Волчица и пряность. Том 21

Хоро медленно покачала головой — она была матерью, а не сестрой. Со своей стороны, Лоуренс увидел, как её хвост радостно дёрнулся взад-вперёд от их слов. Ей было несколько веков, но она никогда не выглядела на свой возраст в своей человеческой форме. И вместе с тем она совсем не казалась несчастной, если её с дочерью принимали за сверстниц. Девица останется девицей, сколько бы она ни прожила.

— Никогда бы не подумал, что найдётся кто-то, кто так похож на неё...

Они восхищённо вздохнули, и Лоуренс поспешил вмешаться:

— А что такое с этой госпожой Миюри?

Лоуренса и Хоро и отправились в поездку, чтобы увидеть свою единственную дочь, носившую это имя. Когда Коул, молодой человек, много лет проработавший в их купальне, будучи вдохновленным своей верой отправился в путь, Миюри заставила его взять её с собой. Они вдвоём явно произвели большое волнение во всём мире, путешествуя вместе, но от них уже несколько месяцев не поступало вестей. Хоро говорила, что беспокоиться не стоит, но Лоуренс не находил себе места, и они собирались проверить, в порядке ли их дочь.

— С госпожой Миюри? Э-э... простите нас, но вы ведь недавно сюда приехали?

— Да. Обычно мы содержим скромный постоялый двор в уединённом месте в горах... Мы приехали в город впервые за долгое время.

Это не было ложью, да и его одежда соответствовала словам. Привыкнув к жизни в горах, Хоро и Лоуренс были одеты в более плотную одежду и выделялись из толпы.

— Понятно. Тогда вы можете не знать, — сказал одетый священником и прочистил горло. — Знаете ли вы, что мир накрыла огромная волна людей, которые ищут истинную и праведную веру?

— Э-э... да. Что-то слышал...

Всё началось с большого противостояния между королевством Уинфилд и папой, главой Церкви. Долгие годы Церковь собирала налоги под предлогом преследования язычников, но даже годы спустя после окончания войны, она продолжала их взимать. Королевство Уинфилд тому воспротивилось, так всё и началось, вскоре уже многие стали возмущаться чрезмерным богатством, накопленным Церковью, а также мздоимством и распутством многих духовных лиц. Здесь и там вспыхивало пламя реформизма, приводя священников в растерянность. Отзвуки событий докатились и до Ньоххиры, в купальни которой приезжали высокопоставленные священнослужители.

— Церковь в этом городе также сошла с пути веры. Именно преподобный Коул, Предрассветный кардинал, и поддерживавшая его святая Миюри указали нам новый путь.

"Святая Миюри". Лоуренс и Хоро невольно переглянулись.

Миюри, до боли знакомая девочка-сорванец, почти раздетой бегавшая в диких горах, голыми руками ловившая лягушек, змей и ещё много каких существ, чтобы привязать к шнуру, бросить в озеро и поймать на эту наживку огромного сома. Как далеко всё это от образа святой.

— Рассказывают, что преподобный Коул и госпожа Миюри получили своё первое Божье благословение именно в этом городе. Вот, где всё началось, — поведал монах средних лет с гордой улыбкой.

Лоуренс вспомнил, что в их письме было написано нечто подобное.

— Но, как мы слышали, Предрассветный кардинал и госпожа Миюри направились на юг. И мы просто подумали, как бы нам сохранить здесь какую-то память о чуде.

Хоро чуть вздрогнула от слов "сохранить здесь какую-то память". Обычно все события в мире записывались в хроники такими священниками.

— А потом мы услышали, что городские врата миновала женщина, которая выглядит точно так же, как госпожа Миюри, и мы бросились сюда. Мы знали, что это должно быть Божьей волей.

— Эмм... у... — Лоуренс и Хоро растеряно переглянулись.

Кто-то из священников посмотрел на одного из довольно хорошо одетых торговцев. Тот стал сдирать ткань с чего-то большого, квадратного и плоского, что он до этого держал в руках бережно, как младенца.

