Предел свободы. Часть первая

— Но ведь есть же клятвы между родами...

— Клятвы служения магическому сообществу и английской короне гораздо сильнее. Они не позволят тому, кто поклялся, скажем, жизнью, управлять магической Англией... Почему, ты думаешь, Темный Лорд развязал войну? Здесь все держится на договоренностях и союзных обязательствах. Естественно, все должно быть подкреплено силой.

Люциус какое-то время смотрел в пространство. Затем его взгляд стал жестким:

— Запомни, Драко, если наш род устоит... род Креббов должен прекратить свое существование! Малфои всегда платят по счетам.

Драко сглотнул, а затем спросил:

— А... Гойлы?

Люциус отмахнулся:

— На твое усмотрение. Отец юного Грегори остался верен нам... а вот сам мальчик внушает мне сомнения. Впрочем, если они будут угрожать роду... можешь не колебаться.

— Зачем ты все это рассказываешь? — набрался смелости Драко.

— Я отправляюсь в Азкабан, — буднично произнес Люциус. — Хранение темного артефакта, уверен, Артур Уизли обмочился от восторга, когда услышал. Но не волнуйся, всего полгода мне доведется провести в изысканном обществе кузена и кузины твоей матери. В общем, это не важно. Видишь ли, когда авроры пришли в наш дом, я был готов. Все темные артефакты были перепрятаны, кроме одного... О тайнике знали только двое. Я и Темный Лорд. Учитывая последующую пропажу артефакта, думаю ты понимаешь, что произошло...

— Он... он больше не доверяет нам?

— Он списал нас, — поджав губы, ответил Люциус. — По крайней мере, меня. Учитывая, что наша вражда с Дамблдором стала кровной... мне не выпутаться, сын. То, что я прямо сейчас не обживаю камеру в Азкабане, обошлось мне в сто тысяч галеонов. Дали время на реорганизацию благотворительного фонда помощи Сент-Мунго. Впрочем, я не расстроен, нет. Может статься, что тюремная камера для меня — самое безопасное место на земле. Таким образом, я жив только до тех пор, пока Темный Лорд не выступит открыто и не начнет карать отступников... Или до меня может добраться Дамблдор. У старика очень длинные руки. Ты должен быть готов. После моей смерти ответственность за род ляжет на твои плечи. Можешь начать завоевывать симпатии на своем факультете. Старые пути, боюсь, отрезаны наглухо. А теперь ступай.

Драко вздрогнул и чуть сгорбился, будто ответственность уже начала давить ему на плечи.

* * *

Хогвартс-экспресс. Январь 1992.

— Вот и закончились каникулы, — с сожалением протянул Рон. Все "лесное братство", не сговариваясь, собралось в одном купе.

— Это точно, — кивнул Симус. — Как прошло Рождество, парни?

Ребята начали наперебой рассказывать, как прошли их каникулы.

— Бабушка сказала, что гордится мной, когда я рассказал, что случилось в лесу, — вставил свое слово Невилл, и всем в купе стало отчего-то неловко.

Повисла пауза.

— Нам повезло что мы выбрались, — прервал тишину Гарри.

— Это да, — растерянно поддакнул Дин.

— Хватит ныть. Мы выбрались, потому что были достаточно сильны. Потому что действовали вместе, — разгорячился Малфой. — Уверен, что слизеринцы бы просто обосрались, а затем дружно стали кормом для этих мерзких пауков.

В углу что-то одобрительно промямлил Рон, и было непонятно — то ли он согласен с предполагаемым концом слизеринцев, то ли с тем, что пауки мерзкие.

Внезапно дверь распахнулась, и в купе вошел Нотт, сопровождаемый Забини и Креббом. Гойл держался чуть в стороне.

— Вы только посмотрите... герои Запретного леса... — ровно произнес Нотт с маской безразличия на лице.

— Пошел нахер, — ответил Симус.

— Что? — на лице Нотта появилось недоумение.

