Южный Триумф или кошмар Карла Маркса

Уже к семнадцати годам более-менее оформились и его политические убеждения: помимо стойкой англофилии и монархизма, они включали социал-дарвинизм, антисемитизм и расизм. Хейткрафт, преклоняясь перед всем англосаксонским, был ярым сторонником "нордического мифа" и "превосходства тевтонской расы". Обратной стороной данных убеждений было пренебрежительное отношение к французам ( кроме выходцев из Нормандии), испанцам, итальянцам, грекам ( что не мешало ему преклоняться перед Античностью), славянам и ирландцам. Неевропейские народы ( к которым он относил евреев, венгров и финнов) Хейткрафт открыто презирал, причем на низшей ступени представляемой им расовой иерархии он помещал негров. Тогда он еще симпатизировал порядкам в КША, хотя уже тогда критиковал их за излишнюю мягкость к чернокожим. В Конфедерации хотели, чтобы "негры знали свое место", Гарольд же хотел, чтобы у негров вообще не было никакого места в Северной Америке.

Довольно рано Хейткрафт стал писать: рассказы о "таинственном и ужасном" совмещались у него с публикацией в местных изданиях очерков и статей на острополитические темы. Начало Мировой войны, поначалу, не вызвало у него особого интереса, до тех пор, пока в нее не вступила Англия. Гарольд чуть ли не каждый день бомбил публикациями, гневно требуя от правительства вступить в войну на стороне Британской Империи. Когда же это произошло, он записался добровольцем в американскую армию и, после нескольких месяцев подготовки, отправился в Европу, как военный корреспондент сразу нескольких газет. Он воевал в Нормандии и на севере России, был в "добровольческом отряде", высаживавшегося в восставшем Ганновере, получил множество наград, как от своего правительства, так и от английского, причем английскими наградами он дорожил куда больше чем "родными".

Демобилизовавшись в 1920 году, овеянный славой Гарольд Френсис вернулся домой в звании первого лейтенанта, еще более укрепившись в своих политических убеждениях, к которым, ко всему прочему, добавился и ярый антикоммунизм. На последнее обстоятельство немало повлияла и неожиданно удачная женитьба, не сулившая Гарольду особых доходов, но зато резко поднявшая его значимость в собственных глазах: перед отбытием в Америку, он обвенчался в одной из лондонских церквей с Ольгой Романовой, одной из дочерей-близняшек Михаила и Беатрис. Хотя оба ее родителя к тому времени были мертвы, тем не менее, оставшаяся родня да и вообще высшее общество всячески противилось этому мезальянсу. Однако Ольга проявила незаурядную твердость характера и сумела настоять на своем, отбыв вместе с мужем в Америку. Уже тогда она не шутку прониклась его политическими и прочими идеями, став ярой сподвижницей Гарольда на новом этапе его жизни — политическом.

Политическая жизнь в Новой Англии к тому времени кипела и бурлила: наплыв эмигрантов, ухудшение экономической конъектуры и оживившиеся после европейских революций социалисты делали свое дело. Естественно, что всему этому вскоре возникло и неизбежное противодействие.

Чуть ли не с первых дней своего появления в Америке, супруги активно включились в политическую борьбу. Именно тогда Гарольд Френсис принял тот партийный псевдоним, под которым он и вошел в историю. Как писал сам Гарольд:

" Ненависть есть тот источник величайшей мощи, из которого мы черпаем силы к борьбе. Но ненависть наша обращена не на гнусный крысиный сброд из гетто и крысомордых азиатских полукровок — эта псевдочеловеческая скотина не заслуживает столь величественных чувств. Предатели нашей великой расы, дегенераты-псевдоинтеллектуалы, разрушители-революционеры и потакающие им лживые политиканы — вот против кого устремлены мечи нашей ненависти — и мы не уберем их в ножны до тех пор, пока их лезвия не оросит кровь последнего из изменников."

