— Тебя, наверное, совсем этим замучили. Мне, наверное, в чём-то легче...
— Да брось, дело прошлое. Это тебе еще привыкать и привыкать.
Наступила неловкая пауза. Невилл мялся, отмалчивался, не решаясь приступить к тому, для чего он позвал меня. Нужно было упростить ему задачу.
— У тебя ведь какое-то дело ко мне, верно? — подсказал я.
— Да, Поттер, — отозвался он с явным облегчением. — Я хотел посоветоваться с тобой. Мне тут предлагают опеку, а я не уверен, кого мне лучше выбрать.
— А из кого выбирать?
— Ну... одна старинная бабушкина приятельница. Гризельда Мэрчбэнкс. Она сразу же сказала, что не бросит меня на произвол судьбы. И ещё Амелия Боунс, глава Отдела магического правопорядка, она очень помогла с похоронами. Она вчера предложила, а я уже настроился на миссис Мэрчбэнкс и теперь не знаю...
— И больше никого?
— Нет пока. Но меня не торопят с решением, есть время подумать до сентября. Мадам Боунс сказала, что к началу учёбы у меня должен быть опекун.
Я помолчал, припоминая и обдумывая всё, что мне было о них известно. Лонгботтом терпеливо ждал.
— Что касается миссис Мэрчбэнкс... — начал я, формулируя своё ощущение от этой древней старушки по ходу рассуждения, — ...она вот-вот разменяет полтора века. Не буду говорить, что, возможно, ей самой уже требуется опекун. Даже если она не в старческом маразме и сможет сохранить здравый рассудок ещё два года, оставшиеся до твоего совершеннолетия, всё равно она живёт реалиями своего прошлого. Люди её возраста очень плохо адаптируются к новым веяниям. А если у неё самой проблемы с пониманием современного общества, вряд ли она сумеет научить этому тебя.
— Это да, — Невилл энергично закивал. — Её советы и поучения кажутся мне слишком странными, но ведь не скажешь же ей, когда она принимает такое участие во мне...
— Теперь о мадам Боунс. Насколько мне известно, это умная, честная и решительная женщина, которую уважают и друзья, и враги. Я сказал бы, что она в чём-то похожа на твою бабушку. К минусам я отнёс бы, что она очень занятая женщина и не сможет уделять тебе много времени, хотя правовую сторону опекунства, я уверен, она будет соблюдать безукоризненно. Ещё один минус, конкретно для тебя — она безродная, чуть ли не полукровка, а у тебя родовое наследие. Она вряд ли разбирается в родовых традициях, ей они просто ни к чему, а тебе необходимо знать их, если ты хочешь стать достойным главой рода. Но если не хочешь, если ты согласен отказаться от наследия предков, то мадам Боунс — тот самый человек, который избавит тебя от сомнений и угрызений по этому поводу. В принципе, люди прекрасно живут и без родового наследия. Каждому своё.
— Нет уж, не для того бабушка признавала меня наследником, чтобы я пустил наследие предков на ветер, — твёрдо сказал он. — А оно у нас такое замечательное, Поттер — умение обращаться с растениями. Как я могу от него отказаться?!
— Тогда не сбрасывай со счётов миссис Мэрчбэнкс, она разбирается в традициях лучше мадам Боунс. Заручись поддержкой обеих, они прекрасно дополнят друг дружку. Кроме того, есть ещё одна возможность, которая вряд ли подойдёт для тебя, но тебе не помешает о ней знать. Через две недели тебе исполнится пятнадцать, а с этого возраста ты имеешь право эмансипироваться. Если ты пройдёшь эмансипацию, у тебя будут права совершеннолетнего волшебника и тебе уже не понадобится опекун. Но тогда тебе самому придётся нести ответственность за все свои личные и семейные дела.
— Это почему эмансипация не подойдёт для меня? — Лонгботтом выглядел уже не вялым и несчастным, а очень даже ожившим и устремлённым. — Я ответственно отношусь ко всему, что от меня требуют. Может, у меня не всегда получается, но я всегда стараюсь.
