Удержать мечту

Когда-то давно, когда еще существовала на Земле магия, когда небо всегда было безмятежно-голубым на одном из континентов жили парень и девушка. Фейри.

Он — принц Зимнего двора... Алмаз... Такой же холодный, надменный и бесчувственный, как и зима, давшая ему жизнь. Она — принадлежала к царству Летнего двора. Летия... Нежная, согревающая своим внутренним светом всех, кто находился в ее окружении.

И вот однажды, возможно, так было угодно Фортуне, они встретились.

— Да тише ты, иначе всю стражу на ноги поднимем, — шикнул на своих друзей беловолосый парень с серо-голубыми глазами. Весь он больше походил на ледяную скульптуру, такую же прекрасную и холодную.

— Да ладно, Ал, — окно, не выдержав их напора, открылось, и горе-взломщики ввалились во внутрь здания.

Бальный зал Летнего двора был украшен цветами. Сегодня отмечали совершеннолетие дочери короля.

— Ну, и где эта негодница? — в сотый раз спрашивал Оберон у Титании, — Она де твоя дочь. Ты должна знать.

— Она настолько же моя, как и твоя. А вот дух авантюризма, любимый, ей все-таки от тебя перепал.

— Ее королевское высочество, принцесса Летнего двора Литания Александрия, — объявил глашатай, и оба родителя облегченно вздохнули: ведь увидеть виновницу торжества они уже не надеялись, а тут...

— Как же мне это все надоело. Оторвали меня от такого важного дела из-за каких-то расфуфыренных дам и кавалеров, желающих видеть свою опору и поддержку, — ругалась девушка, заправляя выбившуюся из прически прядь волос за ухо, — Так, теперь, главное, не упасть, — приободрила она себя и начала медленно спускаться по лестнице.

— Она прекрасна... — прошептал Алмаз на ухо своему другу.

— О, ты не первый, кто восхищен неземной красотой Летии. Она, действительно, прекрасна, — девушка в серебристом платье, струящемся по ее фигуре медленно спускалась по лестнице. Пряди темно-каштановых волос были заплетены в косы, заканчивающиеся серебряными кольцами. Сейчас принцесса Летнего двора напоминала богиню, сошедшую с Олимпа...

— Оберон, наша девочка выросла, — со слезами на глазах шептала Титания, — Надеюсь, она прекратит свои занятия.

— Нет, оружие — это ее страсть.

Девушка медленно, шаг за шагом, спустилась с лестницы, ступив на мраморный пол.

— Позвольте вас пригласить, моя богиня, — перед Летией стоял незнакомец в элегантном черном костюме и маске, подобранной ему в тон.

— "Интересно, кто он?" — девушка протянула ему свою руку, затянутую в перчатку-паутинку. Заиграла музыка, и они закружились в танце...

Настолько разные, и одновременно, похожие друг на друга, они кружились по залу... Он — темный, она — светлая... Они просто отдались во власть музыки и танца, не думая о последствиях... Танец увлекал их за собой... Возможно, именно тогда, в ту минуту между ними зародилось прекрасное и светлое чувство, перевернувшее устои их мира...

Музыка стихла... Танец закончился... Но нить, которая их связала, осталась...

— Спасибо за танец, моя богиня, — Алмаз коснулся губами запястья Летии, а затем растворился в толпе народа...

И начались свидания под луной... Поцелуи, распаляющие страсть влюбленных... Они уже не могли друг без друга, хотя и знали, что вместе им быть нельзя, так как слишком велика между ними разница, да и родители никогда не согласятся на их брак...

Но рано или поздно все кончается...

— Ты не посмеешь на ней жениться!!! — прогремел голос Зимнего короля, который каким-то образом узнал о любви сына.

— Посмею, отец! Еще как посмею!

— Что ж, ты сделал свой выбор. Теперь я сделаю свой ход! — и в гневе он удалился из тронного зала, оставив Алмаза в одиночестве.

Тем временем в Летнем царстве началась паника...

