Фан на Гп про Полин Брокко

Северус посмотрел на меня очень спокойно. Мне показалось, что этот человек умел контролировать не только свои эмоции, но и мысли.

Вдруг его губы вздрогнули в слабой улыбке:

— Продолжим?

В моей голове роилось столько мыслей, не оставляя ни единого шанса на успех.

Мы делали небольшие перерывы между атаками свечи, а моя реакция, не смотря на них, с каждым часом делалась все хуже и хуже.

Старалась изо всех сил, но перед Снейпом я была бессильна.

Вернулась в комнату расстроенная. Девочек не было. Котенок спал. Устроилась на подушке, скрестив ноги по-турецки, и постаралась выкинуть все из головы. Как только я думала, что что-то нужно выкинуть, мысль оживала и заполняла собой все мое сознание. Так я перебрала в голове тонну мусора, прежде чем задела мысль о сегодняшней неудаче.

Я открыла глаза и пошевелила помеченным плечом. Оно не болело! Совершенно! Получалось, что я его разработала, реанимировала?! Неужели неудача на самом деле была успехом?

Мне вдруг стало смешно. А еще очень-очень легко и хорошо.

Понедельник проходил в обычном режиме, если не учитывать, что преподаватели будто с цепи сорвались. Каждый старался запугать пострашнее да поэффектней предстоявшими переходными тестами.

Вечером у Флитвика училась отбирать различные предметы у чучела заклинанием Крэж.

Потекли напряженные, но удивительно однообразные дни. Утром — учеба, в обед — стакан Снейповской кислятины, потом снова пары или работа в библиотеке, а вечером — тренировки. Дела с тренировкой реакции обстояли куда хуже, чем с отработкой отдельных заклинаний.

Чтоб хоть как-то разнообразить свое существование, я вынула из ящика миниатюрную модель подземелий, сделала очередной ее набросок на пергаменте и, вооружившись ручкой и палочкой, пошла изучать закоулки. Мне говорили, что в подземельях помимо троллей были темницы с волшебными орудиями пыток, а еще масса потайных комнат и ходов. Поговаривали, что подземелья Хогвартса соединялись с подземными ходами других замков, а также с банковскими хранилищами Гринготтс. Но, если даже во всех этих слухах была доля правды, то для исследования подземелий и их картографирования мне понадобится личный автомобиль... или метла.

Я вышла из гостиной Слизерина, но не стала сворачивать, чтоб направиться к выходу, поворот на кабинет декана я также проигнорировала. Когда закончились знакомые коридоры, я стала оставлять за собой маленькие заранее наколдованные светящиеся шарики.

Шла уже минут десять, но огромный коридор никуда не сворачивал. Пейзаж тоже был однообразным: угрюмые серые стены и скучающие посеревшие от времени статуи. Я прибавила света и у меня внутри что-то екнуло. Над головой были огромные свечные люстры без свеч, а весь потолок был украшен растрескавшимся рисунком. Создавалось впечатление, что в этих коридорах когда-то проводились пышные празднества, что здесь гуляли в невообразимой красоты нарядах, что в подземельях было царство света, а не темноты и сырости.

Я только заметила, что вода из-под ног исчезла, а воздух стал свежее. Где-то поблизости должна была быть вентиляция или окно.

Но почему за этими коридорами не ухаживали даже замковые эльфы?

Я прошла еще немного вперед и попала в круглый зал-развилку. Над головой была просто грандиозная люстра, в которой еще сохранились огарки некоторых свечей. Снова запустение, потемневшая бронза бесчисленных канделябров и забытых доспехов. Снова старый потолочный рисунок, а на стенах — картины!