— Из-за твоих родителей. Пока они считаются ограниченно дееспособными, они под ответственностью совершеннолетних членов семьи. Прежде это была твоя бабушка, а теперь им тоже нужен опекун, как и тебе. Но если ты эмансипируешься, тебе придётся самому отвечать за них — общаться с лекарями, оплачивать содержание в клинике, а после выписки обеспечивать домашний уход.
— Я, наверное, справлюсь, — сказал он, поколебавшись. — Я видел, как это делает бабушка. А что нужно для эмансипации?
Мне нетрудно было ответить. Когда моим опекуном был еще Дамблдор, я интересовался этим вплотную.
— Нужно показать комиссии, что ты способен обеспечивать себя сам. Если бы у тебя не было денег, пришлось бы устраиваться на работу, но у тебя есть семейное состояние, тебе этого не понадобится. Побывай в Гринготсе, разберись, что, как и когда ты унаследуешь — в завещании могут быть оговорены условия. Изучи управление родом и имуществом, ознакомься со Сводом Законов, особенно с разделом о родовой собственности. Возможно, комиссия будет задавать по нему вопросы.
Я думал, что Невилл заробеет, но эмансипация оказалась тем самым стимулом, который смог отвлечь его от недавней потери. Он загорелся идеей, задал мне кучу уточняющих вопросов и наконец поинтересовался:
— Поттер, ты же такой самостоятельный. Почему ты сам не хочешь пройти эмансипацию?
— Я могу обойтись без неё, у меня с опекуном полное взаимопонимание. Если я эмансипируюсь, пострадает его репутация в обществе, а это нам обоим не нужно.
— Трудно представить, что из лорда Малфоя может получиться хороший опекун, — ошарашенно произнёс он. — После всего, что говорили о нём у нас в Гриффиндоре...
— Для гриффиндорца он как опекун не подойдёт, но я слизеринец.
— Ага... — он ненадолго ушёл в себя, а затем испуганно уставился на меня. — Слушай, я уже половину забыл, что ты мне сейчас рассказывал!
— У тебя есть куда записывать?
Какое-то мгновение Невилл созерцал меня так, словно это я должен был сообщить ему ответ, затем спохватился и полез в карман. Я так и подумал, что у него должна быть записная книжка, с его-то забывчивостью.
— Есть, — он достал потёртый блокнот с вложенным между листов карандашом. — Вот. Только я про него всё время забываю.
— Ты слишком боишься что-нибудь забыть, а в результате только хуже получается. Учись расслабляться, — сказал я, ни на что особо не надеясь. Просто озвучил ситуацию. — Ладно, давай записывай.
Я продиктовал Невиллу список пособий и документов, и он, почти счастливый, бережно уложил блокнот обратно в карман.
— Поттер, а если вдруг у меня ещё вопросы появятся — можно, я напишу тебе?
— Конечно, пиши.
Лонгботтом ушёл окрылённый, не чуя земли под ногами. Не удивлюсь, если избавиться от опеки старших всегда было его заветной мечтой.
8.
Разумеется, у Невилла очень скоро появились ко мне вопросы. Мы снова встретились в кафе Фортескью, и он задал мне их по списку, аккуратно записанному в блокнот — на память он не надеялся, а пропускать ничего не хотел. Благодаря тому, что Люциус ознакомил нас с обязанностями главы рода и владельца магической недвижимости, я уже знал основы родовой экономики и разбирался в учётных книгах, поэтому мог ответить на большинство вопросов начинающего лендлорда магической Британии. Некоторые из них, по ведению родового хозяйства, требовали объяснений на месте, и я оказался приглашён к нему домой.
Лонгботтом был в трауре, но уже не выглядел таким убитым — у него появилось дело и цель. В просторном кабинете, куда он провёл меня через половину старинного сумрачного сооружения, сходного скорее с замком, чем с особняком, царили свидетельства его интенсивной работы. Повсюду были разложены учётные книги вперемешку с папками, а по краям огромного письменного стола и на ближайших стульях громоздились стопки фолиантов со свисающими из них закладками.