В начале 20-х гг в американской политической элите сформировалось два основных направления, примерно совпадающим с традиционным партийным делением. Республиканцы выступали за дальнейшее дистанцирование США от Конфедерации, развитие национальной промышленности, автаркию и активную поддержку в КША всех "антирабовладельческих сил", а в перспективе -откол "колеблющихся" штатов и их "возвращение в Союз". Также они выступали за объединение с Озерной Республикой. Демократы же выступали за расширение и углубление всех возможных контактов с КША, поиск "национального примирения" и возможностей для компромисса, за которым бы последовало долгожданное воссоединение расколотой страны.

Позиция Хейткрафта по некоторым вопросам была близка позиции республиканцев, по другим — позиции демократов, но по ряду пунктов кардинально расходилась с обеими политическими силами. Центральным пунктом его "Манифеста англосакса" было укрепление связи с Британской Империей и особенно Канадой, вплоть до объединения с ней, а также с Озерной Республикой и "вольным городом" Нью-Йорк в некий федеративный "супердоминион". Верховной властью в нем, разумеется, становился британский монарх. И сам доминион и всю Британскую империю ( точнее "белую" ее часть) предполагалось перестроить на основе программы Хейткрафта, предусматривавшей, среди прочего, изгнание или, как минимум, максимально возможное принижение "низших рас"; всемерное поощрение англосаксонского супрематизма; установление власти аристократической нордической элиты; всемерное искоренение всего, что напоминает социализм ну и так далее в таком же духе.

В отношении КША позиция Хейткрафта сильно изменилась — не в последнюю очередь, после того как его супруга совершила визит вежливости в Ричмонд, Новый Орлеан и Чарльстон. Великую княжну принимали на высшем уровне в самых влиятельных семьях Конфедерации, она посещала крупнейшие плантации и лично знакомилась с местными условиями. Вернувшись, Ольга Хейткрафт предоставила мужу подробнейший отчет о своем пребывании на Юге — а уже через две недели Хейткрафт разразился проникновенным "антиюжным" памфлетом:

"Южная Конфедерация являет собой мерзость перед Богом — не менее отвратительную, чем современная демократия и даже большую, поскольку либералы хотя бы не маскируются под приличное общество. То, что должно было служить средством подчинения негров, обернулось средством их возвышения — и уже сейчас черные ублюдки южных "джентльменов", находятся в нескольких шагах от того, чтобы встать вровень со своими господами — да и можно ли их считать таковыми сейчас? Южная нега, пагубный климат, омерзительные болота и джунгли, сходные с теми, откуда явилась эта нечистая раса, развратили некогда гордый Юг. Черные женщины воспитывают белых детей, черные девушки делят постель с белыми хозяевами, бесстыдно нарушающими одну из важнейших заповедей Божьих. Они сходятся даже со своими цветными дочерями, умножая тем грех кровосмешения. Да и только ли об этих развратных самках может идти речь, когда их детеныши, созревающие столь быстро, сколь и любая низшая форма жизни, прислуживают прославленным "южным красавицам" за столом в одной рубашке, не прикрывающей даже их гениталии! Можно ли представить себе большую скверну — но на Юге она в порядке вещей! Вот он новый Содом, вот она Гоморра! Белые люди едят африканскую пищу, слушают дикарскую музыку, чьи истоки — от каннибальских обрядов негритянского фетишизма, проникаются их грубейшими суевериями и нелепыми байками. Вновь и вновь говорю я — нет и не может быть никакого совместного нахождения между негром и белым, поскольку даже самые жесткие ограничения, оборачиваются в итоге скверной расового смешения. Только размежевание, только изгнание, только нордическая Америка, белая, как те гиперборейские снега, из которых некогда вышла наша великая раса".

В данном памфлете Хейткрафт также призывал поощрять центробежные силы в КША, особенно в Центральной Конфедерации, которую он считал менее оскверненной, нежели остальные южные штаты. Впрочем, его планы шли и дальше, в идеале предусматривая "освобождение" и "великое очищение" всего Юга.

Не забывал Хейткрафт и религиозную сторону вопроса: в 1925 году он написал так называемую "Историю Великой Расы", ставшую настоящей Библией для его сторонников. В данном труде причудливо смешались расистские проповеди наиболее непримиримых священников Центральной Конфедерации, расистские теории того времени, теософские, спиритуалистические и неоязыческие идеи, а также убеждения и пристрастия самого Хейткрафта. Именно тогда он заявил о себе не только как о политике и писателе, но и как о священнослужителе, вернее даже Пророке, раскрывающим глаза людям на "великие тайны прошлого, настоящего и будущего".

