Последняя Дщерь Зимы(2.0)

Внутри кипела работа. В паре мест у стен стояли деревянные конструкции, по которым люди взбирались наверх. Часть богатых гобеленов уже была содрана, и сейчас они неопрятными кучами валялась в ближайшем углу. Группа рабочих с натугой катили к выходу скрипучую телегу, на которой лежал один из огромных драконьих черепов, что ранее красовался на стене зала. Во всей этой суете нетронутым островком спокойствия оставался только сам Железный трон, возвышаясь на своём постаменте огромной грудой опасной стали.

Джон позволил себе перевести дух — самое худшее его опасение не оправдалось. На какой-то миг он испугался, что в голову Роберта пришла мысль как-то надругаться над самим троном, но, слава Семи, это оказалось всего лишь игрой его воображения! Парень нацелился только на черепа и гобелены — ничего страшного, хотя следует проследить, чтобы смена интерьера прошла без глупого расточительства. Но где же сам виновник сего бедлама?

Лорд Аррен еще раз окинул взглядом помещение и обнаружил знакомую мускулистую фигуру на вершине конструкций, что располагалась ближе всего к трону. Роберт стоял рядом с черепом одного из великих драконов Таргариенов — кажется, Мераксес — который опутывало множество канатов, переброшенных через балки у самого потолка зала и спускающихся оттуда к нескольким группам рабочих. Будущий король был облачен в свободные штаны и шёлковую рубаху, свои темные волосы до плеч он собрал в конский хвост. В руках юный Баратеон держал большой топор дровосека.

— Готовы?! — прогрохотал голос Роберт на весь зал.

— Да, ваша милость! — был ему ответ.

— Тогда начали! — провозгласил Роберт, поднимая топор над головой и с силой опуская его на крепления, удерживающие череп.

Вокруг разнесся гулкий стук, затем еще один, а вслед за тем натужный скрежет. Тяжелый череп качнулся на заскрипевших канатах, вынуждая удерживающих его людей дернуться вперед, но, к счастью, им удалось не уронить массу черных костей на пол.

— Ха-ха, молодцы! — выкрикнул Роберт. — Еще один кусок таргариеновского дерьма на пути в отстойник!

— Роберт! — громко позвал его Джон.

— О! Джон! — радостно воскликнул Баратеон, повернувшись на голос. — Ну, наконец-то ты вылез из десницевой башни! Погоди, сейчас я спущусь, — сказал он, после чего отложил топор и направился к спуску.

Оказавшись на полированном мраморе пола, он поспешил к Джону.

— Привет, старик, давненько тебя не видел! — искренне улыбаясь, проговорил он, хлопнув Аррена по плечу.

— Привет и тебе, твоё величество, — сказал Джон, смерив его хмурым взглядом. — И что же это ты тут затеял? — холодно осведомился он.

— А, — отмахнулся Роберт. — Просто решил вывезти мусор, раз уж мне тут и дальше сидеть. Эти проклятые драконы изгадили всё вокруг так, что честному человеку и присесть негде! Тьфу! — возмутился он. — Вот сейчас избавимся от костей, и можно будет заняться этим уродливым седалищем. Я уже нашел в городе отличного кузнеца. Зовут Тобхо Мотт, он откуда-то из Эссоса. Великолепный мастер, я тебе скажу!

— Седьмое пекло! — пораженно выдохнул Джон, схватившись за сердце. — Роберт, ты обезумел? Это же престол Семи Королевств! И ты собрался с ним сделать... что?

— Ой, да ладно тебе, Джон, — возмутился Роберт. — Ничего я с этим великим седалищем не сделаю. Но ты только посмотри на эту уродливую гору ржавого железа! Он же страшен и дряхл, как восьмидесятилетняя портовая шлюха! И об эту хреновину ты мне предлагаешь резать свой зад?

Джон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Может быть, в словах Роберта и была доля истины, состояние трона и правда оставляло желать лучшего, но энтузиазм будущего короля в этом деле сильно нервировал. Если с троном что-то и делать, то с величайшей осторожностью и вниманием к деталям, а не бездумным наскоком!

— Пусть так, но это всё равно один из величайших символов единства государства, — строго сказал Джон. — Ты не можешь делать с ним, что вздумается!

— Ба, ладно, как скажешь. Вернёмся к этому вопросу, когда вычистим отсюда все кости и сбросим их в залив, — раздраженно фыркнул Баратеон.

