Волчица и пряности. Том 19

На праздниках в крупных городах гильдии соревновались в пожертвовании самого большого количества самых больших свечей, чтобы всем показать своё богатство, здесь же количество испускавших свет свечей отражало глубину молитвы за то, чтобы вода в ваннах была погорячее. Конечно, тщеславные люди найдутся всюду, но, если большие свечи, обслуживавшие их тщеславие, пока они сгорали в деревне, передали бы тепло источникам, люди бы приветствовали это. Местным людям была присуща некоторая торговая особенность характера, их устроит что угодно, если это позволит получить пользу за чужой счёт.

Я, которую когда-то называли богиней и которая следила за полями пшеницы в деревне, могла лишь пожать плечами по поводу этой истины из мира людей.

Селим впервые видела праздник и потому наблюдала за происходящим с большим интересом, но я не придавала значения церемонии и оценивающе причмокивала над едой.

Праздник Святого Алзеури был отсчётом, с которого начинала прибывать новая волна гостей. Хотя их наплыв был скромнее, чем зимой, всё же летних посетителей было достаточно немало. В воздухе ощущались волнительное напряжение и предвидение предстоящего шумного и оживлённого периода.

Прошло три дня с начала праздника.

— Приветствую! Хозяин дома? — донёсся от входных дверей бодрый голос.

Человек не слишком походил на вестового, но, вероятно, он пришёл сообщить, что кто-то высокопоставленный уже в пути. Он наверняка был слугой, отправленный заранее предупредить.

— Аббат Харивел прибудет завтра утром. Это будет нормально?

— Мы ждали вас. Всё готово.

Слуга был удовлетворён ответом моего партнёра, а потом с радостью, не задумываясь, воспользовался редкой возможностью понежиться в ванне, пока его хозяин ещё не подоспел.

Я была готова к предстоящей битве, но выражение лица моего партнёра показалось мне странным.

— В чём дело?

Этот Харивел приезжал каждый год. Он всегда достойно себя вёл и щедро платил, пока гостил. Миюри каждый год волновалась, желая увидеть, насколько отросла его длинная белая борода. Даже мой партнёр обычно был рад его видеть. Этот гость никак не должен был стать причиной такой мимики партнёра.

— Хмм? О нет, ничего, просто он, кажется, немного поторопился с приездом в этом году.

— Поторопился? Может, он просто не мог дождаться.

Деревня горячих источников на границе между раем и миром смертных. Сюда приходили укрыться от бремени мирских дел, а уходили с таким видом, будто отправлялись в ад.

— Это было бы прекрасно, но...

Возможно, его беспокоила необходимость расстаться с относительно ленивыми днями межсезонья. Я ощутила гордость, подумав, что он, как я и ожидала, был никчёмен без поддержки этой мудрой волчицы.

Повидав брата и остальных членов своей семьи, Селим была полна решимости не впадать в уныние, даже если она снова что-то сделает не так. Предстоящее появление первого гостя заставило её невероятно напрячься, и я сказала ей пару слов. Это ведь не война на самом деле, никто не умрёт от простой её ошибки. И пусть это отчасти было шуткой, похоже, Селим стало легче.

На следующий день этот уже знакомый пожилой священник прибыл в купальню.

— О, господин Лоуренс. Спасибо, что ты снова встретил меня в этом году.

Старый священник даже в своём возрасте сохранил крепкое сильное телосложение, при этом он был лыс, зато белая борода просто выплёскивалась из его подбородка, что заставило его казаться ещё больше. Он обнял моего партнёра, а, увидев меня, улыбнулся и обнял меня тоже с нежностью пожилого человека. Когда моё лицо утонуло в этой пушистой бороде, я немного лучше поняла, почему мой партнёр и малыш Коул всегда стремились сделать то же самое с моим хвостом.

— Твоя дочь сейчас на охоте?

— Ну...

Услышав, что случилось с Миюри и малышом Коулом, Харивел тут же покраснел.

— О, всё именно так! Так и есть!

Затем, будто удивившись волнению в собственном голосе, он приложил руку к груди и посмотрел по очереди на своего помощника и моего партнёра.

— Э-эм... Падре? Почему бы тебе сейчас не пройти внутрь? Ты, должно быть, устал с дороги.

— А, да, спасибо, спасибо. Я, знаешь, сомневался, услышав слухи, но, к моему...

Большой, бородатый пожилой священник бодро проследовал в обеденный зал и сел на стул, не переставая бормотать что-то в волнении. Этот гость не мог спокойно усидеть даже в своем кресле, но, увидев Селим, которая принесла ему выпить, улыбнулся. Он выделялся даже среди наших самых дружелюбных посетителей.

— Вижу, вы наняли новую девушку. Спасибо, — поблагодарил он Селим, сделал несколько глотков, затем понюхал и посмотрел на моего партнёра. — Молодой священник, о котором я так много слышал из королевства Уинфилд, ставший причиной волнений, — это в таком случае господин Коул.

