотя не уверен, что такую мудрую птицу можно обмануть... Тот парень, что мертвый лежал, — как вы с ним поступили?

— Оттащил от пляжа и закопал среди кустарников.

— Эх...

— Что-то не так?

— Сэр страж, его следовало разрубить на куски, а лучше сжечь до костей. Уж вы-то должны понимать, для чего он там...

— До сих пор не понимаю — не забывайте: я почти полностью потерял память.

— Такое знание потерять грешно... Постойте! — Флорис стукнул кулаком по столу. — Волчьи выкидыши! Получается, они и вас замыслили обратить!

— Не понял?

— Тот парень, он... Эх, все забываю, что с памятью у вас нелады. Расскажу, как оно обычно бывает. Демы среди добычи выискивают особых пленников: с хорошим телом, без болезней и уродств, крепких, с головой светлой, духом ярких. Самых лучших выбирают, понимаете? Пытками и своей противоестественной ворожбой убивают душу — бедолага превращается в куклу без разума. Потом отвозят оболочку к рассаднику — вроде того острова. Оставляют на берегу или, поговаривают, иной раз в воду бросают: слишком приближаться даже им бывает страшно. Ночью выходит из пещер тамошняя погань разная и вытаскивает его, а потом — на черный алтарь. У такой добычи особая задача: из нее обращенного делают — сразу высшего, а может, и того хуже... Получается, вам тоже плохую участь готовили, да не получилось у них душу вытравить — только память и покалечили. Ох и трудно, наверное, будет это лечить — демы свое дело знают... верблюжьи плевки... Поняли, почему того парня сжечь следовало или на куски изрубить?

Если откровенно, я, понимая все эти частности, не мог понять цельной картины: что здесь вообще происходит? Но ответ давать надо — иначе даже благодушно настроенный Флорис начнет подозревать, что эти странные демы сделали из меня бесполезного дебила.

А еще меня очень порадовало, что носитель, который я занял, по-видимому, на тот момент был уже пустой оболочкой — после пыток и неких негуманных манипуляций в нем не осталось разума. Я, может, и бессовестный человек, но мысль о том, что забрал тело у хорошего парня, временами угнетала.

— Понимаю. Рубить мне нечем было, а огонь развести непросто. Да и не помнил... Я, если честно, совсем тогда потерянный был.

— Остров тот велик был?

— Да нет.

— И как же ночь пережили?

— А никак. Вечером на меня напал медведь — мне удалось его убить. Собрался жаркое на углях приготовить, а он вдруг поднялся и пошел на меня. Пришлось мне вплавь оттуда удирать...

Флорис расхохотался и зычно объявил:

— Сэр страж, попав в рассадник демов, голыми руками убил медведя, но не успел его зажарить до полуночи — тот вдруг восстал прямо на вертеле и был при этом очень недобродушен. Пришлось сэру стражу срочно плыть по морю к нам в гости, причем без корабля, да еще и в потемках.

От дружного хохота в окнах завибрировала пленка. Странно — мне почему-то ни разу не смешно было, особенно когда вспоминал, как смердело из окровавленной пасти. Очевидно, местный юмор имеет свою специфику, мне непонятную.

Или не верят?!

Но слова Флориса убедили, что в этом ошибаюсь.

— Не будь вы стражем, ни за что бы в такое не поверил, но про вас и не то слышать доводилось. Спасибо, повеселили от души. Хотелось бы самому это увидеть — после такого уж точно будет что вспомнить в старости, если вдруг доживу до нее. Вы его на уголья, а он, значит... Ой, не могу! — Флорис опять расхохотался.

Я через силу улыбнулся, делая вид, что мне тоже очень весело это вспоминать. Рыцарь, склонившись, тихо произнес:

— Ребятам не рассказывайте, что парня того и медведя не упокоили. Я-то с пониманием: как-никак память вам отбило, но вот они огорчатся и озадачатся — уж больно чудно для стража такое дурное творить. И про то, что демы из вас чуть обращенного не сделали, тоже молчите — люди шарахаться начнут. Народ у нас простой и темный — верят, что от детей могил возврата не бывает.

— Спасибо, сэр Флорис, прислушаться к советам образованного человека всегда полезно.

— Откуда знаете, что я образован?

— Сами только что сказали, что с пониманием относитесь к факту потери памяти и последующих странных поступков. И предупредили, что остальные ваши люди не столь просвещенны — могут не понять. Да и встречу нашу первую помню — язык, на котором вы ко мне обратились, далеко не все знают.

— Вы про язык стражей? Ну так не думайте, что я такой уж шибко умный: на нем, кроме стражей, никто и не говорит. Так... отдельные словечки среди студентов ходят, и мало кто понимает, что они значат. Я вот совсем не понимаю, что вам сказал.

— Но как же тогда поняли мой ответ?