— Это все из-за тебя! Нам не выиграть эту войну! А все твоя глупая любовь! Откажись от нее! — бесновался Оберон, которому пришло письмо из Зимнего королевства.

— Я не буду делать этого, папа. Лучше смерть, чем предательство...

И сошлись две армии, смешались день и ночь, зима и лето...Кровь заливала все: землю, озера, реки... Казалось, горели земля и небо.

— Неужели, это никогда не закончится этот ужас? — девушка-фейри подняла клинок. Ее волосы, покрывала кровь, которая тут же чернела, впитываясь в волосы и делая их черными.

— Кончится... — раздался легкий шепот, похожий на шелест ветра.

— Когда?

— Когда дети дворов убьют друг друга, — последовал ответ.

Она никогда не любила войну, никогда не хотела стать ее причиной, но Фортуна сыграла с ней злую шутку. Любовь... любовь стала яблоком раздора. Ни Летию, ни Алмаза никто не захотел выслушать, никто не захотел понять...

— Все началось из-за меня, значит, и закончится тоже, — с трудом поднявшись, девушка взошла на холм, находящийся в центре поля, усеянного горами трупов. Здесь были и дети, прижимающие к своей разорванной груди древко флага, и женщины, смело взглянувшие в глаза смерти...

— Простите меня, это я виновата, что гибнут ваши родные и близкие, — обратилась Летия к обоим дворам, которые на миг прекратили кровопролитие, — Поэтому мне и отвечать за свои поступки, — она скинула латы и, взявшись за рукоять клинка двумя руками, вонзила его в свою грудь.

-Нееееет! — крик принца Зимы разнесся над полем, — Это все вы виноваты!!! Ненавижу!!! — все деревья начали покрываться инеем, а земля — леденеть. Он не успел... не успел остановить ее... Из-за себя самого он потерял самое дорогое, что было в его жизни...

— Летия, я не смогу без тебя, — прошептали губы принца. И клинок, обагренный кровью принцессы Лета, вошел в его грудь...

— Что же мы наделали!!!!!!!!! — безумный крик Титании прорезал тишину поля, — Мы убили мою девочку. Мы убили любовь...

С тех пор прошло много времени, но до сих пор жива легенда об влюбленных, остановивших войну ценой собственной жизни. На месте, где они погибли, пышным цветом расцвел гранат. Как напоминание о великой любви и великой потере...

Фух, наконец-то дома... Это ужас какой-то: столько пробок на дорогах я еще не разу не видела. Хорошо, что платье успела вчера забрать...

Раздался телефонный звонок.

— У аппарата,— еле ворочая языком, протянула я.

— Ветка, ты еще дома?! — голос подруги вывел меня из дремоты.

— Да, а что?

— Ты меня еще спрашивать будешь?! Ну-ка, ноги в руки, и марш на репетицию! И не дай бог, ты не придешь через пять минут... — зловеще закончила она и отключилась.

— И за что мне все это? — поспать так и не удалось. Закинув в рюкзак косметичку и туфли, аккуратно запаковала костюмы в чехол и, заперев квартиру, выскочила на улицу, на ходу натягивая капюшон.

Глава 8.

— В девять вечера у башни, — легко сказать. Возмущаясь, я топала по лужам, а сверху еще и дождь моросил. Ужас, в общем. Ненавижу такую погоду, когда просто хочется сидеть дома и никуда не вылезать, еще ели музычка хорошая... Рай.

Так, думая о своем, я встала в лужу, отчего белые кроссовки сразу же посерели.

-Блин! Только этого не хватало для полного счастья, — так, чертыхаясь, вся мокрая, как мышь, я с трудом добралась до здания универа, тут же проскользнув в теплый и светлый холл.

Моему взору открылась полнометражная картина из фильма "Цитадель": разложив свои инструменты, мои обожаемые друзья сидели на полу, тесно прижавшись к друг другу.

-Э... Вы чего тут делаете? — на меня тут же уставилось пять пар глаз, причем, с самым невинным выражением. Так... Что на этот раз? — И где Ветер? — видимо, вопрос попал в цель, так как разноглазая компания тут же потупила взор, а Серега еще и ножкой пошаркал.