Центральной темой "Истории Великой Расы" стала сформулированная самим Хейткрафтом теория марсианского происхождения англосаксов. Марс с давних пор занимал особое место в мировоззрении нового пророка, понимавшего символизм Красной Планеты одновременно в астрологическом, мифологическом и уфологическом смысле ( пусть и самого понятия "уфология" еще не возникло). Согласно Хейткрафту марсиане некогда построили великую цивилизацию, но из-за не менее великой катастрофы покинули родную планету, переселившись на Землю. Возглавлял их великий вождь, обожествленный после смерти прототип римского Марса и германского Тюра, как известно, отождествляемого Тацитом опять же с Марсом. Как Сикснот, он выступал прародителем саксов, что, по мнению Хейткрафта, было лишним подтверждением, что великие англосаксонские предки помнили о своих великих истоках. Он также считал, что изначально название именно планеты, по которой позже назвали римского бога.

Поскольку Марс находится дальше от Солнца, нежели земля, то и марсиане, привыкшие к более холодному климату высадились на северном полюсе, где в то время находился Гиперборейский Материк, населенный расой светловолосых и голубоглазых дикарей. Марсиане, схожие с ними обликом, взяли в жены самых красивых из местных женщин и оба народа, смешавшись, дали начало нордической расе. Впоследствии это отразилось в библейском предании о "сынах божьих, бравших в жены дочерей человеческих".

Однако в то же время, в топких болотах и джунглях на экваторе существовала раса иных существ — невыразимо мерзких тварей, обладающих, тем не менее, отдаленным подобием человеческого облика и зачатками разума. Хейткрафт писал, что у этих существ имелось великое множество разновидностей, но назвал лишь некоторые, такие как: "calamary-nigga", "black anacondas" и "bestial pygmies-toads". Уже тогда эти существа обладали характерными чертами негроидной расы, такими как курчавые волосы, пухлые вывороченные губы и черная кожа. Все они отличались крайней жестокостью, мерзкими обычаями и ненасытным сладострастием.

Потомки нордических марсиан разгромили этих существ, однако, — не иначе как из-за примеси земной крови, — проявили недопустимое милосердие, не добив их до конца. И так свершилось Грехопадение — под покровом ночи некая болотная тварь вползла в жилище марсианских господ и, воспользовавшись отсутствием мужа, колдовством склонила его жену к прелюбодеянию. Из текста не совсем ясно как дальше развивались события: однако уже спустя века, процесс смешения зашел очень далеко, дав начало тому расовому и этническому разнообразию, что мы наблюдаем сегодня. Память о грехопадении сохранилась в бесчисленных фаллических культах, религиях плодородия, ритуальной проституции, ритуальной педерастии, демонолатрии, поклонении змеям и прочим животным.

Преградой на пути расового хаоса и омерзительных культов стало явление Христа — второго Сына Божьего (первым был Тюр-Марс), а точнее нового воплощения старого. Само собой, Христос понимался Хейткрафтом как истинный ариец, в земном своем теле — прямой потомок марсианских нордических царей. Однако христианство было сильно замутнено кривыми толкованиями, на которые толкала ересиархов их смешанная кровь. Были и более-менее верно толкующие учение Христа деятели — такие как Кальвин. Но лишь с явлением Хейткрафта истина открылась людям во всей своей полноте.

Важным элементом учения Хейткрафта был спиритизм: он заявлял, что беседует с духами нордических царей и марсианских героев, которые диктуют ему "Историю Великой Расы". Утверждая, что царство духов находится "вне времени и пространства", Хейткрафт говорил, что общается с духами не только прошлого, но и из будущего. Того будущего, где потомки его сторонников, истребят "недочеловеческий сброд болотного отродья" и возродят великую Империю — и на Земле и на Марсе. Начало же этой империи должно быть положено уже сегодня, буквально со дня на день.

