| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Этим отличным слугой Рональд обзавелся по случаю: Паук прислал ему "на практику многообещающего ученика", сиречь шпиона. Сын изнасилованной зургом селянки, волею Двуединых получивший изрядный дар, лез из кожи вон, выслуживаясь перед Пауком. Из него с годами мог бы получиться если не зеро, то уж шер-прим точно. Но дрессировать змею и повторять ошибки учителя? Увольте. Самое разумное, что Паук делал с ненадежными учениками, это превращал их в надежных слуг. А все ученики, способные со временем стать сильнее учителя, ненадежны по определению.
В размышлениях Рональд дошел до галереи Масок. Оставшиеся до отъезда четверть часа следовало провести с пользой.
— ...дело чести, Шампур! — доносилось из-за дверей.
— Струсили?
— Плаха за компанию — это слишком!
Рональд остановился на миг, усмехнулся. Еще немного, и дуэль состоится, но с другими участниками. Только что толку, если Шампур нанижет на шпагу не светлого ублюдка?
Распахнув двери, Рональд обвел сишеров тяжелым взглядом. Этой секунды ему хватило, чтобы прочитать всех троих: ничего интересного, кроме... танцы с Маской?! Шис! Неужели?..
— Ваша Темность.
Зифельд поклонился не так низко, как требовал этикет. Его дружки не стали рисковать и добросовестно подмели шляпами полы.
— Вон, — почти не разжимая губ, велел Рональд.
— Какого... — начал было возмущаться Шампур, но дружки не позволили ему снова полезть на рожон, с двух сторон подхватили под руки и вытащили из галереи.
Звука закрывающейся двери Рональд не слышал. Он уже был там, в мире воспоминаний и призраков.
— Зефрида? Ты здесь, я знаю! Иди сюда, Фрида!
Тоска, пустота. Зеркала мутны, портреты мертвы.
— Ваше Величество!
Мысленный крик Рональда наверняка услышали все, обладающие хоть каплей дара. Но ему было наплевать. Оставив тело стоять перед портретом Мардука с женой, он чистой стихией метался по галерее, шарил по всему Риль Суардису в поисках сбежавшей королевы.
— Зефрида! Прошу тебя, откликнись!
Тщетно. Башня Заката оставалась запертой наглухо, на паркете галереи голубым туманом светились следы — совсем недавно она танцевала... она танцевала! Не с ним! С ублюдком светлым!
Темное, жгучее пламя выло и билось, требовало: сжечь! Сровнять с землей проклятый дворец! Распять проклятого Дукриста на алтаре, вырвать из его глаз отражение её улыбки, содрать с кожей её прикосновение, вместе со слухом отнять звук её голоса...
"Спокойно. Спокойно, — остатки рассудка еле удерживали готовую вырваться огненную бурю. — Если поддашься ревности, потеряешь все. Остановись. Остынь".
"Умна сонн, умна химме сон..." — огонь и смерть, разметавшиеся по всем дворцу, резонировали чистыми обертонами ненависти, дрожали умной отрешения.
"Умна сонн..." — пели зеркала, успокаивая темного мага.
"Умна сонн..." — ожившие портреты королей и магов смотрели на него, напоминая о вечной Тьме за краем и о цене ошибки.
— Смеешься надо мной... — Рональд сидел на полу, обхватив колени, все так же вперившись в юное лицо на портрете. — Думаешь, я еще недостоин. Слишком слаб, чтобы вернуть тебя... ты права, пока — слаб. Но... помнишь, я обещал тебе?
Драгоценные крупицы воспоминаний плыли перед глазами.
Вот он, едва вырвавшись от Паука — четыре десятка лет притворства и интриг, наконец, дали плоды! — приезжает в Суард, к месту службы полномочным представителем Конвента, его принимает королевская чета. Восторг, счастье, благословение богов: он нашел её, свою вторую половину! В сиянии воздуха и разума, в вихрях легендарного Сумрака — ласковая улыбка, нежность поверх оружейной стали... Прекрасная Зефрида. Супруга никчемного человечка, единственное достоинство которого — трон под седалищем. О, как хорошо он понимал её! Влюбить в себя короля, убить первую королеву, получить корону, вот достойная цель.