— Пошел. Отсюда. Нахер. — повторил ирландец.

— Или мы выкинем вас с поезда, — добавил Малфой.

Нотт молча повернулся к нему.

— Не веришь? — спросил Драко, испытующе глядя на слизеринца.

Тот развернулся и вышел из купе. Сопровождающие его слизеринцы последовали за ним. Кроме Гойла, который задержался в дверях, чтобы сказать :

— Это из-за вас, Малфоев, погиб мой отец... Я буду с ними... и вы все заплатите...

В этот момент никто не мог бы усомниться, что Драко — сын Люциуса Малфоя. Жестким взглядом он буквально пригвоздил Гойла к стенке вагона, лицо его будто окаменело.

— Ну что ж... ты сам выбрал... — ледяным тоном произнес Малфой.

Гойл поспешил убраться. Когда дверь купе захлопнулась, Рон спросил:

— Что это было?

— Потом расскажу, — отмахнулся Драко.

Они беседовали до самой станции, когда Гарри внезапно вспомнил:

— Ребята, а вы не видели Гермиону?

— Она с Лавандой и Парвати через два купе слева. Грейнджер выучила кучу косметических заклинаний, и девчонки вцепились в нее мертвой хваткой, — усмехнулся Симус.

20.05.2013

Глава 12.

Хогвартс, февраль 1992.

Гарри лежал в спальне первокурсников Гриффиндора и размышлял о том, что если события и дальше будут развиваться такими темпами, то этот год принесет в его жизнь еще множество перемен. Все оставшееся до конца каникул время мальчик проводил в изучении того, что он посчитал важным. Подаренная дядей книга проклятий оказалась практически бесполезной. Единственное, что ему оказалось по силам использовать, был темный аналог безобидного жалящего проклятья. Вся разница была в том, что одно заклинание приводилось в действие силой чар, а его темный аналог требовал четко выраженного намерения уколоть соперника. Вот и все. Сам Гарри считал, что различие методик не только ничего не меняет, но и в данном случае разглагольствования о темной магии... несколько лицемерны. Это как "я просто нажимаю на курок" и "я стреляю в человека" — результат один.

Попытки немного разобраться в ментальной магии принесли облегчение, но в то же время и разочарование. Продравшись сквозь языколомные и явно устаревшие речевые конструкции, обильно сдобренные магическими терминами, Гарри уяснил для себя главное — никто не может прочитать его мысли как открытую книгу. Максимум, на что способно единственное условно атакующее заклинание менталистики — позволить заклинателю считывать поверхностные мысли и эмоции. Дальше уже шел высший пилотаж. Следовало установить с жертвой эмоциональную связь , причем эмоции или их комбинации могли быть любыми. Главное — не позволить объекту оставаться равнодушным. В общем, с таким трудом раздобытые книги повествовали о методах психологической раскачки жертвы. Нет, это конечно было очень интересно и наверняка непросто в исполнении, но никаким тайным знанием тут и не пахло. У самого Гарри имелись в коллекции подаренные дядей книги по практической психологии, которые содержали некоторые приемы... Поттер решил, что если он когда-нибудь соберется овладеть менталисткой всерьез, то первым делом начнет с изучения маггловской литературы. Окклюменция была, несомненно, полезна. Гарри прикинул, что хорошо организованный разум будет выполнять многие действия намного эффективнее. Но, поразмыслив, он решил, что игра не стоит свеч. Дело в том, что, перестраивая свой разум в определенном порядке, волшебник буквально стелил ковровую дорожку к своей памяти. Ну а любые ментальные щиты новичка не станут препятствием для опытного легиллимента. В итоге Гарри решил не заморачиваться и до поры плюнуть на все это, понадеявшись на свой уравновешенный характер.