Хотя Коул в письме подробно описал события, было не так легко понять, чем он занимался, когда "Волчица и пряность" жила уединённой жизнью глубоко в горах. К тому же малыш Коул всегда был верен смирению и скромности. Я обменялась взглядами со своим партнёром. Кажется, значимость его миссии была не столь скромной, как это было видно из его письма.

— Он перевёл Священное Писание на обычный язык, привёл к раскаянию архиепископа, потворствовавшего порокам, и даже заставил упёртых селян, подозреваемых в ереси, пробудиться к новой, праведной вере. О, я помню, когда я впервые увидел его, он был ещё таким, — и он, не вставая из кресла, показал своими мощными руками чуть выше своей головы.

Малыш Коул быстро вырос, я сама вспомнила свою гордость за него, когда он перерос меня, воспоминание навеяло лёгкую грусть.

— И... Коул создаёт тебе проблемы?

Серьёзного выражения лица моего партнёра мне показалось недостаточно. Малыш Коул, конечно, был возмущён Церковью, державшей мир в своём кулаке, возмущён тем, насколько прогнила эта организация. Он спустился с гор, чтобы исправить это. А те, кто приезжал в эту купальню, были высокопоставленными членами этой самой Церкви.

— О, нет, конечно, нет. Если кто-то чувствует, что Коул создаёт ему проблемы, значит, ему тоже должно быть стыдно за себя, — решительно заявил старый священник.

Мой партнёр, обязанностью которого было обслуживать гостей, явно испытал облегчение, но под бородой старого священника оставалось что-то, что не успокаивалось так легко.

— Я должен сказать, однако, — беспокойно погладил бороду старый священник и, взглянув на помощника, достал из-за пазухи нечто необычное.

Это была изрядной толщины пачка покрытого пылью пергамента.

— Определённо многие вняли совести и последовали Божьему слову. Даже я, доселе неизвестный никому, так думаю, хотя сам я в этом не совершенен. Это, следует сказать, не означает, что нет никаких проблем вообще.

— О-о.

На обеденный стол легла такая большая куча пергамента, что мы едва видели над ней лица друг друга. Я не знала, почему старый священник приехал в купальню так рано, но, похоже, причина заключалась в этих пергаментах.

— Это Ньоххира, деревня горячих источников. Всё, что увидишь и услышишь здесь, исчезает, как туман, когда спустишься с гор. Ты тоже так думаешь, господин Лоуренс. И поэтому я прошу тебя об одолжении.

Его длинное вступление вылилось в просьбу сохранить секрет. Как бы там ни было, мой партнёр, искоса глянув на стопку пергаментов, был озадачен.

— Это всё... разрешения?..

— Верно. Включая наш монастырь, женский монастырь, пансион для отроков и пансион для отроковиц.

Как-то мне довелось услышать, что для монастырей строить другие монастыри было подобно тому, как глава ремесленной мастерской поручает всем своим подмастерьям строить дополнительные мастерские. Как глава получит долю прибыли от этого, так и основной монастырь получит выгоду от других, им построенных.

Эта горка на столе была огромным сокровищем в руках старого священника.

— Эти разрешения... Хорошо, тебе определённо покажется, что всего этого слишком много, когда присмотришься поближе. Господь велел нам делиться тем, что имеем. Есть также то, что делает господин Коул, и я слышал, что сейчас есть стремление заново познать истинное учение Бога и...

Он запнулся, его совесть, тщеславие и гордость боролись друг с другом.

— Другими словами, ты хочешь снять тяжесть со своих плеч?

— Да! Правильно! Снять тяжесть! Вот поэтому — спасибо, хозяин Лоуренс!

Бывший торговец, он перевёл слова священника с языка правильного или неправильного в отношении морали, на другой, предположивший, что его собеседник просто хотел избавиться от бремени, тяготившего его.

— Однако эти разрешения, выпущенные нашим монастырём и зависимыми от нас заведениями, предназначались изначально для спасения наших душ. Мы не можем просто отказаться от них, но... Но потом я вспомнил, что ты когда-то был известным торговцем, хозяин Лоуренс...

Я наблюдала, как мой партнёр переводил слова старого священника у себя в голове.

— То есть, ты хочешь, чтобы я передал это кому-то, кому это нужно больше всего?

— Господи! Благослови этого мудрого хозяина купальни!

Если подумать, падре хотел сделать первый шаг в продаже своего сокровища, прежде чем его признают алчным, но вместе с тем хотел получить самую высокую цену за это. Я ощутила некоторое раздражение, но судя по выражению лица моего партнёра во время крепкого рукопожатия со старым священником, всё было не так плохо, как я думала — видимо, у них был какой-то способ извлечь из этого пользу. В любом случае, если удастся извлечь эту выгоду, и мне больше перепадёт за обедом, я возражать не стану.

Я протянула руку и взяла лист пергамента, на котором увидела пышные узоры и ряды колоритных букв.

— Это похоже на то, что было прежде у вас? — спросила я, показывая лист Селим, стоявшей рядом.

Селим и её семья, наёмничая в стране далеко на юге, получили некое разрешение на участок в горах и проделали с ним долгий путь на север.

— Да, примерно такое, но... у нас оно не было так разукрашено, как это, — шёпотом ответила молодая волчица.