Самые первые дни — мимолетные улыбки, короткие беседы, словно случайные встречи. Он не торопился, наслаждаясь новым, прекрасным ощущением. Мечтал о чуде Единения, о свободе от Бездны, о могуществе — одном на двоих.
И совсем скоро — ошеломление, разочарование, ярость. Отвергла! Испуг, отвращение вместо радости и благодарности. Он не мог понять, почему? Естественный следующий шаг — отодвинуть ненужного больше короля, взять власть в свои руки. Принять помощь и любовь единственного достойного её, истинного шера. Вместе они бы правили Валантой несколько сотен лет, и трон унаследовали их дети — с Драконьим даром, а не водицей, в жилах. Никаких нарушений закона, никаких убийств: пусть бы Мардук дожил в мире и покое оставшиеся два десятка лет. Сущая мелочь для почти бессмертной пары.
"Поймите, я люблю супруга!" — набор звуков, не имеющий смысла. Маг не может любить немага. Это против природы, против всех божеских законов. Рональд был уверен, что она играет, набивает себе цену. Что она все равно никуда от него не денется: боги назначили её — ему, не зря же её аура светится серебром предназначения. Он терпеливо сносил её капризы, всегда был рядом.
"Оставьте меня, шер Бастерхази! Мне не нужны ни вы, ни власть, ни бессмертие! Я не буду вашим спасением от Ургаша — вам, темным, там самое место".
Гнев красил ее несказанно. Особенно ярко Фрида злилась, когда он читал ей катрены Двуединства. Те самые, что звучали ему надеждой.
Нет бездны без рая,
Нет света без тьмы,
Начала без края,
Без лета — зимы.
Спасенья — без жертвы,
Без боли — любви,
Без вечности — смерти,
Без воли — судьбы.
"Нет неизбежности без выбора, — всегда добавлял он. — Вы сожалеете о том, что променяли Свет на Сумрак и не обрели Равновесия, но лишаете меня надежды променять на Сумрак Тьму".
"Вы избрали меня жертвой вашему бессмертию? Прелестно! Вся ваша любовь — тьма, страх и голод. Даже если бы я могла дать вам то, что вы хотите, не стала бы. Потому что вы чудовище, шер Бастерхази."
Чудовище. В её устах это слово звучало страстью.
— Видишь, боги не принимают тебя одну, без меня. Ты ведь жалеешь, что сбежала, правда? Подожди еще немного, моя королева. Совсем немного.
Маски молчали, но Рональду не требовалось ответа. Он знал: Зефрида слышит и ждет.
* * *
Карету с двумя гербами, королевским единорогом и конвентскими весами, горожане провожали полными любопытства и страха взглядами. Придворный маг слишком редко выезжал вот так, напоказ, чтобы стать обыденностью. На улице Второго Эльфийского Договора, тихой и респектабельной, карета остановилась у ворот с вензелями ЛЛ. Слуга на козлах, рядом с кучером, протрубил в рожок, ворота с тяжелым скрипом отворились — и на этом представление для широкой публики завершилось. Зато началось лично для торгового советника Ламбрука.
Рональд подождал, пока Эйты откроет дверцу и опустит подножку, потом подождал еще минуту, оценивая диспозицию и давая возможность графскому дворецкому добежать до парадного подъезда. И только тогда неторопливо покинул карету и позволил любопытствующим в подробностях разглядеть свой ало-фиолетовый короткий плащ, элегантный черный камзол, массивную цепь белого золота с амулетом Конвента и тяжелую трость с набалдашником в виде ястреба, гербом Бастерхази.
— Доброго дня, Ваша Темность! Соблаговолите пожаловать!
Дворецкий кланялся чуть не до земли, провожая мага к распахнутым двустворчатым дверям. Всполошенный граф, едва успевший нацепить парадный камзол, самолично встречал нежданного гостя.