Я подошла ближе к ним, чтобы рассмотреть. Поднесла свечу к первой — на фоне ясного безоблачного неба и цветущей яблони какой-то волосатый не то волк, не то человек, вгрызался в тело безвольной жертвы. Отойдя от первого шока, перешла к другой раме — солнечная цветущая поляна, а по ней медленно передвигается какая-то склизкая мерзость, больше похожая на огромный комок грязи со щупальцами. Еще картина — красивая комната, а в ней бледный вампир высасывает кровь несчастного. При свете моей палочки он обернулся, посмотрел на меня своими красенькими прищуренными глазками и слизнул с губ остатки крови жертвы.

К горлу подбежала тошнота. Я шла по кругу, освещая картины. Потом побежала. Впору было здесь проводить занятия по Защите от темных искусств, а не в изящно обставленном кабинете Гобборта, где на каждой картине были изображены героические поединки волшебников с нечистью.

И вдруг я поняла, что не одна...

О ком вспомнишь, тот и всплывет, не иначе. В нескольких шагах от меня стоял Гобборт. Он облизнулся подобно вампиру с картины.

Только вчера я пролистывала книгу, посвященную кулону... И там было на полях... На страницах, где описывался поединок, послуживший "началом" истории кулона. Там было начертано мелким неразборчивым почерком, потрясающе похожим на мой, "Эмормо магмус"... И теперь эта то ли формула, то ли заклинание, крутилось в моей голове, как присказка-привязка к каждой мысли вроде японского "карма", а кулон накалился и стал жечь грудь.

— Вы нашли для себя самое подходящее место. Когда-то здесь проходили пышные приемы. А однажды вампир с рисунка на вершине одной из башен сбежал сюда. Это было перед самым приемом гостей. Когда же они прошли по коридору и попали сюда, то обнаружили изображенные на стенах трупы. С других картин слетелись мухи, сползлись изображенные в образовательных целях монстры. Постепенно сюда переехали черные маги, и собралась со всех точек зрения принеприятнейшая компания, — Гобборт снова облизнул губы и продолжил после образовавшейся небольшой паузы, — А теперь — Вы.

Я не то что увидела, а почувствовала, как взметнулась его палочка. Но мне не удалось узнать, что именно он хотел со мной сделать. Реакция Гобборта значительно уступала скорости Северуса. Я не опоздала. Я хотела произнести только Крэж, но прицепом к нему в моей голове прозвучало "Эмормо магмус!!!".

В первую секунду я не поняла, что произошло. Стук упавшей палочки, но никакого профессора поблизости не было, а кулон теперь обжигал холодной сталью.

За непониманием последовало минутное оцепенение от мысли, что за это самое Эмормо и прокляли моего предка, а потом я рванула с места по первому попавшемуся коридору. На стенах мелькали бесконечные картины, через огромные арки открывался вид на невероятных размеров залы разной формы. И везде, абсолютно везде, были картины. Я мчалась вперед без оглядки, без отдыха. Мне казалось, что я вот-вот и окажусь под Лондоном. А потом мне показалось, что я двигаюсь вверх по огромной спирали. Не успела затормозить. Коридор неожиданно кончился кирпичной кладкой. Но также неожиданно я провалилась сквозь стену, как некогда на вокзале Кинг-Кросс. Хорошо, что я пыталась затормозить, так как я оказалась на обычно бездвижном участке лестницы, висевшим особняком между вторым и третьим этажами.

Лестница вздрогнула, скрипнула и пришла в движение, прибившись к площадке третьего этажа. То ли студенты видели, как я появилась из ниоткуда, то ли я сходила не с той лестницы, а, может, просто выглядела кошмарно, но пока я не спустилась на первый этаж, находилась в зоне повышенного внимания. Я не хотела возвращаться в подземелья, но делать было нечего. В таком виде шастать по школе не решилась.

Мне хватило полчаса, чтоб привести себя в порядок и без опоздания быть у дверей кабинета Флитвика. Хорошо, что это был вечер не Снейпа.

Сказать по правде, я хотела рассказать Северусу обо всем по порядку, но только когда в голове все уложится, пропадут лишние эмоции. Я б не отказалась от его вторжения в мои мозги, но только не этим вечером. Этим вечером я просто не могла думать и трезво оценивать ситуацию... Нападение на преподавателя с применением заклинания развоплащения. Даже одежды не осталось! И снова проделки кулона!

