Божий отрок

— Ты меня Ола Солвигович, о прошлый раз вопрошал, чего желаю азм, чего ты сам желаешь?

— Чего и все великие семьи: власти, денег, чести. Здесь нас не услышит никто, тако реку. Наш род далече глядит. Ты вот ведаешь, кто станет женой наследка государева Василько? Моя внучка станет. А правнук царем будет. Внегда Константин с братом за первенство ратились, кто мыслишь, войско Юрия под удар поставил? Боярин Отепя поставил, моей тетки муж. Сам голову сложил, ано Юрий нынче в монастыре, за крепкой стражей грехи замаливает, а Константин царь и полководец. А кто государя увестил, або Отепя войско Юрьево по-глупому, засадному полку задом повернет? Азм есмь. Потому азм десница государя, а ты тута гниешь, и не дергайся, невместно тебе кромушнику лапотному подле бояр Ланцовых быть.

— Гордость в тебе боярин живет непомерная. Что касаемо кары господней, поведаю тебе Ола быль. В одной стране, вельми великой и силой полной, правил царь. Грозный. И жил тама человек из бедных бояр, умом остер, делец каковых мало. И случилось так, что сей хитрец, стал служить государю беззаветно. И скоро стал первым человеком в сем царстве. Сестру свою за сына царя отдал, за второго. И так уж получилось, або помер государь и все три сына его померли, своею смертью. А хитрец, в руцах коего все царство было, тако устроил, або вси бояре из страха аль корысти крикнули его, худородного, царем. А три года спустя обрушился на царство глад трехлетний, самого того царя-хитреца хворь разбила. А по кончине, сына его бояре убили, дочь снасиловали, а государство тако разодрали цари соседние, або оно через сотни лет тока сызнова поднялось. Людей чорных и нарочитых померло не счесть. Давно это было, но вот думаю азм: может ли тако быти, або за грех одного того хитреца, супротив божьей воли алкающего царской власти, серебра и чести вся страна наказана была?

— Али ты колдун? — Тяжело дыша, вопросил меня боярин. — Почто мучаешь, меня? Не может статься, дабы человек был посланцем Господа! Не может!

Опершись на подлокотники, он тяжело поднялся и ушел. А я остался глядеть на упавшее кресло и подсвечник с плачущими воском свечами.

Спустя несколько дней меня вывели из подземелья. Дали помыться, одежду новую, накормили и оставили одного. Дверь открыта. Через несколько часов слуга провел меня в терем.

В светлой горнице меня ждал Ланцов.

— Садись. — Приказал мне он. Сам, зайдя с другой стороны стола, устроился напротив. — Чего ты хочешь?

— Сделать Русь величайшей страной среди всех земель. От мунгитов отбиться. Земли взять для Руси новые, дальние, огромные, богатые златом, самоцветами и мехами.

— Коли азм тебе помогать стану, Господь простит меня?

— Расскажу тебе быль, боярин. В одной стране, вельми великой и силой полной, жил был царь. Грозный. И жил тама человек из бедных бояр, умом остер, делец каковых мало. И случилось так, что сей хитрец, стал служить государю беззаветно. И скоро стал первым человеком в сем царстве. Сестру свою за сына царя отдал, за второго. И так уж получилось, або помер государь и два сына его из трех померли, а младший такоже преставился, но оживил его Господь и дал весть ему о будущем и ремеслах разных. Рассказал отрок боярину, что обменяет он бармы царские на жизнь рода своего. И смирил дух свой хитрец-боярин, бросил помыслы корыстные и принялся помогать всяко царевичу. Уберегли они народ свой от голода, повоевали купно многие земли, добром и богатством наполнили государство. Но бояре-завистники учинили супротив своего царя заговор, и хитрец-боярин встал у них на пути и сражен был, но спас друга жизнью своею. От того упокоился в крипте подле государей природных с великим почетом и память о нем вечно живет в той стране. Простил его Господь, и царство, его жертвой омытое, стало сильнейшим среди всех.

