Последняя Дщерь Зимы(2.0)

Фэндом: Мартин Джордж "Песнь Льда и Пламени", Игра Престолов, Warhammer Fantasy Battles, Total War: Warhammer (кроссовер)

Рейтинг: NC-17

Жанры: Фэнтези, Мистика, Экшн (action), Мифические существа, Попаданцы

Прямое продолжение рассказ Макнилла "Льдом и Мечом">>

Пролог: Снег и Скверна

Они атаковали с холма Тора, тысяча воинов с опущенными копьями и свистящими на ветру крылатыми знамёнами. Они скакали в историю, следуя за своей сияющей царицей и гигантским белым медведем её отца.

Земля дрожала под копытами их раскрашенных коней, когда душа Кислева встала рядом со своим народом.

Тёмные ветры с севера стихли.

Дождь сменился снегом.

И невообразимо свирепая метель пронеслась над стенами Эренграда. Верхний город превратился в лёд, когда магия Ледяной Королевы придала зимним духам степей пронзающую форму и ярость. Град ледяных и острых как бритва лезвий пронёсся сквозь лесных тварей, когда обречённые уланы Кислева врезались в самый их центр.

Вращавшийся грохот мечей и раскалывающихся копий внезапно обрушился на последователей Тёмных Богов, когда Ледяная Королева и Урскин прорубали путь сквозь метель к хетзару Фейдаю.

Снежная буря поглотила Эренград и кружившуюся тьму.

И продолжает бушевать.

Льдом и Мечом

Грэм Макнилл

Они неслись вниз по склону храмового холма. Здесь, близ берегов реки Линск, на развалинах Эренграда, последние силы Кислева шли в безнадежную атаку на несметную орду уродливых зверей, мутантов и демонов. Как будто сойдя со страниц древних писаний, суровые воины следовали за своей прекрасной ханшей-царицей, что словно сине-белая звезда пылала впереди, разгоняя искажающую тьму, которая жутким облаком окутывала уродливых рабов Долгой Ночи. Рядом с ней надежной опорой двигалась ярящаяся гора белого меха — верный спутник почившего царя Бориса, белый медведь Урскин, сейчас как никогда походивший на аватара бога-медведя Урсуна.

С громовым грохотом и треском мороза конная лава врезалась в беспорядочные ряды неприятеля, рубя и кромсая все на своем пути. В громыхающую симфонию битвы, где властвовали надсадные боевые крики людей, стук копыт и рык чудовищ, вгрызлись лязги схлестнувшейся стали, предсмертные хрипы и гул ветра от бури, которой древняя земля отозвалась на зов своих последних защитников.

Катерина скакала на острие атаки, её густые, побелевшие от магии волосы бились на ветру, а алебастровая кожа сияла внутренним светом, как будто и не была каких-то пару дней назад испещрена почерневшими кровеносными сосудами, что показывали всякому знающему, сколь осквернена ныне их родина. Вся чистая сила Древней Вдовы скопилась в этом опустошённом городе. Земля Кислева, как и её дети, не желала покорно принять собственную смерть, щедро делясь своей первобытной мощью с той, что стала её последней владычицей и последним сердцем.

Клинок Ледяной Ужас мелькал в руке Катерины, собирая свою кровавую жатву, конь давил безумцев копытами, а вызванная ею снежная буря очищала небеса от гарпий неприятеля, щедро усыпая землю градом обмороженных тел. Огромный медведь, двигающийся рядом с царицей, разбрасывал противников ударами могучих лап, оглушал громовым ревом и разрывал укусами мощных челюстей. Безумная волосато-плешивая блеющая масса врага бросалась на них, стараясь достать всадников и зверей своим искореженным подобием человеческих рук и проклятым оружием. Но все было бесполезно: первые ряды орды, заполненные короткорогими унгорами и мелкими горами, не могли остановить поступь воителей Кислева, бесславно погибая под копытами и когтями их скакунов.

К несчастью, эти твари все же исполняли свое предназначение, понемногу истощая силу натиска всадников, даже несмотря на сильнейшую вьюгу, которая поддерживала кислевитов и сковывала неприятеля.

Тем не менее, Катерина и её воины продолжали идти вперед, сотнями перемалывая беснующихся тварей.

Вперед, глубже в орду врага, туда, где реет проклятое знамя хетзара Фейдая, единственного почти человека в этом блеющем стаде, и того, кто когда-то давно отнял жизнь её отца! Может быть, их родина бьётся в предсмертных конвульсиях, может быть, города и села Кислева разорены, а священные менгиры вымазаны дерьмом нечисти и кровью грудных детей, чьи разводы складываются в оскорбительные для всякого разума руны темного наречия. Это неважно, они не опустят руки до самого конца своей жизни и напоследок еще вгрызутся своими ледяными зубами в прогнившую плоть рабов Разрушительных Сил!

Кислевиты не сдаются. Никогда.

Прорезав жалкое подобие строя пушечного мяса зверолюдов, воины Кислева встретились с элитой боевого стада — минотаврами и кентаврами, — и вот теперь воины армии царицы начали умирать десятками. Пала храбрая воительница очага Урска, после пропущенного удара топором повисла безвольной плетью правая рука боярина Вроджика, получил удар копьем в живот ротмистр Тей-мураз. Тем не менее, они продолжали двигаться вперед, оставляя за собой просеку из тел, не обращая внимания на то, что орда начинает обходить их с флангов. В конце концов, выступая одной тысячей против десятков, сложно не попасть в окружение.

Катерина снесла клинком полголовы ближайшему минотавру, после чего выпустила вперед волну убийственного мороза, превращая еще десяток зверей в уродливые ледяные статуи. Пользуясь мгновением передышки, она посмотрела туда, где на своем чешуйчатом скакуне восседал Фейдай. Могучий северянин с презрением наблюдал за бойней, ничуть не беспокоясь о потерях своего воинства. Рядом с ним возвышалась гигантская фигура цигора — огромного одноглазого минотавра со струпьями и нарывами по всему телу, — сжимающего в своих лапах оскверненный менгир из Урзубья.

— Фейдай! — вскричала Катерина, направляя через свой голос пронизывающий холод зимы, отчего ближайшие противники в страхе отпрянули от неё.

Северянин перевел взгляд в её сторону, прищурил глаза и оскалил клыки в предвкушающей усмешке.

Мужчина что-то скомандовал своему монструозному любимцу, после чего цигор яростно взревел и, подняв над головой свою ношу, метнул менгир прямо в царицу.

Катерина пригнулась, пропуская каменную глыбу над головой, и, проследив её полет взглядом, с болью увидела, как камень растер в кровавое месиво двух её крылатых улан. А тем временем цигор уже стремительно несся в сторону царицы, по пути давя своих меньших собратьев, посмевших оказаться между ним и такой аппетитной душой ледяной ведьмы.

Царица выдохнула навстречу монстру, призывая порыв пронизывающего ветра, но чудовище лишь слегка замедлило свой бег. Цигор уже почти добрался до нее, когда на его пути появилось неожиданное препятствие.

Урскин, прежде отвлекшийся на забой пары мутировавших вепрей розаргоров, поспешил на помощь дочери своего хозяина. Могучий зверь налетел на чудовищного цигора, опрокидывая великана, после чего они оба покатились по склону клубком шерсти и когтей, погребая под своими телами горов и даже минотавров.

Мысленно поблагодарив медведя за помощь, Катерина направила своего скакуна по освободившейся дороге прямо к курганскому воеводе. Он и не думал скакать в её сторону, всем своим видом демонстрируя, что ждет, пока его добыча сама придет к нему. Зверолюды пытались преградить ей путь, но ледяные осколки, ударившие из воющей пурги по мановению руки колдуньи, вновь вырезали ей дорогу в было закрывшейся реке рогатых мутантов.

— Иди сюда, кислевитская шлюха! — оскалив острые зубы, заревел Фейдай, когда она приблизилась почти вплотную. — Твоя голова украсит знамя, содранная кожа станет частью моего плаща, а еще трепыхающееся сердце станет славной закуской!

— Не спеши делить шкуру неубитого медведя, курганский выблядок! — произнесла Катерина звенящим голосом, в котором слышался треск ледяных торосов. — Пусть я сегодня умру, но прежде ты станешь грудой замороженных осколков!

Фейдай не стал отвечать, вместо этого он наконец поскакал ей навстречу.

Они сошлись. Хрупкая женщина в струящемся платье под изящной броней из льда и металла, похожая на хрустальную статуэтку, и огромный широкоплечий мужчина, чьи тугие мускулы можно было разглядеть даже под тяжелой меховой одеждой и латами из темного кобальта. Кристальная чистота морозного воздуха и смрадная муть царств искажения.

Клинок из сверкающего льда встретил проклятую сталь двуручника хетзара, и от столкновения магического оружия по полю брани разошлись визг и скрежет, которые словно вгрызались в сами души людей и монстров.

За первым столкновением последовало второе и третье. В обычной ситуации Катерина никогда бы не смогла соперничать в физической силе с чудовищем, перекачанным дарами своих мерзких повелителей, даже несмотря на свое мастерство во владении клинком, но сегодня она воплотила всю неуступчивость своей земли и была неотвратима, словно наступающий ледник.

Удар, еще удар, уклонение, волна мороза, поток острейшего льда, аура кровавого огня, вспышка оскверненной молнии. В этом сражении в ход шло все. Даже их кони лягались и кусались, стараясь ранить друг друга или всадников противника.

К сожалению, скакун Катерины, даже будучи пронизан ледяной магией хозяйки, был не ровня демоническому коню хетзара. В какой-то момент, когда их хозяева сцепились в очередном противостоянии, черный скакун изловчился и вонзил ядовитые клыки глубоко в загривок своего холодного противника, мгновенно перекусив тому позвоночник. Конь царицы дернулся и грянул оземь, выбрасывая всадницу из седла.

Этим-то и воспользовался Фейдай: рубанув в полете по плечу царицы, он легко снес ей левую руку вместе с частью лопатки.

Курган довольно хмыкнул, спешился и направился к колдунье, пытающейся подняться, одновременно зажимая рукой чудовищную рану, которую уже обволакивало поразившее плоть проклятие, и оно постепенно вгрызалось глубже, преодолевая сопротивление магии Катерины.

— Ну, вот и все, ведьма, пора принести тебя в жертву Богам, — произнес он, хватая поверженную противницу за горло и поднимая на вытянутой руке. — Или еще подождать? — Кочевник втянул носом её запах. — О да, нельзя нарушать ритуал, мой плащ должен быть сшит только из кожи беременных сук. Хах, осталось решить, самому ли тебя вытрахать или отдать на потеху зверям? Какой же вариант больше удовлетворит Богов?

И тут, когда воитель хаоса уже праздновал победу, царица, прежде безрезультатно пытавшаяся разжать удушающую хватку, метнула вперед уцелевшую руку, схватила противника за металл брони и с невероятной силой притянула себя прямо к кургану. От неожиданности он не смог удержать Катерину на расстоянии, и её холодные губы накрыли его рот, кривящийся в прорехе тяжелого шлема в надменной усмешке.

Фейдай ощутил жуткий холод, он проник в него и мгновенно распространился по всему телу, не давая пошевелить ни одним мускулом. Боль, достойная пыточных Принца Удовольствий, пронзила каждую клетку его плоти, а вслед за ней наступила убийственная немота.

Менее чем за секунду грозный Чемпион Темных Богов стал всего лишь безжизненной ледяной скульптурой. Кровавая дорога избранника оборвалась.

С усилием оттолкнувшись от трупа, Катерина выломала пальцы хаосита и оказалась на земле. Коснувшись промороженного поля боя, ее дрожащие ноги мгновенно подкосились и царица упала навзничь.

Сил почти не осталось, проклятие жгло рану, вынуждая постоянно бороться с убивающей её порчей, перед глазами все плыло. В таком состоянии она была практически беззащитна, и если бы зверье не перепугалось из-за смерти своего предводителя, то её бы уже разорвали в клочья. К сожалению, этот страх не удержит их надолго. Нужно было подняться, собрать силы и...

— Вашество, ты еще с нами или можно разводить погребальный костер? — словно в тумане услышала она грубый голос.

— Вроджик? — слабо выдавила она, возвращаясь в сознание.

— Уф, слава богам! — обрадовался боярин, осторожно приподнимая царицу. — Если бы вы померли раньше меня, я бы никогда не знал покоя в садах Морра! Ну, коли у нас у всех вообще было бы посмертье, конечно.

— Захлопни варежку, Яха! — рявкнул откуда-то Тей-мураз. — Вот как помрем, так и узнаем, ждет ли нас бескрайняя степь или желудки демонов. И если последние, то мы просто обязаны будем устроить им несварение!

— Хах, и то верно, — откликнулся Вроджик.

Туман в глазах Катерины наконец прояснился, и она увидела, что происходит вокруг. Рядом с ней собрались выжившие уланы и коссары, по большей части пешие. Было их около пятидесяти, они заняли круговую оборону и сейчас отгоняли самых осмелевших зверей, коих пока было совсем немного. Полчища отродий врага, по большей части, находились на почтительном расстоянии от кислевитов, но со всех сторон.

Кроме людей здесь же был Урскин, меховой горой возвышающийся над собравшимися, и, пожалуй, он являлся одной из причин того, что козломордые еще не завалили выживших трупами.

Огромный медведь приблизился к Катерине и осторожно коснулся холодным носом ее щеки. От большой морды, выпачканной в гнилостной крови цигора, жутко смердело, но сейчас для царицы эта вонь была приятнее самого лучшего эсталийского парфюма.

— Ну, как ты, старичок? — мягко спросила Катерина, проведя уцелевшей рукой по нижней челюсти медведя. — Доволен тем, что твоя охота, наконец, закончена? Извини уж, что забрала у тебя главную добычу. Похоже, до самого конца тебе не попадется ничего лучшего, чем эти козломорды.

Урскин довольно зарокотал, принимая ласку женщины. Схватившись за густой мех, она начала с натугой подниматься. Вроджик, чьи раны уже не позволяли толково сражаться, поспешил помочь своей царице. Встав на ноги, Катерина оперлась на медведя и глубоко вздохнула.

— Ротмистр, мне нужно, чтобы вы удержали натиск зверей, — произнесла она, обращаясь к Тей-муразу. — У меня есть, чем напоследок приласкать это стадо, но когда я начну колдовать, смерть Фейдая и цигора их уже не удержат.

— Сделаем в лучшем виде, Катерина, — ответил широкоплечий унгол, поудобнее перехватив саблю и неказистое подобие щита, который он подобрал с одного из трупов козломордых. Бывалому всаднику явно было неудобно идти в бой пешим, но, как говорится, это неважно.

— Хорошо, — произнесла Катерина, прикрыв глаза, вслушиваясь в стук собственного сердца. — Вроджик, подай мне Ледяной Ужас.

Сила Зимы вновь начала наполнять её, разливаясь по венам жгучим морозом. Она струилась под кожей царицы, заставляя её светиться слабым внутренним светом.

Подошедший боярин осторожно протянул ей рукоять волшебного клинка, после чего поспешил отойти подальше — аура, появившаяся вокруг Катерины, не миловала даже союзников. Только старому медведю все было нипочем.

— Спасибо, — сказала она, приняв оружие, и, вторя звуку её голоса, пурга, хлеставшая зверье с самого начала сражения, взвыла с новой силой.

Затрубили рога козломордых, подгоняя жалобно блеющих тварей в атаку. Повинуясь звуку, стадо со всех сторон накатило на жалкие остатки кислевитов, словно волосатый прибой.

Парнокопытные уроды бросались вперед со свойственным им безумием, но люди держались. Отбрасывали их щитами, кололи и кромсали, умирая один за другим, сжимая круг, но не пропускали тварей в его центр, к царице.

А Катерина колдовала. То, что она пыталась сотворить, не было обычным заклинанием, но жуткой помесью мастерства ледяных колдуний и ворожбы унгольских ведьм.

Когда-то давно юная царевна вбила себе в тогда еще черноволосую голову, что хочет узнать чудное колдовство кочевниц. И со всем пылом молодости, кой не могло остудить даже холодное мастерство, которому она тогда еще только начинала обучаться, Катерина поклялась себе, что пойдет в ученицы к самой известной из отшельниц — полумифической Ягайе-Бабе.

Найти старуху в избе, что гуляет по лесам, было сложно, а уговорить взять в ученицы господарку — да еще и ледяную колдунью, с которыми у ворожей были натянутые отношения еще со времен завоевания Кислева — и того труднее, но Катерина своего добилась, древняя ведьма согласилась обучить её. Чего стоило царевне пережить это обучение, история умалчивает, да и не столь много мастерица природной магии могла передать идущей путем убийственных морозов, тем не менее, Катерина взяла от неё все, что только могла, и творимое ею сейчас было страшным следствием этой науки.

Магия кипела вокруг неё, связывая воедино её жизнь, холод, подпитываясь скверной мертвого чемпиона и его проклятого клинка. Реальность звенела от силы, а кусочек эмпирея, в который вцепилась воля Катерины, визжал под молотом разума, постепенно приобретая совершенно иную суть.

Царица вознамерилась создать настоящего демона. Холодного мстителя Кислева, который будет рвать отродий хаоса даже после того, как и от земли и от народа не останется и следа.

Он станет проводником гнева мертвой земли, душа Катерины и души последних воинов Кислева сольются в основу его сущности, а плененный во льду дух Фейдая и боевое стадо зверей станут первой едой новорожденного.

Вокруг бушевала морозная буря. Солдаты, удерживающие козломордых, уже превратились в идеальные ледяные статуи, а их противники в груды осколков. В центре бури Катерина пылала белым пожаром, перекачивая в эфемерную пуповину последние крохи сил. Еще немного, и она сама сольется с чудовищем, что должно будет отправиться на вечную битву против полчищ северян и их жаждущих богов.

Катерина уже не могла ничего видеть или слышать, тело стало не способно воспринимать реальность, а суть зациклилась лишь на одном последнем действии.

Вот, сейчас самое время. Практически оледеневшая колдунья подняла волшебный клинок, что всю историю Кислева переходил от царицы к царице, и вонзила себе в грудь. Душа, пропитанная холодом, нехотя оторвалась от распадающейся оболочки. Сейчас она исчезнет в пучине, став последним штрихом существа, и...

— Амбициозно, девонька! — рыкнул кто-то рядом и расхохотался. — Я так горжусь тобой, Катька! Воистину достойный конец.

Маленький сгусток сияющей энергии, недавно бывший Катериной Бокхи, вздрогнул, непонимающе переливаясь всеми оттенками синего и белого. Голос? Что? Как? Почему он такой знакомый?

Чувствуя прикосновение теплой руки, она постепенно начинает воспринимать окружающее.

Перед Катериной возвышается кислевитский воин, облаченный в броню и меха, его обветренное лицо обрамляет густая черная борода. Он с добротой смотрит прямо на неё.

Воин выглядел ровно так же, как в тот последний раз, когда Катерина видела его. Перед тем, как повел свое воинство против курганского нашествия и пал в бою.

— Папа, — каким-то образом произнесла она, несмотря на отсутствие горла.

Да, это был именно он. Царь Борис Красный. Её отец.

— Очень и очень горжусь, — повторил он, протянув руку и положив ей на голову.

Голову... что?..

Бесформенная энергия эмпирея изменилась, приняв привычные физические очертания. Они были на маленькой полянке посреди дремучего хвойного леса, а она сама стала... собой. Вот только не такой, какой Катерина давно привыкла видеть себя в ледяных зеркалах своего чертога. Не величественной царицей с алебастровой кожей и водопадом снежно-белых волос, а маленькой девчонкой с черными косами, которая едва доставала отцу до пояса.

— Хах, все же ты это славно придумала, — продолжил Борис, посмотрев куда-то вбок. — Нет, какой смачный харчок в рожи этих обжорствующих уродов! Хрен им, а не души последних защитников Кислева! Да еще и проблема для их очередного всеизбранника (И как они там его на четверых делят? Ума не приложу), которая даже может обернуть эту партию в нашу пользу. Красиво!

Проследив за его взглядом, Катерина увидела, что всего в паре шагов от них полянка обрывается, сменяясь медленно вращающимся вихрем силы мороза. Вихрь мерно увеличивался и уменьшался, словно где-то в его глубине находился спящий титан. Её неимоверно тянуло к вихрю... подойти ближе... стать его частью...

— Ой-ёй, а, ну-ка, погоди. — Отец схватил её за плечо, когда Катерина качнулась в сторону обрыва. — Может, я и сказал, что придумка хороша, но это не значит, что её не нужно подправить. Собственно, ради этого меня сюда и отпустили.

— Кто? — непонимающе спросила Катерина, уставившись на отца широко открытыми глазами.

— Урсун, кто ж еще? — ответил Борис. — Неужто ты, доча, уже позабыла, чьим жрецом был твой непутевый папаша? Хотя он еще постоянно поминал какую-то старую перечницу, ну да это уже его собственные божественные дела.

— И что же такое ты хочешь изменить? — сухо осведомилась Катерина, с сомнением посмотрев на него. Она практически не сомневалась, что это и правда он, такую смесь грубоватого отцовского духа и благословения Урсуна невозможно было с чем-то спутать. Тем не менее, следовало соблюдать осторожность, ведь никто не мог сказать наверняка, на какие уловки способны твари реки душ в своей вотчине. Ей хотелось броситься к нему на грудь, разрыдаться и, всхлипывая, рассказать обо всех ужасах, которые она видела, о смерти друзей и родни, о величайшем разорении их родины, о гибели народа, который она должна была вести в будущее... но необходимо держать себя в руках. Хотя... возможно, это все самообман, и она в любом случае ничего не сможет противопоставить обитателю эмпирея на его территории.

— Все очень просто, — буднично произнес мертвый царь. — Я занимаю твое место, а ты отправляешься в путешествие по тайной тропке, которую вынюхал Урсун. Твоему чудному творению в любом случае для завершения понадобится душа из рода первых цариц, но ведь она совершенно не обязательно должна быть твоей.

— Что? — выдохнула Катерина, не веря собственным ушам, а потом неожиданно взбесилась. — Ты что там, в своем посмертии, совсем берега потерял, дурень старый?! Иди и проспись вместе со своим поддатым богомедведем, который нализался забродившего меда! Я не для того все это затеяла, чтобы ты собой жертвовал!

К эфемерным глазам подступили злые слезы. Как он смеет... как он смеет даже думать о том, чтобы умереть во второй раз?! Это её жизнь, и она может делать с ней все, что хочет! Окончательная смерть вслед за собственной страной была бы только справедлива. Но нет, она продолжает жить. Города разрушаются, народ гибнет, земля гниет, а она продолжает жить. И вот теперь еще и отец... нет, так не должно быть... НЕТ!.. Почему она так несдержанна? Это не достойно ледяной ведьмы.

— Охо-хо, не расстраивайся, медвежонок, все идет, как и должно быть. Я достаточно пожил и там и здесь, а тебе еще стоит побарахтаться. В конце концов, "Кислев — это люди", верно? — хмыкнул Борис, легонько щелкнув её по носу. — Я бы даже сказал, Кислев — это люди и земля, а кто лучший шанс на продолжение существования обоих, как не человек, являющийся сердцем нашей земли? Этому миру даже в случае нашей победы остаётся немного, так что считай это путешествие возможностью унести наше наследие подальше отсюда. Да и вообще, по тем колдобинам вряд ли пройдет кто-то другой. Остальные либо слишком слабы, либо слишком привязаны к этому гниющему месту, у тебя же должно получиться.

Он внимательно посмотрел на неё и вытер грубой рукой её слезы, после чего отступил на шаг назад.

— Ну, вот и все, тебе пора. Иди и не поминай нас лихом, уж мы еще повоюем!

Катерина рванула к нему, но натолкнулась на мягкую преграду. Клочок иллюзорной реальности, на котором находилось её эфемерное тело, начал удаляться от вихря.

— Отец... — прошептала Катерина, пытаясь вцепиться ногтями в невидимую преграду. — Отец!

Вокруг сгущалась тьма, а её виденье начало блекнуть.

— Ну что, зверек, поможешь нам подпортить халяву нескольким зажравшимся выродкам? — донесся до неё голос Бориса, обращенный к чудовищной воронке холода, которая в ответ подалась ему навстречу, будто приглашая войти.

Последнее, что видела Катерина, прежде чем лишилась чувств, была фигура её отца, прыгающая в вихрь.

* * *

267 год от Завоевания Эйгона

Винтерфелл

Вокруг царила мягкая тень, которую прорезали редкие лучи летнего солнца, умудряющиеся пробираться между плотно сплетенных ветвей деревьев, в воздухе витали запахи хвои и влажной земли. Высокие стройные страж-древа стремились вверх, сходясь в вечном противостоянии с могучими дубами и неуступчивыми железностволами. А над всеми ними, словно мудрый седой старец, наблюдающий за этим молчаливым поединком, возвышалось сердце-древо, прорезая коричневые, черные и зеленые краски своим могучим стволом цвета слоновой кости и кроваво-красными листьями. Оно всматривалось в неведомые глубины прошлого древесным ликом, что в стародавние времена вырезали на нём дети леса, и свидетельствовало приход будущего, которое каждое мгновение проносилось мимо него, становясь прошлым.

То была богороща Винтерфелла — три акра первозданного леса, древнее место, которое существовало здесь с незапамятных времён. Она помнила песни юрких детей леса, что играли в ее ветвях, и их сражения с великанами, видела пришествие на эту землю людей, и как укладывался первый камень в основание замка вокруг нее, чувствовала холод Долгой Ночи и лучи нового рассвета. Сменяли друг друга короли, рушились и возводились империи, а богороща продолжала стоять, главу за главой записывая историю этого края.

Среди деревьев послышались шаги, под которыми сминался мягкий подлесок. По роще двигались двое, неспешно приближаясь к сердце-древу. Широкоплечий мужчина с короткими темными волосами и ровно подстриженной бородой, облаченный в богатые темно-серые одежды, вел под руку невысокую женщину в длинном платье. Её волосы цвета вороньего крыла были заплетены в толстую косу. Плечи обоих укутывали роскошные плащи с вышитыми лютоволками. На руках взрослые несли двух маленьких детей, заботливо завёрнутых в тёплую ткань.

Рикард Старк мягко придерживал свою супругу Лиарру, шагал по богороще, осторожно переступая через могучие корни. Два месяца назад его любимая жена произвела на свет замечательных близнецов, мальчика и девочку. Совсем непросто было выносить сразу двоих детей, да и роды дались Лиарре тяжело, поэтому даже спустя это время она все еще была слаба и бледна, что сильно беспокоило Рикарда. К счастью, супруга потихоньку все же шла на поправку. Сегодня был день наречения, и они все вместе пришли в богорощу, чтобы представить своих детей пред ликом старых богов.

Он помог жене перебраться через очередное препятствие и повел дальше к виднеющемуся впереди сердце-древу, под которым чернело пятно небольшого озера.

По традициям Севера общение между богами леса и людьми проходило в уединении и не терпело больших сборищ. Исключением была свадьба и еще несколько праздников, когда у сердце-древ собиралось много людей, но наречение в их число не входило: в этом случае могли присутствовать лишь родители и дети. К югу от Перешейка церемонии наречения детей лордов превращались в настоящие представления, на которых септоны игрались со своими цветными стеклышками, создавая радужное сияние, кропили новорожденных благоухающими маслами, и вообще развлекали народ, как только могли. Но Север был не таков — здесь мало кому интересны выступления этих скоморохов и зазывал, за кривляньями которых невозможно почувствовать присутствие богов... или там просто нет никакого присутствия?

За свою жизнь Рикарду не единожды приходилось участвовать в религиозных праздниках веры Семерых, и ни разу он не ощущал чего-то, хоть отдаленно похожего на то, что чувствовал, стоя перед ликом сердце-древа. По его мнению, даже в Великой септе Бейлора, которую он посетил во время коронации Эйриса II, не было ни толики божественного, лишь бьющая в глаза бессмысленная роскошь и туманящие разум благовония, призванные скрыть душевную пустоту. Старку было невдомек, поклоняются ли южане иллюзорным идолам, или Семиликому просто глубоко плевать на их почитание, точно он знал лишь одно — в отличие от богов (или бога, поди разбери) андалов старые боги Севера никогда не покидали своих последователей, наблюдая за ними глазами древесных ликов. Пусть они и не проявляли себя, но Рикард был убежден, что это тихое внимание было во сто крат дороже всех септонских церемоний вместе взятых.

Когда они подошли к сердце-древу, Лиарра устало вздохнула и осторожно присела на один из его корней, что вздымался из земли на целых полметра.

— Лиарра, как ты? — тут же обеспокоено спросил Рикард, чуть крепче сжав ее ладонь. — Все хорошо? Боли не появились? Мейстер говорил, что такое может случиться.

— Ах, нет-нет, Рикард, все в порядке, — произнесла она, слегка улыбнувшись. — Я просто немного притомилась, сейчас все пройдет.

— Хорошо, — ответил он с облегчением в голосе. — Тогда отдохни, а я сейчас все приготовлю.

Рикард отпустил жену, после чего передал ей второго ребенка. Оказавшись в руках матери, малыш тут же радостно заулыбался. Усмехнувшись этой картине, мужчина приступил к делу. Он вытащил из-за пазухи небольшую деревянную чашу с затейливой росписью, подошел к озеру и, присев, зачерпнул в неё немного воды. На мгновение задержался у берега, вглядываясь в темную гладь, потом поднялся и направился к сердце-древу. Там он собрал в чашу немного красного сока, который испокон веков сочился из глаз лица, высеченного в белой древесине. Лорд Старк уважительно склонил голову перед ликом богов, сделал несколько шагов спиной назад, после чего поставил чашу на землю прямо напротив лика.

Выпрямив спину, мужчина снял со своих плеч плащ, свернул его несколько раз и бросил на землю рядом с чашей.

— Вот и все, — произнес он, обернувшись к жене.

— Хорошо, — ответила Лиарра, мягко покачивая близнецов. — А что это ты плащ на землю бросил, м? Когда мы приносили сюда Брандона и Эддарда, ты так не делал. Негоже вносить в ритуал наречения всякие посторонние вещи, — строго сказала она.

— О, моя леди жена, это ради твоего блага. Земля влажная и холодная, а ты еще не совсем оправилась после родов, — ответил Рикард, подходя к ней и забирая обоих малышей из ее рук. — Думаю, боги простят мне это мелкое отступление от традиции. В конце концов, важнее всего дух, а не внешние украшения.

— Хм, пожалуй, ты прав, дорогой, — чуть подумав, кивнула она, начиная подниматься с корня. — В ином случае ритуалы жителей северных гор и болот Перешейка не должны были бы настолько отличаться.

— Именно так, — усмехнулся Рикард, после чего кивнул на плащ и добавил: — Прошу, миледи.

Лиарра подошла к нему и опустилась коленями на ткань. Дождавшись, пока супруга устроится, Рикард протянул ей их дочь, после чего сам опустился рядом, приминая коленями почву.

Они вместе молча посмотрели на древесный лик и, склонив головы, начали произносить беззвучную молитву.

Завершив свою молитву богам, Рикард поднял чашу с водой и встал на ноги. Он осторожно высвободил левую ладонь из-под ребенка, который спокойно лежал на его предплечье, и поставил в нее чашу.

— Здесь, пред ликом богов, я, Рикард Старк, нарекаю это дитя Бендженом Старком! — громко произнес он, спугнув своим голосом птиц где-то в кронах деревьев. — Да будут они мне свидетелями!

Сказав все, что было должно, Рикард обмакнул палец в воду, которая от древесного сока налилась багрецом, и капнул ею на ротик малыша. Мальчик облизнул повлажневшие губы и, мгновенно скривив мордашку от горького вкуса, громко заревел.

— Ха! Вот это голосище! — радостно воскликнул Рикард, отступая от сердце-древа. — Такой и грохот поля битвы на раз переорет. Настоящий командир растет!

Лиарра на это только молча улыбнулась, поднялась с плаща и требовательно протянула к мужу руку. Рикард немедленно передал чашу жене и отступил еще дальше, чтобы не мешать ей.

— Здесь, пред ликом богов, я, Лиарра Старк, нарекаю это дитя Лианной Старк! — разнесся по роще её звонкий голос. — Да будут они мне свидетелями!

Затем она повторила действие Рикарда, дав своей дочери попробовать каплю разведенного сока сердце-древа. Как и Бенджену, Лианне совершенно не понравился этот вкус, о чем она не преминула сообщить всей округе, распугивая своим криком самых стойких птиц. Ритуал был завершен.

— Ну, что ты, что ты, милая Лиа, сейчас вернемся в замок, и мама покормит тебя вкусным молочком, — зачастила Лиарра, укачивая дочь. — И малыша Бена тоже.

— Ха, молоко для слабаков! По случаю обретения имени можно и капельку вина попробовать! Верно, боец? — шутливо спросил Рикард у Бенджена, на что тот ответил протестующим воплем. Видимо, менять материнское молоко на другую красную гадость его совсем не прельщало.

— Что я слышу, милорд, муж мой? Ты утверждаешь, что какое-то вино лучше моего молока? — грозно вопросила Лиарра, шутливо нахмурив брови.

— Ну, конечно же, нет, миледи! Уверен, нектар твоей груди во сто крат прекраснее даже Золота Арбора! — откликнулся Рикард, обезоруживающе улыбаясь. — Я лишь предлагаю сбить им послевкусие сока. — Он протянул ей руку. — Идем обратно?

— Хах, ладно уж, считай, отговорился, но не думай, что я об этом так просто забуду, — пригрозила она ему, принимая помощь.

И они отправились к замку, не замечая, что красные листья сердце-древа то и дело слабо колышутся точно в такт плачу их маленькой дочери.

Царица I

Сознание вернулось рывком. В одно мгновение она бездумно покоилась в пустоте, а в следующее на нее обрушилась целая лавина чувств, запахов и звуков. Кожу обжигали прикосновения мягкой ткани, в нос сотнями острых игл впивался запах крови и пота, а в ушах с грохотом обвала стучали отдаляющиеся шаги.

Она попыталась пошевелиться — тело слушалось плохо и нещадно болело. Особенно сильно беспокоил низ живота, к тому же внутри недоставало чего-то важного. Разум отказывался понимать, чего именно не хватает, но эта пустота была настолько невыносима, что вынуждала действовать, даже несмотря на всепоглощающее желание просто замереть в попытке вернуться в то уютное ничто, из которого она за каким-то демоном выбралась в это отвратное место.

Её легкие с хрипом втянули воздух — язык обожгло одновременно сладостью и горечью, глотку резанул сухой кашель. За первым вздохом последовал второй и третий, с каждым разом даваясь все легче. Через некоторое время беспорядочные хрипы и кашель сменились мерным дыханием, а бунтующие чувства начали затухать, даря ей толику успокоения.

Девушка попыталась открыть глаза. Получалось с трудом, веки плохо слушались, а выступающие слезы мешали разглядеть хоть что-то. Когда она, наконец, справилась с этим, первое, что предстало перед ее глазами, оказалась белая полупрозрачная ткань, сквозь которую виднелся сводчатый потолок.

С усилием поднявшись, девушка осмотрелась по сторонам. Она сидела в большой мягкой кровати с резными стойками по углам. Сама кровать находилась в центре затемненной комнаты. Стены были завешаны красивыми гобеленами, между которыми виднелись темные каменные блоки. Скудный свет поступал сюда только через несколько узких окошек, больше похожих на бойницы. Из своего положения она не могла хорошо разглядеть их, но, судя по теням, в окнах были решетки.

Девушка не знала причину, но чувствовала, что люто ненавидит это место. Каждый предмет мебели, каждая нить в гобеленах и каждый камень стен настолько ей опостылели, что она бы с удовольствием все здесь спалила дотла. Вот только истоки такого отношения оставались непонятны. Казалось, ее голову наполнял густой туман, из-за которого даже собственное имя виделось каким-то размытым.

Как же ее звали?.. Кажется что-то на Л... Лина?.. Лиа?.. Лана?.. Близко... но... Лианна... Да, вот теперь правильно. Её зовут Лианна. Хотя... чего-то не хватает. Безусловно, она Лианна, но... Кажется, было еще одно. Куда более длинное... звучное... значимое...

Неважно. Плевать на все, сейчас главное, что тяжелая дубовая дверь напротив чуть-чуть приоткрыта и из-за нее тянет свежим воздухом.

Выбраться отсюда. Немедленно. К демонам слабость, боль и беспамятство, главное — оказаться вне этих проклятых стен!

Лианна откинула одеяло и на мгновение замерла, увидев, что под ним все было в багровых разводах. Подол длинной ночной рубахи пропитался кровью и лип к ее ногам. Вонь ударила с новой силой. Горло девушки сдавило от подступающей тошноты.

Раздраженно тряхнув головой, она подтащила себя к краю постели и опустила босые ступни на пушистый ковер. Резко бросив себя вверх, Лианна поднялась на ноги, покачнулась и сделала первый шаг в сторону двери, но чуть не упала. Ей удалось устоять только потому, что она успела вцепиться руками в стойку кровати.

Лианна перевела дух, отлипла от стойки, пытаясь сохранить равновесие, страхуя себя одной рукой. Осторожно потоптавшись на месте, чтобы размять затекшие мускулы, она отпустила кровать и медленно шагнула вперед. На этот раз все прошло, как надо, хотя ноги все еще дрожали, норовя подвести свою хозяйку.

Добравшись до выхода, Лианна оперлась о косяк и толкнула дверь. Скрипнули петли, открывая дорогу к свободе. Сразу за порогом оказался коридор с каменной лестницей, спускающейся вниз к еще одной такой же двери. Его освещала одинокая масляная лампа.

Осторожно ступив на холодный камень, Лианна захлопнула дверь и, тяжело дыша, прислонилась к ней спиной, опираясь руками на засов. Выбраться за пределы этой комфортной темницы было словно глоток прохладной воды посреди пустыни. Девушку переполняли щемящая радость и недоверие, а измученное тело наливалось свежими силами, как будто даже просто оказаться за дверью было невероятным достижением, после которого открывается новое дыхание. Это пьянило.

Немного отойдя от неожиданного наплыва чувств, Лианна задумалась о своей реакции на такое, казалось бы, простое действие. Получается, она была здесь пленницей? Сколько же ей пришлось провести в этой комнате, если даже банальный шаг за порог бьет в голову не хуже крепчайшего кваса?..

И что такое квас?..

Она напряглась в попытке выцепить из своего мутного разума хоть что-то конкретное, но не преуспела в этом — туман в голове оставался все таким же непроницаемым, а мелкие озарения только сильнее путали, не желая складываться в цельную картину.

Расстроенно постучавшись затылком о дверь, Лианна оттолкнулась от нее и начала медленно спускаться вниз. Что ж, раз уж голова не желает делиться своими секретами, значит, нужно просто двигаться дальше. Может быть, хоть так все прояснится...

"Хотя, если я пленница, то мне нужно быть осторожнее, да?" — подумала она, открывая дверь в конце спуска.

И буквально в тот же миг практически нос к носу столкнулась с некой молодой девушкой, которая, видимо, хотела подняться наверх. Одета она была в простые грубые одежды, а в руках несла ведро с водой и какие-то тряпки. Лианна мысленно определила ее в служанки, хотя сейчас не совсем осознавала, что означает это слово.

Увидев перед собой Лианну, девушка мгновенно уронила все, что тащила с собой, широко открыла глаза и мертвенно побледнела.

— М-м-миледи?.. Но мне же сказали... После таких тяжелых родов, вы... — сдавленно начала лепетать она, мечась взглядом между лицом Лианны и кровью на подоле ее ночной рубашки.

Не успев что-либо предпринять, Лианна так и застыла на месте, словно громом пораженная.

