| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В армии было то же самое. Солдаты сплошь и рядом переходили на самообеспечение — тут и там группы солдат ловили на рисовых полях мелкую рыбешку, змей и этим несколько пополняли свой рацион. Низкое санитарное состояние, систематическое недоедание ослабляли иммунитет и вели к болезням и большой смертности, делали солдат слабосильными и инертными ко всему происходящему. В некоторых дивизиях до половины состава болели малярией. Части порой дислоцировались не в интересах стратегической необходимости, а с точки зрения возможностей снабжения. Солдаты были заняты перетаскиванием риса, работой на заводах в качестве чернорабочих, а не боевой подготовкой. Соответственно, подготовка падала даже по сравнению с началом войны. Так, даже на показательных учениях, которые проводили перед советскими военспецами, пулеметный расчет 15 минут копался у пулемета, но не только не открыл огонь, но и не сумел более или менее точно произвести наводку пулеметов в цель. Стрельбы показали, что огневой подготовке в китайской армии не уделялось никакого внимания. Особенно плохо обстояло дело с подготовкой пулеметчиков. Офицеры пулеметных рот не могли ответить на простейшие вопросы по баллистике. И их сложно было в этом винить — материальное положение офицерства, особенно его младшего и среднего состава, было также чрезвычайно тяжелым, так что им чаще приходилось думать о поиске средств к существованию, чем о какой-то там боевой учебе. Вот верхние чины чувствовали себя хорошо — ну так они и наживались на чем только можно. 'Мертвые души' — классический пример, так наживались даже на действительно умерших — на похороны выделялось 10 долларов на покупку гроба, и командиры накапливали умерших, покупали один гроб, делали у него откидное дно, и опускали покойника в могилу не до конца — открывали дно и он вываливался вниз, а гроб уже тянули обратно, чтобы 'похоронить' в нем следующего. Понятно, что с таким отношением к себе солдаты и нижний комсостав не горели желанием воевать за кого бы то ни было.
И это при том, что в первые годы войны именно рядовой, младший и средний состав был настроен наиболее непримиримо к японской агрессии, их патриотизм имел огромное значение для хода войны. Наоборот, значительная часть высшего генералитета китайской армии была настроена пораженчески или страдала 'японобоязнью'. В результате имел место ряд измен генералов. В 1941 году в низовом и среднем звене китайской армии начали появляться настроения усталости, потери веры в победу, неверия в способность главного командования довести войну до успешного конца. В основе этих настроений лежали пассивная тактика ведения войны, избранная правящими кругами гоминьдана, тяжелое материальное положение как всей страны в целом, так и армии. Отсутствие за все время войны крупных побед китайской армии и, наоборот, значительные успехи, одержанные японцами, также поколебали стойкость китайских войск. Появился целый ряд симптомов разложения китайской армии. Участились случаи дезертирства, воровства, продажи патронов и так далее. Затягивание войны верхами к другому и не приведет — что в Первую мировую, что на Донбассе — проходили не раз.
Хотя — боеспособность армии в целом еще не была подорвана — отсутствовали массовые случаи перехода на сторону противника, выступления солдат против офицеров, отказы идти в бой — все это будет, но несколько позже. Даже те представители среднего офицерства, которые жили в крайне тяжелых материальных условиях и которые теряли веру в способности главного командования умелыми действиями закончить войну, продолжали оставаться сторонниками решительных методов окончания войны, перехода в наступление — в противовес генералитету, который придерживался оборонительной тактики — последние-то как раз жили неплохо и больше были заняты тем, что сберегали свои войска на случай разборок с другими генералами. Так что для ведения наступательных действий против японцев в широких масштабах китайская армия была плохо подготовлена и имела мало огневых средств. Она могла проводить частные наступательные операции, да и то после долгой и тщательной подготовки. Край — могла бы успешно громить изолированные японские гарнизоны до дивизии включительно, но не более и если у японцев нет рядом других дивизий. Очень мешало бездорожье и недостаток транспортных средств для маневра. Активно же обороняться, используя выгоды пересеченной местности, эта армия была вполне способна. Для активной обороны средств и сил хватало.
Еще сложнее было с отношениями между группировками. Так, Чан Кайши свои лучшие вооруженные силы и значительную часть артиллерии держал на случай выступления против Особого района коммунистов, поэтому в некоторых армиях гоминьдана вовсе не было артиллерийских стволов для разрушения фортификационных сооружений и подавления огня противника. Коммунистам оружие от Чана Кайши вообще не поступало, и в значительной степени они вооружались за счет японского трофейного оружия. Но его не хватало, тем более что их армия численно росла. Не хватало и средств на содержание аппарата и войск, так что порой приходилось идти на вовсе уж авантюрные действия. Так, разведка КПК выслеживала, когда и по каким маршрутам гоминьдановцы перевозили деньги и оружие в районы дислокации своих частей, а затем специальные отряды КПК осуществляли их захват. Рэкет в отношении союзников. О подобных экспроприациях знали многие, в том числе и Чан Кайши, но предпринять что-либо против этого были бессильны — коммунистов пока трогать было нельзя из-за Советского Союза и внутренних сил, которые были за единый антияпонский фронт. Естественно, это не добавляло симпатий к коммунистам со стороны простых солдат гоминьдана.