Джон нахмурил брови.

— Ну, уж нет, давай обойдемся без столь резких шагов. Если хочешь убрать их из Тронного зала, пожалуйста. Я даже готов тебя в этом поддержать, черепа мертвых монстров здесь лишние, но просто выкинуть я тебе их не позволю и точка, — отрезал Аррен. — Предлагаю отправить некоторые из них в Цитадель, думаю, это порадует мейстеров. Остальные же просто переместим в подземелья, там полно пустующих помещений.

— Седьмое пекло, Джон! Кто здесь будущий король, ты или я? — рыкнул Роберт, бессильно всплеснув руками.

— Ты, — твердо ответил Джон. — Именно поэтому тебе не следует делать подобные глупости.

— Боги, я никогда не умел с тобой спорить, — пробурчал Роберт, опустив плечи. — Что ж, пусть будет так, главное, чтобы это дерьмо не мозолило мне глаза, и демоны с ними, — он недовольно посмотрел на череп, который уже успели опустить на заблаговременно приготовленную телегу, после чего перевел взгляд обратно на Джона. — Ты только из-за этого вылез из своей башни или было что-то еще?

В ответ на это Аррен только хмыкнул.

— Нет, мой юный друг, я вообще узнал о твоем новом развлечении, только подойдя сюда, — ответил он. — На самом деле я искал тебя, чтобы передать добрую весть, — произнес Джон, доставая письмо. — Пришло послание из Бронзовых Врат. Армия Севера выдвинулась к столице по королевскому тракту, и твоя волчица едет вместе с ними.

Услышав его слова, Роберт на какое-то мгновение просто застыл на месте, после чего выхватил у Джона письмо и впился в него жадным взглядом.

— Она... — хрипло выдохнул он, вчитываясь в строки письма.

— Видимо, да, но этого следовало ожидать, — сухо произнес Джон, и не думая позволять своему воспитаннику пасть жертвой самообмана.

Рука Роберта дрогнула, сминая лист, его челюсти крепко сжались, а на скулах от напряжения заиграли желваки, но вспышка гнева прекратилась так же быстро, как возникла. Джон даже удивился такой сдержанности. И стоило только сообщить хорошие новости о его девочке, а какой результат!

— Неважно... — произнес Роберт, с усилием выдохнув. — Главное, она в порядке, — он выронил послание, запустил пальцы в волосы, откинул голову назад и радостно рассмеялся.

Слегка успокоившись, Баратеон снова посмотрел на Джона.

— Я немедленно выдвигаюсь им навстречу, — заявил Роберт тоном, не терпящим возражений. Лорд Аррен уже было открыл рот, чтобы ответить, но Баратеон быстро прервал его: — И не думай, что сможешь остановить меня. Довольно я сидел у этой железяки, хватит!

— Я и не собирался тебе останавливать, мальчик, — раздраженно фыркнул Джон. — Езжай, конечно, задерживать не буду, — он в очередной раз одарил Роберта строгим взглядом. — Только не смей нестись, очертя голову, ведь будет очень печально, если великий Роберт Баратеон не увидит свою суженую только потому, что свернёт шею, упав с лошади.

Лик Роберта мгновенно просветлел, и он, схватив Джона Аррена в медвежьи объятия, с веселым смехом закружил его вокруг себя.

Провидец с болот II

Хоуленд спал и видел сон. Он давно привык к подобным видениям, поэтому всегда осознавал, что с ним происходит. Хоть и с трудом.

Над ним клубились серые тучи, быстро двигаясь над землёй, стремясь слиться с далеким горизонтом. Внизу раскидистые кроны множества чародрев тянулись вверх к далекому будущему, их лики, вырезанные на жемчужных стволах, хмуро взирали на мгновения настоящие, а могучие корни уходили в глубины прошлого к самым первоосновам этого мира. Кроваво-красные листья шелестели на потоках северного ветра, с содроганием ожидая, когда те неизбежно превратятся в жестокие бури.

Среди белых ветвей и красной листвы располагались десятки черных воронов. Они цеплялись за древесину острыми когтями, посматривая вокруг множеством блестящих глаз. Птицы были неподвижны, как статуэтки, и только наблюдали за неспешным течением времени, будто пытаясь подражать своим насестам.