В домашней обстановке Невилл чувствовал себя раскованно и соображал гораздо лучше. Он вполне ориентировался в куче раскиданных по кабинету бумаг, точно помнил, где лежит каждая, и знал её содержание. За каких-нибудь пару часов мы не только разобрались с учётом прихода и расхода, но и рассортировали документы по срочности и значимости. У Августы Лонгботтом было заключено несколько постоянных договоров на поставки трав, которые она выращивала в оранжерее и в теплицах, все их нужно было продлить и переписать на имя внука, когда он получит эмансипацию.
Что Невилл получит её, я уже не сомневался. Он с малолетства помогал бабушке в теплицах и прекрасно разбирался в выращивании, сборе и заготовке алхимического сырья. Ему не хватало только умения обращаться с договорами и заказчиками, но это было преодолимо.
Закончили мы обсуждением динамики цен на дремоносные бобы, и Невилл потащил меня смотреть, как эти самые бобы растут в естественных условиях. Оказывается, был на его земле клочок заболоченной местности, идеально подходящей для них. Невилл не успокоился, пока не показал мне все достопримечательности своего поместья, поэтому с болота мы прогулялись до теплиц, заглянули в оранжерею, а затем полюбовались снаружи родовым гнездом Лонботтомов — массивным тёмно-серым трёхэтажным зданием, побитым непогодой, поросшим мохом и плющом, производившим общее впечатление древней мощи и неприступности. Ужинать я не остался, меня ждали у Малфоев.
В последующие дни Невилл обращался ко мне ещё дважды. Первый раз — незадолго до комиссии, чтобы я натаскал его по ответам, второй — уже после дня рождения и успешной эмансипации, чтобы я сходил вместе с ним к заказчикам для перезаключения договоров. Зачем я ему понадобился во второй раз, я не понял, потому что все переговоры успешно провёл он сам. Видимо, для храбрости.
За это время мы с Крокером закончили восстановление кабинета директора в Хогвартсе и очистили директорские апартаменты от защитных заклинаний. Никакого компромата там обнаружено не было, но и того, что Торфинн Роули с помощниками откопал в Министерстве, в совокупности с архивом Ордена Феникса хватало с лихвой. Наша сторона спешила ковать железо, пока горячо, поэтому в прессе ежедневно появлялись статьи с архивными данными и журналистскими комментариями к ним. Нужно было окончательно добить репутацию стороны Дамблдора и сформировать новое общественное мнение.
Помимо этого, Роули начал кампанию за пересмотр наказания сидящих в Азкабане сторонников Волдеморта. Все судебные архивы были у него в свободном доступе, поэтому мы знали, что суды над Упивающимися проходили через раз. Публично судили только самых известных, чьи преступления были очевидными, а остальных кидали в Азкабан без суда и следствия, назначив им те же пожизненные сроки, что и осуждённым. Сам Роули не мог проявить инициативу, чтобы не навлечь на себя подозрений, поэтому сведения о судах того времени были слиты в прессу через третьи руки.
После того как британские газеты наполнились рассуждениями о многочисленных нарушениях законности и прав человека во времена, когда председателем Визенгамота был Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, в прессе появились выступления граждански активных лиц с требованиями проверить и пересмотреть дела заключённых по обвинению в терроре во времена Первой Магической войны. Разумеется, Роули немедленно откликнулся на гражданскую инициативу и опубликовал в газетах заявление от имени Визенгамота, что меры по возвращению законности в Британию будут приняты в самое ближайшее время.
Ожидаемой помехой оказался новый Министр Магии. Бывший глава аврората, Руфус Скримджер показал себя ещё упрямее, чем предполагалось. Всю Первую Магическую он возглавлял одну из аврорских рейдовых групп и теперь был совсем не готов пересмотреть образ старого врага. Он оставил при себе на прежних должностях весь личный штат Фаджа, включая Амбридж, попытка подсадить к нему несколько рекомендованных кандидатур полностью провалилась. По нашему раскладу его должен был поддержать Крауч, известный своим жёстким отношением к Волдемортовской группировке, но начальник Отдела международных отношений неожиданно встал на сторону Роули, заявив, что законность британского суда давно вызывает вопросы у просвещённой Европы и что пересмотр дел азкабанских заключённых благоприятно скажется на международных отношениях страны.
