Чертенок 24

Можно было с уверенностью сказать, что субъект получил столь вожделенную возможность разглядеть видение в открытую. "Все на благо клиента" — хмыкнул Две Дюжины — "Плюс — исполнение желаний. Вот она могучая комбинация сил Ада и Небес. Во всяком случае — гремучая".

К моменту посадки в ложу, в окружающем блеске улыбок и драгоценностей субъект как раз забыл о преследовавшем его накануне видении. Но не на долго. Едва на сцене появился игравший жениха актер, как субъект прильнул к перилам, забыв обо всем на свете. Даже о необходимости время от времени делать вдохи и выдохи. Тут уже ошибки быть не могло — вот он, рыжий, с бородкой. Более того — его однозначно видят и другие актеры, и зрители. Но он ли?

Субъект вырвал из рук забытой компаньонки декоративный бинокль, жалея, что это не винтовка с оптическим прицелом, и прильнул к окулярам. Похож. Очень похож. Но взгляд... наглости в нем хватало, но не было того ощущения пронзания насквозь. Вместо проницательности тут было скорее самодовольство. В любом случае, памятуя о своем конфузе в ресторане, субъект не ринулся на сцену, сломя голову. Он решил подождать. Никто ведь не удивиться желанию мецената спуститься после пьесы вниз и познакомиться поближе с актером... Удивилась, пожалуй, только компаньонка субъекта, так и не удостоенная внимания партнера на протяжении всей оперы. А ведь раньше он интереса к театру не проявлял...

По окончанию постановки субъект исполнил задуманное. Может, чуть более резко, чем подразумевал его образ, и с улыбкой, подходящей скорее настигнувшему жертву хищнику, чем облагодетельствованному искусством театралу, он быстро разыскал режиссера и весь актерский состав. Собственно, они и не думали прятаться, напротив, они жаждали лестных отзывов, похвалы, а главное — дополнительного субсидирования... Немножечко не вышло.

Устроенный субъектом разговор скорее напоминал допрос, и касался исключительно одной роли. Предъявленный под конец парик был едва ли не растерзан на волоски, и, судя по взгляду уважаемого мецената, растерзать он желал не только его. На всякий случай.

В любом случае, удовольствия от закулисной беседы не получил никто, разве что за исключением чертенка.

Мрачный субъект покинул вначале гримерку, а затем и театр, даже не удосужившись забрать компаньонку. Зря, наверное... Соблюдать правила приличия полезно даже столпам общества, и даже тогда, когда их никто не видит. Ведь может быть тогда она смогла бы подтвердить увиденное субъектом — отъезжая от дверей театра, мужчина встретился взглядом с рыжеватым типом с подкрученной бородкой, смотревшим прямо сквозь него и нагло ухмыляющимся. Тип даже подмигнул, убирая всяческое сомнение в том, что ему мешают видеть тонированные окна. Он стоял, облокотившись плечом на колонну, скрестив руки на груди. Он был одет в кожаную курточку с множеством карманов и такие же брюки, на ногах у него были красные туфли... Он был реален...

Но когда машина субъекта резко затормозила, едва не вызвав аварию на главной магистрали города, и субъект стремглав покинул затененный салон, никого у колонны уже не было. И никто из окружающих не мог подтвердить, что там кто-то был...

На следующее утро субъект был облагодетельствован телефонным звонком. Старческий голос, спокойный и заботливый, осведомился, все ли в порядке у его сына? Ибо внимательные глаза видели, а чуткие уши слышали, что накануне в театре, а до того — в ресторане, сын был чем-то очень и очень встревожен...

