Мы с Ваняткой посмотрели друг на друга. Что-то нам эта история очень напомнила...
— Так вот теперь и живем, — промолвила Якунишна, сердито вытирая стол. — Есть ещё у нас на селе две травницы, мать и дочь. Но эти только травками попользовать могут, а волшбе и заговорам не обучены. Люди говорят, совсем без колоколов нельзя, а как их услышишь, так сразу хочется пойти и утопиться в омуте!
Мы с Ванькой ещё раз переглянулись, согласно друг другу кивнули, и я выложила Ведане Якунишне всю нашу таинственную историю, не скрыв от нее и того, куда мы держим путь.
— Значит, идете за помощью, — задумчиво протянула она. — А где искать — знаешь?
— Где-то в Западных горах, говорят — покачала головой я.
— Негусто. И сироту с собой ведешь? — мы не стали скрывать и Ваняткино происхождение.
— Я не сирота, — насупился мальчик. — Мои мама и папа непременно найдутся!
— Конечно, найдутся, милый, — Ведана легко провела ладонью по его вихрам. — Я так понимаю, уговаривать тебя не идти, а пожить у нас смысла не имеет?
Ванятка исступленно замотал головой и крепко ухватился за мою руку.
— Я Славочку не брошу! Буду вместе с нею искать чародея и моих родителей!
— Ладно. Будь по-вашему. Но я думаю, завтра с утра вам стоит потолковать с моим мужем.
Я с сомнением покосилась на Васоя, давным-давно сладко храпевшего на своей излюбленной лавке под окном — мудрая супруга решила не будить своё притихшее лихо и оставила сомлевшего муженька прямо там, где тот упал и заснул. Привалившись к отцу, сладко посапывал и Рут. Словом, 'пришел сон милый и повалил силой'.
— Не суди строго, Веславушка, — попросила Якунишна. — Он у меня мужик справный. Поговорите завтра, может он что и присоветует.
Ну, завтра — так завтра. Я сходила проведать Зарёнку, убедилась, что она спокойно спит, послушала ее ровное дыхание, полюбовалась на толстую служанку, похрапывающую в углу рядом с расписной люлькой. Ну, пусть спят. От нынешней ночи я особых пакостей не ожидала.
Сюрприз сам поджидал меня поутру — в лице кузнеца Васоя. Серьезный, деловитый и совершенно трезвый мужик ничем не напоминал уже знакомого мне глуповатого пьянчужку. Глядя на его широкую благообразную физиономию, невозможно было обнаружить и намека на вчерашние неслабые возлияния. Да уж, мастерство не пропьешь! А вот 'сына' оказался слабоват. Увидав бледно-зеленое мученическое лицо Рута, я вместо законного злорадства преисполнилась сострадания к бедолаге и даже шепнула расторопной Гапке простенький, но крайне действенный рецептик, помогающий справиться с самым безнадежным похмельем. Эх, молодо-зелено! Далеко тебе до батьки!
Васой Замятич оказался не простым кузнецом, а золотым: старшиной всех кузнецов Истопок. В многолюдном селе с обширными ремесленными цехами это было солидное положение, обеспечивающее уважение, почет и материальный достаток (то-то я вчера удивлялась размерам подворья 'простого' кузнеца, а также присутствию челяди!); подобное признание заслужить было непросто, и за красивые глаза на такие должности люди не выдвигались.
— Значит, говорите, у вас в Мутных Бродах всё олово куда-то подевалось? — Васой задумчиво потрепал свою и без того клокастую бороду.
— Не только в Бродах. Насколько мне известно, всё то же самое творится и в Сосновке, и в Березани — по всей северной Синедолии, это точно.
— Да, что-то подобное и мне на ум пришло. Мужички-то толком ничего не обсказали, не поняли. Пришлось уж самому додумывать, — кузнечный старшина говорил неторопливо, будто рассуждая вслух.
— Васой Замятич, а зачем оно вообще нужно? Без него что, никак? Или чем-то заменить всё-таки можно? — я вспомнила наш разговор с лешим.