— Мы, слуги Церкви, заказали это, и оно наконец-то прибыло сегодня. И то, что такая женщина, как ты, приехала в город именно в этот день, не оставляет нам сомнений в свершении Божьего промысла.

Обёрточная ткань упала на землю, глаза Лоуренса и Хоро расширились.

— Что вы думаете? Увидев это, каждый сразу поймёт, каким чудом был благословлен этот город!

В руках торговец держал картину в деревянной раме.

Пасмурное небо и скалистые горы делали изображение довольно тёмным. Но рассветные лучи пробивались сквозь тучи на горизонте, и к этому свету тянулся молодой мужчина. Рядом с ним тихо молилась благочестивая девушка, а вокруг них плыли ангелы с трубами в руках... Обычная картина для такой тематики, но эти двое на картине были, несомненно, Коулом и Миюри.

— Хорошо, да? Как жители места, где всё началось, мы даже думаем создать по этой картине большую настенную роспись в церкви Атифа.

Мастерски исполненная сцена притягивала взор, впрочем, Лоуренс больше интересовался ценой, чем исполнением. Краски были настолько дорогими, что детали напоминали срезы драгоценных камней. Он недоверчиво покачал головой, и священники, истолковавшие это как признак его душевного волнения, с гордостью посмотрели на него.

— Примерно через десять дней Церковь представит картину и соберёт людей для молитвы. Просим вас присутствовать, мы будем признательны. Вы непременно достигнете прекрасного состояния духа и получите защиту на вашем дальнейшем пути.

На приглашение, сделанное с дружеской улыбкой, трудно ответить "нет". Не имея выбора, Лоуренс с отсутствующим видом дал согласие, и священники с большой радостью дотронулись до его с Хоро рук и ушли пружинистой походкой.

Лоуренс, оставшись с Хоро, испытывал неопределённые чувства, но, взглянув на свою спутницу, он внезапно заметил, что её лицо выглядит довольно серьёзным.

Хоро пришла из эпохи лесов и воплощений, её называли мудрой волчицей из Йойтсу. Она могла счесть неприемлемым, что на стене церкви, в которой усердно молились люди, было размещено изображение её дочери, унаследовавшей её кровь.

— Дорогой, — сказала Хоро низким голосом.

— Хоро, погоди...

Таков ход событий. Он хотел просить её смотреть на эту картину как на изображение кого-то, всего лишь похожего на их дочь, но она перебила его.

— Слушай, дорогой.

— Да?

— Я тоже хочу такую! — сказала она, глядя вслед уходящим священникам.

Её волчьи принадлежности танцевали под юбкой и капюшоном. Она схватила его за руку и посмотрела на него сверкающими красными глазами:

— Закажи и нам картину!

Мудрая волчица Хоро никогда не стареет, она будет вечно выглядеть как девушка. По своей природе несовместимая с ходом времени в мире людей, она неизбежно будет одинокой. Она могла лишь записывать на бумаге слова — свои и Лоуренса, события и воспоминания. И как бы она ни сокращала свои слова, чтобы написать поподробней, запись никогда не сравнится с действительностью. Трудно вспомнить яблоко, если его не доводилось видеть прежде. А если будет картина?

— Дорогой, я... — Хоро смотрела на Лоуренса, ее губы были поджаты, а глаза наливались слезами.

Вопреки своему возрасту Лоуренс не мог не быть взволнованным такой чувствительностью Хоро, но его богатый жизненный опыт не позволил ему с готовностью согласиться. Прежде чем задуматься о деталях, он ответил, как бывший торговец:

— Ну же, это же несуразно.

— Что?!

Хоро, казалось, собиралась укусить его, но у него, конечно, был готов ответ.

— Знаешь... сколько стоит картина?

Картины — товары для знати, и потому не случайно тот торговец был хорошо одет. Картины — это не тот товар, что обычный хозяин купальни мог запросто себе позволить.

— Нет, но ведь... — слёзы уже переполняли её глаза, обращённые вслед ушедшим священникам.

