Феникс - 3. Пламя обжигает

— Отлично, — Йарика села на землю, вытянула гудящие ноги. — Откуда ты взялся?

— Хотел тебя о том же спросить, — его голос становился все тише.

— Эй. Не спи. Тебя искала, — не стала скрывать шивера.

— Зачем?

— Ну, в Фениксе, в который вы так стремились, очень интересуются твоей персоной. Ты же единственный, кто из всей экспедиции выжил в Генке.

— Нет.

— Не считая Трэша.

— Тогда да. Только я бы не сказал, что он... живой.

— Кто ты вообще такой? — Йарика заглянула в лицо Диэма, пытаясь поймать его взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты, Трэш, остальные уроды, которых вы пустили в расход в дороге. Все это для чего?

— Зачем тебе это? — в голове Диэма появились нотки заинтересованности. — Разве эти вопросы толкнули тебя на мои поиски?

Шивера ощерилась, отстранилась. Арбалет сам собой возник в руке.

— Не будем трогать меня. Договорились? Фениксу будет жаль потерять тебя и твои знания, но я уверена — они найдут способ обойтись и без них.

Диэм перевернулся на спину.

— Ты совсем не изменилась.

— А должна?

Ответа не последовало.

— Так кто ты?

— Инквизитор Нового Иерусалима. В конце концов, мы с Трэшем хоть и не проходили посвящение, но работу свою исполняли в полной мере. Я встретил его примерно полгода назад. Он и его группа подобрали меня умирающим на пустоши. Меня наняли охранять торговый караван. Ничего необычно — в основном везли припасы, семена, какие-то инструменты, посуду, прочую мелочь. В дороге напоролись на засаду падальщиков. Нас расстреляли, прежде чем мы успели дать отпор. Кто-то где-то сболтнул лишнего: нападающие знали, кто будет в охране, а потому стреляли, прежде всего, по шиверам.

— Вас было несколько?

— Трое.

— Дорогой караван.

— Семена. Скорее всего, кто-то положил глаз на семена. Первая же пуля попала мне в голову. На этом моя охрана и кончилась. Очнулся уже в лагере Трэша. Провалялся там недели две. А пока поправлялся, он и предложил работать на него.

— Так ты просто наемник?

— Отчасти — да. Отчасти — надо было отдать долг жизни.

— А остальные?

— Остальные — чистокровные инквизиторы, если так можно сказать. Только люди. Эти ребята прошли полную подготовку в Новом Иерусалиме. Но Трэш мог их контролировать. Немногих. Потому большую группу было не собрать.

— Не пойму. Трэш брал под контроль инквизиторов, для того чтобы работать на Иерусалим?

— Сначала — да. Не знаю, как он до этого додумался и с чего начал. Но к тому времени, когда в группу попал я, Трэш имел свой собственный официальный позывной и статус лидера моторизованной группы.

— Не очень-то он дорожил своими людьми, — усмехнулась Йарика. — Да и другими инквизиторами.

— Они — только инструмент. Необходимая боевая поддержка. Я не знаю всех планов Трэша, но он всегда стремился к чему-то большему. Да, иногда его методы были жестоки. Но если проехать по деревням Иерусалима — его... нашу группу знали только с добром. В основном...

Шивера попыталась составить для себя образ Трэша ЭнЛиама, основанный только на собственных выводах и впечатлениях. Если отбросить ложь эрсати относительно принадлежности Фениксу, то ничего компрометирующего его Йарика вспомнить не смогла. Хотел попасть в убежище? Ну, так и они хотели. Согласились бы они следовать с ним вместе, представься он инквизитором Нового Иерусалима? Нет, конечно же. А ведь его помощь и знание местности действительно оказались полезными.

— Ты знаешь, что грайверы движутся к Иерусалиму?

— Догадываюсь.

— И что их, скорее всего, ведет Трэш?

— Да.

— Ты был в Генке, когда все произошло. Что думаешь об их потенциале?

— Не знаю, — Диэм передернул плечами. — Их много, и они голодны — это вот наверняка.