— То-то и оно, госпожа знахарка (он упорно величал меня именно так!), выходит, что и нельзя. Конечно, у любого мастера есть секреты, у нас, кузнецов, свои, а у колокольщиков свои, и нам они неизвестны. Но только вот что я могу сказать: если не добавить к меди олова ровно столько, сколько необходимо, причем тютелька в тютельку, то колокол не зазвучит. Не будет у него ни голоса, ни силы нежить прогнать. Ваши, бродненские, решили, вишь, использовать чистую медь — и вон что вышло. В Березани попробовали серебро добавлять — тоже не намного лучше получилось...
— Да зачем и кому это понадобилось?!
Кузнец пожал тяжелыми плечами:
— А вот про то нам неведомо.
Он помолчал в раздумье, крутя большими пальцами сцепленных на обширном чреве рук, пожевал губами, почмокал, вроде как пробуя мысли на вкус. Я терпеливо ждала.
— Вот что я думаю, госпожа знахарка: попробуйте-ка вы разыскать Старого Медника.
— Кого-о-о?!!
— Старого Медника. Знающие люди говорят, что это — могучий волшебник, владеющий многими секретами. Он этот, как его...ну, ал-пимик, што ли? Знает и как над рудами колдовать, и как их смешивать, и всё такое. Если кто и разберется в нашей напасти, так это он. Может, и подскажет чего.
— Алхимик?
— Во, точно! Как-как вы его назвали-то?
— И что за знающие люди вам про этого Медника рассказывали? — скептически поинтересовалась я. Знаем мы этих знающих: небось, мужики в трактире соревновались, кто кого переврёт. Ну и перепьет, ясное дело.
— Да про то ещё наш колдун баял, — нехотя буркнул кузнечный старшина, — вот как колокола наши пропали, так и рассказал.
Ага. Понятненько! А колдуна добрые люди не послушали, когда тот предложил снарядить посольство к какому-то там Лысому Меднику. Ещё и сами, поди, послали советчика по короткому и всем известному адресу. Тоже мне, чего удумал! Честный люд к неизвестному чернокнижнику отправлять. Вот сам бы и шел!
Не знаю, где как, но наши синедольские селяне — да, пожалуй, и горожане тоже — от вещуний и магов старались держаться подальше, так, чисто на всякий случай. Даже к знахарям старались не обращаться до последней возможности, довольствуясь полуграмотными бабками или, если повезет, простыми травниками. К слову сказать, именно поэтому на нашу долю обычно оставались самые тяжелые, самые запущенные хвори, немочи и моровые поветрия.
Бывало, конечно, и иначе: люди привыкали к поселившемуся неподалёку колдуну, переставали относиться к нему как к постоянному источнику повышенной опасности и принимались обращаться к нему за всякой малостью. Так, жители сел окрест Черного Леса не раздумывали долго, прежде чем позвать меня к заболевшему ребенку или попросить зачаровать охотничью снасть. Но это, скорее, было исключением, подтверждающим, как известно, всякое правило. К тому же, не стоит забывать, сколько лет прожила с людьми бок о бок бабушка Полеля, постепенно приучая их к той мысли, что от своей родной Бабы Яги вреда нет, зато проку — куча.
Здешнего мага односельчане, похоже, особо не жаловали, на слово ему не верили. Нынче же начали кусать локти, поскольку он очень не вовремя исчез, а самостоятельно идти искать какого-то мифического Медника страшно и вообще дураков нет. Но и все иные способы справиться с напастью уже перепробованы.
— Говорят, что Старый Медник хоть и суров, но справедлив, — продолжил тем временем свою агитацию Васой. — С плеча не рубит. С ним можно договориться.
Ну-ну. В переводе с селянского на общечеловеческий это означало следующее: у явившегося с визитом будет ровно полтора мгновенья на изложение просьбы, прежде чем в него залепят хорошим боевым заклинанием. Поэтому просьбу лучше выбирать посмертную.