Роды... Роды?.. РОДЫ?! Это слово принесло с собой целый вихрь противоречивых чувств и знаний, сливающихся в безумную какофонию. Стук крохотного сердечка... движения внутри ее живота... слабый огонек души, бережно раздуваемый ее сутью... Так вот чего ей не хватало! Но... но, как?.. Как такое возможно?! Она не могла... после того, как взяла столь многое... зашла так далеко... не могла, сколько бы ни пыталась... её тело было слишком холодно, чтобы подарить жизнь!.. Или нет? Почему эти мысли в равной степени кажутся истиной и одновременно несусветной чушью? Попытки?.. Да, были попытки и много... беловолосый дегенерат истязал ее всякий раз, когда находил для этого силы... раз за разом... в той самой комнате... на той самой кровати... как бы она ни отбивалась... он приходил снова... до тех пор, пока не стало понятно, что она носит ребенка... неверие, ярость, бессилие, апатия, НЕНАВИСТЬ... и любовь. Безумная любовь к своему нерожденному дитя, силой соперничающая только с обжигающе холодной ненавистью к тому выблядку, который его зачал.

Лианна покачнулась. Слишком много всего на нее навалилось. Слишком силен был контраст с почти пустым разумом, каким он казался всего лишь мгновение назад. Волны противоречивых чувств и слабо связанных образов захлестывали ее со всех сторон, стараясь разметать хрупкие скрепы ее сознания. Но в тот момент, когда до краха оставался последний шаг, среди одолевающей её мешанины возникла искра, в которой Лианна почувствовала свое спасение и мгновенно вцепилась в нее всеми оставшимися силами истощенного рассудка.

"НЕТ! Нельзя выпускать поводья чувств, как бы они ни рвались на свободу, глупая девчонка! — словно наяву услышала она надтреснутый старческий голос. — Разум суть отшлифованный самоцвет, по граням которого бегут всполохи эмоций, вечно скованные стальной волей. Только так, и никак иначе! Думаешь, прошла инициацию, научилась паре морозных фокусов и стала мастерицей? Один раз укротила стужу в собственных венах и больше тебе ничего не страшно? Чушь! Контроль, контроль и еще раз контроль! Твари моря душ всегда рядом, всегда алчут слабых духом, а сила Древней Вдовы не прощает ошибок. Единственный путь к могуществу лежит на тонкой линии между смертью и безумием. Стоит лишь раз оступиться, и все, чем ты являешься, будет либо разрушено, либо извращено. Отток сил в летнюю пору снижает опасность смерти, но взращивает безумие. Возьми себя в руки, бестолочь господарская! Иначе от тебя не останется даже оледеневшего трупа".

Лианна с усилием выдохнула. Воспоминание ухнуло на нее словно ведро ледяной воды, заставляя через силу отстраниться от бунтующих чувств. Старый урок, вырезанный в ее разуме болью и ужасом, стал той бухтой определенности, которая сейчас позволила ей не потерять себя. Сразу стало легче. Теперь, благодаря этой опоре, можно было отбросить все это на задворки сознания и, наконец, взяться за самое главное.

— Я... я должна доложить... — вырвал ее из внутренней борьбы голос девушки.

Сколько прошло? Пара мгновений? А ей уже начало казаться, что приступ длился куда дольше.

Служанка уже обернулась, чтобы бежать, и начала набирать воздух для крика, но Лианна в последний момент бросилась вперед, левой рукой закрыла ей рот, а правой с неожиданной силой прижала к себе. Девушка попыталась вырваться, но не тут-то было.

— Умолкни и не дергайся, — прошипела она ей на ухо. — Где мой ребёнок? Отвечай!

— В... внизу, на первом этаже башни, — пролепетала та, когда Лианна чуть ослабила хватку на ее рту. — Но, он... миледи... м-м-м...

Лианна снова заткнула служанку. Здесь, совсем близко! Они еще не забрали его к дегенерату! Но что, если белые готовятся увезти его? Нужно спешить.

Быстро оглядевшись по сторонам, она увидела на столике рядом с дверью тяжелую глиняную чашу. Высвободив руку, которой удерживала свою пленницу, Лианна схватила посудину, и прежде, чем служанка успела что-то понять, ударила ту по затылку. Девушка мгновенно закатила глаза и обмякла у нее в руках.

Лианна втащила бесчувственное тело служанки в коридор и опустила его на ступени. Переведя дух, беглянка прислушалась, стараясь не обращать внимания на грохот собственного сердца. Похоже, кроме этой девушки, рядом никого не было, в ином случае ее бы уже заметили.

Скользнув в комнату, она огляделась по сторонам, ища глазами следующую дверь. Обнаружив искомое, Лианна двинулась в ту сторону, но, проходя мимо стола в центре комнаты, остановилась. Ее внимание привлек тяжелый серебряный подсвечник с красивой резьбой по всей поверхности. Подняв его, Лианна взвесила его на одной руке, после чего, перехватив двумя, попробовала махнуть им перед собой, затем решительно кивнула сама себе и двинулась дальше.

Приблизившись к следующей двери, Лианна не стала опрометчиво бросаться к ней, как к первым двум, а придвинулась к стене и начала прислушиваться к тому, что происходит за ней.

Первое время ей казалось, что все тихо, тем не менее, она не спешила, и вскоре была вознаграждена звуками шагов и лязгом доспехов. На какое-то мгновение девушка запаниковала, но взяла себя в руки. Втянув носом воздух, стараясь успокоить колотящееся сердце, Лианна поспешно юркнула на другую сторону от выхода и, покрепче перехватив подсвечник, замахнулась им для удара.

Шаги приближались, и кто-то завозился с той стороны. Дверь резко скрипнула и открылась вовнутрь. В первые мгновения из своего положения Лианна видела только латную перчатку, покрытую белой эмалью, когда незнакомец взялся за край двери, чтобы закрыть ее, но внутри у девушки все заклокотало даже от такой малости. Одного взгляда было достаточно, чтобы её охватило всепоглощающее бешенство, и когда из-за деревянной преграды показалась непокрытая голова противника, Лианна атаковала с гораздо большей яростью, чем ожидала. Фиолетовые глаза мужчины едва начали расширяться в осознании того, что он видит, а серебряный подсвечник уже встретился с его челюстью.

Голова рыцаря дернулась в сторону, ему самому пришлось отступить на пару шагов, чтобы не упасть. Несколько зубов и брызги крови разлетелись по комнате. Находясь в некоторой прострации от неожиданного удара, он инстинктивно потянулся за мечом, но Лианна не собиралась терять инициативу. Она прыгнула вперед и резко ударила мужчину снизу вверх своим импровизированным оружием, заставляя противника запрокинуть голову. Вложенной ею силы и ошеломления от двух атак оказалось достаточно, чтобы он начал заваливаться назад и, не удержав равновесия, рухнул спиной прямо на край стола. От его падения резная ножка, на которую пришлась основная нагрузка, надломилась, заставляя его скатиться с покосившейся мебели на пол.

Пользуясь тем, что, падая, рыцарь оказался лицом вниз, Лианна наступила на бронированную спину и со всей силы опустила подсвечник на затылок рыцаря. Потом снова подняла свое оружие и ударила еще раз... и еще раз... и еще. Только на шестом замахе красная пелена начала спадать с ее глаз, и она осознала, что мужчина больше не двигается, а его череп покрыт кровоточащими вмятинами.

Тяжело дыша, Лианна медленно опустила подсвечник, неотрывно смотря на свою жертву. На рыцаре были белые латы и светло-серебристый плащ, через кровавые разводы на голове она видела его пепельные волосы. Молодое лицо и фиолетовые глаза, которые она хорошо запомнила, несмотря на то, что видела только мельком, всколыхнули что-то на краю сознания, но это воспоминание быстро скрылось под волной отвращения, которое она испытывала к цвету его одежды и доспехов — знаку того, что он был прихвостнем той драконовой мрази, которая... которая...

Девушка раздраженно тряхнула головой и со стоном прижала ладонь к лицу.

"К иным все это! Проклятые вспышки памяти постоянно отвлекают от самого главного, словно ветер, то и дело приносящий вонь тролльего дерьма, — устало подумала она. — Помогите мне, Боги! Если бы меня в этот раз повело так же, как после встречи со служанкой, то он бы меня скрутил, а ведь здесь могут... быть... другие".

От этой мысли Лианна резко развернулась к закрывшейся двери. Её горло пересохло от страха. Тот грохот, с которым свалился рыцарь, должен был разворошить все это проклятое осиное гнездо. Вот сейчас сюда вбегут другие, и все будет кончено. Она опять окажется в той отвратительной комнате, чтобы сидеть там и ждать... ждать, пока вернется её ненавистный тюремщик, и все начнется заново!

Внезапный приступ паники сковал Лианну по рукам и ногам, не позволяя пошевелить ни одним мускулом, а в ее голове набатом стучало "Заново! Заново! ЗАНОВО!!!". Но... Одно мгновение сменялось другим, и ничего не происходило. Вокруг стояла звенящая тишина, а топота множества ног как не было, так и нет.

Неожиданный скрип чуть не заставил Лианну подпрыгнуть на месте. Вот только пришел он совсем не оттуда, откуда она его ожидала. Медленно развернувшись, она встретилась глазами с давешней служанкой. Девушка стояла рядом с дверью, за которой Лианна её оставила и, держась за голову, смотрела на нее широко раскрытыми глазами, в которых с каждым мгновением все сильнее разгорался ужас.

Взгляд служанки метнулся от лица Лианны к трупу рыцаря, потом к её руке, в которой та до сих пор сжимала подсвечник, после чего опять вернулся к лицу. Девушка слабо пискнула и отступила на шаг назад, после чего развернулась и с воплем бросилась вверх по лестнице.

Лианна глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе некое подобие спокойствия, и снова прислушалась. Кроме удаляющегося крика служанки ничего не было слышно. Почему же так тихо?.. Неужели все ушли? Неужели...

Сердце Лианны вновь начал заполнять страх, но если прежде он сковывал, то теперь гнал вперед. Совершенно забыв и о своих опасениях, и о мертвом рыцаре, и о служанке, она бросилась к выходу. Там оказался освещенный факелами коридор с несколькими дверьми по правой стороне и одной напротив.

Лианна подлетела к ближайшей и распахнула ее. Пусто. Небольшое окно, шкаф, стол, стойка для оружия и кровать — вот и все, что там было. Перейдя к следующей двери, Лианна распахнула и её, затем к следующей, и так до самого конца коридора. Везде пусто. Даже за дверью в конце коридора, за которой оказалась местная библиотека, не было ни единой живой души.

Страх кольнул с новой силой.

В библиотеке нашлась лестница на нижний этаж. Сбежав вниз, она оказалась в просторном помещении с парой больших масляных светильников под потолком, высокими узкими окнами, длинным столом в центре и скамьями у стен. Отсюда вели три выхода, причем одна, самая большая дверь, явно выходила прямо на улицу.

Пусто и тихо, как и в других местах.

Лианна быстро зашагала к главному выходу, но замерла на середине пути. Её взгляд зацепился за одну из скамей у стены слева от выхода. Точнее, за большую плетеную корзину. Чуть помедлив, она пошла к корзине.

Пусто и тихо.

С каждым шагом идти становилось труднее. В нескольких метрах от цели ее ноги уже едва поднимаются.

Тихо, слишком тихо.

Внимание Лианны приковано к краю мягкой ткани внутри корзины, и она через силу идет дальше. С улицы доносится лязг оружия, но она его не слышит.

Как же здесь тихо.

Еще шаг и она заглянет в корзину по-настоящему, но она совершенно не хочет этого делать. Лианна сглатывает, пытаясь смочить пересохшее горло, и все же делает этот шаг.

Тихо...

Там, в корзине, на мягкой ткани лежит ребенок. Нет ни движения тщедушных ручек, ни трепета ресниц. Он неподвижен. Холоден. Мертв.

Лианна медленно опускается на колени перед корзиной. Её дрожащие руки тянутся внутрь, поднимают маленькое тельце. Она нежно прижимает дитя к себе. Из ее глаз скатывается первая слезинка, за которой следует целый поток.

К потолку Башни Радости возносится тоскливый полукрик-полувой.

Эддард I

Горячее летнее солнце раскаляло скалистые холмы, обрамляющие вход в Принцево ущелье, что проходило насквозь через Красные горы. По одному из склонов поднимались семь фигур, облаченных в добротные доспехи. Они двигались по каменистой тропе, которая взбиралась наверх, петляя между резко выдающихся скал и крутых спусков. Первым шел Эддард Старк, а вслед за ним следовали Мартин Кассель, Тео Вулл, Этан Гловер, Марк Риссвел, Хоуленд Рид и Виллам Дастин.

Узкая тропинка вела их к старой сторожевой башне, что в прежние времена охраняла этот путь между Дорном и Простором, а позже была заброшена за ненадобностью. Несколько лет назад Рейгар Таргариен заявил права на неё и устроил здесь для себя уединенный дом вдали от суеты столицы. Ныне же башня превратилась в убежище, где обезумевший принц держал похищенную Лианну Старк, родную сестру Эддарда.

Путь был крут и каменист, из-за чего воинам Севера пришлось оставить своих лошадей далеко внизу, чтобы те не переломали ноги. Возможно, туда, куда они направлялись, вели и более удобные дороги, но в селении, которое встретилось им на пути, проводника не нашлось, а тратить время на поиски юный лорд Старк просто не мог.

Башня приближалась. Вскоре они оказались на достаточном расстоянии, чтобы хорошо ее разглядеть, а заодно увидеть и тех, кто ожидал их неподалеку от входа. Вычурные белые латы гвардейцев резко выделялись среди темных камней, почти сияя в солнечных лучах. Судя по черному пятну на шлеме одного и габаритам второго, это были Освелл Уэнт и лорд-командующий Герольд Хайтауэр.

— Грах! Ну, наконец-то добрались! — радостно воскликнул Тео Вулл, нахлобучивая свой шлем обратно на мокрую от пота голову. — Хоть повеселимся теперь, а то хождение под этим треклятым южным солнцем меня вкрай достало! — он раздраженно сплюнул себе под ноги.

— Их только двое, — хмуро отметил Хоуленд Рид. — Где третий?

— Какая разница? — спросил Мартин Кассель. — Нас все равно больше.

— Не стоит их недооценивать, — произнес Марк Риссвел. — Против нас лучшие из лучших, а тропа слишком узка, чтобы мы в полной мере могли использовать наше число.

— Хм, может, на это и расчет? — спросил Этан Гловер, задумчиво оглядывая будущее поле битвы. — Эти двое встречают нас здесь и изматывают боем, а перед самым входом выживших встретит Меч Зари?

— Ба, да кончайте уже пустословить! — буркнул Виллам Дастин, также одевая шлем. — Пока не ввяжемся в схватку, все равно ничего не узнаем.

— Идемте, — кивнув, сказал Эддард. — В конце концов, есть еще небольшой шанс, что они внемлют голосу разума.

— Нет, — покачал головой Хоуленд. — Если бы это было возможно, они бы не ждали нас здесь.

— Верно, — буркнул Виллам Дастин. — Место гвардейцев на Драконьем Камне с последними Таргариенами, а не около темницы, где их мертвый принц держал похищенную девушку. Даже если... — он умолк и осторожно глянул на Старка.

Эддард нахмурился и, ничего не говоря, двинулся дальше. Он хорошо понимал, что осталось невысказанным, и был благодарен за это, вот только мысль о том, что Лианна может носить ребенка Рейгара, отступать просто так не желала. Тем не менее, даже с учетом такой возможности, все равно было неясно, почему рыцари королевской гвардии до сих пор здесь. Попытка вывезти её на тот же Драконий Камень или даже в Дорн, до которого было рукой подать, казалась куда более разумной мыслью, чем простое ожидание.

— Я ожидал увидеть вас у Трезубца, — не тратя время на приветствия, произнес Старк, оказавшись лицом к лицу с гвардейцами.

— Нас там не было, — грубым басом отозвался Хайтауэр, вперив свои яростные глаза в Неда.

— Горе постигло бы Узурпатора, если бы мы там были, — проговорил сир Освелл, поднимаясь с камня, на котором прежде сидел, затачивая меч. — Как и нашего падшего брата, если бы мы были в Королевской Гавани.

— Да, — согласился сир Герольд. — Если бы мы были там, Эйрис до сих пор бы сидел на Железном Троне, а лживый Ланнистер горел в адском пекле.

— Или же вы могли гореть в диком огне алхимиков, как прежний Десница короля, — холодно произнес Нед, серьезно посмотрев в глаза лорду-командующему. Его товарищи приготовились к битве. — Сдавайтесь, вам не выиграть этот бой. Преклоните колени перед новым королем, и он будет милостив.

— Мы никогда не склонимся перед Узурпатором, — сухо отрезал Освелл Уэнт.

— Наши обеты крепче камня и мы исполним их до конца, — проговорил Белый Бык Хайтауэр, извлекая из ножен меч и поднимая щит. — Что ж, время начинать.

— Нет, — с сожалением откликнулся Нед, обнажая свой полуторный клинок. — Время, наконец, все закончить.

Перехватив оружие двумя руками, Эддард шагнул вперед, одновременно нанося короткий рубящий удар в сторону сира Освелла, который выступил ему навстречу. Клинок гулко звякнул о белый щит и в следующее мгновение Неду пришлось отступать, ловя выпад гвардейца на гарду полуторника. Быстрая серия атак и ударов щитом от Уэнта вынудила Старка уйти в глухую оборону, шаг за шагом сдавая позиции. Одноручный клинок в его руке практически размывался, раз за разом проверяя на прочность защиту Эддарда. Сир Освелл явно заслуженно носил свой белый плащ.

Если бы это была схватка один на один, у Старка было бы мало шансов на победу, но война это не поединок. С рыком ринувшись в бой, Мартин Кассель, вооруженный боевым топором и щитом, перехватил часть натиска Уэнта и в следующее мгновение они уже вдвоем с Эддардом обрушились на гвардейца, быстро оттесняя его обратно.

Они наседали на него с двух направлений, но гвардеец парировал все их удары, находя время для контратак. Лязг и гулкий звон возносился над холмами, расходясь далеко по округе.

Удар, укол, удар, удар, парирование, снова удар и так по кругу. Из-за особенностей местности атаковать Уэнта одновременно могли только двое, поэтому Этан Гловер, оставшийся рядом с Эддардом и Марком, находился за их спинами, готовясь в любой момент вступить в схватку.

Остальные бойцы из отряда Старка схватились с Хайтауэром чуть в стороне. Пытаясь обойти рыцаря сбоку, чтобы попытаться прижать его к одной из скал, Нед мельком увидел, что кто-то из них уже лежал на земле. Он не успел разглядеть, кто именно это был, но какая, в сущности, разница? Каждый из тех, кто пошел с ним к башне, был ему верным другом. Каждого на севере ждали семьи. Каждая смерть на этом скалистом холме будет для него источником горя.

Крепче сжав зубы, Эддард с новой силой атаковал гвардейца, но тот ловко вырвался из подготовленной ловушки, превращая их сражение в битву на истощение.

Ситуация складывалась патовая — ни северяне, ни рыцарь не могли так просто подавить друг друга. Все зависло в опасном равновесии, дожидаясь момента, когда от кого-то из сражающихся отвернется удача. К несчастью, первым ошибку допустил Мартин Кассель.

Неловкий выпад, вынудивший его на мгновение оступится, открыл для удара гвардейца уязвимое сочленение в доспехе, чем тот не преминул воспользоваться. Острие клинка вошло глубоко в тело Касселя, вызвав у него сдавленный хрип. Освелл быстро вытащил клинок, уходя в сторону от атаки Эддарда, который попытался отомстить за своего знаменосца, Мартин же сначала осел на колени, после чего завалился набок.

С воинственным кличем в бой ворвался Гловер, яростно размахивая своей булавой. Уэнт стойко встретил натиск бывшего эсквайра Брандона Старка, после чего отвел клинком в сторону очередной замах и с силой ударил его щитом.

Эддард помешал рыцарю добить ошеломлённого северянина, перехватив его клинок. На какое-то мгновение они вновь оказались один на один, как в самом начале боя. Нед пошел в атаку, ловко орудуя своим большим клинком. Первый удар, второй, третий, Уэнт делает выпад, Эддард отводит его в сторону, после чего ведет свой клинок вверх и из этого положения делает шаг вперед, коля противника точно в шлем. Щит Освелла поднимается с едва заметным опозданием — возможно, усталость взяла свое или удары булавы Гловера сказались на руке — клинок Старка лязгает по его кромке, а острие входит точно в глазницу шлема гвардейца.

На миг все замирает.

Эддард резко потянул клинок на себя, и сир Освелл Уэнт грудой рухнул в пыль. Нед опустил меч и, воткнув окровавленное острие в каменистую землю, оперся на него, тяжело дыша. Белый гвардеец неподвижно лежал перед ним, безвольно отвернув голову вбок, из помятой глазницы на сухую почву сочилась кровь. Боевой запал начал отступать, и Нед внезапно отчетливо ощутил, насколько он устал и как саднят раны от пропущенных ударов. Пусть даже броня уберегла его от серьезных травм, но невредимым из схватки не вышел и он.

Нед поднял голову и огляделся, несколько запоздало поняв, что больше не слышит лязга оружия. Во время боя схватка остальных северян с лордом-командующим оказалась вне его поля зрения, так что сейчас перед ним предстал только результат. К сожалению, напоследок Хайтауэр смог взять с них горькую дань — Тео Вулл и Марк Рисвелл закончили свой земной путь, напитав сухую почву своей кровью — но и сам встретил в противостоянии свою судьбу, пав от копья Хоуленда Рида, которое вошло глубоко подмышку лорда-командующего.

Эддард на мгновение прикрыл глаза и тихо прошептал молитву Старым богам за упокой троих своих друзей, что пали в этом бою, и их противников, до конца исполнявших свой долг перед тираном, после чего решительно развернулся к башне. Теперь между ним и его сестрой остался последний страж, и, к глубочайшему сожалению Неда, имя ему сир Эртур Дейн Меч Зари.

"Что ж, придется мне принять на себя и этот грех, — печально подумал Эддард. — Если я переживу этот бой, видеть ненависть в тех глазах будет достойным..."

Он не успел закончить мысль, когда воздух прорезал громкий женский вопль, переполненный невыразимым горем и ужасом.

— Лиа, — выдохнул Нед, чувствуя, как в его сердце вонзились когти страха.

Он сам не понял, как рванул к башне, осознав, что бежит, только когда уже был на ступенях и помчался по ним. Вдалеке что-то кричали его соратники, но он их не слышал, потеряв себя в этом медленно затихающем вое. Она была там и нуждалась в своем брате, а все остальное неважно.

Оказавшись у ворот, Старк распахнул их и ворвался внутрь.

— Лианна! — выкрикнул Эддард, дико оглядываясь по сторонам. Вскоре он обнаружил её неподалеку от двери.

От открывшейся картины его пальцы, сжимавшие рукоять меча, на мгновение ослабели, и тот с металлическим лязгом грохнулся на каменный пол.

Лианна, его милая сестра Лианна, которую он в первое мгновение едва узнал, сидела на коленях у одной из скамей, в залитой кровью ночной рубахе. Она смотрела пустым взглядом в пространство и, раскачиваясь из стороны в сторону, прижимала к себе маленькое сморщенное тельце, чья головенка безвольно покачивалась в такт движениям девушки.

Эддард сглотнул вмиг пересохшим горлом. Он сделал шаг в её сторону, но тут же замер на месте. До его ушей донеслись тихие слова колыбельной, которой их в детстве баюкала старушка Нэн. Лианна пела хриплым, надтреснутым голосом, изредка сбиваясь и переходя на совсем иной ритм и незнакомые слова, а Эддард не мог заставить себя даже сдвинуться с места.

Наконец, собрав волю в кулак, Нед сделал первый шаг навстречу сестре, потом еще один и еще.

— Лианна, — прошептали его губы, когда он подошел почти вплотную, и на этот раз она его услышала, хотя первый крик прошел мимо нее, будто его и не существовало.

Она вздрогнула и подняла на него свои пустые глаза, в которых на какую-то долю секунды вновь вспыхнула искра жизни.

— Брат, — слово слетело с её сухих губ, будто легкое дуновение ветра, после чего её глаза закрылись, и она начала заваливаться на пол.

Эддард бросился к ней, подхватывая легкое тело Лианны, прежде, чем она ударилась о камень.

* * *

Эддард сидел на краю кровати, держа за руку свою сестру и с болью всматривался в ее лицо. Долгий плен не прошел для нее даром. Под глазами залегли темные тени, щеки впали, заострив знакомые черты, а тонкие брови и густые ресницы намного резче выделялись на фоне болезненно-бледной кожи. Даже ее прекрасные пышные темные локоны сейчас казались потускневшими и сникшими.

Они находились на втором этаже Башни Радости в одной из комнат, в которых прежде, видимо, обитали рыцари Королевской Гвардии. Когда сестра после их встречи упала без чувств, Эддард попросил своих подоспевших товарищей найти для неё ложе, и они привели его сюда. Он уложил её на перину и остался рядом хранить ее болезненный сон, пока другие обследовали строение.

Нед протянул свободную руку и мягко провел тыльной стороной по её теплой щеке. Пока теплой.

Ему было тяжело видеть Лианну такой слабой и беззащитной. Сколько он ее помнил, Лиа всегда была бойкой, веселой и упрямой. От тех проказ, которые она устраивала вместе с Беном, дрожал весь Винтерфелл. Старушка Нэн частенько сравнивала ее с зимними вьюгами, которые за одну ночь могут переворошить все сугробы в округе. И вот теперь ту задорную девчонку можно отличить от мертвеца только по едва заметному дыханию. Эддард вздрогнул. Её потухший взгляд в тот момент, когда она сидела там, на холодных камнях, прижимая к груди свое мертвое дитя, пожалуй, было самым страшным, что он видел за всю войну.

"Проклятие на голову Рейгара за то, что сделал это с ней, и на голову Белого Быка тоже! Боги, ну почему, почему он не держал здесь хотя бы полуобученного мейстера?" — тоскливо подумал Эддард. Если бы здесь был хоть кто-то, смыслящий во врачевании, он бы волновался чуть меньше, но то ли из-за паранойи Рейгара, то ли из-за глупости лорда-командующего Хайтауэра, в этой башне было пусто, как в склепе.

Старк взял с прикроватной тумбы чашу, налил в нее воды из своего бурдюка и поднес к сухим губам девушки. Он со всей возможной осторожностью влил в рот сестры немного воды, внимательно следя, чтобы она не захлебнулась. Поить человека без сознания, само по себе непростое дело, но, к счастью, у Эддарда было кое-какое представление о том, что он делал.

Как-то раз, в самом начале его жизни у лорда Аррена, он решил зайти к мейстеру Гарвину, чтобы отправить письмо в родной Винтерфелл, и обнаружил его ухаживающим за потрёпанным вороном, который пострадал в схватке с какой-то хищной птицей из окрестных гор. Почтового ворона не так-то просто обучить, поэтому служители Цитадели всегда стараются выходить больную птицу, если это вообще возможно. Увидев, как старик закапывает бессознательной птице воду прямо в клюв, Эддард спросил его, что он делает, а чуть позже, когда Гарвин все объяснил, в юном Неде взыграло любопытство, которое он поспешил удовлетворить. Разговаривая с мейстером о птице, Эддард как-то невзначай спросил о том, как поят спящих людей, а позже вынудил старика провести для него урок, благодаря чему приобрел это практически бесполезное для сына лорда знание. Чему теперь был несказанно рад, ведь благодаря этому сейчас он мог сделать для сестры хотя бы такую малость, а не просто сидеть и наблюдать, как ее покидают силы. Иронично, как в один момент результат ребяческой блажи становится ценнее мешка золотых драконов.

Нед почувствовал, как его спины коснулось легкое дуновение ветра, но ушей не достигли ни скрип дверных петель, ни звуки шагов.

— Слушаю тебя, Хоуленд, — не оборачиваясь, тихо произнес Эддард. Из всех его знакомых так тихо мог двигаться только лорд Сероводья, и Нед уже давно научился распознавать приближение своего друга по едва заметному запаху сушеных болотных трав, пучок которых тот всегда носил у себя в кармане, чтобы сбивать со следа псов. Другие воины Перешейка тоже пользовались чем-то подобным, но сбор Хоуленда выделялся даже среди них.

— Мы нашли Эртура Дейна, — без предисловий сообщил Рид.

— Где он? Почему не вышел приветствовать вместе со своими братьями по оружию или на входе в башню? — спросил Нед, чуть нахмурив брови.

— Он был мертв, — ответил Хоуленд.

Эта новость вынудила Эддарда убрать чашу от губ Лианны и повернуться к Риду, который уже прошел глубже в комнату.

— Как? — спросил Нед, поймав взглядом болотисто-зеленые глаза лорда Перешейка.

— Насколько могу судить, его убила наша Волчица, — расщедрился на подробный ответ Хоуленд, переведя взор на спящую девушку. — Или, точнее, забила до смерти. Лицо Дейна сильно разбито, а череп проломлен в нескольких местах. Удары явно беспорядочны, но тот, кто их наносил, щедро вкладывал в них свою ярость. Кроме того, там внизу рядом с твоей сестрой валялся окровавленный подсвечник.

Эддард недоверчиво посмотрел на него, после чего снова перевел взгляд на Лианну. Нет, он хорошо знал, что его сестренка способна постоять за себя, но в таком состоянии, как сейчас, убить одного из лучших рыцарей королевства?.. Это далеко за пределами того, чего Нед мог ожидать.

— Иногда, в час нужды, люди бывают способны на удивительные подвиги, но позже дорого платят за это, — произнес Хоуленд, отвечая на невысказанный вопрос Неда. — Нам нужно благодарить богов за то, что она всего лишь упала без чувств.

Они помолчали.

— Нам нужно найти для нее лекаря и как можно быстрее, — наконец сказал Эддард, осторожно поднявшись с кровати.

— Я уже отправил Этана в ближайшее селение, — ответил Рид. — Может быть, найти там стоящего мейстера и будет слишком большой удачей, но уж повивальных бабок и травниц он точно приведет.

— Хорошо. Спасибо, Хоуленд, — произнес Нед, замерев в центре комнаты и снова уставившись на Лианну. — Я сам должен был сразу отдать это распоряжение, но, похоже, мой разум совсем затуманился.

— Понимаю. Видя её такой, даже тебе сложно сохранить холодную голову, — ответил Хоуленд.

Их дальнейший разговор был прерван тяжелыми шагами в коридоре. Эддард вместе с Хоулендом обернулись к входу, который спустя пару мгновений загородила широкая фигура Виллама Дастина.

— Эй, смотрите, кого я нашел на самом верху! — объявил он, проходя в комнату и втаскивая за собой дрожащую девушку в простом платье и чепчике на голове. Только переступив порог, служанка перепугано уставилась на кровать, где лежала Лианна, сдавленно пискнула и дернулась назад, пытаясь вырваться из крепкой хватки лорда Дастина у себя на плече. — Да успокойся ты, малахольная! — с досадой рыкнул на нее Виллам. — Сказал же, ничего с тобой не случится.

— Нет-нет-нет, — со слезами на глазах запричитала девушка, продолжая вырываться. — Она восстала из объятий Неведомого! Бледная Леди пришла мстить за свое поругание! Сохраните нас Мать и Дева от её гнева! Пустите меня, пустите!!!

Дастин раздраженно тряхнул роскошной темно-русой бородой и начал поднимать руку, решив успокоить истерящую бабу пощёчиной, но не успел.

— Тихо! — со сталью в голосе скомандовал Нед. — Я не потерплю упоминаний лика смерти, когда моя сестра в таком состоянии. Виллам, запри ее в соседних покоях.

— Как скажешь, милорд, — буркнул Дастин, понизив голос, и немедленно потянул испуганно притихшую девушку обратно в коридор. — Пошевеливайся, давай.

Эддард слышал, как он грузно прошагал по коридору, таща за собой продолжавшую причитать служанку. Вскоре шаги стихли, вслед за чем раздался хлесткий шлепок, а спустя мгновение стук двери.

— Вот ведь дурища, — проговорил Дастин, вернувшись обратно. — Говоришь ей, что все хорошо, а она истерит да истерит, и ведь по дороге сюда нормально себя вела. Даже когда мимо мертвого Дейна проходили, только задрожала чутка.

— Где ты её вообще нашел, Виллам? — спросил Эддард. После того, как выяснилось, что на первом этаже никого нет, он решил, что все слуги разбежались еще до того, как они прибыли.

— Да на самом верху пряталась, — ответил Дастин. — Комната там есть под самой крышей, с засовом на внешней стороны двери. Полупустая считай, только кровать здоровенная, вся в кровище, — он почесал затылок. — Наверное, леди Лианну там и держали, — добавил Виллам, глянув на Эддарда.

Нед нахмурился, крепче сжал зубы, и кивнул своему знаменосцу продолжать. Еще даже до прибытия сюда ему было понятно, чем здесь занимался Рейгар — дев не похищают, чтобы им стихи читать, да баллады петь — а уж после того, как он увидел свою сестру там, в центральной зале, даже робкий огонек самообмана, который в нем еще теплился, был нещадно затушен реальностью. Тем не менее, каждая подробность все еще больно била по нему, с новой силой разжигая гнев. Пожалуй, только здесь, в этой проклятой башне, Эддард начал понимать, какие чувства гнали Роберта вперед на протяжении всей кампании. Даже когда в Орлиное Гнездо пришла весть о судьбе его отца и брата, Неда больше снедала боль утраты, а не ненависть к безумному королю. Сейчас же...

— Так вот, вхожу я туда, а она в дальний угол забилась и дрожит как лист пожухлый, — продолжил Виллам. — Ну, я к ней и так и эдак, вроде успокаиваться начала. Сказала, что последняя из прислуги здесь осталась, остальных гвардейцы еще месяца два назад в шею погнали. Ну, я и решил её сюда привести, чтобы расспросить обстоятельно, а вон оно как вышло, — со вздохом закончил он.

— Ясно, — произнес Нед, устало массируя переносицу. — Что ж, оставим её пока взаперти, а попозже поговорим еще раз. Глядишь, посидит одна и успокоится. По крайней мере, она, похоже, знает, что тут творилось, хотя и считает, будто моя сестра восстала из могилы, — он прервал свою речь и глянул на Лианну.

— Наверное, просто от испуга глупости собирает, — бесстрастно отметил Хоуленд. — Леди Лианна не похожа на вихта, старые легенды очень точно их описывают.

— Да, спасибо Хоуленд, а то я почти упустил это из виду, — откликнулся Нед с толикой иронии в голосе, на что Рид лишь степенно кивнул. Эддард только головой покачал, каким-то образом будничная констатация фактов со стороны лорда Перешейка сейчас смогла немного улучшить его настроение. Возможно, все потому, что он, хоть был неразговорчив, но когда говорил, то точно знал, чего хочет этим добиться (и, как правило, добивался). Нед познакомился с Ридом не так давно, как раз на том проклятом турнире, с которого все началось, но за время восстания успел неплохо узнать Хоуленда и крепко сдружиться с ним.

Молодой лорд Сероводья обычно был тих, нелюдим и спокоен. Рид частенько казался отрешенным от всего происходящего, пребывая где-то в своих мыслях, хотя на самом деле зорко следил за всем вокруг, часто подмечая то, что упускали все прочие. Кроме того, несмотря на щуплое телосложение жителя болот, Хоуленд был отличным воином, ловко управляясь со своим коротким копьем, чем за время войны успел снискать себе громкую славу среди прочих северян, хотя вряд ли желал этого.

— Давайте обсудим другой вопрос, — продолжил Нед после недолгого молчания. — Нам нужно что-то сделать с телами наших погибших друзей и гвардейцев. Негоже оставлять их гнить на солнце.

— Ты прав, — согласно кивнул Хоуленд.

— Ну, тогда мы этим и займемся, не великое дело, — проворчал Виллам. — Хоть в погреб этого форта их затащим. Там всяко прохладнее будет. По крайней мере, они не так быстро вонять начнут. Надеюсь, Этан сообразит привести с собой с десяток простолюдинов, а то вчетвером курганы ставить несподручно будет.

— Считаешь, мы не должны доставить их тела обратно на Север? — спросил Хоуленд.

Дастин раздраженно фыркнул.

— Я бы и рад оказать Мартину, Тео и Марку последние почести, вернув их на родину, но до Севера далеко, а на дворе лето. Тащить их в такую даль сейчас будет просто осквернением тел, — сказал Виллам. — Если бы здесь поблизости можно было найти Молчаливых Сестер, тогда еще можно было об этом подумать, а так... — Дастин просто устало махнул рукой.

— Должен согласиться с Вилламом, — с сожалением произнёс Эддард. — Лучше похоронить их здесь.

— Давай, Рид, пошли поможешь, один я тушу Хайтауэра точно не подниму, — сказал Дастин, разворачиваясь к выходу. — А милорд пусть за сестрой присматривает.

Хоуленд беззвучно хмыкнул и последовал за Вилламом, который уже исчез за дверью.

Пару мгновений спустя Эддард остался наедине с Лианной.

Царица II

Лианна медленно шла по дремучему лесу. Могучие ровные стволы высоких древ чередовались с низкими корявыми уродцами, что в окружающей темени казались припавшими к земле чудовищами. Нос щекотали запахи прелой листвы, а через спутанные кроны изредка пробивалось дымчатое свечение полной луны, раскрашивая лес в серебристые тона, среди которых проскальзывали гнилостно-зеленые мазки.

Её взгляд скользил по деревьям и кустарникам вокруг, которые, чем дальше от нее, тем сильнее терялись во мгле и стелющемся у земли тумане. Лианна не знала, куда идет, просто бездумно следовала за скачущим перед ней клубком волшебных нитей, который сам собой взбирался на холмы и спускался в низины. Она не помнила, откуда у неё такая удивительная вещь или куда она её ведет, да то было и не важно, ведь следовать за клубком казалось единственно верным поступком, поэтому Лианна продолжала беспечно идти за ним, хрустя сухими веточками под босыми ногами.

Стояло мертвое безмолвие, ни единого звука ночного леса не раздавалось вокруг, только тихий шорох собственных шагов да угрожающе нависающие деревья сопровождали её в этом путешествии.

Несуществующая тропинка, ведомая лишь волшебной вещи, вела её все дальше сквозь чащобу, пока, наконец, не вывела на небольшую прогалину, почти полностью открытую свету ночного светила. Оказавшись здесь, Лианна на миг замерла у границы будто расступившегося леса, после чего решительно шагнула к приземистой бревенчатой избушке в центре поляны. Избушка была мала, по самую крышу заросла мхом, и, казалось, готова развалиться от любого ветерка. Но густая мощь, что спокойно струилась вокруг этого места, в противовес зрению, тихо шептала ей сказки о великой крепости, об которую сломала зубы не одна армия. Ветхое крылечко и пара покосившихся окошек, затянутых бледной пеленой густого тумана, казалось, приветливо улыбались гостье, приглашая подойти ближе.

На крыльце её ожидала и хозяйка этих мест: древняя маленькая старушка восседала в деревянном кресле с гнутыми ножками. Она была одета в ворох какого-то тряпья, будто сшитого из множества потертых лоскутов, её волосы прятались под повязанным на голову платком, из-под которого выбивались несколько грязно-серых прядей. Плечи старушки покрывала большая красивая шаль со сложными вышитыми узорами, которая, скорее, пошла бы столичной барыне, чем отшельнице из глуши.