— Какая честь, Ваша Темность! Мы польщены! Не изволите ли отобедать с нами? У нас сегодня кабанчик по-ольберски...
Ламбрук тянул время, спешно пытаясь сообразить, как бы так сманеврировать между придворным магом и императорским бастардом. Оба представляли Конвент, оба могли доставить массу неприятностей. От тяжких раздумий граф взмок.
— С удовольствием, милейший. Надеюсь, кроме кабанчика у вас найдется три буна крови девственницы. Диета, видите ли, — с серьезным видом отозвался Рональд.
Граф побледнел, по виску его скатилась капля, но он не посмел её утереть.
— Э... Ваша Темность... э... — замычал Ламбрук, спешно припоминая, есть ли у него в служанках хоть одна девственница, и отгоняя мысль о старшей дочери.
Позволив графу поужасаться вдоволь, Рональд рассмеялся. Искренне, открыто, заразительно — так, что даже подслушивающие под дверьми лакеи разулыбались до ушей.
— О, я вижу, до вас еще не дошла столичная мода, — Рональд похлопал облегченно вздыхающего графа по плечу. — Очаровательное название для подогретого бресконского с медом и корицей.
Концентрация страха в особняке Ламбруков резко снизилась: призрак Ужасного Темного, жидкой бороденкой и узкими хмирскими глазками смахивающий на Великого Паука Тхемши, растаял. Вместо пожара и наводнения в гости к Ламбрукам явился прекрасно знакомый всему высшему свету "душка Рональд". Конечно, этот образ лишь отчасти сглаживал предубеждение против темных, да и просачивающиеся время от времени слухи о некоторых его приватных делах несколько не соответствовали роли. Но кто хочет обмануться, тот обманется.
"И это — потомки великих магов, — с сожалением думал Рональд, отвешивая комплименты графским дочкам и целуя руку графине. — Ни капли Драконьей крови, даже на богами проклятую шерскую категорию! Куда катится этот мир..."
Дожидаться обеда Рональд не стал. Кабанчик по-ольберски и модный столичный напиток привлекали его много меньше содержимого сейфа в графском кабинете. Тонкий аромат некромантии, источаемый свитками, однозначно говорил об их подлинности и о том, что Дукрист опоздал. Оставалось лишь убедиться, что нечитаемые письмена — нечитаемые для необразованных тупиц, не знающих даже простейшего перекрестно-зеркального шифра и старохмирского языка — содержат не любовные вирши.
— С превеликим удовольствием, Ваша Темность! — улыбался и кланялся граф.
После маленькой антрепризы он уже никак не мог отказать милейшему шеру Бастерхази в такой малости, как осмотреть привезенные сыном тетради. Не подарить — если в тетрадях есть что-то интересное, придется еще поторговаться.
— Так вы говорите, они хранились у?.. — словно между прочим осведомился Рональд.
— Мой сын выкупил их у последней из рода Саравенати. По ее словам, брат того самого Андераса приходился троюродным прапрадедом ее покойному мужу. Как жаль, мой сын отсутствует по делам службы. Но, если Ваша Темность желает узнать все в подробностях, он всего через полтора часа вернется из Торговой Палаты.
— Вы прекрасно все рассказываете, советник. Продолжайте!
— С этими тетрадями связано проклятие...
Рональд вполуха слушал болтовню графа, стараясь не показать нетерпения. Столько лет он собирал по крупицам историю Школы Одноглазой Рыбы, выкупал или отбирал у несговорчивых дураков мемуары современников, письма, дневники, амулеты — все, что могло помочь воссоздать ритуал, с помощью которого Ману с учениками почти обманули Хисса. Рональд знал точно, что за ошибку совершил величайший темный последнего тысячелетия. Высокомерие всему виной: никто не молился Светлой Сестре за Ману искренне, и вместо свободы от Ургаша он получил вечное рабство.
— ...они в плохом состоянии, Ваша Темность! — даже доставая тетради из сейфа, продолжал юлить и тянуть Ламбрук.
— Не беспокойтесь, милейший, — Рональд еле удерживался, чтобы не оттолкнуть графа, не выхватить из его рук драгоценность.
