Алексей негромко постучал в дверь канцелярии и, услышав приглушенное: 'Зайдите', открыл дверь. Взводный стоял спиной, что-то с явным интересом разглядывая за окном.

Он обернулся и, слегка поджав губы, присел за компьютерный стол.

-Товарищ капитан, — бросил руку к обрезу кепи Алексей, — рядовой Гирей после отбытия гауптвахты прибыл в расположение.

— Орел, — неопределенно пожевал губами офицер и пристально взглянул на напрягшегося парня, — Вот что, Гирей, что делать с тобой будем? Ты служить хочешь в космическом десанте? Мне нарушители дисциплины и драчуны не нужны.

— Да, — Алексей еще больше смешался. Чихнул, вроде на гауптвахте не было холодно, но простуду он все-равно успел подцепить, — То есть так точно, хочу. Космодесантники лучшие бойцы в мире.

Офицер задумчиво потер до синевы выбритый подбородок, в упор разглядывая с мольбой и виноватым видом смотрящего на него парня. Алексей с детства мечтал стать военным. Даже в школе он со старанием изучал только предметы, которые нужны солдату двадцать третьего века: физику и химию. С момента бегства с 'Нового Кавказа' прошло не так много времени, но пережитое изменило парня. Он давно уже не считал любой труд, кроме воинского, чем-то постыдным. По началу странные для него порядки 'Нового Валдая', где любой труд почетен, убедил его, что это не так, но себя он по-прежнему не видел вне армии. Это было бы крахом всех надежд. Русские брали в те сферы где необходимы люди в погонах только после срочной службы. В памяти всплыла данная самому себе клятва. Когда на могиле родителей он пообещал: 'Примут меня с Милой, буду служить им верой и правдой! Надо, жизнь отдам!'. Он сглотнул тугую, тягучую слюну. Вспоминать этот эпизод жизни до сих пор было больно.

Видимо вид Алексея в чем-то убедил офицера. Черты его лица дрогнули и немного расслабились.

— У тебя есть два выхода или уйти на гражданку или стать одним из нас. По правде говоря, гнать тебя надо из армии за твои фокусы, но так и быть дам тебе шанс единственный шанс. Ты меня понял? Шанс единственный, смотри не потеряй его! Вопросы?

— Нет вопросов! — просиял юноша, — Я вас не подведу, клянусь!

— Рад, что мы поняли друг друга, — сказал офицер с явным облегчением.

— Хотя нет, разрешите, товарищ капитан?

Офицер молча кивнул.

— Я хочу быть русским, но не знаю как? Расскажите. Всем сердцем хочу, но не знаю как! — воскликнул Алексей.

— Будешь смеяться, я тоже не русский, — перехватив недоумевающий взгляд парня, офицер усмехнулся, — У меня отец — коми-пермяк, есть такая нация в России, но в тоже время я русский. А рецепт как стать русским очень прост. Хочешь быть русским, будь им! Все идите рядовой!

Рука вновь взлетела к обрезу кепи.

— Есть, — четко развернувшись, он вышел из канцелярии, осторожно прикрыв за собой дверь.

Настороженный взгляд дневального проводил Алексея по идеально чистому коридору. Шаги гулко отдавались в пустоте, эхо таяло в сводах потолка. Пройдя мимо холодно блестящих в лучах люминесцентных ламп дверей длинного ряда встроенных шкафов — в них хранили снаряжение, он зашел в спальное помещение. Перед рядами кроватей с тумбочками сплоченной группой стояли хмурые сослуживцы, виновник всех его бед — Козлов, впереди.

В двух шагах от него Алексей остановился, в упор рассматривая 'обидчика'. Вязкая и непримиримая тишина почти физически давила.

Козлов — мелкий, щуплый. Склонив голову, угрюмо насупился, с вызовом смотрел на противника. Напоминал воробышка, маленького, расхристанного, но всегда готового в бой за идеалы и собственное достоинство. Глубокая тишина звенела вопросом, на который у Алексея не было ответа: как только такой осмелился прыгнуть на Алексея? Слишком различались их физические кондиции и умения. Ведь не может не понимать, что в драке не продержится и мига, но все равно не пасует. Надеется на помощь сослуживцев? Но они не всегда будут рядом. Так в чем его сила? Может в том самом русском духе, про который Алексей читал еще в детских сказках? И что ему теперь делать?

