Ещё одна сказка

— За мной идёт.

Катя выскочила из низенького камина, а мне Андрей протянул руку, потому что, согнувшейся в три погибели, мне было трудно передвигаться.

— Два хода, — задумчиво сказал Андрей, машинально стирая с носа сажу, и чихнул.

— Не уверена, — отозвалась я и огляделась. — Ну? С чего начнём?

— Мне кажется, с твоей детской, — предложила Катя. — Там и круг остался для тебя и для Андрея, между прочим, поскольку он тоже владеет второстепенной способностью к эктомантии, и комната поменьше. Да и зачем нам, когда мы прячемся, слишком много комфорта? Лишь бы спрятаться. А потом, когда всё выяснится, будем отмывать и другие комнаты. Да и деда сюда можно сразу спрятать.

— Почему? — удивился Андрей.

— Комната на втором этаже, но окна закрыты шторами. Во всех остальных комнатах, кроме первого этажа, окна надо закрывать, а это может привлечь внимание.

Сын только хмыкнул, и мы все впятером поднялись в детскую.

Призраков родителей я не увидела. Наверное, я ещё слаба, как эктомант. А может, они появляются лишь ближе к вечеру.

Пока коты продолжили с интересом обнюхивать всё, что под носы попадётся, мы начали уборку: сначала смели паутину, потом вынесли в залу второго этажа совсем уж обветшавшие вещи. И, только освободив детскую от лишнего и обговорив, где будут стоять наши кровати и кушетки, которые мы затащим сюда из других комнат, мы стали отмывать слои пыли и грязи с пола и со всех предметов, включая каминную полку.

Мы так увлеклись вычисткой (по-другому не назовёшь) детской, что не сразу поняли, что слышим.

— Колокольчик! — сообразил Андрей. — Кто-то звонит у ворот!

— Гранда, небось, — с едва уловимой враждебностью проворчала Катя.

— Катя, будь с нею вежливей, — предостерегла я. — А то она очень удивится твоему слишком жёсткому отношению. Так... Что делаем-то? Как вывернуться? — спросила я, лихорадочно пробегая пальцами по пуговицам грязнущего от пыли халата, не решаясь — снять ли его, или оставить.

Дети переглянулись и хмыкнули, будто поняли друг друга с одного взгляда.

— Мы выпрыгнем в окно на первом этаже и подойдём к воротам. Грязные — не страшно. Мы будто пололи неподалёку, — решил Андрей, бросаясь к выходу из детской — Катя за ним. — А ты, мам, беги в домик по подземному ходу. Мы скажем, что ты убираешься в подвале. И звонок до тебя не доходит.

Я слышала ещё шаги детей, когда заторопилась следом, но к камину. Заинтересованные быстро сменяемыми событиями коты поспешили за мной. Один из них обогнал меня и остановился на мгновение — обнюхать подсвечник с потушенной свечой, тем самым напомнив мне, что надо бы взять с собой освещение для подземного хода. Бежать не получалось — я страшно боялась, как бы не споткнуться. Добежав до стены, я вдруг испугалась: а если без детей не сумею пройти? Но прыгнул в стену Барсик, следом пропал за кирпичной кладкой Тигра. И, уже успокоенная, я шагнула вперёд.

В подвале я быстро нашла лестницу, по которой уже поднимались коты. Они остановились на верхних ступенях, оглядываясь на меня. Но поднять люк я не успела.

Над головой затопали, быстро приближаясь. Я замерла. Шаги затихли над моей головой, а потом сверху чуть приглушённо сказали:

— Мам, это я, Катя. Если ты внизу, прикрой голову чем-нибудь.

— На мне косынка, — напомнила я.

— А, тогда открываю.

В подвал ворвался свет, коты немедленно выпрыгнули на пол, в коридор. Катя протянула мне руку и помогла выбраться в коридор.

— Что там? — обеспокоенно спросила я.

— Ре Гранда, как я и думала! — раздражённо сказала дочь.

— Катя, я просила тебя: соберись с силами и будь привычной для неё. Иначе... мало ли что...

— Мам, она ненадолго, но привезла с собой какого-то мужика и прямо-таки жаждет познакомить тебя с ним, — непривычно жёлчно, чуть не сквозь зубы проговорила Катя.