Внезапно среди чародрев зародилась лёгкая рябь, быстро накрывшая всю рощу. Некоторые ветви качнулись, а в шелесте листвы зазвучали иные, незнакомые ноты. Стволы слегка скрипнули и вновь вернулись к своему вечному, неподвижному бдению. Их существование было очень долгим, что им очередной камень, вызвавший волнение в потоке существования? А вот вороны не были столь пресыщены.

Стоило ряби пройти среди них, как птицы тут же начали топорщить перья, угрожающе хлопать крыльями и дергаными движениями поворачивать клювы то в одну сторону, то в другую.

"Что? Что! Что? Что! — разнеслось по роще удивленное карканье, которое быстро перешло в возмущенный гвалт: — Как?! Как?! Как?! Как?! Как?! Как?!"

Один за другим вороны поднимались в воздух и разлетались во все стороны света. Гомон птиц быстро нарастал, меняя тональность с возмущённо-вопросительной на требовательную, пока, наконец, вся стая в едином порыве не вспорхнула в серые небеса, оглашая округу беспорядочным хлопаньем крыльев.

"Где?! Где?! Где?!" — галдели они, живой волной катясь на юг в воздухе и стелясь сплошной маслянистой тенью по земле.

Он не был вороном или даже любой другой птицей, хотя летел среди стаи, увлекаемый вперед общей волей, но не на своих крыльях. Всего лишь красный листок, который сорвало с чародрева порывом ветра от множества хлопающих крыльев, и теперь носило среди пернатых тел, каким-то чудом не давая упасть на землю. Словно само провидение связывало его с чернокрылыми наблюдателями, несущимися к неведомой цели.

Внизу расстилалась темная зелень хвойного леса, присыпанная снежными хлопьями. Словно смятая ткань, она стелилась по равнинам и взбиралась на крутые холмы, изредка сверкая разрывами прогалин и извилистыми швами замерзших рек.

Он не знал, сколько длился их полет — часы, дни или годы — ощущение времени размывалось и искажалось, играя с разумом скверные игры. В какой-то момент в пейзаже, над которым пролегал путь стаи, начали появляться следы проталин, а далеко впереди обнаружилась длинная белая нить. И когда она начала быстро расти, превращаясь в колоссальную структуру чистого льда, его затуманенное сознание, наконец, поняло, что видит перед собой.

Стена.

Невероятное сооружение, протянувшееся от Студёного до Закатного моря. Граница между землями Семи Королевств и... чем? Неужели все это было построено только для защиты от разрозненных племён дикарей? Или же древние сказания не просто старые страшилки, а предупреждение? Глупые вопросы для человека, который сам несёт в себе частичку легенды, но почему-то сейчас они казались Хоуленду как никогда уместными.

Эти и многие другие странные мысли блуждали в наполовину дремлющем сознании Рида, пока чужие крылья мчали его к чуду древнего зодчества.

Оказавшись у кромки леса, вороны начали набирать высоту — уж очень высока была эта рукотворная ледяная скала — сблизившись с белой поверхностью, они свечкой устремились вверх, вдоль отвесной скалы. Путь давался стае нелегко. Лед будто давил на них одним своими присутствием, не желая пропускать непрошеных гостей мимо своего вечного бдения. Но усиленно работая крыльями, и грозя льду в ответ хриплым карканьем, вороны преодолевали расстояние фут за футом.

Когда первые птицы на полной скорости завернули за верхний край Стен и исчезли из его поля зрения, Хоуленд ощутил безотчетное беспокойство. С каждым мгновением он сам становился всё ближе к кромке, но не мог найти причину своей тревоги. И только когда самый верх подтаявшего уступа невероятного ледяного сооружения оказался прямо перед ним, Хоуленд всё понял.

Тишина. Пропадая из виду, вороны без следа исчезали из грая стаи.

Заложив вираж, летящий перед ним ворон юркнул за край, увлекая за собой Хоуленда, и почти в тот же момент перед его взором что-то мелькнуло, после чего все вокруг завертелось. Неведомая сила сдавила его, а потом отбросила назад. Лист чародрева прокатился по поверхности Стены и замер, уцепившись краешком за небольшую трещину во льду, а Хоуленд наконец увидел, что происходит.