В той стороне, за плотным скоплением зданий, они видели колокольню собора Атифа. Картина, заказанная, вероятно, людьми богатой Церкви, была превосходного качества. Казалось, кто-то волшебством взял настоящие небо и горы вместе с людьми и положил на холст. Как бы крепко ни сжимала перо Хоро, её записи никогда с этим не сравнится, такой мощью обладало это изображение. Вот почему аристократы стремились увековечить на полотнах себя, а Церковь — сцены из Священного Писания.

— Нет, нет. Всё что угодно, но не это.

Взгляд Хоро ещё несколько раз метнулся между церковью и Лоуренсом, но потом её плечи разочаровано опустились. Она часто пускала в ход свои уловки, чтобы ослабить завязки его кошеля, но она знала, сколько там лежит и никогда не просила ничего по-настоящему возмутительное. Она должна была понять, сколько стоит картина, по реакции Лоуренса. Её уши и хвост опустились под капюшоном и юбкой. Если бы она увидела просто картину, она, без сомнений, не захотела бы её с таким отчаянием. Она их повидала немало во время путешествия и никогда раньше не просила. Но на сей раз ей попалась та, на которой она видела свою дочь, обладавшую тем же лицом, что и она, и видела Коула, которого знала ещё ребёнком. Конечно, она захотела такую картину.

— Эй, не делай такое лицо, — положил ей руку на плечо Лоуренс, но она не ответила.

Он вздохнул, порылся в кошеле с монетами и вытащил ещё один серебряк.

— Ты сможешь на это купить много пергамента и хорошей еды в городе, а потом описать свой пир.

Обычно в таком случае её глаза начинали сиять, но сейчас они безрадостно смотрели в землю. И всё же с монетой в руке она казалось не такой подавленной.

Лоуренс немного поразмыслил и заговорил:

— Или мы могли бы попытаться поднакопить на краски, не тратя деньги на то, что нам не нужно. К счастью, у нас есть один художник, с которым мы встретились в нашем старом странствии.

— Та свинья, нет?

— Господин Хьюг, баран.

Лоуренс зарабатывал больше денег, чем раньше, и потому то, что он мог высвободить из своего кошеля, чтобы угодить Хоро, стало значительно большим. Если сэкономить на этом, получилось бы очень даже немало.

И даже с мокрыми глазами Хоро оставалась мудрой волчицей. Скорее всего, она со своими обвисшими волчьими ушами думала сейчас именно об этом. В этом случае ей приходилось бороться сейчас со своими желаниями.

— Ты... возьми это... — сказала Хоро, протягивая ему серебряки обратно.

Лоуренс был удивлён, но не тому, что её рука дрожала. Она так хотела отведать жареную селёдку и прохладный эль, но всё же выбрала бережливость.

Хоро! Выбирающая бережливость!

Лоуренс был тронут чувствами Хоро, но он не забыл своего практичного, торгового решения.

— Как насчёт одного на сегодня? — сказал он, взяв серебряки и возвращая один обратно. — Путь в тысячу миль начинается с первого шага. Нам надо держаться этого это каждый день.

Её свежая жареная сельдь и эль вернулись к ней, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. И затем с видом, словно уже ни за что не отпустит этот серебряк, она взяла монету обеими руками и прижала к груди. Лоуренс не мог сдержать улыбки, увидев такое её поведение, и удостоился её взгляда.

— Ты всегда находил способ быстро разбогатеть и постоянно нарывался на неприятности, ты не смеешь смеяться надо мной!

— Да, прости за это...

— Хммпф! — сердито отвернулась Хоро, не выглядя, впрочем, расстроенной.

Они могли проложить такой путь, который в итоге приведёт к картине, но не исключит вкусную еду. Хоро однажды сказала, что воздержанность не всегда даёт хорошие результаты. Отказ от одного ради другого не обязательно будет правильным выбором.

— Хорошо, тогда иди к лавкам. Я найду для нас корабль в компании Дива. Ты в порядке, верно? Помни, ты можешь спросить у людей, куда идти.