Флитвик открыл дверь, впуская меня внутрь. На этой тренировке кроме "прекрасно", "превосходно" и "великолепно" я ничего не услышала. Неужели, стрессовая обстановка так мобилизует мои способности? Если это было действительно так, то это было очком в мою пользу.

У входа в подземелья меня дожидался Снейп. Я скривилась, будто от боли, увидев его каменное лицо, но покорно поплелась за ним вглубь. Он привел не на поле брани, а всего лишь в свой кабинет. Меня сразу охватило приятное обволакивающее тепло. Навалилась смертельная усталость, заныло больное плечо. Я без спроса упала в кресло около едва теплившегося камина. Северус сел напротив.

— Я надеюсь, нам не понадобится зелье правды? — сухо сказал он, вырывая меня своим холодным цепким голосом из приятной дремы.

— Я хотела Вам рассказать все в подробностях, в мельчайших деталях, но не сегодня. Я даже не знаю, от чего защищалась, чего он хотел... — начала было я, прикрыв тяжелые веки.

— Последнее заклятие, произведенное этой палочкой было незавершенное Авада Кедавра.

Его слова заставили меня открыть глаза и очнуться. Они звучали, как приговор. Будто бы мне Снейп повесил на шею вместо кулона трехтонный крест, который я должна буду таскать с собой всю оставшуюся жизнь.

— Вы можете просмотреть мои воспоминания? — скорее всего, это прозвучало как мольба.

— Возможно, — профессор на минуту задумался, а потом спросил, — Вы хотели бы об этом никогда не думать? Вы по прежнему будете все помнить, все детали, но не будете о них вспоминать. Если у Вас прямо спросят о чем-то из произошедших событий — Вы ответите. Это будет весьма непривычно, но избавит нас от необходимости читать Ваши мысли.

— А так можно? — глупый вопрос, но я не могла понять, как это помнить и в тоже время никогда не думать, и особенно, о таком.

— Попробуйте ощутить те чувства, что вы испытывали в этот вечер, подумайте о сегодняшнем дне. Как Вы встали, умылись, пошли на занятия, что было после и почему, — он говорил тоном заправского психолога, обходя мое кресло и становясь сзади.

Снейп даже попытался весьма дружелюбно улыбаться.

Меня будто шарахнуло током от страха, когда кончик его палочки коснулся моего виска.

— Подумайте, не бойтесь, — лучше б он приказывал, а не говорил так мягко, почти нежно.

Он продолжал уговаривать. Это, наконец, возымело действие. Я расслабилась, стала вспоминать сегодняшний день, разрозненные мысли о вечерних событиях сползлись, будто со всех концов Вселенной, в один мерзкий комок.

— А теперь отпустите их. Подумайте, где Вы находитесь сейчас.

Только я хотела подумать о чем-то более приятном, как мой висок словно облили ледяной водой, а затем приложили раскаленный метал.

— Где Вы? — очень быстро и жестко бросил декан. Это заставило мысленно переключиться на его кабинет.

Снова приятный холодок и чувство, что у меня из под наг уходит шаткая опора, и я падаю...

Я издала протяжный стон.

Перед моими глазами на кончике палочки профессора задергалась полупрозрачная серебристая субстанция. Я с жадностью наблюдала за ее вибрациями, не понимая, зачем в очередной раз оказалась в этом кабинете.

Я формально знала, что Северус привел меня, чтоб я ему рассказала что-то очень важное. Но даже такие отрывочные воспоминания дались мне с большими усилиями. В голове стоял мощный мысленный блок.

— Вы видели странные картины на стенах? — тон профессора стал привычно-безжизненным.

Я скривилась от не болезненного, но весьма странного ощущения ограниченности полета мысли, забыв ответить. На мгновение я снова поняла, почему сидела в этом кресле. В голове начала последовательно перечислять события, но цепочка мыслей была линейной, а начальные звенья терялись.