И хотя её широкие зрачки были полностью затянуты белесой пленкой катаракты, глаза внимательно следили за каждым шагом девушки. Безгубый рот под длинным крючковатым носом кривился в подобии улыбки, из-за чего на сухой серой коже, похожей на многократно скомканную бумагу, пролегали глубокие складки морщин.

— Явилась, наконец, — проскрипела старушка визгливо. — Давненько ты ко мне не захаживала, господарочка. Совсем дорожку сюда позабыла, окаянная. Ни тебе весточки для старой наставницы, али дара какого, а теперь, вишь ты, вон она какая, царевна удалая.

— Здравствуй, матушка Ягай, — сами собой произнесли губы Лианны. — Прости, что долго не навещала, но дел невпроворот. Не царевна более я, но Царица всея земли Кислева, а ворогов вокруг в эти годы даже больше, чем в прежние лета. Дела государственные да походы ратные крепко меня держали. Но полно рассказывать о том, про что тебе и так земля шепчет. Принесла я дар, наставница, прими же это в знак приветствия и извинения с моей стороны. — Она подняла руки, в которых неожиданно из ниоткуда появился деревянный короб.

Лианна подошла ближе к крыльцу и поставила на него короб, после чего отступила на шаг назад.

— Хо, ну Царица аль царевна — то неважно, пока ты вежество не забыла, девонька, — довольно кивнула старушка, после чего схватила кривую клюку, опертую о кресло, и неожиданно ловко выскользнула из него. Теперь стало видно, что она не только стара и мала, но и горбата. Подойдя к коробу, она скинула клюкой резную крышку. — О-о-о, да, уважила старую. По-царски уважила, внученька! — проговорила она, растянув губы в неестественно широкой улыбке, демонстрируя Лианне жуткие острые зубы.

Из короба сама собой выплыла вытянутая голова с красной кожей, двумя рогами по бокам и россыпью шипов. Вслед за ней появилась лысая башка темно-зеленого, почти черного цвета, с приплюснутым носом и мощной челюстью, из-под губ которой виднелись внушительные клыки.

Немного приглядевшись, девушка заметила, что оба трофея были покрыты ледяной коркой, а их глаза слабо двигаются, сверкая вокруг яростными взглядами.

Старушка протянула руку к красной голове и легким движением костлявых пальцев отломила верхний кончик правого рога. Существо бешено завращало глазами от боли. Древняя ведьма внимательно осмотрела свою добычу, после чего закинула обломок себе в рот. Лианна услышала хруст обломка на её зубах.

— Хорошее лакомство, — пробубнила старушка, блаженно прикрыв глаза. — Ах, как приятно его ярость покалывает язык. — Она проглотила угощение и снова уставилась своими слепыми глазами на гостью. — Ну что, останешься у бабушки на ночлег? Я баньку стоплю, да супчиком из мозговой косточки тебя попотчую, — предложила она, постучав пальцем по лысине зеленой головы. — А то ты со своим морозным колдунством, да трудами государственными совсем исхудала. Кожа да кости! А ведь раньше такой пригожей девкой была, эх.

— Прости, наставница, но я должна отказаться, — с сожалением покачала головой Лианна. — С удовольствием бы наведалась в твою баньку, но заботы не ждут. А с угощения твоего, боюсь, поплохеет мне.

— Сперва-то, конечно, поплохеет, зато позже как полегчает, силёнок сразу прибавится, да и в старости будешь такой же резвой как сейчас. Я тебе еще во времена ученичества говорила переходить на правильное питание, а ты все нос воротила, дурында. Плоть врагов земли нашей для таких, как мы, самая здоровая пища, — назидательно проговорила Ягая, значимо подняв вверх костлявый палец. — Ладно уж, говори, чего пришла, ясно же, что не просто повидаться приперлася.

— За советом я к тебе, матушка Ягая, и, может быть, за помощью какой, — тяжело вздохнув, произнесла Лианна. — Много горя видела наша родина за последние годы. Огнем и мечом шли по земле племена варваров, оскверняя все, до чего могли дотянуться. Но мы выстояли, опрокинув их силы в битвах при Урзубье и Мажгороде. Как и в прежние времена, рабам Темных богов не удалось сломить дух сыновей и дочерей Кислева, а пришедшая зима довершила начатое. И все же... и все же... — Она на мгновение умолкла, после чего выдохнула, словно бросаясь головой в омут. — Я уверена, что это только начало. Отовсюду идут слухи один страшнее другого. Вспышки безумия и бессмысленные бунты происходят по всему Старому Свету. Из наших собственных деревень и городов приходят вести о росте числа мутаций, и, кто знает, сколько из тронутых скверной уходят от кары и бегут в леса, пополняя легионы козломордых. Проклятая луна с каждым появлением все дольше задерживается на небосводе, а что несет с севера... — Лианна с мольбой посмотрела на свою старую наставницу. — Эти далекие крики. Вой демонов, бой барабанов из человеческой кожи и безумный смех. Ты же слышишь их, верно? Не можешь не слышать. Другие могут позволить себе заткнуть уши, но ты, как и я, слишком глубоко связана с венами Древней Вдовы, чтобы обманывать саму себя.

— И к чему же ты клонишь, Царица? — вопросила старейшая из унгольских ведьм, чуть склонив голову. — Ты же не пришла сюда только затем, чтобы рассказать то, что мне и так ведомо? Чего ты хочешь?

— Всего, — заявила Лианна, решительно сверкнув глазами. — Помощи, напутствия, благословения, мудрости и силы. Если нас ждет новая Великая Война, я желаю, чтобы ты, Летнее Сердце Кислева, шла в бой рядом со мной.

— Эх-хэ-хэх, многое же ты просишь, ученица, — ответила Ягая, нахмурив седые брови. — Даже слишком многое. Али забыла ты, что по древнему договору силы зимы, которыми вы владеете, это щит и возмездие, в то время как вотчина лета это исцеление и очищение. Именно поэтому вы, Зимние Сердца, правите в блеске славы, пылая мощью стужи, а я век за веком тлею в глуши, сдерживая пятна скверны. Кто поможет этой земле восстановиться, если я погибну в битве? Ныне среди ведьм нет той, кто могла бы взять на себя эту ношу.

— Я ничего не забыла, наставница, — ответила Лианна, отрицательно качая головой. — Будь ситуация иной, я бы никогда не заговорила об этом, но то, что я чувствую... — Девушка затихла, после чего упрямо склонила голову и продолжила: — Это меня пугает и заставляет готовиться к худшему. Что, если в этот раз случится так, что восстанавливать будет нечего? Я не жила во времена пришествия прежних Всеизбранных, мне не с чем сравнивать, но моя интуиция буквально воет о том, что грядущее нашествие будет превосходить все виданное этими землями в прошлом.

Она умолкла, решительно смотря на старую ведьму, которая неотрывно разглядывала её своими слепыми бельмами.

— Тц, складно глаголешь, девица, — наконец нарушила молчание Ягая, в раздражении впившись пальцами в глазницу красной головы, тем самым вызвав безумный вой, который невозможно было расслышать обычными ушами. Вырвав склизкий шар, она покатала его в руке, после чего подняла перед собой и внимательно уставилась в узкий зрачок, где до сих пор пылало пламя ненависти демона. Посмотрев в него некоторое время, Ягая впилась зубами в глазное яблоко и высосала из него всю мякоть, словно из маринованного помидора. Лианна отстраненно подумала, что такая картина должна бы быть ей противна, но так и не ощутила какого-либо отклика. Представление с поеданием сырых органов неведомого чудовища воспринималось как нечто обыденное. — И, к сожалению, должна признать, что в твоих словах есть истина. Мощь врага, что я вижу в отголосках сути этой твари, уже превзошла все, что было на моей памяти, и она продолжает расти, — проговорила старуха, закончив поедать свое лакомство. Она на мгновение затихла, и устало опустила плечи. — Что ж, присаживайся, нам есть, что обсудить, царица Катерина, — произнесла ведьма, приглашающе махнув гостье рукой.

Мир вздрогнул.

Она видела, как её тело двинулось вперед, приблизившись к ведьме эфирной тенью, но одновременно оставаясь на месте. Все вокруг — лес, полянка, домик, старуха и её собственная тень — расплывалось сизым туманом, а в разуме погребальным набатом стучало: "катерина... Катерина... КАТЕРИНА!". Оно было рядом все время, с момента её пробуждения блуждало на грани сознания, и вот теперь вырвалось на свет, с грохотом вскрывшегося льда на пограничной реке Линск, а вслед за ним нескончаемый поток образов знаний и чувств, грозивший просто утопить её. Тем не менее, краеугольный камень ИМЕНИ крепко встал на своё законное место, незыблемой скалой возвышаясь на пути потопа. Она еще не могла полностью осознать все то, что так неожиданно к ней вернулось, но её собственное настоящее имя теперь четко пылало в центре всего, а вокруг него медленно, но верно начинал расти дворец осознания себя.

* * *

Её расколотый разум медленно покачивался на мягких волнах эфира. Формы перетекали одна в другую, образы сходились и расходились, постепенно собираясь в единую картину. Ассоциативные цепочки переплетались между собой, все крепче связывая две, прежде почти независимые ветви. Изморозь рисовала новые узоры на причудливо перекрещенных пластинах, которые с треском и скрежетом меняли свои очертания, образуя еще более невероятные конструкции, что возносились к несуществующим небесам хрустальными башнями великой твердыни сознания, среди которых расцветали синие розы.

Слияние двух частей единого целого близилось к своему логическому концу.

Она разлепила сухие губы и с хрипом втянула воздух, после чего мгновенно закашлялась. Под ней было что-то мягкое, а во рту стоял горьковатый привкус какого-то травяного настоя. Выровняв дыхание, Катерина Бокхи открыла глаза.

"Или теперь правильнее говорить Лианна Старк? — рассеянно подумала она, оглядываясь вокруг. — Да, пожалуй, нужно привыкнуть откликаться на это имя. Впрочем, вряд ли это будет сложно, в конце концов, я жила как Лианна целых шестнадцать лет. Но последить за собой все же стоит, а то, не ровен час, своим странным поведением брата еще больше перепугаю. Брат... даже три брата, два старших, и еще младший близнец. Брандон, Эддард и Бенджин. И отец Рикард. Живые... только двое".

Катерина хорошо помнила ту жизнь, что прожила со своей новой семьей в этом мире, и чувствовала, как её сердце наполняется мягким теплом. Пусть они не всегда ладили, а после смерти её второй матери Лиарры, отец Рикард стал далеким и черствым, но они все были ей бесконечно дорогими людьми. Её семьей.

И теперь, после того, как она вспомнила всех тех, кого потеряла в прошлом, печаль по Рикарду и Брандону стала еще горше. С другой стороны, в отличие от юной Лианны, которая во время своего плена раз за разом иссушала себя виной, Катерина с высоты своих лет понимала, что события турнира от нее совершенно не зависели. Пусть бы даже она не согласилась в порыве раздражения прогуляться с принцем в местную богорощу. Что это могло изменить? Мелкие сложности в реализации плана ни за что не смогли бы остановить сумасшедшего Таргариена.

Воспоминания о том, сколько проблем её молодое "я" умудрялось доставлять похитителям, при своих невеликих возможностях, заставляли Катерину даже чуточку возгордиться. Хотя ей все же недоставало хитрости и жесткости. Сама царица сперва бы постаралась усыпить бдительность этих ничтожеств, а затем во время "ночи любви" просто и без затей лишила мразотного дракона его мужского достоинства. О, она отлично понимала, что после того долго бы не прожила, даже если бы попыталась взять его в плен, то без помощи результат был бы один. Да и было бы забавно напоследок посмотреть на дракона-евнуха. Ведь он так мечтал о том, что произведет на свет этого своего "обещанного принца", а тут такая незадача.

Мысль была приятной, а сосредоточиваться на том, чем лично для неё закончилась эта история, Катерине совершенно не хотелось, поэтому она предпочла продолжить размышлять о Таргариене, старательно подавляя память о маленьком безвольном тельце в её руках. Слишком свеж и горек был этот образ.

Она точно помнила, что перед тем, как потерять сознание, видела своего брата Эддарда, и он, без сомнения, не был видением. Получается, они победили? Сейчас она не в верхней комнате, которая запомнилась ей с такой ясностью, что хотелось скрежетать зубами, следовательно, гвардейцы здесь больше не заправляют, иначе она бы снова оказалась заперта там. Да и вести к ней плененного брата было бы совсем странным решением. Такую глупость сложно было ожидать даже от Рейгара... Так что, пока нет доказательств обратного, Катерина могла предполагать, что восставшим удалось скинуть лоялистов, или, как минимум, значительно их потеснить. Может ли статься так, что эта драконова мразь сейчас в плену? Такое развитие событий было бы... чрезвычайно удачным.

"Думаю, я могла бы убедить Роберта позволить мне напоследок пообщаться с этим дегенератом. Это же такая малость, верно? — Губы Катерины сами собой сложились в мечтательной улыбке. — Впрочем, все пространные рассуждения спросонья ни к чему не приведут, — мрачно подумала она, быстро стирая веселье со своего лица. — С тем же успехом может статься, что Роберт мертв, а на трон сейчас прочат кого-то из его братьев. Нужно выяснить, что происходило вокруг, пока я была в плену".

Катерина попыталась приподняться, чтобы сесть в кровати, но ладонь скользнула с края матраса, вынуждая её рухнуть обратно на подушку. Рука что-то задела, после чего раздался медленно нарастающий скрип. Растерянно моргнув, Катерина повернула голову и едва успела заметить, как табурет, стоявший возле нее, на мгновение замирает в равновесии на уголках двух ножек, после чего с какой-то вальяжной неизбежностью клонится дальше.

Громкий грохот в следующий миг, ударивший по ушам, заставил девушку нервно дернуть плечами и поморщиться. Только сейчас она ощутила, насколько слаба, и как ломит тело от долгой неподвижности. Бег по башне после прошлого пробуждения не прошел даром. Интересно, сколько времени она здесь провалялась?

В коридоре послышался шум, и через мгновение в распахнувшуюся дверь влетела дородная женщина в простой грубой одежде, лет сорока на вид.

— Миледи Старк! Вы очнулись? Радость-то какая! — с порога запричитала она. — Нелли! — громко гаркнула служанка, обернувшись к выходу. — Немедленно сообщи лорду Старку!

Катерина заметила, что после её вопля рядом с косяком мелькнул знакомый серый подол.

— Ох уж эта бестолковая Нелли, вечно дрожит, стоит подойти к вашей двери и входить отказывается, — протараторила женщина, всплеснув руками, после чего быстро приблизилась к кровати и начала хлопотать над Катериной. — Вам что-нибудь нужно, госпожа?

— Воды, — с некоторым усилием проговорила Катерина, немного сбившись из-за такой кипучей деятельности.

— Ах! Конечно, мейстер строго наказал напоить вас укрепляющим настоем, как только вы проснетесь. Сейчас-сейчас.

Служанка поставила на место табурет, быстро извлекла из шкафа, находившегося в комнате, глиняную бутыль и кубок.

Тем временем Катерина осторожно приподнялась. На этот раз все вышло удачно, и она смогла сесть, а не неуклюже распластаться на матрасе. Хотя тут, скорее, нужно отдать должное женщине, которая поспешила ей на помощь, как только наполнила кубок.

Приняв из её рук чашу, Катерина вдохнула аромат лесных трав и ягод, сдобренного легкими нотками алкоголя, после чего медленно пригубила из него. Жидкость с приятным вкусом наполнила её горло, быстро утоляя жажду.

Одним движением осушив кубок, девушка передала его служанке, жестом приказав наполнить его снова.

— Сколько времени я была без сознания? — спросила Катерина, подтягивая себя ближе к высокой спинке кровати, чтобы на нее опереться.

— Ах, госпожа, вы упали еще до того, как нас сюда привели, поэтому не могу ручаться за свои слова, но я тут уже, почитай, вторую неделю, — ответила она, возвращая Катерине кубок.

— Понятно, — вздохнув, ответила царица. Неудивительно, что ей так тяжело двигаться, все еще не так плохо, как могло бы быть. Она отпила немного настоя, после чего продолжила: — Я голодна. Приготовь мне жидкую кашу на воде и мясной отвар.

— Как прикажете, миледи, — с поклоном ответила служанка. — Но, может быть, вам хочется чего-то большего? Ведь вы так долго питались только молоком и медом!

— Именно поэтому я требую то, что сказала, — бесстрастно произнесла Катерина. — Если тебе встретится мейстер, он прикажет кормить меня тем же самым.

В коридоре раздались быстрые шаги, чуть ли не бег, и вскоре в комнату вошел её брат Эддард. Он сделал два шага в её направлении, после чего замер на месте, с каким-то нездоровым блеском в глазах всматриваясь в её лицо.

— Ступай, — приказала Катерина служанке, после чего сосредоточила все свое внимание на брате.

Женщина с неожиданной ловкостью для своих габаритов выскользнула из комнаты, оставляя их наедине.

Катерина сразу заметила, сколь сильно изменился он по сравнению с тем, что помнило её юное я. Даже сильнее, чем время, проведенное у Аррена, тогда её тихий брат всего-то стал чуть более открыт для чужаков, теперь же... Выправка стала тверже, на лице появилась короткая борода, которая делала его похожим на их старшего брата. В линии плеч чувствовалось напряжение, как будто от тяжести долга, который ему неожиданно пришлось принять. Знакомые серые глаза стали куда острее и жестче.

— Лиа, — наконец выдохнул он, разрушая неожиданно напряженное молчание.

— Здравствуй, Нед, — ответила она, слегка улыбнувшись ему.

Он молча подошел к кровати, склонился над Катериной и крепко обнял её. Ответив на объятия, царица почувствовала, как напряжение, сковывающее Неда, постепенно покидает его.

— Я счастлив, что ты, наконец, очнулась, сестренка, — с облегчением произнес он, после чего отстранился от Катерины и сел на табурет, сжимая левой рукой её ладонь. — Каждый день ожидания был настоящей мукой.

— Извини, что заставила ждать, — ответила она. — Похоже, я была очень уставшей.

— Теперь это так называется? — пробормотал Эддард, качая головой. — Лианна, ты была при смерти! Повитухи, которых Этан приволок из ближайшей деревеньки, только охали, да возносили хвалы Матери. Хорошо хоть один из армейских мейстеров оказался здесь достаточно быстро, но и он твоё выживание иначе как чудом не называл. А когда я рассказал, что ты сама спустилась с башни вниз, да еще по дороге убила Эртура Дейна, он посмотрел на меня как на умалишённого! Твой живот... — он устало вздохнул, и умолк, не договорив.

— Да, кажется, помню, — тихо проговорила Катерина, осторожно тронув низ живота свободной рукой. Сквозь тонкую ткань её пальцы ощутили бугры неровных стежков, скрепляющих длинный разрез. — Когда старик Хайтауэр понял, что его новый король не спешит выходить из меня, он отобрал у Дейна меч и вспорол мне живот, после чего бросил умирать. Если бы не служанка, заштопавшая разрез, меня бы не было в живых, — она крепко сжала зубы и мрачно посмотрела куда-то сквозь Эддарда. — И даже после этого хваленый Белый Бык не смог сохранить ему жизнь, — со злостью прошипела она, после чего вновь сосредоточилась на брате. — Скажи мне, Нед, от чего умер мой сын?

Эддард некоторое время просто молча смотрел на неё, но, в конце концов, решил ответить.

— Мейстер сказал, что он задохнулся, — сказал он, нахмурив брови. — Дыхание не смогло открыться самостоятельно, а помочь ему было некому. Но я не знаю, что он этим хотел сказать.

— Зато я знаю, — ответила Катерина, после чего откинула голову назад и сдавленно рассмеялась: — Ха-ха, великие белые гвардейцы, ха, образец рыцарства и защитника короля, ха-ха-ха, бесполезные идиоты! Ну, конечно, как ему могло прийти в голову, что для того, чтобы его король начал дышать, он сам должен его ударить?! Безмозглый железный болванчик! Ха-ха-ха-кха... кха...

Её смех и через силу выдавливаемые слова сменились кашлем и всхлипами. Голова закружилась, а в глазах потемнело.

— Лианна! Лиа! — услышала она взволнованный голос своего брата. — Ты меня слышишь, Лиа?! О боги, подожди, сейчас я приведу мейстера!

— Стой, — выдохнула она, в последний момент перехватывая его руку, которая почти покинула её ладонь. — Я в порядке, не нужно никого звать, — проговорила Катерина, сделав несколько глубоких вздохов. В глазах начало проясняться.

Эддард чуть помедлил, но все же опустился обратно на табурет.

— Ты выглядишь еще хуже, чем когда я вошел, — все так же обеспокоено произнес он. — Уверена, что все в порядке?

— Да, — откликнулась Катерина, вытирая правой рукой выступившие слезы. — Меня просто выбило из колеи то, что мой ребенок погиб из-за дурости его самозваных защитников. Проклятый Хайтауэр так кичился своим долгом, а когда дошло до дела, оказался опасным глупцом. И ведь если бы здесь был хоть кто-то, немного разумеющий во врачевании, мой малыш был бы жив! — Злость вспыхнула в ней с новой силой, но мгновенно опала, оставляя в душе только сухой пепел.

В помещении повисло тяжелое молчание. Катерина сидела, устало опустив плечи, апатично уставившись в пространство. Очередная крайность в противовес прошлым взрывам. Скрепы железного самоконтроля, которыми она сковывала себя большую часть первой жизни, никак не желали удерживать в узде мечущиеся чувства её юного "я". А ведь, казалось бы, что такое беды Лианны на фоне того, что выпало на долю Катерины? Лишь очередная потеря, которой должно просто печально кивнуть и оставить позади, ведь как гласит кредо самой северной страны Старого света — Это неважно.

Или всему виной именно то, что она родила и потеряла ребенка? Уж что-что, а это для неё было в новинку. В свою бытность царицей она обладала огромной силой. Её власть над лютыми морозами была столь велика, даже в сравнении с предшественницами, что в народе Катерину называли не иначе как перевоплотившейся первой ханшей-царицей. Той самой древней шаманки, что тысячу лет назад вывела кочевые племена господарей из пустошей хаоса в земли нынешнего Кислева, тем самым защитив их от скверны Темных Богов.

Но за всякую силу нужно платить. Магия, переполняющая её тело даже в летнюю пору, делала Катерину такой холодной, что она при всем желании не могла породить жизнь. Более того, даже удержать себя от убийства собственного супруга во время соития было непростым делом. Благо, он, как и полагалось его должностью, являлся достаточно сильным человеком, чтобы справляться с её приглушенной силой при исполнении супружеского долга, вот только результата все их старания принести не могли.

И теперь, в этом новом мире, она в полной мере испытала радость материнства и горечь потери дитя. И физически и духовно прочувствовала, как в ней растет и крепнет жизнь, а потом, вслед за перерезанной пуповиной, ощутила, как насильно оборвалась связь, что соединяла воедино их души. Кто знает, к чему могло привести подобное? К такому нельзя было подготовиться; это невозможно было познать с чужих слов — только пережить.

— Лиа, ты дважды сказала, что гвардейцы считали твоего ребенка своим королем, — произнес Эддард, вырывая её из размышлений. — Но ведь еще есть живые Таргариены, у которых больше прав на престол. У них были единомышленники, готовые поддержать претензии бастарда в обход законных наследников?

Катерина мысленно фыркнула. Похоже, брат не придумал ничего лучше, чем попробовать отвлечь её от мыслей о мертвом сыне, с помощью разговора о политике, который также крутился вокруг её мертвого сына. Сомнительная идея, но, пожалуй, она могла бы воспользоваться и ею. По крайней мере, рабочий лад может помочь вернуть душевное равновесие. Другое дело, если бы бодрствовала только та её часть, которую звали Лианна, это бы совершенно точно не помогло. Эх, братец-братец.

— Не спрашивай у меня, что творилось в головах у этих помешанных, — чуть раздраженно откликнулась она. — Но бастардом они его не считали. Еще в первые дни по приезде сюда Таргариен притащил откуда-то септона и устроил какую-то пародию на свадебный обряд. Вот только я плохо помню, как все происходило. Перед началом меня опоили какой-то отравой, — сказав это, Катерина зло улыбнулась и добавила: — Но на утро я проснулась первой, так что на простынях оказалась отнюдь не только моя кровь. Жаль только, довести дело до конца мне не удалось.

— Ах, так вот оно что, кхм, ясно, — пробормотал Эддард. — А Роберт-то все гадал, откуда на лице Рейгара еще до битвы взялся свежий рубец.

— Роберт встречался с ним в битве? — спросила Катерина, ухватившись за самую важную часть его фразы.

— Ты не знаешь? — удивленно спросил Нед. — Роберт убил принца в битве при Трезубце. С тех пор минуло уже несколько месяцев.

— Нет, последние новости, что до меня доходили, были истории про бой в Каменной Септе, — медленно покачала головой Катерина, чувствуя, как в ней поднимается злое ликование. — С тех пор слугам было запрещено рассказывать мне что-либо, а позже гвардейцы выгнали всех, кроме одной девушки. — Она глубоко вздохнула, прикрыв глаза, после чего устремила на Эддарда требовательный взгляд. — Расскажи мне все, Нед, я хочу знать, как умерла эта мразь.

— Как пожелаешь, — согласно кивнул ей брат. — После битвы при Каменной Септе, наши объединённые силы...

Царица III

Катерина не спеша прогуливалась неподалеку от башни, еще недавно бывшей её тюрьмой. Слабый ветерок, дующий с вершин Красных гор, приятно холодил кожу, разгоряченную южным солнцем. Отдельные прядки её пышных черных волос, к которым успел вернуться блеск, играли среди потоков воздуха.

Она присела на одной из скал в стороне от палаточного лагеря, разбитого небольшой частью войска её брата, что прибыло сюда вслед за ним, и просто наслаждалась здешними видами.

Шел четвертый день с её второго пробуждения. За это время слабость покинула тело, благодаря чему она уже без проблем передвигалась по башне и даже иногда выходила на улицу.

Первый раз, когда царица покинула башню под чутким присмотром Эддарда, Катерина потребовала показать, где был похоронен её сын, что брат и сделал, хоть и с некоторой неохотой. Она понимала причину его беспокойства, но ей это было необходимо, чтобы в полной мере принять случившееся. Вот только как бы Катерина ни старалась себя контролировать, когда перед её глазами оказалась небольшая насыпь, под которой покоились его останки, она все равно практически впала в позорную истерику. К счастью, это длилось недолго и, изрядно замочив рубаху Неда своими слезами, Катерина смогла успокоиться. Нехитрый способ выплеснуть горе сильно помог её душевному равновесию. После того случая бушующие эмоции наконец начали затихать, а к разуму вернулась привычная ясность. Хотя некоторое напряжение все еще оставалось с ней, но оно не шло ни в какой сравнение с тем всеобъемлющим смятением, что снедало её прежде. Больше Катерина ни разу не ходила к могиле.

Обычно на прогулках вроде этой компанию ей составляли одна из служанок и Этан Гловер, которого сердобольный Эддард приставил следить за ней. Вот и сейчас тот примостился неподалеку, потея в своих доспехах, но с упорством, достойным лучшего применения, продолжал стоять на солнцепеке полностью закованным в железо.

Впрочем, нельзя сказать, что Катерину как-то тяготило такое сопровождение. Парень, как минимум, очень серьезно относился к своему заданию, за что, без сомнения, заслуживал поощрения.

Еще раз бросив на него взгляд, Катерина жестом подозвала к себе служанку, также находившуюся неподалеку. Девушка в неприметном сером платье и чепце на голове быстро приблизилась. Сегодня ей прислуживала Нелли, та самая девица, которая, как говорили, дрожала, подходя к двери её покоев. И, впервые увидев её, Катерина легко поняла причину такого страха. Она оказалась той самой девочкой, которую царица до смерти перепугала, когда окровавленная и беспамятная носилась по башне после первого пробуждения. Будешь тут бояться, когда похожая на восставший труп пленница высоких господ сначала разбивает о твою голову чашу, а потом практически на глазах убивает легендарного гвардейца.

— Нелли, сбегай в башню и принеси нашему стражу чего-нибудь прохладного, — приказала она девушке и, мягко улыбнувшись ей, добавила: — А то я начинаю о нем немножко беспокоиться.

— Как прикажете, госпожа! — выпалила служанка и быстро направилась к главному входу.

Посмотрев ей в след, Катерина удовлетворенно кивнула сама себе — похоже, её усилия не пропали даром; прошло совсем немного времени, а в девочке уже почти не чувствуется былого ужаса, и это очень радовало. Конечно, она могла просто выбрать другую служанку и не смущать ребенка своей компанией, ведь они скоро уедут, и жизнь местных простолюдинов вернется в привычное русло, но был один момент, который требовал от нее внимания именно к Нелли. Она была той самой служанкой, которую гвардейцы не изгнали вместе с другими, и именно её руки зашивали ужасную рану Катерины после варварского вскрытия от Белого Быка. Пусть она шила криво и косо, оставив Катерине много проблем, которые не так-то просто решить, но, тем не менее, девочка спасла ей жизнь, а забывать такое неприемлемо. По этой причине, предварительно кое-что разузнав о жизни своей спасительницы, царица решила забрать её с собой и сделать личной прислугой. Но чтобы такой поворот не казался девочке карой судьбы, для начала следовало сгладить впечатления того дня.

Проводив Нелли взглядом до самой башни, Катерина вернулась к окружающим пейзажам и своим мыслям.

Разговор с Недом дал ей много пищи для размышлений. Здесь в башне она, даже до того, как слугам запретили говорить с ней, получала лишь крохи новостей, да и не могла осознать масштабы происходящего из-за отсутствия опыта у её юной частички. Теперь же она понимала, что Семь Королевств гудели, как растревоженное пчелиное гнездо, и, хотя эта гражданская война была далеко не самой крупной в истории, благодаря ей держава оказалась ближе всего к распаду со времен самого Танца с драконами. Турнир в Харренхоле и последующая казнь её отца и брата заставили изрядно поизносившиеся скрепы государства трещать от натуги. О, безусловно, Роберт сядет на Железный трон, это практически свершившийся факт, пусть даже самой коронации еще не было, а вот что будет дальше, это вопрос из вопросов.

Катерина чуть нахмурила брови, блуждая взглядом по отрогам Красных гор. Зрелище не впечатляло. По сравнению с Краесветными, самые высокие здешние пики едва можно было считать пригорьями.

Первые десятилетия правления новой династии будут самыми опасными и сложными, так что ей придётся приложить немало усилий, чтобы обеспечить будущее своей новой семьи. Катерина практически не сомневалась в том, что в ближайшее время станет местной королевой — в конце концов, их с Баратеоном помолвку никто не отменял. В случае же, если кто-то попытается это сделать, намекая, что она опозорена насилием, или прилюдно усомнится в её способности к деторождению после таких ужасных родов, Роберт, в зависимости от того, кем окажется тот смельчак, либо пошлет его куда подальше, либо потянется за своим молотом. При поддержке брата она могла попытаться отвертеться от брака, вероятно, с кучей крупных проблем для Старков в будущем, но никаких серьезных оснований для этого Катерина не видела. Противоборство Лианны с отцом — обычный детский страх и глупое упрямство, а не какое-то глубокое, обоснованное отвращение к Роберту. Даже возмущение тем, что он сделал ребенка на стороне, было, скорее, показным выступлением из чувства противоречия, чем реальным негодованием. Вспоминая их редкие встречи, царица прекрасно понимала, что Роберт влюблен в Лианну по уши, поэтому не нашла никаких причин противиться замужеству. У мальчика, безусловно, есть некоторые проблемы, но ничего такого, чего нельзя исправить, а в остальном сплошная выгода и стране, и семье, и ей самой. Так чего огород городить?

Впрочем, был один момент, который приводил её в тихое бешенство, а именно захват Королевской Гавани и последующие события. Ланнистеры очень вовремя подсуетились, чтобы примазаться к восстанию, а убийством детей мразотного дракона и его несчастной жены подложили королю такую кучу проблем, что так просто и не опишешь. Роберт же из глупости своей, или ненависти, перекинувшейся с Рейгара на всех драконов, что грозила превратиться в навязчивую идею, просто с радостью принял это!

Катерина раздраженно выдохнула и слегка покачала головой.

Даже если отстраниться от моральной стороны вопроса, хотя она бы с удовольствием собственноручно выпотрошила и Лорха и Клигана, оставалась еще политическая. Своими необдуманными словами Роберт не только распалил сепаратизм Дорна до опасных размеров, но и умудрился сильно осложнить будущую работу по нивелированию этого конфликта. Приняв смерть детей как должное, он фактически амнистировал двух преступников, которые это совершили, из-за чего этих ублюдков теперь не так-то просто передать в руки дорнийцев, чтобы притушить пламя их ненависти. Королевское слово многого стоит, его назад так просто не возьмешь.

Оставалось только надеяться, что до её прибытия в Королевскую Гавань ситуация не станет еще хуже, а там ей удастся найти способ переключить внимание Мартеллов с Баратеонов на одних только Ланнистеров. Иначе Дорн на долгое время станет либо явным противником, либо затаившимся врагом. В конце концов, у змей за этими горами очень ядовитые клыки. Нужно об этом помнить.

А ведь если бы Элия с детьми остались живы, то могли бы стать заложниками, благодаря которым разговор с пустынниками был бы совсем иным, чем сейчас. Да и в дальнейшем детей можно было использовать для укрепления власти Баратеонов, например, обручив одного из них с будущим наследником престола.

Катерина негромко фыркнула. Времени прошло всего ничего, а она уже прикидывает возможные расклады карт на новом поле. Старые привычки не умирают. В свое время ей еще в совсем юном возрасте пришлось вступить в игру между разными кликами ведьм Сестринства и боярами. Что поделать, мать погибла слишком рано, а отец, несмотря на свои воинские, административные и жреческие таланты, был никудышным интриганом, так что эту обязанность пришлось взять ей. К сожалению, даже при вечной угрозе нашествия непримиримого врага, люди с усердием, достойным лучшего применения, стараются подсидеть друг дружку, да урвать побольше, и это не учитывая участия скрытой скверны хаоса.

Катерина поднялась с теплого камня и потянулась. У нее еще будет время хорошенько обдумать местную политику, а сейчас, перед отъездом в Королевскую Гавань, ей хотелось сделать кое-что другое.

С самого своего пробуждения она ни разу не пыталась прислушиваться к местному эфиру и, более того, старалась всеми силами подавлять попытки своего духа вернуться к привычному мироощущению. Вечно так продолжаться не могло, тем не менее, пережитое ею слияние двух личностей души заставляло относиться к тонким материям еще осторожнее, чем обычно. Кто знает, чего может стоить ошибка в подобной ситуации?.. Ну, кроме сумасшествия, мутаций или взрыва головы. Только превращение в лед можно было совершенно точно исключить, ведь то успокаивающее присутствие мощи Древней Вдовы, что было с ней с самого вступления в Сестринство ледяных ведьм, осталось в прошлой жизни, как и земля, которая его дарила.

Но, несмотря на все вышеперечисленное, кое-что со своими силами она сделать могла почти безбоязненно. Как раз поэтому внимание Катерины привлек один преинтереснейший предмет, о котором в этих землях ходили настоящие легенды и, так уж получилось, что сейчас он находится совсем рядом с ней.

— Этан, — обратилась она к своему стражу, которому Нелли уже принесла полную кружку прохладного пива. — Ты знаешь, куда Нед дел меч Дейна?

— Он в оружейной башне, леди Старк, — быстро ответил Гловер. — А почему вы спрашиваете?

— Мне просто любопытно. Ведь этот клинок настоящая легенда, и был таковым еще до андальского нашествия, а я за время заключения видела его, только когда Хайтауэр меня им резал, — с улыбкой сказала она парню, притворившись, что не заметила, как в конце фразы тот вздрогнул. — Не покажешь мне его?

— Д-да, конечно, миледи. Следуйте за мной, — с легкой заминкой проговорил Этан, после чего приглашающе поднял руку и, развернувшись, направился ко входу в башню.

Катерина проследовала за Гловером мимо палаточного лагеря. Они вошли в главную залу башни, после чего свернули направо. Пройдя несколько хозяйственных помещений, Этан привел её к неприметной двери, за которой была лестница вниз. Спустившись по ней, они оказались в небольшом погребе, где вдоль стен стояли стойки с оружием, а посреди комнаты находился грубый деревянный стол. Около него, склонившись над столешницей, рассматривал россыпь острых наконечников еще один гость этого места.

— Леди Старк? — с легким удивлением произнес Хоуленд Рид, подняв на них взгляд.

— Здравствуй, Хоуленд, — тепло поприветствовала его Катерина, после чего с укором посмотрела на него. — Я же еще в Харренхоле просила обращаться ко мне просто по имени, или ты забыл? И вообще, почему я тебя не видела с самого пробуждения? Лорд Рид, вы меня избегаете?

— Что ты, и в мыслях не было. Просто я оказался занят организацией. Как раз сегодня хотел к тебе зайти, — ответил он, улыбнувшись краешком тонких губ. — А за имя приношу свои извинения. К сожалению, в тот раз у меня не оказалось достаточно времени, чтобы к этому привыкнуть.

— Да, понимаю, все завертелось слишком быстро и страшно, чтобы помнить о таких мелочах, — со вздохом произнесла Катерина, после чего улыбнулась ему. — Что ж, ты прощен.

— Благодарю, — серьезно кивнул Рид.

— Кстати, а что привело тебя сюда? — спросила царица, окинув взглядом стойки.

— Мое копье сломалось и я, наконец, решил его заменить, — пожав плечами, ответил Хоуленд. — Но мне в этом не повезло, здесь только рыцарские жерди. А почему сюда пришли вы двое? — спросил он, глянув на Гловера. — Оружейная плохое место для оздоровительной прогулки.

— Леди Старк пожелала увидеть Рассвет, — ответил Этан.

— Мне просто было любопытно посмотреть на него, — произнесла Катерина в ответ на вопросительный взгляд Рида. — В конце концов, это клинок из легенд, — сказала она, после чего весело улыбнулась и добавила: — И должна же я получше рассмотреть свой законный трофей.

— Понимаю, — Хоуленд медленно кивнул головой. — Что ж, он здесь, сейчас я его принесу.

Он отошел от стола и направился в дальний угол погреба, куда не доставал тусклый свет масляных ламп.

Через пару мгновений Хоуленд вернулся к столу, держа в руках большой двуручный меч в ножнах с изящной росписью. Рид обнажил клинок и опустил его перед ними. Блики огня заиграли на молочно-белой стали, отражаясь вокруг радужными зайчиками.

Мгновение помедлив, прислушиваясь к себе, Катерина осторожно взялась обеими руками за эфес и с некоторым усилием подняла его перед собой.

— Тяжелый, — негромко произнесла она, и это относилось не только к весу как таковому.

Оружие несло в себе великую историю и древние чары, которые только крепли от времени. Катерина чувствовала, как от присутствия этого оружия сам мир вокруг него истончается, сближаясь с бесконечными водами эмпирея. За свою жизнь Катерине доводилось видеть некоторые из знаменитых Рунных Клыков Империи, извращенные творения хаоса и уродливые, но могучие поделки зеленокожих дикарей, даже работы темных и светлых Азур попадались ей на глаза.

Сейчас, вооруженная прошлым опытом, держа в руках один из древнейших клинков Вестероса, она могла видеть некоторое сходство в вязи его существования с тем, что встречала прежде, но в то же время, мелодия, звучащая в этом орудии войны, была совершенно иной и незнакомой. Если артефакты хаоса несли в себе квинтэссенцию безумия, что разрывала душу, с собственными особыми оттенками в зависимости от истока, оркские играли первобытную песнь войны, Рунные Клыки пели суровую мелодию из звона молотов и кирок своих подгорных мастеров, а творения Азур струились прекрасными, но холодными мелодиями гордости, с аккомпанементом, зависящим от фракции, то здесь... далекий шум огня, который сменяется плеском ручьев, в чьих каплях играют солнечные лучи и шелест листьев?..