Сын ворчливо поинтересовался, не видели ли эти внимательные глаза в последние дни рядом с ним какого-то рыжеватого типа? Нет, не актера с премьеры... Не видели? Лучше уточнить... И пересказал свои проблемы отцу — еще более уважаемому меценату и столпу общества, оставившему сыну шумную столицу и сопутствующую часть семейного бизнеса, и удалившемуся в тишину и просторы провинции, где никто не мешает курировать основные дела семьи. Отец выслушал чутко, внимательно, не разу не перебив, но оказалось не так-то уж и просто объяснить, почему вид подкрученной бородки вызывает в нем такую бурю эмоций. Сдержанного отца это никак не могло порадовать. Нет, оставлять без внимания беспокойство сына не следовало хотя бы из элементарных соображений безопасности, но благородному дону следовало бы более хладнокровно реагировать на внезапных визитеров. Чай, не в первый, и не в последний раз.

Объяснить разницу отцу между залетным гастролером и пронизывающим насквозь взглядом субъект не смог. Или не решился.

Для себя он в любом случае решил, что тип реален. А значит — реальна и угроза, которую тип с собой несет, какого бы рода она ни была. В том, что тип представляет собой именно угрозу, субъект не сомневался — определенного рода мировоззрение подразумевает совершенно однозначную оценку любого рода неучтенных событий.

Две Дюжины лишь философски пожал плечами в ответ на присвоение подобного ярлыка — он всегда был против любого рода ограниченности, но кто спрашивает мнения скромного чертенка-ангела-хранителя-особого? Или хотя бы выговорит это без запинки, чтобы спросить?

На случай возникновения внешних угроз у субъекта было разработано несколько планов защиты. От общественной жизни, к сожалению, придется отказаться на какое-то время, но она в последние дни и так не дарит радости. Дела можно вести и из дома, благо современные средства коммуникации это позволяют, а защита этих коммуникаций на уровне правительственной связи делает подобного рода деятельность вполне надежной. Усиленная охрана позволит пережить даже государственный переворот, а при необходимости — его организовать и провести. Вилла способна существовать на полном самообеспечении практически сколь угодно долго, благо местный климат суровых зим не включает, а урожайность прилегающих плантаций давно ставится в пример по всему миру. Вода, энергия... Все учтено. Не глупые люди все это проектировали...

Но стоит ли переходить на осадное положение из-за одного непонятного типа?

В любом случае не факт, что он один. То, что он один показательно светится не означает, что за ним никого нет. Скорее уж наоборот — информирует же его кто-нибудь на счет планов субъекта! Это минимум. А если серьезно, и отец прав, то это может быть началом очередного передела влияния в регионе... Не первый, и не последний... В любом случае, к такому нужно отнестись и подготовиться всерьез.

Весь день загородная фазенда гудела как улей. Обыскивались вспомогательные и хозяйственные постройки, перепроверялись пропуска и линии защиты, срубалась мешающая обзорам телекамер зелень. Все были заняты делом, и только Две Дюжины не участвовал в процессе, оценивая коллекционные достоинства обширного винного погреба виллы. Пригодится на будущее...

У виллы в осадном положении есть масса достоинств, самое главное из которых заключается в том, что субъект фактически сам себя добровольно заточил. Может, для мафиозных разборок это не такая уж беда, а вот если у вас за плечом находится особо ретивый ангел-хранитель... В замкнутом пространстве безумие прогрессирует намного быстрее!

Хотя назвать большую загородную виллу замкнутой довольно сложно — планировка подобных строений подразумевает множество помещений, как больших, так и не очень, переходов, балконов, колоннад и променадов... Одним, словом, есть, где развернуться, и есть, где спрятаться. Даже если по этим переходам и колоннадам без устали расхаживают бдительные патрули.

Кстати, пребывание в винном погребе не прошли для чертенка даром — он позаимствовал оттуда пять бутылок марочного вина. Дело вовсе не в проснувшемся интересе к человеческому виноделию — Две Дюжины был по прежнему безразличен к этой сфере человеческой жизнедеятельности. Просто бутылки можно использовать и для иных целей. Например, для циркового искусства...