Над ледяной гладью висела черная, дымчатая клякса. Она расползалась, словно пятно крови по стоячей воде, только вместо воды была невидимая стена воздуха или даже невероятно чистое и ровное стекло без единого изъяна, за который мог бы зацепиться взгляд. Вороны один за другим на всей скорости влетали в эту преграду, от удара превращаясь в черный дым, мгновенно становясь частью кляксы, от чего та всё дальше растекалась по незримой поверхности.

Суть происходящего ускользала от Хоуленда, но от взгляда на это действо его почему-то замутило.

Последний ворон врезался в преграду, и в тот же миг клякса пошла волнами и начала собираться в местах, куда чаще всего бились птицы. Накапливаясь в этих точках, полупрозрачная дымка превращалась в вязкую смолу.

Когда процесс завершился, некоторое время ничего не происходило, но вскоре, прямо на глазах у Рида, смоляные пятна начали продавливать невидимую преграду. Медленно тягучая масса потянулась вперед над горизонтальной поверхностью, приближаясь к другому краю Стены. Достигнув его, жуткая клякса остановилась и начала постепенно расти, притягивая к себе всю смолу, которая еще оставалась рядом с Хоулендом, вбирая в себя её до последней капли.

Стоило первому пятну полностью перетечь через незримый барьер, как оно тут же оторвалось от него и просто плюхнулось на лед, расплывшись, будто самая обычная полужидкая смола. В тот же миг из поверхности этой жижи высунулся клюв ворона, а вслед за ним показалась и взъерошенная голова. Хорохорясь и недовольно кудахча, ворон выбрался из вязкого плена, после чего, нахохлившись, отпрыгнул в сторону, а из смоляной лужи уже показался второй клюв.

Отойдя от черноты, первый ворон взмахнул крыльями, словно отряхиваясь, после чего повернул голову в сторону Рида.

"К-ар-то?!" — громко каркнула птица, сверкнув на Хоуленда тремя черными бусинами глаз.

* * *

Хоуленд резко вздохнул и открыл глаза. Видение истаяло, вернувшись из зеленой дрёмы в страну вещих снов и кошмаров. Только трехглазый ворон задержался маслянистой тенью на границе яви, прежде чем исчезнуть, как и всё остальное.

Чуть задержав дыхание, Хоуленд медленно выдохнул, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Прежде с ним такого не бывало. Обычно его зеленые сны куда более абстрактны и далеки. Как правило, он оставался просто сторонним наблюдателем картин, несущих скрытый смысл и предупреждение, но в этот раз он оказался непосредственным участником действа, а сам сон ощущался необычайно живым и осязаемым.

"И даже более непонятным, чем другие, — подумал Хоуленд, поднеся руку к лицу, чтобы протереть глаза. — Милостивые боги, а ведь последнее время я начал считать, что приобрел достаточно опыта в разборе дарованных мне видений. Поразительное самомнение, — устало вздохнув, он поднял голову с подушки и, спустив ноги на пол, сел на край кровати. — Ладно, нужно просто собраться с мыслями и подумать. Стена это хороший ориентир. В видениях не бывает лишних деталей, тем более, настолько бросающихся в глаза, следовательно, о чём бы ни говорили прочие образы, всё это связано с этим сооружением. Чародрева... тут и льву-ящеру понятно, что это исток всего. Дар взаимосвязан с белоствольными деревьями и старыми, священными капищами Детей Леса. Всякий раз, когда ко мне приходили видения, на границе между образами и непроглядным туманом виднелись белые ветви. Другой вопрос, почему я сам в этот раз оказался сорванным листом и почему рощу чародрев облюбовали вороны? — Хоуленд поднялся на ноги и прошёлся по комнате, разминая затекшие мышцы. Света из пары маленьких окон едва хватало, чтобы осветить небольшие пятна, но, к счастью, вчера он хорошо запомнил расположение мебели, чтобы не бояться на что-то налететь. — Итак, сами вороны... вороны-вороны... С воронами обычно связывают мейстеров и, кажется, я слышал от одного из Черных Братьев, что Одичалые так называют их самих. Хм... мейстеры на фоне прочего кажутся здесь совсем не к месту, а вот Север, Стена и дозорные — это уже прямая связь. Да, в этом определенно что-то есть... Но тогда почему они пришли из-за Стены и натолкнулись на преграду? Это предупреждение? Возможно, дезертиры? Или даже дезертиры с поддержкой одичалых? — Рид нахмурил брови, задумчиво разглядывая тяжелую ткань, закрывающую выход из палатки. — Нет... слишком поверхностно... слишком просто".