— Боюсь, Васой Замятич, что мне вашего Старого Медника вряд ли удастся разыскать и с ним договориться, — вкрадчиво сказала я. — Тем более что мне, всё-таки, надо выяснить, отчего вымерло несколько деревень, а не кто там свистнул олово из сарая.
— А разве одно с другим не связано? — искренне удивился кузнец.
М-да... правда в его словах, в общем-то, проглядывала. Может, связано, а может, и нет. Но моя интуиция, собственно, тоже настойчиво намекала, что рыть надо именно в этом направлении. Тем более что никаких других идей у меня всё равно не было.
— И что же, известно, где этого Медника найти? — хмуро поинтересовалась я. Несмотря на интуицию с ее тоненьким неуверенным голоском, какой-то невразумительный престарелый алхимик представлялся мне персоной крайне сомнительной.
— Да как вам сказать, госпожа знахарка... точно и не знаю, но наш колдун говаривал, что где-то у подножья Синих Гор его искать надобно.
Я не удержалась и хмыкнула. И что это у нас всё такое синее-синее? Ну ладно, Синедолия. Лён у нас является одной из ведущих сельскохозяйственных культур, и в период его цветения широкие долины, разделенные невысокими холмистыми грядами, переливаются всеми оттенками голубого, синего и сиреневого. В луговом разнотравье пастбищ тоже почему-то преобладают растения с цветами синей гаммы. Судя по всему, отсюда и пошло название нашего княжества. Но у нас же ещё имеются села Синий Луг и Синцы, Большое Синее озеро и Малое Синее озеро, речка Синюха, порубежная крепость Синий Клюв и заповедная Синяя Роща неподалёку от Преславицы. И это только то, что я знаю! А теперь ещё Синие Горы.
Гримасы топонимики какие-то, ей-богу! Только наш Черный Лес выбивается из всеобщей цветовой вакханалии.
У кузнечного старшины сыскалась довольно подробная и вполне современная карта на вощеной тряпочке, над которой мы и склонились. Хвала Богам, за новоявленными Синими Горами не надо было идти на другой край света: искомое место находилось на западных рубежах Синедолии и являлось частью могучей гряды Западных Гор, к которым мы и так направлялись. Как посулил хозяин, крайне довольный тем, что подбил хоть кого-то на провалившуюся было затею, езды верхами туда было три, от силы четыре дня: по наезженной тропе на закат, пока не доберемся до предгорий, а там повернуть на полдень и спускаться вдоль русла речки Пиляйки. Вот ты и на месте!
Ну, что ж? Иметь хоть какую-то цель путешествия всё-таки лучше, чем идти наобум, авось повезет.
Выезд пришлось отложить до следующего утра. Надо было приготовить снадобье для Зарёнки, уже в первый раз покормившей своего малыша, а также купить упряжь взамен украденной и припасы в дорогу. К тому же выяснилось, что помимо седел исчезла одна из наших дорожных сумок, в которой лежало моё одеяло и кое-какой запас трав. Ванька попытался впасть по этому поводу в уныние, но я не дала. К счастью, травницы из Истопок никуда не сбежали, так что ущерб был восполним.
Наотрез отказавшись взять седла 'просто так' у Васоя Замятича, я решительно направилась за покупками в ближайшую шорную мастерскую. Однако я недооценила исполненного благодарности и неловкости кузнечного старшину. Васой отправился со мной и протащил через полдеревни, презрительно проигнорировав облюбованного мною мастера. Пока я перебирала седла и разговаривала с шорником, наш хозяин сидел в углу и участия в беседе вроде и не принимал, правда, пыхтел, фыркал и отдувался так, будто перед этим полдня носился галопом вокруг села. В результате два неновых, но добротных и даже не особо потертых комплекта упряжи обошлись мне в настолько скромную сумму, что я подозрительно уставилась на кузнеца и на шорника, упорно делающих вид, что они едва знакомы и вообще им некогда. Пробормотав что-то невнятное и велев доставить обновки к нему на двор, Васой быстренько закруглился и, крепко ухватив меня за локоть, поволок к травницам.
