Удержать мечту

— Эй, ты о чем задумалась? — светловолосая подруга трясла меня за плечо, — Опять о Ветрове, что ли? Знаешь, дорогая, ты меня уже достала! Разводишь нюни на пустом месте, жалея себя по пустякам! Если ты так его любишь, то признайся ему в этом. Ну или просто с ним переспи, в конце-то концов! Ели ты ничего не будешь делать, то и он никогда не будет с тобой! Соберись, тряпка! Ты — красивая, умная девушка, да стоит тебе только пальцем поманить, и парни начнут у твоих ног в штабеля укладываться только за один твой взгляд! — выговорившись, Алинка развернулась и куда-то убежала, оставив меня в гордом одиночестве переваривать все услышанное.

Ого, оказывается, какая она темпераментная! А ведь она права. Ну что ж...

— Так, Dark Angel, скоро ваш выход! — прокричал Серега, которого так удачно припахали к общественным работам. Я подошла к зеркалу. Передо мной стояла девушка, одетая в голубое струящееся платье, напоминающее чем-то греческий наряд. Волосы темным шелком струились по ее спине, на концах завиваясь в тугие кольца, а в каре-зеленых глазах сквозила печаль. Хм, неужели, это я?

-Вет, прости меня. Я не хотела, — в комнату забрела, как призрак оперы, Алина. Не, не могу я на ее долго обижаться, да к тому же и она права.

— Да ничего страшного. Знаешь, а ты права! Я расскажу ему все, а потом на два года уеду по обмену в Германию, — улыбнувшись, крепко обняла девушку, надеясь, что она не увидела слезинку, блеснувшую в уголке правого глаза.

— Да? Ты едешь в Германию?

-Угу. Меня послали.

-Эй, ваш выход! — прервал нашу беседу ведущий и мы, подхватив инструменты, вышли на затемненную сцену.

— Ты не здесь.

Мне кажется, продолжения нет...

И в моей душе цветы осыпаются,

Мечты забываются,

Я знаю, что навсегда уже, — чистый голос звучал, очаровывая зал. Я вкладывала в песню всю ту боль, что привыкла носить в себе. Ту боль, что была вечным спутником.

Останься белым снегом на моей руке,

Каплей света, шепотом нежным в груди.

Не уходи! Я же слышу, что любовь твоя еще дышит —

Ты не обманешь себя...

Знаю, знаю, что любишь меня...

Ты меня, — если бы это было, действительно, так...

Дай мне шанс забыть тебя.

Стань невидимым,

забери мечты и воспоминания —

Они без твоей любви всю душу лишь мне изранили, — да черт возьми, сколько же можно меня мучить? Хватит! Надоело жалеть себя, его, других!

Останься белым снегом на моей руке,

Каплей света, шепотом нежным в груди.

Не уходи! Я же слышу, что любовь твоя еще дышит —

Ты не обманешь себя...

Знаю, знаю, что любишь меня...

Ты меня...— свет прожектора лучом ударил в темноту, осветив мой силуэт, а дальше музыка унесла меня за собой. Я пела, пела для одного человека, которого сейчас здесь не было, который не слышал, да и не должен был услышать...

Одно радует, в последний момент народ умудрился найти рояль, на котором я и играла, вкладываю в музыку свои чувства, свою душу.

Прозвучала последняя песня, и зал взорвался аплодисментами. Сделать шаг... Взять в руки микрофон и сказать...

— Ветер, я тебя люблю. Прости меня за это, — тишина, прокрадываясь на цыпочках, накрывает помещение.

— Я же говорила! — раздается восклицание, скорее всего, Амалии, а я сбегаю со сцены и быстро прячусь в аудитории, где переодеваюсь в заранее приготовленное платье для маскарада и, надев маску, выхожу за дверь. На губах играет улыбка, почему-то хочется петь и танцевать; на душе так легко-легко...

* * *

— Любишь, говоришь? — парень в маске стоял, подпирая дверной косяк, и смотрел на девушку в голубом платье, похожую на размытое видение, — Это мы еще посмотрим. Как же хочется верить, — размышлял он вслух, едва не пропустив момент, когда девушка убежала со сцены. Молодой человек поспешил за ней.