В иные времена и в иной стране, подобное учение вряд ли было принято всерьез, но в этих США все еще травмированных поражением в Гражданской войне и последующими беспорядками, усугублённых нашествием разномастных мигрантов, могли прийтись ко двору самые дикие идеи. Учение Хейткрафта, помимо экстравагантных идей о происхождении рас, содержало множество иных, более приземленных моментов, вошедших в программу созданной им в 1923 году Юнионистской консервативной партии и пришедшейся по душе неожиданно широким слоям общества американского общества. Ореол героя войны привлекал множество ветеранов — по обе стороны американо-канадской границы, составивших костяк будущих "штурмовиков Хейткрафта". В своем учении он парадоксальным образом сумел объединить два разнонаправленных вектора религиозной жизни Новой Англии — условно "городских" и "сельских" верующих. Способствовало его популярности и написание рассказов, в которых он всячески популяризировал свои идеи. Ну а представители высших слоев общества — не только новоанглийского, но и канадского и британского и отчасти конфедеративного,— с удовольствием посещали спиритические сеансы, медиумом на которых часто выступала Ольга Хейткрафт.

Активно поддерживали политика-англофила и за океаном — лорд Керзон немало сделал для того, чтобы ЮКП превратилась во влиятельную политическую силу. Эту же политику продолжил, пусть и с меньшим рвением, и Джозеф Чемберлен. И вот уже в 1928 году, в ходе очередных президентских выборов в США, произошло полуизбрание-полупереворот, сделавший 36-летнего Хейткрафта президентом — самым молодым в истории США.

Уже через два года он осуществил бескровное присоединение Озерной Республики, давно превратившейся в придаток Новой Англии и вполне созревшей для "аншлюса". На волне популярности, Хейткрафт сумел, опираясь на своих фанатичных сторонников, установить в Новой Англии настоящую диктатуру. Тогда же он совершил еще одно территориальное приращение — в Нью-Йорке, в начале 30-х сотрясаемым жесточайшими расовыми, национальными и социальными бунтами. КША все еще разбирались с Техасом и Гаити, поэтому и пропустили тот момент, как олигархия "Таммани-Холла", где нашлось немало завсегдатаев спиритических сеансов в доме Хейткрафта, призвали войска Новой Англии для усмирения восставших. Хейткрафт ввел войска в Нью-Йорк, но выходить уже не собирался: 15 декабря 1932 года он объявил о воссоединении "вольного города" с исторической родиной.

В Британии, спокойно отреагировавшей на поглощение Озерной Республики, аннексия Нью-Йорка вызвала куда более нервную реакцию: правительство Его Величества даже успело заявить протест совместно с КША. Однако отношения между "старой" и Новой Англией испортиться не успели: начались описанные ранее события на Острове, кончившиеся, как мы помним, провозглашением Британской Республики и ФАП. Король Эдуард, бежавший в Канаду, безоговорочно признал аннексию Нью-Йорка и Озерной Республики, подписав договор о дружбе с правительством Хейткрафта. Подобная покладистость монарха была вызвана, среди прочего, и поиском союзников: англофилию Хейткрафта не поколебало даже кратковременное охлаждение из-за Нью-Йорка. В Канаде же, несмотря на относительную лояльность Короне, положение короля было весьма шатким: там существовали достаточно серьезные силы, выступавшие за провозглашение Республики, а то и за присоединение к ФАД. К маю 1935 года эти силы оформились в так называемый "Канадский народный фронт", в который вошли столь разные политические течения, как левые либералы-республиканцы, квебекские националисты и разномастные социалисты. Летом этот фронт поднял восстание, принявшее необыкновенно широкий размах и Эдуард, и без того нервированный событиями на родине, готовый на все, чтобы удержаться хотя бы здесь, призвал на помощь Новую Англию, к тому времени, резко увеличившую свою армию. Хейткрафт согласился помочь на своих условиях: Канада и США должны были объединиться в одно федеративное государство, во главе с королем и Хейткрафтом в роли премьер-министра, а фактически — диктатора. Король, не видя иной альтернативы, был вынужден согласиться — да он и изначально не особо был против такого решения, изрядно разочаровавшись в демократии.