Никита Сергеевич понимал, что высказывать какие-либо претензии командиру части бессмысленно. Поблагодарив офицеров за службу, он поехал на дачу.
Вернувшись с дачи, Хрущёв вызвал Серова, министра обороны маршала Жукова, Главнокомандующего войсками ПВО маршала Бирюзова и командующего Московским округом ПВО генерал-полковника Батицкого.
Серов, предупреждённый заранее, прибыл первым, а Жуков, Бирюзов и Батицкий приехали чуть позже. Войдя в приёмную Первого секретаря ЦК, Жуков, на правах старшего по званию и должности, поинтересовался у помощника Хрущёва, Григория Трофимовича Шуйского:
— Не в курсе, из-за чего нас вызвали-то?
— Нет, — ответил Шуйский. — Заходите, товарищи.
По знаку Хрущёва Серов ознакомил военных с фотографиями и данными U-2. Затем Никита Сергеевич рассказал о своём визите на позицию ПВО. Рассказывал он красочно и с подробностями.
По мере рассказа Бирюзов и Батицкий медленно багровели. Уже одно то, что Хрущёв в рассказе упомянул больше технических подробностей об комплексе С-25 и ракете В-300, чем они знали сами, говорило о многом. А известие об американском самолёте-шпионе ставило все точки над «ё».
— Андрей Николаевич Туполев считает, что самолёт — не более чем высотный разведчик, и нести ядерное оружие не может, — сказал Хрущёв. — Тем не менее, с этим надо что-то делать. (В реальной истории, после 1-го полёта U-2 4 июля 1956 года было устроено совещание с участием конструкторов самолётов и зенитных ракет. Туполев, не зная характеристик и внешнего вида U-2, основываясь лишь на известной высоте, скорости и предполагаемой продолжительности полёта, предположил, что разведчик скорее всего похож на планер с одним мотором, одним пилотом и одним фотоаппаратом, спроектирован на пределе возможного и переносить тогдашнюю атомную бомбу неспособен. Когда стал известен реальный облик и данные U-2, они почти точно совпали с прогнозом Туполева.)
— Ну, так сбить его нахрен, да и всё! — решительно сказал Жуков.
— Какая у ракетчиков досягаемость по высоте?
— 20 тысяч.
— Ну, на пределе должны достать.
— Если не проворонят, — уточнил Хрущёв.
— Да что вы, товарищ Первый секретарь! — вскинулся Бирюзов. — Ни в коем случае!
— М-дя? — криво усмехнулся Никита Сергеевич. — Значит, так. У вас только один шанс. Скорее всего, разведчик пройдёт над Москвой один раз. Сфотографирует позиции 25-го комплекса и больше к Москве не сунется. Система стационарная, американцы не дураки. Они поймут, что над остальной территорией страны они могут летать безнаказанно. Если собьём его, Эйзенхауэр, вероятнее всего, запретит полёты, потому что не будет знать, что именно его сбило. А если провороним — они сообразят, что С-25 прикрывает только Москву, а остальная территория Союза для них — открытый лист. И будут донимать нас, по крайнем мере, пока не войдёт в строй С-75. И ещё не факт, что даже имея 75-ю систему, мы сумеем их быстро поймать.
Прогноз Хрущёва строился на информации из будущего и элементарной логике. Поразмыслив, маршалы с ним согласились.
— План мероприятий представите мне через три дня, — сказал Хрущёв.
Маршалы Жуков и Бирюзов явились с планом мероприятий в назначенный срок. Никита Сергеевич с интересом прочитал предложения военных.
— Батицкий писал? — спросил он. — Ну, что, неплохо... Несколько уточнений. Первое. Никаких радиопереговоров, пока следите за целью. Американцы нас слушают. Потому — радиообмен должен идти как обычно. От радиометристов в эфире — только обычные доклады: «Всё спокойно, никого не видели». Все боевые доклады — только по телефону. Радары тоже пусть крутятся в обычном режиме.
— То есть... Цель на сопровождение не брать? — удивился маршал Бирюзов.