— А я его и не понял. Я на реакцию вашу смотрел — вы очень удивились, когда услышали, и не мешкали с ответом: четко сказали, уверенно, со знанием. Погань удивляться не умеет, да и не может знать языка стражей. А с остальным тоже просто — два года при университете состоял, пока отца не схоронили. Тогда только за меч всерьез взялся и к королю на службу пошел.

Ну что ж... количество предоставленных мне роялей опять сократилось... Я-то думал, что меня выручило знание латыни, а вот как, оказывается... Ответь я ему на чистом монгольском, он бы не сомневался, что это и есть секретный язык стражей: главное — вид при этом уверенный должен быть. Так что наследие римлян из списка крупногабаритных музыкальных инструментов вычеркиваем — спасло меня не оно... или не совсем оно. И что у нас остается в кустах? Только странный попугай, благодаря которому меня сочли стражем. Но еще неизвестно — к добру это или наоборот, так что...

А еще, получается, сэр Флорис не столь уж и умен, раз на "homo sapiens" купился. Слишком доверчив... Хотя... дитя своей бесхитростной эпохи...

Флорис тем временем подозвал ту самую стройную "официантку", указал на мою посуду:

— Подливай сэру стражу — ему можно. А вот остальным хватит, и мне тоже.

— Почему хватит? — не понял я.

— Да дело у нас еще есть... до рубки дойти может... не надо во хмелю за оружие браться. Видели ведь, что с Напой приключилось? Разорили подчистую... Сэр страж, вы, наверное, подзабыли, но побережье это все под поганью давно — самое что ни на есть древнее поганое место. И мы посредине. Такие вот дела...

Я понятия не имел, о чем он говорит, но молчать не стоит — отделываясь неопределенными словами, можно создать впечатление, что хоть частично разбираешься в происходящем: прослыть дураком — последнее дело.

— Да уж... не повезло вам с этим...

— Вот и я о том же — будто в гнездо осиное влезли, в самую середину, и прячемся тут. Погань ведь к границам своим жмется, где добычи побольше: здесь обычно тишь и благодать. Только мы ведь высадились еще прошлым годом — даже поля расчистили и озимые успели посеять.

С тех пор огораживаемся здесь, ждем королевского маршала с войском и отряд церковников обещанный. А ни души пока не пришло — вообще никого: вы — первый, кого увидели. Я уж обрадовался — решил, что с вестями вас прислали, да и попугай ваш не лишним будет: для поиска логова очень полезная птица. Погань чует лучше всех — шипит на нее из большой дали, будто болотный змей, за хвост пойманный. А то ведь кончилась у нас спокойная жизнь: полезла на нас погань. Уже шесть деревенек разорила подчистую. У них десятка четыре мелких при бурдюке упитанном — не выстоять там против них было. Вот и приходится народ спешно в Талль прятать — видите ведь, как здесь многолюдно стало? Шайка эта нам здесь не страшна, но вот округу они держат крепко. Пахать не сможем мы больше — считайте, в осаде теперь. Надо бы логово их выследить, да только как попало они его мастерить не станут, а на серьезное дело у меня воинов не хватит. Вот и получается, что им не достать нас, а нам — их. Только вот они подмогу получать могут, да и в деревеньках тех пойманный народ опоганили или на бурдюк пустили, а нас ведь больше не становится. Не станут они терпеть такое в гнилом сердце земли своей — начнут всерьез доставать рано или поздно. Сгинем все, если помощи не будет. Замыслил вот попробовать их пощипать. Нас король сюда не одних прислал — ссыльных еще ватага есть: иридиане. Вера у них умеренно-еретическая, но с полезным зерном: погань от правильного отделяют. Убрали их сюда, под надзор церковный, только вот не получилось никакого надзора — убили нашего священника по зиме, с тех пор никто им не указ. Напа почему разорена и еще четыре их деревеньки? А потому что отказались они в Талль уходить — так и сидят на задах, о чуде молятся. Своих я после первого случая сразу укрыл, а их — никак... Сгинут все — не верю я в чудо. Зато в сталь добрую верую — она такому делу всегда поможет. Убежище у погани недалеко от Напы — не спешили они там, как Цезер говорил. А ведь рядом с ней главная деревня иридиан — Анеш. Дорога хорошо набитая — думаю, погань не совсем уж слепая и все это приметила. Не сегодня, так завтра на Анеш пойдет.

— Вы хотите дать там бой?