И вот, минут через десять, из аудитории выскользнуло золотистое размытое пятно и отправилось в зал.

— Далеко собралась? — он схватил ее за руку и потянул за собой в нишу, скрывшую их ото всех.

-Пустите меня! Да как вы... ты... смеете?! Да я... — ей не дали договорить и тактично заткнули поцелуем, обжигающим, как огонь, но не приносящим ожогов.

-Я тоже тебя люблю, — шепнул он и исчез, оставив недоумевающую девушку стоять в холле. Но, вскоре, и она последовала в зал.

Максим.

-Я люблю тебя, Ветер! Прости меня за это, — громко, на весь зал, прокричала Ларина, а замер, услышав эти слова. Сердце, на миг остановившись, сделало кульбит и понеслось в скач с сумасшедшей скоростью. Дурочка, за что же ты просишь прощения? Я ведь... люблю тебя. Эти слова, казалось, выплыли из души. И стало все понятно, встало на свои места. Нет, это не просто влечение, тянущее к ней с невероятной силой. Это потребность, как воздух...

— А сейчас свой номер нам подарит тот, кто пожелал остаться неизвестным, — объявил Серега, подмигнув мне.

Взяв гитару, вышел на сцену и запел, думая о ней... О Виолетте, сумевшей перевернуть весь мой мир.

— Ты обманула суть любви — не бывает так,

Я распадаюсь тут один, а ты летаешь там.

Ты закачала в меня дым — это суета,

И слёзы, будто керосин, обжигаются, — я пел, а перед глазами стояла та, что когда смогла раз и навсегда отбить охоту верить людям, верить в чистую и искреннюю любовь. Маргарита — мое проклятие.

Ледяных дождей полосы, холода.

Мы дрожим порознь, как и надо так,

Миражей твоих образов череда,

Как тебе эти тонкости передать? — да вся жизнь — сплошной мираж, все никак не желающий стать явью. Я устал. Устал ждать. Устал от этих, никому не нужных, но так упорно надеваемых масок.

Ведь я замыкаюсь здесь, а ты летаешь там.

Прервана связь, перерезаны все провода,

Распадается по деталям наш пьедестал,

И в залах ожидание обитает пустота, — Олеська... Любил ли я ее? Нет. Никогда. Все мои мысли были заняты совершенно другим человеком, которого постоянно пытался побольнее задеть. Ведь он смог достучаться до меня, пусть и немного по-детски, но смог. Как же я его ненавидел за это.

Нечего друг другу дать, да мы и не против,

У нас февраль, хоть и по календарю осень;

Не ждём звонков, не передаём приветы,

Заведомо не верим, сами не советуем, — а ведь за все время, что мы провели вместе, я понял — он мне небезразличен. Я люблю его. Я люблю Виолетту! Безумно люблю, но до сих пор боюсь, что она может так же, как и Марго предать, вновь втоптать меня в грязь.

Мы будто стёрты с лица земли,

Я где-то там, куда пропадают корабли.

Ты поменяла траекторию линии на ладони,

Выменяв нашу любовь на другой наркотик.

Ты обманула суть любви — не бывает так,

Я распадаюсь тут один, а ты летаешь там.

Ты закачала в меня дым — это суета,

И слёзы, будто керосин, обжигаются.

Мы расслабили трос, они повисли осенью,

Окунись носом в суть любви своей изношенной,

Поставь меня на место сервантом: буду пылиться,

От туда не услышу голосов и не увижу лица, — черт, да почему же она теперь с Тимом? Да, тогда меня одолевали эти мысли, а сейчас... Я убедился, что она всегда любила меня... Меня одного. Это льстит, но...

Манит потерянность дым из-под двери,

И станет трудно дышать, какой там говорить,

Уберечь свой мир или плавно погрузится в немое кино,

За окном сегодня ноль, я до костей продрог.

Моя фобия, моя бессонница, слова — иголки,

У самого порога моего дома боль пронзает стопы.

Я летал с тобой над городом, наша тайна —

Ты обманула суть любви, она теперь у нас под ногами.