— Грайверы уже разорили несколько деревень. Ты знаешь инквизиторов. Почему они даже не пытаются оказать сопротивления. И даже хуже — уничтожают выживших людей?

Диэм задумался.

— Сила и слабость Нового Иерусалима — в его руководстве. Карл Людвиг Фридрих — великий кардинал, благословенный избранец Божий — так они его называют. Так он себя называет. Человек, который сумел на пепелище выстроить действительно функционирующую государственную машину — достоин высоких слов. Но все же не настолько, чтобы провозглашать себя наместником бога на земле. Пусть и чуждого мне бога. Хотя от человека в нем осталось действительно мало.

— Что ты имеешь в виду?

— Информация не распространяется среди прихожан и верующих. Но поговаривают, что Карл Людвиг был дряхлым стариком еще во время войны.

— Он человек?

— Да.

— Ну, всякое бывает. Даже среди людей...

— Бывает, спорить не буду.

— Подожди, а как он выглядит? — нахмурилась шивера.

— Никто не знает. Он давно показывается на людях, завернувшись в бесформенный балахон. Всегда в окружении четырех инквизиторов.

— Так, может быть, тот, дряхлый, уже сдох давно. А кто-то занял его место?

— Тоже возможно, — немного подумав, согласился Диэм. — Сути это не меняет. Если инквизиторы отвернулись от прихожан — значит, в Иерусалиме большие проблемы.

— У всех нас большие проблемы, — Йарика уставилась в небо — низкое и темное. Осень все больше захватывала бразды правления. Мир терял краски, готовился к очередной смерти.

— Ты не сказала, зачем искала меня, — словно издалека донесся голос Диэма.

— Ты должен знать отзывы, пароли и прочую ерунду, которая позволяла вам кататься по территории Нового Иерусалима. Эти знания нужны Фениксу.

— Думаю, после произошедшего в той крепости, группа Трэша поставлена вне закона. Наши пароли вам не помогут.

— Это уже неважно. Рация все равно уничтожена.

— Что думаешь делать?

— Не знаю. Надо прийти в себя, — Йарика пожала плечами. — В конце концов, я им ничего не должна.

Рука Диэма коснулась плеча Йарики. Шивера вздрогнула, перевела взгляд на раненого.

— Почему ты не говоришь?

— Я все сказала, — она снова отвернулась.

— Мы не люди, чтобы отвергать очевидное.

— Да, я беременна! — она резко поднялась на ноги, с вызовом посмотрела на Диэма. — Ты это хотел услышать?!

— Не знаю, — ухмыльнулся тот.

Шивера выругалась сквозь зубы. Дура! Она отлично понимала, что Диэм все поймет сразу же, как только окажется с ней рядом. Проклятая физиология! Ферромоны — они откровеннее любых слов, надежнее любых доказательств и экспертиз.

— Если не хочешь, я не стану больше об этом говорить, — сказал Диэм.

— Не хочу, — бросила она отрывисто.

— Договорились.

Они помолчали.

— Знаешь, куда я шел? — наконец спросил Диэм.

— Нет.

— Не уверен, что тебе интересно, но все равно скажу: в лагерь Трэша. Он тут относительно недалеко.

— Так еще кто-то остался? — без особого интереса спросила Йарика.

— Нет. Группа никогда не разделялась.

— Что же там, в твоем лагере?

— Запасы провизии, медикаменты. Кое-какое оружие, одежда...

— А рация?! — оживилась шивера.

— Рации нет, извини.

— Ладно, — махнула рукой Йарика. — Все лучше, чем на месте сидеть. Идти-то ты сможешь?

— Смогу, только небыстро...