— Да, сэр Дан, — тут даже не хотение, а сильная необходимость. Под Анешем поля широкие во все стороны — ровное и удобное место. Конному раздолье — не укрыться им от удара нашего, если из лесу выберутся под стены. Будь у них даже полсотни мелочи — раскатаем. Бурдюк на пашне нестрашен — неповоротлив больно, и если не мешкать, то в землю не втопчет, только лошадей пугать сможет. В темноте они беды ждать не будут от нас — вольготно пойдут. А мы на опушке со своей стороны засядем и как только они покажутся, начнем. Луна нынче не сильно еще убыла, кони у всех, кто там будет, боевые, широкоглазы — темнота невелика помеха. В лес, конечно, врываться не станем, но на поле не хуже, чем днем, получиться должно. Так что вы пейте-ешьте, а нам облачаться пора. И не взыщите — с собой вас не возьмем. Оклематься надобно от ворожбы демов, отдохнуть, жирок набрать — не будет сейчас от вас проку в драке. Тука гнутого знаете уже?

— Горбун? Знаю.

— На постой вас к нему определю — бобылем он живет: хоть козел ходящий, но никак не хочет остепеняться. Избы у нас сейчас переполнены, сами понимаете, но у него попросторнее и дети с бабами не орут — только отроков несколько и пара воинов. Вам там спокойно будет.

— Сэр Флорис, я сыт, а до выпивки не жаден, да и одному как-то не то... Так что, думаю, пора мне отправляться к Туку — отдохнуть и впрямь не помешает.

— Ну как знаете, сэр страж. Эй! Йена! Красавица! Проводи сэра Дана к избе Тука! — Флорис позвал ту молоденькую женщину, что обслуживала наш стол. — И, сэр страж, если что, а меня не будет, — к Арисату обращайтесь: без меня он здесь всем заправляет. Как вернусь, тогда и договорим, а то вопросов у меня к вам много еще, да и у вас, думаю, тоже.

Глава 7 НАСТОЯЩИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Дом горбуна ничем не отличался от стандартных крестьянских построек — столь же низкий, с топчанами и лавками, без излишеств вроде здоровенных столов у Флориса. Топилась изба по-черному, но в связи с теплой погодой печь не использовали. С порога оценив скученность и заподозрив, что здесь можно познакомиться с местными неприятными насекомыми и инфекционными заболеваниями, попросил Тука выделить мне местечко на сеновале. Мотивировал это пожелание тем, что не привык к домашнему комфорту: стараюсь, мол, закалять тело. Хозяин, скептически осмотрев меня с ног до головы, по своему обыкновению ничего не сказал, хотя по глазам было понятно, что осмотр его не впечатлил и в пользу закаливания он не верит. Так же молча выделил какую-то не слишком грязную дерюгу и показал сеновал. Попроси я у него разрешения расположиться в уборной — не сомневаюсь, сделал бы это так же без возражений.

Сено было мягким и пахло приятно. Устроив себе удобное гнездо, прихлопнул одиночного комара-разведчика и приступил к инвентаризации полученной сегодня информации.

Первое: я наконец вышел на контакт с туземцами и даже получил в их обществе не самый последний статус. Статус, правда, не без проблем оказался — я в положении самозванца. Как только появятся настоящие стражи, последует неизбежное разоблачение. Сомнительно, что сказки про амнезию и более чем скромные познания в латыни помогут мне сойти среди них за своего. Однако, если верить сэру Флорису, за полгода или более того я — единственный человек, появившийся здесь, да и про широкое распространение стражей в других землях пока что не слышал. Значит, шанс нежелательной встречи не слишком велик и пока что не будем этого опасаться.

К тому же есть у меня кое-какая гипотеза. А вдруг это тело раньше действительно принадлежало стражу? Попугай ведь меня признал, а это, возможно, неспроста... Хотя о стражах я не знал ровным счетом ничего, но подозревал, что люди они суровые, раз пользуются уважением в среде воинов. Доставшийся мне носитель не выглядит атлетом, но примитивный "тест-драйв" показал, что прежний хозяин вряд ли был рахитичным ботаником. Шестьдесят два отжимания после минутной разминки. Понимаю, что не рекордная цифра, но это если не задумываться об обстоятельствах. Я четыре дня скудно питался (мягко говоря) и, вспоминая, как выглядела рвотная масса, извергнувшаяся из меня в первую минуту пребывания в этом мире, подозревал, что и до этого меня не слишком баловали разносолами — обилия непереваренной пищи не наблюдалось.

Итого: хроническая голодуха как минимум в течение нескольких дней; изнурительное плавание по морю на бревне; долгий пеший переход по суше; череда стрессов, начиная от смерти и внедрения в новое тело, столкновения с медведем и заканчивая сегодняшними разнообразными событиями... Другой бы на моем месте три раза ласты склеил, а я с набитым брюхом сумел отжаться шестьдесят два раза. Более чем достойный результат. Не удивлюсь, если действительно наследство от стража досталось — жилистое тело опасного бойца. Шрам на запястье, еще один шрам на лодыжке — непохоже, что блохи покусали: от серьезных ран отметины. Если в бою получены, то вояка, вероятно, не из последних был, раз пережить такую рубку сумел. Молод на вид, но среди местных солдат видел не старше себя — рано здесь взрослеют.