Кинотеодолит КТ-50 и кинотелескоп КСТ-80, наводящиеся по сигналам сдвоенного радиолокатора, следили за полётом ракеты на расстоянии не менее 500 километров. Кинотеодолит измерял параметры траектории, а кинотелескоп с фокусным расстоянием 10 метров снимал процесс разделения ступеней. (По учебному фильму «Испытание МБР Р-7» http://www.youtube.com/watch?v=y4LVqi7sMVw Как они выглядели, можно посмотреть здесь http://kik-sssr.ru/IP_4_Turatam_old.htm)
Королёв опасался, что подведёт аппаратура управления. Все приборы пока что испытывались только на стендах, в режиме телеметрии. Как они поведут себя в полёте — не знал никто.
Аппаратура отработала штатно. Позже, когда расшифровали сигналы системы «Трал» — убедились, что сбоев не было. По трансляции объявили:
— Есть отделение головной части.
С первого измерительного пункта, где был установлен монитор «Трала», в реальном времени отображавший некоторые параметры в виде зелёных столбиков на экранах электронно-лучевых трубок, Голунский и Воршев доложили, что разделение прошло успешно, соударений головной части и второй ступени не зарегистрировано. (АИ)
Королёв связался с Камчаткой.
— Гостей ждёте?
— Все готовы, — ответили с полигона.
Головная часть вошла в атмосферу раскалённым болидом, прочертив в небе хорошо заметную светящуюся полосу. Её полёт контролировался дирижаблем ДРЛО, а также наблюдался визуально, средствами приборного контроля, и с поднятых в воздух вертолётов.
Камчатка сообщила, что отклонение от точки прицеливания составило около 3-х километров к северу. При расчётной мощности термоядерной БЧ в 800 килотонн это было почти приемлемо.
На месте падения головной части образовался кратер диаметром около 12 метров. Вся аппаратура была полностью разрушена. Никто и не надеялся, что какие-либо приборы уцелеют.
Когда по трансляции объявили, что головная часть достигла цели, люди бросились обнимать друг друга, кто-то закричал «Ура!», Мрыкин и Келдыш поздравляли Королёва. На позиции воцарилась атмосфера праздника.
Принятые меры контроля помогли. Ещё сырая, неотработанная ракета уже во втором запуске выполнила полётную программу. Были мелкие замечания по работе некоторых бортовых систем, выявленные после проявки и анализа плёнок с записью параметров «Трала». Но в целом испытания можно было считать удачными.
Королёв спустился в бункер и начал звонить в Москву. Там шёл десятый час вечера, но он знал, что абонент на другом конце провода не спит, и с нетерпением ждёт известий.
— Хрущёв слушает, — послышался бодрый голос в трубке.
— Здравствуйте, Никита Сергеич! Докладывает Главный конструктор Королёв, — разговор шёл по защищённой линии ВЧ, можно было не опасаться и говорить как есть. — Запуск прошёл успешно, сейчас готовимся проявлять и анализировать плёнки. С Камчатки сообщили — наблюдали падение объекта в расчётном районе.
— Молодцы! Поздравляю! — в голосе Первого секретаря ЦК отчётливо слышалось торжество. — Спасибо, Сергей Палыч, от всего сердца, спасибо! Порадовали старика!
Разговор был коротким, Хрущёв лишь уточнил пару технических моментов, о которых успел узнать за время общения с ракетчиками, и отключился.
Поднявшись из бункера на поверхность, Королёв попал в круговорот радостных, празднующих людей. Вокруг него тут же собрались остальные члены Совета Главных конструкторов, его заместители, подошёл председатель ГосКомиссии Руднев.
(Руднев Константин Николаевич, в 1957-58 гг зам Председателя Госкомитета по оборонной технике, председатель Госкомиссии на испытаниях Р-7)
Королёв официально доложил Рудневу об удачном завершении полёта.
— Это надо отметить, — сказал Константин Николаевич, выслушав рапорт.
— Приглашаю ко мне, — сказал Королёв. — Нина Ивановна мне шоколадный торт прислала, большущий, мне одному не одолеть. Помощники нужны.