Пауза затягивалась, становилась мучительной.

— Еще раз быковать станешь, убью нахрен, — наконец произнес Козлов с нескрываемым вызовом в голосе.

Это было так неожиданно, так не соответствовало ситуации, как ее представлял Алексей, что он едва не расхохотался, но в носу засвербело, оглушительно чихнул, раз, другой. Под испытывающими взглядами сослуживцев полез в карман за платком. Сейчас важно было определить: как себя вести, что делать с Козловым?

Повести себя как настоящий джигит, не смиряющий норов ни перед кем? Буквально все: характер, воспитание, требовали от него 'достойно' ответить. И не важно, что он был не прав.

Или же последовать совету стать русским? Он и сам не понимал, что это от него требует. И без всяких гарантий что на этом пути он лишь унизит себя.

Алексей хотел выглядеть непроницаемым, однако лоб предательски собрался в морщины, выдавая напряжение. Но надо решать, не в его характере прятаться от проблем в кусты. Если проблема выбора существует, то он должен быть сделан.

Память бессмертная и неотвратимая, вновь швырнула его назад, заставляя вспомнить прощание с родительскими могилами. Прощание, разорвавшее ему сердце. В ушах вновь звучали собственные слова: 'Примут меня с Милой, буду служить им верой и правдой! Надо, жизнь отдам!' Он больше не сомневался. Будь мужчиной или умри, напомнил себе пословицу. Несколько мгновений он ломал, с кровью выдирал из души все, чему его учили, все что впитал с материнским молоком и все, что с кровью и потом его научила жизнь на 'Новом Кавказе'.

Алексей широко, как-то по-мальчишески улыбнулся и тогда стало видно, что он совсем еще юный, до двадцати еще очень далеко.

— Меня зовут Алексей, ты извини меня, что я повел себя так, плохой день выдался, — первый протянул руку бывшему 'противнику'.

Мгновения, пока он стоял с протянутой рукой были самыми мучительными. Боязнь того, что его порыв не оценят, растопчут его добрые чувства вызвали в нем такое острое и щемящее чувство потерянности, жалости к самому себе, что горло затянул, словно волосяным арканом, жесткий спазм. Еще раз решиться на то, чтобы первым просить прощения, он бы не смог.

На лицах сослуживцев полыхнула смесь удивления и недоумения. А Козлов стоял с круглыми, словно блюдца глазами. Он готов был на все: на ругань, на драку, но вот извинений от замкнутого и вспыльчивого парня он не ожидал.

На лице Козлова нарисовалось облегчение, а на губах легкая, слегка недоуменная улыбка. Он протянул в ответ руку, крепко пожал. Окутавшее спальное помещение напряжение, растаяло словно утренний туман под беспощадными лучами солнца.

— А меня зовут...

Алексей откашлялся, протестующе выставляя руку вперед.

— Я знаю, тебя зовут Иван. У нас говорили: вместе есть — вкуснее, вместе трудиться — удовольствие.

Предлагаю дружбу, мне такие как ты смельчаки нравятся! — он обернулся к сослуживцам, — И вы ребята, простите меня, погорячился.

— Лампово, (мило — юношеский сленг), давай, — все еще удивленным голосом произнес Козлов, но в тоне уже проскальзывали вечные нотки ерниченья, — Я думал ты хач (кавказец) а ты норм чел (нормальный человек), — ладонь с размаху опустилась Алексею на плечо, обоих окружили сослуживцы дружеские, но от этого не менее тяжелые хлопки по плечам, обрушились со всех сторон.

— Слушай, а чем это ты меня вырубил?

— Наукой, — состроил самую невинную, какую только мог гримасу Козлов.

— В смысле? — лоб Алексея прорезала глубокая морщина.