— Нет. Пусть работают в режиме обзора, — ответил Хрущёв. — Насколько я понял Туполева, этот стрекозёл, — он указал на картинку с силуэтом U-2, — активно маневрировать не может. Забирается на самый верх и ковыляет потихоньку, в надежде, что его не заметят.
— Пожалуй, да... — согласился Бирюзов. — Вряд ли с такими крыльями он сможет резко спикировать и скрыться в складках местности или пойти на бреющем над лесом.
— Именно. Не тот случай, — кивнул Хрущёв. — Сплошное радиолокационное поле необходимо, но включать радары на сопровождение не надо — только спугнём. Пусть радары передают клиента от одного поста к другому.
— Дальше. Повесить дирижабли ДРЛО — это вы хорошо придумали, — одобрил Никита Сергеевич.
Дирижабли грузоподъёмностью 30 тонн, с антенной радара внутри оболочки — по американскому образцу — строились небольшой серией, начиная с конца 1955 года. (АИ) Они позволяли относительно быстро просматривать значительную территорию.
— Представьте, что вы летней ночью ловите комара, — сказал Хрущёв. — Можно зажечь свет и долго, нудно его искать, а потом полночи не заснуть. А можно попробовать лежать тихо и ждать, пока он возле лица не зажужжит. Вот тут-то его и прихлопнуть.
— Москва в этой операции — наше лицо. Ну, а с рукой и комаром — и так ясно, — усмехнулся Никита Сергеевич. — Потому — никаких истребителей. Пусть думает, что эти ленивые русские его проспали. Авось обнаглеет и спустится хоть на 500 метров пониже. Если в первом полёте он к Москве не сунется — чёрт с ним, пусть уходит. Так даже лучше. Американцы решат, что мы его не заметили, вконец оборзеют, и в следующем полёте наверняка полезут на Москву.
Маршал Бирюзов задумался на несколько секунд, затем кивнул.
— Интересная идея. Попробуем.
Подготовка длилась в течение 4-х месяцев, с марта до конца июня. Были проложены сотни километров телефонных проводов, перелопачены тысячи географических карт, десятки военных планов. Ракетчики на позициях С-25 проклинали тот день, когда они решили пойти в военное училище. Ситуация назревала медленно, словно нарыв.
В ходе подготовки план действий неоднократно менялся и уточнялся. По ходу подготовки Хрущёву пришла в голову идея попытаться дискредитировать директора ЦРУ Даллеса в глазах президента Эйзенхауэра.
Этот план основывался на значительной разнице во времени между Европой и США, знании хода событий, и элементарной наглости. Когда Хрущёв поделился идеей с Жуковым, и Бирюзовым, маршалы долго хохотали, а затем безоговорочно согласились всё организовать.
В 6 утра 4 июля, в День Независимости США (как видим, традиция запусков к национальному празднику родилась отнюдь не в СССР, нам тогда и запускать было особо нечего) пилот Херви Стокман (Hervey Stockman) поднял свой U-2 с ВПП базы Висбаден, пересёк границу Восточной Германии и взял курс в сторону Польши. Далее, согласно тексту дипломатической ноты СССР от 10 июля 1956 г: «в 8 часов 18 минут по московскому времени двухмоторный средний бомбардировщик ВВС США появился со стороны американской зоны оккупации Западной Германии, пролетел через территорию Германской Демократической Республики и в 9 часов 35 минут вторгся со стороны Польской Народной Республики в воздушное пространство Советского Союза в районе Гродно. Самолёт, нарушивший воздушное пространство Советского Союза, пролетел по маршруту Минск, Вильнюс, Каунас и Калининград, углубившись на территорию СССР до 320 км и пробыв над ней 1 час 32 минуты»
В действительности U-2 находился в воздухе более 8 часов. Он пролетел над Ленинградом, сфотографировал военные корабли в Кронштадте, и ушёл на запад над морем. Как и было предусмотрено планом, радиолокаторы работали в режиме обзора, никакие истребители в воздух не поднимались, и вся огромная машина советской ПВО старательно делала вид, что никакого чужого самолёта в небе нет.
