девятый

Чтоб ты потом подавился!..

Карабкаться по скале оказалось делом очень нелегким. Я оцарапал палец (да и фиг с ним — до газовой гангрены мне косолапый дожить не даст), едва не сорвался пару раз. А срываться было нельзя: местный гризли пыхтел за спиной, целеустремленно пытаясь повторить мой маршрут.

Вот и вершина — плоская площадка диаметром шага в три. Сбоку на мой рост вздымается скальный зуб, но забираться туда смысла нет, да и не внушает доверия — растрескался во всех направлениях.

Где там эта тварь? Пыхтит внизу, косясь на меня недобрым взглядом. Забраться по моим следам у него не получается, или просто боится упасть — высота приличная.

— Что, сволочь, с альпинизмом не дружишь?! Вали в свою тайгу, покуда цел! Косолапые по скалам не лазят — рожденный ползать летать не сможет! — Сей радостный крик я подкрепил материальным деянием, а именно: бросил в зверя увесистый камень.

Зря я это сделал — получив булыжником в ухо, медведь нехорошо взревел и, отскочив чуть ближе к краю мыса, полез наверх уже уверенно, без оглядки на риск. Надо признать, разумно поступил — путь там явно удобнее.

Поведение зверя мне, само собой, не понравилось. Заметавшись в ловушке скальной вершины, я лихорадочно пытался придумать метод спасения. Спуститься по другой стороне вряд ли получится — отвесный обрыв. А если и получится, медведь меня легко догонит, и...

Где от него спрятаться на маленьком голом острове?!

Стоп, зачем прятаться? Я уже на хорошей позиции — не стоит ее уступать. Ну-ка...

Повернулся к каменному зубу, расшатав, вырвал из него увесистую глыбу — с трудом удержал в руках. Подскочил к краю площадки, ухнув, вскинул свое новое оружие над головой (откуда только силы взялись?).

Медведь уже преодолел большую часть подъема — останься у меня палка, я бы сейчас мог ему по макушке постучать. Зверь тяжело сопел: дорога наверх давалась ему нелегко. Ловкий какой — не знал я, что они имеют склонность к альпинизму. Или это только местным свойственно, а наши все больше по кедрам специализируются?

Да пусть хоть по пальмам на велосипедах катаются — нашел время о зоологии рассуждать!

С резким выдохом (все членовредительские деяния следует делать на выдохе — это в меня вбили на объекте) отправил глыбу вниз — прямиком на голову подбирающегося хищника. Соударение камня со звериной черепушкой получилось на удивление громким — будто у топтыгина не башка, а барабан. Толчок оказался силен — негодующе взревев, медведь сорвался со скалы, полетел вниз. В процессе аварийного снижения его развернуло, и в щель меж валунов-исполинов мыса он влетел головой вперед.

Голова застряла.

* * *

На скале я просидел еще долго — никак не мог поверить в случившееся. Все казалось, что зверюга притворяется, усыпляет бдительность — ждет, когда я расслаблюсь и спущусь. Хотя разум подсказывал, что это вряд ли: не может медведь остаться в живых, если его голову завернуло назад перпендикулярно телу. Череп застрял в расселине намертво, и шея не справилась с инерцией разогнавшейся туши.

Жаба, устав созерцать мою трусость, начала соблазнять радужными картинами повышения нашего благосостояния. Мы можем обзавестись ценной шкурой, костями, когтями, жилами для оружия и инструментов, и самое главное — внизу нас дожидается целая гора мяса (есть хотелось уже очень сильно).

Спускаться я не торопился, но и времени зря не терял. Огляделся сверху — и правда, островок. Маленький и скудный — ни одного дерева, лишь все те же нищие кустики повсюду. Зато далеко на горизонте просматривалось серьезное побережье — или большой остров, или материк.

Вот туда-то мне и надо...