Катерина прикрыла глаза, слегка покачала головой, после чего отложила оружие. Опрометчиво глубоко она погрузилась в силу этого клинка, не стоило так тщательно прислушиваться к эмпирею, тем более сейчас, когда она не уверена даже в себе.

Жаль, но этот артефакт был слишком чужд ей и не спешил делиться своими секретами, и, скорее всего, потребует куда более вдумчивого и осторожного изучения. Тем не менее, кое-что из этого легкого транса она вынесла. Как и многие, ему подобные, этот клинок обладал зачатками собственной воли, и при случае жестоко карал тех хозяев, кто не подходил под его требования. Кроме того, ей казалось, что по-настоящему он уже очень давно не делился силами со своими носителями. Что-то этому мешало, вот только... было не понятно, где находился исток проблемы — вовне или внутри.

— Пожалуй, я удовлетворила свое любопытство. Благодарю, Хоуленд, Этан, — обратилась она к мужчинам, которые в то время, пока она изучала меч, просто смотрели на нее.

— Не за что, леди Старк, — склонил голову Гловер. Рид же молча кивнул.

— Думаю, мне стоит вернуться в свои покои, — со вздохом произнесла Катерина. — Этот день меня утомил, — сказав это, она развернулась и направилась к лестнице, но у самого выхода приостановилась и обернулась назад. — Ах, чуть не забыла. Хоуленд, ты не знаешь, есть ли в этой проклятой башне запас масла? — спросила она у лорда Перешейка.

— Есть, — ответил тот, непонимающе изогнув бровь. — Я видел в кладовой несколько бочек.

— Отлично! — воскликнула она, улыбнувшись своим мыслям. — Рада, что ты, как и раньше, подмечаешь все вокруг, — добавила Катерина, кивнув Риду, после чего начала подниматься по лестнице, провожаемая двумя растерянными взглядами.

* * *

Еще через пару дней все было готово к отбытию. Северяне собрали палаточный лагерь и погрузили в обоз, организованный внизу тропы. Все ценное, что было возможно вынести из башни, отправилось туда же.

Энтузиазм, с которым его люди перетряхивали строение, несколько покоробил Эддарда, и он даже подумывал пригасить их пыл, но, воззвав к его врожденной бережливости, Катерине удалось убедить брата в том, что негоже бросать добро просто так.

Видят боги, иногда чувство чести Неда вызывало у неё полное недоумение. Нет, она вполне понимала постулаты, которым он старался следовать, нормы поведения вестеросцев в общих чертах не слишком отличались от того, что было принято у кислевитов, вот только... некоторые выводы, которые Эддард делал из этих постулатов, вводили в ступор. И, если припомнить прошлое, такие моменты бывали еще в бытность её просто Лианной, а началось все это после нескольких лет его жизни у Аррена. Похоже, смешение воспитания северянина и долинника плохо сочетаются с друг другом, иначе откуда это взялось?

Или, может быть, она зря себя изводит такими размышлениями? В конце концов, теперь вокруг нее подобие Бретонии, а последователи Леди, на её скромный взгляд, всегда были немного сумасшедшими. Мда. Разросшееся, как на дрожжах, подобие Бретонии с конфедеративными веяниями Империи и без божественной длани Озерной Леди, чтобы направлять их рвение, то еще сочетание. Впрочем, ей грех жаловаться, все же западные соседи её первой родины всегда считали странными именно кислевитов.

Занимался новый рассвет, и все было готово к отбытию. Люди уже собрались у обоза и ждали только её с Эддардом, Хоулендом и Вилламом Дастином, которые составили ей компанию неподалеку от врат башни. Настало время проститься с этим отвратительным местом.

— Ну, вот и все, — произнесла Катерина, неотрывно вглядываясь в створки ворот. Сейчас она спалит тут все дотла, и наконец избавится от противного чувства сродни комариному писку над ухом, которое вызывало у нее это место. По правде говоря, она легко могла полностью подавить свое раздражение, ведь её самоконтроль вновь был незыблем, как в прежние времена, но... зачем себя утруждать? В конце концов, такие мелкие радости только укрепляют дух, позволяя строже держать себя при столкновении со страшными и запретными искушениями, что так хорошо знакомы любому магу.

— Ага, хватит уже ждать, — хмыкнул в бороду Дастин, протягивая ей факел. — Держи, леди Лианна, запали там все хорошенько!

— Спасибо, лорд Виллам, — ответила Катерина, принимая горящую палку. — Сделаю это с большим удовольствием, только бы горело хорошо.

— Гореть будет просто отлично, там на каждом этаже по бочке масла разлили, — произнес Эддард, посмотрев на неё. — Вопрос только в том, действительно ли тебе это так нужно?

— Ой, да брось Эддард, пусть девочка развлечется! — воскликнул Дастин.

— К тому же масло уже разлито, для пожара хватит случайной искры, — впервые подал голос Хоуленд.

— Действительно, Нед, зачем опять поднимать этот вопрос? — спросила Катерина. — Мы все уже давно обговорили. Без того ублюдочного арфиста это место все равно останется заброшенным, так почему бы не сделать себе чуточку приятно?

— Эх, полагаю, вы все правы. Прости, что отвлек, Лианна. Продолжай, — со вздохом согласился Нед.

Не говоря больше ни слова, Катерина подошла ближе и метнула факел в темный зев врат. С шелестом прочертив в воздухе дугу, он со стуком упал, и от того места мгновенно начало расходится пламя, освещая главный зал башни. Оно бессильно лизало камень, подбирая разлитое масло, но стоило огню добраться до деревянных балок, поддерживающих потолок и прочих горючих частей башни, как те мгновенно вспыхивали. Прошло совсем немного времени, а пламя уже добралось до второго этажа и теперь вырывалось из бойниц длинными языками.

Катерина отошла обратно к остальным и теперь просто наблюдала за тем, как выгорает эта набившая оскомину темница.

— Вот теперь и в самом деле все, я довольна, — произнесла она, с улыбкой следя за танцем огня. — Ну что, теперь мы отправляемся в Королевскую Гавань?

— Не совсем, — ответил Эддард. — Ты вместе с основным отрядом отправляешься к нашей армии, а затем вместе с войском движешься к столице. Я же отправляюсь в Дорн. Мне необходимо посетить Звездопад, чтобы передать Рассвет законным хозяевам.

Какие-то мгновения окружающую тишину нарушал только треск сгорающей древесины.

— Что?! — неверяще спросила Катерина, резко развернувшись к брату.

Провидец с болот I

Хоуленд Рид вынужден был признать, что происходящее совершенно выбивает из колеи. Остальные вряд ли могли что-то заметить, лорд Перешейка вообще редко показывал эмоции, но, несмотря на напускное спокойствие, ситуация последнего времени постоянно держала его в напряжении.

Кому-то другому могло казаться, что причин для подобного нет, ведь с тех пор, как они расправились с гвардейцами и нашли леди Лианну, ничего не происходило. Вот только для Хоуленда все было иначе. Его восприятие мира отличалось от того, что было доступно прочим, ведь он являлся зеленовидцем.

Да, наследие далеких предков оказалось сильно в молодом лорде, проявляясь в виде способности, которая для большей части Вестероса давно стала всего лишь сказкой. С юных лет в его сны приходили иносказательные видения прошлого и будущего, подчас являясь в столь причудливых формах, что признать их связь с реальностью было почти невозможно, хотя в редких случаях они казались ясны как день.

В любом случае, зеленые сны давно и прочно стали частью жизни Хоуленда Рида, во многом влияя на то, как он смотрел на все вокруг. Даже во время бодрствования дар не исчезал полностью, проявляясь в восприятии чего-то еще, кроме того, что показывали обычные чувства. Все это делало его несколько далеким и странным в глазах окружающих, из-за чего в детстве даже возникли сомнения в здоровье его разума.

К счастью, жители озер сохранили кое-какие знания, давно утерянные по эту сторону Стены, что позволило его родителям понять, какая напасть постигла их сына. Но "понять" еще не значит "знать", как с этим быть, ведь магия уже многие столетия едва теплилась вокруг и, как бы ни старались люди сохранять предания, истина все равно терялась и искажалась. Поэтому, когда Хоуленд подрос, он отправился в путешествие на легендарный Остров Ликов, расположенный в центре озера Божье Око. Это место само по себе являлось сказкой во плоти, о котором даже озерники мало что знали помимо смутных слухов. Но одно то, что за тысячи лет последователи Семибожия так и не осквернили этот оплот старой веры, хотя и владели всеми окружающими землями, говорило о многом. Где еще искать ответы, как не в вотчине мифических зеленых людей?

Путь был неблизким и опасным, тем более для одинокого паломника, каковым стал Хоуленд. Пусть он и сын лорда, но идти говорить с богами в столь священное место должно без посторонней помощи, а коли в дороге встретятся препятствия, их следует считать испытанием твоей решимости. Да и одиночке гораздо проще проскочить через владения Фреев, с которыми у жителей Перешейка была давняя вражда.

Как бы то ни было, Хоуленд Рид добрался до берегов Божьего Ока и, выкупив в ближайшей деревеньке утлую лодочку, оказался на острове. Чудесное место превзошло все ожидания юного лорда. Покой и величие древней рощи просто нельзя было передать словами! Но вот знаменитых зеленых людей, которые по преданиям должны хранить место древнего пакта, там не оказалось. Впрочем, Хоуленда это совершенно не расстроило, ведь того, что он видел и чувствовал, было более чем достаточно.

Рид прожил отшельником на острове около двух лет, с осени до самой ложной весны двести восемьдесят первого года от завоевания. Он вел нехитрый быт в собственноручно вырытой землянке, ловил рыбу и слушал шепот сердцедрев. В особенно трудные времена казалось, что сам остров помогает своему неожиданному обитателю, заманивая в свои ветви упитанных птиц или наводя его на схроны съедобных растений.

Хоуленд многому научился за это время, теперь он лучше понимал суть своих видений и совсем перестал терять себя в образах наяву. Когда пришел год ложной весны, Рид почувствовал, что ему пора собираться в обратный путь и, вновь переплыв озеро, оказался прямо на злосчастном турнире в Харренхолле. Там-то он впервые и встретил стаю своего будущего лорда...

То, что произошло на турнире, и сразу после оного, предопределило судьбу многих и, в конце концов, привело Хоуленда к сторожевой башне, которая сейчас прямо на глазах занималась пламенем.

Еще только собирая свои знамена, Рид уже видел многое из того, что произойдет во время восстания, и немного из того, что было прежде. Он смотрел на то, как дракон теряется в лабиринте кривых зеркал, которые своим ложным блеском заводили его в ловушку отражений, слышал звон колоколов, повествующий об их победе при Каменной Септе, видел оленя, в ярости топчущего хилого дракона, покрытого язвами безумия, и льва, крадущегося к его забытой кладке. Многое принесли ему эти зеленые сны, и еще больше утаили, ведь даже несмотря на время, проведенное на Острове Ликов, значение большей части увиденного становилось очевидным только много после, а пути, ведущие к этим результатам, вообще были вне его зрения.

Кроме прочего, видел он и судьбу Лианны, которая, к несчастью, была очевидна, и, как он тогда думал, неотвратима. Действительно, как можно неправильно понять, когда на твоих глазах волчица в кровавых муках рожает яйцо, а потом валится бездыханной на свое ложе?

В последнем-то и была причина странного состояния Хоуленда, в котором он не мог разобраться с самого прибытия сюда. Ну, в этом и еще кое в чем...

В последние ночи, перед тем, как они добрались до места, со снами Рида начало происходить нечто, чего прежде никогда не бывало. Видение с волчицей стало повторяться, и с каждым разом по нему все сильнее бродила странная рябь. В конце концов, во время последнего привала оно просто со звоном раскололось на мелкие кусочки, оставляя после себя нечто совершенно иное.

Волчица вновь произвела на свет яйцо, но на этот раз оно откатилось в белую пелену, что висела вокруг, и начало быстро темнеть, а сама молодая мать... её серая шкура леденела и шелушилась, словно сухая оболочка луковицы, пока, наконец, с окровавленного ложа, дико ревя, не поднялась огромная белая медведица. Она стояла на задних лапах, и от её рыка окружающее белесое марево дрожало, будто в страхе, а когда медведица опустилась вниз, её могучие челюсти с хрустом сомкнулись на тусклой звезде, испещренной черными язвами, что до боли походили на те, которые покрывали шкуру дракона.

Хоуленд в некоторой степени осознавал, что должно значить это новое видение, и большинство из его умозаключений позже подтвердились, сам же факт изменения будущего хоть и вызывал страх, но одновременно нес и надежду, ведь прежде все его зеленые сны сбывались тем или иным образом, будто будущее было высечено в камне. Из-за этого он даже начал замечать, что все больше погружается в апатичный фатализм...

Но более всего Рида беспокоило произошедшее с образом волчицы. Он не понимал, что это должно означать... не понимал ровно до того момента, как увидел её в реальности. Даже тогда — бледная, слабая и беспомощная — она подавляла одним своим присутствием, а уж когда она проснулась... это было, словно вновь оказаться на Острове Ликов, только если бы сила, разлитая по всей его территории, оказалась пленена в точеной женской фигурке и обладала куда более ощутимой волей. Что же это могло быть? Божественное провидение или действие какой-то злой силы из древних времен?

Когда первое потрясение прошло, Хоуленд решил последить за ней, чтобы попытаться понять, в чем же дело, ведь любая непонятная странность это потенциальная опасность, тем более, когда "странность" по своей природе мистическая. Он слишком хорошо помнил, что практически каждая дошедшая до их времени легенда несла в себе отпечаток забытого ужаса, чтобы позволить себе неосторожность.

Но время шло, и все, что он видел, была вполне обычная Лианна Старк, которую он неплохо узнал за время турнира, пусть и несколько ожесточившаяся после пережитого. Если исключить то чудовищное присутствие, из-за которого казалось, что вблизи девушки на тебя давит несколько метров воды. Но даже в нем не чувствовалось ничего инородного. Это был её собственный дух, запавший ему в память еще с Харренхолла, просто... неожиданно ставший во множество раз сильнее и гуще.

Он делал все, что мог, чтобы разобраться в причинах, но ничего не помогало: ни попытка вызвать зеленый сон, ни транс, в который он вогнал себя, как-то ночью наевшись сушеных грибов с Острова Ликов, ни слежка.

Только "неожиданная" встреча в оружейной, которую он поспешно устроил, когда почувствовал, куда она направляется, позволила понять, что Лианна в полной мере понимает, чем теперь владеет. Стоя там, Хоуленд лично свидетельствовал, как её дух приходит в движение, взаимодействуя с древним мечом Дейнов. Рид сам не знал, как ему тогда удалось остаться в сознании, столь невероятно и подавляюще было то, что происходило буквально перед его носом.

К сожалению, с тех пор новых прорывов не было. Последнее время Хоуленд подумывал напрямую поговорить с Лианной. Ведь было похоже, что она прекрасно осведомлена о том, что с ней, и, возможно, даже не находится под влиянием чего-то неведомого. Но пока так и не отважился, и эта нерешительность, вкупе с отсутствием четких знаний, сейчас грозили помешать ему определиться со стороной в разгорающимся споре.

* * *

— Что значит, ты отправляешься в Дорн? — требовательно повторила вопрос младшая Старк, опасно сузив глаза на своего брата, который чуть растерянно смотрел на неё.

— Я должен доставить меч Дейнам. Мне казалось, я об этом уже сказал, — наконец ответил Эддард, нахмурив брови.

— И скажи мне на милость, почему ты считаешь, что двигаться вглубь вражеской территории без армии это хорошая идея? — холодно поинтересовалась Лианна. — После смерти Элии и выходки Роберта у Мартеллов достаточно причин желать смерти всем представителям нового короля. Думаю, многие из их вассалов будут рады получить награду за голову названного брата лорда Баратеона.

— Я это прекрасно осознаю, — отмахнулся Нед. — Именно поэтому я собираюсь взять с собой лишь нескольких людей. Так будет легче незамеченными пройти мимо Королевской Гробницы и Поднебесья, а дальше останется только относительно прямой путь через холмы к долине Быстроводной. Там мы возьмем лодку в какой-нибудь рыбацкой деревеньке и отправимся прямо к Звездопаду. Самым сложным будет пройти первую часть пути.

Лианна внимательно смотрела на своего брата, явно желая многое ему высказать, но пока сдерживала себя.

— О да, отличный план, я уж испугалась, что ты мне тут рассказываешь едва появившуюся мысль, но у тебя, видать, было время все обдумать, — ядовито проговорила она, явно не впечатленная его измышлениями. — Вот только я так и не услышала — ни что остановит Дейнов от того, чтобы свершить свою месть, когда ты окажешься на их пороге, ни почему тебе нужно сделать это именно сейчас.

Лорд Старк упрямо поджал губы, хмуро глядя на свою сестру.

— Я не верю, что лорд Алисар Дейн способен на такой бесчестный поступок, — твердо ответил Эддард.

— Брось, брат, в чем же здесь бесчестье? — усмехнулась Лианна, хотя Хоуленду в этой усмешке почудился оскал зверя из сна. — Что плохого в том, чтобы воспользоваться глупостью убийцы своего сына... или брата убийцы, если в это кто-то поверит, и принести ему заслуженное возмездие? Даже если они пустят тебя в свой дом и разделят с тобой пищу, право гостя будет беречь тебя, только покуда ты остаёшься под их крышей, а дальше они и сами могут отправить погоню или разослать воронов другим лордам, чтобы те бдительно высматривали бродячего волка на своих землях. Дорн еще не преклонил колено и неизвестно, преклонит ли вообще.

— Хм... знаешь, Нед, ты, конечно, мой друг, лорд, и за войну не раз доказал, что достоин моего уважения, но здесь я должен согласиться с леди Лианной. Её доводы очень убедительны, — проговорил Виллам Дастин, задумчиво огладив свою густую бороду. — Думаю, с этой идеей ты хватил лишку.

Хоуленд просто молча кивнул. Действительно, тут спорить не о чем, он зря опасался. Как ни прискорбно, желание Эддарда попасть в Звездопад было плохо продуманно, и диктовалось больше чувствами, чем разумом. У самого Рида были кое-какие представления о причинах этой тяги, но такое знание, пожалуй, только дополняло те проблемы, которые обрисовала Лианна.

— И вообще, почему ты решил, что я так просто позволю тебе распоряжаться моим трофеем? — поинтересовалась Лианна, опасно сверкнув глазами. — Или ты хочешь сказать, что я не заслужила компенсацию за все, что пережила при попустительстве того же Дейна?!

— Нет! Конечно, нет, Лиа, — запротестовал Эддард. — Я просто... — он запустил пальцы в свои волосы, задумчиво почесал макушку и устало вздохнул. — Зачем тебе вообще этот меч? Мы в любом случае обязаны вернуть Дейнам их родовой клинок.

— Возможно, но уж точно не просто так и не во время войны! — воскликнула Лианна, милостиво не развивая тему мнимого или реального пренебрежения её бедой со стороны Эддарда.

Нед недовольно поджал губы и посмотрел в сторону.

— Брат, может, перестанешь строить из себя целомудренную септу перед сворой наемников, и ответишь, почему так стремишься в Звездопад? — раздраженно бросила младшая Старк, когда так и не дождалась его ответа.

Эддард почти незаметно вздрогнул и с обидой посмотрел на сестру.

— Я просто желаю выполнить свой долг, не более того, — ответил он ровным голосом.

Рид слегка нахмурил брови. Этот разговор шел в никуда. Его лорд упрямо строил вокруг себя стены и отстреливался от осады своей сестры ничего не значащими фразами. Это было на него не похоже.

— Эддард Старк, ты... — начала было Лианна, но вдруг замолкла и, сощурив глаза, уставилась на брата, будто впервые увидела.

Хоуленд ясно видел, как в её глазах разгораются искры понимания.

— Эшара Дейн, — внезапно объявила она. От звука этого имени Эддард дернулся как от пощёчины и даже чуть отступил назад. — Из-за нее ты так хочешь посетить Дейнов, верно? — спросила Лианна, неотрывно следя за выражением лица брата. — Харренхолл немного поблек в моей памяти из-за всего произошедшего, но я точно могу вспомнить, как ты танцевал с ней. Предполагаю, одним танцем все не ограничилось, не так ли?

— Я... — хрипло выдавил Эддард, после чего покачал головой и, отойдя немного в сторону, устало опустился на крупный камень.

— Проклятье, похоже, все серьезнее, чем я думала, — едва слышно прошептала Лианна, после чего обратила взгляд на самого Хоуленда и Виллама. — Лорды мои, я должна просить вас поклясться, что ничто из того, что вы сейчас услышите, никогда не будет обсуждаться ни с кем, кроме присутствующих, — произнесла она неожиданно повелительным тоном.

— Клянусь своим родом пред Старыми Богами, что буду нем как курганы, — тут же со всей серьезностью произнес лорд Дастин.

— Если пожелаешь, мы могли бы оставить вас вдвоем, — предложил Хоуленд. — Клятвы нарушают.

Виллам воззрился на него в праведном возмущении, но Лианна только покачала головой и улыбнулась ему.

— У меня нет сомнений в крепости ваших слов, друзья, — ответила она. — К тому же... — девушка глянула на Эддарда, который так и сидел, поставив локоть на колено, и уронив лоб в ладонь, — возможно, мне понадобится ваша помощь.

Проследив за её взглядом, Хоуленд понимающе кивнул и немедленно принес клятву. Он знал об увлечении Эддарда фрейлиной принцессы Элии, но здесь действительно крылось нечто большее.

Лианна вздохнула и направилась к брату. Подойдя к нему, она присела перед ним и коснулась рукой его щеки, привлекая внимание. Эддард чуть вздрогнул и поднял на нее глаза.

— Нед, пожалуйста, расскажи мне, что случилось на турнире между тобой и Эшарой, — мягко произнесла Лианна. — Я же вижу, как тебя это гложет, запираться поздно.

Эддард пару мгновений растерянно смотрел на нее, после чего вздохнул и невесело хмыкнул.

— Мне казалось, это я должен был тебя утешать, — сказал он.

— Ой, перестань. Все виновники моих бед уже кормят червей, некоторые твоими собственными стараниями, чем не утешение? — фыркнула Лианна, беспечно махнув рукой. — Теперь моя очередь, а то, похоже, мой слишком умный брат завел себя в беду собственными размышлениями. Ведь это не просто из-за того, что тебе пришлось променять сияющую звезду на склизкую рыбу, верно? Как бы ни был прискорбен размен, это слишком сильно на тебя влияет, — она проницательно посмотрела ему в глаза. — Рассказывай, и мы вместе придумаем, как быть.

— Не говори так о моей жене, она прекрасная девушка и уже подарила мне сына, — рассеяно пробормотал Эддард, явно блуждая где-то в своих мыслях.

— Что ж, тебе лучше знать, какая она, — чуть поддразнила его Лианна. — Но хватит ходить вокруг да около, говори, братец.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, но, в конце концов, Эддард заговорил.

— Как ты и сказала, все началось с того танца, который устроил для меня Брандон, — проговорил он. — Мы с Эшарой разговорились, потом долго гуляли вместе до самого вечера. Она оказалась неожиданно приятной собеседницей. На следующий день все повторилось... прогулки, разговоры, поцелуи... мне буквально вскружило голову. — Нед невесело усмехнулся. — Знаешь, я должен перед тобой извиниться, Лиа, — вдруг сказал он. — Ты так хотела сама выбрать, с кем быть, но отец дал такое право только мне. Перед отъездом на турнир он прямо сказал, что я могу выбрать для себя любую партию, лишь бы такой альянс не уронил честь нашего дома.

— Не стоит, — покачала головой Лианна. — В конечном счете, мой бунт был просто детским капризом взбалмошной девчонки. Я протестовала больше ради самого процесса, чем из-за того, что меня действительно что-то не устраивало. Было приятно иногда посостязаться с отцом в упрямстве, — с грустью в голосе произнесла она. — Что случилось дальше?

— А рассказывать уже почти нечего, — удрученно откликнулся Нед. — Все случилось на третий день. Помнишь, я тогда даже на трибунах не появился? Все потому, что мы не могли оторваться друг от друга. До самой ночи мы с Эшарой гуляли по берегу озера, а когда на небе уже зажглись звезды... — он на мгновение умолк, после чего выдохнул. — Я сделал ей предложение руки и сердца.

От его слов у Хоуленда внутри все похолодело. Неужели?..

— Она ответила согласием. Там же на берегу мы поклялись быть вместе, и разделили травяное ложе, — приглушенным голосом проговорил Эддард, глядя куда-то мимо них. — Она была так прекрасна в лунном свете. Я был счастлив. А потом все разлетелось на куски. Твое похищение... смерть отца и брата... восстание...

— И твоя женитьба на Кейтлин Талли, — закончила за него Лианна, с тяжелым вздохом поднимаясь на ноги.

Рядом тихо ругнулся Виллам Дастин, и Хоуленд в этом был полностью солидарен с лордом Барроутона. У него самого, пожалуй, было даже больше поводов нещадно материть мир вокруг, ведь он знал больше, чем его друг с холмов. Неважно, если бы Старк просто поклялся в любви той деве, это ничего не значит. Не так страшно, если бы он клялся ей перед сердцедревом. Пусть даже предварительные помолвки перед очами богов не проводят именно потому, что такие обещания считаются нерушимыми. Хоть это и кощунство, но они могли бы промолчать и забыть о том, что слышали. Чего только не приходится совершать ради политической необходимости, а Неду пришлось бы смириться со своим бесчестьем. Но нет, Эддард Старк умудрился принести клятву богам на берегу озера Божье Око! Перед Островом Ликов, на котором был заключен величайший пакт в истории первых людей! Даже сейчас, в эпоху почти мертвой магии, это место остается особенным. Уж ему ли, Хоуленду, не знать?

— Итак, ты фактически взял Эшару Дейн в жены, — обронила Лианна, словно укладывая погребальную табличку. — Пусть и без должного ритуала, но на берегу озера, где это считается будто перед сердцедревом, а потом практически там же консумировал свой брак, — констатировала она.

— Да, — выдохнул Эддард, хотя её слова уже не нуждались в ответе.

Девушка только вздохнула и отошла в сторону, устремив задумчивый взгляд на отроги Красных гор.

— Иной меня задери, Эддард! — воскликнул Виллам, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты мне вот что скажи, какого вихта ты ничего не сказал об этом, когда Талли требовали от тебя заменить Брандона?! Уверен, они могли пойти на компромисс и женить Кейтлин на Бенджине. Хоть это не то же самое, но для заключения альянса такой вариант вполне пригоден. Аррен же в любом случае женился на дочери Хостера! Неужто этой наглой рыбешке было бы мало, когда Эйрис уже и так записал его в предатели?

— Я сглупил, — глухо проговорил Эддард. — Посчитал, что долг принять на себя обязательства Брандона более значим, чем мои чувства и та клятва, совершенно забыв, где именно клялся. Осознание пришло ко мне, когда войско уже было на марше.

Хоуленд хотел было высказать все, что думает о глупости друга, но следующее событие чуть не заставило его подавиться воздухом. Дух Лианны, к постоянному присутствию которого он за последнее время практически привык, неожиданно пришел в движение. Сила пронеслась мимо него, словно поток горной реки, направляясь в сторону Эддарда, окутав его плотной пеленой. Но больше ничего не произошло, и ни Нед, ни Виллам, находившийся к нему ближе всего, ничего не заметили. Рид резко обернулся к Лианне, но что бы та ни делала, это даже не требовало от нее смотреть на свою цель. Девушка все также разглядывала горы.

— И женился на Кейтлин Талли... — едва слышно прошептала она, склонив голову, будто к чему-то прислушиваясь, после чего обернулась и одарила Неда острым взглядом. — Брат, ты все еще настаиваешь на своём путешествии? — строго спросила она.

— Конечно, пусть она и не будет мне рада, но я должен там побывать, — решительно заявил он.

— Что ж, в таком случае я не буду тебя от этого отговаривать, — сказала Лианна. — Но есть ли у тебя план помимо того, чтобы принести им меч, повиниться и, страдая, убраться восвояси?

Эддард помрачнел и молча отвел взгляд.

— Эх, почему-то я так и думала, — со вздохом произнесла будущая королева. — В таком случае слушай меня. Ты пойдешь туда, принесешь Эшаре свои извинения и расскажешь Дейнам, как погиб Эртур. Не ту историю о бое трех рыцарей против семи, которой вы старались подавить слухи, а подлинную. — Она на мгновение умолкла, ожидая вопросов, и когда их не последовало, продолжила: — Рассвет останется у меня, как гарант твоей безопасности. Нет, — остановила Лианна Эддарда, увидев, как тот вскинул голову. — Так будет лучше. Если лорд Дейн все же решит взять тебя в плен или убить, сообщи ему, что если он не одумается, их родовой клинок разобьют на куски, а осколки разбросают на всем пути от Королевской Гавани до Драконьего Камня, — твердо заявила она.

— Но как же традиция?.. — спросил Эддард.

— А что традиция? Я же не собираюсь владеть этим клинком, так что и воровкой меня никто назвать не сможет, — ответила Лианна. — В остальном же... Важные семейные реликвии иногда могут быть даже лучшими заложниками, чем люди. Если Дейны рискнут сделать глупость, я буду в своем праве, — холодно заявила она. — Далее, передай им, что переговоры по поводу возвращения меча пройдут в Королевской Гавани, как только будет решен вопрос с Дорном. Я же постараюсь устроить так, чтобы Мартеллы получили хотя бы некоторых из тех, чьи головы они жаждут. И заклинаю тебя, Эддард, никоим образом не говори Эшаре, что вынужден презреть свое слово перед ней, — произнесла Лианна, хмуро посмотрев на брата. — Что ни говори, но сейчас ты женат на двоих. Это случайность. Неприятный казус, возникший из-за стечения обстоятельств, но вспять это уже не повернуть, остается только смириться и попытаться устроиться с наименьшими потерями.

— Понимаю, — мрачно кивнул, Эддард. — Что ж, будь по-твоему, я сам совершенно не представляю, что тут делать, — он вымученно усмехнулся. — И вот сейчас мне начинает казаться, что во время войны все было проще.

Хоуленд мысленно от всей души с ним согласился. Боги, это ж надо было так вляпаться!

— Твоя война только начинается, Нед, — покачала головой Лианна. — Даже если нам удастся как-то преодолеть все политические проблемы, тебе в любом случае придется очень постараться, чтобы в Винтерфелле не начала литься кровь. Я едва помню Эшару и совершенно не знакома с Кейтлин, но что-то мне подсказывает, что перед тобой стоит нелегкая задача. Хорошо еще, Талли уже родила наследника, иначе даже первый шаг был бы намного сложнее.

— Иные побери, Нед, я даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать, — обескураженно проговорил Виллам Дастин. — Мне-то одной Барбри хватает, но... — он просто покачал головой.

— Виллам, — обратилась к нему Лианна.

— Ай, что такое? — моргнул тот, повернув голову в её сторону.

— Ты согласишься сопровождать Эддарда в этом путешествии? — спросила девушка. — Понимаю, дорога обещает быть опасной, но все же.

— Не извольте беспокоиться, ваше величество, — пробасил Дастин, улыбнувшись в бороду. — Он мой лорд. Я прошел с ним все восстание, пройду и еще немного. К тому же в отряде есть пара ушлых ребят, которые смогут нам сильно подсобить.

— Благодарю, — серьезно произнесла она, склонив голову. — Но не рановато ли ты ко мне так обращаешься? — спросила Лианна, улыбнувшись уголком губ. — Я еще не Королева.

— Зная Роберта, это ненадолго, — хмыкнул он в ответ. — Думаю, если бы Джон Аррен чуть ли не силой удерживал его около трона, Баратеон был бы здесь с нами.

— В таком случае, не будем заставлять его ждать, сверх строго необходимого, — заявила Лианна. — Пора в путь.

Царица IV

— Время близится к закату, — произнесла Катерина, глядя на запад, где золотой солнечный диск крался к неровной линии горизонта, угрожая вскоре потонуть среди волнистых лугов. Они тянулись зеленым полотном от того места, где находился отряд, покуда хватало глаз. Лишь изредка среди травяного моря виднелись островки небольших рощ.

— Да, — согласился Хоуленд Рид, не отрывая взгляд от дороги. — Скоро привал. Мы недалеко от руин Летнего замка, заночуем там.

— Хм, будет любопытно на него взглянуть, — негромко пробормотала Катерина. — Хоуленд, я бы хотела узнать, куда мы направляемся. Где сейчас стоит армия?

Рид скосил на неё свои болотисто-зеленые глаза.

— Я удивлен, что тебе понадобилось столько времени, чтобы задать этот вопрос, Лианна, — произнес он с тенью укора в голосе. Они уже около недели ехали вдоль горной гряды Дорнийских Марок, и это был первый раз, когда она поинтересовалась их конечной целью.

Катерина обиженно нахохлилась, сложив руки на груди.

— Ну, уж извини. Мне многое нужно было обдумать, — буркнула царица.

Мысленно же она уже ругала себя, на чём свет стоит. Пусть даже сказанное ею было чистой правдой, ведь очень многое из того, что знала Лианна, нуждалось в серьезном переосмыслении из-за разницы в опыте и мировоззрении между молодой дворянкой с местного Севера и царицей Кислева, но это не оправдание для настолько невероятной беспечности. Как она вообще умудрилась пустить на самотек такие важные вещи, даже не поинтересовавшись подробностями пути? Нет, это перерождение, и развитие второй личности поверх первой явно что-то перепутало в её голове.

— Мы направляемся к замку Баклеров, леди Лианна, — произнес Этан Гловер, одарив Рида неодобрительным взглядом. Они втроем ехали во главе колонны. — После снятия осады со Штормового Предела одна половина наших войск должна была отправиться прямиком в Королевскую Гавань, чтобы сопроводить сдавшихся лордов Простора, а вторая остановиться у Бронзовых Ворот. Как только мы прибудем, армии направятся по тракту через Королевский Лес, к устью Черноводной.

Бывший оруженосец Брандона все еще продолжал самозабвенно исполнять роль её стража, чуть ли не пылинки сдувая со своей подопечной. Такое внимание доставляло некоторые неудобства, но нельзя сказать, чтобы Катерина не привыкла к подобному. Её личные охранники в былые времена также отличались великой приверженностью к своим обязанностям — Катерина тихо взгрустнула, вспомнив погибших друзей — поэтому дискомфорт, скорее всего, достался ей от юной Лианны. Но что тут сказать? Строптивость юности во всей красе. Хотя, по её мнению, мальчик все же слишком близко к сердцу принял то, что оказался единственным выжившим среди ребят, отправившихся с Брандоном ко двору Безумного короля.

С другой стороны, верность, рожденная из собственноручно выпестованного чувства вины, может быть ничуть не менее крепка, чем та, что исходит от искреннего уважения. Пусть для неё самой первая и не столь желанна, как вторая.

— А кто ими командует? — спросила его Катерина.

— Большой Джон Амбер, — ответил Гловер.

— Это хорошо, — улыбнулась она. — Давным-давно не видела этого здоровяка, будет приятно его снова встретить.

Наследник Амберов был того же возраста, что её покойный брат, и в прошлом частенько посещал Винтерфелл. Он был большим, громким, веселым и искренним, человеком, который никогда не лез за словом в карман. С ним всегда было легко общаться, даже несмотря на разницу в возрасте и кажущуюся грубость. Сейчас же воспоминания об этом огромном парне навевали Катерине мысли о богатырях, о воителях, благословлённых удивительной силой, которые иногда рождались в народах Кислева — поговаривали, что их для своей защиты выбирает сама земля. Как минимум, своим ростом и прямотой, Джон сильно напоминал тех из них, с кем Катерина была лично знакома.

— За эту войну Джон показал себя как исключительный воин и командир, — отметил Хоуленд.

— Этого следовало ожидать. Он же Амбер, — сказала Катерина, закатив глаза. — Они всегда отличались удалью, я это еще из книг мейстера Валиса помню.

— Правда? — в притворном изумлении произнес Хоуленд. — А Эддард рассказывал, что ты постоянно сбегала с занятий, чтобы покататься на лошади или пофехтовать на деревянных палках с винтерфельскими мальчишками.

— Но это никогда не мешало мне заниматься лучше него! — заявила Катерина, гордо подбоченившись, но долго так не продержалась. Она весело фыркнула, показала Хоуленду язык и рассмеялась, тем самым заставив слегка улыбнуться своего вечно спокойного собеседника. Было приятно вот так расслабиться и позволить ребяческому настроению нести себя через непринужденную беседу.

За прошедшие дни с момента пробуждения желание просто побыть юной и беспечной настигало её не в первый раз, и Катерина с превеликим удовольствием потворствовала этим маленьким слабостям. В последние годы её первой жизни поводов для веселья было немного, да и жизнь её второго "я" с момента похищения не изобиловала счастьем, а ведь Лианне с непривычки было еще труднее — все же жизнь в этом мире удивительно мягка. По крайней мере, для некоторых.

К сожалению, вес бед, что довлели над двумя частями её нынешней сути, перешел к ней в полной мере, и теперь было нужно поскорее отбросить хотя бы часть этой гадости, иначе её просто утянет на дно. Опыт подсказывал Катерине, что после прибытия в Королевскую Гавань работы у неё будет непочатый край, поэтому стоило заранее привести себя в форму. Жаль, что самый приятный способ борьбы с напряжением будет закрыт для нее до самой свадьбы, но тут уж ничего не поделаешь.

Так, за беседой прошел остаток пути до привала. Отряд остановился в небольшой роще неподалеку от разрушенной резиденции Таргариенов. Люди разбрелись по своим делам, споро ставя походные шатры с палатками и готовя костры.

Решив размять ноги после длительной поездки, Катерина оставила свою лошадь на попечении конюха и отправилась на прогулку. Этан Гловер уже привычно следовал за ней, словно тень. Неспешно пройдя через лагерь, она оказалась у края рощи широколистов, за которой виднелся остов Летнего замка.

— Я бы хотела поближе посмотреть на руины замка, — произнесла она, обращаясь к Гловеру.

— Вы спрашиваете у меня разрешения, леди Лианна? — спросил он, удивленно посмотрев на неё.

Его можно было понять, ведь, будучи оруженосцем её брата, Этан не раз был свидетелем её упрямства и свободолюбия. То, что она сейчас не рванула к развалинам, было несколько не в характере той взбалмошной девчонки, которую он знал.

— Ну, ты же так серьезно относишься к моей безопасности, что с моей стороны было бы черной неблагодарностью создавать тебе проблемы на пустом месте, — с улыбкой ответила Катерина. — И брось уже этот официоз, Этан. Тебе не идет.

— Что ж, как скажешь, — согласился Гловер. — Идём к развалинам, только, пожалуйста, держись подальше от поврежденных стен и помещений, мало ли что там может обвалиться.

Катерина согласно кивнула и направилась дальше, внимательно разглядывая приближающиеся руины. Некогда красивое строение пребывало в поистине удручающем состоянии. Ажурные башенки покосились или были полностью разрушены, от куполов и крыш ничего осталось, даже стены кое-где осыпались, хотя с тех пор, как замок сгорел, едва прошло два десятилетия. Во дворе росли деревья, а по оплавленным камням с черными разводами несмываемой сажи медленно взбирались разноцветные лишайники.

Но она сюда пришла отнюдь не любоваться достопримечательностями.