Хрущёв в Кремле лично принимал по телефону доклады маршала Бирюзова, время от времени подходя к карте, втыкал в неё булавки с отметками времени прохождения самолёта через тот или иной пункт маршрута и сверял оный маршрут полёта с информацией из 2012 года. Серьёзных расхождений не было.
По иронии судьбы, вечером Никита Сергеевич и другие советские официальные лица были приглашёны на приём в американское посольство, по случаю Дня Независимости США. Посол Чарльз Болен был в курсе разведывательных миссий U-2, хотя и не знал, что первый полёт состоялся именно в этот день.
Зато можно представить, какие чувства испытывал Хрущёв, вынужденный согласно дипломатическому этикету, поднимать тосты в честь национального праздника США и за мирное советско-американское сотрудничество.
Входя 5 июля в Овальный кабинет, Аллен Даллес сиял, как рождественская ёлка. Президент Эйзенхауэр смотрел на него с лёгким недоумением.
— Чему вы так радуетесь, Аллен?
— Полный успех, господин президент! ПВО красных оказалась совершенно бессильна против нашего U-2. Только что доставили свежие снимки из Висбадена. Военные объекты русских видны, как на ладони. И ни одного перехватчика! Судя по радиопереговорам, их радары наш самолёт просто не видели. Я изучил все радиоперехваты. Ни одного доклада о высотной одиночной цели. Никаких шифрованных переговоров в эфире или условных терминов.
—Да? Ну-ка, дайте взглянуть.
Даллес передал президенту объёмистую папку с аэрофотоснимками. Айк достал старомодную большую лупу в металлической оправе и с интересом разглядывал снимки. Даллес зашёл сбоку и комментировал, показывая карандашом наиболее интересные объекты.
— Так вы считаете, что русские наш самолёт не заметили? — уточнил президент, разглядывая снимки. — Может, просто проспали? Эффект неожиданности?
— Не похоже, господин президент, — ответил Даллес. — Их ПВО весьма бдительна и обычно реагирует на наши попытки проникновения крайне нервно. А тут радары работали в обычном режиме обзора. Ни одной попытки взять наш самолёт на сопровождение. Ни малейшей реакции в эфире. Никаких перехватчиков в воздухе, кроме нескольких пар, отрабатывавших пилотаж над аэродромами.
— Когда прошлый раз наш RB-47 прорвался в позиционный район русских МБР, в эфире стоял такой гвалт, будто на финале национального первенства по бейсболу. А тут — обычные переговоры, спокойные деловые интонации, — Даллес, чувствуя себя героем дня, разливался соловьем. — Обратите внимание на этот снимок, господин президент. Это русский линкор «Октябрьская революция». Они его недавно подремонтировали, и теперь пускают в своей луже, которую называют Балтийским морем.
Эйзенхауэр переложил снимок в сторону и с интересом взял следующий. Качество снимков по тем временам было отличное.
— Вы считаете, русские перехватчики самолёт не атаковали? — спросил Айк. — Может быть, они пытались, но не достали? А ваш пилот их просто не видел?
— Это маловероятно, господин президент, — ответил Даллес. — U-2 оборудован перископом нижнего обзора, и все, что происходит внизу, пилот видит очень хорошо.
— Ну, допустим, — президент внимательно изучал в лупу аэрофотоснимок Кронштадта.
Внезапно что-то привлекло его внимание. Эйзенхауэр пригнулся, разглядывая детали, затем вдруг побагровел и спросил:
— А это что такое, господин Даллес?
— Э-э... Разрешите, господин президент? — Даллес взял у Айка лупу и пригляделся. — По-моему, это солдаты на плацу. Или матросы...
— Я вижу, что это матросы, господин Даллес! — взвился Эйзенхауэр. — Вы что, читать не умеете?!
Строй матросов на снимке явственно складывался в хорошо читающуюся надпись: «FUCK OFF».
— Э-э... Господин президент... Матросы, солдаты, они часто так развлекаются.. Встанут, а кто-нибудь из окна снимает...