После получасового отдыха двинулись в путь. Поначалу действительно шли медленно, часто останавливались. Кровотечение у Диэма больше не открывалось, но слабость не позволяла ему совершать длинные переходы. Ближе к утру Йарике удалось подстрелить большую птицу, названия которой она не знала. Птица имела черно-коричневый окрас и походила на орла. Шивера приметила ее, когда та кружилась над темной проплешиной, на которой несуразной кучей застыла туша мертвого кабана. Кабан, судя по всему, умер давно — и его плотью успели полакомиться окрестные обитатели. Но полностью осилить хряка так и не смогли. Йарика оставила Диэма отдыхать под деревом, а сама краем леса, чтобы не маячить на глазах птицы, пошла ближе к кабану. Ее расчет оправдался: птица покружилась еще, а потом бросилась вниз, уцепилась за шкуру. В этот момент Йарика и выстрелила. Болт пробил птицу насквозь, но улетел недалеко.

Костер разводить не стали. Разделались с добычей быстро — съели сырой. Только ощипали. Большая часть мяса досталась Диэму. Шивера вообще отказывалась, настаивала на том, что ему нужны силы для регенерации, но спутник просто отложил примерно треть от тушки птицы и больше к ней не притронулся.

Пришлось пойти на поводу у упрямого ублюдка.

Чем дальше, тем легче шел Диэм. Переходы стали длиннее. Они шли до самой глубокой ночи, остановились часа на три, двинулись дальше. В дороге провели и половину следующего дня, за которую успели сильно углубиться в лес. Ни дорог, ни троп, ни каких-либо намеков на прежнее жилье или какую-то инфраструктуру здесь не было. И все же Диэм ориентировался весьма уверенно.

Наконец, они выбрались к холмистой просеке. Странно, деревья здесь совсем не росли, а кустарник и трава казались вялыми и слабыми, будто им не хватало света или почва содержала какой-то токсин.

Просеку усеивали холмы. Разные — от совсем небольших до трех-пяти метров в высоту.

— Кладбище? — спросила Йарика.

— Не знаю, что здесь было раньше, но место интересное, — остановил ее взмахом руки Диэм. — Подожди.

Он прошел по просеке метров сто, скрылся за очередным холмом. Не было его минут пять. Йарика уже начала нервничать. Но все же он появился снова, помахал рукой, призывая подойти.

С противоположной стороны холма оказалась самая настоящая дверь. Да какая: тяжелая металлическая, толщиной сантиметров пятнадцать. Рядом на траве аккуратно лежали куски дерна.

— Ничего себе, — хмыкнула шивера. Она-то представляла лагерь — пещеру или заброшенный дом. Пусть даже брошенная крепость или замок. Но бункер! — И что, под каждым холмом своя дверь?

— Нет. Только под этим. Вернее, мне известна только эта. Ну, дамы идут первыми?

— Чтобы их первыми и сожрали? — посмотрела исподлобья шивера.

— А где же доверие? — делано нахмурился Диэм, но ступил в темноту холодящего провала.

Вниз вела металлическая лестница с перилами. На стенах узкого коридора висели светильники, но, разумеется, света они не давали. Впрочем, для шивер, отлично видящих в темноте, отсутствие света проблемой не являлось. До определенного момента: пока не исчезли последние крохи света сверху. Теперь пришлось идти на ощупь.

— Руку, — услышала Йарика голос Диэма. Она протянула руку, пошарила в пустоте, нашла пальцы спутника.

Лестница закончилась просторной площадкой. По крайней мере, она была значительно шире коридора.

— Осторожно, тут где-то еще ступени есть, — сказал Диэм.

Он же первым эти ступени и нашел, чертыхнулся и чуть было не кувыркнулся вперед. Удержала его Йарика.

Они спустились еще. Холод стал сильнее. Влажный, пропитанный ржавчиной и землей, он пробирал до самых костей. Шивера даже прибегла к небольшой трансформации, не желая мерзнуть.

Дальше был змеящийся коридор. Йарика на всякий случай считала повороты, но все равно не была уверена, что, выпусти она руку Диэма, сможет самостоятельно подняться на поверхность.

— Так, вроде бы пришли... Стой и не двигайся...

Ладонь спутника исчезла, послышались осторожные удаляющиеся шаги.

'Вот и осталась одна...'

— Как ты?! — крикнул из темноты Диэм.

— Пока жива, — отозвалась Йарика.

— Только не шевелись! Здесь в полу есть дыры. Некоторые мы закрыли. Но осталась пара — не очень больших...