(В реальной истории торт был вручен Б.Е. Чертоку как утешительный приз, когда он остался руководить на полигоне подготовкой к 3-му пуску, а все Главные уехали обратно в Москву. Тем не менее, торт был, это реальный факт. Б.Е. Черток «Ракеты и люди»)
После удачного запуска Р-7 Хрущёв собрал на совещание НТС СССР руководство Главкосмоса и основных разработчиков ракетно-космической техники, атомщиков, а также военных. Устинов, Келдыш и Королёв по его просьбе подъехали за час до начала общего совещания. С «посвящёнными в Тайну» разговор был особый. Никита Сергеевич пожалел, что отсутствовал Курчатов — он не успевал приехать до начала общего совещания.
— Ну, молодцы. Проходите, присаживайтесь, — довольный успешным запуском Хрущёв всегда был радушным хозяином, однако сразу перешёл к делу.
— Сергей Палыч, ракету мы запустили, — сказал он. — Что дальше?
— Военные требуют начинать лётно-конструкторские испытания Р-7 в варианте МБР, — ответил Королёв.
— А вы сами как думаете? — спросил Хрущёв.
— Глупость это. Спутник запускать надо.
— Именно, — Хрущёв веско приложил ладонью об стол. — Р-7 — ракета ни разу не боевая, я это Георгию и Митрофану Иванычу уже раз десять вдалбливал. Один стартовый комплекс «семёрки» обходится в полмиллиарда рублей. Подготовка к пуску — пять-семь суток. Тогда как всего один запущенный нами спутник вогнал Штаты в панику.
— Никита Сергеич, но ведь задница-то по-прежнему голая! — сказал Устинов. — Чем супостата пугать будем? Один раз они спутника испугались. Второй раз — не прокатит. Вон, кот ваш их только разозлил.
— У тебя, Дмитрий Фёдорович, до прошлого ноября вообще ничего не было, кроме твоих ложных ракетных позиций, — ответил Хрущёв. — И что, напали американцы?
— Нет, но... вдруг узнают, что позиции ложные? Кто тогда им помешает напасть? Бомбардировщиками не отобьёмся. А по «тем документам» ясно, что даже 4 старта Р-7, что были построены, уже их отрезвили, — сказал Устинов.
— Да не четыре старта их отрезвили, а то, что они не знали, сколько всего у нас МБР, — ответил Хрущёв. — В «той истории» ложные ракетные позиции тоже строили. Американцы тогда предположили, что у нас примерно 44 реальных ракеты, и то струхнули. А сейчас у тебя 360 пусковых, из которых сколько построены по реальным спецификациям?
— Двести, — ответил Устинов. — Точнее, двести сорок.
— То есть, как только Янгель начнёт делать свою Р-16, мы сможем немедленно ставить её на боевое дежурство на уже подготовленные позиции, и с уже натренированными на макетах расчётами, так? — спросил Хрущёв.
— Так, — проворчал Устинов. — Но до Р-16 ещё далеко. Михаил Кузьмич только-только в конце июня Р-12 на испытания выкатит.
— Челомей всё ещё своими ПКР занят! — посетовал Никита Сергеевич. — Нельзя его сейчас с этой работы срывать. А то я поручил бы ему недорогую межконтинентальную сделать.
— Фантазёр ваш Челомей, — буркнул Устинов. — И прожектёр.
— Фантазёр не фантазёр, а в той истории тысячу УР-100 напилил и паритет с Америкой обеспечил, — возразил Хрущёв. — Я сужу по делам, а не по родству. Не думай, что если он мне свояк, так я ему доверяю больше, чем Сергей Палычу, или Янгелю.
Устинов помрачнел. Челомей был ему поперёк горла, но сделать он ничего не мог. За Челомея горой стояли и флот и Хрущёв.
— Сергей Палыч, а с вашей разработкой РТ-2 как дела? — спросил Дмитрий Фёдорович.