Но были и приятные моменты. Настоящим прорывом стало освоение конфундуса. Заклятья, не изучаемого на младших курсах. Заклятие далось Гарри не с первого раза и даже не с десятого. Безуспешные попытки продолжались до тех пор, пока он не уловил принцип. И самой подходящей аналогией оказался бильярд. Волшебник концентрирует свою волю в один шар и направляет его прямо в "пирамидку" сознания цели. При этом магия играет роль кия. Несмотря на очевидную опасность заклинания, оно не относилось к разряду боевых, и Гарри быстро понял, почему. Стоять на одном месте и концентрировать волю для нанесения одного удара... Не лучшая тактика на поле боя.

Само заклинание выходило у мальчика не слишком хорошо. И дело было даже не в том, что он был слишком юн для подобных заклятий. Продолжая аналогию, у него был надломленный кий и отсутствие постановки удара... Гарри решил довольствоваться тем, что ему удалось условно освоить столь непростое заклинание.

Еще одним открытием стала найденная в сумке книга о рунах. Гарри и раньше увлекали таинственные и красивые магические символы. Но то, что он узнал... До Поттера внезапно дошло, что учебные пособия, которые он начал постепенно изучать, были не более чем азбукой для малышей, с картинками, которые обозначали ту или иную букву. Перед ним открылся настоящий язык магии. Да, палочки позволили творить магию гораздо быстрее и во многом эффективнее. Но это была замена поэтического слога на язык жестов и невнятное мычание. Кроме того, наиболее сложные заклинания требовали движений палочки, очерчивающих определенную последовательность рун. Надо ли говорить, что творить высшую магию без них невозможно вообще? Когда вопросы защиты разума отошли на второй план, Гарри с головой погрузился в изучение кельтского языка магии, забросив ради этого даже изучение новых заклинаний и истории магического мира.

Понимание того, что он слишком оторвался от происходящего в реальном мире, пришло к нему, когда однажды вечером он услышал четкую, произнесенную на всю гостиную фразу Малфоя:

— Тот-Кого-Нельзя-Называть возвращается! — эта фраза мгновенно породила множество испуганных вздохов и переключила внимание на оратора. — По крайней мере, так считают слизеринцы, которые наглеют с каждым днем!

Дальше, пользуясь наступившей тишиной, Драко толкнул речь о необходимости сплотить ряды и вообще держать ухо востро. Для этого он предложил возобновить совсем уж древнюю гриффиндорскую традицию выставлять часовых на подходах к башне и начать совместные тренировки с тем, чтобы быть готовыми, если вдруг события будут развиваться по худшему сценарию. Гарри решил, что идея бредовая, и её никто не поддержит, и был, в общем-то, прав. Старшекурсники были больше озабочены экзаменами, Вуд и остальные члены команды опасались, что предлагаемые нововведения могут помешать квиддичным тренировкам, а остальным вполне хватало того веяния старых традиций, которое привнес Гарри, предложив всем изучить альманах.

Наверное, не стоило удивляться, что Симус, который помнил, что Малфой без колебаний кинулся к нему на выручку, в результате чего пострадал больше всех, решил выразить свою признательность, поддержав идею блондина. Невилл добавил, что если бы они были достаточно тренированы, то события в Запретном лесу могли пройти более гладко...Этого было достаточно для того, чтобы Дин Томас проявил солидарность и утянул за собой Рона Уизли. Гарри неохотно присоединился к ним, не желая подводить тех, с кем сражался бок о бок против гигантских пауков. Даже Грейнджер неуверенно выразила готовность присоединиться... если эти мероприятия получат одобрение руководства школы. Малфой ответил, что не нужно бояться отстаивать свои права, а вымаливать разрешение у Макгонагал было бы совсем не в духе Гриффиндора. Это заявление вызвало горячую поддержку близнецов Уизли, которые, тем не менее, присоединиться к патрулям отказались. Что заставило второкурсника МакЛагена и шестикурсника Дэррела Локсли поддержать затею, оставалось загадкой.