Смуглая темноволосая молодая женщина с готовностью разложила передо мной свои душистые богатства. Набор трав у неё был не особо обширный, но все растения оказались правильно собранными и безупречно сохраненными. Мне удалось подыскать замену для большей части пропавших запасов, и даже прикупить несколько баночек с готовыми зельями — в дороге пригодятся. Кроме того, я договорилась, что она будет через день готовить для Зарёнки свежее снадобье по моему рецепту — только травы, никаких заклинаний, я помнила, что местные травницы с магией не в ладу.
В тот вечер я засыпала с трудом. На соседней лавке уютно посапывал чисто вымытый и сытый Ванятка; Степка, успешно притворяющийся обыкновенным крысоловом, которого придурочная хозяйка из непонятной прихоти тащит с собой за тридевять земель, свернулся клубком у него в ногах. Лошади были накормлены и ухожены, Горыныч, благоразумно обосновавшийся вместе с ними на конюшне, тоже доволен жизнью. Вроде, всё в порядке. Но я долго ворочалась под легким теплым одеялом — подарком хозяйки, изготовленным ею собственноручно, а перед моим мысленным взором уже начала разматываться бесконечная дорога. Небольшая светлица в доме кузнечного старшины казалась последним островком покоя на нашем пути.
Мне было страшно. Я боялась дальней дороги, её тягот, холода, опасностей, подстерегавших нас за каждым кустом, моей собственной неопытности и незнания; пугала неопределенность наших целей, невозможность рассчитывать на чью-либо поддержку и помощь. Словом, как в сказке: 'пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что'. А мне можно ещё и добавить: 'найди того, не знаю кого, попроси о том, не знаю о чём'. Я чувствовала себя бестолковой и неумелой, лишь по глупости и самонадеянности взвалившей на себя неподъемный груз ответственности.
Но ни за что на свете я не согласилась бы отказаться от этой ноши и вновь оказаться в своем привычном уютном мирке, гармоничном и безопасном. Я была готова принести любые жертвы, чтобы сохранить мой милый мирок в неприкосновенности, защитить его от надвигающейся беды; и, к моему изумлению, каждый шаг прочь каким-то образом делал меня, прежде слабую и несмелую, сильнее. Каждой частичкой своего тела я впитывала Большой Мир.
Он был благосклонен ко мне, этот Мир, признавая и уважая мои новые силы и навыки.
Он пока не бил с носка, давал время осмотреться, приспособиться, приладиться к нему, поворачиваясь то одной стороной, то другой, не наваливаясь, не норовя сокрушить.
Пока...
Глава седьмая.
'Жизнь иногда выкидывает тако-о-ое! Нужно вовремя остановиться и подобрать'. (Царевна Лягушка)'
'Границы рая и ада подвижны, но всегда проходят через нас'. (Ежи Лец)
'Пойдешь собирать аир — ополосни руки отваром ивовой коры: аир и ива тянутся друг к другу.
Собирай аир под утро, пока солнце не взошло. В самую силу он входит на убывающей луне. Траву собирай, когда растение цветет, а коли нужен корень — подожди, пока цветы привянут.
Трава и корень аира вместе с ивовой корой возвращают молодость старикам, излечивают язвы и глазные болезни.
Если бросить корешок аира в воду, то уже через час она станет чистой, пей без опаски. Истолки корень в порошок — получишь лекарство для лечения почек, а также от кровоточивости десен. Выжми из него сок, налей в темную непрозрачную посуду — вылечишь и бельмо, и мутный глаз.
А сваришь подсушенный корешок в меду — и будут у тебя вкусные конфетки, помогающие к тому же и при простуде'.
— Тётенька знахарка, а тетенька знахарка, проснись! Ну, проснись же, пожалуйста!
Мутный рассвет нехотя скользнул мне под веки. Накануне я самозабвенно проворочалась до вторых петухов, и теперь чувствовала себя разбитой и не отдохнувшей.
— Доброе утро, тетенька знахарка!