— Если честно — не очень хорошо, — признался Королёв. — Это, скорее, задача на перспективу. Сейчас очень много сил и времени отнимает «семёрка». Да и атомщики не радуют — головную часть массой менее полутора тонн разработать пока не могут, а у РТ-2 забрасываемая масса получается всего 600 килограммов. И с хранением крупных твердотопливных зарядов пока что есть сложности. В общем, при всём желании, раньше 1960-61 года РТ-2 на испытания не выйдет.
— Щёлкин обещал в скором времени сделать боеголовку полегче, — заметил Хрущёв.
— Всё равно с гироскопами пока плохо, Никита Сергеич, — ответил Королёв. — Раньше 59 года мы нормальных гироскопов не получим, хоть и начали по ним работы раньше. Три года надо, минимум. Единичные образцы высокооборотных гироскопов мы получаем, но это лабораторное производство.
(В реальной истории первые гироскопы, обеспечивающие достаточную точность на межконтинентальных дальностях наша промышленность освоила где-то к 1963-1964 г)
— Вот и я говорю, раз пока нам американцам напугать нечем, будем их пугать тем, что есть, — ответил Хрущёв. — тяжёлый научный спутник у вас готов, Сергей Палыч?
— Готов, Никита Сергеич, мы же его по вашему указанию ещё в 54-м готовить начали, — ответил Королёв.
Речь шла о спутнике, известном в нашей истории как «Спутник-3». Это был крупный аппарат массой 1327 кг, несущий 12 научных приборов.
— Вот его и запустим, — решил Хрущёв. — И дальше, в процессе испытаний ракеты, будем запускать головные части и спутники попеременно. Проводить лётно-конструкторские испытания и отрабатывать ракету всё равно надо, сами собой все её недостатки не вскроются, так?
— Конечно, — подтвердил Королёв.
— А стрелять такими ракетами — удовольствие недешёвое. Спутник у вас один подготовлен?
— Три.
— Это хорошо. На случай, если ракета откажет. Так и договоримся, — сказал Хрущёв. — С радиационными поясами разобраться не забудьте. Не хрен приоритет их открытия какому-то там ван Аллену отдавать.
— Уже учли, — кивнул Королёв.
— А дальше вы что планируете?
— Дальше, Никита Сергеич, надо отрабатывать орбитальный корабль-спутник для полёта человека, — убеждённо сказал Королёв. — Михаил Клавдиевич над ним сейчас работает, совместно с Феоктистовым. Ну, а пока корабль не готов, можно попробовать запускать автоматические межпланетные станции к Луне, Марсу, Венере. Я вот тут с Лавочкиным переговорил, хочу передать его заместителю Бабакину всю тематику АМС для Луны, Венеры и Марса. А то На Тихонравова и Феоктистова получается слишком большая нагрузка — они и 5 типов спутников делают, и пилотируемый корабль, и АМС ещё... Семён Алексеич с Георгием Николаичем не возражают, скорее даже проявляют интерес.
— Тематику АМС Бабакину передавайте. Луноход у него получился, так может, году к семьдесят первому и марсоход сделает? Посадочную площадку присматривать надо, — согласился Хрущёв. — Постановление готовьте совместно, я протолкну. Спутники для народного хозяйства запускать надо, Сергей Палыч! Прежде всего — связь. Фоторазведка для военных. Навигация. Разведка погоды.
— Да понимаю я, Никита Сергеич! Во всех этих направлениях работа идёт, но по каждому из них что-то нас держит, — посетовал Королёв. — По спутникам связи — пока держит отсутствие надёжной силовой электроники и долгоживущих солнечных батарей. Каждый месяц по спутнику запускать — страна без штанов останется.
— Для фоторазведки нужен корабль, аналогичный пилотируемому кораблю-спутнику, то есть, со спускаемым аппаратом, способным доставить отснятую плёнку с орбиты на Землю. Передавать высококачественное изображение по телевидению на сегодняшний момент невозможно. Получим возвращаемый корабль-спутник — будет и фоторазведчик.
— Для навигации нужны атомные часы и опять-таки — долгоживущий источник энергии. Долгоживущий — это хотя бы год. Ни того ни другого пока не создано, — Королёв мрачно загибал пальцы. — Атомные часы получим, скорее всего, в следующем году, Николай Геннадьевич Басов над ними работает, а вот с энергоисточником пока глухо.