О трагедии Летнего замка в Вестеросе слышали все — начиная с высоких лордов и заканчивая распоследними нищими и жителями глухих деревень — но что на самом деле здесь произошло, не было ведомо никому. Даже те немногие, кто пережил этот ужасный пожар, не могли сказать ничего конкретного. Случайность, предательство, происки красных жрецов или кара Семи — каких только слухов не ходило об этом событии — но более всего народу нравилась история о попытке Эйгона V вернуть драконов с помощью дикого огня и чародеев из полумифического Асшая. И для этого, безусловно, были причины, ведь со времен потери своих летающих скакунов, Таргариены то и дело устраивали игры с этой опасной субстанцией, что частенько заканчивалось трагедиями, а тут такой пожар, что даже камень оплавился.

Из последней истории и проистекал интерес Катерины к этому месту. Раз уж она все равно рядом, то может в полной мере прочувствовать руины и определить, реально ли здесь пытались осуществить некий ритуал, или же слухи являются только слухами. С тех пор, как она прекратила навязывать себе слепоту в отношении местного эфира, у Катерины появились вопросы, ради ответа на которые нужно было обследовать район, подобный этому, и желательно не один.

И вот сейчас, прогуливаясь между выгоревших строений, она чётко понимала, что пришла сюда совсем не зря.

— Я слышал, что Рейгар частенько посещал эти развалины, — осторожно произнес Этан. Похоже, он не был уверен, стоит ли заговаривать с ней об этом человеке.

— Хм, вот как? — немного рассеяно отозвалась Катерина. Она определенно чувствовала, что здесь произошло нечто мистическое. Ткань реальности до сих пор была тоньше, чем все, что она видела за дни путешествия. — Любопытно, почему.

— Ну, он же здесь родился, — откликнулся Гловер. — Вроде как, чуть ли не во время самого пожара. Хотя, может, и нет, я не слишком уверен, — признался он.

— Ах да, я слышала об этом. Кажется, Таргариены собрались здесь как раз по поводу его рождения, — сказала Катерина. — Забавно получается, ведь можно сказать, окончательный закат династии начался именно с этого пожара. И закончилось все в огне восстания. Похоже, и Эйрис и Рейгар после этого пожарища пристрастились к поджогам, — она поморщилась, и добавила: — Как бы то ни было, это уже неважно. Пусть решают свои проблемы за пазухой у своего Неведомого.

Подойдя к ближайшей стене, Катерина провела рукой по оплавленному пятну, в поверхность которого буквально въелась копоть. В эфире на том же месте находился один из особенно заметных следов. Полностью сосредоточившись на своей руке, она даже ощутила отголосок жара от некогда бушевавшего здесь пламени, но на этом все и закончилось. Похоже, большего она здесь не узнает. Впрочем, и того, что есть, вполне достаточно.

— Давай возвращаться, а то боюсь, что Хоуленд скоро начнет бить тревогу, — обратилась она к Гловеру, мягко улыбнувшись.

* * *

Тем же вечером Катерина сидела на кровати в своем шатре, лениво перелистывая страницы одной из книг, вывезенных из башни, и прислушивалась к успокаивающему мерцанию душ людей в лагере. Мысли ее неспешно блуждали по тем крохам, что она узнала о магии этого странного места, которое теперь является её домом.

Еще в последний день перед отъездом из башни Катерина прекратила сдерживать себя и начала вновь прислушиваться к ветрам эмпирея, что дуют в мире смертных. Основное умение, которым обладает каждый маг, легко вернулось к царице. Её сознание беспрепятственно излилось вовне тела, заполняя собой сотни метров объема, и в этих пределах она могла без всяких усилий ощущать колебания эфира. Вот только первое, что она услышала, была невероятная, нереальная, непредставимая... тишина, среди которой едва слышно звенели сознания её спутников.

Сперва Катерина подумала, что перерождение сказалось на ней куда сильнее, чем она представляла, ведь на самом деле такого не может быть, просто потому, что не может быть никогда! Понятия "покой" и "тишина" совершенно несовместимы с эфиром. Неважно, где, как и когда, море душ постоянно бурлило и пенилось разными эмоциями, идеями и потоками, и каждый, кто с ним связан, мог это чувствовать. Пусть иногда неосознанно, пусть ничего не понимая, но мог. Тем не менее, несмотря на все попытки вникнуть, в чем дело, результат был один: её разум делает все правильно, душа действует соответствующе, люди вокруг блестели огоньками душ, а мир упорно оставался все так же неестественно тих и пуст... или как раз наоборот, слишком естественно?

Как царица Кислева, Катерина обладала доступом ко многим секретам, которые её народ бережно собирал на протяжении всего своего существования. Уж что-что, а хранить своё наследие, несмотря на удары судьбы, кислевиты умели очень хорошо.

Благодаря этим, часто еретическим, знаниям, полученным из множества источников и времён, да науке матушки Ягайи, Катерина чётко понимала, что вся Магия Мира проистекает из того же источника, что и Скверна Хаоса. Можно было даже сказать, что Магия и Хаос практически тождественны, а все пользователи чудес, включая жрецов разных культов, только настраивали свои сути на маленькие, относительно безопасные частички того, что постепенно разъедало сами основы реальности. Это была защитная реакция жителей её старого мира, встретившихся с тотальным ужасом Долгой Ночи, безумный порыв защититься от огня огнем. Можно сколько угодно кричать о святости жрецов и мощи магов, в самой основе их сила была едина с тем, против чего они боролись.

Опасное знание. Очень опасное, болезненное и сильно бьющее по решимости, от которой во многом и зависит личная сила ей подобных. В своё время, после осознания этой ужасной истины, Катерина опустилась в своей способности использовать магию холода до полуобученной девчонки, столь сильно её это угнетало. Даже творение слабого потока холодного ветра стало требовать неимоверного напряжения воли.

Впрочем, после того, как она взяла себя в руки, её мощь только возросла.

Все её деды и прадеды, бабки и прабабки на сотни поколений назад, жили под вечным гнётом тех ужасов, даже в лучшие времена, вслушиваясь в завывания демонов на грани сознания. И вот теперь лично для неё вся эта привычная какофония просто... исчезла. Осталась далеко за границей этого мира. Границей, которую ей неведомым образом помогли переступить.

В тот момент, когда эта странная, почти кощунственно притягательная мысль пришла ей в голову, Катерина на какое-то мгновение даже соблазнилась просто поверить во все это. Ведь тишина была хоть и пугающей, но в то же время невероятно прекрасной и уютной. Что с того, если теперь она вряд ли сможет сделать своей силой хоть что-то стоящее? Мощь стужи не такая великая цена за безопасность её новой семьи и народа от того, что она испытывала всю свою первую жизнь.

Впрочем, первый шок и радость прошли достаточно быстро. Все просто не могло быть настолько радужно, как она позволила себе на мгновение представить. Так не бывает. Да и вообще, она же сюда как-то попала, верно? Значит, крепкая связь с морем душ здесь быть просто обязана. По крайней мере, без серьезных исследований иные выводы будут не более чем опрометчивым самоуспокоением.

Кроме того, Катерина слишком хорошо помнила страшные сказки старой Нэн, и до боли легко угадывала в них знакомые черты ужаса, приходящего с дальнего севера, пусть даже у него было больше общего с отродьями Сильвании и Ниехары, чем с порчей Хаоса. К тому же, когда под рукой есть волшебный меч, самый Север твоей родины перекрывает столь поразительное фортификационное сооружение, а менее двух веков назад ветер еще гудел под крыльями драконов, как-то глупо думать, что для чудес и ужасов эмпирея нет места в этом мире.

Ну и еще можно было вспомнить о безумии местных сезонов. Когда в землях вроде страны Троллей, где прикосновение Хаоса то и дело меняет ландшафты, смена времён года имеет больше смысла, чем периодически происходящее по всему миру, это говорит о многом.

Тем не менее, факт оставался фактом, а тишина тишиной. Как бы невероятно это ни звучало, весь путь, который они проделали от башни, окружающий эфир оставался практически мертв.

Или так казалось, пока она не побывала в развалинах Летнего замка. В этих руинах Катерина впервые столкнулась со следами магического ветра, которые не были привязаны к древнему артефакту. Пусть даже по её меркам они были едва заметны и, если уж на то пошло, с практической точки зрения, совершенно бесполезны. Все же огонь до сих пор был очень далек от её сути, хоть Катерина более не привязана к холодной половине силы Кислева. Но все равно, только наличие этих следов уже само по себе значило многое.

Приближение к её палатке одной выделяющейся души вырвало Катерину из размышлений. То был Хоуленд Рид, и даже отсюда она могла ощутить его целеустремленность. Что ж, похоже, он, наконец, решил поговорить с ней напрямую, а не просто наблюдать, притворяясь, что ничего не замечает.

В отличие от ведьм унголов, ледяные колдуньи никогда не отличались особой чувствительностью, и даже её собственное нестандартное образование это проблему не решало. Что поделать? Такова была цена их боевой мощи. Но всё же, при полном штиле вокруг, нужно быть совершенно слепой, чтобы упустить инаковость этого человека по сравнению с прочими. Тем более что он даже не пытался скрываться.

Очевидно, что лорд Рид обладал некоторыми способностями, и столь же очевидно, что эти способности позволили ему заметить произошедшее с ней самой. Может, Катерина и не знала, насколько она отличается от Лианны для того, кто должным образом видел их обеих, но совершенно не сомневалась, что очень и очень сильно.

Отложив книгу в сторону, Катерина поднялась с кровати. Она подошла к небольшому столику в центре шатра, зажгла несколько свечей и выставила на него бутылку вина вместе с парой серебряных кубков.

— Лианна, могу я войти? — донесся громкий голос Рида, приглушенный толстой тканью.

— Проходи, Хоуленд, — откликнулась она, поворачиваясь к входу.

Мужчина отодвинул в сторону край полога и тихим движением проскользнул внутрь.

— Выпьешь со мной? — спросила Катерина у озёрника.

— Не откажусь, — просто ответил тот.

— Отлично, тогда присаживайся, — кивнула она на один из стульев перед столиком, после чего сама заняла место по другую сторону. Царица откупорила бутыль и наполнила оба кубка.

Взяв один, Хоуленд опустился на свое место и немного пригубил.

— Арборское? — с долей сомнения уточнил он.

Катерине пришло на ум, что ни место жительства Рида, ни его характер, не располагали к особой привередливости в напитках. Или это называется тонкий вкус? Впрочем, её тоже нельзя было назвать ценительницей вин.

— Да, — произнесла она. — Если помнишь, в подвале башни были обширные запасы вина.

— Какой повод? — поинтересовался Хоуленд.

— Без повода, — Катерина беспечно пожала плечами. — Просто потворствую своим желаниям. — Царица задумчиво постучала пальцами по подлокотнику стула. — Последнее время я это делаю довольно часто. Совсем от рук отбилась, — доверительно сообщила она. — Как думаешь, может, пора это дело прекращать?

— Возможно, — согласился Рид, улыбнувшись уголком губ.

Катерина взяла свой кубок, поднесла его к губам и немного смочила рот благородным напитком. Её нос непроизвольно сморщился. Терпкая сладость лучшего вина этого континента, как и положено, баловала язык изысканным вкусом, но это было не её. Эх, она едва проснулась, а вопрос организации правильной квасоварни уже встал в полный рост.

— Итак, полагаю, ты, наконец, созрел для серьезного разговора? — нарушила молчание Катерина.

— Верно, — кивнул Хоуленд и, чуть помедлив, добавил: — Вижу, ты уже знаешь, почему я здесь, поэтому хотелось бы поговорить начистоту.

— Ну, так начинай. Я слушаю, — сказала она, отсалютовав ему кубком.

Пару мгновений Рид просто молча разглядывал Катерину.

— Откуда у тебя эта сила, Лианна? — наконец спросил он. — Я бы соврал, назвав себя мастером магии. Если в наше время таковые вообще существуют, то мне они неизвестны. Но все же я более года жил, наверное, в самом магическом месте, которое еще осталось в Вестеросе, и находиться рядом с тобой, это словно быть в центре силы Острова Ликов. — Хоуленд обескуражено покачал головой. — Мне никогда и в голову не приходило, что подобное может исходить от человека.

Катерина задумчиво посмотрела на свой кубок, в последний раз обдумывая, что ей стоит сказать. Хоуленд сейчас являлся одним из немногих людей этого мира, которому она могла доверять. Верный вассал, хороший друг, пусть даже они были знакомы не слишком долго, умелый воин и, самое главное, не обделенный умом человек, на душе которого нет той отвратительной маслянистой пленки фальши, которую она так часто видела среди многих высокопоставленных чиновников еще в Кислеве. В будущем его помощь может оказаться неоценимой, а если он согласится на то предложение, которое она обдумывала уже несколько дней, то и сверх того. Но все же рассказывать о реальном положении дел было довольно глупо. Мало того, что для местных её история может показаться сущим безумием, так еще неизвестно, как они отреагируют на то, что девочку Лианну Старк теперь правильнее называть царицей Катериной Бокхи. Это она понимала, что с самого начала являлась обеими, но вот другие...

— Мне не так просто на это ответить, — произнесла Катерина, тщательно выбирая слова. — Если подумать... на самом деле во мне ничего не изменилось, — царица слабо усмехнулась, увидев во взгляде собеседника тень недоверия. — Сложно поверить, да? Но, видишь ли, в чем дело... насколько я успела понять, та сила, о которой ты говоришь, была со мной с самого рождения. Только пряталась настолько глубоко, что для того, чтобы она оказалась на поверхности, мне пришлось почти умереть. Сейчас, вспоминая прошлое, я могу точно сказать, когда она влияла на некоторые мои решения и без этого болезненного пробуждения. — Она затихла, чуть приложилась к кубку, после чего продолжила: — Как будто во сне кто-то нашептывал мне советы, а потом наутро я просыпалась, точно зная, как следует поступить.

— Например, когда? — спокойно спросил Хоуленд, но в противовес привычно безмятежному голосу в его взгляде горело жадное любопытство.

— Хм, пожалуй, чаще всего подобное случалось, когда я слишком увлекалась побегами с занятий мейстера. На следующий день мне частенько становилось так стыдно, что я по несколько часов не вылезала из библиотеки, нагоняя братьев и еще перечитывая кучу всего совсем ненужного, — сообщила она, после чего тихо хихикнула, увидев, как глаза Рида расширяются в немом удивлении. Для обычно стоического озёрника это было практически эквивалентом отпавшей челюсти. — А ты ожидал каких-то смутных мистических откровений?

— По правде говоря, да, — быстро взяв себя в руки, ответил Хоуленд. — Мои зеленые сны всегда непонятны и иносказательны, но всегда несут предупреждение о будущем.

— Зеленые сны о будущем? — произнесла Катерина, по-новому посмотрев на Рида. — Кажется, что-то такое было в сказках старой Нэн.

Чего-чего, а пророческого дара она ожидала меньше всего. Способность прозревать в вечно бушующем эмпирее тени грядущего была не таким уж редким явлением, вот только к любому из них нужно было относиться со всевозможной осторожностью. Многие, очень многие пророческие изречения и видения являлись творением Хаоса или были искажены им настолько, что крохи истины из них невозможно было извлечь, даже возьмись за дело весь имперский колледж Небесных магов.

Для самой Катерины это было несколько больной темой. Случилось так, что из-за одного пророчества, которое с древних времен считалась среди ледяных ведьм чуть ли не божественной заповедью, её старшему брату пришлось навсегда покинуть земли Кислева, а потом и совсем сгинуть где-то в имперских провинциях. И все из-за проклятого набора слов какой-то древней гадалки, предсказавшей, что "коли мужчина овладеет ледяной магией, скверна и разрушение придут на землю кислевитскую"! А что в итоге? НИ-ЧЕ-ГО! Орды Хаоса принесли скверну без всяких "мужчин-осквернителей". Слова остались только словами, а века гонений и множество загубленных жизней превратились просто в уничтожение собственных сил на потеху врага.

Она незаметно вздохнула, подавляя застарелое бешенство, и прислушалась к ответу Хоуленда. Не время и не место об этом вспоминать. Для начала нужно узнать, насколько лживы местные пророчества, кто может стоять за их появлением, да выяснить пользу, которую возможно из них извлечь, и только после этого определять свое отношение. В конце концов, она слишком мало знает о работе этого мира, чтобы быть в чем-то уверенной.

— Да, в старых сказках о них часто упоминают, — произнес Рид. — Такие сны еще называют "взгляд сквозь листву". Говорят, среди Детей Леса было множество как зеленовидцев, так и оборотней. Позже они проявились и среди Первых Людей, но намного реже. Один из тысячи, или еще меньше, но даже так эта сила была известна, и её часто использовали, вот только потом все стало всего лишь историями. — Хоуленд нахмурил брови, явно вспомнив что-то неприятное, после чего схватил со стола свой кубок и сделал большой глоток. — Жаль, от этих историй мало проку, когда нужно учиться контролировать и понимать эти видения. У меня что-то начало получаться только после жизни на острове. — Он снова перевел взгляд на Катерину. — Но сейчас не об этом. Позже, если пожелаешь, я с удовольствием перескажу все свои видения, какие еще помню. Сейчас мне бы очень хотелось больше узнать о том, что теперь доступно тебе. Признаться, это мучило меня с того самого дня, когда мы тебя нашли. — Рид устало покачал головой. — Первое время я даже опасался, что ты стала одержима каким-то древним чудовищем, но, понаблюдав за тобой, отказался от этой мысли.

— И зря отказался, — огорошила его Катерина. — Некоторые демоны вполне могут долгое время притворяться человеком, которым овладели. Подобные твари с радостью воспользуются воспоминаниями своей жертвы ради достижения собственных целей. Если, конечно, им хватит самоконтроля; многим просто претит четкая последовательность действий, поэтому они часто попадаются на какой-нибудь спонтанной чуши. Обычно кровавой.

На некоторое время в шатре повисла звенящая тишина. Хоуленд смотрел на нее широко открытыми глазами, явно не зная, что сказать. Катерина же спокойно ждала, пока он обдумает её тираду, неспешно потягивая вино. Возможно, следовало действовать помягче, но ей почему-то внезапно захотелось похулиганить. Ох, уж это юное тело! Да еще после беременности. Точно, все оно виновато, да-да.

— Кхм, — Хоуленд смущенно кашлянул в кулак. — Демоны? Разве это не то слово, которым семибожники называют богов всех прочих религий?

— Кого они так называют, это только их дело. Раз уж не способны вспомнить, кого именно так когда-то называли, то тут ничего не поделаешь, — пожав плечами, ответила Катерина, после чего невесело усмехнулась и продолжила: — А вот я помню. В этом-то и суть: теперь я помню то, что прежде даже не знала, и вижу то, что никогда не видела. Причем для последнего мои собственные глаза не очень и нужны. Помнишь, когда ты пришел, я уже приготовила два кубка? — спросила она. Рид утвердительно кивнул. — Я знала, что ты идешь ко мне, даже прежде, чем ты подошел к шатру. Сейчас мне ничего не стоит проследить за каждым человеком в лагере, а если сосредоточиться, то даже могу сказать, кто, где находится. Тебя заметить проще из-за силы, она ярко горит на фоне прочих, тем не менее, и других тоже определить не так уж сложно. Но на этом все, большего о том, что приобрела, я сейчас ничего не могу сказать. Хотя... — Катерина чуть помедлила, вспомнив, что нужно озвучить еще один момент. — Только очнувшись после родов, я чувствовала какой-то странный прилив сил. Без этого мне вряд ли удалось бы пробежать всю башню до самого низа или убить Дейна. Сомневаюсь, что даже смогла бы подняться с кровати.

То, насколько люди здесь хрупки, стало для Катерины неприятным сюрпризом, о котором теперь приходилось себе периодически напоминать. Она-то привыкла совсем к иному. Если бы на её родине такой же знаменитый воин, как Эртур Дейн, получил подобный удар в голову, он бы его едва заметил, а уж в том, что женщина после тяжелых родов побежала на поиски своего ребёнка, вообще не было ничего удивительного. Разум и воля требовали, а плоть подчинялась, это было так же естественно, как дыхание. Но не здесь... не здесь. Похоже, мир вокруг был просто слишком... материален, чтобы позволить подобные подвиги.

— Любопытно, — задумчиво пробормотал Хоуленд. — Так ты с самого начала видела, что обладаешь какими-то способностями?

— Не совсем. Первое время это было слишком непривычно, поэтому на твои странности я обратила внимание, только когда мы встретились в оружейной. Тогда я была больше сосредоточена на мече, но и твою необычность не заметить было сложно, — ответила она, пожав плечами.

— Понятно, — кивнул Рид, явно что-то упорно обдумывая. — Благодарю, что удовлетворила моё любопытство.

— Не за что, Хоуленд, мне все равно нужно было с кем-то об этом поговорить, и очень хорошо, что у меня нашелся друг, который и сам немного разбирается во всей этой мистике, — ответила Катерина, одарив его улыбкой. — К тому же, тебе еще предстоит рассказать собственную историю.

— Конечно, — Рид согласно склонил голову. — Но прежде, чем я начну, есть еще один важный вопрос, который бы мне хотелось обсудить. Не возражаешь?

— Нет, лучше решить все и сразу. Говори, — произнесла Катерина.

— Эддард, — сказал лорд Сероводья.

Услышав имя своего брата, царица помрачнела. Действительно важный вопрос.

— Да, понимаю. Уж что-что, а эту проблему стоит обсудить, — пробормотала она, хмуро взглянув на опустевший кубок у себя в руке. — Что именно тебя интересует?

— Я не могу понять, почему ты так просто отпустила его. Ведь сейчас Дорн для него и правда очень опасное место, — произнес Хоуленд, со всем вниманием вглядываясь в собеседницу. — Прежде, чем ты дала своё согласие, я ощутил, как с твоей силой что-то произошло. На какое-то время она будто окутала его. Что это было? Ты что-то сделала или увидела?

Некоторое время Катерина молчала, глядя в никуда, вспоминая тот момент, когда поняла, что же с собой сотворил её непутёвый брат. Она подалась вперед, чтобы поставить кубок на стол, после чего вновь откинулась на спинку резного стула.

— Перед тем, как я отвечу, позволь мне узнать, что тебе известно о силе Острова Ликов? — медленно произнесла царица, сложив ладони вместе перед собой и, слегка склонив голову, коснулась губами кончиков пальцев. — В конце концов, ты рассказывал, что провел там много времени.

Хоуленд задумчиво провел ладонью по подбородку.

— Честно говоря, практически ничего, — наконец признался он. — Легенды, что рассказывают на Перешейке, ничем не отличаются от тех, про которые известно в других местах. Последняя роща чародрев по эту сторону от Стены. Место великого Пакта между Детьми Леса и Первыми Людьми, в честь которого все деревья острова были наделены Ликами. Родина мифических Зеленых Людей. На этом мои знания заканчиваются, сам же остров... не спешил делиться со мной своими секретами. Без сомнения могу сказать лишь, что в той земле и деревьях сокрыта сила, в которой ощущается присутствие чуждой, нечеловеческой воли. Именно поэтому меня сильно обеспокоил рассказ Эддарда. Боюсь, принесение клятвы на берегах того острова это даже ближе к Богам, чем около сердцедрева обычной богорощи.

— Значит, чуждая воля? — тихо проговорила Катерина, ни к кому конкретно не обращаясь. — Спасибо, Хоуленд, твои слова многое объясняют, — поблагодарила она озёрника, после чего на некоторое время затихла. Она и раньше что-то такое предполагала, но хорошо было получить подтверждение своих мыслей.

— Итак, — наконец, вновь заговорила она. — Там, около горящей башни, когда Нед начал настаивать на этом путешествии, мне показалось, что он излишне крепко за неё держится. Пусть у брата бывают свои... гм, причины, но все же он не глупец, чтобы так бездумно рваться в пасть дорнийским змеям. Даже его история про Эшару сама по себе не могла объяснить такую недальновидность, но вот сам остров и сказки о нем... — Катерина тяжело вздохнула и устало покачала головой. — Мне нужно было знать, что с ним, поэтому я попыталась взглянуть на Эддарда так же пристально, как до того глядела на фамильный меч Дейнов и... это дало свои плоды, — она затихла, во всех деталях припоминая, что увидела в брате.

Хоуленд не торопил её, просто молча ожидая продолжения.

— Какая бы сила ни крылась на том острове, я могу точно сказать тебе, что она призвана любой ценой обеспечить исполнения договора, — в конце концов, произнесла Катерина. — Наши предки и Дети Леса не ограничивались простыми словами, когда заключали свой вечный мир. Магия стала гарантом конца войны. Магия и жизни.

— Ты хочешь сказать?.. — неверяще начал Хоуленд.

— Да, — резко подтвердила Катерина, мрачно глядя на Рида. — Не знаю, почему это произошло. Может быть, всему виной случайность, или же то, что перед островом искренне клялись потомки двух древнейших родов, основатели которых давным-давно сами могли участвовать в Пакте. Да это и не важно. В чем бы ни была причина, но Остров принял их клятвы, как когда-то принял Пакт. Нет никаких вариантов, Эшара и Эддард будут вместе или погибнут порознь. Более того, боюсь, на этом все не кончится. Если этот Пакт будет нарушен, очень вероятно, что вскоре дома Старков и Дейнов навсегда исчезнут с лица Вестероса.

Старый Сокол I

Джон Аррен сидел за большим резным столом в покоях Десницы и разбирал бумаги, оставшиеся после его предшественников. Пусть он еще и не вступил официально в должность за отсутствием действующего монарха, но коронация Роберта не за горами, а значит назначение нового Десницы лишь вопрос времени, поэтому, чем раньше вникнуть в дела, тем лучше.

Жаль только, это было не так-то просто.

Из-за быстрой смены людей на этом посту после того, как Тайвин Ланнистер сложил с себя полномочия, свести концы с концами стало настоящей проблемой. По всей видимости, что подхалим Мерривезер, что Джон "Гриф" Коннингтон не особо утруждали себя аккуратностью и последовательностью при ведении дел Короны, а безумные выходки Эйриса усугубили ситуацию еще больше. Разве только бывший мастер над монетой Челстед, который занял место Десницы после Коннингтона, пытался что-то сделать, но, если судить по тому, как в некоторых местах скачет его почерк, бедолаге приходилось несладко. Учитывая то, как он кончил, оно и неудивительно.

Джон тяжело вздохнул и, отложив в сторону очередную кипу записей, откинулся на мягкую спинку кресла. Он закрыл натруженные глаза, но и в спасительной темноте перед его взором танцевали бесконечные пометки, сноски, цифры и непонятного значения закорючки. Все же зря он несколько часов подряд занимался только бумагами.

Тихо ругнувшись себе под нос, мужчина содрал с переносицы очки в тонкой бронзовой оправе, после чего начал тереть веки, пытаясь избавиться от усталости. Покончив с этим, Аррен немного проморгался и хмуро уставился на прибор для улучшения зрения в своей правой руке.

"Великолепная работа староместских оптиков, ага, как же, — мысленно пробурчал он. — Безрукие дилетанты они, а не мейстеры. Как ни надену эту проклятую штуку, так глаза болят. Нет, в пекло их! Ближайшим же кораблем отправлю поверенного в Мир, тамошние стекольщики, по крайней мере, точно своё дело знают".

Джон поднялся из-за стола и потянулся, прогоняя из мышц тягучую усталость. Пройдясь по кабинету неожиданно пружинистым шагом, он вышел на небольшой балкончик, и, опершись на перила, осмотрел округу. Солнце клонилось к закату, по верхним проходам внутренних стен замка расхаживали стражи, облаченные в цвета Арренов и Баратеонов, а с моря дул теплый бриз, сейчас защищающий твердыню от вони портового города и развевая флаги на башнях Красного замка, среди которых впервые за последние три сотни лет не было трехглавого дракона Таргариенов.

Задумчиво глядя на цветные полотна, свидетельствующие о победе их владельцев, мыслями Джон вернулся к моменту, когда все началось. И это совсем не злосчастный турнир в Харренхолле и последующие безумства Эйриса. Отнюдь. Первый шаг на пути, который, в конце концов, привел к свержению Таргариенов, был сделан за много лет до этого.

Как сейчас, он помнил ту давнюю встречу со Стеффоном Баратеоном, когда тот предложил ему взять на воспитание своего старшего сына. В то время Джон едва ли мог представить себе, что череда малозначительных и, на первый взгляд, не связанных между собой событий, вместе с его собственными действиями, приведут этого громкоголосого парнишку с вихрастыми, черными, как смоль, волосами, к восшествию на Железный Трон Семи Королевств.

Изначально, проводя политику сближения с другими Великими Лордами, Джон ставил перед собой цель укрепить положение собственного дома и обеспечить создание союза, который успешно бы противостоял постепенно сходящему с ума королю и его амбициозному Деснице, Тайвину Ланнистеру. Но никогда, даже в самом страшном сне, Джон не мог помыслить, что своими руками будет скидывать с трона правящую династию. В таком поступке не было ни чести, ни, если уж на то пошло, долгосрочной выгоды.

Три сотни лет назад Таргариены создали эту страну, сплавив вечно враждующие государства Вестероса в драконьем пламени и, даже лишившись своих чудовищных скакунов, остались одним из главных стержней, на котором держалось единство Семи Королевств. Пусть династия частенько одаривала своих подданных недостойными правителями, а гражданские войны стали рутинной составляющей жизни, но, по сравнению с тем, что творилось до прихода Эйгона, последние века можно было назвать эпохой мира и процветания. Джон хорошо знал историю, поэтому мог объективно оценить вклад драконьего дома в становление и развитие государства, в котором жил. Ему казалось, что сбросить Таргариенов с престола, все равно как самолично прорубить днище галеры посреди бушующего моря.

Даже когда пришла весть о глупости Рейгара и страшной судьбе, постигшей Старков и его собственного племянника, Джон Аррен всё ещё не думал, что восстание положит конец правлению трехглавого дракона. Да, Эйриса полагалось низложить и казнить вместе со старшим сыном; да, его остальным детям, этим исчадиям мерзостного инцеста, нельзя было позволить править, но ведь оставались еще дети Рейгара, рожденные в законном браке. Вариант передачи власти в их руки — естественно, с назначением правильных людей на все ключевые посты — являлся более легитимным, чем попытка посадить на трон Роберта, чьи права на престол были довольно зыбкими.

Эх, если бы в руках восставших оказались Эйгон и Рейнис, всё еще можно было переиграть!

Джон поморщился, как от зубной боли.

"Да, можно было, пока не вмешался проклятый Ланнистер, — раздраженно подумал будущий Десница. — Верность он выказал, Неведомый побери этого западного ублюдка. А теперь Тайвин еще имеет наглость намекать на брак между своей девчонкой и Робертом. Возможно ли, что он откуда-то узнал о смерти Лианны и теперь пользуется этим? В конце концов, у него вполне могли быть люди в окружении принца... — размышлял Джон, блуждая взглядом по округе. — Или рассчитывает на что-то еще? Может быть, хочет надавить на то, что юная Старк была опозорена? Бесперспективный вариант, но ему-то об этом знать неоткуда. Со стороны не так просто понять, насколько Роберт зациклен на девушке. Вряд ли даже я смог бы найти слова, чтобы убедить мальчика от неё отказаться".

Негромкий стук со стороны кабинета вырвал Джона из раздумий.

— Войдите, — сказал он, вернувшись в комнату.

Отворив скрипнувшую дверь, в кабинет вошел сир Мендон Мур, один из рыцарей Долины, во время войны присоединившийся к его личной гвардии. Этот человек мастерски владел мечом и скрупулёзно выполнял каждый полученный приказ, ни на волосок не отходя от инструкций даже в тех случаях, когда это было оправдано обстоятельствами. Кроме того, его вечно безжизненное лицо и пустой взгляд навевали мысли о покойниках, поэтому каждый, кто встречался с ним, испытывал инстинктивную тревогу. Даже Джон, к своим шестидесяти годам повидавший всякое, не был исключением. Воистину, его вечерний гость обладал по-настоящему отрицательной харизмой.

— Лорд Аррен, прибыл лорд Варис и просит аудиенции, — как всегда, без капли эмоций в голосе, произнес Мендон.

— Понятно, — кивнул Джон, мысленно морщась. — Что ж, проводите его сюда, сир Мур.

— Как прикажите, милорд, — Мендон коротко поклонился и вышел в коридор.

Джон устало помассировал переносицу, недоумевая, что могло от него понадобиться этому скользкому типу, после чего вернулся за стол и, откинувшись на спинку кресла, стал ждать прибытия нежданного визитера.

Прошло совсем немного времени и в комнату, беззвучно ступая по камню мягкими, остроносыми башмаками, с неожиданной грацией проскользнул лысый толстяк, разодетый в одежды из цветастого шелка, скроенные лучшими портнихами столицы. Его лицо и руки были покрыты ароматной пудрой, а на пухлых пальцах тускло мерцали многочисленные дорогие перстни с разноцветными камнями. Таков был евнух Варис из Лиса, также прозванный Пауком — мастер над шептунами Безумного Короля.

Паук достался триумфаторам, словно издевательский довесок к Железному Трону. К сожалению многих, шанс без осложнений избавиться от него был упущен. Специально или нет, но заливая улицы города кровью, войска Ланнистеров, как назло, упустили хитрого евнуха. Сейчас же он всеми силами демонстрировал преданность победителям, причем не только на словах. Вклад Вариса в подавление разобщенных лоялистов Королевских земель было сложно переоценить, вот только лорда Аррена это совсем не радовало.

Он чувствовал, что евнух непредсказуем, а потому опасен, и не понимал, что тем движет. Распознать главные цели других не было сложной задачей, что позволяло просчитывать собственные шаги наперед, здесь же неприятное сочетание качеств для человека, который претендует на роль Игрока в политике Вестероса, крайне беспокоило Джона, и он думал, что его жизнь стала бы куда проще, если бы Варис отправился на встречу с богами, но этот пройдоха быстро стал слишком незаменимым.

Впрочем, не только безусловная ценность Паука заставила лорда Аррена в очередной раз наступить на горло своим принципам в угоду политике. Лучшей защитой Варису служила его репутация, в определенных областях лишь немного недотягивающая до того, чем был знаменит сам Бринден Риверс. Что, если после безвременной кончины ушлого евнуха на свет выйдет некая информация, из-за которой гражданская война разгорится с новой силой? Джону было неведомо, обладает ли Варис столь опасными сведениями и озаботился ли гарантиями на случай неожиданных неприятностей, но предпочитал не рисковать.

— Мой лорд Аррен! — воскликнул Варис, только переступив порог. — Я так счастлив, что вы смогли выкроить минутку среди своих важнейших дел, чтобы принять скромного слугу Короны в моём лице! Даже свет сияет ярче в присутствии вашей персоны.

— Приветствую вас, лорд Варис, — спокойно ответил Джон, привычно игнорируя претенциозность евнуха. Тот любил пускать пыль в глаза, как своими пестрыми одеяниями, так и поведением, даже повседневными вещами, стараясь отвлекать внимание от своей змеиной сущности. Кое-кто даже обманывался. — В чем причина вашего визита?

— О, сегодня я решил взять на себя роль простого посланника, — произнес Паук, растянув губы в улыбке. — Видите ли, в чем дело, милорд, так уж случилось, что не далее, чем час назад, я решил зайти в гости к нашему высокочтимому мейстеру Пицелю. У меня случаются проблемы со здоровьем, а Пицель воистину чудотворец, каких еще поискать! Ах, какие прекрасные мази выходят из-под его дряхлых рук! — воскликнул он, сложив перед собой ладони. В ответ на эту эскападу Аррен только слегка сдвинул седеющие брови. Евнух же тем временем продолжил: — Так вот, в то время, как мы с достопочтенным мейстером обсуждали, какие именно составы будут полезны моей скромной особе, к нему прибыл ворон. И не просто ворон, а очень важный ворон из замка Бронзовые Ворота, — со значением произнес евнух, извлекая из широкого рукава маленький свиток с восковой печатью. — И поскольку я уже был там, то решил, что не стоит гонять старика по всем этим лестницам и переходам, ведь ему еще служить нашему новому королю, а годы уже не те, — с напускной печалью проговорил Варис и протянул письмо Джону.

Лорд Аррен смерил улыбающегося гостя ничего не выражающим взглядом, после чего сосредоточился на послании. Печать дома Баклеров выглядела неповрежденной, само же письмо было адресовано лорду Баратеону.

— Почему вы пришли ко мне, а не направились сразу к Роберту? — спросил Джон.

— Ах, все дело в том, что по дороге я услышал, что наш будущий король занят чем-то важным в Тронном зале, — откликнулся Варис, беспечно взмахнув рукой. — Я решил, что не стоит отвлекать Его Величество, а вас всё равно прочат на роль Десницы, поэтому вполне естественно, что моим вторым выбором стали именно вы, — произнес он, после чего отступил от стола, слегка опустив голову в почтительном поклоне.

— В таком случае, примите мою благодарность, лорд Варис, — произнес Джон, кивнув ему.

— Ах, право слово, не стоит. Это ведь сущая мелочь, не так ли? — тонко улыбаясь, пропел Паук. — Но думаю, мне уже пора идти. Письмо доставлено, а у меня еще множество дел. Долг зовет! До скорой встречи, мой лорд Аррен, — с воодушевлением воскликнул он, после чего вновь поклонился и выскользнул за дверь.

Джон задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь. Что-то подсказывало ему, что, несмотря на целую печать, Варису уже известно содержимое послания.

— Потом, все потом, — устало прошептал он, ломая печать и разворачивая свиток.

Джон быстро пробежал глазами текст и на мгновение замер, после чего начал заново, внимательно вчитываясь в каждую строчку, в тихой надежде, что ошибся, что всё это ему привиделось. Но нет, его подслеповатые глаза с первого раза увидели верно.

— Ох, седьмое пекло! — со стоном выдохнул лорд Аррен, бросая листок на стол. — Да что творится в голове у этих мальчишек?! — страдальчески пробормотал он, бессильно откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза ладонью.

Если верить письму, то Эддарда понесло в проклятый всеми богами Дорн. И это после того, что балбес Роберт учудил над телами детей Элии Мартелл! Тьфу ты, послали же боги воспитанников.

Джон отнял руку от лица и мрачно уставился на письмо. Пытаться воспрепятствовать намерению Неда уже поздно, к этому моменту он давно перешел Красные горы. Сейчас Джон может только молить богов, чтобы этому несносному мальчишке сопутствовала удача, и готовиться к сложным переговорам о выкупе заложника.

— Хорошо хоть, девочка жива. Видят боги, её присутствие пойдет на пользу Роберту, — тихо прошептал Аррен, с некоторым усилием поднимаясь на ноги.

Война не была добра к его подопечным, она глубоко вонзила свои клыки в каждого из них, нещадно грызла беспечных пареньков, несколько лет назад заменивших ему сыновей, безжалостно перемалывая их весёлый нрав, беззаботность и открытость миру. Джон отчетливо видел, как они меняются, как не только крепнут мускулы и повышается мастерство владения мечом, но и ожесточаются их добрые сердца, хотя до недавнего времени считал, что Старк справляется лучше, несмотря на все свои потери. Впрочем, даже после последней выходки Неда, лорда Аррена больше волновал Роберт, и его беспокойство началось еще после битвы у Трезубца.

Роберт тогда неожиданно стал гневливым и угрюмым, даже победе своей радовался будто через силу. А уж то, с каким мрачным ликованием он встретил искалеченные трупы маленьких Таргариенов, до сих пор не давало Джону покоя.