Так проходили дни. Гарри все так же был погружен в изучение рун, перемежаемое совместными тренировками и, в нарушение всех правил, ночными бдениями возле башни. Как ни странно, за две недели дежурств рядом не появлялась ни миссис Норрис, ни её хозяин. Даже Пивз по каким-то причинам был занят где угодно, только не рядом с Гриффиндорской башней.

Гарри стоял на посту уже час, Рон ошивался где-то поблизости, и, чтобы скоротать время, мальчик решил побеседовать с действительным Хранителем Гриффиндора.

— Простите, мадам, — обратился он к портрету полной дамы. — Мне где-то попадалась информация, что портреты в замке... сотрудничают с текущим директором... Почему он позволяет нам делать все это... пошла уже вторая неделя...

— Вы совсем отстали от жизни, молодой человек. Как раз таки две недели директор Дамблдор отсутствует в замке, — полная дама улыбнулась. — Портреты не обязаны подчиняться его заместителю, а мне лестно, что молодежь все еще помнит наши традиции...

Этот момент стал поворотным. Гарри решил на время сбавить темпы в своем обучении и, так сказать, оглядеться вокруг. Как оказалось, пропустил он многое.

Начать с того, что в хижине Хагрида случился пожар. Директор действительно покинул школу около двух недель назад и, по сообщениям Пророка, безвылазно пропадал в Визенгамоте, который после ареста Малфоя-старшего заседал практически непрерывно. Видимым результатом деятельности Дамблдора стало принятие закона о защите магглов, принятом во втором чтении практически без поправок. Судя по количеству статей, посвященных тем или иным событиям в высшем законодательном органе магической Англии, политическая жизнь страны буквально бурлила. Похоже, арест Люциуса Малфоя сдвинул лавину.

Тем временем, в отсутствие директора, дела в школе шли не лучшим образом. Нет, что касается учебной работы или там хозяйственных дел, то тут все было по-прежнему. Однако вражда факультетов после каникул вспыхнула с новой силой. Напряжение начало копиться сразу же по возвращении школьников в замок, однако открытых проявлений вражды не было. Возможно, дело было в том, что в Слизерине проходили какие-то свои, скрытые от остальной школы процессы, а может быть, присутствие Дамблдора остужало горячие головы. Как бы то ни было, с отъездом директора начались и первые стычки. Не слишком серьезные поначалу, они внесли значительное смятение в умы гриффиндорцев. Все дело в том, что разбор полетов проводили, как водится, Снейп и Макгонагал. Заместитель директора всегда была за справедливость. Снейп за слизеринцев. Справедливость. Слизеринцы. Гриффиндорцы были сами по себе. Столкновения становились все ожесточеннее. Представители обоих факультетов регулярно мелькали в больничном крыле. Понимание ситуации пришло к гриффиндорцам не сразу. Но с каждым днем и с каждым представителем их факультета, отправленным в больничное крыло... с каждой отработкой, с каждым потерянным баллом факультет сплачивался все больше. Альманах , работы, посвященные факультету львов, и труды его выдающихся выпускников зачитывались по вечерам в едва ли не торжественной обстановке. Все стало восприниматься очень серьезно. Есть мы, и есть они. Даже глупая, как считал Гарри, затея Драко с патрулями получила своих сторонников. Очень многие стали присоединяться просто из чувства солидарности. Разумеется, Макгонагал не могла оставаться в неведении вечно, и однажды, видимо, какие-то слухи достигли её ушей, она застала ночной патруль вне башни, лишила факультет около тридцати баллов и разогнала всю эту самодеятельность.

На следующую ночь очередная смена как ни в чем ни бывало охраняла вход в гостиную факультета. Даже Перси Уизли не осмелился пожаловаться декану.

Гарри с удовольствием наблюдал, как дом его предков возвращается к истокам. Но поначалу даже он воспринимал все это скорее как игру, имеющую цель укрепить командный дух. Малфой достиг своей цели, заработав некоторое уважение среди однокурсников, в то время как старшекурсник Локсли формально возглавил их тренировочное движение. И вроде бы все шло не так уж и плохо. До двадцатого февраля.