— С некоторых пор, господин Даллес, при общении с вами у меня возникает ощущение, что я возглавляю нацию тупоголовых идиотов, — устало заметил Эйзенхауэр. — Позвольте вам заметить, что это русские матросы.
— Разумеется, русские, господин президент...
— Господин Даллес, русские матросы, фотографируясь на плацу из окна, встали бы так, чтобы получилось русское слово! Как там его... — президент заглянул в записную книжку. — Например, «Х#Й». Вот, посмотрите, как это пишется по-русски, господин директор Центрального Разведывательного Управления! А если они встали так, чтобы получилась надпись на английском, логично предположить, что тот, кто будет рассматривать снимки, читает по-английски! Как вы думаете, много ли американцев фотографируют русских матросов из окна казармы в Кронштадте?
— Вы хотите сказать, господин президент... — промямлил Даллес.
— Я хочу сказать, что вас провели, как идиота! — рявкнул Айк. — Вы думали, что ваш самолёт русские не видят? Так вот, они его прекрасно видели, знали его маршрут и отлично подготовились! Вывести солдат на плац можно и по тревоге, а вот научить их вставать, чтобы получилась читаемая надпись на английском — тут тренировка нужна!
Эйзенхауэр начал снова перебирать снимки всего маршрута U-2.
—Ага! Ну-ка, господин Даллес, что тут написано?
Директор ЦРУ взял лупу и присмотрелся. Строй солдат на другом снимке явственно складывался в надпись: «Dulles — idiot.»
— А здесь прямо-таки целое послание, — сказал президент, изучая очередной снимок. — Похоже, написано краской на плоской железной крыше. Вот, полюбуйтесь.
Надпись на крыше гласила: «Mr. President, Allan Dulles — idiot, fire him.»
— Русские мне прямо советуют вас уволить! — рявкнул президент. — И даже подсказывают, за что именно! Может, мне так и поступить? Где сейчас ваш хвалёный самолёт?
— Сегодня он должен был лететь фотографировать Москву... С учётом разницы во времени он уже должен был вернуться, — пробормотал Даллес.
Эйзенхауэр сунул ему в руки телефонную трубку.
— Звоните в Висбаден!
Директор ЦРУ набрал номер. Через несколько десятков секунд томительного ожидания он произнёс:
— Это Даллес. Где самолёт?
Выслушал ответ и сказал:
— Самолёт еще не приземлился, господин президент. Разрешите отбыть в Лэнгли для руководства операцией?
— Разрешаю, — буркнул Эйзенхауэр.
Как только Даллес покинул кабинет, президент поднял трубку телефона и попросил соединить его с базой в Висбадене.
Услышав ответ дежурного офицера, он произнёс:
— Говорит Главнокомандующий. Да. Президент Соединённых Штатов. Приказываю: Немедленно прекратить полёты разведывательных самолётов отряда «А» над территорией России и Восточного блока до особого распоряжения.
Второй полёт был назначен на утро 5 июля. U-2 взлетел задолго до того, как Эйзенхауэр позвонил и запретил полёты. В момент его взлёта в США был ещё поздний вечер 4 июля.
Пилот Кармине Вито (Carmine Vito) вёл самолёт согласно инструкции на высоте 65000 футов. В 8.54 по Московскому времени он вошёл в воздушное пространство СССР со стороны Польши в районе Бреста. Радиолокаторы засекли его в 7.41, ещё над Польшей. Дальше он пошёл на Минск, затем, через Смоленск, на Москву. Поскольку самолёт шёл слишком высоко, смоленские берёзы в этот раз оказались бессильны. :)
Связи с базой на маршруте не было, пилоты были предоставлены сами себе. Как и в первый раз, ни одного истребителя в воздухе не наблюдалось, поэтому на подходе к Москве пилот решил немного снизиться, чтобы на снимках получше получились мелкие детали. Теперь он шёл на высоте 60000 футов. Лучи русских радаров «чиркали» по самолёту, но скользили дальше, не задерживаясь. Радары ПВО по-прежнему работали в режиме обзора.