— Да вот тем учебником, — Козлов кивнул на тумбочку. На ней лежал внушительной толщины книга с названием 'Основы физики фундаментальных частиц', — после армии собираюсь поступать на кафедру физики в нововалдайский университет.

Казарма взорвалась хохотом.

Капитан оторвался от монитора и усмехнулся. Ну слава богу разобрались сами. Сильные ноги отправили кресло к открытому окну. Руки зашарили по карманам. Пожалуй, теперь можно и покурить!

Глава 7

Русские были в своем репертуаре. Когда шаттл с полусотней пассажиров состыковался с грузопассажирским циклером 'Академик Вахрушев' стюарды завели толпу транзитников в шлюзовую камеру и вернулись назад, оставив людей мариноваться в томительной неизвестности. Путь дальше, где в коридоре прятался таможенный пост, перекрывала непрозрачная пластиковая стена.

Сандро стоял вместе с джигитами с краю, в тихом гуле толпы так и слышался вопрос: что случилось? За два месяца путешествия по большому космосу еще никто так не мариновал пассажиров. Он казался спокойным, но темные глаза так и шарили по людям. Поведение хозяев циклера было странным и непонятным. Время от времени холодный взгляд, больше подходивший рептилии чем человеку, способному любить и сострадать, задерживался на нескольких люках в потолке — там могли прятаться выдвижные пулеметы или парализаторы. Неужели русские что-то знают, и он проиграл? Нет-нет, только не он! Проигрывать он ненавидел и уступил лишь раз в жизни, но и это оскорбление скоро смоет со своей чести. Ничего не было, кроме злости подозревающего ловушку зверя — холодной, но рассудочной. Жаль, что у него и его джигитов нет оружия, но ничего, вокруг столько глупых фуцинов, которых и голыми руками можно взять в заложники!

Из невидимого громкоговорителя послышался голос на русском:

— Уважаемые пассажиры, просьба по одному проходить на таможенный пост. Вещи брать с собою.

Тот же голос повторил указание на неплохом новоанглийском и китайском — самых распространенных языках в человеческом космосе, а в перекрывавшей движение стене открылась вертящаяся дверь.

Сандро презрительно улыбнулся. Значит это не ловушка и очкошники! (трусы) не подозревают о гостях.

Около входа моментально образовалась очередь гомонящих пассажиров. Сандро с джигитами встали примерно посредине — так меньше привлекаешь внимание. Люди продвигались медленно, на каждого тратили примерно пару минут. Где-то примерно через полчаса Сандро нырнул в дверь и очутился в узком и длинном коридоре. В десятке метров впереди в маленькой кабинке, закрытой со всех сторон прозрачными стенками — Сандро опытным взглядом определил, что это бронепластик, сидел белобрысый парень в темно-синей футболке космонавта с двумя маленькими звездочками младшего лейтенанта на плечах. Дальнейший путь закрывала такая-же дверь, как и на входе. Бросив мимолетный взгляд на невидимый экран, таможенник осведомился скучающим голосом:

— Господин Сандро Чиковани?

— Да это я, — осторожно произнес Сандро. Магнитные подковы звонко процокали по металлическому полу, он приблизился вплотную.

— Будьте любезны поставьте вещи на конвейер.

— Пожалуйста, — раздвинул губы в деланной улыбке Сандро, скидывая со спины рюкзак и кладя его на движущуюся поверхность конвейера.

— Сами, будьте любезны, — равнодушно продолжил таможенник, — поставьте руки в красные углубления в стене и раздвиньте пошире ноги.

— Зачем это? — предчувствие чего-то нехорошего царапнуло душу.

— Не беспокойтесь, господин Чиковани. На 'Академике Вахрушеве' объявлен красный уровень антитеррористической угрозы, это простая формальность. Вас просветят для идентификации личности.