— Ну и пусть знакомит, — пожала я плечами. — С доре Тамашем познакомилась же.

— Ладно, сама увидишь, — снова процедила дочь. — Снимай косынку, а то у тебя волосы вообще жуткие. Хотя... — Катя как-то зловеще ухмыльнулась. — Хотя, может, это сейчас именно и нужно. Так, давай я тебя хоть немного отряхну.

Привести волосы в порядок я не успевала — ждут же у ворот! Так что волосы слегка пригладила и скрутила в шишку на затылке, воткнув в неё шпильку, прихваченную с узкого подоконника в кухне. Быстро ладонями отерла лицо. Вспомнила — взглянула на Катю: нет, не такая чумазая, как тогда, когда уходила к калитке на звонок.

Маленькое зеркальце висело на гвозде рядом с входной дверью в садовый домик, так что я глянула мимоходом в него и успокоилась. Какими гости ни были, но если дети сказали им, что я занимаюсь уборкой, то должны соображать, в каком виде я должна предстать перед их глазами. Обдёрнула платье и, собравшись с духом, вышла.

К воротам почти бежали. Лишь когда они должны были появиться на виду, пошли просто быстрым шагом, успокаивая дыхание.

Гости, пообещавшие, что заглянули лишь на минутку, даже не вошли во двор дома. Открытая карета ре Гранды стояла близко к забору. Андрей разговаривал с двумя гостями. И обернулся на наш шаг.

— Добрый день, милочка! — заворковала ре Гранда, ощутимо довольная собой. — Мы проезжали мимо, и я решила, что моему гостю будет интересно познакомиться с вернувшейся хозяйкой дома, с единственным и неповторимым, а главное — весьма симпатичным эктомантом в нашей местности. Милочка Александра, позволь представить тебе доре Драгомира!

Первое впечатление — ре Гранда разговаривает со мной, как с недавно нанятой служанкой.

Второе впечатление... Обернувшийся ко мне темноволосый мужчина, высокий и широкоплечий, в деловом костюме, мой ровесник, просто потрясал своей внешностью. Он отличался той открытой мужской красотой, которая изобличала в нём победителя. И почему-то я сразу начала сравнивать его с доре Тамашем. Тот... прятался. Этот бросал вызов всему миру. Он смотрел на меня с интересом, которого и не думал скрывать, но уже заранее сверху вниз, что мне... понравилось. Я сама удивилась этому впечатлению, когда поняла его. Брови вразлёт, упрямые губы, прямой нос с чуткими ноздрями... Не-ет, этот мужчина рождён, чтобы шагать по миру и... по головам тех, кто не захочет уступать ему дорогу. Доре Тамаш, случись что, вежливо посторонится. Этот пройдёт и не заметит.

Двойственное впечатление заставило меня напрячься. А стрессовая ситуация всегда вызывала во мне желание стать отстраняющей.

— Рад, весьма рад знакомству, — коротко и элегантно поклонился он. Голос у него потрясающий — будто низкие ноты органа, на клавиши которых органист нажимает так мягко, так вкрадчиво...

— Рада познакомиться и я, доре Драгомир, — суховато от переполняющих меня эмоций ответила я. И тут же добавила, когда он опустил глаза на мои руки: — Руки для поцелуя не подам. Они грязные. Ре Гранде неплохо бы в следующий раз заранее предупредить соседку о столь значимом событии, к которому я не готова. — "Старушечка" уставилась на меня, приоткрыв рот, а я ласково добавила, нейтрально улыбаясь ей: — Мы с ре Грандой в таких близких отношениях, что я могу иной раз совсем немножко поворчать на любимую соседку, не правда ли, ре Гранда?

— Я могу надеяться, что в следующий раз мы встретимся в более привычных светским людям обстоятельствах? — осведомился доре Драгомир.

Первая мысль: он что — не видит, с кем разговаривает? Уж в чём — в чём, но в своей внешности я никогда не обманывалась. Простенькая. Ничего выдающегося. Среднее, ничем не запоминающееся лицо. С чего бы этому потрясающему красавцу так захотелось продолжить со мной светское, как он выразился, знакомство? Или я вдруг стала такой подозрительной, что во всём вижу опасность?