Политика часто заставляет людей делать вещи, несовместимые с честью — это нормально, такова жизнь. Но радоваться подобным дарам?.. Есть границы, которые не следует переступать, ведь сделав такое однажды, можно незаметно встать в один ряд с Эйрисом или Мейгором Жестоким. Что бы ни произошло во время дуэли с Рейгаром, это толкнуло Роберта на опасный путь. И, видят боги, нужно было срочно что-то сделать до того, как такой настрой юного Баратеона, помноженный на его несдержанность, развяжет новую войну.

Джон спустился, вышел из башни Десницы в восточный двор, прошел через него к внутренним воротам в центральной стене, что разделяла Красный замок на две приблизительно равные части, после чего направился к Тронному залу.

Когда он завернул за угол кухонных помещений, из которых доносились ароматы всевозможных яств, глазам Джона предстала неожиданная картина: у входа в здание Тронного зала, что вытянулось с севера на юг вдоль западной стены, собралась целая толпа. Причем почти треть её составляли простые работяги в поношенной одежде.

Внезапно ощутив странное беспокойство, Джон ускорил шаг.

— Что случилось? — потребовал он ответа у молодого стражника в цветах его дома, похоже, едва разменявшего семнадцатый год, который стоял с краю толпы и тянулся вверх, силясь увидеть, что там происходит.

Парень подпрыгнул от неожиданности и, обернувшись, уставился на своего лорда широко раскрытыми глазами.

— Ах, милорд, простите, я вас не заметил, — зачастил он, быстро кланяясь.

— Меня мало интересует, что ты заметил или нет, я спрашиваю, что здесь происходит, и всё еще жду ответа, — произнес Джон, нахмурив брови.

— Так, это, — смущенно начал парень, неосознанно дернув руку к макушке. — Его светлость возжелал убрать из своего Тронного зала таргариеновское непотребство, вот этим-то все тут и занимаются, да.

Сердце Джона пропустило удар.

— Немедленно проложи мне дорогу к входу! — рявкнул он дрогнувшим голосом.

— Будет исполнено! — выкрикнул парень, резко вытянувшись перед ним, после чего немедленно начал расталкивать людей вокруг: — Расступитесь! Дорогу лорду Аррену! — кричал он, продвигаясь вперед. К нему присоединились еще несколько стражей и дело пошло веселее, совсем скоро путь был открыт, и Джон смог пробиться к распахнутым настежь воротам зала.

Внутри кипела работа. В паре мест у стен стояли деревянные конструкции, по которым люди взбирались наверх. Часть богатых гобеленов уже была содрана, и сейчас они неопрятными кучами валялась в ближайшем углу. Группа рабочих с натугой катили к выходу скрипучую телегу, на которой лежал один из огромных драконьих черепов, что ранее красовался на стене зала. Во всей этой суете нетронутым островком спокойствия оставался только сам Железный трон, возвышаясь на своём постаменте огромной грудой опасной стали.

Джон позволил себе перевести дух — самое худшее его опасение не оправдалось. На какой-то миг он испугался, что в голову Роберта пришла мысль как-то надругаться над самим троном, но, слава Семи, это оказалось всего лишь игрой его воображения! Парень нацелился только на черепа и гобелены — ничего страшного, хотя следует проследить, чтобы смена интерьера прошла без глупого расточительства. Но где же сам виновник сего бедлама?

Лорд Аррен еще раз окинул взглядом помещение и обнаружил знакомую мускулистую фигуру на вершине конструкций, что располагалась ближе всего к трону. Роберт стоял рядом с черепом одного из великих драконов Таргариенов — кажется, Мераксес — который опутывало множество канатов, переброшенных через балки у самого потолка зала и спускающихся оттуда к нескольким группам рабочих. Будущий король был облачен в свободные штаны и шёлковую рубаху, свои темные волосы до плеч он собрал в конский хвост. В руках юный Баратеон держал большой топор дровосека.

— Готовы?! — прогрохотал голос Роберт на весь зал.

— Да, ваша милость! — был ему ответ.

— Тогда начали! — провозгласил Роберт, поднимая топор над головой и с силой опуская его на крепления, удерживающие череп.

Вокруг разнесся гулкий стук, затем еще один, а вслед за тем натужный скрежет. Тяжелый череп качнулся на заскрипевших канатах, вынуждая удерживающих его людей дернуться вперед, но, к счастью, им удалось не уронить массу черных костей на пол.

— Ха-ха, молодцы! — выкрикнул Роберт. — Еще один кусок таргариеновского дерьма на пути в отстойник!

— Роберт! — громко позвал его Джон.

— О! Джон! — радостно воскликнул Баратеон, повернувшись на голос. — Ну, наконец-то ты вылез из десницевой башни! Погоди, сейчас я спущусь, — сказал он, после чего отложил топор и направился к спуску.

Оказавшись на полированном мраморе пола, он поспешил к Джону.

— Привет, старик, давненько тебя не видел! — искренне улыбаясь, проговорил он, хлопнув Аррена по плечу.

— Привет и тебе, твоё величество, — сказал Джон, смерив его хмурым взглядом. — И что же это ты тут затеял? — холодно осведомился он.

— А, — отмахнулся Роберт. — Просто решил вывезти мусор, раз уж мне тут и дальше сидеть. Эти проклятые драконы изгадили всё вокруг так, что честному человеку и присесть негде! Тьфу! — возмутился он. — Вот сейчас избавимся от костей, и можно будет заняться этим уродливым седалищем. Я уже нашел в городе отличного кузнеца. Зовут Тобхо Мотт, он откуда-то из Эссоса. Великолепный мастер, я тебе скажу!

— Седьмое пекло! — пораженно выдохнул Джон, схватившись за сердце. — Роберт, ты обезумел? Это же престол Семи Королевств! И ты собрался с ним сделать... что?

— Ой, да ладно тебе, Джон, — возмутился Роберт. — Ничего я с этим великим седалищем не сделаю. Но ты только посмотри на эту уродливую гору ржавого железа! Он же страшен и дряхл, как восьмидесятилетняя портовая шлюха! И об эту хреновину ты мне предлагаешь резать свой зад?

Джон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Может быть, в словах Роберта и была доля истины, состояние трона и правда оставляло желать лучшего, но энтузиазм будущего короля в этом деле сильно нервировал. Если с троном что-то и делать, то с величайшей осторожностью и вниманием к деталям, а не бездумным наскоком!

— Пусть так, но это всё равно один из величайших символов единства государства, — строго сказал Джон. — Ты не можешь делать с ним, что вздумается!

— Ба, ладно, как скажешь. Вернёмся к этому вопросу, когда вычистим отсюда все кости и сбросим их в залив, — раздраженно фыркнул Баратеон.

Джон нахмурил брови.

— Ну, уж нет, давай обойдемся без столь резких шагов. Если хочешь убрать их из Тронного зала, пожалуйста. Я даже готов тебя в этом поддержать, черепа мертвых монстров здесь лишние, но просто выкинуть я тебе их не позволю и точка, — отрезал Аррен. — Предлагаю отправить некоторые из них в Цитадель, думаю, это порадует мейстеров. Остальные же просто переместим в подземелья, там полно пустующих помещений.

— Седьмое пекло, Джон! Кто здесь будущий король, ты или я? — рыкнул Роберт, бессильно всплеснув руками.

— Ты, — твердо ответил Джон. — Именно поэтому тебе не следует делать подобные глупости.

— Боги, я никогда не умел с тобой спорить, — пробурчал Роберт, опустив плечи. — Что ж, пусть будет так, главное, чтобы это дерьмо не мозолило мне глаза, и демоны с ними, — он недовольно посмотрел на череп, который уже успели опустить на заблаговременно приготовленную телегу, после чего перевел взгляд обратно на Джона. — Ты только из-за этого вылез из своей башни или было что-то еще?

В ответ на это Аррен только хмыкнул.

— Нет, мой юный друг, я вообще узнал о твоем новом развлечении, только подойдя сюда, — ответил он. — На самом деле я искал тебя, чтобы передать добрую весть, — произнес Джон, доставая письмо. — Пришло послание из Бронзовых Врат. Армия Севера выдвинулась к столице по королевскому тракту, и твоя волчица едет вместе с ними.

Услышав его слова, Роберт на какое-то мгновение просто застыл на месте, после чего выхватил у Джона письмо и впился в него жадным взглядом.

— Она... — хрипло выдохнул он, вчитываясь в строки письма.

— Видимо, да, но этого следовало ожидать, — сухо произнес Джон, и не думая позволять своему воспитаннику пасть жертвой самообмана.

Рука Роберта дрогнула, сминая лист, его челюсти крепко сжались, а на скулах от напряжения заиграли желваки, но вспышка гнева прекратилась так же быстро, как возникла. Джон даже удивился такой сдержанности. И стоило только сообщить хорошие новости о его девочке, а какой результат!

— Неважно... — произнес Роберт, с усилием выдохнув. — Главное, она в порядке, — он выронил послание, запустил пальцы в волосы, откинул голову назад и радостно рассмеялся.

Слегка успокоившись, Баратеон снова посмотрел на Джона.

— Я немедленно выдвигаюсь им навстречу, — заявил Роберт тоном, не терпящим возражений. Лорд Аррен уже было открыл рот, чтобы ответить, но Баратеон быстро прервал его: — И не думай, что сможешь остановить меня. Довольно я сидел у этой железяки, хватит!

— Я и не собирался тебе останавливать, мальчик, — раздраженно фыркнул Джон. — Езжай, конечно, задерживать не буду, — он в очередной раз одарил Роберта строгим взглядом. — Только не смей нестись, очертя голову, ведь будет очень печально, если великий Роберт Баратеон не увидит свою суженую только потому, что свернёт шею, упав с лошади.

Лик Роберта мгновенно просветлел, и он, схватив Джона Аррена в медвежьи объятия, с веселым смехом закружил его вокруг себя.

Провидец с болот II

Хоуленд спал и видел сон. Он давно привык к подобным видениям, поэтому всегда осознавал, что с ним происходит. Хоть и с трудом.

Над ним клубились серые тучи, быстро двигаясь над землёй, стремясь слиться с далеким горизонтом. Внизу раскидистые кроны множества чародрев тянулись вверх к далекому будущему, их лики, вырезанные на жемчужных стволах, хмуро взирали на мгновения настоящие, а могучие корни уходили в глубины прошлого к самым первоосновам этого мира. Кроваво-красные листья шелестели на потоках северного ветра, с содроганием ожидая, когда те неизбежно превратятся в жестокие бури.

Среди белых ветвей и красной листвы располагались десятки черных воронов. Они цеплялись за древесину острыми когтями, посматривая вокруг множеством блестящих глаз. Птицы были неподвижны, как статуэтки, и только наблюдали за неспешным течением времени, будто пытаясь подражать своим насестам.

Внезапно среди чародрев зародилась лёгкая рябь, быстро накрывшая всю рощу. Некоторые ветви качнулись, а в шелесте листвы зазвучали иные, незнакомые ноты. Стволы слегка скрипнули и вновь вернулись к своему вечному, неподвижному бдению. Их существование было очень долгим, что им очередной камень, вызвавший волнение в потоке существования? А вот вороны не были столь пресыщены.

Стоило ряби пройти среди них, как птицы тут же начали топорщить перья, угрожающе хлопать крыльями и дергаными движениями поворачивать клювы то в одну сторону, то в другую.

"Что? Что! Что? Что! — разнеслось по роще удивленное карканье, которое быстро перешло в возмущенный гвалт: — Как?! Как?! Как?! Как?! Как?! Как?!"

Один за другим вороны поднимались в воздух и разлетались во все стороны света. Гомон птиц быстро нарастал, меняя тональность с возмущённо-вопросительной на требовательную, пока, наконец, вся стая в едином порыве не вспорхнула в серые небеса, оглашая округу беспорядочным хлопаньем крыльев.

"Где?! Где?! Где?!" — галдели они, живой волной катясь на юг в воздухе и стелясь сплошной маслянистой тенью по земле.

Он не был вороном или даже любой другой птицей, хотя летел среди стаи, увлекаемый вперед общей волей, но не на своих крыльях. Всего лишь красный листок, который сорвало с чародрева порывом ветра от множества хлопающих крыльев, и теперь носило среди пернатых тел, каким-то чудом не давая упасть на землю. Словно само провидение связывало его с чернокрылыми наблюдателями, несущимися к неведомой цели.

Внизу расстилалась темная зелень хвойного леса, присыпанная снежными хлопьями. Словно смятая ткань, она стелилась по равнинам и взбиралась на крутые холмы, изредка сверкая разрывами прогалин и извилистыми швами замерзших рек.

Он не знал, сколько длился их полет — часы, дни или годы — ощущение времени размывалось и искажалось, играя с разумом скверные игры. В какой-то момент в пейзаже, над которым пролегал путь стаи, начали появляться следы проталин, а далеко впереди обнаружилась длинная белая нить. И когда она начала быстро расти, превращаясь в колоссальную структуру чистого льда, его затуманенное сознание, наконец, поняло, что видит перед собой.

Стена.

Невероятное сооружение, протянувшееся от Студёного до Закатного моря. Граница между землями Семи Королевств и... чем? Неужели все это было построено только для защиты от разрозненных племён дикарей? Или же древние сказания не просто старые страшилки, а предупреждение? Глупые вопросы для человека, который сам несёт в себе частичку легенды, но почему-то сейчас они казались Хоуленду как никогда уместными.

Эти и многие другие странные мысли блуждали в наполовину дремлющем сознании Рида, пока чужие крылья мчали его к чуду древнего зодчества.

Оказавшись у кромки леса, вороны начали набирать высоту — уж очень высока была эта рукотворная ледяная скала — сблизившись с белой поверхностью, они свечкой устремились вверх, вдоль отвесной скалы. Путь давался стае нелегко. Лед будто давил на них одним своими присутствием, не желая пропускать непрошеных гостей мимо своего вечного бдения. Но усиленно работая крыльями, и грозя льду в ответ хриплым карканьем, вороны преодолевали расстояние фут за футом.

Когда первые птицы на полной скорости завернули за верхний край Стен и исчезли из его поля зрения, Хоуленд ощутил безотчетное беспокойство. С каждым мгновением он сам становился всё ближе к кромке, но не мог найти причину своей тревоги. И только когда самый верх подтаявшего уступа невероятного ледяного сооружения оказался прямо перед ним, Хоуленд всё понял.

Тишина. Пропадая из виду, вороны без следа исчезали из грая стаи.

Заложив вираж, летящий перед ним ворон юркнул за край, увлекая за собой Хоуленда, и почти в тот же момент перед его взором что-то мелькнуло, после чего все вокруг завертелось. Неведомая сила сдавила его, а потом отбросила назад. Лист чародрева прокатился по поверхности Стены и замер, уцепившись краешком за небольшую трещину во льду, а Хоуленд наконец увидел, что происходит.

Над ледяной гладью висела черная, дымчатая клякса. Она расползалась, словно пятно крови по стоячей воде, только вместо воды была невидимая стена воздуха или даже невероятно чистое и ровное стекло без единого изъяна, за который мог бы зацепиться взгляд. Вороны один за другим на всей скорости влетали в эту преграду, от удара превращаясь в черный дым, мгновенно становясь частью кляксы, от чего та всё дальше растекалась по незримой поверхности.

Суть происходящего ускользала от Хоуленда, но от взгляда на это действо его почему-то замутило.

Последний ворон врезался в преграду, и в тот же миг клякса пошла волнами и начала собираться в местах, куда чаще всего бились птицы. Накапливаясь в этих точках, полупрозрачная дымка превращалась в вязкую смолу.

Когда процесс завершился, некоторое время ничего не происходило, но вскоре, прямо на глазах у Рида, смоляные пятна начали продавливать невидимую преграду. Медленно тягучая масса потянулась вперед над горизонтальной поверхностью, приближаясь к другому краю Стены. Достигнув его, жуткая клякса остановилась и начала постепенно расти, притягивая к себе всю смолу, которая еще оставалась рядом с Хоулендом, вбирая в себя её до последней капли.

Стоило первому пятну полностью перетечь через незримый барьер, как оно тут же оторвалось от него и просто плюхнулось на лед, расплывшись, будто самая обычная полужидкая смола. В тот же миг из поверхности этой жижи высунулся клюв ворона, а вслед за ним показалась и взъерошенная голова. Хорохорясь и недовольно кудахча, ворон выбрался из вязкого плена, после чего, нахохлившись, отпрыгнул в сторону, а из смоляной лужи уже показался второй клюв.

Отойдя от черноты, первый ворон взмахнул крыльями, словно отряхиваясь, после чего повернул голову в сторону Рида.

"К-ар-то?!" — громко каркнула птица, сверкнув на Хоуленда тремя черными бусинами глаз.

* * *

Хоуленд резко вздохнул и открыл глаза. Видение истаяло, вернувшись из зеленой дрёмы в страну вещих снов и кошмаров. Только трехглазый ворон задержался маслянистой тенью на границе яви, прежде чем исчезнуть, как и всё остальное.

Чуть задержав дыхание, Хоуленд медленно выдохнул, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Прежде с ним такого не бывало. Обычно его зеленые сны куда более абстрактны и далеки. Как правило, он оставался просто сторонним наблюдателем картин, несущих скрытый смысл и предупреждение, но в этот раз он оказался непосредственным участником действа, а сам сон ощущался необычайно живым и осязаемым.

"И даже более непонятным, чем другие, — подумал Хоуленд, поднеся руку к лицу, чтобы протереть глаза. — Милостивые боги, а ведь последнее время я начал считать, что приобрел достаточно опыта в разборе дарованных мне видений. Поразительное самомнение, — устало вздохнув, он поднял голову с подушки и, спустив ноги на пол, сел на край кровати. — Ладно, нужно просто собраться с мыслями и подумать. Стена это хороший ориентир. В видениях не бывает лишних деталей, тем более, настолько бросающихся в глаза, следовательно, о чём бы ни говорили прочие образы, всё это связано с этим сооружением. Чародрева... тут и льву-ящеру понятно, что это исток всего. Дар взаимосвязан с белоствольными деревьями и старыми, священными капищами Детей Леса. Всякий раз, когда ко мне приходили видения, на границе между образами и непроглядным туманом виднелись белые ветви. Другой вопрос, почему я сам в этот раз оказался сорванным листом и почему рощу чародрев облюбовали вороны? — Хоуленд поднялся на ноги и прошёлся по комнате, разминая затекшие мышцы. Света из пары маленьких окон едва хватало, чтобы осветить небольшие пятна, но, к счастью, вчера он хорошо запомнил расположение мебели, чтобы не бояться на что-то налететь. — Итак, сами вороны... вороны-вороны... С воронами обычно связывают мейстеров и, кажется, я слышал от одного из Черных Братьев, что Одичалые так называют их самих. Хм... мейстеры на фоне прочего кажутся здесь совсем не к месту, а вот Север, Стена и дозорные — это уже прямая связь. Да, в этом определенно что-то есть... Но тогда почему они пришли из-за Стены и натолкнулись на преграду? Это предупреждение? Возможно, дезертиры? Или даже дезертиры с поддержкой одичалых? — Рид нахмурил брови, задумчиво разглядывая тяжелую ткань, закрывающую выход из палатки. — Нет... слишком поверхностно... слишком просто".

Хоуленд раздраженно тряхнул головой, разгоняя муть, возникшую от напряженного сверления взглядом одной точки. Он всё еще не до конца проснулся. Нужно было освежиться и подумать обо всём еще раз.

Рид остановился у стола, взял в руки огниво и резким движением высек сноп искр в большое бронзовое блюдо, на котором лежал трут. Процесс потребовалось повторить несколько раз, но вскоре перед ним робко зазмеились первые языки пламени. Хоуленд быстро зажег о трут несколько свечей, после чего затушил его, прикрыв тяжелой глиняной крышкой.

Хоуленд поднял свечи повыше, освещая себе путь, и отправился в дальний конец выделенного ему помещения, к бадье для умывания. Установив подсвечник рядом на небольшой столик, он склонился над бадьёй и, зачерпнув в ладони холодную воду, плеснул себе в лицо. Сразу стало легче, почти ледяная влага легко вымыла из его головы остатки дремы и переживаний, что принесли ему видения.

Рид с наслаждением втянул влажный воздух, смакуя прохладные капли, оросившие его губы. Контраст температур быстро наполнял его тело и разум бодростью.

Мысли Хоуленда вернулись к видению и размышлениям о его значении. По всему выходило, что первые выводы слишком поспешны и очевидны, чтобы быть верными. Если в том, что исток за Стеной, сомневаться не приходится, то всё остальное выглядит слишком надуманно. Хотя в любом случае стоит разузнать, что последнее время происходит в вотчине Черных Братьев. Осторожность никогда не бывает лишней.

Что же до прочего...

Он запрокинул голову назад, медленно выдыхая, на мгновение прикрыв глаза и запустив мокрые пальцы в свои короткие волосы, после чего облокотился о края бадьи и задумчиво посмотрел на своё, едва различимое в неровном свете свечей, отражение.

— Я должен с кем-нибудь посоветоваться, — прошептал он сам себе. — Прежде второе мнение часто помогало мне, поможет и сейчас.

Хоуленд отошел от бадьи и, подойдя к ближайшему окну — хотя, скорее бойнице, — взглянул через неё на серое небо, озаренное первыми утренними лучами.

"Но кто на этом треклятом юге мог бы серьёзно воспринять историю о чудных видениях "болотника" и дать дельный совет?.." — подумал он, и эта мысль ещё не успела полностью сформироваться, как его словно молнией поразило осознание собственной глупости.

Ответ находился буквально перед его носом. Он был настолько очевиден, что Хоуленд совершенно не понимал, как даже на миг мог упустить его из виду... или, точнее, её. Даже в этот самый момент он ощущал, как колдовской аналог Высокой Башни Староместа сияет на лиги вокруг прямо... со двора замка?

Рид прислушался к себе, пытаясь понять, не обманывает ли его собственное восприятие, но нет, похоже, в этот ранний час Лианна Старк уже была на ногах. Это было необычно, ведь за время их совместного путешествия будущая королева не произвела на него впечатление утренней пташки.

Впрочем, неважно. Это отличная возможность переговорить с ней, пока мелкие детали сна не выветрились из памяти.

* * *

Двор встретил Хоуленда прохладой, привычной вонью конского навоза, которым тянуло со стороны конюшен, и громким стуком меча о дерево.

Этан Гловер в дальней части двора сосредоточено рубил тренировочное бревно, буквально источая недовольство, а вот Лианну нигде не было видно, хотя она точно находилась где-то неподалёку. Несмотря на то, что он всё ещё чётко ощущал присутствие леди Старк, точное направление от него ускользало. Создавалось впечатление, что источник колдовского сияния, прежде сконцентрированный в одном месте, теперь равномерно разлился по окружающей территории. И вряд ли такие изменения произошли сами по себе.

Еще раз осмотрев двор в безуспешной попытке определить направление, Рид сосредоточил внимание на Гловере, который продолжал самозабвенно лупцевать деревяшку.

Этан на мгновение прервал серию ударов, чуть отступив от бревна, после чего поднял меч над головой и, шагнув вперед, с силой опустил его вниз. Клинок глубоко вошел в древесину даже несмотря на тупую заточку.

"Если мистика вводит в заблуждение, стоит пойти простым путём", — подумал Хоуленд, направившись к тренирующемуся воину.

— Здравствуй, Этан.

— А, это ты Рид, — сказал Гловер, скосив на него свои тёмно-карие глаза, после чего, хекнув, выдернул двуручник из бревна, положил его себе на плечо, звякнув плоской стороной о звенья своей кольчуги. Бурая борода мужчины была всклокочена, а волосы, собранные в толстую косу, блестели от пота. Он утер свободной рукой испарину со лба и хмуро уставился на Хоуленда из-под кустистых бровей. — И тебе не хворать.

— Где леди Лианна? Слуги сказали, что она уже бодрствует, — без предисловий произнес Хоуленд, нагло соврав про слуг.

Этан нахмурился еще сильнее, но всё же ответил:

— Перед нашем отбытием леди решила посетить богорощу, — пробасил он.

— Ясно. Благодарю, — кивнул ему Рид, после чего сразу направился к выходу со двора, что вёл в святилище Бронзовых Врат.

— Стой, Рид, — оборвал его путь грубый оклик Гловер. — Леди пожелала говорить с богами в одиночестве и не тебе прерывать её.

Хоуленд посмотрел на Этана, непонимающе склонив голову набок.

— Понятно, — сказал он, спустя пару мгновений вдумчивого изучения собеседника, после чего продолжил свой путь.

— Если понятно, то куда тебя несёт, болотник? — рыкнул Этан, быстро зашагав следом. — Сказано же, что леди не желает, чтобы её отвлекали!

Хоуленд остановился и снова посмотрел на Гловера.

— Понятно, что леди Старк, наконец, решила выказать своё недовольство твоим навязчивым стремлениям защищать её. Право слово, твоё поведение уже начало переходить границы разума и приличий, — негромко произнес Рид, когда Гловер оказался буквально в двух шагах от него.

— Я выполняю приказ лорда Старка, — прошипел Этан, грозно набычившись и крепче стиснув рукоять меча.

— И заходишь в этом слишком далеко, — холодно отрезал Хоуленд. — Тебе не приходило в голову, что попытка заночевать под её дверью в первую ночь после нашего прибытия сюда это перебор? Не говоря уже об оскорблении Баклерам. Если так пойдёт дальше, люди могут решить, что ты возжелал залезть под юбку будущей королеве.

В ответ на это Этан возмущенно вытаращился на него.

— Да ты!.. Да я бы никогда!.. — попытался ответить он, едва не давясь воздухом.

Хоуленд устало вздохнул.

— Я это понимаю, Этан. В твоих действиях нет ни щепотки вожделения, лишь желание искупить мнимую вину за гибель Брандона, — ответил он, чуть смягчившись. — Уверен, что леди Лианна это тоже понимает, — продолжил он, подняв ладонь перед собой, чтобы остановить вскинувшегося было Гловера. — Но готов ли ты поручиться за то, что лорд Баратеон воспримет твои действия так же? Особенно после всего произошедшего.

Этан чуть опустил плечи и впился хмурым взглядом в ближайшую стену. Хоуленд кивнул ему, принимая его молчание за ответ.

— Но на мне лежит ответственность за её безопасность, — недовольно пробурчал он.

— Вот и занимайся этим, а не преследуй её на каждом шагу, рыча на каждого встречного, — фыркнул Рид. — В начале нашего путешествия от сгоревшей башни у тебя неплохо получалось.

Гловер насупился, но ничего не сказал.

— В любом случае, мне нужно переговорить с леди Старк о нашем пути в Королевскую Гавань, — покачав головой, сказал Хоуленд, после чего развернулся и продолжил свой путь в богорощу. — А ты всё же хорошенько обдумай мои слова. Вреда от этого не будет, — бросил он на прощание.

Уже у самых ворот до него донёсся треск многострадального бревна.

* * *

Богороща в стенах замка Бронзовые Врата представляла собой ухоженный фруктовый сад. Травяные аллеи блуждали между многочисленных фруктовых деревьев, манящих своими сладкими плодами. Воздух наполняли ароматы цветов, высаженных на клумбах. В ветвях щебетали мелкие птицы. Всё здесь буквально дышало летом и в равной степени рукотворной и природной красотой.

Хоуленду такая картина казалась непривычной и даже несколько чуждой. Незнакомые растения, четкие линии и ухоженные клумбы просто не вязались с его представлениями о богорощах. На его родном болотистом Перешейке из-за особенностей местности капища вообще обычно располагались поодаль от людских поселений на редких пригорках, которые никогда не затапливало. Никому и в голову не могло прийти как-то изменять эти первобытные уголки в угоду своим прихотям. Дальше на Север богорощи у замков лордов часто находились в черте стен, но даже так они оставались частичками дикого леса. Эти места принадлежали богам с предками, и негоже смертным искажать их суть. Жаль, но здесь, на юге, под властью веры в Семерых, об этом давно позабыли.

Да, сад был красив и полезен, но для любого истинного последователя Старых Богов он был просто садом, который южане будто в насмешку называли богорощей.

Впрочем, так было только на поверхности. Непривычная глазу картина вводила в заблуждение, но если уметь смотреть глубже, то это место открывалось совсем с иной стороны. Богороща Бронзовых Врат обладала тем, чего были лишены многие и многие другие древние капища к югу от Перешейка — полноценным чародревом с ликом, которым могучее древо наделили еще резчики Детей Леса. Именно оно совершенно меняло дух этого места, превращая сад в настоящее место поклонения.

За время войны Хоуленд успел побывать в нескольких старинных замках юга, в которых сохранились древние богорощи, и до сих пор с содроганием вспоминал об этом. Блеклые, полумертвые остовы былого величия, отчаянно цепляющиеся за своё существование, — вот какими представали они перед ним. Он никогда в жизни не видел ничего более жалкого, чем богороща, лишённая своего истинного сердца, а ведь на юге таких было большинство — фанатичные последователи Семиконечной звезды об этом позаботились.

Хоуленд не знал, как роду Баклеров удалось сохранить своё наследие во времена воинствующей веры, но был по-настоящему счастлив побывать здесь. Ощущение близости к чему-то родному после всех этих напряженных месяцев было по-настоящему ценно.

Пройдя немного глубже в сад, Хоуленд направился к чародреву, что высилось прямо в центре. Как и сказал Этан, леди Старк была здесь. Девушка, облаченная в простое серое платье, поверх которого был наброшен теплый плед, сидела прямо под деревом, подобрав под себя ноги. Её спина касалась белого ствола, немногим ниже резного лика, глаза были закрыты, а на лице читалось истинное умиротворение. Со стороны даже казалось, что она просто спит, выбрав для этого не самое подходящее место, но всё же что-то в этой картине не давало Риду покоя. Некая деталь на грани сознания твердила, что всё не так просто.

Хоуленд попытался поймать эту мелочь и, в конце концов, когда он был уже совсем близко, его осенило — он почти не чувствовал её ауры. Мощное присутствие, что обволакивало весь двор, здесь, в богороще, едва ли можно было отличить от собственного духа этого места.

— С добрым утром, Хоуленд, — поприветствовала его молодая женщина, не открывая глаз, когда он приблизился. — Рада, что ты решил заглянуть сюда.

— Здравствуй... Что ты делаешь? — не удержался он от вопроса.

— Хм? Просто решила кое-что проверить, — ответила она, не открывая глаз. — Это так заметно?

— Не более чем обычно, но иначе, — задумчиво пробормотал Хоуленд, пытаясь разобрать, где кончается Лианна Старк и начинается богороща. Такое единение человека и места казалось ему странным и даже тревожным, но в тоже время невероятно притягательным. Воистину, мир полон скрытых чудес, недоступных обычному глазу.

— А "обычно" это как? — спросила Лианна, слегка нахмурив брови.

— Как маяк Хайтауэров, — рассеянно ответил он, чувствуя, что начинает видеть капельку больше...

— Как, как? — переспросила Лианна, распахнув глаза.

Хоуленд вздрогнул и инстинктивно прикрыл глаза, хотя это было бесполезно. Дух девушки столь стремительно отделился от спокойной сути богорощи и вернулся в своё прежнее состояние давящего присутствия могучей силы, что это почти физически резануло по его чувствам.

— Кхм, я же уже говорил, что твоя сила очень велика, — произнес он, с некоторым трудом преодолев неприятные ощущения. Кажется, ему даже удалось спрятать свою реакцию от собеседницы... Ну или она просто решила пощадить его гордость.

— Сила силой, но сравнение со всеми забытым островом и высочайшим строением всего Вестероса это разные вещи, — отрезала Лианна, опасно сузив глаза. — Насколько далеко меня видно?

— Сложно сказать, — пожал плечами Хоуленд. — Думаю, за пару лиг точно, возможно, больше.

Лианна болезненно поморщилась. Похоже, такой ответ её совсем не порадовал.

— Эх, вот уж не было печали, — со вздохом произнесла она, тихонько стукнувшись затылком о кору чародрева. — Теперь еще и эту проблему нужно как-то решать.

Лианна задумчиво подняла глаза вверх, то ли желая найти ответ в красно-белой кроне, то ли выискивая его в далеких небесах. Её правая рука рассеяно пошарила по земле, после чего метнулась вперед. Хоуленд хоть и не ожидал такого поворота, но всё же успел перехватить брошенный предмет. В его руке оказалось крупное зеленое яблоко.

— Угощайся, — сказала Лианна, поднимая еще одно яблоко. — Они еще кисловаты, но есть можно, — после чего вгрызлась зубами в блестящий бок плода.

Хоуленд задумчиво подкинул яблоко на ладони, проследив глазами за его полётом, снова перевёл взгляд на девушку и спросил:

— Почему тебя так взволновало то, что ты заметна издали?

В ответ на это юная Старк смерила его недоверчивым взглядом.

— Фе флупфи, Фид, — пропыхтела она с набитым ртом.

— Что-что? — переспросил он, вопросительно выгнув бровь. Уголки его губ слегка приподнялись.

Девушка одарила его еще одним взглядом, на этот раз полным искреннего негодования, и быстро проглотила своё лакомство.

— Я говорю: не глупи, Рид, — сказала она. — Мы с тобой живое доказательство, что древние силы до сих пор живы, что бы там ни говорили мейстеры. Кто знает, сколько еще в Вестеросе найдется практиков местных или гостей с Эссоса, на что они способны, какие цели преследуют и кому служат? У меня будет достаточно проблем с клубком обычных политических гадюк, чтобы зазывать в него еще и этих.

— Да, об этом я не подумал, — пробормотал Хоуленд.

На некоторое время между ними повисло молчание. Лианна механически грызла своё яблоко, Рид рассеяно рассматривал своё — каждый думал о чём-то своём.

— В любом случае, я пришел сюда, чтобы поговорить о другом, — наконец нарушил тишину Хоуленд. Лианна вопросительно скосила на него глаза. — Сегодня у меня был довольно странный сон, и мне бы не помешала помощь в его толковании.

— Продолжай, — кивнула Лианна. — Пророческие видения довольно зыбкая вещь, но, возможно, вместе мы сможем получить из него что-то полезное.

Хоуленд начал рассказ, стараясь чётко описывать каждую мелочь, которую мог вспомнить. С каждым его словом лицо девушки становилось всё более бесстрастным, а взгляд тускнел — к концу повествования она напоминала ему некогда виденную статуэтку из Ийтийского фарфора.

— Вот оно что. Воистину — черные крылья, черные вести, — прошептала девушка.

Спустя пару мгновений она резко поднялась на ноги и начала расхаживать перед чародревом, едва слышно бормоча себе под нос:

— Неужели что-то просочилось следом?.. Проклятые курицы точно могли... эта погань везде пролезет... ли были тут задолго до... Но, может быть, это что-то совсем иное?.. Опасно надеяться, но как же хочется... Боги, до чего же я ненавижу этих пернатых... — доносились до Рида обрывки фраз.

Хоуленд растерянно следил за разворачивающимся действом и чувствовал, как в нем нарастает смятение. Он сам не знал, чего ожидал от неё, но точно не такой реакции — уж наверняка не столь эмоциональной. Даже когда юная Старк разговаривала с братом о принце Рейгаре, её тон был менее насыщен злобой и отвращением, чем последняя фраза, произнесённая сейчас. Похоже, что-то в его словах действительно сильно растревожило девушку, вот только от него совершенно ускользало, что именно. Или его видения каким-то образом свели её с ума? Но это уже совсем бессмыслица!

В это же время девушка застыла на середине шага, после чего резко развернулась к дереву, напряженно уставившись на его резной лик, сжав губы в тонкую линию.

— Лианна? — наконец, не выдержав, позвал её Хоуленд, но та, казалось, его даже не заметила, продолжая сверлить взглядом белую древесину.

— Вороны в кронах, значит, — прошептала она, снова говоря сама с собой.

Затем, без всякого предупреждения, девушка шагнула к чародреву и оперлась руками на кору по бокам от лика, а следом за ней сдвинулась её сила, мгновенно спугнув окружающих птиц. Тяжесть духа юной Старк накатила на дерево, словно приливная волна, после чего бессильно откатилась обратно. Лианна что-то прошипела сквозь сжатые зубы, и волна пришла вновь, только чтобы вновь отхлынуть.

Хоуленд пребывал в оцепенении. В очередной раз после новой встречи он оказался не готов к движению той мощи, что клубилась вокруг леди Старк, и оказался в прострации от трепета и недоумения. Что именно происходило перед ним? Лианна атаковала чародрево или пыталась сделать что-то еще? Насколько это может быть опасно? Он должен был попытаться остановить её или же нет? Непонимание вынуждало его медлить.

На седьмой волне Хоуленд было совсем решился попробовать оттащить девушку от ствола и потребовать объяснений, наплевав на возможные последствия, но реальность решила иначе. Под очередным напором что-то лопнуло, с неслышным щелчком стегнув по чувствам Хоуленда, и вся та мощь, которая неистовствовала вокруг, ухнула в небытие.

Всё замерло, только верхушки деревьев тихо шевелились на слабом ветерке.

Неожиданно ноги Лианны подкосились, и она рухнула коленями на траву. Хоуленд видел, что она начала заваливаться набок, но руки, крепко вцепившиеся в грубую кору, удержали её от этого.

Хоуленд метнулся к ней, чтобы помочь. Оказавшись рядом, он попытался убрать её от дерева, но её пальцы так неестественно крепко держались за ствол, что ему просто не удалось её оторвать. Взглянув в лицо девушки, Рид увидел, что её глаза закатились вверх, демонстрируя только белок и налившиеся кровью сосуды.

— Лианна! Лианна, очнись! — в отчаянии крикнул он прямо ей в ухо, особо ни на что не надеясь, но неожиданно это возымело эффект.

Девушка моргнула и удивленно уставилась на него слегка расфокусированным, но уже нормальным взглядом.

— Хоуленд, что?.. — начала было она, но потом глубоко вздохнула и снова прикрыла глаза. — Похоже, я сделала глупость, но это того стоило, — слабо произнесла она.

— Что значит "стоило"?! — негромко прорычал мужчина, чувствуя неожиданный прилив злости. — Что это вообще было?!

— Хах, сейчас всё объясню, только сперва отпусти меня, — хмыкнула девушка, явно быстро приходя в себя.

Тихо ругнувшись, Хоуленд выполнил просьбу.

— Седьмое пекло, Старк, ты меня в склеп загонишь, — пробормотал он, отойдя на пару шагов и усевшись прямо на траву.

Девушка тем временем развернулась и села на поджатые ноги, устало прислонившись спиной к дереву. Рид рассеяно отметил, что она фактически вернулась в ту же позу, в которой встретила его.

— Прости, но твой рассказ меня по-настоящему испугал, — повинилась она. — Поэтому мне просто необходимо было убедиться, что хотя бы некоторые из моих подозрений беспочвенны.

— Боги, да что же ты такого увидела в моём рассказе? — спросил он, недоуменно качая головой.

Лианна, некоторое время помолчала, но всё же ответила:

— Трехглазого мутанта.

— Трехглазого?.. Ты про ворона? — переспросил Хоуленд, непонимающе уставившись на неё. — Тебя испугал ворон? И что значит мутант? На язык первых людей не похоже. Это валирийский?

Девушка одарила его хмурым взглядом.

— Мутант означает искаженный или оскверненный, не уверена в происхождении слова, — бросила она. — И образ любого существа с печатью искажения это, в любом случае, плохой знак.

— Знак чего? — с раздражением в голосе спросил Рид. — Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Лианна невесело покачала головой.

— Благое неведение... Не торопись его развеивать, Хоуленд, ты будешь жалеть об этом всю жизнь, — она на мгновение затихла, после чего продолжила: — Тем более, когда для этого нет нужды.

— Нет нужды? — неверяще переспросил он. — Судя по твоей недавней панике, нужда есть, и она существенна. Разве знание опасности не первый шаг к тому, чтобы её избежать?