Посмотрев на солнце, убедился, что оно уже перевалило за полдень, начав снижаться. Значит, моя первоначальная версия о расстановке сторон света верна. Таким образом, манящая земля располагается на востоке. Там хорошо, там просторно — там не окажешься запертым в одну клетку вместе с медведем-людоедом.

Кстати, о людоедах — а не пора ли его проведать? Даже чайки перестали верить в жизнеспособность зверюги — бродят в шаге от туши, проявляя интерес к залившей камни крови.

Косолапый при моем приближении не стал набрасываться с торжествующим ревом — мертвее не бывает. Голова его засела в расселине столь надежно, что шкуру и мясо при этом сорвало о камни — обнажился череп. Тело выгнулось, задними лапами коснувшись земли: медведь застыл в гимнастической фигуре "мостик".

Вновь вооружившись палкой, я присел возле добычи и стал думать.

Первое — чем разделывать? Мне понадобится каменный нож или хотя бы отщеп с приличной режущей кромкой. Кремня или иного подходящего материала я за время своих странствий не обнаружил. Здешние скалы состояли из ни на что не годной породы, а разнообразная галька на пляже слишком уж мелка, чтобы рассчитывать на хороший инструмент. Конечно, кое-как я кожу в итоге рассеку, но от мечты снять шкуру целиком стоит отказаться сразу — рискую потратить зря прорву времени и сил.

Мясо...

Мяса гора, но лучше поголодать, чем есть его сырым. Если здешние медведи и отличаются от земных, то только не кулинарными пристрастиями — судя по обнаруженной ранее куче и явным гастрономическим домогательствам, этот гад готов сожрать все что угодно (даже пришельца из другого мира). При такой политике питания топтыгины неизбежно превращаются в инкубаторы для паразитов. Причем паразитов опасных — мне в голову вбили четко, что от недостаточно прожаренного мясца можно быстро склеить ласты или раньше положенного возраста начать получать пенсию.

Мне понадобится огонь.

Как его добыть? Способов я знаю много (в теории), но на практике их не испытывал (до такого садизма на объекте не доходило). Что я могу использовать здесь? А выбора особого нет — только сухую древесину, легковоспламеняющийся материал и трение.

Древесины на берегу хватает; в качестве легковоспламеняющегося материала можно попробовать сухую траву и пушистые семена местного растения, похожего на одуванчик.

Первым делом — дрова: обшарил близлежащий берег, стащив к давнему кострищу все, что нашел. А нашел немало — даже приличное бревно попалось: в этом мире помимо кустов и травы явно имеется и серьезная растительность. Несмотря на большие габариты, сумел его сдвинуть с места — удельный вес этой древесины явно невелик. Дотащил трофей до моря и отбуксировал по мелководью — первая деталь моего будущего плота (если я решусь самостоятельно отсюда выбираться). Насобирал камней и прихватил найденный кусок кости, достаточно крепкой. Затем долго бродил среди кустов, собирая растительный пух и пересохшую траву.

Решив, что горючего материала мне хватит, вернулся к добыче. Опасение, что запах крови привлечет хищников и падальщиков, не оправдались — пусто и тихо. Скорее всего, нет здесь больше зверья. Остров мал — для него и одного медведя было более чем достаточно. Я так и не понял — как косолапый вообще сюда попал? Но в одном уверен точно: он — одиночка. Не любят они компании, да и опять же — слишком куцые угодья для существования серьезной популяции.

Огонь оставил на потом — решил начать с самого неприятного. Наивно думая, что неприятнее разделки туши ничего быть не может, взялся за мясницкую работу.

Осмотрев тушу, убедился, что несчастный случай, приключившийся с медведем, моей задачи не облегчил. Кожу повредило лишь на голове, но с черепа я качественного мяса не наскребу. От идеи извлечь добычу из расселины и, работая по готовым ранам, добраться до шеи отказался: крепко засела, да и неизвестно, действительно ли это будет легче, чем резать "по целине".