Послышался металлический скрежет, в темноте что-то заискрило, а потом над головой вспыхнул красноватый тусклый свет.

— Готово! — Диэм с самодовольной улыбкой отряхивал руки. Стоял он шагах в десяти от шиверы, возле электрического щитка. — Добро пожаловать.

Помещение походило на склад. Причем склад, не знающий порядка. Рядом были свалены какие-то надорванные тюки, стояли деревянные ящики, громоздились мотки металлической проволоки — обычной и колючей. Стеллажи стояли как вдоль стен, так и двумя рядами, пересекая и без того перегруженное помещение. Осматривать полки Йарика даже не стала: грязь, мусор, части каких-то агрегатов.

— И это лагерь? — с нескрываемым презрением спросила она.

— Не нравится? Другого нет. Ты привыкнешь. Поначалу здесь кажется немного неубранно, но потом понимаешь, что все лежит строго на своих местах.

Йарика только фыркнула в ответ. Она прошлась вдоль ящиков, стараясь не задеть иглы колючей проволоки. Оказалось, за рядами стеллажей расположилось нечто вроде спальни — с десяток матрацев, брошенных на пол.

— Ты говорил, здесь есть медикаменты, — сказала шивера. — Неси. Надо тебя перевязать. И поесть не мешает. А это куда ведет? — она остановилась напротив закрытой двери.

— А? — за спиной появился Диэм. — Это? Не знаю. Мы так и не нашли время открыть ее. Сначала было просто нечем. А потом стало некогда. Лагерь-то — лишь на крайний случай. В основном мы останавливались в деревнях Нового Иерусалима.

— Стало некогда... то есть инструмент появился?

— Да. Плазменный резак. Но он мощный. Не уверен, что сеть выдержит. Хочешь посмотреть, что за дверцей?

— Не знаю... — Йарика помнила крохи рассказов о том, что погубило большую часть жителей общины, членом которой она потом стала.

Стоит ли открывать ящик Пандоры?

Ничего не решив, она повернулась к Диэму. Тот стоял перед ней, держа в руках коробку с бинтами, упаковками ваты, несколькими пузырьками и упаковками таблеток.

Покончив с перевязкой, они наконец-то смогли нормально поесть. Нормально — значит, досыта, но вот на вкус предложенные Диэмом консервы отдавали какой-то едкой химией. Йарика даже не поняла сначала, что спутник ей подсовывает. Но после того как он начал с аппетитом поглощать содержимое жестяной банки, попробовала и сама. На вкус мягкое месиво оказалось вполне съедобным, если не особо вдыхать его аромат.

Йарика не успела доесть содержимое банки, когда глаза начали слипаться. Все же усталость предыдущих дней брала свое. Шивера не стала противиться сну. Отставила банку и свернулась на матраце. Пыльном, в грязных разводах. Но на такие мелочи внимания уже не хватало сил обращать.

Проснулась резко, села. С плеч свалилось тонкое покрывало.

— Какая забота...

Диэм спал рядом. Наложенная накануне на рану повязка сползла, но Йарика не стала ее поправлять. Не захотела будить. Хотелось побыть одной. Подумать.

Чего она боится? Собственная беременность стала шоком. Шивера узнала о ней еще в Фениксе, но никому не сказала. Даже отказалась сдавать анализы, пока лечилась. Что это? Страх? Нет. Бояться нечего. У нее достаточно времени, чтобы найти спокойное и безопасное место для родов.

Плохо то, что она вдруг почувствовала себя слабой. Почувствовала себя не тренированной машиной для убийства, а обычной женщиной. И это осознание по-настоящему пугало.

Йарика уселась на пол, подтянула колени к груди. Перед глазами, на самой нижней полке стеллажа, застыли прикрытые толстым слоем пыли плакаты. Много плакатов — несколько больших стопок. Голова работала отвратительно. Накатывало то раздражение на весь свет, а на Диэма в особенности; то злость, от которой впору все бросить и броситься с головой в самую гущу грайверов. Рвать, бить, убивать.