— Для разведки погоды оптика высокого разрешения не нужна, сгодится обычная система на основе современного телевидения. Если только удастся решить проблему долгоживущих солнечных батарей, чтобы работали не месяц, а хотя бы полгода, лучше — год, тогда и разведка погоды получится.
— Для спутников СПРН нужна точная навигация, чтобы засекать место старта и от него рассчитывать траекторию.
Королёв развёл руками, глядя на Хрущёва.
— Ясно. Выше головы не прыгнешь, — подытожил Никита Сергеевич. — С энергетикой будем решать. Малогабаритный атомный реактор на спутнике поставить можно? У нас же Бондарюк над таким реактором работает.
— Теоретически — да, практически получится тяжёлое и опасное устройство, — пояснил Королёв. — Особенно в случае аварии носителя. Бондарюк радиоизотопный источник делает. Он тоже опасный, но не такой тяжёлый. Но большого количества энергии не даст. С реактором можно получить побольше, но всё упирается в преобразователь. Если бы иметь на борту турбинку, можно было бы атомным реактором обеспечить аппарат энергией. Но турбинка будет работать как гироскоп. Такой аппарат будет плохо маневрировать.
— А как же наши спутники «Молния» в «той истории»? — вспомнил Келдыш. — Они как раз ориентировались за счёт маховика, сохранявшего положение в пространстве. Роль такого маховика могла бы играть турбинка.
— Могла бы, — кивнул Королёв. — Но всё равно, такой источник энергии за несколько месяцев не сделаешь. На тяжёлом спутнике мы планируем поставить солнечные батареи, в дополнение к аккумуляторам, но у них пока КПД около 5%, и живут они ещё недолго.
— А нельзя ли греть теплоноситель для турбинки не реактором, а сфокусированным солнечным светом? — спросил Хрущёв. — Поставить на спутник большую линзу, или лучше даже зеркало из тонкой металлизированной плёнки, и сфокусировать отражённый свет на теплообменнике.
— Попробовать можно, но большая линза выйдет очень тяжёлой, а зеркало нужно очень большое, — объяснил Королёв. — Такой спутник можно закинуть на высокую орбиту, а на эллиптической, на которой работала «Молния», он будет на каждом витке слегка цеплять атмосферу Земли в перигее, и каюк придёт этому зеркалу из плёнки.
— Ясно, — кивнул Хрущёв. — Вот, кстати, насчёт высокой орбиты. Пока геостационарная орбита никем не занята, стоило бы подумать вот о чём. Собрать на высокой орбите очень большое орбитальное зеркало, которое могло бы обогревать наши северные районы, на которые попадает мало солнечного света. Такое возможно?
Королёв и Келдыш переглянулись, улыбаясь.
— Никита Сергеич, вы представляете, какого размера будет это зеркало? — сказал Келдыш. — И какую точность понадобится обеспечить, чтобы его геометрия была идеальной? А если будут отклонения формы — ничего не получится. Луч расфокусируется. Отражённым светом обогревать или получать энергию можно, но максимум, что нам по силам — это солнечная печь или солнечный «кипятильник» для раскрутки турбинки.
— Опять не попал, — улыбнулся Хрущёв. — Ладно, оставляю эту тему профессионалам. Простите старика за глупые вопросы. Но думать на перспективу необходимо. Вот, например, орбитальные станции, о которых мы говорили. А какие задачи на них можно решать?
— Научные эксперименты, прежде всего, биологические, физические, — начал Келдыш. — Кроме того, орбитальная станция может стать основой для тяжёлого межпланетного корабля.
— Эксперименты — это хорошо, это нужно, — согласился Хрущёв. — А орбитальный завод сделать можем? Мне электронщики часто говорят: вот, трудно на земле обеспечить чистую среду без примесей, высокий вакуум... А ведь в космосе вакуум бесплатный, клапан открыл — вот тебе и вакуум. Можем мы высокочистые полупроводники, к примеру, получать на таком орбитальном заводе?