— Тако боярин непременно пасть должон? — Осторожно вопросил меня.

— Покуда Русь стоит, значить беды не принес ты, и обиды Господь на тебя не затаил. Но должен ты, боярин, отринуть от себя искушения. Сии страсти тебе Диавол внушает, он есть хозяин мунгитов, что придут на беспечную Русь.

— Коль простишь меня, князь, азм верен тебе стану аки пес. — Заявил Ланцов.

— Время есть еще, боярин. Азм прощаю тебя, и Господь простит!

Боярин встал, поклонился в землю и сказал:

— Приказывай князь.

При активном содействии первого боярина удалось тайно поднять полки, схватить и забить в колодки самых активных воров и беспредельщиков из воевод и бояр. Сильно насолившие буквально всем высокие чиновники были взяты врасплох, уйти за рубеж удалось всего нескольким вельможам и казнокрадам. По Руси прокатилась волна расправ над государевыми преступниками. Конфискованного богатства было столько, что серебро и золото не поместилось в каменный погреб хранилища казны, а мехами завалили даже сени дворца. Уворованый из больших и немногочисленных пока государевых амбаров хлеб, конфискованный в казну, спас от голода варяжское приморье и северовосток Руси. Ланцов обелил меня перед царем и сам покаялся в грехах своих, поднеся государю со сторицей наворованную добычу. Опечаленный открывшимся небывалым мздоимством, царь Руси Константин Всеволодович согласился на создание Государевой думы. Не знаю точно, было ли раскаяние боярина Ланцова искренним или он просто желал моими руками избавиться от конкурентов, но новый государственный орган сильно раздвинул, узкое прежде окружение государя, и теперь в одиночку крутить Константином Всеволодовичем стало невозможно. Из опалы были возвращены лучшие люди Всеволода Большое Гнездо. Подавляющее большинство нового государственного органа составили воеводы. Дума, с моей подачи занялась врагами народа. После государева суда наизлейшие воры были казнены на площадях городов. Перед расправами глашатай сообщал собравшимся жителям, о вине преступника, об ущербе причиненному простому люду злодеем и царском правосудии. У казнокрадов отбиралось в пользу трона все имущество и земли. Великий Новгород, сильно пограбленный в смутное время, получил освобождение от мыта на два года. Предприятия, незаконно отнятые у владельцев, вернулись обратно. Мастера получили возмещение ущерба серебром, а лучшие и доли в доходах.

Воевода Николай Овчина, по наказу государя и Думы, был направлен с войском в колыванскую землю. Подловив большой отряд шведов, на якобы беззащитном поселке, он наголову разгромил врага. Из восьми десятков кораблей пришедших из-за моря, обратно ушла всего дюжина.

С давних времен свеи набегали на прибрежные селения Варяжского моря, а с зарождением Руси и на славянские селения и города. Отпор местных племен рейдам заморских викингов имел периодический успех. Наем на службу шведского ярла Рюрика с дружиной, устранил набеги небольших шаек. Новгородская земля была довольна защитой речного пути в свои земли крепостью Ладога и существованием территориального буфера — Колыванской земли. Для викингов традиционными были набеги по воде, поэтому их нападений с земель эстов и латгалов никогда не было.

История помнит только один поход Руси на свеев. В ответ на попытку атаки Ладоги новгородцы захватили и разграбили столицу свеев Сигтуну. Было это с четверть века назад. Русская дружина, усиленная ополчением карел, переплыв Варяжское море, прошла от побережья до шведского города больше пятидесяти верст, по пути захватив укрепленную резиденцию главы шведской церкви. Столицу Швеции Сигтуну хорошенько ободрали, не разрушив, но ущерб был такой, что город, бывший религиозным и политическим центром страны, навсегда утратил свое значение и захирел.