Мой опекун, активно участвовавший в переделе министерского влияния, не забывал и о хогвартских делах. Он созвал попечительский совет, на котором профессор Ранкорн был назначен директором Хогвартса, должность слизеринского декана отошла профессору Слагхорну, а на освободившееся место преподавателя ЗоТИ взяли некоего Долиша, прежде работавшего в аврорате инструктором. Помимо штатных назначений, попечительский совет рекомендовал новому директору разработать предложения по улучшению школьной программы и обратился к Скримджеру с требованием создать министерский Отдел образования.
Пусть не все мы участвовали в министерских событиях, все мы пристально следили за ними. Равнодушных не было.
За делами и событиями мой день рождения приблизился незаметно, зато отмечали мы его как никогда пышно. Подобного рода личные праздники говорят о положении человека в обществе ещё красноречивее, чем всеобщие. Если во время моей дошкольной жизни у Дурслей никто не помнил, когда у меня день рождения, то в год поступления в Хогвартс Хагрид уже не забыл поздравить меня самодельным тортом. Ещё через год я встречал свой день рождения у Малфоев, где его отмечали в узком кругу и дарили мне полезные для неимущего сироты вещицы. Прошлым летом я сам отказался от торжества, потому что в Академии было не до праздников, а в этом году меня поздравляли как общественно значимую персону.
Помимо моих близких друзей и семьи опекуна, на мой день рождения собралось с полсотни малознакомых людей — семьи моих друзей и их невест, союзные министерские сотрудники, включая самого Роули, гости и учителя, проживавшие у Малфоев. Мне преподнесли гору ценных подарков, заставивших меня вспомнить Дурслей и тридцать восемь подарков Дадли, с той разницей, что мне их дарили разные люди. Говорились речи, как в мою честь, так и за наше лучшее будущее, которое в свете последних событий имело основательный шанс стать таковым. После торжественного обеда состоялся бал, а затем не менее торжественный ужин. Было весело, праздник удался.
Как и прежде, мы с Невиллом не обменялись ни поздравлениями, ни подарками — мы были еще не настолько дружны для этого. Поздравили мы друг друга с прошедшим пятнадцатилетием позже, когда Лонгботтом эмансипировался и позвал меня с собой на перезаключение семейных договоров. Оказавшись совершеннолетним перед законом, Невилл действительно как-то сразу повзрослел и возмужал — он был воспитан в послушании и для него было важным психологическим моментом, что теперь ему разрешено быть взрослым. У меня таких комплексов не было, и я не рвался в эмансипацию, потому что перед законом мои интересы отстаивал Люциус, а родовое главенство требовало взрослого тела с полностью сформировавшейся магоэнергетикой. Становиться главой рода в подростковом возрасте крайне не рекомендовалось из-за ущерба для развития магической силы, эмансипация здесь ничего не давала.
В августе настало время выполнять обещание, данное Джастину Финч-Флетчли. Я не знал, вернулась ли его семья из Италии, поэтому отправил письмо с ястребом. Уже через два часа птица принесла ответ, в котором Джастин сообщал, что вся его семья с нетерпением ждёт меня в гости и что он готов забрать меня хоть завтра. Ястреб слетал туда-сюда ещё раз, и мы с Джастином договорились встретиться завтра в десять утра у Дырявого Котла. В оставшиеся полдня я самостоятельно побывал в Лондоне на Пикадилли — не дёргать же Джонса каждый раз, когда мне понадобятся магловские вещи — где с помощью услужливых продавщиц закупился подходящей к случаю одеждой и прочими предметами гардероба, в том числе и небольшой мужской сумкой, которую сам зачаровал под безразмерность. Да, я уже неплохо овладел родовым наследием, и зачарование сумок получалось у меня вполне профессионально.