— Я Хоро, мудрая волчица. Я не ребёнок.

— Да, конечно, — ответил Лоуренс и продолжил, — и раз ты не ребёнок, обязательно захвати сельди на мою долю.

Хоро краем глаза посмотрела на него и сказала:

— И ты мне вернёшь за это.

— Но это был мой... — начал он возражать, но отступил, когда она обнажила клыки и зарычала на него. — Хорошо, я понял. Удостоверься, что эль холодный.

— Я знаю! Дурень! — ответила Хоро, спрыгивая с повозки. — Дерьмо, не заставляй так плакать ту, что носит звание мудрой волчицы.

Хоро была хитрой, но иногда вела себя как ребёнок даже больше, чем Миюри.

— Ладно, думаю, именно поэтому я никогда не устану от тебя, — пробормотал он насмешливо и почесал голову. — Но картина?..

Он отказал Хоро, когда она просила его со слезами на глазах, не из-за мелочности. Картины действительно стоили ужасно дорого. Он перелистал в голове свои возможности, но средств на картину явно недоставало. Нанять художника, который будет рисовать, купить краски и многое другое — это выльется в невероятные деньги.

Вот почему кое-что привлекло его внимание, когда он узнал, что эти священники заказали картину. Пусть они действительно хотели повесить картину, ведомые своей верой, но денежная мощь, позволившая им так легко заказать её, и то, что им не пришлось думать дважды о деньгах, показали, что при всех разговорах о реформе и праведной вере их положение оставалось привилегированным. Однако не было смысла оправдывать их отсутствием у них чувства изменений в мире. Ему нужно было подумать о своём денежном положении.

— Если этого у нас нет, нам просто надо это получить.

Лоуренсу нужно было добыть большие деньги и достаточно быстро. Хоро решительно протестовала против его попыток много заработать, но он ещё сохранил гордость торговца. К тому же в этом городе было отделение компании, которую он всегда держал в голове.

Лоуренс взялся за поводья и направил шагом лошадь в сторону компании Дива.

Дива являлась огромной компанией, охватившей все северные земли своим влиянием и своими отделениями. Здесь, в Атифе, Дива располагала великолепным торговым домом.

Восемнадцать лет назад Лоуренс и Хоро выручили эту компанию, попавшую в тяжёлое положение из-за внутреннего раскола, с тех пор с руководством Дивы завязались тесные личные отношения. А в одном письме Коула и Миюри говорилось, что они останавливались в торговом доме Дивы в Атифе, так что Лоуренс имел повод к ним заехать и поблагодарить за заботу.

Управляющий торговым домом встретил Лоуренса, конечно, очень гостеприимно, даже, кажется, чрезмерно гостеприимно. Лоуренс мог поручиться, что за напряжённой улыбкой управляющего таится страх. Особенно он проявлялся при упоминании имён Коула и Миюри.

В письмах говорилось, что, несмотря на череду удач и неурядиц, путешествие Коула и Миюри в целом протекало хорошо. Лоуренса волновало, не утаивали ли что-то от него эти письма, но ему было неловко давить на управляющего, опасливо следившего за каждым движением Лоуренса и выказывавшего высочайшее уважение. И потому, оставив это, он после выполнения положенных формальностей попросил разрешения остановиться в торговом доме. Тут же получив в своё распоряжение лучшую комнату в здании, Лоуренс занёс вещи, а затем расспросил управляющего.

Исходя из того, что тот ему рассказал, Лоуренс направился к одному из самых оживлённых причалов в портовом городе Атиф, его целью было место, упоминание которого взволновало бы любого торговца. У причала находилось несколько лавок, представительств торговых домов и даже ряд ремесленных мастерских, Лоуренс шёл в здание на углу, украшенное железной вывеской в виде сельди. Место походило на таверну, торговавшую морскими продуктами, но это было не так. Когда он открыл дверь, ему в лицо ударили громкие голоса и душный, жаркий воздух.