Решил начать с бедра. И на нем же закончить: мяса я нарежу более чем достаточно. Холодильника нет — все не сохраню, а рисковать с копченостями не хочется. Придется завтра вытаскивать медведя на мелководье и отдавать морю — не нужна мне падаль возле лагеря: я твердо вознамерился расположиться у бухточки.

Я царапал шкуру крошечными обломками раздробленной гальки; буравил кое-как обточенной костяной пластиной, даже щепки применил, получив их из разломанной пополам кривой палки.

Шкура в итоге поддалась натиску моего садизма — я проделал неровный, но длинный разрез, добравшись до вожделенного мяса. Дальше дело пошло полегче, хотя смотреть на полученную вырезку без содрогания было невозможно (будто зубами выгрызали — издержки несовершенства инструмента).

В воздухе, проявляя интерес к происходящему, гудели мухи и прочие насекомые — я спрятал добычу в ямку у кромки прибоя, прикрыв сверху той самой, спасшей меня глыбой. И вредители не доберутся, и просолится немного в морской воде.

Все, у меня теперь есть полуфабрикаты для жаркого — дело за огнем.

* * *

Наблюдай за мной Здравствуйте — уже бы, наверное, повесился от позора. Такому безобразию он меня не учил — я явно делал что-то не то. В теории все выглядело просто и понятно, учебный фильм тоже не намекал на сложности, а вот на практике...

Я испоганил немало с трудом подтесанных деревяшек, подарил ветру большую часть запасенного растительного пуха, да и сухая трава пропадала непонятно куда. Ладони у меня горели огнем, руки ходили ходуном от усталости, в глазах рябило по той же причине, а костра все не было. И даже не предвиделось: несмотря на все усилия, я не то что огня — крошечной искры не получил!

Солнце добралось до горизонта, медленно скрылось. Темнело, а я все крутил деревяшки на все лады с тем же нулевым результатом. Изнеможенный желудок начал строить теории на тему отсутствия в этом мире паразитов и как следствие намекал, что можно рискнуть побаловаться сырятиной. Он не от великого голода старался — ему, как и мне, очень сильно надоело занятие последних часов.

Стоп, отдохну. Пять минут передышки — и попробую опять. Успехи налицо — при последних попытках дерево разогревалось так, что прикасаться больно было, да и ноздри улавливали характерный жженый запашок. Сейчас вернусь к делу с новыми силами и старым опытом.

На западе темнело, а вот восток, наоборот, подозрительно светлел. Причина феномена показалась из-за горизонта — серебряный диск полной луны. Угловой размер, пожалуй, заметно больше, чем у земного спутника, да и детали различаются четче — те же горы, впадины и, если глаза не врут, исполинский кратер. Настораживает светящаяся дымка вокруг спутника — широкий ореол образует. Неужели атмосфера? Или пылевое облако? Звезды, кстати, тоже высыпают, причем знакомых созвездий не наблюдается. А в остальном небо как небо — никаких странностей.

Поежился — хоть ветерок с моря и затих, но начало резко свежеть. Накинул высушенную рубаху — так будет лучше. Все, хватит резину тянуть: пора заканчивать работу. Я себя уважать перестану, если после стольких часов мазохизма не сумею развести этот долбаный костер!

Со стороны мыса послышался странный шум — будто бревно по щебенке тащат. Волнение на море, и без того несерьезное, к ночи затихло — слышно было прекрасно.

Насторожившись, я ухватился за палку, готовясь к новым негативным приключениям: в положительные бонусы не верилось. Из темноты под скалой материализовался сгусток еще более черного мрака; медленно и неумолимо пополз в мою сторону; выбрался на освещенный луной пляж.

Оживший медведь — болтающаяся на сломанной шее голова скалится ободранным о камни черепом; припадает на заднюю лапу (именно оттуда я нарезал мяса); медленно приближается. И не рычит — все в полной тишине.

Штаны я не испачкал только по причине пустоты кишечника.