— Надеяться — можете, — правильно расставив акценты, ответила я.

Доре Драгомир вдруг расхохотался.

— А вы... (мне показалось, он хотел сказать "забавная", когда запнулся) оригинальная, ре Александра! Вот теперь мне и в самом деле захотелось познакомиться с вами поближе.

Он внезапно шагнул ко мне и, всё-таки взяв меня за руку, приложился сухими губами к моей кисти. После чего попрощался, кивнув нам всем, помог сесть в карету ре Гранде, сел сам, и кучер мягко причмокнул лошадям. Доре Драгомир обернулся лишь раз, чтобы послать мне воздушный поцелуй.

Если он надеялся таким образом очаровать меня, то жест пропал впустую: я исподтишка внимательно разглядывала поцелованную им руку. Заметил ли он знак, выдающей во мне эктоманта, который уже видит призраков? Вспомнив, что я могу уже сейчас это проверить, я оглянулась на детей.

— Андрей, ты видишь что-нибудь на моём запястье?

— Нет, мам. Ты боишься, что этот Драгомир приехал, чтобы Гранда разузнала про тебя?

— Не знаю, что и думать, — призналась я. — Если честно, я немного устала от всех этих загадок, которые нас окружают и... множатся. Ладно, пойдём домой. Время к ужину, а вы хотели заняться после уборки тренировками.

Когда мы зашли за ворота, Андрей стал закрывать калитку на засов. Я обратила внимание на Барсика и Тигру. Как и Катя. Оба кота со злобой смотрели вслед уехавшей карете горящими глазищами, да ещё будто увеличившись вдвое — так они вздыбили шерсть.

— Что это с ними? — удивилась дочь.

Андрей постоял немного, разглядывая насупленных котов, а потом бросился к воротам, будто хотел их открыть и побежать вслед за каретой. Но остановился. Постоял немного, хмурясь, а потом вздохнул:

— Дамы, вы только не пугайтесь. Но такая реакция у наших котов, вообще у кошачьих, бывает только на одного мага — на некроманта.

Девятая глава

Жизнь, полная стресса. Спрессованные во времени события, в которых надо постоянно выискивать хорошо спрятанный подвох. Уверенность только в мелких событиях, чаще житейских.

В этом кое-как накрошенном-нарезанном винегрете с закопанной где-то внутри тикающей часовой бомбой я продержалась только трое суток.

Всего трое суток.

Майские вечера здесь тоже долгие. Сразу вернуться домой за необходимыми вещами не удалось. Пришлось ждать темноты. Там, дома, уже стемнело, но здесь ночь наступала часа на три позже. И мы побаивались, как бы кто не заметил, как было в прошлый раз, что мы опять куда-то уходили. После ужина оставалось часов пять до наступления полной тьмы. Заниматься уборкой в старом доме не хотелось. А вдруг ещё кому-нибудь приспичит пообщаться с нами?

Зато за ужином я сумела уговорить детей привести в гости на часок своих друзей, кем успели здесь обзавестись. Просто так — на чай со сладостями, посидеть, поболтать.

Больше всего фыркала от этой идеи, как я и предполагала, Катя. Но, тем не менее, именно она смилостивилась и рассказала, что собой представляет её друг, метаморф Космин. Оказывается, метаморфы до двенадцати лет растут как обычные дети, а потом у них начинается та самая метаморфоза. Отличительные черты лица сглаживаются, и оно становится похожим, простите за неловкий каламбур, на безликое лицо манекена. Взглянешь на человека — мало того, что взгляд соскальзывает, так ещё отвернёшься — и не вспомнишь, какой он внешности. Ещё через три-четыре года юные метаморфы с подсказки родителей начинают придумывать себе лицо. После двадцати лет придуманное лицо становится, можно сказать, почти собственным, не считая маленьких эмоциональных катастроф, когда метаморф волнуется и не может "удержать" его. Но затем лицо закрепляется — ближе к тридцати, а метаморф может изменять его усилием воли. Все метаморфы очень красивы, но влюбляются чаще не в себе подобных, а в людей с резко выраженными чертами лица. Так что я нисколько не удивилась, узнав, что Космин "без ума" от моей дочери. Уж на её лицо, нервное, эмоциональное, с отчётливыми, узнаваемыми чертами, раз взглянешь — долго не забудешь.