Впрочем, и с генералами было плохо. Так, Янь Сишань, который контролировал территорию между Пекином и Особым районом коммунистов и должен был по идее блокировать последних, был назначен командующим 2м военным районом только чтобы удержать его от перехода к японцам — прелестные кадровые решения. Заодно Чан Кайши поручил ему блокаду Особого района с севера и востока, официально подчинив ему 18-ю армейскую группу во главе с Чжу Дэ — понятно, что никто из коммунистов Сишаню не подчинялся, но того это не особо и волновало — попытка Чана Кайши столкнуть лбами эти две силы хотя бы таким образом ни к чему не привела. На северо-западе Особый район блокировали мусульманские войска клики Ма, которые не подчинялись даже Чан Кайши, но цепко держались за контролируемую ими территорию, собирая налоги с населения в свою пользу и не делясь с центром. Губернатор провинции Юньнань генерал Лун Юнь также тянул одеяло на себя и умудрялся даже брать налоги с имущества, поставляемого из Америки и Англии для центрального правительства. Впрочем, уже и крестьяне не особо поддерживали вроде бы свою же армию. Так, в провинции Суйюань летом 1941 года сложилось трудное положение с продовольствием. В связи с запрещением открытой продажи зерна крестьяне просто сокращали посевные площади — самим на прокорм хватит, а надрываться забесплатно ради того, чтобы богатеи потом накупили себе побрякушек вместо закупки продовольствия на внешнем рынке или хотя бы нормально оплаты крестьянам — ищите других дураков. В результате такого сокращения посевов солдаты, ведшие бои в той провинции, в течение нескольких недель не получали рис, питались чумизой. В ходе боев в восточном Чжэцзяне крестьяне оставались без крова, их грабили и японские и китайские солдаты. Последствия не замедлили сказаться — население уже в меньшем количестве уходило из районов, занятых оккупантами. Жители районов Нинбо, Шаосина, Фэнхуа, захваченных японцами, в ряде случаев не проявляли активности в поддержке китайских войск, наоборот, поддерживали создание марионеточных органов власти. Крестьяне в неоккупированных районах Чжэцзяна прятали хлеб. Купить на месте рис для армии по сходной цене было почти невозможно. Рабочие и служащие проявляли недовольство дороговизной, особенно высокими ценами на рис.
Разброд и шатание, центростремительные тенденции в Китае нарастали с каждым днем. И, как и ранее японцы ждали летом сорок первого что Советский Союз упадет сам к ним в руки как спелая хурма, так теперь того же ждали от Китая. Сила солому ломит.
Причем на стороне японцев было уже немало сил экс-Китая. Маньчжоу-Го — это понятно, во Внутренней Монголии, вдоль юго-восточной границы МНР — марионеточное государство Мэнцзян под руководством монгольского князя Дэ Вана — формально государство считалось монгольским несмотря на то, что 80% его населения составляли китайцы, точнее — ханьцы, это помимо китайцев-мусульман и других народностей. В Пекине находился Политический совет Северного Китая, в Нанкине — прояпонское правительство во главе с Ван Цзинвэем — бывшим соратником Чана Кайши. Японцы дробили Китай на такие территории с формально китайским управлением. Впрочем, остальная территория тоже была единой лишь формально — милитаристы, Чан Кайши, коммунисты — все копили силы для разборок между собой, после того, как американцы разгромят японцев — настрой был именно таким, даже у коммунистов, которые до этого времени выступали за решительную борьбу с японцами, но перегорели из-за многочисленных проволочек и подстав со стороны Гоминьдана. Укатали сивку крутые горки.
Так, еще в сороковом году, чтобы подвести базис под свое предстоящее бездействие, Мао выдвинул теорию о затяжной войне, и что в ней будет три стратегических этапа — наступление японских войск, 'равновесие сил', когда японская армия уже не сможет вести наступление, а китайская еще не в состоянии развернуть генеральное наступление на противника, и третий этап — контрнаступление китайских войск и разгром японских. С начала сороковых, по версии Мао, наступил второй этап, когда 'противник ... перейдет к стратегической обороне', китайские регулярные войска (в том числе и регулярные части КПК) тоже будут 'находиться в обороне на фронтах', а 'основное значение будет иметь партизанская война...'. Из этого вытекал основной вывод Мао: войска КПК на втором этапе свертывают активные боевые действия против японцев и стремятся накопить силы и оружие для дальнейшей борьбы.