— В следующий раз будет легче. Завтра Вы сможете спокойно вспомнить все, если захотите, — предупредил Снейп, раскачивая серебристую "соплю" на кончике палочки.

— Что это было? — голос прозвучал, словно из потустороннего мира.

— Извлечение мыслей.

— Зачем? И что с этим делают? — я не хотела это знать. Спросила, как это часто бывает, просто так.

— Мысли помещают в Омут Памяти. Когда что-то заставляет Вас вспомнить об извлеченных событиях, то возникают весьма некомфортные ощущения, и Вы можете подойти к Омуту. Необходимая мысль сама прилипнет к палочке, и Вы сможете легко ее вернуть, коснувшись палочкой с ней виска. Также можно хранить отдельные мысли не в общем резервуаре, а в специальной пробирке. Если Вы дотронетесь кончиком носа до мысли, то временно погрузитесь в воспоминания. Ваши, как и Вы, воспоминания может таким образом просмотреть каждый. Лучше этим не злоупотреблять по всяким глупостям. Иначе жизнь покажется пустой, — Северус говорил мягко с красивой полуулыбкой. А затем добавил, — Не стоит будить подруг. Устраивайтесь на моей постели. Где душ, знаете. На постели найдете сорочку. Ужин будет на прикроватной тумбе.

Такая неожиданная смена тона и модели поведения в очередной раз повергла меня в шок. Я пронаблюдала, как отчим поднялся, вынул склянку странной формы из закромов родины, засунул туда мою мысль, плотно закупорил и бросил в карман сюртука, находившегося под мантией.

Снейп ушел. Еще немного я просидела в одиночестве напротив камина. Взглянула на часы. Было не так поздно. Всего десять часов вечера. Но на счет того, что мои соседки по спальне уже спали, он, скорее всего, был прав. Они две ночи подряд не спали, чтоб сегодня вовремя сдать очередное сочинение для Макгоногалл. Еще немного и я поплелась в знакомую мне боковую дверь. В абсолютной тишине и темноте без лишних мыслей я уснула очень быстро, а проснулась отдохнувшей и посвежевшей.

С девочками я встретилась только на завтраке. Пришлось соврать, что попалась в ловушку в подземельях, когда занималась картографией, а потом меня за нее Снейп пол ночи отчитывал.

А хотелось рассказать другое, я не знала, с кем поделиться тем, что Северус может быть невероятно теплым и нежным. Мне как-то стыдно стало после вчерашнего называть его отчимом... В то утро это впервые прозвучало дико и неправильно. Снейп был мне отцом, моим ангелом хранителем.

Когда девочки расспрашивали меня о вчерашних событиях, я легко вспомнила все, что со мной происходило без усилий. У меня будто бы исключили навязчивую мысль об исчезновении Гобборта с моей подачи, но не возможность об этом думать. Мне показалось это забавным и даже приятным.

Надо будет поподробнее расспросить Северуса о процедуре извлечения мыслей и об их дальнейшем хранении. Вещь полезная. А еще вчера зарекалась, что никогда больше этого не буду делать! Приоритеты меняются, а мы — остаемся. Что еще на это можно сказать?

В обед я едва успела выпить свое зелье, как на меня сзади налетел Байрон с воплем:

— Полин, это было супер! Это было непередаваемо!!! Я познакомился со столькими людьми, и, представляешь, все они любят учиться! Мы разговаривали через специальные языкофоны, которые помогали нам понимать друг друга без знания языков! Я говорил, а меня каждый слышал на том языке, на котором привык разговаривать!

Все это время мальчик меня обнимал, а потом, не выпуская из цепких объятий, сел рядом, опустил голову мне на плечо и шепотом спросил:

— Как ты? — его огромные голубые глаза излучали мягкий свет, его чистый, невинный взгляд заставил ощутить внутри плотный комок.