Для нового Русского царства прибалтийские земли необходимы стратегически. Местное население слишком малочисленно не могло и не сможет образовывать независимые государства. Именно поэтому поголовно вывезено на Русь. Царство потеряло буфер, которым отгораживались от воровских набегов свеев и данов, и города-крепости, такие как Колывань и Рига стали щитом Руси на побережье Варяжского моря. Но со временем появится и военный флот — копье, которым наша земля усмирит заморских воров.

По совету Балши Большого, состоявшего при государе, Овчина был направлен в чине Думного воеводы, с огромными полномочиями и войском на запад во Владимир на Волыни для успокоения ситуации в приграничье.

Польша в нынешние времена — государство, раздробленное на множество княжеств. Наказание приграничных центров власти должно было стабилизировать положение и остановить разбойничьи набеги. Но тут надо было не переборщить. Ослабленные окраины Польши могли захватить внутренние княжества, что привело бы к их усилению, а Руси был на руку хаос в соседней стране.

Во всех перипетиях переворота я принимал активное участие. Сторонний взгляд на опальных при власти ростовских бояр и прежний руководящий опыт помогал разобраться с ложно обвиненными и приблизить к трону необходимых государю людей. Моей охраной занимался отец. Осип набрал десяток воинов, настоящих зверюг. Я сам их побаивался. Может поэтому покушений на меня так и не случилось. Но когда все успокоилось, батя ушел с ними на рубеж. Не любит спокойную жизнь. Мне же набрал в защиту пятерых воинов помоложе. Особо выделил парня, почти одногодка, с именем Перко, очень уж на мечах ловок, телом силен и с головой дружит. Отрок был из боярского рода. Всеволод Большое Гнездо, спалив Рязань, переселил множество народа из этого княжества в колыванские земли. Туда же сослали и семейство Перко. На варяжских берегах его и приметил мой отец.

Я же отдарился коллекцией мечей. Мой кузнец выковал из лучшей стали несколько клинков по моим рисункам. Там были палаш, варяжский меч, полуторник с увеличенной под двуручный хват рукоятью, и привычная мне сабля, таких сейчас не делают. Её клинок с полуторной заточкой был широким, с крутым изгибом и протяженной елманью. Такая сабля с легкостью рубила и доспех, и оружие, похуже качеством. Именно она Осипу и глянулась. Указав изготовить еще одну такую же, под парный бой, он остался довольным. В его походных тюках куда-то в неспокойные места ушли сабли-близняшки с гравировкой мастера на обоих: 'Людота коваль'.

Я думал, что три года, проведенные в тюрьме, поставили крест на строительстве больших кораблей на Белом море. Однако прибыв на берега Северной Двины, обнаружил готовый фрегат, давно спущенный на воду.

Воевода Годота и корабел Варяжко построили океанский парусник. Государевы деньги закончились, но завезенного ранее строительного материала, а также накоплений суздальца хватило для завершения дела. На верфи строился второй корабль, но его готовность была значительно ниже.

— Иван Одинцович, как же ты сподобился, считай в одиночку сие дело поднять?

— Отчего ж в одиночку, вона Годота подсобил. Азм своих мастеров привез, воевода монастырских людишек пригнал. Обаче азм теперича без двора и без верфи своей, тако продал, дабы сеё дело завершить.

— Об сем не кручинься. Выкуплю. Все возверну, за любые гривны. Пойдемте други мои, похвалитесь кораблем.

На лодке мы добрались до стоящего в сорока аршинах от берега парусника. Длиной он вышел восьмидесяти аршин, в ширину в наибольшем месте двадцать два. Крутой борт поднимался от воды на шесть аршин. Чуть потемневшее дерево пахло смолой и дегтем. Огромная палуба, три мачты и длинное правило-румпель руля на корме. Сейчас все корабли управляются либо рулевыми веслами, либо румпелем — рычагом, связанным с пером руля на корме корабля.

— Это чего ж такое, Иван Одинцович? — Спросил я, дивясь на сие чудо.