Просидевший весь день в рабочем кабинете субъект наконец оторвался от бумаг. Попытка уйти с головой в работу дала кое-какие результаты, и он даже выстроил нечто вроде схемы дальнейших действий... Которая благополучно канула в Лету ровно в тот момент, когда субъект увидел в отражении висящего в кабинете зеркала рыжеватого типа, жонглирующего на одном из балкончиков виллы бутылками и бокалами...

Обитателям фазенды еще не доводилось видеть хозяина в таком облике — едва не вывалившимся из окна своего кабинета, с растрепанными волосами и глазами, полными безумия. Субъект ругался, на чем свет стоит и тыкал пальцем в сторону окна. В промежутках между обещанием кар земных и не только на голову нерадивой охраны и непонятными междометиями фигурировали упоминания о каком-то рыжем типе и бутылках.

"Пить надо меньше" — подумала одна из горничных, слушая непрекращающийся монолог. "Может, он употребил семейного продукта?" — думал охранник, спешно поднимая записи с телекамер пятиминутной давности. Дежурившие на охранном пункте сотрудники клялись бароном Субботой, что пялились в мониторы во все глаза.

"А он-то тут при чем"? — Недоумевал Две Дюжины, наслаждаясь устроенным переполохом. Охрана того крыла, где был балкон так же несла вахту исправно. А вот камера... В тот момент, когда раздался вопль хозяина, камера, фиксирующая это направление, смотрела как раз в другую сторону. Всего пятисекундный разрыв...

"Вполне достаточно, чтобы сойти с ума" — подумал Две Дюжины, выслушивая отчет начальника охраны о том, что подобного просто не могло произойти. Подумайте сами — преодолеть многоуровневую систему защиты, проникнуть на объект, попасть в пятисекундный карман, и все только для того, чтобы, пардон, пожонглировать бутылками? И как он эти бутылки-то протащил?

Субъект слушал, багровея от злости.

— А вы бы предпочли, чтобы вместо бутылок он протащил винтовку, и в эти пять секунд произвел бы выстрел? — Процедил он, наконец.

Начальник охраны чуть ли не скукожился. — Видимо, та часть его речи, в которой он доказывал невозможность присутствия объекта, пролетела у хозяина мимо ушей. Так бывает, когда человек поглощен чем-то своим, и не замечает ничего другого, но хозяина-то раньше в таком упрекнуть было нельзя. Дались ему рыжие типы...

Разумеется, поиски нарушителя спокойствия результатов не дали. Субъект лично просмотрел записи со всех камер слежения. Отложены в сторону были все прочие дела, а ведь их было не мало... Как и камер на вилле.

— Хорошо-то как... — Две Дюжины потянулся, сидя в кресле. Хотя, если честно, ему подобный ритм работы уже казался скучноватым. Ну что это такое — одна маленькая выходка за два дня — так ведь и заржаветь можно...

Свой следующий выход чертенок решил произвести более феерично — сказывались часы вынужденной скуки. Субъект как раз отправился спать, утомленный длительным просмотром пустых коридоров и видом дефилирующей охраны.

К тому же во всех этих видениях не хватало одного важного параметра, придающего им свойство глубины и перспективы — звука. Быть может, его отсутствие и не ощущалось, да и надобности в нем на данный момент не было... но, собственно, почему бы и нет? Картина с перспективой всегда интереснее...

Единственной сложностью было подгадать нужный момент — все-таки желательно, чтобы звук посторонним был не слышан... Или слышан, но воспринят по-другому. А еще лучше, чтобы источником звука был предмет на виду, чтобы вопросов было меньше...

Например, таким источником звука вполне может стать радио, включенное одной из горничных в комнате в соседнем крыле — делать уборку под музыку куда приятнее и веселее. Ее ведь никто не предупреждал, что хозяин поместья лег спать в этот момент — раньше он средь бела дня никогда не ложился. Да и спальня располагается не окно-в-окно — между ними как раз проходит укрытая зеленью прогулочная балконная терраса, прилегающая к спальне... А то что очередная композиция вдруг зазвучала гораздо громче... Ну да ладно, композиция ведь приятная...