После небольшой беседы с дочерью за мытьём посуды я приняла к сведению, что Космин из родовитой и богатой семьи, причём довольно влиятельной в Старом городе, и спокойно пустила на самотёк все решения дочери в личных вопросах. Кроме всего прочего я узнала, что первым здесь друзей нашёл именно Андрей. Несмотря на то что все его здешние товарищи оказались студентами, а значит, старше него, он, высокий, спокойный и рассудительный, быстро вошёл в их компанию, а затем ввёл в неё и сестру.

После ужина дети прогулялись до парка неподалёку, где обычно собирались их друзья. Обратно приехали на трёх машинах — позже я узнала, что кареты как средство передвижения предпочитает старшее поколение здешнего общества.

Именно Космин, как потом выяснилось, уговорил своих друзей прийти к нам, в то время как остальные из небольшой компании сомневались. Поначалу гости слегка из-за меня смущались, но я редко спускалась к ним, и они, и юноши, и девушки, постепенно освоились, тем более что большинство из них здесь, в садовом домике, уже бывали.

Результатом маленького приёма стало ответное горячее желание Космина что-то сделать для меня, например, показать мне и детям Старый и Новый город. Я, конечно же, тоже горячо согласилась на это предложение. О поездке договорились на завтрашний день, после обеда.

Молодёжь разъехалась в темноте, и мы на всякий случай выждали ещё с полчаса, когда всё вокруг успокоится, прежде чем идти к началу пути ходоков. На этот раз вперёд прошёл Андрей, следом я и Катя. Коты проводили нас до начала хода и сели дожидаться нашего возвращения. Я удивилась. Почему-то показалось, что они будут сопровождать нас и в недавно нашем мире. И снова подумалось: а если они были обычного росточка только в бывшем моём мире, а именно здесь превратились в солидных зверюг? Не потому ли не хотят идти туда, где выглядели... несолидными?

Договорились так: вместе войдём в подъезд, и Катя поднимется до нашего четвёртого этажа, а потом спустится и скажет, свободен ли путь.

В кустах и между стволами боярышника сидели, затаив дыхание, прислушиваясь к ночной дороге за школьной оградой. Сидели, вдыхая острые и сладкие запахи расцветшей сирени и черёмухи. Слушали соловья. Тот пел далеко, под оживлённым транспортным мостом над оврагом. Целая остановка отсюда и вниз. А как будто неподалёку. И, слушая соловьиные прищёлкивания и долгие переливы посвиста, такие знакомые и трогающие сердце, я не удержалась и вздохнула. Может, и не моя родина, но сколько всего здесь остаётся близкого моей душе...

Потом шли по этой дороге, старательно делая вид перед всеми встречными-поперечными, что гуляем перед сном... Стоя в прохладном подъезде, глядя на тусклую лампочку и прислушиваясь к быстрым шагам дочери, бегущей на разведку к нашей квартире, я размышляла, почему не боюсь за неё.

Нет, всё правильно. Там, на этаже, нас могут поджидать бандиты, которых навёл на моих детей хозяин комиссионки. Но Андрей стоит рядом со мной, напряжённый, как сжатая пружина, готовая в момент выстрелить. И надежда не только на то, что оба моих ребёнка (я вздохнула) умеют драться. Вряд ли бандиты будут караулить возле квартиры целой компанией...

Мысли постепенно сменили курс на то, о чём думала в последнее время и из-за чего сильно нервничала. Дедушка... Я не сразу, но приходила к убеждению, что его надо искать, несмотря на то что старый дом не совсем готов к приёму постоянного жильца... Дедушка не здешний. Он только ходок. А вдруг с ним случилось что-то нехорошее, хуже — непоправимое? Читая книгу, оставленную доре Тамашем, вспоминая о том, что мне рассказали об артефактах силы дети, я приходила к выводу: мир помогает тем, кто родился на его земле. Мне не было подпитки для моего дара здесь, где меня оставил дед, спасая от убийц. Ни разу я не почувствовала в себе ничего особенного. Но, едва вернулась, эктомантия во мне едва уловимыми проблесками, робко, но подняла голову... А дедушка потерял эту подпитывающую его силу.