Это означало, что, вероятно, на этом листе были записаны просто немыслимые вещи, и таких листов была целая гора. Я не так много знала о мире людей, но большинство его обитателей были бедными и лишь выживали день за днём. Что бы ни было в каждом таком пергаменте, хранить всё для одного себя не было хорошо.

Мои мысли зашли очень далеко, но затем я поправила себя в глубине души. Я отделяла ту любовь, что мне подарил мой партнёр, от всего остального. Моя дочь Миюри должна удовлетвориться тем, что она сможет выжать из малыша Коула.

— И, конечно, я посмотрю на содержание этих разрешений, чтобы определить, могут ли они быть полезны.

— Большое спасибо, — торжественно, будто он молился Всевышнему, произнёс старый священник, а потом вдруг переменил тему. — А теперь — я могу пойти в ванну?

Деревня в пространстве между вечностью и миром смертных. Место, где отряхивают пыль земной жизни.

Я должна была ожидать этого: мой партнёр совершенно утонул в разрешениях. Когда у него днём выпадала пауза, он спешил в спальню и разворачивал очередной пергамент, после ужина торопился туда же и делал то же самое. Утром я заметила, что он проснулся весьма рано и, конечно, опять держал в руках свой пергамент. Это могло оказаться довольно прибыльным делом, поэтому я не имела особого права злиться. И потом мне попросту некогда было дуться.

— Можешь прочитать? — мой партнёр с застывшим лицом пододвинул ко мне какой-то пергамент.

Казалось, ему эта затея доставляла изрядное удовольствие, поэтому я не могла отказать ему, как и мешкам, набрякшим под его глазами. Больше всего мне бы хотелось, чтобы он кончил свою работу и вернулся под одеяло, ночи пока ещё оставались прохладными.

И поэтому я читала пергаменты, сортируя разрешения по местности и назначению. Многие названия не были мне известны, но неплохо отыскивались с помощью карты, имевшейся в купальне. Это та самая карта, с которой Миюри, жаждавшая отправиться в большое путешествие по всему миру, приставала к каждому гостю с расспросами, откуда они пришли. Этим моя дочь, томившаяся от недостатка приключений в Ньоххире, занималась долгое время и составила весьма подробную карту, пусть и грешившую неточностями.

Разрешения оказались интересными сами по себе. Хотя я серьёзно отнеслась к пергаментам, разбираться с ними было не так просто.

— ...Их, во всяком случае, больше, чем слишком много, -& завершила я рассказ о своём новом занятии в последние несколько дней.

Я опустилась передней частью тела на землю, положив передние лапы рядом перед собой, и подтянула ближе заднюю часть, чтобы окончательно улечься. В завершение, уже лёжа, потянулась и, передёрнув всё тело, почувствовала, как кровь, наконец, снова побежала по телу. Если сидеть в кресле и только и делать, что читать, заработаешь усталость, которая совсем не похожа на приятное утомление от вязания.

Покинув купальню и обратившись волчицей, я почувствовала, как сразу поднялось настроение.

— Этот дурень слишком уж раззадорился, — вздохнула я, моё дыхание обернулось белым облачком на холоде.

Селим, наклонившаяся почесать себя носом, тут же выпрямилась и низко склонила голову.

— Прости, что тебе приходится помогать нам.

— О, не стоит... Мне жаль, что я не слишком много и помогла... — и я это сказала не из показной скромности. — Я не против помочь. Тебе днём хватает работы. Я лишь прошу при случае помочь мне. Если бы это увлекло вас, то и мне бы прибавилось работы.

Селим слегка улыбнулась и посмотрела на убывавшую луну. Люди ходили в лес лишь при полной луне, но в своих волчьих формах мы с ней могли ходить достаточно далеко, полагаясь на запах деревьев и земли.

— Но я многому учусь. Я по-настоящему чувствую, как велик мир.

— Хмм? Я слышала, ты когда-то была в южном городе, о котором мой партнёр даже не слышал.

Она должна была узнать, как велик мир, перемерив его собственными ногами. Но Селим снова слабо улыбнулась.

— Это было ещё то путешествие, мы ели траву с обочин дороги, ловили диких кроликов и просто брели, глядя себе под ноги. Мы ничего не могли придумать, кроме как переставлять ноги — правую, левую. Добравшись с юга на север, мы лишь заметили, что цвет дорог стал немного другим.

Возможно, она была в чём-то скромна, но, оглянувшись на своё путешествие, я обнаружила явное сходство. Я прожила так долго, но казалось, что мои глаза всё время смотрели на одно и то же. Растущая пшеница и облака, плывущие по небу. И только после встречи с моим партнёром всё вдруг изменилось.

— Я тоже провела все мои годы, глядя на одно и то же.

Селим ответила очередной слабой улыбкой.

Затем мы вдвоём побежали в горы, собираясь встретиться с родичами Селим, но на сей раз не ради неё. Она привыкла к своей работе, всё ещё огорчалась, допуская ошибки, но уже не заставляла меня о ней беспокоиться. Мы иногда по ночам уходили из купальни в горы — если это было необходимо для купальни.