-Ви, понимаешь... Он... не придет, — запинаясь, просипела Алинка, — Но ты не переживай...

-Да ладно. Ну, не придет и не придет, — я лучезарно улыбнулась, пытаясь скрыть ту боль, что на миг пронзила сердце раскаленной стрелой. Нет, так не может больше продолжаться! Почему я страдаю от своей любви, а Максим... Он всего лишь играет со мной. Для него я всего лишь кукла, которой удобно манипулировать и вертеть в разные стороны. На таких, как я никогда не женятся такие, как он. Мы слишком разные, из разных слоев общества, из разных миров, которые никогда не соприкоснуться друг с другом. От осознания этой простой истины становиться слишком больно, будто по сердцу ведут тупым ножом, с каждым новым словом погружая его все глубже и глубже. Я не знаю, что будет дальше, там, за поворотом нового дня, но очень надеюсь, что наши с ним пути разойдутся раз и навсегда, хоть и отчетливо понимаю, что эти глаза, цвета летнего неба уже никогда не смогу забыть.

-Ты уверена? — Юлька как-то странно посмотрела на меня, но тут же вскочила и, подхватив гитару, направилась в зал, где проходили репетиции.

— Более чем, — уверенный кивок с моей стороны, а губы еще больше растягиваются в неискренней улыбке, давно прилипшей маской к моему лицу.

Расчехлив инструменты, мы удобно расположились в зале, где часа через два начнется концерт. Надо сказать, что помещение было со вкусом украшено к предстоящему празднику. Темные, с бахромой занавески, были обвешаны искусственной паутиной, что придавало им образы готических колонн, да и вообще, все убранство зало было сделано так, что напоминало какой-то заброшенный замок. Казалось, что вот-вот, и вновь вспыхнут свечи, и сюда вернется хозяин, страшный и ужасный Влад Цепеш, он же — Дракула.

-Ух ты, клево! — восторженно завопила Настасья, которая была помешана на готике.

Минут пять мы рассматривали все это убранство, а потом приступили к репетиции, и полилась музыка... Ниспадающая, словно водопад, то вновь поднимающаяся ввысь, держащая в напряжении до самого конца. Вот вроде конец — звучит мажор, но вновь происходит смена аккордов, и музыка переходит в минор. Это наша новая песня, наше новое дитя, появившееся на свет общими усилиями.

Наши чувства давно все остыли,

Разлетелись по миру синицы,

Мы ведь тоже когда-то хотели

Быть свободными, словно те птицы.

Мечтай, люби, кори себя,

Что я давно уж не с тобой,

Хотя и рядом здесь всегда,

Но больше ангел я не твой.

Но мечты остаются мечтами,

И становятся прошлым слова,

Слезы только к щекам примерзают,

Закрываю бессильно глаза.

Мечтай, люби, кори себя,

Что я давно уж не с тобой,

Хотя и рядом здесь всегда,

Но больше ангел я не твой.

Закрываю глаза и не вижу,

Что подходишь ко мне со спины,

Говоришь:

— Тише, слышишь?

Это эхо разбитой любви.

Мечтай, люби, кори себя,

Что я давно уж не с тобой,

Хотя и рядом здесь всегда,

Но больше ангел я не твой, — сегодня я не играла на клавишах, так как просто не было инструмента. В словах это, написанной совсем недавно, песни, я пыталась выразить все то, что скрыто под маской безразличия, а именно, любовь. Ту самую чертову любовь, что заставляет людей совершать безумства, так часто приравниваемые к подвигам. Ту любовь, что навечно остается в мире, вспомнить хотя бы Ромео и Джульетту: каждый из них был заложником тех или иных причин и обстоятельств.

Увы, моя же любовь была разбита о холодный гранит разума и тонкого расчета; ее не увидели, не заметили, хотя я кричала о ней во все горло, ее не поняли, хотя все, кто слышал мои песни, наверняка, знали, что они посвящены одному единственному человеку, который остался глух и слеп ко всему.