— Сие по-местному погудало зовется. Азм первый раз таковое сотворил, у нас и прозвания нету сему кормчему водилу. Мыслю на погудало придется пять, али шесть поморов ставить.

— Азм тебе помогу. Переделка не великая, або един человек сможет вертеть руль без помощи. — Устройство штурвала я знал, там, в принципе несложная механика.

Спустились в трюм. Две протяженные палубы, где-то трех аршинной высоты, терялись во мраке. В бортах не было множества орудийных портов, что усиливало прочность корпуса.

— Как же вы смогли построить сие чудо?

— С божией помощью, князь. Вельми помогли нам гвозди с резьбой, что твой человек вытачивал на придумке с водяным колесом. Ты видал ли, государь мой, како делается гнутое ребро, али матица на корабле? Азм тебе поведаю: коль нельзя согнуть дерево, како надобно, ступай в дубраву и на деревья гляди. Како узрел изгиб потребный на стволе, аль корне, тако сие древо руби и надобный гнутый кусок имай на дело. Тако маяты сколько? А тута взял чуть с изгибом два куска, воротом насквозь пронизал и пластинами с винтами сими стянул. Лепота. Такоже и доски бортовые крепить к ребрам сими винтами сподручно вельми. С такой леготой споро и управились. Государь то Константин, лишь малую долю из казны на сию затею пожаловал, тако азм свое кровное серебришко положил. Вота воевода подсобил, тока строить то помогал, або пользовать сей корабль не дает.

— Потому государев корабь! — Обозначил свою позицию Годота. — Князь сулил, де государь изволит на сей большой лодье за море ходить. Дерево и медь из государевой казны пояли, а посему не дам со стороны людишкам тута играться. Построить дело одно, сие царева воля, або ходить по морю приказа не было. А коли спалят, али утопят? Мне головы не сносить! Тако ежели государь повелит, плывите себе с богом, а на нет, и суда нет.

— Оба правы. Обоим государева награда будет. Артель на корабль найдем?

— Есть людишки справные из поморов. Коль прикажешь, наберем.

— А сколько приказать?

— Паруса прибирать надобно быстро, коли шквал, тама, али шторм. Тако три паруса на трех мачтах. На кажное полотно надобно от восьми до десяти поморов. Скажем десять. Итого девять десятков, да в ночь тоже. Стало быть, сто, да еще восемь десятков. Да на носовой парус с десяток, да палубных десятка два. Две сотни, да еще две дюжины.

— Берите. Годота азм словом государя велю, дабы корабль сей в море ходил сколь можно будет в сем году. В нынешнюю путину кладу простецкому помору три гривны, старшим больше, по обычаю. На следующее лето в Англию пойдем.

— Как на следующее? — Возмутился Варяжко. — Азм желал этим летом в море уйти.

— Иван Одинцович. Погодь. Коль с неумелой артелью поморов сей дворец на воде отправим за море, там и сгинет он безвестно. А мне надобно, дабы возвернулся он с прибытком. Азм казны привез довольно, поспешай со вторым кораблем, без промедления. Да вот чего без тебя сей корабль смогут выстроить?

— У меня лучшие мастера на Руси. — Гордо ответил Варяжко. — Смогут.

— Как лед встанет на Двине, приходи во Владимир к моему двору. Станем с тобою Англию учить. — И я с намеком посмотрел на корабела. — И помора с собой привези старшого.

— Уяснил, государь мой, тронемся в путь опосля ледостава.

— Челядника дай мне своего, азм на обратной дороге дом твой с верфью выкуплю, пущай доглядит и стережет. Неможно, внегда у помора дома нет. Ежели ему море — дом, и возвертаться ему никуда не надобно, а мне надо, дабы вернулся.

— Иван, имя сему кораблю каковое дадим?

— Мыслил азм 'Апостолом Андреем' прозвать. Во славу первого крестителя на Руси.