Давай упрекай меня, хожу неприкаянный,

Дышу дневниками наших с тобой мечтаний.

Мы суть любви упустили сами

Впустив в ладони холод, копившийся годами.

Ты обманула суть любви — не бывает так,

Я распадаюсь тут один, а ты летаешь там.

Ты закачала в меня дым — это суета,

И слёзы, будто керосин, обжигаются.

Я бы волком не выл бы, видимо,

Не мечтал о ночи в Питере,

И понять не питался чем тебя обидел я

В колючем свитере, я не заливал бы горькую, — как же я хотел сбежать из этого проклятого города, когда эта стерва, Марго, меня кинула, потом была Леська, алкоголь, сигареты... Психолог, которого я послал куда подальше. Ненавижу ту показушную заботу отца. Да я весь мир тогда ненавидел, поэтому и отрывался на самом дорогом для меня человеке, а она терпела. Знаете, я все же сволочь, а она... Она слишком великодушная.

От внутреннего холода, которая казалась приторная,

От безысходности не собрал рюкзак и не ушел бы в горы

Чтобы лелеять своё горе в открытом море

Я не отравлял бы дымом воздух

Это так просто, но просто лишь в теории.

Теперь ты сама по себе, а я сам по себе,

Из белых полос, которых я уже давно не видел.

И мой ровный шаг всё чаще переходит на бег,

Но этот мой ликбез адресован не тебе —

Он для толпы, для людей, что бы обуздать мой пыл,

Забыть, каким я был, и понять, был ли я вообще.

Ты обманула суть любви — не бывает так,

Я распадаюсь тут один, а ты летаешь там.

Ты закачала в меня дым — это суета,

И слёзы, будто керосин... — последний аккорд, и я нахожу ее взглядом в толпе этих размалёванных кукол и парней, похожих на обезьян. Минуту она смотрит в мои глаза. Узнала.... Это не может не радовать. Миг, и ее фигурка скрывается за дверью, а я провожаю ее взглядом.

Глава 9.

Виолетта

Он пел... Пел так, что зал замер, с жадностью внимая его голосу. Наверное, каждому, кто любил, знакомо то чувство пустоты и одиночества, когда сердце стучится вхолостую, внутри все покрывается льдом, медленно, как свеча, угасает желание жить. Слезы обжигают глаза по ночам, а днем ты скрываешь свою боль, нацепив маску и улыбаясь всем, как будто все в порядке. И с каждым разом ты пытаешься забыть прежнего себя, бежишь все быстрее, обманывая самого себя, обманывая суть любви...

Последние, повисшие в тишине аккорды, и наши глаза встретились... Ветер... Эти голубые, холодные глаза... Зал взорвался аплодисментами.

— На этом наш концерт завершен. А теперь — маскарад, попрошу всех пройти в спортзал, — улыбнувшись, сообщил парень Алинки, удаляясь за кулисы.

Немного постояв с подругой, которая беззаботно щебетала, рассказывая, какой у нее Серега красивый, умный и так далее, я решила подняться на крышу, где часто любила бывать.

Скрип чердачного люка... Моему взору предстала потрясающе красивая картина: огромная полная луна выглядывала из-за темных облаков, заливая своим светом всю крышу, преображая тот мир... Казалось, что все это великолепие, и деревья, и дома, и люди, настолько хрупкие, что стоит только к ним подойти, они разлетятся на миллионы частичек, которые подхватит ветер и унесет их далеко-далеко...

— Любуешься? Я и не знал, что феи любят ночь, — раздался немного хрипловатый голос за спиной.

— Ты много не знаешь, Ветер, — в тон отвечаю подошедшему человеку, ближе подходя к самому краю крыши и хватаясь руками за ограждение.

— Так позволь узнать, — его руки накрывают мои, а теплое дыхание щекочет шею.

— Я уже позволила, — шепчут губы, после чего разворачиваюсь и касаюсь пальцами его лица, частично закрытого маской с серебряным узором, чем-то напоминающим дракона.