Сорок третий год показал, что Мао ошибался — после 'равновесия' сил японцы снова перешли в наступление — теория не работала. В Москве были недовольны такой позицией Мао -недостаточная активность китайских коммунистов позволяла японцам нависать над дальневосточными рубежами Советского Союза. Поэтому Кремль снова начал делать ставку на 'московскую' группу — и это после того, как сначала почти что слили ее, а теперь решили сдуть с них пыль и снова поставить в строй. Были и еще некоторые поводы для недовольства. Так, Мао начали вести двойную игру, заигрывая с американцами еще с начала 1941 года. Недовольны были и чисткой, устроенной Мао в рядах КПК — она напрямую подрывала основы единого фронта, заложенные самим же Мао — теперь многие китайцы уже начинали опасаться — надо ли им взаимодействовать с коммунистами, если те сначала выступают за мир и единение между всеми слоями китайского общества, а затем начинают гонения на всех 'кто не такие как мы' — виляния политики приносили краткосрочные выгоды, но наносили ущерб в стратегическом плане. И ладно бы Мао свернул эту кампанию — так она наоборот — разгорелась еще больше, когда японцы передислоцировали дополнительные силы в Китай и начали масштабное наступление по всем фронтам. Более того — Мао не раз высказывался, что сотрудничество с Гоминьданом ему навязал Коминтерн (а значит и Москва) — мало какому начальству понравится, что его так тыкают в его же решения, какими бы они ни были.
Да и черт бы с ним — с Мао — так досталось и мне — в Кремле усмотрели параллели между нашей (ну то есть моей) политикой и политикой Мао — тут и необходимость накопления сил, и 'заигрывание' со всеми слоями общества.
Мао вообще не раз говорил, что война с Японией была ему навязана Коминтерном, который якобы связал КПК руки в рамках единого фронта с гоминьданом, что в военных действиях с японцами КПК мало приобретала, но многое теряла, поскольку помощь Китаю со стороны западных держав и Советского Союза шла центральному правительству, т. е. Чан Кайши, а последний ничем не помогал КПК и ее вооруженным силам. Мао Цзэдун рассчитывал захватить всю власть в Китае, поэтому стремился получить как можно больше современного оружия и создать базу для борьбы с гоминьданом. Вопросы войны с японскими захватчиками отходили для него на второй план — с ними вели борьбу только потому, что они сами наступали, ну и еще партизаны вели борьбу чтобы японцы и их приспешники из китайцев не вырезали деревни. А фронтовая армия вела себя пассивно — так, когда весной 1941 года японцы провели наступление в провинции Шаньси на позиции гоминьдана и подставили свой фланг и тылы, по ним не ударили ни 8я армия коммунистов, ни армия Янь Сишаня — все берегли силы для будущих столкновений друг с другом и с гоминьданом.
Поэтому, когда японцы начали масштабное наступление на войска Чана Кайши, ни Мао, ни Янь Сишань, ни многие другие милитаристы не ударили и пальцем о палец — все следили, чем закончится дело. Потому что летом 1943 оно пахло керосином — немцы уже подходили к Индии, американцы еще не показали свою силу на Тихом океане (а с учетом их операции на азорских островах не было понятно — когда покажут) — всему миру казалось, что советско-атлантическим союзникам пришел конец, победитель определился и лучше его не злить, а если удастся — то и примкнуть к нему.
А 'победитель' продолжал медленно но верно перемалывать Китай. Так, в декабре 1941 года — чуть позднее атаки на Перл-Харбор — японцы предприняли третье наступление на Чанша, которое также не увенчалось успехом, точнее — крупным провалом — 120 тысяч японцев наступали на 300 тысяч китайцев, и при этом потеряли 56 тысяч человек убитыми, тогда как китайцы — 28 тысяч. Для японцев это был почти что разгром. Им окончательно стало понятно, что действовать наскоком уже не получится — надо воевать вдумчиво и методично, без шапкозакидательных настроений. 'Китаец пошел уже не тот' — с грустью говорили японские солдаты.
Поэтому следующая операция, которую они проводили весной 1942 года, была и более подготовленной, и более успешной. Японцы провели наступление на провинцию Чунцин — она находилась на берегу моря, и от побережья китайские силы были уже отодвинуты, но в глубине — сто-двести километров от побережья — они еще продолжали держать фронт, заодно защищая американские аэродромы, которые становились занозой в перевозках войск по морю. Начав наступление в середине мая, к середине июня японцы проткнули оборону китайских войск и охватили огромный прибрежный район, который затем стали зачищать на обратном ходе — в итоге к середине августа там было покончено и с американскими аэродромами, и с китайскими войсками. Соотношение сил было уже более благоприятным для японцев — 180 тысяч японцев и 300 тысяч китайцев — и это не замедлило сказаться — японцы потеряли всего 36 тысяч человек, тогда как китайцы — 70 тысяч. Нельзя назвать безоговорочной победой, но уже лучше чем было до этого (РИ).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