Сколько раз я пыталась разорвать этот замкнутый круг, но... каждый раз находились какие-то причины и обстоятельства, заставляющие отступить от намеченного ранее плана. Друзья, подруги... Никто из них никогда не мог меня понять; понять, к чему я стремлюсь, чего желаю, по каким принципам живу — им это просто не нужно и не интересно, так как у каждой свои погремушки и не все так гладко, как хотелось бы...

Иногда от одиночества, что постоянно окружает меня, хочется выть, словно волк, сидящий зимой на холодном снегу, и лезть на стенку, понимая, что из этой дурацкой ситуации, замкнутого круга нет выхода. Нет выхода... да что там говорить — даже лазейки или щели нет. Все, это аут, тупик! И нет сил уже это терпеть!

Многие из вас скажут, что я тряпка, ломающаяся под тяжестью внешнего мира. Да ну и пусть! Честно, мне уже плевать! Лишком долго все это сжигает изнутри, так что уже ничего не осталось, кроме пары угольков, в которых еще теплиться надежда, что меня услышат... Но проходят дни, недели, месяцы, года... а мы все там же стоим в своем понимании друг друга, не замечая элементарщины... Это ломает. Ломает сильно и безжалостно, выворачивая наизнанку...

— Ну ты даешь! Это было потрясающе! — все, кто присутствовал в зале, поддержали слова Сереги бурными аплодисментами. Ха, они опять ничегошеньки не поняли... Я пробежалась взглядом о собравшейся толпе народа, и мой взгляд наткнулся на него... Этот парень стол в отдалении от всех. Его лица, закрытого маской, не было видно, но... Что-то зацепило меня, что-то в его позе, жестах... Видимо, почувствовала, как говориться, в нем родственную душу. Казалось, что я знаю его всю жизнь, как будто мы связаны единой неразделимой нитью.

Сначала подумала, что это Макс, но вскоре отвергла эту версию: неужели Ветру, дитяте влиятельных людей, делать в нашем университете, когда он без проблем может оказаться совсем в другом, более престижном и рентабельном месте, где все — его ровня. А я то, дурочка, верила... В этом и была моя ошибка. Я поверила, опять поверила не тому, а теперь должна расплачиваться за свои ошибки...

— Так, не толпимся! Кто отрепетировал, идите и займитесь мейк-апом или еще чем-нибудь, — в зал вошел наш незабвенный декан, который в мгновение ока разогнал толпу зевак. Видимо, ребята пришли раньше времени, вот им и нечем было заняться.

— А парням тоже ресницы красить? — раздался озорной голосок Алинки, которая всегда и везде любила вставить свои пять копеек.

— Ну, если твой молодой человек подаст пример... то ничего против я не имею, а даже только за! — а наш старик — не промах.

— Нет, как идеи предлагать, так Алинка, а как отдуваться — Сергей! Что за дискриминация по половому признаку? — возмущался парень, вскочив на сцену и активно жестикулируя руками.

— О, какая пламенная и страстная речь! Вот и найден ведущий нашего вечера, — м-да, попал ты, друг мой, Сергей, — А теперь все "брысь" отсюда! Другим тоже надо репетировать, — и мы, подхватив свои инструменты, медленно поползли в аудиторию переодеваться.

Как же быстро летит время. Еще вчера ты был совсем маленьким ребенком у тебя были игрушки, дальше — школа, и уже совсем другие интересы и возможности открываются перед твоим взором. В это время ты решаешь свою судьбу, делая шаг, делая выбор, последствиями которого ты будешь жить в будущем. И вот уже не ребенок, но еще и не взрослый, ты заканчиваешь школу, расставаясь навсегда со своими друзьями, со своей первой любовью...

Я сделала свой выбор — истфак нашего небольшого городка, когда могла бы спокойно поступить в лучшие вузы Москвы. Выбор... Тяжелая вещь. Видимо, за его я теперь и расплачиваюсь... Кто же знал, что прыщавая, четырнадцатилетняя девчонка влюбиться в принца, но отнюдь не доброго, а наоборот... Да он красив, его слова — яд, а конь его, увы, не белый...