Он ничего не отвечает, лишь вновь накрывает мою руку, прижатую к его лицу, своей. И мы молчим, думая каждый о своем... Какая же Судьба шутница... В один момент она меняет карты, и ты не знаешь, что же впадет у тебя в следующий раз, и будет ли он вообще? Да, неизвестность страшит нас, ведь, возможно, именно за вот этим ближайшим поворотом нас ожидает смерть. Да, конец неизбежен, но и его можно отсрочить, прожив свою жизнь так, чтобы можно было вспомнить. Можно заработать миллионы, отгрохать не один коттедж, накупить спортивных машин... И что? Но ведь счастье-то заключается не в этом. Оно не в деньгах или материальных ценностях, а в любви, которую нам никогда не понять и не предугадать, и в детях, которые дарят нам то тепло, которое может растопить лед в любом сердце...

Мы спускаемся вниз, где тут же вливаемся в толпу танцующих... Вальс... Знакомая музыка подхватывает нас и несет в своем ритме... И больше не существует ни окружающих нас студентов, с интересом глядящих на столь колоритную парочку. Нет меня. Нет его. Есть только мы. Вместе. Единые. Одно целое.

* * *

Такие разные и одновременно похожие... Они кружились в танце, глядя друг другу в глаза, лучившиеся счастьем. Он — весь в темном, и она — луч света в темном царстве, луч, вернувший в его сердце надежду, что этот мир не проклят, что его счастье уже с ним.

Они не следили за движениями — их несла музыка, а в самом танце было столько страсти, нежности любви... Миг... и все тихло, а парень с девушкой, взявшись за руки, выбежали из здания университета и сели в машину, рванув на пятой передаче в ночь...

Виолетта

Его пальцы зарылись в мои волосы, освобождая от огромного количества шпилек, поддерживающих прическу. Не помню, как мы доехали до его квартиры, не помню, как поднялись на десятый этаж... Помню лишь его настойчивые и горячие губы, дарующие неземное блаженство. Проворные и изящные пальцы, освобождающие меня от платья.

В следующий миг я почувствовала холод простыней под обнаженной спиной, а в следующую секунду Макс навис надо мной. Горячее дыхание опаляло шею, а затем его губы накрыли мои, а пальцы принялись исследовать тело. Он прочертил влажную дорожку от моей щеки до шеи, спускаясь все ниже и ниже, пока его дыхание не опалило грудь.

Мои пальцы впились в его спину, оставляя глубокие царапины. Миг... и мои сосок оказался во влажном и теплом плену.

-Ма-а-акс, — тело выгнулось, а внизу живота буйным цветом расцвело желание, грозящее поглотить с головой.

— Тшш, — и он плавно стал перемещаться все ниже и ниже, а потом... Это что-то невероятное и невообразимое. Его руки, губы, язык...

— Сейчас будет немножко больно, — прикусив мочку уха, прошептал Ветер... А потом на миг накрыла боль, и мир треснул, рассыпавшись на миллиарды разноцветных осколков... Мы были единым, неразделимым целым... Экстаз...

Я заснула лишь под утро, впрочем, как и он. Это счастье... Действительно, счастье.

— Я люблю тебя, — прошептала, глядя на спящего мирным сном парня, а потом уснула и сама, прижавшись к его боку.

— А я люблю тебя, — прошептал парень, распахнув свои голубые, как летнее небо глаза. Виолетта уже спала и улыбалась во сне,— Ты мое счастье, доставшееся слишком высокой ценой. Но обстоятельства, — улыбка сползла с его губ.

Холодное солнце ноября вставало над миром. Он не ведало пощады, хоть и знало, что их любовь сильна, но ее слишком мало, чтобы перебороть обстоятельства...

Спал город, спали дома и люди, а парень с голубыми глазами все так же смотрел на свое счастье, пусть и такое недолгое...

Месяц спустя

Декабрь... Никто даже и не заметил, как зима прокралась в город. Просто в один момент вдруг с серо-дымчатого неба стали падать крупные и мягкие хлопья снега, похожие на мотыльков... И падал снег, занося дома, укрывая дороги белым пуховым одеялом. Застыла река, на окнах появились морозные узоры. Природа заснула мертвым сном в ожидании прихода весны, а моему счастью не было предела. Я, наконец-то, была рядом с Ветром...