Бежать некуда — за спиной и по сторонам скальная стена. Над головой тоже скальный козырек (это чтобы я с помощью левитации не смылся). Выставил перед собой палку, прекрасно понимая, что защитит она меня не лучше зубочистки. Надо было не с костром возиться, а заточить! Хотя какой толк от копья, если против тебя вышел медведь-зомби?!

Зловещий зверюга тоже все понимал и к палке уважения не проявил — небрежным ударом лапы выбил из рук, подался вперед, преодолев последние шаги. С оскаленных клыков струились потеки сукровицы и загустевшей слюны, повеяло смрадом.

Мне оставалось лишь одно — зажмуриться.

Вот и все...

* * *

Как я оказался в море, помнил смутно. Как этот монстр меня не тронул, понимал, но не понимал — почему: восставший из мертвых медведь просто развернулся и медленно растворился в темноте. Видимо, в какой-то момент я осмелился раскрыть глаза и сбежать. Или не раскрывал — так и драпал, зажмурившись.

Бревно, притащенное на мелководье еще днем, пригодилось — я плыл, держась за него. Как у меня хватило ума им воспользоваться, не понимаю — не иначе как жаба постаралась, пока мозги хозяина были парализованы от испытанного ужаса.

Куда я плыл? Тоже не знаю — куда течение несло. Лишь бы подальше от этого милого острова: оставаться рядом с тварью из фильма ужасов мне хотелось менее всего на свете.

Вспомнил о так и не съеденном мясе, оставшемся под камнем. Желудок скрутило судорогой, но полноценной рвоты не вышло — лишь воздух и слюна.

Глава 4 КОЕ-ЧТО О ПОПУГАЯХ

Восход солнца я встретил все на том же бревне (а куда ты денешься с подводной лодки?). К тому времени я начал понемногу здесь обживаться: на огрызках сучьев узлом завязал штаны и рубаху; обхватив ствол руками, попытался подремать (безуспешно).

Рассвет разогнал ночные страхи, заставив здраво подумать о странных событиях. А не стал ли я жертвой галлюцинации, вызванной проблемами адаптации к новому телу? Вспомнил — монстр двигался в полной тишине. То есть глаза выдавали информацию, а слух нет, — это вроде бы один из признаков обмана зрения.

А как же нюх? Я запах почуял из пасти — нос тоже был обманут?

Не так уж часто люди попадают в другой мир, да еще таким мистическим способом, — мало ли что при этом может произойти в голове! Ведь мертвые медведи не ходят — это бред. Поспешил я вчера: надо было головой думать, а не тем, чем обычно.

Возвращаться назад, правда, почему-то не хотелось — голос разума не убеждал. Альтернативной суши тоже не предвидится — море пустынно. Но ничего: я же помню, в какой стороне был тот берег, замеченный со скалы. Солнце есть — сориентируюсь.

Бревно было слишком крупным, и, несмотря на все мои усилия, оставалось непонятным: сдвигается ли оно в нужном направлении или так и дрейфует по воле течения? Не имея ориентиров, не понять. Монотонные усилия без видимого результата серьезно напрягали, к тому же я чертовски голоден, перенес несколько стрессов и одну собственную смерть, устал как собака, ночь не спал и начал синеть от холода: морская вода все же не парное молоко.

Мне себя было жалко.

А вот жалеть себя не надо — это может навредить больше, чем перелом ноги. Нельзя расслабляться. Если мозг начинает капризничать, надо его загрузить, чтобы не оставалось времени на чепуху.

Для затравки я начал вспоминать параметры резонатора. При всей его гениальной простоте там было что вспомнить: количество витков в каждой катушке, сечение проводов, толщина изоляции, химический состав материалов сердечников, способы запаивания вакуумных диодов и прочее-прочее. Сотни цифр, три страницы текста с инструкциями по сборке, настройке и эксплуатации — я загрузил мозг на целый час.