Наконец, четыре желтых, хрупких тетрадки с обтрепанными краями, исписанных коричневыми выцветшими каракулями, легли на стол перед Рональдом. "Какая из них? В какой — сокровище? Или все?" — страх, надежда, предвкушение смешались в дрожи пальцев, легко касающихся четырехсотлетней бумаги.
— Осторожно! — нервно шепнул Ламбрук, когда Рональд открыл первую тетрадь.
"Не мешай, ишак!" — заклинание, высушивающее мух, едва не сорвалось с губ, но Рональд снова сдержался, ограничившись злым взглядом. Этого хватило: Ламбрук сжался и затих в своем кресле.
Глядя на знакомые каракули старохмирского, Рональд погружался в текст слой за слоем, разгадывая матрицу шифра, настраиваясь на перо в руке четыре сотни лет как почившего мага. Большая часть букв расплылась и стерлась, тетради хранились в слишком сыром месте, к тому же оболочку кто-то давно нарушил кривой попыткой прочитать текст. Но в руках умелого некроманта и мертвая книга заговорит, надо лишь восстановить из обрывков изначальное плетение.
Тетради окутались привычным темным туманом возвращенного времени, из бестолковых штрихов начали вырисовываться буквы и всплывать лоскуты смысла:
"...недели, как я ушел с Ману. Он так увлечен исследованиями, что не видит..."
"...брат Ястреба идет на поправку. Странно, не думал, что мне удастся..."
"...погиб Занге. В клинке остался лишь крохотный осколок души, без памяти и разума. Ману сказал, этот путь ведет в тупик. У нас недостаточно..."
"...считает это выдумкой Слепого Барда. Для Ману существует лишь разум, воля и сила. Смешно было надеяться, что..."
"...храм Карума. Мертвый дом мертвого бога, страшно..."
"...говорит, что старый трактат надо запретить и сжечь. Все равно не понимают..."
"...с тех пор как нашел кристаллы. Безумная затея, но я все равно пойду с ним. Может быть, когда-нибудь удастся вернуться в Сашмир. Ястреб получил вести из дома, их с братом считают мертвыми. Младший стал главой рода..."
Рональд еле подавил дрожь. Значит, Ястреб Бастерхази не погиб в той стычке с имперскими светлыми. Слава Двуединым, ему хватило ума обезопасить семью. Но в самом тексте что-то странное, написано мужчиной, но пахнет женщиной. Разгадать бы!
"...пишет в книге, не показывает..."
"Утром идем в Ирсиду, Лас не может сдержать их сам, а Ману не хочет бросать ученика..."
Из коротких строк, обрывков мыслей проступала история Ману Одноглазого и его Школы. Та сторона, что не изучается в гимнасиях: юным шерам не полагается знать, что злодей Андерас, жестокостью превосходящий самого Ману, родился светлым. И, похоже, не только это не изучается в гимнасиях — судя по дневнику Андераса, мятеж в Ирсиде поднял вовсе не Ману, а один из его учеников, Лас. И живым богом его назвали темные, а не он сам. Очень интересные дневники для историка, но ни слова о сути.
С трудом вынырнув из времен молодости своей прапрабабки, той, что отдала его в обучение к Пауку, Рональд поднял взгляд на Ламбрука. Граф сидел, подняв плечи и сжав руки в замок, не смея моргнуть.
— Что ж, благодарность Конвента вашему сыну обеспечена. Весьма ценные исторические документы, — не скрывая разочарования, сказал Рональд.
Граф молчал — страх сковал его разум, а жалкий ошметок мага глубоко внутри него впал в животный ужас перед хищником и притворялся дохлым.
"Шисов слабак!" — выругался про себя Рональд. Пришлось не меньше пяти минут потратить на комбинированную успокоительную иллюзию, чтобы советник не сошел с ума или не умер, упаси Светлая.
— Выпейте, дорогой мой. Вы утомились, здесь так душно. — Рональд поднес ко рту графа бокал с коньяком и заставил выпить. — Простите, что воспользовался вашей добротой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