— К сожалению, не в этом случае, — снова покачала головой Лианна. — По крайней мере, пока. Богороща помогла мне развеять страхи. Гнили Врага нет рядом, значит я ошиблась, но насколько сильно? Само знание о том, чего я испугалась, может стать истоком зла, так стоит ли сеять эти семена из-за одного видения и моего ложного понимания оного? Пока я не смогу убедиться в том, что риск того стоит, лучше оставить запятнанным только мой разум.

Между ними повисло молчание. Хоуленд лихорадочно пытался припомнить, что-нибудь из старых сказок, что можно было хоть как-то связать со словами Лианны, но в голову ничего не приходило. Легенды, как правило, рассказывали о более наглядных ужасах. Даже её обмолвки о "гнили", "мутанте" и "запятнанном разуме" ни о чём ему не говорили, хотя, в любом случае, позже стоило осторожно порасспрашивать стариков, возможно, кто-то из них сможет припомнить нечто похожее. Он, конечно, всецело доверял решению Лианны, но если среди историй есть указания на опасность такого толка, то об этом лучше знать. Быть может, это послужит тем доказательством, которое даст леди Старк повод раскрыть больше. Впрочем, если знание как таковое может представлять опасность, то его вполне могли целенаправленно вытравливать из памяти, а не оставлять предупреждения среди сказаний. Вот уж действительно — благое неведение.

— Что ты собираешься делать, когда вернешься в Сероводье? — внезапно спросила Лианна, меняя тему разговора.

Хоуленд растерянно моргнул, возвращаясь в реальность. Такая смена темы немного сбила его с толку, но было ясно, что прежний разговор она продолжать не намерена, так что он решил не заострять на этом внимание.

— В первую очередь, посещу семейную крипту, чтобы проститься с отцом, — ответил он.

— Лорд Рид погиб? — удивленно спросила она. — Ох, Хоуленд, прости, я не знала. Прими мои соболезнования.

— Спасибо, — кивнул Хоуленд. — И не стоило извиняться, вряд ли в твоём заключении до тебя доходили такие новости. Старик был плох еще в начале восстания, именно поэтому знамена Перешейка собирал я, а не он. Старые боги призвали его к себе около полугода назад, и из-за всего безумия, творящегося вокруг, я до сих пор не посетил место его упокоения.

— Да, последние годы отняли у нас очень многое, — печально произнесла Лианна, вероятно, думая о собственном отце, брате и сыне.

— Пусть былое порастет мхом, а на место печалей придут радости, — сказал Хоуленд, заполняя возникшую паузу. — Тебя ждет замужество с Робертом и корона, меня мои любимые болотистые земли, охота на львов-ящеров и, конечно, женитьба. Думаю, все начинает налаживаться.

— О, так твои свободные дни тоже подошли к концу, да? Больше не бывать тебе отшельником Острова Ликов, — слегка улыбнувшись, сказала Лианна.

— Может быть, так, а, может быть, и нет, — хмыкнул он. — Моя будущая супруга тоже любит проводить время вдали от других людей, так что, возможно, в следующий раз на острове окажется два отшельника, а не один.

— И кто же эта счастливая леди? — весело сверкнув глазами, поинтересовалась Лианна.

— Жиана Марш, — ответил Хоуленд. — Вряд ли ты о ней слышала. Пусть благородный дом Маршей второй по значимости на территории Перешейка, но с внешними миром у них связей немного.

— Хм, хм... ну именно про неё, может, и не слышала, но вот герб Маршей я припоминаю... — задумчиво протянула она. — Десяток лягушек на желтом фоне, верно?

— И правда помнишь, — усмехнулся Рид. — Похоже, занятия по геральдике ты не прогуливала.

— Отчего же не прогуливала? Прогуливала, конечно! — возмутилась Лианна. — Просто мне всегда нравились эти рисунки и курьезы, с ними связанные. По правде говоря, южан изучать было куда веселее. Все эти разбитые тележки, пятки со змеями и испорченные колеса никогда не давали скучать, — поделилась она, тихо хихикнув. — В любом случае, надеюсь, что на моей свадьбе ты будешь присутствовать вместе с ней. Я была бы рада познакомиться с этой девушкой.

— Не смею перечить, ваше величество, если время позволит, я обязательно доставлю её на это знаменательное событие, — ответил Хоуленд, изобразив поклон.

— Ну, думаю, некоторую задержку я тебе обеспечу, — величественно кивнула она. — Заодно посмотрю, кто прочит своих дочерей на моё место и как далеко они пойдут ради этого. Наверняка, таких будет немало.

— Эм, Лианна, ты что задумала? — спросил Хоуленд, чувствуя укол беспокойства. — Ты же не думаешь провоцировать другие дома на конфликт?

— Ай, не волнуйся, Хоуленд, я абсолютно ничего не собираюсь делать, — ответила Лианна, обезоруживающе улыбнувшись. — Думаю, когда пойдут слухи о моих тяжелых родах, найдутся те, кто прекрасно справятся сами. Возможно, Ланнистеры попробуют подложить под оленя львицу. Конечно, судя по репутации, лорд Тайвин достаточно умный человек, но кто знает, может статься, что выигрыш без издержек в последней авантюре застелет ему глаза, — она чуть задумалась, после чего продолжила: — Так же мне очень интересно, как поведет себя лорд Аррен. Даже любопытно, насколько он в действительности заботится о Роберте и Эддарде, а насколько просто играет ими в политику.

Хоуленд некоторое время смотрел на неё широко раскрытыми глазами, но, в конце концов, только покачал головой и устало вздохнул.

— Знаешь, хорошо, что ты выходишь за Роберта, вы друг друга стоите, — доверительно сообщил он.

— Как так? — спросила Лианна, с интересом склонив голову.

— Перед Трезубцем он улыбался точно также, как ты сейчас, а я все никак не мог понять, обезумел ли он, — пожав плечами, ответил Хоуленд.

— Хах, приму это за комплемент, тем более что у Роберта тогда все получилось очень даже удачно, — фыркнула Лиаанна. — Но, раз уж я так похожа на Роберта, то и мне нужны верные друзья, которые пойдут со мной в бой.

— Хм? — Хоуленд вопросительно взглянул на неё.

— Я бы хотела, чтобы ты рассмотрел возможность остаться при дворе в моей свите, — не став ходить вокруг да около, заявила она. — Твоя жена могла бы стать моей компаньонкой, а ты присягнувшим рыцарем, командиром северных воинов, оставшихся со мной или кем-то иным.

— Я не рыцарь, — автоматически ответил слегка ошеломлённый Хоуленд. — Как и большинство северян.

— По-моему, это упущение наших предков, которое пора бы исправить, — буркнула Лианна. — Давно нужно было взять на вооружение этот инструмент объединения народа.

— Но это элемент веры Семерых, — возразил Хоуленд.

— Ну и что? — спросила Лианна, беспечно пожав плечами. — Можно просто придумать наши собственные клятвы и посвящать северных всадников в богорощах. Подобрать другое название — заменим рыцарей, скажем, на витязей или что-то иное — и готово. Тут ведь главное чувство общности, которое связывает вместе богатейших лордов и бродяг, у которых кроме лошади и доспеха ничего и нет, а не конкретные названия и клятвы. Да и южанам, обладающим хоть каплей разума, волей-неволей пришлось бы с уважением относиться к тем, кто так похож на их рыцарей, — Лианна на мгновение умолкла и тихо фыркнула. — Но что-то я заговорилась. Каким будет твой ответ?

Рид немного помолчал, обдумывая её предложение, и спросил:

— Почему я? Игры в этикет и политику не мой конёк. Житель озёр вряд ли лучший выбор для того, чтобы находиться при дворе короля.

— Дурное дело нехитрое — научишься. И если говорить об этикете, то я сама не лучший выбор на роль королевы. Помнится, цвет Семи Королевств прозвал меня дикаркой еще в Харренхоле, — ответила она, после чего погрустнела и добавила: — Но, по правде говоря, выбор у меня не такой уж большой. Ты один из немногих людей, кому я могу доверять и, пожалуй, единственный, кто способен поглядывать вокруг из тени, и, если понадобится, выполнять... деликатные поручения. В Черноводной мутная водица, ловить в ней рыбу вместе с озёрником куда сподручнее, чем в одиночку.

— Так ты предлагаешь мне роль своего личного шептуна? — задумчиво протянул Хоуленд.

— Верно, — вздохнула Лианна. — Чувствую, что в столице без этого никуда, но сама заниматься еще и этим я просто не смогу, — и, чуть понизив голос, добавила: — Не доверять же мне такое важное дело драконову Пауку, которого следовало раздавить вместе с его повелителем, а не оставлять клыкастую тварь при себе!

— Эх, сложно будет соревноваться с мастером, ведь разведка во время войны совсем не придворный шпионаж, — вздохнул Хоуленд, понимая, что уже согласен. Он просто не мог ответить отказом той, кого искренне считал другом, и тем паче не мог отвернуться от избранницы Старых Богов.

— Думаю, твои дар поможет немного снизить разрыв в опыте, — с улыбкой ответила Лианна, чуть склонив голову в беззвучной благодарности.

— Это так не работает, — слегка нахмурился он. Чем тут помогут его видения, когда они демонстрируют только что-то достаточно глобально значимое?

— Посмотрим, — сказала девушка, сузив глаза. — У меня есть пара идей, как добиться от этих видений чего-то более путного.

Хоуленд уже собирался спросить, о чем она, но в этот момент со стороны главного двора замка раздался бой колоколов.

— Побудка, — пробормотал Хоуленд, оглянувшись в сторону стены. — Войско скоро должно выступить.

— Иди, готовь своих людей. Я еще немного посижу здесь... попрощаюсь, — произнесла Лианна, задумчиво огладив ближайший корень могучего дерева.

Хоуленд молча кивнул и поднялся с земли, сделав себе мысленную зарубку при первой же возможности расспросить Лианну о том, что она там придумала.

Только уже у ворот, ведущих во двор, он осознал, что едва чувствует присутствие будущей королевы. То, что она ранее сделала с чародревом, дорого ей обошлось.

Царица V

Когда искра жизни Хоуленда покинула пределы богорощи, Катерина, наконец, позволила себе немного расслабиться. Она не желала, чтобы он понял, насколько в действительности тяжело ей пришлось. Проявление слабости никогда не было в чести у кислевитов, а уж для царей и цариц подобное вообще немыслимо, поэтому Катерина была полна решимости держать себя в руках. Плевать, что сейчас это трудно, а знания о её Старковской жизни твердят, что в том, чтобы поплакаться на груди хорошо знакомого мужчины, нет ничего дурного. Она не может позволить себе пасть так низко. Не после того позора, которым чуть не окончилась её первая жизнь! За несколько дней до своего последнего сражения она и так проявила отвратительное малодушие, едва не оставив своих людей, уйдя в ночь навстречу глупой смерти. Если бы не та девочка, которую к ней, наверное, привело само провидение, то гордая царица вполне могла шагнуть за грань как дрожащее ничтожество, недостойное даже памяти.

Катерина тихо выдохнула и прижала руку ко лбу, прикрыв ладонью глаза, пытаясь этим жестом то ли притушить головную боль, то ли смахнуть непрошеную слезу, вырванную тяжелыми воспоминаниями.

Более такого не повторится. Никогда.

Она отняла руку от лица и уставилась на, всё еще, непривычно мягкие и теплые пальцы.

Никогда?..

Катерина скривила губы в сардонической усмешке, потешаясь над своей эфемерной твёрдостью. И это после того, как чужие слова о символе, который, может быть, — только, может быть! — связан с Врагом, вызвали у неё чуть ли не истерику? После того, как она, забыв про осторожность, бездумно вцепилась в колдовское дерево, о котором знала едва больше чем ничего?

Как глупо.

Неужели за те недели, что она пребывала в сознании, тишина этого мира успела затереть предостережения, что были выгравированы в самой её сути годами беспощадного ученичества? Или же более десятилетия беспамятной жизни беспечной девочкой Старк влияет на её истинное "я" куда сильнее, чем она сама осознаёт? Она действительно не могла пробудиться, пока не оказалась при смерти или... просто не хотела?

Царица с силой прикусила нижнюю губу и ощутила на языке вкус собственной крови. Последняя мысль была не менее болезненна, чем удар под рёбра ржавым орочьим клинком. Если верно то, что она сама возжелала спрятаться от своего прошлого под личиной беспечной девочки, Лианны, то вывод прост и страшен: разрушение Кислева сломило её.

Как она должна жить дальше, если не может доверять самой себе? Теперь каждое её решение и каждая мысль под вопросом, ведь нельзя точно сказать, какие из них действительно рациональны, а над какими довлеет её недуг. И что случится, если она сейчас встретит тварь из-за грани? Противостояние таким созданиям зиждется, в первую очередь, на силе воли и убеждениях человека, а какая воля может быть у того, чей внутренний мир лежит в руинах? Отродье варпа легко почует бреши в хрупкой скорлупе и подлым червём проползёт за преграду, где просто выест её изнутри, оставив только пустую кожу как прикрытие своего бесчеловечного уродства!

Катерина закрыла глаза и медленно втянула носом нежные ароматы цветов и трав богорощи.

Неважно. Это неважно. Как было прежде, так и сейчас. Пока в ней теплится жизнь, всё можно изменить. Всё можно преодолеть. То, что она осознаёт проблему, само по себе огромный шаг на пути к исцелению. Далее следует просто работать над собой и надеяться, что сквозь трещины в крепостной стене разума некому будет просочиться, пока те не окажутся надёжно перекрыты. По крайней мере, тишина позволяет думать, что шансы есть, пусть даже она сама в это не слишком верит.

Царица вздохнула и начала осторожно подниматься на ноги, придерживаясь за ствол дерева. Сейчас её беспокоили куда более насущные вопросы, которые следовало прояснить, и нужно было сделать это до отъезда в столицу.

Катерина неспешно прошла вокруг могучего ствола, ни на секунду не отрывая ладони от белой коры, прежде чем вновь оказалась перед резным ликом и заглянула в красные от сока глаза. Её сознание, крадучись, скользнуло вперед — к пропасти, скрывающейся в глубине древесины, и нерешительно застыло в шаге от того, что ей представлялось темной щелью в никуда.

В голове Катерины невольно всплыло произошедшее буквально несколько минут назад.

Когда на подходе к замку её распростёртый дух коснулся границы этого священного для северян места, то она сразу уловила присутствие эфира. Оно было немногим сильнее того, что витало в оплавленных руинах Летнего Замка, но, в отличие от тех пятен, здесь тень волшебства покрывала всю территорию богорощи ровной пеленой и ощущалась по-настоящему живой. Пройдя рядом с границей дымки, которая чуть выступала за стену, прикрывавшую капище, царица почувствовала, что волшебный туман начал едва заметно ластиться к ней, стремясь слиться с её собственной сущностью, но Катерина не спешила впускать в себя незнакомое волшебство, пусть даже от него исходила заметная доброжелательность.

Уже за тяжелыми вратами из чёрной бронзы, в честь которых замок получил своё имя, заметила она и сердцедрево. Древнее и недвижимое, оно таилось за дымкой, ощущаясь под её ментальным прикосновением не живым древом, но каменной колонной с шершавой, неподатливой поверхностью.

Припомнив жизнь Лианны, царица отметила, что её юное "я" просто обожало бывать в Винтерфельской богороще. Для беззаботной девочки это священное место было любимой частью замка. Там она играла с братьями, училась ездить верхом и читала книги, которые тайком вытаскивала из библиотечной башни. Каждая забава там была веселее, каждое дело спорилось, каждый сон становился слаще, и вот теперь, изучая богорощу незамутнённым сном взглядом, Катерина начинала понимать, почему.

В первый день, когда отряд располагался на отдых, а она сама общалась с собравшимися здесь северными лордами и отдавала дань уважения хозяевам на устроенном в честь их прибытия пире, Катерина ни на мгновение не упускала из виду как саму рощу, так и людей, посещавших священное место. Ей для этого даже не нужно было находиться рядом, ведь в этом мире ничто не мешало охватить своим вниманием весь замок вместе с окружающими территориями, а вечный штиль эфира позволял следить за каждой мелочью на гораздо большем расстоянии, чем было привычно. Само по себе умение, которое она использовала, не представляло из себя ничего особенного: просто один из аспектов шестого чувства, которым обладали все, кого коснулось Море Душ, выраженное в подобии банального осязания, где место кожи занимает распростертый дух мага. Правда, так можно было ощутить только то, что обладало нематериальной тенью...

Катерина мысленно усмехнулась.

Первое время после пробуждения ей было даже сложно осознать, что что-то может "не обладать" такой аурой. Шутка ли, но в то время, как на её первой родине вечно приходилось отметать множество искажений, вносимых потоками Моря Душ, здесь, в Вестеросе, нужно было следить даже за самым маленьким дуновением на грани восприятия, чтобы добавить в блеклую картину мира мазок-другой. Огоньки человеческих сознаний виднелись чётко и ясно, остальное же можно было достроить самостоятельно, благо на память и воображение Катерина никогда не жаловалась. Впрочем, в замке, где на протяжении долгих веков поколения сменялись несчётное количество раз, да с древним святилищем под боком, исчезало даже это мелкое неудобство.

Каждый раз, когда кто-то входил в богорощу, магия этого места неспешно наполняла его, делясь с душой и телом толикой своей первобытной силы. Кому-то доставалось больше, кому-то меньше, в зависимости от силы самой души, но кое-что получал каждый, вне зависимости от того, почитал ли человек Семерых или был верен Старым Богам. Только когда её земляки молились перед свердцедревом, дымка начинала наполнять их чуть быстрее, но на этом отличие заканчивалось. Волшебство священной рощи в равной степени принимало всех, легко расставаясь со своей силой.

Впрочем, бескорыстной помощью здесь даже не пахло. Наполняя людей, дымка выдавливала вовне их собственную свободную духовную силу, которая мгновенно втягивалась в землю богорощи, в свою очередь, питая это место.

Насколько могла судить Катерина, в этом процессе не было ничего опасного или даже вредного. Силы людей, которые извлекала дымка, постепенно впитывались священным местом, что представляло собой взаимовыгодный обмен, без уродующих душу последствий или подчинения воли с последующим жертвоприношением окружающих и самих себя. На демонов совсем непохоже, даже если припомнить, что в былые времена Первые Люди не чурались подносить своим богам жизни врагов, но, право слово, какое потустороннее создание откажется от гейзера силы, изливающегося из человека в момент предсмертной агонии? Правда, не наблюдалось здесь и ничего божественного — чудеса незапятнанных высших сил всегда обладали своим особым ароматом и текстурой, коих тут не было, — хотя в ином мире могут быть иные признаки, верно? — и оставалось неясно, что скрывается за твердой скорлупой сердцедрева, но издалека её было никак не прощупать.

К утру решив, что со стороны увидела всё, что могла, Катерина решила посмотреть на местный сад во плоти. В конце концов, опасности и возможности нужно знать в лицо, тем более, пока всё говорило о том, что угрозы нет. Даже если перед ней была особо хитрая мышеловка, Катерина всё равно могла извлечь из этого пользу. Силы вокруг практически нет, а ей еще нужно попробовать исцелить себя от ран, которые оставила своим мечом полоумная "повитуха" в доспехах.

Заняв место прямо под ветвями объекта своего интереса, Катерина несколько часов подряд не спеша изучала его, буквально купаясь в призрачной силе этого места, но особых успехов не достигла. Духовная поверхность дерева, издалека напоминавшая камень, вблизи оказалась, скорее, засохшей глиной или даже запекшейся кровью. Хлипкая преграда легко распалась бы под достаточно сильным давлением, но вот силы-то у Катерины сейчас и не было, а ее осторожные попытки проскользнуть мимо та успешно пресекала. Тем не менее, просто так сдаваться царица не собиралась, и поэтому с болезненным любопытством продолжала пытаться потихоньку заглянуть под эту странноватую корку.

За этим делом и застал её Хоуленд, а потом рассказал о своём видении...

В одно мгновение всё её существо заполонила неуправляемая паника. Весь самоконтроль Катерины разлетелся на куски, оставив только одну нестерпимую потребность любым способом подтвердить или опровергнуть свой страх. А потом её внимание вновь обратилось к дереву — к этому наглому дереву, которое смело что-то скрывать! — и она, уже ничего не соображая, бросила на него все, что имела. И на беду, у неё получилось. В какой-то момент её бесноватых метаний часть преграды ухнула в сокрытую под ней бездонную пропасть, чуть не утянув упрямицу следом за собой.

Царица мысленно покачала головой.

Она сама не знала, каким чудом опомнилась и сумела удержаться в собственном теле, пусть и потратив на это всё, что сумела собрать из дымки за предыдущие часы вместе с частью собственной жизненной силы, но то, что ей удивительно повезло, Катерина понимала очень чётко. Еще бы чуть-чуть и Рид мог остаться наедине с бездыханным телом.

Но везенье или нет, а дело нужно довести до конца.

Катерина тихо выдохнула и со всей возможной осторожностью прильнула к бреши в эфирном панцире дерева. Её мысленному взору предстало пересечение глубоких ущелий, тянущихся во всех направлениях. Покатые, сухие стены, некогда выточенные бурными потоками, уходили далеко вниз, постепенно исчезая в темноте.

Царице вспомнились доклады об опасных кавернах, частенько появляющихся на землях Страны Троллей. Они возникали, когда очередная волна искажения, принесённая северными ветрами, по случаю оставляла поверхность нетронутой, но создавала огромные пустоты, в которые было проще простого провалиться — примерно так же, как она чуть не провалилась за тонкую преграду сердцедрева. Только здесь всё происходило на духовном уровне, и источником коварного места явно была не хаотическая случайность.

Прислушавшись к себе, Катерина убедилась, что поблизости нет никакой скверны, после чего начала медленно спускаться ниже.

"Интересно, — подумала Катерина, оглядываясь по сторонам, продолжая движение. — Это похоже на пересечение пересохших русел подземных рек. Здесь нет никакой воли, которая могла бы навязать окружению такую форму, а значит, я вижу свою интерпретацию того, что лучше всего отвечает сути этого места. Узел, в котором пересекаются несколько потоков силы? Возможно-возможно... Тогда сердцедрево и богороща, должно быть, выполняют ту же роль, что и древние менгиры на землях Кислева. Но почему для столь деликатного дела использовали растения? Скалы, расписанные рунами, кажутся более удобным и безопасным выбором. Как минимум, они менее подвержены одержимости, с деревьев же сталось бы в какой-то момент просто встать и уйти по своим делам. Или некие особые свойства чародрев решают эту проблему? Хм..."

Тихое журчание, донесшееся до призрачных ушей Катерины, вырвало её из размышлений. Похоже, она почти добралась до дна.

Катерина вгляделась в темноту. Там, в глубине, на самом краю слабого здесь зрения, начали появляться блики света. Вскоре они превратились сначала в мутную перламутровую ленту, а затем в небольшой ручеёк, весело несущий свои воды куда-то вдаль.

Спустившись к "воде", Катерина заглянула в неё, тщательно изучая ручеёк, но не прикасаясь к нему. Без сомнения, перед ней был не обман, а настоящий поток силы эмпирея, причём такой чистоты, какой она не видела никогда в своей жизни. Чудо, настоящее чудо! Это не свирепые северные бури, переполненные миазмами мерзкой скверны, и не они же, насильно очищенные и преобразованные в Восемь Ветров, и даже не уникальные приливы зимы и лета, которыми питала своих детей земля Кислева. Совершенно нейтральный поток! Эту энергию мог принять в себя любой чародей и преобразовать её абсолютно во что угодно. Да, этот ток силы слаб, но он всё равно во сто крат сильнее, чем все, что она здесь видела до сих пор... и эта чистота...

"Так вот куда уходит то, что добывает из людей богороща, — подумала Катерина, зачарованно глядя на журчащую "воду". — И прежде, чем попасть сюда, сила совершенно обезличивается. Поразительно. Если это работа деревьев, тогда понятно, почему Дети Леса выбрали именно их".

Чуть помедлив, Катерина протянула к воде свою эфирную руку. Ведь если бы она взяла отсюда хоть пригоршню силы, то могла бы исцелиться уже к вечеру. Войдя в её тело, нейтральная энергия легко превратится в её собственную жизненную силу, создав свободный запас полностью подвластный её воле. Благодаря ему она легко сможет подправить положение мышц живота, разгладить отвратительные рубцы и даже окончательно избавится от мучительного истощения! И для этого всего-то нужно...

Но стоило Катерине коснуться поверхности, как она почувствовала сопротивление, а стены начали испускать некое подобие неодобрения. Сеть каналов магии, пронизывающая Вестерос, явно не желала делиться силой просто так.

Разочарованно поджав иллюзорные губы, Катерина отправилась в обратный путь к своему телу. Незачем искушать судьбу сверх необходимого.

Когда царица вновь увидела мир через свои настоящие глаза, она с прищуром посмотрела на сердцедрево. За время её отсутствия прореха в панцире уже начала зарастать, само же священное дерево грозно взирало в ответ.

— Что ж, следовало ожидать, что легкого пути не будет, — прошептала Катерина, вдумчиво разглядывая скудный, но такой желанный источник силы.

* * *

— И вот мы ворвались в их строй, — грохотал голос Амбера. — Я и братья разбрасывали тщедушных Таргариеновских солдат, словно нашкодивших котят! Кровь реками обагряла наши мечи, а грохот сражения забивал уши. Мы шли вперед, кроя черепа и вспарывая животы, и никто не мог остановить нас — ни солдаты, ни хваленые южные рыцари. Но запал боя коварен, и мы познали это на собственной шкуре. Спеша убить больше врагов, мы не заметили, как отделились от остального войска. Я, Донэл, Лукан и еще пяток воинов нашего дома оказались в окружении. Мы попытались пробиться назад, но те, кто преградил наш путь, оказались крепче убитых ранее, а остальные атаковали со всех сторон, поэтому нам пришлось занять круговую оборону. Таргариеновские выкормыши накатывали на нас, но своре дворняг не взять ярого великана! Поэтому мы просто пускали им кровь и отбрасывали назад. К сожалению, даже такие великие воины, как мы, не всесильны. Первым пал Донэл, копьё особенно мелкого и удачливого врага вошло ему точно между шлемом и шейной бронёй. Мгновенная смерть. Еще трое из нашего отряда вскоре последовали за ним, но прежде, чем погибнуть, каждый из них взял по десятку жизней лоялистов. Надежды оставалось всё меньше, но мы продолжали сражаться. И вот, когда прилив вражьих сил готов был накрыть нас, пришла подмога! Мой дядя Морс вместе со своими бойцами прорезал войско врага, открывая нам путь к спасению. Никогда я еще не был так рад видеть этой облезлой медвежьей шкуры! Но в самый последний момент, когда мы уже отступали из окружения, арбалетный болт прошил бок Лукана. Нам удалось вытащить этого славного вояку из боя, но рана оказалась смертельной. Он отправился к богам вскоре после того, как Таргариены были разбиты. — Большой Джон приостановил свой рассказ и приложился к бурдюку с вином.

— Спасибо за рассказ, Джон. Он был достоин великой песни, — задумчиво произнесла Катерина с печалью в голосе. — И прими моё сочувствие по поводу смерти твоих братьев.

— Не стоит о них горевать, Лианна. Это была достойная смерть, — пробасил Джон, утерев рукавом вино с бороды. — Вот дядю Морса жаль, у него же больше сыновей не осталось.

— Ты прав, Джон. Печалиться смерти Донэла и Лукана было бы неуважением к их доблести, — сказала Катерина, слегка кивнул. — Расскажи, что произошло дальше?

Большой Джон пожал могучими плечами, которые покрывала походная кольчуга.

— Дальше рассказывать почти нечего. После прорыва я снова вернулся в бой, но вскоре Роберт убил Рейгара, и это сломило дух лоялистов. Они начали разбегаться. Многие попали в плен, но еще большее число ушло от нас. — Он кровожадно усмехнулся и добавил: — Я хорошо видел, что осталось от Рейгара, не знаю, говорили ли тебе другие, но Роберт славно постарался. Удар молота выбил дракона из седла, смяв грудину вместе с доспехом, а потом его затоптала собственная лошадь.

— Туда и дорога этому ублюдку, — ответила Катерина, и не думая скрывать своего удовлетворения. — Жаль только, эта смерть была для него слишком милосердной. Если бы его взяли живым, я бы просила Роберта приказать сделать из него евнуха, а затем продать лиссийским работорговцем. Уверена, жители этого распутного города нашли бы применение даже Принцу без мужского естества.

Отметив краем глаза, как содрогнулись некоторые из окружающих её мужчин, Катерина незаметно улыбнулась краешком губ. Маленькая месть, но до чего же сладкая.

Подходил к концу второй день пути. Полтора дня назад армия вошла в пределы Королевского леса, и всё это время солдаты и дворяне этих проклятых богами Семи Королевств не переставали выводить Катерину из себя. Их беспечность, и граничащая с преступной глупостью безалаберность, заставляла её чуть ли не скрипеть зубами. Даже сопровождавший её отряд, прежде не вызывавший нареканий, оказался заражен всеобщим разгильдяйством. Здесь не было ни толкового бокового охранения, ни арьергарда. НИ-ЧЕ-ГО. И это в лесу. В ЛЕСУ, прокляни их боги!

Умом Катерина понимала, что Вестерос это не Старый Свет, и местные повседневные опасности не идут ни в какое сравнение с привычными ей, но одно дело знать из почти своих воспоминаний, и совсем другое увидеть это воочию. За всё то недолгое время с момента её пробуждения это был первый раз, когда она почувствовала себя здесь по-настоящему чужой. Истинное понимание того, насколько же далеко она от дома, принес не ни на что непохожий язык, не невероятная тишина Моря Душ и даже не бесконечно чуждое небо иного мира. Нет. Всему виной то, с каким безразличием люди относились к тому, что дорогу с двух сторон сжимает в удушающих объятиях непроходимая чащоба. И ведь это было не знакомое ей спокойствие уверенных в своих силах воинов, готовых встретить во всеоружии и банду зверолюдов, и тролля, и мантикору, о нет. Вестеросцы просто не воспринимали лес как источник неминуемой опасности, что было естественным для любого незатронутого хаосом человека её первой родины. Пусть для кислевитов искаженное зверьё было меньшей проблемой, чем для тех же имперцев, поскольку большую часть страны покрывали степи, но всё равно настороженное отношение к густым зарослям они впитывали с молоком матерей. А здесь... здесь этот естественный инстинкт оказался лишним, ведь на всём континенте едва ли найдётся даже полудохлая стая лютоволков.

Впрочем, понимание того, что реалии Вестероса несколько отличаются от привычных ей, совсем не умаляло негодования Катерины по поводу ужасной организации передвижения войска. У них тут гражданская война идет, или как? Победа над основными силами противника головы вскружила? Как жаль, что в данный момент у неё не было никакой возможности радикально исправить это непотребство. Поэтому она прятала своё раздражение за милой улыбкой — благо с её лицом это был не великий подвиг — спокойно продолжая путешествие, изредка спуская пар вот таким нехитрым способом. Хорошо, что у лордов оказалось достаточно фантазии, чтобы ей не приходилось слишком напрягаться, тем более, что большинству было непривычно слышать такие замечания от юной девушки. Хотя пробирало это далеко не всех.

Услышав её слова, Джон Амбер разразился громким хохотом.

— А вы жестоки, леди Старк, — тонко улыбнувшись, прошелестел Русе Болтон, ехавший неподалёку от Амбера. Его бледные глаза чуть блеснули.

Интересный человек. Такого бы с радостью приняли в дознаватели Чрезвычайного Комитета. Хотя позже наверняка бы казнили, но прежде он сполна мог поработать на благо Кислева, заставляя верещать от страха даже некоторых не до конца преображенных культистов Темного Принца.

— Отнюдь, лорд Русе, я всего лишь справедлива. В конце концов, такой финал не слишком отличается от того, что этот ублюдок готовил для меня, — слегка усмехнулась ему в ответ Катерина. — Будь я жестока, то, скорее, пожелала бы воспользоваться известными талантами вашего дома. Вы же не отказали бы в небольшой просьбе дочери вашего покойного сюзерена?

— Безусловно, миледи. Безусловно, — откликнулся он, чуть склонив голову.

— Ха-ха-ха! Иные побери, Лианна, ты всегда была не менее буйной, чем Мормонтиха, но с такой фантазией ты даже страшнее Мейдж! — проревел Амбер сквозь смех. — Как с тобой будет справляться южанин? Пусть Баратеона, в отличие от большинства других, можно уважать, но, боюсь, нашего нового короля ждет незавидная участь! Ба-ха-ха-ха!

— Ой, брось Джон, я не так плоха, — беспечно отмахнулась Катерина. — Роберт сделал мне такой прекрасный свадебный подарок, что я ради него готова побыть милой и кроткой леди. Кто знает, может быть, после свадьбы я даже начну вышивать.

— Вышивать? Ты? — проговорил Амбер, на миг даже оборвав смех, после чего загоготал пуще прежнего: — Ба-ха-ха-ха! Леди Старк, не шути так! Иначе я могу помереть со смеху! Баха-ха-ха! Это же будет позор на весь мой дом, ха-ха-ха! Готов поклясться перед сердцедревом, это будет незабываемое зрелище! Я еще помню судьбу той несчастной септы, которую подрядили научить тебя притворяться южанкой!

Катерина обиженно надулась.

— Она была сама виновата. Семеро то, Семеро сё, всю плешь мне проела, полоумная баба! — возмущенно ответила царица, после чего недовольно фыркнула и отвернулась.

— Вы разожгли моё любопытство, леди Старк, — едва слышно на фоне смеха Амбера произнес Русе Болтон. — Не скрасите нам путь сей, без сомнения, увлекательной историей?

Катерина тяжело вздохнула.

— Вряд ли этой сказки из детства хватит надолго, — откликнулась она. — Просто как-то раз настойчивая проповедница неожиданно обнаружила себя в куче конского навоза, вот и всё.

— Раз? — вновь подал голос веселящийся Амбер. — К чему такая скромность? Скорее, два или три! Если я ничего не путаю, эта "неожиданность" повторялась до тех пор, пока урок не въелся в неё вместе с вонью!

— Может, и так, — задумчиво ответила царица, припоминая в деталях этот эпизод почти своей жизни. Неожиданно она протяжно зевнула, прикрыв рот ладонью. Усталость, скопившаяся за те недолгие часы, которые ей пришлось провести в седле, напомнила о себе совсем не вовремя. Похоже, последствия выматывающей беременности и безумных родов всё ещё довлели над ней. Кроме того, помня о словах Хоуленда о том, как отчётливо её видно всем, отмеченным эмпиреем, Катерина усилием воли держала свой дух настолько "свёрнутым", насколько это было возможно, что тоже немного утомляло — особенно учитывая, что она не отпускала концентрацию даже во сне.

Снова тяжело вздохнув, Катерина обратилась к своим спутникам:

— Что ж, лорды мои, сколь бы мне ни была приятна ваша компания, думаю, я должна вас оставить. Дорога утомила меня, поэтому дальнейший путь мне придется продолжить в карете.

Она склонила на прощание голову и, уже не слушая ответных реплик, направила кобылу вглубь движущегося войска. Вслед за ней отправился и Этан, еще более молчаливый, чем обычно, продолжающий охранять свою будущую королеву даже в окружении верных воинов Севера. Миновав конных воинов и редких в северном войске рыцарей — поди разбери, где одни, а где другие — едущих во главе армии, Катерина оказалась среди неспешно катящихся повозок, нагруженных ценным скарбом высокородных господ, за которым приглядывали молодые оруженосцы и личные слуги. Здесь же находилась и небольшая карета, приготовленная специально для неё распоряжением внимательной леди Баклер.

Её личная служанка Неллика сидела на козлах рядом с возницей. Девушка, заметив приближение госпожи, встрепенулась и быстро затормошила своего сонного соседа. Когда Катерина подъехала совсем близко, карета уже остановилась, а Нелли спрыгнула вниз и ожидала её у дверки.

— Л-леди Старк, здравствуйте! Вы желаете п-продолжить путь в карете? — чуть заикаясь, пролепетала она, резко поклонившись.

— Здравствуй, Нелли, — мягко произнесла Катерина, спустившись с лошади и передав уздечку подоспевшему слуге. — Да, я немного устала, поэтому останусь здесь. Подай целебный настой и одеяло — думаю, мне не помешает немного вздремнуть.

— К-конечно, госпожа, — ответила служанка, открывая перед Катериной дверь кареты.

Царица забралась в повозку и с тихим блаженством опустилась на мягкое сиденье. Когда она выглянула наружу, Нелли уже исчезла.

— Трогай, Томас, — приказала она вознице, чтобы не тормозить движение больше строго необходимого. Хотя войско двигалось неспешно, но пока карета стояла, первый обоз успел продвинуться вперёд, и за ними уже отчётливо слышался гомон пеших воинов из дружин лордов. Будет не очень хорошо, если из-за неё в и так не блещущем порядком продвижении армии начнётся еще большая сумятица.

Возница споро привязал кобылу Катерины к задку кареты, колёса скрипнули, и их маленький караван двинулся вперед по королевскому тракту. Вскоре вернулась Нелли с пуховым одеялом и бурдюком с травяным настоем.

Приняв из рук служанки всё, что та принесла, Катерина сложила одеяло на сиденье рядом с собой, откупорила бурдюк и поднесла к губам деревянное горлышко. Сделав пару глотков приторно-сладкого пойла из мёда и трав, Катерина закрыла бурдюк и с силой выдохнула воздух, стараясь хоть немного рассеять неприятный привкус мейстерского зелья. Последнее время она до того часто пила эту бурду, что уже начала испытывать к ней отвращение, вот только это был совсем не повод отказывается от лекарства, которое действительно помогало.

Задумчиво повертев в руках мягкую бутыль с настоем, Катерина отложила его в сторону, после чего выглянула в небольшое окно и нашла глазами свою служанку. Как и ожидалось, робкая девочка всё еще семенила вслед за каретой, не решаясь вернуться на своё место на козлах.

— Неллика, забирайся в карету, мне нужно с тобой поговорить, — позвала Катерина.

В ответ на слова царицы девушка чуть вздрогнула, а в её глазах мелькнула тень страха, но она немедля подчинилась.

— Да, госпожа, — пролепетала она, быстро забираясь на ступеньку движущейся повозки.

Катерина откинулась на спинку сиденья, слегка хмуря брови. В каждом движении служанки было заметно напряжение и нервозность. Нет, она, конечно, знала, что еще в той проклятой башне сильно напугала девочку, но раньше ей казалось, что та переборола свой страх. По крайней мере, со своей работой Нелли справлялась без проблем и не шарахалась от каждого её слова.

— Вы что-то от меня хотели, леди Старк? — спросила Неллика, опустив глаза на свои руки, которые нервно теребили подол платья.

Катерина задумчиво оглядела девушку. Молодая. Даже моложе её нынешнего тела. Лет четырнадцать, не больше. Чуть припухлые щечки, аккуратные губки, темные ресницы, карие глаза. Длинные ореховые волосы заплетены в толстую косу. Милая девочка, которой уже пора выходить замуж. Вполне понятно, почему гвардейцы оставили её при себе — клятва "не брать жены" отнюдь не означает "не брать женщины". Вопрос в другом... Откуда в таком возрасте у неё взялось умение зашивать открытые раны? Причем не как придётся, а вполне качественно. Всё же это дело совсем непростое, да и абы кто ему не обучит.

— Да, Нелли, я бы хотела перед тобой извиниться, — мягко произнесла Катерина.

— М-моя леди? — пискнула служанка, вскинув на неё широко открытые глаза.