А еще в этот момент неожиданно сработала охранная система. Срабатывание было ложным — это поняли почти сразу, но, учитывая нервозность руководства, решили отчитаться по полной программе, а посему на отлов случайно зашедшей на периметр капибары обратили внимания чуть больше, чем требуется.

Проснувшись от звуков саксофона, субъект не сразу понял, что к чему, и откуда идет звук. Субъект встал с кровати, подошел к окну, выходящему на террасу...

Две Дюжины долго готовил реквизит для этого выхода — полировал саксофон, подбирал бандану и цепь помассивнее...

Когда мимо его окна проехал тип с подкрученной бородкой, субъект как-то даже не удивился. Даже тому, что тип ехал на скейтборде и играл на саксофоне. Он даже не стал гадать — были ли спрятанные под рокерской банданой волосы рыжеватыми, и к чему у типа на шее рэперская цепь. Был ли наглым взгляд, упрятанный за Леннонскими очками. Он просто икнул, и тихо привалился к оконной раме. Схватился за нее руками. И продолжил смотреть, как тип объезжает горшки с цветами и колонны, ни на секунду не переставая играть. Сделав под конец композиции изящный пируэт и выполнив сложный прыжок с перекручиванием доски, тип поклонился субъекту, помахал ему ручкой, и скрылся за рядом колонн.

Субъект еще какое-то время простоял, прислонившись, а потом, как был, в пижаме, так и отправился осведомиться у охраны — не происходило ли за последние минут пятнадцать-двадцать чего-нибудь стоящего внимания. С интересом выслушал отчет о поимке проникшего на территорию матерого грызуна. Уточнил про саксофон. Недоуменные взгляды проигнорировал. Он игнорировал их с момента выхода из спальни, хоть их было и немало, ведь дон всегда выглядел с иголочки, а чтоб покинуть комнату в неглиже...

Оперативное расследование установило, что саксофон действительно имел место быть, но по радио. Поглощенный своими мыслями субъект на это почему-то не отреагировал. Выслушав отчет о музыкальной радиоленте, он уединился у себя в комнате с новой бутылкой коньяка, и велел не беспокоить.

Две Дюжины пожелание субъекта к сведенью принял, впрочем, куда больше его сейчас интересовало, не оставить ли ему что-нибудь из новинок в своем повседневном облике? Например, маленькие круглые очки? Очень неплохо смотрится в сочетании с бородкой...

На следующий день субъект повелел снимать осадное положение и готовить к выезду машину. Вид он при этом имел, мягко говоря, для выезда неподходящий, но кто же спорит с начальством? Прошедшая ночь далась субъекту нелегко — тяжкие думы о собственном душевном здоровье, прорвавшиеся сквозь алкогольную дымку не способствуют легкости тела и сознания.

Собственно, о душевном здравии субъект и вознамерился сегодня проконсультироваться у специалиста, что же до осады и безопасности, то сейчас она воспринималась как пустая суета. А что — очень даже здравый подход.

"Вот и говорите потом о вреде видений..." — думал Две Дюжины, устроившись в лимузине напротив субъекта. Чертенку было очень любопытно, как о его существовании выскажется именитый психоаналитик...

Субъект не стал растягивать прелюдию, и буквально с порога, еще не усевшись на фирменную кушетку, заявил:

— Доктор, меня преследует галлюцинация!

Седой врач, повидавший за свою долгую карьеру множество интересных личностей, не стал сразу уточнять, почему галлюцинация в единственном числе — успеется еще. Он видел, что клиент на взводе, а это значит, что первым делом ему надо выговориться. Вот и прекрасно — пусть выговаривается. Время капает, ставка фиксированная, и право-слово, не нужно никуда торопиться!