Ноздри породистого носа гневно затрепетали. В глубине больших, черных глаз медленно загорелись недобрые огоньки. Документы и исправления в базах данных будущих террористов делали не кто-нибудь, а суперспециалисты из разведки 'Пять звезд', они же меняли лицо, дактилоскопический рисунок пальцев и радужную оболочку глаза. После этих манипуляций он совершенно не походил на разыскиваемого спецслужбами всей Ойкумены пирата и убийцу Сандро Есава и разоблачить его мог только генетический анализ, но откуда у русских образцы тканей Сандро? Так что за маскировку он был спокоен.

Молча развернувшись к стене, он нашел красные углубления и вставил в них ладони, тут же провалившиеся на пару сантиметров внутрь, словно под металлической поверхностью был гель.

— Пожалуйста ноги на ширину плеч!

Крылья носа затрепетали от толчками втягиваемого воздуха, он словно накачивал в себя вместе с кислородом злость, но и эту команду Сандро выполнил.

В потолке щелкнул невидимый лючок и через миг в лицо террориста смотрел самой смертью свинцово-черный зрачок пулемета. Он рванулся изо всех сил, но тщетно, невидимый захват прочно держал его ладони в глубине стены.

— Ты, пробитый (безрассудный, сумасшедший, идиот) ты, что делаешь? — рывком повернувшись к невозмутимому таможеннику, взорвался криком Сандро. На шее змеями вздулись жилы, — что тут за приколы творятся?

— Не волнуйтесь, господин Чиковани, компьютер решил, что вы похожи на одного разыскиваемого человека, сейчас недоразумение объясниться и вы пройдете дальше, пожалуйста посмотрите вверх, необходимо проверить радужную оболочку глаза, — гораздо энергичнее произнес таможенник.

Сандро отвернулся и выругал себя за несдержанность: он должен придерживаться легенды, но сделанного не воротишь. Когда он вновь повернулся к таможеннику лицо было спокойно, почти спокойно, лишь жилка судорожно билась под правым глазом.

— Господин таможенник я категорически протестую и подам на ваши действия жалобу, — он немного помолчал и поднял голову вверх, — вынужден подчиниться произволу.

— Ваше право, — равнодушно произнес таможенник.

Вверху сверкнуло, мужчина в форме впился взглядом в экран, на лице отразилось легкое разочарование, рука прикоснулась к невидимому сенсору. Ствол пулемета бесшумно исчез в потолке, а руки Сандро с чмоканием освободились из стены. Глаза сверкнули, он с трудом сдерживал ликование оттого, что утер нос русским.

— Приношу вам извинения господин Чиковани за досадную ошибку компьютера, — почти равнодушно произнес таможенник, — еще один вопрос, цель вашего путешествия на нашем циклере?

— Я еду работать на Меркурианской международной солнечной электростанции, а что это запрещено?

— Ну почему-же, ваше право, — таможенник прикоснулся к сенсору на пульте и Сандро, подхватив вещи вышел наружу. Еще через десяток минут когда его товарищи беспрепятственно прошли таможню, четверо молодых людей отправились занимать самый дешевый — четырехместный номер.

* * *

Знакомые ощущения охватили его: мгновения падения в черную бездну, когда сердце разрывает гибельный восторг; ударил свет, столь яркий, что проникал даже сквозь плотно сжатые веки. Глаза медленно открылись. До горизонта зелено-золотым океаном тянулась плоская, словно сковорода, степь лишь кое-где, разнообразя пейзаж, вздымались в бирюзовое небо невысокие холмы, заросшие сочной весенней зеленью с яркими красными точками цветущих цветов. Порыв вольного степного ветра ударил по лицу, принеся ядреный запах степных трав, покатил по разнотравью неспешные разноцветными волны, подобные тем, что гуляли по настоящему океану, переходя от бледно-зеленого в сиренево-фиолетовый. Сквозь стебли, в половину человеческого роста, выглядывали неизвестные Алексею цветы, он узнал только красные маки — их было больше всего; воздух звенел от тысяч птичьих посвистов. Между стеблей шныряли куропатки, в невозможно синей дали неба зависли 'точки' ястребов. Алексей невольно развел руками. Черт побери, никогда он еще не видел столь дикого и этим невыразимо прекрасного пейзажа!