— Ты заботилась обо мне столько времени, более того, если бы ты не зашила мою рану, меня бы сейчас не было на этом свете, а я так на тебя набросилась, даже чуть не убила, — продолжила царица. От её глаз не укрылось, что при упоминании убийства девушка мелко задрожала. — Пусть я тогда плохо понимала, что происходит, но это меня не оправдывает, и поэтому я прошу у тебя прощения.

Неллика снова спрятала взгляд.

— Вам... вам не за что извиняться, леди Старк, — с трудом выдавила она.

Девушке явно было некомфортно говорить об этом и, похоже, не столько из-за самого события, сколько из-за высокого положения Катерины, что было вполне естественно. В конце концов, даже в Кислеве извинение высокородной барыни перед простой деревенской девчонкой выглядело бы странно — если, конечно, никто из них не состоял в Сестринстве ледяных ведьм — что уж говорить о Вестеросе с его практически Бретонскими порядками.

— Что ж, я рада, что ты так считаешь, — сказала Катерина, решив не давить на девушку еще больше. — В таком случае, давай поговорим о твоей награде.

— Но, л-леди Старк, вы же уже взяли меня личной служанкой! — тихо вскрикнула Неллика, вновь подняв голову. — Для... для такой, как я, это великая честь, и я не смею...

— Это сущая мелочь, — оборвала её Катерина. — Я задолжала тебе собственную жизнь, поэтому с моей стороны было бы чёрной неблагодарностью в ответ просто взять тебя служанкой. Это недопустимо. Скажи мне, чего ты хочешь и, если это будет в моих силах, я позабочусь о том, чтобы ты получила желаемое. Золото? Земли в приданое? Свадьба с кем-то не слишком знатным? Подумай и дай мне свой ответ, Нелли.

Катерина умолкла и снова взялась за бурдюк с лекарством, краем глаза следя за собеседницей.

"Может быть, я переборщила? — невольно подумала царица, наблюдая за метаниями девушки. Её слова явно вызвали в голове Неллики настоящую бурю. Она ёрзала на месте, бледнела, краснела, оглядывалась по сторонам, будто в поиске совета, открывала рот, порываясь что-то сказать, но не издавала не звука. В конце концов, девочка просто уставилась на свои кулаки, крепко вцепившиеся в подол, и съёжилась на своём месте. — Хм... определённо переборщила. Но всё же она до ужаса робкая. Надеюсь только, это не следствие того, что кто-то из этих ничтожных гвардейцев был с ней слишком груб".

— Ладно, Неллика, вижу, я слишком напориста, — как можно мягче произнесла Катерина. — До Королевской Гавани нам еще дня четыре, так что время есть, но к приезду в город я бы хотела знать, что ты решишь, хорошо?

Служанка вздрогнула и что-то едва слышно пробормотала.

— Хм? Я не расслышала, — сказала Катерина, чуть подавшись вперёд.

— Да, леди Старк, — выдохнула Неллика.

— В таком случае можешь идти.

Девушка нервно кивнула и юркнула наружу, быстро скрывшись от взгляда Катерины среди груженых повозок и шагающих слуг.

"И что с ней сегодня такое? — подумала царица, массируя переносицу. — Будь и раньше так, то она бы просто не смогла выполнять свои обязанности. Такое я пропустить не могла, ведь девочка практически всё время была при мне. Получается..."

Размышления Катерины прервал какой-то новый шум впереди. Прислушавшись, она уловила отдалённые возгласы глашатаев, которые сразу всё прояснили: "Дорогу Королю! Дорогу Королю!".

— Томас, стой, — приказала она вознице. Тот беспрекословно подчинился.

Катерина распахнула дверь кареты и поднялась на ноги, крепко ухватившись за крышу. В передних рядах образовался затор, из-за чего войско начало постепенно останавливаться. Причина же происходящего гордо извещала о себе высоко поднятым чёрно-золотым знаменем Баратеонов.

Как она и предполагала, Аррен не смог удержать Роберта на месте. Хотя он всё же добрался до них слишком быстро. Он что, гнал лошадей галопом, менял их на постоялых дворах и снова гнал? Судя по тому, что она помнила, это было вполне в его духе.

Вскоре показался и сам виновник суматохи. Он вырвался из гущи всадников, чуть ли не расталкивая их боками своего гнедого скакуна, дико оглядываясь по сторонам. На нем было несколько помятое и запыленное подобие кафтана, которое едва не рвалось под напором его могучих плеч и широкой груди. Темные, растрепанные волосы до плеч обрамляли чисто выбритое лицо с прямым носом и волевым подбородком. Роберт Баратеон собственной персоной.

Его напряженный взгляд оббегал повозку за повозкой, пока, наконец, не остановился на её карете и мгновенно просветлел. Даже издалека Катерина видела, как в его глазах вспыхнуло искреннее счастье.

— Лиа! — проревел он, радостно улыбнувшись, после чего направил лошадь в их сторону, едва не переходя на рысь, но из-за толкотни не имея возможности двигаться быстро, даже несмотря на то, что все на его пути спешили убраться с дороги. Наконец, яростно выругавшись, Роберт спрыгнул с лошади и продолжил путь бегом.

Спустя несколько мгновений молодой король оказался возле Катерины, всё еще стоявшей на верхней ступеньке кареты и, не говоря ни слова, обнял её за ногу и прильнул лицом чуть ниже грудей. Едва заметная задержка, и его руки напряглись, явно желая поднять свою добычу, но в этот момент Катерина решила привнести в этот счастливый балаган толику порядка.

— Стоять, — чётко сказала она, чувствительно хлопнув ладонями по плечам Роберта. — Ваше Величество, а как же приличия? Вы же не какой-то дикарь из-за Стены, не так ли?, — строго произнесла она, когда король замер под её руками.

Мужчина с силой втянул воздух, после чего отнял лицо от её тела и посмотрел вверх. Его голубые глаза встретились со светло-серыми очами Катерины.

"Нужно будет заставить его перестать бриться, — рассеяно подумала она, проведя пальцем по его лицу. — Эти гладкие щёчки всё только портят".

— Ах да, приличия, — ухмыльнулся Роберт во все зубы, озорно блеснув глазами.

Он с заметной неохотой отпустил её, после чего сделал от кареты ровно один шаг назад.

— Моя прекрасная леди Старк, позвольте вам помочь спуститься, — церемонно произнёс он, предлагая ей руку.

Замерев на долю мгновения, заметную лишь ей одной, Катерина легко улыбнулась и вложила свою тонкую ладонь в широкую лапу Роберта.

Отступление I: Звёзды и Тени

Алисар спустился по широким ступеням, вырезанным в диком камне. Он шел по пути, который тысячи лет назад прорубили его предки, чтобы беспрепятственно попадать в долину, давным-давно созданную падением звезды. Той самой звезды, из которой по легенде был выкован родовой меч Дейнов — Рассвет.

Многие в Вестеросе считали, что сам замок Дейнов стоит на месте падения, но в действительности Звездопад выстроили на ближайшем к Быстроводной краю каменного плато. К западу плато поднималось выше, скоро переходя в горы, отмечающие границу между Дорном и Простором. На востоке оно заканчивалось крутым склоном, обрываясь устьем реки. Сам же след звезды представлял собой почти идеально-круглую долину радиусом в две третьих мили, со всех сторон защищённую неприступными скалами, рождёнными — как гласили летописи — тем древним ударом.

Долина была плодородна. Тучные пастбища пересекали полноводные ручьи, берущие своё начало в предгорьях к северу и теряющиеся под скалами южного края. Виноградники и разнообразные плодовые деревья приносили богатый урожай. Работники замка собирали апельсины и лимоны, вишни и сливы, гранаты, финики и оливки, временно складировали всё в пристройках неподалёку от единственной лестницы, чтобы позже спустить часть на хранение в погреба замка, а остальное отвезти на речные пирсы для отправки на продажу.

Сойдя вниз на мягкую почву долины, Алисар слегка перевёл дух и уже который раз за последний год порадовался, что три поколения назад его предок озаботился снабдить этот спуск коваными перилами. Он с содроганием представлял себе, как бы ему пришлось здесь ковылять с больной ногой, цепляясь только за щербины в стене слева.

Казалось бы, ну что такое какая-то жалкая сорокафутовая лестница для крепкого еще мужчины? Пятьдесят шесть лет пусть и далеко не молодость, но и не дряхлая старость. Можно еще показать себя и на турнире, и в настоящем бою. Жаль только, старая рана колена последнее время вновь начала напоминать о себе, из-за чего передвигаться стало намного труднее. Причём от болей не слишком помогали даже лучшие припарки и мази их замкового мейстера! Алисар ненавидел ощущать себя слабым и больным, но поделать с этим ничего не мог. Оставалось только вспоминать о давней битве на палубе его "Белого клинка" и сетовать на собственную нерасторопность.

Впрочем, больное колено сейчас было наименьшей из его забот. Гораздо большее беспокойство вызывала гражданская война, бестолковый сын, против его воли вступивший в Королевскую Гвардию, и, конечно же, дочь.

Алисар прошел по тропинке между деревьев и замер на распутье. Прислушавшись к шелесту листьев и щебетанию птиц, он уловил еле слышное пение и свернул на недавно протоптанную дорожку, ведущую в сторону самого дикого уголка долины, где находилась старая Богороща. Чем ближе подходил Алисар, тем менее ухоженными становились деревья и кустарники.

В далёком прошлом такими оставляли две трети долины, как дань уважения Старым Богам. Когда-то здесь росли десятки белых деревьев с хмурыми ликами, взирающими на мир своими кровоточащими глазами, теперь же от тех гигантов остались лишь неподвластные времени пни. Дейны давно приняли свет Семерых и постарались избавиться от символов старой веры, но семейные хроники ничего не говорили о том, кто именно поднял топор на чародрева. Однако небольшой клочок долины и сейчас оставался практически нетронутым человеком — по какой-то странной привычке все просто обходили его стороной. Алисар и сам до недавнего времени забредал сюда разве что в далёком детстве.

Через несколько десятков шагов деревья расступились, и Алисар вышел на небольшую зелёную поляну, раскинувшуюся между тремя огромными белыми пнями. В центре поляны две женщины — его жена Эсменет и их младшая дочь Эшара — плавно двигались по кругу, непременно оставаясь при этом напротив друг друга, и напевали странную песню, в которой слышалось что-то неуловимо чуждое и от того тревожное. Юная Эшара держала на руках младенца. Ни Алисар, ни Эсменет не знали языка той песни — мать просто повторяла за дочерью, стараясь следовать за мелодией.

Всё началось пару месяцев назад... или, может быть, лет? Алисар затруднялся точно сказать, но про себя всегда винил тот проклятый турнир в Харенхолле и ненавистного Старка, который заделал Эшаре бастарда. Нет, Алисара не слишком расстраивало то, что его дочь родила вне брака, в конце концов, они дорнийцы, а не лицемерные ханжи из других королевств. Да и малышка получилась на загляденье — милая, смышлёная и бойкая. Вся в мать. Она, конечно же, могла стать проблемой, если бы он попытался найти Эшаре мужа за пределами Дорна, но это его слабо волновало — достойных мужчин хватает и на родине. Гораздо сильнее Алисара тревожило, что, вернувшись домой, дочь начала вести себя как-то... странно. Сначала этого никто не замечал, а всякие мелочи списывали на беременность — женщины на сносях часто начинают чудить, Алисар хорошо помнил, как это происходило с Эсменет. Но ребёнок родился, а лучше Эшаре не стало. Наоборот, чем больше проходило времени, тем очевиднее становилось — что-то не так. Эшара всё глубже погружалась в себя, отвечала невпопад, забывала про еду, а иногда застывала на месте, глядя в никуда, и ни на что не реагировала. Только заботясь о дочурке, которую назвала Аллирией, она по-настоящему оживала.

А с недавнего времени Эшару стало неудержимо тянуть в долину, теперь она через день бегала сюда вместе с дочкой на руках, чтобы станцевать у белых пней, напевая что-то непонятное.

Первый раз, когда она, никого не предупредив, ушла в долину, поднялся настоящий переполох. Случилось это посреди ночи, благодаря чему Эшаре удалось выбраться наружу незамеченной, хотя она вряд ли осознанно старалась это сделать. Обнаружили её только под утро, когда она уже возвращалась в замок, растерянно оглядываясь по сторонам. Позже выяснилось, что Эшара помнила только, как легла спать, а очнулась уже в долине рядом с пнём чародрева.

Сначала Алисар хотел приставить к дочери наблюдателей из стражи и слуг, которые бы следили, чтобы она больше никуда не убегала, но жена отговорила его. Он достаточно долго был владельцем Рассвета, чтобы признать, что происходит нечто гораздо более странное и опасное, чем лунатизм, о котором твердил мейстер, поэтому решил положиться в этом деле на Эсменет. Его супруга была знакома с магией куда ближе, чем большая часть жителей семи королевств, и уж точно понимала в колдовских штучках побольше мейстера, у которого в цепи пока ещё отсутствовало звено из валирийской стали.

Алисар стоял, молча наблюдая за своими любимыми женщинами. Они сделали еще два круга, после чего остановились. Когда их голоса совсем стихли, ему показалось, что на поляну опустилась звенящая тишина. Эшара замерла на месте с закрытыми глазами, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, словно травинка на лёгком ветерке, и прижав к себе безмятежно спящую Аллирию.

Эсменет немного постояла, встревоженно разглядывая дочь, затем тяжело вздохнула и направилась к мужу. Алисар невольно подумал, что супруга, разменяв пятый десяток, совсем не утратила своей экзотической красоты. Пышная грива медно-красных волос, самую малость битых сединой, прекрасно сочеталась со слегка бронзовой кожей и пронзительными зелёными глазами, морщинки вокруг которых придавали и прежде завораживающему взгляду особую мудрость.

— Как она? — спросил он, когда Эсменет приблизилась.

— Всё так же, как последние три раза, — глухо ответила та, устало прислонившись к ровному стволу яблони, рядом с которой стоял Алисар. — Пока я не присоединилась, она танцевала и пела, ни на что не обращая внимания, потом начала танцевать со мной, но и только. — Эсменет спрятала лицо в руки и прошептала: — Помилуй меня Матерь, я не понимаю, что происходит! Мне едва известны основы искусства теней, а здесь правит нечто совершенно иное. Возможно, если бы я училась дольше...

Алисар взял её за плечи, мягко притянул к себе и нежно обнял.

— Прекрати, — твёрдо сказал он. — Мы не можем знать, что могло случиться, если бы ты задержалась в услужении у того ублюдка. Я отлично помню, с каким ужасом ты рассказывала о других подмастерьях, которые с собачьей преданностью исполняли каждый его каприз. Колдун хотел сделать тебя такой же, и ты сама говорила, что до этого оставалось недолго. — Алисар ослабил объятья и посмотрел жене в глаза. — К тому же, если бы ты промедлила, то попала бы на совсем другой корабль, и мы бы никогда не встретились.

Эсменет родилась и выросла в Новом Гисе, но с Алисаром судьба свела их совсем не там. Когда ей не было ещё и десяти лет, её семья, принадлежавшая к высшему обществу этого города-государства, проиграла в борьбе за власть. Всех взрослых победители казнили или отправили в гладиаторские ямы, имущество разделили между собой, а юную Эсменет отдали как часть платы колдуну из Асшая, которого нанимали для помощи в этой борьбе. Так она оказалась во власти жестокого чародея, который приказал именовать себя хозяином, и никак иначе.

Забрав Эсменет в Асшай, колдун не стал использовать её для призыва демонов или иных жутких ритуалов, как она ожидала, вспоминая старые сказки. Он начал учить её своему ремеслу, но, как вскоре выяснилось, ему не нужна была ученица или наследница, как вначале пригрезилось глупой девочке. Колдун хотел сделать из неё полезного подмастерья, едва осознающий себя инструмент, бесконечно преданный владельцу, но обладающий достаточными знаниями, чтобы помогать в колдовском искусстве. Для такого дела не подходили обычные рабы, даже самые вышколенные, ведь крамольным мыслям подвержены даже Безупречные, а в магии и неправильная мысль может всё испортить. Колдун знал, как это исправить, но чтобы подмастерье стал полезен, его для начала нужно было обучить всему необходимому, ведь после финального ритуала человек уже не будет способен освоить что-то новое.

Эсменет видела пустые взгляды других подмастерьев и понимала, что в конце концов станет такой же. Поэтому она всеми силами старалась найти способ сбежать из чёрного города.

Случай ей представился только спустя шесть лет, как раз в то время, когда в порту Асшая, что у Тени, стоял корабль с падающей звездой и мечом на парусах.

— Я знаю. Знаю, но не могу не думать об этом, — ответила Эсменет, отстраняясь от мужа. — Что, если мне не хватает только самой малости, чтобы понять это проклятье и разрушить его? Или хотя бы точно сказать — проклятье ли это вообще?

— Но чем это может быть, кроме проклятья, Эсми? Вспомни, какой она была, и какой стала. Её разум помутился еще до всех этих танцев, а со временем всё стало только хуже!

— Нет, не стало, — Эсменет упрямо покачав головой. — С тех пор как Эшара начала ходить к корням белых деревьев, она намного реже уходит в себя. Последние две недели такого вообще не было ни разу.

Алисар хотел продолжить спор, но увидел, как их дочь вздрогнула, открыла глаза и теперь растерянно оглядывалась по сторонам.

— Милая, — позвала её Эсменет, тоже заметив, что Эшара очнулась, и поспешила к дочери.

— Мама? — неуверенно спросила Эшара, удивлённо посмотрев на Эсменет, после чего перевела взгляд на Алисара. — Отец? Мы... мы решили прогуляться?

— Да, так и есть. Воздух фруктовых рощ куда полезнее для твоей малышки, чем затхлые закутки замка, — поспешно ответила Эсменет, бросив на мужа предостерегающий взгляд.

Алисар сложил руки за спиной, тихо скрипнул зубами, но кивнул. Как бы он себя ни чувствовал из-за всего происходящего, но лишний раз беспокоить Эшару не хотел. Это в любом случае бессмысленно и даже опасно. Прежде всякий раз, когда они пытались напомнить ей о её танцах около пней, ничем хорошим это не заканчивалось.

От необходимости врать вслух Алисара спасло пробуждение внучки.

— У-а-а-у-у-а, — захныкала Аллирия, недовольно потягиваясь на руках матери.

— Ой, посмотрите, кто проснулся, — сказала Эсменет, наклонившись к внучке. — Горазда же ты спать, малышка.

Аллирия на миг умолкла, уставившись на бабушку своими фиалковыми глазами, а затем разревелась пуще прежнего.

— Думаю, она проголодалась, — хмыкнула Эсменет. — Спросонья она такая же сластена, как и ты, Эша.

— Тогда не буду заставлять её ждать, — улыбнулась в ответ Эшара, отстёгивая от платья фибулу в форме герба Дейнов и освобождая левую грудь. Она поднесла Аллирию ближе, и та с явным удовольствием ухватилась за сосок. — Вот так, молодец, — хихикнула Эшара, нежно погладив дочь по голове. — Кушай хорошо, скоро приедет твой папа и тебе понадобятся силы, чтобы таскать его за волосы.

Сердце Алисара пропустило удар. Что-то в последней фразе сказало ему — это не просто болтовня для утешения ничего не понимающего ребёнка.

— Эшара, если не секрет, скоро, это когда? — спросил он, стараясь сохранять ровный голос. — Нехорошо, если мы будем не готовы к визиту.

— В ближайшие дни, — немедленно ответила она, не отрывая взгляда от Аллирии. — Он уже недалеко.

— Вот оно как... — медленно протянул Алисар, крепко сжав спрятанный за спиной кулак. — Хорошо.

Эсменет обеспокоенно взглянула на него, а потом обратилась к дочери:

— Эшара, ты уже достаточно погуляла, так что возвращайся в свои покои. Думаю, покушать пора не только Аллирии, но и тебе тоже. Да и перепеленать её пора.

— А? Да, конечно, — удивлённо моргнув, сказала Эшара, и направилась к тропинке. Эсменет же подошла к мужу и крепко вцепилась пальцами в локоть. На полпути Эшара остановилась и обернулась: — А вы не пойдёте?

— Пойдём, но чуть позже. Ты иди, милая, а мы тебя скоро нагоним, — сказала Эсменет, нежно улыбаясь дочери.

Когда силуэт Эшары скрылся среди деревьев, Эсменет требовательно посмотрела на Алисара и вполголоса спросила:

— Что ты задумал?

— Я убью его, — прямо ответил он, и не думая что-либо скрывать. — Если этот северный ублюдок действительно явится сюда, живым он обратно не уйдёт. И всё это, наконец, закончится.

— Не вздумай! — всполошилась Эсменет. — Подумай о последствиях! Старк в союзе с Арреном, Баратеонами и Талли, думаешь, мы можем позволить себе такую вражду? И что, если Старк тут вовсе ни при чём?!

— Семь Адов, женщина, наша дочь начала сходить с ума после того проклятого турнира, а теперь еще и бегает к этим древним пням! Даже знает, что он близко, хотя не приходило никаких писем, не было воронов. Кто еще это может быть, кроме этого деревопоклонника?! — вспылил Алисар.

— Кто и что угодно, — решительно заявила она. — Это волшебство, но мы ничего о нём не знаем, и поэтому не можем позволить себе необдуманные действия. Представь, что будет, если Старк умрет, но для Эшары ничего не изменится? Мы просто наживём себе врагов без решения своих проблем. Или еще хуже. Что, если вслед за ним погибнет и наша дочь? Я слышала, что некоторые колдуны в Асшае были способны на такое...

Алисар прикрыл глаза и с шумом выдавил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Проклятье, — прошипел он, до хруста стиснув кулаки.

— Пожалуйста, Алисар, поклянись, что не будешь ничего предпринимать, пока мы не узнаем больше, — умоляюще прошептала Эсменет. — Сейчас наше первейшее оружие это осторожность, а не клинок.

— Я... — начал Алисар, но умолк на полуслове и покачал головой. — Мне нужно подумать об этом. — Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул: — Давай пока просто вернёмся в замок.

Эсменет внимательно посмотрела ему в глаза и молча кивнула. Слова более были не нужны, ведь она понимала, что её доводы достигли его разума.

* * *

Алисар открыл длинный тубус из розового дерева с серебряными застёжками, достал из него свёрнутую в рулон плотную ткань и разложил её на большом рабочем столе. Большая высокоточная карта одного из Летних Островов с городами, деревнями, дорогами и ближайшими водами с указанными течениями была не нарисована тушью, а мастерски вышита нитями разных цветов, скрупулёзно демонстрируя множество мелких деталей и полезных подробностей.

По словам Джалабхара Ксо, продавшего Алисару сие произведение искусства несколько лет назад, это была карта его родного острова, которым он некогда правил. Дейна мало интересовал и сам летиниец, и его вероломные родичи, о которых тот мог ныть часами напролёт. Он вообще считал, что Эйрис оставил изгнанника при дворе только из желания заполучить необычного шута, считающего себя лордом. Но благодаря этой прихоти бывшего короля, Алисар смог получить в своё распоряжение эту удивительную вещь, что безмерно радовало его.

Алисар обожал карты иных земель и с большим удовольствием искал новые экземпляры в свою коллекцию. Они напоминали ему о молодых годах, когда он избороздил половину Летнего моря на своём дромоне "Белый клинок" — побывал во множестве мест, повидал множество чудес. В последнем своём дальнем плавании добрался даже до полумифического Асшая и убедился, что многие из тех поразительных и страшных историй, которые ходили о чёрном городе, действительно соответствуют истине. То было жуткое место, наверное, самое жуткое, какое Алисар только видел, но именно в этом проклятом городе он нашел любовь всей своей жизни, красавицу Эсменет.

Но времена путешествий и приключений давно прошли, растаяв в тумане лет. Сейчас карты для него были, скорее, развлечением, которое помогало усмирить разбушевавшиеся эмоции и собраться с мыслями.

Алисар взял в руки увеличительную линзу мирийской работы, чтобы рассмотреть одну особо тонкую вязь рядом с изображением какой-то горы, когда его отвлёк голос мейстера Молета.

— Милорд, только что пришел один из стражников, — проскрипел старик с жиденькой бородёнкой и большим родимым пятном на щеке. — Просил передать, что к воротам приближаются два всадника со знаменем дома Старков.

На мгновение замерев, Алисар опустил лупу и выпрямился. Эшара сказала о прибытии Старка только вчера, и вот он здесь. Это случилось быстрее, чем Алисар ожидал.

— Это точно? — спросил он.

— Хм-м, среди ваших гвардейцев шутников не водится, насколько я знаю, — серьёзно ответил мейстер.

— Да, верно, — нахмурив брови, сказал Алисар. Понимая, что глупо сомневаться в людях, которых выбирал сам, ведь это почти то же самое, как не доверять самому себе, всё же переспросил: — Значит, всего двое? Странно. — Он чуть помедлил и направился к двери, бросив уже на ходу: — Прибери здесь всё, только поосторожней с картой, это очень ценный экземпляр.

"Путешествовать только с одним сопровождающим не очень умно. Что же это может значить?" — думал Алисар, спускаясь во двор. Попути он приказал слуге принести его меч — было бы опрометчиво встречать незваных гостей без оружия, тем более таких. Если ему не понравится то, что он увидит и услышит, клинок может пригодиться.

Алисар закрепил на поясе ножны с простым длинным мечом, после чего поспешил к воротам, где его гвардейцы уже заставили спешиться пару гостей. Первым во двор вошел молодой парень, чьё удлинённое лицо, чёрные до плеч волосы и тёмно-серые глаза говорили Алисару, что перед ним представитель старковской породы — в наличии были все признаки, описанные в мейстерских книгах.

На второго, более зрелого, с густой каштановой бородой, Алисар бросил лишь мимолётный взгляд, переключив всё своё внимание на вероятного виновника беды своей любимой дочери.

Сложив руки на груди, Алисар остановился, ожидая, когда гости подойдут, должным образом представятся и поприветствуют его. Он решил, что сначала посмотрит, как поведёт себя Старк, а затем либо обнажит сталь, либо последует совету Эсменет.

Непрошенный гость сделал шаг в его сторону, но почти в тот же миг замер и резко повернулся вправо. Проследив за его взглядом, Алисар крепче сжал зубы. Там, на другой стороне двора, неподвижно замерла Эшара, пустым взглядом уставившись на северянина. Мгновение спустя мгновение она быстро — едва не переходя на бег — пошла к нему. И Старк, будь он проклят, сделал то же самое, будто забыв о хозяине замка!

— Эшара! — крикнул Алисар, но дочь будто и не услышала его, продолжая идти к Старку, продолжая смотреть лишь на него.

Мысленно рыча, оскорбленный отец уже собрался вытащить меч или приказать стражникам схватить северян, но прежде, чем он успел определиться, всякое движение во дворе прекратилось. Сделав еще несколько шагов, Эшара Дейн и Эддард Старк неподвижно застыли в паре десятков футов друг от друга, будто натолкнувшись на невидимую стену. Так они и стояли в полной тишине.

Памятуя о советах жены, Алисар медлил с решением, опасаясь прерывать странно затянувшуюся паузу и неосторожным вмешательством навредить дочери.

— Гм, лорд Дейн, мой сюзерен всю дорогу был немного не в себе, — наконец нарушил безмолвие спутник Старка — мужчина с сигилом на одежде в виде двух перекрещённых ржавых топоров и чёрной короны на желтом поле. Алисар признал герб северного дома Дастинов. — Он так рвался увидеть вашу дочь, что я, по правде говоря, даже побаивался, как бы он не свалился с лошади. Не судите его строго, хорошо?

Алисар сощурил глаза, снова окинув взглядом обоих гостей. Казалось, Старк даже не услышал слов своего спутника.

— Не соблаговолите ли представиться, сир? — холодно спросил Алисар.

— А! Прошу прощения, я готов поклясться, что мы уже встречались, хах, — хохотнул разговорчивый гость, хлопнув себя по лбу. — Моё имя Виллам Дастин, лорд Барроутона. И я не сир, никогда не интересовался вашими южными играми. Если ищете на Севере рыцарей, то нужно обращаться к Мандерли. Конечно, они великоваты, толстоваты и засолены почти как железнорожденные, но точно рыцари, — сказал лорд Дастин, кивнув сам себе.

— Вот оно как. Что ж, учту на будущее, — бесстрастно ответил Алисар, пристально разглядывая северян и не принимая предложенного балагуром тона. — Состояние вашего сюзерена, случайно, не заразно? Быть может, мне следует выставить вас обоих вон и приказать моей гвардии не подпускать ближе полёта стрелы?

При его последних словах лицо Старка исказила нешуточная мука.

— Нет, — резко выдохнул он, с усилием переведя взгляд с Эшары на Алисара.

— Нет, отец! — одновременно звонко произнесла Эшара.

— Ну, если бы это было заразно, мы сейчас оба были такими, — поспешно сказал Виллам, стараясь отвлечь внимание Алисара от Старка. Тот прикрыл глаза и медленно, с силой стал массировать переносицу. Вены на его висках вздулись от напряжения. — Это всё усталость от долгой дороги, — уверенно заявил Дастин. — Если вы прикажете своим слугам поднести нам хорошего вина, ему быстро станет лучше.

— Благодарю за заботу, Виллам, но в этом нет нужды, — сказал Старк уже обычным тоном, посмотрел на Алисара и с достоинством поклонился: — Лорд Дейн, искренне сожалею, что сразу не оказал вам должного почтения, как хозяину этого замка. Не знаю, что на меня нашло. Прошу прощения и позвольте воспользоваться вашим гостеприимством.

Несколько мгновений Алисар изучал лицо юного Старка, который застыл каменным изваянием, потом посмотрел на свою дочь и согласно кивнул.

— Что ж, так и быть... лорд Старк, — произнёс он, сделав акцент на титуле. Если бы Алисар смотрел чуть менее внимательно, то пропустил бы, как едва заметно дёрнулась щека Старка, и теперь был доволен, что дал понять юноше — ему здесь не рады. — Входите, разделите со мной пищу и будьте моим гостем. Нам многое нужно обсудить.

* * *

Алисар неспешно поднялся в свой солярий в малой башне главного чертога. В который раз за последние часы мысленно перебирая слова Эддарда Старка, он пытался понять, о чём тот умолчал, соотнести с тем, о чём северянин просто не мог знать и просчитать последствия.

Войдя в помещение, освещенное парой тусклых светильников, лорд Дейн прямиком двинулся к своему столу, на котором его ждал бутыль крепкого вина, и наполнил стоящий там же серебряный кубок. Затем подошел к высокому узкому окну, опёрся плечом о край и задумчиво посмотрел вдаль на широкую гладь Быстроводной, в спокойном зеркале которой мерцали блики звёзд.

Глава дома Дейнов понимал, что будет вынужден дождаться окончания войны, чтобы затем посетить столицу, где ему придётся ловчить и хитрить, выторговывая лучшие условия контрибуции, надеясь, что Старки купятся на его блеф и не переусердствуют с ценой. От его ловкости и хитрости зависит, с чем останутся Дейны, когда вся история закончится. Алисар был настроен решительно — Рассвет должен вернуться в руки его исконных владельцев и не важно, чем ради этого придётся пожертвовать.

За его спиной раздались мягкие шаги. Алисар обернулся, уже зная, кого увидит, и не ошибся. Его жена подошла ближе, выходя на свет убывающей луны, льющейся из оконного проёма. Под этим светом цвет лица Эсменет казался нездорово-бледным.

— Наш сын мёртв, — спокойно произнесла Эсменет, но Алисар знал, что это лишь маска.

— Да, так и есть, — согласился он, снова взглянув на воду.

— Мне послать весть в Горный Приют?

— Нет, это было бы неуместно. — Алисар покачал головой, осознавая, что привлекать родственников, поднаторевших в тёмных делах, это совсем не то, что им нужно, по крайней мере, сейчас.

— Почему? — её голос дрогнул. — Ты собираешься просто отпустить их?

Алисар тихо вздохнул, отстранился от окна и повернулся к жене.

— Еще этим утром ты просила меня не убивать Старка. Неужели за это время твои аргументы потеряли силу?

— Им незачем убивать Старка, но он может обойтись и без спутника, — прошипела она, яростно сверкнув глазами. — Кровь Дастина стара и сильна. Она пригодится мне, когда я пойму, как оторвать нашу дочь от этого мальчишки.

— Эсми, ты больше двух десятилетий всеми силами избегала всего, чему научилась в Асшае, а теперь решила обратиться к самой отвратительной магии, какую только знаешь? Не слишком ли?

И тут Эсменет не выдержала.

— Слишком?! Ты говоришь — слишком?! — выкрикнула она, подлетев к нему и влепив звонкую пощёчину.

Алисар даже не думал перехватывать удар, понимая, что бушующие чувства невозможно сдерживать вечно, а его жене просто необходимо выпустить всё то, что она прятала с момента прибытия гостей за маской радушной хозяйки.

— Этот грязный варвар не только обесчестил и проклял нашу дочь, но и убил сына! А теперь смеет являться сюда и, глядя нам в глаза, порочить имя Эртура своей ложью! — продолжала Эсменет. Из её сверкающих глаз ручьём хлынули слёзы, и она снова замахнулась на мужа.

На этот раз Алисар не стал подставляться, одного раза ему было достаточно. Он мягко, но твёрдо перехватил занесённую для удара руку, притянул жену к себе и крепко обнял. Эсменет забилась в его объятиях, пытаясь вырваться, но он не позволил. В конце концов, она затихла, уткнулась лицом ему в грудь и тихо зарыдала.

— Ну-ну, милая, поплачь и успокойся, — прошептал Алисар ей на ухо. — Ты всегда была сильной, так прошу тебя, возьми себя в руки. Я знаю, ты можешь. Если слишком тяжело, то подумай о Эшаре и будь сильной ради неё.

— Как... как ты можешь быть таким спокойным? — слабо всхлипнув, произнесла она.

Алисар тяжело вздохнул, поднял голову, уставившись на деревянные балки, поддерживавшие крышу. Ответить ему было непросто, но он знал, что это необходимо. Слишком долго он молчал, скрывая собственные страхи и надеясь на лучшее.

— Наверное... — начал Алисар, — я уже давно смирился с потерей сына и не вижу в рассказе Старка издёвки. Только правду, которая подтверждает мои старые страхи, — он уткнулся лицом в волосы Эсменет и глубоко вдохнул аромат женщины, замершей в его руках, после чего продолжил: — Такая глупая смерть... говорит о том, что, несмотря ни на что, Эртур так и не образумился.

— Что? — спросила Эсменет, подняв на него заплаканные глаза. — О чём ты говоришь?

— Наш родовой клинок... Ты куда лучше многих понимаешь, насколько он уникален.

Эсменет медленно кивнула, одновременно желая и боясь услышать продолжение. Молочно-белое лезвие Рассвета поразило её до глубины души еще когда она впервые увидела его в руках незнакомца, который встал на защиту беспомощной беглянки перед жуткими слугами её господина. Среди асшайских теней этот меч вспоминался ей как нечто невозможно далёкое, чуждое и прекрасное. За время своей жизни в Семи Королевствах Эсменет множество раз любовалась чудесным оружием, нежась в его невидимом сиянии, но никогда не решаясь даже дотронутся, откуда-то зная, что от этого она не получит ничего, кроме боли. Её суть навсегда была отравлена Тенью, и ни время, ни расстояние не могло этого изменить.

— Да... единственное оружие в своём роде, — негромко продолжил Алисар. — Великое наследие Века Героев, если не еще более далёких дней. В Рассвете спит древняя сила... куда там этим хвалёным клинкам валирийской стали. Стоит только вступить во владение клинком, и это становится ясно, как день, — сказал он, погружаясь в воспоминания. — И у этой силы есть собственная воля, стремления и... требования.

Алисар умолк и невесело покачал головой.

— Эртур всегда был образцовым рыцарем, с гордостью неся своё звание и клятвы, но в некоторых вещах он оставался наивным мальчишкой, и, что бы я ни делал, продолжал бережно верить в свои иллюзии. Стремясь стать Королевским Гвардейцем, он видел только блеск белых плащей, но предпочитал не замечать ни политической грязи двора, ни недостатков того, кому собирался клясться в верности. — Алисар болезненно поморщился и закончил: — И если у Рассвета вообще есть отвращение к чему-либо, так это к самообману своих хозяев.

Он помолчал, давая жене осознать свои слова, после чего продолжил:

— Когда Эртур всё-таки стал гвардейцем, я надеялся, что, окунувшись в жизнь двора, он, наконец, повзрослеет и откроет глаза на неприглядную правду. Этого было бы достаточно. Возможно, если бы Эйрис был больше похож на своего отца, то не понадобилось бы даже этого. Но... не сложилось. Эйрис был опасным безумцем, и кто знает, какие червоточинки скрывал в себе принц... После той глупости, которую он учинил по завершении турнира, я уже ничему не удивлюсь. И вот наш сын погиб от рук слабой девушки, измученной тяжелыми родами...

— Ты хочешь сказать?.. — произнесла Эсменет, с болью смотря на него.

— Именно так, — ответил Алисар, склонив голову. — Возможно, горе застило тебе глаза, но я-то вижу, что Старк не настолько безумен, чтобы сочинить такую историю и бросить её нам в лицо. Даже при том, что Рассвет в руках его сестры это слишком неправдоподобно. Боюсь, за то время, что мы не видели Эртура, он переполнил терпение меча, и в роковой момент руки и разум подвели его. Это единственное объяснение, в котором я вижу смысл.

— Но что, если Старк понадеялся на защиту, которую даёт ему проклятие нашей дочери? — спросила Эсменет, отказываясь верить тому, что говорил муж. — Что, если он просто злорадствует, зная, что мы не посмеем ничего сделать, опасаясь за жизнь Эшары?

— Не глупи, Эсми, — произнёс Алисар, слегка поморщившись. — Ты же сама видела этого мальчишку. Подобное настолько не вяжется с его поведением, что это даже не смешно. Хоть на мгновение отложи в сторону эмоции и взгляни непредвзято, и ты сразу поймешь, почему я уверен, что прав, пусть совсем и не рад этому.

Он отошел от супруги, взял кубок с вином, который оставил на окне, и передал ей. Эсменет печально посмотрела на тёмный напиток и сделала большой глоток. Алисар забрал кубок обратно и сам отпил немного.

— К тому же, — добавил он, — сам мальчишка явно чувствует себя немногим лучше, чем Эшара. Похоже, с этим проклятьем всё очень сложно. И серьёзно.

— Тогда что же нам делать? — спросила Эсменет, наконец полностью смирившись со словами мужа. — Если Старк такая же жертва, где нам искать ответ?

— Не знаю, — ответил Алисар. — Сейчас лучшее, что мы можем сделать, это присматривать за дочерью и искать. Возможно, когда Рассвет вернётся к нам, что-то прояснится.

Он мрачно посмотрел на кубок в своей руке, и одним махом осушил его. Каждый хозяин меча, со временем начинал проявлять какой-то особый талант, коего не было прежде. Например, отец Алисара получил почти сверхъестественное чувство направления — если он чётко представлял куда должен попасть, то никогда бы не заблудился даже в незнакомых местах — а Эртур начал показывать удивительную боевую интуицию. Сам Алисар получил от меча умение чувствовать магию. В нынешние времена этот талант был практически бесполезен. За всю жизнь, со всеми его путешествиями, он по настоящему пригодился ему всего два-три раза, хотя и в действительно серьезных передрягах, а после того как Рассвет перешел к его сыну умение практически угасло. Но теперь, когда он снова должен стать хозяином клинка, это может дать им столь необходимую зацепку.

— Возможно... — тихо повторил он.